Аннотация: Рассказ из цикла "Хроники Долины". О зиме, любви и хорошем аппетите
Снежная сказка,
или размышления о волках, жабах, голоде и иных жителях окраин Дарковых Пустошей, а так же о жизненных тактиках, проигрышах и выигрышах
Истинно Рыжих в Долине, как известно четверо: Мелкий, Средний и Полусредний, а сестрица их просто Рыжая - ее и так не перепутаешь. Сегодня не повезло Полусреднему: что-то ноги у него длинноваты оказались. Катались с горы, все было нормально: визг, ор и завывания. Наперегонки прошибали камыш у ручья, вылетали на лед и врезались в сугробы у противоположного склона. Тут же не санки или ледянки, а серьезная вещь: пара широких охотничьих лыж, подбитых шкурой, крепких и очень ускользатых, а то что старые и немного треснутые, так для тренировки смелости и технического усовершенствования самое то. Прикрученные поперечные плашки превратили индивидуальное средство передвижения в очень даже коллективное: две санно-лыжи на семерых рисковых горнолыжников в самый раз. Но видимо в этот спуск взяли слишком круто: когда хохочущая куча тел и лыж расползалась и начала принимать вертикальное состояние, Рыжий-Полусредний обнаружил что не может опереться на левую-нижнюю. (У Рыжих ведь именно лапы, пусть и неотличимые от рук-ног - это же шайка происхождением из истинных холмовых дарков, что меж своими повод для гордости неимоверный, и попробуй, ляпни им что нога, а не лапа".
Лапа болела крепко - Полусредний аж побледнел. Нужно было немедля оказывать медицинскую помощь. И вообще помощь. Пока боеспособные бойцы сгрудились над пострадавшим и задавали всякие уточняющие умные и не умные вопросы.
- Это вроде не открытый перелом, - сообразила Дики, разгибаясь. - Но может и перелом.
- Нужно его к доктору, - сказала Рыжая. - За помощью пошлем, главное, чтобы пока не замерз.
- Это понятно, - Рич сколупывал с варежки мерзлые висюльки и напряженно размышлял. - Но как умнее действовать?
- Вы мне взобраться наверх помогите, а там я сам допрыгаю, - храбро пообещал пострадавший.
Все глянули на склон: снизу он казался еще круче.
- Не, влезть-то мы влезем, - согласился Рыжий-Мелкий. - Но если покатимся, твоей лапе определенно лучше не станет. А если со второй что случится? Ох, мама нам и выдаст.
- Так и так выдаст, - утешила Рыжая. - Нужно ловчее сейчас сделать, чуть зачтется.
- Не в снисхождениях дело, - напомнила Кэтти. - Полусреднему помощь нужна, остальное мы как-нибудь переживем.
- Мы сейчас у Поросенкина ручья, - Рич наметил на снегу загогулину. - Отсюда что до замка, что до вашей усадьбы одинаково. Если к дороге поднимемся, самым ближним Костяков хутор будет. Вот он здесь. Хотя какой смысл туда идти?
- Туда не надо! - поспешно заявил пострадавший. - Тетя Аша панику поднимет и немедля лечить примется. А ветеринарные методы не всегда полезны людям. У меня лапа не так уж болит.
- Понятно, что к Доку нужно, - согласился Рыжий-Средний. - Давайте напрямую? Поросенкин овраг почти к Лекарской поляне нас и выведет. Поднимемся и все, считай, там.
Округу все совещавшиеся знали как свои пять пальцев и даже лучше.
- А вот потеряют нас из виду, тогда проблемы и начнутся, - засомневалась Рыжая.
- Это точно, мы ведь обещали, что на склоне у Поросенкина оврага кататься будем, - вновь напомнила Кэтти. - А до Дока и обратно не так уж близко.
- Что делать, раз такие боевые обстоятельства? - Дики надежнее натянула шапку и глянула на заснеженный лед ручья. - Как не раздумывай, Полусреднего нужно волочь к Доку. Если мы наверх выползем, да будем ждать, времени много потеряем. Пока то, да сё, можем и застудить ранбольного. Давай, Кэтти, ты побежишь в замок, сообщишь обстоятельства, а мы напрямую пойдем. Так, бойцы?
Решение было принято, Кэтти сказала, что сразу же вернется с взрослыми и поспешила наверх к дороге. Остальные мобилизовались: из одной лыжи немедля были приготовлены сидячие носилки, на пострадавшего намотали дополнительный шарф и эвакуационная команда стремительно выступила в путь.
- Хоть прокачусь, - мрачно вздохнул раненый, обхватывая за шеи спасателей-носильщиков.
Первые две трети пути проскочили быстро - лед Поросенкина ручья тянулся будто вымощенная, присыпанная ровным снегом, дорожка. Потом склоны оврага сблизились, снег стал глубже... совсем глубже...
- Стойте! - крикнула Рыжая, торившая дорогу. - Здесь вовсе увязнем.
- Наверх нужно выходить, - просопел Рич, оценивая крутизну склонов.
- Может, я сам взберусь? - неуверенно предположил ранбольной.
Ему велели помалкивать, Дики с Мелким-Рыжим полезла на разведку... Из оврага выбрались, но с порядочным трудном - местами на склоне снега было по пояс.
- Что-то не так мы пошли, - отдуваясь, признал Мелкий.
- Да, тактическая ошибка, - согласилась Дики, стоя на четвереньках. - Главное, чтобы она в стратегическую не превратилась.
- Ничего, вот уж - Лекарская поляна, наискось пробьемся к дороге, а там уж... Главное, из оврага выползти, - заметил Рыжий-Мелкий.
Разведчики скатились обратно - что оказалось гораздо легче.
- Сначала вдоль кустов, за них держаться можно, - выплевывая снег, указала маршрут Дики. - Сперва мы со Средним беремся, на самом крутом месте Рич с Мелким транспортируют.
- Я сзади помогу! - храбро напомнила легковесная Рыжая.
