Глава 1. От Парижа до Чукотки было очень много тысяч верст. Странно как-то получалось Ў для того, чтобы взглянуть, каково там живется жмотам французам, известным всему миру своей скаредностью, народ косяками валил в Париж. О бескорыстных, милых, добрых и бесхитростных чукчах, отличных охотниках и знатных оленеводах, вспоминали время от времени только любители анекдотов. Пантелей Ягодкин прослужил там три года в ракетном дивизионе. Он ни за что не подался бы в Москву из этого дивного края, если б не бабушка.

"Жду тебя, моего ненаглядного Пантюшу, - писала бабулька в каждом письме. - Уж и не ведаю, сподобит ли Боженька увидеть тебя перед смертью?.."

Бог все-таки сподобил. Дивизион расформировали, а Пантелей, дембельнувшись, застал бабку, хоть и хворающей, но, к счастью, живой. Только недолго ему радоваться-то пришлось. Померла бабушка через месяц. Тихо так отошла ночью, словно отлучилась в сберкассу за пенсией, никому ничего не сказав. Схоронил ее Пантелей и, погоревав, задумал было отправиться обратно на свою Чукотку. Кроме бестолковой суеты, ничего такого особенного в этой гребаной Москве вовсе не было. По ночам снилась тундра и девушка Айка на оленьей упряжке.

- Эй, солдатик, - кричала она. - Когда в гости зайдешь?

- Постой, - отвечал он. - А где тебя искать-то?

- Захочешь, найдешь, однако, - слышался Айкин голосок, звонкий, как серебряный колокольчик. Рассмеявшись, она уносилась прочь, а он еще долго вглядывался в бескрайние белые просторы, пока упряжка не исчезала за горизонтом...

А с отъездом ничего не вышло. В Москву-то он летел по воинскому билету. Обратный перелет до Анадыря таких стоил деньжищ, что никому бы мало не показалось. Оставалось разве что бабкину комнату продать. Хоть и располагалась она в коммуналке, но была большой, светлой и теплой. Между тем в домоуправлении объяснили, что распорядиться комнатухой Пантелей сможет не ранее, чем через полгода, да и то, ежели не сыщутся какие-нибудь другие законные наследники.

Чтож, нет худа без добра. Там же, в домоуправлении, углядел Пантелей на стенке объявление, что требуется электрик, и, не раздумывая, оформился на работу. Зарплату положили, правда, ни ахти какую. Зато и дел-то особых почти не было. Много ли ума надобно, чтобы, допустим, заменить в подъездах перегоревшие лампочки? Или, скажем, разобраться, к примеру, с выбитыми предохранителями у какой-нибудь тетки, решившей сдуру включить одновременно все имеющиеся в доме электроприборы?

Квартира, где притулилась бабкина комната, была довольно малонаселенной. Один угол из двух смежных комнат занимала стервоза Сидорова, которая, к счастью, имела обыкновение надолго исчезать. Соседом слева являлся некто Дима Овечкин, вечно небритый длинноволосый пьяница и бабник, работавший где-то охранником. К нему часто заваливались непотребного вида девки, а магнитофон у этого алкаша не выключался до глубокой ночи. Пантелей вскоре выучил наизусть слова песен, которые крутил сосед. Например: "Купила мама мени коня, алэ заднюю ноги у него нэма..." Или: "Я знаю три слова, три матерных слова; на этом словарный запас мой исчерпан..." Потом вдруг паскудный вкрадчивый голос начинал выводить: "Давай, вечером с тобой встретимся, будем опиум курить..."

Нет, чукчи такое петь бы не стали да и слушать тоже. А ведь были же песни когда-то! На бабкином комоде стоял старинный проигрыватель, и от трогательных мелодий, звучавших с заигранных пластинок, сладко сдавливало грудь, а на глаза наворачивались слезы: "Темная ночь, только пули свистят по степи..." Или, допустим:

Мы вели машины, объезжая мины,

По крутым дорожкам фронтовым.

Эх, путь-дорожка фронтовая,

Не страшна нам бомбежка любая...

Малость осмотревшись, увлекся Пантелей одной идеей. В электрике он разбирался, слава Богу, запросто. Да и в других делах, ну, скажем, телевизор починить, подкрасить чего-нибудь, плитку кафельную положить, замок в дверь врезать, - со всем этим не было у него никаких проблем. Противным казалось лишь глядеть, как слесари-сантехники воюют с засорившимися унитазами. Сам бы он делать такое побрезговал. Вот и пришла в голову задумка соорудить прибор, который все лишнее уничтожал бы бесследно, раскладывая на атомы или, на худой конец, хотя бы на молекулы.

Мыслями своими, все обмозговав, Пантелей перво-наперво поделился с Антипычем, техником-смотрителем. Тот, однако, идею не одобрил.

- Нет, ты сам-то подумай, - говорил Антипыч. - В деревнях, оно, пока докторов не было, как раньше-то поступали? Ну, представь, чирей у тебя на шее вскочил. Говна коровьева приложишь, и через пару дней ни хрена не остается. А все почему? Да потому, брат, что дерьмо, оно, силу великую имеет. Витамин в ем есть! Уловил?..

Не внял Антипычу Пантелей. Уж очень заманчивой казалась осенившая его идея. Никаких тебе, понимаешь, труб и коммуникаций, а вместо унитаза емкость, где исчезает без следа все, что уже не нужно. Опять-таки экономия воды и защита окружающей экологии...

Пантелей Ягодкин был статен и красив. Носил он рыжеватые усы, курил "Беломор" и выпивал в меру, хотя приличной компанией никогда не брезговал. Вот кореши как раз и посоветовали, где взять детали для будущего агрегата. Он Пантелею даже по ночам стал сниться, вместо Айки, и в душе Ягодкин называл теперь это устройство исчезателем.

Рядом с бабкиным домом располагался оборонный завод. В былые времена там что-то такое делали для спутников. Позже предприятие переориентировали на производство сковородок и кастрюль. Их, впрочем, почти никто не покупал, отчего готовой продукцией были завалены все заводские склады. Старое оборудование, само собой, выкинули на свалку, добраться до которой не составляло никакой проблемы - один из дружбанов-корешей служил в заводском ВОХРе.

Ягодкин был счастлив. Покуривая "Беломор" и мурлыкая какой-нибудь чукотский напевчик, чтобы хоть как-то заглушить доносящуюся из комнаты соседа магнитофонную похабель, он каждый вечер после работы напаивал к будущему агрегату все новые и новые дросели, конденсаторы, транзисторы, трансформаторы и микросхемы, найденные на свалке. Со стороны могло бы показаться, будто делает он все это наугад. Сие было, разумеется, вовсе не так. Дело свое Пантелей знал туго, и никаких подсказок ему, между прочим, не требовалось.

Обычно он терпел, стараясь не обращать внимания на звучащую за стенкой блевотину. "Убили негра, ай-я-яй, убили негра!" - еще вчера доносилось оттуда. На сей раз, несмотря на субботний день, в квартире царила непривычная тишина, немного даже сбивавшая с мыслей.

- Эй, есть тут кто живой? - крикнул Пантелей, отворяя незапертую дверь в комнату соседа.

На полу в луже крови валялся бездыханный Димкин труп...

Глава 2.

Когда-то в стране Советов кое-кто скрывал свою национальность. Ходил даже забавный анекдот про популярного во времена оные политического обозревателя, часто бравшего для телевидения интервью у тогдашнего американского госсекретаря Генри Киссинджера.

- Скажите, Леонид, а кто вы по национальности? - спросил у него однажды Киссинджер. - Если, конечно, это не секрет.

- Я русский, - гордо ответил обозреватель.

- А я - американский, - скромно признался его телевизионный собеседник.

В отличие от многих, Захар Андреевич Айвазовский своей национальной принадлежности никогда не стеснялся и в пятом пункте без каких-либо колебаний охотно писал "еврей". Ныне такого рода повод для фрондерства, увы, как бы перестал существовать вовсе. В нефтяном бизнесе, например, дела крутил вечно небритый молодой паренек Рома Абрамович. Олигархами числились Березовский, Смоленский, Гусинский, Фридман, Петя Авен, Ходорковский и иже с ними. Каким-то чудом затесавшийся в эти ряды Потанин тоже, наверняка, был евреем. Чего уж говорить про телевидение и прессу. Коммунисты на каждом углу кричали, что там окопались одни жиды. Словом, надуваться горделивой спесью только оттого, что ты иудей, было по большому счету такой же пошлостью, как, например, стоя на оживленном перекрестке где-нибудь в Рио де Жанейро, орать на весь белый свет, что ты бразильянец. И там и тут удивить этим кого-нибудь не представляло ни малейшей возможности.

Ванька, называвшийся теперь мистером Вэном Козлюк, состоял с Захаром Андреевичем в отдаленной родственной связи. Седьмая вода на киселе - так, пожалуй, можно было бы сформулировать степень этого родства. Покойная супруга Захара Андреевича кем-то доводилась Розе Анисимовне, Ванькиной мамаше. Трудно судить, как оно было на самом деле, и какими именно генеалогическими корешками мог бы мальчишка похвастать. Фамилия досталась ему, так сказать, по женской линии. Роза в молодости монашеской скромностью не отличалась, хотя, несмотря на обилие поклонников, выйти замуж то ли не пожелала, то ли не смогла.

Судя по анкетным данным, не имел "родственничек" в жилах ни единой капли иудейской крови. Впрочем, о последнем ныне нетрудно было догадаться и без анкеты, глядя лишь на то, как этот поц ведет себя. Информация, регулярно поступавшая из Америки от Мойши Иткиса, заставляла Айвазовского непроизвольно тянуться к тюбику с таблетками валидола. Мерзавец, задолжавший Захару Андреевичу чудовищную сумму денег, занимался в настоящее время тем, что лихорадочно скупал недвижимость по всей Америке, словно наличные жгли ему ладони. Ладно бы, только недвижимость! Этот идиот недавно приобрел роскошную яхту и реактивный самолет, а в контору свою ездить стал на черном бронированном лимузине.

Прошлой осенью, заскочив к Захару Андреевичу в магазин, племянник сообщил, что отбывает в Штаты на "пе эм же", то есть надолго. Ну и что? Подумаешь! К тому времени усмотреть что-либо необычное в подобном перемещении не смог бы никто. А вот в году, кажется, семьдесят каком-то, когда в Израиль со всем многочисленным семейством решила перебраться Софочка Айзенблюм, дочка уже почившего в бозе старика Айзенблюма, в Шереметьево собралась половина московских евреев. Дело в том, что покойный Абрам Зиновьевич был одним из самых известных в Союзе ювелиров.

О, это надо было видеть! Софочкин багаж перетряхивала целая бригада таможенников, и провожающие, затаив дыхание, с нетерпением ожидали, когда наконец будет обнаружено то, ради чего все это и было затеяно, а именно несметное богатство, которое старик Айзенблюм, наверняка, сумел скопить за свою долгую жизнь. Тем временем Софья Абрамовна скромно притулилась в сторонке, наблюдая, как домочадцы вновь упаковывают развороченные таможенниками пожитки.

- Ну и...? - спросила она молоденькую таможенницу, стоявшую за стойкой и державшую в руках Софочкину декларацию. - Таки можем мы в конце концов лететь?

- Постойте, а что у вас в сумке? - спросила вдруг девушка.

И тут случилось невероятное. Пристально глядя девчонке прямо в глаза, Софочка опустила руку в свой объемистый ридикюль, висевший на длинном ремне, перекинутом через ее шею. Молниеносно наклонившись вперед, она свободной рукой вытянула выдвижной ящик стойки и, сунув туда пригоршню драгоценностей, тут же убрала руки. Таможенница, как завороженная, медленно задвинула ящик животом. Она ткнула, не глядя, штампиком в декларацию и дрожащей рукой протянула ее Софье Абрамовне вместе с паспортом. Толпа провожающих испустила едва слышный сдавленный вздох и "поплыла", словно пломбир на солнцепеке...

А Ванькиному отъезду Айвазовский почти не удивился - малый с детства был несколько придурковат. Захар Андреевич лишь принял сей факт к сведению, однако не поленился, на всякий случай, позвонить Мойше в Нью-Йорк и попросил проследить за племянником. Мойша Иткис, казалось, знал все и про всех. Кстати, не в обиду будь сказано, Захару Андреевичу он был таки кое-чем обязан. Короче, Мойша вскоре сообщил, что Ванька снял шикарный офис в центре Манхэттена и организовал фирму под названием "Голден Рая". Самое удивительное, что фирмешка тут же принялась бойко торговать ювелирными камешками. Чудны, так сказать, дела твои, Господи! Между тем было это как нельзя кстати. Подпольная фабричонка, принадлежавшая Захару Андреевичу, исправно занималась огранкой и шлифовкой алмазов, поступавших конфиденциальным порядком из Якутии, называемой теперь смешным словом Саха. Раньше бы эти камни оторвали у Айвазовского, образно выражаясь, вместе с руками. Ныне продать чего-либо становилось все труднее и труднее.

Переключиться на "экспорт" вынудила суровая действительность. "Новые русские" в малиновых пиджаках, которые еще недавно покупали бриллианты даже россыпью, словно горку тыквенных семечек, куда-то бесследно сгинули. Большинство прочих представителей частного капитала, тех, кто одевался скромнее, стали, похоже, испытывать серьезную нехватку оборотных средств. Иные, у кого что-то получалось, старались переводить лишние деньги на счета в зарубежных банках.

Тем временем артисты и писатели, за редким исключением, вообще влачили нищенское существование. Серьезных литераторов, если и издавали, то унизительно мизерными тиражами, как каких-нибудь начинающих и никому не известных авторов. Знаменитые актеры и актрисы, лица которых еще помнила половина страны, снимались от безысходности в телевизионной рекламе. Они, правда, держались до последнего и решились поступиться принципами лишь после того, как один выдающийся в прошлом деятель партии и советского государства попытался было отобрать у них кусок хлеба, согласившись похвалить с телеэкрана пакость, именуемую пиццей. От нее у Захара Андреевича всегда начиналась изжога.

Нет, кое-что, вполне вероятно, имели модные эстрадные исполнители. Было похоже, однако, что в этой среде только душка Иосиф Давыдович Кобзон сумел толком распорядиться заработанными гонорарами. Складывалось впечатление, будто остальные его собратья по ремеслу о завтрашнем дне вовсе не задумываются и деньги свои транжирят на всяческую ерунду. Например, на бессовестно дорогие иномарки, каждая из которых в любой момент может превратиться в искореженную груду металла. Или на тряпки, через полгода выходящие из моды. По крайней мере, никто из этой братии к Захару Андреевичу ни разу не обращался. Между тем запасы нереализованных бриллиантов продолжали увеличиваться. Поставщики требовали оплату по факту поставки, и в эти камни было теперь вложено почти все из того, что Айвазовский приберег на старость в твердой валюте.

Глава 3.

Захар Андреевич панически боялся высоты. В своей огромной квартире на втором этаже пятиэтажного дома он избегал даже подходить к окнам. Перелет до Нью-Йорка казался из-за этого почти подвигом, и Айвазовский перед посадкой в самолет чувствовал себя Александром Матросовым, принявшим решение лечь грудью на амбразуру. О бриллиантах на двести тысяч долларов, зашитых под подкладкой его пиджака, он в тот момент отнюдь и не думал. Ему было попросту не до них. Кстати, обнаружить камешки, в отличие от оружия или наркотиков, можно было только при очень тщательном личном досмотре, повода для которого у российских таможенников или пограничников явно не было. Скромный пожилой россиянин Айвазовский летел в Штаты, чтобы повидаться с другом детства Иткисом, оформившим по всем правилам приглашение сроком на неделю.

Милый интеллигентнейший Мойша встретил Захара Андреевича в аэропорту, прикатив на стареньком задрипанном драндулете.

- Таки перестань сказать, - говорил он. - Циля Моисеевна приготовила форшмак и мясо в кисло-сладком соусе. Все, сам понимаешь, кошерное. Остановишься у меня.

- Мойша, родной, - ответил ему Захар Андреевич. - Только не подумай, будто мы теперь нищие. Притормози где-нибудь. Хочу купить Циле букет цветов и шоколадку.

- Таки зачем все эти расходы? - скромничал Мойша. - Ты по-любому у меня всегда желанный гость...

Посидев у Мойши с Цилей Моисеевной, Захар Андреевич все-таки настоял на том, чтобы Иткис помог ему разместиться в приличной, но не очень дорогой гостинице. Племянник Ванька, с которым удалось переговорить по телефону, пообещал, что заедет утром и отвезет Захара Андреевича в свой офис.

На следующее утро, позавтракав в ресторане отеля, Айвазовский успел даже немного прогуляться по Нью-Йорку. Таки что? Город как город, только дома уж очень высокие и негров чуть больше, чем в Москве лиц кавказской национальности...

- Ваня, голубчик, - сказал он, облобызавшись с "родственником", который, как и обещал, явился собственной персоной, - может, поговорим о делах прямо тут?

- Как вам будет угодно, - пожал плечами Козлюк.

Харю этот стервец отъесть успел знатную, а уж про шею и говорить нечего. Захару Андреевичу, едва он увидел племянника, вспомнился старый одесский анекдот про то, как Рабинович ходил стричься:

- Ну и шея у вас! - сказал ему парикмахер.

- А то как же! - заулыбался польщенный Рабинович. - Пивцо сосем-с.

- Таки не знаю, чего вы там сосете, только шея у вас, извиняюсь, грязная...

Впрочем, Бог с нею, с Ванькиной шеей.

- На вот, погляди-ка, - сказал Айвазовский, достав из кармана бумажный конвертик с самым маленьким из имевшихся у него бриллиантиков.

- Захар Андреевич, - заскучал племянник. - Вы все витаете в каких-то мелочных эмпиреях. Мне это совсем не интересно.

- А тебя никто и не уговаривает, - произнес Айвазовский, зевнув. - Ежели есть желание, могу показать и остальное. Такое надо видеть.

- Бля! Ў воскликнул этот хмырь, уставившись на бриллиантовую россыпь. - Ни фига себе! Дядя, откуда это у вас?..

Переговоры с племянником затянулись на целых три дня. Поц оказался жмотистым, как Гобсек. Однако не на того нарвался! И не с такими "пуделями" Айвазовскому доводилось общаться. Короче, сумма в двести пятьдесят тысяч долларов Захара Андреевича вполне устроила. Ее Ванька привез в отель наличными. Айвазовский потом от щедрот своих заплатил Иткису за труды аж полторы тысячи "зелененьких", искренне позабавившись тем, как Мойша от радости чуть не выпрыгнул из штанов. Эх, кабы знать, как все обернется впоследствии!..

Глава 4.

В красноярской зоне, где пребывал Папа Сильверст, все шло своим чередом, и зэки в свободное от лесоповала время вовсю повышали свою профессиональную квалификацию. Самые талантливые трудились за компьютерами. Их обучал Фима-хакер. Была теперь, оказывается, и такая весьма перспективная специализация, о которой в органах, конечно же, знали, но ничего поделать, увы, не могли. Фима, например, запросто сумел бы обездолить парочку-тройку банков, взломав их компьютерные сети. И ничего бы ему за это не было. Следовало просто организовать все по уму. Самое обидное, что мальчишка попался на изготовлении поддельных билетов для проезда в московском метрополитене. Эх, молодо-зелено!

О новейших сейфовых замках рассказывал медвежатникам Жора Неваляев, именуемый среди своих Валенком. Спецкурс с кидалами вел Тофик Белоглазов по кличке Чубайс, Папин лучший ученик. Про операции с ценными бумагами и недвижимостью лекции читал Семен Евгеньевич Катышев. Он на этом, образно говоря, зубы съел. Если бы его не подставили партнеры, Семен с его светлыми мозгами нынче сидел бы не на киче, а где-нибудь на Канарах.

Занятия по теме "Умелые руки" проводил Витоха Прыщ. Их посещали только самые хилые и бестолковые. Вот и пришлось Витохе на спор снимать часы с какого-то подполковника, приезжавшего в лагерь с проверкой. Впрочем, эта рекламная акция себя так и не оправдала, хотя и была рассчитана на популяризацию среди зэков данного вида деловой активности. А котлы обнаружились потом в кармане кителя майора Подлюжного, начальника зоны, и весь барак хохотал до слез, глядя на то, с каким выражением на толстой харе, очень похожей на жирную задницу, тот извлекал их на свет божий.

Мокруху и прочее свинство Папа никогда не уважал. Лишь повинуясь новым веяниям, вынужден был он, скрепя сердце, дать согласие на организацию тира в длинном коридоре ШИЗО, где будущие киллеры упражнялись в стрельбе по мишеням. Особое внимание уделялось изучению иностранных языков.

- Хау мач даз ит кост выс даймонд, сэр? Почем, братан, цацку толкаешь? (англ.) - как молитву хором повторяла половина барака вслед за Шибздиком. Тот провел два года в норвежской тюрьме и с тех пор свободно говорил по-английски.

- Экскьюзэ муа, мадам. Коман трувэ ля пляс Пигаль? Извини, сеструха. Где тут у вас телок снимают? (франц.) - доносилось из другого конца, где занятия вел Никодим Максимилианович Версальский, бывший доцент пединститута.

- Учитесь, учитесь, голуби вы мои сизокрылые, - ласково говорил Папа, глядя на то, с каким усердием постигает контингент знания.

Сам он читал зэкам курс лекций "Этика и эстетика противоправных деяний".

- Рассмотрим, к примеру, простой житейский вопрос. Можно ли воровать вообще? - говорил он слушателям. - Проблема, прямо скажу, сложная и неоднозначная. Давайте, подойдем к ее разрешению не напрямую, а как бы чуточку со стороны. Ну, допустим, кто-нибудь из вас женится. Что есть законный брак? Брак - это единение сердец, в смысле телесных оболочек, и, разумеется, душ. Согласны? То есть муж и жена становятся некоей единой целостной сущностью. Спрашивается, допустим ли адюльтер, то есть, попросту говоря, супружеская неверность?

- Гы-ы, - радостно оживлялась аудитория слушателей.

- Правильно, - одобрительно кивал Арнольд Валентинович. - Все мы прекрасно знаем, что муж изменять не только может, но и обязан для поддержания, так сказать, бойцовской формы. А вот жене этого делать не следует. Кто мне ответит, почему?

- Убью шалаву! - раздавалась чья-нибудь возмущенная реплика.

- И будешь прав, - продолжал Папа. - Ведь, что на самом деле получается? Ежели ты с кем-то спишь, это означает, что семья кого-то имеет. А если бабу твою уложили в койку, значит, вас обоих трахают, раз уж вы единое целое. Правильно излагаю?

- Правильно! - отзывались зэки. - Давай, пахан, крой дальше.

- Надеюсь, теперь-то понимаете, отчего так в жизни бывает, когда для одних можно то, чего другим делать не положено? Однако во всем нужна мера и справедливость. Некоторые из вас еще помнят, что раньше настоящие воры всегда были кем-то, вроде санитаров природы. Их социальная функция состояла в перераспределении материальных благ в обществе, где, по идее, все должны были быть равны. В отдельных местностях пробовали, допустим, полностью уничтожить хищников. Ну и что? Да ничего хорошего, кроме сокращения поголовья и даже вымирания парнокопытных, а также прочей живности. Вот почему угон личного автомобиля у какого-нибудь завмага квалифицировался всего-навсего как злостное хулиганство. А домушники или, к примеру, щипачи получали такие сроки, что ухитрялись за жизнь раз по двадцать садиться на кичу. В то же время закон сурово карал тех, кто покушался на общенародную собственность. Вплоть до высшей меры. Ныне все обстоит совсем иначе. За что, скажем, Версальского посадили? Подумаешь! Деньги с богатых лохов брал, чтобы ихних балбесов из института за нерадивость не выперли. Разве это по справедливости? А вот заводы, фабрики и прочая недвижимость вместе с недрами природных ископаемых стали в одночасье чьим-то личным имуществом. Как получилось, что в великой державе кучка ухватистых жучил превратилась вдруг в хозяев страны? Почему у большинства граждан, в том числе зэков, не осталось совсем ничего? То-то, родимые. Вы, главное, меня слушайте. Я вам растолкую, что к чему.

Во взглядах слушателей возгорался светлый огонек надежды и мучительного раздумья...

После занятий и самоподготовки, контингент, вместо того, чтобы резаться в картишки или, скажем, чифирь гонять, читал теперь серьезную литературу. Ну, например, "Вор в законе", "Нимфоманка: беспощадная страсть", "Королева отморозков", "Испытание киллера", "Мокруха на стрелке", "Замочить мента" и прочие выдающиеся шедевры отечественных авторов, посвятивших свое творчество криминальной тематике.

- Учиться в наше время надо на чужих ошибках, - часто повторял Папа. - Да и собственные забывать не следует. Иначе, так и будете париться за колючкой, вместо того, чтобы бороться за социальную справедливость...

Глава 5.

Мало кто в этом мире знал, что на зону Арнольд Валентинович Конфуцин отправился совершенно сознательно, специально совершив мелкое правонарушение. Впрочем, вряд ли кого из знакомых Арнольда Валентиновича это сильно бы удивило. И в самом деле, на свободе ныне жить было не только тоскливо, но и опасно. Окружающая действительность, если не считать нескольких больших городов, во многом напоминала послевоенную разруху, а молодые наглые козлы, взявшиеся непонятно откуда, не признавали никаких авторитетов и творили что вздумается. Увы, колонии и СИЗО ломились от мелких жуликов и фраеров, попавшихся по пьяному делу. Нет, были, конечно, насильники и убийцы-душегубы. И все-таки сидела-то в основном мелкая шушера, мотавшая срок за вполне понятное и естественное желание раздобыть немного дензнаков на выпивку и закуску.

На самом деле истинная причина появления Папы на зоне крылась в другом, но сие относилось к сведениям совершенно секретного характера. Дело в том, что на сходняке в живописных окрестностях Магадана, где за пару месяцев до отправки Арнольда Валентиновича в красноярскую "командировку" тайно собрались самые уважаемые в прошлом московские, питерские, ростовские, смоленские и прочие авторитеты, Папа Сильверст выступил с развернутым докладом. Подробно проанализировав ситуацию, сложившуюся на территории бывшего Союза ССР, Арнольд Валентинович сформулировал несколько тезисов, которые легли позднее в основу декларации, принятой либерально-патриотически настроенной частью криминального сообщества некогда великой державы. Завершалась она следующими историческими решениями:

- Объявить мораторий (западло) на любые деяния, наносящие материальный или моральный ущерб рядовым малоимущим гражданам (лохам), а также представителям мелкого и среднего бизнеса, особенно, специализирующимся на рынке потребительских услуг или в сфере создания новых перспективных технологических и проектно-конструкторских разработок.

- Организовать Специальную стратегическую структуру разведки (СССР) для выявления лиц, причастных к разграблению страны и вывозу национального достояния за рубеж.

- Поручить СССР разработку и реализацию плана мероприятий, направленных на возврат ранее похищенных средств с целью их последующего инвестирования в национальную экономику.

- Создать Службу народного гнева (СНГ), наделив ее функциями силового противодействия нарушителям положений Декларации.

- Для формирования перечисленных выше структур и руководства их деятельностью консолидировать общаки и образовать на альтернативной выборной основе Верховный Совет в составе пяти членов из числа авторитетов-подписантов настоящей Декларации.

Еще сравнительно недавно Папа Сильверст был смотрящим на Таганке и держал коллективный общак. Кто-нибудь другой, на его месте, давно бы смылся с этими деньгами. Делиться ведь ими, по-существу, было не с кем, - всю Папину братву козлы перестреляли. Арнольду Валентиновичу уже несколько лет мечталось уйти на покой и обосноваться на исторической родине в тверской глубинке. Ему самому, честно говоря, нужно было совсем немного. Так, тысяч пятьдесят в долларах, не больше, чтобы купить домишко и спокойно встретить старость. Эпохальные решения, принятые на сходняке в Магадане, вдохнули в него вторую молодость.

После того, как Арнольда Валентиновича избрали в Верховный Совет, он с радостью отдал все, что имел, в общий котел, однако на его плечи лег одновременно тяжкий груз формирования кадрового резерва. Команда, которую теперь набирал Папа Сильверст, воспитывалась им в лучших традициях прежних времен, разумеется, с поправкой на современность, а часть средств из консолидированного общака шла на организацию учебного процесса и материальную поддержку лагерной охраны, которой нищая российская пенитенциарная система частенько забывала выплачивать позорно символических размеров денежное довольствие. Контингент, само собой. ничего не ведал о тех великих целях и задачах, к которым его готовили. Речь шла пока лишь о малом.

Грамотно взять кассу не только традиционными методами, но и с использованием новейших компьютерных технологий и знаний из области бухгалтерского учета. Устроить деликатный, но достаточно решительный шантаж фирме, не желающей честно платить государству налоги. Разобраться с кидалой, который вторгся на чужую территорию да еще принялся отбирать последнее у несчастных стариков-пенсионеров. Защитить уличных девочек, вынужденных торговать своим телом, от мерзавцев-сутенеров и от подлых любителей потрахаться на халяву. Все это, а также многое-многое другое относилось к разряду благородных дел, о которых понятия не имели нынешние мазурики, резвившиеся до поры до времени на свободе. Для них ни за что замочить лоха означало примерно то же самое, что и справить малую нужду. А взять хотя бы наркотики! Попробуй втолковать этим тварям, что ежели дело и дальше так пойдет, лет через десять воровать будет и вовсе не у кого - вся страна сядет на иглу.

Разумеется, у Арнольда Валентиновича был спутниковый телефон. Правда, майор Подлюжный умолял не давать звонить простым зэкам. Впрочем, Папа и сам делать этого не собирался. Телефон предназначался исключительно для связи с членами Верховного Совета, а вовсе не для праздной болтовни. Кстати, ботать по фене Арнольд Валентинович контингенту давно уже не то, чтобы запретил, а скорее не рекомендовал, не возбраняя, впрочем, пользоваться кликухами. Ими ведь даже большевики-ленинцы вовсе не брезговали. А уж они-то знали, что делали. И паханами были - куда там нынешним!

Трудно поверить, но блатным жаргоном сам Папа Сильверст владел, откровенно говоря, примерно на "троечку". Раньше на это никто бы не обратил внимания. Ныне процесс популяризации фени в устной речи, в художественной литературе и в отдельных периодических изданиях достиг такого масштаба, что удивить ею можно было бы разве что деревенских бабушек. А вот Арнольд Валентинович в освоении этой лексики почему-то испытывал почти неодолимые трудности. Уж не потому ли, что латынь или санскрит всегда казались ему значительно интереснее? Кто знает?.. Всегда отличаясь природной скромностью, Папа вместе с тем не мог не признать, что определенные успехи в его многотрудных лагерных заботах были налицо и, например, морально-психологический климат в коллективе колонии иначе, как благостным уже назвать было трудно.

- Послушайте, Матэга, вам не попадались на глаза мои портянки? - спрашивал, например, перед сном какой-нибудь зэк у соседа по нарам.

- Отнюдь, мон шер кореш (франц.), - раздавалось в ответ. - Попробуйте, ежели вас не затруднит, поинтересоваться у Рашпиля. Мне кажется, он поставил их возле батареи.

Что ни говори, контингентом был Папа доволен, - пацаны старались изо всех сил. Чувствуя, как слипаются усталые глаза, Арнольд Валентинович отложил книжку и потянулся к выключателю лампы, висевшей у изголовья. В этот момент раздалась певучая трель спутникового телефона...

Глава 6.

Арабелла Блик, которую на самом деле звали Настей Мешалкиной, работала стриптизершей-примой в заведении под названием "Шаловливая ручонка". Было ей не более сорока, хотя выглядела она чуть постарше. На подиуме девушка появлялась ровно в полночь, и к этому времени поглядеть на Арабеллу собирался весь московский бомонд. Она выходила в мятой ситцевой ночной рубашке и с бигудями на голове, повязанной цветастой косынкой. Время от времени позевывая и потягиваясь, как после сна, девушка принималась бестолково слоняться на сцене под музыку. Зал замирал, затаив дыхание. Словно вспомнив, зачем она пришла, Арабелла снимала рубашку, и взору присутствующих открывались ее фиолетовые теплые панталоны, почти до колен, перехваченные на ляжках резинками. Публика испускала сдавленный восхищенный вздох. Подобного рода трикотажное белье с начесом за границей было не известно вовсе, а отечественная легкая промышленность его, кажется, давно уже не выпускала. То, что красовалось на Арабелле, сработано было самим Джеймсом Мордашкиным. Приспустив это фиолетовое чудо, Арабелла присаживалась на корточки, словно собиралась пописать, и зал взрывался бурными аплодисментами, переходящими в овацию.

- Браво, чаровница! - восторженно кричали присутствующие, глядя на пышную грудь Арабеллы и на ее необъятную рыхлую задницу. - Браво!

Вертлявые молоденькие девицы с тощими попками и длинными, как останкинская телебашня ногами давно уже всем опостылели. Демонстрируя свои прелести, Арабелла вызывала у сидевших в зале состоятельных клиентов невыразимый восторг от лицезрения того, что до боли напоминало гостям что-то очень трогательное и почти позабытое. Вскоре возле двери в артистическую уборную примы выстраивалась очередь из тех, кто хотел бы лично засвидетельствовать красавице свое почтение. Поклонники держали в руках огромные букеты пурпурных роз и поглядывали друг на друга с нескрываемым раздражением.

- Мальчики, - говорила она, приоткрыв дверь уборной и появляясь перед почитателями ее таланта в длинном розовом пеньюаре. - Я вас всех не просто люблю. Я вас попросту обожаю.

Собрав в охапку поднесенные ей букеты, Арабелла дарила воздыхателям обворожительную улыбку.

- Загляните к Витольду, моему импресарио. Он каждого из вас запишет на прием. Целую всех, мои котики, - говорила она, посылая воздушный поцелуй изнемогающим от страсти поклонникам.

Ее милый Витольдик имел лишь один недостаток, - он родился мужчиной. Впрочем, этот недостаток с лихвой компенсировался его потрясающим изысканным вкусом и личной преданностью. Витольд с детства испытывал неодолимое отвращение к женщинам, и единственным исключением являлась Арабелла. Кстати, он давно уже уговаривал Моню Борисеева выгнать двух задрыг, с которыми тот танцевал, и пригласить Арабеллу в свое знаменитое шоу "Голубой экспрессик". Милашка Моня обещал подумать.

Мужиков, за исключением Витольдика, Арабелла Блик всего-навсего терпела - надо же, в самом деле, как-то зарабатывать на жизнь. Между тем ее тонкой деликатной натуре всегда претила их угловатая неуклюжесть, хамская неотесанность, дебильный казарменный юмор, тяжелый и пахучий, как кирзовый солдатский сапог. А эта противная жесткая шерсть, покрывавшая их тела и физиономии! Фи-и! Какая гадость! Нет, что ни говори, с женщинами в постели было бы, наверняка, значительно уютнее...

В тот вечер, прикрыв за собой дверь уборной, она томно вздохнула и, рыгнув недавно выпитым шампанским, присела перед зеркалом, чтобы снять грим и бигуди. Из головы никак не выходил недавний разговор с Акакием. Козладоев-Мамакацишвили умолял согласиться на встречу вне очереди с его лучшим другом, но настаивал, чтобы произошло это не дома у Арабеллы, где девушка обычно принимала клиентов, а на Ордынке. У Акакия была там пятикомнатная квартира.

- Богиня, пойми, - проникновенно твердил он, положив ладонь на ее коленку, - мой друг человек достаточно известный. Не дай Бог, кто-то увидит! Разговоров не оберешься. Ну, пойди мне навстречу, родная. Уверяю, не пожалеешь. В шампанском искупаю, генацвале голубушка (груз.)...

Тем временем веселье в "Шаловливой ручонке" продолжалось. Разгоряченная Арабеллой публика наперебой требовала водку, виски, текилу, джин и прочие напитки, хватая за попки полуобнаженных забегавшихся официанток. Исключение составляли, пожалуй, лишь двое солидных джентльменов, сидевших за столиком в дальнем углу. Не обращая ни малейшего внимания на красотку, медленно раздевавшуюся на подиуме, они вели между собой неторопливую беседу, задумчиво потягивая нарзан, который пузырился в их бокалах.

- Генерал недоволен, - говорил один из них. - Вся ментовка в панике. Из убийств за последний месяц лишь одна бытовуха. То же самое с нанесением тяжких телесных повреждений. Число грабежей и разбоев сократилось в семь раз. Зафиксировано всего три угона - обкурившиеся пацаны, понимаешь, на инвалидских тачках катались. Все угоны раскрыты, машины возвращены владельцам, а пацаны задержаны. Если дело и дальше так пойдет, генерал говорит, бюджет МВД урежут, как минимум, вдвое.

- Ага, - саркастически произнес другой джентльмен. - Зато всему начальствующему составу раздадут по ордену "За заслуги перед Отечеством". Подумаешь, бюджет! Сидел бы, козел, да тихо радовался. Совсем уже, засранцы, мышей ловить разучились. Нет бы, бодренько доложить наверх, что, мол, в результате тщательно спланированных и успешно проведенных оперативно-профилактических мероприятий удалось в определенной мере добиться снижения уровня криминальной активности организованных преступных группировок, а дальнейшее увеличение объемов бюджетных ассигнований позволит еще больше укрепить наметившиеся позитивные тенденции.

- Погоди, Артурчик, не гони пургу. Дай записать, а то забуду.

- Да, вот еще. Передай своему генералу, будет вскоре ему рост показателей по тяжким видам. Только пусть не дергается. Раскрываемость мы обеспечим. Все понял? Ладно, канай. Устал я чего-то...

Посидев еще минут пять и допив свой нарзан, Сигизмунд Артурович Зябликов по прозвищу Артурчик поднялся из-за стола и направился к выходу. В отличие от разной шпаны, которую средства массовой информации именовали олигархами, Сигизмунда Артуровича никто не охранял. Это было излишне. Ничего, кроме добрых благородных деяний, за ним давно уже не числилось, а заслуженный авторитет обеспечивал его личную неприкосновенность куда надежнее, чем это удалось бы сделать вооруженной до зубов бригаде тупых мордоворотов. В сей поздний час на непривычно пустынных московских улицах дышалось и думалось удивительно легко. В какой-то момент Сигизмунду Артуровичу даже почудилось, будто с души его свалился вдруг тяжкий груз огромной ответственности, который, не переставая, давил на подсознание с той самой минуты, когда по результатам тайного голосования на сходняке в живописных окрестностях Магадана он был избран главой Верховного Совета с почти неограниченными полномочиями.

Видит Бог, ни о чем подобном он и не помышлял. В своем родимом восточном округе столицы он давно уже навел порядок и перед магаданским сходняком раздумывал лишь о том, кому бы передать власть, прежде чем удалиться на заслуженных отдых. Увы, братва распорядилась иначе. Пришлось засучить рукава и взять бразды правления в свои руки. Чтож, пока почти все двигалось по плану. Наиболее впечатляющих результатов удалось добиться в ликвидации рэкета. В первопрестольной цены на потребительском рынке обвалились ровно в два раза, и это был далеко не предел - в скором времени предстояло "взять за цевье" коррумпированное чиновничество. В Питере все было даже еще лучше.

Оптовики и особенно розница, избавившись наконец от навязчивых притязаний рэкетиров, воспряли с духом и принялись по несколько раз в день пересматривать цены в сторону понижения. Изумленные изголодавшиеся потребители, давно приученные к тому, что цены в этой стране имеют свойство лишь повышаться, кинулись было скупать все подряд. Однако, убедившись вскоре, что товары продолжают дешеветь, покупатели малость поостыли, и ситуация на рынке стабилизировалась, хотя объемы розничного товарооборота, как свидетельствовала официальная статистика, возросли в три-четыре раза, по сравнению с аналогичными периодами предыдущих двух лет.

Отморозков, не желающих подчиняться законным требованиям сотрудников Службы народного гнева (СНГ), после разборки мочили, а трупы сжигали в частном крематории, специально купленном для этих целей. Тех, кто проявлял понятливость и готовность к сотрудничеству, отправляли для перевоспитания на зону к Папе Сильверсту. Их там обменивали один к одному на тех Папиных воспитанников, кто уже завершил курс обучения и был способен включиться в работу. Общаки и прочее имущество тварей, игнорировавших Декларацию, сразу же, разумеется, конфисковывались. Это служило неплохим вливанием в скуднеющий на глазах консолидированный общак.

Кстати, о Папе. Теоретик, понимаешь ли, хренов! Сигизмунд Артурович был, разумеется, далек от того, чтобы дезавуировать Папины заслуги, как в процессе принятия Декларации, так и в хлопотливом деле воспитания кадрового резерва. Между тем отсутствие в Москве одного из членов Верховного Совета чрезвычайно нервировало. Заседания Совета проводились по четвергам, и вид пустующей табуретки на кухне у Сигизмунда Артуровича всякий раз назойливо напоминал о том, как, в отличие от окружающего свинства, ныне здорово на зоне.

"Хорошо ему, падле, - думалось время от времени Зябликову. - Заварил кашу и залег себе, понимаешь, словно на курорте. А ты тут колупайся с делами, когда проблем непочатый край!"

Пришлось звонить.

- Доброго здоровьица, - приветливо произнес Артурчик, услышав бодрый голос Сильверста. - Как отдыхается?

- Да какой, к черту, отдых! Продохнуть некогда.

- Понимаю... Ты в Москву-то не собираешься?

- Да я бы хоть завтра. Только, видишь ли...

- Я все вижу, - перебил его Сигизмунд Артурович. - Есть, на кого зону оставить?

- А что?

- Через часик за тобой подъедут. Жду с нетерпением, - сказал глава Верховного Совета и положил трубку.

Глава 7.

Зловредная газетенка с эпатажным названием "Вонючка" имела на первой странице в правом углу, там, где советские периодические издания помещали некогда лозунг "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!", многообещающую надпись: "Про то, чем мы смердим".

Появившись не так уж и давно, газетка вскоре получила скандальную известность тем, что сумела не только выиграть судебный процесс, затеянный одним видным питерским чиновником, но и усадила оного на длительный срок. Дядя, похожий на жирного и очень ухоженного барбоса, обратился в суд по поводу коротенькой заметки, где "Вонючка", якобы, ущемляла его честь, достоинство и деловую репутацию. Собственно, в статейке содержались лишь прозрачные намеки на некие неблаговидные делишки, которыми грешил "барбос". Возмутившись, тот сгоряча подал иск, полагая, что ничего конкретного у авторов "грязного пасквиля" на руках не имеется. Оказалось, что это вовсе не так, а публикация, как многие впоследствии догадались, была обыкновенной ловушкой для дураков. Пока в гражданском судопроизводстве шло разбирательство, "вонючкин" адвокат тихой сапой передал в прокуратуру кое-какие документы, отправив их копии на телевидение и в редакции нескольких очень солидных газет. Короче, "барбоса" взяли под стражу прямо в зале суда под прицелами объективов многочисленных телекамер. На приглашение бульварной газетенки электронные средства массовой информации тогда вряд ли бы откликнулись. Корреспондентов, рассчитывая на триумфальное развенчание "гнусных инсинуаций желтой прессы", вызвал отдел по связи с общественностью питерской мэрии.

Главным редактором был у газетки некто по фамилии Мымриков, кандидат технических наук. Работал он ранее заведующим лабораторией в каком-то задрипанном научно-исследовательском институте и не имел в прошлом ничего общего с профессиональной журналистикой. После появления в газетке еще нескольких скандальных публикаций, редактор стал регулярно мелькать на телеканалах, что, разумеется, весьма способствовало увеличению тиража его издания, запестревшего вскоре массой рекламных объявлений.

Ведущие телепрограмм, наперебой приглашавшие Мымрикова для участия в своих передачах, первое время настойчиво интересовались, а кто же на самом деле за всем этим стоит? Редактор загадочно улыбался и уверял, что никакого "двойного дна" в вопросе, кто именно "дергает за ниточки", вовсе не существует. Выглядел он лет на пятьдесят, не больше, хотя и был совершенно седой.

- Понятно, что вам бы очень хотелось знать, кто из наших олигархов является истинным хозяином газеты, - говорил он своим телевизионным собеседникам. - Должен вас разочаровать. Изданием владеет редакционная коллегия, и никакого контрольного пакета акций даже у меня, главного редактора, между прочим, не имеется. Однако без олигарха все-таки не обошлось. Как ни удивительно, среди них тоже попадаются порядочные люди. Без финансирования затеять издание, разумеется, никто бы не смог. Между тем газета давно уже с олигархом рассчиталась, и ныне мы не должны никому ни копейки. Вы, конечно, не хуже меня знаете про то, как российские богатеи снабжали когда-то большевиков деньгами на революцию. Вспомните хотя бы газету "Искра". В отличие от партии Ленина, никакой диктатуры пролетариата мы устанавливать не собираемся. Наша цель в ином.

- В чем именно?

- Прежде, чем ответить на ваш вопрос, предлагаю следующее. Давайте, задумаемся над тем, что было и что стало. Даже при "историческом материализме" власть предержащие испытывали страх. Ветеран войны, надев пиджак с орденами, шел в райком партии и, может, не всегда сразу, но непременно добивался своего. Если, конечно, не сваливался с инфарктом на пути к справедливости. Кому он, этот ветеран, сегодня нужен? Ответьте мне, кто его испугается обидеть? Такой чиновничьей вакханалии на Руси давно уже не было. Не верите? Почитайте историков и сравните с современностью. Ладно бы только чиновники. Несколько процентов населения являются хозяевами жизни. Все остальные превратились в бесправное быдло. Я когда-то ломал голову, как уволить бездельницу-лаборантку? Вы знаете, у меня ничего так и не вышло. Любого работника сегодня выкинуть на улицу не составляет никакой проблемы. Что уж говорить о зарплате! Такой зарплаты нет нигде в мире, и только у нас эти гроши можно не выплачивать годами. Профсоюзы? Где они? Покажите мне этих защитников трудящихся...

- А все-таки, чего же вы добиваетесь? - спрашивал ведущий телепередачи. - Тираж вашего издания растет, как на дрожжах, с чем, кстати, позвольте вас поздравить...

- Увеличение тиража нас, разумеется, радует, - отвечал Мымриков. - Это означает, что мы неплохо работаем. Информация - такой же товар, как, скажем, женские гигиенические прокладки. Когда-то о них вообще не принято было говорить вслух. Ныне их рекламируют на всю страну по всем телевизионным каналам. Сенсация, особенно скандального свойства, стоит немалых денег. Она покупается и продается, поверьте, не хуже, чем энергоносители, металлы, древесина, стиральный порошок и тому подобное.

- Означает ли это, что вы готовы не только заплатить за компромат, но и перепродать его тем, кто заинтересован, чтобы он не был обнародован?

- Разумеется. Неужели слышать про это так уж удивительно в наши дни? Кто-то гонит на экспорт сырую нефть и имеет с этой торговлишки особняк и яхту на Лазурном побережье. Кто-то перепродает купленные за границей тряпки и ездит на иномарке. Кто-то торгует своим телом и долго залечивает потом венерические заболевания. А кто-то, извините, закладывает дьяволу свою бессмертную душу, ибо ему нечего больше продать...

Выключив телевизор, Захар Андреевич надолго задумался. Мысли о том, что случилось в последний приезд племянника Ваньки в Москву, давно уже не давали ему покоя. Поц с тремя охранниками прикатил тогда на бронированном "мерседесе". Как позже обнаружил Айвазовский, провожая парня до машины, лимузин был декорирован федеральными номерами и двумя синими мигалками, отчего и выглядел точь в точь, как тот, на котором передвигалась свита президента страны. Именно это обстоятельство почему-то окончательно успокоило Захара Андреевича, решившегося после мучительных колебаний отдать Козлюку товар на реализацию. Поганец тогда под большим секретом признался, что на следующее утро отбывает в Нью-Йорк и увозит очередную партию бриллиантов из Гохрана стоимостью в несколько десятков миллионов. За "левые" камешки, которые отдал ему Айвазовский, подонок обещал не только заплатить через месяц огромную сумму долларов, но и лично доставить деньги в Москву. На последнем условии Айвазовский очень настаивал - никаким банкам, ни отечественным, ни заграничным Захар Андреевич давно уже не доверял.

Денег он так и не дождался. Вначале Козлюк уверял, будто вот-вот прилетит в Москву и все привезет. Потом и вовсе перестал отвечать на телефонные звонки. Мойша Иткис по поручению Айвазовского много раз передавал через секретаршу поца слезные просьбы Захара Андреевича, умолявшего срочно соединить его с племянником. Увы, этот гад ни разу так и не отозвался. Лететь в Нью-Йорк тоже не имело смысла. Как рассказывал Мойша, этого хмыря охраняла теперь чуть ли не рота профессиональных "бодигардов", и подобраться к нему не сумел бы, пожалуй, даже Джеймс Бонд.

Разумеется, Захар Андреевич немного лукавил, когда говорил негодяю, будто отдает последнее. Между тем так беспардонно и нагло Айвазовского еще никто не кидал. Ладно, если Ваньку самого кто-нибудь раздел бы до белья и тот сидел бы теперь без копейки в карманах. Отнюдь! По словам Иткиса, мерзавец жил на широкую ногу, как голливудская знаменитость, а деньги разбрасывал во все стороны, словно мусор.

Глава 8.

Кто-то из зэков повеселил однажды коротеньким анекдотом:

- Дывись, Голопупенко, яка ж у цэ странна фамилия - Иванов!

- Так цэ ж москали, добродий...

Молоденький опер, когда-то оформлявший еще совсем юного Арика Конфуцина, тоже вначале был удивлен его несколько необычной для тверской глубинки фамилией. Взяли пацана с поличным. В узле, который он пер на себе, милиция обнаружила женское драповое пальто с воротником из облезлой чернобурки, перелицованный макинтош темно-синего цвета и содранный со стенки коврик с изображением оленя. Ничего более ценного в квартире, куда Арик влез через форточку, увы, не имелось.

- Национальность? - спросил опер, заполняя очередную графу протокола.

- Русский.

- Ну да! - усомнился мент.

- Вообще-то мы Крашенинниковы, - принялся объяснять Арик.

- Так-так, - обрадовался опер, занося в протокол новую фамилию. - Конфуцин, он же Крашенинников. Давай, колись дальше.

- Вы кино "Хождение за три моря" видели?

- Ну!

- Так вот это про предка моего, Афанасия Никитича Крашенинникова.

- Так-так-так, - еще больше оживился опер, в воображении которого уже принялись маячить неясные контуры целой банды налетчиков. - Значит, говоришь, Афанасий Никитич Крашенинников? Так и запишем. Быстренько - адрес. В глаза мне смотреть!

- Да нет же! Вы меня не поняли. Тот Афанасий Никитич давно уже мертв.

Взгляд у опера замаслился хищным азартным блеском.

- Сам замочил или с подельниками? Где и когда? Труп куда дели? Ну, не тяни. Отвечай, пока по-хорошему спрашиваю.

Пришлось излагать этому тупице семейное предание. Его Арику доводилось слышать от деда, Сильверста Матвеевича, бывшего при царе купцом третьей гильдии, но впоследствии малость тронувшегося умишком. Дед утверждал, что когда-то тверской купец Крашенинников Афанасий Никитич отправился в далекое путешествие и, возвратившись много лет спустя, поведал народу о своих приключениях. Однако кое о чем умолчал. Дело в том, что в Твери Афанасий числился женатым, и рассказ про то, как он целый год прожил в Китае с красавицей Мен Цзу, чье имя означало "поющий тростник", был бы равносилен признанию в двоеженстве.

Записанная иероглифами, фамилия Крашенинников звучала по-китайски Кы-ла-сэ-ни-ни-кон-фу. Когда у красавицы Мен Цзу родился мальчик, Афанасию Никитичу задали вопрос: "Господин, какое имя пожелаете вы дать своему сыну?"

- Х... с ним, - ответил счастливый отец. - Зовите, как знаете. Один хрен - у вас тут все по-вашему, не по-русски.

Мальчика так и назвали, а вот фамилию, как у них принято, здорово подсократили и остались от нее лишь два последних иероглифа - Кон и Фу, которые со временем были прославлены на весь мир внуком тверского гостя. Пацана, ставшего впоследствии большим ученым, почтительно величали в Китае Ци Конфу, но в Европе он получил известность как Конфуций. После его кончины, многочисленное семейство довольно быстро проело скудный капитал, нажитый усопшим, и один из отпрысков великого ученого решил попытать счастья на исторической родине своего русского предка. Оказавшись в Твери, он открыл лавку колониальных товаров, женился и в положенное время помер, оставив после себя лишь одного потомка.

- Сам теперь рожай! - сказала ему в роддоме Дарья Антиповна, супруга. - Нечего нищету разводить. Тут тебе не Китай!

Так оно и повелось с тех пор. В семействе Конфуциных из поколения в поколение рождался только один мальчик, который с детства привыкал к роли сидельца в лавке. Она, родимая, кормила Конфуциных до тех пор, пока не случилась революция. После угара НЭПа, лавку отобрали, и дед Сильверст умишком тронулся. Сын его, Валентин Сильверстович, позже пристроился в Заготзерно, а внук Арнольд и вовсе сбился с пути, подавшись в воры.

Глава 9.

Папу Сильверста, прилетевшего из Красноярска ранним утром, встретил в аэропорту молодой паренек, подъехавший на зелененькой "Оке".

- На что отзываешься? - спросил его Папа. - Ну, погоняло у тебя какое?

- Доктором меня кличут, - скромно признался молодой человек. - Хотя я всего-навсего кандидат медицинских наук.

- Добро, - сказал Арнольд Валентинович. - Куда движемся?

- Сигизмунд Артурович очень просил, по возможности, сразу же подъехать к нему. Если, конечно, это не нарушит ваших планов.

- Что-то в облике твоем мстится мне немного знакомым, - произнес Папа, которому с самого начала попритчилось, будто паренька он где-то встречал.

- Имел честь пребывать на зоне под вашим руководством, - зарделся пацан. - Только вы меня, очевидно, не помните.

- Я всех помню, - сказал Сильверст, втискиваясь в "Оку". - Все вы чада мои возлюбленные. Как там Артурчик?

- Давление в норме, - доложил Доктор. - Кардиограмма тоже более или менее. Киста у него в области правой почки, но это, в принципе, не так уж и страшно. Хуже другое. Я давно уже наблюдаю у Сигизмунда Артуровича признаки переутомления. Отдохнуть бы ему немного, сменить обстановку. Только ведь не слушается советов. Прямо уж и не знаю, как с ним быть...

Искренне обрадованный Артурчик, широко раскрыл объятия, обнаружив Папу Сильверста на пороге своей скромной малогабаритной квартиры в Новогиреево. Поцеловав старого друга взасос, как на плакате с надписью "Дружба навеки!", где незабвенный Леонид Ильич Брежнев был запечатлен с лидером ГДР Эрихом Хонекером, он провел Арнольда Валентиновича на кухню. Там уже расположились трое других членов Верховного Совета. Облобызавшись и с ними, Папа присел на свободную табуретку и приготовился слушать.

- Друзья, - начал Сигизмунд Артурович. - Надеюсь, вы согласитесь, что нет никакой нужды говорить о наших достижениях. Вы и сами о них прекрасно все знаете. О недостатках тоже поговорим в следующий раз. Есть предложение посвятить сегодняшнее заседание перспективным наработкам. В первую очередь, сотрудничеству с прессой. Прошу всех ознакомиться с последним номером газеты, издание которой было нами профинансировано некоторое время назад. Должен заметить, вложенные средства планируется частично возвратить в общак уже в текущем году, поскольку тираж неуклонно растет, хотя газета и не приносит пока какой-нибудь ощутимой прибыли.

Тут Зябликов сделал паузу и вручил каждому из присутствующих по экземпляру гезетенки, еще пахнущей свежей типографской краской. На ее первой полосе вверху значилось отпечатанное крупными буквами название - "Вонючка".

- А на хрена козе баян? - усомнился один из членов Верховного Совета, Савва Макарович Ельсуков по прозвищу Сапер.

Из-за сортирной вони он всю ночь так и не сомкнул глаз, добираясь в плацкартном вагоне из Петрозаводска, а посему был зол и настроен на конфронтацию: "Может, мы еще и отчет о нашем заседании в этой "Вонючке" опубликуем? И потом, какая прибыль может быть от этой параши?"

Сигизмунд Артурович тонко улыбнулся.

