Федор Иванович, эх, Федор Иванович... Или Федор Михайлович?
Сашка перемотал книжку в начало. Точно, Ф.М. Достоевский. Михайлович, значит, не Максимович же. Сашка передернул плечами, вспоминая второгодника "Алексея Максимовича", который в этом году, наверное, опять не доберет баллов и по гуманитарному вектору, и по аналитике. Вспомнить получилось хорошо, плечами передернуть - не очень. Может, в XIX веке физиология отличалась, вот там люди плечами дергали все время, и никого это не удивляло, вот во всех старых книжках это "передернуть плечами" встречается.
Эта старая книжка была интересной, даже очень, жаль, что на следующий год ее исключают из школьной программы, эксперимента ради напихав туда Перумова и Орловского, показывая, как надо набирать массивные сочинения. У самого Сашки сочинения редко получались длиннее трех тысяч символов, а за такую короткую работу "больше тройки ставить не могли при всем желании", как выражалась и старенькая Ульяна Анатольевна, и молодой горячий Изяслав Ильич. Сашка ставил полуторный интервал, цитировал объемные диалоги - все впустую. Ульяна Анатольевна сочинения читала, Изяслав Ильич, кажется, просто проверял количество знаков и ставил тройку. Благодаря истории с географией Сашка легко набирал проходной балл по гуманитарному вектору, достигнув к тринадцати годам девятого уровня. Таким темпом можно будет закончить гуманитарный курс за следующие полгода и сосредоточиться на аналитике, ведь математика пока была на жалком шестом уровне, а для хорошей профессии математика нужнее литературы.
Второгодник "Алексей Максимович" не мог и не хотел закончить аналитику, пока не продвинется по гуманитарным до шестого уровня, а это еще Жюль Верн с Перумовым, а не Федор Иванович, то есть Михайлович, конечно. Черт, главное - при Ильиче не перепутать. "Что-то в этой образовательной системе неладно", - серьезно подумал Сашка, но сегодня плыть против течения не хотелось.
***
- Как тебе "Преступление и наказание?"
- "Преступление и наказание" - роман идеологический, его сюжет связан с античеловеческой идеей, возникшей в воспаленном мозгу главного героя произведения, бывшего студента Родиона Романовича Раекольникова. Человек добрый и чуткий к чужим... - затараторил Богдан.
- Стой, стой, стой! - Сашка даже растерялся от такого напора. - Какой воспаленный мозг, какой добрый и чуткий! Это с топором-то. И почему бывший?
- Я, что ль, это сочинение писал? - огрызнулся Богдан. - Древнее сочинение в архиве нашел и выучил. Вероятность, что его уже пересказывали, - 0,07 процента.
- Не Раекольников он, а Раскольников! И вообще, прочитай ты файл, знал бы, что за преступление всегда следует расплата.
- Не за что мне расплачиваться, - решил закончить разговор Богдан. - Знаешь, сколько я рекламы посмотрел, чтоб это сочинение скачать!
- Мог бы заплатить 99 копеек, не обеднел бы.
- Дурак ты, Сашка, хоть и умный. Кто же следы оставляет в сети, любую сделку проследить можно. А рекламу все могут смотреть анонимно. Изя запрос пошлет - да вычислит, кто за сочинения платил.
- Не только в этом дело, - притих Сашка. - Нехорошо это. Тебя совесть мучить не будет?
- За рекламу? - Богдан почему-то покраснел. - Наверное, немного будет.
В чат зашел учитель, прерывая перешептывания. У него стоял мощный фильтр, не то что у Ульяны Анатольевны, даже простые нетсенды перехватывались и бесчестно зачитывались перед классом.
Обсуждение романа Достоевского не затянулось: каждый ученик зачитывал вызубренные строчки из старых рефератов и сочинений, а то и просто копировал в чат отрывки из скачанных работ. Только на сочинении Богдана учитель остановился. Благодаря подсказке Сашки все "Раекольниковы" были своевременно заменены "Раскольниковыми". Изяслав Ильич прочитал всю работу, поставил ее в пример перед классом и оценил целой восьмеркой вместо шестерки или пятерки, как предыдущие.
Сашка выступал последним. Он специально зашел в чат пораньше, чтобы застолбить финальный номер. Книжка ему понравилась очень, мыслей было много, надо было успеть их упорядочить, донести мысль не только до Изяслава Ильича, но и хотя бы до парочки самых сообразительных одноклассников. Хорошо бы оценила Вольха, но литература не была ее сильной стороной. Сашка надеялся приучить самую симпатичную девчонку класса к чтению, но пока ничего не получалось.
