Балуй Василий
Белояр. Охота на семаргла

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    1237 год. Рыцарь Петер Ракоци и доминиканский монах Юлиан отправляются из Пешта в заволжские степи в поисках легендарной прародины мадьяров. Белояр, посол киевского князя Ярослава Всеволодовича, спешит в Булгар с тайной дипломатической миссией. Папский престол и Никейская Империя ведут свою игру, рассылая легатов и шпионов. Пути и судьбы сплетаются на берегах Волги, где еще стоят древние развалины хазарского Итиля и правят кровавые языческие боги. А между тем, уже пожирает степь многотысячное войско Великого Монгольского Улуса, ибо вечерние страны обречены стать его частью, как завещал Потрясатель Вселенной Чингисхан...

   В том месте, где раскисшая дорога, петляющая среди холмов, снова пошла в гору, Белояр вдруг остановился и поднял руку. Послушный его жесту Бус тоже осадил своего чалого, затанцевавшего на месте, грызя удила. Радим с Сорокой остановились по сторонам, потянувшись к оружию.
   Теперь и остальные услышали то, что привлекло внимание Белояра - далекий, тревожный звук рога, который принес ветер со стороны леса, расстилающегося справа и круто уходящего в гору. Все расслабились.
   - Никак, охота? - лениво проговорил Радим, сгорбившись в седле и сплевывая на дорогу. - Княжий лес, от зверя ломится.
   - Похоже, - согласился Белояр.
   - Повезло нам. Не наскочить бы.
   - Поглядим, - решил Белояр.
   - Стоит оно того, Белояр? Купец ждет.
   - Поглядим, - повторил тот. Он чмокнул коню, но в этот момент, вдруг, заржал поднятый на дыбы чалый, Бус вскрикнул:
   - Отец!!!
   Белояр инстинктивно пригнулся в седле и, видимо, только это и спасло ему жизнь.
   С вершины прямо на них скатилось что-то черное, когтистое, страшное. Для него встреча с людьми, была столь же неожиданной, как и для них. Страховидло выставило когтистые лапы, пытаясь затормозить, но заскользило по траве. Тогда оно сильно оттолкнулось от земли, взмахнув широкими мельничьими крыльями, и издало пронзительный птичий клекот, круто вывернув в сторону.
   Звук рога повторился, только теперь он был уже гораздо ближе. Земля загудела под множеством копыт, на пригорок выкатились конные.
   - В стороны, в стороны! Расступись! - заорали передние, хотя никто им не мешал. Мимо Белояра, рискуя переломать ноги коню, а себе шею, пролетел передний всадник, вжавшись в гриву.
   - Дядька Семен, уходит зверь! - завыл один из молодых охотников.
   - Авось, не уйдет, - спокойно отозвался тот, кого назвали Семеном - еще крепкий мужик-подстарок на белой горячей кобыле. В руках он сжимал аркан. - Догоняй хана!
   Конные, свистя и гикая, скатились с горы, преследуя чудище.
   - Матерь моя, - проговорил Радим, приходя в себя первым и крестясь рукой, на которой болтался чекан. - Орел, что ли?
   - У него четыре лапы, - буркнул Бус.
   - Показалось тебе, - сказал Радим.
   Бус поглядел на отца, но тот молчал и наблюдал, как охотники, загнав плохо держащегося на крыле зверя к самой реке, садили из луков.
   После недавнего дождя иссохшее было к осени русло реки превратилось в болото. Сбитый лучниками зверь упал в эту жижу, подняв фонтан брызг. Некоторое время он еще бился в агонии, расшвыривая вокруг себя комья грязи, увязая все глубже и издавая все тот же чудовищный, совсем не звериный полуклекот-полурык, от которого шарахались кони.
   - Поглядим, - сказал Белояр.
   Остальные молча двинулись за ним.
   Охотники тем временем по большей части спешились и решали, как быть с добычей.
   - Вот что, - решил Семен, очевидно, старший из них, - Федор, да ты, Еська, скидывай портки. Зверя достать нужно.
   - Ну так, может, конем и вытащим, дядька Семен? - шмыгнул носом совсем молодой, ровесник Буса, Еська.
   - Коня загубишь, дворский мне башку оторвет. Скидывай, говорю! Видишь, как хан волнуется.
   Оба неохотно полезли с коней.
   - Тут, кажись, змей полно, - жалился Еська, снимая и бережно укладывая на траву теплый мятль, а за ним и свиту, оставшись в одних портах.
   - Не бойсь, - засмеялись другие, - от Федорова чесночного духа рыба дохнет и тина сохнет. Ему и рот крестить не нать, ни один бес в такую вонь не полезет!
   Огромный, белый и плечистый Федор только крякнул:
   - Вам бы только скалиться, жеребцы стоялые.
   - Будет трепаться, - буркнул Семен, - лезь, говорю. Веревку возьмите.
   Федор принял от одного из дружков скрученную конопляную веревку и первым полез в жидкое месиво, сразу же у берега провалившись выше колен. Ругаясь и чавкая грязью, он полез вперед. Еська, худой как воробей, весь синий и трясущийся от холода, карабкался следом.
   У берега, нервно прохаживался охотник, тот, что чуть не врезался в Белояра на холме - низкорослый, кривоногий, в полосатом татарском халате. Он все еще держал лук в руках.
   Белояр спешился у берега возле охотников.
   - Славим богов.
   - Христос с вами, - отозвался Семен.
   - Охотитесь?
   Семен только теперь повернул лицо и внимательней оглядел гостей. Оценил и добрых коней, и половецкие сабли, быстро и повсеместно, даже здесь, в Полесье, вытесняющие менее эффективные в конной бою прямые мечи.
   - А кто спрашивает?
   - Мы охрана купеческая, - ответил Белояр. - Обоз на сельце стоит, за горой, а мы разъездом. Дороги после дождей совсем плохие.
   - Правда. Берегом вам ехать нужно было. Князь уже четвертый день охотится, копытами все перепахано. Умучаетесь обоз тянуть.
   - Кто нынче в Переяславле из Ярославичей княжит?
   Семен на это удивленно хрюкнул.
   - Да вы откуда, люди?
   - С Новгорода.
   - Вона как. Ну, а в Переяславле кто, как не сам Ярослав Всеволодович.
   - Ярослав в Переяславле? - удивился Белояр. - Не княжит в Киеве?
   - Княжит. Из Переяславля.
   - Семен! - прокричал из болота Федор. - Ты уж костер-то сделай! Холодно, мать...
   Люди Семена не дожидаясь приказа, шустро насобирали по берегу плавника, сделали костер. Белояр в очередной раз убедился, что огонь-камнем в этих местах не пользуются, а разжигают по старинке - огнивом и кресалом.
   Снова заморосил мелкий холодный дождь. Охотники, все кроме татарина, расселись у слабого огня, протягивая руки. Присел и Белояр. Семен подвинулся.
   - Что за зверь у вас чудной? - спросил Белояр.
   - Зверюга, - поддакнул Радим, заглядывая в лица, - чуть головы нам не снес.
   Мужики засмеялись.
   - Повезло, значит.
   - А то не повезло, - сказал один, рыжий, заросший огненной бородой почти до глаз, - Вративою так не повезло.
   - А то ты видел, - зафыркали над ним. - Где ты видел? Коней стерег!
   - Все видел! Как вас, дурней! Лежит теперь Вративой на дороге с кишками навыворот, - рыжий перекрестился. - Теперь, ежели без паскудины этой воротимся, князь нам кишки повыдирает и по деревьям развесит.
   Семен поморщился от этих слов.
   - Чего видел-то, Рыжий? - заспрашивали загонщики.
   - А то! Дурак Вративой, по своей глупости и подставился под когти! Зверь на него, а он с лука! Такой-то страх, ростом с телка, где удержать? Смел он его и давай живот драть. Его, значит, рогатинами с двух сторон тычат, да куда там! Вцепился, упырь, кровь почуял. Собаки на него кидаются, двум он бошки поотрывал, откусил натурально и плюнул. А потом, значит, хан наш подоспел, - кивнул рыжий на татарина, стоящего у берега. - Он его и отогнал. Как-то так хитро ему рогатиной под гузку засадил, что упырь с места в воздух стал.