- Мне бы хотелось попросить уважаемых коллег взглянуть на данный вопрос с точки зрения, я бы сказал, несколько нетрадиционной, - начал он. - Цели, обозначенные в магаданской Декларации, высоки и благородны, однако пути их реализации каждый из нас представляет по-своему. Можно, конечно, устроить перестрелку с охраной и взять какого-нибудь ханурика, у которого по всем признакам должны быть отложены миллиарда полтора. Это мы с вами, уважаемый Савва Макарович, никому, кроме членов нашего братства, не нужны. Вышеупомянутого олигарха тут же станет искать вся отечественная милиция вместе с закордонным Интерполом. Допустим, посулите вы сунуть ему нагретый паяльник в задний проход. Ну и что? Он вам совершенно искренне ответит, что номеров своих банковских счетов не помнит. И вообще у него в холуях целый штат бухгалтеров бегает. Только они и знают, как в западных банках передвинуть с места на место огромные суммы денег, чтобы все было тип-топ. Правда, им для этого нужно не только получить подпись своего шефа, но и увидеть его целым и невредимым. Наша задача создать вокруг клиента такую обстановку, чтобы он сам, пусть и не с радостью, но отдал бы свои денежки. В этом смысле издание, которое вы держите в руках, своего рода мина, подложенная под стены неприступной крепости...

- Поневоле задумаешься о преимуществах тоталитарной формы правления, - пожаловался Сигизмунд Артурович Папе Сильверсту, когда члены Верховного Совета разъехались. - Каждую мелочь приходится по два часа разжевывать. Один ты, Сильверстушка, меня понимаешь. Думаю, именно тебе и надлежит заняться некоей проблемой, о которой я собираюсь поведать чуть ниже. Вопрос тянет на сотни миллионов. Разумеется, в баксах. У тебя ведь, кажется, китайские предки в роду? Давай, назовем нашу проблему сокровищами дядюшки Го, чтобы никто не догадался, о чем идет речь. Ну как, ты не против?..

- Кто бы возражал! - воскликнул Папа. - И вообще чертовски хочется поработать! Прямо таки ладони зудят. Ты только скажи, что делать-то надо.

- А суть вот в чем, - проговорил Артурчик, разливая чаек. - Тебе покрепче? У меня, видишь ли, своя рецептура. В строгой пропорции смесь из шести сортов завариваю. Чуешь, какой аромат? Словом, газетенка, как ты сам понимаешь, это наживка. Наш народ ведь приучен к чему? К молитве он приучен: "Господи, милостивый, мне от тебя ничего не нужно. Сделай так, чтобы дом у соседа сгорел". Короче, звонит моему редактору некий дядя и говорит, что есть у него компромат о воровстве в высших сферах. А речь идет о чудовищных суммах, но не в валюте, а в драгоценных камнях. Ничего за свою информацию дядя не просит. Пусть вернут, говорит, уворованные у народа бриллианты, а копии документиков я вам вышлю по почте.

- Ну и...? - ошеломленно пробормотал Арнольд Валентинович.

- Выслал, - подтвердил Сигизмунд Артурович, прихлебывая свой чаек из блюдечка. - А отдельно о кое-каких подробностях написал про ниточки, которые вроде бы тянутся на самую верхотуру. Казалось бы, все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но не тут-то было, однако! Вскоре после первой публикации является к Мымрикову, - это редактора так зовут, - другой дядя и начинает рассказывать не менее интересные вещи о том, что там некая хитрая структура под названием НЛО фигурирует, а также про то, как нашими с тобой бриллиантами торгуют в Нью-Йорке. Ты понял? Любой барыга сотню раз в штаны наделает, пока толканет ворованное барахло. Тут же, понимаешь, в открытую разбазаривают всенародное достояние. Как тебе это нравится?

Вопрос был, разумеется, риторическим. Не могло это нравиться Арнольду Валентиновичу, автору магаданских тезисов.

- Изя, голубчик! - воскликнул он. - Это же беспредел! Сколько можно терпеть такое?!

- Ты прав, - с горечью произнес Сигизмунд Артурович. - Это нетерпимо.

Смахнув со щеки нечаянно набежавшую скупую мужскую слезу, он тут же взял себя в руки.

- Хата, Сильверстушка, для тебя приготовлена. Девуленька там приютит твою милость. Катей Сидоровой кличут. На Черкизовском рынке раньше барахлом приторговывала, хотя сама литературный критик, кандидат философских наук. МГУ когда-то закончила. Короче, вытащил я ее с этого рынка. Девка смышленая. Сиськи, как... Извини, это из другой песни. Самое любопытное, удалось нашей Катерине пристроиться на работу в то самое НЛО, о котором Мымрикову сообщил неизвестный дядька. Если полностью, контора Национальной лигой обновления называется. Не знаю пока, что из этого выйдет, только чует мой нос, к шарашке этой не лишним было бы присмотреться внимательнее...

Глава 10.

То, что выглядело трупом Димки Овечкина, оказалось его проспиртованной, но, слава Богу, вовсе не дохлой тушей. Пантелей и сам догадался об этом, обнаружив у соседа пульс. Не подумав, он сгоряча позвонил в неотложку.

- Зря ваш сосед мешает напитки, - задумчиво сказал пожилой доктор, прикативший часа через полтора.

В кровавого цвета лужу, образовавшуюся под Димкой, дядя сунул указательный палец и, лизнув его, сообщил: "По-моему, это ликер. Водка, между прочим, значительно дешевле и полезнее для здоровья. Так и передайте пациенту, когда очухается..."

- Пить надо в меру, - назидательно говаривала непутевому парню покойная Пантелеева бабушка.

- Пить надо досыта, - возражал ей Дима. - Куда денешься, ежели душа просит? Глянь, бабка, я ее, паскуду, спрашиваю: "Душа, примешь? Нет? Ну так, хрен с тобой, подвинься, шалава, а то оболью..."

Увы, меры в горячительных напитках Овечкин не ведал, и результат был налицо - отрубившись, ткнулся он в разлитое на полу зелье, отчего и казалось ныне, будто морда его залита кровью.

- Хорошо бы, конечно, сделать промывание желудка, - предположил доктор, почесав переносицу. - Только некогда мне тут с вашим соседом чикаться - вон у меня еще четыре вызова. Ну да ладно. Сам очухается. Вы только приглядите за ним чуток. Так, на всякий случай, чтобы чего-нибудь не отчебучил невзначай.

Доктор зачем-то подержал ладонь на Димкином лбу и уехал, а Пантелей, усевшись рядом с алкоголиком, принялся ждать, когда тот оклемается.

"Господи, за что такое наказание?" - подумалось с тоской.

- Пи-ить, - произнес Димка томным голосом.

Под столом виднелся никелированный электрический чайник. Пантелей плеснул из него водицы в грязный граненый стакан и попытался напоить алкаша. Куда там! Сделав глоток, тот отчаянно мотнул головой, отчего стакан отлетел в сторону и разбился вдребезги, шмякнувшись об стенку.

- Ты чего, козел! - зашлепал губами сосед. - Какого хрена! У меня там в шкафу бутылка стоит. Налей, братан, загибаюсь...

Никакой бутылки в шкафу не обнаружилось. Чертыхнувшись, Пантелей сходил в свою комнату и принес бутылочку пивка, которую собирался употребить вечером.

- Вруби музыку, - попросил Дима, жадно проглотив содержимое бутылки.

- Ага, разогнался! - злорадно ответил Ягодкин. - Хрен тебе, а не музыку!

- Я умираю, - признался сосед.

- Валяй, - пожелал ему Пантелей. - Хоть поживу спокойно.

В эту минуту раздался деликатный стук, и в дверь просунулся плешивый дедок с седой козлиной бородкой.

- Здравствуйте товарищи, - ласково произнес он. - Меня зовут Арнольд Валентинович.

- Ты кто? - вырвалось у изумленного Ягодкина.

- Я ваш новый сосед, товарищ, - радостно сообщил дедуля. - К вам, я слышал, неотложка приезжала?

- А с пропиской у тебя как? - подал голос алкоголик и громко икнул. - С этим делом нынче сурово. Можно ведь и участковому стукнуть. Лицо-то у тебя, вроде, не русской национальности.

- Окстись, сынок! Тверские мы, - принялся оправдываться Арнольд Валентинович, которого, по старой памяти, упоминание об участковом привело в некоторое замешательство.

- А по-мне - один хрен, - великодушно изрек Димка. - Лишь бы человек был хороший. Слышь, батя, трубы горят. Будь ласков, сгонял бы за водярой. Мы тебе сразу, какую хошь, прописку оформим...

- Зачем, родимый? У нас все с собой, - осклабился дедуля.

- Разливай, - оживился Димка.

Глава 11.

А двумя днями ранее, еще до того, как Дима Овечкин удалился в очередной запой, случилось то, что со стороны выглядело примерно следующим образом. Серого цвета "девятка", местами тронутая ржавчиной, была припаркована в одном из переулков, выходящих на Поварскую. Внутри, за слегка тонированными стеклами, можно было, при желании, разглядеть двух мужчин. Один, сидевший за баранкой, дремал, откинув назад спинку сиденья. Второй, располагавшийся рядом с водителем, лениво жевал жвачку. От аппаратуры, установленной в "бардачке", к нему тянулся почти незаметный проводок с миниатюрным наушником, который прятался под длинными сальными волосами, прикрывавшими уши их обладателя.

- Зоинька, - послышался в наушнике голос объекта ? 1, - а где Пономарев? Скажи, пусть заходит. Да, вот еще - ни с кем меня не соединяй.

- Можно? - раздался через минуту хрипловатый баритон объекта ? 2.

- Входи. Как съездил?

- Нормально.

- Ну и, что там?

- В общем, говорил я с Хилым. Есть у него, вроде, один суперосторожный малый. Дерет, правда, безбожно. Но дело знает и ни разу никого не подставил.

- Так-так, любопытно. И за сколько же он возьмется?

- Хилый говорит, тысяч за тридцать-сорок. В зависимости от срочности.

- Однако, - засопел объект ? 1. - А себе Хилый сколько запрашивает?

- Штуку.

- Ладно. И кто он, этот суперосторожный? Хилый хоть знает его?

- В том-то и дело! Он его, можно сказать, никогда в глаза не видывал.

- Как это?

- А вот так. В году где-то девяносто четвертом наступил на мозоль одному ханыге его бывший партнер. Чего-то там не поделили они между собой. Хилый только-только с кичи откинулся. Деньги нужны были, сами понимаете, позарез. Сунулся он к тому деятелю насчет работы. Ну тот и предложил ему червонец, чтобы, значит, партнера оформить. Все бы хорошо, только мокрыми делами Хилый сам никогда не занимался. А дружков его, из тех, кто бы пошел на такое, милиция знала наперечет. Вот и получалось, попадись кто-нибудь, Хилого как посредника в элементе бы вычислили...

- Послушай, Сеня, нахрена мне эти подробности? Ты, давай, дело говори. Нечего сопли мазать по деревяшке.

- Олег Борисович, да вы послушайте. Ей Богу, никогда бы не поверил, что такое бывает. Прямо, как в кино. Короче, прикинул Хилый и так и этак Ў ничего не получается. А денежки-то, глядишь, мимо проплывают. Обидно, конечно, но ничего не поделаешь. Стал он искать себе работенку по газетам. В смысле, ну, сами понимаете, кого бы кинуть. И вдруг попадается ему на глаза объявление: "Выполняю рискованные поручения". Дай, думает, позвоню. Звонит, значит, а в трубе ему бабулькин голос талдычит, чтобы был он в таком-то месте во столько-то. И ладонь правую, чтобы, значит, перевязал красной тряпкой. Хилый, само собой, так и сделал. Только вот на встречу никто не явился. Проваландал он там битый час, как, извиняюсь, кусок дерьма в весенней луже, и решил, что это идиот какой-то в шутки играет. А на следующий вечер звонит мужик и говорит, что это он давал объявление. Ему, дескать, нужно было время, чтобы вначале выяснить, с кем он собирается дело иметь.

- Лихо! - хмыкнул объект ? 1. - Стало быть, вычислил он твоего Хилого, как зеленого фраера. - Не слабо, однако. Ладно, продолжай. Обожаю слушать разную лабуду про мелких жуликов.

- Так вот, значит, назначил он Хилому встречу на Лиговке. Будь, говорит, там-то и там-то, а я тебя сам найду. Короче, подходит сзади мужик, сует ему ствол в позвоночник и шепчет: "Не оборачивайся, а то разговор не получится. Давай, колись." Пришлось Хилому все выкладывать, как на явке с повинной. Мужик его выслушал и говорит: "Клиента замочу через три дня. Обойдется это твоему заказчику в пять тонн зеленью. Аванс, для почина, брать не стану. Сам тебе позвоню и скажу, куда принести капусту. Задумаешь кинуть, лучше сразу готовь себе гроб. Стой, где стоишь, и не оборачивайся, пока не досчитаешь до ста. Считать-то умеешь? Учти, за тобой наблюдают."

- Круто! - заржал объект ? 1. - Это уже становится интересно.

- Вот и я о том же - как в кино. А ровно через три дня звонит Хилому этот малый. Говорит: "Включай телевизор и принимай работу. Бабки возьмешь завтра с собой и будешь ждать на том же месте, что и в прошлый раз. Отдашь тому, кто скажет, что он от Вольфрама." Хилый, само собой - к телевизору. А там, в новостях, раскуроченную иномарку показывают, фамилию пострадавшего называют и труп его обгорелый предъявляют крупным планом. Словом, сдача-приемка по полной программе.

- Ну, хорошо. Так говоришь, в девяносто четвертом это было? И чего он с тех пор?..

- В том-то и дело! Я так понимаю, Хилый у него теперь, как рекламное агентство. Говорит, от заказов нет отбоя. Думаю, паскуда за посредничество штуку для понта берет, а основной навар с Вольфрама имеет. Порядок у них такой. Хилый, значит, находит заказчика и сообщает текст объявления, которое должен тот тиснуть в питерской газете "Невский листок": "Продам дворняжку, сука, 6 лет." Далее - номер телефона. Вольфрам через день сам звонит и обо всем с заказчиком договаривается. Собственно, ничего, кроме данных на будущего жмурика, ему не требуется. Правда, бабки он просит вперед. Переводом на счет в латвийском банке. А Хилый у него для заказчиков вместо гарантии. Тот ведь, во-первых, со всей питерской братвой корешкует, а во-вторых, весь из себя как бы на виду. Палаток у него штук шесть на оптовом рынке. Недавно рюмочную открыл на Васильевском. А ведь был-то шпана-шпаной. Теток на гоп-стоп брал в подъездах.

- Ты уверен, что это не кидалово?

- На все сто!

- Ладно, я подумаю. А ты, вот что...

Трель мобильного телефона заставила волосатого вздрогнуть. Дремавший все это время водитель приподнялся и, протянув руку, взял трубку: "Да... Ага... Нет, все тихо..."

- Начальство, - сообщил он волосатому и, поморщившись, добавил: "Димыч, ну и запашок от тебя. Небось, опять портвейн с пивом мешал? Смотри, Карапет учует..."

- Клал я на Карапета, - последовал лаконичный ответ Димы Овечкина.

Глава 12.

Карапет Рафаэлович Паховян являлся начальником службы безопасности банка "Секвестр". Того самого, где Дима служил охранником. Когда кто-нибудь немного путал отчество Карапета, переиначивая его на иудейское "Рафаилович", Паховян мысленно хватался за пистолет Макарова. До сих пор ему, правда, удавалось наступать на горло собственным порывам и, улыбнувшись, он лишь мягко поправлял незадачливого собеседника, зримо представляя, как с оттяжкой шмякнул бы ему по почкам обрезком высоковольтного кабеля. Много лет назад в те времена, когда Карапет еще был простым бандитом, он так и поступал с теми, кто ему не нравился.

- Зря ты, дорогой, не любишь жидов, - говаривал ему Акакий Шалвович, который на самом деле был обыкновенным тбилисским армянином, чей папа носил фамилию Мнацакян. - Помнишь, что частенько повторял наш дядя Ашот? Царствие ему небесное. "Эли, сынки, берегите евреев, иначе возьмутся за таких, как мы с вами".

Антисемитом Паховян, конечно же, не был. Просто ему не нравилось, если за еврея принимали его самого, чистокровного армянина. А вот Акакию было все равно. В Тбилиси он косил под грузина, прикрывшись фамилией первой жены. В Москве вообще стал черт знает кем! Козладоев-Мамакацишвили, вах! Это же надо было такое придумать!

Шефа Карапет очень уважал. Мамакацишвили был не только дальним родственником, но и кормильцем-работодателем. Правда кое-какие черты его характера назвать привлекательными было трудно. Хозяин, например, отличался скупостью и чрезвычайным злопамятством. А еще Акакию Шалвовичу было совершенно не ведомо чувство патриотизма, и в застолье он позволял себе рассказывать время от времени не совсем приличные истории:

"Идет в Москве по Тверской симпатичная женщина.

- Извините, сударыня, - спрашивает у нее корреспондент с микрофоном, - вы, случайно, не из Баку?

- Нет, уважаемый, - отвечает дама. - Просто у меня сегодня с утра глупое выражение лица. Вообще-то я из Тбилиси. А что?

- Ой, как хорошо! Скажите, пожалуйста, красивый ли это город?

- Не то слово! Нашему городу две тысячи лет. Это совершенно замечательное место. Обязательно приезжайте, не пожалеете...

- Прошу прощения, а сколько, по-вашему, нужно атомных бомб, чтобы его разрушить?

- А знаете, - отвечает дама, немного подумав, - Ереван, пожалуй, еще красивее..."

Вот так и хозяин готов был принести в жертву не только несчастную Армению, но и кого угодно, даже самого Карапета, если это помешало бы делать деньги. Паховян был совсем другой. Потому, наверное, и остался нищим. Прикрыв глаза, он иногда напевал любимую с детства песенку:

Поезд мчится на закате, горы за окном,

На вершине Арарата снег лежит ковром,

Горы слева, горы справа, впереди Кавказ,

Так армяне создавали свой армянский джаз...

На душе теплело и вспоминался чудный Норкский массив в родном Ереване, розовое здание Матэнадарана, заснеженная вершина Арарата, бирюзовый простор озера Севан, тихое благолепие Эчмиадзина... Впрочем, теперь ему часто было не до воспоминаний. У шефа имелось многочисленное семейство, разбросанное по всей Европе, и Паховян головой отвечал за безопасность чад и домочадцев Козладоева-Мамакацишвили.

Сусанна, дочка Акакия от первого брака, училась в Сорбонне. Из-за этого приходилось держать в Париже Степика с Аракелом, чтобы никто не покусился на ее девственность. Вторая жена шефа, Ольга Борисовна Козладоева, большую часть года изволила проживать на испанском курорте Марбелья, где, якобы, от чего-то лечилась. Водителем и охранником состоял при ней Самвэл Саркисян, бывший штангист. Слава Богу, никаких проблем там пока не возникало. А вот сынок Ольги Борисовны, наследник состояния и редкостный дебил, был пристроен в одной из голландских средних школ. За ним присматривали родители Акакия, чей папаша-пенсионер повадился в последнее время куда-то шастать по вечерам. Об этом просигнализировала Сирануш Арамовна, его супруга, мамаша Акакия. Пришлось по команде шефа лететь в Амстердам, где Карапет с ужасом обнаружил, что дед, похоже, задался целью перетрахать всех тамошних проституток.

Это и в самом деле было нехорошо. Седовласый отец семейства, чтобы зря не терять времени, начинал расстегивать брюки прямо на улице, едва увидев симпатичную путану за стеклом входной двери, подсвеченной красным неоновым сиянием. Занавеска на двери моментально задергивалась, и Паховяну оставалось только догадываться, что происходит внутри. Получасовой сеанс, как удалось выяснить, стоил всего-навсего сто гульденов. Такая дешевизна позволяла папаше посетить за вечер двух-трех профессионалок.

К подобного рода развлечениям Карапет относился с брезгливым недоумением. Он и сам был, конечно, отнюдь не святым. Одно дело - пригласить молоденькую блондинку в ресторан, а потом провести с нею ночь в приличной гостинице. То, что творилось под красными фонарями, напоминало порочный конвейер, какой-то грязный сексодром. И потом, что значит полчаса для нормального зрелого мужчины?! Так, легкая закуска, не более того. Да и, как это, лечь с незнакомым человеком в постель, даже не переговорив по душам? Ерунда какая-то!

Собирая материал для доклада шефу, Карапет добросовестно отслеживал все перемещения его папаши, хоть и было это весьма унизительно - пока дед трахался, Паховяну приходилось дожидаться на улице и казалось, что каждый прохожий видит в нем какого-то извращенца, находящего кайф в том, чтобы слоняться вдоль витрин с полуголыми проститутками. Это, как в анекдоте про ценник на двери публичного дома: "Девушка - 50 долларов. Наблюдение за процессом - 75 долларов. Наблюдение за наблюдателем - 149 долларов 99 центов."

Он, конечно, пытался по-хорошему вразумить деда, намекнув, что семья волнуется. Куда там!

- О чем ты, родной? - ответствовал папаша Мнацакян на увещевания Карапета. - Да я никогда в жизни дела не имел с проститутками. Ты тут, уважаемый, чего-то путаешь.

Ох, непростой был дед, а скорее, даже чрезвычайно подлый. Звонок, случившийся буквально на следующий день после злополучного разговора, послужил тому весьма убедительным доказательством. Голос шефа звучал очень недовольно.

- Возвращайся в Москву, - сказал Акакий и бросил трубку.

Карапет тут же купил билет на ближайший рейс, а дед Мнацакян, как ни в чем ни бывало, вечером снова отправился в центр...

- Я все понимаю, - произнес Акакий Шалвович, когда Паховян предстал перед ним, чтобы доложить о своем прибытии. - Все мы люди, все мы человеки. Но скажи, пожалуйста, тебе что проституток в Москве не хватает? Ты ведь женатый человек, генацвале, отец двух детей. Постыдился бы! Ладно, пусть это останется между нами. Папе я сказал, чтобы он никому ничего не рассказывал. Ты, давай, посмотри, что там нового по Козладоеву. С этим подлецом надо что-то решать...

Олег Борисович Козладоев являлся родным братом Ольги Борисовны, нынешней жены хозяина, и приходился Акакию Шалвовичу шурином. В свое время они были очень дружны, но впоследствии кое-что не поделили. Теперь Паховян вынужден был отслеживать каждый шаг Козладоева и немедленно докладывать обо всем шефу.

Вах! А какие были славные времена еще несколько лет назад, да и зарплату Акакий платил аккордно-премиальную. Вовремя сообразив, как делаются настоящие деньги, шеф с Козладоевым организовали трастовую компанию "Юпитер Финанс". Стоило им оборудовать офис и немного потратиться на рекламу, глупый народ из тех, кто не успел отнести свои деньги в "МММ", "Гермес", "Тибет", "Чару", "Хопер", "Властелину" и другие подобные места, потащил последнее в "Юпитер".

До того, как в один прекрасный день компания тихо исчезла, Карапет, работавший там начальником охраны, успел купить двухкомнатную квартирку в Мытищах, почти новую "Хонду" с правым рулем, норковую шубу жене и еще массу нужных и полезных вещей. Он даже смог отложить в специально оборудованном тайнике небольшую сумму долларов.

О том, сколько взяли шеф и его шурин, можно было только догадываться. Потом они, правда, разбежались. Акакий стал директором банка, а Козладоев возглавил хитрую контору под названием Национальная лига обновления, сокращенно НЛО.

Глава 13.

Магнитофонная запись, на которой подлец Козладоев обсуждал с начальником своей охраны Пономаревым вопрос привлечения киллера, Акакия Шалвовича чрезвычайно заинтересовала и сильно встревожила. Вызвав Карапета, он заставил его еще раз прослушать пленку вместе с ним.

- Что скажешь, родной? - произнес Мамакацишвили, уставившись тяжелым взглядом в переносицу руководителя службы безопасности банка "Секвестр".

- Неужели у него хватит совести заказать собственного родственника? - пробормотал Карапет. - Не может такого быть!

- Может! - жестко отрезал Акакий Шалвович. - Этот мерзавец все может.

Паховян заметно побледнел и, вскочив с кресла, приблизился к шефу.

- А вдруг они нас тоже записывают? - прошептал он, почтительно склонившись к уху хозяина.

- Ты давно проверял мой кабинет? - встревоженно спросил Акакий Шалвович тоже шепотом.

- Перед отъездом в Амстердам.

- Скажи ребятам, чтобы тщательно тут все осмотрели. Намекни, что ты на сто процентов уверен, будто жучок где-то спрятан. Пусть постараются. Пошли со мной.

Шеф повел Карапета в свой персональный санузел и, вывернув до отказа краны, собрался было о чем-то спросить.

- Пиджак, - прошептал Паховян, ткнув шефа пальцем в плечо. - У вашего шурина жучок в пиджаке, за подкладкой.

- Пойдем, - сказал Акакий Шалвович. - Раздевайся.

Оставив всю одежду в кабинете, они возвратились в туалет в одних трусах.

- Во-первых, накроешь сегодня стол на Ордынке. Я приеду к семи часам с другом и его женщиной. Позови еще, на всякий случай, Манану и Веру. Так сказать, пусть лучше останется, чем не хватит. Во-вторых, лично проверь всю аппаратуру. Друга надо записать в спальне, чтобы все лица были хорошо видны. То, чем они там будут заниматься, чтобы смотрелось, как в кино. Понял, генацвале? Головой отвечаешь. В-третьих, завтра утром полетишь в Петербург. Дашь там в газете срочное объявление насчет шестилетней суки, которая продается. Не мне тебя учить про номер телефона. Придумай что-нибудь. Сам понимаешь, киллер нас вычислить не должен. Когда он тебе позвонит, обсуди с ним заказ на немедленную ликвидацию Козладоева. Скажи, чтобы этот человек еще раз связался с тобой перед тем, как ты подтвердишь окончательное согласие на его условия в отношении суммы гонорара. После разговора, сразу же позвони мне. Вопросы есть?.. Тогда действуй. Кстати, объясни, пожалуйста, как тебе удалось моему родственнику жучок пристроить?

- Через одну телку, Акакий Шалвович, - заулыбался Карапет. - Она там у него кем-то работает.

- Молодец, - похвалил шеф. - Умеешь ведь, когда по проституткам не бегаешь. Ладно-ладно, считай, что я все забыл...

Отпустив Паховяна, Козладоев-Мамакацишвили набрал номер телефона Арабеллы Блик.

- Как ты, принцесса? - спросил он девушку.

- Ох, не знаю, не знаю, - вновь, как и в последний раз за ужином, принялась она ломаться. - Акакий, котик, сегодня не мой день. Что-то у меня с утра все из рук валится.

- Послушай, детка, - встревожился Акакий Шалвович, - мы же обо всем договорились. Неужели ты меня подставишь? Друг ведь только о тебе и говорит. Учти, он мне не простит, если что-нибудь будет не так.

- Ну, я не знаю...

- Извини, генацвале, я тоже так не могу. Мне нужен твой однозначный ответ - да или нет.

- Господи, какие все мужчины зануды, - простонала Арабелла. - Ну, да-да-да! Ты же знаешь, шалунишка, я ни в чем тебе отказать не могу...

Положив трубку, Акакий Шалвович облегченно вздохнул и принялся вытирать пот со лба. Нет, эти бабы доведут его до инфаркта! Ну да ладно. Все хорошо, что хорошо кончается. Теперь следовало позвонить прокурору Невинному, чтобы подтвердить достигнутую ранее договоренность.

Увидев Арабеллу в "Шаловливой ручонке", прокурор воспылал в ее адрес знойной страстью. Между тем мысль о том, чтобы не просто подсунуть девушку проходимцу, но и запечатлеть на пленке, что из этого получится, вовсе не была каким-то гениальным озарением. Некие умные ребята не так давно уже проделали в сауне то же самое с одним из министров. Запись, напоминающую сцену из порнофильма, по несколько раз прокрутили потом все телевизионные каналы. Вряд ли в стране остался хоть один телезритель, который не видел женолюбивого чиновника в окружении девочек с очень симпатичными голыми попками.

Зачем такая пленка может понадобиться, Акакий Шалвович пока не знал. В свое время Коля Невинный, конечно, здорово выручил, когда Козладоева-Мамакацишвили прокуратура прихватила на прокручивании бюджетных средств и уклонении от уплаты налогов. Дело тогда едва не запахло керосином. К счастью, удалось найти подходы к душке-прокурору. Он моментально осадил своих зарвавшихся подчиненных, и Акакию Шалвовичу удалось выкрутиться с минимальными потерями.

Прокурор, правда, деньги взять побоялся, но намекнул, что кроме синего цвета казенного мундира с погонами, имеет лишь один костюм фабрики "Большевичка", купленный двадцать лет назад. Пришлось звонить Малхазу Тодрия. Парень держал в Кузьминках маленькое пошивочное ателье и лишнюю копейку заработать был вовсе не против. Через две недели гардероб Невинного пополнился несколькими костюмами, пошитыми, как уверял Акакий Шалвович, знаменитым итальянским кутюрье, специально выписанным для этой цели из Милана. Между тем аппетит, как известно, приходит во время еды. Да, денег прокурор не брал, однако девочки, которых приходилось теперь все чаще и чаще вызывать для него, обходились весьма не дешево. Хотя, по правде говоря, и не так дорого, как Арабелла Блик. Размеры ее гонорара выглядели ну просто запредельно, словно у нее там внутри все было покрыто позолотой.

Если бы не проблема с шурином, Акакий Шалвович давно уже послал бы по известному адресу бессовестного прокурора с его волчьими аппетитами. Николай Гаврилович Невинный, полагая, видимо, что у Козладоева-Мамакацишвили имеется собственный печатный станок, посещал теперь квартиру на Ордынке не реже, чем дважды в неделю. Мерзавец-шурин, по которому давно тюрьма плакала, тоже почему-то считал, будто банк "Секвестр" должен ему кругленькую сумму. С этим Акакий Шалвович был категорически не согласен. Это еще надо было разобраться, кто, кому и сколько должен.

Олег, потерявший остатки совести, был способен на любую пакость. В этом не было никаких сомнений. Зато Мамакацишвили все доподлинно было известно про то, как шурин здорово поживился, хапнув драгоценные камни из государственного хранилища. Ими в настоящее время торговал в Америке его зять Иван, муж Матильды, дочки Козладоева. И вообще, много чего знал председатель правления банка "Секвестр" про делишки своего шурина, очень не любившего делиться по справедливости. Знал, но до поры до времени помалкивал. Между тем получалось, что пока Акакий Шалвович раздумывал, как бы с помощью прокурора усадить родственника на нары, тот, оказывается, сам решил заказать мужа своей сестры, отца собственного племянника!

В сложившихся обстоятельствах не оставалось ничего иного, кроме физической ликвидации этого негодяя...

Глава 14.

Тем временем в одной заокеанской державе, в местечке под названием Лэнгли, несмотря на глубокую ночь, шла активная работа над докладом президенту. Ровно в девять утра документ должен был лечь на стол директора ЦРУ, и адмирал Стэнли Гоут, руководитель русского департамента, внимательно вчитывался в уже отпечатанную часть текста, подготовленного ведущими аналитиками.

- Вониутшка, - попытался он прочесть странное слово, означавшее название московской газеты, на которую как на источник информации ссылались авторы доклада.

Чтобы не потерять важную мысль, мелькнувшую в голове, адмирал нажал кнопку селекторной связи. Помощник откликнулся сразу.

- Джонни, мне кажется, наш московский резидент сообщал недавно о вербовке нового агента. Напомни, пожалуйста, под каким именем он у нас проходит по картотеке?

- Козочка, сэр, - тут же ответил помощник.

- Это что, женщина?

- Да, сэр.

- Принеси мне ее досье, - попросил адмирал и добавил: "Немедленно!"

К тайным агентам женского пола он с некоторых пор относился с нескрываемым недоверием, и на то имелись очень веские причины.

Стэнли Гоут уже много лет входил в круг ближайших друзей и советников президента. Через несколько дней после инаугурации, тот вызвал адмирала в Кэмп Дэвид и предложил возглавить в ЦРУ один из важнейших департаментов.

- Никогда не знаешь, дружище, чего ждать от этих русских, - напутствовал его президент. - Они даже на встрече без галстуков ухитряются держать камень за пазухой. Но самое страшное - это их бабы. Мне даже пришлось назначить стерву Олбрайт главой госдепа. Лучше этой зануды никто не способен разобраться, что накануне успела нашептала другу Борису его дочка Татьяна. Будь, пожалуйста, предельно внимателен и, в случае чего, докладывай лично мне...

Президент словно в воду глядел. История с Моникой Левински, едва не стоившая ему кресла в овальном кабинете, являлась, как выяснилось позднее, совместной операцией Москвы и Киева. Старший лейтенант госбезопасности Маруся Левченко, служебный позывной Никита Сергеевич, была родом из украинского городка Мелитополь, а внедряли ее на стажировку в Белый дом обе спецслужбы. Русским нужен был в Вашингтоне агент влияния для получения очередного транша кредита Международного валютного фонда. Украинцы очень рассчитывали, что за содействие Кремль спишет им часть долгов по поставкам природного газа.

Между тем данную информацию, полученную, к сожалению, слишком поздно, пришлось тщательно засекретить, а источник, на всякий случай, ликвидировать. Уж тут-то любая утечка была, вне всяких сомнений, чревата импичментом. Девку, как ни обидно, трогать было нельзя. Она стала кем-то, вроде национальной героини. Случись с нею что-нибудь, все подозрения пали бы, разумеется, на ЦРУ и президента. Кстати, он и сам попросил оставить ее в покое.

- Всякое бывало, только вот никто еще на моей кожаной флейте так виртуозно не музицировал, - с грустью признался Билли, поглаживая свой любимый саксофон. - Когда все это закончится, давай, дружище, махнем на Украину. Там, говорят, феминистки вообще не водятся...

Автор статьи, опубликованной в никому до сих пор не известной московской газете, утверждал, будто на рынок США нелегально хлынул поток русских алмазов из государственного хранилища, называемого Гохран. Козни Кремля, использовавшего любой повод, чтобы насолить Соединенным Штатам, до сих пор в основном касались лишь сферы международной политики. Ну, например, расширения НАТО, проблемы Ирака, Косово, ближневосточного урегулирования и так далее. Правда, о кое-каких признаках того, что русские могут попытаться взорвать изнутри американские товарные рынки, можно было догадаться по нескольким демпинговым поставкам российской продукции черной металлургии. Сталеплавильные заводы в этой стране контролировались русской мафией, каждый шаг которой, наверняка, был согласован с правительством. К счастью, с металлопродукцией у Кремля ничего не вышло. Госдепартамент и минторг отреагировали мгновенно, после чего этим ублюдкам не осталось ничего иного, кроме как попросить прощения, ссылаясь на некомпетентность частных фирм, якобы не имеющих пока достаточного опыта в сфере международной торговли.

В отличие от пароходов, перевозивших металл, незаметно доставить в Соединенные Штаты кейс с бриллиантами на чудовищную сумму не составляло никакого труда. Дальнейшее развитие событий предугадать было и вовсе не сложно. Вслед за обвалом рынка драгоценных камней, покатились бы вниз цены на золото. Это неизбежно спровоцировало бы панику на фондовой бирже и падение курса доллара, а также индексов Доу-Джонс и НАСДАК. Одновременно резко возросли бы котировки на нефть и другие энергоносители. Завершилось бы все невиданным экономическим кризисом, который похоронил бы под собой не только достижения рейганомики, но и то процветание, которое нынешняя администрация имела все основания ставить себе в заслугу.

Глава 15.

Обещание, которое Артурчик через своего человека в МВД передал знакомому милицейскому генералу, вовсе не было пустым базаром. Количество тяжких преступлений и в самом деле планировалось резко увеличить. Однако это отнюдь не являлось каким-то там проявлением бескорыстной заботы об актуальных на данный момент цифрах милицейской статистики. Суть в том, что довольно дорогостоящими оказались не столько ликвидация идеологических противников, сколько, как выяснилось позднее, издержки по перевозке жмуриков в крематорий и их последующая утилизация. Что уж говорить о себестоимости устранения следов проведенных акций! Словом, пришлось изобретать более дешевые и менее хлопотные способы.

Строго по графику, разработанному СССР (Специальной стратегической структурой разведки) и согласованному с СНГ (Службой народного гнева), вскоре принялись полыхать или даже просто взрываться увеселительные заведения, оптовые склады и водочные заводики, принадлежавшие лидерам оргпреступных группировок. Само собой, при этом часто обнаруживались жертвы, в том числе и с огнестрельными ранениями. Опираясь на данные, аккуратно поставляемые спецпредставителем СССР, милиция моментально вычисляла "геростратов". Улики каждый раз оказывались настолько убедительными и неопровержимыми, что ни один из поджигателей или взрывников даже не попытался уйти в несознанку, отчетливо понимая, что при таком раскладе остается лишь один путь Ў чистосердечное признание. Оно, как известно, не только облегчает душу, но и, вкупе с искренним раскаянием, очень способствует сокращению срока отсидки.

Финансовые трудности, возникшие у бандитствующей публики в результате предпринятых Верховным Советом мер, были усугублены массовым дезертирством из их рядов. Прихватив награбленное, многие мазурики устремились в развитые и не очень развитые зарубежные страны, рассчитывая пересидеть там трудные времена. Чтож, на данном этапе их решено было не трогать, поскольку следовало разобраться в первую очередь с теми, кто рискнул остаться.

Продолжая питать какие-то наивные иллюзии, отморозки попытались привлечь в свои поредевшие ряды новых рекрутов. Только ничего у них, по большому счету, не вышло. Многочисленные объявления о приеме на работу, которыми запестрели вдруг периодические издания, а также фонарные столбы, заборы и стены домов, ожидаемых результатов их авторам практически не принесли. В них, в этих объявлениях, содержались посулы насчет гибкого графика, зарплаты от 2000 долларов, обучения в процессе работы, карьерного роста и так далее. Тем не менее даже простые честные лохи, не говоря уже о приблатненных хануриках, прекрасно теперь понимали, о чем именно идет речь. Последним ударом, положившим конец деятельности организованных преступных сообществ, стала знаменитая разборка, случившаяся поздней ночью на территории детского садика ? 737.

Оттого, что положение с рождаемостью в столице еще только предстояло поправить, указанное учреждение дошкольного образования по прямому назначению давно не использовалось и сдавалось в аренду нескольким мелким коммерческим фирмам. Именно туда темной полночью прибыли на специально угнанных самосвалах две сборные команды. Одна из них, хорошо вооруженная и прошедшая на деньги из консолидированного общака курс "молодого бычка", была составлена из тех отморозков, кто сделал вид, будто примкнул к магаданской Декларации. На самом деле все они были себе на уме.

В противоборствующий коллектив вошли около сотни непримиримых. Их пахан Герасимов по кличке Муму, когда с ним пытались договориться по-людски, порвал на мелкие клочки текст Декларации и, плюнув, швырнул их в рожу парламентеру СНГ. Это уже называлось западло, и на сей случай имелся четко отработанный план. Словом, все получилось именно так, как и задумал Сигизмунд Артурович вместе с членом Верховного Совета Рамзесом, Кешей Рамзайцевым.

О стрелке, проходившей возле детского садика, наутро узнала из телепередач и газет вся страна, хотя зафиксировать зрелище на видеопленку сумели лишь телеоператоры американского CNN. Оперативники из МВД тоже вроде бы что-то снимали, но их в самый ответственный момент подвела техника. А вот корреспондентов отечественных средств массовой информации просто-напросто не пропустили омоновцы, с вечера оцепившие прилегающую территорию и предупрежденные начальством, что стрельба будет вестись отнюдь не холостыми. Когда у оставшихся в живых бандитов кончились патроны, их окружили дюжие парни в черных масках и камуфляжной форме. Преступников взяли с поличным, то есть с оружием в руках.

Милиция ликовала, сообразив, что теперь-то мазурикам не отмазаться, как это часто им удавалось в прежние времена. Однако выступить на телевидении никто из руководителей органов МВД почему-то не согласился. На приглашение НТВ откликнулся лишь Николай Гаврилович Невинный, принявший участие вечером в телепрограмме "Герой дня". Скромно потупя взор, прокурор заявил, что успешная операция явилась итогом "многотрудной кропотливой работы органов правопорядка по выявлению организованных бандитских группировок и пресечению их преступной деятельности". Ничего не скажешь, любил Николай Гаврилович покрасоваться с телеэкрана. На этом в конце концов и погорел, но случилось это чуть позже.

А вот на заседании Верховного Совета, созванном через пару дней после громких событий, имевших место на территории детского садика, обсуждались совершенно иные вопросы. Проблема ликвидации оргпреступности на повестке дня уже не стояла - в обеих столицах ликвидировать было практически некого. Центр тяжести этой работы предстояло теперь переместить в глухую провинцию. Именно туда, где все еще погуливали кое-где отдельные бандформирования. Рамзес, Иннокентий Игоревич Рамзайцев, заверил коллег, что к концу года проблема повсеместно будет решена, и последних мерзавцев без шуму и пыли замочат в сортирах.

Основным докладчиком на нынешнем заседании выступал Сапер, Савва Макарович Ельсуков, курировавший положение дел в тяжелой промышленности. Дела эти были хуже некуда, однако один, казалось бы, отрадный факт, приведенный в докладе, сразу же заставил Сигизмунда Артуровича и Папу Сильверста насторожиться. По словам Саввы Макаровича, Северопольский судостроительный завод, когда-то считавшийся самым крупным и передовым предприятием отрасли, можно сказать, флагманом этой индустрии, приступил к выполнению солидного заказа какой-то частной фирмы под названием Национальная лига обновления.

Глава 16.

Градообразующее предприятие Северопольский судостроительный завод незадолго до описываемых событий находилось в глубокой ж...е, то есть, в коме. Оно давно уже почти ничего не производило и успело задолжать чудовищные суммы всем, кому только можно. Чего уж говорить про зарплату! Последние года полтора-два ее получали лишь работники заводоуправления да и то далеко не все.

Директор, Кораблев Василий Дмитриевич, большую часть времени проводил вместе с Оюшминальдой Максудовной, главбухом, в служебных командировках. Недавно, например, возвратился с Мальдивских островов. Там, судя по оправдательным документам, он и Оюшка участвовали в работе семинара "Некоторые аспекты правового регулирования деятельности предприятий судостроительной промышленности".

Василий Дмитриевич был человеком весьма хладнокровным. Кем только ни называли его с тех пор, как предприятие акционировалось. "Дерьмократы" именовали Кораблева красно-коричневым. Коммунисты доказывали, что он стал вместе с заводом жертвой антинародного олигархического режима. "Яблоко" присылало своих представителей и сулило выход в течение 500 дней из кризиса, в котором оказался промышленный гигант. Шустрые молодые ребята, утверждавшие, что придерживаются нетрадиционной, то есть правой ориентации, вообще посоветовали плюнуть на профсоюзы, уволить всех и объявить предприятие банкротом. После чего, дескать, зарубежный инвестор рассчитается с долгами, а завод выведет в число процветающих.

Эту "лапшу" Василий Дмитриевич кушал уже не раз. С нею все было, как в песенке, очень популярной во времена его юности:

Ты сегодня мне принес,

Нагнетательный насос,

И сказал, что это ландыши,

Но меня не проведешь,

Хрен на ландыш не похож...

"Ненаглядные вы мои, - хотелось ему сказать доброхотам, - а что именно лично я буду иметь со всего этого?"

Ничего и никому Василий Дмитриевич, разумеется, не говорил. Он лишь тонко улыбался и старался со всеми ладить.

Прием гостей обеспечивал Леша Аладушкин. Он встречал их на вокзале и привозил в заводскую гостиницу. В номера халявное спиртное не подавалось, зато в баре царил сплошной коммунизм Ў буфетчица Лиза поила каждого гостя, что называется, от пуза. Потом была рыбалка, откуда визитеров доставляли прямо в баню. Девочек, конечно, предприятие не оплачивало. Тут каждый из приезжих волен был прикидывать самостоятельно - как аппетит и совесть подскажут.

Все бы хорошо, только время от времени нервы мотали профсоюзы. Профсоюзы Ў профсоюзами. Школа коммунизма - что с них взять. Обидно другое. Уж очень не вовремя затеяли они очередную бузу. Случилось так, что возвращаясь из поездки по Мальдивам, Кораблев имел в Москве очень важную беседу с господином Козладоевым Олегом Борисовичем, президентом Национальной лиги обновления. Его организация, как и договаривались ранее, успела перекупить по дешевке большую часть заводских долгов, став основным кредитором предприятия. Процедура банкротства должна была начаться недели через две. Однако в ходе последней встречи Олег Борисович сообщил, что вначале предстоит выполнить небольшой заказ, а также обеспечить проведение кое-каких мероприятий, связанных с будущей реанимацией завода.

Суть была вот в чем. Козладоев получал разрешение Василия Дмитриевича на открытие в здании заводоуправления конторы своей компании. Там планировалось начать скупку акций, имевшихся на руках у членов трудового коллектива. Тем временем, учитывая, что довольно внушительный пакет находился у областной администрации, Олег Борисович вместе с Василием Дмитриевичем должны были договориться с губернатором о предоставлении региональным властям на социальные нужды кредита под залог этих акций. Но не всего пакета, чтобы не вызвать подозрений, а лишь той его части, которая, с учетом купленных у работников предприятия ценных бумаг, составила бы контрольный пакет. В нем, в этом пакете, Олег Борисович обещал Кораблеву 50 процентов плюс одну акцию.

Кто бы мог ожидать, что именно сейчас, ни с кем не посоветовавшись, профсоюзы учинят забастовку и станут вякать насчет зарплаты?! И это как раз в тот момент, когда со дня на день ожидалось прибытие Олега Борисовича! Гребаные экстремисты заняли здание заводоуправления, устроили в кабинете Василия Дмитриевича свой штаб и выставили вокруг пикеты, вооруженные обрезками арматуры и орудием пролетариата Ў булыжниками.

С Хенкиным, руководителем профсоюза, Василию Дмитриевичу, переодетому в драный ватник и натянутую до переносицы черную лыжную шапочку (чтобы никто не узнал), переговорить удалось в толпе митингующих еще до того, как те прорвались на территорию завода. Предводитель бастующих, похоже, возвращался из уборной, пробираясь к импровизированной трибуне. У мальчишки перед каждым публичным выступлением начинался понос, и Василий Дмитриевич, разумеется, давно знал об этом.

- Рома, - сказал Кораблев, схватив парня за куртку. - Кто-то обкакал всю малину. Неужели ты, умный и образованный человек, не понимаешь, что весь этот бардак обернется для нас с тобой хрен знает чем?

- Василь Дмитриевич, - заблажил Хенкин, - я старался, как мог. Но им ведь в самом деле жить не на что. Жены орут, дети голодают. Вернее, наоборот. Скажите, как тут быть?..

- Я же тебе говорил, у нас скоро будет крупный заказ.

- Не верят они никому, Василий Дмитриевич. Уперлись, как бараны - зарплату им подавай, и все тут!..

Встречать Олега Борисовича Кораблев, разумеется, отправился лично.

- Познакомься, Василий Дмитриевич, - сказал господин Козладоев, появившись из вагона. - Это Бессмертнов Антон Петрович.

Делая вид, что обнимается, Олег Борисович прошептал Кораблеву на ухо название должности, занимаемой Бессмертновым, и место его работы. У Василия Дмитриевича перехватило дыхание - так высоко он еще не взлетал.

Приезжих оказалось пятнадцать человек. Разместив всех по номерам, Кораблев повел Олега Борисовича с Бессмертновым Антоном Петровичем в отдельный кабинет гостиничного ресторана, где их уже дожидалась Оюшминальда Максудовна. Без нее Василий Дмитриевич деловые вопросы ни с кем старался не обсуждать.

Аладушкин, как всегда, расстарался на славу. Белужья икра темнела внушительной горкой в полупрозрачной вазочке, вырубленной из льда. Тоненькие лепестки осетрового балыка сочились янтарной слезой, а бледно-розовая семужка была скромно украшена дольками лимона. В хрустальной бадейке сопливились соленые опята. В такой же посуде зеленели крохотные пупырчатые огурчики и пурпурно полыхала моченая брусника. Остальное пространство на столе занимали блюда с расстегаями, бужениной, кулебякой, жареным молочным поросеночком, паштетом из печенки диких гусей, копченым окороком белого медведя и, кажется, еще с чем-то. На горячее предусматривались стерлядь в шампанском и филе полярной куропатки с вареньем из папайи.

Ни слова о делах за столом, разумеется, произнесено не было. Оюшминальда Максудовна поведала, как она в прошлом году присутствовала на показе высокой моды в Париже, пока Василий Дмитриевич ездил смотреть марсельские судоверфи. Олег Борисович повеселил рассказом о забавном происшествии в Карибском море, где ему удалось подцепить на крючок огромного тунца. От него озверевшие акулы оставили только голову, пока незадачливый рыбак пытался вытащить свой улов на палубу арендованной для рыбалки яхты. Фрахт ее обошелся, кстати, почти даром, что-то около двадцати тысяч долларов. А вот Антон Петрович Бессмертнов, объездивший полмира со своим шефом Сан Санычем, очень подробно и толково рассказал о гастрономических пристрастиях любимого начальника, чьи повара способны были заткнуть за пояс самых прославленных зарубежных кулинаров.

Кофе с коньяком и ликерами подали в зимний сад.

- Не бери в голову, - сказал Козладоев, когда Василий Дмитриевич признался, что на заводе уже третий день продолжается забастовка. Ў Мои ребята начнут завтра скупать акции, и работяги твои сразу заткнутся. Ты только озаботь кого надо, чтобы водка в магазинах не переводилась.

- С этим проблем не будет, - заверил Кораблев. - Вы привезли техдокументацию?

- Разумеется, - ответил Олег Борисович.

Он кивнул охранникам, маячившим в почтительном отдалении, и один из них подал ему объемистую дермантиновую папку черного цвета.

- Так это же подводная лодка! - с искренним изумлением воскликнул Василий Дмитриевич, взглянув на чертежи.

- Ну и что? - пожал плечами Козладоев. - Тебе-то какая разница? Кстати, обрати внимание, заказчику она нужна, так сказать, в разобранном виде...

Глава 17.

Припаяв к исчезателю последний диод, Пантелей Ягодкин закурил и, откупорив бутылочку "Жигулевского", погрузил усы в густую белую пену. В простом стакане она почему-то не получалась. Пиво, залитое в любимую бабкину кружку емкостью грамм на четыреста, всегда давало густую пенную шапку, упорно державшуюся не менее двадцати минут. Из кружки бабулька пила чай по утрам. Теперь оставалось только воткнуть вилку в розетку, после чего агрегат должен был заработать.

Немного волнуясь, Пантелей сделал глубокий вдох и решительно подсоединил исчезатель к источнику питания. Свет висящей под абажуром лампочки стал заметно тускнее. Понемногу усиливаясь, в комнате раздался легкий гул, сопровождающий обычно работу электронной аппаратуры. Ну, совсем, как на ракетном комплексе, где еще недавно Ягодкину доводилось нести боевое дежурство по защите священных рубежей.

Итак, устройство вроде работало и даже нигде не искрило. Чтобы проверить его в действии, надо было что-нибудь поместить в приемник, сделанный из прохудившегося эмалированного тазика. Туда Пантелей, чуть помедлив, бросил еще дымящийся папиросный окурок. Исчезатель всхлипнул, а окурок бесследно исчез.

- Ура! - прошептал Ягодкин. - Получилось!

Пошарив взглядом по сторонам, он обнаружил на столе пустую жестянку из-под килек в томате. Брошенная в обычный таз, баночка должна была произвести звонкий стук, издаваемый от удара металлического предмета об металл. Вместо этого, послышалось нечто, напоминающее "чпок", и комната обесточилась. Свет погас, а за стеной у соседа заткнулся на полуслове магнитофон, несший до этого загадочную, как хитрый кроссворд, околесицу про алюминиевый огурец.

Споткнувшись впотьмах об табуретку, Пантелей, чертыхаясь, пробрался к столу, где рядом с пепельницей должен был лежать спичечный коробок. Нащупав его, он зажег спичку и первым делом заглянул в приемное устройство. Тазик был пуст!

Выдернув штепсель из розетки, ликующий Пантелей отправился в коридор, чтобы врубить выбитый пакетный предохранитель. Там уже топтались обескураженные соседи Ў слегка поддатый Димка с фонариком на батарейках, Арнольд Валентинович с книжкой в руках и исходящая злобой стервоза Сидорова. Ягодкин щелкнул рычажком пакетника, и свет в квартире загорелся вновь. Что-то прошипев, Сидорова уползла к себе, хлопнув дверью, а Пантелей поманил пальцем мужиков и повел их в свою комнату.

- Вот! - с гордостью произнес Ягодкин, показав рукой на громоздящийся в углу исчезатель.

Достав из бабкиного гардероба заветную поллитровку, он усадил соседей за стол и принялся нарезать вареную колбасу.

- Зря суетишься, - заметил Дима, извлекая "Сникерс" из кармана штанов. - Уж закусь у нас всегда с собой. Ты, давай, разливай лучше.

- За что пить собираемся? - поинтересовался Арнольд Валентинович, который как раз пить-то вовсе не собирался.

- Было бы что, - буркнул Димка, - а уж повод всегда найдется.

- Это точно! - поддержал его Ягодкин, разливая водяру. - Давайте, мужики, махнем для начала по-быстрому.

Дима с Пантелеем дружно опрокинули в себя содержимое стаканов. Арнольд Валентинович сделал вид, будто пригубил налитую ему отраву.

- Минуточку внимания, - произнес Ягодкин, включая в сеть исчезатель. - Гляньте, что сейчас будет.

Он закурил "беломорину" и, пригласив гостей подойти к агрегату, аккуратно уронил папиросу в тазик. Исчезатель тихонечко всхлипнул. Лампочка под абажуром, как и в первый раз, на пару секунд потускнела еще больше, а окурок бесследно исчез.

- Фокус-покус, - сказал ничуть не удивленный Арнольд Валентинович. - Подумаешь! В цирке и не такое показывают. Помню, в году этак пятьдесят девятом...

- Да нет же, мужики! - перебил его Пантелей. - Никакого фокуса здесь не имеется. Идемте, махнем еще по одной. Я вам все растолкую.

Выпить-то выпили, только вникнуть в Пантелеевы объяснения никто из соседей так и не пожелал, хоть он и старался говорить как можно понятнее.

- Погоди, - вскоре встрял Димка. - Слышь, чего расскажу. Так вот, значит, сделали в одном НИИ экспериментальную установку. Ну, понимаешь, загоняют там хрюшку в трубу, а из другого отверстия готовая колбаса выползает. Полнейшая, брат, автоматика. Позвали, как положено, комиссию из министерства. Чтобы, слышь, достижение показать. Приехали трое козлов. Вылитые тебе хряки. Каждый - центнера по полтора. Короче, ходили они целый час вокруг, головами крутили. А понять, как все получается, убей Бог, в толк никак не возьмут. Главный конструктор, слышь, рядом бегает. Все им про формулы мудреные талдычит и слова непонятные говорит. Объясняет, видишь ли, про технологический процесс. Дескать, вот он какой умный выискался. Козлам, само собой, обидно, что врубиться не могут. Словно глупее они, чем какой-то очкарик из лаборатории. Тут-то и говорит ему один из них: "Не-е, так дело не пойдет! Все это мы уже на выставке в Копенгагене видели. Ты бы изобрел, слышь, чтобы с одного конца тухлую колбасу запустить, а с другого, чтобы свиньи выскакивали. Вот тогда и поговорим."

- Ну и чего?

- А ничего. Парень-то за словом ласковым в карман не лазил. Боюсь, говорит, с этим ничего не получится. Честь подобного открытия давно уже вашему родителю принадлежит. Обратитесь к папе. Он вам растолкует, как все это делается...

- Эх, мне бы японские теристоры достать, - посетовал Ягодкин. - Совсем с ними другой коленкор. Только ведь не укупишь. Дорогие, зараза! А без них мощность не набирается. Окурки, вишь, он глотает, а с дерьмом, думаю, не справится. Коротить начнет...

