Паршина Любовь : другие произведения.

Король Эд. Нарнийский апокриф

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Считается, что лишь чистые сердцем дети могут попасть в Нарнию, страну Аслана. Но что если это не так? Как и, главное, зачем может оказаться в Нарнии взрослый - Эмунд Певенси, один из ее великих королей?.. (альтернативный, вольный финал цикла "Хроники Нарнии") (ПРИМ. Повесть была опубликована на диске журнала "Мир Фантастики" (N 75, 2009 г., стала победителем номера: http://www.mirf.ru/Articles/print3786.html)
  
  
  
  Глава 1. Королева Люси.
  
  - Итак, мистер Певенси... - вздохнул главный редактор. - Прошу воспринять мои слова не как комментарии к Конфуцию, а как прямые указания к вашим действиям.
  - Да, мистер Томсон.
  - За последние полгода к нам в редакцию уже дважды - вдумайтесь, дважды! - обратились с жалобами. И оба раза - с жалобами на неточность сведений именно в ваших статьях!
  - Я могу объяснить, сэр...
  - Я слышал ваши объяснения, мистер Певенси. С меня довольно! Благо, вы не политический, не военный корреспондент, иначе вы не то, что уволены, вы бы уже мертвы были! А вчера... Ох, и вспоминать-то не хочется!
  - Но вчера я не сдавал ни одной статьи!
  - Разумеется, Певенси. Вы ни одной статьи не сдавали вовремя. Но сейчас не об этом... Я о вашем племяннике. Я не имею ничего против вашей сестры и ее детей. Собственно, многие приводят на работу детей, потому что их не с кем оставить и администрация закрывает на это глаза, так как они ведут себя тихо. Я имею в виду родителей. Ибо, если дети шалят, родители - а так же дяди и тети! - спокойно и тихо отчитывают их и продолжают работать. А не носятся за ними по всему офису с криками: "стой-убью-паскудник!", а поймав, не лупят чужим зонтиком. Скажите, Певенси, а ваша сестра в курсе того, что вы натворили с ее сынишкой?
  - Думаю, да. Он наверняка ей наябедничал...
  - Ага, значит, ей вы тоже врете. Тихо! Не возражайте. Я устал от вас, Певенси. Собственно, я позвал вас чтобы сказать: даю вам последний шанс. Еще одна жалоба на вашу статью - и можете, даже не спрашивая, собирать вещи. Понятно?
  - Понятно, мистер Томсон.
  - У вас ко мне вопросы, Певенси?
  - Нет, сэр.
  - Тогда что вы тут расселись?
  - О, извините сэр. Всего доброго, удачного уик-энда.
  - И вам не хворать, Певенси.
  Шустро выскользнув из кабинета главного редактора и захлопнув за собой дверь, Эдмунд наконец-то перевел дух...
  Кончалась пятница.
  
  ***
  Эдмунд сам не знал, почему, но именно вечерний и дождливый Лондон казался ему особенно уютным и родным. Разумеется, если ему приходилось наблюдать его из окна квартиры или авто. Да, вот уже полгода, как Эдмунд был горд собой и доволен жизнью, являясь хозяином (да, чуть подержанного, но своего!) "Остин и Морриса".
  Выходные, начавшиеся сразу после выхода с работы, Эдмунд намеревался посвятить общению с родственниками. Непосредственно вечером Люси обещала посидеть с ним в кафе, поговорить о жизни. А субботу и воскресенье и вовсе предстояло провести на лоне природы с Питером и его семейством. Правда, думал он, если погода не изменится, выходные обещают быть не слишком веселыми...
  С Люси они договорились встретится на крыльце школы, где она работала. Разумеется, когда Эдмунд подкатил к школе, на крыльце никого не было.
  - Будем искать, - вздохнул он, выбираясь из машины.
  Разумеется, Люси все еще сидела в своем кабинете, разбирая с каким-то нерадивым учеником ошибки в его работе. Эдмунд долго стоял под дверью, просто слушая тихие голоса, мягко ложащиеся на шум дождя. Его всегда изумляло это качество сестры - любого шалуна она могла утихомирить одной лишь спокойной фразой. Она была лучшей учительницей в школе - так говорили все. Дети ее любили, коллеги восхищались, а родители вообще боготворили. Неудивительно - эта юная женщина всю себя отдавала работе.
  Эдмунд в разговорах обходил скользкую тему, но понимал, что ни собственных детей, ни тем более мужа, нет в ее планах, как и в мечтах.
  Со Сьюзан она в последние годы не общалась вовсе, зато исправно узнавала от Эдмунда последние новости жизни сестры...
  Наконец, Люси отпустила шалопая с миром. Уже убегая прочь по школьному коридору, мальчишка (лет двенадцати, не больше) обернулся и крикнул:
  - Добрый вечер, мистер Певенси!
  Эдмунд улыбнулся и кивнул в ответ. "Надо же, - подивился он. - Уже и здесь узнают. Когда только запомнил?.."
  Из кабинета выглянула Люси. Не произнеся не слова, брат и сестра обнялись.
  - Ты весь сырой. На улице дождь? - спросила затем Люси.
  - Почти ливень.
  - Ну и хорошо. Свежо. А то я уж думала засохну здесь под вечер. Подожди минуту, родной, я соберусь.
  Однако исход из Храма Знания занял много больше времени. Сначала Люси побежала отнести какие-то документы директору, застряла там на четверть часа. Затем к ней заглянула пожилая и улыбчивая сослуживица, а потом и вовсе уборщица в холле принялась жаловаться на жизнь.
  Все-таки тяжело уводить с работы общительных педагогов...
  - Как же я рада, что ты заехал! - вздохнула Люси уже в машине, с грустью любуясь из окна на вечерний город. - Жаль, что я не смогу с тобой поехать к Питеру. Столько дел... А так бы собрались все вместе, вспомнили старые времена.
  - О, а ты бы и Сьюзан стерпела?
  - Зачем ты так? Ты ведь и сам прекрасно знаешь, что ей нет больше дел до... Знаешь, я и за тебя боюсь.
  - С чего бы?
  - Ты теряешь память о Нарнии.
  - Вовсе нет!
  - Я надеюсь. Понимаешь, то, что мы пережили - это случилось не просто так. Это было послано нам свыше.
  - Я это знаю...
  - Помни это, пожалуйста...
  Будучи думами в Нарнии, Люси согласилась разместить свое бренное тело в небольшой, уютной кондитерской.
  Накупив сестре гору пирожных и горячий шоколад, Эдмунд взял себе только кофе и уселся за столик с довольной улыбкой. Устроились они возле окна, так что с удовольствием могли наблюдать за тем, как прохожие мокнут под дождем.
  - Как пирожные? - поинтересовался Эдмунд. - Фрукты очень аппетитные...
  Люси пожала плечами.
  - Пробовала и вкуснее. Угощайся.
  - Ну и бука же ты сегодня!
  - Сам такой! Кстати, не забудь Питеру передать от меня огромный привет. Я постараюсь приехать, как только смогу...
  - Передам! Все-таки надо нам будет всей компанией собраться. Дети у него такие забавные.
  - Его мальчишкам ведь по десять и одиннадцать лет?
  - Да. Представляю, во что они мою машину превратят, когда увидят...
  - Они тебя обожают! Когда я с ними говорила, они только и щебетали про "дядю Эдмунда".
  - Дожил! До "дяди Эдмунда"...
  - Эд!
  - Что?!
  - Слушай, а что у тебя с лицом?
  - Где?
  - Здесь! Синяк?
  - Ох, ну ты и напугала. Синяк. Да почти уже рассосался.
  - Во имя Аслана!.. Откуда?
  - Работа такая - по морде получать... Хорошо, хоть камеру спас. Ладно, не думай об этом, принцесса!
  - Я королева!
  - О, простите меня Ваше Величество!
  - Не смейся.
  - Прости.
  В кондитерской они сидели до закрытия. Было душно и тепло, ароматы шоколада, джема и сдобы словно загустели в воздухе...
  Когда они уходили, пожилая хозяйка, пожелав доброго вечера, заперла за ними дверь.
  В машине Люси дремала всю дорогу до своего дома, пригревшись в кресле, как зайчонок. Из ее строгой учительской прически выбились несколько локонов волос, которые будто вспомнили, сколько на самом деле лет их обладательнице.
  Бросая взор на спящую сестру, Эдмунд приходил к неутешительному выводу, что Сьюзан, едва увидав ее, разразилась бы гневной речью о концепции женской привлекательности. Хотя, самой Сьюзан не мешало бы иногда и вспомнить про окружающий мир - про то, что состоит он не только из мужчины.
  А тут бы в споре пригодился и Питер - с его умением говорить красиво, убедительно и складно. Да и сам бы Эдмунд непременно встрял бы... И в пылу спора Сьюзан подбила бы ему еще и правый глаз. Не намеренно, конечно, случайно. Но, как пить дать, подбила бы...
  Странно разошлись по жизни все Певенси. Дело было не только профессиях (и даже вовсе не в них!), а в том, насколько разными людьми стали они все. Ближе и чаще всего общались между собой Люси и Питер. Если выдавались свободные дни, особенно зимой, они могли безвылазно сидеть у камина и говорить, говорить, говорить...
  Начинались их беседы с восторженного и трепетного шепота о Нарнии, затем заговаривали о доблести в общечеловеческом понимании, о рыцарстве, о прекрасных дамах и королях... Двое мальчишек Питера, садившиеся рядом с ними в такие часы в надежде на сказку, обычно мало что понимали из разговора взрослых и скоро засыпали. Жена Питера и вовсе к ним не подходила, давно потеряв всякую надежду понять мужа.
  - Прибыли, Ваше Величество! - объявил Эдмунд, остановив автомобиль.
  - Уже?... Ох, извини. Что-то меня совсем разморило...
  - Да что ты! Я только рад, что ты отдохнула. Не перетруждайся, пожалуйста...
  - Ты тоже! - Люси многозначительно, но мягко коснулась пальчиком синяка под его глазом.
  Эдмунд лишь пожал плечами, украдкой лукаво улыбаясь.
  - Ну, работа такая... Может, сменю когда-нибудь. Устроюсь хоть водителем к королеве Елизавете. Скажу: "У меня большой опыт извоза монарших особ!". Думаешь, возьмут?
  Люси рассмеялась и чмокнула брата в щеку.
   - Привет Питеру! Спокойной ночи, - шепнула она и вышла из машины.
  Лишь тут Эдмунд заметил, что дождь перестал.
  
  
  
  Глава 2. Его Величество - Верховный король Питер...
  "Рехнулся... Доработался..."
  Так в первую секунду подумал Эдмунд, увидав поодаль от лесной дороги башню. Натуральную такую башню, в три этажа. Оборонительную... Приглядевшись получше, Эдмунд понял, что выстроена башня крайне небрежно. Глинобитная, даже не совсем ровная, с крышей из тугого соломенного настила, она выглядела неказисто и даже жалко на фоне ровных, как струны, сосен...
  Примирившись в конце концов с существованием башни в мире и в его суверенном сознании, Эдмунд поехал дальше.
  
  Питер Певенси обитал в частном домике к востоку от Лондона, поодаль от близлежащих деревень. Участок находился практически в самом лесу, зато на берегу тихой речной протоки. Кругом царила тишина и прозрачный аромат сосняка.
  Широкие ворота были открыты, так что Эдмунд беспрепятственно (и с чувством гордости и упоения!) въехал во двор.
  Мальчишки, игравшие во дворе, так и обомлели, но когда разглядели, кто сидит за рулем, с радостными воплями рванули к машине. Эдмунд, вышедший наружу, тут же подхватил на руки младшего из племянников. Тот в первую секунду явно растерялся - и дяде он был рад, и на автомобиль хотел взглянуть. Но затем он рассудил, что агрегат без водителя вряд ли куда-нибудь уедет, и весь повис на Эдмунде.
  - Добрый день, дядя Эдмунд! - выпалил старший мальчик, выглядывая уже с водительского сиденья.
  Старшего из мальчиков звали Джереми, младшего Джошуа. Хотя разница в возрасте была очень условной - братья были погодками и их порою даже принимали за двойняшек.
  Вслед за сыновьями к гостю вышел хозяин. Оглядев стоящий в его дворе "Остин и Моррис", Питер усмехнулся. Эдмунд только развел руками (придерживать Джошуа не требовалось - тот вцепился, как детеныш шимпанзе).
  - Купил себе железного коня?
  - Как видишь!
  - Хорош. А как тебе моя башня?
  - Так это твоя! Там, на обочине стоит? Мощная такая... А зачем?
  - Захотелось мне пограничную башню! Имею я право на безобидную блажь?
  - Еще как имеешь! Сам что ли строил?
  - В основном сам. Мальчишки в меру сил помогали. Ну, и нанять кое-кого пришлось.
  - Эдмунд, здравствуй! - раздался женский голос. На крыльцо дома вышла жена Питера - в фартуке поверх полосатого платья, в косынке на черных волосах, но, несмотря на все эти королевские регалии, - очаровательная.
  - Здравствуй, Джейн! - крикнул в ответ Эдмунд.
  Она тут же развернулась и исчезла в полумраке внутри дома.
  Дождавшись, пока молодняк порезвится возле престарелого чуда техники, старшие братья Певенси, загнали их в дом. Затем они накрыли "железного коня" куском холстины из сарая и сами поспешили под кров - на небе сгущались тучи, дождь все-таки обещал испортить выходные...
  
  Это одинокое хозяйство в лесу перешло к Питеру по наследству от тестя, отца Джейн. Обособленность его была достаточно иллюзорной. К востоку от небольшого пролеска простиралось небольшое поле (их собственность), а уже за дорогой и еще одним мелким ручьем начинались земли деревни, в которую, впрочем, Питер не заходил даже по праздникам. Только по делу - нанять рабочих на сезон. Да и это делал он неохотно: иногда, сказываясь больным, посылал жену. К слову, Джейн любила бывать в деревеньке, даже имела нескольких подруг среди местных кумушек.
  Сам дом был очень старый, крепкий, с толстыми стенами, окна сидели в них глубоко, и в доме порой было сумрачно даже в утренние часы. А теперь, при надвигающемся ливне, совсем стемнело.
  Обед еще был не готов, Джейн хлопотала на кухне. Так что Питер повел брата в свою личную, приватную комнату, обставленную под библиотеку. Старые книги были выставлены на верхние, самые дальние полки, а вблизи теснились фолианты про рыцарство, сборники баллад и легенд, альбомы с гравюрами и прочее - как отдушина для него в царящей кругом глуши.
  Почти половину стены занимал камин. Без всякого преувеличения - камин был огромен, почти в человеческий рост. В Кейр-Паравеле он не стал бы диковинкой, но в этой комнатке был явно неуместен и слегка настораживал.
  - Пожара не боишься? - поинтересовался Эдмунд.
  - Нет, - ответил Питер. - Подожди, сейчас тебе такое покажу...
  И он, с видом военного шпиона, полез куда-то за шкаф. С верхнего этажа тем временем, слышался глухой стук и грохот.
  - Что там происходит?
  - Не обращай внимания - мальчишки играют. Ты на это погляди!
  - Ах! Раздери меня сатир!...
  Из тайника за шкафом Питер извлек настоящий меч. Может, не вполне настоящий, но очень-очень похожий. И камни на рукояти были почти совсем, как рубины.
  Питер протянул меч Эдмунду и тот медленно, с наслаждением вытянул его из ножен. Лезвие, разумеется, не было заточено, но все равно сверкало всеми своими ровными гранями в тусклом свете низкой люстры.
  - Красота!.. - выдохнул Эдмунд.
  Рукоять тяжелого меча привычно и удобно легла в ладонь, от ее холода странно теплая волна побежала дальше по руке, по спине и плечам. Словно не только разум и сердце Эдмунда, но и все его тело, вспоминало о чем-то подобном, виденном когда-то...
  Питер был явно доволен произведенным эффектом.
  - Купи себе такой же! Вспомним былое, устроим королевский турнир.
  - О, боюсь, мне не по карману такая роскошь. Как раз таки королевская...
  - Машина-то по карману.
  - Ну, тут выбор - либо меч, либо машина...
  В коридоре раздались торопливые легкие шаги. Питер выхватил меч из рук Эдмунда и поспешно затолкал обратно в тайник. И вовремя - в библиотеку заглянула Джейн, объявив, что обед готов и их величества могут пожаловать к столу.
  
