Вареник Василий Иванович : другие произведения.

Главы из книги "Ростов и ростовцы. После 1917 года"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.02*11  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение книги о истории Ростова-на-Дону. Избранные главы из книги. Книга написана вполне человеческим, легким языком. И не похожа на занудные сочинения краеведов. Главы начинаются 50-ми годами, заканчиваются рассказом о поэте Жукове и богемном Танаисе нашего времени.


   УЮТНЫЕ ПЯТИДЕСЯТЫЕ.
  
   Впервые пишу о том что видел и чувствовал сам! И очень волнуюсь.
   Все предыдущие эпохи, и особенно мой любимый 1913 год приходилось реконструировать по старым фотографиям, пожелтевшим от времени газетам и рассказам древних дедов. Но пятидесятые мне посчастливилось застать живьем! Говорю "посчастливилось", потому что это были очень хорошие годы. Точнее вторая половина пятидесятых, когда мрачная сталинщина приказала долго жить.
   Во первых, это было бесконечно УЮТНОЕ время. В нем царили узкие пустынные дороги с частоколом маленьких побеленных столбиков, медлительные деревянные трамваи, чудесные летние кинотеатрики под открытым небом, в которых шли черно-белые фильмы с юной Софи Лорен, скромные некурящие интеллигентные девушки с косами и ямочками на щеках, ситцевые платья и занавески с цветочками, простые деревянные полы. Очень мало машин, но много-много чистого воздуха и простора. Всюду открытые горизонты, поскольку еще нет высотных зданий и городские окраины совсем близко... Ибо нет и в помине унылых и бесконечных "спальных районов" Северного и Западного жил-массивов. Вместо них только чистая степь с неистоптанными байрачными перелесками и полевыми цветами. И нигде не валяются пластиковые бутылки! Ростов в пятидесятых был еще не очень большим городом. В нем проживало 560 тыс. человек. Дачный, Чкаловский, Второй Орджоникидзе, Змиевка, Гниловская, Александровка считались отдельными поселками не входившими в черту города. Никакого Северного и Западного жил. массива и в помине не было. Никаких "промзон" тоже. Вместо них чистая степь с чабрецом, кермеком и полынью, с пчелами и бабочками, шиповником и дикими тюльпанами...
   Да! Как хорошо, что машин было мало! Но зато как много лошадей! Они всюду по городу. Грузовую повозку с лошадью можно было встретить даже на Садовой!. А зимой по поселку Второй Орджоникидзе можно было проехаться в санях-розвальнях, запряженных мохнатым конем, как на картине Сурикова "Боярыня Морозова". .. Весь этот мир, несмотря на отгремевшую Мировую войну, все еще продолжал оставаться уютным.
   Во вторых, это время было невероятно ОПТИМИСТИЧЕСКИМ! Ни до ни после все человечество никогда не жило с таким подъемом. Теперь эту эпоху называют "эрой технократического оптимизма", когда в быстрое, резкое и всеобщее повышение уровня жизни благодаря успехам науки и техники свято верили все: от дворника до академика. Причем во всех странах! Началась эта эпоха с 1957 года - полета первого искусственного спутника Земли. Я помню с какой радостью люди тыкали пальцем в небо, найдя среди звезд движущуюся мигающую точку "Гляди! - это наш спутник летит!"
   В те годы дело доходило до того, что взрослые с горечью признавались нам, детям. "Эх, до чего мы вам завидуем! У вас столько хорошего впереди! Ученые столько всего напридумывают, чтобы труд в радость был. Да и работать будут все только по четыре часа в день. И на Луну летать на экскурсии". Все это говорилось совершенно серьезно!
   Такие настроения подогревались особыми публикациями в советских журналах. Назывались они "Окнами в будущее". В этих "окнах" можно было увидеть огромные летающие лайнеры-экранопланы на 1000 пассажиров, железнодорожные экспрессы "Москва-Ленинград" с двухэтажными вагонами со стеклянной крышей, широкоэкранные стерео-кинотеатры, индивидуальные ранцевые вертолеты для трудящихся. Даже в детском журнале "Мурзилка" печатали такие "Окна". Помню мое внимание тогда в "Мурзилке" (мне было семь лет) привлек не электрический трактор без водителя и не пассажирские ракеты, а красивый складной велосипед. Мне очень хотелось заполучить такой немедленно, а не в счастливом будущем.
   Но кроме журнальных картинок было еще и проводное кухонное однопрограммное радио, по которому часто повторяли песню про космонавтов с красноречивым припевом "...и на Марсе будут яблони цвести!"(!!!). Подразумевалось, что все это должно было произойти обязательно. Причем, указывался даже год. Это 1990 год, а многие достижения планировались уже в 1980 году!!
   Помню, как на фасаде главного корпуса "Ростсельмаша" засияли светящиеся буквы "Коммунистическая партия торжественно провозглашает - нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!". Я тогда только еще научился читать и допытывался у взрослых: " А что такое коммунизм?". Мне отвечали: "Коммунизм, это когда у каждого будет своя машина и все станут жить как в Америке, но без ихнего капитализма".
   Позднее уже в средней школе я прочитал программу КПСС, в которой было указано: "Коммунизм - это такое общественное и экономическое устройство общества, при котором все материальные богатства польются полным потоком и осуществится великий принцип - от каждого по способностям, каждому по потребностям."
   Что касается самой Америки, то ее предполагалось "Догнать и перегнать" в ближайшие десять лет! Это был государственный официальный лозунг и в него многие верили, потому что никогда не видели Америки.
   Но не подумайте, что в хорошее будущее люди искренне верили только из-за одной коммунистической пропаганды. Жизнь ДЕЙСТВИТЕЛЬНО год от года менялась к лучшему. Деревенские тетки, еще недавно добиравшиеся из хуторов до города на колесном пароходишке, неслись теперь на великолепных судах с подводными крыльями. Это были новейшие скоростные "Ракеты" и "Кометы", поразившие всех аккурат к началу 1960-х годов. Этих пассажирских "Ракет" понастроили много и они связали между собой самые глухие уголки сельской глубинки. Цены медленно но верно понижались до самого начала 1960-х годов. Сокращалось количество часов в рабочей неделе.
   Появились первые телевизоры, воспринимавшиеся как чудо. Появилось регулярное телевещание! Я смутно помню как 1 мая 1958 года в Ростове была показана первая пробная телепередача - это был кинофильм "Звездный мальчик". Через год или два я тоже посмотрел повторение этого фильма-сказки, по телеэкрану, размером в два спичечных коробка! Тогда уже начали выпускать телевизоры "КВН" к которым прилагалась огромная увеличительная линза, наполненная дистилированной водой или спиртом. В 1959 году начались регулярные телетрансляции - единственный канал по три часа в день показывал только одни художественные фильмы. Потом к ним прибавились документальные. И тогда же, в 1959 году появились "говорящие головы" - представители местных властей и высокопоставленные милицейские чины. Они зачитывали тексты документов и постановлений деревянными голосами, тупо смотря перед собой. Они страшно скованно чувствовали себя в телеэфире. На их широких откормленных лицах было написано отчаяние.
   В 1960 году над Ростовом поднялся 180-метровый шпиль телецентра на улице Баррикадной. Благодаря этому стали принимать передачи московского телевидения и ростовчане впервые познакомились с профессиональными телеведущими. В 1961 году началось "живое телевещание" - передачи "Клуба Веселых и находчивых" в режиме живого времени, имевших колоссальный успех! Хотя телевизор был только в каждой третьей-четвертой семье, он уже успел прочно войти в жизнь почти всех людей. Ибо когда шло что-то интересное, то соседи с целого этажа просто кучковались вокруг одного телеэкрана в какой-нибудь квартире.
   Одним словом жизнь становилась лучше и интереснее на глазах...
   А самое главное, началось массовое строительство МИЛЛИОНОВ бесплатных(!!!) квартир для обычных обывателей- "маленьких людей", простых трудящихся. Эти квартиры были и остаются микроскопическими и убогими. Но для миллионов людей, перебравшихся в них из бараков, коммуналок,землянок и подвалов, эти скромные "хрущобы" казались дворцами. Подумать только - отдельная ванная и настоящий унитаз! Своя, а не коммунальная кухня, да еще с невиданной газовой горелкой. И все бесплатно. Это потрясающе.
   Притом строили эти квартиры не только очень много, но и очень быстро, как никогда ни до, ни после в СССР. Длиннющий проспект Ленина, состоящий из одних панельных "хрущоб", возник из ничего на совершенно пустом месте всего за год! На сборку каждого дома уходило от 26 до 32 дней!! Рекорд - 18 дней! Дома собирались из больших секций с уже готовыми вставленными рамами, дверями и даже стеклами. К лету 1960 года застроили только одну сторону проспекта, а осенью взялись за другую. И в дальнейшем каждый месяц "на Ленина" открывался новый детский сад, магазин, ателье и опять магазин и опять детский сад...
   В хрущевские пятидесятые годы Ростов считался богатейшим городом во всей стране по части продовольствия. И это не из-за продуктовых магазинов, а из-за роскошного рынка на Старом базаре. Огромные рыбины из Дона. Пуды великолепной икры. Раки продавались только на вес и никогда поштучно! Они копошились в огромных мешках и расползались из них по мостовой. Бродячие собаки не успевали отрывать им хвосты и клешни. Помню мы сами кормили живыми раками нашу овчарку Дика. Донские раки были баснословно дешевы и стоили наравне с хлебом. Это говорило о прекрасной экологии. Советская власть еще не успела запустить свою программу "химизации сельского хозяйства" - отсюда изобилие плодов речных и земных. В годы моего детства было много разноцветных и крупных бабочек даже в черте города. Школьники собирали их целыми коллекциями, соревнуясь между собой у кого бабочки покрасивее. Это тоже благодаря отсутствию "химизации".
   И еще появилась МОДА. В свои шесть лет я увидел на Садовой первых стиляг - представителей супер-модной продвинутой молодежи. В сталинские времена таких могли отправить в концлагерь по обвинению в "пристрастии к буржуазной моде и низкопоклонстве перед Западом". Теперь же таких, самое большее, выгоняли из института или отправляли в армию. Кстати, в те времена служба в армии не считалась несчастьем. И даже наоборот. Девушки подозрительно относились к не служившим. "Раз не был в армии, значит по здоровью гнилой..." - рассуждали они.
   Но вернемся к моде. Самое главное, что теперь никто не боялся выделяться в толпе и слишком хорошо выглядеть. Люди в массовом порядке стали решительно вылезать из сталинских "вечерних ватников" и кирзовых "сапогов", облачаясь в хорошие костюмы пошитые на заказ, а также в пальто и полупальто, именуемые почему-то "москвичками". Гораздо чаще стали носить интеллигентские шляпы и меховые шапки- "пирожки" вместо ушанок, которые покроем слишком напоминали зековские. И не беда что советская мода отставала от общемировой лет на десять, и что покрой был грубым. Главное, что все эти "пирожки" и "польта" были довольно дорогими и добротными.
   В общем, кошмарная сталинщина была забыта в несколько лет, а молодые не знали ее вовсе. Они были совершенно непугаными, наивными стихийными оптимистами. Упоминание о "Колыме" им ровным счетом ни-че-го не говорило, в то время как их родители содрогались от одного этого слова.
   Какими были эти "новые молодые" лучше всего дает представление фильм Хуциева "Мой старший брат". Это самый конец пятидесятых. Там тебе и высокомерно-интеллектуальный "стиляга", как он сам себя называет "модернист" (Олег Даль) и самоуверенный спортивный парень (Сбруев), и прекрасная девушка Наташа со своими элегантнейшими туфлями-"лодочками", в облике и поведении которой нет ничего комсомольского. Эти молодые своей раскрепощенностью уже похожи на нас, но без нашего цинизма, уныло-пессимистического меркантилизма и социального дарвинизма. Ведь их взоры направлены в близкое "прекрасное будущее", в которое тогда свято верили все. Никто и представить себе не мог грядущих экологических, энергетических, этнических, демографических, системно-политических кризисов.
   Поэтому я и называю это время счастливым.
  
  
  
  
  
  
  
  
   ВЕСЕЛЫЕ НИЩИЕ
  
   Помню общее настроение тех лет в нашем Ростове. Это настроение тонко чувствовалось и передавалось нам, детям. Ведь дети хорошо распознают любую фальшь. А фальши то и не было. Все ходили улыбающиеся и открытые. Хмурые лица были редкостью. Даже инвалиды войны выглядели жизнерадостными. Нищие и те горланили по электричкам что-то наигранно бодрое. Помню во дворе нашей новенькой пятиэтажки один инвалид плясал и пел, подпрыгивая на одной ноге: "Хорошо тому живется у кого одна нога. Экономия ботинка и всего одна штана." Сейчас ни веселых нищих, ни поющих инвалидов не встретишь. Какое время, такие и песни...
   Интересно, что инвалидов было значительно больше чем теперь. Но редко кто из них просил милостыню. Ими, безрукими, безногими, безглазыми, страшно обожженными или обезображенными иным способом город просто кишел. Помню в нашей 34-й школе учительница пения, бывшая фронтовичка, была с искусственной рукой, а учитель географии с искусственной ногой. А сторож был вообще без руки, даже искусственной. В каждом дворе обязательно жил кто-нибудь без рук или без ног. Те, которые совсем без ног, оторванных до бедра, передвигались на самодельных тележках, у которых роль колес выполняли маленькие подшипники. Тележки были низенькими и нужно было отталкиваться руками от земли. На таких же "инвалидских каталках" (как их тогда называли) любили носиться дети. Они облюбовали Богатяновский спуск и другие спуски к Дону. Эти грубые "каталки" были прямыми предшественниками скейтбордов.
   Кстати, детей вокруг было еще больше чем инвалидов. Много было и беременных женщин. Дети всюду путались под ногами и носились стаями по дворам, а беременных было по несколько на каждый автобус, так что всегда приходилось уступать им места.
   Женщина, не родившая после 25 лет считалась ущербной, "спорченной", подозрительной. Двое детей в семье - норма. Если только один ребенок у родителей - то нехорошо, "точно эгоистом вырастет". Мать одиночка - редкость и предмет обсуждения всей пятиэтажки. Разводы еще большая редкость. Их мало и списки разводящихся печатают раз в неделю в "Вечернем Ростове" (!).
   Везде и всюду на первом месте - дети и их количество. Трудно было представить, что через 40 лет наступит время когда Россия станет вымирать и вырождаться. Гораздо легче фантазировалось насчет Марса, на котором "будут яблони цвести".
   Еще о нищих: Они были совсем другие чем нынешние. Самое главное, среди них не было бородатых. Сам видел как один из них старательно брился станком в дождевой луже. А еще они были разговорчивые и голосистые. Они много пели и у них был свой фольклор. Порой они устраивали целые представления. Мне запомнилась шоу в электричке "Ростов-Новочеркасск", где один подозрительно молодой нищий высокопарно рассказывал об "обороне славной Севастопольской твердыни", в которой он "дважды раненный и трижды контуженный" принял героическое участие. (На самом деле "участнику" обороны могло быть тогда от силы лет десять...) Я помню нищих балалаечников и гармонистов и много песен про недавнюю войну, которую они воспевали. "Я был батальонный разведчик, а он писаришка штабной. Я был за Россию ответчик, а он спал с моею женой..."
   Еще мне запомнился танкист с обожженным лицом и вытекшими глазами, вроде того, что нарисован на портрете Корина из его серии "Опаленные огнем войны", который вместе с мальчиком-поводырем тянули забытую ныне старинную донскую песню, заканчивающуюся жизнерадостным куплетом: "Заблестела шашечка в казачьей руке. Слетела головушка с неверной жены. Ах боже ж, мой боже. Что я, ды, натворил. Жену я заре-е-езал. Детей осиротил..."
   Сейчас так никто не поет.
  