- А вообще-то правильно Димка мыслит - из хрюшки каждый дурак и без всякой машины колбасу тебе сделает. Вот попробуй парную телятину из ничего получить, так хрен чего выйдет, Ў задумчиво изрек Арнольд Валентинович. - Дерьмо, говоришь, уничтожать собираешься? Вон в Беловежской пуще мужики сходку затеяли. Побазарили денек, в баньку сходили и накося Ў где он союз нерушимый республик свободных? То-то, сынок! Пока ты тут с прибором своим чикаешься, шустрые ребята давно уже сообразили, как сделать, чтобы без всякого электричества миллиарды исчезали.

Пантелей заметно погрустнел и, пригорюнившись, вновь закурил "Беломор". Нет, никто не хотел оценить его идею.

- Да ты не тушуйся, - принялся утешать его Арнольд Валентинович. - Может, еще и получится что-нибудь. Правда, у нас ведь, пока пробьешься... А в принципе-то дело твое, паренек, надо бы обмозговать, чтобы, значит, по уму все вышло...

Глава 18.

В особняке на Яузском бульваре все конфиденциальные разговоры велись в специальном помещении, надежно защищенном от прослушивания. Там "под крышей" коммерческой компании, поставляющей куриные окорочка, располагался конспиративный офис одной зарубежной спецслужбы.

- Наше правительство весьма высоко оценивает информацию, которую мы от вас получили, - вкрадчиво произнес резидент. - Кстати, вы читали газету "Вонючка"?

- Я газет не читаю, - отрезала Сидорова, которая по картотеке ЦРУ значилась под псевдонимом Козочка.

- А зря, - вздохнул резидент, полковник Сэм Бэдминтон. - Там иногда кое-что интересное публикуют.

- Ближе к телу! - недовольным голосом сказала агент Козочка, закуривая сигарету. - Как там с зарплатой?

Полковник закашлялся от едкого дыма русского табака и поспешил включить кондиционер. Ему вдруг пришло в голову, что эти коварные азиаты снова надули Америку, подписав договор об уничтожении запасов химического оружия. Их сигареты, в случае чего, смогли бы успешно заменить на поле боя какой-нибудь иприт.

- В вашей стране зарплату не платят годами, - решил поиздеваться полковник. - Ну и что? Кто-нибудь от этого умер?

- Слушай, ты, придурок! - возмутилась Сидорова. - Ты Россию не трожь! И вообще, нечего мне тут мозги полоскать. Где бабки?

- Ваш гонорар в этом конверте.

- Это что, на проезд в общественном транспорте? Ў с негодованием воскликнула Сидорова, обнаружив в конверте пять тысяч долларов.

- Ну, знаете ли!..

- Послушай, ты, мистер хренов. Кто мне тут что-то обещал? Думаешь, я тебе дурочка из переулочка? Тебе, говоришь, нужна информация? Так плати, засранец. Я тебя завалю этой информацией, как дерьмом в привокзальном сральнике.

Полковник Бэдминтон впервые пожалел, что так много времени и сил потратил на изучение современной ненормативной лексики русского языка.

- Ну, хорошо-хорошо, - примирительно произнес он, взяв себя в руки. - Я поставлю перед Вашингтоном вопрос об увеличении размера выделяемой вам субсидии.

- Твою субсидию я имела в виду, - заверила его Козочка. - Ты, давай, настоящие башли плати. Тогда и будет у нас с тобой истинная любовь и полное взаимопонимание. Ну и что, говоришь, тебя интересует, шпион хренов?

- Я не шпион, - оскорбился полковник. - Я работник американской дипломатической миссии.

- Тем более! - попеняла ему Сидорова. - Вроде, солидный человек, дипломат, а все чего-то там добиваешься. Секреты какие-то выпытываешь. И не стыдно?

Сэм почувствовал, как щеки его заполыхали.

- Вообще-то я военный летчик, - принялся он оправдываться. - Жена давно уже меня бросила. У нее молодой бойфренд хахаль (амер.). Дети подросли и разъехались кто куда. Племянник-конгрессмен устроил, видишь ли, в разведку. Пойми, девочка, уж очень тоскливо на пенсии. Иной раз представишь, что придется, как у нас принято, ехать туристом в какой-нибудь Акапулько, на Гавайи, в Европу или еще куда-нибудь с толпой старых маразматиков. Поверь, жизнь становится совсем не в кайф...

- Скажи, Сэмуля, - перебила его Козочка. - А ты сможешь открыть мне счет в заграничном банке?

- О, никаких проблем. Хоть завтра...

- А можно сегодня? Прямо сейчас.

- Я попробую, - с озадаченным видом промямлил полковник, взглянув на часы. - Но все банки в Штатах пока закрыты.

- Не нужно в Штатах. Ты мне открой на предъявителя номерной счет в Латвии. Ну, есть такой город Рига. Слыхал?

- Олл райт, - сказал Бэдминтон и принялся кому-то звонить по телефону.

Минут через десять он опустил трубку и, довольно улыбаясь, взглянул на агента.

- В течение четверти часа будет факс с подтверждением и инструкцией, как управлять счетом, - заверил полковник.

- Слушай, а давай, махнем в Пыталово, - неожиданно предложила Сидорова. - У меня там дед живет, мамулькин батя. Места - закачаешься, грибов и ягоды тьма. А уж рыбалка! Какие там, блин, Гавайи! Да ну их к бениной маме!

- Мне нужно посоветоваться с послом, - неуверенно произнес полковник Бэдминтон. - Да и потом, что скажут парни из Лэнгли?..

- Твои трудности, - пожала плечами Козочка. - Не хочешь - как хочешь...

- Я хочу, я очень хочу! - пылко воскликнул Сэм. - Я еще никого так не хотел, как тебя.

- Да неужели?! - недоверчиво прищурила глаза эта красотка. - А ты сможешь?..

- Зацелую до потери пульса, - пообещал полковник. - С выпускниками Вест-Пойнта шутки плохи. Учти это, детка.

- Ну да?! - с некоторым оттенком сомнения произнесла Сидорова, смерив Сэма внимательным оценивающим взглядом. Ее сердце давно уже тосковало по большому и светлому чувству. - Все вы обещаете одно и то же. А потом цепочки пропадают золотые с сережками. Знаю я вашего брата!

- Я не есть все, дарлинг! сокровище мое (амер.) - воскликнул Сэм, перейдя от волнения на американский язык. - Айл ду эврифинг фор ю! озолочу (амер.)

- Ладно, я подумаю, - пообещала она. - Мы ведь пока знаем друг друга так мало. Хотя, вроде, парень ты неплохой. Окей, дам я тебе одну информацию. Только жмотам своим в Вашингтоне скажи, что за так у нас на Руси только кошки по ночам мяукают. Понял меня? Записывай.

Полковник Бэдминтон поспешно нажал на встроенную в крышку стола кнопку магнитофона. Пока речь шла об интимном, записывающую аппаратуру он, понятное дело, держал отключенной.

- Так вот, - начала девушка. - Пришлось мне давеча немного задержаться на работе. Захожу, значит, в приемную начальства, а секретарши нет. Гляжу, дверь в кабинет президента приоткрыта...

Совсем недавно агент Козочка дала ключ к пониманию того, о чем умолчали сенсационные публикации в газете "Вонючка". То, что она принялась рассказывать на сей раз, можно было сравнить с фугасом, подложенным под стены Капитолия...

Надсадно скрипнув, словно его давно не смазывали, ожил в углу факсовый аппарат. Из него поползла бумажная лента с номером банковского счета, открытого в Латвии на имя госпожи Екатерины Сидоровой...

Глава 19.

Дима Овечкин вовсе не бахвалился, утверждая, будто класть ему на Карапета. В службе безопасности банка "Секвестр" Дима стал теперь одним из самых незаменимых сотрудников - именно через него осуществлялась связь с секретным агентом, работавшим в Национальной лиге обновления у Козладоева. Начальству, то есть Паховяну, Димка говорил, что баба ни с кем, кроме него, дел иметь не желает, и это, в принципе, было правдой.

А началось все с того, что Карапет пообещал двести долларов, если кто сможет придумать, как сунуть жучка в НЛО. О том, что соседка Катька Сидорова давно уже там моет полы, Овечкин, разумеется, говорить никому не стал. Он просто предложил Катюхе сотню зеленых и объяснил, что надо сделать. Телка, конечно, с радостью согласилась. Остальные сто долларов Дима довольно быстро пропил и сидел теперь, как обычно, на мели, перебиваясь дешевым портвейном.

С помощью жучка (его Сидорова ухитрилась засунуть прямо в пиджак Козладоеву) ничего интересного, если не считать разговора про киллера, зафиксировать пока не удалось. По-видимому, Козладоев оставил пиджак дома и с тех пор его больше не надевал. Тем не менее Акакий Шалвович проявил невиданную щедрость, велев выписать тайному агенту премию в размере тридцати долларов. Тридцатник Димка, конечно, заныкал. Вовсе ни к чему были эти деньги соседке. Катюха пустила к себе квартиранта, дедулю Арнольда Валентиновича, и, похоже, не испытывала теперь с капустой никаких проблем. Девка купила новый прикид да еще затарилась на зиму дубленкой с капюшоном и длинными черными сапогами на меху. Диме она поднесла литровый пузырь водки "Абсолют".

К слову сказать, получив подарочек, он в сердцах чуть не выразился, моментально прикинув, сколько обычной водяры можно было купить на такие бабки. Впрочем, дареному коню, как говорится... А вот Паховяну перед тем, как лететь в Питер, нужно было решить вопрос с телефоном, номер которого предстояло сообщить киллеру. Пришлось тащиться за мобильником на другой конец Москвы. Но прежде он весь вечер проторчал в квартире на Ордынке, и в этом усматривалось недоброй памяти сходство с его последней поездкой в Амстердам.

Из комнаты, где резвился с девочками прокурор Невинный, доносились время от времени давно привычные вопли. На сей раз они звучали, правда, громче обычного. Кажется, Николай Гаврилович был сегодня в ударе. За тем, что там происходило, Карапет с Акакием Шалвовичем наблюдали по монитору, на экран которого изображение транслировалось с помощью скрытой видеокамеры. Шеф выглядел не очень довольным.

Дело в том, что вначале Козладоев-Мамакацишвили даже подумал, будто ничего интересного вообще не получится. Арабелла, черт ее подери, все время поворачивалась к камере спиной, а потом и вовсе исчезла с экрана, отойдя в угол. Там она и стала раздеваться, демонстрируя Невинному свои фиолетовые панталоны. От увиденного прокурор озверел. Кинувшись к девушке, он поволок ее в кровать, причем, кого, собственно, он тащит, разглядеть на экране было невозможно. Казалось, вот-вот начнется самое интересное, однако Арабелла тут же набросила сверху простыню, укрыв прокурора с головой. Ну, как в обычных американских фильмах, где показывают, будто в постели, якобы, что-то происходит, а что именно, остается только догадываться.

Словом, все вышло совсем не так, как было задумано. Арабелла, чье лицо знала половина Москвы, вскоре оказалась лежащей на прикроватном коврике без чувств. А ведь только из-за этой дуры Акакию Шалвовичу и пришлось затеять видеосьемку! После того, как кассету с министром видела вся страна, аналогичный сюжет с участием какого-то прокурора вряд ли сумел бы привлечь чье-то внимание. Другое дело - Арабелла Блик! Тут уж, понятно, всполошилась бы вся деловая и политическая элита.

Несчастную девушку, впавшую в транс от волчьих желаний ненасытного прокурора, этот сексуальный маньяк просто спихнул через какое-то время на пол, чтобы освободить кровать. Там он принялся развлекаться с Мананой и Верой. Слава Богу, Акакий Шалвович догадался их пригласить. Иначе неизвестно, чем бы все это закончилось. Вполне вероятно, ситуация могла бы выйти из-под контроля, как в мужской бане какой-нибудь дикой страны, где, упаси Господь, нагнуться за упавшим на пол куском мыла.

"Ну, погоди у меня! Я тебе еще устрою вальпургиеву ночь!" - со злостью подумал Козладоев-Мамакацишвили, глядя на совершенно изможденных и обессиленных девочек, Манану и Веру. Их вид не оставлял никаких сомнений в том, что путаны, очухавшись, потребуют дополнительное вознаграждение за перенесенные тяготы. Каких материальных претензий следует ожидать от Арабеллы, лежавшей пока без сознания, подумать было и вовсе страшно.

- Акакий, - сказал прокурор, выходя из спальни и застегивая ширинку. - Я хочу выпить за твое здоровье. Ты настоящий друг!

- Да, давай выпьем, - кисло ответил Козладоев-Мамакацишвили. - Будь здоров, дорогой.

Теперь он точно знал, что пошлет видеопленку прямо в одно исключительно солидное федеральное учреждение, а копию - на телевидение. Оставалось решить, кому именно: Жене Горенко или земляку Спиридону Сатанидзе?

Глава 20.

Карапет Паховян прилетел в Санкт-Петербург ранним утром. То, что ласкало взор вокруг, казалось невероятным. Красоты северной Венеции вызывали не просто восхищение, а скорее, какой-то восторженный трепет.

"Да, это действительно, как застывшая музыка, - думал он, глядя на бессмертные творения Растрелли, Баженова, Казакова, Монферрана и Росси. - А ведь несколько ракетных залпов, и от этой красоты останется только груда строительного мусора. Нет! Войнам и региональным конфликтам не должно быть места на нашей голубой планете..."

Первым делом Паховян отправился в Эрмитаж, чтобы прильнуть к живительному источнику, которым всегда для него являлось это собрание всемирно известных шедевров. Особую радость доставляло лицезрение полотен Рубенса. Сразу же вспоминалась красавица Карина, жена дяди Ашота. В нее Карапет был когда-то тайно влюблен.

- Идеал женщины, сынок, это совсем просто, - говорил дядюшка. - Голова, пожалуй, можно. Шея - не надо. Остальное - задница. Утром ладонью шлепнешь, вечером все еще колышется. Вот это я понимаю!..

Потом Паховян съездил в редакцию газеты "Невский листок" и заказал коротенькое платное объявление: "Продам дворняжку, сука, 6 лет". Эту строчку обещали опубликовать в утреннем номере. Теперь оставалось только набраться терпения в ожидании телефонного звонка от киллера. Мобильный телефон с автоматическим роумингом он купил накануне в Москве у одного вьетнамца. Парень уверял, что по трубке можно сколько угодно говорить на халяву хоть с Австралией, но только в течение одного месяца. Впрочем, звонить за границу не было никакой нужды. Телефон потребен был лишь для связи с наемным убийцей.

Сняв номер в гостинице, Карапет отправился на Невский. Хотелось прогуляться, развеяться и где-нибудь перекусить. Кстати, очень давно, когда они с Акакием еще были никем, дядя Ашот пригласил Карапета с его будущим шефом приехать в Ереван. Дядюшка держал в Армении пару цехов и собирался открыть филиал в Батуми. В субботу они втроем отправились за город пообедать. Там имелся маленький ресторанчик, и кто-то из знакомых очень рекомендовал дяде Ашоту это дивное место.

- С вас сто пятьдесят рублей, - сказал хмурый небритый официант, когда они завершили трапезу.

- Отлично, дорогой, - улыбнулся дядюшка. - Принеси-ка мне счетик.

Глаза у официанта удивленно округлились, а физиономия поскучнела. Растерянно потоптавшись на месте, он куда-то ушел и вскоре вернулся с двухметровым здоровенным громилой, у которого необъятных размеров брюхо было повязано длинным, заляпанным кровью, белым фартуком.

- В чем дело? - поинтересовался верзила.

Ў Я попросил счет, Ў спокойно пояснил дядюшка.

- Счет? - удивился верзила. - Какой счет?

- Напиши на бумажке, что мы тут покушали. Поставь подпись с печатью и принеси мне, - объяснил дядя Ашот.

Верзила с официантом переглянулись и куда-то ушли. Вскоре официант возвратился.

- С вас сто десять рублей, Ў объявил он.

- Счет, - напомнил дядя.

- Вах! - с досадой воскликнул официант и ушел прочь.

Через минуту он вновь приблизился к столику.

- Семьдесят пять рублей, - с несчастным видом произнес бедолага.

- Счет! - сказал дядюшка, доставая из кармана толстую пачку денег.

- Папа-джан, - взмолился официант. - Пятьдесят два рубля тридцать семь копеек. Клянусь мамой, меньше не могу.

Дядя рассмеялся и заплатил несчастному сто рублей.

- Учитесь, сынки, - сказал он, когда они покинули ресторан. - Вот так надо разговаривать с жуликами...

Киллер позвонил на следующий день вечером.

- Ты, что ли, давал объявление насчет дворняги? - послышалось в трубке.

Карапет ответил утвердительно.

- От кого имеешь рекомендации?

- У Хилого один из друзей пользовался твоими услугами. Его кликуху, сам понимаешь, я назвать не могу.

- Понятно. Условия знаешь?

- Да, конечно.

- Тогда колись.

- А сколько это будет мне стоить?

- Там посмотрим. Мне нужны адреса - рабочий и домашний. Имя и должность. На чем ездит и сколько хануриков вокруг топчутся.

Паховян изложил все, что знал.

- Восемьдесят пять тонн четыреста десять, - сказал киллер, подумав. - Разумеется, в гринах. Авансом на счет в заграничном банке. Пиши реквизиты.

- Постой, дорогой. Хилый говорил, ты берешь тридцать штук. Почему с меня столько запрашиваешь?

- Па-аслушай, да-арагой! - издевательски передразнил Паховяна киллер. - За тридцатник я замочу твою бабушку, когда она пойдет сдавать пустые бутылки. Этого Козладоева охраняют, сам говоришь, пять лбов. Ездит он на шестисотом бронированном мерсе и живет в Москве, а не в Питере. Заказ у тебя срочный. Так, какого же хрена?..

Возразить было нечем. Интересно, как повел бы себя в такой ситуации дядя Ашот? Ежу понятно, торговаться здесь было бы глупо. Или Акакий закажет шурина киллеру, или сам шеф по заказу собственного родственника ляжет где-нибудь на асфальт с пулей в черепе.

В отличие от Козладоева-Мамакацишвили, Олег Борисович денег на собственную безопасность совсем не жалел. Карапет, который знал про родственника своего шефа практически все, совершенно не представлял, каким это образом того вообще можно было бы ликвидировать. Проживал Олег Борисович в загородном особняке, принадлежавшем когда-то одному из членов политбюро КПСС. Правда, дом с тех пор здорово переделали и благоустроили. Место называлось Выселки. Огромный участок земли, примыкавший к трехэтажной вилле, был окружен высоченной кирпичной стеной, по гребню которой сверху тянулась колючая проволока, подключенная к току напряжением 10 тысяч вольт. Территорию круглосуточно охраняли восемь автоматчиков и целая свора служебных собак.

Особняк на Поварской, где располагалась НЛО, выглядел не менее неприступно. Металлические ворота вели там в глухой двор, куда и заезжал "Мерседес" с Козладоевым. "Джип" с охраной оставался снаружи. Ни на какие презентации или официальные приемы Олег Борисович давно уже не ездил, а своих гостей предпочитал угощать в помещении собственной фирмы, где внутри имелось нечто, вроде небольшой столовой для сотрудников.

Позвони мне ровно через час, - попросил Карапет. - Я хочу подумать.

Связавшись по телефону с хозяином, он изложил содержание своих переговоров. Шеф, похоже, давно уже просчитал ситуацию.

- Скажи ему, что мы согласны, - убитым голосом произнес Акакий, немного помолчав. - Запиши реквизиты и возвращайся в Москву.

Глава 21.

Адмирал Стэнли Гоут пребывал в состоянии глубокой задумчивости. Анализируя и сопоставляя множество невероятных и противоречивых фактов, имевшихся теперь в его распоряжении, он все больше и больше склонялся к мысли, что Кремль снова затеял какую-то очень хитрую, гнусную и изощренную интригу.

До последнего времени ситуация в России развивалась, в целом, именно так, как просчитали аналитики ЦРУ. Если не брать в расчет несколько экспортно-ориентированных отраслей, ну таких, скажем, как нефте- и газодобыча, а также металлургия, большинство промышленных предприятий там давно уже ничего не производили. Особенно радовало положение дел в военно-промышленном комплексе и гражданском авиастроении. У минобороны денег не хватало даже на зарплату офицерам, чего уж говорить о каких-то новых танках или ракетах. Зато Аэрофлот, например, уже принялся заменять на "Боинги" свой устаревший самолетный парк. Понятно, что американским корпорациям это сулило очень неплохие перспективы на будущее.

С космосом, где русские парни еще недавно занимали лидирующие позиции, дела у них обстояли на данный момент никак. По дорогам этой огромной страны передвигалось с каждым годом все меньше и меньше допотопных автомобилей их местного производства, неумолимо вытесняемых подержанными иномарками. Магазины не только в больших городах, но и в далекой сельской глубинке были теперь забиты потребительской продукцией импортного происхождения. Даже отдыхать граждане этой страны предпочитали отныне лишь за границей.

О том, что Россия способна в сложившейся ситуации приступить к сборке новых судов, а тем более подводных лодок, казалось, не могло быть и речи. Между тем информация московской резидентуры о начале строительства на Северопольском заводе какой-то субмарины нашла, увы, полное подтверждение в данных, поступивших по каналам космической разведки. Пришлось, правда, заставить военных скорректировать орбиту одного из спутников-шпионов, контролирующих территорию Китая и Северной Кореи. Держать спутники над Россией давно уже потеряло всякий смысл - почти ничего секретного в этой стране практически не осталось, а конфиденциальная информация, связанная с какими-то новыми действиями или решениями их правительства, вскоре, как правило, и так становилась достоянием гласности.

Самое удивительное, что постройка таинственной лодки финансировалась не правительством, а загадочной московской структурой НЛО. Упоминание о ней впервые прозвучало в агентурных данных в связи с бриллиантами из государственного хранилища Гохран. Теперь адмирал Гоут был почти уверен, что русские приняли решение не ограничиваться драгоценными камнями и начать контрабандную переправку в Штаты своего золотого запаса.

Пришлось через голову руководства, то есть директора ЦРУ, напрямую звонить президенту.

- Билли! - произнес адмирал, услышав в трубке голос старинного друга. - У меня имеется сообщение чрезвычайной важности. Когда бы ты смог меня принять?..

- Приезжай к девяти, дружище, - ответил Билл. - Заодно поужинаем.

Не успел Стэнли Гоут положить трубку, в кабинет вошел помощник Джон.

- Из ФБР только что поступил ответ на наш запрос, сэр, - сказал он и протянул адмиралу зеленого цвета папку с надписью "Совершенно секретно". В нее обычно складывались документы, носящие исключительно важный и срочный характер.

"Что бы это могло быть?" - с тревогой подумал адмирал.

Интуиция, обострившаяся за годы работы в разведке, подсказывала, что ничего хорошего там содержаться не может. Медленно и осторожно, как это делают игроки в покер, приоткрывая карты, Стэнли Гоут стал извлекать единственный лист бумаги, уголок которой торчал из совсекретной папки. Так и есть! Предчувствие его не обмануло. В ответе ФБР значилось, что ничего противоправного в действиях российского гражданина мистера Айвэна Козлюк, давно уже получившего в Штатах вид на жительство, до сих пор отмечено не было. Его фирма "Голден Рая", имевшая офис в Манхэттене, была зарегистрирована на Багамах, где исправно платила установленные там мизерные налоги. Никаких деловых операций на территории США фирма не вела и федеральных, а также местных законов не нарушала.

Бюрократическая отписка, полученная из ФБР, полностью выбивала у адмирала почву из-под ног. Эта несчастная бумажонка напрочь перечеркивала все его глубокомысленные выводы, построенные на изящной концепции, которую он соорудил, руководствуясь имеющимися в его распоряжении фактами. Отсюда вытекало, что докладывать президенту было в общем-то почти нечего.

"А, плевать! - решил Гоут после долгих раздумий. - В конце концов наше дело прокукарекать, а там, хоть и не рассветай..."

Президент был настроен чрезвычайно благодушно, и это настораживало. Выслушав доклад адмирала, он лишь попросил установить, на всякий случай, пристальное наблюдение за сооружаемой в России подводной лодкой.

- На твоем месте, я бы не стал воспринимать все это слишком буквально. Как та девушка, которая где-то услышала, будто лимоны не хуже презервативов позволяют избежать нежелательной беременности, - рассеянно заметил Билли, явно раздумывая о чем-то своем. - Она ведь слопала сразу полдюжины и все равно забеременела. Мне не кажется, дружище, что лодка им нужна для контрабанды. Скорее, там кое-кто готовит плавсредства, чтобы незаметно улизнуть из страны, если уж очень запахнет жареным. Это только при друге Борисе у них все можно. Как оно обернется после его отставки, одному Богу ведомо. Ладно, пошли, перекусим.

За ужином, сервированном на две персоны, президент все время шутил. Глядя на веселящегося друга, Стэнли Гоут вначале даже почти уверовал в утверждения прессы, будто Хиллари окончательно простила своего мужа. И у них, как в молодости, снова начался романтический секс. А ведь еще вчера случайно мелькнула мысль, что данные публикации могли быть инспирированы самим Билли, затевающим новый тайный роман.

"Неужели ему показалось мало нервотрепки с этой Марусей-Никитой, тьфу, Моникой Левински?!" - подумал тогда адмирал и твердо решил, что даст поручение вновь провести самую тщательную проверку окружения президента.

- На прошлой неделе сидим мы за этим столом с Эдвардом, президентом одной развивающейся, но очень самостоятельной и демократической страны, - продолжил свои шуточки Билл. - Он ведь чего приехал? Естественно, деньги просить. Только, вот беда, наш минфин против. У этой страны, говорит мне министр финансов, нет больше мотивов рассчитывать на наши займы. Пришлось так и объяснить другу Энди. Знаешь, что он мне ответил? Это у вас, говорит, нет мотивов. У нас их, хоть отбавляй, как в том анекдоте. И рассказывает он мне совершенно замечательную историю:

"Встречаются на улице двое приятелей.

- Послушай, - спрашивает один, - это правда, что ты с шикарной блондинкой познакомился?

- Правда, - с грустью отвечает другой.

- Так почему ты не радуешься? Неужели ничего не вышло?

- Нет.

- Окей. А это правда, что ты, стоя на коленях, всю ночь пел серенады под окнами ее дома?

- Правда.

- Ну и как?

- А никак!

- Вау!.. Ладно, весь город только и судачит, как ты на воскресном богослужении поклялся перед алтарем, что будешь любить ее вечно. А потом собрал всех друзей и родственников, накрыл стол и целых три дня говорил тосты за здоровье этой красотки. Неужели даже после этого не дала?

- Нет, не дала.

- Невероятно! Объясни, пожалуйста, а чем она мотивирует?"

Президент весело рассмеялся.

- Пришлось дать Энди еще один кредит, - проговорил он сквозь смех. - Нет, ты только представь: "А чем она мотивирует?!" Здорово, не правда ли?

Теперь адмирал точно знал, что к тотальной проверке сотрудников Белого дома следует приступить немедленно. Он имел в виду, разумеется, служащих женского пола.

Глава 22.

После ужина полковник Максим Максимович прилег на диван перед телевизором. Надо было отдохнуть и собраться с мыслями. Важнейшая операция, которая долго и тщательно разрабатывалась под его непосредственным руководством, близилась к своей завершающей фазе. На следующий день полковнику предстояло посетить подмосковную дачу. Там на шести сотках в щитовом садовом домике располагалась явка, оборудованная для встреч с самыми засекреченными агентами, в том числе с гражданами иностранных государств ближнего и дальнего зарубежья.

Утром, приняв натощак стакан водки и бутылку пива, Максим Максимович в целях конспирации нарядился, как бомж. Чистить зубы, бриться и умываться он, разумеется, не стал. Тщательно проверяясь, не имеется ли за ним слежки, полковник отправился на Ярославский вокзал. Примерно через час, добравшись электричкой, он уже был на месте.

Снаружи строение совершенно не отличалось от трех десятков других аналогичных домишек, разбросанных на территории садово-дачного кооператива "Березки". От окрестных сельхозугодий, заросших сорняками, кооперативное пространство отделяла, местами порушенная, ограда из ячейстой сетки со странным названием рабица.

Любой незваный гость, тщательно осмотрев внутренний интерьер домика, не сумел бы обнаружить там ничего, кроме убогой старой мебели, прибежища клопов, и кучи тряпья, словно собранного на помойке. Однако от нажатия на неприметный ржавый гвоздик, торчавший из плинтуса, пол в одной из двух крохотных комнатушек приподнимался, открывая вход в подземелье. Туда вели сделанные из мрамора ступеньки, покрытые чуть потертой ковровой дорожкой, чтобы, упаси Бог, кто-нибудь не поскользнулся.

Спустившись вниз, Максим Максимович оказался в уютной гостиной с двумя мягкими диванами, поставленными друг против друга. Между ними располагался низенький полированный столик, в центре которого громоздилась хрустальная ваза с выглядевшими очень правдоподобно муляжами свежих фруктов. В одну из стен были вмонтированы девять телевизионных экранов, каждый из которых должен был демонстрировать подходы к даче и то, что творилось наверху внутри домика. Правда, система давно уже не работала.

На тумбочке в углу виднелись штук пять цвета топленого молока телефонных аппаратов правительственной спецсвязи. Так называемых вертушек. Между тем в глаза прежде всего бросался великолепно оборудованный бар с множеством самых экзотических напитков (в бутылки была залита простая вода), коллекцией хрустальной и фарфоровой посуды, микроволновой печью, огромных размеров совершенно пустым холодильником, миксером, кофеваркой и еще какими-то хитрыми приспособлениями. Из гостиной одна дверь вела в коридор. Оттуда можно было попасть в любую из трех спальных комнат, имевших отдельные санузлы с джакузи (водопровод, увы, не функционировал). Другая дверь являлась входом в раздевалку. Пройдя через нее, гости оказывались в уютной сауне с небольшим бассейном. Вот, пожалуй, и все.

- Здравия желаю, товарищ полковник! - раздался хрипловатый баритон, и перед Максимом Максимовичем, словно материализовавшись из воздуха, возник майор Волк Федор Феликсович.

- Вольно, - с чуть заметным испугом пробормотал полковник.

За долгие годы совместной службы он так и не смог привыкнуть к способности Федора неожиданно появляться, словно ниоткуда, и так же внезапно исчезать в никуда.

- Как ты, Федя? - заботливо спросил Максим Максимович, вглядываясь в одутловатое лицо парня. - Да ты присаживайся, присаживайся. В ногах, можно сказать, правды-то нет. Ну, давай, рассказывай. Как сам-то?

- Служба есть служба, - вздохнул майор. - Трудновато было поначалу каждый день выпивать. Но ничего, привык. Вот только патлы проклятые мешают. И как это всякие артисты и прочая шушера с ними управляются? - показал он на свои длинные сальные волосы, стянутые резинкой в пучок на затылке.

- Надо, Федя, надо! - произнес Максим Максимович. - Потерпи, уж недолго осталось. Скоро сделаешь себе уставную прическу и станешь прежним красавцем. Кстати, поздравляю с присвоением тебе почетного звания "Заслуженный агент национальной безопасности". Грамота и значок у меня в сейфе. Получишь после завершения операции.

- Служу отечеству! - вскочив с дивана и вытянувшись в струнку проговорил майор чуть охрипшим от волнения голосом. В глазах у Волка блестели слезы.

- Да погоди ты! - с досадой перебил его полковник. - Чай, не на Лубянке находимся. Давай-ка, лучше о делах. Ну, во-первых, про банк "Секвестр". И как это удалось тебе столько доказательной базы надыбать? Их ведь уже пыталась прихватить прокуратура. Только ничего там не вышло. Закрыли дело за отсутствием события преступления.

- Так они же за дурака меня держат, - заулыбался Федор Феликсович. - Я ведь только на работе ни-ни. Зато вечером - сплошная пьянка и дешевые шлюхи. Для начальства это... ну, вроде свидетельства о благонадежности. Уж сколько раз проверять меня пытались, а потом сами сообразили - что с алкаша взять? По их понятиям, раз водку жрет и баб трахает, значит, на сто процентов не мент, а просто дебил убогий, которому все до фонаря.

- Лады. Теперь вот о чем. Твоя наводка на Национальную лигу обновления оказалась весьма интересной. Ниточки оттуда тянутся, похоже, на самый верх. Только вот кое-какие неувязочки имеются. Короче, попытались мы через питерских коллег выйти на деятеля по кличке Хилый. Этих Хилых, для начала, нашлось в городе на Неве почти столько же, сколько Ивановых или Кузнецовых. Впрочем, чему тут удивляться? Вырождается нация, а вместе с нею и уголовные элементы. Во-вторых, ни одного Хилого среди владельцев коммерческих палаток или питейных заведений обнаружить не удалось.

- А ребята не пробовали дать в газете объявление насчет собаки?

- Пробовали.

- Ну и что?

Полковник смущенно потупил взор.

- Был, понимаешь, звонок из междугородного телефона-автомата. Почему-то из Москвы. Только, похоже, что-то насторожило киллера. Не стал он долго разговаривать. Отключился, как только назвали ему фамилию объекта покушения.

- А что за фамилия?

- Да какая, к черту, разница?! Ну, хотели мужики, понимаешь, впарить фамилию одного из чиновников ихней мэрии. Из отдела муниципальной собственности. Их ведь там можно отстреливать не глядя. Один хрен, в жулика попадешь.

- Да-а, - задумчиво произнес Федор Волк. - Обидно. Таких бы пацанов, как этот киллер, в нашу бы систему...

- Согласен, - поддержал его Максим Максимович, - только у меня теперь серьезные сомнения. Существует ли он вообще этот суперосторожный Вольфрам?

- Вы думаете?..

Не исключаю, - сказал полковник. - Да, вот еще. Проверили мы твою соседку Сидорову, а заодно и ее квартиранта Арнольда Валентиновича.

- Так-так, - оживился майор Волк, которого упомянутые соседи знали под именем Димки Овечкина, пьяницы и бабника. - А как насчет Пантелея Ягодкина?

- С Ягодкиным как раз все нормально. Бывший ракетчик, отличник боевой и политической подготовки, классный специалист. Теперь слушай внимательно. Арнольд Валентинович Конфуцин по кличке Папа Сильверст - вор в законе. По приговору таганского межмуниципального суда он должен находиться еще около года в одной из красноярских колоний общего режима, однако в бегах почему-то не значится. Более того, согласно ответу на официальный запрос, Папа этот благополучно мотает свой срок и никаких нарушений дисциплины за ним не отмечено.

- Мистика! - вырвалось у изумленного Федора Феликсовича.

- Э-э, брат, это еще не мистика, - продолжил Максим Максимович. - У соседки твоей душа вообще должна была отлететь полгода назад через трубу митинского крематория. А она, как видишь, благополучно здравствует да еще моет полы в Национальной лиге обновления.

- Ну и дела! - воскликнул майор Волк. - Не квартира, а обиталище призраков!

- Ладно, не забивай себе мозги. Разберемся, - успокоил его полковник. - Сейчас главное - завершить операцию. Как у тебя с самочувствием?

- Мне бы в какой-нибудь Трускавец - почки почистить. Я ведь пока в образ входил, не меньше цистерны всякого дерьма выжрал.

- Нет, брат. С незалэжной ничего не получится. Опять хохлы в бутылку полезли. Поедешь в Лутраки. Это в Греции. Там у местных товарищей в отеле "Посейдон Палас" все схвачено. Даже платить за номер не придется. С суточными, правда, особенно не разгуляешься. Ну да это поправимо Ў в картишки доберешь. Играть-то не разучился? Заодно и водичку попьешь. Она у них, говорят, всю дрянь из почек выводит. На вот, держи паспорт, билет и греческие драхмы.

- Сколько тут? - спросил Федор, вскрывая белый конверт с купюрами.

Ў Ровно сто тысяч. Можешь не пересчитывать. Это примерно триста долларов на наши деньги.

Лицо у майора Волка заметно поскучнело.

- Инструкции получишь на месте, - продолжил Максим Максимович, делая вид, будто не заметил кислого выражения, мелькнувшего на испитой физиономии тайного агента. - Контакта твоего зовут Анастасия. Вот ее фотография.

- А чего это она голая? - спросил Волк.

- Так надо! - отрезал полковник, поджигая фотографию. - Пароль: "Вы здесь надолго?". Отзыв: "Да, надолго, но скоро уезжаю." Вопросы есть?..

Глава 23.

Толян Энциклопедия крышевал магазинчик Захара Андреевича Айвазовского и всегда слыл в среде арбатских кидал очень культурным и образованным пацаном - он знал даже слово "мезальянс". Это только сейчас каждый дурень понимает, что такое, например, спикер, дефолт, пиар, саммит и прочие мудреные термины. А в те времена народ просто не врубался, когда слышал, скажем, про консенсус.

Про то, как Толян умел обувать лохов, вообще ходили легенды. Незадолго перед тем, как разрешили свободный обмен валюты, малый прямо на улице ухитрился окучить какого-то негра, впарив ему тысячу долларов по официальному курсу Госбанка СССР. О том, где находится это почтенное учреждение, темнокожий гость Москвы, естественно, был без понятия. Зато про официальный обменный курс рубля читал в лондонской "Файнэншнл таймс". Авторитетное издание, правда, ни словом не обмолвилось о реалиях тогдашнего отечественного валютного рынка, имевшего тот же окрас, что и кожа африканского фраера, угодившего в загребущие лапы Толяна.

Парня, не желавшего переплачивать, очень беспокоил размер комиссии. Однако Энциклопедия великодушно пообещал, что комиссионные, в порядке исключения, брать не станет, исходя из принципа международной пролетарской солидарности.

- Стронг мани! сильные деньги (англ.) - с искренним уважением пробормотал негр, бережно складывая в бумажник шестьсот с чем-то советских рублей, полученных им за целую штуку зелененьких баксов...

А к Айвазовскому Толян аккуратно заглядывал в первый вторник каждого месяца, и только на сей раз в срок не явился, хотя с того вторника минула уже целая неделя. Характерно, что данное обстоятельство Захара Андреевича совершенно не взволновало - были бы деньги, а желающие их получить всегда найдутся.

Тем временем Толян последние несколько дней давал сотрудникам СССР чистосердечные признательные показания в подвале частного крематория, который, по известным причинам, отныне по прямому назначению почти не использовался. Он стал как бы одним из офисов СССР и СНГ.

Энциклопедия (пацаны из СНГ взяли его почти случайно) сообщил массу интересных фактов. Про то, например, кто, где и кого крышует и кто, как и с кем делится. Речь, разумеется, шла о шушере из центрального административного округа, не входившей в уже полностью ликвидированные крупные оргпреступные группировки. Данных деятелей самих крышевал кое-кто из милиции. Оттого-то и пришлось пацанам из СНГ направить управлению собственной безопасности МВД меморандум с обширным материалом про тех, с позволения сказать, блюстителей, у которых самих было все рыло в пуху. Правда, компромат на знакомого генерала Артурчик изъял самолично, присовокупив его к уже имеющемуся пухлому досье. Своему спецпредставителю в органах внутренних дел он объяснил: "Так уж и быть. Пусть поживет пока. Эта падла может еще пригодиться".

А Толян Энциклопедия в ходе допроса, в частности, опознал по фотороботу дядьку, заходившего в редакцию "Вонючки". Главному редактору Мымрикову дядя представиться не пожелал, хотя и сообщил довольно любопытные сведения насчет того, как торгуют за границей уворованными в родимом отечестве бриллиантами. С тех пор дядьку этого пацаны из СНГ безуспешно разыскивали по всей Москве, руководствуясь его изображением на компьютерном фотороботе, составленном Фимой-хакером с помощью Мымрикова...

В кабинетик Захара Андреевича Папа Сильверст протиснулся ровно в полдень.

- Захар Андреевич! - радостно воскликнул он, протягивая ладошку для рукопожатия. - Как ваше драгоценное самочувствие, родной вы мой?

- Спасибо, - растерянно заулыбался Айвазовский. - Присаживайтесь, пожалуйста. Простите, запамятовал ваше имя-отчество.

- Зовите меня Арнольдом Валентиновичем, голубчик.

- Чем могу, так сказать?

- Можете, очень даже можете, драгоценный вы мой. Это ведь вы приходили в редакцию "Вонючки"? Не правда ли?

Захару Андреевичу сделалось нехорошо.

- Я... я.., - попытался было он что-то сказать.

- Вот видите, - ласково заметил Арнольд Валентинович, - вы даже не пытаетесь отрицать очевидные факты.

- Я только хотел сделать достоянием общественности... Простите, а кто вы, собственно, такой? - немного справившись с охватившим его волнением, произнес Айвазовский.

- Лучше бы вам этого не знать, - спокойно ответил Папа Сильверст. - Я ведь пока не спрашиваю, какие это дела у вас с фирмой "Голден Рая"? Хотя сильно подозреваю, что кто-то кому-то за что-то кое-что недоплатил. Разве не так?

Захару Андреевичу подумалось, что он, кажется, впервые в жизни совершил непоправимую глупость, став жертвой своего же неконтролируемого эмоционального порыва. Лучше бы он сломал себе ногу по пути в эту чертову "Вонючку"!

Все решило то обстоятельство, что расположена была редакция в двух шагах от его магазинчика в одной из арбатских подворотен. Если бы не интервью с главным редактором, показанное по телевидению, Айвазовскому никогда в жизни не пришла бы в голову идиотская мысль купить и почитать эту проклятую газетку. Их сейчас развелось столько, что можно листать хоть с утра до вечера, все равно не перечитаешь. То ли дело при коммунистах:

- "Правда" есть?

- "Правды" нет.

- "Советская Россия"?

- Давно продана.

- А что осталось?

- "Гудок" и "Труд" за две копейки...

Шутки - шутками, а от сидевшего напротив таинственного Арнольда Валентиновича деваться было некуда. Дедок казался безобидным и ласковым, но от его ласки веяло затхлой безысходностью полутемного сырого подвала.

- Я расскажу все, что вас интересует, - выдохнул Захар Андреевич.

- Да мы и без вас практически все знаем, - сказал Арнольд Валентинович и зевнул. - Мне интересны разве что мелкие детали. Ньюансы и ньюансики, так сказать. Как вам, например, стало известно про фирму "Голден Рая"? Она ведь, вроде, не рядом с вашим магазином и даже не в Москве расположена?

- Племянник мой, Ваня Козлюк, там хозяином, - принялся объяснять Айвазовский. - Вернее, и не племянник он мне вовсе, а, как бы выразиться точнее, седьмая вода не киселе.

- Так-так. Пишите адрес и телефон.

- У меня есть там еще друг детства Мойша, то есть Михаил Самойлович Иткис...

- Да вы пишите-пишите...

Изобразив на листке бумаги все нью-йоркские адреса и телефоны, которые значились в его пухлом деловом блокноте, Айвазовский вперился в Арнольда Валентиновича преданным, почти собачьим взглядом.

- Сколько раз вы с племянником виделись после его отъезда в Америку?

- Два, только два раза. Один раз в Нью-Йорке и еще разок в Москве.

- Расскажите очень подробно о вашей последней встрече.

У Захара Андреевича похолодела спина. Говорить о том, как он собственными руками отдал племяннику левые бриллианты на огромную сумму долларов, было все равно, что совать голову в петлю. Однако молчать было страшно. Надо было хоть что-то подбросить этому проклятому деду со взглядом и повадками ядовитой гадюки. И тут Айвазовского осенило - главное, не молчать, а излагать как можно больше подробностей. Про то, например, что привычка записывать каждую мелочь не раз оказывала ему добрую службу. Скажем, у Ваньки что-то тогда случилось с мобильником и негодяй попросил разрешения воспользоваться стоявшим на столе Захара Андреевича кнопочным телефоном "Панасоник". Говорил мерзавец меньше минуты с каким-то Олегом Борисовичем и просто подтвердил, что выезжает.

У аппарата имелся дисплей и функция повтора последнего телефонного номера. Распростившись с племянником, Айвазовский, разумеется, не поленился нажать на соответствующую кнопочку и записать в блокнот номер, появившийся на сером экранчике. Телефон, как сообщил любезный женский голос, принадлежал какой-то национальной лиге обновления.

Обо всем этом Захар Андреевич очень подробно и предельно откровенно поведал дедушке, присовокупив к своему рассказу множество деталей, касавшихся охранников, сопровождавших Козлюка, и черного лимузина с двумя синими мигалками, на котором приезжал Ванька. Само собой, что в этом повествовании нашел достойное место и Ванькин легкомысленный треп о партии бриллиантов из Гохрана. От упоминания о собственных камнях Айвазовский, разумеется, благоразумно воздержался.

Глава 24.

Катя Сидорова была, хоть и Катей, но вовсе не Сидоровой. Родилась она в столице одной бывшей советской республики, превратившейся теперь в самостоятельное независимое государство. Потом ходила она в детский садик, училась в школе, получила высшее образование и стала работать по специальности. Словом, все у нее было, как у людей. И служила бы она себе потихонечку в разведке, перебирая всякие, никому не нужные бумажки, если бы не одно обстоятельство.

Дело в том, что МИД ее исторической Родины ухитрился однажды вдрызг разругаться с послами империалистических держав, попытавшись выжить бедолаг из небольших уютных коттеджей, которые те занимали с момента установления дипотношений. Собственно, вначале речь шла лишь об увеличении арендной платы. Однако послы уперлись, ссылаясь на какие-то международные конвенции. Пришлось отключить им электричество и водоснабжение. Но это не подействовало. Дипломаты обзавелись керосиновыми лампами и примусами. Воду для питья стали таскать ведрами из колодца, а на помывку тела по субботам ходить в баню повадились.

Никому не ведомо, сколько продолжалось бы сложившееся статус-кво, если бы не пришла кому-то в голову счастливая мысль вырубить упрямым иностранцам канализацию. Тут уж они, конечно, дрогнули. Перспектива потонуть в продуктах собственной жизнедеятельности ужаснула даже этих ребят, успевших к тому времени свыкнуться с суровыми условиями существования, напрочь лишенного тихих радостей элементарного комфорта. Плюнув, послы разъехались кто куда. То есть расползлись, образно выражаясь, по национальным квартирам. Оно бы и ладно. Без них, без послов, даже как-то спокойнее. Только вот шум подняло новое руководство, когда, принимая дела у прежнего начальства, неожиданно обнаружило, что ни одного из иностранных дипломатов завербовать в шпионы Катина контора до сих пор так и не удосужилась.

На очередном оперативном совещании велено было срочно исправить положение. Тут-то и выяснилось, что чужих дипломатов в стране больше не осталось. Почесало начальство в затылке, с коллективом посоветовалось и конце концов решило, что все это даже к лучшему. Зверя, мол, легче брать в его собственном логове. При этом вопрос, кому доверить почетное задание, разногласий не вызвал - конечно же, Катерине. А почему бы и нет? Девушка скромная, одинокая, морально устойчивая, языками владеет. Словом, присвоили Кате внеочередное воинское звание майора внешней разведки и решили послать в Москву вербовать шпионов.

- А почему именно в Москву? - спросила она у начальника. Ей, откровенно говоря, очень хотелось в Париж.

- Ты-то хоть в курсе, сколько стоит авиабилет до Нью-Йорка? - вкрадчиво поинтересовался новый шеф.

- Зачем до Нью-Йорка? Можно ведь и на автобусе. Например, до какого-нибудь Парижа...

- Нужны мы в Париже, как во Вьетнаме лыжи. Отставить разговорчики, майор!

- Так ведь, товарищ полковник, дипломаты и в Варшаве водятся...

- Смиррна! Товарищ капитан, последний раз спрашиваю: ты в Москву поедешь?

- Так точно, - бодрым голосом доложила Катя, хотя ей очень хотелось расплакаться.

Вот и отправилась она в Москву капитаном, а ведь могла бы уже быть майором...

Легенда и инструкции, которые ей подсунули, оказались почти ни на что не годными, но догадаться об этом довелось чуть позже. А так должна была она в местах скопления иностранцев изображать из себя валютную проститутку. Но давать не всем подряд, а только дипломатам. После того, как удалось бы кого-нибудь из них затащить в постель, следовало сделать несколько фотографий с помощью миниатюрной японской фотокамеры. Та срабатывала на голос, но понимала только японские слова. Надо было лишь громко крикнуть "аригато". Аппарат при этом тихонечко щелкал, оставляя на пленке изображение клиента в развратной позе. Самого дипломата, ежели не было желания вступать с ним в интимную связь, разрешалось отключить приемом каратэ - у Кати давно уже был черный пояс.

Только, куда там! Деньги, документы и фотокамеру сперли прямо на вокзале. Обнаружив сей прискорбный факт, Катерина чуть ни разрыдалась прямо на улице. Неимоверным усилием воли она заставила себя успокоиться и трезво взвесить ситуацию. Звонить на работу было боязно. Во-первых, по словам начальника, Катю снабдили суммой, равной годовому бюджету всей ее конторы. Денег взять было больше неоткуда. Во-вторых, за такие дела могли ведь как бы и разжаловать вовсе. Про то, чтобы обратиться в столичную милицию, и думать было нечего. Милиция тут с приезжими особо не церемонилась. Особенно с теми, у кого не имелось московской регистрации. У Кати, между прочим, не было теперь даже паспорта. Хорошо еще, догадалась она спрятать в трусы свои кровные пятьдесят долларов. Тратить их, само собой, пришлось предельно экономно, отложив неприкосновенный запас, чтобы хоть на обратный билет хватило.

Вот в каких условиях приступила капитан Сидорова к выполнению почетного задания. Только, увы, ни в одно из приличных мест проникнуть ей так не удалось. Швейцары гнали взашей, хотя она приехала в самом лучшем своем наряде. Впрочем, понаблюдав за входом в несколько центральных ресторанов, Катерина вскоре пришла к выводу, что иностранных дипломатов там практически не бывает. Видно, не по карману им были теперешние цены. Оттого-то и маячили на парковках перед злачными заведениями лишь шикарные лимузины с московскими номерами.

Промыкалась она неделю, ночуя на вокзалах, и тут повезло ей встретить тетку одну, землячку, Валерию Михайловну. Лера трудилась когда-то профессором, а нынче торговала на Черкизовском рынке турецкой кожей. Девушка изложила ей часть своей легенды, где значилось, будто была она раньше кандидатом философских наук и литературным критиком, но едва не померла с голоду, отчаявшись найти работу по специальности. Как ни странно, Лера поверила. Впрочем, удивить кого-либо такой биографией было теперь очень трудно. Короче, приютила землячка Катерину у себя в комнатушке (Валерия Михайловна снимала ее на окраине у одной бабки). Обогрела, добрая душа. Разрешила помыться, кое-что постирать и взяла в помощницы - за товаром на рынке присматривать. Чтобы, значит, не сперли чего-нибудь невзначай. Все бы хорошо, только вскоре мужик один стал поблизости отираться. Низенький такой, с животиком. Лера тоже его заметила.

- Дуй, - говорит, - куда-нибудь от греха. Ежели он из ментовки, заметут в два счета. Отче наш не успеешь пропеть...

Как уходить от слежки, Катю когда-то учили. Однако подзабылась, видно, эта наука без регулярных тренировок. Догнал ее дядька возле метро.

- Да ты не бойся, - сказал он, неожиданно появившись перед нею. - И не мусор я вовсе. А зовут меня Сигизмундом Артуровичем.

- Что вам нужно? - спросила девушка.

- Ты только не подумай чего плохого, - ответил Артурович. - Я человек порядочный. Просто хочу с тобой познакомиться. Давай, сходим куда-нибудь, посидим...

Вот так и подружилась Катя с Сигизмундом Артуровичем. И совсем он оказался не старый, а даже очень симпатичный. Все в кафе приглашал да цветы с конфетами дарил. Ухаживал, что ли? Однако рукам воли не давал и в койку сходу тащить не пробовал. Только глядел на нее ласковым взглядом и ручку целовал. А еще песню любил напевать под гитару, когда приводил ночевать к себе в гости. Артурчик говорил, что она другом его, Толей Днепровым, написана:

Радовать, твои печали перекладывать,

Твои тревоги перекладывать на плечи сильные мои.

Выдумать, хочу тебя сегодня выдумать,

Хочу тебя, как песню выдумать, весь мир тобою заслоня.

Выдумать, чтоб самому себе завидовать,

Почти не верить и завидовать, что ты такая у меня...

Похоже, лестно было мужику, что с молоденькой познакомился. Да Катя-то, в принципе, была и не против Ў сразу понятно, человек он солидный, надежный, не то, что некоторые. Стоило только намекнуть про свои обстоятельства, вмиг сделал ей Артурыч паспорт на фамилию Сидорова и две смежные комнаты в малонаселенной квартире. А уж работу себе с московской-то пропиской Катерина и сама нашла моментально. Деньжищи, между прочим, которые в НЛО платили уборщице, в ее конторе никому даже не снились.

Глава 25.

На статейку о бриллиантах, опубликованную газетой "Вонючка", обратили внимание многие. Только вот правильные выводы извлекли далеко не все.

Одним из самых сообразительных оказался молоденький мальчишка-стажер. Никакого блата у паренька не имелось. В редакцию телевизионных новостей его взяли как бы условно, с испытательным сроком. Наткнувшись на статейку, сей стажер прихватил с собой несколько экземпляров "Вонючки" и вместе с таким же, как он, молодым обалдуем-телеоператором кинулся ловить какого-нибудь прокурора.

Николая Гавриловича ребята перехватили возле подъезда дома, где прокурор изволил проживать. Был бы на месте мальчишек Спиридон Сатанидзе или, скажем, Женя Горенко, Невинный даже не подумал бы раскрыть рот. Сопляки, корчившие из себя репортеров, Николая Гавриловича искренне позабавили. Он и сам был когда-то этаким молоденьким петушком, пытался про какие-то идеалы кукарекать. Эх, молодость-молодость...

На вопрос, собирается ли прокуратура возбудить дело по факту хищения бриллиантов из Гохрана, Невинный ответил, что борьба с хищениями, где бы они ни имели место быть, одна из задач подведомственной ему организации, стоящей на страже соблюдения законности и правопорядка.

- Мы всегда очень внимательно следим за материалами, публикуемыми нашей прессой, и в тех случаях, когда имеются на то законные основания, немедленно возбуждаем уголовные дела, - заверил прокурор.

- И все-таки, - настаивал мальчишка, - тут ведь речь идет не о каком-нибудь рядовом хищении. Ценности-то были украдены из государственного хранилища. Как могло такое случиться?

- Разберемся, - снисходительно улыбнувшись, пообещал Невинный. - Обязательно разберемся. Успехов вам, молодые люди...

Сунув в карман газету, которую всучил ему корреспондент, Николай Гаврилович отправился домой, где его давно уже дожидалась законная супруга. А вот мальчишек, отснявших "эксклюзивное" интервью, редактор отчитал за проявленную самодеятельность и велел кассету отправить в архив, пригрозив, что в следующий раз церемониться не станет и просто уволит всех к чертовой матери.

О "Вонючке" Невинный вспомнил лишь утром, обнаружив газетку в кармане. Опубликованную в ней статью, на которую ссылался мальчишка с телевидения, он бегло просмотрел, пока добирался до работы на своей служебной "Вольво". Включив сирену и все, что было способно мигать или светиться, машина мчалась по московским улицам, разгоняя, словно стадо бестолковых козлов, все прочие транспортные средства, двигавшиеся как в попутном, так и встречном направлениях. Но Николай Гаврилович давно уже это привычно не замечал. Иных забот хватало...

В каком-то старом фильме звучала песня, берущая за душу: "Наша служба и опасна и трудна..." Вот она-то явно была про нелегкий прокурорский кусок хлеба. К примеру, случись где-нибудь заказное убийство, тут же, не говоря уж об откликах в средствах массовой информации, накатывалась лавина телефонных звонков. Одни возмущались: "Куда смотрит прокуратура?!" Другие, как бы невзначай, заботливо советовали: не суйся, мол, в это дело - костей не соберешь. Мурашки начинали бегать по спине от такой "заботы"...

Газетке Николай Гаврилович, конечно бы, не поверил - мало ли нынче дешевых сенсаций, высосанных из грязного пальца? Однако про эту же историю не так давно ему рассказывал Акакий Мамакацишвили. Правда, Невинный особого значения словам Акакия Шалвовича не придал. А зря!