- Само собой, - кивнул Рич. - Ну, не май месяц, чего стоять? Штурмуем!
Близнецам было по девять лет, квартет Рыжих на полтора года младше. Дети яростно пробивались сквозь снег, временами увязая по грудь, рыча и ругаясь. Кряхтел и помогал, чем мог пострадавший, временами всем приходилось попросту ползти сквозь как нарочно мягкую и податливую белизну. Рич и Рыжий-Мелкий (на самом деле самый крепкий из братьев, получивший шифрованную кличку за тягу к рисованию миниатюр и бисерный почерк) сменили первую пару санитаров.
У куста терна передохнули.
- Теперь-то ясно кто у нас больше всех жрет, - отдуваясь, заметил Рыжий-Средний.
- А чего я? Больше всех Рыжая лопает, но ей все в ум идет, - отмел подозрения увесистый пострадавший.
Кашляя и хихикая, эвакуационная группа продолжила восхождение...
- Вот она, Лекарская поляна, - выдохнул Рич, выволакивая заснеженного пострадавшего на край оврага.
- А за нами словно змей-многопуз прополз, - заметила Дики, оглядываясь на жуткие борозды на склоне, оставшиеся после восхождения.
Спасатели подхватили Полусреднего, и пошатываясь, устремились к дороге. Впереди прыгала вынюхивающая лучший путь Рыжая. Дело ощутимо клонилось к сумеркам, морозец, потихоньку проникающий под промокшую одежду, подгонял.
На дороге сразу стало легче, отряд взял "в ногу" и зарысил увереннее, до дома Дока оставалось всего ничего...
- Ничего себе?! - ахнула тетя Эле, стоявшая на крыльце. - Совсем ошалели, малышня несчастная?
- Подозренье на перелом у нас сидит, - пропыхтел Рич.
- Вижу, что сидит! А ну живо в дом! Совсем спятили!
Ободренные легкими подзатыльниками носильщики ввалились в широкую дверь амбулатории. Замыкающая Дики попыталась уклониться от карающей ладони... Ага, даже и сейчас подзатыльник докторовой супруги настиг и ощутимо.
- Посадили страдальца, куртки долой, все к печке! - командовала тетя Эле. - Сейчас Дока позову.
Пришел доктор Дуллитл, всех успокоил, взял Полусреднего под мышку и унес на амбулаторный стол. Эвакуационная команда, стягивая у печи носки и свитера, прислушивалась к медицинскому разговору. В амбулаторию пришла Ито, поахала на полуголых спасателей и пошла помогать доктору. В медицинском кабинете взвизгнул и сразу умолк Полусредний. Скоро в пустую "ожидалку" вышла тетя Эле и сказала, что перелома нет, вывихнута была лапа порядком, но ничего страшного, уже вправили.
- Ну и слава богам! - обрадовалась Дики. - А то сразу по затылкам...
- Я тебе еще добавлю! - посулила тетя Эле. - Уж точно без тебя, маминой дочки, не обошлось. Зачем в овраг полезли, нервотрепы? Вот нашли бы вас мерзлых только весной.
- Отчего вдруг весной? - запротестовал Мелкий-Рыжий. - Мы же у себя дома. Не заблудимся. Сейчас ни снежаков, ни волков. А людоедов в Медвежьей и не было никогда.
- Да вы любых людоедов умучаете, - проворчала тетя Эле. - Бредут все такие заснеженные до бровей, а до темноты всего ничего. В замке-то что подумают?
- Мы донесение отправили, - заверила Дики.
- Кэтти сообщит? Ну ладно. Но все равно ведь волноваться будут. Я сейчас к вам на хутор кого-нибудь отправлю, а то Теа по следам прибежит.
- Вы, теть-Эле, главное, сами не волнуйтесь. Вам вредно, - тактично напомнила Рыжая.
Тетя Эле потрогала свой еще не очень округлившийся живот и вздохнула:
- Вы меня не стыдите. Да, вот угораздило на старости лет. Что ж мне теперь, с богами спорить?
- Так о чем спорить? Хорошее ведь дело, - по-взрослому заметил Рич.
- Спасибо на добром слове, - хозяйка улыбнулась. - Сейчас гонца отошлю, чай поставлю...
Первым приехала на санях Кэтти со своим папой - привезли сухую одежду, меда и просьбу к тете Эле как следует отругать всех пропавших. Сразу за замковыми появилась мама Рыжих, пообещала "дома серьезно разобраться", убедилась, что сын бодро прыгает на одной ноге - по правде говоря, Полусредний был несколько разочарован что дело обошлось без настоящего гипса. Гипс, его ведь не каждому накладывают, тут есть чем гордиться.
За окнами темнело на глазах, начиналась метель. Получалось, что всем проще у Дока заночевать, чем в темноте по домам расползаться. Папа Кэтти, конечно, домой отправился, успокоить замковых, да и вообще у него никогда дела не кончались.
Поужинали почти по-походному - копченая дичина у тети Эле была на редкость вкусна. Ночлег уже обустроился: одеял, плащей и подушек хватало. Док предлагал в пустых палатах расположиться - но там же все для больных и вообще не интересно.
- Все же думать нужно, что делаете, - неспешно прихлебывая травяной чай, тетя Эле вернулась к неприятной теме. - Не такие уж маленькие, должны понимать, что дороги не зря придуманы. И еще... Отругать вас рекомендовано, да что толку ругать. Сказочку лучше расскажу. Взрослую сказку, про снежные перекрестки и места, где не только людоедов нет, но уж и вообще никого живого нет и не будет.
Спасатели, лежащие с кружками на полу в теплом гнезде одеял, затаили дыхание. Тетя Эле рассказывала сказки не часто, хотя делать это, ого, как умела.
Док, устроившийся с огромной кружкой в кресле у двери в операционную, предупреждающе кашлянул.
- Ничего, раз оврагами ходят, так повзрослели, - заметила тетя Эли. - Не младенцы, и жуть послушать могут. Все равно ведь сказка. Так вот: случилось то вовсе не зимой, а поздней осенью...