   - Тебе бы, Рыжий, пику в зад, не так был взвился.
   - А я что? Я и говорю, добрый удар.
   - Есть!! - звонко прокричал из болота Еська. - Здесь он!
   - Орать-то чего? - хмуро обернулся Семен. - Тащите.
   - Живая тварь-то, Еська?
   - Да, кажись, дохлый совсем!
   - Вяжи веревкой, стало быть!
   Федор с Еськой долго возились в холодной грязи, опутывая добычу, потом потянули за лапу к берегу. С сухого им помогли выволочь на траву, все встали кругом, рассматривая добычу.
   - Н-да, - протянул Семен после долгой паузы, - паскуда адова.
   Это была странная и страшная смесь орла и волка, густо покрытая серыми перьями, с белыми кончиками, правда под толстым слоем грязи этого было почти не видно. Зато очень хорошо просматривались загнутые как у дикого кота когти, размером в четыре вершка и зубастая пасть, из которой вяло свешивался лиловый толстый язык.
   - Что это за зверь? - наклонился Бус.
   - Семаргл, - сказал Белояр.
   - Ага, - подтвердил Семен, - он самый. Иные называют "грифон". А ты бы, малец, так близко не стоял, не ровен час и тебя на лапу намотает. И сабельку достать не поспеешь. Когти видал какие?
   Бус покраснел, но решил прислушаться к совету.
   - Что он делает в этих местах? - спросил Белояр в пустоту. - Никогда не видел ни одного на этой стороне.
   - Ни одного? - посмотрел на него Семен. - А повидать, стало быть, пришлось?
   - Было дело, - уклончиво отозвался Белояр.
   - Это где же такая страсть водится? - спросили загонщики.
   - На севере, - ответил Белояр. - В снегах. Да и там их часто уже не встретишь, мало их осталось.
   - Ране говорили, - подал голос Рыжий, - что и в наших местах полно их было. Мне батька еще рассказывал, что так лютовали звери эти, что в стародавние времена князь Володимир Креститель, до того как Христа принял, велел этим семарглам покланяться. Чтобы, значит, защититься от их ярости. И жертвы им приносили человеческие.
   - Батька твой по деревням ходил с гуслями, - фыркнул Семен. - Ему все едино, про что петь - про семарглов ли, про Змей Горыныча, али про Садко, лишь бы на постой пустили, да каши положили.
   - Рассуди, ратный, - обратились к Белояру. - Правда то, неправда?
   - Слышал и я такое.
   - Хм, - задумчиво почесал бороду Семен, - ладно, будет языками чесать. Вот что: лапы и пасть ему связать надо. Не ровен час, и впрямь, восстанет тварь адова, уж и так, сколько в ней стрел, а все летала. Рыжий, бери веревку.
   Тот сморщился, но перечить не стал. Федор с Еськой отмылись в грязной воде у берега, потом присели к костру в одних крестах да мокрых портах. Зверя кое-как оттерли от грязи палками.
   - Князь едет, - буркнул Семен.
   И правда, с холма спускалась целая кавалькада конных, многие - в богатых платьях, но все с оружием. Ехали не торопясь.
   Князя Ярослава Белояр увидел и узнал издалека.
   Они не виделись много лет, и время оставило горький отпечаток на внешности киевского князя. Он заметно погрузнел, отек лицом, осеребрился волосом. И только взгляд остался прежним - цепким, хватким, досматривающим. Белояра он выделил из толпы мгновенно.
   - Белояр!
   Тот глубоко поклонился.
   - Здравствуй, Ярослав Всеволодович.
   Князь спешился, оттолкнув бросившегося ему помогать стременного. Сжал Белояра, уперевшись внушительным животом, засмеялся:
   - Ах, ты бродяга! Откуда? Как?
   - Проездом, - тоже улыбнулся Белояр, и было видно, что искренне. - Охраной купецкого каравана с Новгорода.
   - С Новгорода? Сашку видел моего там?
   - Не пришлось. Но узнал там, что Киев вы с ним взяли, и в Новгороде ты его заместо себя оставил. Не чаял тебя здесь встретить.
   - Ну, это обговорим еще, - быстро проговорил князь. - Побудешь? Не спешишь?
   - Обоз в сельце недалеко, ждут.
   - Подождут, - махнул рукой Ярослав. Он остановился напротив Радима. - Эту рожу тоже помню. Имя забыл только.
   - Радим, князь, - напомнил тот, тоже сняв шапку и улыбаясь. - Вместе на немцев и на литву ходили.
   - К Белояру пристал, значит?
   - Пристал.
   - А это Сорока, - представил Белояр второго своего ратника, но Ярослав его не знал. Он уже смотрел на Буса.
   - Этого можешь и не называть, - сказал Ярослав. - Сын?
   - Сын.
   Князь взял того за плечи, развернул, рассматривая. Бус под взглядом князя краснел как девица.
   - Как похож, - сказал Ярослав. - И добрый воин, думаю?
   - Учится.
   - Вижу, молод... - сказал Ярослав, отпуская Буса. - Сам бог тебя мне послал, Белояр. Несчастье у нас.
   Тот поднял глаза.
   - Одного из наших зверь потрепал, - проговорил князь, кусая ус. - А ты ведь совсем мертвых на ноги ставил, я помню.
   - Преувеличиваешь, князь.
   - Преувеличиваю? - фыркнул Ярослав и оглянулся на своих. - Ну-ка, молодцы, кто Путяту моего помнит?
   Оказалось, что помнили многие.
   - Под Колыванью, так его немец на пику насадил, - рассказывал Ярослав, - что к седлу прилип Путята от крови. Белоря зашил, залатал. Выжил Путята. Тому уж больше десяти лет, так?
   - Жив Путята? - спросил Белояр.
   - Помер два года назад. Застудился в дороге
   - Жаль...
   - Дело прошлое. Так что?
   - Посмотрю неможного, - согласился Белояр. - Далеко?
   - На горе, у леса лагерь наш, там оставили. Хан, ты бы не лез к твари харей-то! Хватит нам на сегодня казусов!
   Последние слова относились к татарину, который спешился и возился над трупом семаргла, дергая рукой.
   - Чего это он? - стуча зубами, спросил никак не могущий согреться Еська.
   - Ухо режет, - подсказал опытный Семен. - Такой у них обычай, уши отрезать у добычи. У волков ли, у людей...
   - У... людей? - сглотнул Еська.
   Ответить ему никто не успел.
   Только что лежавший мертвым зверь, вдруг, резко перевернулся, подминая под себя татарина. Все прыснули назад. Конопляные веревки, державшие лапы семаргла, лопнули с щелком. Чудище вцепилось когтями в сыромятный ремень на морде.
   Удивительную прыть проявил помятый татарин. Едва он только почувствовал, что давление сверху на него ослабло, как тут же мячиком откатился в сторону. Семаргл ударил задними лапами вслепую, зацепив и татарина и одного из коней. Черная кровь веером брызнула во все стороны. Конь повалился, пронзительно ржа и тут же затих под сомкнутыми челюстями зверя.
   Все случилось так быстро, что мало кто успел что сделать, а иные и сообразить, что происходит. Семаргл привстал на толстых лапах, пытаясь расправить тяжелые и слепленные грязью крылья. Поняв, что улететь не выйдет, он огляделся, ища путь к бегству, и взгляд его упал на князя Ярослава, безоружного и брошенного всеми. Даже Белояра уже не было рядом с ним.
   В этот момент все вдруг поняли, что произойдет в следующий момент и заорали одновременно и испуганно:
   - Князь!
   - Батюшка!
   - Пади, княже, пади!
   Не успевал никто - ни Семен, тянувшийся за своей рогатиной, лежавшей у костра, ни ближние бояре, слишком поздно накладывающие стрелу, ни сам князь, онемевшими руками пытавшийся вытянуть из-за голенища нож. Семаргл прыгнул.