Материал из "Вонючки" перепечатали несколько солидных газет, снабдив информацию собственными домыслами и комментариями. Моментально подключилось телевидение, принявшись крутить, так называемое, интервью, которое Невинный дал молоденькому корреспонденту. Пленка была смонтирована таким образом, будто прокурору задавались вопросы, ответы на которые и без того очевидны: "Так вы полагаете, что...?" или "Нужно ли это понимать в том смысле, что...?"

С телеэкрана Николай Гаврилович в ответ загадочно улыбался и отделывался общими фразами. Однако у тех, кто это интервью видел, возникала подспудная уверенность, будто прокуратуре давно уже все известно про похищенные из Гохрана бриллианты. А что касается возбуждения уголовного дела, то это только вопрос времени.

Поздно ночью прокурора вызвал к себе Бессмертнов Антон Петрович, ответственный работник одного исключительно солидного федерального учреждения.

- Ты чего, Колян? Тебе что, жить надоело? - спросил Антон Петрович. - На вот, взгляни, какое у меня тут кино имеется...

Заявление с просьбой об отставке по собственному желанию и в связи с ослаблением состояния здоровья Николай Гаврилович написал дрожащей рукой прямо в кабинете Бессмертнова. В двух местах на белом листе бумаги так и остались следы от слез, которые капали из глаз прокурора. А перед его мысленным взором продолжало прокручиваться только что увиденное на экране телевизора действо. В нем Невинный резвился на широкой постели с девочками.

Все бы хорошо, только вскоре ту же самую пленку показал на всю страну один из телевизионных каналов. Пришлось срочно лечь в больницу. Это лишь потом он немного пришел в себя и стал отвечать средствам массовой информации, что к показанному сюжету никакого отношения не имеет. А его отставка и возня, затеянная в связи с ней, просто-напросто обыкновенная травля, инспирированная теми, кому не по душе бескомпромиссная позиция прокуратуры в борьбе с коррупцией, процветающей в высших эшелонах государственной власти.

К счастью, такого рода заявления возымели свое действие. Теперь, рассуждая о сюжете с девочками, пресса уже не осмеливалась трепать всуе доброе имя Николая Гавриловича и лишь деликатно упоминала про "человека, похожего на прокурора". Зато именно стараниями Николая Гавриловича широкую огласку получили беспрецедентные подробности его ночного вызова в одно исключительно солидное федеральное учреждение. Нет, имен или конкретных фактов прокурор публично не оглашал. Фамилия Антона Петровича Бессмертнова всплыла как бы сама по себе и тут же почему-то получила прочную увязку с поразительной по неправдоподобию историей пропажи бриллиантов из Гохрана.

Глава 26.

Алкоголик Дима Овечкин угодил за пьяный дебош в милицию. Об этом Карапету доложила секретарша. Утром, пока еще в банке никого из руководства не было, звонил какой-то мент из отделения, сообщивший эту новость, не вдаваясь в подробности.

- Так ему и надо, этому пьянице! - с презрением сказал Паховян.

Впрочем, поразмыслив, он немного пожалел о случившейся с парнем неприятности, Ў каждый работник был теперь на счету. Вот-вот ожидалась ликвидация Олега Козладоева, и вся служба безопасности банка "Секвестр" круглосуточно охотилась за президентом НЛО с видеокамерами, ибо Акакий Шалвович пожелал сохранить на память последние мгновения жизни своего родственника. Учитывая, как Олега Борисовича охраняли, провести съемку было технически достаточно сложно. Однако Карапет не мог не признать в душе, что в этом желании шефа имелось что-то очень трогательное и возвышенное. Между тем минуло уже десять дней с даты перечисления киллеру суммы запрошенного гонорара, но до сих пор ничего так и не случилось.

- Зайди ко мне, - послышался по селектору голос хозяина.

Внимательно посмотрев в зеркале на свое отражение и поправив прическу, Паховян направился к шефу.

- Заходите, Карапет Рафаэлович, - ласково улыбаясь, сказала Мариночка, секретарша хозяина. - Акакий Шалвович ждет вас.

У девушки были стройные ножки с пышными ляжками и очень аппетитная попка. Шлепнув ладонью по этой прелестной выпуклости, Карапет вошел в дверь, любезно приоткрытую красавицей.

- Как здоровье? - спросил Мамакацишвили. - Присаживайся, дорогой. Как дети, семья?

Подобное начало не сулило ничего хорошего.

- Спасибо, - пробормотал Паховян, опуская зад в глубокое кожаное кресло, придвинутое к столу шефа. Из него каждый посетитель поневоле вынужден был почтительно смотреть на председателя правления банка "Секвестр" снизу вверх.

- Ну что, дорогой, похоже, кинул нас мой родственник, - проговорил хозяин, почему-то улыбаясь.

- Прошло только десять дней, Акакий Шалвович. Мои ребята следят за Козладоевым круглые сутки...

- Ладно, генацвале, это уже не имеет значения. Твоей вины в этом нет. Вернее, почти нет.

- Вах! - воскликнул Карапет. Ў Как это?

- Ты газеты выписываешь?

- Конечно, - ответил Паховян и подумал: "А что мне с телевизором, что ли, в туалет ходить?"

- Вот, почитай, - протянул ему газету Акакий.

- О чем пишут? - поинтересовался Карапет.

- Про хищение бриллиантов из Гохрана. Только это лишь половина правды. О ком бы здесь ни писали, все это дело рук афериста Козладоева и его зятя Ивана. Помнишь, мы ему хлеб-соль на Ордынке устраивали?

Еще бы! Зять Козладоева приехал тогда изрядно выпивший и за столом молол какую-то чушь о драгоценный камнях, которые он, якобы, продает в Америке. Карапету даже пришло в голову, что мальчишка, скорее всего, открыл в Штатах коммерческую палатку, а тут в Москве для понта лапшу всем на уши вешает, будто на самом деле крутит за границей огромные бабки.

В коротенькой заметке, которую Паховян бегло просмотрел, ни слова не говорилось про Олега Борисовича. Там упоминался какой-то Бессмертнов, а также было написано, что некий Козлюк имеет в Нью-Йорке фирму "Голден Рая" и торгует через нее украденными в российском Гохране бриллиантами, общая стоимость которых превышает 200 миллионов долларов.

- Вах! - воскликнул Карапет. Ў Неужели это правда?

- Правда, - кивнул хозяин. - От первого до последнего слова. Можешь не сомневаться.

Не зная, что и сказать, Паховян принялся задумчиво рассматривать носки своих черных ботинок, купленных в Амстердаме.

- Слушай меня внимательно, - сказал шеф. - С киллером мой шурин, конечно, здорово над нами посмеялся. Теперь нет у меня в этом никаких сомнений. Только он, видимо, не знает, что хорошо смеется тот, кто смеется последний. Ты согласен?

- Да, Акакий Шалвович.

- Родственника моего брать будем за его ахиллесову пяту. Улавливаешь?

- Нет, Акакий Шалвович.

- Вай мэ! Какой же ты тупой, генацвале!

- Почему, Акакий Шалвович?

- Да потому, что не мог мальчишка украсть эти камни. Такое под силу только Олегу. Чтоб он сдох, мерзавец! Он мне за все заплатит, этот подлец!

Мамакацишвили вскочил с кресла и принялся нервно вышагивать по кабинету.

- Помнишь, ты говорил, что кое-кто из твоих батумских ребят перебрался в Америку? Было такое? - спросил Акакий.

- Конечно, помню, шеф. Гиви Кутаисский, Леван Челентано...

- Ладно-ладно, это уже детали, - перебил его Акакий. - Короче, привезешь мне в Москву этого Ваньку Козлюка в целости и сохранности. Парень, наверняка, очень много знает. Уверен, за то, чтобы он не болтал языком, шурин отдаст последние штаны. Вот тогда смеяться будем мы с тобой. Понял, генацвале?

- Не совсем, Акакий Шалвович.

- Ах да, извини, родной.

Достав из ящика стола конверт, Мамакацишвили протянул его Карапету.

- Придется тебе лететь в Америку, - сказал шеф. - Здесь двенадцать с половиной тысяч долларов. Это на расходы. Привезешь парня сюда, станешь очень богатым человеком. Без него не возвращайся. Головой отвечаешь.

Приняв конверт из рук хозяина, Карапет отправился в туристическое агентство, которое недавно оформляло его выезд в Голландию. Теперь Паховяну предстояла командировка в США. К счастью, он так и не узнал в тот день, что примерно через час после его отъезда, в служебные помещения банка вломились вооруженные автоматами омоновцы в черных масках.

- Лежать! - закричали они страшными голосами.

Все сотрудники, в том числе и охрана, мгновенно рухнули на пол, словно упорно тренировались, проделывая каждый день подобные упражнения. Акакий Шалвович едва не стал исключением, чуть замешкавшись от неожиданности. Но ему помогли автоматным прикладом.

Прижавшись лицом к дубовому паркету, Козладоев-Мамакацишвили с горечью подумал, что банку "Секвестр", кажется, пришел конец. Очень болела спина в том месте, где в нее упирался ствол автомата, и понемногу начинали затекать руки, стянутые на пояснице наручниками.

"Какой я все-таки молодец, что успел отправить Карапета и отослать, куда следует, кассеты с прокурором," - улыбнувшись, подумал вдруг Акакий Шалвович.

Он, разумеется, улыбался собственным мыслям и, вне всяких сомнений, совершенно не планировал в тот момент произвести какой-либо эффект на окружающих. Однако, даже если бы он и хотел этим чего-нибудь добиться, ничего у него все равно бы не вышло. Старшего лейтенанта, чуть раньше надевшего ему стальные браслеты, эта сардоническая улыбка совершенно не тронула и даже не удивила. Он давно уже привык к тому, что многие из клиентов его ведомства принимаются косить под психов сразу же после ареста.

Глава 27.

В тот самый час, когда происходили описанные выше драматические события, Дима Овечкин, то есть майор Федор Феликсович Волк, вовсе не парился на нарах, вопреки информации, якобы поступившей из милиции. Он летел высоко в небе самолетом "Внуковские авиалинии" по маршруту Москва-Афины. Из сумки, лежавшей под ногами майора, торчало горлышко почти опорожненной поллитровки.

Резонно рассудив, что из образа пьюшки Овечкина следует выходить так же постепенно и тщательно, как пришлось в свое время в него входить, Волк после посадки в самолет позволил себе слегка спрыснуть начало короткого отпуска. Теперь он просто спал. Кто-нибудь другой, на его месте, наверняка, видел бы во сне голубую гладь Средиземного моря с пальмами на желтом песочке. Федору Феликсовичу снилось, как вчера вечером его стригли в парикмахерской. Вот почему с лица его не сходила блаженная улыбка тихой радости.

Резидент Сэм Бэдминтон тоже в данный момент вояжировал, но, правда, поездом и не один. Он тоже улыбался, ибо напротив него в двухместном купе вагона "СВ" сидела агент Козочка, его восхитительная подружка Кэт. Они направлялись в населенный пункт, который Кэтти именовала Пыталово. У детки там жили родственники по женской линии. Полковник был очень доволен собой. Задание центра он выполнил полностью и вместе с благодарностью от директора ЦРУ получил разрешение на двухнедельный отпуск без сохранения содержания. Спиннинг, а также другие рыболовные принадлежности Бэдминтон, разумеется, захватил с собой.

Что ни говори, агентесса оказалась просто находкой. Сэм познакомился с нею на оптово-розничном рынке, где отоваривались продуктами большинство его коллег-дипломатов. Там все было значительно дешевле, чем супермаркетах, когда-то построенных специально для иностранцев. Цены, которые значились в таких гастрономах, давно уже были доступны только "новым русским" и продолжали почему-то расти, в отличие от рынка, где в последнее время они катились вниз с невероятной скоростью. Полковник мог теперь позволить себе покупать мясо почти каждый день, а на сэкономленные деньги недавно даже побаловался обедом в недорогом ресторанчике.

Сэм Бэдминтон имел все основания считать себя неплохим психологом, можно даже сказать, знатоком человеческих душ. На курсах при ЦРУ, где довелось ему повышать квалификацию перед выездом в Россию, преподавали, в частности, хитроумные методы вербовки агентуры. В случае с Козочкой они, к счастью, оказались ненужными. В девушке он, руководствуясь своим знанием человеческой натуры, почти сразу почувствовал искреннее стремление к сотрудничеству. Впрочем, еще до того, как это случилось, она сама выразила вслух желание поработать в разведке, догадавшись по легкому акценту полковника, что судьба свела ее с иностранным дипломатом. Чуть позже красотка призналась, что мотивирует свой порыв исключительно меркантильными соображениями.

Чтож, в романтиков Бэдминтон не то, чтобы не верил вовсе, а скорее считал их практически непригодными для разведывательной деятельности. В ней, в разведке, требовались незаурядная деловая хватка, инициатива и изворотливость, граничащие подчас с полной беспринципностью. Ну, совсем, как в любом бизнесе, что подметил в свое время еще старик Карл Маркс. Владимир Ульянов-Ленин развил его мысли в одной из своих работ, справедливо указав, что нет такого преступления, на которое отказался бы пойти бизнесмен, если речь идет о прибыли в тысячу процентов на вложенный капитал.

Предприимчивость агента особенно восхитила полковника, когда поступила команда центра взять под неусыпный контроль процесс строительства субмарины на Северопольском заводе. Пришлось дать девушке поручение отправиться в командировку. Кэтти согласилась, но представила смету расходов и потребовала двадцать тысяч долларов в качестве аванса.

Смету в Лэнгли утвердили, однако выдать деньги агенту удалось только благодаря личному вмешательству посла. Главбух посольства очень возражал, ссылаясь на то, что изъятие из кассы столь внушительной суммы наличности послужит причиной задержки выплаты зарплаты сотрудникам. Последнее обстоятельство было чревато не только возможной забастовкой персонала (и так уже давно живущего от получки до получки), но и сулило госдепу серьезные неприятности со стороны профсоюза госслужащих...

А вот Карапет Паховян беседовал тем временем с брюнеткой из туристического агентства. Звали красавицу Галей и была она красивая, как джейран.

- Родная ты моя, - ласково говорил девушке начальник охраны банка "Секвестр", - какая там, извиняюсь, виза-миза. Деньги не имеют значения. Просто скажи, дорогая, сколько надо заплатить...

Глава 28.

Эротический сюжет, показанный по каналу NBC со ссылкой на московское телевидение, чрезвычайно заинтересовал директора ЦРУ.

- По-моему, на полу лежит Арабелла Блик или девушка, чрезвычайно на нее похожая, Ў сказал босс адмиралу Гоуту, тыкая пальцем в экран телевизора. - Стэнли, объясните мне, ради Бога, что это за прокурор, о котором они все время талдычут? И почему никто ни словом не обмолвился, отчего наша божественная Арабелла просто так валяется с закрытыми глазами? С нею что-то случилось?

- К счастью, сэр, Арабелла в порядке. Я специально звонил в Москву. В посольстве заверили, что она продолжает выступать в своем ресторане. Ну, вы помните, конечно, ее потрясающие фиолетовые панталоны? А насчет прокурора, сэр, резидентура обещала к вечеру дать исчерпывающую информацию, - четко по-военному доложил адмирал. - У них нет пока на него никаких данных. Похоже, кому-то этот парень здорово помешал, раз уж его решили так подставить, сэр.

- Да-а, - задумчиво изрек директор, - я всегда говорил, что у русских есть, чему поучиться. Нам бы в свое время придумать что-нибудь, вроде этого, для подлеца прокурора, раскрутившего скандал с Моникой Левински... Кстати, а что там с ихней субмариной?

- По последним данным, сэр, ее погрузили в разобранном виде в трюмы сухогруза "Комсомолец Кубани". Судно взяло курс на Атлантику. Пункт назначения Коста дель Соль.

- Странно, - пробормотал босс, - зачем испанцам русская подлодка?

- По документам значится, что на борту "Комсомольца Кубани" запчасти для рыболовецких траулеров, сэр, - уточнил Стэнли Гоут.

- Вы уверены, что это не дезинформация? - с сомнением произнес директор.

Ў Абсолютно, сэр, - ответил адмирал. - У нас имеются копии всех отгрузочных документов, проштампованные российской таможней.

- Боюсь, ничего это не значит, - пробормотал босс. - Их таможня проштампует вам что угодно. Могу поспорить, в документах на вывоз бриллиантов они пишут "бижутерия".

Адмирал вздохнул, но говорить ничего не стал. На сей счет никакими данными он не располагал, однако интуиция подсказывала, что бриллианты вывозились вообще без документов. Как такое возможно и сколько это стоит, он тоже не знал...

Зато Катя Сидорова сумела бы дать исчерпывающие ответы на многие вопросы, мучившие адмирала. Кстати, побывав в Северопольске, она не только собрала интересующую американцев информацию, но и неплохо заработала.

Понятно, что опыта у нее не хватало. Кто же знал, например, что покруче надо было вести диалог с этим размазней Сэмом? Его послушать - денег в Америке не осталось вовсе. Хотя, конечно, кое в чем мужик был, безусловно, прав. По телевизору, например, частенько рассказывали, что через Россию куда-то, но явно не в Америку, вывозят каждый месяц по полтора-два миллиарда долларов. Вот и выходило, что великая заокеанская держава ежедневно теряет чудовищную сумму денег. Так, в принципе, немудрено и разориться. К счастью, проблемы подобного рода Сидорову, если и волновали, то лишь в смысле, как долго ЦРУ еще сможет платить. Пока же, как выяснилось, с этим было у них все в порядке.

А в Северопольске Катя, осмотревшись, быстро сообразила, что к чему, и моментально наладила контакт с директором предприятия Кораблевым. Тот, разумеется, ничего не ведал о том, насколько хорошо Катерина была информирована, и первое время пытался темнить. А ведь про подводную лодку она узнала даже раньше него, когда услышала о ней от Олега Борисовича, установив собственный жучок в кабинете президента.

Этих жучков на радиорынке в Митино имелось видимо-невидимо вместе с самой современной периферийной аппаратурой. Только вот мысль о том, чтобы поставить Козладоева на прослушивание, осенила ее, к сожалению, не сразу, а лишь спустя пару недель после того, как она начала работать в НЛО.

Переговоры в Москве президента Козладоева с Василием Дмитриевичем, директором Северопольского завода, ей удалось, как и многое другое, зафиксировать слово в слово. Правда, о подводной лодке Козладоев своему гостю ничего не сказал, хотя ранее уже много раз говорил именно о ней по телефону, беседуя на английском языке с каким-то Педро.

Особенно насторожила Катю одна фраза Олега Борисовича: "Не волнуйся, Педрило, вся таможенная документация будет на испанском языке."

"Что бы это могло значить? - подумала тогда Сидорова. Ў Неужели испанцы решили строить подлодки в России? Не может такого быть - они же члены НАТО. И потом, есть ведь Росвооружение. При чем тут Национальная лига обновления?"

Против России Катина контора не работала, но тут ведь речь шла об агрессивном Североатлантическом блоке. Короче, информация о строительстве в Северопольске подводной лодки для Испанского Королевства ушла с первым же донесением, которое отправила Сидорова на Родину, Ответ поступил в тот же день. Начальство благодарило за проделанную работу и просило активизировать усилия по вербовке иностранного дипломата.

В следующей шифровке Катя сообщила и о Сэме Бэдминтоне, хотя тот даже не подозревал, что фактически уже завербован. Кстати, ни к чему пока было резиденту знать и о том, как Сидоровой удалось подписать с Северопольским заводом некий договорчик. В его тексте значилось, что Катерину посылают переводчицей в загранкомандировку вместе с бригадой шеф-монтажников. Бригаде предстояло на месте собрать подводную лодку, но про это в договоре как раз не говорилось ни слова.

До вылета из Санкт-Петербурга в Мадрид у Кати оставалась ровно неделя.

Глава 29.

- Пшел... отсюда! - сказал Сан Саныч, намекая на то, что Антона Петровича он более не задерживает.

"Интриги, кругом одни интриги!" - вертелась в голове у Бессмертнова короткая и простая, но очень назойливая мыслишка. Впрочем, тут же на ум пришло и иное: "А может, это какая-то новая комбинация Козладоева?.."

Как бы там ни было, наговаривать шефу разные гадости про Бессмертнова пытались многие. Но Сан Саныч к наветам шептателей до сих пор относился спокойно. Самых настырных он успокаивал такой историей:

"Сидят, понимаешь, двое мужиков, чаи гоняют.

- Слышь, Степаныч, - говорит один, - болтают, будто ты с моей бабой живешь. Нехорошо, брат, нехорошо.

- Что-то не пойму я тебя с Матреной, - отвечает другой. - Старики сказывают, муж и жена - одна сатана. А тут, вишь, она говорит - хорошо, ты толкуешь - нехорошо. А ну вас в болото! Разбирайтесь сами..."

Первое, что Антон Петрович, покинув начальственный кабинет, увидел в "предбаннике", были увеличенные толстыми линзами очков встревоженные глаза помощника Сан Саныча.

"Ну, как там?" - застыл в них немой вопрос.

Бессмертнов знал, что когда шеф не в духе, отдельные звуки тембра его бархатистого голоса доносятся иной раз и до приемной. Достав из кармана носовой платок, Антон Петрович принялся вытирать пот с заметно покрасневшей шеи.

"Эх-ма, надо было, на всякий случай, поделиться со стариком, - подумалось вдруг. - Не напрямую, конечно, а как бы через семью, что ли... Ну, Козладоев! Ну, гнида, вошь лобковая! Ну, погоди у меня!"

Эта дурацкая история с бриллиантами из Гохрана странным образом всплыла именно сейчас, когда вот-вот предстояло взять под контроль Северопольский судостроительный завод. Поневоле задумаешься. В свое время схема, придуманная Олегом, показалась простой, как все гениальное. По соглашению с фирмой "Патнерз Комьюникейшн" бриллианты вывезли якобы на облагораживание. Эта оффшорная компания, зарегистрированная на Кипре, гарантировала существенное повышение качества камней после их обработки каким-то хитрым излучением. Она также предоставляла кредит на исключительно выгодных условиях. Впрочем, в многоходовой комбинации, затеянной Олегом Козладоевым, гохрановским бриллиантам отводилась лишь вспомогательная роль.

- Ты пойми, - внушал Козладоев, - под залог любых российских акций они тебе такой накрутят процент - мало не покажется. Брюлики - другое дело. На кой хрен камешкам просто так валяться в закромах родины? Пусть поработают. Поверь, можно хоть половину Гохрана вывезти. Никто даже не почешется. Там настолько все засекречено, что на любую проверку понадобятся годы. Деньги крутанем практически за спасибо, а навар поделим по-братски...

Чтож, первый транш и в самом деле вскоре поступил в коммерческий банк "Трезор". Антон Петрович, как и договаривались, получил обещанные комиссионные. Банк, правда, через неделю лопнул.

- Не боись, - успокоил Олег Борисович встревоженного Бессмертнова. - Это банкротство лишь часть общего плана. Сам посуди, с какой нам радости платить в бюджет налоги с кредита? Пусть платят те, кому деньги девать некуда. Помнишь, мы говорили про Северопольский завод? Считай, что он уже наш.

- А камни? - напомнил Антон Петрович.

- Хрен с ними, - ответил Козладоев. - Надо будет, в Южной Африке купим такие же и вернем в Гохран. На них ведь не написано, откуда они.

Это уже было что-то новое. Раньше Олег Борисович уверял, что, в случае чего, бриллианты он сможет вернуть по первому требованию. Теперь стало ясно, что камешки эти, скорее всего, бесследно испарились. Как какая-нибудь эфемерная предрассветная дымка, обласканная нежными лучами восходящего солнышка.

С Северопольским заводом, к счастью, дело обстояло совершенно иначе. Это тебе не чемодан с камнями - завод-то в ручках не унесешь! Козладоев показывал внушительную кипу твердых заказов на танкеры и сухогрузы огромного тоннажа. Их, этих заказов, хватало, чтобы загрузить предприятие работой лет на десять вперед. По расчетам Олега, ожидаемая в первые полтора-два года прибыль могла с лихвой перекрыть стоимость несчастных гохрановских бриллиантов.

Все зависело от получения контроля над заводом, и тут без Антона Петровича даже Олег Козладоев ничего бы сделать не смог. С губернатором договорился, разумеется, лично Бессмертнов. В итоге, региональным властям Национальная лига Козладоева предоставила кредит на социальные нужды. Теперь, когда истек срок возврата денег (их хапнула краевая администрация, заложив северопольские акции), Антон Петрович с Козладоевым становились фактическими хозяевами предприятия.

Про то, что указанный кредит возвращать никто не собирается, было ясно с самого начала. Средства разворовали со скоростью звука, и лишь губернатор, несколько его доверенных лиц да и, пожалуй, Господь Бог ведали, в чьих карманах упокоились эти деньги. Их, как выяснилось позже, Олег Борисович взял вовсе не из суммы, поступившей от "Патнерз Комьюникейшн", а у своего же "карманного" банка, называемого АКБ "Топаз-Агро". Банк же, в свою очередь, перед тем, как "пустить пузыри", получил солидный госкредит на реструктуризацию и расчеты с бюджетом.

Между Антоном Петровичем и Козладоевым имелось официально подписанное конфиденциальное соглашение, по которому Бессмертнов приобрел у НЛО половину северопольского контрольного пакета и даже якобы все проплатил. Директора завода Кораблева, который считал почему-то, будто ему причитается пятьдесят процентов плюс одна акция, решено было просто-напросто кинуть. В кресло этого деятеля предстояло в скором времени усадить одного из заместителей Олега Борисовича.

Словом, почти все складывалось чрезвычайно удачно, если не считать мышиной возни, затеянной отдельными средствами массовой информации. Это при советской власти достаточно было легкого намека, чтобы погубить почти любую карьеру. Ныне скандалы, раздуваемые прессой, могли годами тлеть, словно угольки под серым пеплом золы. Про них вспоминали только в том случае, если требовалось от кого-нибудь избавиться. Убирать Антона Петровича не было у Сан Саныча никакого резона. Вот почему утром, еще до того, как последовал вызов на ковер, Бессмертнов даже помыслить не мог, каким образом вдруг все обернется.

Шеф выглядел обозленным до крайности, и пока Антон Петрович пытался отвечать на поставленные вопросы, руководящие пальчики отстукивали траурный марш. Самое тревожное, что стучали они не по инкрустированной глянцевой поверхности стола, а по серенькой папочке. Именно в ней, как хорошо было известно Бессмертнову, на стол шефа попадали материалы из ФСБ.

Не заходя в свой уютный кабинет, Антон Петрович отправился прямо в Гохран к Егору Аркадьевичу Антилопову, директору этого почтенного учреждения. Если не считать Олега Козладоева, только Егор Аркадьевич знал про подпись, которую Бессмертнов вынужден был собственной рукой изобразить на кое-каких документах. Кстати, свою долю Егор получил сполна и ни разу с тех пор ни о себе, ни о бриллиантах напоминать даже не пытался.

- Егорушка, - сказал ему Антон Петрович. - Мы ведь с тобой деловые люди. Разве не так? Короче, мне бы хотелось, чтобы та самая история осталась между нами. Ты следишь за моей мыслью? Только между нами. А уж, во что это мне обойдется, полагаю, мы с тобой как-нибудь договоримся. Ты ведь не хочешь, бриллиантовый, чтобы что-то случилось с тобою лично или с твоими близкими родственниками? Ну, успокой меня, скажи, что ты этого не хочешь.

Антилопов выглядел как-то странно и почему-то молча улыбался.

- Ехал однажды в поезде некий дядька рядом с молоденькой девицей, - произнес он наконец. - Что-то не то поела барышня в вагоне-ресторане и случился у нее нечаянный пук. Извините, говорит она попутчику, пусть это останется между нами. Дядька бы стерпел, только уж очень, понимаешь, воняло. Вот он и не выдержал. Почему, говорит, между нами? Мне, например, не жалко. Пусть нюхает весь вагон.

- К чему это ты?.. - начал было Антон Петрович.

- Обернись, Антоша, - посоветовал Егор.

Бессмертнов обернулся и обомлел. У него за спиной стояли трое мужчин с серенькими глазами и в костюмах такого же неброского цвета.

- Антон Петрович Бессмертнов? - спросил один из них. - Вы арестованы...

Глава 30.

К Папе Сильверсту Сигизмунд Артурович заглянул субботним утром около девяти.

- Изя, голубчик, надеюсь, ты еще не завтракал? - поинтересовался Арнольд Валентинович. - Я тут овсянку сварил. Очень она, говорят, пользительна для здоровья.

- Сильверстушка, у нас проблема, - перебил его Артурчик. - Ты новости глядел по телевидению?

- Нет. А что?

- Сейчас все узнаешь. Пошли, включим ящик...

Минут десять Папа Сильверст, сидя перед телевизором рядышком с другом Изей, внимательно вслушивался в то, о чем вещали с экрана. Там говорилось о Чечне, о каких-то думских дебатах, о переговорах по списанию старых советских и новых российских долгов, а также о неясных перспективах на получение новых кредитов и прочей давно надоевшей ахинее. Господи, как же все это опостылело! Арнольд Валентинович многое бы отдал за то, чтобы услышать, к примеру, вести с полей или, скажем, посмотреть, как вручают переходящее красное знамя победителям соцсоревнования.

- Потерпи, сейчас скажут, - шепнул Артурчик.

- Как нам только что стало известно из хорошо информированных источников, - начал диктор, - вчера в Москве был задержан руководитель Гохрана Антилопов. Ему инкриминируют соучастие в хищении бриллиантов из государственного хранилища драгоценностей. По данному делу проходит также некто Бессмертнов, в прошлом ответственный работник одного из федеральных учреждений. На этом я с вами прощаюсь до следующего выпуска новостей. А вас ждут еще информация о спорте и прогноз погоды.

- Выходит, опередили нас органы? - с обидой и нескрываемым разочарованием произнес Арнольд Валентинович. - Вот тебе и сокровища дядюшки Го! Обошли нас менты, стало быть, как последних фраеров.

- Тут не менты, Сильверстушка. Бери повыше. Это Лубянка сработала. Звонил я уже своему генералу. Ментовка, как всегда, не в курсе. Но меня-то, собственно, беспокоят не эти двое мазуриков. Хуже другое. Их там комитетчики расколют ведь моментально, и станут они сливать информацию, кому эти камешки сплавили. Промедление теперь смерти подобно. В общем, собирай-ка ты, братец, бригаду и отправляйся в Соединенные Штаты. Другого варианта я не вижу. Пацана этого, Ваньку Козлюка, брать надо немедленно, пока не прихватил его какой-нибудь Интерпол.

- Ты прав, - сказал Папа Сильверст. - Иного выхода нет. Только смысла не вижу особенно торопиться. Пока Лубянка с прокуратурой договорятся между собой, пока прокуроры запрос в Интерпол напишут да пока за кордоном будут выяснять, не по политическим ли мотивам Москва требует экстрадиции упомянутого деятеля, времени пройдет, думаю, года два, не меньше.

- А где хозяюшка твоя, Катеринушка? спросил Артурчик.

- Родичей навестить отъехала, - сообщил Арнольд Валентинович. - Другой сосед тоже в отпуск подался. Чуешь, как в доме тихо-то стало?

В этот момент раздался небольшой силы взрыв. Грамм на двадцать, не больше, в тротиловом эквиваленте.

- Что это? - с тревогой поинтересовался Артурчик.

- Пантелей дурью мается, - пояснил Папа. - Дерьмо, видишь ли, уничтожать задумал с помощью электричества. Только ничего там пока не выходит. Коротит у мальчишки прибор и все тут. Пошли, поглядим. Может, стукнуло парня? Вдруг и не дышит уж вовсе?

Нет, не угадал Арнольд Валентинович. Жив был Пантелей и даже не покалечен. Волосы только стояли у него дыбом и морда лица красовалась чем-то черным испачканной. Склонившись над исчезателем, держал Ягодкин в руке дымящийся канифолью паяльник.

- Что, сынок, не получается? - участливо спросил Папа Сильверст.

- Ну да! Коротит, зараза! - убитым голосом пожаловался сосед. - Не желает, вишь, дерьмо глотать.

В тазике, игравшем роль приемного устройства, и в самом деле виднелась газетка с наваленной на нее аккуратной кучкой темно-коричневого цвета.

- Сам на газетку ходишь или заимствуешь у кого? - полюбопытствовал Сигизмунд Артурович, улыбнувшись.

- Да нет же. Вон этого добра на детской площадке навалом. Бомжи и собаки, вишь, гадят. Ногу поставить некуда, - отозвался Пантелей.

- Ладно, мы пойдем. Не будем тебе мешать, - сказал Артурчик, увлекая Папу за собой.

- Давай, что ли, овсянки поедим? - предложил Арнольд Валентинович.

- Накладывай, - согласился Сигизмунд Артурович. - Так куда, говоришь, Катерина отъехала?

Этого Папа не знал. Он, правда, невольно обратил внимание, что вещей у девчонки набралось целых три чемодана.

- Это подарочки родственникам, - пояснила она, когда Арнольд Валентинович вызвался помочь девушке спустить вниз багаж. Возле подъезда Катю поджидала иномарка с красными дипломатическими номерными знаками.

- Так-так, - произнес Артурчик, выслушав Папин коротенький рассказ, после чего молча направился в комнату Сидоровой.

Чисто внешне там ничего вроде не изменилось. Только вот гардероб оказался пуст.

Ў Упорхнула пташка, Ў с горечью прошептал Сигизмунд Артурович и, сдерживая рыдания, уткнулся лицом в настенные обои.

Впрочем, его горестным терзаниям не суждено было продлиться слишком долго. Любопытная идея насчет Пантелеева исчезателя, внезапно озарившая его воображение, тут же утопила в глубинах подсознания мысли о женском коварстве.

Глава 31.

Катя Сидорова и в самом деле не планировала в ближайшее время возвращаться в Москву. Оттого-то и забрала с собой все вещи. В Испании, правда, дубленка с капюшоном и зимние сапоги были как бы ни к чему. Зато в Париже они даже очень бы пригодились. Туда Катя рассчитывала заглянуть на обратном пути, уже после командировки.

А на крохотном полустанке, верстах в двадцати от Пыталова, ее с Сэмулей встретил лично шеф. Этого она никак не ожидала и по привычке едва не вытянулась по стойке "смирно", чтобы, как положено, доложить о своем прибытии.

- О, у тебя такой молодой дедушка, - шепнул резидент.

- Я, вроде, тоже еще не очень старая, - кокетливо улыбнулась красотка. Повернувшись к начальнику, она велела: "Слышь, дедуля, ты бы помог Сэму. Давай-ка, на полусогнутых. Чай, не управиться нашему гостю с тремя чемоданами. Только поосторожнее. Не кантуй. Водочка там у меня завода "Кристалл". Ну, та самая, которую ты любишь."

Шеф безропотно схватился за чемоданы и поволок их к уазику, за рулем которого Катерина еще издали приметила Митяя, парня из ее конторы.

В Пыталово доехали к вечеру. Пока мужики парились в баньке, девушка соорудила ужин. Ну, картошечки отварила в мундире, сала нарезала, за капусткой с огурчиками слазила в погреб. Вот, собственно, и все. Впрочем, не совсем. Осторожно понюхав содержимое огромной стеклянной бутыли с самогоном, Сидорова решительно задвинула ее под лавку, а на стол выставила две поллитровки с кристалловской "Столичной" осетинского розлива (она продавалась на рынке значительно дешевле, чем московская). Ни грибов, ни ягоды в избе, как и следовало ожидать, не обнаружилось.

Ужин, разумеется, затянулся допоздна. Быстренько оприходовав "Столичную", мужики малость поскучнели, и шеф принялся шарить по углам в поисках самогонки. По запаху, что ли, он ее нашел? Эх, надо было слить куда-нибудь! Словом, вот тут-то и началась настоящая пьянка, хотя поначалу разговор еще вроде бы клеился.

- Ты меня уважаешь? - спрашивал Бэдминтон у шефа. - Нет, ты мне ответь! Уважаешь?.. То-то! И я тебя люблю. Всех приглашаю в Илинойс. У меня там бунгало.

- Брось! - говорил ему шеф. - Тут места и не хуже. Вон по утряни на речку двинем зорьку встречать. У нас тут щуки. Знаешь, какие? Во-о! Как крокодилы. А уж плотвы, подлещиков, ершей разных и прочей сволочи, как... Ну, я не знаю... Как народу в ихнем московском метро, пожалуй...

- Вот, помню, мы с брательником,.- не по чину встрял Митяй, но начальник пригвоздил его суровым взглядом, и старлей моментально заткнулся.

- Как там у вас в Вашингтоне? - поинтересовался шеф. - Президент не хворает ли?

- А чего ему сделается? Бегает себе по утрам с охраной. Не курит, не пьет. Кока-колу и ту потребляет, которая без сахара. Лайт называется. С какой радости ему болеть-то?

- Так-так. А большая у него, слышь, охрана?

Сэм задумался.

- Не знаю, - честно признался он. - Думаю, немалая.

- А народу у вас в ЦРУ много работает?

- Много, - ответил Сэм. - Не скажу, сколько именно. Я просто не в курсе. Но, если надо, узнаю.

- Узнай, родимый. Интересно все-таки. А вообще, чем ты в Москве занимаешься?

- Я резидентом работаю, - с гордостью признался полковник Бэдминтон.

- Платят-то хорошо?

- Куда там! - махнул рукой Сэм. - Слезы, иначе не скажешь. Все на еду уходит. В Штатах я на такие-то деньги из казино бы не вылезал. А в Москве, не поверишь, в ресторане всего раза два-три обедал. Но выплачивают регулярно. Что правда, то правда. Каждую неделю, как положено.

"О чем бы еще спросить? - подумал шеф. - А-а, ладно! Сам чего-нибудь сболтнет. Он и так уже лыка не вяжет".

Сэма с Митяем уложила Катя валетом в малой горнице на кровати с панцирной сеткой, а шефу и себе постелила на лавках. Только не дал ей начальник выспаться. Разбудил ни свет, ни заря: "Докладывай, капитан, пока резидент твой дрыхает".

Чтож, первым делом представила Катя авансовый отчет со всеми оправдательными документами. Вслед за тем положила перед шефом толстую пачку наличных долларов, перетянутую резинкой от бигудей. В пачке содержалась внушительная сумма, оставшаяся от выплаченных американцами двадцати пяти тысяч долларов. В ней недоставало лишь денег, потраченных на оперативные мероприятия и поездку в Северопольск, а также Катиных суточных, рассчитанных строго по норме.

- Ну, ты даешь! - воскликнул шеф, мысленно прикинув, какая чудовищная сумма может содержаться в этой пачке зелененьких стодолларовых купюр. - Откуда дровишки?

- Тут в рапорте все изложено, - потупя взор, скромно сказала девушка.

- Ну, капитан!.. Считай, медаль у тебя уже на груди, - пообещал шеф, осторожно коснувшись ладонью того места, куда женщинам обычно вешают правительственные награды.

В том, что ему самому светит орден, полковник не испытывал теперь ни малейших сомнений.

- Да мне бы лучше майорскую звездочку, товарищ полковник, - смущенно призналась Катя.

- А ты и так у нас давно уже майор, - ласково улыбнулся шеф. - Это я в воспитательных целях все капитаном тебя величал. Ты уж не обижайся на вышестоящее начальство. Легко, думаешь, коллективом руководить?

Узнав, что в звании ее никто понижать и не думал, Катя настолько обрадовалась, что чуть было не рассказала шефу про восемьдесят пять тысяч четыреста десять долларов, лежащих теперь в латвийском банке. Впрочем, она тут же одумалась. В самом деле! С какой это стати? Та задумка ведь никакого отношения к ее служебному заданию вовсе не имела. Да и получилось все почти что случайно.

А дело было так. Дипломатов Катя приметила еще в Черкизово, где по дешевке торговали барахлом. Однако на продуктовых рынках толкалось этих ребят значительно больше. Там-то и познакомилась она с Сэмом, хотя валютную проститутку изображать из себя не стала. И правильно сделала. Покупая говядину, дядя и так торговался за каждый рубль до хрипоты. Где уж тут взять валюту на проституток! Короче, пригласила она его в чебуречную. Портвешка по сто грамм заказала. Так вот и началось ихнее сотрудничество.

Резиденту позарез нужна была конфиденциальная информация. Понятное дело, чтобы перед начальством, стало быть, отчитаться за проделанную работу. Только вот, где взять для мужика какие-нибудь секреты, Катя долгое время сообразить не могла. Выручил случай. Президент НЛО Олег Борисович Козладоев однажды так громко ругался с кем-то по телефону, что даже в Катиной каптерке, где хранились ведра и швабры для мыться полов, все было отчетливо слышно.

- Я тебя урою, Козлюк! - орал Козладоев. - Хрен ты от меня даже в Америке спрячешься. Где бабки, подонок?..

Упоминание про Америку Катю очень насторожило. Резидент как раз и говорил, что больше всего интересуется именно тем, что хоть как-то связано с его родиной. В тот же день Катерина на собственную зарплату (чеки она сохранила для отчета) купила на радиорынке в Митино нужную аппаратуру и поставила кабинет Олега Борисовича на прослушку. Оказалось, не зря. Уж столько он потом всякого наговорил, что Сэмуля чуть не обалдел от восторга и даже трепанул позже на радостях, будто получил личную благодарность аж от самого директора ЦРУ. Соврал, небось? Правда, деньги все-таки выплатил - целых пять тысяч долларов.

Тем временем сосед подвалил, пьюшка и бабник Дима Овечкин. Директор банка, где парень трудился, что-то не поделил с Козладоевым и сильно подозревал, что тот готовит ему какую-то пакость. Димка посулил сто долларов и велел сунуть Олегу Борисовичу жучка. Чтобы, значит, быть в курсе.

Соваться в разборки иностранных коммерческих структур ближнего зарубежья Катя, разумеется, не собиралась. Не ее это было дело. Однако сто долларов на земле тоже не валяются. Тут-то и вспомнилось ей, как в каком-то детективчике читала она про похожий случай. Там кто-то кого-то замочить собирался и искал для этого киллера. Короче, отыскала она этот детективчик (он у нее в комнате на подоконнике обнаружился) и содрала почти слово в слово один диалог. А уж записать разговор на пленку, имитируя голоса Олега Борисовича и начальника охраны Пономарева, вообще было плевым делом. В академии Катерину и не такому учили.

Положив Димкин жучок на портативный магнитофон, она на следующий день прокрутила пленку, сидя у себя в каптерке. Жучка она потом выкинула, предварительно расплющив каблуком. А соседу сказала, что сунула микрофон президенту НЛО под подкладку пиджака.

Разумеется, Катя сгоняла на денек в Санкт-Петербург и договорилась в редакции газеты "Невский листок", что ей позвонят, ежели кто-нибудь даст объявление насчет шестилетней дворняжки. Тетке, сидевшей на приеме платных объявлений, она пообещала за услугу выслать почтой аж десять долларов в рублевом эквиваленте по официальному курсу ЦБ на день проплаты, хотя, откровенно говоря, не испытывала почти никакой уверенности, что ее хитроумный план сработает. Чтож, в любом случае она ничего не теряла Ў остаток дня Катя провела в Русском музее, а вечером, перед отъездом в Москву, побывала в филармонии.

Глава 32.

По прибытии в Лутраки, майора Волка ожидала некая неожиданность. Нет, с номером в гостинице было все в порядке. Местные товарищи, как положено, встретили в афинском аэропорту, усадили в приличную иномарку и за час домчали до Коринфа, откуда до Лутраки было и вовсе рукой подать.

Номер в "Посейдон Паласе" оказался просто классный, с видом на море. Только вот мини-баром Федора попросили не пользоваться, объяснив, что это очень дорого. Взамен оставили мужики две литровые бутылки. Одну с "Метаксой", вторую с анисовой водкой "Узо". Полукопченой колбаски и черного хлебушка Федор Феликсович и сам догадался захватить из Москвы.

Приняв стаканчик "Метаксы", отправился Волк прогуляться. Только он вышел на набережную, раздался вдруг громкий радостный вопль: "Федор-сан!"

Федор Феликсович вздрогнул, Ў в Лутраках он числился под именем Дмитрий Овечкин. Обернувшись, Волк обнаружил радостно ухмыляющуюся рожу Судзуки-сана, матерого японского шпиона, работавшего в Москве под личиной культурного атташе посольства.

- Скорько рет, скорько зим! - проговорил японец, улыбаясь и отбивая поклоны.

Эта улыбка могла бы ввести в заблуждение кого угодно, но только не Федора Феликсовича. Даже сквозь темные очки японца он отчетливо видел колючий внимательный взгляд узких, как бритвенное лезвие, глаз разведчика.

- Рад встрече, Судзуки-сан, - приветливо проговорил майор. - Как вы здесь оказались?

- О, это церая история, - принялся рассказывать японец. - Сначара я бир в Москве. Потом меня отосрари в Рондон. Оттуда пересрари в Риссабон, это в Португарии. Наконец меня усрари в Рутраки. И вот я здесь. У меня отпуск.

Судзуки-сан числился в Японии большим специалистом по России и даже ухитрился несколько лет тому назад издать в Токио толковый словарь русских глаголов. Только вот с произношением буквы "л", которой не было в его родном языке, у мужика чего-то никак не клеилось.

- У меня тоже отпуск, - сказал Федор и подумал: "Нет, утечки быть не могло. Это, наверняка, случайность".

Тем не менее, случившаяся встреча, на первый взгляд случайная, не могла быть оставлена без внимания. Не верил Федор Феликсович в такого рода случайности.

- Так, может, выпить нам по маленькой? За успешный отдых, так сказать. Вы здесь надолго?

- Да, надорого, - ответил японец, - но скоро уезжаю.

В ушах у Волка словно тренькнул маленький колокольчик, - японец правильно произнес отзыв на пароль.

"Анастасия, брось придуриваться!" - чуть было не вырвалось у Федора. Но еще раз внимательно взглянув на Судзуки, он вовремя сообразил, что между той девушкой с фотографии и щуплым узкобедрым японцем нет ничего общего. У Анастасии, которую демонстрировал Максим Максимович, были свисающие до пупка сиськи и огромная задница.

"Вот почему шеф показал ее голой, - догадался Федор, в который раз восхитившись мудрой предусмотрительностью начальства. - Одежда способна скрыть специфические детали телосложения. А так, стопроцентная уверенность. Нет, брат, мы с дырочкой, нас не надуешь!"

- Ну, так что? Я приглашаю, - сказал Волк.

- Нет, это я приграшаю.

- Я первый предложил.

- А у меня зарапрата поборьше, - ехидно отпарировал Судзуки.

"Ах, вот ты, значит, как! - подумал Федор Феликсович. - Зарплата моя тебе, стало быть, покою не дает. Ну, держись!"

- У меня есть предложение, - сказал он. - Ни вашим, ни нашим, так сказать. Мы с вами просто сыграем в картишки. Кто выиграет, тот и приглашает. Идет?

- Идет, - согласился японец.

Федор повел его в свой номер.

"Нет, - думал он по дороге, - "Узо" я ему пить не дам. Еще скопытится раньше времени. А вот "Метаксы" по чуть-чуть, пожалуй, можно".

Первые две партии Волк, разумеется, проиграл. Третью выиграл.

"А ты азартен, Судзуша, - усмехнулся он в душе, заметив, как перекорежило от досады японца, потерявшего какие-то несчастные двадцать тысяч греческих драхм. - Потерпи, коллега, то ли еще будет ой-йо-йой."

- Играем до миллиона драхм, - предложил Федор. - Это всего-навсего три тысячи долларов. Если не ошибаюсь, у вас в Японии это среднемесячная зарплата, не так ли?

- У нас пратят пять тысяч, - поправил его Судзуки. - Раздавай, не тяни.

- Согласен. До пяти так до пяти. "Метаксу" будешь?

- Наривай, - кивнул японец...

Через час с небольшим возле Федора уже лежала внушительная кипа банкнот, напоминающая слоеный пирог. В самом низу покоились греческие драхмы, в середке зеленели американские доллары, а сверху красовались японские йены. Ими Судзуки почему-то особенно дорожил. В пересчете на доллары все это давно уже перевалило за пять тысяч, и Федор Феликсович несколько раз предлагал подвести черту.

- Посредний раз, - раздавалось в ответ.

- Ну, все, - решительно сказал Волк, обнаружив, что денег у японца не осталось вовсе. - Идем в ресторан. Я приглашаю.

- Идем, - ответил Судзуки. - Я сниму деньги с кредитной карточки.

- Но сначала перекусим, - уточнил Федор Феликсович.

Сограсен, - кивнул коллега.

Под утро проигравшийся до последней нитки японец уснул беспокойным сном, свернувшись калачиком на одной из двух кроватей, имевшихся в номере у Федора. Одежду, белье и обувь Волк ему великодушно вернул. Ни к чему ему были японские тряпки. А еще они все-таки допили бутылку "Узо" - Судзуки с горя, а Федор Феликсович вовсе не с радости, а просто, чтобы поддержать компанию. Не имел Волк гнусной привычки радоваться чужому горю.

На следующий день Судзуки-сан исчез, даже не попрощавшись, а вечером в номере у майора раздался телефонный звонок.

- Как ты, Федя? - послышался в трубке заботливый голос Максима Максимовича.

- Отдыхаю, товарищ полковник, - доложил Федор Феликсович.

- Тебя, я слышал, можно с выигрышем поздравить? - произнес шеф. - Молодец, сынок. Пусть наших знают. Только ты, Федя, сразу все не трать. Оставь маленько. Думаю, пригодится еще эта денежка.

- Есть, все не тратить! - ответил майор, погрустнев.

Глава 33.

Закончив выступление, Арабелла Блик покинула подиум под гром аплодисментов и восторженные крики "браво!". Витольд, как всегда, поджидал ее за кулисами и тоже аплодировал.

- Что-то случилось? - озабоченно спросила девушка. - Почему в зале шеф? Сходи, милый, узнай, какая там будет вводная?

Витольдик возвратился через десять минут и не один. Проводив шефа в уборную Арабеллы, он прикрыл за собой дверь и объявил толпе поклонников, томившихся в коридоре: "Мальчики, записи на прием не будет".

- Почему?! - раздались возмущенные возгласы.

- Сегодня прима занята на спецобслуживании, - пояснил Витольд. - Загляните завтра. Шалунишки!

Испустив тяжкий вздох разочарования, толпа медленно потянулась на выход, а Витольд, дождавшись, когда коридор опустеет, прильнул ухом к замочной скважине.

- Заходи, Виктор, не стесняйся, - услышал он голос шефа. - Какие могут быть от тебя секреты?

Кокетливо одернув нарядную шелковую сорочку с пышным жабо, Витольд, постучавшись, отворил дверь.

- Садись и слушай, - велел шеф. - Да не прижимайся ты ко мне! Сядь вон там...

В этот поздний час, когда в Москве царила глубокая ночь, в столице Колумбии ярко сияло солнце. В аэропорту Боготы группу российских шеф-монтажников в составе семи человек, не считая переводчицы Кати Сидоровой, встретили трое местных мужиков с небритыми и совершенно бандитскими рожами. Отобрав у всех паспорта, они усадили бригаду в автобус и куда-то повезли. Все Катины попытки разговорить хоть кого-нибудь из этих ребят натолкнулись на лаконичное "заткнись!", звучавшее на местном диалекте испанского языка.

А началась командировка с легкого недоразумения, случившегося в питерском аэропорту Пулково. Приехав туда ровно за два часа до вылета, как положено, Катя почти сразу обнаружила бригаду. Работяги прилежно заполняли таможенные декларации. Провожали группу главбух Оюшминальда Максудовна и Леша Аладушкин, зам директора по административно-хозяйственной части. Леша роздал всем паспорта и билеты, а Оюшминальда выдала суточные, заставив каждого расписаться в ведомости. Пересчитав полученные семьсот восемьдесят долларов, Сидорова тут же прикинула, что в сутки, из расчета на месяц, это выходило по 26 баксов.

- Чего так жидко-то? - спросила она у главбуха.

Оюшминальда ничего не ответила и лишь смерила Катю презрительным взглядом.

- Ну, ребята, бывайте. Счастливо вам, - сказала она, прощаясь с бригадой. - Леша, поехали...

На Катины три чемодана таможня не обратила никакого внимания. Тормознули лишь Степу Грибкова, кряжистого дядьку с красным обветренным лицом лет около сорока с чем-то.

- Что везем? - спросил его таможенник, кивнув на огромный облезлый чемоданище, подбитый никелированными уголками

- Картошку, - ответил Степа. - А что, нельзя?

- Откройте, пожалуйста, - велел таможенник.

Надсадно крякнув, Грибков уложил чемодан на невысокую серого цвета тумбу и, помучившись с замками, приподнял крышку. Под нею и в самом деле обнаружился картофель.

- Ты чего, мужик, охренел? - спросил изумленный таможенник. - На кой ляд тебе картошка за границей?

- Э-э, не скажи, брат. Харч, он, где угодно штука нелишняя. Не боись, съедим. Не пропадет.

Вот такое вышло легкое недоразумение, оставшееся, правда, без последствий. Картошку российская таможня задерживать не стала...

В самолете Катерине взгрустнулось. Вовсе не потому, что Оюшминальда так мало выдала денег. Кстати, к Сэму Катя по вопросу финансирования даже не обращалась. Американцы, скорее всего, просто бы отказали под предлогом, что русская подлодка в Испании их совершенно не интересует. Зато шеф, узнав про командировку, отвалил аж пятьсот долларов на непредвиденные расходы. Уж он-то понимал, как оно все может обернуться для Содружества независимых государств. Вот и не стал жмотиться.

Конечно, на неделю в Париже того, что имелось у Кати, вряд ли бы хватило. Но ведь у нее еще были деньги, лежавшие пока в латвийском банке. Нужно было только открыть себе какой-нибудь валютный счет и перегнать по Интернету нужную сумму с помощью пароля, известного только ей.

А грустила Катя оттого, что вспоминала прощание с Сэмом.

- Козочка, - шептал он, обнимая Катерину. - Моя милая козочка. Я буду ужасно скучать. Поверь, мы созданы друг для друга. Скоро я возвращаюсь в Америку. Давай, вместе поедем в Илинойс. У меня там бунгало. Мы не будем никогда расставаться, пока смерть-злодейка не разлучит нас.

- Ты чего это? - насторожилась она. - В отставку что ли выйти надумал? Ты же еще не очень старый?

- Милая, я бы с радостью послужил отечеству, но мечтаю посвятить каждый миг своей жизни тебе и только тебе. Я буду тебя любить и носить на руках. Если хочешь, я стану даже кофе тебе приносить по утрам в постель...

- Вот еще! - воскликнула она. - Не мужское это занятие. Мужик должен находиться при деле. Вот тогда у него грудь колесом и глаз блестит алмазом. Да и в койке, как сокол. Скажи, у тебя есть ордена?

- Конечно. У меня много орденов.

- Вот видишь! А еще в отставку собрался! На Руси, чтоб ты знал, орденоносцев даже в тюрьмах не держут. Выпускают на племя по амнистии. Вернее, сначала сажают, а потом выпускают. Понял?

- Что ты этим хочешь сказать, милая?

- Да нет, просто к слову пришлось. А чтобы не расставаться, пристрой меня к себе в ЦРУ. Представляешь, будем сидеть целый день рядышком в одном кабинетике. И на работу можно ездить на одной машине. На каком-нибудь "Шевроле". Прикинь, какая экономия по бензину получится.

- О, я этого просто не знал. Я не думал, что ты хочешь делать карьеру. Конечно, дарлинг, тебя с радостью возьмут в Лэнгли. Только надо будет немного американский язык подучить. Думаю, у тебя получится.

Не знал, дуралей, что по иностранным языкам у Кати в академии были одни пятерки.

- Знаешь что, дам-ка я тебе телефон нашего резидента в Мадриде, - сказал Сэм. - Позвони, если возникнут проблемы. Зовут его Мэтью Бронкс. Отличный парень.

Сэм записал цифры на листке, выдранном из записной книжки, и протянул его Кате.

- Спасибо, - поблагодарила она, взглянув на телефонный номер. - Дай, пожалуйста, зажигалку.

- Неужели запомнила? - засомневался полковник, глядя на то, как девушка поджигает листок.

- У меня фотографическая память, - скромно призналась Катерина...

Вот такое получилось у них невеселое прощание. Сэм остался еще на неделю с шефом в Пыталово, а Митяй повез Катю в уазике на железнодорожный полустанок.

- Дан приказ ему на запад, ей в другую сторону,..- напевала Катя, глядя, как Митяй отчаянно крутит баранку, безуспешно пытаясь объехать попадающиеся на пути колдобины.