...Женщина сидела у дороги прямо на тонкой, дырявой простыне первого снега. Всадник ее не сразу узнал: неподвижная, в изорванном платье - левый рукав напрочь оборван, рука под ним казалась пятнистой от кровоподтеков - она казалась мертвой бродяжкой. В этот день всаднику часто попадались мертвецы: между Нордовой и Биговой башнями было убито все, что могло кричать, лаять и блеять. В обеих деревнях тоже остались лишь неживые, должно быть, там убили не всех, но уцелевшие бежали в лес и вряд ли они рискнут вернуться в ближайшие дни. Заозерье превратилось в страну мертвых: выпавший утром снежок прикрыл кровь, остались одеревеневшие трупы со вскрытыми животами, отрубленными ногами и руками, развешенные по ветвям кишки и насаженные на сучья головы. Даже вороны еще не собрались на нежданный пир, все вокруг было неподвижно. И лишь вяло клубился дым над догорающими сторожевыми башнями.
Сидящая подняла голову и глянула сквозь спутанные волосы. Теперь всадник ее узнал: местами закопченные волосы сохранили свой цвет - редкий и благородный оттенок старой бронзы. Говорили, что хозяева Биговой башни числили в своих предках зеленых ведьм...
- Леди? - еще не совсем веря, и держа наготове копье, он спрыгнул с седла.
- Воин?
В ее голосе не было удивления. По-правде говоря, это и не голос был, а натужный хрип, смысл которого едва разберешь. На шее, то ли живой, то ли мертвой леди, багровели следы пальцев. И их было много.
Всадник отвязал от седла одеяло и накинул на полуголые плечи бывшей хозяйки Биговой башни. Она не шевельнулась, раздумывая на чем-то очень важным. Наконец, прохрипела:
- Во всем виновата погода.
Всадник понимал, о чем она говорит. Конец лета и вся осень выдались на редкость сухими и теплыми. Шуршали листвой золотые леса у Озерной Россыпи, ягод и грибов почти не было, лишь склоняли ветви, отягощенные обильными сгустками ягодных кистей, рябины. Небывало обмелели реки и болота, потому Стая и смогла придти с севера, откуда ее не ждали. Жестокий урок, вот только выучить его некому. Вымрет Заозерье.
- Значит, ты с Дальней? - прохрипела бывшая леди.
- Отвозил письмо тамошнему десятнику. Возвращался уже сегодня утром.
- Счастливчик.
- Не по своей вине.
Они помолчали. Потом женщина прохрипела:
- Они ушли к Кошачьему броду?
Всадник вспомнил развилку дорог, развешенные на ветвях голые тела селян и сказал:
- Да. Уходят прямо на восток.
Бывшая леди кивнула:
- Стае не от кого больше таиться.
Всадник молчал. Сказать было нечего. Болотные люди-дарки победили.
Женщина отвела с лица волосы и в первый раз взглянула в лицо опоздавшему:
- Мне этого мало. Я пойду следом. Подари мне свой нож.
Ее рот был черен, разбит и окровавлен - в этой толстой корке спеклась не только ее кровь. И она казалась слепой: глаза цвета той же старой бронзы сливались с прядями волос.
- Мне мало, - едва слышно прохрипело чудовище. - Дай мне нож, счастливчик.
Он не шевельнулся.
- Значит, я безумна? - она улыбнулась и со рта посыпались бурые струпья.
- Нет. Но так нельзя. Нужно собрать бойцов. На Дальней полный десяток, Южный Угол, наверное, уцелел. Нужны люди, оружие, припасы, лошади...
- Стая уйдет, - напомнила женщина.
Он знал, что так и будет. Догонять Стаю отрядом в два десятка бойцов - безумие. Диких не меньше сотни, они захватили лошадей, много провизии, возможно, угнали из деревень носильщиков...
- Это путь к смерти. И не очень быстрой смерти, - сказал всадник. - Безумие.
- Хорошо, что ты называешь вещи своими именами, - похвалила бывшая леди Биговой. - Дай мне нож и забудь обо мне.
Он молчал. Всаднику было уже двадцать два года, он много раз ходил в Дарковы Пустоши и знал, что некоторые вещи забыть невозможно. А этот хрип черного рта уж точно.
Он вынул нож из ножен, сдернул с женщины одеяло, сложил вдвое и прорезал щель для головы. Мертвая-Без-Рукава дала одеть на себя куцый плащ-одеяло, позволила подпоясать узким неудобным ремешком. Теперь ножны с ножом висели у нее на бедре.
- Пойдем по тропе, срежем до самой Кошачьей Гати, - он повернулся и поманил коня. - Сесть в седло можете?
- Не сегодня, - прохрипела бывшая леди. - Значит, ты со мной?
- В Заозерье выдастся мерзкая зима. Мне неохота столько работать.
- Хитрец, - кашлянула-засмеялась она. - Если мы сделаем, что должны и вернемся, ты не пожалеешь.
Всадник пожал плечами - они оба знали, что не вернутся.
Они прошли по дороге и свернули на восточную тропу. Ночевали уже вблизи Кошачьей Гати. Спешить и сразу выходить на Болотную тропу не следовало: там огонь виден издалека, а Стая не слепая.
Он сидел у крошечного костра, бывшая леди, укрытая его плащом спала по другую сторону огня. А может, она и не спала: ее дыхания и стонов Всадник не слышал. За полночь тучи закрыли луну и Темную Сестру, закружился легкий снег. Булькала вода в котелке, кроме горсти липовой заварки и двух охотничьих, пропитанных топленым салом, сухарей, в походном мешке ничего не было. Запасную рубашку Всадник уже отдал спутнице. Лук, колчан, десять стрел, короткое копье и нож...
