Крикунов Валентин Александрович : другие произведения.

Колька - Дурачок

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  КРИКУНОВ ВАЛЕНТИН
  Посвящается Жене
  КОЛЬКА - ДУРАЧОК
  
  Возвращаться домой было приятно и печально.
  В нашем стареньком дворе мне всё напоминало время беззаботной юно-сти. Легкая грусть по тем временам, что ушли, и уже больше никогда не вер-нуться сжимала сердце, когда я подходил к родной многоэтажке. Вот он, старый подъезд, обшарпанный, исписанный каракулями малолеток. Вот он, лифт с же-лезными кнопками, всё так же громыхающий между этажами. Вот дверь родной квартиры, где я когда-то рос, откуда по утру ходил в школу, потом в институт, потом на работу. Здесь долгое время мы жили одной дружной семьёй.
  Поднимаясь по лестнице, я достал из кармана куртки связку ключей. Связка зацепилась за подкладку, выскользнула из моих рук, и, звякнув, упала на пол. От неожиданности я вздрогнул, опустился на колени за ключами, и маши-нально бросил взгляд на ту самую дверь на первом этаже. Это была обыкновен-ная, ничем не примечательная дверь. Старая и потрепанная. Обитая дешевым грязно-серым дерматином, с зеленой, круглой ручкой. У двери имелся выпук-лый, рачий глазок. На секунду мне показалось, что в глазок кто-то смотрит. Не-ужели это его фокусы... Он частенько такое проделывал, когда скучал и ждал меня у окна или двери, что бы позвать к себе. Просто по - соседки, проведать.
  Мне стало жутко. Страхи далёкого детства вновь вернулись из прошлого, протянули ко мне призрачные руки...
  Внизу, громко хлопнула входная дверь. Послышались веселые голоса, смех. Мимо по лестнице шумно пробежала ватага малолеток.
  Я молча открыл свою квартиру, разделся, поставил чайник на плиту, вы-шел на балкон. Хотелось курить, но последние два месяца я упорно сопротив-лялся такому пагубному желанию. И всегда носил с собой жвачку. Это помогает, особенно натощак, когда курить хочется в два раза сильнее.
  Отправив в рот сладкую пластинку, я стал смотреть на тихий дворик. Ни-чего в нем не изменилось за прошедшие годы. Все то же. И клумбы со скромны-ми цветами, о которых постоянно заботятся старички с первых этажей. И бас-кетбольная площадка, где азартно стучит об асфальт упругий мяч. И пустая пе-сочница, рядом с наполовину разобранной беседкой. Высокие вязы зеленой сте-ной укрывают наш двор от ветра. Тихо шелестит листвой старая береза. Возле неё, расстелив на траве ветхое покрывало, маленькие девочки играют в "дочки-матери". Только вот пустует лавочка возле нашего подъезда...
  На лавочке обычно сидел Колька...
  "Колька - дурачок" - так часто называли его за глаза. А все из-за того, что появился он на этот свет больным. С искривленным позвоночником, вывернутой левой голенью и дисфункцией лицевых мышц. В детстве он очень часто и тяжело болел. У него отказывали почки, поднимался сахар в крови, появлялась сер-дечная аритмия, простуды следовали одна за другой. Его мама, усталая и издёр-ганная женщина, иногда в сердцах говорила, что Колька не умер только оттого, что болячки не могли решить, от которой из них, ему вернее отправиться к пра-отцам. Родители Кольки были люди простые, небогатые. Дорогих лекарств сыну доставать им было не по карману. Поэтому вся жизнь Колькина делилась, в ос-новном, на две половины - одна на больничной койке с температурой, другая - у окна или на скамеечке у нашего подъезда. Там, сколько я его помню, он всегда сидел в одной и той же одежде. В синих, затертых штанишках, в зеленом свитере, с розовым зайчиком. На голове у него неизменно была полосатая детская шерстяная шапочка с замусоленным бубоном, поверх жидких и мокрых от пота волосенок. Сидел он тихо, поджав под себя изуродованную ногу, и смотрел на прохожих карими щенячьими глазами. Лицо его при этом оставалось неподвиж-ным и даже, как мне порой казалось, отрешённым. Изредка, правда, - если мимо шел кто-то из знакомых, по Колькиному лицу пробегали радостные судороги, рот кривился и он, мыча и заикаясь, поднимался с лавочки. Шаркающей поход-кой ковылял он к знакомому и важно протягивал руку, чтобы поздороваться. Ла-дони его были влажными и липкими, а из уголка губ вечно текли слюни.
  В общем, это был мой лучший друг детства.
  
  ***
  Их отцы работали в одной строительной организации, на одном участке и квартиры свои, заработанные на производстве, получили почти в один день, в только что отстроенной "девятиэтажке". Едва въехав в новое жилье, они с удив-лением обнаружили, что оказывается теперь соседи. Квартиры их располагались одна над другой - у Колькиного отца - на первом, у Андрея - на втором. По мо-лодости они дружили семьями, часто собирались вместе, отмечали праздники, дни рождения. Но со временем, житейские хлопоты и неурядицы разогнали каж-дого по своим углам.
  Первым на свет появился Колька. Однако, едва успев родится, он прямо из роддома, переехал в районную больницу, которая на первые годы жизни замени-ла ему родной дом.
  Андрей появился на свет позже - года через два. В противоположность соседу, мальчишка он был крепкий и на удивление всех пап и мам очень спо-койный. Родителей ночными бдениями не изводил, серьёзными болезнями не докучал, и аппетит имел отменный.
  Долгое время мальчики росли, разделенные всего одним лишь лестнич-ным пролётом, почти ничего не зная друг о друге. Это ведь так распространено в современных городах. Люди живут много лет вместе, но порой, даже не знают, как кого зовут.
  Следующие несколько лет Колька скитался по местным и районным боль-ницам, где врачи с переменным успехом старались не дать ему покинуть брен-ный мир прежде времени, а Андрей рос на маминых блинах и бабушкиных пи-рожках, тянулся в рост и полнел.
  К пяти годам своего существования Колька наконец-то сделал свой пер-вый шаг в жизни. Правда, с помощью врача, родителей, и двух новеньких, лаки-рованных костылей. Андрею в это время было три годика, и он уже лихо разъ-езжал по двору на трехколесном "Пушке".
  Прошло еще три года.
  Колька к этому времени перенес сложнейшую операцию на позвоночнике и голени, два переливания крови, и едва не потерял левую почку. Но удивитель-ная природная живучесть его организма поражала даже бывалых врачей. После всех, выпавших на его долю болезней, он, каким-то чудом сумел самостоятель-но научится ходить, не прибегая к помощи костылей. Речь его сделалась более внятной. Раньше, он только нечленораздельно мычал, выражая свои эмоции. Благодаря неустанным заботам матери и логопеда он научился произносить сло-ва, составлять фразы. Правда, при этом он сильно заикался и картавил. Но это был уже прогресс!
  Андрей тем временем сменил детский велосипед на более взрослый - двухколёсный, желтый, с алым мягким сиденьем, с эмблемой Олимпийского Мишки на руле, и за полгода до школы приготовил новенький ранец, крепко пахнущий кожей, на сверкающих молниях и замочках. В ранец он успел сложить несколько тетрадок в линейку, а так же пенал с разноцветными карандашами. К школе его готовили всей семьёй и, гуляя по улице, Андрей мог без труда прочи-тать вывеску на магазине или сказать, что за цифры были на номере у проехав-шего мимо автомобиля.
  Кольке со школой не повезло. По возрасту, он должен был давно учится, но о том, чтобы определить его в обычную школу не могло быть и речи. Не под-ходил ему и спецкласс для умственно отсталых детей. Во-первых, Колькина мать не имела ни времени, ни сил его туда водить, а во вторых, психотерапевт, обсле-довав Кольку, не нашел в его психике серьёзных отклонений. И мать, и так болезненно реагирующая на то, что люди за её спиной называли Кольку дурач-ком, решительно отказалась от этого варианта. Выручало только домашнее обу-чение - это на то недолгое время, пока Колька был дома. Да ещё в больнице, где он регулярно появлялся каждые два месяца, имелся свой класс для тяжелоболь-ных и малоподвижных детей.
  И вот, живя под одной крышей, в одном подъезде, совершенно разные и не знавшие друг друга мальчики, встретились.
  