Глава 34.

Тофик Белоглазов по прозвищу Чубайс очень просил за Васю-душителя. Между тем Семена Евгеньевича Катышева он поначалу брать в бригаду не соглашался.

- Папуля, - говорил Белоглазов, - сам посуди, какого, извиняюсь, корнеплода, именуемого хреном, нам в создавшейся ситуации специалисты узкого профиля? Нам нужны универсалы. Васе, например, все равно, как брать клиента - хоть пальцами, хоть удавкой. Умеет, при случае, бомбу подложить или еще учинить какую-нибудь пакость. Золотой человек. Жрет, правда, много и стреляет не очень.

- Вот видишь! - обрадовался Арнольд Валентинович. - А ты говоришь! Семен, он у нас, слава Господи, кадр старый, проверенный. И голова у него светлая. Между прочим, если его разозлить, ей Богу, хоть и интеллигент, а в морду дать сможет. Правда, вида крови с детства не переносит.

- Не переносит! - саркастически усмехнулся Тофик. - Да он от нее в обморок падает!

- Белоглазов! - строго сказал Папа. - К старшим надо относиться с должным почтением. Уважать следует маленькие их слабости.

- Да я-то не против! - воскликнул Тофик. - Только, каково быть в Штатах без крыши? Вот Шибздик как переводчик действительно нужен. Сам понимаешь, не того уровня у нас с Васей иностранный язык. А Семеном Евгеньевичем с его геморроем и хроническим насморком филейные части-то не прикроешь. Подумай, Папуля, тут, как ни прикидывай, силовая составляющая нужна. Чтобы какому-нибудь ихнему ФБР дать адекватный ответ. Пацанам ведь из СНГ не свиснешь - заграница все-таки. Пока долетят, чтобы стрелку забить...

- Ладно, - согласился Папа Сильверст. - Умеешь ты, подлец, людей убеждать. Забирай с собой своего Васю-душителя вместе с Шибздиком. Только Семену тоже хватит уже на киче парится да с молодежью опытом своим делиться. Пусть и сам поработает, чтобы от жизни не отрываться. Кстати, о птичках. Надеюсь, против Валенка ты возражать не станешь?

- Пригодится, - махнул рукой Тофик. - Это на случай, ежели наличность вдруг срочно понадобится. Мужик он серьезный и совсем не хилый. Надо будет, хоть коробку с зеленью на себе допрет. Не то, что Семен Евгеньевич.

- Добро, - сказал Папа. - Будем считать, кадровый вопрос мы с тобой утрясли. Сам-то я стар уже по заграницам шастать. В Америку, стало быть, полетишь бугром. Вводную хорошо уловил? Вот и прикидывай самостоятельно, как начальству потрафить. Тут я тебе мнения своего навязывать не стану.

- Папуля, - произнес мальчишка, почесав рыжий затылок, - разными ваучерами никого нынче не купишь. Сам понимаю. Надо бы что-то новое придумать. Какую-нибудь реструктуризацию, что ли? Может, все-таки чего посоветуешь?

- Сие уже твои заботы, - отрезал Арнольд Валентинович. - Думай, родной. Зря что ли учил я тебя уму-разуму?

Белоглазов призадумался...

В это обычное московское утро, когда жителей столицы радовало яркое солнышко, в глубине колумбийских джунглей, где-то в низовьях реки Каука, стояла еще глубокая ночь. В жарком и влажном тропическом воздухе, напоенном экзотическими ароматами цветущих орхидей, звонко пищали малярийные комары, называемые здесь москитами. Таинственную тишину густого леса нарушали время от времени леденящие душу предсмертные отчаянные крики безобидных травоядных и прочих млекопитающих, не успевших еще попасть в Красную книгу, но уже ставших жертвами ночных хищников.

Кате Сидоровой не спалось. Она лежала на мягкой душистой циновке в хижине, крытой широкими листьями банановых растений, и думала. Рядышком с нею тихонечко, как детишки, посапывали семеро шеф-монтажников, умаявшихся за тяжелую рабочую смену. Подводная лодка, спрятанная в речной заводи и закамуфлированная сверху густой маскировочной сеткой, была уже почти собрана. Теперь предстояли кое-какие отделочные и пуско-наладочные работы внутри субмарины.

Бригаду давно уже никто не охранял. Это не имело никакого смысла. До порта Барранкилья, лежавшего в нескольких десятках речных милей на запад, плыть надо было вниз по течению мимо хорошо укрепленной фазенды, где на строжевых вышках маячили силуэты бандитов с крупнокалиберными пулеметами.

Совершить побег на подводной лодке (после того, как она будет собрана) запросто сумели бы человек десять спецназовцев. Разумеется, под командой толкового командира. Горючее и электролит для аккумуляторных батарей колумбийцы рано или поздно подвезли бы после завершения сборки для ходовых испытаний. Вот тогда наши краповые береты даже голыми руками показали бы этим бандюгам, где раки зимуют. Рассчитывать, что семеро простых безобидных работяг сумеют справиться с вооруженной до зубов охраной, увы, явно не приходилось.

Даже если бригада сумела бы в свободное от работы время соорудить какой-нибудь плот, все равно незаметно проскочить мимо фазенды по реке, кишащей пираньями, им бы вряд ли удалось. Пробираться к побережью Тихого океана пешим порядком, то есть через джунгли, было равнозначно самоубийству. Все они погибли бы в этом зеленом аду дня через два. Не помогло бы даже какое-нибудь невероятное чудо. И в самом деле - очень красивая девушка в сопровождении семерых оборванцев, не владеющих испанским языком, а также не имеющих денег и документов. Ну, прямо картинка с выставки! В первом же населенном пункте на них неизбежно обратила бы внимание местная полиция, давно купленная на корню туземной наркомафией.

Теперь Сидорова все понимала. Вернее, она почти все поняла еще там, в мадридском аэропорту. Открывая паспорт на пограничном контроле, Катя случайно обнаружила колумбийскую визу. Этот штамп был проставлен вовсе не рядом с испанско-шенгентской наклейкой, снабженной голографическим кружком в левом верхнем углу. Отнюдь! Он оказался на одной из последних страниц. Оттого и была латиноамериканская виза как бы спрятана, словно заначка от зарплаты, отложенная между страничками дореволюционного издания "Илиады" Гомера. Это бессмертное произведение Сидорова любила почитать перед сном. А денежку, заодно используемую вместо книжной закладки, она всегда оставляла на случай, ежели, например, вдруг порвется последняя пара колготок. На работу Кате, между прочим, в брюках ходить не разрешалось. Начальник утверждал, будто не по уставу это. Хотя ни слова в уставе про женские штаны не говорилось. Уж что-нибудь другое, а устав-то Сидорова знала назубок.

Ее тренированный мозг, привыкший в экстремальной ситуации функционировать не хуже компьютера, сразу все просчитал и выдал на-гора очень грустные выводы. Во-первых, в одном из записанных ею разговоров с таинственным англоговорящим Педро президент НЛО сетовал, что "афганским товаром" рынок перенасыщен до предела, а розничные цены на него и так уже близки к себестоимости.

- В настоящее время у нас, друг мой Педрило, модно лечиться более совершенными препаратами, - говорил Олег Борисович. - Твое лекарство ведь даже колоть не надо.

- Ты прав, мой русский друг, - ответил ему Педро. - Для многих наших пациентов, особенно состоятельных, это весьма немаловажный позитивный фактор.

И как это Сидорова не догадалась с самого начала, что речь идет об афганском героине, давно уже всем надоевшем?! Колумбийский кокаин - совсем другое дело. Засадил в нос понюшку, и лови себе кайф. А вот Катя тогда почему-то решила, будто телефонные собеседники обсуждают обычную коммерческую сделку, касающуюся поставки какого-то фармакологического препарата, и никак не связанную с загадочной подводной лодкой.

Во-вторых, увидев бегающие глазки испанца, встречавшего бригаду в аэропорту Мадрида, Сидорова ощутила нехорошее предчувствие. Испанец сказал, что группе придется пересесть на самолет местных авиалиний (при чем тут тогда колумбийская виза?!). А пока же он просит всех далеко не расходиться, ибо посадка начнется вот-вот.

Тут-то и пришла полная ясность - подводная лодка явно строилась для контрабанды кокаина из Колумбии прямо в государства СНГ, а может, и еще куда-нибудь, например, в бывшие братские страны социалистического лагеря. Вот почему вспомнился Кате Сидоровой номер телефона мадридского резидента ЦРУ Мэтью Бронкса, друга ее Сэмули. Это была единственная Катина испанская явка. Ее родная страна еще не успела обзавестись в Испании собственной агентурной сетью.

Сказав испанцу с бегающими глазками, что направляется в дамскую комнату, Катя двинулась к туалету, тщательно, но незаметно проверяясь по пути. Так и есть! Слежку она обнаружила почти сразу. Четверо мужиков потащились вслед за ней с разных сторон, делая вид, будто любуются ее формами телосложения. Ясное дело, поговорить по телефону-автомату они ей ни за что бы не дали.

Кто-нибудь другой, на ее месте, кинулся бежать или еще как-нибудь выдал бы свою растерянность. Сидорова даже не растерялась. Войдя в туалет, она внимательно осмотрелась. Возле зеркала мазюкала губы какая-то довольно прилично одетая тетка. Больше в помещении санузла никого не было. Отключить иностранку почти безболезненным приемом каратэ было делом одной секунды. Усадив бабу на унитаз, Катя достала из ее сумки мобильный телефон.

"Какое счастье, - подумала она, - что в цивилизованных странах приличные женщины без телефона, как и без упаковки "Олвэйз Ультра", никогда никуда не выходят".

Заодно почему-то вспомнился любимый Катин педагог, майор Сакраментова. В своих лекциях Нинель Константиновна частенько повторяла: "Учтите, милые, порядочная девушка, выходя из дома, скорее, запамятует надеть трусики, нежели забудет, на всякий случай, подмыться". Запершись в соседней кабинке, Сидорова набрала номер Мэтью Бронкса.

"Ну, отвечай же!" Ў с нетерпением думала она, вслушиваясь в гудки, доносящиеся из трубки...

Глава 35.

Папа Сильверст знать про это не мог, но Тофик Белоглазов сильно придуривался, когда говорил, будто не желает брать в бригаду Семена Евгеньевича Катышева. Как раз без Семена затея Арнольда Валентиновича, по мнению Тофика, была заранее обречена на провал. Суть Папиной задумки состояла в том, что требовалось бортануть одного заокеанского лоха по фамилии Ванька Козлюк, зажилившего брюлики на двести лимонов зеленью. Только вот в Америке, - Белоглазову не раз доводилось слышать об этом от разных совсем не хилых жуликов, - все обстояло вовсе не так, как в родимом отечестве. Была у них, у американцев, своя местная специфика. Мамед Нахичеванский, ну очень грамотный, между прочим, пацан, как-то рассказывал, будто там у них, в Штатах, давеча сам президент едва от кичи отмазался. А вот много ли у нас на зоне, к примеру, хотя бы министров? Даже Мамед, к слову сказать, ни одного из них не встречал, хотя географию необъятной России изучал отнюдь не по учебникам.

Семеном Евгеньевичем Папа Сильверст чрезвычайно дорожил. Из-за этого Тофик имел все основания опасаться, что в дальнее путешествие Папуля дедулю отпустить не рискнет. Вот и пришлось придуриваться, будто какой-то Вася-душитель более ценный работник, чем Катышев С. Е., самый образованный и интеллигентный зэк из всех, кто когда-либо парился за колючкой.

Этого парадокса Арнольд Валентинович стерпеть не смог. Мобилизовав весь свой полемический задор, обрушил он на любимого ученика врожденное умение убеждать оппонента неопровержимой тяжестью железобетонных аргументов. Белоглазов, якобы, сник и вынужден был согласиться, ликуя в душе. Он и сам никогда не держал себя за идиота, но уж у Семена мозги шурупили, дай Бог каждому.

Кто, допустим, придумал таймшеры? Это, когда платишь один раз, а потом всю оставшуюся жизнь халявно кайфуешь на вилле за границей. Семен на богатых лохах свои первые два миллиона сделал и только потом отдал бизнес в чужие руки. Оттого и пошло все наперекосяк. Много ли, например, этих таймшерщиков на виллах теперь жизнь прожигают? Ага! Сидят по домам и раздумывают, где бы бабки срубить, чтобы на билет до Тамбова хватило. У тещи-пенсионерки чтобы, значит, похарчеваться недельки две. То-то и оно! Но Катышев к этому никакого касательства иметь просто не мог. Когда дефолт объявляли, он уже в Бутырках месяцев семь маялся. Все никак показания следователю дать не мог, чтобы полностью признать себя виновным.

Но это случилось чуть позже. А так, занимался он потихонечку акциями и недвижимостью на полном серьезе - фирму имел солидную. Все бы хорошо, только подставили Семена Евгеньевича партнеры. Под статью подвели, нелюди. Короче, дело было так. Узнал случайно Катышев, что двое пацанов, которых он как бы за корешей держал, стали честных пьюшек в бомжей превращать с помощью обмена жилплощади. Живет, допустим, одинокий Гаврила в отдельной двухкомнатной квартире. Водочку с портвешком, как водится, тихо жрет себе. Никому не мешает. Тут подваливают к нему ханурики. Сулят обмен равноценный с доплатой. Только надобно, дескать, бумажки кое-какие подмахнуть и паспорт отдать на получение новой прописки.

Прикидывает Гаврила, сколько поллитровок можно взять за доплату, и все им подписывает. Дают ему аванс. Долларов, скажем, полста. Мужик-то отродясь столько денег в руках не держал. Вот и бежит он на радостях в обменник, а оттуда на полусогнутых в гастроном, чтобы, значит, удачную сделку обмыть. Не знает, дурашка, что проснется он через неделю, когда деньги закончатся, уже совсем другим человеком. С иным, так сказать, социальным статусом.

Словом, возмутился Семен Евгеньевич. Впервые в жизни вспылил. Метил-то он в глаз партнеру, а угодил прямо в нос. Вот у того юшка и потекла, а Катышев, увидев кровь, в обморок грохнулся. Тут-то и сообразили партнеры, как Семена подставить. Пока он без сознания валялся, оформили себе, стало быть, липовые справки про сотрясение мозгов с частичной потерей памяти (ретроградная амнезия называется). Вроде бы помнят, что бил, а за что бил запамятовали. Евгеньич потом на суде плакал и каялся. Все прощение у партнеров просил. За это и впаяли ему не на полную катушку. Лишь какие-то четыре года и шесть месяцев дали по статье, где говорится о нанесении тяжких телесных повреждений.

Итак, бригада, можно сказать, была сформирована. Оставалось утрясти кое-какие мелочи, вроде авиабилетов и загранпаспортов с американскими визами. Но этим уже вовсю занимались пацаны из управления делами СССР. Васе-душителю и Шибздику с Валенком разрешено было оторваться на пару дней в увольнительную. Чубайс Белоглазов с Семеном Евгеньевичем уединились тем временем в подмосковном пансионате Метелкино и принялись напряженно думать.

Как ни странно, в этом процессе были они вовсе не одиноки. Например, полковник Максим Максимович, сидя за режиссерским столиком рядом с худруком Евлампием Генниным-Педрюком, уже часа полтора с тревогой размышлял, что же будет, ежели начальству станет известно о его причастности к творившимся на сцене безобразиям.

Учреждение культуры, оборудованное на материально-технической базе давно почившего в бозе маленького кинотеатрика, располагалось на первом этаже большого дома сталинской постройки и называлось теперь экспериментальным театром-студией "ГОЭЛРО". Аббревиатура, разумеется, не имела ничего общего со знаменитым ленинским планом электрификации всей страны и означала всего-навсего "Голубая луна в розовом ореоле".

Худрук, он же главный и единственный режиссер театра, давно мечтал о зарубежных гастролях. Российская провинция еще не доросла до понимания его творчества Ў могли и побить. Счастливая встреча с Витольдиком к тому времени уже положила начало их большому и чистому человеческому чувству. А нынче Витольд привел милашку Максима Максимовича, кое о чем предварительно нашептав по телефону. Визит мецената должен был стать новым этапом на тернистом пути мучительных поисков чего-то вечного и неизбывного.

- Что-то я не пойму,.. - начал было полковник, глядя на совершенно голых, как в бане, мужиков и баб , шастающих по сцене.

- Я сейчас все объясню, - заблеял режиссер. - Трансцендентальность сценического таинства заключается здесь в экзотерической, я бы даже не побоялся сказать, экзистенциальной мотивации погружения в коллоидальную сферу неимоверно брутальной сущности бытия. Обратите внимание, реминисцентность полиморфизма с ярко выраженной квазимодальной доминантой служит паранормальной интеллектуальной характеристикой не только иррациональной компоненты противостояния абстрактного утилитаризма и приземленного прагматизма, но и поэтическим протестом в силу интуитивного ощущения допустимости различных толкований идеи всеобщности космического абсолюта. Эмпириокритицизм, как известно...

Тело полковника неудержимо повело куда-то в сторону, и рампа сцены поплыла перед его угасающим взором. Стукнувшись головой обо что-то твердое, Максим Максимович потерял сознание.

Глава 36.

Примерно за неделю или чуть больше до того, как Максиму Максимовичу поплохело в театре "ГОЭЛО", Катерина на рассвете, пока работяги еще дрыхли, спустилась к речке, чтобы простирнуть нательное бельишко. Наличные доллары и весь багаж у нее да и у шеф-монтажников бандюги отобрали в первый же день по прибытии на место.

"Интересно, что они станут делать с дубленкой и сапогами на меху?" - подумалось тогда Сидоровой.

К счастью, чемодан с картофелем забирать колумбийцы не стали, но обшмоняли основательно. Чего-то искали, наверное? Очень она пригодилась потом, эта картошечка. Жрать-то ведь им привозили только манго, авокадо, гуайяву да еще ананасы (чтоб они провалились!). Ну и ладно. Главное, мужики оказались домовитые и обстоятельные. На рабочих местах трудились, как пчелки. Ровно по восемь часов пахали, как по КЗОТу положено. Причем вовсе без перекуров - курево-то бандиты еще в первый день отобрали.

После смены бригада дружно принималась хозяйствовать. Пока четверо с бреднем из камуфляжной сетки рыбку на речке ловили, двое других ходили в лес силки на дичь проверять. Незнакомых тварей отпускали. С собой волокли только диких поросят. Совсем они были, как отечественные, только почему-то черного цвета. Их в специальном загончике ровно пять штук теперь копошилось про запас, на случай бескормицы.

Степа Грибков дровишки тем временем заготавливал, а также самогонку гнал из бананов. Этого фрукта вокруг было видимо-невидимо. Аппарат из нержавейки мужики уже на второй день в свой обеденный перерыв сварганили, сообразив, что за поллитрой здесь не сбегаешь. Степа хотел поначалу самогон из картошки гнать, только Сидорова ему отсоветовала Ў чем же тогда мужиков-то кормить, не ананасами же в самом деле?!

Готовила на костре, разумеется, Катя - не мужское это было занятие. И исподнее работягам стирать не давала. Что это за мужик с мокрой тряпкой в руках? Смех да грех, иначе не скажешь. И вообще, в первые дни было Катерине как-то не по себе. Не привыкла она баклуши бить. Даже в конторе своей на родине, когда, казалось бы, дел вовсе не было, она полдня добросовестно перебирала бумажки, а после обеда читала устав, который и без того знала назубок.

Понятное дело, возобновила она регулярные утренние тренировки по каратэ, прерванные ее путешествием в Пыталово и перелетом в Боготу через Испанию. По вечерам перед сном Катя повторяла в уме пять иностранных языков, которыми владела в совершенстве (по языку на каждый будний вечер). В субботу она отдыхала, а по воскресеньям мысленно перечитывала "Войну и мир" Льва Николаевича Толстого, чтобы не забыть литературную русскую речь. И все равно свободного времени оставалось навалом. Тут-то и сообразила Сидорова, чем занять его с пользой для дела и для себя лично. Стала Катерина овладевать специальностью шеф-монтажника. А что? В академии, например, не только взрывному и шифровальному делу учили, но и электросварке, между прочим. Вот только на подъемном кране работать ей еще не доводилось. Однако освоилась она быстро.

- Майнуй потихонечку, дочка, - ласково говорил ей бригадир Михалыч, улыбаясь в седые усы.

Катя понемногу опускала какую-нибудь деталь внутрь корпуса подводной лодки.

- Вира, Катюха, - кричал снизу Серега, самый молодой и интересный из работяг. Жалко, что у него имелось двое детишек, мальчик и девочка, а то она, пожалуй, была бы как бы и не против. Не железная же она в самом-то деле!..

Словом, неплохая у них жизнь наладилась. Почти, как на курорте. Только тревожные мысли не давали покоя...

Откуда-то послышался подозрительный звук. Вглядевшись вдаль, Сидорова обнаружила на зеркальной глади водной поверхности два катера, мчавшихся по реке. Натянув на голое тело мокрое бельишко, она побежала будить бригаду. Бандюги, которые накануне привозили ананасы, видимо, трепанули начальству, что лодка почти готова. Вот и пожаловал в сопровождении десятка вооруженных бандитов, как вскоре выяснилось, сам Педро, местный авторитет, он же кокаиновый наркобарон. да (исп.)Первым делом подошел он к Катерине.

- Мне доложили, что ты говоришь по-испански. Это правда?

- Си1, - ответила Катя на чистейшем каталонском диалекте. - Настоящие кабальеро вначале называют свое имя, прежде чем задавать вопросы незнакомой сеньорите.

- Зови меня дон Педро Барракуда Гонсалес Сааведра и Пальма, - сказал этот мерзавец, не посчитав нужным хотя бы вытащить из пасти толстую обслюнявленную сигару, смердящую вонючим дымом. - А тебя, как величать, красотка?

- Попрошу мне не тыкать, - сдерживая гнев, произнесла Катя. - Фамилия моя Сидорова. Так и зовите, но не забывайте слово сеньорита. Иначе с русским персоналом вам придется самому объясняться на их родном языке. И вообще, что это за хамство? Личные вещи, деньги и документы у нас отобрали. Кормят тем, что даже собака жрать бы не стала. Постельные принадлежности отсутствуют. Валяемся, как бомжи, на самодельных циновках. Посмотрите на синьоров. На кого они похожи? Их лиц уже три недели не касалось лезвие бритвы. Бытовых удобств никаких. Даже телевизора нет и стиральной машины. Про джакузи, микроволновую печь, биде и прочие мелочи я и не говорю. Как понимать все эти безобразия?

Перекусив от злости свою сигару пополам, Педро потянулся за пистолетом.

"Ну, давай, доставай свою пукалку, - спокойно подумала Катя, мысленно прицеливаясь. - Я тебе сейчас яичницу-болтунью между ног сделаю".

Сообразив, что разговор завернул в какое-то не то крутое русло, бригада дружно прикрыла Катю, как это делают футболисты, если арбитр назначает штрафной удар в их ворота.

- Прошу прощения, сеньорита Сидорова, - осклабился Педро, поднимая вверх ладони. - Вы меня неправильно поняли.

- Ну, так что вы ответите на поставленные мною вопросы, дон Педро Барракуда Гонсалес Сааведра и Пальма?

- О, вы уже запомнили мое полное имя?

- У русских отличная память, - гордо ответила Катя. - Мы ничего не забываем.

- Меня не было на фазенде, когда вы приехали, сеньорита Сидорова, - принялся ей вешать лапшу этот мерзавец. - Я совершенно не в курсе того, о чем вы рассказали. Но, поверьте, я разберусь, и виновные будут наказаны. Наша общая цель в настоящее время - как можно быстрее завершить сборку субмарины и запустить ее в эксплуатацию.

- Значит так, - решительно сказала Катя. - Все наши законные требования будут немедленно удовлетворены полностью. Это, во-первых. Во-вторых, если мы сегодня к исходу дня не дождемся их удовлетворения, завтра бригада прекращает работу и объявляет забастовку. Только не подумайте, что вы сможете найти специалистов, которые сумеют завершить начатую сборку. Техдокументация, имеющаяся в вашем распоряжении, это бред сивой кобылы.

- Как это? - озадаченно спросил Педро.

- А вот так! - ответила Катерина. - Мы, например, не боимся продавать за границу даже нашу военную технику. Вы не задумывались, почему?

- Нет, не задумывался. А почему?

- Да потому, что нет таких специалистов ни в одной стране, которые смогли бы разобраться, каким это образом она вообще в состоянии работать. Во всем мире пытаются сделать по образцам то же самое. Только у нас наша техника работает, а у них нет. Хотите убедиться? Извольте. Дайте команду своим холуям, чтобы они все тут обшарили. Уверяю, они не найдут ни одного клочка бумаги. Наши монтажники, чтоб вы знали, даже спутники собирают без чертежей.

- Не может такого быть! - воскликнул ошеломленный Педро.

Катя молча пожала плечами. Глядя на паскудную рожу этого пьяницы, наркомана и бабника, она прекрасно понимала, что он теперь сделает все, как ему велели. Но легче от этого отнюдь не становилось. Вовсе ни к чему было иметь семь пядей во лбу, чтобы сообразить, какая участь ждет Катю и семерых работяг шеф-монтажников. Мужиков после завершения сборки и ходовых испытаний просто-напросто пристрелят, а ее, наверняка, попытаются взять живьем, чтобы сделать подстилку для Педро. Теперь, когда этот негодяй разглядел ее хорошенько, он словно лапал Катю своими наглыми бесстыжими глазами.

"Живой не дамся, - подумала Катерина, ощупывая ампулу с цианистым калием, зашитую в бретельке ее бюстгальтера. Ў Уложу, скольких смогу, а дальше... Эх, где же ты, Мэтью Бронкс?"

Глава 37.

- Доктора! Он умирает! Ну, позвоните кто-нибудь в неотложку! Мы же теряем его, - услышал Максим Максимович, приходя в сознание.

Открыв глаза, он обнаружил несколько испуганных лиц, склонившихся над ним сверху.

- Не надо доктора, Ў пробормотал полковник слабым голосом, ощутив некую липкую мерзопакость на губах.

Максим Максимович провел по губам ладонью и поднес ее к глазам. Рука была измазана чем-то красным.

- Что это? - испуганно прошептал полковник. - У меня что, кровотечение?

- Да нет же, глупый! Это всего лишь губная помада, - послышался голос Витольда. - Извините, товарищ полковник, я вам делал искусственное дыхание рот в рот.

Максим Максимович почувствовал приступ тошноты.

- Анастасия, - позвал он. - Ты где?

- Тут я, Максим Максимыч, - отозвалась старший прапорщик и склонилась над ним.

- Убери всех. Сама останься, - велел полковник. - Накинула бы на себя что-нибудь. Чай, не в бане находимся.

Не без труда приподнявшись с пола, он уселся на стул и плеснул себе минеральной воды из прозрачной пластиковой бутылки, стоявшей на режиссерском столике. Срыв гастролей, с огромным трудом организованных нью-йоркским резидентом, был чреват провалом всей операции, на подготовку которой было потрачено неимоверно много сил и времени. Словом, менять что-либо было уже поздно. Теперь Максим Максимович это отчетливо понимал.

"Эх, была не была! - подумал он. - Или грудь в крестах, или голова в кустах. Чай, не впервой".

- Значит так, - повернулся он к Анастасии, успевшей, к счастью, прикрыть какой-то красной тряпкой срамные детали своего роскошного тела. - Гастроли гастролями, а суть твоего задания в следующем. На вот, читай.

Дождавшись, когда девушка ознакомится с содержанием, Максим Максимович аккуратно сложил листы секретной инструкции и спрятал их в карман пиджака, чтобы впоследствии уничтожить путем сжигания. В театре разводить огонь не полагалось.

- Вопросы есть?

- Никак нет, товарищ полковник, - бодрым голосом доложила старший прапорщик Анастасия Мешалкина, она же секретный агент национальной безопасности Арабелла Блик.

- Ну, с Богом, родная, - сказал Максим Максимович и, осенив девушку крестным знамением, прослезился...

До Лубянки было всего четыре остановки с одной пересадкой. Доехав минут через двадцать до бывшей площади Феликса Эдмундовича, полковник решил малость прогуляться. Своим служебным автомобилем марки "Ситроен" он давно уже почти не пользовался, что, к сожалению, постоянно служило причиной некоторой настороженности со стороны часто менявшегося вышестоящего руководства. Чудачества в системе не приветствовались. Зато, когда недавно назначенный новый руководитель, по примеру полковника, сделал то же самое, все вдруг стали поглядывать на Максима Максимовича с нескрываемым уважением, замешанном на тщательно скрываемой зависти. Чтож, тут было чему завидовать. Максим Максимович выглядел значительно моложе большинства своих сверстников, хотя и не имел обыкновения изнурять себя лаун-теннисом или посещением спортивных залов с новомодными импортными тренажерами.

Феномен собственной моложавости и отменного здоровья сам он склонен был объяснять отнюдь не одной лишь полезной привычкой передвигаться на общественном транспорте. Она стойко укоренилась в нем еще с той поры, когда Максим Максимович впервые пришел в родную контору молоденьким лейтенантом. Главным фактором, оказавшем целебное воздействие на организм и самочувствие полковника, явилось то обстоятельство, что он вовремя догадался развестись.

При советской власти расторжение брака трактовалось обычно как моральная неустойчивость. Кто прав, кто виноват особого значения не имело. Зато крах карьеры, как правило, был гарантирован. В "новой" России такие вещи совершенно никого, к счастью, не волновали. Вот почему Максиму Максимовичу никак не удавалось понять, почему многие высокопоставленные чиновники, не успев расплеваться с собственными благоверными, тут же, образно выражаясь, вновь суют голову в петлю, вступая в законный брак с какой-нибудь молоденькой профурсеткой.

"Бросьте, мужики! - хотелось ему сказать таким деятелям. - Да поживите вы хоть чуть-чуть для самого себя, любимого."

Это отнюдь не означало, что Максим Максимович был женоненавистником. Вовсе нет! В узкий круг его близких знакомых входили несколько чрезвычайно симпатичных особ полубальзаковского возраста, с которыми полковник время от времени общался с искренним удовольствием. Характерно, что расставшись с очередной пассией, он не испытывал ни малейших сожалений. Зато в ванной комнате его уютной квартирки теперь в любой момент можно было принять душ, не натыкаясь на развешанные повсюду женские трусы, лифчики и колготки. В сравнении с его прошлой семейной жизнью, когда в карманах звенела лишь мелочь, полковник мог ныне позволить себе много лишнего, хотя денег от этого меньше не становилось. В этом усматривалась, кстати, некая совершенно не объяснимая загадочность. Дело в том, что бывшая супруга Максима Максимовича работала в банке и получала раза в три больше, чем он. Тем не менее денег в семье хронически не хватало.

- Ну, чего, дядя, - послышалось за спиной, - ширнуться не желаешь?

Полковник с изумлением обернулся. Рядом с ним, переминаясь с ноги на ногу, торчал паренек с наглым выражением на лице.

- Давай, по-быстрому, - проговорил пацан, озираясь по сторонам. Ў Может, тебя колеса интересуют?

- Да я тебе,.. - с возмущением начал Максим Максимович, догадавшись, что перед ним торговец наркотиками. - Ну-ка, дуй отсюда, пока по шее не схлопотал!

- Но-но, дядя, не шуми. Не хочешь, как хочешь, - пробормотал мальчишка и отошел.

"Совсем обнаглели! - с возмущением подумал полковник. - Уже на Лубянке дерьмо свое пытаются сбывать. И куда только смотрит милиция?!"

Нет, неудачный был день. Сначала эта потрясающая мерзопакость в театре "ГОЭЛРО". Теперь вот наркотики, которыми торгуют чуть ли не под окнами его родимой конторы. Эх, распустился народ! Скоро прямо на тротуарах начнут трахаться...

Между тем главный сюрприз был еще впереди. Он ожидал полковника в его собственном служебном кабинете. Раскрыв красного цвета папку, в которой ему на стол подавались срочные шифрограммы, Максим Максимович принялся читать донесение, только что поступившее из США от нью-йоркского резидента. Ссылаясь на местные СМИ, однокашник Миша Иткис сообщал о российской подводной лодке, обнаруженной в джунглях Колумбии.

Прикрыв глаза, перед которыми вдруг замаячила полупрозрачная темно-серая хмарь, полковник изо всех сил сжал пальцами подлокотники кресла. Минут через пять, чуть отдышавшись, он достал из нижнего ящика стола бутылку коньяка, подаренную кем-то из друзей года два назад.

- Спокойно, Максим Максимыч, разберемся. И не такое бывало. Подумаешь! Подводная лодка, российская, да еще в джунглях. И ни где-нибудь, а в самой Колумбии, - ласково говорил он сам себе, улыбаясь и набулькивая в обыкновенный стеклянный стакан душистую влагу цвета хорошо заваренного чая или сильно разбавленного черного кофе...

Глава 38.

А ровно за три дня до того, как Максим Максимович получил из США донесение, вызвавшее у него потемнение в глазах, Катя Сидорова уже в который раз вспоминала Мэтью Бронкса, испанского резидента ЦРУ. Ей ведь все-таки удалось переговорить с ним, дозвонившись из туалетной кабинки мадридского аэропорта.

- Я Кэт Сидорова, - представилась она, - московская подружка Сэма Бэдминтона.

- Очень приятно, - любезно ответил Мэтью. - Что я могу сделать для вас?

Стараясь быть предельно лаконичной, Катерина вкратце изложила резиденту историю с подводной лодкой и слукавила только в одном месте, когда сказала, будто субмарина предназначена для перевозки наркотиков в Соединенные Штаты. Лгать было, конечно, совестно, однако иного выхода у нее не имелось - вмешиваться в процесс поставки кокаина для стран СНГ американцы, наверняка бы, не стали. Сказали бы, что не хотят соваться во внутренние дела зарубежных стран.

- Вы только представьте, - внушала Катя мужику. - Они ведь перетравят вам всю вашу нацию, особенно молодежь, надежду страны!

- Да, я понимаю, Ў задумчиво ответил Мэтью.

- Вы видели, как ползет саранча по пшеничному полю, уничтожая все на своем пути? Зрелище, я вам скажу, не из приятных. Между тем, если стаю посыпать порошком, все ограничится потерей урожая на нескольких десятках акров, - продолжила Сидорова. - Не дай Бог, насекомые станут на крыло и разлетятся. Голод тогда ожидает все население. Вы меня поняли? Лодку надо во что бы то ни стало перехватить, пока она еще не собрана. Как ее потом обнаружишь в океане? Уйдет ведь под воду и все тут.

- Но каким образом найти место, где ее будут собирать?

- Ну, это же совсем просто! Судно, на котором ее везут в разобранном виде, называется "Комсомолец Кубани". Насколько я представляю, в Колумбии не так уж много портов, способных принимать корабли большого тоннажа. Вам следует проследить за разгрузкой и выяснить, куда отправят железяки. Это ведь элементарно!

- Ладно, я выезжаю в аэропорт, - решительно сказал Бронкс. Ў Как мне вас найти?

- Ищите меня среди пассажиров в накопителе Е6. Я миловидная, можно даже сказать, очень красивая блондинка. Глаза голубые, рост 172 сантиметра, размер бюста номер шесть.

- Вау! - восхищенно мяукнул Мэтью. - Ну, теперь-то я вас точно найду. Бюст такого размера - это, извиняюсь, довольно редкое и чрезвычайно приятное явление природы. Меня вы тоже ни с кем не спутаете. Я жгучий брюнет, рост 185 сантиметров, глаза карие, а главное, верхний золотой зуб впереди. Это протез. Оригинал мне в Кувейте вышибли. Ну, помните, операция была? "Буря в пустыне" называлась. До встречи, милая Кэт.

Увы, их встреча так и не состоялась. Завершив разговор, Катя опустила трубку в сумочку тетки, все еще сидевшей на унитазе без сознания, и поспешила к бригаде. Минут через десять объявили посадку в самолет...

После приснопамятного визита наркобарона Педро, деньги, вещи и документы бригаде вернули. Катя, правда, недосчиталась двадцати четырех долларов, кофточки, трех блузок, шелковой ночной рубашки и пары колготок. Ну и, Бог с ними! Пусть эти гады подавятся! Не стала Катерина шум поднимать из-за такой мелочи. У мужиков тоже вроде бы почти ничего не пропало. Впрочем, у них с собой, можно сказать, почти ничего-то и не было. С какой это корысти колумбийцы вообще на их барахло позарились, для Сидоровой так и осталось загадкой. Тут уж, видимо, привычка сработала. В смысле, почему уж не взять, коли сила на твоей стороне? Самое смешное, что в чемодане бригадира Михалыча чертежи обнаружились. В тот первый день, когда бригаду грабили, о бумагах никто и не вспомнил. Не до них как-то было под дулами автоматов. А вот наутро, когда следовало начать сборку, народ-то и всполошился - техдокументация ведь тю-тю.

- Ладно, - сказал Михалыч. - Не стоять же нам без дела из-за всякой ерунды. И так соберем. Не впервой это. Даже лучше сделаем. Как ласточка летать будет.

Эх, цены не было этим мужикам! В столицах такие давно уж не водятся. Катерина не испытывала теперь ни малейших сомнений, что они и спутник соберут, ежели надо. Причем без чертежей и впрямь понадежнее сделают. Чужие бумаги, они их собственной творческой мысли только бы крылья подрезали. А ведь им, этим работягам, зарплату, оказывается, года полтора не платили. Катя чуть не всплакнула, когда про это услышала.

- Да как же это вы, братцы, вот так, без зарплаты? - спросила она.

- Сами не поймем, - развел руками Михалыч. - Крутимся, как можем. Ну и огороды у нас, конечно, за городом. Картошечку, капустку и прочий овощ выращиваем. Растет, правда, не шибко. Края-то, сама знаешь, северные у нас. Вот большей частью рыбкой пробавляемся. Баркасами парусными на рыбалку по выходным ходим, ежели погода дозволяет. Опять-таки ягода кое-какая имеется, только ездить за ней далеко. Вокруг города давно уже все пособирали. Ни хрена не осталось. С хлебушком тоже плохо. Денежка на него нужна. Только, где ее взять-то? Зато бабы, слышь, у нас золотые. Однако, когда выпьешь, малость ругаются. А так ничего, сладкие...

Нет, не могла Катерина такому народу нервы раньше времени портить. Все-таки какая-никакая надежда на Мэтью Бронкса у нее оставалась. Со своей стороны, пыталась она сборку как-нибудь затянуть. Уж чего только ни делала. Однажды часа за полтора до конца смены говорит Катя Михалычу: "Слышь, старшой. Может, хватит-то на сегодня? Давай, шабашить. Завтра докуем".

- Да ты иди, милая, - отвечает. - Мы тут и сами управимся.

В другой раз Катя кран подъемный заклинила. Ну, а толку? Вмиг починили, как ни в чем ни бывало. Еще лучше работать стал. А вчера говорит ей Михалыч: "Все. Завтра марафет внутри наведем. Можешь сказать заказчикам, пусть дизельку, машинное масло и электролит подвозят. Будем запускать."

Вот тут Катерина не выдержала. Разревелась она, а потом рассказала, какую участь бригаде эти гады готовят. Огорчились, конечно, мужики, только виду подавать не стали.

- Слышь, дочка, хватит реветь, - сказал ей Михалыч. - Обмозговать это дело надобно.

Посидели они, помолчали, а потом Михалыч и говорит: "Тут стенка на стенку ничего не сделаешь. Супротив автоматов-то с голыми руками не попрешь. Стало быть, нужны смекалка да хитрость военная. Правильно излагаю?"

- Правильно, - поддержала его бригада.

- Только Катерину надо бы куда-нибудь спрятать, предложил Серега.

- Вот еще! У меня черный пояс по каратэ! - возмутилась Сидорова, хотя душа ее преисполнилась благодарностью в адрес Сереженьки. Нет, не ошиблась она в нем - стоящий был парень, правильный. Жаль только, что женатик. Не стала бы Катерина, конечно, семью разбивать.

- Уж, какой там у тебя пояс, нам, родная, неведомо. Только мордобой, это дело не бабское, - сурово сказал Михалыч, словно бы, как отрезал.

- Ну, хорошо, мужики, - предложила Сидорова. - Давайте, я вам кое-что покажу. Вот ты, Серега, попробуй мне врезать, если получится.

- Не могу я, - ответил парень, нахмурившись. - Рука на женский пол не подымится.

- А я могу, - вызвался Степа Грибков. - Особливо, когда про тещу подумаю.

- Вспоминай, - улыбнулась Катя. - Ну что, получилось? Так давай, бей, родимый.

- Я ведь и в самом деле впиндюрить могу, - пригрозил Степа. - Она у меня, змея подколодная, прям счас перед глазами стоит, как живая.

- Бей! Ну что же ты?

- У-у-у! - завопил Степа и кинулся с перекошенным лицом на Катерину.

Сидорова сделала едва уловимое изящное движение, и Грибков, взлетев вверх, шмякнулся всем телом об землю.

- Е-ма-е! - вырвалось у кого-то из мужиков.

- То-то! - веско сказала Катя. - Есть еще желающие?

Понятно, что вопрос о том, куда бы Катерину спрятать, отпал как бы сам по себе. Вместо него, принялась бригада обсуждать детальный план обезвреживания бандитов.

- Тихо! - вскинула руку Сидорова. - Кажись, едут.

Вскоре на речке и в самом деле показался катер с двумя колумбийцами. Они теперь каждый день приплывали, чтобы узнать, как там движутся дела со сборкой. На сей раз Катя им даже выйти на берег не позволила.

- Эй, амигос, пацаны (исп.) - крикнула она. - Дуйте к начальству. Скажите, срочно нужны солярка, машинное масло и электролит. Мы готовы хоть завтра приступить к ходовым испытаниям.

Бандиты мгновенно развернулись и на всех парах помчались обратно, радостную весть начальству докладывать.

- Только вот что, мужики, - предупредила Катя, возвратившись с берега. - Давайте, договоримся. Педру этого вы уж, пожалуйста, не замайте. Он мне, во-первых, живьем надобен. А во-вторых, пусть тела моего попробует. Я пальчики свои имею в виду. Ими можно ведь и покалечить слегка, как бы ненароком. Чтобы вся зарплата у него потом на лекарства уходила...

Глава 39.

"Хорошо в Техасе летом..." Ў писал один американский поэт.

В свободное от работы время Михаил Самойлович Иткис увлекался литературными переводами англо-американской лирики. Иногда, правда, как сейчас, возникало ощущение, будто переводимые им строчки уже были раньше кем-то написаны, но только по-русски: "Хорошо в Техасе летом, пристает дерьмо к щиблетам..."

Трудно сказать, как там в Техасе летом. Ездить туда Иткису пока что не доводилось. Зато в Нью-Йорке, городе, который никогда не спит, было здорово в любое время года. Не так, конечно, как в Москве, но все равно неплохо.

Жене его, Циле Моисеевне, которая в группе Иткиса числилась бухгалтером, а по совместительству трудилась радисткой, было, разумеется, нелегко. Уж очень скучала она по внучке и сыну Зяме, оставшимся на родине. Циленька во всем почему-то обвиняла невестку Земфиру, хотя Михаил Самойлович доподлинно знал, что мальчик и сам не хочет в Америку. Зямка, имевший степень кандидата наук, трудился школьным учителем математики и уверял, будто ни с кем, кроме отечественных ребятишек, знаниями своими делиться не желает, тем более с американцами.

Циле часто не спалось по ночам.

- Мишенька, ну давай. Ты же знаешь, я без этого не усну, - говорила она, прижимаясь к Михаилу Самойловичу.

- Родная, я очень устал, - отвечал он.

- Ну, чуть-чуть, пожалуйста.

- Так ведь соседей разбудим.

- А мы потихонечку, - шептала она, нежно целуя мужа.

- Ладно, - сдавался он и начинал петь ее любимую песню: "Еврейский мальчик с грустными глазами, а в них такая русская печаль..."

Циля прикрывала свои чудные глазки и вскоре засыпала с очаровательной улыбкой на устах...

Предупрежденный Захаром Андреевичем, Иткис последнее время терпеливо ждал звонка или визита представителей русской мафии. Козловский, наивный человек, минут десять извинялся по телефону, что его вынудили, чуть ли ни под пыткой, назвать имя Михаила Самойловича, а также его адрес и номер телефона. Если бы только Захар мог представить, какую неоценимую услугу своей "нескромностью" оказал он другу детства! Дело в том, что Михаил Самойлович по заданию центра давно уже изучал зарубежные связи отечественных криминальных кругов. Впрочем, знать об этом Козловскому было неположено.

Долгожданный звонок случился под вечер.

- Мне бы мистера Иткиса, Ў раздался в трубке мужской голос на хорошем английском языке с сильным русским акцентом.

- Я у аппарата, - ответил Михаил Самойлович по-русски.

- Вам привет от Козловского Захара Андреевича.

- Спасибо. С кем имею честь?

- Меня зовут Тофик.

- Могу я чем-нибудь вам помочь?

- Думаю, что можете. Я сейчас на четвертой авеню, угол тридцать третьей стрит. В ресторане "Бульдог". Мы не могли бы встретиться, чтобы переговорить?

- Отлично, - сказал Иткис. - Я подъеду минут через двадцать.

Ресторан "Бульдог" был обыкновенной забегаловкой, где, вместо сосиски, в булку клали длинную, наподобие люля-кебаб, котлетку из говядины (слава Богу, что не из собачатины). Видно, даже у русской мафии с деньгами нынче было не очень.

Тофик, молодой рыжий парнишка, оказался не один. Рядом с ним сидел пожилой интеллигентный мужчина в очках, назвавшийся Семеном Евгеньевичем. Еще троих, явно из той же компании, Михаил Самойлович наметанным глазом приметил за столиком в дальнем углу.

- Мы здесь пока инкогнито, - полушепотом произнес Тофик, когда Михаил Самойлович присел за столик. - Извините, что вынуждены были назначить встречу не в самом шикарном месте Нью-Йорка.

- Таки перестаньте сказать, - Иткис сделал вид, будто смутился. - И вообще, лишние расходы вовсе ни к чему.

- Правильно, - поддержал его Семен Евгеньевич. - Вот и я говорю то же самое.

- Думаю, нет смысла тратить время на обмен любезностями, - продолжил Тофик. - Если не имеется возражений, предлагаю перейти к делу.

Возражений у Михаила Самойловича не имелось.

- Не сомневаюсь, что Захар Андреевич вам уже звонил и наговорил про нас, Бог знает что. Разве не так? - спросил Тофик.

Иткис молча кивнул в знак согласия, а его собеседник улыбнулся.

- Буду очень признателен, если вы посоветуете своему московскому другу внимательнее читать детективную литературу, - сказал он. - В этих книжках все правильно пишут про то, как мафия никогда не оставляет свидетелей. Захар Андреевич, насколько мне известно, благополучно здравствует и чувствует себя превосходно. Это часть ответа на вопрос, кто мы такие. Теперь о другом. Вы что-нибудь слышали о существовании российского концерна "Алроса"?

- Да, конечно. По-моему, полное название звучит "Алмазы России-Саха", если не ошибаюсь.

- Все правильно. А вот доводилось ли вам слышать о компании "Алмазные копи Рязани"?.. Вот видите! То, что мы поведаем вам дальше, должно остаться строго между нами. Поверьте, уважаемый Михаил Самойлович, это в ваших же интересах. Итак, да будет вам известно, ровно полгода назад в Рязанской области было обнаружено крупнейшее в мире месторождение природных алмазов отменного ювелирного качества.

- Да бросьте! - вырвалось у изумленного Иткиса.

- Я же говорил, это звучит, как анекдот, - грустно заметил Семен Евгеньевич, задумчиво рассматривая потолок.

- И, слава Богу! - воскликнул Тофик. - Иначе мы бы не сидели тут, а лежали бы в братской могиле в каком-нибудь глухом лесу. Кстати, я и сейчас не исключаю подобный вариант. Нужно только сделать, чтобы русской мафии об этом стало известно.

- На мой счет можете быть спокойны, - заверил Михаил Самойлович. - Мне еще пожить хочется.

- Нам тоже. Так вот, слушайте дальше. Месторождение оказалось колоссальным, а глубина залегания кимберлитовой трубки составляет от двадцати до сорока пяти метров, то есть практически на поверхности. Все права на разработку и реализацию добытого сырья официально оформлены на компанию "Алмазные копи Рязани", сокращенно АКР, которую мы представляем. Уважаемому Семену Евгеньевичу принадлежат пятьдесят шесть процентов акций. Остальными долями владеют, так сказать, сильные мира сего. Копии всех документов у нас с собой. Можем показать. Для того, чтобы начать разработку, нужны какие-то десять миллионов. Они у нас тоже имеются.

- Так, в чем же трудности?

- Трудности, это не то слово. Как вы думаете, почему мировой рынок драгоценных камней контролируется концерном "Де Бирс"? Да потому, что камешки являются товаром совершенно уникальным. Если мы сегодня заявим о намерении выйти на рынок в качестве независимого поставщика ювелирных алмазов да еще обнародуем данные о мощности месторождения, уверяю вас, завтра же цены ухнутся вниз.

- Резонно.

- Следующее обстоятельство имеет, я бы сказал, определенный моральный аспект. После начала разработки нашего месторождения, прииски в Якутии, куда, кстати, были вложены колоссальные средства, можно смело закрывать. Сами понимаете, себестоимость добычи в Рязани в десятки раз ниже, чем даже в Южной Африке. Что уж говорить об условиях вечной мерзлоты. Представляете, сколько простых честных тружеников мы пустим по миру? Кто будет кормить их семьи?

- Да, нехорошо может получиться.

- Выход напрашивается сам собой. Из соображений патриотизма следует объединиться с компанией "Алроса". Логично? Думаю, в ближайшее время мы так и поступим, создав холдинг "Алряса", что будет означать "Алмазы Рязани-Саха", но это пока держится в секрете. Дело в том, что ложиться под "Де Бирс", как вынуждена была сделать в свое время наша "Алроса", мы бы не хотели. Согласитесь, бегать в младших партнерах с таким-то потенциалом очень обидно. Между тем нашим слабым местом является отсутствие независимой товаропроводящей сети. Прежде чем договариваться с "Де Бирсом", хотелось бы показать этим ребятам, что мы их попросту можем разорить. Согласны?

- Да, но...

- Теперь переходим к самому главному. Как нам поведал Захар Андреевич, вам хорошо известна фирма "Голден Рая". Она прекрасно зарекомендовала себя на рынке и не вызвала у "Де Бирса" никаких подозрений, поскольку ее оборот пока достаточно невелик. В то же время мы могли бы, опираясь на опыт "Голден Раи", значительно расширить ее объемы реализации и только после этого начать переговоры с "Де Бирсом". Полагаем, такое предложение не может не заинтересовать. Однако обращаться на фирму как бы с улицы, откровенно говоря, не хочется. Нам представляется, вы могли бы, при желании, выступить в роли посредника и оказать определенное содействие в данном вопросе. Разумеется, не бесплатно. Назовите размер вашего гонорара. Убежден, мы договоримся.

- Мне надо подумать и посоветоваться со своими адвокатами, - сказал Михаил Самойлович. Ў К тому же, насколько я знаю, Козлюк, владелец фирмы "Голден Рая", находится в данный момент в отъезде.

- Как долго вы собираетесь размышлять?

- Два дня. Давайте, послезавтра я вам позвоню. Вас это устраивает?

- Договорились, - произнес Семен Евгеньевич, хранивший до сих пор молчание и решивший под конец продемонстрировать, кто же на самом деле главный в этой компании. - Только лучше мы сами вам позвоним вечерком...

Покинув забегаловку, Иткис отправился домой.

- Циленька, - сказал он жене. - Готовь аппаратуру. Сейчас набросаю, что нужно будет отослать.

Странно. Совсем недавно она отправляла в центр сообщение о русской подводной лодке, найденной в джунглях Колумбии. Об этом теперь взахлеб вещали по радио и почти по всем телевизионным каналам. Местных газет Циля Моисеевна, естественно, не читала, хотя и там, наверняка, много чего говорилось о колумбийской находке. И вот теперь Мишенька готовил еще одно донесение. Видимо, какая-то крутая каша заваривалась.

Днем она наконец-то управилась с квартальным бухгалтерским балансом и приготовила по этому случаю праздничный ужин. Оставалось только бросить на сковородку свиные отбивные в кляре. Но это она оставила на потом - Миша очень любил, чтобы они были немножечко недожаренными, чуточку с кровью.

Работа, которой Циля Моисеевна занималась по совместительству, к счастью, почти не отнимала времени, в отличие от возни с бухгалтерскими проводками. Когда-то несчастные радистки мучились с громоздкими, вечно ломающимися передатчиками, и тряслись, отстукивая морзянку, в ожидании, что их вот-вот запеленгуют. Ныне все обстояло значительно проще. Надо было лишь ввести в компьютер несколько фраз подготовленного Мишенькой донесения. Через мгновение на принтере появлялись листы с текстом. Набрав номер московского телефона, принадлежащего, якобы, закадычной подруге, Циля Моисеевна затем минут пятнадцать зачитывала бестолковый треп о погоде, болях в пояснице и тряпках, продающихся в нью-йоркских универмагах. Вот, собственно, и все.

- Милая, - сказал Миша, протягивая листок с донесением, - Как управишься, достань, пожалуйста, мой смокинг и собери вещи. Завтра, возможно, нам с тобой предстоит поучаствовать в официальном приеме. А после мы уезжаем в отпуск.

"В Москву?" - испытывая трепетную надежду на положительный ответ, захотелось ей спросить Михаила Самойловича. Но она, конечно же, ни о чем не спросила.

- Хорошо, родной, - ласково кивнула Циля Моисеевна. Она давно уже избавилась от идиотской привычки задавать мужу лишние вопросы.

Глава 40.

Как смогли американские средства массовой информации узнать про подводную лодку в Колумбии, это их трудности. Откуда пронюхали об этом чуть раньше российские телевизионщики, так и осталось тайной, покрытой непроницаемым мраком. Те самые два молодых обалдуя, что брали интервью у бывшего прокурора Николая Гавриловича Невинного, сумели отснять первый сюжет еще до начала ходовых испытаний. А вот их коллегам из CNN удалось зафиксировать на пленку лишь момент братания американских командос с российскими шеф-монтажниками.

Сцену, чем-то до боли напоминающую кадры кинохроники времен второй мировой войны, запечатлевшие знаменитую встречу на Эльбе, невозможно было смотреть без слез. Только вот происходила она вовсе не в той тихой заводи, где монтажники собирали подлодку, а милях в десяти вниз по течению реки Каука. А дело было так. Солярку, масло и электролит бандиты подвезли на барже часа через три после того, как Катя велела передать нарокбарону Педро, что субмарина готова к ходовым испытаниям. Видно, держали все это поблизости наготове. Одновременно пятеро бандитов с автоматами встали в караул. Опасались, гады, не сбежит ли бригада на подводной лодке. И правильно делали, что опасались.

С утра бригада приступила к работе. Пока мужики перекачивали насосом солярку, Катерина угощала караул банановым самогоном. Чистый он у Степы получался, как слеза, душистый такой и не очень крепкий. Градусов шестьдесят пять навскидку, не больше. Колумбийцы поначалу косоротились, но вскоре напиток распробовали и попросили еще.

"Пейте, болезные, - думала Катерина, - порадуйте душеньку напоследок. Кто знает, доведется ли еще когда-нибудь так потешиться? Тем более на халяву".

Мальчишкам с телевидения она снова разрешила снимать только, когда караул уснул, а сама тем временем повынимала патроны из бандитских автоматов. Запасные рожки Катя тоже зашвырнула в воду.

Заправив лодку, монтажники запустили оба дизеля для обкатки и подзарядки аккумуляторных батарей. Тут вскоре сам Педро с десятком бандитов пожаловал.

- Что это с ними? - спросил он, обнаружив пятерых холуев дрыхнущими в обнимку со своими "калашниковыми".

- Не знаю, - пожала плечами Катя. - По-моему, они слегка выпившими приехали. Веселенькие были такие, все песни распевали. А потом прилегли отдохнуть. Мы-то не против. Пусть покимарят маленько.

