Трауриг Сергей : другие произведения.

На Чужой Планете

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


НА ЧУЖОЙ ПЛАНЕТЕ

   Мамочка, можно я просто засну и не буду помнить этого всего?..
   Мамочка, можно я просто засну... ну пожалуйста...
   Вяло проговаривая это внутри себя, я пытаюсь стянуть надоевшие джинсы, ставшие кожей. Не могу снять.
   Мамочка, можно заснуть?..
   Подступает блевота. Сколько я пил?
   Долго, очень долго. Целую вечность.
   Подступает блевота. Толчками, спазмами.
   Я понимаю, что нужно идти в туалет, что нужно встать над белым ободком унитаза, не делать этого здесь...
   Я понимаю... я ничего не понимаю...
   Белый ободок унитаза как свет в конце тоннеля. Мне не добраться до света. Никому не удавалось добраться.
   Я как полудохлая рыба, брошенная на землю, извиваюсь. Извиваюсь на своей кровати, пытаюсь встать. Но джинсы я не снял.
   Пытаюсь сделать первый шаг ( младенцем, который учится ходить)... Пытаюсь делать первый шаг по ковру в спущенных по колено джинсах.
   Неловкий и жалкий.
   Я глухо и грузно со всего размаху падаю на пол. Так падают стеклянные вазы с комода. И разбиваются.
   Мамочка, можно я просто засну и не буду помнить этого всего?..
   Я не ваза.
   Я лежу в темноте, я смотрю на приоткрытую дверь, на небольшую щель, которая так странно мерцает.... Так смотрят опоздавшие вслед уходящему составу. Так смотрят голодные на сытых. Так смотрят на шарик в казино, на шарик, остановившийся на zero, а ты поставил все деньги на чёрное...
   Драматизирую.
   И снова - толчки и спазмы.
   Всё. Началось. Я не смог удержать дерьмо внутри себя. Я не стоик - я не смог удержать дерьмо внутри себя.
   Как обычно, драматизирую.
   Мамочка, я засну?....
   Из горла - мощной струей: какая-то гадость. Нечто липкое, кислое, противное. В этой гадости - мелкопорубленая лапша и пельмени.
   Ещё и ещё - новые толчки.
   Лёжа на животе, я блюю на ковёр, два года назад купленный на барахолке.
   Неловкий и жалкий.
   Где ты, мамочка?
   Ты никогда не говорила мне, что я неловкий и жалкий.
   Другие говорили, а чаще всех неловким и жалким называл себя я сам.
   Только ты, мамочка...
   Улыбаясь, вытирала мне задницу, когда я был маленьким.
   Какие неприятные звуки исходят из меня.
   Под подбородком, бело-зелёная лужица...
   "Что же ты, утопи в ней лицо. Так сказать, для полного счастья" - говорю я себе.
   Отпустило. Опустел желудок. Отпустило. Я стал судорожно дышать.
   И почему-то засмеялся. Перевернулся набок и стал ржать.
   Послышались сырые шлепки по кафелю, включился свет в соседней комнате.
   Это мой сожитель и двоюродный брат - Вова Бубукин. У него бычья шея и свинячьи глазки.
   Мама думает, что мы живём очень мирно. Я не знаю, зачем нас поселили вместе. Возможно, мы с одной деревни, ... Но с разных планет.
   Я не знаю, зачем нас поселили вместе. Возможно, мы двоюродные братья. Но я-то здесь при чём?
   Он включает свет и в моей комнате. Он смотрит на меня сверху вниз. Он всегда смотрит на меня сверху вниз, потому что я ниже его.
   - Что? - говорю я пьяным голосом, возможно, с неким вызовом.
   - Опять нажрался?
   - Да.
   - Вставай и убирай за собой, - говорит он, подпинывая меня куда-то в район печени.
   Вова Бубукин учится на милиционера. Но я знаю, что ему нельзя доверять власть. Потому что он агрессивный и злой.
   Он подпинывает меня в область печени и говорит командно:
   - Вставай и убирай, я сказал.
   Мерзкий, грубый голос.
   Убирать ничего не хотелось.
   И тут он пинул меня сильнее. Я ненавижу испытывать боль, я ненавижу, когда меня бьют. Я резко подскакиваю, но снова падаю, я до сих пор не доснял эти треклятые джинсы.
   Теперь он ржёт. Ржёт надо мной.
   Я неловкий и жалкий. Чувствую себя насекомым.