  ***
  Событие это произошло мартовским утром, когда Андрей решил выйти погулять во двор. Погода стояла замечательная. Дул теплый, весенний ветерок, светило яркое солнышко, обогревая стылую от зимы землю. С козырьков подъ-ездов капали сосульки, на голых деревьях весело чирикали воробьи и синицы. Настроение у мальчика было приподнятое. В руках он держал новую хоккейную клюшку, а в кармане тёплой куртки у него лежала настоящая шайба, тоже новая, черная и тяжелая.
  Возле подъезда ещё оставался тоненький ледок, и мальчишка стал елозить по нему клюшкой, гоняя шайбу от одного бордюра до другого. В это время со скрипом отворилась подъездная дверь, и Андрей увидел невысокую, плотную женщину с усталым лицом, одетую в старое, осеннее пальто. Это была тётя Лю-да, соседка с первого этажа. Тётя Люда вела под руку странного, лобастого мальчика плотно закутанного с головы до ног. На нём были две шапки - одна вязанная, а поверх неё - меховая ушанка. На ногах - детские валенки в галошах.
  -Здрасть, тёть Люда! - громко брякнул ей Андрей, поскольку родители постоянно внушали ему: нужно здороваться со всеми знакомыми людьми.
  -Здравствуй, Андрюша, - ответила тетя Люда, заботливо поправляя на странном мальчике ушанку. - Как хорошо, что ты гуляешь. Ты не посмотришь за моим Колей? Мне срочно в магазин нужно, а он еще слабенький... Он вот тут посидит, на скамеечке, а ты только за ним поглядывай, ладно? Я тебе шоколадку куплю, - серьезно пообещала она.
  Смотреть за этим странным и незнакомым Колей Андрею, конечно же, не хотелось. Тем более что на первый взгляд Коля выглядел старше его самого. И лицо у него было некрасивое, словно неживое, и лоб выпуклый как дыня... Но утро только начиналось, двор был пуст, и все приятели ещё сидели дома. К тому же обещание шоколадки звучало заманчиво. И Андрей согласился. Это не так уж сложно. Пусть сидит себе на скамейке - вон она, совсем рядом с его ледком. Мешать он не будет.
  Колькина мама заботливо расстелила на скамейке тёплое одеяло, усадила сына, прикрыла ему ноги и наказала сидеть тихо, дожидаться её прихода.
   -Я очень быстро, - сказала она, чмокнула сына в щёчку и ушла.
  Колька послушно кивнул, положил ручки на ножки и стал похож на ка-менного истукана.
  Андрей некоторое время откровенно разглядывал его, но Колька на это никак не реагировал. Он смотрел мимо Андрея, будто его тут и не было. Пожав плечами, мальчик решил вернуться к прерванному занятию. Ловко подцепляя клюшкой упругую шайбу, Андрей посылал её в стену дома, снова принимал на клюшку, парировал удар, и так увлёкся игрой, что совсем забыл о своём подо-печном.
  -М-можно м-м-мне? - заикаясь, спросил кто-то.
  Андрей обернулся. Колька стоял у него за спиной и смотрел влажными карими глазами.
  -М-можно? - повторил он, протягивая руку к клюшке. Лицо его при этом оставалось неподвижным, только рот кривился на бок, и мокрые губы едва за-метно дрожали. Андрею на мгновение стало противно, да и клюшку давать было жалко. Вдруг сломает? Но он побоялся отказать мальчишке, который был выше его на целую голову, да ещё и старше. Нужно признаться, хоть Андрей и был не хилым мальчиком, но драк совершенно не выносил, и конфликтных ситуаций, если таковые возникали, старался избегать. К тому же, этот Колька - сын тёти Люды, о несчастье которой он немало слышал от своих родителей. Папа с мамой раньше с ней и с её мужем очень дружили, пока муж тёти Люды не бросил её. Андрей многое не понимал в родительских разговорах, и о сыне тёти Люды знал, что он очень больной, и его нужно жалеть.
  "Я его пожалею", - успокоил себя Андрей и протянул Кольке клюшку.
  -С-с-спасибо, - промямлил тот в ответ, и подогнал к себе шайбу поближе.
  Андрею стало интересно. Что же будет делать этот хромой?
  Колька легко взмахнул клюшкой, ударил по шайбе. Та рикошетом отско-чила от стены дома, и сшибла пустую консервную банку, что стояла на бордюре.
  Банка звякнула, покатилась по льду.
  -Ха! - с иронией воскликнул Андрей, хотя было видно, что Колька попал в банку не специально.
  Колька молча пододвинул шайбу к себе и послал её в стену дома. Отско-чив, шайба, словно притянутая магнитом, вновь сбила консервную банку.
  -Так ты что, нарочно? - удивленно спросил Андрей.
  Колька не ответил. Он крепче перехватил клюшку, отодвинул в сторону больную ногу, чтобы не мешала, и стал посылать шайбу, удар за ударом, в стену дома. И каждый раз, отскакивая, шайба настигала пустую банку, сбивала её и, словно заколдованная, возвращалась к Кольке. Андрей смотрел на это широко раскрыв глаза. Он никогда не видел ничего подобного, даже в цирке, куда про-шлым летом ездил вместе с родителями. Это было потрясающе!
  Отбив шайбу последний раз, Колька опустил клюшку. Он был мокрый. Его лицо блестело от пота, глаза сияли. Он протянул клюшку Андрею, отвернулся и молча заковылял к своей скамеечке.
  -Постой! - крикнул Андрей. - Ты где так научился?
  -Н-нигде, - ответил Колька, стирая рукавичкой пот со лба.
  -Врешь!
  Колька отрицательно покачал головой.
  -Я сейчас д-держал клюшку п-первый раз.
  Андрей ему не поверил, но приставать с расспросами не стал.
  -Здорово! - восхищенно сказал он. - Хочешь ещё? Я дам тебе клюшку хоть... Хоть до вечера!
  -С-спасибо, - поблагодарил его Колька. - На с-сегодня х-хватит.
  -А я так не умею, - доверчиво признался Андрей. - Научишь?
  На неподвижном лице Кольке мелькнула тень улыбки.
  -Это п-просто. Нужно лишь с-сильно захотеть и п-представить, к-как ш-шайба с-собьет банку.
  -И, что?
  -И она с-собьёт.
  Андрей недоверчиво уставился на Кольку. Уж больно он мудрёно говорит. Сразу видно - задаётся. Не хочешь учить, так и скажи! Тоже мне, хромой снай-пер!
  Видимо эти мысли явственно отобразились на лице Андрея, потому что Колька сказал:
  -Т-ты не с-сердись. Если желаешь, я т-тебе помогу...
  -Чем это ты поможешь, уродец? - прозвучал вдруг насмешливый голос. - Горшок поддержать?
  Раздался злой хихикающий смех, и из-за угла дома показалась компания подростков лет десяти - двенадцати. Один был высокий, тощий и белобрысый, в модной кожаной куртке с клепками и замочками. Двое других - меньше ростом и неряшливо одеты. Едва Андрей их увидел, настроение у него сразу же испор-тилось. К несчастью, он знал всех троих. Белобрысый Мишка - был самый опас-ный заводила и драчун в их дворе, а те двое, так себе, его подлипалы. Действуя втроем, эти хулиганы частенько отбирали у ребят помладше игрушки и карман-ные деньги, а бывало, и просто били. В своё удовольствие. Чтоб знали и боялись.
  Компания развязанной походкой подошла к ним, и белобрысый демонст-ративно пнул консервную банку ногой так, что она пулей улетела в кусты.
  Андрей растерянно посмотрел по сторонам. Ему очень хотелось, чтобы вдруг папа или мама, сейчас взяли бы, и вышли из подъезда. Тогда бы он о-го-го! Но как назло, никто из взрослых не выходил, а звать родителей на помощь, словно девчонка, он считал для себя делом позорным. Хотя ясно было сразу - назревает драка. Это так шло вразрез с прекрасным и солнечным началом дня, что Андрею захотелось плакать.
  -Хороша парочка: шкет и придурок! - Мишка продолжал нарыпаться, пре-зрительно оглядывая Андрея и Кольку.
  -Ну, ты и урод, - откровенно сказал он Кольке. - Тебе бы в цирке высту-пать...
  -Ага, пугалом! - подхватили злую шутку подлипалы, и глупо расхохота-лись.
  -Зачем ты так говоришь! - неожиданно для самого себя подал голос Анд-рей. - Он больной, а ты смеешься... Нельзя над ним смеяться.
  -Ты, что там вякаешь, сопля? - оскалился белобрысый, и решив, что повод для драки уже найден, вроде бы шутя пихнул Андрея плечом. Андрей в безум-ном приступе смелости легонько толкнул Мишку в ответ. Белобрысый вытара-щил на него отчаянные глаза, и с размаху, не жалея сил, ударил Андрея кулаком в лицо. От неожиданности, что так можно бить живого человека, Андрей упал на спину и громко заплакал от боли и обиды.
  -Ты злой! - крикнул Колька в лицо хулигану. Губы его при этом ходили ходуном, из глаз текли слёзы, руки дергались как у припадочного.
  -Ты тоже хочешь? - прошипел, опьянённый чувством собственного пре-восходства, Мишка. - Щас и ты получишь...
  И полный решимости избить калеку, который не сделал ему ничего пло-хого, но просто подвернулся под горячую руку, Мишка шагнул вперед.
  Однако получить Колька ничего не успел.
  В воздухе разлился страх.
  Андрей никогда раньше не испытывал подобного страха. Несколько меся-цев назад он ходил к зубному врачу удалять больной зуб, и даже тогда ему не было так страшно. Это чувство не просто холодным инеем упало на него, скру-тив живот, сделав слабыми колени. Сам воздух как бы сгустился вокруг и тяже-лой тучей опустился между ним и хулиганами. Андрею стало трудно дышать, по лицу ручьями побежал пот, сердце заколотилось как бешенное.
  -Мама... - чуть слышно прошептал он. - Мамочка...
  Плотный от страха воздух прорезал визгливый крик. Это двое Мишкиных подлипал бросились бежать без оглядки, а сам хулиган судорожно схватился ру-ками за штаны. Лицо его стало цвета талого снега, светлые волосы встали дыбом. Андрей с ужасом и изумлением увидел, как из-под рук Мишки что-то закапало! Главарь хулиганов, еще недавно так смело поднимавший руку на слабых, намочил свои штаны!
  Не в силах преодолеть тот, липкий, жуткий страх, что охватил его мелкую душонку, Мишка стал медленно отступать, не отпуская рук от мокрого места, не сводя с Кольки перепуганных глаз. Видимо боялся, что тот ударит его в спину. Но хромой мальчик стоял прямо и лишь в упор смотрел на своего опозоренного противника. Отойдя от Кольки на безопасное расстояние, Мишка развернулся, и пустился наутек.
  Только пятки засверкали.
  -Ты злой... - слабо прошептал ему Колька в след и, ослабев, опустился на скамейку.
  Дрожа мелкой дрожью, Андрей поднялся на ноги, рукавом куртки утёр кровавые сопли, подобрал клюшку, запихал в карман шайбу и молчком, не глядя на Кольку, метнулся в подъезд.
  Андрей скрылся, и потому не увидел, как Колька, потеряв сознание, нич-ком повалился со скамейки.
  
