Аннотация: О дедушке и бабушке и их уроках нравственности
Моё не дворянское гнездо
Первые проблески сознания в моей детской памяти связаны с Локней - деревней в Псковской области, где я, собственно, и родился. Помню теплые, уютные руки своей бабушки Ани, скрипучие половицы пола, пушистого полосатого серого кота, который давал мне таскать себя за хвост и за голову, но потом в знак протеста гадил посреди комнаты. Помню, как я не любил мыться в жестяном корыте, потому что вода была мокрая, а пена лезла в глаза и очень больно щипала. Я звал маму, кричал, что эти тетки меня закупают. Помню, как приятно было спрятаться от дождя в шалаше, сооруженным моей теткой Люсей у крыльца нашего дома из огромных лопухов. Помню ужас, пронзивший всё моё существо, когда, раскачиваясь на качелях, моя тетка упала, разбила свои колени и еле успела увернуться от летящей на неё качельной скамьи. Когда кормилица умерла, бабушка продала дом, и мы приехали к маме с папой в Ленинград. Ленинград душил меня маленьким пространством заставленной комнаты и каменным колодцем двора, лишенного травы, цветов и бабочек. На следующее лето мы поехали на Украину на Черниговщину к папиным сестрам Ольге и Лидии. Из окна вагона я видел, как мимо проносилась Родина, широкие реки с мостами, дремучие леса и бескрайние зелёные поля. Когда мы добрались до родственников, от усталости я уснул и помню, во сне, на меня прыгнула огромная черная собака. Я вскрикнул, мама обняла меня и сказала: "Это значит, что скоро приедет папа". Действительно, утром приехал папа, и мы побежали ловить рыбу на Днепр. Поблизости от Днепра мы набрели на пруд, заросший осокой. Папа дал мне маленькую удочку. Забросив свою, тут же вытащил большую, толстую красноперку. Она была очень красивая: желто-серебристая чешуя, красные плавнички и хвостик, желтые глазки. Она часто раскрывала свои жабры, и там виднелись красненькие реснички. Я очень хотел поймать такую же, но рядом с папой у меня не клевало. Я отошел подальше от папы, мимо прошелестела осокой длинная серая лента, я испугался и закричал. Прибежал папа, убил палкой змею, а меня ладонью больно ударил по попке. Сказал, чтобы я больше не отходил. Отец сажал меня на плечи и я ехал верхом, озирая все вокруг. Скоро мы пришли на берег Днепра. Он был такой синий и широкий, что другого берега не было видно. Песок был белый как в сахарнице и громко хрустел под ногами. Пришел папин друг дядя Коля. В его руках была удочка с катушкой и маленькой железной рыбкой. У нас такой не было. Он размахнулся и забросил рыбку далеко и потом начал крутить катушку. Потом закричал: Есть! Над водой взметнулась огромная рыбина с белым брюхом и с брызгами грохнулась в воду. Когда дядя Коля вытащил её на берег, она прыгала как пружина, то и дело, вставая на нос. Я узнал её сразу - это была щука, которую поймал Емеля в своей сказке. Домой мы возвращались на пароходе до Москвы. В Москве у нас была пересадка, нужно было ждать наш поезд и мы пошли в Мавзолей посмотреть на Ленина. Мне было очень страшно, я боялся похорон и не любил смотреть на трупы.Ленин лежал совсем жёлтый.Видимо унего была желтуха.Он крепко спал.Чтобы его не разбудить мы тихо вышли на улицу. Пересаживаться было очень трудно, потому что пока мы с папой ловили рыбу и валялись на скрипучем белом песке, мама наварила много ведер абрикосового и вишнёвого варенья. Чтобы носить эти ведра у нас не хватало рук. Я сидел, охраняя моё любимое варенье, а мама с папой носили ведра в вагон. Радость встречи с моими дворовыми друзьям меня переполняла, мне скорее хотелось рассказать про всё, что произошло со мной летом в далеком, неведомом им краю. Трамвай медленно ехал по Дворцовому мосту. Пряча своё нетерпение и радость, я поглядывал в окно и видел как такие же трамваи, горя окнами перекатывались по горбам мостов и отражались в темных водах Невы. Долгими осенними вечерами, сидя на поленницах дров, мы дождались морозов, покатались на коньках, получили подарки от Деда Мороза, поздравили с 8 марта мам и бабушек, в день птиц повесили им новые скворечники и дружно пошли на первомайскую демонстрацию, любоваться парадом военных кораблей на Неве и разноцветным салютом. В школьном саду зацвела сирень, и снова накатило лето. На следующее лето мы поехали в Идрицу, к деду Антону, отцу маминого первого мужа Еремея. Он встретил нас на станции, усадил на телегу с сеном и отвез в свою деревню, в свой дом. Помню длинное крыльцо амбара, светлую горницу с половиками и множество сказочных избушек в саду, повёрнутых к нам задом, а к лесу передом. Никакие мои заклинания типа: "Избушка, избушка повернись к лесу задом, а ко мне передом" не помогали. Дед Антон запретил мне подходить к этим избушкам, но я запрет нарушил и пошел. В избушках кто-то жил, гул жизни был хорошо слышен, даже если не заглядывать в узкую дверцу. Но я заглянул... Как ветер на меня налетела темная туча и начала больно кусаться. Как я узнал позже, это были пчелы. От их укусов я распух и стал красным, как помидор. У меня поднялась температура. Бабушка уложила меня в постель и чем-то обмазала, а дед причитал, что так мне и надо, потому как я нарушил его запрет. Пока я был опухший, меня в деревню не выпускали, и гулял я