   Даже сейчас, будучи пьяным, я могу порассуждать о философии Канта, но почему я чувствую себя насекомым?
   Философия Канта - это полная херня.
   Жизнь - это не философия Канта.
   Однако же, жизнь - это тоже полная херня.
   Логическое противоречие? Неправильный силлогизм?
   Ладно, забейте.
   - Может, я уберу завтра?
   - Нет. Оно воняет.
   Я не хочу, мне унизительно.... Но я также не хочу, чтобы он пинал меня по печени. Когда он станет настоящим ментом, он обязательно меня засадит. Будь у него возможность, он бы засадил всех непохожих на него, всех, кто выходит за рамки его узкого мира. Его серо-синей планеты.
   И я наконец снимаю джинсы, остаюсь в одних трусах. В семейных трусах, на которых видны мокрые следы от капелек мочи. Иду в ванну, достаю тряпку, он смотрит. Он надзиратель. А я зэк, который всегда не прав.
   Менты никогда не прочтут этот рассказ до конца.
   Тряпкой я вожу по ковру, я загребаю в тряпку куски пельменей.
   Унизительно.
   Я неловкий и жалкий, а Вова Бубукин - король мира.
   Простые истины, железная логика...
   А ты думал, ты в сказку попал?
   В детстве я любил читать сказки. Тогда я не блевал на красные ковры. У меня был светлый и чистый взгляд. Хотя уже в то время - немного затравленный. Ну если судить по фотографиям.
   А ты думал, ты в сказку попал?
   Мамочка, можно я забуду всё это?
   - Вылизывай, вылизывай, - говорит мой так называемый брат.
   Хорошо, что это он образно.
   Хорошо, что мне не придётся ЭТО лизать.
   И я чувствую спиной, как его взор пронзает мой копчик. И по спине бегут мурашки.
   Я по-прежнему пьян, хотя уже осознаю, что часов через пять буду болеть с похмелья, подозрительно много пить воды...
   Мои мозги будто отделятся от черепа, в них будут взрываться крошечные атомные бомбы - умирать клетки...
   Но это всё потом.
   А сейчас я оттираю пятно на ковре...
   Тру сильно, стараюсь, чтобы как можно быстрей... как можно быстрей окончилось это унижение.
   Блевать на коврах - не хорошо. Быть ментом - хорошо.
   Простые истины.
   А я неправильный, жалкий и неловкий. У меня тупое лицо и корявые руки. Я знаю, что объективно - это правда. Я сам с этим согласен. Я, наверно, мазохист.
   И ещё я ждал удара от моего братца. Удара в затылок.
   Всё. Следов вроде не видно. Вова идёт спать, я иду курить.
   Мамочка, я хочу забыть об этом.
   На балконе - холодно. Я дрожу и пытаюсь поджечь сигарету. Получилось - с третьего раза. Небо чистое, на нём - много-много звёзд.
   - Где-то там есть моя планета, - говорю себе я.
   Где-то там. За квадриллионы километров. А я - здесь. На планете не моей. На планете чужой.
   Мамочка, перебрось меня ТУДА.
   Затем я начинаю вспоминать, как мы сегодня пили. Мы - это я и друзья. Как ни странно, у меня есть друзья. Мой лучший друг - Санчо. Длинный худой парень с прыщавым лицом, когда он открывает рот, у него почему-то всегда текут слюни. Санчо носит рюкзак и напульсник с Че Геварой. Он мечтает о Революции. Но он слишком слаб, чтоб её совершить. Слишком слаб, чтобы хоть что-нибудь совершить. Он явно не Че Гевара. Он вообще никто. Впрочем, как и я.
   Мы встретились с ним у подъезда в полседьмого. Потом, по традиции пошли в магазин за пивом. Потому что нам, как и всем, хочется удовольствий. А алкоголь - это очень демократичное удовольствие. Алкоголь доступен всем. Алкоголь гораздо демократичней секса. Ведь нам с Санчо, например, секс недоступен.
   Мне всегда было трудно представить нас со стороны. Как мы идём по улице вдвоём... Другие люди - они такие другие. Весёлые, красивые, необычные. У них интересная жизнь: у кого клубы, у кого автостоп, у кого рок-группа, у кого работа в банке. А мы... никто. Заранее обречённые на поражение. То есть находящиеся в состоянии вечного поражения. И нет у нас работы в банке, креатива, автостопа... мы ничем не занимаемся, есть университет... но там мы опять же общаемся лишь меж собой. Так уж повелось. Мы не красивые и совсем не творческие. Не талантливые. Мы никакие. Мы даже не инвалиды и не наркоманы. Мы никакие, но при этом неудачники. По крайней мере, с точки зрения этих ДРУГИХ людей, вяло фланирующих мимо.