   Удар короткого копья с широким обоюдоострым наконечником настиг его в самом начале траектории, когда он еще не успел набрать силу и инерцию. Копье угодило в бок, с хрустом вошло под переднюю лапу и чуть ниже основания обвисшего крыла. Сила удара была такова, что семаргл промахнулся мимо князя на добрый аршин, упав почти у берега. Очнулись и загонщики, добив зверя рогатинами, яростно и испуганно тыча и раздирая его в клочья. И долго еще над берегом висело это яростное пыхтение и чавканье мяса.
   Князю помогли встать. К нему на лицо постепенно возвращалась кровь, и уже почти не дрожали руки.
   - Кто? - пересохшими губами спросил он.
   Один из бояр ткнул в Белояра:
   - Он.
   Ярослав снял шапку и вытер испарину со лба.
   - Сам бог тебя мне послал.

***

   Князь отошел в сторону, пропуская Буса с ведром под навес, к раненому. В ведре была теплая вода и тряпка.
   Отставив ведро, Бус осторожно разоблачал покалеченного татарина, уложенного на нарубленный еловый лапник. Тот был в сознании, однако терпеливо сносил всякое неуклюжее шевеление над собой и лишь кусал край шапки-малгая, чтобы не застонать, когда с него снимали толстый халат. Рубаха из сыротканного шелка, которая и иную стрелу могла задержать, была располосована и изодрана в клочья кошачьими когтями семаргла, и ее пришлось разрезать пополам. Белояр помогал.
   Второго неможного, Вративоя, он только посмотрел. Увидел, что повезло ему куда как больше - была лишь располосована нога, да и то неопасно. Кровь остановили, и дело терпело.
   Стоявший над ними князь Ярослав обернулся на шум позади.
   Причитая и вздергивая руки к небу, к ним быстро шел старый татарин, за которым поспевал Семен. Семен пытался хватать татарина за халат, задержать, но тот, увидев самого князя, почти перешел на бег, неуклюже переваливаясь на кривых ногах.
   - Иди-иди, не до тебя, - поморщился Ярослав, отстраняясь, - жив твой хан. Вот лекаря нашли. Да убери его! - это уже Семену.
   Татарин быстро говорил, мешая татарскую, половецкую и русскую речь, отчего решительно было невозможно ничего разобрать, разве только два слова:
   - Погиб, погиб багатур!
   Семен с трудом оттащил его.
   Бус взялся было за тряпку, но Белояр покачал головой. Он склонился над раненым. Щупал пальцами страшные рваные раны на спине, нюхал кровь и даже, обмакнув пальцы, попробовал ее на вкус.
   Князь неотступно стоял за спиной, внимательно наблюдая за каждым его движением, будто собираясь упредить лишнее.
   - Ну? Что? - не выдержал он.
   Белояр вытер руки тряпицей.
   - Плохо дело, князь.
   Ярослав зло запыхтел.
   - Что плохо, я и сам вижу. Насколько плохо?
   - Настолько плохо, что и хуже быть не может. Задеты внутренности.
   Ярослав закусил губу. Долго молчал.
   - Не жить багатуру? И даже ты ничего сделать не можешь?
   - Я этого не говорил. Но мне нужны мои снадобья.
   - Так бери их!
   - Я послал Радима к обозу, он должен вот-вот вернуться. Пока я начну, а ты уж, князь, вели его сразу сюда вести.
   Ярослав хмуро кивнул.
   - Помощь тебе нужна будет?
   - Он поможет, - кивнул Белояр на Буса.
   - Ладно. Хорошо, - проговорил Ярослав, яростно грызя ус. - Я рядом буду. Если что...
   - Держи ему руки, - услышал князь за спиной, когда уже отходил. Хан слабо замычал.
   Ярослав мерил шагами утоптанное пространство вокруг навеса, изредка останавливаясь и глядя издали. Белояр с помощником смывали кровь. Как только вернулся Радим, его, следуя приказу князя, тут же проводили к навесу. Радим нес большой суконный мешок, крепко завязанный тесьмой, держа его в обеих руках, как драгоценность.
   Наконец, когда солнце висело уже в одном пальце от леса, Белояр выпрямился, поднялся, с хрустом потянувшись, и подставил руки Бусу, полившему ему из ведра.
   - Не томи, - процедил Ярослав, скрестив руки на груди. - Будет жить?
   Белояр, будто нарочно, долго молчал. Подбирал слова.
   - Если эту ночь переживет, будет жить, князь, - наконец проговорил он.
   Ярослав сглотнул.
   - Будем рядом, - добавил Белояр. - Я обработал раны и дал ему дурмана. Он снимет боль и даст ему поспать. Хану нужны силы. К ночи дам еще.
   Хоть Белояр особо и не обнадежил, но князь почувствовал облегчение. Особенно от того, что тот сам предложил остаться подле раненого, а значит, не было нужды его уговаривать, а тем более - приказывать. Приказывать Белояру Ярослав уже никак не мог.
   Он сказал только:
   - Он не должен умереть, Белояр.
   - Понимаю, князь.
   - Не понимаешь, - жестко оборвал тот. - Если он умрет, это конец.
   Белояр посмотрел князю в глаза.
   - Он посол?
   Ярослав коротко кивнул.
   - Ты же знаешь, для них послы неприкосновенны - горе тому, кто причинит зло доверившемуся. Кому я что докажу? Что сможет рассказать этот его старик? Скажет, уморили молодого хана. Тогда все.
   - Мы этого не допустим, князь.
   Ярослав вздохнул.
   - Верю. Тебе я верю, Белояр. Голоден?
   И правда, только теперь Белояр почувствовал зверский голод, и вспомнил, что последний раз они ели утром.
   Ярослав все понял по его лицу. Усмехнулся:
   - Идем.
   - У меня еще один раненый.
   С Вративоем возиться особо не пришлось. Белояр промыл и зашил рану. Вративой все хватал его за руку и заглядывал глаза:
   - Знахарь, ты уж постарайся.
   Белояр отвел руку. Но тот снова схватился, завыл:
   - Мне без ноги нельзя, я княжий конюший. Что мне без ноги, знахарь?
   - С твоей ногой все будет в порядке, - сказал Белояр и силой уложил Вративоя. - До снегов еще плясать будешь.
   Конюший расслабился и закрыл глаза, дав Белояру, наконец, спокойно закончить дело.
   Князь велел готовить ночлег прямо у опушки - хана везти было нельзя даже на волокуше. Часть людей отослали, остальные уплотнились. Разложили большой костер, кухарили. Загонщики расположились кругом. В стороне паслись стреноженные кони, шарахаясь и косясь на деревья, когда порывом ветра доносило вонь от сваленного трупа семаргла, про которого, вроде как, и забыли все.
   Среди лиц во вдруг сгустившихся сумерках, Белояр различил и Радима с Бусом (Сорока вернулся в обоз). Бус, увидев отца, пересел ближе к нему.
   Закусив жареной олениной, Белояр пошел проверить татарина, потом они отсели с князем поговорить. Начали с Новгорода и Александра Ярославича, но вспомнили про Киев.
   - Киев? - переспросил князь. - А что Киев? Ты сам-то там давно был?
   Белояр помолчал, припоминая.
   - Весны три-четыре. А то и пять.
   - Что, нет торговли? Не ходят купцы в Киев?
   - Не ходят, - признал Белояр.
   - То-то. Было время, - продолжал князь, - время Ярослава Владимировича и Мономаха, когда кораблей в Днепре было больше, чем рыбы, а Оболонь бурлила купцами как охотничья похлебка. Но время то прошло. Захирела матерь городов русских. А Царьград пал под крестоносным войском. Слышал я, теперь в храме Святой Софии мессу правят. К нам заморский купец больше не ходит. Всю торговлю фряги забрали. Чужих бьют. Не пускают.
   - В этом ли дело, князь? - спросил Белояр. - Сотни лет Киев стоял и еще тыщу бы простоял, кабы не княжеские распри за право им владеть. Коли капнуть в земле, там в любом месте, углей на погорелье на два человеческих роста. Людишки отстроиться, разжиться не успевают под новым князем, как уже другой идет с войском. Тоже Великим князем Киевским быть хочет.
   Ярослав поглядел на своего бывшего ратника.
   - Это что же, осуждение? Осуждаешь меня, Белояр?