  
  
  
  
   ГОРОД ДЕВСТВЕННИЦ (глава только для взрослых!)
  
   О какая благодатная тема!
   Итак, если бы в далекие пятидесятые в СССР проводились социологические исследования, то усредненный портрет городской девушки 17-и лет выглядел бы так:
   Некурящая девственница с обязательными косами до пояса, в скромном белом или сером платье (брюк еще никто из женщин не носил!). Чуть полноватая, с прекрасным цветом лица и с ямочками на щеках. Наивная и страшно закомплексованная. При этом никакой или почти никакой косметики. И это не только из-за того, что в школе запрещали и в обществе не одобряли. Тогдашняя косметика была такой дрянью, что с ней лучше было не связываться.
   Женское белье было льняное, просторное, глубокое, только белое или лиловое, с грубыми резинками, толстое, иногда с начесом, и такое страшное, что девицы стеснялись показывать его даже любимому мужчине. О существовании другого белья и тем более эротического, советские дамы не подозревали.
   И уж конечно, никаких прокладок - ни с крылышками, ни без крылышек. Вместо них бедные советские женщины использовали вату, но чаще полоски отслужившего белья. Ибо вату можно было свободно купить лишь в Москве, а в Ростове только "достать" у спекулянтов.
   Поэтому "критические дни" были большой проблемой для девиц. Школьниц и студенток даже освобождали от занятий по справке гинеколога.
   Кстати, о гинекологах. В начале пятидесятых было раздельное обучение по половому признаку. Были школы отдельно для мальчиков и девочек, как при царе. В старших классах некоторых женских школ девиц каждые полгода осматривал гинеколог. Если обнаруживалась недевственница, и слух об этом загадочным образом просачивался в "среду общественности", то жизнь неосторожной девицы становилась невыносимой. Сами же подружки дразнили ее "барухой"(шлюхой), как бы скромно она себя ни вела. Когда мне было десять лет, то я знал, как и все в моем большом дворе, что красивая и скромная старшеклассница из соседнего подъезда, уже "не девушка". Весь двор считал нужным обсуждать это обстоятельство и показывать на нее пальцем.
   Бывали отдельные, правда очень редкие случаи, когда затравленная девица наедалась таблеток, чтобы свести счеты с жизнью. Как сказал поэт: "Отчего она отравилась? Оттого, что чести лишилась!". Ибо понятие "девичья честь" в пятидесятые годы было чисто анатомическим.
   Высокая нравственность, равно как и высокая рождаемость поддерживались административными мерами. Долгое время были запрещены аборты и затруднены разводы. Почти отсутствовали презервативы. Их привозили из ГДР или ездили за ними в Краснодар, где был единственный в СССР завод по их изготовлению. Правда в эпоху Застоя эти краснодарские изделия стали уже более или менее свободно продаваться в аптеках. Но они были такие грубые и толстые, что их называли "галошами". В откровенных "Записках дрянной девчонки" Дарьи Асламовой можно найти признание, что в советское время студенты умудрялись стирать и сушить презервативы, чтобы использовать их по нескольку раз!!
   Развод считался позором. "Вечерний Ростов" согласно тогдашнему закону, публиковал списки разводящихся горожан. Каждую пятницу обыватель в предвкушении разворачивал последнюю страницу газеты, чтобы посмаковать ситуацию, в надежде встретить знакомые имена. Особенно радовались, когда встречали фамилии начальников.
   Общеизвестно, что в СССР "не было секса". Точнее он был, но крайне примитивный, утилитарный. Иначе, откуда столь высокая рождаемость?
   Про традиционный "советский секс" говорили так:
   Это значит только в одной позе ("рабоче-крестьянской", когда мужчина сверху), только в темноте, и только под одеялом. Многие супружеские пары всю жизнь были близки только в этой единственной позиции. Считалось, "то, что можно со шлюхой, то нельзя с женой", а именно, предосудительной и даже "извращенной" считалась коленно-локтевая позиция "сзади", которую в народе называют "раком". (Оценка этой позиции как "извращенной формы сожительства" проникала даже в милицейские протоколы).
   Считался непристойным и поцелуй в обнаженную женскую грудь. По этой причине скульптуру Родена "Счастье", где такой поцелуй был увековечен, убрали из экспозиции Эрмитажа и на десятилетия запрятали в запасники.
   Оральный секс в СССР официально и неофициально трактовался как опаснейшее извращение, недостойное порядочного советского человека! На приверженцев орального секса в обществе смотрели с такой же неприязнью, как сегодня смотрят на педофилов.
   Так было до победы Кубинской революции в 1960 году, когда Фидель Кастро пришел к власти. Именно тогда начались советско-кубинские восторги. Повсюду звучала песня: "Куба с нами!". В ней были слова: "Слышен чеканный шаг. Это идут барбудос..." Барбудос - это молодые бородатые кубинские революционеры.
   И вот эти самые молодые барбудос сотнями нахлынули в Ростов в качестве студентов. Они и принесли с собой "культуру орального секса", как выражаются нынешние сексологи. Это вызвало сначала культурный шок, а затем восторженное потрясение среди русских студенток, впервые узнавших о существовании "волшебного кунилинга" и "позы 69", и в то же время замешательство в среде советских пуритан. Ведь кубинские братья считались "героями" и передовыми революционерами. Преследовать их за "извращения" было как то неловко.
   В общем, решили смотреть на их игры сквозь пальцы.
   Однако простые ростовские "пацаны", далекие от всяких понятий о политкорректности, стали все чаще поколачивать заокеанских гостей за их склонность к сексуальному просвещению местных девиц. Дело дошло до того, что кубинцы (особенно мулаты и негры) стали обходить все городские танцплощадки десятой дорогой. Так что можно сказать, первые проблески скинхедства зародились еще тогда, в начале шестидесятых.
   В целом советская массовая сексуальная культура того времени, по современной научной классификации, относилась к группе "культур бедности" и "пролетарского аскетизма"*( Сгибнев Лев-Старович. "Сексуальные культуры мира"...............) Это был мир невежественного ханжества и глупого самоограничения (напоминавшего интим Викторианской эпохи) на фоне страстного, но тайного разврата, приправленного неизбежной водкой.
  
  
   МИР АВТОМОБИЛЕЙ.
  
   Он был ярким!
   На советских дорогах в пятидесятые годы можно было встретить таких немыслимых "Антилоп-Гну", что они спустя многие десятилетия все еще стоят перед глазами тех, кто их застал.
   Одно из самых ярких впечатлений моего детства - это лежащий на боку узкий трехколесный автомобильчик, о которых сейчас никто не помнит. До нашего времени не сохранилось не только ни одного экземпляра этой "супер-машины", но даже ни единой фотографии. (сохранились только снимки уже четырехколесных "моторных колясок" Серпуховского завода, а более ранний трехколесный вариант канул в вечность). А ведь в свое время в одном Ростове их количество исчислялось многими сотнями. Эти "трехколески" пятидесятых были уникальным достижением советского автомобилестроения. Они мозолили глаза всюду, эти маленькие трогательные "консервные банки", двухместные, с единственной фарой на закругленном капоте. Даже руля у нее не было настоящего. Вместо него - мотоциклетные ручки прямо в кабине. Двигатель тоже от мотоцикла. В полу дырки, через которые проходили системы рычагов, и сквозь которые было видно бегущую землю. Поэтому пыль всегда всасывалась снизу в "салон". Впрочем закрытого салона тоже не было ибо эта модель была кабриолетом, со складным брезентовым тентом. Предельная скорость - 35 км в час. Однако водители колясок меняли в них звездочку и доводили скорость до 45 км в час.
   Эти коляски были задуманы с благородной целью - как специальный транспорт исключительно для инвалидов Отечественной войны (в ней было ручное управление. Были даже "однорукие" коляски). Но на практике на них ездили и все остальные. Бывало, здоровенный красномордый мужик еле втискивался в "салон" коляски в одиночку, а для пассажира места просто не оставалось. В условиях послевоенной советской бедности эта мотоколяска, задуманная только для ограниченного передвижения инвалидов на небольшие расстояния, фактически играла роль народного мини-автомобиля, на котором совершались дальние поездки и перевозки грузов, для которых она была не предназначена.
   Лихие инвалиды, (а также не инвалиды) так носились на своих трехколесках, что на поворотах сплошь и рядом валились на бок. Этот завал даже аварией не считался. Водитель обычно со смехом выбирался из лежащей на боку "тачки" и просил прохожих поставить колымагу в исходное положение. Весила "инвалидка" примерно как два мотоцикла. Ее за пять минут ставили обратно на все три колеса и она вновь неслась с космической скоростью в 45 км в час. Тарахтела она так, что в ней невозможно было разговаривать. Некоторые инвалиды из числа любителей комфорта использовали для изоляции моторного отсека толстый войлок. - Помогало. А дырки в полу от пыли закрывали слоем свежего сена. И ногам мягко и запах приятный. С детства помню его. Сам ездил в такой коляске с сеном вместе со взрослыми...
   В 1960 году появились четырехколесные "инвалидки". У них было уже две фары и настоящий круглый руль. Все остальное - как на трехколеске. Владельцы таких машин отваживались на многодневные путешествия. До Москвы можно было добраться за пять дней. До Сочи - за два-три дня. Правда, в горной местности ездить было невозможно. Мотор не вытягивал на перевалах. Поэтому в Грузию можно было попасть только через Сухуми. А вот через Владикавказ по военно-грузинской дороге уже нельзя.
   Одним словом, путешествуя на подобном "автомобиле" можно было смело почувствовать себя в 1913 году, особенно когда вы медленно тащились по степи ночью с открытым верхом под звездным небом. К тому же все тогдашние дороги были пустынны и узки.
   Впечатление того, что вы находитесь в эпохе Николая Второго или вообще в каком-то странном безвременье усиливалось еще и потому, что вы, на своем маленьком тарахтящем драндулете обгоняли то водовозных кляч с бочками, то какие-то телеги с поклажей, то допотопные грузовички с деревянными квадратными кабинами, а ухабистую дорогу переходили свиньи или гуси. И это, прошу заметить, уже на окраине самого Ростова. Я с грустью вспоминаю те узкие извилистые дороги теряющиеся в степной сиреневой дымке. Каким уютным и неторопливым был тот мир! В нем было даже что-то чеховское. Как жаль, что он никогда не вернется...
  