То, о чем минут десять орал Педро, пихая ботинками спящий караул, Катерина перевести бы не смогла. Во-первых, некоторые идиоматические выражения являлись местными диалектизмами, о содержании которых можно было лишь догадываться. Во-вторых, все остальное относилось к непечатной лексике современного испанского языка, хорошо Кате знакомой. Тем не менее переводить это вслух она бы, конечно, не стала бы из соображений приличия.

- Занять посты внутри субмарины. И глядите мне в оба! В случае чего, стреляйте без предупреждения, Ў скомандовал бандитам Педро, сообразив, что поставить пьяных соратников на ноги у него не получится.

- Поосторожнее там, ребята, - посоветовала Сидорова. - Очень тесно внутри. Главное, не стоит спешить, а то головы себе расшибете.

Педро в лодку не полез. Он остался на берегу с двумя телохранителями.

- Ну, а вы-то, дон Педро? - поинтересовалась Катя. - Неужели вам не интересно, как там внутри?

- У меня клаустрофобия, - буркнул наркобарон. - Не выношу замкнутого пространства.

Через минуту после того, как в люке подводной лодки скрылся последний бандит, оттуда выглянул Степа Грибков.

- Эй, Катюха, - крикнул он. - У нас все готово.

Это был условный сигнал.

- Я сейчас, - взмахнула она обеими руками, словно от радости.

Ребра ее нежных с виду ладошек полоснули по небритым шеям двух телохранителей. Захрипев, оба рухнули на землю. Через мгновение их щетинистые подбородки окрасились алой кровью, хлынувшей из зловонных ртов с гнилыми зубами. Ошеломленный Педро даже не пошевелился, застыв на месте, как трухлявый пень.

- Так что, может, обнимемся перед тем, как заняться любовью? - спросила Катя ласковым голосом. - Ну, иди ко мне, милый. Я так долго ждала этого мгновения.

Раскрыв объятия, она, казалось, и в самом деле собралась было прижаться к негодяю. В глазах у Педро вспыхнул огонек надежды на спасение, а в голове мелькнула мыслишка, что он по-прежнему неотразим как мужчина. Испустив сладостный, почти эротический стон, Сидорова молниеносным движением вонзила кончики пальцев в предплечья наркобарона и тут же отдернула свои руки. Выпучив глаза, бандит остался стоять на месте, с ужасом ощутив, что его верхние конечности безвольно повисли, как рукава сорочки на вешалке.

- Все, - сказала она. - Дело сделано.

Отвернувшись, Катя заплакала.

- Екатерина Максимовна! - раздался из кустов восторженный голос мальчишки-телевизионщика. - Это было просто гениально! Куда там какому-то Чаку Норрису! Щенок он, по сравнению с вами.

- Ладно, - сказала Катя, вытирая слезы ладонью. - Пора домой. Вы с нами или как?

- Вертолет мы еще вчера отпустили, - признался мальчишка. - Иначе в смету бы не уложились.

- Хорошо, - кивнула Катерина. - Грузитесь, я вас догоню.

Собрав аппаратуру, мальчики двинулись к лодке, а Катя, на всякий случай, вытащив из пистолета Педро обойму, зашвырнула ее в лес, а оружие снова сунула в кобуру. Автоматы двух телохранителей она захватила с собой, чтобы бросить в речку.

- Топай, Педрило, - скомандовала Катя. - Нам еще предстоит с тобой заняться настоящей любовью.

Наплевав на клаустрофобию наркобарона, она заставила его протиснуться в люк подлодки, а затем, окинув прощальным взором окрестности, решительно полезла внутрь.

- Потери есть? - озабоченно спросила она Михалыча, заботливо протянувшего ладони, чтобы помочь ей.

- Восемь раненых, командир, - доложил Михалыч. - Правда, не у нас. Мы этих мазуриков в грузовом трюме заперли. Сидят пока тихо, не жалуются.

- Давай, старшой, командуй, - велела Катерина. - А мне тут надо пока кое с кем побеседовать.

- Лады, - кивнул Михалыч и, откашлявшись, принялся громким командирским голосом отдавать приказания: "Экипаж, слушай мою команду. По местам стоять. Отдать швартовы. Идем в надводном положении. Курс сто двадцать. Машина, полный вперед."

- Что вы сделали с моими руками? - спросил Педро, когда Сидорова усадила его в капитанской каюте.

- Это пройдет, - успокоила его девушка. - Зачем мне вас калечить? Вам еще предстоит бумаги писать.

- Какие бумаги? - насторожился подонок.

- Чистосердечное признание о вашей преступной деятельности, - объяснила Катя. - Со всеми подробностями. Это ваш единственный шанс на спасение собственной жизни.

- Я не буду, - заупрямился наркобарон.

- Будете, - заверила Катерина и резко ткнула пальчиками в правый бок мерзавца. - Еще как будете. Ну-ка, пошевелите правой рукой. Вот видите? А вы говорите, что не будете.

Оставив бандиту шариковую авторучку и листы с техдокументацией (другой бумаги у нее не имелось), Сидорова велела признательные показания писать на оборотной стороне чертежей. Заперев дверь в каюту, она через люк выбралась наверх, откуда Михалыч командовал движением.

- Скорость четырнадцать узлов, - доложил он. - К вечеру будем в океане.

На реке тело обдувал приятный свежий ветерок и было не так душно и жарко, как на берегу. Даже опостылевшие за месяц джунгли казались с капитанского мостика сказочно красивыми.

- Я вижу, Михалыч, ты и мореходное дело знаешь, - сказала Катя. - Прям, как настоящий капитан.

- Так ведь мы же поморы, - застенчиво пояснил бригадир. - С сызмальства, почитай, возле морюшка. Ничего, Катюша, прорвемся...

- Что это?! - воскликнула Катя, обнаружив на небе впереди по курсу пять темных точек.

- Ясное дело, - мгновенно среагировал Михалыч и скомандовал в микрофон: "Стоп, машина. Николай, полундра. Воздушная атака. Всем приготовиться к погружению."

Из люка послышался надсадный звук зуммера общей тревоги.

- Спускайся, дочка, - сурово сказал бригадир. - Пойдем под водой, хотя и так они нам ничего сделать не смогут. Корпус ласточки из титанового сплава собран. Рассчитан на глубину до двухсот метров. Его даже обычной ракетой не возьмешь.

- Погоди, Михалыч, - произнесла Катерина, вглядываясь в стремительно приближающиеся воздушные объекты. - Спускайся сам, я вслед за тобой.

Ей вдруг пришло в голову, что не могло сразу пять летательных аппаратов принадлежать наркомафии, какой бы могущественной она ни была. Значит...

- Нет, одну тебя я здесь не оставлю, - услышала она голос бригадира.

- Ура! Ў вскрикнула Катя. - Это они, американцы! Взгляни. Видишь, вон там, сбоку, звездно-полосатые флажки?

Она не ошиблась. Это и в самом деле были вертолеты, принадлежавшие элитному антинаркотическому формированию армии Соединенных Штатов. Вскоре одна из винтокрылых машин зависла в нескольких метрах от Катерины с Михалычем. Из широкого проема на ее борту были отчетливо видны радостно улыбающиеся лица десантников в камуфляжной форме. Они приветливо махали руками и что-то кричали. У одного из этих ребят Катя приметила золотой зуб, блеснувший во рту.

"Это он, Мэтью Бронкс!" - подумала она, и сердце ее бешено заколотилось от радости и предвкушения чего-то необычайно сладостного и волнующего.

Один за другим вертолеты, снабженные поплавками, принялись садиться на воду вокруг субмарины, из люка которой уже высыпали наружу все шеф-монтажники. О том, что было дальше, телевидение в США и других странах, а также в государствах СНГ вскоре показало на экранах почти все. И то, как шеф-монтажники выставляли закуску с выпивкой на металлической палубе подлодки. Как, устроив там же костры, жарили на вертелах пятерых кабанчиков. Как пели потом "Катюшу", "Калинку" и "Америка, Америка", обнимаясь и объясняя друг другу жестами, что означают на американском и русском языках слова "уважаешь" и "миру - мир". Съемка прекратилась сама по себе после того, как, попробовавшие Степиной банановки, телеоператоры почувствовали неодолимое желание вновь хлебнуть хоть стаканчик этого божественного напитка.

Чтож, Степе Грибкову было не жалко. Во-первых, самогоном он под завязку залил внутри подлодки одну из цистерн для питьевой воды. Туда поместилось около двухсот литров. Во-вторых, самогонный аппарат был благополучно пристроен в носовом отсеке, а бананами бригада успела забить большую половину трюма. Там же, кстати, пока их не вытащили на палубу, похрюкивали в клетках пять черных кабанчиков (неприкосновенный запас, на случай бескормицы), а также валялись с разбитыми рожами связанные бандиты.

Глава 41.

Сообщать центру о благополучном приземлении в Нью-Йорке московской театральной труппы Михаил Самойлович на стал. Во-первых, случись что-нибудь с самолетом, Москва и так узнала бы все из телевизионных новостей. Во-вторых, Иткис с Цилей Моисеевной, а также Ванька Козлюк с его охранниками отправились в аэропорт, где неожиданно для всех, кроме, разумеется, Михаила Самойловича, выяснилось вдруг, что творческий коллектив приглашен в Вашингтон на прием к президенту Соединенных Штатов Америки.

Впрочем, ничего особеного не произошло. Принимающей стороне не пришлось даже корректировать основные организационные моменты. Посланцы Белого дома клятвенно заверили, что все будет в идеальном порядке, и график гастролей менять не придется. Так оно, собственно, и случилось. Рассчитанную на две недели напряженную программу предстояло начать спектаклем в одном из бродвейских театров. После выступлений в десятке других крупнейших городов США, имелось в виду завершить поездку в Лос-Анжелесе, откуда труппа должна была вылететь обратно на Родину.

Прибытие творческого коллектива совпало по времени с ажиотажем, вызванным фактом обнаружения в джунглях Колумбии русской подводной лодки. По утверждению средств массовой информации, наркомафия хотела использовать ее для перевозки кокаина в Соединенные Штаты. Только мужество российских шеф-монтажников позволило сорвать поистине дьявольский замысел. Проклятая субмарина была способна не только доставить за один рейс к берегам великой заокеанской державы фантастическое количество отвратительного колумбийского зелья, но и могла служить своеобразным подводным мобильным складом для хранения наркотиков.

Простые русские парни и их очаровательная переводчица стали на какое-то время национальными героями страны. Пресс-служба Белого дома обнародовала заявление. В нем говорилось, что отважные россияне будут награждены американскими правительственными наградами и премией в размере по миллиону долларов каждому. Представителями Госдепартамента (это были агенты ЦРУ) бригаде было сделано конфиденциальное предложение о возможности предоставления американского гражданства, однако никто из русских предложение принять не согласился. Все они почему-то рвались на родину и собирались улететь спецсамолетом, присланным российским МЧС. Не сразу, конечно, а после приема у президента США, где им должны были вручить заслуженные награды.

На тот же прием была приглашена и московская театральная труппа, только что приземлившаяся в Нью-Йорке. Об этом, как поговаривали, распорядился лично президент, вопреки возражениям некоторых его ближайших советников. Президентский авиалайнер был спешно отправлен из Вашингтона за артистами. Тем же бортом их обещали доставить обратно к началу спектакля на Бродвее...

Всю свою наличность, а также деньги, одолженные у бригады, Катерина потратила на шикарное платье, купленное в одном из самых дорогих магазинов североамериканской столицы. Мужикам-то проще. Их нарядили в черные смокинги, взятые напрокат. Сидоровой тоже предложили на выбор несколько платьев, но ни одно из них ей не понравилось.

Мэтью, милый Мэтью! Ей ужасно хотелось сразить его наповал своим нарядом. Бронкс являлся холостяком и выглядел настоящим красавцем-мужчиной, этаким голивудским киногероем. Ах, а этот его золотой зуб! На самом деле мужик был застенчивым и робким, как не целованный мальчишка. Сидорову он ни разу толком даже не обнял. Характерно, что о Сэме Бэдминтоне девушка почти не вспоминала, - далеко было этому размазне до ее красавца. Катерина ведь от американского гражданства отказалась не только потому, что неудобно было перед бригадой. Катя ждала, когда наконец Мэтью сам предложит ей руку и сердце, после чего она и так стала бы американкой.

Сидорова все уже распланировала. Во-первых, после бракосочетания и свадьбы, она с Мэтью должна была отправиться на медовый месяц в Париж. Оттуда они поехали бы прямо в Мадрид, где Бронксу оставалось служить еще около двух лет. Заодно Катя смогла бы приступить к созданию в Испании агентурной сети. После окончания мадридской командировки, мужу предложили бы, скорее всего, солидную должность в центральном аппарате ЦРУ и он смог бы пристроить Катерину к себе. Вот такие были у нее ближайшие планы. Только, увы, не суждено было им воплотиться в жизнь.

После того, как награды нашли своих героев, то есть попросту были вручены, а торжественные речи отзвучали, гостей пригласили пройти в соседний зал, где все было устроено для приема а ля фуршет. Президент, взяв под ручку какую-то толстомясую тетку, явно русскую, первым двинулся, чтобы перекусить. Остальные потянулись вслед. Сидорова с красивой медалью на груди и с конвертиком, где лежал чек на семизначную сумму, пройти к угощению не торопилась. Она ожидала, когда к ней подойдет Мэтью и, нежно взяв за руку, поведет к столу.

Он так и не подошел, мерзавец. Одетый в парадную полковничью форму, этот гад крутился возле намазюканного косметикой парня с серьгами в ушах. Катя досадливо дернула плечиком и присоединилась к бригаде, державшейся кучно. Есть мужики поначалу конфузились, но Сидорова заказала им виски без содовой. Вскоре они, повеселев, крепенько подзакусили, чем Бог послал, а затем облепили стойку бара в углу, где разливали на халяву любые напитки, даже самые дорогие. А к Катерине приблизился симпатичный мужчина средних лет с печальными черными глазами. С ним была очень красивая женщина.

- Поздравляю, - сказал дядька, кивнув на Катину медаль. - Меня зовут Михаил Самойлович. Позвольте представить вам супругу мою, Цилю Моисеевну.

Мужчина заглянул Кате в глаза быстрым, как вспышка фотоаппарата, проницательным взглядом, и девушка догадалась, что он из своих, в чине не ниже полковника, а то и генерал-майора. Не успели они толком разговориться, к их компании подошел высокий мужчина плотного телосложения с шеей борца-тяжеловеса.

- Мойша, - восторженно произнес он, обращаясь к Михаилу Самойловичу и пожимая ему руку, - поверь, этого я тебе никогда не забуду. Все пацаны обделаются, как узнают, что Вэн Козлюк с самим американским президентом корешится. Пошли, выпьем чего-нибудь.

Катю несколько покоробила невоспитанность Козлюка, даже не повернувшего головы в ее сторону. Циле Моисеевне его поведение тоже, кажется, не понравилось.

Любезно извинившись и галантно поцеловав дамам ручки, Михаил Самойлович отошел с Козлюком к бару, а Катерина вдруг вспомнила, где она уже слышала эту фамилию. Ну, конечно же! Это Олег Борисович на весь НЛО кричал: "Я тебя урою, Козлюк! Хрен ты от меня даже в Америке спрячешься. Где бабки, подонок?!"

- Не нравятся мне эти новые русские, - с едва уловимой брезгливостью в голосе произнесла Циля Моисеевна.

- А кто он такой? - спросила Катя.

- Понятия не имею, - ответила женщина. - Кто-то из знакомых мужа.

Все она, разумеется, знала, только не удалось бы никому даже под пыткой вытащить из нее информацию, которой Циля Моисеевна владела по долгу службы.

Тем временем Козлюк, президент и хозяин фирмы "Голден Рая", получив в баре стакан джина с тоником (Михаил Самойлович пить отказался, сославшись на печень), принялся изливать свою душу. Иткиса он почему-то считал главным израильским мафиози и из-за этого очень уважал.

- Мойша, - говорил Вэн, - ты прости меня, фраера. Помнишь, когда ты предложил спонсировать эти гастроли и сказал, что я буду меценатом? Клянусь, усомнился вначале. Сама Арабелла Блик! Да я же на нее, не поверишь, еще в Москве западал. Только негде было бабки срубить, чтобы пригласить телку. Знаешь, сколько она за ночь берет?

Козлюк приблизил к уху Михаила Самойловича свои губы и прошептал сумму.

- Брось! - воскликнул искренне изумленный Иткис. - Не может такого быть!

- Бля буду! - перекрестился Козлюк. - Век свободы не видать!

"И не увидишь! - усмехнувшись, подумал Михаил Самойлович. - Потерпи немного."

- Вон, погляди, - продолжил Ванька. - Сам президент от нее тащится. Как будто прилип, падла. Мне тут секьюрити мой подсказал, что баба его в Африку умотала какой-то госпиталь открывать. Вот он, козел, и пользуется. У-у, так бы и врезал по рогам!

- Послушай, Ваня, - перебил его Иткис. - Тебе фамилия Козладоев Олег Борисович что-нибудь говорит?

- А что? - насторожился Козлюк.

- Дружбан мой старинный прилетел давеча из Тель-Авива. Он дела в Москве с Козладоевым крутит. Так вот проговорился кореш, что кодла от этого Олега Борисовича в Нью-Йорк подвалила пацана какого-то мочить. Мужики, вроде, очень серьезные. Профи называются. Пять лимонов им за дело обещано. Сам понимаешь, за такие бабки они глотку перегрызут любому. Никакая охрана не спасет. Сам посуди, что, например, даже у американцев творится? Уж как они президентов своих охраняют, а потребовалось кому-то ихнего Кеннеди грохнуть. Ну и?.. Таки замочили в два счета. А ты говоришь!

Поскучнел Козлюк, спонсор и меценат хренов. И вообще, что значит меценат? Меценат, думал Михаил Самойлович, это человек, раздающий наворованные деньги. То, что заработано честным трудом, никто раздавать не сможет, разве что самую малость по субботам на паперти да в нью-йоркском метро нищим бабушкам. А так, дай-то Бог, чтобы зарплаты самому хватило на пропитание и, чтобы детям немного помочь. Вон сыну Зямке вообще копейки платят, а невестка Земфира, слава Богу, снова беременна.

"Знаешь, Козлюк, кто был первым меценатом? - захотелось сказать Иткису. - Апостол Матфей. Вспомни библейскую притчу о раскаявшемся в стяжательстве сборщике налогов".

Ничего он, разумеется, говорить не стал, тем более, что Библию Ванька наверняка не читал. Зато Козлюку очень хотелось расспросить его о многом. О том, например, что волновало Вэна раньше и о том, что взволновало его после слов Михаила Самойловича, сказанных только что.

- Э-э... - начал он.

- Кстати, - произнес Иткис. - А ты в курсе, что прима ночью улетает в Афины? Только учти, об этом, кроме меня, пока никто еще ничего не знает.

Физиономия у Козлюка вытянулась и немного перекосилась.

- Говорит, она на грани нервного переутомления, - продолжил Михаил Самойлович. - Собирается спрятаться от всех в Лутраки. Это недалеко от Афин. Своими ушами слышал, как она апартаменты по телефону заказывала в отеле "Посейдон Палас".

- А как же гастроли?

- Да класть ей на гастроли! Теперь-то я все понимаю. Сам ведь говоришь, сколько она за ночь берет. Не могу врубиться, зачем ей вообще этот театр нужен?

- За базар отвечаешь?

- Послушай, Ваня, - ласково произнес Иткис. - Вот тебе, например, эту Арабеллу трахнуть хочется. Артисты мечтают бабки заработать. Публика рвется на спектакль, чтобы удовольствие получить. Скажи, пожалуйста, а мне лично, какая от всего этого корысть? Да никакой. Одна лишь привычка всем помогать. Знаешь, как евреи говорят? Это даже в Торе написано: "Пусти свой хлеб вниз по реке и вернется он к тебе намазанный маслом". Я бы, конечно, мог промолчать, но человеколюбие не дозволяет. Возьмем, к примеру, того пацана, которого Козладоев заказал. Приведи мне его, и я скажу: "Голубь сизокрылый, летел бы ты отсюда подальше, пока из тебя сациви не сделали". Сациви Ў это блюдо такое грузинское. Очень вкусное между прочим. А еще пацану я бы сказал: "Хочешь, чтобы тебя в два счета вычислили? Окей, какие проблемы? Садись в собственный самолет, бери с собой всех секьюрити и отправляйся куда-нибудь прятаться". Я бы лично поступил иначе. Любые секьюрити продаются и покупаются. Вот почему отпустил бы я этих ребят по-хорошему прямо сейчас, а сам сел бы в рейсовый автобус и к утру пересек бы пару штатов. Оттуда, из американской глубинки, улетел бы в какую-нибудь Турцию. Почему? Да потому что у них визу проставляют прямо в аэропорту. А уж из Турции или, например, с Кипра можно со спокойным сердцем отчалить куда угодно, чтобы задницу твою никакой профи разыскать не сумел.

- Бля! - воскликнул Вэн Козлюк, хлопая себя по лбу. - Чуть не забыл. Мне тут кое-куда еще заскочить надобно...

Иткис заказал бармену пару бокалов шампанского и, захватив их, направился к Циле Моисеевне, которая о чем-то оживленно беседовала с Катериной. За долгие годы своей беспокойной службы Михаилу Самойловичу много раз приходилось бросать жену на официальных приемах и в иных сложных ситуациях. Он всегда это делал с тяжелым сердцем и с болью в душе. Точно так же, как ящерица, которая, спасая жизненно важные органы, оставляет хвост в зубах плотоядного хищника. Собой Иткис рисковать не имел права - он был мозгом агентурной сети. Впрочем, Циля ничем не напоминала беспомощную девочку и успешно выходила всякий раз из критических положений. На сей раз ничто не сулило опасности. Более того, впереди были две недели заслуженного отдыха, и через два с половиной часа Циле Моисеевне с мужем предстоял вылет в Техас. Правда, женщина еще ничего не знала об этом. Своими планами Иткис не любил делиться даже с женой.

А с непонятно откуда появившимися жуликами, открывшими сезон охоты на Козлюка, говорить по телефону, тем более встречаться, Михаил Самойлович больше не собирался.

- Ну и, как вы тут без меня? - улыбаясь, спросил он.

Протянув милым дамам бокалы с шампанским, он краем глаза наблюдал за адмиралом Стэнли Гоутом, руководителем русского департамента ЦРУ. Адмирал таился в углу и пристально взирал на президента, не отходившего ни на шаг от знаменитой Арабеллы Блик.

Глава 42.

Нет, не зря Тофик Белоглазов числился Папиным лучшим учеником. Просто так, в лобешник, брать парня по фамилии Ванька Козлюк он, разумеется, не собирался. Папа говорил, что возле клиента круглые сутки топчется целая бригада охранников. Чтож, сам Ванька был пока Тофику совершенно не нужен. Скорее, даже мешал.

Приглашая Иткиса на беседу, Белоглазов с Семеном Евгеньевичем преследовали одну из двух целей. Во-первых, Козлюк мог клюнуть на приманку в виде холдинга "Алряса", и тогда его раздели бы со временем до трусов. Второй вариант предусматривал прямо противоположное. Почуяв неладное, клиент должен был ненадолго залечь, образно выражаясь, на дно, прихватив с собой всю охрану из опасения, что его кинутся искать, чтобы взять с боем. Ну и, сколько бы он просидел в своей норке? Месяц? Два месяца? Вряд ли больше. В этом случае процесс раздевания должен был ускориться чуть позже в несколько раз.

Козлюк предпочел второе. Это стало очевидным, когда бесследно исчез Иткис. Ничего не поделаешь. Михаилу Самойловичу был обещан фантастический гонорар, и его бегство однозначно свидетельствовало, что он решил сохранить лояльность патрону. Предвидя такое развитие событий, Тофик заранее дал бригаде команду провести рекогносцировку.

Офис "Голден Раи" располагался на пятьдесят шестом этаже одного из манхэттенских небоскребов. Жора Неваляев, которого все называли Валенком, под прикрытием Васи-душителя и Шибздика немного покрутился в том здании и минут за десять сообразил, каким образом у них устроена сигнализация. Как выяснилось, уходя домой, клерки предупреждали об этом дежурных на первом этаже. Охранники щелкали соответствующим тумблером, после чего попытка проникнуть в служебное помещение должна была завершиться сигналом тревоги, подаваемым на центральный пульт. Через несколько дней, согласовав по телефону все детали с Папой Сильверстом, Белоглазов дал команду приступить к активным действиям.

Примерно за полчаса до окончания рабочего дня, коллектив собрался в небоскребе. Разбившись на две группы, они пошатались немного по этажам. Вскоре Шибздик, следивший за помещениями "Голден Раи", сообщил по мобильному телефону, что служащие отправились восвояси. Отключив сигнализацию, Жора за пару секунд вскрыл отмычкой входную дверь, и бригада просочилась внутрь. Все роли заранее были распределены. Вася-душитель устроился дежурить в кресле возле двери. Шибздик начал готовить кофе и бутерброды (расчет был на то, что сидеть придется всю ночь). Валенок принялся по очереди потрошить три сейфа, стоявшие в разных комнатах, а Семен Евгеньевич с Белоглазовым включили компьютер в директорском кабинете.

К утру картина полностью прояснилась. Козлюк успел продать бриллианты на сумму около семидесяти шести миллионов долларов. Где он держит нереализованный товар, еще предстояло выяснить. В общей сложности около сорока миллионов Ванька в разное время перечислил кипрской оффшорной компании "Патнерс комьюникешн", а полтора миллиона ушли в Швейцарию на личный счет какого-то Антона П. Бессмертнова. На расчетных счетах фирмы "Голден Рая" в одном из банков Нассау числилось четырнадцать с мелочью миллионов долларов. Еще около миллиона были отложены в нескольких американских банках.

После того, как Валенок извлек из сейфа компьютерную дискету с банковскими паролями, Семен Евгеньевич все деньги с обнаруженных депозитов отправил окольным путем через подставные фирмы на свои счета, когда-то открытые им в Гибралтаре, на Канарах и еще кое-где. Собственно, дискета только облегчила задачу и сэкономила время, поскольку Фима-хакер дежурил в Москве и расщелкал бы любые пароли элементарно. Нужно было только вывести мальчишку через Интернет на Ванькин компьютер. Всю остальную выручку от продажи бриллиантов Козлюк успел потратить на приобретение акций, недвижимости, вертолета, яхты, реактивного самолета, трех лимузинов и на развлечения с девочками. О последнем свидетельствовали компьютерные платежные поручения на перевод весьма впечатляющих сумм, отправленных в адрес фирм с недвусмысленными и многообещающими названиями: "Секс Эскорт", "Секс Эксклюзив", "Секс по телефону" и так далее.

- Чтож, вот теперь с клиентом можно начинать диалог, - тихо сказал Семен Евгеньевич, протирая платком линзы очков. - Без его формального участия сами мы ничего больше сделать не сможем. Беречь, стало быть, придется стервеца. Он у нас отныне, как курочка с золотыми яичками. А чтобы в несознанку не дернул, надо бы оригиналы документиков поискать.

- Сбережем, Евгеньич, не боись, - заверил Тофик. - Сам лично пылинки с него буду сдувать, а Вася-душитель поможет. Поможешь, Вася? Что касаемо документиков, сдается мне, папочка тут одна в сейфе торчала. Давай-ка, посмотрим.

- Ну, я не могу! - в сердцах воскликнул Катышев, полистав бумажки, аккуратно подшитые в пухлом скоросшивателе, извлеченном Белоглазовым из сейфа. - Нашей налоговой полиции на них нет, на этих олухов царя небесного! В России-матушке таких непуганых идиотов давно уже не осталось. Ты погляди, тут ведь все, что нам нужно.

- Отнюдь! - сказал Тофик, доставая из объемистого директорского сейфа картонную коробку. В ней, судя по маркировке, находилась бумага для ксерокса. - Вот ты стал бы, например, держать в сейфе чистую бумагу? А, Семен Евгеньевич? Неужели, брюлики?

- Не думаю, - произнес Катышев. - Не круглый же он идиот в конце-то концов. Открой, пожалуйста, крышку.

- Блин горелый! - вырвалось у Шибздика, чуть не уронившего чашку с кофе. - Нахрена ему столько зелени? У них ведь даже телкам можно кредитками платить!

- Э, не скажи, - поправил молодого человека Семен Евгеньевич. - Этого у нас, у россиян, уже не вытравишь. Вспомни, сколько денег у народа в разных банках пропало? То-то, родимый. Трудно нам теперь без заначки жить. Нет, понимаешь, никакой уверенности в завтрашнем дне. А в коробочке, как мне представляется, тысяч шестьсот должно быть примерно.

- Ладно, уходим, - скомандовал Тофик. - Жора, закрывай сейфы. Ни к чему клеркам знать, что тут кто-то шмон устраивал. Шибздик, приберись по-быстрому. А ты, Вася, бери коробку. Документики, Семен Евгеньевич, я сам захвачу, если не возражаешь.

Спустившись вниз, они смешались с толпой служащих, терпеливо торчавших в огромном холле первого этажа в очередях на лифты, а потом парами просочились на улицу. Поймав такси, бригада в радостном настроении и с чувством выполненного долга отправилась в гостиницу отсыпаться.

Глава 43.

И все-таки Париж есть Париж!.. Остановившись в отеле "Риц" (в нем жила английская принцесса Диана перед тем, как погибнуть вместе со своим возлюбленным египтянином Додиком), Катя Сидорова решила, что будет целую неделю наслаждаться жизнью с утра и до поздней ночи. Чтож, завтрак ей ровно в восемь приносили прямо в постель. После облегченного получасового тренировочного комплекса по каратэ, она принимала огромную ванну, в которой вода была покрыта густой белой шапкой душистой пены. Одевшись в новые сапоги с дубленкой, Катерина шла гулять. Просто так, даже не по магазинам.

То, о чем она когда-то читала в книжках или видела по телевизору, было теперь у нее перед глазами. Эти потрясающие крыши с мансардами. Набережная реки Сены с удивительно быстрым течением воды. Бульвары, воспетые кистью гениального Клода Монэ. Латинский квартал с толпами гуляющих студентов. Интересно, когда же это они учатся?.. Сен Жермен де Пре, Нотр Дам де Пари, Сакре Кер на Монмартре с его крутыми узкими улочками. Художники, рисующие свои картины на свежем воздухе. Совсем, как на Арбате в Москве. Уютные маленькие кафе. Влюбленные парочки, целующиеся прямо на глазах у посторонних. Красная мельница кабаре "Мулен руж" недалеко от знаменитой пляс Пигаль, где, по крайней мере днем, все выглядело очень пристойно...

На Эйфелеву башню Катерина так и не попала. Лень было торчать в очереди, где топталась огромная толпа туристов. Зато она целый день провела в Лувре, любуясь хранившейся там потрясающей коллекцией. Питерский Эрмитаж, правда, выглядел побогаче, но Катя хорошо понимала, что такие вещи вряд ли уместно сравнивать.

Еще до того, как пройтись по магазинам, она позвонила начальству из уличного телефона-автомата, чтобы доложить об успешном завершении операции. Признательные показания наркобарона были у нее с собой. Их Кате еще предстояло переправить в контору. Самому Педро, дабы не проболтался, что наркотики планировалось отправлять в Россию, она потом вновь отключила обе руки, а также функцию устной речи. Традиционной медицине исправление подобных расстройств организма было еще не по силам. Уровень знаний не позволял. Восстановить негодяя смогла бы только Катерина или последователи китайской школы Сунь Хуа. Однако вряд ли американские тюремщики стали бы ломать себе голову, как вылечить какого-то колумбийца. Вот, ежели он был бы американским гражданином, тогда другое дело.

Открытым текстом шеф говорить опасался. Однако из его прозрачных намеков Катя догадалась, что, кроме медали за вербовку Сэма, ее наградили еще и орденом, а также досрочно присвоили ей звание подполковника. Единственным, что омрачало радость от услышанного, была горечь мыслей о несостоявшемся замужестве. А ведь как все хорошо начиналось! Подлодку конфисковало, якобы, правительство Колумбии. На самом деле ее переправили на американскую военно-морскую базу для изучения новых русских технологических секретов. Катю с бригадой доставили на армейском самолете туда же. Особенно заинтересовались янки навигационной системой. Дело в том, что никакими законами физики не могли они объяснить, как это дикое нагромождение допотопных и давно уже никем не используемых радиодеталей способно не только исправно функционировать, но и поражать точностью выдаваемых данных.

- Да это же очень просто, - пытались им втолковать шеф-монтажники. - Берешь вот эту фигулину и подсоединяешь вон к той хреновине. А ежели запустить в обход, ампераж не набирается. Опять-таки без конденсатора тут никак нельзя - амплитуда, слышь, сыпаться будет...

Кажется, туповатые янки ничего так и не поняли, хотя Сидорова старалась изо всех сил и переводила все очень тщательно, несмотря на то, что ни в одном словаре американские синонимы таких слов, как "фигулина" или "хреновина" не значились. Мэтью видел, как она расстроена от тщетности попыток донести до заокеанских специалистов смысл объяснений шеф-монтажников, и, похоже, искренне ей сочувствовал. Вечером он пригласил Катю в офицерскую столовую, и они там чудно провели время. Из еды Бронкс заказал, правда, только орешки, зато на выпивку денег ничуть не жалел. Они даже потанцевали немного. Особенно Сидоровой понравилось, что мужчина совсем не пытался лапать или приставать с гнусными предложениями, как это делают многие, едва познакомившись.

Она, конечно, не удержалась и поинтересовалась, где же это американцев носило, ежели целый месяц они никак не могли отыскать подлодку по тем данным, которые Катерина сообщила по телефону еще в Мадриде? Резидент смутился и начал что-то лепетать про разные согласования и бюрократические формальности.

"Неужели у них в этом вопросе так же, как и у нас? - подумала Сидорова. - Не может такого быть!"

Кстати, о выпивке. Мэтью расспрашивал про рецепт Степиной банановки, и Катерина рассказала ему все, что слышала от Грибкова. Бригада даже подарила американцам самогонный аппарат. Не тащить же его в самом деле на собственном горбу в Россию! Только и тут у несчастных янки опять ничего не получилось. Уж как они, бедные, мучились! А самогонка все равно выходила какая-то мутно-серая и с запахом сивухи.

Ныне о Мэтью Бронксе она старалась не вспоминать. И все-таки Катерина чувствовала на сердце кровоточащую рану - негодяй-то оказался голубым. Как это она его сразу не разглядела?! Никаких ланов на будущее строить ей теперь не хотелось. Умом-то она понимала, что состояние ее вызвано не только крушением большого и светлого чувства, но и чудовищным нервным напряжением, в коем она почти месяц пребывала в Колумбии.

"Зачем мы суетимся? - думала Катя, сидя в каком-нибудь уютном парижском кафе за столиком, выставленным прямо на тротуаре. - У кого-то секреты выпытываем, в чем-то друг друга подозреваем. Жизнь ведь так прекрасна, хотя и очень коротка. Вот взять бы всем нам, настоящим профессионалам, да объединиться, чтобы вместе давить всяких гадов, которые торгуют наркотиками или оружием, убивают ни в чем не повинных людей, сеют насилие, зло и несчастье повсюду. Договорилась же наша контора с Лубянкой не работать друг против друга. Вот и с американцами хорошо бы... Парни-то они неплохие, хоть и чуточку туповатые. Что из того, если среди них попадаются педики? Как будто у нас их мало?"

Конечно, не ее ума были эти вопросы и относились они, скорее, к сфере большой политики. Тем не менее ужасно хотелось надеяться, что так оно когда-нибудь будет в светлом и заманчивом будущем, где отменят границы, а детишки лишь из учебников истории станут узнавать про страшные войны, локальные и региональные конфликты, религиозный фанатизм и невежество, отравленную природу, нищету, голод, организованную преступность, терроризм и неизлечимые болезни, такие, как рак, спид, лихорадка Эбола и наркомания.

Нет, по магазинам Сидорова, конечно, тоже прошлась. Слава Богу, могла теперь Катя кое-что себе позволить. Разумеется, она отложила соответствующую сумму, чтобы дома честно заплатить подоходный налог, хотя в этом вопросе усматривалась некая коллизия. С одной стороны, в командировку ее направляло российское предприятие, и Катя как бы числилась гражданкой России. С другой стороны, она и не думала выходить из гражданства своей исторической родины. Как тут быть? Не платить же налоги дважды, а то и трижды? Ведь получалось, что миллион-то она заработала в США, а не где-нибудь еще...

После прогулки по магазинам, Катерина возвратилась в отель на такси с кое-какими покупками. Сервис у французов был навысоте. Вот почему двое парней в униформе тут же кинулись ей помочь, но вовремя сообразили, что не управятся. Оттого-то и кликнули третьего. Катя назвала им номер своего люкса, а сама направилась к стойке портье, чтобы забрать ключ.

- Кэтти, моя козочка! - услышала она родной голос, от звуков которого подкосились ноги и закружилась голова. Обернувшись, она обнаружила Сэма, стоявшего за ее спиной.

- Ах! - воскликнула Сидорова и потеряла сознание...

Глава 44.

А за несколько дней до того, как подполковнику Кате Сидоровой стало дурно в холле парижского отеля "Риц", старший прапорщик Анастасия Мешалкина уже прибыла в Лутраки и принялась нежиться на солнышке, расположившись в шезлонге на берегу Коринфского залива. Известная как Арабелла Блик множеству весьма влиятельных и могущественных лиц, девушка просто-напросто отдыхала. Несмотря на начало зимы, в Лутраках было очень тепло, что позволяло, при желании, даже купаться в море.

Майора Волка Настя обнаружила в первый же день своего пребывания на курорте. Прислонившись к небольшому мраморному фонтанчику, Федор Феликсович принимал из целебного источника минеральную воду, которую запивал анисовой водкой "Узо". Ей очень хотелось подойти к майору и назвать пароль, но по инструкции этого пока делать не следовало. К тому же Федор Феликсович, кажется, всерьез был озабочен поправкой своего здоровья, - от частого приема лечебной воды тайного агента национальной безопасности при передвижении слегка покачивало из стороны в сторону.

Анастасия давно уже выбросила из головы легкое сожаление, вызванное потерей Витольдика, талантливого сценического партнера, верного друга и импресарио. Мальчик был теперь без ума от американского полковника, с которым познакомился на приеме в Белом доме. В телефонном разговоре Витольд сообщил, что после окончания гастролей, они собираются пожениться и официально оформить свой брак в Голландии, где подобного рода союзы давно уже стали явлением вполне заурядным.

Кстати, знакомство в Белом доме с американским президентом вначале немного взволновало старшего прапорщика. Инструкцией такой вариант не предусматривался, и ей стало от этого чуточку не по себе. Когда же Билли шепнул, что хотел бы показать девушке свой овальный кабинет, она вообще растерялась и лишь молча кивнула в ответ. Правда, до кабинета они так и не дошли. В коридоре президента взял за локоть какой-то мужчина в мундире военного моряка и начал ему что-то шептать. Настя сумела расслышать лишь слова "Моника Левински", после чего милашка Билли тяжко вздохнул и повел ее обратно к столу.

Жаль, что он так и не смог поприсутствовать в тот вечер на бродвейском спектакле и не увидел ее триумф. В пьесе, написанной самим Генниным-Педрюком, почти не было слов, зато имелось много чарующей музыки и настоящих возвышенных чувств и мыслей, а также глубоких поэтических переживаний. Несмотря на то, что Евлампию удалось провести только две репетиции, труппа сыграла спектакль на едином дыхании, словно выступала с ним уже сотню раз. Главная героиня, роль которой исполнила Арабелла, металась по сцене в поисках идеала, разрываясь между двумя группами, состоявшими из обнаженных актеров и актрис, символизировавших разные возрастные категории состоятельных граждан и гражданок - от сорока до семидесяти. Их нагота обозначала незащищенность душевных порывов.

В отличие от кордебалета, на Арабелле были надеты ее фиолетовые панталоны, и в этом таился понятный всем философский подтекст. Потом появлялся главный герой. Его изображал Витольдик. Он бросал к ногам героини охапки цветов, плюхался перед ней на колени и вообще всячески подчеркивал глубину и искренность своих чувств и намерений. Но она дарила улыбки и поцелуи массовке, хотя зрителям вскоре становилось очевидно, что сердце ее все-таки принадлежит несчастному воздыхателю. Отчаявшись, Витольдик кидался в объятия друга, и между ними вспыхивало настоящее чувство, постепенно перерастающее в нежную любовь и крепкую мужскую привязанность. Арабеллу, с горечью взиравшую на счастливых любовников, пытались утешить сразу две девушки. Вначале у них ничего не получалось, и героиня выскальзывала из их трепетных объятий. В конце концов она приходила к пониманию, что девушки преисполнены к ней безоглядной трогательной страстью, а счастье Арабеллы находится где-то между ними. Она снимала панталоны и со слезами на глазах протягивала руки своим возлюбленным. Занавес опускался.

Потрясенная американская публика, никогда в жизни не видевшая ничего подобного, устроила труппе бурную овацию. Однако Арабелла смогла лишь дважды выйти на сцену, чтобы склониться в благодарном поклоне перед неистово рукоплещущим залом. Она торопилась в аэропорт. Евлампию, впавшему в истерику от известия, что прима уезжает, девушка заявила: "Так надо! А дублершу воспитаешь в коллективе".

В самом деле, кто же мог знать, что в дамской комнате Белого дома к ней подойдет некая дамочка?

- Мне кажется, нас когда-то знакомил Максим Максимович, - глядя в зеркало и подкрашивая губы помадой, произнесла тетка слова пароля.

- Вы правы, - отозвалась Арабелла отзывом. - Он, кажется, был с женой.

- Да, со своей второй супругой. Припоминаете?

- Припоминаю, - чуть помедлив, ответила девушка, изо всех сил стараясь скрыть собственное разочарование.

Слова о второй жене означали, что следует немедленно приступить к выполнению инструкции номер два, хотя первоначально планировалось, что ее действие вступит в силу лишь после завершения двухнедельных гастролей. К счастью, в справочной аэропорта сообщили, что ближайший рейс на Афины вылетает только ночью. Вот почему ей все-таки удалось сыграть в премьерном спектакле на Бродвее...

Прикрыв глаза, чтобы подремать под неназойливый тихий шелест морского прибоя, она начинала грезить, и часто при этом в сознании оживали упоительные звуки бурных оваций, которыми наградила ее благодарная бродвейская публика.

- Извините, мадам...

Встрепенувшись, Настя обнаружила гостиничного портье, почтительно склонившегося перед нею.

- Мадмуазель, - машинально поправила она смазливого мальчишку-грека.

- Простите, мадмуазель, вами интересовался наш новый гость из номера 504. Вы просили информировать...

- Как его фамилия? - перебила она грека.

- Айвэн Козлюк, мадмуазель.

Дав мальчишке на чай, девушка торопливо надела лифчик и направилась к входу в отель. Поднявшись на лифте, она через минуту уже стучала в дверь номера, где остановился Федор Феликсович.

- Здравствуйте, - произнесла она, когда майор наконец отворил. - Меня зовут Анастасия.

Сонное выражение легкого неудовольствия, только что наблюдавшееся на опухшем лице Волка, мгновенно сменилось, уступив место сдержанной приветливой улыбке старшего по званию.

- Проходите, - пригласил он. - Вы здесь надолго?

- Да, надолго. Но скоро уезжаю, - ответила Настя, поражаясь тому, как исчезает прямо на глазах нездоровая запойная одутловатость, минуту назад характеризовавшая внешний облик майора.

"Вот это школа! - подумала она с восхищением. - Таким мастерством перевоплощения способны владеть только воистину гениальные актеры".

- Присаживайтесь, - велел Федор Феликсович. - Можете звать меня Димой. Выпьете чего-нибудь?

- На работе не пью, - с достоинством ответила девушка.

- А вот мне приходится, - вздохнул майор, наливая себе в стакан приличную порцию греческого коньяка "Метакса". - Докладывайте. Прослушки здесь нет. Я проверял.

Пока Настя излагала вводную, Федор Феликсович внимательно слушал, попивая коньяк из большого граненого стакана.

- Все ясно, - произнес он, когда она завершила свой рапорт. - Соберите вещи. Я потом распоряжусь, чтобы их забрали из вашего номера. Ждите меня в баре. Буду часа через полтора. Не забудьте сказать портье, где вы находитесь. Вопросы есть?

- Никак нет, - ответила старший прапорщик.

Примерно через час с небольшим, упаковав чемоданы, она спустилась в бар. На девушке красовалось ее самое дорогое платье от Гуччи - две узенькие полоски ткани, прикрывавшие бедра и бюст. Портье она, разумеется, подсказала, где ее можно найти. Свои сценические панталоны Настя перед тем, как покинуть гостиничный номер, аккуратно свернула и положила в небольшой пластиковый пакетик, с которым не расставалась никогда. Она свято верила в завораживающую волшебную силу этого фиолетового чуда, противостоять которой не смог бы, пожалуй, даже импотент с двадцатилетним печальным стажем полового бессилия.

Козлюк появился минут через десять. Настя приметила его еще в Белом доме, где он на нее усиленно пялился, хотя подойти постеснялся - американский президент не отходил от девушки ни на шаг. Обрадованный, что на сей раз возле красотки нет конкурентов, мужчина приблизился к стойке и уселся рядом.

- А я вас знаю, - произнес он. - Вы ведь Арабелла Блик, не так ли?

Анастасия молча пожала плечиком.

- Давайте, выпьем шампанского, Ў предложил Козлюк. Ў За нашу встречу.

- Я пью только "Клико", Ў скромно призналась девушка.

- Эй, бармен, бутылочку "Клико". Живо!

- Простите, сэр, это очень дорого, - отозвался парень за стойкой. - Могу я узнать, как вы собираетесь платить?

- Держи, - сказал Козлюк, протягивая пластиковую кредитку. - Мы сядем вон за тот столик.

Через минуту бармен подошел к ним с почти пустыми руками. Он лишь брезгливо нес блюдце с кредитной карточкой.

- Извините, мистер, ваш счет блокирован, - произнес грек, глядя на Козлюка очень красивыми глазами, похожими на две карие маслины. Во взгляде бармена сквозило легкое недоверие.

- Как так! - возмутился Козлюк. - Не может такого быть! Ладно, попробуй вот эту.

Бармен удалился, прихватив другую карточку, но вскоре вернулся, чтобы вновь огорчить ее владельца. Тот же результат обнаружился чуть позже и с прочими тремя или четырьмя карточками, имевшимися в бумажнике Козлюка. Вот почему во взгляде грека читалось теперь не легкое недоверие, а откровенная подозрительность.

- Я заплачу, - сказала Арабелла, доставая из сумочки пухлую пачку наличности, которой она потрясла перед носом грека. В самом деле, не хватало еще, чтобы бармен вызвал полицию!

- Черт знает что! - бухтел заметно обескураженный кавалер. - Придется в банк какой-нибудь топать. Чтобы проверили, с какой это радости стало кредитки клинить? Бля буду, никогда такого не было.

- Успеется, котик, - успокоила его девушка. - Угощайся. Скоро мой хахаль подвалит. Не волнуйся, он заплатит за все. Башлей у пацана, как навоза на свиноферме.

Федор Феликсович, как и пообещала Козлюку Арабелла, ждать себя не заставил. Вскоре он заглянул в бар и направился к столику, за которым эта парочка пристроилась с бутылкой французского шампанского в мельхиоровом ведерке со льдом.

- Кто такой? Почему он тут сидит? Ў громко спросил майор девушку недовольным голосом.

- Да нормальный пацан! Вэном кличут. Чо ты в самом деле?!

- Иностранец, что ли?

- Вот еще! Русский он. Просто в Америке теперь бабло гребет.

- Ну, тогда другое дело, - сказал майор, присаживаясь. - Кликуха моя Димон. Можешь звать меня Димой, Ў произнес Волк, снисходительно протягивая Козлюку ладонь для рукопожатия. - Не гоношись. Уж очень на грека ты смахиваешь. Не люблю я местных фраеров. Так и норовят на халяву к телке твоей подкатиться.

На шее у майора красовалась толстая золотая цепь, а на пальцах блестели четыре массивных перстня, сработанных из желтого металла.

- Э-э... - начал было Козлюк.

- А чего это ты кислятину лакаешь? - удивился Федор Феликсович. - Что здесь больше выпить нечего? Эй, человек, волоки сюда ботл "Узы". И орешков, чтобы закусить. Слышь, пивка прихвати с собой. Только из бочки. По паре кружечек для разгона. Не потребляю я баночное. Пучит чегой-то от него.

Через минуту их небольшой круглый столик, где и так уже торчало ведро с шампанским, был тесно уставлен заказанной "Узой", блюдечком фисташек и кружками с пивом.

- Ты меня уважаешь? - спросил майор, глядя Вэну прямо в глаза.

- Э-э...

- Вот и я тебя уважаю. Ну, будем!

Литровую бутылку "Узо" опорожнили минут за двадцать, запив пивком с орешками.

- Ну, все, - сказал Волк, расплатившись с барменом и оставив при этом щедрые чаевые. - Покедова, Ваня. Уплываем мы. Слышь, крошка, яхта подана.

- Это только дерьмо плавает, - возразила Арабелла. - А по морю ходют, чтоб ты знал. Давай, заберем Ваньку с собой. Чего ему тут маяться? Вон у него все кредитки вырубились.

- Да брось ты! - удивился Волк. - Неужели сразу все? Ну, ты даешь, брателло! Так же не бывает.

- Э-э...

- А вот и бывает! - вступилась за Козлюка Арабелла. - Поехали, Ванечка. Чего тут киснуть?

Перед входом в отель компанию поджидал шикарный черный лимузин с шофером.

- Это же катафалк! - шепнула майору девушка.

- Во жулье! - восхитился Волк. - И тут обули!

Если не считать переднего сиденья рядом с водителем, куда сразу пристроилась Анастасия, сзади сидеть и в самом деле было не очень комфортно да и несколько тесновато - почти все пространство занимал багаж старшего прапорщика. К счастью, ехать было недалеко.

- В гавань, - велел Федор Феликсович водителю.

Глава 45.

Сидорова очнулась на огромной кровати в спальне своего роскошного номера люкс. Склонившись над ней, рядышком восседал Сэм Бэдминтон. Он держал Катю за руку и смотрел на нее взглядом, полным любви и невыразимого страдания.

"Что с тобой, моя девочка?" - казалось, вопрошал его ласковый взор.

- Как ты нашел меня? - спросила Катерина.

- Мне позвонил твой дедушка, - объяснил резидент. - Я тут же помчался в аэропорт и вылетел ближайшим рейсом. Теперь я здесь вместе с тобою, моя милая козочка.

"Где он взял деньги на билет?" - подумала она.

Вопрос был отнюдь не случайный, ведь даже их поездку в Пыталово Сидоровой пришлось оплатить самой. Правда, она указала потом эти расходы в отчете, представленном шефу, и вычла соответствующую сумму из той толстой пачки зелененьких банкнот. По инструкции, доллары полагалось сдать в кассу Катиной конторы, а уж бухгалтерия должна была провести валюту по статье "доходы от основной деятельности". Бухгалтерские проводки Катя знала не хуже устава.

- Я ужасно по тебе соскучилась, - призналась она, и это было почти правдой.

- Я тоже! - пылко ответил Сэм. - Скажи, ты по-прежнему любишь меня?

- И ты еще спрашиваешь! - воскликнула Катя, обнимая его большую седовласую голову с проплешиной на макушке. Кажется, она и в самом деле была неравнодушна к этому немного бестолковому, но очень порядочному и беспомощному размазне. Иначе, с какой это радости она бы хлопнулась в обморок? Такого с нею раньше никогда не случалось.

- Ты согласна стать моей женой? - спросил Сэмуля.

- А что скажут твои парни из Лэнгли?

- Они возражать не будут.

- А в отставку ты не уйдешь?

- Нет, дарлинг.

- Я согласна, - сказала Катя и подумала: "Он ведь пропадет без меня".

- Как ты себя чувствуешь?

- Отлично! - заявила Катерина, вскакивая с кровати. - Приглашаю тебя в ресторан, чтобы отпраздновать нашу помолвку.

- Только платить по счету буду я, - заявил Бэдминтон тоном, не терпящим возражений.

Перед вылетом из России он получил премию в размере трех месячных окладов. Этих денег с лихвой хватило бы на обед не только в Париже, но даже в Москве. Кстати, Сэм был не настолько наивен, чтобы полагать, будто обморок, случившийся с Кэтти, он может целиком отнести на счет вполне естественного и понятного радостного потрясения, которое охватило девушку от долгожданной и совершенно неожиданной встречи с ним. В какой-то мере эту внезапную потерю сознания полковник склонен был расценивать и как результат длительного и неимоверно тяжелого нервного напряжения, которое она наверняка испытывала при проведении рискованной операции по разоблачению наркоторговцев в Колумбии.

По счастливой случайности, звонок Катиного дедушки совпал с командировкой в Вашингтон. Так что Сэм вовремя спланировал остановку в Париже. Посол, который был, как всегда, раньше всех в курсе событий, где бы они ни случались, пригласил Бэдминтона перед вылетом в свой кабинет. Его превосходительство намекнул, что полковника ожидает в Лэнгли серьезное повышение по службе. Этот вывод, кстати, невольно напрашивался при сопоставлении фактов внезапного вызова резидента на родину и скоропалительного назначения послом в одну из стран СНГ адмирала Гоута, бывшего шефа русского департамента ЦРУ. Посол, правда, ничего не ведал о причинах, по которым адмирал впал в немилость и был так безжалостно задвинут. Пресса тоже на сей счет ничего не сумела разнюхать. Между тем указанное перемещение вовсе не являлось результатом чьих-либо коварных интриг. Оно стало печальным следствием разочарования, которое испытал президент страны, когда посмотрел по телевизору фрагменты спектакля театра "ГОЭЛРО" с божественной Арабеллой в главной роли. Девушка играла сценический образ с потрясающей искренностью и подлинным мастерством. А эти ее восхитительные фиолетовые панталоны!..

"Ну, Стэнли! - с яростью подумал президент. - Я тебе многое прощал, друг мой ситный. А вот того, что ты лишил меня, быть может, самого большого удовольствия в моей жизни, этого я тебе никогда не прощу".

Последней каплей, переполнившей чашу терпения президента, стала информация, что сам-то адмирал все-таки на спектакле присутствовал, хотя Биллу он это настоятельно не рекомендовал. Приказ о назначении Гоута на давно уже вакантную должность посла в родную страну Кати Сидоровой был подписан президентом в тот же день.

Глава 46.

Тем временем божественная Арабелла, чей талант стал невольной причиной краха карьеры адмирала Стэнли Гоута, украдкой блевала в санузле своей каюты. Прекрасная погода, стоявшая тот момент, когда они выходили на яхте в море, внезапно сменилась легким ненастьем, а возникшая при этом качка послужила причиной случившейся с девушкой неприятности. В отличие от старшего прапорщика Анастасии, мужчины шторма даже не заметили. Они сидели в кают-компании и пили целебную минеральную воду из двадцатилитровой пластиковой канистры, запивая ее анисовой "Узо".

- В таком сочетании, - объяснял майор Волк, назвавшийся Козлюку Димой, - наутро вся душа полна светлой радости, а в теле ощущается небывалая легкость. Кажется, еще чуть-чуть и ты воспаришь к небесам. Ну, давай, по маленькой.

- А куда это мы так гоним? - подал голос Козлюк.

Вэн давно уже чувствовал, что с выпивкой пора завязывать, но перечить крутому Димону было боязно. Сам Козлюк, хоть и косил под блатного, однако ни одной ходки на зону совершить пока не удосужился (и слава Богу!). Теплилась у него к тому же светлая надежда, что Димка рано или поздно скопытится. Вот тогда-то Вэн точно попытался бы добиться благосклонности Арабеллы, хотя бы в долг. В том, что его кредитные карточки вновь заработают, он не испытывал ни малейших сомнений.

- Надо, Ванюха, надо, - ответил Димон, показывая на полупрозрачную пластиковую канистру, в которой плескалось еще литров десять минеральной воды, никак не меньше. - Завтра к этому времени будем на траверзе Новороссийска. Надо успеть.

- Как это Новороссийска?! - воскликнул обескураженный Вэн. - Мы что, в Россию плывем?

- Ну да, - ответил Федор Феликсович. - На родину-матушку.

- Но зачем?! - вскричал Козлюк. - Мы же так не договаривались!

- Ну и что? - пожал плечами майор. - Зато тебя там давно уже ждут.