   - Как смею, князь.
   - Может, считаешь, что Михайло Черниговский, кумовец угорский, лучше бы на Киевском столе смотрелся и людям под ним все лучше было? А? Молчишь? Это потому, Белояр, что пытаешься спорить о вещах, в которых никогда не разбирался и, как я вижу, так и не разобрался.
   - Не моя забота, князь. Мое дело, знай, мечом махать, да куны считать.
   - Ладно уж. Не прибедняйся. Не пытайся предстать тупым воякой, я знаю, что ты неглуп. Просто не знаешь многого, а потому и мыслишь, как все...
   - Твоя правда, князь, - согласился Белояр. - Я много не знаю и не понимаю. Зато, много приходится ездить. Видеть и слышать. Приходится додумывать.
   - Ну-ну, - протянул Ярослав. - Догадываюсь, сейчас в свойственной тебе уважительной манере, ты снова, как постоянно делал в прошлом, ткнешь меня в конскую лепешку моих заблуждений. Слушаю.
   Белояр откашлялся.
   - Мы прошли через весь север, князь. Он полнится слухами. Хватает забот со свеями, железные рыцари которых каждую весну как подснежники встают под стенами Пскова и Новгорода, как новая беда.
   - Говори-говори.
   - Калка до сих пор выносит на берег кости павших ратников, а тому уже почти пятнадцать лет.
   - Кому как не тебе о том знать. Ты там был.
   - Речь не обо мне. Память людей не заросла еще от тех страшных лет, как дороги снова забиты беженцами с востока. Половцы, мордва, теперь и булгары. Все бегут. Спасаются. Татары!
   Ярослав молча ждал продолжения.
   - А князья русские все по-прежнему, - сказал Белояр. - Всякий свой угол стережет и о своем прибытке думает.
   - То, что вы видели на севере, - отозвался князь, когда стало ясно, что Белояр сказал все, что хотел, - это лишь эхо. Думаешь, я у себя, в Переяславле, такого не вижу? Людей жаль, помогаем, чем можем. И во Владимире брат мой Юрий дал приют множеству булгар.
   - Стало быть, то только на руку Великому князю? Кому война, а кому новые данники?
   - Никто силком их не держит. Можешь ступать далее своей дорогой, да только идти особо некуда. В Новгороде никто их не ждет, там и так друг у дружки на головах живут. Миндовг литовский велит на границе копьями погорельцев обратно гнать. А здесь я даю землю. Весной дам хлеба на засев. Чего еще? На шею себе посадить? С себя рубаху снять? Белояр, ты знаешь людей. Ценится не подаренное и легко полученное, а лишь тяжко заработанное.
   - Хотел бы я знать, князь, что ты зарабатываешь, развлекая у себя татарского хана, который, догадываюсь, еще этой весной бросал со стен Биляра и Булгара вниз головой пленных.
   Ярослав поморщился.
   - Напомни мне, Белояр, ты сам от меня ушел в свое время или это я велел гнать тебя палками за твои наглые речи?
   - Сам, князь.
   - Видимо, упредил меня ровно на день. Ну, да ладно. А если я скажу, что развлекая у себя татарского хана, я спасаю тысячи и тысячи? Поверишь?
   - Слепая вера не для меня, князь, ты же знаешь. Нужно что-то другое.
   - Что же?
   - Знание. Война будет?
   Князь посмотрел в сторону своих людишек, но те, вроде бы, занятые разговорами, к ним не прислушивались. Только Бус блестел в темноте глазами, не пропуская ни слова.
   - Может, и будет.
   - С татарами?
   - Если раненого не спасешь, будет с татарами.
   - А если спасу?
   - Тогда многих этим спасешь. Понимаешь, какая на тебя ответственность?
   У татарского хана к вечеру начал подниматься сильный жар, но Белояр сейчас ничего не стал о том говорить князю. Впереди была длинная ночь, и за нее многое могло измениться.
   - Понимаю.

***

   К утру жар у татарина не спал, и о том пришлось сказать князю. Ярослав, узнавший, что за ночь хан не помер и помня условие Белояра, было повеселел. И тут же сделался темен лицом и зол.
   - Мои снадобья не помогают против когтей семаргла, - сказал Белояр. - Нужны травы.
   - И где их взять? До Переяславля везти?
   Белояр думал.
   - А если и там не найдешь? - нажимал князь. - Тебе ведь не простые травы нужны, как я догадываюсь.
   - У монахов может быть, - сказал, наконец Белояр.
   - У монахов, - эхом повторил Ярослав и вдруг просветлел: - У Феодосия! В Никитском!
   Белояр кивнул.
   - Про него и говорю, князь.
   Ярослав возбужденно вскочил:
   - Сам поедешь?
   Белояр отрицательно покачал головой.
   - Раненого я оставить не могу, за ним нужен постоянный присмотр.
   - Что же, кого из моих послать? Да нет у меня никого, кто в травах разбирается. Разве только ты научишь?
   - Только время терять, князь. Татарина с собой понесем.
   Ярослав посмотрел на Белояра.
   - Ты сам не велел его трогать. Сказал, нельзя его везти.
   - Нельзя, - подтвердил тот. - Поэтому придется его нести.
   Ярослав, наконец, понял задумку Белояра и тут же отдал нужные распоряжения. Спешно сворачивали лагерь, другие изготавливали носилки, на которых, бережа раны хана, предстояло его нести, меняясь. В монастырь и Переяславль отправили гонца предупредить. Сами тронулись, едва заголубело над лесом.
   Белояр постоянно был при раненом, пытался и сменить уставших носильщиков, самому взяться, но князь не разрешил. Людей было достаточно, а Белояр нужен был в ином деле.
   Чтобы как-то отвлечься от тяжелых мыслей, разговаривали. Белояр спросил о татарине.
   - Зовут его хан Кадан, - ответил Ярослав, придержав коня, чтобы ехать рядом с Белояром. - Не смотри, что молод. Багатур он весьма умелый, и что, важней, известный и важный.
   - А второй? Старик?
   - Того зовут Онгуром. Нойон. Ничтожество. Если хан не выживет, Онгура тоже придется убить, чтобы не рассказал лжи.
   - Но ведь он может рассказать правду, - проговорил Белояр, стараясь не высказывать удивления словам князя.
   - Ты как ребенок, Белояр. А они все лживые собаки. Говорят только то, что выгодно. Либо молчат. Его перекупят, заставят сказать удобную для них неправду. А если запротивится, удавят.
   - Зачем?
   - Затем что убийство посла - это серьезный недружественный шаг по их законам. Вспомни Калку и эту собаку, Котяна. Убийство хана - это объявление войны.
   - Им нужна война?
   - Не всем, но многим. Всегда найдутся те, кому нужна война. Но сам Великий хан не из их числа, а потому и прислал Кадана. Может, удастся договориться.
   - А Великий князь...
   Ярослав повернул голову
   - Ну, говори, - скривил он губы. - Знает ли Великий князь о наших переговорах, это хотел спросить?
   Белояр молча наклонил голову.
   - Тебя это не касается. Еще вопросы?
   - Нет.
   - И не хочешь знать, о чем мы ведем переговоры?
   - Не хочу.
   Князь усмехнулся.
   - Помню, политика всегда вызывала у тебя изжогу.
   - Не политика, князь. Интриги.
   - Другой политики не бывает. Да и пес с ней. У меня уже самого от нее изжога. Рассказывай, где бывал все это время. Где был, что видел?
   Бус, ехавший с отцом рядом, по другую руку, прислушивался тоже с явным интересом.
   - На север уходил, - рассказывал Белояр. - В Новгородские земли. На Белоозере меха добывал. Потом до Колмогор, до Белого моря доходил, там жил. Рыбу и морского зверя бил.
   - Далеко забрался, - сказал князь. - Не от меня ли прятался?
   - И от тебя тоже, князь.
   Ярослав кивнул.
   - Я ведь искал тебя.
   - Знаю. Доходили до меня слухи.
   - А ты, значит, после них сбежал с Белоозера аж на Белое море?
   - Не сразу.
   - Но мои люди тебя там не нашли. Знаю, предупредили тебя. - сказал Ярослав, отвернувшись. - Даже знаю, кто. По именам.