  ***
  Прошло два месяца.
  Все это время Андрей сторонился улицы, и редко выходил во двор. Только в случае крайней необходимости - вынести мусор, сбегать в магазин или пойти куда-нибудь вместе с родителями. И дело тут вовсе не в том, что он боялся Мишки и его компании. Нет. Просто тот страх, что он пережил, оставил в его душе заметный след. Он никак не мог понять, что именно с ним произошло в тот день, и опасался повторения подобного.
  А ещё ему было стыдно показаться на глаза тети Люды. Ведь он бросил Кольку одного, не сдержал своего обещания. И, как он слышал от родителей, её сына увезли в больницу. Почему-то Андрей чувствовал себя в этом виноватым. Вроде бы и видел он этого Кольку всего раз, но за те полчаса, что они провели вместе, Колька сумел произвести на Андрея большое впечатление.
  Спустя некоторое время страхи и переживания Андрея улеглись. Он успо-коился и стал уже без прежней опаски выходить играть на улицу. Однажды, он возвращался домой из магазина с полным пакетом, набитым хлебом, молоком и конфетами к чаю. Когда он вошел в подъезд, на первом этаже открылась дверь и из-за неё показалась тётя Люда. Увидав соседку, Андрей вздрогнул, что едва не выронил пакет.
  -Здравствуй, Андрюша, - сказала Колькина мама.
  -Здрасте, - пробормотал он в ответ.
  -Слушай, Андрюша, что тогда с вами случилось? - строго спросила тётя Люда. - Колька молчит, ты хоть мне объясни... Вы поругались?
  -Нет! - крикнул Андрей. - К нам Мишка пристал! Он Кольку стал обзы-вать, ну я и сказал ему, чтоб проваливал. А он драться полез...
  -А что сделал Колька? - сузив глаза, шепотом спросила тётя Люда.
  -Что он сделал? - взволнованно переспросил мальчик. - Ничего...
  -А ты ничего странного не увидел?
  -Нет! - Андрей в ответ энергично замотал головой.
  -А тот хулиган, Мишка, кажется, может он увидел? - продолжала допы-тываться соседка.
  -Да он просто штаны со страху намочил, и все! - беспечно махнул рукой Андрей, и осёкся. По хмурому лицу тёти Люды он понял, что сболтнул что-то лишнее.
  -Вот оно как, - прошептала она. - Понятно... Хорошо, Андрей. Держи шо-коладку, - соседка протянула мальчишке плитку шоколада. - Ты её заслужил. Родители спросят - скажи, я подарила. И давай договоримся. Ты о том случае, пожалуйста, забудь. Хорошо? Было и прошло. Колька у меня и так сильно рас-хворался. Вот, сейчас поеду к нему...
  -Ой, тёть Люд, вы ему передайте от меня, - Андрей разломил шоколадку пополам и протянул соседке. - Пусть быстрее поправляется...
  Хмурое лицо женщины расплылось в улыбке.
  -Спасибо, мой хороший, - ответила она и ласково потрепала Андрея по волосам. - Только нельзя ему сладкое. Совсем нельзя. Ну, прощай.
  Дверь за ней закрылась. Андрей поудобнее перехватил пакет с продуктами и стал подниматься вверх по ступенькам. Он откусывал от шоколадки маленькие кусочки, чувствовал, как они тают во рту, и очень удивлялся, почему это ребёнку нельзя есть сладкое.
  
  ***
  Это был красивый белоснежный кот с угольными лапками и полосатым хвостом. Кот сидел под лавочкой и смотрел на Андрея замечательными, разно-цветными глазами. Один глаз у него был голубым, другой - зелёным.
  -Кис-кис-кис, - в восторге произнес Андрей и протянул руку к коту, чтобы погладить.
  Кот с подозрением посмотрел на мальчика, однако погладить себя дал.
  -Какой ты красивый и важный! - говорил Андрей, лаская кота под гор-лышком. - Как же тебя зовут?
  -Его з-зовут Т-тима, - ответил ему знакомый, чуть картавый голос.
  Андрей поднял глаза - перед ним стоял Колька.
  -П-привет! - сказал Колька, протягивая руку.
  Андрей пожал его большую, потную ладонь и улыбнулся.
  -Привет. Ты давно дома?
  -В-вчера выписали.
  -Значит выздоровел?
  -Н-нет. Н-но мне с-сейчас лучше...
  Мальчики некоторое время помолчали, разглядывая друг друга. Потом Андрей прищурил один глаз и сказал:
  -Слушай, а тебе не жарко в таком наряде?
  Лето только начиналось, но дни стояли тёплые, солнце светило во всю. Колька был в своем неизменном зелёном свитере и вязаной шапочке на голове. На ногах - потёртые вельветовые штаны и сбитые ботинки. Пахло от Кольки больницей и микстурами.
  -Не ж-жарко, - просто ответил он. - Врачи с-сказали, что к-кровь у меня плохая. Не г-греет. Зато я в б-больнице встретил Т-тиму.
  Услышав своё имя, кот повернул в сторону Кольки голову, лениво потя-нулся и вразвалочку пошёл к хозяину. Колька осторожно взял его на руки и не-медленно поцеловал прямо в розовый нос.
  -Коля! - раздался строгий голос тети Люды. Соседка выглянула из фор-точки и погрозила сыну пальцем. - Ты что делаешь, сорванец! Перестань цело-вать кота, сию секунду! Ещё раз такое увижу - выкину вон! Ты меня знаешь. И марш домой! Ужин стынет!
  Колька печально посмотрел на Андрея и криво улыбнулся. Дескать, что поделаешь! Мама зовёт.
  -Завтра выйдешь гулять? - спросил Андрей, протягивая ему руку на про-щание.
  -Вряд ли, - пожал плечами Колька. - Лучше ты п-приходи ко мне в г-гости? Л-ладно?
  -Да я не знаю, - замялся Андрей. - Как родители...
  -А если с-согласятся, придешь?
  -Приду.
  -Обещаешь? - Колька по-птичьи склонил голову на бок, и пристально по-смотрел на Андрея. - Я дам тебе с-с Тимой поиграть.
  -Обещаю, - кивнул Андрей. А в спину уходящему Кольке подумал, что, уговорить родителей отпустить его, будет, пожалуй, трудно.
  И дело тут не в том, что они запрещали ему играть с Колькой. Наоборот, родители Андрея всегда жалели хромого мальчика. Просто и мама и папа часто говорили между собой, что квартира у тёти Люды странная...
  "Аж мороз по коже!" - вспоминала мама, а папа с ней соглашался.
  
  ***
  На следующее же утро, Андрей вместе с папой и мамой отправились к де-душке с бабушкой. Весь день они провели в гостях, и только под вечер верну-лись домой. В руках Андрей нес гостинец - подарок дедушки - большую короб-ку с фломастерами и альбом для рисования. Рисовать Андрей любил. Ещё в дет-ском садике его рисунки ставили в пример другим малышам. Возвращались они в хорошем настроении. По дороге папа с мамой шутили и смеялись, а Андрей то и дело раскрывал коробку, доставал первый попавшийся фломастер, долго его рассматривал со всех сторон, и если не смотрели родители, лизал языком. Ему страшно нравился запах всех новых вещей, и казалось, что фломастеры такие красивые и гладкие на вид, ещё и очень вкусные. Как леденцы. Затем, он снова убирал фломастер на место и тщательно закрывал коробку.
  Подходя к подъезду, они увидели Кольку. Он сидел на лавочке, держал на руках Тиму и тихо покачивал больной ногой.
  -Ого, какой кот! - восхищенно произнес папа Андрея и спросил:
  -Погладить можно?
  -М-можно,- кивнул Колька. - Тима у-умный.
  -Ой, и я хочу! - немедленно сказала мама и тоже стала гладить кота. Тима прилежно терпел ласки чужих людей, лишь изредка его полосатый хвост нервно вздрагивал и завивался кольцом от напряжения.
  Андрей первым делом показал соседу фломастеры и альбом.
  -К-красивые, - сказал Колька. - Я р-рад з-за тебя.
  -Хочешь, дам порисовать? - спросил Андрей. - Мне не жалко.
  -С-спасибо. Но я не у-умею.
  -Да ладно заливать. Это ведь так просто!
  -П-правда не умею, - пожал плечами Колька и виновато улыбнулся.
  -Давай я тебя научу! - предложил Андрей.- Мам, пап, можно я Колю буду учить рисовать?
  Родители Андрея удивленно переглянулись.
  -Я думаю, в этом нет ничего плохого, - сказал, наконец, папа.
  -Тогда м-можно Андрей п-пойдет ко мне в г-гости? - спросил Колька и посмотрел своими влажными глазами на родителей Андрея.
  Родители ещё раз молча переглянулись и... согласились.
  