  Мальчишеская возня на верхнем этаже имела последствия - Джошуа сидел, насупившись, глядя в свою тарелку, явно ненавидя обед и глотая горькие сопли обиды на старшего брата. Спокойствие и веселость Джереми были нарочитыми и наигранными - он так и ерзал на стуле, ежесекундно рискуя с него свалиться, и забивал рот едой до упора, силясь ее затем прожевать. Оба сопели почти в унисон.
  Джейн спросила сыновей, все ли в порядке. Де хором и очень недовольно ответили: "Да!". Она многозначительно поглядела на Питера, но он лишь велел сыновьям сидеть прямо.
  Поговорили о погоде, о том, какая жизнь несправедливая, поделились самыми впечатляющими событиями последнего времени. За сим и еда закончилась... Поблагодарив хозяйку, мужское население разошлось, кроме Джошуа, очень недовольного, которого мать оставила помочь с уборкой на кухне. Джереми отправили наверх, велели учить арифметику, а Эдмунд с Питером пошли погулять по окрестностям.
  Дождь закончился, лес был поистине восхитителен. Неожиданно теплый воздух был наполнен свежим запахом смолы и земли.
  Братья побрели к протоке и устроились на берегу - на доске, прибитой меж двух сосен. У противоположного берега, в самых зарослях возилась утка с целым выводком утят.
  - Пушистые, - усмехнулся Эдмунд, глядя на птенцов. - А к вам вообще часто звери заходят?
  - Часто. Зайцы каждый день скачут, лисы иногда забредают. Даже медведь прошлой осенью пришлепал.
  - Медведь?!
  - Молодой - пестун. Дурак... Здесь все звери такие дурные.
  - Да уж. Вот по кому скучаю, так по разумным зверям. Такое, помню, могли подсказать, до чего человек в жизни не додумается. Хотя, подо мной, на первом этаже живет кошка (ну, с хозяйкой, разумеется) - так у нее такой взгляд! Как будто все знает, но не скажет такому ничтожеству, как я...
  Братья долго сидели на берегу, говоря о всяких пустяках. Ни о работе Эдмунда, ни о Нарнии ни один из них предусмотрительно не заговаривал. В какой-то момент, умолкнув, Питер долго и внимательно посмотрел в глаза брата.
  - Что такое?... - удивился Эдмунд.
  - Эд, у тебя глаза...
  - Да ты что? У меня глаза?!
  - Кроме шуток!... У тебя глаза совсем, как были в детстве. Как ты сумел?
  Эдмунд таинственно и лукаво прищурился и шепотом сообщил:
  - С кошками разговаривал...
  
  Эдмунду досталась комнатка под самым чердаком. Из-за близости к крыше один из углов ее потолка был скошен, что придавало комнате сходство с мансардой. Хотя, окно находилось на соседней, прямой стене.
  Отсюда открывался вид на протоку. В неожиданно ясных вечерних сумерках можно было любоваться, как вязкий туман застилает тихую заводь. После шумного, беспокойного Лондона, здесь тишина казалась осязаемой. Любой звук был ясен - слышно было даже то, как утки плескались в своих камышах.
  Чуть оглохнув от тишины, Эдмунд заснул, как убитый. Проснулся же посреди еще пущего безмолвия, когда даже звери дрыхли поголовно. Проснулся по самой не королевской, самой низменной и прозаической причине.
  Спешно натянув штаны и рубашку, он как можно тише спустился вниз и, открыв засов на двери, вышел во двор.
  Вернувшись после из темноты и сырости, он вдруг заметил, что в библиотеке горит свет. "Питер втихаря от жены мечом любуется!" - решил Эдмунд и направился прямиком туда.
  Меч, извлеченный из тайника стоял, прислоненный к шкафу. Напротив него сидела в кресле Джейн и рассматривала каждый камушек, каждый завиток узора...
  Слегка растерявшись, Эдмунд замер на пороге.
  - Я тебя разбудила? - спросила она.
  - Нет, - отвечал он, входя и нерешительно присаживаясь в соседнее кресло. - А что ты делаешь?...
  - Я пытаюсь понять. Пытаюсь понять мужа и то, что с ним происходит. Тяжело, знаешь ли, жить с совершенно посторонним тебе человеком.
  - Но он же любит тебя.
  - Ты так уверен?
  - Да.
  - А ты - любишь его? - спросил он после долгого молчания, во время которого и сам залюбовался мечом.
  - Когда я выходила за него замуж, то любила безмерно. Я думала, что сойду с ума от счастья. Кого я видела за всю свою юность? Только деревенских увальней. А Питер... Такой умный, горделивый, словно знающий и хранящий то, что недоступно другим смертным. Настоящий рыцарь. Таинственный... Разумеется, я была счастлива стать его женой. Выходя с ним из церкви рука об руку, я надеялась, что с годами эта завеса тайны приоткроется и я увижу, что же наполняет его сердце и все его помыслы. Но этого так и не случилось. Знаешь, у Бодлера есть стихотворение про альбатроса?...
  - Наизусть не помню.
  - Я, в общем-то тоже. Суть в том, что альбатрос, великолепная, величественная птица с громадными белоснежными крыльями, красива в вышине, в лазури... Но стоит альбатросу оказаться на палубе, где над ним потешаются матросы, он становится смешным, нелепым, неуклюжим... Все кругом хамы, идиоты, он один - поверженный и несчастный.
  - А это уже про Питера, или все про птичку?
  Джейн горько усмехнулась.
  - Он ведет себя, как король. Говорит он красиво, руководить может - хоть сейчас в парламент. Но чтоб самому что-то сделать... Как-то уговорила его сходить помои вылить - так у него даже уши побагровели. Я ведь не его королева. Я - королевская горничная, которая лишь в постели становится женой... И то по праздникам.
  - Джейн!...
  - Извини. Временами мне кажется, что он с ума сходит.
  - То есть?
  - То и есть. Я ему как-то - будто бы не всерьез - сказала, что он мне казался рыцарем, а на деле-то он король. А он весь обомлел и спросил, откуда я это знаю. Он не шутил! Скажи, он в детстве не страдал маниями, какими-то психическими отклонениями?
  - Нет.
  - А кто-нибудь еще из родни?
  - Нет, насколько я знаю, - пробормотал Эдмунд, думая лишь о том, чтобы не расхохотаться. "Да, милая Джейн, мания и коллективный психоз все блестяще объяснили бы!..."
  - Ничего. Я скоро свихнусь - будут.
  - Джейн!
  Женщина вдруг спрятала лицо в ладонях, ее хрупкое тело задрожало от рыданий.
  - Чертов мерзавец! Меч купил. Стыдно сказать... У детей ботинок на зиму нет!
  Эдмунд, закусив губу, вжался в кресло. Он вообще плохо умел утешать людей, а тут совсем растерялся. Он скользил взором по полкам с книгами (о, вот и Бодлера углядел под самым потолком), будто бы движения глазных яблок могли помочь работе мысли.
  Наконец он протянул руку и осторожно дотронулся до плеча невестки.
  - Джейн... Я, право, даже не знаю... Но у меня сейчас есть деньги - я могу помочь...
  - Нет! - она вздрогнула, словно испугавшись. - Прости. Я совершенно не к этому! Просто терпения уже нет. Еще не хватало, чтоб ты платил за его блажь. Спасибо тебе, Эд.
  Она улыбнулась ему и тут же потупила взор, стесняясь заплаканного лица. Но в эту секунду Эдмунду померещилась какая-то слабая надежда в ее серых глазах - надежда услышать от него еще хоть что-то. Что-то, о чем она ни за что не спросит, но что ей необходимо, как воздух - сейчас, один-единственный глоток, иначе задохнется...
  - Джейн...
  - Да?
  - Я сегодня заметил кое-что, когда ты мусор пошла выносить.
  - Что?
  - Ты как раз шла по коридору, с крыльца спустилась и... - Эдмунд доверительно склонился к настороженной женщине. - Попка у тебя - высший класс! Просто огонь...
  - Эд! - так и ахнула Джейн, но вдруг рассмеялась.
  - А что же я могу поделать, если попка - огонь?
  - Чума ты, Эд! Спасибо...
  Из нутра часов на высокой каминной полке раздался тихий, мягкий, серебряный звон.
  - Уже четыре утра... - вздохнула Джейн.
  Поднявшись с кресла, она взяла меч и поставила обратно в тайник, за шкаф.
  - Не говори Питеру, что я знаю о мече.
  - Могила!
  Они разошлись по комнатам - досматривать тревожные сны, додумывать в полудреме тревожные мысли...
  Предрассветный сон был у Эдмунда вязким, как медуза - и погрузиться целиком не мог, и с трудом освобождался от щупалец. Ему все слышался бой часов в библиотеке, только звучал он не четыре раза, а больше - много больше.
  
  Глава третья. Через лес...
  Утро выдалось чуть пасмурным и теплым. Испарина поднималась от устланной хвоей земли, кое-где меж сосняка редкие осины желтели беспокойными палитрами с красками осени - красками увядания.
  - Как же здесь хорошо, - только и прошептал Эдмунд, в очередной раз оглядываясь кругом. - Жаль, что мне уже сегодня уезжать, так бы навек и поселился...
  Питер только хмуро кивнул, выражая согласие. Он вообще все утро ходил хмурым и чем-то озабоченным. Им прошлось пройти еще метров сто, чтобы он решился заговорить о том, что так его тревожило.
  - Эд, я ночью словно голоса слышал...
  - Какие голоса?
  - Из библиотеки. Вы с Джейн о чем-то говорили?...
  - А, ну да! Мне что-то не спалось, я вниз спустился. Она там уже сидела, ну и перемолвились парой слов по-родственному.
  Тут Питер приостановился и спросил уже полушепотом:
  - Она меч не находила?
  - Насколько мне известно - нет, - честно ответил Эдмунд.
  Двинулись дальше. Лесная тропа стала совсем узкой, сырой, заросшей с обеих сторон мелким кустарником, жестким, как проволока. Эдмунд искренне порадовался тому, что надел резиновые сапоги.
   Так, продираясь через северные дебри, они вышли к гигантскому валуну. Хотя, это был даже не валун, а обломок скалы, почти плато, гребнем встающее из земли. Многие века пролежал он среди лесов, оброс мхами и лишайниками, которые пружинили под ногами, как ковер, кустами брусники, можжевельником и мелкими соснами, цепляющимися за камень оголенными корневищами. Рядом с валуном высились вековые ели, колоссы, выше сосен, а с края валуна открывался вид на неглубокий, болотистый овраг, поросший папоротником и вереском.
  Они сели прямо на лишайник и, ни слова не говоря, сидели так полчаса, а может и дольше - прислушиваясь к лесу, словно пытаясь понять его, став в этой тишине с ним единым целым.
  Эдмунд закрыл глаза, силясь представить себе девственные леса начала мира, тенистые и чистые, населенные древними тварями - столь же невинными, сколь и жестокими. Мир простой, ясный и совершенный, как сочинение Моцарта...
  Но ветер настойчиво доносил даже сюда слабый запах дыма печей и костров из деревни, из всей округи - как напоминание о существовании и близости человека...
  Сигналом к прекращению молчания стал тяжкий вздох Питера. Эдмунд потянулся, словно просыпаясь, и приготовился слушать.
  - Как думаешь, это правда, что Нарния зародилась из песни?
  - Почему бы и нет? Некоторые физики говорят, что музыка - есть первооснова Вселенной.
  - А наш зародился из Слова. Как думаешь - поэтому Нарния совершеннее нашего мира?
  - Я думаю, что мы все же слишком мало знаем Нарнию, чтобы понять, насколько она совершеннее нашего мира... К тому же, если верить индуистам, то и наш мир рождался в музыке - в танце. Песня и танец - по-моему, замечательная пара.
  Питер только махнул рукой.
  - То индуисты. Ты еще жрецов Таша припомни!
  - Ого-го! Это ты загнул, братец.
  - Ты что же - не помнишь Таша и вообще земли Арченланда?
  - Помню! Извини, Питер, но ты не прав...
  Питер снова махнул рукой и очень недовольный уставился куда-то в сторону. Эдмунд, словно подводя итог разговору, тоже тяжело вздохнул. Затем он поднялся на ноги и стал прохаживаться по плато то в одну, то в другую сторону, искоса поглядывая на брата. Тот по-прежнему сидел, ссутулившись, с открытыми глазами, но отрешившись от мира.
  "Мхом бы тебя облепить, - подумал украдкой Эдмунд. - И кусты в уши вставить... Как бы органично смотрелся".
  Он и сам замер, на самом краю валуна, над обрывом, смотря, как легкий ветер колышет листья густого моря папоротника.
  - Эд, - сказал наконец Питер. - Давай уже к дому пойдем. Джейн будет волноваться...
  - Иду, - откликнулся Эдмунд.
  Он уже поворачивался, прочь от края обрыва, но вдруг расслышал тот же звон, что мерещился ему во сне. Вернее, не совсем тот - еще звонче и чище.
  Оглянувшись, как ему казалось, на звук, Эдмунд как-то неловко оступился, вдобавок наступив на скользкую поганку, - и на ногах не устоял.
  - Эд! - услышал он возглас Питера, успел заметить его смутный, смазанный силуэт.
  И, как всегда в такие мгновения, мир опрокинулся, бросился прочь из-под ног, а затем и вовсе пропал куда-то...
  