   То, что я пишу сейчас - это моя первая попытка рассказать всё. Хотя бы бумаге. Попытка, опять же обречённая на поражение. Ибо не хватит у меня способностей и воли, чтобы действительно рассказать всё.
   И вот мы идём, понурив голову, в магазин... а рядом ходят солнечные красавицы, разговаривают по телефону. Мне так хочется прижаться к каждой из них, и довериться как мамочке. Поплакаться, и чтобы она меня выслушала. И полюбила.
   Хрен там! Ты думал, ты в сказку попал?
   Я даже не помню, когда мы в последний раз общались с особями противоположного пола. Ах, да... вспомнил.
   Однажды к нам с Санчо на улице подошли две девушки. Очень красивые. Они улыбались, они поздоровались с нами, спросили что-то о сексе, но мы тупо промолчали, отвечать было нечего. Их звали Лена и Катя. Они были журналистками какого-то глянцевого издания. И в тот день проводили акцию: раздавали прохожим презервативы, и - видимо, для материала - узнавали, кто как к этому относится. Вот и нам досталось. Этот презерватив до сих пор лежит у меня в сумке.
   Я часто потом представлял, как Лена (она мне понравилась больше Кати, потому что была брюнеткой) стоит утром перед зеркалом, поправляя чёлку, вспоминая очень-очень недавний оргазм... И даже не представляет, что есть я и что я думаю о ней. И даже не представляет, что есть такие люди, у которых полтора года без дела лежит в сумке презерватив.
   Я отвлёкся.
   Мы с Санчо встретились, наскребли на пиво, потом его пили где-то в подворотне. Пиво кончилось. От разговоров между собой стало ещё грустней, чем было. В-общем, мы, захмелевшие, решили пойти к Барбарису, которого на самом деле зовут Борис. Это мой второй и последний друг. Хотя он даже не друг, а хороший знакомый.
   Борис счастливей нас с Санчо. Родители неплохо его обеспечивают. А он... он послал весь мир к чертям. Целыми днями он лежит на диване в своей съёмной квартире, и смотрит порно по компьютеру. Ещё пьёт пиво, ест чипсы и семечки, не вставая с дивана, курит...
   Он встаёт с дивана лишь по крайней необходимости. Например, когда нужно идти в магазин - затариваться на месяц бухлом и едой.
   В универе не появляется, однако его почему-то пока не выгнали. Может быть, всех этих деканов-ректоров тоже купили его родители?
   Барбарис называет себя новым Обломовым.
   Он счастливей нас.
   Сегодня мы пришли к нему, он вытащил своё толстое тело в подъезд, и спросил:
   - Что надо?
   - Да так. Пообщаться пришли.
   - Блин, вы меня от такой классной порнухи оторвали. Блин, вы меня заставили подняться с дивана! Ну ладно, проходите.
   Барбарис добр.
   И вот мы садимся возле его дивана, достаём из рядом лежащего ящика по баночке TUBORGA. Разговариваем.
   - Смотри, смотри, как сосёт! - говорит Барбарис, указывая пальцем на экран.
   Сосала она действительно неплохо.
   - Что там нового в мире? - спросил он, когда очередная сцена порно закончилась
   - Всё по-прежнему. Люди воюют и занимаются любовью. - отвечаю я.
   - Так неинтересно, - разочарованно говорит Барбарис, - Вот когда прилетят пришельцы, вы меня обязательно проинформируйте...
   Странный человек - Барбарис.
   Мы сидели и пили, сидели и пили, поели лапши и пельменей, опять выпили, пока не проспиртовались до такой степени, что падали со стульев. Я ещё и поблевал у него - слава Богу, в сортир.
   Как оказалось, не в последний раз.
   - Вот вы нажрались! - сказал Барбарис, закрывая за нами дверь. Он был почему-то трезвее нас. Он пошёл досматривать четвёртую серию "Больших сисек".
   ... Ну всё! Я уже скурил три сигареты подряд.