  ***
  -П-проходи, - заговорщицким шепотом пригласил Колька Андрея, открыв ключом входную дверь. - М-мама п-пошла в аптеку, а п-потом пойдет по мага-зинам. Вернётся п-позно. В-вот тапочки. Наденешь?
  -Не-а, - отрицательно мотнул головой Андрей, снимая кроссовки в прихо-жей.
  -А я одену. А т-то м-мама заругает. П-пойдем...
  Колькина квартира была самой обыкновенной. Небольшой, двухкомнат-ной, без балкона. Первой комнатой от входной двери была кухнёшка, тесная как ученический пенал. Ёе окно выходило во двор, и именно отсюда Колькина мама частенько покрикивала на соседских мальчишек, если они громко баловались. Далее следовал зал и небольшая спальня. Их окна выходили на противополож-ную сторону дома, основательно заросшую травой, мусором, и чахлыми сажен-цами вязов. Здесь было тихо. Здесь пели птицы, и лишь изредка тявкали друг на друга собаки, которых приводили сюда местные собаководы.
  "И чего это мама говорила, что тут мороз по коже..." - вспомнил Андрей, заглядывая в зал. - "Ничуть не страшно..."
  В зале было тихо, пусто и мрачно. Тёмно зеленые шторы плотно закрывали окна, в углу на тумбочке стоял чёрно-белый телевизор. Напротив - потёртый диван на котором лежала подушка и небрежно брошенный плед. На полу - ста-рый, выцветший половичок. На стенах - обои в цветочек, несколько искусст-венных букетов, пожелтевшие фотографии в рамках, в дальнем углу - большая старинная икона. С потемневшей от времени доски на Андрея ясно смотрели го-лубые человеческие глаза. Словно лучик солнца прокрался сквозь тяжелые за-слоны штор и отражался от этих широко раскрытых, чуть грустных глаз. Маль-чику стало не по себе, он поспешил выйти из зала. Тем более, Колька уже звал в свою комнату.
  Там тоже было сумрачно из-за закрытых штор. Колька, как только вошёл в спальню, сразу же дёрнул за верёвочку, шторы разъехались, как театральный занавес, и в комнату осторожно проникли рыжие лучи вечернего солнца. Стало светлее, и Андрей с интересом принялся разглядывать всё вокруг.
  Обстановка, в которой жил Колька, была скудной. В углу стоял большой трёхстворчатый шкаф с наклеенным на дверце прошлогодним календарём. Рядом - больничная кровать с металлическими грядушками, аккуратно заправленная зелёным покрывалом. У окна помещался небольшой столик с тумбочкой и тремя ящиками. Под столом, в углу, темнел древний пылесос, похожий на мячик с колёсиками. Вот и вся мебель. Да ещё на стене, напротив кровати, находились две самодельные полки со старинными книгами. Под полками, пришпиленные кнопками к светло-голубым обоям, висели вырезанные из различных журналов листки с картинами. В основном это были красивые рисунки людей, одетых в длинные, старинные одежды. На трех картинках рисунки были похожи. Они изображали женщину с младенчиком на руках. Только на одном женщина с ре-бёнком шла по облаку, на другом - сидела у окна, а в третьем - стояла под ябло-ней. А еще Андрея заинтересовала самая нижняя картина. Она была большой - на всю журнальную обложку. Там были нарисованы двое мужчин. Один толстый, чистый и властный с презрением указывал рукой на другого, заросшего, усталого, в изодранной одежде, но твёрдо стоящего на своем.
  -Что есть истина? - тихо, не картавя, сказал за его спиной Колька.
  -Что? - вздрогнув, обернулся Андрей.
  -Ничего, - полушёпотом ответил Колька. - Просто я иногда смотрю на картинки, и думаю: "Вот было бы здорово и мне так рисовать". А что ты умеешь рисовать?
  -Вчера я рисовал домик и сад, - сообщил Андрей. - Хочешь, покажу?
  -Давай.
  Андрей уселся поудобнее на стул, раскрыл на столе свой новый альбом, рассыпал на столе фломастеры и принялся изображать дом.
  -Вот смотри, - важно говорил он, рисуя на листе неровный квадрат. - Это стены... А вот этот треугольничек - крыша.
  -Это чтоб дождик не капал?
  -Да. А ещё, чтоб людям не было холодно, я рисую трубу. Вот из нее идёт дым. Это топят печку. У моего дедушки есть в доме печка. А у твоего?
  -Нету, - печально покачал головой Колька. - У меня и дедушки нет. И ба-бушки тоже.
  -Жалко. А мне вот бабушка и дедушка гостинцы дарят. А тебе значит, ни-кто ничего не дарит?
  -Мне мама гостинцы дарит. Только на дни рождения.
  -А у тебя, что несколько дней рождения? - недоверчиво покосился на дру-га Андрей.
  -Несколько, - с вздохом, кивнул Колька.
  -Так не бывает.
  -Бывает. Мне врач сказал.
  -Ну, ладно, - Андрей протянул Кольке зелёный фломастер. - Давай теперь ты. Рисуй траву.
  -Вот так?
  -Да. А рядом деревья, а на них яблоки, груши...
  И новые друзья, уткнувшись носами в альбом, в азарте водили фломасте-рами, прибавляя к своему рисунку всё новые и новые подробности. Они рисова-ли с таким увлечением, что даже не заметили, как за окном постепенно стемнело. Только тогда мальчики с сожалением прекратили своё занятие, и Андрей за-собирался домой.
  -Знаешь, что, - сказал он тихо Кольке. - Ты оставь мой альбом у себя, и вот этот коричневый фломастер тоже. Хочешь - порисуешь.
  -Спасибо! - обрадовался Колька. - Ты приходи ещё! Ладно?
  -Приду! - беспечно пообещал Андрей и весело побежал вверх по лестнице на свой этаж. У дверей своей квартиры, он вдруг вспомнил, что Колька, разгова-ривая с ним в комнате, почему-то совсем не картавил и не заикался...
  А поздно вечером, когда Андрей уже засыпал в кровати, ему вдруг при-помнилась та картинка, вырезанная из журнала. Дрёма сковывала Андрею веки, и сон уже опускался на его подушку. Но он видел, как толстый человек, стри-женный под горшок, с надменным лицом тычет пальцем в сторону грязного оборванца, и вопрошает его, кривя в насмешке полные губы: "Так, что есть ис-тина?"
  А оборванец, почему-то очень похожий на Кольку, с трудом шевелит из-битыми в кровь губами, и тихо отвечает надменному человеку...
  Но, что именно он говорил - Андрей услышать не успел... Сон липкой ва-той залепил глаза, скомкал картину, растворил в многоцветном калейдоскопе...
  
  ***
  Детские годы быстро пронеслись над Андреем весёлой стайкой синиц. Ра-нец он заменил спортивной сумкой. В парикмахерской вместо "канатки" стал требовать себе "полубокс". На груди его полыхал пионерский галстук - этот обязательный атрибут школьной формы. На письменном столе вытеснив "Сказ-ки" и "Незнайку" красовались новенькими переплётами Кир Булычёв, Луи Бус-сенар и Конан Дойл. Андрей в последнее время много читал, "проглатывая" кни-ги без разбору, увлекаясь то детективом, то фантастикой, то приключениями. И, естественно, как натура увлеченная, подчас забывал о дне настоящем. В частно-сти - о домашних заданиях.
  Размахивая на ходу пухлой сумкой с учебниками и тетрадками, Андрей уныло шёл домой. На дворе цвел нежный апрель, воздух был полон весенних за-пахов, птичьего гомона и веселых криков мальчишек, гоняющих мяч в соседнем дворе, но на душе у Андрея было пасмурно. Сегодня он получил "двойку" по ис-тории. И это была уже вторая двойка за неделю. Если дело так пойдет, то Пижон (так прозвали учителя истории за любовь к строгим костюмам и дорогому оде-колону), не колеблясь, впарит ему тройку за четверть. Родители будут страшно недовольны, и покупка компьютера "Агата-7", этой заветной мечты Андрея, от-ложится на неопределённый срок.
  У подъезда на лавочке его ждал Колька. Выглядел он неважно. Прошлой зимой он, сидя безвылазно дома, умудрился заработать воспаление лёгких, и ещё не вполне оправился от перенесённой болезни. Немое лицо его было землистого цвета, глаза смотрели устало.
  -П-привет! - привычно сказал он, протягивая руку.
  -Привет, - скучно отозвался Андрей, пожал протянутую руку и собирался уже войти в подъезд, но Колька остановил его.
  -У т-тебя неприятности? - спросил он, по своему обыкновению пристально заглядывая в глаза.
  -Да-а, ерунда, - отмахнулся Андрей.
  -Опять история? - участливо спросил Колька.
  -Откуда ты знаешь? - дернулся Андрей.
  -Ис-стория у т-тебя сегодня с-стоит последним уроком. И т-ты не выглядел б-бы так грустно, если б-бы тебе поставили д-двойку на п-первом уроке, - с улыбкой ответил Колька.
  -Пижон придрался! - горько пожаловался Андрей, - Ты, говорит, плохо за-поминаешь даты и события...
  -Что п-проходите?
  -Куликовскую битву.
  -З-знаешь что? - сказал в ответ Колька. - П-пошли ко мне. - Тут он произ-нес свою излюбленную фразу, которую Андрей, наверное, слышал тысячу раз: "Помнишь, к-как ты м-меня рисовать учил?"
  Андрей с облегчением вздохнул, кинул сумку на плечо и поспешил за хромающим другом.
  Колькиной мамы как всегда не было дома. Недавно она устроилась на вторую работу - ночной уборщицей. Это позволяло ей хоть как-то лечить и со-держать сына.
  В ноги Андрея мягко ткнулся пушистый ком, голодно мяукнул.
  -С-сейчас Тима, покормлю, - ласково забормотал Колька, унося кота на кухню. - Т-ты иди в с-спальню. - сказал он другу.
  Андрей молча разулся и прошел в квартиру. В комнате друга ничего не изменилось. И хотя, Андрей не был у него несколько месяцев, обстановка оста-валось совершенно прежней. Время словно остановилось в этой комнате. Лишь выцвели некогда голубые обои и пожелтели старые вырезки из журналов на сте-не. Да на столе прибавилось пузырьков с лекарствами, таблеток и упаковок с ампулами.
  Андрей сел на кровать. Под его дородным телом жалобно пискнули пру-жины. Худенький Колька был бы им гораздо милее, но он все еще возился на кухне.
  Андрей ждал, когда придет друг, и они начнут заниматься. История - для Кольки всегда была самым любимым предметом, и Андрей только диву давался феноменальной памяти друга. Не было, наверное, такого события в истории че-ловечества, о котором бы Колька не знал и не мог бы рассказать.
  А во дворе все считают его дурачком!
  Это противоречие между общественным мнением и реальностью ещё крепче притягивало Андрея к Кольке. С ним было интересно. С ним всегда было о чём поговорить. О природе, о школьных друзьях Андрея, о жизни, о звёздах, о солдатиках, о фильмах или о новой книжке, которую прочитал Андрей, но о ко-торой непостижимым образом Колька уже знал. Разговаривать с Колькой было занятно и легко. У себя в комнате он никогда не заикался и не картавил. Андрей часто спрашивал его: "Почему так?" Но тот только плечами пожимал в ответ и улыбался. Конечно же, он знал, в чём тут дело, только говорить не хотел. Скрытность - вот, как считал Андрей, самый главный недостаток его друга. А ведь Колька столько знает, хотя в школу и не ходит. И у Андрея не редко возни-кало чувство, что Колька разговаривает с ним, чего-то не договаривая. Так раз-говаривают с детьми взрослые, стараясь не употреблять в разговоре трудных и длинных слов, боясь, что дети их не поймут. Колька хоть и говорил внятно, но подчас, понять его было трудно.
  Он был не как все.
  Он смотрел на мир такими же глазами, что и Андрей, но видел те простые истины, понимание которых даётся слишком сложным путём.
  