  Глава 4. Король рухнул... Да здравствует король!
  Сознание и память медленно поднимались из тьмы забвения, как алкоголик поутру - из милой лужи.
  Где он лежал, как туда лег - Эдмунд не помнил... Но лежать было удобно. Под ним была мягчайшая, просто-таки обволакивающая пуховая перина - не чета его обычному жесткому матрасу. И все-таки где он?
  Пересилив себя и приоткрыв глаза, Эдмунд увидел расписанный под небо высокий потолок с резными балками. Далее - стены, также украшенные росписью они являли собой панораму прекрасных пейзажей - долин, рощ, речной дельты...
  Окно этой комнаты, напоминавшей скорее небольшую залу, было стрельчатым, на манер готики, витражом. И с этого витража на Эдмунда глазами-стекляшками взирала благообразная морда льва. Вернее сказать - Льва.
  Эдмунд резко сел на кровати и встряхнул головой. Трясти головой было больно.
  Так же он обнаружил, что совершенно не одет.
  Своих вещей он нигде в комнате не обнаружил, так что просто обернулся простыней на манер тоги и подошел к окну. Оглядев раскинувшийся перед ним вид на море и на поросший густым лесом берег, на разделявшую их золотую песчаную полосу, Эдмунд вынужден был признать, что находится в Кейр-Паравеле.
  Какая-то частичка его сердца в этот момент тихо потеплела от радости. Другая же - зажгла страстное желание выскочить на этот самый золотистый песок и бежать по нему на закат с криками: "Выпустите меня отсюда!".
  Отворилась дверь и в спальню вошла светловолосая девушка в простом платье служанки. Увидав Эдмунда бодрствующим, она так и ахнула.
  - Ваше Величество, - пролепетала она, склоняясь в поклоне.
  Эдмунд, завернутый в простыню, почувствовал себя просто-таки Юлием Цезарем.
  - Доброе утро, - поприветствовал он девушку. - Не подскажете ли, мадемуазель, как я здесь оказался?
  - Вас нашли возле леса. Вы были без сознания. Вас послал Аслан! Слава Ему! Мы Вас так ждали, Ваше величество, - девушка так расчувствовалась, что даже слезы заискрились в ее ресницах.
  - Значит, опять что-то случилось?
  - Да! О, случилось нечто ужасное...
  - А почему я здесь оказался?!
  - Вас послал Аслан.
  Эдмунд хотел было спросить про то, что есть еще трое Певенси, кроме него и Питер из них старший, да и вообще Верховный король - почему же их не призвал сюда Аслан? Хотел уточнить про возрастное ограничение для призыва в Нарнию... Но потом понял, что у этой куколки все это спрашивать бессмысленно и даже нелепо.
  - А где же сам Аслан?
  - Аслан не являлся уже многие века. Но в прошлый четверг, говорят, его видел на морском берегу (на том самом месте, где Вас нашли!) маленький мальчик. Он говорил с ним и Аслан рек, что пошлет Нарнии одного из легендарных королей - одного из истинных сынов Адама! Потом мальчик рассказал все матери, а та - придворному звездочету и он сказал, что положение звезд подтверждает это. Сказал, что скоро к нам явится король!
  - Но почему именно я?
  - Аслан сказал, что из них остались в живых только Вы.
  - Что?! Но это не так! Мои сестры и брат живы: двоих я видел за последние сутки.
  - Так сказал Аслан! - настойчиво прошептала девушка. И тут же взвизгнула от ужаса: - Ваше Величество! Вы ведь не одеты...
  - О, вы заметили?
  - Простите меня! Сейчас позову силенов - они помогут вам одеться.
  Вскоре действительно вошли четверо силенов, а за ними трое сатиров с медной ванной, ведрами с холодной и кувшинами с горячей водой, а так же прочими банными принадлежностями. Затем сатиры, кланяясь, ушли, а силены принялись смешивать в ванной воду с травяными настоями. Один из них подошел к Эдмунду, поклонился и принялся, ни слова не говоря, стаскивать с него импровизированную тогу. Эдмунд по плебейской привычке вцепился в простыню.
  Силен взглянул на него чуть испуганно.
  - Ваше величество, мы должны помочь Вам принять ванну.
  Эдмунд оглядел слуг, обреченно чувствуя, что краснеет.
  - Ладно, помогайте. Надеюсь, мальчики, что у вас... правильные жизненные приоритеты.
  Силены рассмеялись, но не оттого, что шутка короля показалась им смешной, а оттого, что некрасиво было не засмеяться над королевской шуткой.
  В ванной Эдмунд просидел долго. Силены суетились вокруг, разминали ему плечи, причесывали волосы, подливали горячей воды и травяных настоев. Эдмунд, собственно, не возражал...
  Заодно королю прямо под руку поставили и блюдо с фруктами. Конечно, он бы предпочел что-либо посущественнее, но в ванной есть было бы неудобно, да и не имел он привычки отказываться от нарнийских фруктов.
  После принятия ванны и вытирания королевского тела шелковым полотнищем, Эдмунда наконец-то одели. Он всегда любил нарнийские одежды, единственным, что его неприятно поразило, была корона - уж очень неудобно она села на голову... Он спросил - нельзя ли обойтись без нее? Оказалось, что нет. Ведь придворные просто-таки умрут от горя, увидав древнего короля Эдмунда, истинного сына Адама, без надлежащей ему по праву короны.
  Старший силен взял на себя честь препроводить Его Величество в тронный зал Кейр-Паравела.
  Все встреченные ими люди и нелюди с благоговением кланялись Эдмунду. В ответ он сначала кивал и улыбался, но затем припомнил более королевский жест и стал всех с важным видом благословлять, как Папа Римский.
  
  И снова тронный зал... Часто, стоит нам вернуться в хорошо знакомое место, нам кажется, что мы его не покидали. Так же и Эдмунд, войдя в тронный зал, ощутил изумление и трепет на одну лишь секунду, а затем все вдруг стало на свои места. Да, вот тронный зал, он - король, а рядом придворные. Все почтительно склонились перед сыном Адама...
  Из толпы выступил статный светловолосый молодой человек, с венцом на голове. Придворные почтительно расступились, взирая на монархов.
  - Приветствую, Ваше Величество! Я - король Эорис Третий, правитель Нарнии. Король Эдмунд, как же мы ждали вас...
  Рука об руку они прошли через зал и сели на два трона: Эдмунд - на золотой, отделанный красным бархатом, Эорис - на серебряный, отделанный зеленым атласом.
  - Так что же... - едва заговорил Эдмунд, но тут под сводами прокатился глас королевского церемониймейстера:
  - Да славится вовеки король Эдмунд, истинный сын Адама!
  Все придворные разом преклонили колени.
  Тут Эдмунд смог рассмотреть толпу, которая на поверку оказалась не такой уж разношерстной, как он ожидал. Преобладали тут все-таки люди, так же были гномы, несколько фавнов и штук пять кентавров неуверенно переминались с копыта на копыто возле входа - для них преклонить колени было весьма затруднительно.
  Над самим же входом в тронный зал красовался золоченый барельеф - Аслан, грозно рычащий и воздевающий лапу, дабы поразить врага.
  - Так что же все-таки случилось? - спросил Эдмунд, когда придворные поднялись с колен и с несколько пугающим благоговением воззрились на него.
  - Нарнии вновь грозит беда, - изрек Эорис. - В лесах за Фонарным углом кишит и множится мерзость, грозящая уничтожить все, что мы знаем и любим... Ныне там собрались самые гнусные твари, каких только знала Нарния. Раньше в этом осином гнезде были только инородные чудища или нарнийцы буйного, скверного нрава, а теперь они словно дурманом заманивают к себе невинные, заблудшие души. Их поистине - множество. Само существование этого змеиного гнезда может напугать любого человека или нарнийца, но в последние месяцы положение становится все тревожнее. Поползли слухи, что эти чудовища хотят захватить Кейр-Паравел. А сие значит, что Нарния погрузится во тьму безумия. Но самое главное, что возглавляет этих чудовищ, по слухам, сама Бледная Ведьма - в новом своем воплощении...
  Тут раздалось осторожное старческое покашливание.
  К престолам подошел древний, сухой старик с удивительно ясными глазами. Одет он был в иссиня-черный длиннополый балахон, поясница его была обмотана старой, побитой молью старушечьей шалью.
  - Разрешите, молвить словечко, Ваши Величества...
  Эорис вопросительно поглядел на Эдмунда. Тот кивнул, выражая свое решительное согласие.
  - Что ж, говорите, мастер Греджори.
  - Осмелюсь заметить, Ваши Величества, что о предводительнице этой рати ходит множество слухов. Но родом она из дворца - из самого Кейр-Паравела. Ее зовут Лилиан и когда-то она была фрейлиной вашей матушки, сир Эорис.
  - Да, - поспешил подтвердить юный король. - Да, действительно, эта несчастная, прежде чем лишиться рассудка и собственной воли, и пасть жертвой древнего колдовства, прислуживала при дворе. Несчастная, она ведь была полукровкой. Придворный камердинер влюбился в русалку и каким-то образом смог... доказать и совершить свою любовь. От этого странного и недолгого союза и родилась Лилиан. Матушка была еще совсем юна, когда эта бесовка поступила к ней в услужение. О, слава Аслану, она уже не может знать, что за змею пригрела она на своей доброй груди! Но Лилиан не одна возглавляет эту шайку. У нее есть двое приближенных - кентавр Магнус и джинн Джусуф, чудовище из восточных пустынь.
  Стоило королю упомянуть имя джинна, как по залу прокатился ропот - кто-то охнул со страху, кто-то скривился от омерзения. Многие оглянулись на барельеф с Асланом.
  Эорис продолжил:
  - Этот Джусуф настолько редкая и жестокая тварь, что даже в тех краях его не стерпели. Теперь он в Нарнии - один из ближайших соратников коварной ведьмы. Народ в смятении и страхе. Хитростью Лилиан уже сломлены многие деревни людей и сообщества прочих нарнийцев. Поможешь ли ты нам, король Эдмунд, сын Адама?
  Эдмунд окинул зал внимательным взором, словно пытался посмотреть в глаза каждому из присутствующих. На него смотрели во все глаза - с благоговением, восторгом, любопытством...
  - Я, разумеется, постараюсь помочь, - отвечал Эдмунд. - Хотя, пока и не знаю, как именно...
  По залу прокатился ликующий рев.
  
  После встречи народа с правителями, начался королевский пир.
  В огромном зале были поставлены длинные столы со скамьями, которые заняла большая часть придворных. Для наиболее важных персон был поставлен другой стол, уже со стульями.
  Для королей накрыли стол на возвышении, чуть раздвинув оба трона и усадив монархов друг напротив друга. Прислуживал им пожилой сатир.
  Эдмунд тут же накинулся на еду, даже несколько позабыв о правилах этикета. Впрочем, в Нарнии, как и средневековье, можно было несколько пренебречь манерами. Особенно, королю...
  Эорис, не скрывая своего почти фанатичного интереса, таращился на него. Еще бы - живое ископаемое сидит перед тобой и уплетает телятину (разумеется, заколот и зажарен был специально выращенный для этой цели, совершенно неразумный теленок).
  - А соуса поострее нет? - поинтересовался Эдмунд.
  - Нет, - с сожалением констатировал Эорис. - Велеть слугам приготовить?
  - Не надо! Сатир, миленький, подлей-ка мне вина.
  Но не успел Эдмунд вновь отпить из своего бокала, как из дверей зала раздались полные ужаса крики:
  - О, Ваше Величество! Они сожрали его! Сожрали! Милосердный Аслан, что же творится?! Они сожрали его...
  
  Глава 5. Великий мастер.
  Все в зале переполошились, повскакивали с мест. Всем было интересно узнать, кого же сожрали? А так же - кто и зачем.
  Кричавший вошел наконец в залу и пал перед монархами. Это был молодой человек, весь взлохмаченный, с безумным взором, в некогда дорогой, но теперь изодранной одежде...
  - Они сожрали мастера Горфиса! ОН сожрал мастера Горфиса!... Ох, горе нам...
  - Мастер Горфис - это придворный алхимик и изобретатель, - быстро шепнул Эорис Эдмунду и обратился к несчастному юноше: - Расскажи нам, друг, что случилось.
  Юноша взял себя в руки и, дрожа, стал рассказывать:
  - Мастер Горфис давно хотел съездить на Фонарный угол, посмотреть, где и как расположены стойбища этого сброда... Его все отговаривали - и вы тоже, Ваше Величество!
  - Истинно так, я умолял его этого не делать.
  - Но ведь он такой упрямый... Вчера он собрался, взял провизию, меч... Но что может меч против этих тварей? И сегодня утром мы подобрались к лесам за Фонарным углом...
  Тут юноша замолчал, попросив вина, чтобы смочить горло. Все прочие за столами снова принялись за еду, по-прежнему внимательно прислушиваясь.
  Эорис тем временем пояснил Эдмунду и то, что перепуганный молодой человек - ученик мастера Горфиса. По-видимому, уже бывший.
  - Итак, мы подошли к лесам... Рассвет еще не настал, было сумеречно. Вдруг я понял, что мастер Горфис заметил что-то или кого-то возле леса. Он выхватил из ножен свой меч, воскликнул "Сейчас или никогда! Во имя Аслана и Нарнии!", и ринулся вперед. Я даже не успел ничего сообразить, как из оврага возле леса поднялась гигантская змея и проглотила мастера Горфиса целиком. Вместе с мечом и одеждой! Я насилу унес ноги.
  Придворные по залу зароптали над своими тарелками.
  - Но что же то был за змей?
  - Это был джинн Джусуф, Ваше Величество! Его глаза светились, как янтарь, и узоры по всему телу - тоже...
  - О, черный день! - заломил руки король.
  Все, кто стоял поближе, схватились за головы и принялись горевать вместе с Его Величеством.
  - А какого бельмеса он потащился за Фонарный угол? - спросил король Эдмунд.
  Ученик мастера поклонился до самого пола и принялся объяснять.
  - Мастер Горфис решил проверить расположение вражеских позиций...
  - Что, простите?...
  - Тшшшшш! - поспешил остановить их Эорис. - Король Эдмунд, Ваше Величество, я думаю, нам стоит поговорить с глазу на глаз...
  