   Официально "мотоколяска" считалась двухместным транспортом. Но, в подавляющем большинстве случаев в ней ездили трое (если они были худые) и четверо-пятеро, если без тента. Это когда дополнительно двое или трое пассажиров садились прямо на край задней стенки того, что считалось кабиной, свесив ноги в "салон", почти на плечи водителю и переднему пассажиру. Мне в детстве очень нравилось так ездить. Так ездили обычно семьями не только в "инвалидке", но даже в фешенебельной "Победе" или в Москвиче-кабриолете.
   Иной раз в "инвалидке" сооружали самодельную будку из фанеры для перевозки дополнительного пассажира полулежа!!! Именно так, как вы видите на этой потрясающей документальной фотографии 1962 года!
   Какой контраст этой авто-будки с самым скромным западным автомобилем тех лет. С тем же штампованным "Рено для бедных" или с Фольксвагеном- "Жуком". МИЛЛИОНЫ таких "жуков" уже заполнили прекрасные западноевропейские дороги пятидесятых. И на этих новеньких фольксвагенах комфортабельно катились инвалиды побежденного германского Вермахта, в то время как советские инвалиды ковырялись со своими жалкими трехколесками или просили милостыню по электричкам.
   Советские руководители тех лет отлично осознавали этот контраст и не пускали "колясочников" на главные улицы городов во время приездов иностранных делегаций. А в Ростове в 1966 году колясочников не пустили на Ворошиловский мост сразу после торжественного его открытия.
   Зато в советской глубинке для них было раздолье. На колясках перевозили поросят и гусей, целые стога сена, таскали на веревках коров и набивались в "салоны", как я уже говорил, впятером.
   А ведь были еще "Маршрутные грузовые такси", переделанные из обычных грузовиков. В деревянном кузове ставили грубые лавки, прикрытые фанерной будкой. Сзади деревянная лестница. На будке намалеваны шашечки, как на настоящем такси. Маршрут Ростов - любая пригородная местность. Много таких "таксистов" стояло на Соборной площади ожидая пассажиров. Их еще называли "Колхозные такси" В те времена так и выражались: "Мы ждем колхозных таксей". Было забавно наблюдать как толстые деревенские тетки с кудахтающими "курями" карабкались по лестницам в кузова "таксей".
   Эпоха "мотоколясок-инвалидок" казалось бы, должна была закончится с появлением первого "горбатого" Запорожца в 1961 году. Сей Запорожец был упрощенной копией одного из ранних итальянских "народных автомобилей", а именно Фиата-600, воспетых в фильмах Феллини. На фоне мотоколяски он казался Мерседесом. Но бедность в СССР была так велика, что проржавевшие, полуразвалившиеся мотоколяски еще целое десятилетие гремели по дрянным советским дорогам. Нигде на Западе, и даже в отсталой Латинской Америке нельзя было встретить более страшные автомобильные убожества, чем изделия Серпуховского завода. Место им было на свалке. Но они все ездили и ездили...
   Их обгоняли надменные "Волги" и первые юркие "Жигули". А коляски все ездили... Кстати о "Волге" конца пятидесятых. Это был первый и единственный в истории советский легковой автомобиль, способный эффектно конкурировать с западными моделями. Одно время "Волгу" называли "Мечтой западного автомобилиста". И это было правдой! Ибо в Германии, Бельгии, во Франции и Австрии "Волги" шли нарасхват! У первых "Волг" был чудесно-плавный и бесшумный ход, просторный салон с сиденьями-диванами. Великолепная машина!
   Однако в самой "Эсесерии" "Волг" было мало и они были запредельно дороги. Подсчитано, что чтобы купить "Волгу" среднестатистическому советскому рабочему 1960-го года, надо было беспрерывно работать 45 лет, отказавшись от продуктов питания. Это была машина высокопоставленных коммунистов, крупных спекулянтов или лауреатов ленинских премий. Интересно, что армянский поселок Чалтырь неофициально называли "Волгоградом", поскольку в нем чуть ли не в каждом дворе стояла "Волга". Это потому что практичные, хитроумные и насквозь буржуазные армяне никогда не выходили из системы рыночных отношений при любом советском правлении, будь то хрущевское или даже сталинское!
   Впрочем кроме недостижимых "Волг" в СССР существовал и более демократичный "Москвич" или неофициально "Москвичок" - внешний дизайн которого скопирован с устаревшей британско-американской модели "Форд-префект" 1957г.
   Кроме "Волги", сравнительно удачной машиной была еще и "Победа". Тяжелая, толстостенная, надежная и крепкая. По своему красивая и самобытная. Но этих "Побед" тоже было мало и они были абсолютно недоступны нищему населению СССР. За рулем "Победы" чаще всего можно было видеть или широкое, откормленное рыло председателя большого колхоза или наглую рожу грузинского спекулянта.
   О "Победе" ходило много легенд. Рассказывали, что первое название машины было "Родина", но лично Сталин на приемке его забраковал. Он взял и "пашутыл", спросив конструкторов "Пачем Родыну прадавать будэте?". От этой "шутки" всех присутсвующих прошиб холодный пот и они поспешно поменяли название автомобиля. (Сталинские шутки вообще были своеобразны. Он мог в середине доклада вставить фразу. "Можэтэ нэ прадалжат. Ми вас расстрэляем." Спустя пару минут гробового молчания он хлопал омертвевшего от ужаса докладчика по плечу и дружески говорил: "Нэ бойся. Эта я пашутыл. Расстрэлат тэбя ми всэгда успэем...". Вот такой был шутник.)
   Но вернемся к автомобилям. Их, как я уже говорил, вообще было мало, считая даже и грузовых. Дороги по сегодняшним меркам были пустынны. Автомобильных пробок никто не мог представить даже в Москве! В Ростове не было ни одного подземного перехода. В них просто не было нужды. Вглядевшись в фотоснимки Садовой 1950-х годов можно заметить, что граждане не спеша пересекают Садовую в любом месте, часто по диагонали, не обращая никакого внимания на постового милиционера-регулировщика, столбиком стоящего на деревянной круглой подставке. Естественно, что никакого подземного перехода на этом месте не могла представить себе самая буйная фантазия. По вечерам проезжая часть становилась местом гуляний. Примерно, как сейчас Садовая в День Города. На проезжей части играли в футбол, а редкие машины старательно объезжали игроков.
   Все главные улицы в Ростове были вдвое уже нынешних, зато тротуары вдвое шире. Красноармейская вообще была густо заросшим бульваром, и только посередине шла довольно узкая проезжая часть, что хорошо видно на представленной здесь фотографии. Садовая тоже была узенькой. К тому же по ней проходил трамвай. "Какое счастье что у вас так мало машин" сказал один французкий вояжер, прибывший в Ростов в 1967 году из задыхающегося в пробках Парижа. Я тогда не понимал его. Теперь понимаю...
   Если так в городе, то что же говорить насчет села? . В деревне проезд одиночного автомобиля был просто событием! Помню, как мальчишки на хуторе Каменный Брод долго бежали вслед за тарахтящей деревянной полуторкой и нюхали воздух (!), комментируя "Как приятно машина бензином воняет!". Нас, детей пятидесятых, может стоит назвать счастливыми, потому что живую лошадь мы видели в своей жизни раньше и чаще, чем автомобиль...
  
  
  
  
  
   ПРОСПЕКТ ХРУЩЕВА
  
   Я сам живу на этом проспекте. Называется он конечно, не хрущевским, но по справедливости, его следовало бы так назвать. Ибо, не будь Никитки Хрущева, не было бы и этого проспекта и в помине. Как вы догадались, это проспект Ленина.
   Заложен был он как проспект еще до Второй мировой войны. Проект был амбициозный. Сюда собирались ни много-ни мало, перенести центр города, а Садовую сделать окраиной! Этот идиотизм имел место из-за идеологических причин. Коммунисты считали, что центр Ростова слишком купеческий, слишком капиталистический. Все дома по Садовой напоминают о "проклятом царском прошлом". Нужен новый центр, в котором вся архитектура будет только "социалистической". Так родился проспект Ленина, представляющий собой только колышки, вбитые в степи. Правда, перед войной по краям этого виртуального проспекта, уже были построены корпуса РИИЖТа и РАУ и еще "профессорский городок" с молодым парком. Появился район "Автосборки" с Автосборочным переулком, и маленьким рабочим поселком из одинаковых красных двухэтажных домов. Но в целом, проспект Ленина, оставался огромным пустырем.
   Потом пришла Отечественная война, когда Ростов оказался в числе семи самых разрушенных в СССР городов (это Севастополь, Сталинград, Киев, Харьков, Новороссийск, Ржев). После войны Ростов начали восстанавливать почти с нуля. И в самом центре, до 1964 года высились впечатляющие руины Театра Горького и Гостиницы "Ростов". Тут уж было не до "переноса центра". Так бы и оставался проспект Ленина виртуальным, если бы не появился Никита Сергеевич Хрущев с его эпохальными фантазиями!
   А все началось с Италии.
   Многие по ошибке думают, что панельная пятиэтажка - это символ советского социализма. Но вот снимок. Обшарпанная пятиэтажка, увешанная сохнущим бельем. Думаете это Ростов? Это город Рим!!! Единственное отличие римской пятиэтажки от ростовской - это деревянные сквозные ставни от солнца. Италия, была единственной, кроме СССР страной, спешно и массово строившей пятиэтажки. В Италии их назвали "каза дель попполо" ("дома для народа") или еще выразительнее "каза дель попполо-минутто" ("дома для бедного народа"). Но у итальянцев это строительство началось на четыре года раньше. Так что, хрущевские пятиэтажки являются такой же копией итальянского проекта, как советская "копейка" - копия "фиата"!
   Сам принцип скоростного панельного строительства придумал французкий архитектор Ле Корбюзье, которого весьма уважали в СССР. Но как его ни просили остаться работать в Москве, он не согласился, пребывая под впечатлением от сталинской охоты на граждан... Однако его идеей в три года застроить всю страну пятиэтажками Никита Хрущев загорелся сразу же после поездки в Италию, где он своими глазами мог увидеть новые панельные районы Рима. Послевоенный мунициалитет Рима тоже был поклонником идей Корбюзье.
   Когда в начале 1960-х годов мы впервые смотрели итальянские киношедевры, то в "Сладкой жизни" и в "Ночах Кабирии" видели кварталы новостроек, ничем не отличающихся от наших. Такие же маленькие кухни и недоделанные лестничные клетки, такие же перекопанные дворы и сохнущее белье.
   Но было важнейшее отличие! Итальянские дома считались ВРЕМЕННЫМИ! По закону они подлежали сносу через 20 лет. И в Италии 21 века их не осталось. Во всяком случае я их там ни одной нигде не видел. А вот у нас, они стоят уже 50 лет!!
   Ну а тогда, при Хрущеве, ростовским проспектом Ленина отцы города очень гордились. Во первых, построили его всего за один год. (И еще год достраивали, добавляли вторую линию домов). Во-вторых, новенькие дома выглядели красиво: Они были или белоснежными или ярко желтыми. Похоронный серый цвет, ставший неистребимым, появился позднее...
   А еще проспект был засажен многими тысячами роз! Подарок Болгарии.
   Розам было где расти. Проезжая часть была совсем узенькой. Три четверти улицы занимал бульвар с велосипедной дорожкой. Сейчас только маленькая часть проспекта Ленина сохранила первоначальный облик. Это кусочек от Ашхабадского до РИИЖТа. А тогда... Впрочем, кроме роз через весь проспект шла линия электропередач. Огромные вышки маячили напротив балконов. В те времена это считалось, красивым, символичным и современным.
   Власти следили за внешним видом фасадов. Обывателям было строго запрещено выносить на балкончики хлам и вешать белье. Зато за фасадом, во дворах все выглядело как после бомбежки. Долго еще оставались ямы, траншеи, колодцы, кучи песка и земли. Там любили играть дети, которые периодически разбивали головы, ломали руки и напарывались на арматуру.
   Когда большой район новеньких пятиэтажек вырос на пустой окраине, его сперва называли "Ростовскими Черемушками". Это потому, что первый экспериментальный район таких домов в Москве был построен на месте вымершей деревни Черемушки. Когда линия новых пятиэтажек приобрела контуры улицы с квадратной площадью посередине, то подхалимы немедленно предложили назвать новую площадь "Хрущевской". И это было бы логично.
   Но, вмешался сам Никита Сергеевич. Этот старый пиарщик внезапно для всех отказался от подобной чести. Он напомнил, что по его же указанию, именами ныне здравствующих государственных деятелей ничего в стране чтоб не называли. Ведь это было время, когда Хрущев боролся с "культом личности Сталина".
   Рассказывают, что Хрущев, при посещении Ростова медленно проезжал на своей открытой "Чайке" по проспекту Ленина и даже будто бы притормозил у дома N64. Он считал себя народным трибуном, вроде Горбачева и любил толпу. Охраной пренебрегал. Произвольно менял маршруты следования. А тут как раз начались очередные продовольственные затруднения. Вновь появились большие очереди. Главу государства угораздило проезжать мимо такой очереди, в которой громко подрались из-за места две тетки. Главный коммунист страны принял их гвалт за приветствие и стал помахивать своей шляпой, а когда понял причину шума, то уехал обескураженный... Если это и легенда, то весьма похожая на правду.
  
  
  
  
  
  
  
  
   ОТКРЫТАЯ ЖИЗНЬ
  
   Жизнь была не просто открытая, а запредельно, фантастически открытая! Сейчас трудно представить себе, до чего люди в этих пятиэтажках доверяли друг-другу! Летом, из-за жары, двери всех квартир были распахнуты. Только занавески от мух висели. Только на ночь двери закрывались на цепочку, но щель для прохождения прохлады все равно оставалась. Дети (и среди них шестилетний я!) стайками слонялись из квартиры в квартиру. Все знали друг о друге все. Но зато понятия "брошенный старик", "одинокая старуха", "голодный инвалид" не было вообще. За ними присматривали и подкармливали всем домом. Если у кого-то был телевизор, то соседи вечерами тоже приходили посмотреть концерт молодого Райкина или новейший фильм "Иван Бровкин на целине". Хорошую книгу читали по кругу всем домом.
   Детей загоняли домой в 22 часа. Проблемы детской безопасности не было. Маньяков и педофилов в природе, похоже, тогда не существовало... Подьезды, естественно никогда не запирались. Это считалось бы диким. Вечерами во двор выходило почти все население дома. Иногда, все, объединившись, сажали деревья или убирали двор, хором пели советские песни. Что-нибудь вроде "Ой цвететь калина у поле у ручья. Парня-ды, ма-ла-дова полюбила я. Парня маладова, ды на свою бяду. Ни могу откры-ытся. Слов я ни найду..."
   Эмоциональные проявления тоже были коллективными. Когда в 1961 году узнали про полет Гагарина, то все до единого повыскакивали во двор, чтобы кричать "ура" и подбрасывать в воздух детей. В те времена даже старики были эмоциональны как подростки, а сегодня даже юные представляют собой странных и унылых "молодых стариков", слишком трезвых, скучных, меркантильных и чем-то вечно разочарованных. Присмотритесь к их кислым физиономиям и сравните их с наивно-открытыми лицами молодежи пятидесятых....
  
   Иногда приезжало "кино". Во многих дворах и сегодня сохранились остатки ржавых щитов и столбов. В свое время на них натягивали обыкновенную простыню. И прямо под звездами в теплые южные ночи, ростовцы смотрели на экран (бесплатно!), лузгая свои обязательные семечки и поскрипывая табуретками, принесенными из квартир. Когда фильм заканчивался, то оживленная толпа с табуретками долго расходилась по подъездам, громко обсуждая "картину". Естественно, что никаких долби-эффектов, часто и самого цвета не было... Зато эти черно-белые фильмы, через один были шедеврами. Тем что сегодня называют киноклассикой и благоговеют... Если показывали вестерн, то "Великолепную семерку" с Юлом Бриннером, если мелодраму, то "Королеву Шантеклера", если комедию, то первые фильмы самого Гайдая или "Брак по Итальянски", если историю, то "Спартака" или "Клеопатру" с Элизабет Тейлор, если музыкальный фильм, то "Аиду" с юной Софи Лорен!.. если фантастику, то "Человека-амфибию" с Вертинской,. если советскую эпопею, то превосходный герасимовский "Тихий Дон", если военную драму, то "Балладу о солдате". Это были прекраснейшие фильмы!
   Одним словом, духовная пища, которой кормили обывателей во времена короткой Хрущевской "оттепели", была весьма недурного качества.
  