  Однажды, они сидели в его спальне и смотрели в окно. В кустах, непода-лёку от их дома, обосновалась подвыпившая компания. Трое мужчин уселись в кустах, расстелили припасенную заранее газетку, достали пол-литровую бутыл-ку. Пустив бутылку по кругу, мужики обнялись и стали сначала в полголоса, а затем и вовсю орать песни.
  -Как они крепко спят... - задумчиво сказал тогда Колька.
  -Ничего себе, спят! - рассмеялся Андрей. - Пьют, песни орут и спят?
  -Их разум спит, - загадкой ответил его друг. - Им плохо. Их жизнь не уст-роена. А, глотая эту дрянь, они думают, что ею можно решить все проблемы...
  Андрей пожал плечами и вернулся к своему любимому занятию. Он рисо-вал на тетрадном листке бурундучков - Чипа и Дейла.
  Колька не последовал за своим другом. Он остался стоять у окна, держась руками за подоконник. На его выпуклый лоб легли глубокие, не детские морщи-ны. Губы шевелились, но мышцы лица оставались неподвижными. При этом он не отводил глаз от нетрезвой троицы в кустах.
  Песни неожиданно прекратились.
  Андрей удивленно прислушался, отложил в сторону рисование и снова выглянул в окно.
  Мужики к тому времени встали, аккуратно свернули за собой газетку, спрятали в карман бутылку и ушли, спотыкаясь и путаясь в траве. Растерянные, притихшие, смущенные.
  -Что это с ними? - прошептал в изумлении Андрей, восторженно смотря на своего друга.
  -Я думаю, совесть проснулась... - ответил он и отвернулся от окна.
  
  -А вот и я! - Колька радостно проковылял от двери и оперся о краешек стола. - Хочешь мамин пирожок? С капустой!
  -Очень! - обрадовался Андрей. Пирожки тети Люды он любил и знал, что печет она их специально для него. Мучное Кольке, как и многое в его жизни, было противопоказано.
  Андрей жевал пирожок, а Колька в это время пристально смотрел на него. Вообще-то, к подобным вещам Андрей уже привык, но тут странный холодок пробежал по его спине.
  -Чего смотришь? - буркнул он, смахивая крошки. - Лучше с историей по-моги. Обещал ведь...
  -Как странно, - пробормотал в ответ Колька, - как причудлива судьба. Ты хочешь узнать о том, чему сам был когда-то свидетель... Дай левую руку, Анд-рей, - тихо попросил он. - Можно я о тебе подумаю?
  -Да думай себе, пожалуйста, сколько влезет, - с усмешкой разрешил Анд-рей.
  -Тогда смотри на мои пальцы.
  -Да брось ты прикалываться!
  -Смотри сюда, - попросил Колька, поднеся к лицу друга свою ладонь. - Я буду считать до десяти, а ты слушай. Хорошенько слушай! Ладно? Итак, раз...
  Вместе с этим словом неведомая тяжесть сковала мышцы Андрея. Он по-пробовал пошевелиться, но не смог. Колькина ладонь, стена с картинками, полки - всё вокруг подернулись туманом, стало расплываться. Андрей испугался, хо-тел крикнуть, но горло свело от страха. А тут ещё, словно сквозь толщу воды, послышался глухой Колькин голос:
  -Два...
  Стена пропала окончательно. Вместо неё Андрей увидел серое поле, затя-нутое густым туманом, тяжёлые дождливые тучи, прикрывшие солнце. Веяло осенней прохладой.
  -Три...
  Его толкали с боков и в спину. Железо звякало о железо. С удивлением Андрей понял, что на нём надета старинная кольчуга украшенная медными бля-хами, на голове - железный шишак с поднятым забралом. В левой руке он дер-жит круглый деревянный щит, обитый кожей, в правой - короткую сулицу. Со всех сторон - шорохи, вздохи, бряцание железа, всхрапывание, ржание коней. Рядом кто-то негромко шепчет слова молитвы...
  -Четыре...
  Двое всадников медленно выезжают друг напротив друга. Оба громадны, и видно сразу - сильны невероятно. Оба словно облиты железом. А впереди чер-ная, живая и злобная масса, перекрывшая поле от края до края. Вражье войско...
  -Пять...
  Дождливые тучи немного развеялись, робкие лучи солнца коснулись вои-нов. Заблестели, заиграли бликами на латах и шлеме первого, с большим кре-стом на груди. А от второго солнечные лучи прянули - им было неуютно на его черных, вороненых доспехах. Кони гарцевали под воинами, трясли гривами от нетерпения, чувствуя скорую сечу. Вот всадники подняли копья, вот они разъ-езжаются...
  -Шесть...
  -Хур-рра! - выпущенный сразу из тысячи глоток, воинственный кличь прокатился по земле, словно землетрясение.
  -Сла-ава! - вторым землетрясением, от края до края поля, прокатился вто-рой кличь.
  -Семь...
  Они сошлись!
  Андрей, не помня себя, заворожено видел, как два всадника столкнулись друг с другом словно две каменные глыбы! Страшен и велик был тот удар! Кони всхрапнули и присели на задние ноги от боли. И солнце померкло...
  -Восемь...
  Общий крик горя разнесся над полем. Черный великан с алым копьем в груди упал с коня и словно впечатался в сырую землю, а светлый всадник, при-пав к гриве рыжего коня, медленно подъезжал прямо к Андрею. И Андрей видел, как с лошадиного крупа сочится темная кровь...
  -Девять...
  -А-а-а! - истошно завопил Андрей, поняв над головой сулицу. Крик его одновременно подхватили тысячи голосов. Все смешалось, замелькали спины, щиты, шлемы, копья, мечи, всё понеслось вперед, толкая Андрея, увлекая его в страшный и безжалостный людской водоворот...
  -Десять! - шепнул Колька ему в ухо, и все сразу стало на свои места.
  
  -Ну вот, можешь, когда захочешь, - удовлетворённо сказал Пижон Анд-рею, и поставил ему в классном журнале аккуратную "пятёрку". - Давно бы так. А теперь, послушаем других "двоечников"...
  Андрей весь мокрый и красный от возбуждения сел на своё место. Гор-дость за правильный ответ и исправленные отметки распирала его. Только одно неприятным осадком оставалось у него на душе - он совершенно не помнил, как вчера вернулся домой из школы. Словно выйдя за школьные ворота, он каким - то чудом очутился перед дверью своей квартиры.
  "Может это Колька..." - тихо стучало у него в голове, и подозрения эти вылились в уверенность, когда вечером от тети Люды он узнал, что Колька не-здоров и что, всю неделю он проведет дома.
  