- Ты от Олега Борисовича Козладоева? - осенила Вэна страшная догадка.

- Нет, я от полковника Максима Максимовича, - честно признался Волк.

- Я что, арестован? - на всякий случай поинтересовался Козлюк. И так было ясно, что вляпался он по уши.

- Да нет, - пожал плечами Димон. - Разве я показывал тебе ордер на арест? Вроде бы не было такого. Вот я и говорю: "Давай, выпьем, пока можно".

- Послушай, Дима, отпустил бы ты меня. А?.. Зелени отгружу, сколько скажешь, - зачем-то перешел на шепот Козлюк. - У меня ее много. Отпусти, друг. Бля буду, не пожалеешь.

- Не могу, - вздохнул Волк. - Приказ имею, а приказы, сам знаешь...

- Плюнь, - уговаривал Вэн. - Ну, войди в мое положение, не будь падлой. У меня четыре виллы в Америке. Нахрена мне теперь на нарах сидеть? Это, когда ничего не имеешь, почти без разницы - в тюрьме или на воле. Хочешь, я тебе реактивный самолет подарю и виллу в придачу?

- Ты покричи, - посоветовал Федор Феликсович. - Легче станет.

- Как это? - удивился Козлюк.

- Да есть у нас шутка такая, - улыбнулся майор. - Это, когда от начальства мордой об стол схлопочешь, ребята в отделе спрашивают: "А ты кричал?"

- Не понял. О чем ты?

- Потом поймешь, - заверил Волк. - Рассказал бы ты пока о себе, брателло. О том, как это ты до жизни такой докатился.

Совсем расстроился Козлюк, соплей напустил с полкило. Майор, правда, пообещал ему поговорить со знакомыми ребятами-смежниками, чтобы, значит, оформили по-хорошему явку с повинной. И малый в конце концов раскололся. Все рассказал о том, как получил от тестя бриллианты, о происхождении которых ему ничего не известно. Как зарегистрировал на Багамах фирму "Голден Рая" и принялся торговать камешками в Нью-Йорке. Как перечислял кровопийце-тестю практически всю выручку от реализации, оставляя себе лишь самую малость. Эти средства Козлюк вкладывал в акции и недвижимость, чтобы уберечь капитал от инфляции. Работая по двадцать часов в сутки, Вэн, оказывается, не получал даже полагающуюся ему зарплату (десять тысяч долларов), поскольку полностью переводил ее супруге Матильде Олеговне, с которой давно уже как с женою практически не жил.

"Ну и дела! - подумал майор Волк. - В стране одних бомжей наберется пара миллионов, а тут шалаве какой-то по десять тонн в месяц швыряется просто так!"

- Да, паря, тяжко теперь тебе придется, - со вздохом произнес он. - Уж очень много материальных ценностей на тебе повисло.

- Так это же хорошо, - оживился Козлюк. - Значит, не грохнут, а будут беречь.

- Хорошо-то оно хорошо, только расскажу я тебе все-таки одну восточную притчу, - начал Федор Феликсович:

"Едет, стало быть, дехканин на ишаке. Видит, к саксаулу голый мусульманин привязан. Весь в крови и горько плачет.

- Ах ты, бедный-несчастный. Вах-вах, почему ты находишься тут, плачешь, и где твои одежды? - спрашивает дехканин.

- Нет Бога, кроме Аллаха, а Мохаммед его пророк! - говорит потерпевший. - Проезжал я со своим скарбом на верблюдице. Семеро правоверных (да покарает их Аллах!) ограбили меня, изнасиловали и привязали к саксаулу. С тех пор торчу здесь на солнцепеке и плачу.

- Вах-вах! - посочувствовал дехканин. - А почему ты не кричал? Кишлак рядом. Люди бы услышали. Кто-нибудь прибежал бы помочь.

- А я кричал, - признался несчастный.

- А как ты кричал?

- Я кричал: "А-а!"

- Нет, родной, так никто не услышит. Надо было громче кричать.

- А я громче кричал: "А-а-а-а!"

- Так тоже совсем не громко. Надо было еще громче кричать.

- А я громче не могу, добрый человек...

- Ах, так ты громче не можешь?! Ў сказал дехканин, радостно потирая ладони..."

Завершив свой рассказ, Федор Феликсович умолк, а Козлюк надолго задумался.

- Причем тут какой-то дехканин? Ў наконец произнес он. Ў У меня, можно сказать, полный обвалеску, а ты мне тут притчи рассказываешь.

- Сказка - ложь, да в ней намек, добру молодцу урок, - вздохнул майор.

- Неужели меня посадят? - спросил Ванька, заглядывая в глаза Волка с тайной надеждой услышать отрицательный ответ.

- А ты не воруй, - посоветовал Федор Феликсович. - А ежели воруешь, так хоть не попадайся. Впрочем, скажу тебе как профессионал, от нас все равно никуда не денешься. Нам бы только приказ получить, давно бы уже все мазурики на нарах сидели...

Пока мужчины вот так между собою беседовали, яхта успела переместиться в полосу штиля, отчего качка почти прекратилась. Арабелле Блик, то есть старшему прапорщику Насте Мешалкиной, от этого слегка полегчало. Измученная и обессиленная девушка перед тем, как лечь спать решила надеть свои сценические панталоны. В них всегда было очень тепло и необычайно уютно. Настя извлекла их из пластикового пакетика и сняла с себя всю верхнюю и нижнюю одежду. Натянув это фиолетовое чудо, она подошла к зеркалу, вмонтированному в дверцу стенного шкафа, и принялась любоваться своим отражением.

"Ничего не скажешь, хороша!" - с восхищением подумала красотка и вдруг испуганно вскрикнула: "Ой!"

В зеркале было видно, как, прижавшись к стеклу иллюминатора, на Анастасию горящими глазами, похожими на тлеющие угольки, взирает чья-то рожа, заросшая густой черной щетиной. Обернувшись, дабы погрозить морде пальчиком, девушка обнаружила, что физиономия, мгновение назад маячившая за бортом, бесследно исчезла. Странная небритая рожа, которая то ли померещилась, что ли и в самом деле подсматривала за нею через стекло иллюминатора, девушку хоть и напугала, но вовсе не смутила. Ей давно уже стал привычен похотливый восторженный интерес, проявляемый представителями противоположного пола. Особенно, когда она надевала панталоны.

Небольшую, но очень резвую и комфортабельную яхту, на которой Анастасия, Федор Феликсович и Козлюк шли теперь в Новороссийск, обслуживала команда из трех молодых греков. У штурвала, сменяя друг друга, стояли капитан Панайотис, немного, кажется, говоривший по-русски, и его помощник. Третий парень готовил еду, а также поддерживал на судне чистоту и порядок. Озабоченная вначале погрузкой своего багажа, девушка греков особо не разглядывала. Впрочем, загорелые парни с прекрасными спортивными фигурами показались навскидку довольно симпатичными. Потом началась болтанка, от которой ей сделалось худо. Решив наконец, что подглядывал за нею кто-то из членов экипажа, усталая красавица, замученная тяготами морского путешествия, улеглась в постель и мгновенно уснула.

Глава 47.

- Настя, подъем! Завтрак на столе, - разбудил девушку голос Федора Феликсовича.

Открыв глаза, Анастасия повернула голову в сторону иллюминатора и тут же зажмурилась от яркого солнечного света. Вчерашней изнурительной качки не было и в помине. Могло даже показаться, будто яхта просто стоит на месте. Только приглушенный гул мощного мотора да ласковый шелест воды за бортом свидетельствовали, что судно неудержимо рвется вперед, бороздя морские просторы.

- Иду! - крикнула девушка, нехотя вставая с кровати.

Быстренько завершив утренний туалет, Настя минут через сорок поднялась на палубу.

- что Козлюк? - спросил майор. - Неужели все еще дрыхнет?

- Не знаю, - пожала она плечами. - А вы разве не пытались его будить?

- В каюте парня нет, - задумчиво произнес Федор Феликсович. - Вот я и подумал... Ладно, садись завтракать.

Пока Анастасия пила кофе с бисквитами, Волк успел обшарить всю яхту.

- Панайотис, - сказал он, заглянув в капитанскую рубку. - Кажется, у нас пропал пассажир...

Повторные поиски, предпринятые на сей раз вместе с капитаном, позволили установить, что исчез не только Козлюк. В наличии не обнаружилась также и надувная спасательная шлюпка с мотором. Теперь картина полностью прояснилась, - аферист просто-напросто сбежал.

Увидев через стеклянную стену кают-компании, что на корме вместе с майором собрался в полном составе весь экипаж, Настя неторопливо допила свой кофе и присоединилась к мужчинам. Они стояли возле пустого ящика из-под спасательной шлюпки и хранили задумчивое молчание. Тут-то и вспомнилось девушке странное ночное видение, мелькнувшее в иллюминаторе ее каюты. Внимательно вглядевшись в гладко выбритые, честные и очень симпатичные лица греков, Анастасия мгновенно сообразила, что нет в них ни малейшего сходства с той гнусной похабной рожей, отражение которой она видела ночью в зеркале.

- Что будем делать? - спросил Волк.

- Искать! - решительно ответила старший прапорщик. - Не мог он далеко уйти. К тому же мужик совсем без денег. Вы же знаете, у него все кредитки заклинило. А наличных и вовсе нет.

- Панайотис, мне нужно воспользоваться твоей рацией, - сказал Федор Феликсович, обращаясь к капитану.

- А стоит ли раньше времени беспокоить начальство? - с сомнением в голосе предположила Анастасия. - Может, и сами изловим субъекта?

- Да нет, я просто хочу предупредить новороссийских товарищей, чтобы зря не волновались, - пояснил Волк.

"Какой же он все-таки милый и деликатный, - подумалось Насте. - Почти, как Витольдик."

Мысль о Витольде странным и совершенно необъяснимым образом вдруг уступила место в ее сознании отчетливому пониманию того неоспоримого факта, что рожу, наблюдавшую за ней через иллюминатор, она ранее уже где-то встречала. Кроме того, даже наивный ребенок сумел бы в сложившихся обстоятельствах усмотреть наличие несомненной связи между ночным видением и исчезновением Козлюка.

- Вспомнила! - воскликнула девушка, досадливо топнув ножкой. - И как же это сразу не пришло мне в голову?! Я же видела эту морду у Козладоева-Мамакацишвили.

Заметно удивленному майору Настя вкратце поведала о странном ночном происшествии, а также про то, что небритую физиономию, ставшую свидетелем процесса ее переодевания, она видела однажды в квартире на Ордынке. Именно этот тип отворял дверь, когда Анастасия, изображая элитную проститутку Арабеллу Блик, прибыла для встречи с прокурором Невинным Николаем Гавриловичем.

- Опиши, как он выглядел, тот тип на Ордынке, - попросил Федор Феликсович. - Попробуй припомнить, может, кто-нибудь обращался к нему по имени?

- Точно! Акакий назвал его Карапетом...

- Достаточно, Ў перебил ее Волк и, повернувшись к капитану, решительно сказал: "Панайотис, меняй курс. Плывем в Батуми".

- Это только дерьмо плавает, - в который раз укоризненно заметила Анастасия. - А по морю ходют.

- Ладно, - улыбнулся майор. - Так и быть. Идем в Батуми...

Побег Козлюка, вначале показавшийся Федору Феликсовичу безрассудной и даже идиотской авантюрой, выглядел теперь хорошо организованным и продуманным похищением. Личность исполнителя, к счастью, была установлена. В том, кто выступал в роли заказчика, сомневаться тоже не приходилось. Мотивы преступления никакой тайной отнюдь не являлись. На каком этапе произошла утечка информации, а также, каким образом удалось Карапету Паховяну выйти на Козлюка с тем, чтобы незаметно проникнуть на борт греческой яхты и умыкнуть подозреваемого, предстояло чуть позже разобраться следствию.

Как ни парадоксально, случившееся похищение задачу Волка существенно облегчало. Чисто теоретически, Ванька, залитый до ноздрей греческой "Узой", мог, конечно, сдуру дернуть ночью в бега. В этом случае он болтался бы теперь на морских просторах, хрен знает где. Правда, накануне вечером Федор Феликсович был почти уверен, что Козлюк, скорее всего, попытается забраться в постель к Анастасии, чтобы урвать свое напоследок. Известно, какие уж там бабы в СИЗО! А Паховян, похитив Козлюка, мог направиться только в Батуми. В этом не было у майора ни малейших сомнений. Тем более, что, судя по карте, из точки, где яхта находилась глубокой ночью, до побережья Грузии на шлюпке с мотором ходу было не более трех с половиной - четырех часов...

Еще до того, как внедриться на работу в охрану банка "Секвестр", Федор Феликсович ездил в служебную командировку по Закавказью. В первую очередь его, конечно, интересовали подробности биографии Акакия Шалвовича, бывшего цеховика и валютного спекулянта. Заодно Волку довелось ознакомиться и с несколькими уголовными делами, содержавшими впечатляющий перечень подробностей, связанных с преступным прошлым батумского бандита Паховяна и его близких родственников. Парня, родившегося в Ереване и в юности потерявшего родителей, взяла на воспитание его тетка Рузанна, вдова некогда знаменитого на всю Грузию криминального авторитета. Она и поныне проживала в Батуми по адресу улица Гегечкори, дом 4. Племянник же, совершив пару ходок в места не столь отдаленные, перебрался со временем в Москву, где принялся косить под законопослушного начальника службы безопасности банка "Секвестр".

А вот Козлюк и в самом деле напоминал теперь привязанного к саксаулу потерпевшего из восточной притчи. С той только разницей, что вместо его задницы, кое-кого на данный момент очень интересовали материальные ценности, приобретенные жуликом на средства от продажи бриллиантов. Оно и понятно Ў судьба, в лице Ванькиного тестя Козладоева, превратила барыгу и проходимца Козлюка в единственного и полноправного распорядителя огромного состояния.

Глава 48.

Ничего загадочного или необъяснимого в ночном появлении Карапета на борту греческой яхты вовсе не было. К суденышку, зафрахтованному майором Федором Феликсовичем на деньги не в меру азартного Судзуки-сана, матерого японского шпиона, привел Паховяна лично Ванька Козлюк. Однако случилось это чуть позже. А вначале все решила удивительная цепочка счастливых случайностей.

Посетив турагентство, где пришлось здорово переплатить за срочность, Паховян получил заверения, что авиабилет до Нью-Йорка и американская виза будут готовы на следующий день.

- Вам повезло, - сообщила молоденькая симпатичная девушка Галя, когда Карапет дал понять, что с переплатой проблемы не будет. - Мы отправляем группу артистов. У них заболел один мужчина. Пожалуй, воткну я вас, вместо него...

Если бы не мобильник, купленный у вьетнамца для связи с питерским киллером, Карапет, наверняка, съездил бы на работу, чтобы связаться по телефону с друзьями, живущими ныне в Америке. Не звонить же, в самом деле, по служебным делам из дома! В банке его просто-напросто прихватили бы омоновцы в черных масках и камуфляжной форме, после чего вопрос о поездке за границу отпал бы сам по себе. Между тем дозвониться удалось лишь Левану Кутателадзе по прозвищу Челентано. Телефон Гиви Кутаисского отзывался голосом автоответчика и что-то непонятное бормотал по-американски.

- Дай знать, когда прилетишь, - сказал Леван. - Только баксов захвати побольше. Без них тут, поверь, делать нечего...

В самолете к Карапету прицепился парень, назвавшийся Витольдом. Мальчишка с серьгами в ушах занимал соседнее кресло и одет был, как педик. На зоне звали таких петухами, а место им было возле параши. Пацан сказал, что он артист и летит со своим театром на гастроли в Америку.

- Извини, мальчик, прима зовет, - объяснил он, когда в проеме, ведущем в первый класс, появилась роскошная женщина, явно искавшая взглядом кого-то из пассажиров.

Вихляя задом, Витольд направился к ней, а Паховян поразился, до чего же мир тесен. В красотке, позвавшей его соседа, совсем не трудно было узнать девушку, которую в квартире на Ордынке затрахал до потери пульса прокурор Невинный Николай Гаврилович.

А в нью-йоркском аэропорту артистов встречала группа американцев с цветами в руках. Пока Карапет соображал, в какую бы сторону двинуться, к нему приблизился Витольд.

- Нас везут в Вашингтон, - сообщил парень. - Жаль, конечно. Я-то надеялся, что мы где-нибудь встретимся, поболтаем. На вот мою визитную карточку. Буду в Москве через две недели. Позвони, как вернешься.

- Послушай, дорогой... - начал было Паховян, которому за время полета изрядно надоели приставания этого педика, липкого, как жевательная резинка на подошве ботинка. В эту минуту он едва не свалился с ног, - среди встречающих маячила рослая фигура того самого Ваньки Козлюка, ради которого Карапету пришлось отправиться в далекое заокеанское путешествие. Парень держал в раках огромный букет цветов и глядел на Арабеллу, как голодный оборванец - на шампур с сочным и жирным шашлыком. Ежу понятно, такой не отвяжется.

- Я, возможно, тоже полечу в Вашингтон, - сказал он Витольду, стараясь не потерять из виду Козлюка. - Подскажи, ради Бога, где тут билеты продаются?

- Глупый мальчишка, зачем тебе билет? - радостно зашептал ему на ухо Витольд. - Нас повезут спецсамолетом. Ну, хочешь, милый, я все устрою? Ты только держись рядом и ничего не говори.

Смешавшись с толпой артистов, они вскоре прошли на посадку в огромный "Боинг". Все встречающие, в том числе Козлюк, а также несколько фотокорреспондентов и телеоператоров погрузились в тот же самолет. Не дожидаясь взлета, представители средств массовой информации затеяли на борту воздушного лайнера пресс-конференцию, а Карапет забился в одно из кресел, пристроившись за спиной Ваньки Козлюка, одетого, как официант, в черный смокинг с "бабочкой". Рядом с ним сидели двое здоровенных ребят, явно охранников. Тихо млея от радости, Паховян с трудом верил в столь фантастическое везение. Козлюк, которого он собирался разыскивать в Нью-Йорке, нарисовался сам и был теперь рядом. Предстояло, правда, самое сложное - парня следовало каким-то образом переправить в Москву.

Меньше всего Паховяна смущала охрана. Охранники ведь тоже люди. Не в состоянии они круглые сутки хранить бдительность. Ребят можно напоить, усыпить снотворным, оглушить ударом дубинки по голове, отвлечь в конце концов с помощью симпатичных путан. Последнее, правда, стоило немалых денег. Карапет, разумеется, был полностью в курсе, сколько Акакию Шалвовичу приходилось платить шалавам, развлекавшим прокурора Николая Гавриловича. На территории бывшего СССР Паховян сумел бы организовать похищение почти любого человека. Кроме, пожалуй, Олега Борисовича Козладоева, Бориса Николаевича Ельцина да еще нескольких олигархов, которых охраняли настоящие профессионалы, бывшие сотрудники 9-го управления КГБ. Вряд ли в Америке украсть кого-нибудь было сложнее, чем в России. Вдвоем с Леваном Челентано, весившем килограммов 150, они наверняка скрутили бы любого. В американских фильмах, например, часто показывали, как у них грабят кредитные учреждения.

- Это ограбление, - спокойно говорил какой-нибудь парень, заходя в банк, и все, кто там находился, молча ложились на пол, прикрыв головы руками.

В Советском Союзе, когда Карапет еще занимался разбойными нападениями, дела обстояли совсем не так. Например, в Зестафони они с Гиви Кутаисским едва унесли ноги из сберкассы. А все из-за дедушки-идиота.

- Берите, сынки, мою пенсию. Только государственную копейку трогать не смейте. Последними зубами загрызу! - кричал дед, у которого к пиджаку были пришпилены какие-то медали-погремушки. Все, кто был сберкассе, тут же осмелели и кинулись на Карапета с Гиви...

"Чур меня, Господи!" - перекрестился Паховян, пытаясь отогнать одно из самых неприятных воспоминаний своей жизни.

Нет, с похищением Козлюка трудностей быть не могло. Вопрос заключался в другом, - что с ним делать дальше и как его везти через границу? Надо было что-то придумать...

Глава 49.

В ту самую ночь, когда Паховян с Козлюком совершали дерзкий побег с борта греческой яхты, Катя Сидорова долго не могла уснуть. Прикрыв глаза, девушка лежала на диване в гостиной своего роскошного номера люкс и вспоминала дивный вечер, проведенный в парижском ресторане с Сэмулей Бэдминтоном. По-французски резидент не понимал ни слова. Надо было видеть его физиономию, когда, усевшись за ресторанный столик, Катерина принялась обсуждать меню с официантом. Сидорова бойко и непринужденно щебетала на языке Бодлера, Дюма-сына и Жан-Поля Бельмондо, словно родилась и всю жизнь провела в столице Франции. Между прочим, в названиях блюд изысканной местной кухни она разбиралась не хуже члена жюри какого-нибудь международного конкурса кулинаров. Так, во всяком случае, казалось со стороны.

Едва официант, принявший заказ, удалился, к столику приблизился одетый в черный фрак метрдотель-сомелье с картой вин.

- Под устрицы я, пожалуй, выпила бы глоток белого "Пюи", Ў сказала ему Катерина. Ў А вот к мясу подошло бы, на мой взгляд, "Ле Шато де Труа Шеврет" урожая 1973 года.

- О-ля-ля! - воскликнул изумленный французишка. - У мадам изысканный вкус!

- Мадмуазель, - поправила его Сидорова.

- Прошу прощения, мадмуазель, - извинился мэтр и почтительно удалился.

Ха-ха! О французской кухне и особенно винах майор Сакраментова Нинель Константиновна рассказывала на лекциях в академии такое, что этим ребятам даже не снилось.

- Я не знал, что ты свободно говоришь по-французски, - заметил Сэм.

- Пустяки, - пожала плечами девушка. - У нас в школе был очень хороший преподаватель французского, а уж самостоятельно выучить испанский язык оказалось совсем просто. Только и всего.

О том, что она в совершенстве владеет еще тремя иностранными языками, в том числе американским, Катя пока говорить не стала. Вместо этого, поведала она Бэдминтону о своих колумбийских приключениях и теплом сердечном приеме, оказанном ей и бригаде шеф-монтажников самим американским президентом.

"Наша страна никогда не забудет ваш отважный и самоотверженный подвиг", - процитировала Катерина слова президента США.

В ответном слове Сидорова от себя лично и от имени группы своих товарищей заявила: "Так уж случилось, что именно нам выпала высокая честь встать на защиту благополучия и здоровья великой американской нации. Рискуя жизнью, мы сделали это во имя дружбы между народами СНГ и Соединенных Штатов. Да здравствуют взаимопонимание и мир во всем мире!"

- Неужели так и сказала? - восхитился Сэм. - Да ты же прирожденный оратор! Была бы ты американкой, думаю, тебя давно уже избрали бы в наш Конгресс или даже в Сенат.

"Поживем - увидим, - подумала Сидорова. - Нечего раньше времени загадывать!"

- Кстати, а помнишь ту историю с русскими бриллиантами? - улыбнувшись, спросил Бэдминтон. - Знаешь, как ее окрестили в российской прессе? Даймондгейт! Восхитительно, не правда ли? Я, между прочим, везу с собой подробный отчет. В нем особо подчеркивается твоя роль как источника оперативной информации. Русские говорят - дорого яичко к дню Христа. Когда в Москве никто еще не подозревал, каким скандалом все обернется, Вашингтон и Лэнгли, благодаря нам с тобой, полностью уже были в курсе дела...

Потом они долго гуляли по ночному Парижу, и Катерина рассказывала Сэмуле о местных достопримечательностях.

"Она впитывает в себя впечатления от окружающего мира, как губка, - с восхищением думал Бэдминтон. - Всего несколько дней провела в Париже, а излагает материал, словно прожила тут полжизни..."

- Где ты остановился? - поинтересовалась девушка, когда они оказались на Вандомской площади возле ее отеля.

- Пока нигде, - с грустью ответил полковник. - Кстати, мне еще нужно забрать чемодан из камеры хранения. Я оставил его в твоей гостинице.

- Отлично, - обрадовалась Катя. - Переночуешь у меня. Забирай свои вещи и поднимайся в мой номер.

Минут через пять резидент постучал в дверь.

- Располагайся, - велела Сидорова, проводив его в спальню.

- О, любимая, - начал Сэм.

- Даже не думай! - отрезала Катерина. - Пока не поженимся, никакого интима не жди. Я лягу на диване. Помнишь, ты говорил, что написал отчет? Дай-ка взглянуть.

- Странно, Ў смущенно пробормотал полковник. - Неужели я успел рассказать тебе о моем служебном отчете?.. К тому же он же на американском языке.

- Ничего, разберусь, - улыбнулась Сидорова.

Постелив себе в гостиной и приняв холодный душ, девушка прилегла. Ей казалось, что под приятные мысли о вечере, проведенном в одном из самых знаменитых парижских ресторанов, она уснет, едва коснувшись подушки. Увы, ничего у нее не получилось. Не помогла даже любимая "Илиада", хотя обычно это бессмертное творение действовало не хуже снотворного. На сей раз, перечитывая восхитительные строчки Гомера, Катя в конце концов сообразила, что заснуть так и не сможет. Вот почему вспомнила она об отчете, который подготовил Сэм Бэдминтон для своих боссов, сидевших в змеином гнезде, именуемом штаб-квартирой ЦРУ в Лэнгли. Просмотрев текст, уместившийся на пятидесяти шести машинописных страницах, Сидорова отложила бумаги в сторону и задумалась. Что-то в этой истории было явно не так. Что именно, она пока сформулировать не могла. Уж как-то все выглядело слишком невероятно и даже легкомысленно.

Как в прямом, так и в переносном смысле получалась некая совершенно идиотская "козлиниада". Высокопоставленный федеральный чиновник Бессмертнов Антон Петрович участвует в незаконном изъятии бриллиантов из Гохрана, то есть государственного хранилища драгоценностей. Камни попадают в США, где ими начинает торговать уже известный Катерине Айвэн Козлюк, владелец фирмы "Голден Рая". Каким-то образом к делу, несомненно, причастен и Олег Борисович Козладоев, президент Национальной лиги обновления. Ему, по всей видимости, принадлежит роль организатора хищения.

Между тем Козлюк, несмотря на хамские манеры, вовсе не выглядел дураком. В свою очередь Олег Борисович, о котором, не без помощи электронной аппаратуры, купленной в Митино, Сидорова знала достаточно много, был очень хитрым и изворотливым дельцом, ворочавшим огромными деньгами. Кому-то, наверняка, он казался милейшим и добрейшим человеком. Кому-то - неимоверным жмотом, мелочным сквалыгой, необразованным невеждой и матерщинником, этаким безжалостным и жестоким негодяем или, напротив, воплощением щедрого бескорыстия, великодушия, благородства и так далее. Ничем не напоминал он только простофилю.

В афере, которую Сидорова окрестила "козлиниадой", мог, на первый взгляд, участвовать только дебил. Как еще назвать тех, кто, хапнув принадлежащие государству бриллианты, отнюдь не смылся за тридевять земель, а остался у всех на виду, словно ничего вовсе и не было? Козлюк ведь не из под полы, а совершенно легально торговал похищенными из Гохрана драгоценными камнями. Олег Борисович владел огромным количеством акций всевозможных российских компаний, числился олигархом и уж, конечно же, идиотом не был. Да, он требовал у Козлюка возврата денег, хотя вряд ли речь шла о каких-нибудь фантастических суммах. Предположить, будто Козладоев сложил, образно выражаясь, все яйца в одну корзинку, смог бы только очень наивный человек.

О Бессмертнове Катерина узнала лишь из отчета, подготовленного Бэдминтоном. Антон Петрович служил в аппарате одного исключительно солидного федерального учреждения, где кретинов, как известно, тоже не держат. Более того, только самые умные и ухватистые люди способны благоденствовать на мизерную зарплату, которую там выплачивают. Словом, не складывался у Катерины пасьянс под названием "козлиниада". Чего-то в нем явно не хватало.

Глава 50.

Ранним утром, высадив Козлюка на батумском пляже, носившем когда-то романтическое название "Пищевик", Карапет разделся догола. Отогнав шлюпку метров на пятьдесят, он затопил ее и, возвратившись вплавь, быстро натянул одежду на мокрое тело. Вода в море оказалась довольно прохладной, и Паховян, пока плыл, успел здорово продрогнуть. Немного согревшись глотком коньяка из фляжки, предусмотрительно купленной в Лутраки, он повел своего спутника через приморский бульвар по направлению к дому тетушки Рузанны.

- Особого комфорта не обещаю, - сообщил он Козлюку, - но место, чтобы отдохнуть, найдется.

- А что дальше? Ў спросил Вэн.

- Будем выбираться отсюда, - ответил Паховян. - Думаю, искать тебя начнут с Турции. Придется ехать в Москву.

- Не надо в Москву...

- Надо! - перебил его Карапет. - Это сейчас самое безопасное для тебя место. Никому и в голову не придет, что ты там. Купим тебе новый паспорт, и спокойно полетишь в свой Нью-Йорк.

- Нельзя мне в Америку, - вздохнул Козлюк. - Там меня ищут.

- Кто ищет?

- Тесть мой, Козладоев, бригаду киллеров послал.

- Вах! Как это? Неужели он и зятя своего решил заказать? Страшный человек!

- Э-э...

- Ничего, Акакий Шалвович поможет. У тебя деньги есть?

- С собой только кредитные карточки.

Карапет досадливо поморщился, но ничего не сказал.

"Какие все-таки они жмоты, все эти новые русские, - подумал он. - Наверняка ведь, где-нибудь в трусах заначку держит..."

Двигаясь бодрым шагом, до улицы Гегечкори добрались довольно быстро.

- Вай мэ! Сынок приехал! - послышался громкий вопль, едва они вошли во двор дома ? 4. - Люди, радость какая! Карапет-джан домой вернулся!"

Козлюк испуганно вздрогнул и затравленно оглянулся, а Паховян, застенчиво улыбаясь, принял в объятия пожилую тучную тетку, бросившуюся ему навстречу.

- Люди, я сегодня сон видела! - продолжала громко кричать женщина, обнимая и целуя Карапета. - Голос мне был, люди! Так я и знала, что мальчик мой приедет. Даже хачапури испекла...

Тетушкин дом представлял собой длинное двухэтажное строение барачного типа. Его задний фасад с отвалившейся местами штукатуркой смотрел окнами на улицу и ничего интересного из себя не представлял. Зато противоположная часть дома, выходящая во двор и снабженная двумя широкими общими балконами, чем-то напоминала профиль двухпалубного судна. Несмотря на ранний час, там сгрудились многочисленные обитатели этого "ковчега", ставшие свидетелями вышибающей слезу сцены долгожданной и трогательной встречи тетушки Рузанны с ее непутевым племянником-бандитом. Тетка завела гостей в свою крохотную двухкомнатную квартирку и, усадив за стол, принялась кормить завтраком.

- Тетя-джан, - намекнул Карапет, - мой друг не спал всю ночь. Уложи его где-нибудь.

Козлюк, покушавший хачапури с чаем, действительно выглядел немного утомленным. Зато Паховян после купания в холодной воде чувствовал себя превосходно, словно провел ночь в теплой постели с молоденькой девушкой, а вовсе не с Козлюком да еще в резиновой шлюпке посреди черноморских просторов. Теперь ему предстояло решить вопрос, как добираться в Москву. Там его ожидали семья и богатство, обещанное Акакием Мамакацишвили.

Пока все складывалось очень неплохо, и главная удача заключалась, конечно, в том, что Ванька сам обнаружился в аэропорту. Дальнейшее напоминало голливудское кино. Прием в резиденции американского президента, где был накрыт богатый стол с довольно вкусной пищей. Небольшой ансамбль играл на подиуме классическую музыку. Кажется, то ли Гайдна, то ли Вивальди. Кто бы мог подумать, что эта великосветская благодать внезапно сменится многодневной погоней за Козлюком? Переговорив возле бара с каким-то мужчиной, Иван тогда неожиданно заторопился куда-то и, выйдя на улицу, поймал такси. Следуя за ним по пятам, Карапет, разумеется, проделал то же самое. Паховян теперь даже не задумывался, что делает. Движимый охотничьим инстинктом, он словно превратился в тень своей будущей жертвы.

Их переезд электричкой из Вашингтона завершился в городе Филадельфия. Там Ванька добрался в аэропорт на такси. Он взял билет до Сан-Франциско, а оттуда вылетел на Кипр, совершив по дороге пересадку в Лондоне. В отличие от Карапета, имевшего в паспорте шенгентскую многократку, оформленную еще перед поездкой в Амстердам, Козлюку пришлось на Кипре тащиться в туристическую компанию и ждать потом получения визы. Зачем ему понадобилось именно в Грецию, Паховян догадался только в Лутраки. Там у Ивана состоялась встреча с телкой, которую не так давно затрахал на квартире Акакия прокурор Невинный. Странно, конечно, что из Америки она перелетела в какую-то задрипанную Грецию. Видимо, Козлюк очень здорово заплатил...

Вскоре к этой парочке, расположившейся в баре гостиницы, присоединился малый, издали слегка похожий на подстриженного полубоксом Овечкина, одного из охранников банка "Секвестр". Немного посидев, они с вещами отправились в гавань. Пришлось Карапету незаметно пробраться на яхту и спрятаться на палубе в ящике, где хранились спасательные плавсредства. Там Паховян дождался вечера и после наступления темноты внимательно обследовал все судно. В ночном разговоре, который состоялся между Козлюком и этим парнем, оказавшемся ментом, он, разумеется, постарался не упустить ни слова. Потом, когда все легли спать, Паховян просто зашел в каюту к Ивану. Прилично поддатого Козлюка, которому засветила вдруг перспектива оказаться на нарах, долго уговаривать не пришлось.

Глава 51.

Греческую яхту встретил в нейтральных водах сам начальник батумского уголовного розыска подполковник Заза Карлович Ахвледиани, прибывший на пограничном катере.

- Молодец, - крикнул он Федору Феликсовичу. - Я же тебе говорил, надо почаще в гости друг к другу ездить. Мандаринами накормлю так, что витамином цэ до конца жизни будешь икать. Шутка, конечно. Мы с тобой лучше вина попьем. В нем абсолютно все витамины содержатся.

Попрощавшись с греками, майор Волк и Анастасия перебрались на борт пограничников.

- Полный вперед, - скомандовал подполковник и, повернувшись к Насте, попросил разрешения поцеловать ей ручку.

- Почему не сказал, что сама несравненная Арабелла Блик собирается почтить нас своим присутствием? - попенял он Волку. - Теперь я вынужден краснеть, оттого что встречаю красавицу без букета цветов. Друзья, между прочим, так не поступают.

Кокетливо улыбнувшись, Настя подумала: "Какой же он милашка!"

- Это Анастасия, наш сотрудник, - представил девушку майор.

Пригласив гостей в капитанскую каюту, Заза Карлович поведал, что удалось сделать после того, как Федор Феликсович сумел связаться с ним по рации.

- Ты оказался прав, дорогой. Мои ребята установили, что Паховян находится у своей тетки Рузанны на улице Гегечкори. Вместе с ним мужчина. Его внешние данные полностью совпадают с тем словесным портретом, который ты сообщил. Брать их мы пока воздержались. Во-первых, ты с такой просьбой не обращался, а во-вторых, потому что в настоящий момент вроде бы не за что. Их появление пограничники наши прошляпили, так что факт незаконного пересечения морской границы, сам понимаешь, недоказуем. В случае чего, они тебе скажут, будто приехали поездом в какой-нибудь Владикавказ, а оттуда на попутных машинах или на автобусах добрались до Батуми. Вот и все.

- Ничего страшного, - заверил его майор. - Паховян меня вообще не интересует, а насчет его спутника я уже озаботил ребят в Новороссийске, чтобы переслали сюда ордер на арест. Пусть пока Паховян думает, будто никто не знает, где он прячет нашего клиента...

Нет, Паховян думал вовсе не об этом. Он стоял в очереди за авиабилетами на рейс до Москвы и мечтал о том, как приведет завтра Ивана в кабинет шефа. Тетке Рузанне он подарил сто долларов, и она отправилась на базар за продуктами для праздничного обеда по случаю приезда любимого племянника. А вот Козлюк, которого уложили спать, вместо того, чтобы дрыхнуть, сидел в это время на балконе и разговаривал с прелестной девуленькой по имени Нанули.

- Вам не приходилось случайно бывать в Майями? - заливался Вэн. - У меня там вилла с бассейном. Сто двадцать на пятьдесят, если в футах. Я имею в виду, конечно, бассейн, а не виллу. Дом, разумеется, значительно больше. Не люблю, знаете ли, в океане купаться. Волны раздражают. Хотите, я вам приглашение организую? Только напишите свою фамилию, адрес и номер загранпаспорта. Можно будет на яхте по Карибскому морю сплавать. Куда-нибудь, например, на Ямайку...

- Извините, двоюродный брат пришел. Я сейчас... - прервала его девушка, заметив появившегося во дворе парня.

Подойдя к брату, она обменялась с ним несколькими фразами, после чего молодой человек ушел, а Нанули возвратилась и присела рядом с Вэном.

- У вас тут принимают где-нибудь кредитные карточки? - поинтересовался Козлюк.

- А что это? - спросила девушка.

Вэн достал бумажник и продемонстрировал девчонке свои кредитки.

- Не знаю, - пробормотала она. - Надо у дяди Васико спросить. Он на почте работает.

- Это мысль! Ў обрадовался Вэн. - Заодно прогуляемся. Вы ведь не откажетесь показать мне ваш город?

- Подождите немного. Я только переоденусь, - сказала Нанули...

Минут через двадцать сотрудник батумского угро лейтенант Ломидзе, дежуривший возле дома ? 4 по улице Гегечкори, зафиксировал появление одного из двух объектов наружного наблюдения. Мужчина, чья внешность полностью совпадала с имеющимся у лейтенанта словесным портретом, вышел в сопровождении красивой молодой девушки и направился в сторону, противоположную центру города. Напарнику Ломидзе, младшему лейтенанту Двали, ровно за полтора часа до этого пришлось отправиться вслед за первым объектом, идентифицированным по фотографии из старого уголовного дела. Объект Паховян, он же рецидивист по кличке Пахлава, проследовал по направлению к приморскому бульвару, а Нугзар Двали пошел за ним. Теперь настала очередь Ломидзе.

Прошагав за парочкой несколько кварталов, лейтенант стал свидетелем того, как объект с девушкой сели в подъехавшую "Волгу" цвета "белая ночь". Ее номерной знак и задний бампер были заляпаны грязью. Машина рванула с места и скрылась в неизвестном направлении. Попытка организовать преследование с помощью первого же частника, которого удалось остановить, оказалась, к сожалению, безрезультатной. Тем временем, как позже доложил младший лейтенант Двали, объект Паховян приобрел два авиабилета до Москвы и возвратился на улицу Гегечкори. Обнаружив факт пропажи своего спутника, он расспросил соседей, а затем вышел из дома и двинулся пешком в сторону центра. По дороге ему удалось оторваться от слежки, и к тетке своей он до сих пор не вернулся...

Выслушав доклад оперативного дежурного, подполковник Ахвледиани задумался. Он с майором Волком, оставив Анастасию в гостинице, подъехал в управление, чтобы узнать, все ли в порядке, а также раздать сотрудникам руководящие указания. Затем планировалось возвратиться в гостиницу за девушкой и отправиться в ресторан "Ачара". Там Заза Карлович обещал своим гостям шашлык из белого барашка с голубыми глазками.

- Скажи, пусть эти орлы заходят, - велел он дежурному.

- Они ждут у вас в приемной.

- Зови...

Двое молодых оперативников вошли в кабинет с опущенными глазами и встали по стойке "смирно". Им было очень стыдно не только перед начальником, но и перед гостем из Москвы.

- Ладно, соколы, не расстраивайтесь, Ў сказал подполковник. Ў Вам удалось опросить соседей?

Парни переглянулись, и лейтенант Ломидзе как старший по званию отрапортовал: "Так точно, батоно господин (груз,) подполковник".

- Вольно, - приказал Заза Карлович. - Докладывай.

По свидетельству соседей, гражданка Нанули Размадзе, вместе с которой увезен был в неизвестном направлении объект ? 2, проживала в том же доме, что и тетка Паховяна. Девушка давно уже нигде не работала. Соседи считали, что ее держит на содержании известный батумский предприниматель Бесики Цхакая, бывший уголовник, а ныне депутат городского законодательного собрания.

- Все ясно, - сказал подполковник. - Свободны, но из управления не отлучаться. Ждите указаний от капитана Застрелидзе. Он остается за главного.

Переговорив на грузинском языке с кем-то по телефону, Заза Карлович встал с кресла и кивнул майору Волку: "Поехали, дорогой".

- Куда? - поинтересовался Федор Феликсович.

- Сначала за Арабеллой, то есть, извини, за Анастасией, а потом обедать...

Глава 52.

Хотя Сэм Бэдминтон, задержавшись на сутки в Париже, очень торопился в свой Лэнгли, Катерина настояла, чтобы они полетели именно в Нью-Йорк.

- Я ведь ничего в Америке, кроме Вашингтона, еще не видела, Ў объяснила ему девушка. Ў Пока ты будешь занят делами, мне тоже надо кое-что утрясти. Например, заказать себе свадебное платье. Не могу же я в самом деле идти под венец в чем попало.

- О да, моя козочка, Ў согласился Сэм. Ў Конечно, ты, как всегда, права...

Расставшись с Катей в нью-йоркской гостинице "Хилтон", резидент отбыл в свое ЦРУ, а Сидорова позвонила портье.

- Вы не подскажете, где тут ближайшее интернет-кафе? - спросила девушка.

- За углом, мэм, налево. Но мы можем подключить вас к Интернету прямо в вашем номере.

- Спасибо, не надо. Просто у меня там назначена встреча, - объяснила Катя не в меру назойливому работнику американской сферы услуг.

Спустившись на лифте и выйдя из отеля, она минут через пять уже сидела за компьютером. Несколько щелчков по кнопкам клавиатуры высветили на экране адрес и телефоны фирмы "Голден Рая". Удовлетворенно хмыкнув, Катерина направилась к телефону-автомату.

- Хай, - сказала она, услышав в трубке женский голос. - Меня зовут Елена Иванова из Москвы. Могу я переговорить с мистером Айвэном Козлюком?

- Извините, мисс, мистер Козлюк в отъезде. Желаете ли вы оставить для него сообщение?

- Собственно, мне нужна его супруга Матильда, - объяснила Сидорова. - Мы с ней старинные подруги. Я прилетела в Нью-Йорк всего на один день. Хотелось бы увидеться, поболтать. Только не могу найти, куда я сунула бумажку с номером ее телефона. Хорошо еще, у меня сохранилась визитная карточка красавчика Вэна.

- Нет проблем. Записывайте, мэм, я продиктую.

- Спасибо, вы очень любезны...

Никакой информации о засекреченных телефонных линиях, принадлежащих, например, Белому дому, Пентагону или ЦРУ всемирная компьютерная информационная сеть без соответствующих кодов доступа, разумеется, не давала. Впрочем, эти линии на данный момент Катерину не интересовали вовсе. Зато найти адрес Матильды по номеру принадлежащего ей телефона оказалось довольно просто. Законная супруга Козлюка, она же дочка Олега Борисовича Козладоева, проживала, как выяснилось, всего в двух шагах от Катиного отеля, но носила почему-то фамилию Шестеренко. Так, по крайней мере, свидетельствовал компьютер.

"Вероятно, это фамилия ее матери", - догадалась Сидорова.

Покинув интернет-кафе, она направилась в сторону аптеки, вывеску которой приметила еще выходя из гостиницы.

- Это очень сильнодействующий препарат, - предупредил провизор, отпуская упаковку таблеток. - Вы уверены, мисс, что доктор прописал вам именно это средство?

Молча улыбнувшись заботливому аптекарю, Катерина вышла на улицу. Кабинка ближайшего телефона-автомата виднелась метрах в десяти.

- Здравствуйте, - произнесла она по-русски, услышав в трубке женский голос.

- Здравствуйте, - ответила женщина.

- Вы Матильда?

- Да.

- Меня зовут Елена. Я сотрудница вашего папы. Олег Борисович дал мне ваш адрес и номер телефона. Матильдочка, я впервые в Нью-Йорке. Шеф сказал, что, в случае чего, я могу рассчитывать на вашу помощь. Кроме того, он просил обязательно заглянуть к вам в гости и исполнить одно его маленькое поручение.

- Ну, я не знаю... - промямлила Матильда. - Папа звонил три дня назад...

- Господи, ну конечно! Я ведь только вчера получила визу. Вы просто не представляете, какая это была нервотрепка...

Кате уже в который раз вспомнился любимый педагог Нинель Константиновна Сакраментова.

- Имейте в виду, - говорила она. - Чем богаче предмет вашей заинтересованности, тем неохотнее он станет приглашать вас к себе в гости. Парадоксально, но факт - самые радушные и гостеприимные это те, кто почти ничего не имеют...

- Ну, хорошо. Вы знаете, как доехать? - после продолжительного раздумья спросила Матильда.

- Не беспокойтесь, я возьму такси. До встречи, - быстро проговорила Сидорова и повесила трубку.

Судя по нумерации домов, до Матильды пешком было минут пять ходу, однако спешить Катя не собиралась. Нужно было еще раз очень тщательно все продумать.

Примерно через полчаса, нажав на кнопку рядом с табличкой, где значилось "миссис Шестеренко", она услышала уже знакомый голос.

- Это я, Елена, - назвалась Катя.

Дождавшись жужжания зуммера, она потянула на себя входную дверь.

В огромном холле, отделанном мраморными плитами серых тонов, за толстым пуленепробиваемым стеклом обнаружился пожилой негр-охранник.

- Могу я чем-нибудь вам помочь? - поинтересовался темнокожий дядя.

- Меня ждет миссис Шестеренко, - сказала ему Сидорова.

- Можете пройти, - показал негр в сторону лифтов, но не сразу, а лишь после того, как переговорил по телефону. - Этаж двадцать восемь, мадам.

"Однако! - подумалось Катерине, когда дверь лифта, явно управляемая с пульта охранника, отворилась перед ней. - Да здесь и мышка не прошмыгнет..."

Матильда оказалась еще не очень старой худощавой брюнеткой, внешне весьма похожей на своего уродливого папашу Козладоева. То ли она куда-то собиралась, то ли специально привела себя в порядок перед приходом гостьи, однако с макияжем было у нее все в порядке, а строгий деловой костюм синего цвета ничем не напоминал какой-нибудь обычный, то есть затрапезный, домашний наряд.

- Заходите, - сказала она, приглашая Катю в огромную гостиную, обставленную антикварной мебелью. - Присаживайтесь. Чего-нибудь выпьете?

- Если можно, чуть-чуть сухого мартини. Я немного волнуюсь, - призналась Катя.

- Волнуетесь? - удивилась женщина, разливая напитки у стойки бара довольно внушительных размеров.

- Да, волнуюсь, - всхлипнула Сидорова и достала из сумочки носовой платок. - Я вас немножечко обманула. Дело в том, что Олег Борисович ни о чем меня не просил.

- Ничего не понимаю, - проговорила Матильда, поставив бокалы на низенький столик и присаживаясь в кресло рядом с Катериной.

- Простите, Матильдочка, у вас не найдется немного льда? - попросила Катя.

- Ах да, извините...

Пока Матильда ходила за льдом, Сидорова непринужденным, хорошо отработанным и почти незаметным со стороны жестом уронила в ее бокал пару таблеток из упаковки, купленной в аптеке.

- Я и вправду работаю у Олега Борисовича экспертом-консультантом, - начала Катерина. - Здесь я в служебной командировке.

- Ну и что?

- Я... я просто хотела взглянуть на вас и познакомиться. Господи, как же вы похожи на моего Костика!

- Какого Костика?

- Сыночка моего. Ему недавно четыре годика исполнилось. Он ваш сводный брат, Матильдочка.

- Вы хотите сказать?..

- Да, именно это. Мы с вашим папой давно уже любим друг друга и у нас есть общий ребенок.

- Не может быть! - ошеломленно воскликнула Матильда.

Схватив свой бокал, она одним махом проглотила его содержимое.

- Ай да папочка! - вырвалось у нее.

- Все эти годы мы очень тщательно хранили нашу тайну, - продолжила Сидорова. - Поверьте, я ни на что не претендую. Ваш папа много раз предлагал мне выйти за него замуж, но я не хочу разрушать его семью. У вас ведь такая замечательная мама...

- Нет, ну вы меня, как пыльным мешком по голове... - растерянно проговорила Матильда.

Она поднялась с кресла и отошла к бару, где плеснула в высокий стакан с толстым дном приличную порцию виски, даже не став разбавлять содовой.

- Я хочу выпить за здоровье Олега Борисовича, - сказала Катя. - Только, умоляю вас, не говорите ему о моем визите. Пусть это останется нашей маленькой женской тайной. Обещаете? Мне ведь и в самом деле ничего от вашего папы не нужно. Немножечко любви и ласки, только и всего.

Молча чокнувшись, дамы выпили, и Катя сделала вид, будто сдерживает слезы.

- Мне пора, - сказала она. - Можно, я только позвоню от вас?

- Да, разумеется, - ответила Матильда, подавая ей телефонную трубку.

- Занято, - пожаловалась Катерина после нескольких безуспешных попыток. - Я извиняюсь, а где у вас туалет?

Примерно через четверть часа, возвратившись в гостиную, Сидорова обнаружила Матильду Олеговну лежащей на диване. Погруженную в глубокий сон даму не удалось разбудить даже парой увесистых оплеух. Таблетки, купленные в аптеке, обладали, как и предупреждал фармацевт, сильно выраженным снотворным эффектом. А если верить листовке-вкладышу, действие препарата должно было продлиться не менее шести часов.

"Вот и ладушки, Ў подумала Катя. - Чтож, приступим..."

Глава 53.

Стол, заказанный Зазой Карловичем Ахвледиани в маленьком батумском ресторанчике, способен был поразить воображение любого, даже самого взыскательного гурмана. Чахохбили, лобио, чанахи, хашлама, сацибели, сациви, сулгуни, джонджоли, хинкали и, конечно, теплый лаваш. Все это великолепие было обильно украшено свежими помидорами, огурцами, зеленью и стручками красного перца, жгучего, как раскаленный утюг, - специально для истинных ценителей острого.

- Кушайте, гости дорогие, - потчевал Волка и Анастасию радушный хозяин. - Но не забывайте, нас еще ждет шашлык. То, что вы видите на столе, это только легкая закуска.

- Послушай, Заза, - сказал Федор Феликсович. - Твои ребята сидят в угро. Мы с тобой обедаем. Наш фигурант, хрен знает где. Утром проснемся - в башке ералаш, во рту кака, а Козлюк в какой-нибудь Турции.

- Не говори так, - улыбнулся подполковник. - Всему свое время. Помнишь, чему Экклезиаст учил? Время разбрасывать камни и время их собирать. Погоди немного.

В зал ресторанчика, где, кроме подполковника с его гостями, никого больше не было, вошли три небритых грузина в кепках. У двоих виднелись черные дудки в руках. Третий, самый тучный, держал подмышкой барабан. Поклонившись присутствующим, зурначи поднесли инструменты к губам, надули щеки, и тишину развеяла чарующая старинная мелодия, нежная, как струящаяся с гор летняя утренняя прохлада.

Глаза подполковника Ахвледиани подернулись влагой.

- Что еще человеку надо? Ў задумчиво произнес он. - Дом, семья, немного здоровья, чтобы можно было позволить себе выпить вина в кругу друзей...

- И все-таки, - деликатно напомнил майор Волк, - Заза Карлович, дорогой, по-моему, надо что-то делать. Так сказать, по горячим следам...

- Хорошо, - вздохнул подполковник. - Раз уж ты настаиваешь, тогда слушай. Скажи мне, зачем Паховяну прятаться или куда-то бежать из Батуми? Во-первых, никакого преступления он тут не совершал. Во-вторых, ему нужно найти твоего Козлюка. Я прав?

- Ну...

- Как он будет этого парня искать? Естественно, с помощью старых друзей. Где он будет искать? В первую очередь, у Бесики Цхакая, потому что Козлюк ушел из дома вместе с Нанули, его любовницей. Спрашивается, зачем нам мешать Паховяну? Мы ему даже поможем. Пусть себе ищет. А дальше посмотрим, что у него получится.

- Как это поможем? Что ты имеешь в виду?

- Похороны.

- Какие похороны?

- Видишь ли, лежал у нас в морге до сегодняшнего утра труп старика. То, что он умер своей смертью, установило вскрытие. Вероятнее всего, это был бомж, поскольку никто с заявлением о его пропаже так и не обратился. Вот его мы и будем хоронить. Вернее, не мы с тобой, а мои ребята.

- Но зачем?

- Э-э, дорогой, на Кавказе свои обычаи. Проводить в последний путь друга достойного человека, поверь, явится каждый уважающий себя мужчина. Все знают: сегодня у него случилось горе, завтра беда может посетить твой дом.

- Что-то я не врубаюсь. Ты же сам говорил, хоронить будут какого-то бомжа...

- А кому это известно? Никому, кроме нас с тобой и моих ребят.

- Ну и?..

- Короче, суть в том, что за гробом по моей просьбе пойдет доктор Вадачкория, детский врач, а ныне пенсионер. Знай, что нет в Батуми более уважаемого человека. Раньше он лечил наших детей, теперь не пропускает ни одни похороны, когда чувствует себя более или менее. Из-за этого, если он приходит на траурную церемонию, собирается половина города. Люди думают, раз у доктора несчастье, обязательно надо пойти. А кого именно хоронят, это совершенно не имеет значения.

- Хорошо, но причем здесь Козлюк?

- Все очень просто. Паховян не был в Батуми много лет. За это время часть его дружков посадили. Другие сами куда-нибудь уехали. Третьи сменили адреса, Богу душу отдали и так далее. Бесики Цхакая очень серьезный мужчина, и Паховян это знает. Вряд ли он начнет с ним разговор, не имея за плечами компанию друзей. Теперь скажи, зачем нам ждать целую неделю, пока он сумеет собрать банду? Уверен, все бандиты сами явятся на похороны, если там будет доктор Вадачкория.

- Заза, ты гений! - воскликнул Федор Феликсович. - Я бы до такого никогда не додумался.

- Спасибо за комплимент, только мне кажется, по ложному следу пойдет наш Паховян.

- Почему?

- Должен заметить, тут у нас, сам понимаешь, не Чикаго, а тем более не Чечня. Если кого и воруют, то только девушек. При условии, конечно, что они сами не против. Не могу поверить, будто Бесики дал команду похитить совершенно не знакомого ему человека. Мне кажется, здесь что-то другое.

- И что же?

- Пока не знаю, но кое-какие мысли имеются. Во-первых, автомашина. Сам посуди, Козлюка увезли на "Волге". Правильно? А наши бандиты ездят на иномарках, в крайнем случае, на вазовских девятках. Во-вторых, номерной знак был заляпан грязью, а в городе, как ты сам видишь, сухо. Зато в горах ночью шел дождь... А вот, кстати, и наш покойничек.

Подполковник сделал знак музыкантам, и те перестали играть. За окнами ресторана показалась траурная процессия. Возглавлял ее грузовик с откинутыми бортами, который медленно вез гроб, обитый красной материей. За ним двигался небольшой духовой оркестрик, извлекавший из инструментов звуки похоронного марша.

- Это и есть тот самый доктор? - спросила Анастасия, кивнув в сторону старичка, которого вели двое мужчин, деликатно придерживая за локти.

- Да, это он, - подтвердил Заза Карлович. - А вон там наш дорогой Паховян собственной персоной. Видите? Ну, что я говорил?..

Глава 54.

Огромную нью-йоркскую квартиру, обставленную очень дорогой мебелью и набитую невероятным количеством одежды, обуви, посуды и прочих вещей, Сидорова покинула минут за сорок до расчетного времени пробуждения Матильды.

- Ремонт! - не удержавшись, возмущенно фыркнула она, выйдя на улицу, и подумала: "Вот уж, воистину, когда не знаешь, куда деньги девать, пора кое-что ремонтировать. А начинать надо с собственной крыши..."