Он размышлял о том, чем починить ее обувь - нарядная тонкая кожа туфель, вовсе не подходящая для ходьбы по мерзлой тропе, уже порвалась. Кружились и ложились на плащ невесомые снежинки, спутница казалась умершей, и от этого было спокойнее. За весь путь она лишь раз нарушила молчание и спросила, как зовут коня. Гнедого звали Редис и его следовало беречь. Люди вольны выбирать смерть, но живому мерину нужна попона, корм и отдых. Он не виноват в легкомыслии лордов и стражников Заозерной.
Перед рассветом появились звезды, и стало совсем холодно. Всадник ежился у огня. Если удастся пережить день, ночевать придется под одним плащом. Но в следующую ночь, не в эту.
Еловые лапы тронула серость рассвета, Мертвая-Без-Рукава попыталась сесть на своем ложе из лапника и не смогла.
- Помоги.
Он помог ей сесть и протянул котелок с душистым кипятком.
- Нужно вставать, - она сплюнула вязким и черным. - Попью на ходу.
Она все-таки встала и пошла по тропе - скрюченная и косолапая, бережно прихлебывающая из котелка. Редис и Всадник двинулись следом. Вскоре первые солнечные лучи коснулись верхушек кривых елей, на хвое засверкал иней - ледяное дыхание мертвецов Биговой башни и иных павших твердынь долетело и сюда. Всадник знал, что за Стаей следует гораздо больше людей, чем двое живых, шагающие рядом с Редисом.
Они вышли к брошенному Стаей лагерю рядом с Кошачьей Гатью. Тут оказалось много сокровищ. Всадник рылся в тряпье, собирал рассыпанное зерно и овес, Мертвая-Без-Рукава сидела на дырявой корзине, пыталась думать и не смотреть в сторону брошенных у кромки болота раздетых тел. Стая, столь же жадная сколь и дикая, избавлялась от ненужных пленников.
- Они потеряли топор, - Всадник положил столь необходимый инструмент на кучу не потраченного врагами хвороста.
Мертвая-Без-Рукава смотрела на находку: топор был самый обычный, деревенский, из паршивого железа, с грубоватой рукоятью.
- Подарок богов, да, Всадник?
- Наживка. Или подачка.
- Не побрезгуем. Нужно идти.
Мужчина присел перед нею и принялся осторожно снимать остатки обуви с распухших ступеней.
- Не сегодня. Вам нужно отдохнуть. Завтра сядете на коня и мы наверстаем упущенное. Стая идет медленно.
- Они уйдут. А я, если буду сидеть, могу не встать.
- Завтра. В седле. Это будет быстрее. И мне нужно собрать все съестное. Это будет разумнее, чем добывать пищу на ходу. Если мы собираемся сдохнуть с голоду, то можно было никуда не идти.
Мертвая-Без-Рукава промолчала, и он сделал ей подобие обуви, обмотав ноги лоскутами найденного тряпья. Потом он вновь собирал зерна, мелкие картофелины, срезал мясо с брошенных бараньих и куриных костей. Бывшая леди боролась с болью и наблюдала за ним, иное раз почти ничего не видя от набегающих слез. Боги странно устроили человека: порой он плачет, даже мертвый.
Они двинулись в путь с рассветом, почти сытые, почти отдохнувшие, и почти богатые. Всадник нес за спиной узел с объедками, за седлом Редиса был приторочен сверток с овсом. Сидеть в седле Мертвая-Без-Рукава не могла, но сидела. На ней была накидка из надежно связанных тряпок, а у седла раскачивалась боевая коса - на самом деле не очень боевая, но острая и накрепко прикрученная к короткому суку, весьма ухватистому, если пальцы способны его сжать.
Прошел дождь со снегом, накоротко выглянуло солнце. Болотная тропа то покрывалась хрусткой ледяной коркой, то вновь чавкала под ногами и копытами.
Стая уходила в свое далекое логово, оставляя следы тележных колес, кучи навоза и дерьма. Люди-жабы все еще опасались погони и спешили, но их отягощала обильная добыча, особенно медлительные овцы и коровы.
Вечером, у спрятанного в ямку костра, Всадник поговорил с бывшей леди о Стае. Он довольно много знал о повадках людей-жаб, а она куда больше знала о далеком логове двуногих дарков, куда никто из разведчиков не забирался. Конечно, обитатели Стаи не были дарками, они были одичавшими людьми, выжившими в Дарковых Пустошах и измененными этими жуткими местами. Короткошеие, вонючие, свирепые, как худшие из зверей, они жили в норах и землянках, и редко осмеливались приближаться к пограничному Заозерному. По слухам, порой у них появлялся предводитель, и тогда Стая пыталась выстроить некую пародию на настоящий город. Но обычно вожди у людей-жаб менялись слишком часто, чтобы успеть что-то построить кроме пары нор. Они ходили полуголыми, голодной зимой наполовину вымирали, не умели писать и избавляться от блох. Но все меняется - в этот год у Стаи, судя по всему, появился сильный вожак. Мертвая-Без-Рукава полагала, что это кто-то из Пришлых, да будут они все прокляты до скончания времен...
Всадник лежал под коротким плащом, снизу и со спины ему было тепло: подстилку из тощего лапника он уложил на место кострища, а сзади его грела бывшая леди. Но что будет, когда ударит настоящий мороз? Едва ли об этом стоило волноваться и загадывать дальше завтрашнего дня. Но человек странно устроен - даже ни на что не надеясь, он думает о ненужных вещах.
Настоящая зима пришла через два дня, в тот же день преследователи догнали Стаю...
...- Резвятся, - прошептал Всадник.
- Она мертвая? - бесчувственно уточнила Мертвая-Без-Рукава.
Ее спутник пожал плечами: происходящее на поляне лагеря рассмотреть было трудно. Там еще дымили оставленные кострища, розовели костяки разделанных накануне коров, был видны замыкающие повозки, уходящего по тропе обоза. У крайнего костра стояла задержавшаяся телега, рядом возились люди-жабы. Двое или трое склонились над голым телом, почти не различимым на свежем снегу, еще один прохаживался вокруг костра. Снег кружился все гуще, размывал мир белесой поволокой.