  ***
  В субботу у Андрея был аврал. Дело в том, что мама затеяла большую уборку в квартире вместе со стиркой, перестановкой мебели и протиранием пы-ли. И вся семья с головой окунулась в уборочную суматоху. Зная по опыту, что в этом деле лучше всего как можно меньше попадаться родителям под горячую руку, Андрей выпросил для себя занятие подальше от кухни - эпицентра наве-дения чистоты и порядка. Он стал складывать в тазик постиранное бельё и выно-сить его на балкон, чтобы развешивать на верёвках.
  Андрей уже прицепил прищепками последний пододеяльник, как, случай-но бросив взгляд во двор, увидел Кольку. Тот хромая, вышел из подъезда, и ос-торожно выставив кривую ногу, уселся на любимой скамеечке.
  Андрей хотел окликнуть и помахать ему рукой с балкона, но в этот момент раздался громкий, заливистый детский плач. Из-за угла дома показался ма-ленький мальчик. Он быстро бежал по асфальтовой дорожке, громко плакал, звал свою маму и тряс в воздухе окровавленной ладошкой.
  "Наверное, о стекло порезался", - подумал Андрей, и вспомнил, что ещё вчера видел за углом несколько бутылок, разбитых о кирпичи. Мальчишку он тоже узнал - он был из соседнего подъезда, вечно капризный, сопливый, вертля-вый как юла и мать у него была очень сердитая.
   -Ну, достанется ему теперь на орехи, - вслух сказал Андрей, убирая на место коробку с прищепками.
  -Постой! - вдруг послышался Колькин голос. - Да погоди ты... Дай руку. Тише! Т-сс... Не бойся. Сейчас пройдет...
  Услышав эти слова, Андрей вздрогнул, и всё ещё держа в руках прищепки, осторожно выглянул с балкона.
  Колька стоял рядом с мальчишкой, крепко удерживая его обеими руками. Левой он обхватил пацана за талию, чтоб не вырывался, правой рукой сжимал ему порез на ладони. Мальчишка испуганно сопел и брыкался, стараясь вы-рваться.
  -Это чего ты там делаешь, а? - громко и визгливо закричал женский голос у второго подъезда. - Немедленно отпусти, кому говорят! Ишь, ты, бандит косо-ногий! Я вот сейчас спущусь, да сама тебе мозги-то вправлю! Отпусти сына!
  Колька немедленно повиновался. Мальчишка отбежал от него на несколь-ко метров, развернулся, показал Кольке язык и покрутил пальцем у виска. Потом он убежал к своей матери, довольный и счастливый тем, что мама его никому в обиду не даст. Он бежал, радостно задрав ручки к небу, и Андрею, с высоты вто-рого этажа было прекрасно видно, что крови на ладошках ребёнка больше не было.
  -Коля, иди домой! - устало позвала тетя Люда из окна кухни. - Немедлен-но!
  Колька виновато втянул голову в плечи, и сильно хромая, поплелся домой, словно побитая собака.
  Андрею стало жалко друга. Ведь он хотел только помочь, а его все руга-ют! Это несправедливость так возмутила Андрея, что он торопливо сунул при-щепки на полку, и как был в домашнем - стареньком трико и тельняшке, так и выскочил в подъезд. Вслед ему донеслись удивлённые окрики родителей, но Андрей, никого не слушая, стремглав бросился на первый этаж. Минуя первый пролёт, он успел увидеть, как за Колькой захлопнулась дверь квартиры. Спустя пять секунд Андрей уже занёс руку над пуговкой звонка, как вдруг услышал за дверью громкий голос тёти Люды.
  "Ты опять за своё?!" - услышал Андрей. -"Я сколько раз тебе говорила - не делать этого! Мало тебе было в прошлый раз, да? Два месяца на кровати ва-лялся!"
  "М-мам, ну не могу я!" - полным страдания голосом отвечал ей Колька. - "Ну плохо мне, когда д-другим плохо... Да, я обещал... Но я только... Это же порез, мне от него п-плохо не будет, честно слово! М-мам ну не плачь... Пожа-луйста!"
  Весь их разговор происходил на таких повышенных тонах, с таким надры-вом в голосе, что Андрей испугался, и не сразу смог отвести руку от звонка. Весь его пыл и жажда справедливости тихо растаяли от горьких слов тёти Люды, как шоколад на солнце. Он хотел уйти, но ноги сделались ватными, и не желали слушаться. Андрей прислонился плечом к стене, и снова услышал, как Колькина мама в сердцах выговаривала сыну:
  "Ты вот других лечишь, а о себе хоть раз подумал?! Или обо мне?! Мне-то каково, от твоих болезней, или ты не знаешь?!"
  Колька ей что-то быстро и неразборчиво ответил, Андрей не понял.
  "Горюшко ты моё! - запричитала тётя Люда. - "За что мне только это на-казание! И ты душа добрая, живешь - маешься. За что..."
  Тут Андрей услышал протяжный стон, жалобный Колькин крик: "Мама!", и натужный голос тёти Люды: "Не смей! Не прикасайся, тебе говорю... Там... Лучше валидол, дай... Само пройдет..."
  Не помня себя от страха, Андрей, перепрыгивая через две ступеньки, вер-нулся домой, забился в свою комнату и просидел в ней весь день, до вечера. В ушах у него резкими ударами пульсировало: "Не смей!". Он пробовал отвлечься - читать книжки, рисовать, но все валилось из рук. Родители звали его ужинать, но он отказался, чем весьма встревожил маму. Она долго щупала ему лоб, и ве-лела выпить горячего чаю. Андрей пришёл на кухню, но там, из окна был хорошо виден двор, знакомая скамейка под фонарём, и Андрей, смотря на неё, не смог выдержать на кухне и полминуты. Его охватила тоска, неясная тревога сжимала сердце. Он схватил чашку с чаем, унес её в свою комнату, сел на кровать и стал пить. Осторожно глотая горячий чай, Андрей постепенно успокоился и решил обо всем рассказать родителям. У него больше не было сил таить странности своего друга. Выпив, он протянул руку к письменному столу, что бы поставить чашку, и совершенно случайно бросил взгляд в окно своей спальни. Занавески были раздвинуты, на улицу опустились вечерние сумерки. Тонкий полумесяц был едва виден сквозь набежавшие к вечеру тучи.
  В тёмном стекле окна, как в старом зеркале, Андрей краем глаза увидел Колькин силуэт в профиль. Размытый, дрожащий, но вполне узнаваемый. Силуэт поднес руку к губам, укоризненно покачал головой и растаял.
  Андрей отрешенно отвернулся от окна, взял остывшую чашку в руки, встал и, покачиваясь как сомнамбула, отнес её на кухню. Затем вернулся, быстро разделся и лег спать.
   Никогда и никому в жизни он так и не решится рассказать всю правду о своём друге.
  
  ***
  Следующий год был для Андрея трудным. Он оканчивал школу и гото-вился к поступлению в институт. Нужно было много учить, ездить на курсы, го-товится к экзаменам. С Колькой он общался мало. И в гости к нему не ходил, хо-тя Колька часто звал его.
  К восемнадцати годам, Андрей заметно вытянулся и прибавил в весе. Но все же оставался прежним - весёлым, курносым мальчишкой, с взлохмаченными волосами. Только стёкла очков, которые он начал носить с пятого класса, стали немного толще.
  Особенно трудным для него выдался месяц май. Андрей буквально разры-вался между школой и курсами. И школьные экзамены, и вступительные в ин-ститут, должны были вот-вот начаться. Последние дни он рано вставал, поздно ложился. Всё свободное время он отдавал конспектам и учебникам, штудируя пройденный материал, строча пулемётные ленты шпаргалок. Ими он пользовался редко - в случае крайней нужды.
   Лишь один раз Андрей позволил себе немного отдохнуть. Это был день его рождения. Гостей не созывали - решили отпраздновать в семейном кругу. Пришли только дедушка и бабушка. Они скучно и чинно посидели за празднич-ным столом, угостились окрошкой - любимым кушаньем Андрея, попили чай с тортом, и очень долго разговаривали между собой на родственные темы. Напос-ледок дедушка и бабушка пожелали внуку успешного поступления и откланя-лись. Андрей на скорую руку помог родителям убрать посуду со стола, и уже было собрался посидеть за недавно купленным "Агатом", как в дверь позвонили.
  На пороге стоял Колька. В руках он держал большой свёрток.
  -П-поздравляю т-тебя с-с днем рождения! - весело сказал он, переминаясь с ноги на ногу.
  Андрей смутился и покраснел. Ему стало совестно - он совсем забыл при-гласить друга. Обычно он всегда звал Кольку на свой праздник, и сам очень лю-бил бывать на его именинах, но в этот раз так замотался, что забыл. Нехорошо получилось!
  Но Колька совсем не выглядел обиженным. Он бодро переступил через порог и протянул другу свёрток, аккуратно перевязанный красной ленточкой.
  -Эт-то т-тебе, - сказал он, улыбаясь. - П-поздравляю!
  -Спасибо, - пробормотал Андрей, полыхая красными от смущения ушами. - Проходи. Мам! Коля пришёл, я чаю налью?
  -Конечно - конечно! - из комнаты вышли родители Андрея. - Здравствуй Коленька! - сказала мама. - Как твоё здоровье? Как Люда? Ой, какой большой подарок. Андрюшенька, разворачивай скорее, и пойдём пить чай. Коленька, у нас для тебя есть твои любимые сухарики. Андрюша, что там? Боже, какая пре-лесть...
  Андрей достал из свёртка картину. Самую настоящую картину в простой деревянной рамке, писанную маслом на холсте.
  На картине был изображен Тима.
  Белый кот стоял среди зелёной травы, наступив одной лапой на пыльную дорогу, змеёй проходящую через всё полотно. У этой дороги по краям рос колю-чий терновник, клыками торчали в небо острые камни. Пропасть разевало ка-менную пасть, пламя длинными языками обвивало дорогу, чёрные тени с суко-ватыми палками выглядывали из-за мрачных обугленных деревьев, но всё это не пугало кота. Он твёрдо намеревался идти по Дороге... Рисунок был простым, почти детским, но вот глаза у кота... Его разноцветные глаза жили на этом по-лотне. В них читалась такая нечеловеческая мука, такое отчаяние, что у Андрея похолодело в груди, заскребло в горле...
  "Идти вперед, идти до конца, чего бы это ни стоило!" - говорили эти глаза. И вот начало пути, и кот оглянулся...
  Оглянулся в последний раз.
  -О, Господи! - тихо сказала мама и отвернулась.
  -Очень хорошо нарисовано, - волнуясь, сказал папа. - Так точно переданы эмоции. Я бы даже сказал, профессионально. Откуда ты её взял, Коля? Тебе её дали?
  -Н-нет! - Колька энергично затряс головой. - Я с-сам нарисовал.
  -Это же твой Тима... -тихо прошептал потрясенный Андрей. -Но какой -то странный... И эта дорога.
  У к-каждого из н-нас есть с-своя Д-дорога, - уклончиво ответил Колька. -А рисовал я с-сам. И рамку с-сделал с-сам. И х-холст я нашел. Мне м-мама только к-краски купила.
  -Потрясающе, просто потрясающе, - в восторге сказала мама. - Но ведь этому, наверное, нужно было долго учиться...
  -С-совсем не долго, - беспечно сказал Колька. - Я просто п-попросил и...
  И поняв, что он говорит что-то лишнее, Колька торопливо пожал руку растерянному Андрею, попрощался и выскочил за дверь.
  Родители пытались его остановить, но напрасно. Колька ушел, оставив после себя картину, недоумение и вопросы.
  -Очень странный мальчик! - сказал папа, и мама с ним согласилась.
  