  Они удалились прочь от подданных, но не в королевские покои или кабинет, а в подземелья Кейр-Паравела. Эдмунд, даже в бытность свою королем, крайне редко бывал здесь, разве что в сокровищнице. Теперь же либо подземелья стали обширнее, либо новые обитатели открыли такие закоулки пещер, какие доселе были неведомы.
  "Еще бы ниши со скелетами - и будут точь-в-точь римские катакомбы", - думалось ему...
  Так они вышли в пещеру, сравнимую с домом или даже с небольшой деревней. Да и небольшие домики тут стояли - то были времянки, больше похожие на шалаши или хижины.
  Короли направились вглубь пещеры, а им навстречу выходили и кланялись гномы.
  - Они здесь живут? - спросил Эдмунд.
  - Живут и трудятся на благо Нарнии, - ответил Эорис. - Раньше их работой руководил мастер Горфис...
  Огромное пространство в центре пещеры было огорожено высоким частоколом. Тяжелые кованые двери распахнули перед Их Величествами и стражи склонились, пропуская их внутрь.
  Вот теперь Эдмунд не поверил своим глазам! То, что предстало теперь перед ним, было немыслимо. Вернее, это было вполне мыслимо, но только не здесь, не в Нарнии, не в подземельях Кейр-Паравела!
  Пахло свежей древесиной, смолой, маслом. Вокруг возвышались громоздкие, нелепые, а то и жуткие конструкции, словно сошедшие с чертежей да Винчи: черепахоподобные повозки и множество летательных аппаратов.
  Эорис лучезарно улыбался:
  - Все это - творения мастера Горфиса. Вечная ему память, во славу Аслана!
  - Во славу Аслана! - вторили гномы по обе стороны от частокола.
  Далее Эдмунда провели мимо каждого деревянного страшилища, объясняя, как велик был гений погибшего мастера и как его творения помогут в борьбе со скопищем чудовищ за Фонарным углом.
  - И как же теперь велико значение каждого из этих шедевров! - восхищался Эорис. - Как символично - творения отомстят за своего творца! Ведь вы убедились сегодня, король Эдмунд, что за мерзкие твари, эти приспешники полукровки Лилиан...
  Король Эдмунд лишь неуверенно кивал. Видимо от духоты подземелья, от переизбытка впечатлений за один этот день, голова его начинала кружится, желудок холодел... А в переходах пещер ему слышался протяжный, ровный, как гудок, вой. И звон разбитых стекол.
  
  После посещения подземелий королю Эдмунду стало действительно не по себе. Его отвели наверх, в его покои и уложили на королевскую перину. Окно приоткрыли, свежий вечерний ветерок впорхнул в комнату. Уже почти стемнело, но последние золотые отблески мягко ложились на стеклышки витража - львиная морда словно горела мерным, теплым огнем.
  Отворилась дверь и на пороге возник король Эорис. Он снова улыбался. В руках он держал длинный и узкий лакированный ларец, украшенный узором из золотой фольги.
  - По-моему, вам лучше, король Эдмунд. Во всяком случае, вы уже не так бледны. А у меня есть кое-что, от чего вам сразу станет совсем хорошо!
  - Да? Ну, удивите меня.
  - О, еще как удивлю! Погодите минуту...
  Эорис приблизился и сел на край его кровати. Открыв ларец, он сунул его Эдмунду прямо под нос. Внутри оказалась старая, если не сказать старинная, ветхая веревка, скорее напоминающая бесформенный ворох волокон.
  - Что это? - брезгливо спросил Эдмунд.
  Эорис перестал улыбаться и удивленно поглядел на него.
  - Это великая реликвия, Ваше Величество! Это веревка Аслана.
  - Веревка Аслана?
  - Да, веревка, которой он был связан на Каменном Столе.
  - О... Чудно. Правда, прекрасно. Мне заметно полегчало.
  - Вот видите! Это все сила Аслана. Она бережет нас, даже когда его самого нет рядом. Не правда ли, король Эдмунд?
  - Да, воистину так.
  Наконец, пожелав королю Эдмунду доброй ночи, король Эорис пошлепал прочь, очень нежно прижимая к груди ларец.
  - Это уже не выходные. Это каникулы получаются... - вздохнул Эдмунд и угнездовался под одеялом.
  Некоторое время спустя, он уже сквозь полудрему услыхал, как вошли силены и погасили светильники.
  
  Глава 6. Сны.
  Песчаная равнина и синее небо простирались перед ним, как два ровных полотна. Вот и все - более тут ничего не было. Вернее было что-то за его спиной - что-то громоздкое и неправильное, словно древние руины, или же так и недостроенный людьми колосс. Но Эдмунду очень не хотелось оглядываться. Он стоял на каменном выступе и смотрел на ровную линию горизонта. Вскоре там, вдали началось какое-то движение. Сначала едва уловимое, затем оно переросло в настоящий поток - в поток из сотен тысяч людей. Стекаясь ото всюду, словно реки, они образовали темное полчище. Чем ближе они подходили, тем яснее Эдмунд видел, что одеты они в богатые, но совершенно одинаковые одеяния. Головы их были обриты, а взоры сияли восторженным и раболепским огнем.
  Когда толпа приблизилась, Эдмунд зажмурил глаза, готовясь к тому, что его сейчас разорвут на части в приступе эйфории. Но ничего подобного не произошло - его всего лишь подтолкнули наверх. Затем еще чуть выше, еще и еще...
  Люди, копошась, как муравьи, складывали не то курган, не то башню из обломков, лежащих повсюду. Эдмунда они толкали все выше, чтобы он постоянно оставался на вершине. На то, чтобы спуститься, а тем более бежать от этой чудовищной массы, нечего было и думать. Так что Эдмунд покорно лежал, пока рабы пихали его все выше и выше, под самое небо.
  Вот, уже стемнело. Или же это башня стала столь высока?... По линии горизонта ничего было не понять - все та же пустыня, все то же (уже потемневшее) небо. Казалось, что весь мир стал громадной пустыней.
  Было ужасно холодно. Несчастный король лишь смотрел на бледные лысые головы вокруг вершины и стучал зубами.
  Наконец, он не вынес неизвестности. С усилием поднявшись, он направился к краю, к обрыву вершины, но тут башня покачнулась. Словно от одного его неверного шага посыпались камни из самого основания. Вокруг раздались визги и плач. Колосс вновь рушился, и Эдмунду предстояло падать с самой его высоты. Масса людских тел и камней летела под ним, земля была где-то далеко внизу...
  И он летел сквозь жуткий холод, сквозь небесные ветры, путаясь в складках тяжелого плаща...
  
  На поверку все оказалось много банальнее - запутался он в собственной ночной рубашке и покрывале, а ледяной ветер свистал в распахнувшееся окно.
  Выпутавшись из королевской постели, Эдмунд подбежал к окну и поскорее закрыл его. Правда, для этого ему пришлось ступить босыми ногами на каменный пол, под окном словно оледеневший. От остроты ощущения он даже заорал и в один прыжок оказался на коврах посреди комнаты.
  - Сквозняк, холодно... Снится всякая мерзость... - недовольно пробурчал он.
  На ощупь найдя в темноте сундук и сдернув с него волчью шкуру, король утащил ее себе в постель и укрылся ею поверх одеяла.
  Разумеется, он не позабыл перевернуть подушку, как учила его мама, - чтобы дурные сны сменились хорошими.
  
  Утренний лес окружал его светлой резьбой листвы ив и берез и не развеявшейся дымкой тумана. Жаворонок и прочие пернатые уже проснулись. Кроны деревьев полнились их радостным щебетом.
  Эдмунд постоял немного, наслаждаясь совершенством этого крохотного уголка Вселенной, а затем побрел по извилистой лесной тропе. Одет он был легко и просто идеально для прогулки по утреннему, еще туманному, лесу. Правда, несколько старомодно, в духе "старушки Англии".
  На нем были шерстяные бриджи, темные гольфы, и высокие ботинки с круглым носом, а так же легкий свитер и куртка. Ни дать, ни взять - студент Оксфорда на прогулке. Да что там - молодой профессор!
  Он шел и шел через лес. Деревья порою словно расступались перед ним, указывая дорогу. Наконец, он оказался на огромной поляне, почти лугу, поросшем мягкой, высокой травой. А посреди этого луга стояла дверь - просто обычная, крепкая дверь, без каких-либо прилегающих к ней стен или пола.
  С легким сердцем Эдмунд пересек луг, подошел к ней, но в последний момент замер в нерешительности. Он огляделся, будто ища поддержки, но кругом не было ни души. Он коснулся медной ручки двери и тогда услышал - то ли где-то поблизости, то ли в порыве ветра, то ли просто в своей голове - знакомый глубокий и мягкий голос: "Король Эдмунд, открой эту дверь!"
  И он открыл.
  За дверью оказалась маленькая комната. Стены и потолок в ней были отделаны панелями из темного ореха, окно было забрано по-зимнему, двумя рамами, а между ними - вложены засушенные ветви шиповника со сморщенными темно-рыжими ягодами. За окном и вправду стояла настоящая зима - вековые ели и холмы, были совсем запорошены снегом. Тем уютнее потрескивали дрова в небольшом камине.
  Посреди комнаты стоял круглый стол и стул, отодвинутый чуть в сторону, будто зовущий присесть. Что ж, почему бы и не присесть? Пройдя ранним утром по летнему нарнийскому лесу и попав через одиноко стоящую дверь в уютную комнатку с зимним пейзажем в окне, попросту глупо не перевести дух, любуясь огнем в камине.
  Однако едва Эдмунд сел, перед ним оказалась пузатая бутыль с вином - оплетенная соломой, с горлышком, залитым сургучом. К этому самому горлышку был привязан большой, блестящий опал. Опал был такой большой, что Эдмунд даже взвесил его на ладони, ощущая его гладкость и тяжесть.
  Затем он отпустил опал, и тот со звоном ударился о бок бутылки...
  
  На самом деле звон доносился откуда-то из коридора. Слуги суетились, готовясь в предрассветных сумерках к пробуждению хозяев. Суетились и что-то ненароком обронили, нарушив хрупкий сон короля Эдмунда. Впрочем, перевернувшись на другой бок, его древнее Величество скоро вновь заснул и проспал чуть ли не до полудня - уже безо всяких сновидений.
  
  Глава 7. Королевская охота.
  В этот день весь королевский двор отправился на охоту. Вышли шумно и целым караваном: не позабыли ни музыкантов, ни шутов, ни даже троны для Их Величеств.
  Идти пришлось недолго - обогнув три холма, караван оказался на поляне перед молоденьким леском. Здесь и разбили лагерь.
  - В этом лесу полно неразумных зверей, - уверял Эдмунда радостный Эорис. - Я специально велел изловить их по всей Нарнии и поселить здесь, чтобы они размножались. Теперь тут можно охотиться сколь угодно долго и часто...
  Кликнули загонщиков - то оказались болтливые борзые. В помощь им выдали соглядатаев-белок. Глядя как свора скрывается из виду за рядами деревьев, Эорис уже довольно потирал руки.
  - Итак, пока можем отдохнуть. Но не расслабляться - они очень скоро загонят кого-нибудь. Вина, король Эдмунд?
  - Нет, благодарю.
  Эдмунд сам не знал, почему, но ему становилось очень тревожно и неуютно - а это было уже совершенно новое ощущение для досуга в окрестностях Кейр-Паравела. Чувство чего-то неправильного, почти уродливого, подкрадывалось из будущего.
  Вскоре к королевскому шатру прискакала запыхавшаяся белка.
  - Загнали, Ваши Величества! Загнали зверя. Кота - дикого, здорового такого! Шуба знатная... Сюда гонят. Быстрее, Ваши Величества, быстрее!
  Эдмунд и Эорис со свитой пажей тут же вскочили в седла и устремились вслед за белкой. Вернее, за белкой поспевал лишь Эорис, за ним - Эдмунд, далее - пажи. На развилке сразу нескольких лесных дорог вся кавалькада замерла. Было удивительно тихо... Через секунду-другую из листвы развесистой липы выглянула еще одна белка.
  - Тише! - прошептала она еле слышно. - Туда - на запад! Его загнали туда...
  Охотники спешились и направились по указанной белкой тропе. Ощущение нелепости происходящего не покидало Эдмунда. И дело было не в белках...
  Он первым увидел зверя. Огромный - больше рыси! - дикий кот прятался в зарослях папоротника и был почти незаметен в тени подлеска. Но, разглядев животное, Эдмунд заметил так же и то, что передняя его лапа ранена и кровоточит - видно, загонщики перестарались.
  А кот в упор смотрел на Эдмунда - на одного из своих будущих убийц. Смотрел так внимательно, невозмутимо и обреченно, как "разумный" зверь никогда не сможет смотреть.
  - Вот он! - завизжала белка, указывая на кота.
  Прежде чем Эдмунд опомнился, мимо просвистели пять стрел, две из которых угодили в кота, убив того наповал. Лес огласили восторженные вопли Эориса.
  Пажи тут же приволокли тушу к ногам монархов. Морда кота еще была искажена в последнем оскале, глаза закатились, кровь больше не текла из его раны. "Знатная шуба" поблескивала от солнца, ветер чуть колыхал тонкие волоски на острых ушках и дубовый листок, прилипший к спине кота.
  Повинуясь какому-то наитию, порыву, Эдмунд склонился и коснулся ладонью широкого, мягкого бока зверя, с содроганием чувствуя сохранившееся в тушке и шкуре тепло.
  - Король Эдмунд, раз вам так полюбился этот кот, я велю постелить его шкуру в ваших покоях! - заверил Эорис.
  
  Вернулись отдохнуть в лагерь, под сень шатров, к столам, ломящимся от кушаний, только что доставленных из дворца.
  Эдмунд тоскливо взирал на жирный, горячий ломоть осетрины и чувствовал, что аппетита у него нет совсем. А меж тем придворные живо обсуждали начало охоты, сравнивая с прошлым опытом. Слушая их, Эдмунд понимал, что действо затянется до ночи. Хотя, с такими мастерскими загонщиками - с чего бы не поохотится в темноте?..
  Какой-то паж хвастался тем, что застрелил двоих белок (тут же поясняя, что это не соглядатаи, а неразумные, не говорящие белки), попутно недоумевая, что же ему теперь делать со шкурками...
  За одним столом с Эдмундом сидел и король Эорис. Чуть погодя к ним подсел бывший ученик мастера Горфиса. Он долго шептался с юным венценосцем, показывая какие-то рисунки, и оба были в совершеннейшем восторге.
  - Король Эдмунд! - позвал Эорис. Эдмунд уже чувствовал, как у него бегут мурашки по спине от его тона, голоса и вообще присутствия. - Взгляните, что молодой человек придумал - специально для вас! Всю ночь не спал...
  Эдмунд взял в руки листок пергамента и всмотрелся в замысловатые линии какого-то грубого, судя по всему, солярного символа.
  - Что это?
  - О, это будет символом нашей победы! Нашей победы и торжества разума над сбродом и нежитью за Фонарным столбом. Это - древний символ солнца. Он из... Откуда же он? Если честно, не помню. Да это и не важно! Он ведь станет символом нашей победы. В Ваше имя, Ваше Величество, король Эдмунд! Во имя истинного Сына Адама! И победа наша не за горами. Послезавтра вечером (самое позднее - после-послезавтра утром) творения мастера Горфиса наконец будут пущены в дело!
  Эдмунд побледнел. И не просто побледнел - он ощутил, как кожа всей головы вдруг обескровилась и похолодела.
  Он молча сунул листок обратно в руки бывшему ученику мастера Горфиса, встал и вышел прочь.
  Проходя через лагерь, он заметил, как силены освежевывают тушу кота.
  