  
  
   УЮТНЫЙ МИР
  
   Я уже говорил, что мир 1950-х годов, несмотря на отгремевшую Вторую Мировую Войну, оставался неправдоподобно уютным, гуманным и все еще соразмерным человеку. В нем неспешно ползли деревянные трамваи и редкие автомобили нарушали тишину узких дорог... Ростов тогда не был мегаполисом. Да и вообще никаких мегаполисов кроме Москвы в стране не было. УЮТНО - вот то единственное слово, точно отражающее тогдашнее мироощущение.
   Этот уют чувствовался даже в одинаковых домах урбанистического проспекта Ленина. Из окон пятиэтажек долго была видна Безымянная балка, которая представляла собой довольно чистый лесок с бабочками, птицами, полевыми цветами и камышами. Первоклассники приносили в школу букеты, собранные в балке в 500 метрах от своей пятиэтажки. Дети купались в ручье и плавали в нем на деревянных корытах, ловили раков и пьявок, ежиков, ужей, ящериц, лягушек и жуков-рогоносцев. Подумать только, что этот животный мир процветал в черте города!
   Райскую балку сначала захламили, потом вырубили за полтора десятилетия. Сейчас, глядя на тесное скопище гаражей и складов, трудно представить себе, что здесь была хоть какая-то природа!
   Однако уют был не только внешним. Он царил и внутри одинаковых квартир. Если на Западе и в продвинутой Москве 1960-х годов безраздельно господствовал модный "минимализм" (аскетическая мебель из пластмассы, простота и оголенность интерьеров, что считалось "современным"), то в ростовских квартирах царило "мещанство" - матерчатые абажуры, бархатные скатерти и тяжелые занавески с бубончиками прямо из 19 века. Старую посуду и обстановку обыватели в СССР, приученные к бедности, никогда не меняли на обновленную и не выбрасывали. Поэтому во многих семьях сохранились дореволюционные венские стулья и диваны, старинные, но недорогие столовые фаянсовые приборы фирмы "КузнецовЪ", уцелевшие во времена реквизиций "военного коммунизма" и даже медные тазы и кружки.
   Таков был уют эпохи хрущевской "оттепели". - мира моего детства.
  
  
  
   КУКУРУЗНАЯ ЭПОПЕЯ
  
   Шли годы и отношение к Хрущеву в народе изменилось. Его перестали уважать. Теперь открыто, не боясь стукачей, вождя стали называть просто "Никиткой", "Никиткой-дурачком" и совсем непочтительно "Жопой с ушами". Он вызывал раздражение. А виновата была... кукуруза, которую "Никитка" окрестил "королевой полей":
   "Ладушки-ладушки. Куба ест оладушки. А мы ходим и пердим. Хлеб гороховый едим." Лично я с тех пор не переношу горохового супа. Школьные воспоминания ужасны. Сидишь за партой и видишь вокруг страдальческие лица учеников из последних сил сдерживающих неприличные звуки. Это все от горохового хлеба и горохового супа. Другого не было....
   Помню площадь Ленина в 1963 году. Раннее утро. Еще темно. Огромная очередь пересекает площадь по диагонали. Стоят за хлебом. Химическим карандашом пишут на ладонях номера очередников. В очереди и моя мама. Цифра на ее ладони трехзначная.
   Еще помню, как мои родители в том же году ездили за курицей в поселок Самбек. Ближе достать курицу было невозможно. Куриная тушка оказалась тощей и синей. Таких кур называли "бухенвальдскими". Но на всеобщем кукурузно-гороховом фоне и такое мясо казалось роскошью. Правда, на Садовой был магазин "Мясо-птица". Мяса там не было, но птица иногда бывала, правда "бухенвальдская". За ней надо было стоять в длинной очереди. (впрочем "советским людям" было не привыкать. Они проводили в очередях пол-жизни).
   Куда исчезло мясо? Ответ простой. Коммунисты издавна боролись с "частнособственническими инстинктами" сельских жителей. Колхозники видите ли, были слишком привязаны к своим карликовым приусадебным участкам, а к колхозному труду относились как к барщине. Тогда правительство Хрущева начало гонения на эти участки и на личный крестьянский скот. А сам "Никитка" задумал переселить крестьян в многоквартирные панельные дома, лишенные дворов и приусадебных участков. Вместо крестьян должны были появиться сельские рабочие. А вместо деревень -- так называемые "агрогорода" из сплошных хрущевок. Только для села их предполагалось строить не пятиэтажными, а двух-трехэтажными. Агрогорода понастроить не успели. Но в некоторых селах и станицах и сегодня можно встретить отдельные хрущевки, странно торчащие среди деревенских подворий и тополей. Это памятники времен "хрущевского волюнтаризма".
   Но проблема мяса и приусадебных участков - это еще не все.
   Весь народ проклинал тогда "Никитку" за его поездку в Соединенные Штаты.
   Эта поездка имела трагические последствия для россиян, ибо Хрущев увидел в Америке кукурузный пояс и решил завести такой же в СССР. Но его сильно подвело невежество. Он не сообразил, что Россия лежит в другой климатической зоне. И на русских широтах с их резко-континентальным климатом эта культура не приживется так же успешно как в Америке. И вообще хлеба в России она не заменит. Однако кукуруза при понуканиях Хрущева, ретиво насаждалась, как картофель при Екатерине. (Везде висели плакаты "Кукуруза - королева полей". Везде статьи про кукурузу и песни про кукурузу. И был еще мультфильм про кукурузу. Назывался "Чудесница"). Но Екатерина была высокообразованной правительницей, знавшей, что картофель для русского климата идеален. Никитка же, со своими двумя классами церковно-приходской школы, страдал упорством и самонадеянностью глупца. Он был настоящим "советским человеком" и верил в то, что "нет таких крепостей, которых бы не взяли бы большевики". В кукурузе он тоже увидел "крепость". Когда ему пеняли на законы природы, подразумевая неподходящие почвенно-климатические условия, то этот идиот ссылался на слова Мичурина: "Нам не надо ждать милостей от природы. Взять их у нее - наша задача".
   Кукурузу сажали не просто так, а неким совершенно идиотским "квадратно-гнездовым способом". Чрез все поле протягивали проволоку. Этой проволокой поле делилось на квадратики. В центре каждого квадратика сажали один стебель кукурузы и не больше. "Помню, как мой отец выращивал кукурузу квадратно-гнездовым способом в Иркутской области"- рассказал мне немолодой казак Владимир Воронин.
   "Все было сделано по инструкции и урожай действительно взошел. Проволоку сняли и все поле покрылось ровными рядами кукурузы. Но вот беда. Вся она не доставала и до колена. Но нашелся один мастер-умелец, который искусно склеил стебли так, что получилось несколько показательных снопов, высотой с человеческий рост. Этой бутафорией замазали глаза начальству и мой отец не только спасся от взыскания, но еще и премию получил."
   Впрочем, на Дону кукуруза росла почти нормально. Все-таки юг. То и дело по телевизору сообщали что такой-то или такой-то председатель такого то колхоза награжден орденом "за кукурузу". Донским кукурузоводам, кажется, не приходилось прибегать к помощи декораторов-бутафорщиков.
   В целом по стране вышло так, что и кукуруза не сильно прижилась и хлеба не стало. Отсюда и длинные очереди за хлебом, в которых томилась моя мама.(Что касается мяса, то его в "Совдепии" всегда не хватало). Но это нисколько не повлияло на рацион кремлевской элиты и самого Хрущева. В очередях про главного коммуниста страны сочинили стишок: "Царь Никита был мордатый, и речистый и пузатый. Кукурузу сам не ел. Лишь народ кормить велел..."
   Теперь Хрущева стали называть не только "жопой с ушами", но и "кукурузником".
   Раздражение народа росло. Теперь уже начинали ругать не только лично "кукурузника" но и , страшно подумать, всю советскую систему. Эту опасность понимали и сами коммунистические лидеры. Сложился дворцовый заговор и в 1964 году "Никитка" был отправлен на пенсию "по состоянию здоровья", как объяснили народу. Народ был согласен с такой версией. "Да. Видать насчет здоровья - это правда. У Никитки с головой последнее время что-то не так было". Впоследствии про Хрущева говорили: "Ленин показал как надо управлять. Сталин показал как не надо управлять, А Хрущев показал, что управлять страной может каждый".
  
  
  
  
   НОВОЧЕРКАССКАЯ БОЙНЯ
  
   Кукуруза - кукурузой. Но был момент похуже и пострашнее. По-видимому он и стал решающим в судьбе Хрущева. Мне было 8 лет когда все это произошло и многое я сам видел.
   Это массовый расстрел рабочей демонстрации в центре города Новочеркасска. 1962 год. Он очень напоминает расстрел мирной манифестации рабочих царскими войсками 9 января 1905 года на Дворцовой площади Петербурга. Только тогда верноподданные рабочие несли иконы и портреты царя. А теперь несли портреты Ленина. Вместо кавалерии теперь были танки. Все остальное совпадало. Также солдаты стреляли в безоружную толпу. Также падали с деревьев подстреленные дети. Так же мостовая была залита лужами крови. И среди этих луж валялись простреленные портреты Ленина. Я оказался на той площади через несколько часов после расстрела демонстрации и видел впечатляющие следы танковых гусениц по середине главной улицы Новочеркасска. Следы выводили на главную площадь города, которая была густо усеяна брошенными сумками, очками, платками, зонтиками, обувью, обрывками одежды. Так бывает обычно после массовой давки и паники. Массивная чугунная решетка парка была повалена под напором толпы. Самой толпы уже не было. Ее расстреляли и разогнали. На углу площади и Московской улицы я увидел стены испещренные идущими в строчку пулевыми отметинами. Помню как я просовывал свой детский палец в дырку, пытаясь нащупать пулю, но она ушла слишком глубоко. В углу площади работали асфальтировщики. Они торопливо забрасывали свежим асфальтом какие-то широкие бурые пятна. Это были лужи запекшейся крови...
   Все взрослые вокруг были страшно взволнованы. Даже у милиционеров были перекошенные лица. Только до зубов вооруженные и обвешанные боевыми подсумками солдаты-кавказцы, весело скалились, высовываясь из бронетранспортеров...
   А на следующий день в нашем дворе все гудело от разговоров о новочеркасской бойне. Помню маленькая девочка спрашивает мальчика постарше "А почему когда солдат выстрелил в дядю, у того дяди из живота дым пошел?" Мальчик авторитетно ответил - "Наверное солдат из ракетницы стрелял". "Смотри, никогда ни с кем не говори на эту тему" - твердили мне перепуганные родители. И я это крепко запомнил.
   Почему народ вышел на улицы и за что расстреляли демонстрацию?
   Народ возмутился резким скачком цен (сразу на треть!), и одновременным понижением зарплат за счет уменьшения расценок на сделанную рабочими продукцию. Рабочие устроили забастовку и общегородскую демонстрацию. За это народ расстреляли на площади прямо перед горкомом коммунистической партии. Погибли сотни мирных людей, среди них много детей...
   Интересно, что среди советского военного руководства оказался один порядочный человек. Это заместитель командующего войсками Северо-Кавказского округа генерал Матвей Шапошников. Между прочим, герой советского Союза и участник Великой Отечественной Войны. Он отказался применять оружие против безоружного народа, заявив "Я не вижу перед собой такого противника, которого следовало бы атаковать нашими танками". За это генерала вышвырнули из армии и обвинили "в антисоветской агитации и пропаганде" * (История города Ростова-на-Дону. Пособие для учащихся и учителей под ред. Н.А.Утенкова. Ростов н.Д. 1999г. с.83)
   Многие после этого перестали верить в советскую власть и вообще в коммунизм.
   И я тоже...
  
  
  
   РОМАНТИЧЕСКИЕ ШЕСТИДЕСЯТЫЕ. ВРЕМЯ "КУЛЬПРОСВЕТА" - (ПРОСВЕТА МЕЖДУ ДВУМЯ КУЛЬТАМИ).
   Имеется в виду просвет между культом личности Сталина окончившимся в 1956 году и культом личности Брежнева, начавшемся в 1970-е годы. Всего каких-то лет десять без культа вождя. При этом дуновение настоящей духовной свободы было и того короче - шесть лет. 1956-1962 годы. От двадцатого съезда КПСС до Новочеркасской бойни, которая всех отрезвила. Это время так называемой "Оттепели".
   Модным словом тогда было "романтика". Преобладающее общественное настроение - оптимизм. Не случайно именно тогда появился такой невыносимо романтический фильм, как "Алые паруса" с юной Анастасией Вертинской. (об этих светлых настроениях вы уже читали здесь в этой книге, в предыдущих главах "Проспект Хрущева" и "Уютные пятидесятые").
   А потом свобода кончилась. Оттепель резко прервалась после краха Кукурузной эпопеи и после Новочеркасской бойни. Опять начали закручивать гайки, преследовать вольномыслие. В общем все пошло по старому. Все возвращалось в привычное тоталитарное болото. Правда были и плюсы в том отношении, что вместо непредсказуемого Хрущева пришел вполне адекватный Брежнев. Жизнь стала более спокойной и предсказуемой. И тогда наступил долгий-предолгий брежневский "Застой" - целая 18-летняя эпоха. Эти 18 лет казались целым столетием. Это потому, что время при Брежневе тянулось очень медленно. Читайте дальше.
  
  
  
   В Е Л И К И Й З А С Т О Й
  
  
  
  
  
  
  
   НЕЗАБЫВАЕМЫЕ ГОДЫ "МАРАЗМА".
  
   Наступило другое время, но тоже по-своему хорошее.
   С устойчивым ощущением, что все безумные эксперименты остались позади: и Хрущевщина с кукурузой, и Сталинщина с расстрелами, и оккупация с душегубками... Я уж не говорю об анекдотическом "обобществлении женщин" в 1918 году.
   Люди, родившиеся в начале 20 века наконец-то вздохнули свободно и наслаждались многолетним покоем, который занял вторую половину шестидесятых и все семидесятые. Обыватели говорили: "Конечно прежние времена страшные были. Но к чему их теперь вспоминать и комуняков проклинать? Ведь все оно перемололося и теперь совсем тихо стало..." Только молодым вся эта тишь казалась болотом. Недаром ту эпоху стабильности окрестили "Застоем". Особенностью "Застоя" являлось то, что можно было предсказать всю свою жизнь наперед во всех деталях лет на 5, на 10, на 20. (Попробуйте сейчас распланировать в деталях свою жизнь на 20 лет вперед и вас сочтут полным идиотом.)
   Сейчас многие идеализируют то время. Носят майки с надписью "СССР" и говорят о былом "расцвете страны". Их можно понять. Ведь там, в позднем СССР-ре действительно было много хорошего В ГЛАВНОМ. А именно в смысле гарантий личной экономической безопасности. Подавляющее большинство населения жило не богато, но и не бедно. А можно сказать жило почти нормально. (Хотя по европейским стандартам, это была нищета). Господствовала бесплатная профилактическая медицина. По крайней мере формально бесплатная. Я уж не говорю про бесплатное образование и про его качество. Не было ни пенсионеров, копающихся в мусорных ящиках, ни беспризорных детей по подвалам.
   Впрочем самих мусорных ящиков тоже не было. Вместо них дважды в день, в самое неудобное для жильцов время приезжала машина-мусоровозка, невероятно грязная, разбитая и вонючая, совершенно не похожая на современные чистенькие автокомплексы германского или японского происхождения. Мусорная машина стояла минуты три или медленно ехала через двор, а несчастные жильцы расталкивая друг-друга бежали за ней, опорожняя замызганные цинковые ведра с мусором в ее чрево. Хранить отходы в пластиковых пакетах было не принято, поскольку в СССР такие пакеты считались ценностью. Их стирали и пользовались ими неоднократно, собирали их в стопочки на маленьких советских кухнях.
   В эпоху "Застоя" складывался советский "средний класс". Это означало стандартный набор для семьи. Квартира-машина-дача. И ничего, что квартира была двухкомнатной, машина "Запорожцем", а дача - шестью сотками с щитовым домиком. Но такой "средний класс" становился массовым. Это было известным образом, стабильное благосостояние. (В наше время среднего класса как устойчивого массового слоя нет, а имущественная разница между бедными и богатыми выросла в сотни раз.)
  