  ***
  Осенью Андрей пошел в институт. Это было радостное событие для всей семьи. Папа говорил, как хорошо, что сын получит высшее образование, а мама не скрывала радости по поводу отсрочки от армии. Сам Андрей тогда ещё не осознавал разницы между учёбой в школе и институте. Он послушно посещал лекции и семинары, писал горы конспектов и вживался в новый коллектив.
  Студенческая жизнь увлекла его. И отдалила от Колькиной скамейки. Они почти перестали общаться. Так, здоровались при встрече, только и всего.
  Однако была ещё одна причина, о которой Андрей догадывался, но в ко-торой боялся признаться самому себе. Дело в том, что он боялся, что новые при-ятели увидят его вместе с хромым калекой и начнут задавать вопросы. Или, того хуже смеяться или подначивать. Кому хочется становиться объектом такого внимания?
  Колька понимал, что происходит с его другом, но виду не показывал. Он по-прежнему радостно приветствовал его при встрече, расспрашивал об учёбе, но к себе не звал, и в друзья не навязывался. У него возникло новое увлечение - Колька стал рисовать. Иногда, обнявшись на скамеечке со своим котом, он зари-совывал угольным карандашиком идущих мимо людей, соседей, знакомых и не-знакомых. Кому нравился рисунок, тем он запросто его отдавал. Правда, бывали и такие, кому рисунки не нравились. И, случалось, немало грубых слов выслу-шивал Колька в свой адрес, втягивая испуганно голову в плечи.
  Дело в том, что рисунки у Кольки получались странные. Как впрочем, и всё, что он делал. Людей он умудрялся запечатлять в движении, словно фото-графировал на ходу. Незавершенный поворот головы, приоткрытый рот, прищур глаз, мимолётная мимика на лице - всё это он умел увидеть в человеке и перене-сти на бумагу. И выходило, что не людей рисовал он, а их сущности, всё, что они представляли собой на самом деле. Словно Колька вынимал из проходивших мимо людей их души - добрые ли, злые ли, завистливые, доверчивые, корыстные, верующие и безбожные и переносил их на свои правдивые рисунки.
  А однажды случилась беда.
  
  ***
  В тот день Андрей вернулся домой в компании двух ребят из своей груп-пы. Ребята уселись в его комнате, поставили в магнитофон кассету с модными записями, разложили тетрадки с конспектами, и принялись сообща решать зада-чи по физике. Андрей сделал новым друзьям бутерброды, налил чаю, и обсуж-дение научных проблем плавно перетекло в чаепитие.
  Неожиданно в дверь позвонили. Потом ещё раз, и ещё. Так нетерпеливо могли звонить только родители. Андрей вздохнул, сказал приятелям, чтоб не шумели, и пошёл открывать дверь.
  -А-а-а-ндрей! - Колька буквально ввалился в квартиру, схватил друга за руку. -А-андрей! - невнятно лепетал он, из глаз его текли слёзы, лицо было бе-лым как больничная простыня, а руки мокрыми и липкими.
  -Да что случилось? Говорит толком!
  Но Колька только нервно тряс головой и тянул его за руку. На шум вышли однокурсники. Увидев Кольку, они слегка растерялись. Да и было отчего. Высо-кий, худой как гвоздь парень с вывернутой ногой и дебильным лицом, весь в слезах, тащит Андрея из квартиры.
  -Вот так чудо, - пробормотал один. А другой спросил:
  -Кто это?
  -Это... - забормотал Андрей, отпихивая от себя Кольку. - Это мой... Это мой сосед. Не обращайте внимания, он немного не в себе...
  -Заметно, - усмехнулись однокурсники. - Ну, мы тебя ждем.
  -Чего тебе? - зло прошипел Андрей, выйдя вместе с Колькой на площадку. - Чего тебе от меня надо?
  -Н-не с-сердись, - Колька плакал навзрыд, как ребёнок, - У-у меня Т-тима у-умирает... Помоги!
  -Чем я ему помогу? Я что ветеринар?! - Андрей был зол, что ребята из группы все-таки увидели его и Кольку, и хотел скорее отвязаться.
  -О-один я не с-справлюсь! - причитал Колька. - П-помоги, прошу!
  Делать было нечего. Андрей спустился вместе с ним на первый этаж, и прошёл в Колькину квартиру. Старый кот устало лежал посередине коридора. Увидев хозяина, он слабо мяукнул и закрыл глаза.
  -Т-тима, Т-тимочка! - заплакал Колька, прижимая кота к груди. - Б-больно тебе...
  Только тут Андрей заметил, что на светлой шерсти кота бурели пятна за-сохшей крови, а задние лапы висели, словно на верёвочках.
  -Кто это его так? - прошептал он. - Вот звери...
  -Б-бедненький, маленький, - Колька баюкал кота, словно ребёнка. -О-он домой еле д-дополз... Все плакал, п-просился... О-он же старенький... Он мне помогал... Тимочка...
  Глотая слезы, Колька снова опустил кота на пол, сел рядом с ним на кор-точки и стал гладить по свалявшейся шерсти.
  -П-помоги мне, Андрей, - снова стал молить он. - Помоги...
  -Как? Отец ещё на работе, машина в гараже, а на автобусе мы его до вете-ринара не довезем!
  -Д-дай мне руку, - попросил Колька. - Левую.
  -Зачем?
  -Н-не бойся.
  -Да я и не боюсь! - с легким вызовом ответил Андрей и солгал. Мурашки бегали по его спине, от страха крутило живот.
  -Опусти руку мне на голову. Н-на темя, - сказал Колька, нежно поглажи-вая Тиму.
  Андрей повиновался, хоть это было ему и неприятно. Волосы у Кольки были вечно сальные и потные.
  -Прости меня Отче, - отрывисто и без заикания произнес Колька, словно коршун, вцепившись пальцами в кошачью шерсть. - Ибо, велик ты един, а я слаб. Не осуждай меня... Прости.
  Что случилось потом, Андрею и спустя много лет было страшно вспоми-нать. В своей левой руке, он вдруг ощутил болезненные покалывания, будто в нее вонзилась сотня злых, голодных комаров. Колька весь напрягся, задергал плечами, словно в припадке, закатил глаза. Андрей ощутил, как под рукой за-шевелились Колькины волосы, потек холодный пот. Воздух вокруг сгустился, и почудилось, будто белая дымка тумана обрисовала вокруг них круг, отделив от остального мира.
  -Коля, я больше не могу! - стуча зубами, признался Андрей.
  -Потерпи, прошу!
  -Не могу!
  -Терпи!
  -Колька! - в отчаянии вскрикнул Андрей и заревел от страха дурным го-лосом. Он увидел, как у кота внезапно широко открылись глаза и налились яркой зеленью. Переломанные его лапы задёргались, как от электрических разрядов, по измятой побоями шкуре запрыгали синие искорки...
  Больше Андрей выдержать не мог. Он трусливо отдернул руку, отшвырнул от себя Кольку и кинулся вон из квартиры. Он бежал домой как заяц, не чуя под собой ступеней, а Колька так и остался один в пустом коридоре, а на руках у него лежал бездыханный Тима.
  