  Море было гладким, как стекло; штиль царил над окрестностью. Эдмунд долго сидел на высоком песчаном обрыве, словно утащенном в Нарнию из "Острова сокровищ", и размышлял.
  Он чувствовал себя Алисой, вокруг которой не лопнула ставшая не по размеру сказка. Зачем Аслан притащил его - сюда - теперь? Ведь те же Юстейс и Джил тоже бывали в Нарнии, и они гораздо младше его... Питер прозябает в глуши без дела. Жене его, кстати, очень пошла бы корона и нарнийские одежды. Их мальчишки от радости свихнулись бы! Это вам не машина дяди Эдмунда.
  А Люси, Люси! Любимица Аслана, мудрая не по годам и бесконечно добрая. Каждую секунду она тоскует по Нарнии.
  Но притащили именно его.
  Горше всего ему становилось при мысли о жизнерадостном короле Эорисе, о покойном мастере Горфисе и его субтильном, припадочном ученике.
  Великий и легендарный король Эдмунд, истинный сын Адама! До чего же омерзительны стали для него теперь эти слова...
  В какой-то момент он так разозлился, что сорвал с головы собственную, древнюю корону и, размахнувшись, как следует, зашвырнул в море. Уже задним числом понадеявшись, что не зашиб никакую русалку...
  Еще несколько секунд бежали круги по воде, но затем и они пропали. Море все приняло - и очередной кусок золота, и очередной гнев человеческий.
  Удивительно, до чего же природа терпелива к своему бестолковому, беспутному и злому детищу. Она терпит, любит и ласкает его, несмотря на все мерзости, которые он творит, несмотря на то, какую чудовищную боль он ей причиняет... Хотя, здесь, в Нарнии все иначе. Здесь все возникло и расцвело в единый миг, по воле всемогущего Аслана. Как букет фокусника - бац! И все цветы на месте в полном составе.
  Но на родной Земле Эдмунда все было иначе. Чтобы букет расцвел потребовались миллиарды лет, бесчисленное количество столетий. Удивительно, что каждая живая частичка мироздания (и крохотный, зеленый росток, и шустрый заяц, и тщеславный человек) является потомком и естественным продолжением облаков горячего, сияющего эфира, видавших начало Вселенной...
  На Земле все складывалось по крупинке, осторожно, бережливо, трепетно, не в пример единому волеизъявлению и мановению мохнатой лапы. Да, когда тупой кот есть лишь тупой кот, и назначено ему быть лишь тупым котом, его можно и убить, и коврик, и стельки из шкуры сделать. А если и ты, и кот вышли из одной отправной точки, из одной крохотной живой точки, впервые воплотившейся в кипящем котле океана юной Земли, то спорный вопрос - кто кому стельки.
  И, если уж на то пошло, то мирная выдра, дрейфующая и грызущая моллюсков среди водорослей, намного милее для природы, чем двуногая дрянь, готовая выпотрошить саму Землю и всех ее обитателей, чтобы удовлетворить себялюбие и набить свое брюхо...
  Вдруг сзади раздалось уже знакомое старческое покашливание. Короля осмелился потревожить мастер Греджори, приведший к тому же под уздцы гнедого жеребца.
  - Простите, Ваше Величество, что, верно, отвлекаю вас от великих дум. Но, увидав, как вы удалились из лагеря, я решил, что - быть может - вы хотите совершить более длительную прогулку... Впрочем, я мог ошибиться. Простите, ежели что, Ваше Величество.
  - Нет! Вы поняли верно. Сегодня я как никогда хочу совершить более длительную прогулку. Благодарю вас.
  И Эдмунд вскочил в седло. Седельная сумка оказалась набитой до отказа, и мастер Греджори поспешил пояснить:
  - Я взял на себя смелость собрать кое-что в дорогу для Вашего Величества. Хлеб, вино, копченая оленина. Рахат-лукум из восточных земель.
  - Недолюбливаю я рахат-лукум.
  - А вы все равно возьмите, Ваше Величество... - это мастер сказал как-то весьма многозначительно, так что даже королю было неловко ослушаться.
  - Спасибо, мастер Греджори, - кивнул Эдмунд и пришпорил коня.
  Он промчался через весь лагерь, под удивленными взорами подданных, и устремился на запад, к самому старинному и укромному уголку в Нарнии...
  
  
  Глава восьмая. К Фонарному углу...
  
  Вскоре остались позади королевские изумрудные луга. Эдмунд пересек по навесному мосту пропасть с грохочущей рекой, и оказался в диком лесу.
  Если человек и бывал в этом месте, то не осмелился его осквернить - это становилось ясно с первого взгляда. Колоссальная роща исполинов напоминала картинку из его грезы, из того, казалось, давнего утра с Питером.
  Не зная ни топора, ни человеческой гордыни, древесные стволы тянулись ввысь и ввысь, будто до самого неба. Тут были и заросшие мхами и лишайниками ели, и разлапистые дубы, обхватов в десять, и осины при таких размерах ставшие серебристыми, беспокойными облаками. Были в лесу и мертвые деревья, высохшие, рухнувшие, уже оплетенные бурьяном, травами и даже корнями все еще живых собратьев.
  Тропа вскоре затерялась и вовсе исчезла. Эдмунд спешился и повел коня под уздцы.
  Деревья кругом качались, скрипели, стонали, но нельзя было понять, говорят ли они - разумны ли? Эдмунду думалось, что да - он постоянно ощущал, как за ним кто-то пристально наблюдает.
  То и дело он видел в сумраке подлеска смутные тени зверей, по своей благоразумной привычке обходящих человека стороной.
  Мир остывал, готовясь к сумеркам, когда измученный Эдмунд выбрался из дебрей Лес закончился так же резко, как и начался, разве что теперь край ему положила ровная, безмолвная степь. Но, что самое чудесное, - прямо у своих ног Эдмунд увидал родник, бьющий из груды осколков гранита, сбегающий ручейком и исчезающий в лесу.
  Эдмунд мигом упал на четвереньки и стал жадно пить, почти лакать ледяную воду. Ниже по течению уткнулся мордой в ручей его жеребец. Так они и замерли минут на десять, утоляя жажду.
  - Притомился? - участливо поинтересовался кто-то.
  "Конь, что ли говорящий? Что же всю дорогу молчал?" - подумал сначала Эдмунд, но, подняв взор, обнаружил склонившегося над ним дряхлого старика. Тот сидел на пне, одетый в изношенную хламиду и широкополую соломенную шляпу вроде греческого петаса.
  Откуда же он взялся? Пришел, но Эдмунд был так увлечен питьем, что ничего не услышал? Или же сидел тут и до того, незаметный в серой тени?
  - Как не притомиться, - пожал плечами Эдмунд, - через такую чащу продираясь...
  - Куда путь держишь, сын Адама?
  - К Фонарному углу.
  - Э-э, что же ты там забыл? Ведь там одни демоны и бесноватые.
  - А я хочу сам взглянуть.
  - Смелый что ли?
  - Ага. Или дурак.
  - А что, дурак, не подвезешь ли старика? Не загнется ли твоя кобылка?
  - Обижаете. Не кобылка это, а жеребец. И с чего бы не подвезти, ежели удержитесь.
  Эдмунд вывел коня в поле, взобрался в седло сам и помог старцу. Тот вцепился в него (на удивление крепко) и они помчались вперед.
  Мимо летела одна лишь степь. Эдмунд не помнил этой степи. Сколько она уже лежит тут? - верно, не одну сотню лет. Эдмунд чувствовал себя прямо-таки Путешественником во Времени: пронеслись века, не замеченные им, вновь изменился облик здешних земель. И только старый Фонарь, видно, торчит еще булавкой в Мироздании, приколотой на память, чтоб не позабыть, откуда этот мир взялся... И, как Путешественника во Времени, его тревожил немаловажный вопрос - не в самые ли лапы к морлокам он скачет? Сожрал же этот Джусуф мастера Горфиса... С другой стороны, как Путешественник не мог вернуться, не добыв из подземелий свою Машину, так и Эдмунд не мог покинуть Нарнию, не выполнив того, что в очередной раз задумал Аслан.
  На горизонте показались предгорья, окружающие Фонарный угол.
  - О, Ваше Величество, да вы почти уже на месте! - ехидно усмехнулся кто-то над самым ухом Эдмунда.
  "Кто-то" - потому что голос принадлежал явно не дряхлому старцу. Мягкий, певучий, с необычным... восточным выговором.
  Эдмунд остановил коня и осторожно, медленно оглянулся через плечо. И встретил хитрый взгляд того, кто теперь выглядел точь-в-точь, как какой-нибудь юный восточный царевич.
  Без какого-то видимого усилия джинн Джусуф взял Эдмунда за пояс и сбросил в высокую степную траву. Он и сам тотчас соскочил следом, выхватив из ножен кривой ятаган.
  Эдмунд поспешил подняться на ноги и достать свой меч. Однако Джусуф отчего-то не спешил нападать - ходил из стороны в сторону, поигрывая ятаганом, крутя им "восьмерку". Удивляло, чего он вообще ждет, если может принять облик гигантского змея и проглотить Эдмунда целиком вместе со всем "Величеством".
  Но джинн вдруг совсем остановился и принюхался, затем склонил голову на бок и принюхался еще внимательнее. Отступил на шаг назад, обратно к коню... И подцепил на острие ятагана седельную сумку. Пронзенная, сумка расползлась по швам и свертки с едой, бурдюк с вином, высыпались на землю. Один из свертков джинн тут же развернул и довольно рассмеялся - там оказался рахат-лукум.
  - Ведь Его королевское Величество не пожалеет сладостей? - ухмыльнулся Джусуф и взмахнул рукой.
  Тут же высокие, не знавшие косы, травы, жгутами обвились вокруг тела Эдмунда. Он выронил меч и сам упал на землю. Положение было не из приятных, но ни капли страха он не испытывал, как ни странно. Скорее, ему было интересно - интересно было, что джинн будет делать, когда доест рахат-лукум. Кстати, ел он с таким аппетитом и наслаждением, что вкусно было даже наблюдать.
  Наконец, выбросив прочь пустой сверток и облизав пальцы, Джусуф решил, что пора бы продолжить путь. Сев в седло, он перекинул Эдмунда через лошадиный хребет перед собой, будто мешок с картофелем, и пришпорил коня.
  Разумеется, путешествовать в таком положении было крайне неудобно, травы хлестали Эдмунда по лицу. "Ну, зато будет, что потом вспомнить", - старался он думать в эти мгновения, как и всегда в самых диких и диковинных ситуациях. Правда, в этот раз стоял вопрос - удастся ли "потом вспомнить".
  Благо, Фонарный угол был уже и вправду близок...
  
  
  Глава 9. Фонарный угол...
  
  Не раз, в силу рода занятий, Эдмунд оказывался в нелепом или затруднительном положении. Взять хотя бы недавнее задание - статья о съезде феминисток со всей Англии. Его туда не желали пускать категорически и как журналиста, и как мужчину.
  Но что делать! Неподалеку от места съезда жила одна пожилая секретарша из их редакции. Со слезами смеха на глазах она согласилась ему помочь и гостеприимно распахнула перед ним двери... своего гардероба.
  Конечно, дама из него получилась довольно страшная, но с тем большей теплотой и сочувствием приняли его "сестры".
  Однако ему никогда не приходило в голову, что он может оказаться в самом нелепом и затруднительном положении в самом сердце Нарнии.
  Вокруг старого, замшелого фонаря был не просто лагерь - там вырос целый городок. Уже на подъезде к нему Эдмунд (даже из своего весьма неудобного положения) разглядел глинобитные домики, плотно жавшиеся друг к другу, несколько яблонь и даже огороды вдоль дороги.
  - А меня вы не сожрете? Или сожрете, но не сразу? - впервые обратился Эдмунд к джинну.
  Тот фыркнул и повел плечами.
  - Зачем?
  - Мастера Горфиса ведь съели и не подавились.
  - Ну тогда-то я был в облике змея. И, посудите сами, Ваше Величество: он один отправился в стан ненавистных врагов, злодеев, а затем с мечом бросился на едва проснувшуюся, жуткую и опасную тварь... - он умолк, словно ожидая ответной фразы Эдмунда.
  - Да, все как будто бы верно...
  - Тогда вы не станете спорить с тем, что это был крайне неразумный человек?
  Тут Эдмунд растерялся, не зная, как возразить, тем более, что они уже оказались в пределах городка...
  Их тут же окружила целая толпа фавнов, силенов, минотавров, кентавров и даже людей! Было похоже, что все они прекрасно знали куда и за кем отправился джинн. Кто-то встречал их восторженными возгласами, кто-то неуверенным, нервным смехом, а кто-то откровенным улюлюканьем.
  - Полюбуйтесь! - возгласил Джусуф. - Узрите истинного сына Адама, самого истинного и породистого, из всех, что знавала Нарния! Во всем своем монаршем блеске перед вами древний король Эдмунд!
  Толпа осмелела и развеселилась.
  - Дай-ка нам взглянуть на него поближе! - крикнул кто-то.
  К ужасу Эдмунда, Джусуф взял его за шиворот и поставил на землю. Путы сразу же распались, но теперь в них не было нужды - он оказался окружен толпой вовсе не благоговеющих перед ним нарнийцев.
  - Хорош! - хохотали они. - Добро пожаловать, Ваше Величество! С прибытием!...
  Вдруг из толпы выступили вперед трое сатиров: двое молодых вели под руки совсем старого, уже лысого.
  "Может, хоть этот испытывает почтение к королевской власти?" - блеснула у Эдмунда в мозгу мысль призрачной надежды.
  В первую секунду ему даже показалось, что дед потянулся вперед, склонился, дабы припасть к его ногам. Однако оказалось, что его заинтересовало нечто иное. Что-то лепеча, он тянул и тянул руки к королевским ботфортам.
  Молодежь развеселилась.
  - А у папаши Кукуса давно копыта ломит. Не поделится ли Его Величество со стариком?
  Ботфорты из мягчайшей кожи великолепной выделки тут же стянули с ног Эдмунда. Папаша Кукус прижал обновку к груди и, улыбаясь беззубой улыбкой, довольный удалился.
  На этом дело не кончилось. Войдя во вкус, народ снял с короля так же и плащ, отороченный золотой тесьмой, длинный бархатный жилет и даже расшитый самоцветами пояс с ножнами.
  - Ну будет! - вступился, наконец, наблюдавший за всем действом Джусуф. - Уж штаны-то с рубашкой ему оставьте!
  Затем он протянул руку и помог Эдмунду вскарабкаться на коня уже позади себя. Сев и ухватившись за кафтан джинна, Эдмунд сообразил, что ладонь саднит и горит от боли - от одного единственного прикосновения! Как ни крути, а странные твари эти джинны.
  - Уж извини, Эдмунд. Кровь джиннов - огонь. Ничего, что я называю тебя просто Эдмунд?
  Человек пожал плечами.
  - Это мое имя.
  Конь с обоими всадниками шествовал шагом через толпу. То и дело кто-нибудь украдкой касался ног Эдмунда, дергал его за штанину или за край рубахи.
  - Ты для них - диковинка. Не сердись на них.
  - На них?...
  Джусуф рассмеялся.
  - Ты бы знал, как мы тебя ждали.
  - Я заметил, как мне рады!
  - О, ты еще с Магнусом не виделся!
  Миновав весь "Фонарный городок" (как решил Эдмунд звать это странное место), они оказались возле двухэтажного дома, словно бы приросшего к каменистому всхолмию. Джусуф спрыгнул прямо на крыльцо и протянул руку Эдмунду, но тот, поблагодарив, отказался от помощи и слез сам.
  - Прошу! - улыбнулся джинн уже вполне дружелюбно, распахивая дверь.
  Внутри оказалось тепло, в прихожей пахло ягодами, кореньями и фруктами - целые гирлянды их сушились, развешенные под потолком.
  Из обширного холла, служившего гостиной, доносились мужской и женский голоса. Там явно о чем-то спорили.
  - Поражаюсь! - пророкотал мужчина. - Ты же ничего не смыслишь в науке и сама это признаешь! Я ведь не учу тебя, как малевать по доскам.
  - Ну ведь и я тебя не учу, милый мой Магнус. Кстати, я не малюю по доскам, а создаю жизнеподобные образы. И я всего лишь говорю: то, что ты хочешь сделать, вряд ли возможно.
  - Вряд ли возможно? Только что ты называла это "дребеденью".
  - Извини. Это, конечно, не дребедень - это просто маловероятно.
  - Но многие древние ученые, свидетельствуют о том, что им удалось таким образом создать живое существо.
  - Из смеси семени и крови?
  - Из смеси с соблюдением строгих пропорций, с хранением в особых условиях.
  - О, грива Аслана!... Магнус, ты проще способа не знаешь?
  - Знаю, Лилиан! Не вчера родился. Но ничего не могу поделать - эта идея меня не отпускает. Я уверен, что у меня получится...
  - Не получится! - ответил уже Эдмунд. - Создать живое существо подобным способом не получится. Я знаю - ученые моего мира когда-то пытались сделать то же самое.
  Они с Джусуфом стояли на пороге, не замеченные кентавром и ундиной-полукровкой - те были поглощены спором, длящимся, судя по всему, уже довольно долго.
  - Добро пожаловать, король Эдмунд, - поприветствовала его Лилиан, поднимаясь из-за стола.
  