   Конечно было и другое. Я вспоминаю продуктовые талоны и бесконечные очереди за всем, и что автомобиль (любой) был признаком роскоши. И что путешествия в прекрасную Италию в те времена мне, как простому беспартийному обывателю, было не видать как своих ушей. Мечты об Италии можно было приравнять к фантастике. (А сейчас я, бедный полуинтеллигент, живьем увидел не только Италию, но и Австрию, Германию, Чехию, Польшу, Балканы, Адриатику, Альпы, Дунай и Тибр... )
   Символом эпохи был бессменный и пожизненный глава СССР Леонид Брежнев - добрый старикан с каменным лицом и невнятной речью, который с причмокиванием читал с телеэкрана по бумажке длинные доклады, произнося при этом "сиськи-масиськи" вместо "систематически", и "капиталисиськи и сосиски сраны" вместо "капиталистические и социалистические страны". Его торжественно называли "Генеральный Секретарь Коммунистической Партии Советского Союза, Председатель Президиума Верховного Совета Леонид Ильич Брежнев". Сокращать этот титул в СССР не полагалось. Можно было вместо этого только сказать "дорогой Леонид Ильич". Это были обязательные ритуальные формулы...
   Так как "дорогой Леонид Ильич" постепенно выживал из ума, то режим окрестили "Маразмом", а про официозное искусство говорили "Маразм крепчает!".
   Однако народу импонировало бездействие кремлевского старца и отсутствие перемен в жизни простых людей. Ведь в Совдепии любые перемены всегда были к худшему. И от любых правительственных фантазий всегда страдали простые люди.
   Теперь поговорка про вождей пополнилась Брежневым и выглядела так: "Ленин показал как надо управлять. Сталин показал как не надо управлять. Хрущев показал что управлять может каждый. Брежнев показал что можно вообще никак не управлять."
  
  
  
  
   ОБЛИК ГОРОДА В ЭПОХУ "ЗАСТОЯ"
  
   Представьте себе Ростов без потока автомобилей и без пробок, где по вечерам прямо на проезжей части гуляют влюбленные пары. А днем по корявому асфальту громыхают пыльные старые автобусы и обшарпанные троллейбусы. Дырки в полу, сиденья из драного дерматина. Зато проезд стоит 5 копеек. Ходят автобусы редко и на остановках толкотня и ругань за место. Можно часто видеть как дверь не закрывается и народ гроздьями висит на ступенях. Но скорость движения такая медленная, что это не слишком опасно.
   А еще представьте город без световой рекламы и вообще без рекламы. Нам сегодняшним, он показался бы полупустым и мрачным. Лишь на отдельных административных зданиях можно было увидеть надписи из красных лампочек "Наша цель-коммунизм", "Слава КПСС" и "Слава труду". Впрочем, были еще неоновые буквы "Летайте самолетами Аэрофлота" (призыв совершенно идиотский, ибо никаких других самолетов кроме "аэрофлотовских" не было), и "Храните деньги в сберегательной кассе". Это все.
  
   Магазинов было в сто раз меньше чем теперь. (Я не преувеличиваю! Именно в сто раз. Ну, в крайнем случае в 70 раз). И во всех очереди, часто выпиравшие на улицу. Обычный вопрос прохожего "Что дают?". И тут же советский человек решает для себя становиться в очередь на час-другой или следовать дальше.
   Все ходили с так называемыми "авоськами".
   Бытописатель Леонид Анцелович в своей замечательной книге "Еврейское счастье" пишет об этом так:
   "Для молодых непосвященных, авоська - это такая сетчатая сумка, легко умещавшаяся в кармане на случай авось что-нибудь где-нибудь "выбросят". К тому времени прилавки гастрономов настолько опустели, что даже мухи передохли, а за вопрос, когда появится колбаса, могли настучать по тыкве". Так пишет Леонид Абрамович Анцелович, а я могу добавить, что если внезапно перенести тогдашнего "советского человека" в наше время, то из-за обилия товаров и услуг с ним случился бы обморок или нервный припадок. Ему пришлось бы совать под нос нашатырный спирт, прямо посреди какого нибудь гипермаркета...
   А еще в брежневское время было много примитивно-механических уличных автоматов с газ-водой за три копейки с сиропом, и одну копейку без сиропа.(по сегодняшним ценам эквивалентно 2-3 рублям).
   Стакан стеклянный граненый и ОДИН НА ВСЕХ потребителей! Его положено мыть в специальном углублении. Особо брезгливые моют этот общественный стакан по десять минут или носят с собой карманные раздвижные емкости. Тем более что автоматы стоят иногда вовсе без стаканов, которых периодически похищают местные алкоголики. Эти автоматы многострадальны, бока у них безбожно помяты. Ибо у них есть одно свойство. Если сильно ударить ладонью в бок, то автомат в ответ щелкнет, хрюкнет и вода заурчит бесплатно. Граждане то и дело весело барабанят в них. В общем - варварство.
   Мороженное только трех сортов "Эскимо" "Пломбир" и "фруктовое". На палочке и в стаканчике. Есть четвертый тип - "в вазочке". Продается редко и только в центре города. Вазочки стеклянные. Одноразовой посуды в советском обиходе не существует.
   Были распространены демократические столовые "Общепита" с мухами и липкими клеенчатыми скатертями. Кормили в них однако недорого и сравнительно сытно. Полноценное первое-второе-третье. (Вкуснее чем во многих сегодняшних претенциозных дорогих кафе и "Суши-барах") . Правда, все портили вечные советские проблемы с мясом и колбасой.
   То и дело приходилось натыкаться на объявления. "Сегодня рыбный день". Значит - вообще никакого мяса. А рыба - дерьмо. Размороженный хек. Еще запомнились назидательные плакаты висевшие в каждой столовой - "Хлеба к обеду в меру бери! Хлеб - драгоценность, его береги". (мне была уже тогда понятна причина такой бережливости, ибо из передач "Голоса Америки" я знал что СССР закупает недостающий хлеб у американских фермеров).
  
  
  
   РАДИО И ТЕЛЕВИДЕНИЕ
  
   При "маразме" жилось на редкость спокойно, но скучновато. Вся рок-музыка была решительно запрещена. Песни "Битлс", которые начали покорять мир, в СССР по радио и по телевизору не звучали никогда. Их место занимали Вокально-инструментальный ансамбль "Самоцветы" (дешевая советская попса) и минские "Песняры" (слащаво-тягучий провинциальный "советский бит" на белорусском языке - "Скрипять мои лапти як иду до тэбэ. Рай-ра-ра-рай!").
   Но больше всего по всем радиостанциям крутили помпезные оратории типа "Будет людям счастье, счастье на века. У Советской власти сила велика", или веселенькие "народные" частушки - "в стране Советской мы хорошо живем. Дорогой светлою вперед идем". (Особенно замечательны были строчки "Трудовые будни праздники для нас!".).
   В песнях коммунисты хвалили сами себя. "Мы, коммунисты правдой сильны своей. Цель нашей жизни - счастье простых людей...". Кстати, в народе эти песни никто и никогда не пел даже в самом угарно-пьяном виде.
   Сейчас смешно вспоминать песни о Ленине. Особенно песню, сочиненную композитором Холминовым, получившем за нее ленинскую премию, на которую можно было купить машину "Волгу". Вы только вдумайтесь в слова:
   "Ленин всегда живой. Ленин всегда с тобой. В горе, в надежде и в радости. Ленин в твоей судьбе. В самом счастливом сне. Ленин в тебе и во мне!".- (Интересно, в каком виде вы представляете Ленина в себе или в вашей спутнице жизни?).
   Когда я ходил в детский садик, то нас, малышей, заставляли разучивать именно это творение Холминова! Из-за этой песни в пять лет я был убежден, что Ленин - это ныне здравствующий человек, ведь он "всегда живой". Проживает он в Кремле. А в Мавзолее он периодически спит. Во время сна его можно посмотреть. Поэтому туда выстраиваются большие очереди "трудящихся". А еще он ясновидящий. Посмотрит на тебя, вытянет вперед руку как на памятнике и увидит всю твою будущую судьбу. Ведь в детской радиопередаче "Пионерская зорька" повторяли стихи "И Ленин видит нашу жизнь на много лет вперед".
   Еще на радио голосом молодого Кобзона гремели "студенческие" песни, такие как :
   "Утро, утро начинается с рассвета.
   Здравствуй, здравствуй необъятная страна!
   У сту-де-е-ентов есть своя планета.
   Это! Это! Это! Это!
   Это... ЦЕ-ЛИ-НА!"
  
   Попробуйте "это" с чувством продекламировать вслух (посмотрите на реакцию окружающих) и вы поймете что "Маразм" в советском официальном искусстве действительно "крепчал".
   Что касается настоящих студенческих песен, то они были совсем другие и звучали так: "Эх наливай студент студентке. Студенты тоже пьют вино-о-о. Непьющие студенты редки. Они все вымерли давно. По рюмочке-по рюмочке налей, студент налей. По рюмочке-по рюмочке, чем поят лошадей..." А вот еще такая, студенческая, старинная:
  
   "На горе институт. В нем студенты живут. Потихоньку они разлагаются. Они горькую пьют. На декана плюют. И еще кое-чем занимаются...".
   Эти песни были бардовские. Именно тогда зарождалось очень симпатичное движение бардовских самодеятельных песен. И с ним официально "боролись". Причем даже самые безобидные песенки милейшего Булата Шалвовича Окуджавы считались вредными. Причина проста - полная неконтролируемость репертуара властями. Попробуй проверь о чем поют, если эти песни звучат в дальних турпоходах или в экспедициях у костров. (Дело в том, что в СССР все песни надо было утверждать через "худсоветы" - разновидность цензуры. А в случае с бардами все эти "советы" были бессильны)
   На телевидении было не лучше. Выбор только из двух каналов. (позднее из трех). И по всем трем телеканалам страны без конца показывали донских хлеборобов, узбекских хлопководов и воронежских животноводов, или замечательные фильмы о пользе суперфосфатных удобрений, или очередной длиннющий доклад Брежнева про "капиталисиськи-сраны".
   Кстати, эти самые капиталистические "сраны" и вообще любую "Заграницу" видели только по черно-белому телевизору раз в неделю в получасовой передаче "Клуба кинопутешественников".
   Обычная формула в теленовостях при показе зарубежья такая: "невесело встречают новый год трудящиеся Японии".(Голландии, Франции, Германии, Италии и т.д....) У жителей каждой страны был свой навеки пришитый ярлык - "западногерманские реваншисты", "американские империалисты", "японские милитаристы", "южноафриканские расисты", "израильские сионисты" и т.д..
   А вот все просоветские режимы назывались "прогрессивными", даже если это была жуткая диктатура Бокассы, который прославился каннибализмом! То есть тем, что у себя в Африке в буквальном смысле поедал своих политических оппонентов. (особенно любил грызть ладони и обсасывать косточки кистей рук). Совокупность всех этих бокасс, каддафф, кастр, хошиминов, полпотов, кимирсенов, маодзедунов и прочей диктаторской братии именовалась не иначе как - "все прогрессивное человечество"!
   Правда появились очень качественные советские телесериалы "Адьютант его превосходительства", "Вызываем огонь на себя", "17 мгновений весны", "Место встречи изменить нельзя". Но их было мало и показывали их не часто. Да и пересматривать их до бесконечности не будешь...
   К тому же самые интересные "живые" передачи на телевидении, чудом сохранившиеся со времен "Оттепели", просто ликвидировали. Так в 1971 году запретили КВН и посадили в тюрьму капитана одной из ведущих команд Гусмана. (Возможно, что за шутку "Колхоз Красные Лапти в социалистическом соревновании победил колхоз Освобожденная Соха". Или за песенку "Наш колхоз, наш колхоз выполнил план по надою коз. Дед Матвей - супермен. Пьет по утрам одеколон Кармен". Это по-видимому сочли идеологической диверсией.) Лично меня тогда запрет КВН очень огорчил...
   В общем наступило время, когда телевизор в СССР можно было не смотреть, что некоторые и делали, заменяя его чтением модной полузапрещенной литературы (вроде "Мастера и Маргариты"). Недаром, в среде интеллигенции увлечение телевизором стало считаться дурным тоном, а Владимир Высоцкий назвал телевизор "Ящиком для идиотов".
   Впрочем, если очень захотеть, то раз в жизни можно было увидеть "заграницу" не по презренному "ящику", а своими глазами! Например, съездить в Народную Республику Болгарию или в Румынию. И даже, могло случится невообразимое! - Если вы активный коммунист, а также любовница или любовник партийного бонзы, то могли бы попасть на несколько дней в настоящую "капстрану" (капиталистическую страну) вроде Финляндии!
   Америку могли увидеть лишь единицы из миллионов. Для того чтобы съездить даже в захолустную Болгарию надо было пол-года собирать подписи на многочисленных характеристиках, проходить собеседования и инструктажи насчет "правил поведения советского человека за рубежом". За нарушение этих "правил" (посещение стриптиза, несанкционированные знакомства, отклонение от маршрута и т.д.) можно было стать "невыездным", то есть вас уже до конца жизни "не выпускали" за границу. (Интересно, что в те времена так и говорили "не выпускали!"). Можно было поплатиться даже за покупку крестика в католическом соборе. Все это выглядело глупо и унизительно.
  