- Роман Федора Ивановича, то есть Михайловича (половина класса поставила в статусах настроения улыбающиеся смайлики) произвел на меня неизгладимое впечатление. - Произнес в микрофон Сашка, выделив слово "неизгладимое". - Я прочитал книгу за вечер (многие поменяли статусы на скучающие, Изяслав Ильич - на задумчивый) и не мог оторваться до последнего абзаца. И..
- И что там было в последнем абзаце?
- Ничего, то есть что-то было, но я не помню, да это и не важно. Наверное...
- Важно другое. Например, что Вы не нашли времени ознакомиться с романом или прослушать аудиоверсию.
Если Изяслав Ильич начинал говорить "на вы", переубедить его не мог никто.
***
- Обидно. Я же действительно читал, неужели не понятно!
- Еще как понятно - что не читал, понятно. Все тараторят, ты пургу несешь: Иванович, неизгладимый абзац...
- Мне правда книжка понравилась, - внезапно успокоился Сашка, - Только глупая это книжка. Ошибся классик - бывают наказания без преступлений.
- И преступления без наказаний, даже чаще, - хлопнул его по плечу Богдан. - Не о том книжка, а про эту, античеловеческую идею бывшего студента. Сорвался твой вектор?
- Угу, гуманитарные науки теперь не полгода учить, а год минимум. Ну и ладно, по мороженому?
- Понимаешь, чувак, - улыбнулся приятель. - В живую все лучше, чем картинка в чате.
- Иногда даже дешевле, - согласился Сашка.
Возле магазина крутился "Алексей Максимович" - в миру второгодник Власлав.
- Здорово, мелюзга. Дань принесли и так вовремя, молодцы, хвалю. Да не стройте мне тут такие интерфейсы, без денег вам и бегать быстрее будет, я ж от тяжести избавлю.
Улыбка сошла с лица верзилы, когда Сашка поднял кусок кирпича, которым дети недавно расчерчивали асфальт под "классики".
Почему-то самым ярким впечатлением сегодняшнего дня для Сашки осталась стремительно удаляющаяся спина Богдана.
***
- Вот объясни мне, Александр, за что мне такое наказание - быть не только вашим учителем, но и классным руководителем?
- А Вам это совсем не нравится, Изяслав Ильич?
- Знаешь, Саш, иногда очень тяжело. Как сегодня, например. Собираюсь я домой пойти после восьми уроков, отдохнуть, поужинать. А мне вызов по видео - два ваших ученика подрались, да так подрались, что оба в больнице. Ты, конечно, мастер - такого бугая завалить, но надо думать, с кем связываешься.
- Он денег требовал.
- А если тебе жалко - скинул мне на почту письмо или позвонил, разобрались бы. Нет, надо доказывать, что ты не тварь трепыхающаяся.
- Дрожащая, - поправил Сашка, - Дрожащая, а не трепыхающаяся, разве Вы не помните?
- Да, наверное, дрожащая, я давно читал, вернее слушал, - Сашке не показалось, Изяслав Ильич оправдывался.
- А ты, брат, правда книжку читал. Только нашел в ней то, чего игрок и монархист Достоевский никак не вкладывал. Нельзя вам пока такие книжки давать, вундеркинды, - Изяслав Ильич пошевелил губами, как будто беззвучно выругался.
- А разве роман не про неотвратимость наказания, не про высшую справедливость?
- Хорошо тебя, Александр, по голове ударили. Справедливость. Высшая. Через пару лет перечитаешь "Преступление и наказание", тогда и поговорим, когда у тебя за плечами больше драк будет. Кстати, "Евгения Онегина" ты, видимо, тоже читал. Не вздумай пистолеты искать, когда с Богданом из-за Вольхи поссоритесь.
- Откуда Вы знаете, что мы... что я...
- Должность у меня такая - все знать. А Вольха тебя ждет в коридоре с цветами. И с Богданом. Хватит им, пожалуй, наедине сидеть. Выздоравливай, герой. А вектор я тебе не сокращу, еще год хочу с тобой общаться, нам обоим это полезно будет.
И ушел, оставив на тумбочке настоящую бумажную книжку! Майн Рид - "Всадник без головы".