  Глава 10. Герои...
  Сразу было видно, что гостиная служит так же и кабинетом, и мастерской, и библиотекой.
  В самом центре стоял крепкий дубовый стол, на котором сейчас было расстелено уже измаранное краской полотнище и разложены четыре тонкие доски. Тут же лежали краски и палитра - Лилиан и вправду была занята созданием жизнеподобных образов.
  Магнус стоял у одного из книжных шкафов и, без толку перелистывая какую-то книгу, недоверчиво поглядывая на человека.
  - Разрешите представить - король Эдмунд! - провозгласил джинн, вытаскивая Эдмунда на середину залы.
  - Ох, Джусуф, ори потише, - взмолилась Лилиан. - Добро пожаловать, ваше величество. Осмелюсь спросить - почему вы в таком виде? Не с постели же вы поднялись?
  - Нет... Так получилось. Народ Нарнии поделился со мной своими тяготами, я поделился с народом своим гардеробом.
  Джусуф издал возглас искреннего восхищения и захлопал в ладоши.
  - Эдмунд, а ты мне нравишься все больше!
  - Совести у тебя нет, огненная душа! - усмехнулась Лилиан. - Садитесь, Эдмунд. Магнус, скажи, чтоб подавали ужин.
  Кентавр отложил книгу и, горделиво подняв голову, искоса презрительно поглядывая на "его Величество", удалился.
  Лилиан подошла ближе к Эдмунду, устроившемуся на резном, массивном деревянном стуле.
  Она ступала очень легко. Просторная, шелковая стола ниспадала с ее плеч, не схваченная поясом, так что очертания фигуры угадывались смутно, даже ступней не было видно, ибо одеяния волочились по полу.
  Эдмунду стало не по себе, едва он увидел глаза русалки вблизи - в них не было зрачков, только ровная, кобальтовая радужка. Они казались слепыми, но смотрели на удивление внимательно. А волосы ее были огненно-рыжие (да, то был цвет настоящего открытого огня - у людей такие волосы не встречаются).
  - Вы выглядите так обычно, Эдмунд. Вокруг имен Древних королей и королев и, особенно, вокруг вашего возвращения было столько шума.
  - Вы ожидали кого-то более величественного? Сожалею, что разочаровал. В своем мире я - обычный человек.
  - А чем вы занимаетесь в вашем мире?
  - Я?... Я добываю информацию.
  - Вы - соглядатай?
  - Не совсем. Я работаю не на конкретного человека, а на общество. Узнаю что-то про одного и рассказываю всем.
  - Удивительно, как вы еще живы...
  - Да, удивительно. А разрешите спросить вас, Лилиан?
  - Спрашивайте.
  - Зачем я вам понадобился?
  - А зачем вы сами к нам поехали?...
  Эдмунд осекся. За дракой с Джусуфом, за бурным приветствием неверных нарнийцев, он уже и забыл, что сам поскакал к Фонарному углу.
  - Мне стало интересно - правда ли все те кошмары, о которых я слышал в Кейр-Паравеле.
  - И?
  - Нет. Они говорили, что вы - новое воплощение Бледной Ведьмарки. Но это не так. Я видел ее и сразу бы узнал даже в другом облике - просто почувствовал бы. Вы - дочь Нарнии... А я пришел предупредить вас об опасности. Завтра, самое позднее - послезавтра, король Эорис пойдет войной на Фонарный угол.
  Джусуф вскочил с кресла, Лилиан опустила взор и словно усмехнулась своим невеселым мыслям.
  В этот момент в гостиную вновь вошел Магнус, а за ним - несколько маленьких сатиров, тащивших подносы с едой. Расставив все на столе, парнокопытные карапузы ушли.
  - Что он вам уже наплел? - сурово спросил кентавр, увидев изменившегося в лице Джусуфа.
  Ответила Лилиан:
  - "Наплел" он нам, Магнус, то, что мы с тобой и так предполагали - что король Эорис собирается идти войной.
  - Щенок! Решился-таки...
  - Мозги этого щенка отравлены роскошью и догмами. И страхом. Он боится нас - меня и, особенно, Джусуфа.
  - Конечно, - фыркнул джинн. - Для жителей Кейр-Паравела, я - воплощение коварства, мрака, всей жути... Они еще моих соплеменников не видели - тех, что остались в восточных песках. Я от них, родимых, сюда и сбежал. И вообще-то я уже пятьсот лет в Нарнии, а эти ишаки меня только сейчас заметили, когда мы втроем им хвост прижали...
  - Да если б мы им что-нибудь прижали! - рассмеялась Лилиан. - Мы их пугаем самим фактом своего существования. Я ведь жила во дворце, я знаю, что это за народ. Мне было хорошо и уютно, пока я кротко молчала в конце свиты королевы. Я быстро поняла, что уважать тамошних королей уже не за что. Они погрязли в балах, охоте, тихих светских беседах. От толпы тупоумных придворных они отличаются лишь тем, что имеют над ними власть. Эорис - ничтожество! А горд тем, что он король. Одно название...
  - А что же Аслан? - не выдержал Эдмунд.
  - Аслан? - отозвалась Лилиан. - Я думаю, Аслан выразил свою волю, послав нам тебя... Кстати, расскажи подробнее о планах венценосного Эориса.
  Эдмунд повторил сроки предполагаемой атаки и попросил план Кейр-Парвела, который незамедлительно нашелся среди бумаг.
  - Здесь, - указал он, - вход в подземелья. Лестница ведет вниз, затем тоннель тянется около ста футов. И здесь, уже за стенами замка, находится огромная пещера, целый ангар...
  - Целый что? - не понял Джусуф.
  - Не важно. Просто пещера настолько огромна, что там может разместиться целая деревня. Там хранятся механизмы, изобретенные мастером Горфисом. Некоторые вроде повозок-черепах, с панцирем - их не возьмет ни стрела, ни копье.
  - А огонь?
  - Если жечь долго и настойчиво. Не выстрелами "греческого огня".
  - Какого?...
  - Не важно. Так же там есть летающие аппараты.
  - Но у нас есть грифоны, - вставила Лилиан.
  - Если грифона настигнет стрела, его уже не починишь. А этим деревяшкам и от одного выстрела ничего не будет.
  - Значит, прежде всего, надо уничтожить эти механизмы, - вымолвил Магнус. - Армия Кейр-Паравела сама по себе давно уже ничего не стоит.
  Лилиан кивнула.
  - Что ж, значит дело за тобой, Джусуф.
  - Хотите, чтобы я сжег механизмы Горфиса?
  - Ты ведь можешь принять облик огненного вихря, но при этом сохранить разум. Я знаю, что для тебя это тяжело...
  - Для меня это очень больно, Лилиан!
  - Но это необходимо! Этих деревянных уродов все равно придется сжечь - по-другому их не изничтожишь. А если мы это сделаем сейчас, то сможем избежать стольких ненужных смертей! Пожалуйста, Джусуф. Не заставляй меня умолять тебя.
  - Да я же и не отказываюсь! Надо же хотя бы пожаловаться. Это правда, очень больно.
  Магнус фыркнул - не то по-человечьи, не то по-лошадиному.
  Джинн обернулся к человеку.
  - А еще мне понадобится твоя помощь, Эдмунд... Поможешь?
  - Разумеется. Что нужно делать?
  - Для начала, подожди здесь.
  Джусуф поднялся куда-то на второй этаж и принес небольшую деревянную шкатулку, отделанную перламутром.
  - Пойдемте, ваше человеческое величество...
  Мельком оглянувшись на Лилиан и Магнуса, Эдмунд вышел вслед за джинном.
  
  Фонарный городок и не думал засыпать. Его улочки были шумные, будто на дворе стоял день. Но шло не гульбище - текла обычная, нарнийская жизнь. Просто многие обитатели волшебного края предпочитали сумерки и тьму дневному свету. Хотя, возле самого Фонаря им и повстречалась развеселая процессия.
  Молодняк решил подшутить и обрядил папашу Кукуса в королевские одежды целиком. Даже самодельную корону ему на голову нахлобучили, и носили ряженого короля на руках по улицам.
  Кукус не понимал, отчего все так радуются, но, похоже, был вполне доволен, рад всеобщему вниманию.
  - И не стыдно вам? - прикрикнул на гуляк Джусуф, когда они проходили мимо.
  Но папаша Кукус был совершенно счастлив, процессия шествовала далее.
  
  Джусуф и Эдмунд вышли за пределы Фонарного городка и направились чуть южнее, туда, где на пологом холме рос вековой дуб. Они сели у его корней, смотря вперед на степь и лес.
  - Почему мы здесь? И зачем нужен я? - спросил Эдмунд, спустя почти четверть часа.
  - Мне здесь легче вдуматься, понять самого себя. Иначе я не смогу перевоплотиться. И мне нужна твоя кровь - совсем чуть-чуть, чтобы помочь разжечь пламя...
  - Ну, если чуть-чуть, то я не против. Неужели превращаться действительно так больно?
  - Не превращаться, а перевоплощаться. Чудовищно больно. Огонь живет в каждой частичке моего тела и в момент метаморфозы я должен выпустить его наружу - это как если бы сотни тысяч семян одновременно проросли в твой плоти.
  Эдмунд вздрогнул, представив подобную картину и соответствующие ощущения.
  - Дай руку, - велел джинн, открывая шкатулку. Там оказались изящная серебряная чаша и маленький серебряный нож, не больше перочинного, украшенный рубинами. Он легко провел лезвием (удивительно острым, как оказалось) по запястью Эдмунда и собрал немного его крови в чашу. И тут же выпил, видимо боясь, что драгоценная жидкость свернется в нагревшемся от его прикосновения металле. Затем он на мгновение сжал запястье человека в своей руке, прижигая рану, но и обжигая при этом.
  - Теперь отсядь подальше, чтобы я тебя не задел ненароком.
  Эдмунд послушно отполз футов на шесть, продолжая глядеть на джинна - ему было жутко интересно, что будет происходить дальше. Пока не происходило ничего.
  - Поговори со мной о чем-нибудь... - попросил Джусуф тоном больного ребенка.
  - Почему ты любишь бывать именно здесь?
  - Мне здесь хорошо. Иногда мне кажется, что я слышу голос этого дерева.
  - Оно говорящее?
  - Не уверен. Но оно очень древнее... Если оно и не говорит, то многое знает, помнит. Ах, сколько я видел пустозвонов, которых за неимением разума следовало бы лишить и дара речи. Иногда молчание ценнее слов...
  Минуты тянулись долго. Небо стало совсем черным, словно бархатное полотно. Луна сияла - хрустальный шар, наполненный холодной, мерцающей эссенцией. На ее чистом лике не было оспенных рытвин, как у земной Луны. Странно все же, что в Нарнии такая похожая на земную Луна. Почему только одна? Это же не каменная глыба, не спутник, навеки прикованный к орбите планеты. С чего бы Аслану было не создать тут две Луны, и не круглой, а какой-нибудь сложной формы - как Деймос и Фобос, например?
  Звезды блистали незамутненным серебром, медленно двигаясь на небосклоне. Серебряные звезды на черном бархате Неба - словно драгоценные фишки для игры. Для игр Богов.
  Да, если уж небесные светила идут лишь по пути, начертанному свыше, разве можно ожидать иного от обитателей Тверди? Никто не спросил королей о том, хотят ли они оставаться в своем мире или вновь вернуться в Нарнию в час, когда ей вновь грозит опасность. Аслан призвал сюда одного-единственного, того, кого посчитал нужным. Достойным ли? Нет - нужным именно в этот час.
  Эдмунд отер испарину со лба. Он будто начинал понимать, почему ни Питер, ни тем более Люси, не годились для дела, задуманного Асланом.
  И в этот момент плоть джинна распалась.
  С шипением и треском пламя бросилось ввысь, опалив древесную крону. Под самыми облаками билось и извивалось огненное сияние - колоссальный огненный вихрь. Но он не распадался, он не сгорал, в биении жизни он сохранял цельность.
  Словно привыкнув к своему состоянию, вихрь ринулся вперед, над лесом - к Кейр-Паравелу.
  Эдмунд несколько секунд смотрел, как почерневшие листья сыпались с обожженной части кроны.
  - Многого я еще не видел в Нарнии. Жаль не получится про это написать, - сказал он сам себе. Сказал скорее по инерции, без всякого внутреннего желания. Невеселые мысли о его новой миссии отнимали у него всякое желание и надежду - в том числе и на возвращение в мир людей.
  Он встал, подошел к тому месту, где только что сидел Джусуф. Самым поразительным было то, что одежда была почти цела, только ворот и рукава рубахи и кафтана чуть опалились. Зато на ощупь вещи были горячими, будто пролежали весь день на раскаленных плитах.
  Возвращаться в Фонарный городок Эдмунду не хотелось... Поэтому он сел рядом с расстеленной в траве одеждой и стал ждать.
  