  
   КНИЖНЫЙ ГОЛОД
  
   Хуже всего то, что не стало книг. Книжные магазины последних лет "маразма" (начало 1980х годов) были забиты только "политической литературой", докладами с очередных съездов КПСС, текстами речей Брежнева и многотомными собраниями Ленина. Если бы только Ленина, а то ведь и товарищей Громыко, Суслова, Шелепина, Алиева, Соломенцева и всех других членов политбюро ЦК КПСС. И все это миллионными тиражами на великолепной глянцевой финской бумаге! Читать это было невозможно... А вы еще спрашиваете, за что я не люблю коммунистов?
   Но при этом страшной редкостью были альбомы по искусству и любая художественная литература, даже обыкновенная русская классика. Эти "нормальные книги" надо было не покупать, а только "доставать" у букинистов и спекулянтов или "записываться" в очередь на покупку собрания сочинений какого-нибудь Лескова или Писемского. И в отличии от "политической литературы", они были напечатаны на скверной бумаге с тухлым запахом.
   Помню в Ростове на каждом углу были пункты приема макулатуры. Сдал столько-то килограмм - получаешь талончик на приобретение художественной книги. Опять становись в очередь. После этого еще и плати. И получай издание "макулатурной серии", как называли эти книги в СССР.
  
  
  
   СЕКС КОТОРОГО НЕ БЫЛО.
  
   В СССР и в эпоху Застоя также "не было секса", как и в предыдущие хрущевские пятидесятые и в сталинские сороковые.
   Бдительные администраторы продолжали следить как и прежде, чтобы в гостиничных номерах не селились разнополые постояльцы. По студенческим общежитиям рыскали комсомольские "оперотряды", разгоняя интимные парочки. Под запретом была самая невинная эротика. Если женская ножка или грудь открыта чуть больше чем надо, издание сразу же закрывают.
   Советские руководители всех уровней были страшными ханжами, с которыми не могут сравниться даже английские пуритане викторианской эпохи. Хотя сами руководящие коммунисты уже тогда тайно обожали сауны с "массажистками" и "спецобслуживанием"...
   Во времена Брежнева вышел единственный фильм ("Андрей Рублев") в котором в течении полутора минут показывали обнаженную девушку во весь рост. Во всем остальном это было нуднейшее двухсерийное киноповествование. Каким чудом обнаженная девушка попала на советский экран - до сих пор загадка. Но из за этого эпизода фильм был страшно популярен. Кинозалы во время показа "Андрея Рублева" ломились от подростков. Они целый час терпеливо высиживали до появления голой тети, а потом дружно вставали и выходили из кинозала в середине фильма. Некоторые подростки готовы были смотреть "Рублева" по 5 раз. Тем более что никакого видео в СССР и в помине не было.
   Советские моряки и дипломатические служащие тайком привозили из-за границы эротические журналы и делали бизнес, раздербанивая каждый журнал и продавая постранично. Мало того, потом страницы фотографировали и снова перепродавали в поездах и в электричках. Их обычно распространяли глухонемые или лица косящие под глухонемых. Это было удобно - меньше глупых вопросов. Я сам помню стопки этих расплывчатых черно-белых фотографий по рублю штука, которых коробейники молча раскладывали по вагонным скамьям. (в сегодняшнем эквиваленте это было бы около 120 рублей за фотоснимок).
   В общем это был почти сытый скромно-благополучный и предсказуемый мир без секса, без путешествий, без свободы.
   В этом мире не происходило ничего, даже идиотских правительственных экспериментов типа кукурузы или целины. Скука зеленая.
  
  
  
   СТУКАЧИ
  
   В прежней "Эсесесерии" или в "Совке",(или по старому "в Совдепии") стукачей, то есть тайных осведомителей было пруд пруди. Почти каждый человек хоть раз в жизни получал предложение сотрудничать с "органами" - стучать на своих ближних. Особенно много было осведомителей на нашем историческом факультете Ростовского университета имени Суслова, который я закончил в 1985 году. Факультет считался "идеологическим", поэтому контроль за мыслями был усиленный.
   Узнать стукача было легко. Он переводил любой разговор на политику и шумно обличал "маразматика во главе государства", в то время как все нормальные люди тихо ругали власть только у себя на кухне в узком доверенном кругу. Впрочем, сказать "ругали" было бы неправильно. По давней традиции граждане рассказывали веселые "антисоветские анекдоты" которых насочиняли великое множество. Мне запомнился анекдот о запрещенном тогда Солженицыне:
   Застенок КГБ. Пытают инакомыслящего. "Ты читал Солженицына?" В ответ - "не читал". Тогда на голову надевают петлю и медленно затягивают. "Так ты читал Солженицына?"
  -- "Не читал."
  -- Петлю затягивают сильнее. "Читал Солженицына?"
  -- "Не читал!"
  -- "Читал Солженицына?!"-череп уже трещит под петлей.
  -- "Читал!!! Читал!!! Читал!!!" - не выдерживает интеллигент.
  -- "Не читай, не читай, не читай!"- приговаривает пыточный мастер, продолжая закручивать петлю!.
   Помню, на нашем историческом факультете был один странный "вольнослушатель". Вступая в разговор он мог ни с того ни с сего брякнуть: "А ведь Солженицын - хорр-р-роший парень!". В общем, примитивная работа...
   Правда, бывал и другой тип стукача - утонченный, профессиональный. Он должен был быть очень симпатичным и скромным. В идеале по штату в каждой группе их должно было быть по два. Грубый и шумный стукач-провокатор и совершенно незаметный стукач-контролер, который только слушал чужие споры-разговоры и заодно контролировал первого стукача.
   Я и сам в свое время пострадал от стукачей!
   Помню, у меня начинался роман с красивой и длинноногой 18-летней студенткой-журналисткой. Потом она внезапно стала шарахаться от меня как от чумы. И только после краха "Совдепии" в 1991 году я получил объяснение от самой барышни.
   "Понимаешь, вызвали меня в КГБ и сказали, что если я комсомолка и советская патриотка, то должна информировать органы обо всех знакомствах и высказываниях студента Вареника, потому что он замечен в антисталинских настроениях. Может настроения у него не только антисталинские, но и антисоветские? Для лучшего контакта со студентом мне предписано спать с ним, то есть с тобой... "
   "А зря ты тогда отказалась спать со студентом Вареником!..." - ответил я не без горечи и сожаления за бесплодно прожитые годы.
   При моей поездке в Болгарию в нашей туристкой группе также высветился стукач. Он попросту напился... Мы щедро подливали ему болгарскую ракию и русскую водку, а он все каялся и заплетающимся языком обещал написать только положительные характеристики на всех без исключения. Нам повезло, что осведомитель оказался истинно русским человеком и, следовательно, большим поклонником водки. Этот честный, порядочный человек сдержал свое слово и через два года я смог на пару недель поехать еще и в коммунистическую Восточную Германию, всучив взятку профсоюзному чиновнику, пламенному коммунисту по фамилии Шумейко.
   Правда, кто был второй стукач-контролер в той группе я до сих пор не знаю.
  
  
  
  
  
  
  
   Т Е Р Р И Т О Р И Я С В О Б О Д Ы
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ВОЛЬНЫЙ ГОРОД ТАНАИС.
  --
  -- А ведь существовало под Ростовом такое место, где стукачей не было!! (а если и были, то не проявлялись, да и работы им там не находилось).
  -- Это был остров свободы. Полный безмятежности, духовности, творчества, неистоптанной природы.
  -- Находясь там подолгу, можно было забыть, что ты в СССР, поскольку в этом поселении не было ни одного телевизора и ни одной газеты, ни одного плаката советской "наглядной агитации"! Любые разговоры о политике и о работе считались дурным тоном и решительно отклонялись. Говорить можно было об античности, об искусстве, о философии, о природе,. о любви и вообще "о вечном".
  -- Вот почему стукачам в этой атмосфере было не за что зацепиться. Вроде общество вокруг совершенно не советское. Но в то же время и не антисоветское.
  -- Город Ростов, страна Эсэсэрия, и вообще внешний мир не существовал. Это был своего рода монастырь. Убежище. Уникальное явление для насквозь пропитанного казенной идеологией, политикой и нетерпимостью советского общества.
  -- Речь идет о маленьком музейном комплексе в приазовской степи,(27 км от Ростова) который его обитатели торжественно называли "Город Танаис". Участники археологических экспедиций, прибившиеся к ним художники, поэты, мистики, актрисы, путешественники, бродячие музыканты и просто музыканты, и прочие романтики образовали многочисленную колонию интеллигентов. Участники этого сообщества жили в палатках, или в самодельных хижинах и называли себя "танаитами". Жить в тогдашнем "Вольном городе Танаисе" было очень весело и легко.
   В летний археологический сезон количество танаитов достигало нескольких сотен. В степи вырастал большой палаточный лагерь. Он был шумным, беспорядочным и похожим на скифское становище и одновременно на цыганский табор. Много костров, песен, гитарных переборов, молодых женщин, колоритных бородачей и длинноволосых хиппи. И НИ ОДНОГО КОМСОМОЛЬСКОГО РАБОТНИКА! Это было нечто совершенно вне СССР и вообще вне какой либо страны или эпохи... Здесь, например, можно было встретить человека в старинном черном плаще, задумчиво играющего на средневековой лютне. Именно в Танаисе я впервые в жизни услышал живую лютню, а вовсе не на концерте в консерватории. Музыканта звали Андрей Яровов. (позже он прославился). Когда я спросил его что это он такое красивое и незнакомое играет, он буднично ответил, что играет "Павану" (средневековый медленный танец) написанный в 1572 году английским королем Генрихом Восьмым. Здесь я также услышал древнегреческий гекзаметр торжественно исполняемый странным человеком, постоянно ходившем в древнегреческом хитоне. Здесь я услышал игру на гитаре и пение высочайшего уровня просто у костра, а не где нибудь с большой сцены. Здесь я столкнулся с талантом поэта Жукова, нисколько не уступавшему таланту тогда еще молодого Бориса Гребенщикова или "Гребня". Кстати, если бы я встретил тогда самого "Гребня" в Танаисе, то нисколько бы не удивился. Ведь такие известные люди как Косталевский, Гундарева, Маргарита Терехова и Кайдановский побывали в тогдашнем Танаисе и посидели у его костров.
  
   Большинство танаитов утром и вечером (по прохладе) работали на раскопках, а в остальное время занимались творчеством, слушали бардов, устраивали театрализованные факельные шествия, "салоны отверженных", жгли костры, вели интеллектуальные состязания на возвышенные темы или занимались любовью, фоном которой служила ароматная степь с видом на роскошную дельту Дона.
   Романы были молниеносными и красивыми. Влюбленные пары уходили ночью по "Дороге любви" к стогам сена, которое очень приятно пахло. Наиболее практичные на обратном пути прихватывали свежее сено с собой, чтобы стелить под палатку для мягкости и для аромата. Были любители прогулок по "Дороге любви" не ради чувственных утех, а для "общения с космосом". Человек просто стоял на дороге запрокинув голову и растопырив руки. Медитировал. Звездное небо там открывалось огромное, черное, как в планетарии. В городах такое не увидишь.
   Творческие люди в Танаисе просто блаженствовали. Большинству из них тогда было чуть больше двадцати. Они молоды, страшно талантливы, веселы, беззаботны и влюблены. Они каждое лето возвращались в свой гостеприимный Танаис и вновь устраивали ночные шествия, спектакли, разыгрывали друг-друга, смеялись, купались в Мертвом Донце и любили украшенных венками танаиток. А по вечерам, под треск южных цикад и доносимый ветром запах полыни, записывали новые строчки, рожденные Танаисом:
   "Радостны мы, танаиты. Праздничны наши одежды.
   Радостны наши печали. Празднична наша тоска.
   Тысячелетний некрополь наши венчает надежды.
   Наши стопы омывает с мертвым названьем река..."
  
   В общем, вся эта летняя жизнь являлась формой не столь уж безобидного "социального эскапизма". Глубокого ухода от государства и всей его казенной идеологии. От суетливого и убогого советского быта. От стукачей и добровольно-принудительных собраний. От надоевших до тошноты "политзанятий". От всего тяжелого, что вы прочли перед этим в моей книге. И не случайно моя довольно мрачная книга оканчивается сюжетом о Танаисе. Должно же быть что-то светлое, радостное. Это светлое - и есть "Вольный Город Танаис".
   Формирование этой уникальной "территории свободы" стало возможным благодаря одному человеку. О нем в следующей главе.
  
  
  
   РОМАНТИЧЕСКИЙ ЧЕСНОК
  
   Чеснок - это фамилия. Зовут этого человека Валерий Федорович. Он был директором Танаиса целую эпоху - 30 лет (с 1972 до 2002гг.). Он то и приманил в Танаис творческих людей. Превратил занюханный провинциальный музейчик в большую коллективную дачу донской интеллигенции, подобную Максо-Волошинскому Коктебелю или вольтеровскому Фернейскому аббатству.
  