- Если мы первыми успеем к тем кустам, то отрежем их от стаи, - бывшая леди указала на заросли между лагерем и дорогой.
- Далеко, - буркнул Всадник, оценивая варианты. - Вы не можете бегать.
- Если надо, я полечу, - заверила Мертвая-Без-Рукава. - Там хорошее место для встречи.
Всадник уже привязывал повод Редиса к ветвям низкорослой сосенки...
Они, пригнувшись, бежали по кромке болота, временами по колено проваливаясь сквозь корку льда. Редкий тростник едва ли надежно прикрывал их от врага, но жабы у костра были слишком увлечены и самонадеянны.
Бывшая леди рухнула за кустами ракитника, она задыхалась и хватала ртом снег.
- Раз мы успели, теперь ни звука, - потребовал всадник.
Мертвая-Без-Рукава уперлась лбом в снег и начала убивать свои хрипы...
Голоса, поскрипывание приближающихся колес. Трое... Это если никто не лежит на повозке. Стрела ждала на тетиве, Всадник знал что успеет свалить двоих. Но третий, если хлестнет лошадей - пара лошадок еще сытых, бодрых... А если они сами понесут?
- Поравняются, встаньте и окликните, - шепнул Всадник и, не вставая, юрким хорем, нырнул вдоль ракитника.
Она поднялась точно тогда, когда повозка с ней поравнялась.
- Эй, чистую леди не хотите?
С повозки оторопело уставились на выросшую в зарослях фигуру: ни на леди, ни на чистую тощий призрак не походил.
Всадник стоял уже почти на дороге, перед лошадьми. Стрела сорвалась с тетивы - возница вздрогнул и повалился вперед. Остальные обернулись, еще ничего не поняв. Накладывая следующую стрелу, стрелок Заозерной встретился взглядом с мордатым здоровяком в тесном добротном жилете, напяленном поверх драной куртки. Тупой стук - здоровяк опустил взгляд, силясь осознать, что его толкнуло под верхнюю пуговицу жилета. Ухватился за древко стрелы... Тревожно зафыркали учуявшие кровь лошади...
- Ой! - жалобно сказал третий человек-жаб и спрыгнул на дорогу. Попыток схватиться за заткнутый за кушак ржавый меч он не делал, просто пятился одновременно и от лучника, и подходящей из ракитника страшной бабы. Закономерно оступился, сел на снег и тихо завыл.
- Молчи! - приказал Всадник. - Нам нужен возница...
Повозка, груженная здоровенными подмерзшими кусками говядины, катила мимо оставленного лагеря. Жалобный жаб крепко вцепился в вожжи, по сторонам не смотрел. Всаднику тоже не имел особой охоты смотреть на распятое на сломанном кусте тело. А Мертвая-Без-Рукава смотрела. Над жертвой славно пошутили - уже и не понять, мужчина то был или женщина. В любом случае этому куску безродного бледного мяса незачем было так далеко идти по Болотной тропе. Если люди Заозерной умерли в бою за свои дома, то почему самое хитрое мясо надеялось на пощаду и жаждало влиться в Стаю?
- Милорд, напрасно вы так, - осторожно начал возница, косясь на своих дружков, столь внезапно ставших бездыханным грузом. - Мы не знали, что здесь кто-то живет. Я могу заплатить пошлину, да?
Все обсудили, убравшись подальше от лагеря. Всадник поставил связанного возницу на колени, стукнул древком копья по затылку, чтобы унять отчаянное мычание сквозь кляп. Мертвая-Без-Рукава стояла напротив с косой в руках.
- Полагаю, это будет ваш первый? - сказал Всадник. - Пора опробовать железку.
- Не так быстро, - прохрипела бывшая леди. - Думаю, завтра нам нельзя будет приближаться к обозу?
- Дня два, а лучше три, пойдем поодаль. Выждем пока успокоятся.
- Значит, у нас есть немного времени. На телеге лежат веревки, остается найти два гибких дерева достойной толщины.
Всадник пожал плечами:
- Чуть дальше от болота таких деревьев сколько угодно...
Это отняло некоторое время, но они сделали все как нужно. Казненный, привязанный за ноги к вершинам двух согнутых берез, вознесся к задернутым снегопадом звездам.
- Нужно было найти деревья чуть помоложе, - сказала Мертвая-Без-Рукава, разглядывая дергающуюся и жутко мычащую в вышине подвеску. - Эти порвут слишком быстро.
- Следующий раз найдем, - ответил Всадник и они пошли ужинать.
Деревья рвали жаба не быстро, издох где-то к полуночи. Палачи лежали в тепле трех плащей, сытые и сонные.
- Может, только их десятников рвать? - прошептала засыпающая Мертвая-Без-Рукава. - Уж очень возни много.
- Как вам будет угодно, - Всадник обнимал узкие плечи спутницы. - Не думаю, что у нас будет частый выбор.
- Это верно. А коровы у них околевают. Стая режет всех подряд, - бывшая леди зевнула. - А мне столько сразу есть нельзя. Отвыкла.
- Корма мало, вот и мрет скот. Кстати, лошадей с собой нам вести нельзя. И кормить нечем, и ржанием выдадут, если близко подойдем.
На чужих лошадях Мертвая-Без-Рукава опробовала свою косу. Поев наскоро поджаренного парного мяса, преследователи двинулись в путь. Новые сапоги были великоваты бывшей леди, зато на ноги можно было намотать побольше тряпья...
Шли неспешно и осторожно, а снегопад все усиливался. Мертвая-Без-Рукава сказала, что так можно потерять следы. Всадник лишь усмехнулся - потерять следы десятков повозок и сотни человек? Они шли в тишине снегопада, далеко за спиной остались деревья с развешенными повыше кусками говяжьих и конских туш - теперь их охраняли половинки трусливого жаба.
Еще день, и еще... Снег не переставал, проторенную Стаей тропу засыпало на глазах. Медлительно переставлял копыта голодный и усталый Редис, средь белой скатерти болота все чаще появлялись островки сосняка. Болотная тропа заканчивалась...