  
  Глава 11. Хозяева Нарнии.
  
  Ночь таяла. На Востоке забрезжил багрянец.
  - Аслан, - прошептал Эдмунд. - Аслан, ну появись же, наконец! Я уже достаточно долго здесь. Посмотри, что я сделал! Я не прав? Тогда явись и скажи! Видишь ли ты вообще? Слышишь меня? Где ты, Аслан?
  Вдруг от рассветной полосы на востоке отделилась огненная комета - Джусуф возвращался.
  Прогрохотав над лесом, вихрь не вернулся к корням древнего дуба, а бросился куда-то в предгорья. Судя по всему - в какую-то реку, поскольку в воздух взметнулись клубы водяного пара.
  Подхватив одежды джинна, Эдмунд побежал через березовый пролесок, прозрачный даже в предрассветном сумраке.
  И действительно оказался возле горного ручья. Кругом все было в жарком пару, как в бане. Джусуф уже в человеческом обличии лежал на камнях неглубокого русла, держась за ивовый пенек на берегу. Эдмунд подбежал к нему и схватил за руку. Кожа джинна теперь не обжигала - она была холодна, как у обычного человека.
  - Оставь, - еле слышно проронил Джусуф. - Полежу тут немного, остыну, в себя приду...
  Эдмунд устроился на берегу и снова стал ждать. Клубы пара рассеялись, воздух остыл и утренняя прохлада после былого жара пробирала до костей.
  Наконец, Джусуф пошевелился и выбрался из воды. Растянувшись на берегу, он вдруг рассмеялся:
  - Ох, я думал, рехнусь в этот раз! Знаешь, очень трудно удерживать целым не только огненное тело, но и сознание...
  - А как там теперь? - задал Эдмунд коробящий его вопрос. - Сколько погибло? Там ведь были гномы...
  - Сколько погибло... - эхом откликнулся джинн. - Не знаю. Старался никого лишнего не задеть - жег только механизмы. Подпалил кого-то точно, у кого-то одежда, борода загорелись. Но это оттого, что они сами ко мне лезли...
  Вскоре джинн восстановил свои силы и принялся одеваться, недовольно оглядывая почерневшие края одеяния. Его волосы высохли, кожа снова стала горячей.
  Все-таки, Огонь - самая неуемная стихия. Он быстро выгорает, но быстро и разгорается вновь...
  Обратно в дом они пробрались окольными путями, миновав шумный Фонарный городок. Даже вошли они не через дверь, а залезли через окно.
  В гостиной почти ничего не изменилось. Лилиан стояла у стола, продолжая рисовать, а Магнус сидел перед камином, подобрав ноги под себя, словно спящая или уставшая лошадь.
  - Ну наконец! Слава Аслану! - воскликнула Лилиан, выходя из-за стола. - Джусуф, как ты?
  - Прекрасно! - заверил джинн, садясь в кресло у камина напротив Магнуса. - Здравствуй, сивый. Ты тоже скучал?
  - Здравствуй-здравствуй. Что там с механизмами?
  - Считайте, друзья, что их и не было.
  На секунду-другую все смолкли, будто облегченно переводя дух. Магнус, глядя в огонь, нахмурился и скривил рот, будто жалея о чем-то. Неужели об уродливых машинах?...
  - Сегодня днем надо собирать ополчение из наших, - вдруг сказала Лилиан.
  Эдмунд вздрогнул.
  - Зачем?
  - Машин Горфиса больше нет. Но не думаешь же ты, что Эорис оставит нас в покое? Особенно после сегодняшнего.
  Тут же Лилиан вызвала старост Фонарного городка (один оказался человеком, другой - гномом). Все утро в гостиной, превратившейся в штаб, шло совещание.
  Эдмунд сидел поодаль ото всех и просто наблюдал, давно упустив суть плана атаки. Он просто смотрел на силуэты нарнийцев, слышал голоса. Что-то странное происходило сейчас, новое для Нарнии...
  Он оставался в своем углу, когда правители Фонарного городка приняли, наконец, решение. Не вышел он и когда они отправились к народу, не выглянул и когда снаружи послышался гул толпы, явно поддерживающей своих лидеров.
  С его делами в Нарнии было покончено, Эдмунд это ясно понимал. Аслан не появился и никоим образом не дал знать о себе или своей божественной воле. Эдмунд не спал всю ночь, голова будто бы наполнилась вязкой, серой жижей вместо мозга, тупое безразличие безвкусным коконом обволокло все его существо. Впрочем, может, дело было и не в недостатке сна...
  - Эдмунд, - услышал он голос Джусуфа.
  Джинн стоял перед ним уже в кольчуге, вновь с ятаганом на поясе.
  - Эдмунд, я не в праве просить об этом, но... не пойдешь ли ты с нами?
  - Нет. Прости, Джусуф. Мне пора уходить.
  - Как тогда?
  - Как всегда...
  - Тебе приказал Аслан?
  - Нет. Я не знаю, что он хотел от меня в этот раз. Он не дал мне этого понять - ни единым знаком. Поступил ли я правильно?...
  - Конечно, правильно! Как можно сомневаться? Эдмунд, раз Аслан на этот раз призвал именно тебя, значит, он считает тебя самым достойным для своего дела.
  "Или самым недостойным..." - обреченно подумал Эдмунд. Казалось, смертельный холод заструился под его кожей от этой мысли.
  - Прости, Джусуф. Мне, правда, пора. Я хочу увидеть Аслана...
  Здесь же, в гостиной он простился с ясноглазой Лилиан и с мрачным Магнусом.
  - Благодарю тебя, король Эдмунд, - улыбнулась на прощанье русалка.
  Эдмунд склонил голову, словно в прощальном поклоне, но вдруг выпрямился и обвел взглядом всех троих.
  - Клянетесь ли вы не лить лишней, невинной крови?
  - Зачем клясться? - изумился Джусуф. - Конечно, мы не станем...
  - Прошу, поклянитесь. Иначе я уйду от вас с тяжелым сердцем.
  - Мы клянемся, король, - спокойно отвечала Лилиан.
  - Клянемся, - повторили Магнус и Джусуф.
  Он пожал руки Лилиан и Магнусу. С Джусуфом на прощание даже обнялся, только очень быстро - кольчуга уже успела нагреться.
  Ему дали новые сапоги и плащ, свежего хлеба и бутыль молодого вина в дорогу. Так же ему вернули скакуна.
  По всему Фонарному городку шли приготовления к битве. Точили мечи, кинжалы, клыки и когти, чистили и прилаживали доспехи.
  Проезжая по одной из обезлюдевших улочек, Эдмунд увидел молодого силена, старающегося обвязать тряпицей "просящий есть" носок сапога. Завидев Эдмунда, силен бросил свое занятие и выпрямился, еще не уверенный, стоит ли кланяться.
  - Добрый день, Ваше Величество, - выпали он, наконец.
  - Идешь сегодня в бой? - спросил Эдмунд.
  - Конечно!
  - Сапоги у тебя ни к черту.
  - Куда? А... Да, плохие сапоги, Ваше Величество.
  Эдмунд, недолго думая, спрыгнул наземь и стянул с ног обнову.
  - Забирай!
  - Не могу, Ваше Величество.
  - Велю, значит забирай! Тебе они, ей-богу, нужнее. А я верхом.
  - Благодарю, Ваше Величество, - и силен в пояс поклонился ему.
  Эдмунд вскочил в седло и направился дальше.
  Уже в березовой роще, возле ручья он увидел притаившихся лисят с матерью.
  - Мы боимся сегодняшнего дня, король, - горестно поведала лисица. - Мой лис идет с войском, а мне сказал, чтобы не ждала в городке, что это опасно...
  Эдмунд снял плащ и бросил ей.
  - Твоим рыжикам. Пусть не лежат на голых камнях...
  Теперь Эдмунд гнал коня вдоль леса. Ему просто хотелось умчаться прочь и от Фонарного угла, и от дороги, ведущей в Кейр-Паравел. Он не знал, где кончится лес, да и кончится ли, и будет ли впереди мост через пропасть.
  Но дальнейший путь нашелся сам собой - перед Эдмундом оказалась широкая, старая дорога, пересекающая степь и уходящая в лес. Она вывела его к мосту над рекой, но этот мост соединял уже не два края грохочущей бездны, а два обычных берега. Что поделать - все меняется в этом мире. Даже высота берегов.
  Перейдя через мост и продолжив путь, Эдмунд вскоре оказался в местности ему не знакомой. Здесь была пустошь и пологие холмы, поросшие густым вереском и кое-где карликовым березняком. Он пустил коня шагом, прислушиваясь к тишине, боясь уловить хоть какие-то отголоски звуков.
  Небо вновь медленно остывало с восточного края, Солнце клонилось на закат. Эдмунд знал, что здесь оно плоское и на самом деле уходит за край мира. И все равно, здесь оно меньше, чем колоссальный пылающий шар в его родном мире. Но какой смысл в различиях, если одно Солнце непременно погаснет, а второе однажды выгорит дотла?
  Вдруг за одним из холмов блеснул рыжий отблеск. Солнце? Или... Или галлюцинации после бессонной ночи.
  Эдмунд все же пришпорил коня. За одним холмом ничего и никого не обнаружилось, как и за следующим. Эдмунд двигался вперед и вперед и с вечерней зарей достиг земель, прилегающих к Кейр-Паравелу. Его вывела туда все та же дорога, идущая от моста.
  На Западе еще теплилась вечерняя заря, но все остальное небо уже было темным, и Кейр-Паравел возвышался над морем, как истинная, неприступная крепость. Тишь стояла кругом. От одной из башен поднимался в небеса столп черного дыма.
  Эдмунд спешился и, перебросив через плечо седельную сумку с хлебом и вином, поддал коню по крупу. Послушное животное помчалось прочь, а его величество побрело дальше пешком.
  Он двигался по тропе вдоль крутого песчаного холма, склон которого открывал взору волдыри булыжников и тугие жгуты корневищ, обычно скрытые травой.
  Впереди, как раз на одном из выступов, Эдмунд заметил трепещущее от ветра пламя факела. Он направился к нему, хотя с тем же воодушевлением мог повернуть назад.
  "Почему же так тихо? - думал он. - Кто же победил? Почему дым стоит над Кейр-Паравелом? На чей огонек я иду?..."
  Чем ближе он подходил, тем яснее видел того, кто восседал рядом с воткнутым в землю факелом. Когда до него оставалось не более десяти шагов, Эдмунд вдруг почувствовал, что у него ноги подкашиваются от усталости. Он присел прямо на землю, чтобы перевести дух. Заодно он съел краюху хлеба, отломив от данной ему большой, круглой буханки, и запил ее красным сладким вином.
  - Ты так долго шел ко мне, король Эдмунд. Почему же сейчас медлишь?
  
  Глава 12. Лев. Снова в лесу.
  