только по двору. - Дед, а из чего пчелы делают мед? - Из цветов. Он сломал веточку липы и дал мне понюхать. Липовые цветки благоухали нежным ароматом. - Вкусно? - Вкусно. - Эту липу еще мой дед посадил. - Как? У тебя был дед? Ты же сам дед! - Я тогда не дедом был. А таким же пострелом, как ты. Дед взял меня за руку и повёл в амбар угощать мёдом. Когда он приоткрыл дверь амбара, в нос ударил такой сладостный запах, что голова пошла кругом. Сено, сотовый мед, антоновские яблоки, веники разной травы и солнечные лучи, пробивающиеся через соломенную крышу. Казалось, что они тоже пахнут. На другой день мы с бабушкой пошли в лес. Надо было перейти речку. Мост был деревянный и простирался на сваях низко над водой. Я присох к перилам и не мог оторваться от длинных зеленых водорослей, которые в быстрых струях воды плавно извивались. На желтом песчаном дне между водорослями проплывали какие-то огромные темные тени. Бабушка сказала, что это рыбы. - Я хочу их поймать. - Потом. Пойдем в лес. Бабушка еле меня оттащила, пообещав, что мы придем на реку ловить рыбу. Лес, в который мы пришли через поле зеленого шелкового льна, бабушка называла бором. Бор - это когда редкие высокие сосны растут из земли устланной чистым, чистым ковром серо-серебристого мха, как будто кто-то сделал уборку. На этом мху очень хорошо виднеются коричневые грибочки на толстых белых ножках. А ещё мы набрали черных и красных ягод с аккуратных невысоких кустиков - черники и брусники. По деревьям прыгали белки, и стучал длинным носом дятел. Я так устал, что домой бабушка везла меня на спине, по-деревенскому, на закукорках. Поход на реку я клянчил долго. Бабушке всё было некогда. И вот, наконец, она решила полоскать постиранное бельё на реке. - Пойдём на рыбалку рыбак, - сказала она и взяла на плечо коромысло с ведрами, набитыми скрученными простынями и наволочками. Мы пришли на пологий песчаный берег. Река в этом месте делала поворот, была мелкой и прозрачной. - Это брод, - сказала бабушка, - здесь скот гоняют. Мне это не испортило настроения, а даже наоборот. Вода еле доходила мне до коленей, и там виднелось множество рыбы, правда мелкой. - Сейчас сделаем бредень, мы с моим отцом так ловили рыбу. Она развернула белую простынь, взяла её за один конец, а мне дала другой. Мы зашли в воду по пояс, погрузили простынь и потащили её к берегу. Простынь туго изогнулась, и на её белом фоне засверкало и заискрилось множество мальков. От ликования у меня сжимало горло, и дрожали руки и ноги. - Скорей, скорей, - торопила бабушка. В воде ноги еле-еле передвигались и к берегу остановились совсем. Рыба шустро выпрыгивала из простыни во все стороны. Всю дорогу домой я ревел, как говорила бабушка, крокодиловыми слезами. Дед меня успокаивал. Рыбалка это не женское дело. Завтра пойдем к соседу, он настоящий рыбак, соблазним его. По пути к соседу мы зашли на конюшню. Дед хотел показать мне народившегося жеребенка от гнедой. Гнедую звали Стрелка, а жеребенку имя еще дать не успели. Ему шел второй день отроду. Он носился по леваде как сумасшедший, внезапно резко останавливаясь и вскидывая голову. Гнедая стояла у изгороди и смотрела вдаль, о чем-то думала. Может о его будущей жизни, а может о своей. По дороге в ночное погнали табун. Воздух наполнился пылью, ржанием и топотом копыт. Я прижался к деду. Он взял меня на руки: - Не бойся, паря. Гляди, какие красавцы. Но мне не терпелось к соседу. Соседа звали Игнатом. У него была такая огромная борода, что его не было видно, только щелочки веселых глаз. - Ну, Антон, показывай наследника. - Он что, дед мороз? - спросил я, когда уселся к деду на колени. - Не, он из староверов.Они бороды не бреют. - Вот Игнат, пришли соблазнить тебя на рыбалку. Внуку не терпится. Пришла хозяйка, начала делать козу и тыкать меня пальцем в живот. Мне стало щекотно. Я вскочил и убежал в угол комнаты, где висела икона Николая Чудотворца. - А-а-а, - протянула хозяйка, - к защитнику прячешься. Они начали шмыгать чаем. А я слонялся по горнице и ждал, когда договорятся о рыбалке. Вдруг я увидел на окне необычайной красоты часики на цепочке. Мне было не отвести глаз. Почему такие красивые часики лежат тут одни. Они, что, ничьи, подумалось мне. Я обрадовался, что они ничьи и больше себе не задавал лишних вопросов. Я взял с подоконника часики и положил их в карман своей рубашки. Мне сразу захотелось домой. Я даже забыл, зачем мы сюда пришли, забыл про рыбалку. Я подошел к деду, заныл и потянул его за полу пиджака. Прощание затянулось. Уже на крыльце дед меня спросил, не забыл ли я чего. У меня стучало в висках и очень хотелось оказаться на улице. Когда мы вышли за околицу, над полем низко висело солнце. День клонился к закату. - Ты ничего не забыл, внучек? - снова спросил дед. Я потупил взор и захныкал. - Я тебе хочу рассказать один секрет. - Какой? - Ты знаешь, кто берет чужое, после захода солнца умирает и попадает прямо в ад, к чертям. Я онемел. Я смотрел на деда и не знал, как ему сказать правду. Солнце стало большим и красным и уже лежало своим боком на колосках ржи. В небе неистово звенели жаворонки. Они все были против меня. Заодно с дедом. - Дед, подожди меня, я забыл. Я со всех ног рванул назад к Игнату.