   Я возвращаюсь в комнату, по все квартире раздаётся адский храп Бубукина. Я понимаю, что мне невыносимо здесь. Здесь все стены, потолки, полы, все вещи, даже мои личные, пропитались Бубукиным, стали его эманациями. Ничего моего нет!
   Не могу больше так!
   И я надеваю свои рваные кеды, и убегаю прочь. В подъезд, на улицу, ещё дальше. Я добежал до парка имени Какого-то-Мёртвого-Хрыча и присел на лавочку отдышаться. Хорошо: ночь, улица, фонарь, и никого. Только я на зелёной скамейке, схватившийся за голову, уставший жить на чужой планете.
   Я напевал какие-то песни, я стал бродить туда-сюда...
   Прошла какая-то компания мимо - компания в пять человек, они громко ржали и матерились. На лавочке напротив устроился бомж - лёг и уснул.
   А я трезвел. И становилось хуже. Глючный ночной мир окутывал меня, я представлял себе каких-то фиолетовых человечков, которые якобы живут под плитой. Бред, короче.
   Стало холодно, я задрожал.
   "Почему я не надел куртку? - спрашивал я себя. - Почему я такой жалкий и неловкий?"
   Минуты текли вяло, медленно - я захотел обратно домой.
   Когда я бежал оттуда, я думал, что не ввернусь никогда. Прошло пару часов, мне некуда идти...
   Ну что за жизнь!
   Мамочка, можно этого всего не будет?
   Возвращаюсь к своему подъезду. Он не на домофоне, он закрывается с помощью специального ключа.
   И тут понимаю, что ключи - и от подъезда, и от дома я забыл. Когда уходил. Я захлопнул за собой дверь, и всё оставил внутри.
   Я неловкий, жалкий и невнимательный.
   Простые истины.
   Времени только три часа ночи. До утра ещё курить и курить... Орать бесполезно - тут живут такие люди, которые не спустятся и не откроют.
   Тоска. Такая дикая невыносимая тоска подступила к горлу.
   Как брошенная собачка я сижу у закрытой двери... Это повод проронить слезу или завыть, завыть нечеловеческим голосом.
   Я брошенная собачка. Я тут чужой. Точнее говоря, тут ВСЁ чужое по отношению ко мне.
   Я присел на бордюр, закрыл глаза и пытался мысленно перенестись в собственную мечту.
   Как я лежу на песке, на пляжу, под пальмой с розовыми листьями (а почему это у пальм не может быть розовых листьев?)и меня облизывает шикарная девушка в очках и стянутыми резинкой чёрными волосами. Она лижет, лижет меня, вылизывает каждый сантиметр моей кожи, и я тащусь...
   Открываю глаза. Всё как всегда. Бордюр. Пустой двор. Пустые качели - дети давно уже ушли домой.
   Потом я встал, немного походил, покатался на этих качельках, покурил, опять походил, занялся ещё какой-то ерундой...
   Но всё это заняло к моему разочарованию не очень много времени.
   И наступало похмелье.
   Возникло такое ощущение, будто из черепа вовнутрь выросли ножи, и теперь они пронзают мозг.
   Я вспомнил, что у меня осталась какая-то мелочь, и что неподалёку есть круглосуточный магазин.
   "Пойду схожу" - решил я.
   В магазине и охранник и продавщица спали, и видимо, видели уже двадцатый сон. Они не сразу проснулись от звуков моих шагов. Они проснулись, только когда я громко обратился к продавщице:
   - Девушка, а девушка!..
   Она встрепенулась, сонно спросила: "Что?"
   Я говорю: "Дайте мне, пожалуйста, айран!" Я всегда его беру, когда с похмелья.
   Выкладываю из карманов мелочь, она нехотя считает, и говорит:
   - Ещё три рубля!
   А всё, денег больше нет.
   - Ну может, я вам потом занесу?
   - Нет, молодой человек, так дело не пойдёт.
   Продавщица была молодой, и я не понравился ей как мужчина. Ей не понравилось, что я её разбудил. И она не даст мне айрана.
   Как всегда, я драматизирую.
   Мамочка, зачем ты меня родила?
   Почему мне так не везёт?
   Я жалкий, жалкий, жалкий.
   Ухожу, чертыхаясь, они тоже там позади, наверно, проклинают меня.