   Сейчас ничего этого нет. Директором стал совсем другой человек. Добросовестный чиновник и администратор. Хороший работник, но без малейшего намека на романтику. При нем и его предшественниках, сменивших Чеснока, Танаис коммерциализировался, отгородился от степи заборами. Теперь за постановку палатки надо платить. А о самодельном "бунгало" и думать нечего. Отголоском времен "Вольного артистического Танаиса" остаются только ежегодные "Праздники Поэзии". Но во времена Чеснока этот праздник длился весь археологический сезон - три месяца в году, включая ночное время. Особенно интересны были ночные вакхические шествия, которые до Чеснока не устраивались в СССР 60 лет, со времен поэтического Коктебеля при Максе Волошине.
   Чеснок был невероятно демократичен и больше похож на радушного хозяина гостиницы для странствующих артистов из "Капитана Фракасса", чем на директора государственного музейного комплекса. Его никто и никогда не видел в костюме с галстуком. Даже именитые делегации он встречал в джинсах, старых сандалиях и в свитере, а то и голым по пояс. Он всегда производил впечатление запыленного археолога, только что вынырнувшего из раскопа и отмахивающегося от комаров. Впрочем он археологом и был. Это раздражало чиновников в строгих костюмах. Думаю что в душе они ненавидели этого, по их мнению, странноватого музейщика.
   Однако этот музейщик был безразличен к мнениям надутых коммунистических аппаратчиков, зато как директор Чеснок радовался появлению в его музее каждого талантливого и творческого человека, без различия рода его занятий...Не случайно именно он открыл поэта Жукова (которого последствии очень высоко оценил сам Эдвард Радзинский, а Дмитрий Дибров, снял о нем большую телепередачу). Он первый человек в моей жизни, который посоветовал мне начать писать книги и даже утверждал, что я талантлив...
   Директорский офис Чеснока был смесью студии художника, "лавки древностей" коллекционера, хранилища старого букиниста и кабинета писателя. Мне запомнился старинный медный самовар, из трубы которого торчал огромный букет засушенных полевых цветов. Ветерок шевелил занавеску и в открытое окно вливался травянистый воздух степи с запахами ночной фиалки. Она благоухала именно вечером. Целое поле фиалок находилось западнее Танаиса. Там была опытная станция биологического факультета РГУ.
   Сиреневые сумерки, всегда открытое окно, фиалки и хризантемы, зеленая лампа, хорошая книга и стакан чая на местных травах под треск сверчков и тихие переборы гитары, доносящиеся из археологического становища...
   Боже, Как было уютно и хорошо у Чеснока в ЕГО Танаисе!...
  --
  --
  --
  --
  -- "ВЕЛИКИЙ ПОЭТ ЖУКОВ"
  
   Жуков такой же символ прежнего Танаиса, как Брежнев - символ всего СССР эпохи Застоя.
   Этот фантастически яркий человек объявился в Танаисе в годы позднего Брежневизма, при господстве "Жигулей", виниловых пластинок и черно-белых телевизоров и тихо умер в том же Танаисе в эпоху Интернета и мобильных телефонов. С его смертью окончательно ушел в небытие старый Вольный артистический "Город Танаис". Остался только "музейный комплекс" из которого навсегда ушла душа.
   Пришел сюда поэт юным и стройным Казановой, а ушел через тридцать лет разбитым бородатым стариком, ковыляющим с палочкой по проселку. .
   Его жизнь - капля воды. В одной капле отражается океан и по ее составу можно прочитать строение всего океана. Жизнь Жукова - картина эволюции всего российского андеграунда. История пассивного сопротивления интеллигенции при господстве тоталитаризма. Это первый успешный опыт противостояния системе. И одновременно грустный опыт. Хотя если сказать об этом самому Жукову - он удивится и ответит, что никогда политикой не интересовался. Но сама его жизнь была именно такой "политикой". Политикой "неучастия" или "пофигизма"- самой губительной для советской системы. Именно этот равнодушный и презрительный "пофигизм" творческой части целого поколения, способствовал краху всей этой с виду несокрушимой циклопической империи. "Пофигизм" разложил Совдепию!
   Вот он, юный и безбородый Жуков приходит в Танаис с мотком проволоки и со спальным мешком. До этого он трудился барабанщиком в цирке, потому что влюбился в акробатку. Романтиком был. Теперь он стал проситься на работу электриком. Жить негде, ибо музейчик в те годы совсем маленький. Даже раскопанные бесценные амфоры складывать некуда. Из старых досок и камней лепит поэт свое неподражаемое "бунгало".(не один лепит, а вместе с двумя другими творческими личностями. Поэтами Калашниковым и Брунько. В наше время Калашников преуспевает и гастролирует по Америке, а Брунько спился, стал бомжом и бесследно исчез). Хотя говорят, что заложили бунгало еще раньше Лезвин Александр - журналист, И некто Берковский не то Мирослав, не то Всеслав.
   Получилась этакая будка на столбиках. Потом к будке прилепили пристроечку. Потом верандочку. Через год еще верандочку с другой стороны. Потом еще кривую каморку. Получилось странное многоугольное сооружение с тремя дверями и с плоской крышей, где на дверях висела табличка "не стучать! - идет творческий процесс". А еще висели большие часы без стрелок. На циферблате вместо цифр были обозначены три зоны - "еще рано" "пора", и "уже поздно". Бунгало было широко известно в среде творческого андерграунда всей страны. Это тот самый "дом досчатый, скрипучий, скандальных поэтов. Полустанок где ясно цветет бузина. (Бузина, что как лилия светит со дна неглубокой пиалы рассеянным светом...)" воспетый Жуковым.
   Но на этом "бунгале" поэты не успокоились. В 1983 году, они во главе с Чесноком своими руками начали строить каменную башню, под сенью которой сегодня проводятся все поэтические фестивали.(я тоже имел честь уложить три десятка камней в ее основание!). Башня двухэтажная и в ней был "летний кабинет" поэта Жукова. Стены-то летом прохладные. Туристы автобусами приезжавшие в Танаис и табунами бродящие вокруг башни, бесцеремонно заглядывали в узкие стрельчатые окна башни и при виде бородатого Жукова, неподвижно отдыхавшего на кровати в своем обычном белом одеянии говорили: "Смотрите - древний грек лежит.! Наверное это исторический манекен в человеческий рост! Смотрите, он оказывается живой! разговаривает!... ругается!..."
   В конце концов поэта допекли и он переселился обратно в свое бунгало. "Конечно в башне в жару прохладно, но уж очень суетно. Все-таки я не живой экспонат" - заключил поэт Жуков. Так бунгало окончательно стало "центром притяжения самых разношерстных компаний" - как писала об этом ростовская газета "Комсомолец" в 1984 году.
   В этой же газете напечатали ругательную статью против движения бардов, заодно пройдясь и по Жукову. "Поэт не без искры божией, но несколько салонный" - писал о Жукове журналист Юрий Беспалов.
   Жукову очень понравилось это определение. Он его часто повторял и в конце-концов написал на дверях: "Салон Жукова". Но название "салон" не прижилось. "Бунгало" оставалось "бунгалом", а все кто имел почетное право распивать чаи на веранде с Жуковым, стали называться "бунгалоидами". (Меня тоже пускали на Бунгало, но только как гостя, не числя "бунгалоидом" и "творческим человеком", поскольку я в далеких 1980-х еще ничего не написал и не напечатал.)
  
  
   ЭРА БУНГАЛОИДОВ
  
   И вот начинается "эра бунгалоидов". Возрождение старой русской "усадебной культуры" в условиях одряхления Советской Империи.
   Все как и тогда, в благословенном 1913 году. Только верандочка совсем маленькая. И слуг нету. И не ржут на конюшне барские кони. Но так же уютно гудит самовар и за круглым столом, уставленном вареньем и чаем, такие же умные споры о судьбах русского искусства. Если бы не шорты и не мини-юбки "бунгалоидов", то ни дать ни взять - скромная помещичья усадебка "Серебряного века". Замшелые каменные столбы ворот - тоже как в степной усадьбе. Ностальгическую боль о дорогой Старой России навевают. А сразу за воротами - каменистая дорога уходит в степь с курганами. Во всем этом что-то чеховское, грустное и родное...
   И низенькие домики из дикого камня с маленькими арками. Как они бесконечно уютны. Как хочется бежать к ним из душного Ростова. Да что там из Ростова! Даже в прекрасной Италии не забываются они...
   И прямо с веранды видишь, как за узором виноградных листьев гаснет заря. И в сиреневых сумерках вокруг зеленой лампы мотыльки и бабочки вьются. Вот на огонек скромно заходит доброжелательный Валерий Федорович Чеснок. Да и все вокруг доброжелательны. Чеснок просит Жукова спеть. И в сумеречной тишине, где только летнее стрекотание цикад, рождается перебор серебряных сдвоенных струн. Льется удивительной красоты мелодия и вступает голос поэта. Голос неожиданно сильный, с переходами, голос завораживающий, которому завидуют мужчины и от которого восторженно цепенеют женщины! ,Этот голос по оригинальности и силе можно сравнить только с Высоцким..... И музыка и пение и слова - высочайшего уровня. (Сейчас так никто не поет. Отбери микрофон и получишь жалкое блеяние.) Манера пения не академическая, а так называемая горловая. Такое пение является важной частью "Культуры Великой Степи" (определение академика Гумилева). А вокруг-то, вокруг, как раз степь с курганами! Настоящее "Дикое Поле" из "Пана Володыевского".
   С песнями Жукова та же самая история, что и с песнями Владимира Высоцкого. Никто, кроме самого автора не может полноценно их исполнять. Это неповторимо.
   Кто слышал раннего Жукова, да еще в той особой обстановке, не забудет никогда!
   Вот и я слышал тоже. И двадцать пять лет не могу забыть то пение вместе с дымком вечерних костров! То лето 1983 года, когда я сам приобщился к жизни Вольного Танаиса в пору его расцвета, осталось самым счастливым во всей моей долгой жизни!
   А ведь видел я много! Венецию и Рим, Альпы и Кавказ, Вену, Прагу, Неаполь, Берлин, Дунай и Адриатику, Урал и тайгу, пустыни и субтропики, каньоны и вечные снега, по которым карабкался через заоблачные перевалы-трехтысячники... Но я бы от всего этого с радостью отказался, только бы вернуться в то танаисское лето...
  
  
   ЖЕНЩИНЫ И СМЕРТЬ
   Бедные женщины! Они пачками валились у ног поэта Жукова. Становились в очередь и готовы были вцепиться в волосы друг-другу. Но сам поэт был разборчив. Ему было интересно только с интересными женщинами-личностями. В обществе безмозглых поклонниц он скучал. Но если уж ему кто-то понравился, то не прилагал к завоеванию никаких усилий. Достаточно было поэту небрежно сказать приглянувшейся барышне - "Я сейчас хочу спеть только для тебя" и усадить жертву напротив, как через 20 минут она была готова. Для покорения женщины хватало трех песен. По правде сказать он не часто этим приемом пользовался и никогда не отзывался о своих прежних женщинах с неуважением. И вообще говорил о них очень мало.
   Вот доподлинный рассказ одной из близко знавших поэта, Ольги Беляковой, через 25 лет после описанного события.
   "Я вела себя в Танаисе независимо, что только раззадоривало Жукова.
   Он обратился ко мне со своей обычной накатанной программой. Дескать, давай спою только для тебя. Отстаньте - отвечаю ему. У меня через 20 минут электричка в Ростов. Мне по важному делу ехать надо. А он кротко отвечает. -Да мне и 15 минут хватит.
   -Я согласилась смеха ради. Тем более что настроена была скептически.
   И вот он меня, как дуру, усадил напротив, впился в меня своими большими глазами, гипнотизировать начал. Я продолжаю держаться независимо. И тут он включил... свой вибратор! Я хотела сказать ЭМОЦИОНАЛЬНО-ГОЛОСОВОЙ вибратор. И я почувствовала, что поплыла. Волна восхищения и признательности захватила меня. Я забыла и про электричку и про все дела и завороженно просидела часа полтора. Мне стоило большого труда встряхнуться и взять себя в руки. Он в тот вечер, конечно, победил меня, но только эмоционально. После этого Жуков стал считать меня сильной женщиной и зауважал."
   Вот такая история. Из песни слова не выкинешь.
   Девицы помоложе и поглупее, чтобы заполучить внимание поэта соревновались в эксцентричности. Всех превзошла очень красивая 18-летняя полуцыганка из таганрога по прозвищу "Невольница". Она ходила полуобнаженная и босая, но с колокольчиками на щиколотках, как было принято у античных рабынь. Она вошла в роль, называла поэта Жукова "Мой господин" и подавала ему на подносе кофе в Бунгало, угадывая каждое его желание. Готов признаться, что я тогда ему очень завидовал.
   Приезжая в эти места теперь, чувствуешь себя осиротелым. Это как Коктебель без Макса Волошина или Михайловское без Пушкина.
   Но от Пушкина осталась целая усадьба, от Макса - "Дом Поэта". От Жукова осталась только каменная башня которую он строил, а вот легендарное "бунгало" безжалостно снесено новым директором музея. Этот чиновник не любил поэзию, а в бунгало видел только обыкновенный сарай. А ведь этот "дом досчатый, скрипучий скандальных поэтов..." сам по себе мог бы стать мемориальным музеем Жукова и первых поэтов "Заозерной школы".(Ершова, Калашникова, Бондаревского, Измаилова, Волошиной, Брунько). Притом самым оригинальным мемориальным музеем в стране. Есть же подобный маленький дощатый музейчик-хижина в Литве. Там очень чтут память одного местного поэта-почвенника.
   Но даже если бы мемориальное бунгало и оставалось на своем месте, то все равно, Танаис молчит. Не слышно его песен, не горят экспедиционные костры. Взгляд натыкается на высокие заборы и будки охранников. Всюду асфальтовые дорожки, указатели, новые решетки, новые корпуса, новые заборы. На месте бунгало воздвигли монументальный платный туалет. Теперь это не таинственная "земля могил, молитв и медитаций", а административная "территория", равнодушно освещенная лампами дневного света. Здесь уже не хочется разводить костер, слушать стихи и ночевать в палатке. Спору нет, все стало гораздо благоустроеннее, организованнее, чище, но что-то главное ушло.
   Ушло ощущение романтического ореола, свободы, степного простора и одновременно домашней рукотворной камерности. Вольная Степь стала отрезанной от музея. И все изменилось. Но пенять нечего, ведь вся Россия изменилась.
   Живой символ прежнего Вольного Танаиса - поэт Жуков еще бродил по нему в последний год своей жизни. Он тихо умер 3 декабря 2008 года. Память и видеосъемка сохранили облик совершенно разбитого старика с палочкой. Но шаркая сандалиями по каменистой дороге поэт гордо нес свою седовласую голову, можно даже сказать "главу". Равно как и знал что умирает. Он и приехал в Танаис, чтобы умереть здесь. Именно здесь, где прошли его самые счастливые годы. Он достаточно напутешествовался. Пожил в обоих столицах и в Крыму. С гастролями объездил всю страну. Погостил во Франции и в Германии. И теперь линия его жизни, описав огромную петлю, привела поэта в исходную точку.
   В любимый и незаменимый Танаис.
   Что интересно и не случайно - это то, что поэта Жукова после всех странствий, приютил не кто нибудь, а романтический Чеснок, который после 2002 уже перестал быть директором.
   Жуков лет за 10 уже предчувствовал свою смерть. Видел ее как процесс медленного умирания. Об этом его баллада "Андрей Мертвый" в которой его герой умирает четыре раза, постепенно теряя разные части тела. "Был он без руки, без уха, попросил напиться глухо...", "Поседела голова, в башмаке росла трава, и болтались рукава...". Я только сейчас понял, что фантастический безрукий и безухий Андрей из песни Жукова - это сам Поэт Жуков.
   По правде сказать, поэт на последней в жизни видеосьемке шел в местный магазин "за бутылочкой". И умер он в 53 года от пристрастия к этой самой "бутылочке водочки", как он сам нежно называл этот напиток. И еще обожал так называемую "Тасивку" мутную самогонную продукцию местной хуторской "Бабы Таси". Так что эта "баба" также косвенным образом причастна к истории русской литературы.
   Последний год жизни Жуков производил странное впечатление полубродяги-полубарина. Выглядел непрезентабельно, но с вальяжными манерами. Держался с великим достоинством. Знал себе цену. Его смерть нельзя назвать жалкой, несмотря на чисто внешнее впечатление бедности и заброшенности. Впечатление обманчивое, потому что поэт и тогда находился в центре внимания самых разных людей. О нем снимали видеосюжеты и брали интервью. Об интернете и говорить нечего. Сколько там материалов о нем! Не один час просидишь перед экраном монитора, пока все не перечитаешь.
   Специально "под Жукова", создали звукозаписывающую студию. А он никуда не приходил, не ехал, не спешил и вообще сам себя выключил из жизни... Дело в том, что не только сам поэт, но и его поэтическая Муза была пьющей. Он ненавидел трезвую жизнь, равно как любую спешку и суету. И остаток жизни посвятил тому, чтобы прислушиваться к себе и ... пить столько, сколько захочется. Это он называл свободой.
   Ничего исключительного в судьбе поэта Жукова нет. Вспомним спившихся "великих" - Саврасова, Мусоргского, Грина, Модильяни, Высоцкого. Вспомним Хлебникова, умершего в каком-то сарае на Псковщине. Вспомним Моцарта, брошенного в безымянную общую могилу для бедняков.
   Жуков, по-крайней мере имеет свою могилу на кладбище хутора Недвиговка. Могилу почитаемую.
   Причем в день похорон, из Танаиса на кладбище сотни его поклонников и друзей два километра несли гроб поэта на руках. Так хоронили разве что Льва Толстого.
   Правда сам Поэт Жуков мечтал совсем не о таких похоронах. Он мечтал об "огненном погребении" на берегу великой Мертвой реки. Он красочно рассказывал как будет торжественно сожжен на берегу Мертвого Донца . Сожжен на высоком костре и пепел его будет развеян над Танаисом...
   Говорят, в Танаисе будет мемориальная доска и когда-нибудь возможно даже памятник Поэту Жукову. Глава в этой книге - тоже дань памяти этому человеку-символу.
  