   - На самом деле нашли, князь.
   - Путята?
   - Путята.
   Князь долго молчал, отпустив поводья.
   - Бог покойнику судья, что князя обманул. Значит, отпустил он тебя?
   - Отпустил. Не мог он меня в железах к тебе везти после того, как я ему жизнь спас. Есть законы княжеские, а есть - иные. Не суди строго.
   - Как видишь, я его даже не прогнал от себя. И остальных...
   Помолчали.
   - Сперва я думал ты новгородцам продался, - сказал князь. - Потом понял. Хоть и не сразу. - он покосился на навострившего уши Буса. - Стало быть, дело в нем?
   Белояр тоже посмотрел на сына, сделавшего вид, что заинтересовался облаком необычной формы.
   - Да. В нем.
   Ярослав кивнул.
   - Кто его мать?
   - Ты ее не знал князь, и она давно умерла.
   - Ага. Ну, стало быть, мои сожаления.
   - Это дело давнее. Бус ее не помнит, да и я... - Белояр не закончил. - Это дело давнее, - проговорил он явно не то, что собирался. - Посмотрю хана.
   Татарин проснулся и стонал. Белояр дал ему еще дурманящего настоя и велел положить и ждать, пока не уснет. Чуть погодя снова тронулись в путь.
   Ярослав все время был подле, будто боясь оставить Белояра одного. Будто, опасаясь, что тот снова исчезнет. Снова ехали рядом, снова разговаривали. Князь спросил, куда держит путь купеческий обоз Белояра.
   - Теперь уже и не знаю, - ответил тот. - Сперва думали дойти до Булгара. Но беженцы рассказывают страшное.
   - Что везете?
   - Меха.
   - Не будет вам торговли.
   - Теперь я и сам так думаю, но купца не переупрямишь.
   - Ограбят вас татары али прибьют.
   - У купца охранная пайцза есть. Если ему верить, то обладающего таким ханским знаком человека, запрещено татарам даже касаться под страхом смерти. А также его имущества.
   - Даже если дойдете до булгар, торговать не с кем будет. Разорены тамошние земли. Кто не погиб, тот сбежал.
   - Купцам все едино под князем, ханом или эмиром торговать. Родина у них - лодья с товаром, а дом родной - лавка, которую можно собрать и перевезти в любое место. И татары это знают. Они торговых людей не трогают.
   - Вижу, купец твой все уши тебе продул татарами своими. Но попомнишь мои слова.
   - Купец лучше их знает. Не первый раз он с ними видится. Проходил через все их земли до государства тангутов и страны Цзинь.
   - Как звать купца-то?
   - Трифон Гостинец. Новгородский.
   После полудня у края дороги, наконец, увидели знаменитый крест на чудотворном месте.
   - На этом самом месте, - проговорил Ярослав, крестясь вместе с другими на святыню, - полста лет назад исцелился Михайло Черниговский. С рождения мучился телесным расслаблением, а только коснулся жезла, посланного святым старцем Никитой Столпником, как в тот же миг здоров стал. Он крест и повелел поставить в память. Ну, добрались, значит. Теперь не более версты осталось.
   Уже когда крест почти пропал за поворотом, Ярослав проговорил тихо, ни к кому конкретно не обращаясь:
   - А ведь, сколь спокойней бы стало на отчине, коли Михайло, прости господи, в младости бы упокоился.

***

   Идя берегом Плещеева озера, они наткнулись на две лодки и рыбарей, освобождавших сети под присмотром монаха. Мужики разинули рты при виде такого количества конных. Монах же громко охнул и рысью кинулся вверх по берегу. Споткнулся и перевернул корзины. Рыба вылилась на траву, подскакивая на хвостах. Монах, подобрав длинные полы рясы и сверкая белыми икрами, мчался к монастырю.
   Игумен Феодосий сам вышел встречать князя у Святых ворот, то ли приветствуя властителя, то ли опасаясь, что тот провезет в обитель татарского безбожника. С ним было несколько монахов, выглядевших крайне напуганными.
   Князь Ярослав спешился, принял благословение.
   - Ну, здравствуй, отче. Принимай гостей.
   - Тебе всегда здесь рады, княже, - суровым голосом отозвался Феодосий, хмуря густые пепельные брови. - А такоже и людям твоим. Но мне передали, что везешь с собой мертвого татарина?
   - Ранен он, - кашлянул Ярослав, оглядываясь на положенные на землю носилки, - зверь подрал. Рассчитываю на твою помощь.
   - Татарина в обитель не пущу, князь, - твердо проговорил игумен. - Твоей воли здесь нет.
   Ярослав насупился.
   - И со двора выгонишь?
   - Живи.
   - Со мной лекарь, - указал Ярослав на Белояра, - ему нужны травы и снадобья, которые могут у тебя в хозяйстве быть. Помоги, отче.
   Феодосий оглядел Белояра.
   - Лекарь?
   Белояр наклонил голову.
   - Или знахарь? А ну, перекрестись.
   - Не крещен, отец наместник.
   Феодосий плюнул себе под ноги и, круто развернувшись, пропал за воротами.
   Ярослав побурел лицом, глядя вслед игумену. Никто не смел сказать слова. Стали молча устраиваться.
   Многочисленная свита заняла весь гостиный и конюшенный двор. Забредившего в горячке хана разместили в самой большой комнате. Белояр проверил раны и, судя по потемневшему лицу, остался осмотром крайне недоволен.
   - Это будет чудом, если он переживет вторую ночь, - тихо проговорил он ожидающему подле Бусу. Тот предупреждающе вздернул голову.
   За спиной шаркнул уже узнаваемый издалека по характерному покашливанию Семен.
   - Не помешал?
   - Говори, - обернулся Белояр.
   - Ага. Тама монах крикливый явился. Ищет лекаря.
   - Скажи, иду.
   Крикливый монах оказался келарем. Высокий, высохший как доска старик уже успел поругаться со всеми гостями.
   - Прикажи еще овса дать! - наступали на него загонщики.
   - Нету боле! - кричал келарь, горячась.
   - Что ты нам говоришь? У вас за озером поля до неба стоят!
   - Так не убирали еще! Нам свою скотину кормить нечем!
   - Свою скотину хоть навозом корми, а то княжая!
   - Я лекарь, - громко прервал препирательства Белояр.
   Старик, гневно тряся губой в седой шерсти, покосился на него.
   - Идем.
   - Ну, погоди, у нас! - угрожающе бросили келарю вслед. - Будет тебе княжеская милость.
   - Князь пусть вас милует, а мы к богу ближе будем!
   Вслед ему неслись ругательства.
   Келарь долго не мог успокоиться и слушал Белояра вполуха.
   - Погоди, погоди, - прервал он. - Какой-такой "быстроцвет"? Что за "лисье яблоко"? Не пойму я тебя, что-то, ратный. Я таких трав и не знаю.
   Старик слушал объяснения крайне кисло.
   - Нету у нас такого. Меда найду. Масло конопляное найду. Полынь есть. Морковь? Морковь тоже принесу.
   - Листья сливы, брусника, донник, сушеница болотная?
   - Посмотрю.
   - Сало свиное или баранье?
   - Ты куда приехал, ратный? В трактир?
   - Капусты квашенной...
   - Этого, хоть бочку прикачу.
   - Хватит чашки. Еще вели кипятка побольше с поварни принести.
   Келарь, хромая и охая, ушел к сушилу, где вместе с запасом рыбы хранились и все травы. Белояр, не нарушая местного порядка, в обитель не вступал, ждал у ворот.
   Сторож - еще не старый, но отмеченный горбом от ежедневного тяжелого труда, остановился почесать языком.
   - Откуда сами, православные? Ась?
   - Кто откуда, - отозвался Белояр.
   - А куда? Ась?
   - А кто куда.
   Сторож укоризненно посмотрел на Белояра, но больше вопросов задавать не стал.
   Келарь вернулся не скоро и не один. Двое иноков несли запрошенное, сам же он показал Белояру травы, которые были в обители. Тот выбрал несколько, попросил принести больше и не забыть кипятка.