Потом дни слились в сплошную безликую череду. Убивать отставших от Стаи жаб становилось все легче, идти все труднее. Небо отыгрывалось за все дивные солнечные дни осени, исходя бесконечным снегом. Лбы невысоких скал, пятна сосен и елей резко поделили мир на темное и белое, и от этого уставали глаза. Добивая полудохлых замерзающих жаб, Мертвая-Без-Рукава радовалась брызжущей на снег крови - на потеках багряного и розового отдыхал взгляд.
Стая редела. Не столько усилиями преследователей, сколько от своей дикой сущности. Вечерами и ночами из лагеря доносились вопли и визги драк: там сражались за еду, джин и иные развлечения. Стая все еще волокла с собой бочонки с жидкими трофеями и самых живучих пленниц. Да, Стая становилась все меньше, но это было не так уж хорошо - там оставались самые сильные и чуткие к опасности...
На берегу длинного озера - Всадник понятия не имел, как оно называется - преследователи убили сразу восьмерых. Резать спящих было просто, те были мертвецки пьяны и даже не замечали, что их костры угасают. Рядом стояли три брошенные повозки - по-видимому, глупцов напоили, чтобы забрать лошадей.
- Зря возимся, - заметил Всадник, вытирая наконечник копья. - До утра они бы и сами не дожили.
- Не зря. Нам нужна еда и меня согревает их последний вздох, - возразила Мертвая-Без-Рукава.
Еды ни на повозках, ни у костра не нашлось. Лишь груда дочиста обглоданных и тщательно вываренных костей.
- Они стали экономить, - отметила бывшая леди, держа в рваной рукавице человеческую челюсть.
Всадник смотрел на нее, она на него. Вокруг был лишь снег, черная вода незамерзшего озера и мертвецы. Редис с преследователями давно уже не шел - конь сделал все что мог, позволил хозяевам несколько дней быть сытыми, и теперь его шкура и останки, подвешенные на дерево, остались далеко позади. Мешок с припасами был пуст.
- Пожалуй, мы уже и сами часть Стаи и не должны быть глупее жабов, - сказала Мертвая-Без-Рукава.
Всадник кивнул.
Он вырезал лучшие куски и оттаскивал тела к воде. Густая озерная вода приняла падаль почти без плеска. Бывшая леди наполнила два заплечных мешка, все как обычно: ему тяжелее, себе вдвое легче.
- Печень можно поджарить сразу, - заметила Мертвая-Без-Рукава.
На озере звучно плеснуло, еще и еще... Они попятились от костра, потом, пошатываясь, побежали прочь. За спиной плескала ожившая вода, кто-то отчетливо смеялся...
Печень они пожарили, уйдя в глубину леса. Снег ослабел, ветер завывал в верхушках сосен, порой донося со стороны берега мелодичное пение.
- Странные здесь навы, - пробормотал Всадник, утирая подбородок. - Или кого это мы там порадовали?
- Что гадать? Любой дарк получше Стаи, - Мертвая-Без-Рукава пыталась разглядеть прихваченный с повозки плащ. - А я помню эту вышивку.
- Ты не можешь помнить. Ты всегда была здесь, в снегу.
Она не возразила, и они легли у костра. Всадник смотрел в огонь, а она никуда не смотрела, уткнувшись лицом в его грудь.
Несколько дней за Стаей и преследователями шли волки. Всадник подстрелил одного, и белые звери решили обойтись падалью - за обозом тянулся все более отчетливый хвост мертвецов. Преследователи несколько дней ели волчатину, но спать приходилось по очереди - четвероногая стая бродила рядом. Не выспавшимся идти становилось все труднее...
Войдя в узость скал, Стая увязла. Снег был слишком тяжелым и местами засыпал проходы выше человеческого роста. Всадник и Мертвая-Без-Рукава не помнили такого бесконечного снегопада. Впрочем, Заозерье осталось немыслимо далеко, а здесь, в Пустошах, этот сумрак, непрерывно исходящий белой влагой, мог считаться вполне нормальной погодой.
За день обоз Стаи продвигался не дальше двух полетов стрелы. Ударил мороз. Ночью преследователи слышали звуки отчаянной драки - извилистый каньон доносил вопли и крики умирающих. За спиной, ближе к выходу из ущелья, вою людей с надеждой вторили волки. Еда была рядом, но ни волки, ни преследователи, не решались подойти к добыче - каньон был слишком узок.
- Пожалуй, нужно попробовать утащить кого-нибудь, - сказал Всадник. - Иначе волки порвут нас еще полуживыми.
- Попробуй. Я постараюсь отвести глаза дозорному, - бывшая леди сгорбилась над крошечным огнем костра.
- Я так и знал что ты ведьма, - с некоторой гордостью признался Всадник.
- Не я. Моя прабабка. Или бабка прабабки. Я не умею. Но постараюсь. Сейчас я очень-очень близка к предкам, - Мертвая-Без-Рукава улыбалась огню.
Как она это сделала, Всадник не понял. Он просто подошел к часовому, взял за рукав и повел за собой. Жаб, замотанный тряпьем до самых глаз, не сопротивлялся. Они ушли в снежную завесу, безмозглая добыча не произнесла ни слова - казалось часовой спал с открытыми глазами...
Бывшая леди неподвижно сидела на мешке. Когда к ней приблизились, маленькая сгорбленная фигура повалилась набок. Жаб вздрогнул и остановился как вкопанный. Пришлось немедля воткнуть в него копье...
Всадник нагнулся над спутницей - она была жива, но едва дышала.
Он чуть не сдох, поочередно уволакивая тела подальше от лагеря. Сил не оставалось, он даже не мог поднять легкую как пустой плащ, бывшую леди.