   Снова на улице. В моей руке колыхается мелочь. Со злости я пинаю камень, мирно уснувший на асфальте. Потом я ещё пинул жестяную банку, выкинутую каким-то лодырем. В пустоте прозвучало противное "БЛЯМ!". На самом деле, мне хотелось кого-нибудь отпинать. Так, чтобы он, этот "кто-нибудь", утонул в боли и крови, чтобы у него повыпадали все зубы, и он, умоляя: "Хватит", выплёвывал бы их изо рта, один за другим.
   "Ладно, хватит злиться!" - успокаиваю я себя.
   И снова бордюр, и у меня слипаются глаза. Я подпираю голову рукой.
   ...где-то там, моя планета...
   ... как же это прекрасно - сон...
   ... зачем я пил?..
   ... наверное, с моей везучестью, когда я усну, меня ограбят...
   ...возьмут телефон (он уже часов пять валялся в кармане разряженным), мелочь, стянут ботинки и джинсы...
   ... а может изобьют...
   ... а может убьют...
   ... с моей везучестью...
   ...как же болит голова...
   Отрывочное полусонное сознание. Зевота, зевота.
   ...нельзя спать...
   ...здесь...
   Я заставил себя встать с бордюра. У меня появилась свежая идея. Козырёк над подъездом. Туда можно забраться по трубе, лечь и там уснуть.
   Да-да-да.
   Так я и сделал.
   Лежу - опять смотрю на звёзды.
   Гадкие звёзды.
   Возможно, в прошлой жизни, в далёкой галактической туманности Х-123475, я был...
   И вновь усиливающая головная боль внутри меня вступила в бой с диким желанием спать.
   Я думал, что это война кончится моим уничтожением, однако же уснул.
   Мне приснилось, как в далёкой галактической туманности я был таинственным прекрасным существом. Некой круглой дымчатой сферой, и я плавал среди таких же сфер, и мне было хорошо. Я был Великой Сферой, меня все уважали. Об этом я узнал из мысленных контактов с моими собратьями.
   На этой планете не было разделения на полы, все были просто счастливы - изначально и навсегда... Не было зависти, злобы, ненависти. Не было городов и холодных зим...
   Во сне практически ничего не происходило: я только плавал и наслаждался...
   Возможно, это был сон по Фрейду. Сон - исполнение желаний.
   А возможно я вернулся в прошлую жизнь...
  
   Так или иначе: я проснулся от солнца, бьющего в глаза.
   Гадкого солнца.
   Зачем оно?
   Я его не заказывал?
   Зачем я на чужой планете, мамочка?
   Мамочка часто говорит мне, что я просто не вырос...
   Извини, мамочка...
   Я оглядываю окружающее пространство, медленно поднимаясь.
   Я на козырьке, рядом - грязное подъездное окно, и я тоже весь грязный, пыльный... Вот зелёные деревья, трава, вот палисадник. На козырьке камни, пустые бутылки, окурки. Всё как обычно. Вдалеке - заря и телевышка.
   А я нахожусь на три метра над землёй. И как я сюда забрался?
   Вот сейчас бы разбежаться и полететь... Как супермен...
   Мой отец не был суперменом, но мама говорила, что он был лётчиком.
   Я его всё равно не видел, наверно, мама мне врала.
   Бедная наивная мамочка!
   Наверно, она мне врала.
   У лётчика не может быть такого неудачного сына.
   Разбежаться и полететь. Выше, выше... Полететь со скоростью света... туда...
   Чтобы не было этого всего. Опять: новый день - и новый страх. Новое унижение и новая неустроенность. Новое отторжение всего, что вокруг. Взаимное отторжение.
   И так будет всегда. Ничего не изменится. Я не вырасту. Страх, унижение, неустроенность в Дне Сурка... неловкость, жалкость в бесконечном Дне Сурка... Ненависть к своему телу и нелюбовь других в бесконечном дне Сурка.
   И снова светит солнце, идёт время, готовит очередную петлю, очередную западню.
   И чему радоваться, мамочка?
   Я драматизирую, кто-то скажет, что я ЧЕРЕСЧУР драматизирую, что не всё так плохо, и ничего страшного в моей жизни нет, я не умираю от голода и холода... Но вот такой я, непонятный вам. Да и плевать!
   Если вы встретите меня на улице, вы тоже подумаете: "Вот мудила!"
   Я, там, на козырьке, хотел, снова хотел покончить с собой, но не смог этого сделать. Инстинкт самосохранения.
   Я просто спустился и пошёл домой.
   Почему-то повторяя: ... мамочка... чужая планета... мамочка... чужая планета...
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"