   Бус, остававшийся при раненом, увидел, что отец вернулся значительно повеселевший, сообщил, что нашел почти все, что нужно.
   Скандал с кормом тоже уладили, когда князь пообещал прислать в обитель два воза с овсом следующим днем.
   К тому времени, когда Белояр закончил с приготовлениями, за стенами обители уже звенело било, созывая братию на вечерню. Обрабатывал он раны и перевязывал татарина уже при свете свечей. Одурманенный отваром хан спал крепким сном и никакого беспокойства не доставлял.
   Закончив, Белояр присел рядом, привалившись к стене. Давала знать усталость, копившаяся всю прошлую бессонную ночь и длинный день пути.
   Бус принес одеяла и тюки с соломой под голову, накрыл отцу ноги.
   - Спи, я посмотрю за ханом.
   Белояр поборол сонливость.
   - Что ни час, проверяй, горяч ли, - велел он. - Если жар к полуночи не спадет, дай еще отвара. Заставь выпить.
   - Хорошо, отец.
   Белояр сжал сыну руку и закрыл глаза.
   За стенами стучал дождь и выл ветер, задувая холодную водяную пыль в прикрытое только рогожей окно.
   Уснуть ему не дали. Уже почти провалившись в тяжелую беспокойную дремоту, Белояр услышал знакомое деликатное покашливание и проговорил, не открывая глаз.
   - Снова ты?
   - Прощенья просим, коли помешал, - тихо проговорил Семен. - Зовут тебя, знахарь.
   - Кто?
   - К князю.
   Они вышли в ночь. От непогоды на улице сделалось совсем черно, и не было видно даже огней из обители, хотя Белояру казалось, что он слышит пение монахов. Он постоял на гульбище, глубоко вдыхая волглый трезвящий воздух, подставил руки под край крыши и растер лицо дождевой водой.
   Княжеская келья была через две от покоев, отданных хану. Князя не было, и ждал Белояра совсем другой человек, которого тот и не сразу узнал. Человек этот поднялся изо стола, как-то сразу заполнив помещение своими неохватными плечами, шевельнул неулыбчивыми губами:
   - Ну, здравствуй.
   - Сильвестр!
   Белояр закряхтел в его объятиях.
   - Пусти, медведь.
   Сильвестр отступил, вглядываясь в лицо Белояра, и было видно, что рад встрече.
   - Постарел ты.
   - Зато ты-то! - сказал Белояр.
   Сильвестр был еще совсем мальчиком, когда Белояр видел его в последний раз. Сейчас же попович возмужал и раздался, платье, похожее на рясу чернеца, трещала на богатырских плечах. И только взгляд его васильковых глаз остался прежним, детским.
   - Князя нет?
   - Игумен призвал. Будет. Спрашивал тебя.
   Сели вечерять. Сильвестр, в отличие от Белояра, накинувшегося на остывшую уху из крупно рубленой щуки, ел мало, вяло крошил пирог. Белояр чувствовал взгляд на себе из полумрака, в котором почти растворился свет единственной свечи.
   - Что же ты, - спросил он, кивая на одежду Сильвестра, - в монахи ушел?
   - Нет. Князь не разрешил.
   - Как так?
   - Отправил меня сюда грамоте учиться, а когда время к постригу пришло, забрал.
   - И Феодосий отпустил?
   - Ох, и кричали они тогда друг на друга. Разругались вдрызг. Но теперь я понимаю, что прав был Ярослав Всеволодович.
   - В чем?
   - Ученые люди весьма потребы и в миру. Как без этого править? Теперь в монастыре завсегда учится кто-то из людей князя, кто-то остается, кто-то возвращается. У меня сыновья тут тоже. Оба.
   - У тебя? Сыновья?
   - А что же. Слышал, и ты с сыном?
   - Правда.
   - Где?
   - При раненом.
   - А сам все ратишься?
   - Куда там. Стар стал, сам говоришь. Одряхлел. А ты при князе?
   - Куда я теперь от него.
   - Кем?
   - Кем поставит. Теперь печатник.
   - Эва как. Ценит.
   Глядели друг на друга с улыбкой. Неожиданно, Сильвестр перестал улыбаться.
   - Что хан?
   - Жив. Спит.
   - Правда, что плох?
   - Досталось ему. Но должен жить. - Он поднял голову, посмотрел в глаза поповичу. - Скажи мне, Сильвестр, кто хан этот? И почему князь так боится его смерти?
   - Не знаешь? Князь не сказал?
   - Сказал только, что важный очень. Но не сказал, чем.
   Сильвестр помолчал.
   - Кадан - сын великого хана Угедея, татарского царя.
   Белояр отодвинул чашку с костями, будто она мешала ему лучше слышать.
   - Принц, стало быть? Вот оно что. Вот почему князь так боится начала войны.
   - Если хан умрет, то войны не избежать.
   - Он не умрет.
   - Хотел бы я быть в этом так же уверен, как ты.
   - А Феодосий знает, кто он?
   - Не думаю. Вообще, мало кто знает. И никто, кроме нас с тобой больше знать и не должен.
   - Боитесь, что весть дойдет до Великого князя?
   Сильвестр не опустил глаз.
   - Боимся.
   На лестнице застучали шаги. Вернулся князь, скидывая на ходу мокрый плащ.
   - Оба здесь? - буркнул он. - Хорошо. Феодосий разрешил остаться на два дня. Потом нужно будет перевезти хана в Переяславль. Хватит два дня, Белояр?
   - Думаю, хватит. Я сделаю настой и мазь, покажу, как давать. Нужно будет только...
   - Нет.
   Белояр осекся, вопросительно посмотрел на князя.
   - Останешься, - сказал тот. - Хотя бы на эти два дня.
   - Просим тебя, Белояр, - добавил Сильвестр. - Не за себя просим.
   - Наслушался я от владыки, - проговорил Ярослав, не дожидаясь ответа от Белояра. - Про наказания и приказания. Объявилась тварь адова в двух шагах от святой обители, где подвижничал сам Никита Столпник - что сие значит? Наказание за грехи. Мои, разумеется. За то, что привел татарина.
   - Тварь эта, - подал голос Сильвестр, - в наших местах околачивается с весны еще, когда о хане и слуха не было. Еще на косовицу приезжали пастухи жаловаться, что зверь у них две овцы унес.
   - Игумна такие тонкости хронологии не интересуют. А то, что первая жертва - язычник поганый - главное доказательство. Не переспоришь.
   - Это обычное животное, - сказал Белояр. - Просто оно забралось на непривычную для себя территорию. Видимо, в поисках еды.
   - Человечины, что ли? - скривился Ярослав.
   - Насколько я знаю, семарглы на людей не нападают.
   - Скажи это хану. А впрочем, да. Сам виноват... - князь помолчал, уставившись в пламя свечи. Потом снова посмотрел на Белояра. - Так что, останешься? Не бросишь нас?
   Тот ответил почти без заминки.
   - Останусь.

***

   - Бус!
   Чалый зафыркал, попятился под его рукой. Бус развернулся в седле, шаря взглядом по кипящей у ворот толпе, и, наконец, увидел машущую ему рукой Милу.
   - Эй, Бус, здравствуй!
   Он съехал в сторону, пропуская густой поток пеших, конных и возов, что текли в обе стороны посадского пути. Мычали привязанные к телегам бычки, голосили в клетках куры, да бились в мешках молочные поросята. А еще весело, а когда и с крепким словцом, покрикивали возницы, правя обозы с разным нехитрым товаром к городу. В Переяславле был торговый день.
   Явно красуясь, Бус ловко спешился, улыбнулся, глядя в разрумянившееся лицо девушки. Увидел и купца Трифона Гостинца, ее отца, зацепившегося языком в рыбных рядах с кем-то, видимо, из своих знакомцев - дородным, изрядно пузатым, чего не мог скрыть даже богатый опашень из цветной царьградской камки.
   Обоз Трифона, чтобы не платить мыта, обошел город стороной. Сам же он вдвоем с дочерью, приняв приглашение, прибыл в Переяславль. Приглашение было от самого князя.