Восемь или девять дней они сидели в крошечной пещере между скал. За уступы рядом цеплялось достаточно смолистого можжевельника, Всадник осторожно выбирал подходящее деревце, срубал и затаскивал в убежище. Горел костерок, булькало варево, снаружи, то затихала, то вновь принималась метель. Они спали, ели и снова спали. С лица Мертвой-Без-Рукава ушла та прозрачная синева отражения снега, на скулах проступил румянец. Они увели из лагеря еще одного жаба, попутно Всадник убил еще двоих. Метель утихла, на полдня проглянуло робкое солнце, снова пошел снег. Наведывались волки, Всадник отдал им кости и внутренности.
- Мы сами как волки, - сказала бывшая леди, глядя на белые тени, с трудом пробивающиеся сквозь бездонные сугробы. - Мы могли бы стать частью их стаи. Я бы рожала волчат.
- Вряд ли у тебя получится. Мы слишком лысые и беззубые для волчьей стаи, - заметил Всадник.
У мечтательницы в сожженной Биговой башне осталось двое детей, а у него в деревне рядом с Биговой жила мать. Едва ли она успела убежать глубоко в лес, и уж точно Стая не стала играть с немолодой и некрасивой женщиной. Наверняка ее убили сразу, от этого ему было легче.
Он пытался вспомнить лицо матери, но не получалось. Припоминал, сколько лет было сыновьям лорда Биговой, и тоже безуспешно. Все это было слишком давно...
Снегопад стих, остатки обоза Стаи начали пробиваться по ущелью. Со скал были видны крошечные фигурки и неуклюжие, переделанные из телег, сани. Преследователи пытались пересчитать врагов, удивлялись тому, что несколько лошадей еще живы, и угадывали кто из жабов главный. Наверное, самый толстый, но разглядеть такого издали было сложно.
Через три дня обоз преодолел глубокие завалы, выбрался к лесным озерам и двинулся по ровному льду. Преследователи не торопясь шли следом, держась лесистого берега. Всадник подстерег двоих жабов отошедших за хворостом, но всерьез охотиться было опасно - следы могли выдать. К прабабушкиному колдовству не прибегали - пользоваться им Мертвая-Без-Рукава толком не умела и обессиливалась до полусмерти. Оставалось идти следом и ждать...
Удача повернулась к ним мордой, когда остатки обоза вошли в каменный лес. То, что теперь называлось тропой, петляло среди тысяч и тысяч острых глыб темно-серого камня, узких, похожих на стволы некогда огромных, сметенных неведомым ураганом, деревьев. После легкой оттепели ударил мороз, снежный наст окреп, издыхающая Стая тащилась сквозь лабиринт безголовых темных великанов. Теперь к обозу можно было подойти почти вплотную. Стая ежедневно теряла несколько жабов замерзшими и исчезнувшими. Всадник и Мертвая-Без-Рукава крались мимо волков, радостно терзающих подмерзшие трупы. Двуногие охотники ждали своей очереди, выхватывали отставшего жаба, мгновенно исчезали в путанице скал, волочь безвольное тело по насту было легче легкого. Бывшая леди взмахивала своей короткой косой, по корке снега рассыпались праздничные яркие брызги...
Их выследили у извилистой речки. Всадник так и не понял, как это получилось - возможно, Стая просто очень хорошо знала здешние места. Журчала подо льдом вода, сытым и довольным хищникам слишком крепко спалось. Всадник расслышал осторожные шаги, выкатился из-под плащей, но было уже поздно - их окружили. Десяток крепких, хорошо одетых жабов: истинное сердце Стаи, ее сытое и хитрое нутро, до которого так хотелось добраться и напрочь выгрызть. Не вышло...
- Еще и баба?! - приятно удивился огромный жаб в странной зеленой куртке с отливом и разноцветными заплатами на рукавах и груди. - Где остальные? Молчите? Ну, расскажите...
Мертвая-Без-Рукава сидела на жалком еловом ложе, обхватывая себя руками за плечи. Всадник хотел крикнуть, что не надо колдовать, но она была права - больше им ничего не оставалось.
Она отвела жабам глаза и Всадник успел подхватить копье и спрыгнуть на лед. Он услышал растерянные крики, нырнул под прикрытие невысокого обрывчика.
- Сдохла!
- А этот пес где?!
- В камни нырнул! Держи его! Вы туда, мы с той стороны...
По берегу пробежали. Всадник выбрался наверх, ему хотелось вернуться к постели из лапника, глянуть... Но сначала они...
Пятеро, на удивление бодрых, резвых. Один уже взобрался на скалу, взмахнул рукой:
- Видать, левее он уходит! Гоните! Не отставай, урод!
"Уродом" был шестой жаб, не настоящий. Всадник не знал, кого они видят вместо него, но Мертвая-Без-Рукава перед окончательной смертью вложила в иллюзию все свое унаследованное от прабабки искусство.
Рассыпавшись и азартно перекликаясь, жабы бежали между скал. Всадник тоже бежал, тоже перекликался. И убивал. Трое упали от копья так ничего и не поняв, двое последних бежали слишком близко друг к другу.
- Ты зачем?! - не поверил своим глазам жаб с плоским, облезлым и подмороженным лицом.
Всадник молча выдернул оружие из живота его товарища, успел повернуться боком - наконечник жабова копья лишь распорол тряпье, намотанное на горло хищника. Мгновение они переступали по насту, выжидая момент и грозя друг другу копьями. Но жаб был слишком напуган: завопил, зовя на помощь, сделал отчаянный выпад. Всадник вбил наконечник в этот раззявленный гнилозубый рот...
Когда он добежал до лагеря, скорченное тело Мертвой-Без-Рукава лежало на снегу среди разбросанных вещей. Где-то дальше по берегу перекликались рыскающие среди камней жабы. Всадник сгреб легковесное тело, вскинул на плечо. Нет, без котелка не выжить... Удерживая на спине бездыханный груз, он впихивал в мешок пожитки, зная что они уже не нужны... Но даже у мертвых остаются привычки.
Привычка спасла. Когда он, вдоволь напетляв между скал, остановился и осмотрел тело спутницы, оказалось, что ран на ней нет. Она была без сознания, но жива, насколько может быть жива умершая еще в Заозерье женщина. Глупые жабы забыли ткнуть ее железом. Ну не смешно ли?!