  В беспокойном свете факела сидел огромный лев. Его грива, казалось, не поблескивала от всполохов, а чуть искрилась сама по себе. Из-под полуприкрытых век лев по-кошачьи глядел на человека.
  - Итак, король Эдмунд. Ты рад снова быть в Нарнии?
  - О, Аслан... Рад ли я? Я, Аслан, рад так, что... Что слов нет! Я просто, знаешь ли, безмерно счастлив! Вот прямо сейчас и расскажу, как!
  Нахлынувшие эмоции вдруг придали Эдмунду сил. Он вскочил с земли, подбежал к выступу холма, на котором восседал Аслан и, взобравшись на него, сел рядом со львом. Зверь величаво повернул к нему голову и их взоры встретились. Эдмунд попытался выдержать взгляд Льва, но тщетно. Вскоре он поник головой и только прошептал:
  - Почему ты так поступил со мной, Аслан?
  - Как же я поступил с тобою, король Эдмунд?
  - Ты призвал в этот мир меня одного. Ни гордого Питера, ни твою любимицу Люси, ни сбившуюся с пути Сьюзан... Для чего, Аслан?
  - А как ты сам считаешь, король Эдмунд?
  - Потому что ни один из них не решился бы предать Кейр-Паравел. Ты призвал меня потому, что так надо было сделать?
  - Да, так и надо было сделать...
  Услыхав это, Эдмунд почувствовал, как по-настоящему горько сделалось ему вдруг. Совсем пусто, совсем серо... Вели ему Аслан сейчас же возвращаться на Землю, вели остаться в Нарнии навсегда, вечно бродить или не сходить с этого места - и Эдмунд бы сделал.
  - И я потому был нужен Тебе сейчас и здесь, что уже смог стать предателем однажды?.. Знаешь, Аслан, это подло, - проронил он, прежде чем из темноты, окутавшей дорогу, раздался скрип колес телеги.
  Эдмунд прислонился к стволу кривого, сухого дерева у себя за спиной и стал ждать - ответа Аслана, появления ночных путников - чего угодно.
  Вскоре в свет факела вышла небольшая процессия, состоящая из... короля Эориса и нескольких придворных. Король восседал на груде скарба в старой телеге, одежды его были перепачканы сажей и землей. Впряжены в телегу были несколько сатиров из дворцовой прислуги. За телегой семенил ученик Горфиса и тащились унылые придворные. Один из них даже был в боевых доспехах, подогнанных под его объемный живот.
  Увидав сидящих на выступе холма, процессия остановилась.
  - Король Эдмунд! - возопил Эорис. - О, Великий Лев! Аслан! Вы не оставили нас... О, Аслан, чудовища захватили твою твердыню! В руках у неверных древнейшая крепость Нарнии! Покарай их Аслан! Ну же!..
  Все замерли, ожидая, видимо, что у Льва вырастут крылья и он устремится на врагов, рассеяв и тьму ночную.
  - Аслан, да ты ли это? - изумился Эорис, будто был давно и хорошо с ним знаком. - Твою твердыню захватили изверги! Посмотри, что они сделали со мной, законным правителем. Я влачусь по дорогам, как грязный бродяга. Король Эдмунд, да скажите же вы ему!
  Эдмунд сидел, не шевелясь, смотря в землю перед собой, мечтая лишь о том, чтобы взбалмошный правитель убрался поскорее.
  Тут кто-то из придворных зашептал:
  - Король Эорис, Ваше Величество! Король Эдмунд, должно быть, повредился рассудком после того, как побывал в логовище этих выродков. А этот лев - вовсе не Аслан. Он не проронил ни слова! Разве может это быть разумный Великий Лев?
  Эорис так и ахнул.
  - И правда! О, бедный-бедный король Эдмунд! Прощайте, мы будем чтить память о вас...
  Колеса телеги заскрипели, сатиры двинулись дальше.
  Ученик мастера Горфиса, злобно косясь на Льва и человека, бормотал:
  - Да что же такое? Кругом сумасшедшие! Хорошо, что я успел сжечь библиотеку мастера. Теперь она не достанется чудовищам...
  И процессия скрылась во тьме, из которой и появилась.
  - Так кого же ты предал, король Эдмунд? - поинтересовался Лев. - Их? Короля Эориса?
  - Кейр-Паравел... Никогда не забуду того мига, когда показал, как пробраться в замок. Неужели я и вправду был нужен лишь для этого?
  И вдруг Лев зарычал - неожиданно и грозно.
  Но тут же умолк и вновь смотрел на Эдмунда спокойно, словно даже улыбаясь.
  - Я не узнаю тебя, Эдмунд. Ты не жалеешь об уходе Эориса, но страдаешь над камнями, из которых сложены стены. Ты камни предал, король Эдмунд? А помнишь, как почти тысячу лет Кейр-Паравел лежал в руинах, но был возведен вновь? И не жалеешь ли ты о механизмах Горфиса?
  - Нет!
  - Я призвал именно тебя, Эдмунд, потому что лишь ты мог увидеть и другую Нарнию. А старое твое предательство давно искуплено. Ты нашел в себе силы вернуться из глубин, куда другие падают навеки. Уже тогда ты стал старше... Да, Люси всегда была моей любимицей. Но ни она, ни тем более Питер, не смогли бы отречься от каменного символа Нарнийского Королевства и увидеть Нарнию Живую. Я ведь наблюдал за вами в вашем мире... Да они бы и не выдержали еще одного путешествия в Нарнию.
  - Почему? Они ведь всей душой своей рвутся сюда!
  - Именно поэтому. Ведь они все равно не смогли бы здесь остаться... И не пережили бы возвращения.
  - А Джил? Юстейс?
  - Они еще дети. А в этот раз, ты видел, требовалось принять непростое решение. Принять его и сердцем, и разумом, и жизненной памятью, которая коротка у детей.
  - Но почему же ты сказал людям, что лишь я остался в живых из всех древних королей?
  - Я этого не говорил.
  - Но мне в Керй-Паравеле сказала служанка, что мальчик, сын женщины из деревни именно это и передел придворному звездочету...
  Лев сокрушенно покачал головой.
  - Ну разве можно понимать так прямо? Еще и через десятые уши... Нет, Эдмунд. Я сказал, что ты единственный живешь. Из всех вас, королей, ты был мне интересен особо, Эдмунд. Ты сможешь жить и в своем мире и в этом. Оттого, что ты умеешь жить.
  - Ты слишком добр ко мне, Аслан.
  - Как ты непостоянен, король Эдмунд!
  - А что с ними будет теперь? Как нарнийцы будут жить дальше?
  - Будут жить. Проснутся. Благодаря тебе, Эдмунд. Я бы мог явиться сам, взять Эориса зубами за рукав и выпроводить из Кейр-Паравела, посадить на трон Лилиан. Но чего бы это стоило?
  Эдмунд вздохнул и задумчиво произнес:
  - Все равно, что взять карты из игры и разложить в нужном порядке. А так в игру был пущен Джокер...
  - Нет, Эдмунд. Ты не вполне прав. И с игрой ошибся. В игру был пущен Серый Ферзь...
  - О, и где же такая персона ставится?
  - Он не ставится с остальными фигурами. Он помещается в разгар игры и не может выйти за пределы поля, пока игра не закончится.
  - А потом сможет?
  - Потом он должен будет это сделать...
  - Потому что ему нет места на этом поле.
  - Верно, Эдмунд.
  - Значит, пора...
  Он обвел взглядом долину под ними. Громадой чернел королевский замок, дым от библиотеки мастера Горфиса уже совсем развеялся. Вдали тихо рокотало, мерно билось море.
  - Можешь только мне сказать, Аслан?..
  - Спрашивай, король Эдмунд.
  - Какой же мир совершеннее - Нарния или мой, мир сынов Адамовых?
  - А скажи и ты мне, король Эдмунд, кто совершеннее - ты или твой отец?
  Эдмунд, обескураженный, молчал с минуту, а затем произнес:
  - Наверное, мой отец все таки лучше, чем я.
  - Наверное, - эхом повторил Аслан. - Наверняка не знает никто. Но ведь я спросил, кто совершеннее. Ты не можешь ответить. Если нельзя решить, кто из двух людей совершеннее, то как можно выбрать между двумя мирами?
  - Наш мир грубее.
  - Он несравнимо старше. Седой, древний, уставший. Много эпох осталось до его заката, но еще больше уже миновало... Нарния родилась из твоего мира, как побег от ствола дерева, и однажды, когда пройдет полдень Нарнии, она тоже породит другой мир... Рост Древа Жизни неостановим.
  - Ты придешь и в следующий мир?
  - Я должен буду это сделать. Но довольно, Эдмунд! Далее не смеет ступить сын Адама. И тебе пора возвращаться.
  - Но как мне это теперь сделать? Какую дверь найти?..
  - Не нужно двери, король Эдмунд. Как ты попал в Нарнию, так и вернешься домой. Если ты мне и вправду веришь.
  Секунду подумав, Эдмунд поднялся на ноги. "Что ж, либо я прав, либо... ну, слава Богу, зрителей, кроме Аслана тут нет..."
  И он встал на край обрыва, обернувшись спиной к морю и Кейр-Паравелу, глядя в золотые глаза Аслана.
  - Я верю тебе.
  - Тогда закрой глаза, король Эдмунд.
  Последний раз взглянув на танец нарнийских созвездий, последний раз вдохнув соленый бриз, долетевший с Восточного моря, последний раз чувствуя нарнийскую землю под ногами, Эдмунд закрыл глаза.
  - Прощай, правитель Нарнии...
  Последний раз он ощутил на лице теплое дыхание Аслана.
  
  - Эд! Эд! Полудурок, открой глаза!
  Лежать в овраге было очень сыро и холодно. Спина была вся сырая от застоявшейся в низинах воды. Эта же вода уже затекала в штаны и сапоги. Правда, боли от удара не чувствовалось совсем - будто, он не упал, а просто прилег в холодную жижу.
  - Эд, посмотри на меня, ради всего святого! - не унимался перепуганный Питер.
  - Слушаю и повинуюсь, Ваше Величество! - он посмотрел на брата и вдруг блаженно улыбнулся. - Хорошо у вас в лесу, Питер. Тихо так, спокойно...
  - Ты что, головой ударился?
  - Ага. Только не теперь. Лет в девять упал с бабушкиного дуба. Припоминаешь?
  - Припоминаю... Судьбоносный, видно, был день. Ты на ноги подняться можешь? Ничего не сломал?
  - Нет. Со мной все прекрасно.
  - Тогда надо двигаться к дому, а то совсем простынешь.
  Питер помог братцу подняться на ноги, отряхнул его как мог от листьев, травы и сора, и они побрели обратно к дому.
  - Осень, Питер! - восторгался дорогой Эдмунд. - Какая теплая нынче осень! Я так люблю английскую осень...
  
  Дома Джейн отругала их, как мальчишек. К счастью, Эдмунд пошел на прогулку в куртке и штанах, одолженных у Питера, так что в Лондон ему предстояло вернуться чистым и сухим.
  Ужинать сели пораньше. Джереми и Джошуа опять шалили. Мать, как могла, одергивала их, Питер, вдохновленный примером жены, тоже вставлял свое веское отеческое слово.
  - Вот дядя Эдмунд поглядит, как вы хороши! - усмехнулась Джейн, когда братишки совсем разошлись.
  Тут только все заметили, что Эдмунд сидит не двигаясь, лишь чуть придерживая рукой вилку, лежащую в тарелке. К ужину он, казалось, не притронулся. Взгляд его был устремлен... Бог знает, куда! Если глаза - это двери в душу человека, то его глаза в эту секунду стали дорогой в таинственное никуда.
  "Боже милостивый! Совсем, как у Питера", - ужаснулась Джейн.
  - Эдмунд, что с тобой? Что-то не так?..
  - Нет! Что ты, Джейн. Прости.
  Он встряхнул головой и улыбнулся.
  - Ужин чудесный...
  
  Вместо эпилога...
  
  Собираясь в обратный путь, Эдмунд, как это бывало раньше, пытался мысленно вписаться в существование в своем мире. Втиснуть стертые в сапогах ноги в ботинки, примирить новые мысли со старым укладом.
  На прощанье он чмокнул Джейн в щечку, погладил по голове племянников, крепко обнял Питера.
  - Ты такой счастливый братец. Что же ты не ценишь своего счастья?.. - тихо прошептал он.
  - Все у меня в порядке, - заверил Питер.
  Братья улыбнулись друг другу, Эдмунд сел в машину и уехал прочь с лесного подворья.
  
  В Лондоне только что прошел дождь. Воздух был свежим и чистым, ночь обещала быть туманной.
  Эдмунд вышел из машины и побрел к дому. Он не думал о работе, не вспоминал о Нарнии - он просто шел в этот момент, механически выхватывая взглядом следующий кусок мостовой или ступеньку лестницы. На душе было легко и пусто. Какая-то тоска завладела им - то ли оттого, что он покинул Нарнию, то ли оттого, что настал вечер воскресенья.
  Не успел он подняться к себе, как его окликнули.
  Пожилая соседка с первого этажа, миссис Пул, стояла на пороге своей квартиры и как-то вымучено улыбалась.
  - Мистер Певенси, добрый вечер. У меня к вам огромная просьба. Я, видите ли, уезжаю к родственнице на три-четыре дня - она, понимаете, приболела. А кошечку мою оставить не с кем. Представляете, у всех какие-то дела! Не присмотрите ли вы за ней?
  - Главное, чтобы было, кому ее покормить, приласкать. И на ночь она очень не любит одна оставаться!
  - Хорошо, - улыбнулся Эдмунд. - Пригрею вашу... как ее?
  - Дану!
  - Дану. Когда ее у вас забрать?
  - Ах, сейчас! Думаете, отчего я так беспокоюсь? Я же уезжаю вечерним поездом. Уже хотела мою девочку с собой взять, но ведь она до смерти боится поездов! Сейчас я ее вам отдам, мистер Певенси.
  Старушка скрылась в квартире и через минуту появилась, держа в руках мешок с кормом, кошачий туалет из огромной жестяной банки и пачки газет, и, разумеется, саму кошку. И как только все уместилось в руках одной хрупкой старушки?
  Эдмунду она вручила корм, а кошку вместе с ее клозетом донесла до его квартиры сама.
  Клозет поместили в ванную. Миссис Пул еще очень неодобрительно покосилась на здоровенный таз с грязным бельем недельной закваски. "Совсем позабыл, - раздосадовано подумал Эдмунд. - Интересно, а оно не будет сопротивляться при стирке? Замечательная получилась бы статья..."
  Затем, в единственную комнату в квартире впустили кошку. Она изящно спрыгнула с рук хозяйки, гулко стукнув лапками по деревянному полу. Кошка была почти вся черная - в темноте белели лишь ее лапки, грудь и пятно-"бабочка" под самым носом. И горели изумрудные глаза.
  - Ну, до свиданья, моя девочка! - слезно вздохнула миссис Пул. - До свиданья, мистер Певенси! Спасибо вам...
  - Не стоит, право. До свиданья, миссис Пул.
  Она ушла и минут через пятнадцать Эдмунд услышал, как хлопнула дверь вначале ее квартиры, а затем и дверь парадной.
  Кошка в растерянности стояла посреди комнаты, помахивая хвостом.
  - Ну что, зверь? Как тебе холостяцкое жилище?
  Но кошка жилища, казалось, не оценила. Подойдя к двери в прихожей, она принялась скрестись и тихо, жалобно мяукать.
  - Пострадай, милая, пострадай. Тебе полезно.
  Эдмунд поставил для нее тарелку с кормом и плошку с водой у порога кухни, а сам стал собираться ко сну. Пусть еще достаточно рано, но уж очень он устал за эти выходные. Хотя, если считать отдых сменой деятельности, то он отдохнул по полной программе.
  Он завел будильник на семь утра, расстелил постель, убрал склад вещей с кресла - чтобы и кошке было, где прилечь.
  Унитаз он чуть не расцеловал на радостях, а душ принимал необычайно долго, чтобы получить полное моральное удовлетворение.
  Однако, вернувшись в комнату, Эдмунд обнаружил, что на его собственной кровати, в ложбинке между подушкой и отдернутым одеялом, на почти свежей простыне уже сладко спит хвостатая гостья. При его приближении, она лишь чуть подняла головку и посмотрела на него кристально чистым взором, будто говоря: "Да? что случилось, сударь?"
  - Я тебе кресло освободил. Я устал и спать хочу. Тебе не стыдно?
  Кошка вся извернулась, прогнулась дугой, вытянула лапки, выпуская когти в подушку. "Не-а, не стыдно..."
  - Ну, как знаешь, - вздохнул Эдмунд и стал укладываться в постель, стараясь устроиться вокруг кошки. - Наглая же ты, зараза...
  Та возмущенно навострила уши, но все-таки подвинулась.
  Эдмунд укрылся одеялом по самый нос. Дом был старый, топили - особенно, по осени - так себе и по ночам становилось холодно. Так что наличие пушистой грелки под боком было даже приятно, жаль только, что не в ноги легла.
  "Может тоже кошку завести? - думал Эдмунд, уже закрывая глаза. - И встречать будет, радоваться, и греть... О, еще и мурлычет! Точно кошку заведу!"
  
  Сон долго обволакивал Эдмунда, словно ветер, распахивая окна в его сознании, сквозняком просачиваясь в подвал памяти. О чем он только не передумал в этот вечер, засыпая...
  Он засыпал, зная, что скоро будет ложиться спать весь Лондон - старый, седой Лондон, чего только не перевидавший на своем долгом веку. И сотни людей заведут свои будильники, или довольно улыбнутся, осознав, что завтра им не надо рано вставать. Сотни людей укроются своими пледами, одеялами, теплыми перинами - от королевы во дворце и до миссис Пул в купе поезда.
  Кто-то будет всю ночь разгружать корабли в доках. А кто-то уснет прямо за письменным столом.
  Где-то открываются двери дешевых кабаков, где-то зажигаются свечи на белоснежных скатертях.
  Где-то капризничает ребенок, а где-то старик стоит у окна и смотрит на вечернюю, полную огней улицу...
  Эдмунду уже начинало казаться, что он видит все эти картины воочию - осколки тысяч миров, живущих в одном-единственном Лондоне. Ему казалось, что биение их жизни пробудило тени прошлого и они идут по собственным следам среди живущих.
  В своем причудливом сне он увидел чужие города Запада и Востока. Он видел их то с высоты птичьего полета, то из самой толпы на улочках и площадях. Они пронеслись перед его взором и остались позади.
  Все уйдет однажды, ни один колосс не может выситься вечность. Все краски осыплются с холстов, все страницы истлеют и даже самый прочный мрамор однажды обратится в пыль.
  Все уйдет. Чтобы возродиться, приняв иной образ.
  Мир родился из праха, в прах он и уйдет, и из праха возродится вновь...
  
  Странный сон снился Эдмунду Певенси.
  А Лондон и вправду скоро затих и погрузился в дрему этой туманной осенней ночью.
  
  
  Лето 2008 - весна 2009
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"