   Бус, не замечая, как болезненно бледна и явно напугана Мила, весело спросил:
   - Что же вы не дождались меня?
   Он перехватил ее торопливый взгляд, обмахнувший его с головы до ног. Нахмурился.
   - Что ты?
   - Нам сказали, у вас раненый, - очень серьезно проговорила Мила. - Умирает.
   - Испугалась?
   Мила закусила губу.
   - Ну, дай обниму, - сказал Бус.
   Девушка прижалась к нему всем телом, спрятав лицо на груди.
   - Я так боялась, что это ты, - тихо проговорила она.
   - Нет. Татарин.
   - Что за татарин?
   - Хан, что гостит у князя. Зовут его Кадан. И вовсе он не умирает, а выздоравливает. Отец лечит его.
   - Лечит? Правда?
   - Так говорю же, лечит.
   - Белояр и знахарить умеет?
   - Отец много, что умеет.
   - Правда. Куда ты едешь?
   - Вас ищу. Нас ждут уже.
   - Кто ждет? - спросил сзади Трифон, неизвестно как подкравшийся.
   Мила отпрыгнула от Буса и густо покраснела.
   - Отец ждет, - кашлянул тот. - И князь.
   Трифон покосился на дочь.
   - Коли князь, значит, едем, - засопел он.
   Возле них потопталась баба в тугом платке, потом неуверенно сунула Трифону что-то под нос.
   - Возьми ставец, купец.
   - Не надо.
   - Сын резал. Сгорел он. А ведь добрый резчик был.
   - Ну, так и оставь на память.
   - Ставец исть не станешь... - баба завернула товар в тряпицу, ушла в ряды, бормоча под нос.
   У предмостья Трифон ненадолго остановился, вглядываясь в поднимающиеся за стенами дома, фигурные палаты, особенно богатые - княжеские и боярские, что росли грибами, белея свежей тесниной к холму. Качнул головой:
   - Ну, отстроились...
   - Пожар был, - сказал Бус. - Чуть все добро княжее по ветру не ушло. Насилу затушили. - Он подмигнул Миле. - А ну-ка, что покажу.
   - Так ждут же нас.
   - Нам в сам раз по дороге.
   Едва они оказались на внутреннем майдане у ворот, Бус потащил девушку вдоль стены, где напор толпы был меньше.
   - Бус, правда, что на охоте князь дракона забил? - успела спросить Мила.
   - Брешут.
   - Говорят, ярый, а крылья как паруса. Человека может целиком заглотить.
   - Бабкам старым такие байки рассказывать. Стой теперь. Видишь, вон там?
   Мила послушно встала, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в той стороне, куда указывал Бус, но бурление гостей, а то и просто зевак было таким плотным, что все, что она видела это бесконечную круговерть лиц и тел.
   - Нет.
   - Давай-ка.
   Бус подсадил ее в седло, на мгновение с удовольствием прижавшись к мягкому девичьему телу. Мила не отстранилась.
   - На помосте. У столба. Видишь?..
   Она, наконец, рассмотрела, куда указывал Бус. Увидела разложенное на помосте страховидло с растянутыми гусиными крыльями, мощными когтистыми лапами и вывороченной пастью. Людей вокруг чудного зверя было видимо-невидимо, не подступить. Особо напористых отгоняли копьями два ратника. Народ дивился.
   - А говорили, дракон, - услышала Мила из толпы.
   - Дракон и есть, - отвечали там же.
   - Эй, ратные, - спрашивали у копейщиков, - откуда ж страсть такая?
   Те хмуро и мрачно потели в бронях, но в разговоры не вступали.
   - Ну и отвратная тварь, - не отступали любопытные. - Как земля такую родит.
   - Адов зверь, - сурово проговорил бородач в монашеской одежде. - Это все от волхвов да ворожеев наказание нам.
   - Нам-то за что? - удивился высокий и статный молодец, перепоясанный мечом. - Что же мы, привечаем их али жалеем?
   - Жалеть не жалеете, да только, что ни день, вижу, как из города то один, то другой бегает под гору, а под мышкой, у кого хлеба краюха, у кого курица, у кого рыбы туес.
   - А что же там, под горой?
   - А то не знаешь?
   - Не.
   - Известно, что. Колдун там живет. Ворожей. Ворожит всем на зерне и крови. Сказать о том князю...
   - Тимоша, Христом молю, не подходи ближе. Люди, да поймайте его кто.
   - Нет, - уверенно проговорил купец с дочерна загорелым лицом, - это волк. Видно же.
   - Это где ж ты таких волков видел? - фыркнул ратный. - Коготь аж с палец. А крылья? Крылья?
   - И не такое видел.
   - И слушать не стану.
   - Дайте ему рассказать, - вступились вокруг. - Видно же, что человек бывалый. Ты говори, говори, мил человек.
   - И правда.
   - Ну, упрашивать тебя, что ли?
   Чернолицый фыркнул и снисходительно оглядел толпящийся вокруг народ.
   - В Царьграде таких чудесных зверей целый дворец. Так и называется "Волшебная палата". Видимо-невидимо их там, да только кто живет там, рассказали мне, кто, как и зачем их делает. Дикого лысого человека, сиречь, просто обритого наголо медведя. Единорога, который есть ни что иное, как лошадь с вклееным рогом. А крылья у дракона вашего пришитые. Как руки у шестируких людей из Александрова.
   - Да зачем же их делают? Кто? Зачем?
   - Известно, кто.
   - Зачем?
   - Известно, зачем...
   Мила, немного бледная, посмотрела на Буса.
   - Ежели б не отец, - сказал тот, - не жить бы татарину. Отец его и прикончил.
   На Буса обернулись.
   - Кто, парень, говоришь, прикончил его?
   - Мой отец.
   Уже слушали и дальние, заворачивая лица, как подсолнухи.
   - Как же?
   - Копьем.
   Мужики в толпе засмеялись.
   - Вот такую сволочь? Копьем? Ну, батя твой не иначе сам Святогор.
   - Мне сваха сказала, что, навроде, вся дружина княжеская зверя загоняла, многих переколечил он и даже самого князя за ногу кусил и чуть не унес в леса.
   - Видел я князя утром. Целы ноги.
   - Ну, и слава богу, стало быть...
   Бус дернул Милу за рукав:
   - Едем.
   На княжеском дворе Буса уже знали, а потому никаких вопросов не задавали, пропустили без задержек.
   Белояр следил за их приближением из окна второго этажа. За его спиной князь Ярослав допрашивал Сильвестра, как устроили хана.
   - Ох, и крику наделал нойон его, - поморщился печатник, - все не так ему. Палаты малы, еда дурна, слуги уродливы. Может, и не след так говорить, но прямо жаль, что зверь первым до него не добрался.
   - Дай ему все, что просит.
   - Дали.
   - Ты что скажешь? - обратился Ярослав к Белояру.
   Тот обернулся.
   - Ничего такого, чего не говорил, князь. Будет жить. Какое-то время.
   Ярослав насупил брови.
   - Что это значит?
   Белояр вдохнул.
   - Это значит, что все несколько серьезней, чем я полагал.
   - Ты обещал мне, что если Кадан переживет первую ночь, значит бояться нечего. Уже три дня прошло. Хан жив. Чего ты опасаешься?
   - Раны заживают быстро, это хорошо. Но, я уже несколько раз говорил, что, не знаю, насколько серьезно он пострадал внутри. Здесь я бессилен.
   - А кто может помочь?
   - Я таких специалистов не знаю, князь. Наши знания о строении человеческого тела, увы, крайне несовершенны и поверхностны, даже если сравнивать с теми знаниями, что обладали наши предки. Даже и они утрачены. Все, что мы можем, это, по сути, лишь вправлять вывихи, да смазывать порезы.
   - Ты слышал его, Сильвестр?
   - О да, княже.
   - Наш Белояр опять прибедняется, пытается выдать себя за шамана, лечащего коровьей мочой. Но мы-то знаем, на что он способен.
   - Факт.
   - Помню, - прищурился князь на Белояра, - в свое время, ты переворошил всю невеликую библиотеку у меня, в Южном. Еще помню, как за дикие деньги выкупил у заезжего немецкого купца книгу какого-то римского врачевателя, продав для того даже бронь свою.