До вечера он отогревал бывшую леди своим теплом, а в сумерках решился развести костер. Ночью Мертвая-Без-Рукава пришла в себя и они смеялись над глупостью Стаи. У бывшей леди были обморожены пальцы и левое ухо - пальцы Всадник отогрел, а почерневшее и начавшее гнить ухо пришлось отрезать на четвертый день.
И снова они догнали Стаю, преследуя осторожно - теперь жабы шли быстрее, места им явно были хорошо знакомы. Мертвая-Без-Рукава добавила на рукоять косы всего лишь одну зарубку, но потом охотники вышли к рыбачьей хижине, где заночевали самые обессилившие из жаб. Нетерпеливый обоз ушел вперед, и это было славно. В духоте натопленной хижины бывшая леди ступала по телам, взмахивала косой и слабые крики умолкали. Потом охотники сели у очага и принялись жрать из большого котла просяную кашу.
- У них появилась провизия. Мы в их стране, - сказал Всадник.
- Можно крови налить, подсолиться каша, - сказал он, оглядываясь.
К поселку Стаи они вышли в сильную метель. Частокол едва угадывался белесой мгле, ограда окружала три длинные земляные хижины и десяток кривоватых построек. Дальше простирался лед огромного озера. За частоколом мелькали огни факелов, слышались пьяные крики, бил барабан. Стая праздновала победу и возвращение своих славных воинов.
Охотники перебрались через частокол глубокой ночью. Тьма у хижин пахла свежим снегом, хлебом, джином и блевотиной. Справиться с полупьяным дозорным на вышке было несложно. Куда сложнее было все подготовить.
Они рыскали у кузни и хлевов, отыскивая подходящие бревна и колоды, подтаскивали к дверям. Мертвая-Без-Рукава уже валилась с ног, когда отыскались мешки с опилками осинника. Всадник взбирался на пологие крыши хижин, осторожно засыпал опилки в трубы. Когда из печей повалил едкий рыжий дым, охотники плотно накрыли трубы тяжелыми плахами.
- Что ж, теперь подождем, - Всадник, отдуваясь, сел за шаткий летний стол.
Мертвая-Без-Рукава поправила капюшон его плаща и сказала:
- С их стороны было очень мило все заранее заготовить.
- Это верно, - Всадник прикрыл полой плаща оружие - снег шел все гуще, а лук и так был подпорчен долгой дорогой.
Частокол, хижины и двор покрылся белым пушистым ковром, на глазах истаяли следы. Кто-то пытался колотить изнутри в дверь хижины, но баррикада держала надежно, лишь из щелей чуть гуще засочился рыжий дым. Снегопад в ту ночь пропах коптильней...
...- Так и было покончено со Стаей, - бархатный почти монотонный голос тети Эле затихал в полутьме амбулатории. - Мертвый Всадник и Мертвая-Без-Рукава отправились в обратный путь. Возможно, они ожили по дороге. Путь-то длинный...
Дети молчали. Молчал и Док Дуллитл. Наконец, Рыжий-Полусредний решился уточнить:
- Они точно дошли до Заозерья?
- Отчего же нет? - удивилась тетя Эле, уже взявшаяся за кружку с остывшим чаем. - Кое-какие припасы они взяли у жабов, да и по дороге было порядком припасено на деревьях. Снежаков в тот год с гор пришло немного, а с волками бродячие мертвые иной раз умеют договариваться. Думаю, как раз к весне и дошли. Им особо торопиться было некуда.
- А потом? - прошептал Рыжий-Мелкий.
- Кто знает? Наверное, обжились у Биговой. Там-то какой-то народец все равно уцелел, а за леди, как понимаете, остались все права наследия.
- Вряд ли. Ожить обратно до конца трудно, - тихо сказала Кэтти. - Наверное, в Авмор они ушли. В большом городе полумертвым затеряться легче - там и так всяких безумцев хватает.
- Довольно разумное предположение, - согласилась рассказчица. - Но то, наверное, иная сказка, мне неизвестная.
- А дети у них были? - осмелилась спросить Рыжая.
- Ну, если у меня намечаются, - тетя Эле похлопала себя по животу. - Они-то, хоть и полумертвые, но куда помоложе. Уж, наверное, изловчились. Ладно, спите снежные ползуны. Спокойной ночи!
Док Дуллитл выразительно хмыкнул.
- Сказка, конечно, страшноватая, - согласилась рассказчица. - А как иначе? Первопроходцы Поросенкина оврага суровы и неустрашимы, им всякое бабское с хахоньками слушать неинтересно. Поворочаются, да уснут. И вообще, сказка - "жанр устаревший", как выражается одна из наших достойных знакомых. То верно, сказка это не возвышенная сага, она немедленных рыданий и восторгов не требует. Сказку и попозже обдумать можно. Спите, безобразники.
Взрослые ушли, а младшее поколение Медвежьей лежало в темноте и размышляло.
- Интересно, с какого момента в этой истории вообще сказка началась? - пробормотал Рич.
- С поселка Стаи? - предположила Дики. - Запереть и удержать под контролем сразу три здоровенные хижины попросту немыслимо. Непременно кто-то да прорвался бы.
- Тактически ты права, но мы ведь плана конкретного поселка не знаем. Да и какие там хижины... Если бы карту глянуть,- вздохнул брат.
- Да что план?! Управились бы они как-нибудь, - раздался дрожащий голосок Рыжей. - В ином же дело. Людей нельзя жрать. Мне мама сколько раз говорила. Никогда нельзя жрать людей! Закон такой обязательный.
- Да ладно тебе, тут же про другое, - разом забурчали рыжие братья.
До Дики, наконец, дошло, что людоедство здесь вполне по-разному рассматривают. Если ты, к примеру, оборотень, как Рыжая, то такое питание не так уж дико выглядит. Братья этакую дарковскую особенность не унаследовали, но волнения сестры очень понимают.