  
   СТОЛИЦА ЖЕНСКОЙ КРАСОТЫ !
  
   А теперь о самом приятном:
   Вы обратили внимание как поэт Жуков стремился возвратиться в свой Танаис, а заодно и в Ростов, который он любил не меньше. (У него даже есть проникновенная баллада - "Я люблю этот город...") А любил он его не только за память детства... Дело в том, что все его возлюбленные были преимущественно ростовчанками (в крайнем случае - жительницами Таганрога)! Как говорится, губа не дура! А почему так? А вот почему:
   Я объездил всю европейскую часть бывшего Советского Союза, побывал в девяти столицах Европы (Рим, Вена, Прага, Берлин, София, Варшава, Бухарест, Петербург, Москва), но НИГДЕ не видел такого обилия красивых, ярких и стройных женщин как в Ростове-на-Дону! Даже в прекрасной Италии! Конечно, в Италии мне встречались женщины похожие на Джину Лолобриджиду и Клаудиу Кардинале. Но их надо было высматривать. Этих красавиц оказалось не так много. Рядом с каждой из них неотступно следовал "рогаццо" - друг или ревнивый муж. Большинство же прочих молодых итальянок были невысокими, коренастыми и черными, как чалтырьские армянки.
   Помню, в Венеции, на площади Святого Марка, русский экскурсовод обратил мое внимание на девушку, продававшую билеты. Рекомендовал мне ее сфотографировать. Смотри, дескать, какие здесь красавицы!
   Я совершенно искренне ответил ему, что девица конечно, хороша, но ничего исключительного я в ней не вижу, ибо таких как она в Ростове можно встретить на Садовой десятками. Мой собеседник-петербуржец не поверил, решив что я глупо и провинциально бахвалюсь.
   А ведь, действительно, пройдитесь по центру Ростова. Почти на каждой остановке, просто за прилавком, в автобусе, в переходе, на парковой скамейке, на рынке, в библиотеке и вообще где угодно, вы можете натолкнуться на красивую или даже очень красивую женщину. А уж у входа в такой цветник как РИНХ на Ворошиловском или в Публичную библиотеку на Пушкинской, от обилия юных красоток можно получить нервное расстройство.
   Вот фотография самой обычной девушки, все лето продававшей квас на улице Соколова. Посмотрите,- ни дать-ни взять, настоящая модель! А вот, поди ж ты, квасом на улице торгует... Ну в каком из городов Европы можно такое увидеть?!! В Берлине? В Праге? В Мюнхене? "Не смешите мои тапочки!..." как говорят в Одессе. Нигде вы такого больше не увидите. "Изысканные, фирменные, стильные, страстные. Они - законная слава Ростова..." (пишет о ростовчанках Ю.Круглов)
   И что главное: красавицы у нас очень разные, на любой вкус. Светлые и голубоглазые славянки, томные и большеглазые армянки, точеные гречанки, розовотелые польки, страстные еврейки, яркие казачки, черкешенки, татарки, турчанки... и великое множество всевозможных межнациональных смешений. Здесь нет одного господствующего физического типа красоты, как в Польше, в Швеции или в той же Италии.
   Один житель Милана, который учился в Ростове, говорил мне на отличном русском языке (двенадцать лет в России жил!):
   "Каждый раз как приезжаю в ваш Ростов к родственникам моей русской жены, так прямо и кажется, что у вас тут по улицам сплошной кастинг проводится, модели съехались и по Садовой гуляют...А вот мужчины дрянь. Вообще россия - это страна самых лучших женщин и самых неудачных мужчин, если, конечно смотреть не по отдельности, а в массе. Так что Бог все уравновешивает."
   А вот откровения ростовчанки Машки с Нариманова. Она никогда не была знакома с моим приятелем Пьетро Сабино из Милана, но говорит слово в слово то же самое!
   Эта меркантильная хищница никогда никого не любила, так как не была в принципе способна на сердечные увлечения. Она была эгоисткой-прагматиком, может поэтому у нее все в жизни так хорошо и сложилось.
   Когда Машка насмотрелась на неудачные браки своих красивых подружек, то твердо решила выйти замуж только за настоящего европейца - немца, австрийца или француза. "Чувства" значения не имели... Теперь она живет в Дортмунде, превратилась в немку и не нарадуется своей безмятежной, размеренной и сытой жизни. В Ростов же любит приезжать только чтобы лишний раз почувствовать свое превосходство над подружками, киснущими в такой по ее мнению грязной, нищей и бесперспективной дыре, как Россия... Дело в том, что Машку господь красотой не наградил, хотя она и природная ростовчанка. Однако она достаточно длиннонога, имеет талию и без явных недостатков в лице. В Германии она считается за красотку. Машка недоумевает:
   "Вот я там, у немцев, как сыр в масле катаюсь. Бюргеры ихние мне ручки целуют, говорят "комплиментен". Я уже сама начала верить, что красивая. А как в Ростов приеду, да как выйду на Садовую! Мать моя! Какие модели ходят!! И до чего много! Одна другой лучше! Куда мне до них! Да они там в Германии всех бы наших фрицев с ума посводили! Зато ростовские мужики рядом с ними такое быдло корявое, что просто обидно! Я уже в Германии от таких отвыкла... Рожи тупые, глаза мутные, походка обезьянья. Только и умеют, что материться, да бесконечно пиво сосать... Да хоть бы еще пиво хорошее, как у нас в Дортмунде. А то, ведь помои... И чего ростовские девчонки к нам не едут?..."
   Да, такой женской красоты, как в Ростове в Европе не увидишь! В самой Европе об этом еще не знают (может и к счастью для нас, ростовских мужчин?). К примеру, итальянцы, обожающие русских женщин, ездят в свои секс-туры только в Минск. Они считают, что самые красивые женщины на пост-советском пространстве обитают именно в Минске. Ростова они еще не открыли. Но что будет, если откроют.?!...
   Только не надо говорить, что я слащаво идеализирую ростовчанок. Я как раз отношусь к вопросу трезво и готов говорить и о недостатках наших красавиц. (речь идет о господствующем типе, а не об отдельных лучших экземплярах). Прежде всего, это неприлично откровенный меркантилизм, открытая продажность, когда буквально все в мире меряется только на деньги. Как пишет ростовский историк Юрий Круглов "...у обитательниц Садовой отношение к мужчинам специфическое. Нравлюсь - плати. Она простит ему темное пятно в прошлом, но никогда дырку в бумажнике"!
   А еще им присущ некоторый налет нэповской вульгарности, что выражается в любви к семечкам и к яркому ширпотребу. Это грубость и буржуазность, что в народе называют "хабальством". Это отсталый провинциализм (например, поголовное курение ростовчанок, что давно уже умирает в развитых странах. Там курить мягко говоря не модно). Интелигентные питерцы говорят про наших ростовских девиц "Вывеска то красивая, но содержание подкачало". Их отталкивает крикливая нахрапистость ростовчанок, базарные интонации в их разговоре, в противовес тихой и деликатной уступчивости тех же минских красавиц.
   В общем та же история, что и в Одессе-маме, где тоже много ярких и по-южному красивых, но бесцеремонных особ женского пола. Однако их грубость сильно смягчается одесским юмором и колоритом в каждой их фразе. А у ростовских только одна грубость, а вот с колоритом и тонким юмором - проблемы.
  
   Увы, увы...это так. Но, все-таки, чисто природную, врожденную красоту ростовчанок не испортить даже семечками и грубостью.
   Когда любуешься фотографией "Девушки-продающей-квас", то приходишь к выводу, что для Ростова необходим альбом, в котором собраны красавицы из ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ. Чтобы никаких подиумов, заданных поз, постановочных сессий, отборов, стандартов, тональных кремов. Все только из жизни, из улиц, из быта... Какой бы альбом получился! (В Италии подобный альбом выходил. Его автор - киноактриса Джинна Лоллобриджида, в 50 лет ставшая профессиональным фотохудожником).
   Вот я сам попытался собрать тех очень немногих, что попадались мне в нашем городском быту. Далеко не всех, кого хотел. Но как они красивы, хотя среди них есть не совсем модели, а так, просто хорошенькие. Но и эти "просто хорошенькие" тоже по-своему превосходны и по-южному непринужденны!... Они, как прекрасные цветы, случайно выросшие на пустыре, среди обшарпанных стен и мусорных куч этой неудачной страны.
  
   Существуют две теории объясняющие повышенный процент красавиц в Ростове и вообще на Нижнем Дону.
   Первая - это ТЕОРИЯ "СМЕШЕНИЯ КРОВЕЙ" о которой знают все ростовцы. Дело в том, что на бытовом уровне все давно заметили, что при многих смешанных браках дети получаются красивыми и талантливыми. Особенно это заметно при армяно-украинских браках. Дети получали от родителей большие и выразительные армянские глаза с длинными ресницами и славянскую белую кожу и мягкие черты лица, что очень идет именно женщинам, превращая их в красавиц. Мне на всю жизнь запомнилась армяно-украинская прелестница Нонна Стененко, которая до сих пор стоит у меня перед глазами. Или другая истинная красавица, Кристина Шпак, настолько яркая, что в свои 20 лет выглядела ослепительно даже на маленьких и строгих документальных фотографиях... А вот еще один нынешний ярчайший пример смешения кровей, это результат австрийско-казацко-украинского любовного сотрудничества. Только в Ростове такое и возможно. Это 29-летняя Елена Гопфауф. Что в переводе с немецкого означает "Выше голову". Вот она, на вкладке. Любуйтесь, но учтите, что в жизни она намного привлекательнее, чем на любой фотографии... А вот умный взгляд очаровательной и талантливой Любушки Смеловой - Она плод чеченско-украинского союза. В Ростове живут и красавицы совершенно невероятного происхождения. Это цыганско-немецко-греческие, турецко-польские, шведско-цыганско-мордовские (!!!) и еврейско-казачьи смеси...
   Одним словом, именно "продукция" межнациональных смешанных браков, являла собой самое красивое женское потомство.
  
  
   Но "смешение кровей" - это еще не все. Существует и "РАБОВЛАДЕЛЬЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ" (название конечно, условное), до которой додумался уже цитируемый здесь историк Ю.Круглов. Суть теории в том, что Нижний Дон и Приазовье на протяжении последних двух тысяч лет периодически становился крупным центром работорговли. При этом, самым ценным "живым товаром" были молодые женщины. Их продавали и перепродавали во времена античных греков, во времена ордынских ханов и генуэзских колонистов, во времена разинских казаков и при крепостном праве в Российской империи... При этом самых лучших из лучших, красивейших из красивых местные купцы, феодалы и казаки оставляли у себя. Так на Нижнем Дону происходил МНОГОВЕКОВОЙ отбор красавиц. Особенно старались в этом деле донские казаки. Во время своих походов в Крым и Турцию они просто грабили турецкие гаремы, считая заморских красавиц самой ценной добычей. И далее, как писал казачий историк Евлампий Котельников, казаки "ласковым обхождением приохочивали их (пленных красавиц) ко всегдашнему у себя жительству и обыкновенно женились на них...". От этих красивых пленниц рождались новые, еще более красивые дончанки. И далее - новые. И так до нашего времени...
   Пожалуй эти красавицы из гущи серой обыденности - это и есть главнейшее сокровище Ростова. Самое лучшее и светлое, что всегда было в этом городе!
   Не боюсь повториться, (я уже об этом писал), но я снова вспомню Альфреда де Мюссе с его пессимизмом. Он утверждал что "...искать в повседневной жизни любви, подобной вечным и чистейшим ее образцам, то же самое, что искать на городской площади женщин, столь же красивых, как Венера Милосская, или требовать, чтобы соловьи распевали симфонии Бетховена. Совершенства не существует!"
   Бедный Альфред. Он никогда не бывал в Ростове-на-Дону!.
  
   ПОСЛЕСЛОВИЕ: Вот на этой светлой оптимистической ноте надо закончить мою довольно мрачноватую книгу, что я сейчас и делаю. Прощай читатель! До новых встреч!...

Оценка: 6.02*11  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"