   - А ты выкупил ее обратно, князь. Помню.
   - Что же за книга это была?
   - Трактат Галена, - сказал Белояр. - Жаль, не сохранили.
   - Отчего же, - вставил Сильвестр. - Очень даже сохранили. Все лежит в Никитском монастыре, у Феодосия. Вместе с трудами Орибасия и Павла Эгинского, которые я нашел после того, как ты...
   - Сбежал, - сбежал князь. - Так что, Белояр, не прибедняйся. Мы знаем, на что ты способен. Или, быть может, ты просто пытаешься заранее сложить с себя ответственность? Хан настолько плох?
   - Мы сделали, все что возможно. Теперь все зависит только от него самого, от его здоровья. Тело молодое, должно выдюжить. Я же за сегодняшний день приготовлю все необходимое для ухода.
   - И?
   Белояр вопросительно посмотрел на князя.
   - Приготовишь, - повторил Ярослав, - и что дальше?
   - Будете давать ему снадобья и обрабатывать раны.
   - Кто?
   - Это сможет делать даже твой лекарь, князь.
   - Слышал бы он тебя, - крякнул Ярослав, качнув головой, и напыщенно передразнил: - "Даже твой лекарь". Да будет тебе известно, Белояр, что мой костоправ, как ты о нем только что презрительно намекнул, был придворным лекарем шаха Муххамеда Второго и самым знаменитым хирургом Хорезма. Скажи, Сильвестр.
   - Учеником известного Абд ал-Латифа из Багдада, - вставил Сильвестр.
   - Если не брешет, - кивнул Ярослав.
   - Тогда я оставляю хана со спокойной душой в таких надежных руках.
   Князь обменялся с Сильвестром загадочными взглядами.
   - Хасан, наш лекарь, - кашлянул печатник, - как и многие иные, сбежал из Хорезма, спасая свою жизнь, когда татары стали брать один город за другим, вырезая все живое и дышащее.
   Белояр удивленно вздернул брови.
   - Вы опасаетесь, что он будет мстить смертельно больному человеку?
   Сильвестр только развел руками.
   - Глупости, - сказал Белояр. - Он врач. Он никогда не причинит вреда больному, кем бы он ни был.
   - Дело не в этом, Белояр, - сказал князь. - Вернее, не только в этом. Да, у нас есть определенные сомнения, что Кадана можно поручить заботам нашего хорезмийца, но не это главное. Главное то, что у нас совсем нет времени на ожидания, когда хану полегчает. - Ярослав помолчал, потом снова посмотрел на Белояра. - Татары за один год разгромили Хорезм. Затем Отрар, Ходжент, Бухахара, Самарканд. В Мерве за несколько дней истребили всех жителей. Тысячи тысяч. А это была сильнейшая империя, быть может, величайшая. Ее не стало всего лишь за один год. Один год, Белояр. Хорезмшах Муххамед бегал от татар от города к городу, пытаясь собрать хоть какое-то войско, и оставлял их один за другими на разграбление. Что мы можем противопоставить такой силе?
   - Не думаю, князь, что ты нуждаешься в моем совете. Уверен, среди окружающих тебя людей, есть и мудрей и опытней.
   - Отчего же. Выслушаю, и с вниманием.
   Белояр помолчал.
   - Добираясь до твоих земель, - проговорил он медленно, тщательно подбирая каждое слово, - мы проходили тверские земли. Прошлой зимой только Ярослав Тверской, битый и осрамленный отступил из Новгородских земель, как снова собирает рать. Будет бит, и снова соберет. А если сможет взять села, на следующий год соберут рати новгородцы, чтобы их отбить и вернуть. И этой грызне, разрывающей землю, не будет конца. А потому, князь, ответ на твой вопрос очевидный: ничего. Ничего вы не можете противопоставить татарам. Нужно договариваться.
   - Вы? - переспросил Ярослав, и на губах его появилась неприятная усмешка. - Ты сказал "вы", Белояр? А ты, как бы, в стороне? Тебя это, как бы, не касается? Быть может, ты считаешь, что спрятавшись в своих северных лесах, ты сможешь, как бы, не заметить, как татарская конница месит наши пашни, сжигает города и уводит наших людей в полон, в свои промерзлые степи?
   - Меня это перестало касаться в тот момент, Ярослав Всеволодович, когда я распрощался со службой.
   - И, стало быть, когда придут татары и поднесут головню к стрехе дома твоего соседа, а его жену разложат на полу, ты ей еще и руки подержишь?
   Белояр сжал зубы, но ответить ничего не успел.
   - Это не похоже на нашего Белояра, - вставил Сильвестр.
   - Не похоже, - согласился князь. - По крайней мере, на того Белояра, что мы с тобой знали. Но Белояр, которого мы видим сейчас перед собой, говорит очень странные вещи.
   Они долго смотрели друг другу в глаза. Белояру пришлось первому отвести взгляд.
   - Чего ты хочешь, князь?
   - Сказал ведь тебе Сильвестр, кто таков Кадан?
   - Сказал.
   - И ты не понимаешь, чего я хочу?
   - Не совсем.
   Князь расцепил руки и подался вперед.
   - Хан должен вернуться к отцу. Как можно раньше и как можно быстрее. По разным причинам. И то, что он может окочуриться, по твоим словам, в любой момент, одна из этих причин.
   - При чем тут я?
   - Ты глава охраны купецкого обоза. Следуешь в Булгарию, где сейчас ближняя ставка татар. Туда-то Кадану и нужно. Ты возьмешь на себя заботу о нем и доставишь отцу или, хотя бы, к своим. Живым и здоровым, насколько это будет возможно. Главное, чтобы к тому моменту, когда вы доберетесь до цели, он был в сознании и мог говорить. Чтобы мог рассказать.
   - Что?
   - А вот это тебе знать не обязательно.
   Белояр долго молчал.
   - Не ты ли, князь, - проговорил он, - в одной из наших бесед пытался убедить меня, что цель наша глупа и опасна, и что ничего, кроме разоренья, а то и смерти, в тех землях не найдем?
   - Я. И от своих слов не отказываюсь. Я услышал от тебя, что хотел.
   - Что же?
   - Что с пути ты не свернешь и до тех земель доберешься. Это-то мне и нужно.
   - Значит, это была проверка?
   - Можешь и так понимать.
   - Хану тяжело будет перенести путь. Он еще очень слаб.
   - Хан молод и вынослив. А оставляя его в твоих руках, я спокоен вдвойне. Кроме того, с тобой отправляю Сильвестра.
   Тот вскинул голову, из чего Белояр заключил, что решение князя и для него было полной неожиданностью.
   - Он - мои глаза и уши, - продолжал князь. - И твой щит, в случае непредвиденных ситуаций.
   Белояр долго и мрачно молчал.
   - Когда-то ты бросил меня, Белояр, - несколько мягче проговорил Ярослав. - Когда был очень сильно мне нужен. Мне пришлось очень долго выпутываться из сетей, которые я, молодой и глупый, сам и наплел вокруг себя, и никто не мог подсказать мне, как сделать это лучше. Не смотри на меня так, я знаю, что ты хочешь сказать. И ты прав. Я сам отпустил тебя. Сколько лет прошло, а я до сих пор жалею о своем решении. Как оно бы повернулось сейчас, кабы ты остался тогда при мне?
   - Этого никто не знает, князь.
   - Верно. Но когда я думаю о том, что-то гвоздит в душе у меня, скребется, как мышь амбарная. Гложет и гложет. Упущено столько лет и столько возможностей, и не может быть простой случайностью, совпадением, что именно сейчас мы снова встретились. Несомненно, это знак, а для тебя это тоже не пустое слово, я знаю. Поэтому, ты не можешь бросить сейчас меня снова. Не можешь.
   На этот раз Белояр молчал еще дольше.
   - Я не могу приказывать в обозе, кого и куда везти. Он принадлежит Трифону Гостинцу.
   В палаты заглянул кто-то из ближних бояр, сообщив, что прибыл купец и дожидается.
   Ярослав красноречиво посмотрел на Белояра и приказал боярину:
   - Зови.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"