Никакой надобности в ремонте Катя так и не обнаружила, хотя за шесть часов, проведенных в обиталище Матильды Шестеренко, изучила весь внутренний интерьер, можно сказать, досконально. Между тем именно упоминание о необходимости проведения ремонта, прозвучавшее в одном из записанных Сидоровой телефонных разговоров Козладоева, натолкнуло Катерину на весьма интересную мысль.

Эта догадка осенила ее ночью в Париже. Озабоченная вначале проблемой вербовки иностранного дипломата, а затем северопольской подводной лодкой, она совершенно упустила из виду развитие событий вокруг чрезвычайно любопытной аферы. Лишь прочитав отчет Сэма Бэдминтона, где говорилось о случившемся в России "даймондгейте", Катя впервые задумалась о некоторых ранее непонятных или малозначительных деталях, удивительным образом великолепно стыкующихся с невероятной историей похищения гохрановских бриллиантов.

- Надеюсь, в способе платежа изменений не будет? - спросил Педро в одном из телефонных разговоров. Ў Для меня, в данном случае, это имеет очень большое значение.

- Разве я тебя когда-нибудь подводил? - произнес Козладоев с укоризной. - Вспомни, сколько лет мы уже делаем общий бизнес.

- Все верно, только на такой уровень мы еще не выходили. Сам понимаешь, с обеих сторон нужны очень серьезные гарантии.

- Что касается гарантий, мне тут рассказали отличную историю, друг мой Педрило. Вот послушай. Есть такая страна Польша. Это недалеко от России. В один прекрасный день находят там источник минеральной воды. На вкус - самая обычная минералка, только вдруг выясняется, что она здорово мужскую потенцию повышает. Узнает об этом некая очень богатая дама и заказывает для мужа сразу грузовик. На следующий день подъезжают к ее дому две грузовые машины. Дама говорит представителю фирмы-поставщика: "Это какая-то ошибка. Я заказывала только один грузовик". Менеджер смотрит в документы и отвечает: "Все правильно, мадам. Один грузовик с минеральной водой, а второй - вместо гарантийных обязательств. Взгляните, пожалуйста". Отрывает он кузов, а там две дюжины молодых крепких ребят.

Педро рассмеялся и, попрощавшись, положил трубку, а Олег Борисович вслед за этим тут же позвонил дочери в Нью-Йорк. Поговорив минут десять о всякой ерунде, Козладоев вдруг едва не взбесился.

- Папуля, я на днях познакомилась с очень хорошим дизайнером по интерьерам. Он говорит, что из нашей квартиры можно сделать конфетку. Тут ведь и в самом деле давно нужен ремонт. Да и обойдется это совсем не дорого...

- Я тебе запрещаю! - заорал Олег Борисович. - Слышишь, не смей без меня ничего трогать!..

В свое время Катя не придала этим телефонным разговорам никакого значения. Вопросы гарантийных оговорок - рутинная составная часть любой коммерческой сделки, а семейные склоки и вовсе вещь заурядная. Тем не менее, вспомнив про наркобарона Педро, сидящего теперь в американской тюрьме, Сидорова достала из чемодана его письменные показания. К собственному стыду, просмотреть их она так и не удосужилась. Впрочем, на то были достаточно веские причины: внезапно вспыхнувшее большое и светлое чувство к Мэтью Бронксу, известие об американских правительственных наградах и премии в миллион долларов, жестокое разочарование, постигшее девушку на приеме в Белом доме, восхитительный Париж и, наконец, неожиданная встреча с Сэмом Бэдминтоном в холле отеля "Риц".

С трудом вчитываясь в каракули, накарябанные наркобароном на оборотной стороне чертежей подводной лодки, Сидорова в конце концов отыскала то, о чем и сама уже почти догадалась. Педро, загнанный в угол активными действиями американских антинаркотических спецслужб, давно уже старался носа своего из колумбийских джунглей лишний раз не высовывать, отлично зная, что его разыскивают по всему миру. С Козладоевым, предложившим свои посреднические услуги, он познакомился много лет назад, и они провернули вместе несколько успешных деловых операций. Идея отработать подводный канал перевозки наркотиков для крупных оптовых покупателей принадлежала Олегу Борисовичу. Он же отвечал за изготовление и организацию поставки субмарины в Колумбию. Правда, строительство подлодки оплатить пришлось наркобарону. Однако все дальнейшие риски Козладоев брал на себя и обещал за кокаин расплатиться бриллиантами. Эти камни Педро осмотрел вместе со своим ювелиром, когда несколько месяцев назад встречался с Козладоевым на борту яхты в Карибском море.

Кто-нибудь другой, возможно, не поверил бы в искренность Педро или усомнился в правдивости его откровений. Сидорову письменные признания наркобарона ничуть не удивили. Мерзавец, страдавший клаустрофобией, усугубленной потерей не только подводной лодки, но и свободы, находился под влиянием сильнейшего стресса. Ясно, что процесс покаяния каким-то образом облегчал его физические и нравственные страдания, как у всякого грешника, решившегося очистить душу словами исповеди.

Теперь стало понятно, зачем Козладоеву понадобились гохрановские бриллианты. Большая часть активов Олега Борисовича помещена была в ценные бумаги, продавать которые он, естественно, не хотел. Для сделки с Педро требовалось около ста миллионов долларов наличными или их эквивалент. Афера сулила фантастическую прибыль, однако и для продавца, и для покупателя сопряжена была с одним колоссальным неудобством. Каждый наличный доллар, участвовавший в операциях с наркотиками, становился настоящими деньгами только после длительной, хлопотной и дорогостоящей процедуры "отмывки".

В телефонном разговоре с наркобароном под термином "гарантии" подразумевались, без сомнения, бриллианты. Вполне вероятно, Олег Борисович рассчитывал снова обменять их в дальнейшем на наличные, которые получил бы от оптовых покупателей кокаина. После этого, теоретически, драгоценные камни можно было бы вернуть в Гохран, и все было бы шито-крыто. Создание фирмы "Голден Рая", через которую продавались похищенные в России бриллианты, было продиктовано, по всей видимости, какими-то иными потребностями Козладоева в деньгах. Только вот тут у Олега Борисовича случился нечаянный "прокол" из-за непорядочности зятя, решившего денежку прикарманить.

Во всей этой истории оставалось выяснить лишь одну очень важную деталь Ў где именно прячет Козладоев отложенные для Педро бриллианты? Поскольку наркобарон видел их на яхте в Карибском море, ясно, что они давно уже не в России. Кто-нибудь иной, на месте Олега Борисовича, положил бы камни в банк, например, на Багамах. Между тем Козладоев не только был свидетелем двух российских дефолтов, но и имел непосредственное касательство к банкротству нескольких крупных отечественных кредитных учреждений. Вряд ли он поверил бы в стопроцентную надежность какого-нибудь оффшорного банка.

В надежности первоклассных американских банков сомневаться не приходилось. Вместе с тем Олег Борисович прекрасно знал, как быстро, в случае чего, блокируют американцы не только банковские счета, но и депозитные сейфы сомнительных клиентов, особенно россиян. В отличие от честных капиталистов, предпочитающих хранить свои драгоценности в бронированных сейфах депозитариев, сунуться туда с ворованными бриллиантами могло бы показаться Козладоеву довольно рискованным. Характерно, что эта догадка пришла Катерине на ум лишь из-за весьма неадекватной реакции Олега Борисовича на вполне безобидное предложение дочери сделать в квартире ремонт. Впрочем, предположение, будто бриллианты спрятаны в нью-йоркской квартире Матильды Козладоевой-Шестеренко, могло оказаться всего-навсего заблуждением. Тем не менее Сидорова считала себя обязанной это проверить, поскольку речь шла о достоянии России, самого близкого и дружественного Катиной родине государства.

По дороге от дома Матильды к "Хилтону" Катерина прошлась по магазинам. Тщательно проверяясь, нет ли за ней "хвоста", девушка возвратилась в гостиницу. Однако, пробыв там не более получаса, покинула отель. Взяв такси, она велела шоферу ехать на Пятую авеню.

Глава 55.

После трапезы, завершившейся шашлыком из барашка, подполковник проводил Федора с Анастасией в гостиницу.

- Вечером заеду, - пообещал он. - А пока отдыхайте. Возможно, нам предстоит бессонная ночь.

В управлении, отдав кое-какие распоряжения дежурному, начальник угро уединился в кабинете и принялся читать внушительную стопку бумаг, с утра ожидавших его подписи или резолюции.

- Заза Карлович, - доложил через два часа оперативный дежурный. - Все в сборе.

- Отлично. Пусть заходят, - велел подполковник, сдвигая на край стола подписанные документы.

Внимательно оглядев строгим придирчивым взглядом собравшихся подчиненных, он снял очки и сказал: "Чтож, пожалуй, начнем. А где кофе?"

- Уже несу, - раздался голос Гулико, секретарши Зазы Карловича.

Появившись в кабинете, девушка опустила на стол поднос с кофейными чашечками, одну из которых поставила перед начальником. Остальные чашки каждый из присутствующих снял с подноса самостоятельно. Таков был давно установившийся порядок, никогда не нарушаемый при проведении оперативных совещаний. В соответствии с традицией, а вовсе не по возрасту или званию, каждый сотрудник занимал за столом свое строго определенное место. Точно так же, не дожидаясь разрешения или приглашения, тот или иной оперативник принимался докладывать, когда наступала его очередь. Все вопросы, замечания или уточнения откладывались, как правило, на потом.

- Итак, что мы имеем, - начал Ахвледиани, резюмируя содержание докладов своих подчиненных. - Паховян собрал девять человек, двое из которых наши информаторы. Это хорошо. Ираклий, назначаешься старшим по данному направлению. Глаз не спускать с гоп-компании и предупредить спецназ. Думаю, разборку они начнут этой ночью. Не забывайте, на завтра у наших клиентов куплены авиабилеты до Москвы.

- Теперь по Нанули Размадзе. То, что девушка работает посудомойкой в ночном ресторане, многое меняет и кое-что проясняет. Любовница Бесики Цхакая никогда не станет мыть посуду, тем более в ресторане. Скорее всего, это сплетня, причем, запущенная самой подозреваемой, чтобы к ней не приставали. Поддерживаю версию, что наш подопечный Козлюк мог ей просто понравиться, и она повезла его в гости к родственникам или друзьям. Кто из наших девушек не мечтает сейчас познакомиться с иностранцем и выскочить за него замуж? Скоро вообще ни одной красавицы не останется.

- Вахтанг, отправляйся в дорожную полицию. Попроси, пусть поднимут свои задницы и опросят водителей светлых "Волг". Я не исключаю, что так называемый похититель просто какой-нибудь парень, занимающийся частным извозом. Обо всех новостях немедленно докладывать дежурному. Вопросы есть?..

Федора Феликсовича подполковник Ахвледиани обнаружил в холле гостиницы.

- А я думал, мне придется будить тебя, дорогой, Ў сказал Заза Карлович. Ў Надо было немного поспать. Чувствуешь, какой у нас воздух? Это тебе не Москва.

- Пробовал, - честно признался Волк. - Ничего не получается. Какой уж тут сон, когда Козлюк незнамо где.

- Найдем твоего Козлюка, - заверил подполковник. - Никуда он не денется. А где Арабелла? Нам уже пора выезжать.

- Куда выезжать?

- В театр, дорогой. Ансамбль песни и пляски Аджарии будем смотреть. Ты такого еще не видел.

Федор Феликсович хотел что-то сказать, но лишь обреченно вздохнул и направился к стойке администратора, чтобы позвонить в номер Анастасии.

- А вот и я, - объявила девушка, появившись минут через двадцать пять.

Ее огненно-рыжие волосы ниспадали пышной волной на пушистый воротник шубы из голубого песца. В руках у красавицы была небольшая белая сумочка, а стройные пухленькие ножки девушки красовались в изящных светлых туфельках на высоких каблуках.

- Богиня! - вырвалось у подполковника.

Фасады театра и гостиницы располагались напротив друг друга. Однако Сулейман, водитель Зазы Карловича, предупрежденный начальником, вначале немного прокатил гостей по городу и только потом подвез их к спецподъезду городского театра. Оттуда лестница вела прямо в директорскую ложу. Театральный администратор, встретивший прибывших, хотел было помочь Анастасии снять шубу, но девушка отказалась, сообщив, что ей не жарко. Тут же в зрительном зале погас свет и началось представление. На сцене появились одетые в красочные национальные костюмы черноусые мужчины и стройные, как стебли тростника, очаровательные девушки.

- Асса! - раздался громкий воинственный возглас, и танцоры под бешеный ритм барабана задвигались в искрометной народной пляске.

- Какая прелесть! - вскрикнула Настя.

"Однако!.." - подумал Волк.

Подполковник Ахвледиани тоже с удовольствием наблюдал за происходящим на сцене. Он специально сел за спинами гостей, чтобы не мешать им своими частыми отлучками. Дверь из ложи вела в кабинет директора, и туда Зазе Карловичу приходилось время от времени выходить, чтобы переговорить по телефону, отвечая на звонки оперативного дежурного.

- Спасибо огромное! Это было восхитительно! Ў призналась Анастасия подполковнику, когда представление завершилось, и артисты под громкую восторженную овацию зрителей вышли на сцену, взявшись за руки. - Какая досада, что я не догадалась купить цветов!

- Не волнуйся, красавица, - улыбнулся Заза Карлович. - Мои орлы все предусмотрели. Взгляни, пожалуйста...

Обратив лучистый взор своих сияющих глаз в сторону, куда кивнул подполковник, девушка увидела двух пожилых теток, поставивших к ногам артистов огромную корзину с цветами. Одна из женщин что-то сказала красивому мужчине в темном однобортном костюме с зеленым галстуком (вероятно, режиссеру-постановщику) и показала рукой в сторону директорской ложи. Вся труппа, аплодируя, дружно повернула головы вслед за режиссером и отвесила поклон находившимся в ложе щедрым ценителям настоящего искусства.

- Чтож, пора ужинать, - заметил Заза Карлович.

- Только без меня, - возразила Настя. - После сегодняшнего обеда можно, мне кажется, целую неделю поститься.

- Пожалуй, я бы тоже воздержался, - поддержал ее Федор Феликсович и спросил: "Заза, дорогой, как там дела наши скорбные?"

- Обижаешь! - воскликнул Ахвледиани. - Почему скорбные? Наоборот, дорогой, очень радостные у нас дела.

- То есть?

- Сейчас проводим нашу красавицу и закажем ей в номер что-нибудь сладкое. Потом съездим в одно уютное местечко, чтобы попить вина и немного подождать развития событий.

- Вот уж нет! - возмутилась Анастасия. - Товарищ майор, подтвердите, что я полноправный участник операции. Да не останусь я в гостинице, даже не мечтайте! И вообще, сладкое на ночь есть вредно.

Федор Феликсович пожал плечами и молча развел руки в стороны, давая понять, что возражения тут бесполезны.

- Ладно, - сказал подполковник. - В самом деле, а почему бы и нет.

Усадив гостей в машину, он велел шоферу: "Поехали, Сулейман".

- Куда, батоно? - поинтересовался водитель.

- В ресторан "Талга"...

Глава 56.

Заведение, в которое привез подполковник своих гостей, пользовалось сомнительной славой любимого места отдыха местных криминальных элементов, и это было неспроста. Располагалось оно прямо в море, на сваях, и сработано было под пароход. Над ним даже торчала сверху чуть скошенная толстая белая труба, опоясанная красным ободком с золотистого цвета серпом и молотом, как на советском флаге. От набережной к ресторану был протянут мостик, метров двадцать в длину. Внутренний антураж и вид из круглых окон, изображавших иллюминаторы полутораметрового диаметра, должны были создавать у посетителей иллюзию морского путешествия. Правда, наличие за окнами водной глади очень ценилось завсегдатаями отнюдь не в силу эстетических пристрастий. В ресторане частенько случались драки, и падать в воду было не так болезненно и значительно более безопасно, чем на асфальт.

Тучный улыбчивый мужчина с золотыми зубами, круглый и подвижный, как мячик под ногами игрока дворовой футбольной команды, встретил посетителей у входа и провел в дальний угол, полуприкрытый от зала густой порослью веерных пальм, торчавших из деревянных бочек. Едва Заза Карлович и его гости присели за столик, за окнами хлынул ливень.

- Вы уверены, что ничего не хотите покушать? - спросил гостеприимный хозяин, когда к столу через минуту приблизился официант.

- Нет! - решительно ответили Волк и Анастасия.

- Ладно. Принеси нам вина и фруктов, Ў велел подполковник официанту и добавил: "Это пока. А дальше - посмотрим".

- Как здесь хорошо и уютно, - заметила Настя, кутаясь в шубу. - Да еще дождик за окном. Здорово!

- Да, неплохо у нас, - согласился Заза Карлович. - Субтропики, одним словом.

- Скажите, пожалуйста, а что, это действительно такой обычай или только художественный образ? Я имею в виду танец с саблями. Ну, помните, когда мужчины изображают на сцене поединок? А потом появляется девушка и бросает между ними платок.

- Ну, почему же? Танец иллюстрирует красивый старинный обычай. С древних времен у грузинов было принято прекращать междоусобицу, когда женщина бросает на землю платок.

- Здорово! - воскликнула Анастасия. - И вообще, мне у вас очень нравится.

- Правильно, - улыбнулся Ахвледиани. - Так и должно быть. Вам хорошо здесь, мне хорошо в Москве. Вот поэтому и говорю я всем своим друзьям: надо почаще в гости друг к другу ездить. Давайте, друзья, поднимем бокалы за это. Ваше здоровье, мои дорогие.

- А тут всегда так мало народу? - поинтересовалась Настя, когда мужчины осушили довольно объемистые фужеры с вином.

Ў К сожалению, не всегда. Еще не все подошли, - пояснил Заза Карлович, взглянув на часы. - Скоро, я думаю, начнется веселье. Видите компанию вон за тем столиком? Это Бесики Цхакая со своими головорезами. А наш Паховян почему-то задерживается.

В этот момент к подполковнику подошел сзади молодой стройный мужчина и принялся что-то шептать ему на ухо.

- Что-нибудь случилось? - встревожено поинтересовался Волк.

- Случилось, - улыбнувшись, ответил Ахвледиани. - Нашли твоего Козлюка. Пьяный он, как сапожник. В деревне был. Это в двадцати километрах отсюда.

- Что значит был? А где он сейчас?

- Как где? В угро. Уложили его мои соколы в отдельном помещении и, на всякий случай, заперли. Ты не возражаешь? Если хочешь, можем поехать, посмотреть на твоего фигуранта.

- Внимание! Кажется, сейчас что-то будет, - произнесла Анастасия. - Вижу Паховяна.

К столику, на который чуть раньше показывал подполковник, приблизилась группа мужчин. Они встали за спинами тех, кто сидел за столом, и только Паховян, придвинув стул, уселся рядом с невзрачным и совершенно лысым типом.

- Интересно, о чем это они говорят? - прошептала Настя.

- По-моему, это уже совершенно не интересно, - ответил девушке Заза Карлович. - А вот, если начнут безобразничать, тогда другое дело. Словом, мы можем ехать, раз уж вы решительно отказываетесь от ужина. Кстати, ваш самолет завтра в восемь тридцать утра. Между прочим, Федор, твои ребята прислали ордер на арест Козлюка. Можешь теперь везти его в наручниках, чтобы снова не сбежал...

- Ой! - испуганно вскрикнула Настя. - Да они же перестреляют друг друга!

Бандиты, торчавшие вокруг стола, и в самом деле извлекли пистолеты. Они теперь чем-то напоминали взъерошенных мартовских котов, сбившихся в кружок, чтобы учинить потасовку, но пока лишь пытающихся напугать друг друга своим грозным видом.

"Идиоты! - подумал подполковник. - Пусть только кто-нибудь из них попробует выстрелить!"

Он обернулся к столику, за которым сидел капитан Застрелидзе, чтобы дать сигнал к атаке спецназовцев, и в ту же секунду краем глаза заметил Анастасию, почти вплотную приблизившуюся к вооруженным уголовникам.

Бандитов, дружно повернувших головы в ее сторону, явно удивило неожиданное появление красавицы в песцах. Отчаянно встрянув пышной гривой огненно-рыжих волос, Настя распахнула шубу и сбросила ее изящным движением своих роскошных плеч. Ничего, кроме фиолетовых панталонов, на девушке не было.

- Вах! - раздался коллективный мучительный стон, и бандитские пистолеты с громким стуком посыпались на пол.

Глава 57.

Спустя две недели после описанных выше событий, средства массовой информации распространили сообщение о неожиданном визите в Москву президента Катиной страны. Официальным поводом явился хоккейный турнир, проходивший в Лужниках. Поэтому известие о заключении между двумя дружественными государствами важного соглашения о сотрудничестве в финансовой сфере прозвучало как подлинная сенсация. Подписанным документом, в частности, предусматривалось предоставление Россией стомиллионного долларового кредита для поддержания курса национальной валюты соседней страны. А буквально за день до этого из Вашингтона на родину Кати Сидоровой возвратилась делегация во главе с замминистра иностранных дел. Американской прессой визит был охарактеризован как провальный. Тем не менее на итоговой пресс-конференции в столице Соединенных Штатов замминистра вовсе не выглядел удрученным и заявил, что он и его делегация полностью удовлетворены результатами своей миссии.

Комментируя эту оценку, представитель госдепа дал понять, что она является всего-навсего тщетной попыткой сделать хорошую мину при плохой игре. А вот Сэм Бэдминтон, только что назначенный руководителем русского департамента ЦРУ, в секретном меморандуме на имя своего директора выразил совершенно иную точку зрения. Его агент Козочка сумела наладить неформальные контакты с одним из членов делегации. Согласно данным, полученным агентессой, гости американского правительства приехали с единственной целью - вызвать у России ревнивое неудовольствие и подтолкнуть неповоротливого русского медведя в сторону решительных действий по расширению сотрудничества со своим ближайшим геополитическим соседом.

Идея сближения с Россией, вплоть до образования единого государства, имела в обеих странах немало влиятельных противников. Адмирал Стэнли Гоут, вновь назначенный американских посол, придерживался мнения, что оппозиция не позволит правительствам этих государств сделать ни одного реального шага в направлении подлинного объединения, и все ограничится лишь пустыми разговорами. Кто в конце концов оказался прав, стало ясно всего лишь через несколько дней. Однако все это было, так сказать, чисто внешней канвой событий. О том, что послужило их скрытой от посторонних глаз движущей силой, знали лишь президент Катиной страны, а также непосредственное начальство Кати Сидоровой. Сама же она не только очутилась в гуще событий, но и, в некотором смысле, сыграла роль их инициатора.

Отправляясь из Нью-Йорка в штаб-квартиру ЦРУ, Сэм Бэдминтон наивно полагал, будто Катерина займется, в первую очередь, приобретением свадебного наряда. Не догадывался, глупый, что служба отечеству была для девушки прежде всего. Посетив Матильду Шестеренко и возвратившись ненадолго в отель, она поехала на Пятую авеню вовсе не для того, чтобы купить какую-нибудь тряпку в одном из самых престижных и дорогих нью-йоркских магазинов. Вовсе нет! Все необходимое, кроме подвенечного платья, она и так уже приобрела в Париже. Прогулка в праздной, беспечной и самодовольной толпе, дефилирующей по известной всему миру улице, нужна была Кате, чтобы собраться с мыслями и решить, что делать дальше.

Отчет о проделанной работе, а также свои соображения и предложения она отослала по Интернету в тот же вечер. Зашифрованный ответ с подробными инструкциями обнаружился на условном интернетовском сайте через два дня. В тот же день позвонил Сэм Бэдминтон.

- Ты уже купила свадебное платье? - поинтересовался Катин суженый.

- Нет еще, - призналась девушка.

- Это не важно, - сказал Сэм. - Когда ты сможешь вылететь из Нью-Йорка?

- Как это, не важно! - возмутилась Сидорова. - Ты что, раздумал на мне жениться?

- Что ты такое говоришь! - воскликнул Бэдминтон. - Как вообще столь нелепое предположение могло прийти в твою очаровательную головку, моя милая козочка?!

- Тогда к чему эта спешка?

- Я получил весьма серьезное повышение, - понизив голос, намекнул Сэм. - А с тобой очень хотел бы познакомиться мой директор.

- Окей, - согласилась Катерина. - Завтра же вылетаю. Как возьму билет, я тебе звякну.

Наутро, встретив Катерину в аэропорту, Бэдминтон повез ее на беседу с директором ЦРУ. Сэмуля, немного ошарашенный неожиданным повышением, заметно нервничал, и Катя, как могла, успокаивала новоиспеченного руководителя департамента, уверяя, что уж с его-то карьерой все будет в порядке. Так оно и случилось. Директор, который пытался поначалу немного пыжиться, оказался в общем-то неплохим мужиком. Они проговорили о разных пустяках около часа, причем выяснилось, что Катерину шеф Бэдминтона приметил еще на церемонии награждения в Белом доме.

"А дядя-то шалун", - подумала Катя, обратив внимание, как он время от времени украдкой поглядывает на ее аппетитную девичью грудь, выпирающую через декольте элегантного платья, купленного в Париже.

- Как вы смотрите на то, чтобы расширить, так сказать, наше сотрудничество? - спросил директор. - Я имею в виду вашу работу непосредственно в нашей организации.

Сидорова пожала плечами и сделала вид, будто задумалась.

- Сэм сказал, что его назначили руководителем русского департамента, - произнесла она. - Вам, конечно, виднее, но мне кажется, делить бывший СССР на Россию и страны СНГ не очень-то правильно. Россией невозможно всерьез заниматься без учета ее связей с бывшими союзными республиками, а также не принимая во внимание почти зеркальное сходство менталитетов правящих там политических элит.

- О, это очень глубокая мысль! - заметил шеф ЦРУ, с трудом оторвав взгляд от бюста девушки и внимательно заглянув Катерине в глаза. - Я постараюсь ее запомнить. А с вами, мне кажется, мы сработаемся.

- Хотелось бы, - тихо сказала Катя, скромно потупив взор...

То, что случилось в последующие дни, никакого впечатления на Сидорову, казалось, не произвело. Более того, со стороны могло бы даже показаться, будто время от времени ей невыносимо скучно. Но это была только видимость. В душе Катерина ликовала, - наконец-то она вплотную приблизилась к заветной цели.

На несколько дней ее поселили в учебном разведцентре, где пришлось заполнить множество различных анкет, побеседовать с несколькими въедливыми кадровиками-психоаналитиками, а также пройти тщательный медосмотр и тест на детекторе лжи.

"Все хорошо", - прочитала она в сияющих от радости глазах Сэма, когда испытания завершились, и он заехал на приземистом "Форде-Мустанге" красного цвета, чтобы забрать Катю домой.

Возле добротного двухэтажного домика, куда Сэм привез девушку, виднелись небольшой бассейн и изумрудная лужайка. Именно тут Сидоровой в облике миссис Сэмьюэл Фицджеральд Бэдминтон предстояло теперь начать новую жизнь, полную риска и неизведанных опасностей. Чтож, Катерина была к этому готова. Для начала следовало, правда, навести в доме порядок, а именно, поменять мебель, обои и занавески на окнах, повесить хрустальную люстру в гостиной да и, пожалуй, осуществить кое-какую перепланировку второго этажа. Однако она прекрасно понимала, что заниматься этим ей пока не придется.

В тот же вечер, вернувшись с работы, Сэм с озабоченным видом сообщил: "Кэтти, завтра мы отправляемся в Вашингтон".

- Зачем? - спросила она, делая вид, будто ни о чем не догадывается.

- Видишь ли, ожидается прибытие одной иностранной делегации... Как бы это сказать по-русски?.. Якобы, для обмена мнениями по актуальным международным проблемам. Со вчерашнего дня весь госдеп стоит на ушах. Парни там в полном недоумении. Словом, директор очень просил, чтобы мы с тобой выяснили, какова истинная цель этого визита. Кстати, шеф утверждает, будто ты прекрасно говоришь по-американски. Это правда?

- Милый, ну нельзя же быть таким рассеянным, - улыбнулась Катерина. - Ты просто все забыл. Вспомни, я еще в Москве рассказывала, как целых три года ходила на курсы американского языка. Кстати говоря, это очень не дешевое удовольствие. Хочешь знать, в какую сумму мне все это вылилось?..

Глава 58.

Упомянутый выше рабочий визит замминистра иностранных дел одной из стран СНГ оказался весьма непродолжительным и завершился уже к вечеру следующего дня. Небольшую делегацию, прибывшую рейсом "Люфтганзы" из Франкфурта-на-Майне, встретили в аэропорту американской столицы второстепенные чиновники Госдепартамента. После протокольных улыбок и рукопожатий, они незаметно испарились, возложив бремя забот по сопровождению зарубежных дипломатов на прелестную переводчицу Кэт. Гостей, похоже, это ничуть не огорчило. Глава делегации, отодвинув массивным торсом временного поверенного, усадил девушку в посольский представительский лимузин, сел рядом с водителем и велел трогать.

Следуя за лимузином, весь кортеж, состоявший из трех автомобилей, не считая автотранспорта службы наружного наблюдения ФБР, объехал большую часть вашингтонских достопримечательностей, делая время от времени непродолжительные остановки возле самых посещаемых туристами уголков столицы США. Характерно, что все пояснения переводчицы заместитель министра предпочел выслушать изнутри. Выйти из машины его превосходительство ни разу так и не соизволил.

Тем временем в этом черного цвета представительском лимузине, надежно защищенном от прослушивания, проходил на самом деле разговор Кати Сидоровой с ее шефом, сбрившем по случаю заграничной поездки свою неряшливую рыжую щетину. Эта растительность, менявшая внешний облик до неузнаваемости, нужна была начальству только для общения в Пыталово с американским резидентом Бэдминтоном. Ныне Катин руководитель был в дымчатых очках, изображая помощника замминистра иностранных дел, и сидел на заднем сиденье рядом с Катериной. Нажав на кнопку, он еще в аэропорту поднял тонированное стекло, отделяющее кабину водителя, чем наглухо перекрыл заднюю пассажирскую часть салона.

- Ну, здравствуй, родная, - сказал шеф, протягивая Сидоровой ладонь для рукопожатия. - Времени у нас мало, так что, давай, по-существу.

- Вот, - произнесла Катя, доставая из сумки увесистый замшевый мешочек. - Здесь должно быть около ста миллионов.

- Яп-понский городовой! - воскликнул начальник, вытряхнув на ладонь несколько камешков и слегка ослепленный похожим на разноцветные искры блеском пригоршни алмазов. - Ну, боевая подруга!..

- Товарищ полковник, - перебила начальство Сидорова. - Все это как можно скорее надо переправить в Москву. Хорошо было бы приложить к камням одного деятеля. Через него осуществлялась реализация ворованных бриллиантов. Только, согласитесь, не могу же я разорваться в самом деле.

- Ладно, не переживай, - успокоил Катерину начальник. - Ты и так уже сделала немало. Давай, докладывай в подробностях, как все получилось.

- Стыдно признаться, - зарделась Катерина, - но дело это я чуть было не прошляпила.

- Ну да! - усмехнулся шеф. - Ладно, не кокетничай.

- Нет, правда, - сказала девушка, доставая из сумки плотный конверт. - Здесь собственноручные показания наркобарона Педро, а также микропленка с отчетом Сэма Бэдминтона по проблеме гохрановских бриллиантов.

- Продолжай, - велел начальник, сунув конверт в свой объемистый атташе-кейс.

- Все оказалось довольно просто. Надо было лишь немного подумать, - начала Катерина свой рассказ. - Ключ к разгадке таился в признании Педро о том, что Козладоев обещал за наркотики расплатиться бриллиантами. К сожалению, уточнить этот вопрос не удалось, но есть основания полагать, что камни должны были сыграть роль залога, своеобразной гарантии, а вовсе не средства платежа. В любом случае, сразу же стало ясно, что они где-то припрятаны. Оставалось выяснить, где именно.

- Так-так.

- В общем, прикинула я кое-что и вспомнила разговор Козладоева с дочкой его, Матильдой, живущей ныне в Нью-Йорке. Олег Борисович почему-то жутко взбеленился, когда дочь ему сказала, что собирается делать ремонт. Спрашивается, с чего это он так заволновался? А?.. Вот и подумалось, а вдруг из-за бриллиантов? В самом деле, кому может прийти в голову, что камни на сто миллионов долларов спрятаны в обычной нью-йоркской квартире? Замурованы, так сказать, где-нибудь в стене.

- Ну и?

- Короче, обстучала я все стенки, осмотрела всю мебель, обшарила квартиру самым тщательным образом. Результат нулевой. Не поверите, до того стало обидно, чуть не заплакала. Чувствую, там они, эти проклятые камни. Как будто сама же их спрятала и никак не могу сообразить, куда именно. Начинаю вспоминать, что нам в академии про алмазы рассказывали. Во-первых, критерии оценки. Вес в каратах, качество и вид огранки, цвет, чистота. У классической огранки, например, 57 граней с углами 34,5?. Во-вторых, физические характеристики. Тип кристаллической решетки, плотность, твердость, коэффициент линейного преломления... В одном из телефонных разговоров, где речь шла явно о бриллиантах, Козладоев рассказывал глупейшую историю, связанную с минеральной водой... А еще существует понятие "бриллиант чистой воды"... Ну, конечно! У воды и алмаза один и тот же коэффициент преломления. Вот почему эти камни, помещенные в воду, словно растворяются в ней. Все! Задачка была решена. В гостиной Матильды только слепой не заметил бы аквариум, вмонтированный в стену. Тут, правда, Олег Борисович Козладоев допустил явный перебор. Вот скажите, товарищ полковник, что пишут на заборе те, у кого есть основания опасаться грабителей? Правильно: "Во дворе злая собака". Никакой надписи на аквариуме не было, но внутри-то, вместо декоративных рыбок, плавали пираньи! Оставалось только сделать сачок, переместить рыбок в кастрюлю, спустить воду и собрать бриллианты, рассыпанные на дне...

Глава 59.

Очередное заседание Верховного Совета проводилось, как обычно, в четверг. Правда, состоялось оно не на кухне у Артурчика, а в опустевшей теперь квартире, где Папа Сильверст снимал угол у Сидоровой. Дискуссия, развернувшаяся после краткого сообщения Сигизмунда Артуровича об акции по возврату отечественных бриллиантов, выявила наличие у членов Совета довольно противоречивых оценок. Часть из них носила необычно жесткий характер.

Особую лепту в дискредитацию предпринятых усилий постарался внести член ВС кадровик Рахматуллин. Выборы нового председателя были уже не за горами, и Равиль Усманович по прозвищу Татарин, не жалея усилий, пытался использовать "черный пиар" и свойственную ему демагогию, чтобы бросить тень на достижения председателя. Равиль как представитель нации, которая на протяжении трех веков несла на себе некогда тяжкое бремя государственного управления необъятными просторами России, давно уже метил на престижный и ответственный пост главы Совета.

- Факты упрямая вещь, говорил Татарин в своем выступлении. - Судите сами. Бессмертнов Антон Петрович, бывший работник одного исключительно солидного федерального учреждения, выпущен под подписку о невыезде. Следствие по его делу продолжается и, скорее всего, так ничем не закончится. Антилопов Егор Аркадьевич, бывший руководитель Гохрана, осужден за халатность и освобожден как орденоносец прямо из зала суда по амнистии. Козладоев Олег Борисович, президент Национальной лиги обновления, вызывался в прокуратуру в качестве свидетеля. Ныне находится за границей и проживает попеременно в Лондоне, Гааге и Каннах, где владеет роскошными особняками. Главный фигурант по делу о похищенных бриллиантах, некто Козлюк Иван Анисимович, дал чистосердечные признательные показания, однако утверждает, будто ему ничего не известно о местонахождении драгоценных камней на сумму около ста миллионов долларов.

- Но ведь нам удалось... - перебил его Папа Сильверст.

- Мало того, что мы упустили эти бриллианты, - игнорируя реплику, продолжил Равиль Усманович. - Кто из вас даст гарантию, что их не разворуют снова, если, конечно, сумеют вернуть в Россию? А где остальные денежки? Тю-тю?.. Теперь про то, что нам, якобы, удалось. Из двухсот миллионов вытащить мы сумели только пятнадцать, то есть семь с половиной процентов награбленного. Вот она, эффективность нашей, вернее, вашей, Сигизмунд Артурович, работы!

-Я бы мог поспорить о цифрах, - начал Артурчик. - Вытащить, как вы, уважаемый коллега, изволили выразиться, удалось не пятнадцать, а пятнадцать миллионов семьсот тысяч двести тридцать четыре доллара. Денежка, она, знаете ли, счет любит. Далее. Через адвоката Козлюку были сделаны соответствующие предложения. Работа с фигурантом будет продолжена в местах лишения свободы, откуда, если без его личного участия обойтись не удастся, мы болезного, естественно, вытащим. Возврат значительной части средств, потраченных этим жуликом на приобретение акций и недвижимости в США, лишь вопрос времени. Что касается пропавших бриллиантов на сумму около ста миллионов долларов, их поиски нами будут продолжены. Это пока все по операции "Сокровища дядюшки Го". Теперь о другом. Созданной нами фирмой ЗАО "Мурка Инвест", возглавляемой хорошо вам известным Семеном Евгеньевичем Катышевым, приобретен контрольный пакет акций Северопольского судостроительного завода. Попрошу поприветствовать гендиректора.

Скромно притулившийся в уголке, Семен Евгеньевич приподнялся со стула и, смущенно улыбаясь, поклонился присутствующим. К слову сказать, несколько необычное название возглавляемой им компании не имело ничего общего с тюремным фольклором, как это сразу же приходило на ум. Оно означало всего-навсего "Межрегиональная управляющая реструктуризационная коммерческая ассоциация", но знали об этом только посвященные.

- Вам слово, дорогой друг. Проясните, пожалуйста, ситуацию по Северопольскому заводу.

- Во-первых, начал Катышев, - контрольный пакет получен нами у Национальной лиги обновления в обмен на оригиналы платежных поручений, найденные в нью-йоркском офисе "Голден Раи". Во-вторых, мы как фактические владельцы завода полностью обновили все руководящее звено, заменив его на грамотных, честных, порядочных и принципиальных людей, разделяющих и поддерживающих магаданскую Декларацию. Все кандидатуры утверждены на общем собрании коллектива. В-третьих, история с подводной лодкой, построенной в Северопольске и собранной в рекордно короткие сроки в дебрях Колумбии, послужила прекрасной и, заметьте, совершенно бесплатной рекламой. В настоящее время по соглашению с Саудовской Аравией, Филиппинами и Малайзией готовы комплектующие для четырех подлодок аналогичного типа. Они, как и колумбийский прототип, будут собраны бригадами шеф-монтажников на месте будущей эксплуатации. Полностью проплачены еще шестнадцать штук аналогичных изделий. Указанные субмарины заказчики планируют использовать для организации оригинальных туристических круизов в прибрежных водах Индийского океана. Что касается традиционной продукции завода, то есть плавсредств большого водоизмещения, в портфеле заказов имеются контракты на постройку одиннадцати судов. По части из них уже получены авансовые платежи. Все это позволило нам не только рассчитаться по кредиторской задолженности, но и осуществить дополнительную эмиссию акций. В настоящее время они неплохо котируются на ведущих мировых фондовых биржах, и их курс постоянно растет. Достаточно сказать, что доля "Мурки" в капитализации превысила два миллиарда долларов. И это еще далеко не предел...

- Достаточно, перебил докладчика Артурчик. - У кого имеются вопросы к Семену Евгеньевичу?

Вопросов ни у кого не имелось.

- Чтож, - вздохнул Сигизмунд Артурович, - тогда переходим к самому главному. Попрошу всех пройти за мной.

Пригласив коллег в комнату Пантелея Ягодкина, Артурчик подвел их к исчезателю.

- Включай, кивнул он Папе Сильверсту и повернулся к Рамзайцеву. - Рамзес, ты у нас, кажется, единственный курильщик? Закури, пожалуйста.

Иннокентий Игоревич послушно достал из кармана пачку "Золотой Явы" и прикурил.

- Бросай вон туда. Курить вредно, - сказал ему Сигизмунд Артурович, показывая рукой на прохудившийся эмалированный тазик. - Только забычкуй, на всякий случай.

Рамзайцев так и сделал, а сигарета на глазах у всех присутствующих бесследно пропала.

- Друзья, вам только что было продемонстрировано величайшее в истории человеческой цивилизации научное открытие, Ў торжественно изрек Артурчик. - Перед вами машина времени.

Полюбовавшись на членов Верховного Совета, застывших с открытыми ртами, он продолжил: "Это всего лишь действующая демонстрационная модель малой мощности. Настоящая установка, способная перемещать в будущее человека и материальные ценности, строится в Метелкино. Нам пришлось там выкупить пансионат, чтобы обеспечить секретность проводимых работ".

- А откуда тебе известно, что сигарета гикнулась в будущее, а не, например, в прошлое, - справившись с вполне понятным волнением, спросил Татарин.

- Малява оттуда пришла, - сказал Сигизмунд Артурович. - Сильверстушка, покажи, будь ласков.

- Прям в тазик подбросили, - объяснил Арнольд Валентинович, протягивая коллегам пухлый альбом в красочной глянцевой обложке. - Обратите внимание, год издания 2054.

- О чем пишут-то? - спросил Савва Макарович Ельсуков по прозвищу Сапер.

- Если вкратце, то о том, что попали мы с помощью экспериментальной установки на полвека вперед. Житуха у них ну просто благодать. Все, как нынче, только наука далеко вперед шагнула, и Америка с Россией как бы местами поменялись. В смысле благосостояния. Доллар там нахрен никому не нужен. Одни лишь российские рубли в международных расчетах применяются. За целковый наш деревянненький около восьми кусков зеленых баксов дают. Причем, банкноты ну совершенно не изменились. Вон, глядите, тут на сторублевке даже год видать. 1997, как на наших деньгах.

- Шайтан побери! - вырвалось у изумленного Татарина, но он быстро справился с охватившим его чувством удивления и язвительно спросил: "Вот скажи мне, ежели они там все такие умные и развитые, сами-то почему у нас не объявились, а только маляву прислали?"

- А тут все написано, - ткнул Папа Сильверст пальцем в обложку альбома. - У них перемещения в прошлое законом запрещены, чтобы не изменить ненароком чего-нибудь в их благоденствии. Это может им в светлом их будущем чем-нибудь нехорошим аукнуться. Зато к себе приглашают. Только просят наличность прихватить. Капиталы им позарез нужны для спасения гибнущей американской промышленности. Рублей у них, у американцев, вишь, катастрофически не хватает для поддержания экономики на плаву, а Центробанк российский жмотится. Не желает, понимаешь, новые бабки печатать, чтобы кредиты по линии Международного валютного фонда подбросить. Говорит, финансирование иностранного государства это дело частных инвесторов.

- Хорошо, - не унимался Равиль Усманович, - вот я, например, смог бы туда отправиться, чтобы самому поглядеть?

- А почему бы и нет? - сказал Артурчик. - Но только после истечения срока твоих полномочий в Верховном Совете. Пойми, это совсем не то, будто из Москвы в Казань съездить на выходные, чтобы беляши покушать и кумыса попить. Оттуда не возвращаются, и, кстати, это очень мудрый закон. Представь, берешь ты с собой в светлое будущее какую-нибудь мелочь, скажем, двадцать тысяч рублей. Бежишь там в обменный пункт, меняешь рубли на доллары по курсу один к восьми тысячам, и тут же обратно. Не хило будет хапнуть сразу сто шестьдесят миллионов баксов, а? Как сам-то думаешь?

- Ну и чего мы с этой машиной делать-то будем? - недовольно пробурчал Сапер. - Какой прок от нее, ежели оттуда ничего не вытащить?

- Вот об этом мне и хотелось вам поведать, - начал Сигизмунд Артурович. - Пойдемте, присядем.

Члены ВС гуськом потянулись за своим председателем в импровизированный зал заседаний.

- Вспомните, - продолжил Артурчик, - главной целью магаданской Декларации прописан возврат похищенных у народа средств. Мазурикам, которые эти денежки заграбастали, я бы не позавидовал. Это только со стороны кажется, будто жизнь у них сладкая, как малина. Дескать, чем плохо? На собственных самолетах и лимузинах катаются, на шикарных курортах молоденьких телок трахают, в огромных особняках живут, где аукаться можно. Икру паюсную жрут, черти, ложками и так далее. Не верьте, это только видимость. На самом деле страшно им и очень не уютно. Одни, задницу свою за границей прячут, хотя климат тамошний их здоровью противопоказан. Другие, охрану держат и на бронированных тачках передвигаются. Иных уж и нет вовсе. Грохнули хануриков, никакая охрана не спасла. Вот тут-то мы этим ребятам сможем, я думаю, квалифицированную помощь оказать на обоюдовыгодной, так сказать, основе.

Уставившись в рот председателю, члены ВС слушали, затаив дыхание. Исключение составлял лишь Папа Сильверст, который размышлял о чем-то своем, поскольку давно уже был в курсе.

- Возможно, вы не забыли еще мои слова о том, что следует помочь нашим клиентам отдать имеющуюся у них денежку, - проговорил Сигизмунд Артурович. - Как это осуществить на практике, не прибегая к насилию, угрозам, шантажу и прочим малоаппетитным методам? Наука дает нам уникальный шанс - путешествие в будущее. Судите сами. Что нужно нашей многострадальной отчизне? Доллары. В чем нуждаются наши потомки? В рублях, чтобы возродить былую славу американской промышленности. О чем мечтают наши клиенты? О душевном покое и уверенности в завтрашнем дне. Так, давайте, сделаем, чтобы всем было хорошо. Тем более, что это ведь очень просто. Сильверстушка, огласи, пожалуйста, выкладки экспертной группы.

Арнольд Валентинович на правах члена Совета приподниматься с места не стал.

- Чтобы избежать неоправданного оптимизма, - начал он, доставая школьную тетрадку "в клеточку", - предлагаю обсудить результаты расчетов, основанных на заведомо заниженных цифрах. Итак, согласно официальной статистике, из страны ежемесячно уплывают от полутора до двух миллиардов долларов. Округлим эту цифру до одного миллиарда. Итого, двенадцать миллиардов в год. Возьмем лишь последние пять лет, и у нас получится шестьдесят миллиардов ровным счетом. Если вычесть из этой суммы десять процентов в качестве законной прибыли нашего братства как организатора переправки клиентов в светлое будущее, мы получим примерно шесть миллиардов в свободной валюте, причем, без каких либо особых затрат. Но это только верхушка огромного айсберга. Основная часть указанных шестидесяти миллиардов явится, фактически, подарком для страны, поскольку клиенты вынуждены будут менять доллары на рубли, которые найдут свое применение только через полвека. Не стану утомлять вас детальными расчетами. Скажу лишь, что прогнозируемый ежегодный прирост ВВП в России мы оцениваем в 25-30 процентов. Повышение уровня реальных доходов населения составит при этом не менее сорока процентов в год без учета примерно десяти-пятнадцати процентов дефляции. У меня все.

В зале заседания воцарилась мертвая тишина. Иннокентий Игоревич Рамзайцев думал о том, что без применения силовых методов убеждения все равно ничего не получится. После того, как последнего бандита, отказавшегося признать магаданскую Декларацию, замочили в одном из деревенских сортиров, Рамзес, откровенно говоря, остался как бы не у дел.

Савва Макарович Ельсуков, курировавший тяжелую промышленность, пытался прикинуть, сколько примерно предприятий можно будет прикупить через "Мурку" на ожидаемые шесть миллиардов долларов. Теперь, когда наведен был должный порядок на Северопольском заводе, Сапер отчетливо понимал, что жизнь почти не удалась и была потрачена впустую на что угодно, только не на истинное призвание, уготованное ему Господом Богом, а именно роль одного из капитанов отечественной промышленности.

А вот кадровик Рахматуллин Равиль Усманович, поразмыслив, вынужден был с горечью констатировать, что вожделенный пост председателя Совета ему теперь не видать, как своих ушей.

Феньке про машину времени никто из них, разумеется, не поверил. Все это имело запах свежего дерьма, обильно спрыснутого дорогим французским парфюмом. Артурчика и Папу Сильверста коллеги знали не один десяток лет и прекрасно представляли, каким антуражем те способны обставить любую запланированную аферу. Суть, однако, таилась не в том, что машины времени в натуре не существовало да и в принципе быть не могло. Для реализации целей и задач, поставленных магаданской Декларацией, хороши были любые средства, ведущие к достижению конкретных результатов. В этом смысле кидалово, задуманное Артурчиком, вселяло надежды на весьма скорый и не очень хлопотный возврат разворованного всенародного достояния. Эпилог Ничто так не настраивает на философский лад, как долгие полеты над бескрайними просторами заснеженной тундры. "Все имеет свое начало, а также рано или поздно чем-нибудь завершается, - размышлял Пантелей Ягодкин, сидя за штурвалом небольшого, давно уже кем-то списанного самолетика. - Даже тундра вовсе не безгранична. На юге ее подпирает дремучая тайга с зарослями дикого женьшеня, где прячутся амурские тигры. На востоке простирается безбрежный Тихий океан с немереными запасами рыбных деликатесов, а к западу начинается необъятная родина, про которую поют: "Страна моя, Москва моя, ты самая люби-ма-я". Летательный аппарат, верой и правдой прослуживший Аэрофлоту хрен знает, сколько лет, Ягодкин обнаружил на свалке в Анадыре под толстым слоем снега. Дедуля Арнольд Валентинович щедро заплатил за бабкину комнатуху со всем, находившемся в ней имуществом. На эти деньги сумел Пантелей не только добраться до милой сердцу Чукотки, но и приобрел чуть позже необходимые запчасти к самолету, а также рассчитался натурой с пенсионером-летчиком, научившим Ягодкина летать. Из задумки с исчезателем ничего, увы, не вышло. Проблема оказалась вовсе не в том, что агрегат коротил. Взглянув однажды на электрический счетчик, незадачливый изобретатель с ужасом обнаружил, что прибор успел намотать совершенно немыслимое количество киловатт-часов. Вот и получалось, что в случае замены унитазов на исчезатели, всех мощностей РАО "Единые энергетические системы России" хватило бы лишь на уничтожение дерьма в столице и Московской области. Словом, прав оказался техник-смотритель Антипыч, когда не советовал в это дело влезать. Зато на Чукотке подрядился Пантелей развозить по стойбищам почту и пенсии. Так и мотается теперь над тундрой в надежде обнаружить рано или поздно девушку Айку, которая по-прежнему снится ему по ночам, теперь уже, вместо исчезателя. Завидев с высоты птичьего полета черные точки олешков и вьющиеся над чумами дымки, заходит он на посадку, напевая старинную песенку с одной из бабулькиных пластинок, своеобразный гимн почтальона: Отворите скорей, Почтальон у дверей. Он вам письма принес, От родных и друзей... Письма оленеводы получают редко, а пенсии тем более, зато оленьего мяса и песцовых шкурок имеется у них вдоволь. Это добро вывозит Пантелей в столицу чукотского края, где и продает одному парню (тот теперь скупает на Чукотке все подряд). На вырученные деньги приобретает Ягодкин заказанные чукчами товары и отвозит их в тундру, снабжая круглый год тружеников вечной мерзлоты свежими овощами, фруктами и пивом. А вот Карапет Паховян, отсидев за мелкое хулиганство пятнадцать суток в батумском СИЗО, возвратился в Москву, но вскоре перебрался в родной Ереван. С тех пор о нем ничего больше не слышно. У его бывшего шефа, Акакия Шалвовича, никаких орденов не оказалось, и под амнистию хозяин не попал. За все про все дали Козладоеву-Мамакацишвили семь лет с конфискацией имущества, после чего отправили в Удмуртию мотать срок. Имущества, правда, никакого не обнаружилось. Успел-таки Акакий все на родственников переписать (не вчера, слава Богу, родился).

Милицейского генерала, знакомого Сигизмунда Артуровича Зябликова, спровадили в отставку по возрасту и в связи с повсеместным сокращением штатов российского МВД. Организованная преступность после приснопамятной стрелки на территории детского садика ? 737 как бы вовсе сошла на нет, а отдельные противоправные проявления приобрели в России-матушке какой-то унылый, можно даже сказать, робкий характер. Оттого-то в органах внутренних дел и началось сокращение, а основной упор в своей повседневной работе стали теперь блюстители порядка возлагать на профилактику правонарушений.

Полковнику Максиму Максимовичу за успешную операцию по доставке в Россию афериста Ваньки Козлюка объявили благодарность без занесения в личное дело. Могли бы, конечно, орден дать или, допустим, генеральскую звездочку, только вот вновь поменялось в конторе почти все руководство. Новый начальник в метро не спускался, наверное, со времен студенческой юности. Трудно было начальству понять, отчего какой-то полковник ездит на работу общественным транспортом и чего именно этим он добивается?

В отличие от Максима Максимовича, Федор Феликсович Волк получил и орден и чин подполковника. Злые языки болтают, будто уж очень его отчество новому руководству понравилось. Подполковника отправили, в порядке поощрения, резидентом в Грецию, чем Федор Феликсович был несказанно обрадован, ведь целебная минеральная вода в Лутраках, особенно в сочетании с "Узо", оказалась панацеей от всех болезней. Уж кто-кто, а подполковник Волк знал об этом вовсе не понаслышке.

Арабелла Блик, то есть Настя Мешалкина, разорвала (по согласованию с руководством) контракт с кабаре "Шаловливая ручонка" и твердо решила весь свой талант без остатка отдать сценическим подмосткам, выступая в спектаклях театра "ГОЭЛРО".

Задвинутый послом в страну Кати Сидоровой, адмирал Стэнли Гоут поначалу пришелся там ко двору. Ему даже подключили канализацию, водоснабжение и электричество (лишь бы остался). Недавно, правда, средства массовой информации сообщили, будто не склеиваются у него отношения с МИДом Катиной страны. Врут, наверное? Как говорится, ради красного словца, не пожалеют и отца. А Катя Сидорова теперь, хоть и Катя, но вовсе не Сидорова, а миссис Бэдминтон. Учитывая заслуги перед США, а также наличие американской правительственной награды, присвоили Катерине сразу чин лейтенанта. Нашли, чем удивить! Знали бы, дурашки, что она давно уже подполковник!

Захар Андреевич Айвазовский продал каким-то жуликам арбатский магазинчик и подпольную ювелирную фабричонку, чтобы хоть как-то компенсировать потери, понесенные из-за непорядочности племянника. Ну да, посетил он вместе с Розой Анисимовной, Ванькиной мамашей, зал судилища, где слушалось дело этого негодяя. Ну и что? Дали поцу шесть лет с учетом предварительного следствия. Таки что?! Выйдет через пару лет на свободу. А как насчет левых бриллиантов, украденных паразитом?..

Самое удивительное случилось с Олегом Борисовичем Козладоевым. Матильда Олеговна, его дочь, сообщила прессе, будто папа продал принадлежавшие ему виллы и акции, обналичил все деньги, хранившиеся на его счетах, и бесследно исчез, пообещав прислать весточку и вызвать дочку к себе. Впрочем, Матильде Олеговне не так уж плохо пока и в Нью-Йорке. Имеется у нее, слава Богу, отдельная благоустроенная квартира, где она недавно сделала евроремонт. Папа, в отличие от бывшего мужа, оставил ей кое-какие средства на жизнь, отчего нет у нее вроде особых поводов лить слезы в связи с фактом исчезновения родителя.

Казалось бы, ну и что? Да в общем-то почти ничего. Только вот курс доллара почему-то застыл в России, словно кто-то его заморозил. Никаких инвестиций никто вкладывать до сих пор не собрался, иностранные кредиты перестали давать вовсе, а рубль, как был, так и остался стабилен. Центробанк теперь каждый месяц сообщает об увеличении на миллиард долларов своих золотовалютных резервов. Между тем рядовым гражданам невдомек, откуда берутся такие деньги?

Что поделаешь, нет пока у правительства исчерпывающей информации про меры, предпринятые Верховным Советом. Вот и получается - некому объяснить населению, что стабилизация курса отечественной валюты напрямую связана вовсе не с ценами на нефть. Все доходы от этого бизнеса как вывозились, так и вывозятся за границу. Дело-то вовсе не в этом.

Так в чем же секрет нежданного благоденствия, свалившегося на многострадальную отчизну? Что ждет нас, рядовых граждан, в ближайшей перспективе и в светлом будущем?

Для тех, кто еще не понял или продолжает испытывать пессимистические опасения, можем посоветовать перечитать вышеизложенное с самого начала.