  ***
   Это последнее событие сильно подействовало на Андрея. Он стал открыто сторониться своего соседа, что очень расстраивало Кольку. Лишиться поддерж-ки сразу двух друзей было для него тяжелым ударом. Он даже пробовал объяс-ниться с Андреем, но напрасно. Разговора не получилось. Андрей не пустил его дальше порога, сухо выслушал, сказал, что очень занят. И закрыл дверь. Колька тяжело вздохнул, вытер слёзы, сжал в кармане брюк огрызок угольного каран-даша и снова поплелся на свою скамейку.
   Андрей не солгал. У него, в самом деле, не было для друга лишней мину-ты. Его больше не влекло к Кольке ни любопытство, ни сострадание. В сердце Андрея больше не было место для друга детства. Там, с недавних пор, посели-лось новое, иное чувство, вытеснив собой всё остальное - любовь.
   Да, Андрей влюбился, и притом неожиданно для самого себя. Рос он очень стеснительным, тихим и совсем несовременным мальчиком. Поцелуи он видел лишь по телевизору, с противоположным полом общался мало, и жутко комплексовал по этому поводу. Он очень хотел познакомиться с какой-нибудь девушкой, но долгое время это ему не удавалось. В школе он пробовал встре-чаться с девочками из своего класса, даже церемонно назначал им свидания у кинотеатра, но молодым и шустрым девчонкам были скучны встречи со своим сверстником, им больше нравились ребята постарше. А у Андрея, как назло, ка-ждый раз на свидании отказывал язык. Он старался выглядеть начитанным - но казался скучным. Он хотел быть остроумным, но шутки у него получались пло-ские. Девчонки на прощание утешали его, говорили, что он интересный, но на второе свидание не приходили.
   Потом пришло время студенческой жизни. Самое счастливое время для каждого молодого человека, когда тебе только восемнадцать. Конечно, ещё рано ставить штамп в паспорте, а кровь кипит и тянет на любовные подвиги. Однако судьба и здесь подшутила над Андреем. Профессию, которую он себе выбрал, была сугубо мужской, и естественно, в группе не оказалось ни одной девушки. Правда, в институте имелись и другие факультеты, где было много девчонок, но среди множества симпатичных мордашек не было той, единственной, ради кото-рой он смог бы превзойти самого себя. Набраться смелости, подойти к совер-шенно незнакомой девушке и запросто пригласить её погулять вечером.
   Угнетало это Андрея ужасно. Родителям своим он жаловался, что так и доживет до старости "нецелованным". Те утешали его, но помочь горю сына, были не в силах.
   И вот, однажды, Андрея пригласил на свой день рождение его институт-ский друг. Когда-то всем факультетом они ездили на уборку помидоров, и там Андрей сдружился с этим парнем. Это был очень весёлый и остроумный юноша, и понятное дело, имел весьма большой успех у слабого пола. Приглашая Андрея, друг недвусмысленно намекнул, что позовет одну юную особу специально для него.
   Андрей очень разволновался. И к будущему знакомству решил подгото-виться основательно. Он сбегал в парикмахерскую, отутюжил костюм, надушил-ся отцовским одеколоном и проштудировал специально купленную книжку за-стольных анекдотов. К другу он нагрянул с солидным подарком и с таким боль-шим букетом цветов, что можно было подумать, что Андрей пришел свататься, а не повеселиться на дне рождения.
   Друг весело и непринужденно представил его гостям и особенно настой-чиво порекомендовал его заботам одной девушки в мини-юбке, со светлыми во-лосами. Девушка холодно оглядела навязанного ей кавалера.
   Застолье далось Андрею нелегко. Он волновался, заикался, путал слова, но тут вовремя погасили свет и включили музыку. Андрей тяжело поднялся из-за стола, и пряча глаза, направился к представленной ему девушке. Не дойдя до неё двух метров, он в нерешительности остановился. Было страшно.
  -М-может ты...мы... немного потанцуем? - заикаясь, спросил Андрей.
  От волнения он говорил тихо, громкая музыка совсем заглушала его слова. Девушка с любопытством обвела взглядом Андрея, и сама подошла к нему. Когда они стали танцевать, кавалер сразу же наступил даме на ногу. Но, при этом так неподдельно сконфузился, что девушка, смеясь, простила его и в знак примирения поцеловала.
   Кровь ударила Андрею в голову! Всё закружилось перед ним, в грудь толкнула теплая и ласковая волна, в душе расцвела весна, запели соловьи. Лю-бовь пришла к нему, проникла в душу, вонзилась в сердце.
  Когда праздник окончился, он пошел её провожать. Они шли темной до-рогой, и лишь уличные фонари светили им в след. Девушка томно подала руку, и Андрей, дрожа, взял её за локоток, радуясь, что сумрак скрывает густую краску смущения на его лице. Он довел её до дома, распрощался, но уже на следующий день позвонил ей и предложил новую встречу. К великому изумлению и счастью Андрея, девушка согласилась.
  Они стали встречаться.
  На каждое свидание Андрей летел, опьянённый новым, неведомым для себя чувством, словно тетерев, не замечая ничего вокруг. Жизнь обрела для него новый смысл. Раскрывалась широкой дорогой.
  Спустя три месяца с их первой встречи, Андрей, в пылу жарких поцелуев, признался своей избраннице, что хочет видеть её в белом облаке подвенечного платья. Сделал он это быстро, и так страстно, что, как ему показалось, совсем смутил свою девушку. Она потупила модно подкрашенные глаза, помолчала не-много, раздумывая, и прошептала ему в ухо всего два слова: " Я согласна..."
  Правда, со свадьбой пришлось немного повременить. Родительский кон-силиум вынес суровый вердикт - пусть молодые сначала окончат институт, по-живут годик - другой, а уж потом думают о браке. Но упоённые любовью сердца не терпят препятствий! Андрей должен был получить диплом через полгода, его невеста - через полтора, а это такой громадный срок!
  И были слезы, были уговоры, были клятвы, и заверения.
  Они вдвоем ходили от одних родителей к другим, и так жалобно просили устроить их судьбу, так умоляли, что сердца родительские не выдержали. Они ведь не из камня...
   Свадьбу назначили на следующий день после вручения диплома Андрею. "Он мужчина", - сказали родители девушки. - "Пусть идёт работать, будет обес-печивать семью".
  Радости будущим молодоженам не было конца. Планы предстоящей свадьбы, приглашение гостей, сценарии выкупа невесты, и, конечно же, фасон свадебного платья - всё это стало темой для разговоров на последующие полго-да. Время для них тянулось мучительно медленно, особенно для Андрея. Весь день у него был разбит на три части - до обеда в институте, потом до вечера - на свидании, и до поздней ночи - над конспектами.
  И прошли постылые шесть месяцев, и был с отличием окончен институт, и настал долгожданный для молодых день. В красиво украшенной зале для них красивый оркестр заиграл свадебный марш, красивая заведующая произнесла красивые слова, на пальцы наделись красивые золотые кольца, а дальше...
  Дальше...
  Дальше началась семейная жизнь.
  
  ***
  Своего жилья у молодых не было, жить им пришлось вместе с родителями. Андрей после института довольно быстро устроился на работу. Но не по своей специальности. Получал мало, старался где-то ещё подрабатывать и поэтому домой приходил только под вечер. Дома его ждала расстроенная супруга и принималась жаловаться, как ей было плохо весь день. И что опять поставили тройку, хотя она всё учила, и что его папа и мама опять... Впрочем, скоро Анд-рей сам понял, что если он хочет сохранить семейные отношения, с родителями нужно разъезжаться.
  Обзвонив и оббегав всех знакомых, он нашел для себя и супруги неболь-шую квартирку в старом, ветхом доме, на самой окраине города. Там были ужасные желтые обои, штукатурка пластами отваливалась с потолка, из кранов текла ржавая вода. Но молодые были и этому рады. Быстро собрав свои скром-ные пожитки, они переехали, и казалось, что теперь не что не способно омрачить их счастье.
  Однако, новая туча, что наползла на их семейный небосклон, явилась в образе хозяйки квартиры, которая пришла к ним ровно через месяц за следую-щим платежом. Отсчитав ей ровно половину своей зарплаты, Андрей сел на ста-ренький диван, подпёр щёку рукой и угрюмо задумался, а его молодая жена горько зарыдала. Второй половины получки им едва хватало на пропитание, а уже о таких вещах, как новая помада, кофточка или брюки говорить не приходи-лось. Стипендию жене перестали платить из-за придирчивых педагогов, учиться ей нужно ещё год, но ведь нужно ещё прожить этот год...
  И это было только начало.
  Началом конца их семейной жизни...
  Андрей вкалывал целыми днями, но денег всё равно не хватало. На этой почве проросли скандалы, взаимные упрёки... Молодые оказались полностью не приспособлены к той жестокой действительности, что преподнесла им жизнь. Оба они были из семей со средним достатком, оба воспитывались в любви и лас-ке, и им было трудно перестроить себя, соизмерить свои желания со своими воз-можностями. Это был тупик. Беспросветный, и холодный, как долговая яма.
  А потом пришла бессонная ночь.
  Они знали, что пора объясниться. Они чувствовали, пора сказать друг дру-гу слова, от которых мороз пробежит по коже, а сердце лопнет пополам. Но жить так дальше, оставить всё как есть, они уже не могли.
  Той ночью они всё сказали друг другу и расстались под утро. Она верну-лась на такси к своим родителям. Андрей после работы зашёл к своим. Заявление о разводе подали в тот же день. Нехитрое совместно нажитое имущество по-делили быстро, и когда Андрей вошел в квартиру родителей, ему вдруг показа-лось, что вся его семейная жизнь не более чем сон. Жар - птицей промелькнула она перед ним, растаяла, и больше ничего нет.
  Нет, и никогда не было. Точка.
  От этой мысли Андрею стало тошно. Голова закружилась, остро кольнуло сердце. Держась за стену, он прошел в комнату, сел на кровать и заплакал от обиды.
  
  ***
  Ровно через месяц после подачи заявления Андрей поехал в ЗАГС, что бы разорвать последнее звено, которое связывало его с прошлой семейной жизнью. Свою бывшую супругу он застал уже там, и не одну, а с институтским другом, на дне рождения которого они познакомились.
  Состоялась несложная процедура, и разрыв, давно пробежавший по ду-шам молодых людей, стал официальным. Сказав друг другу последнее "прости", они разошлись каждый в свою сторону. Его бывшая жена села в машину к его бывшему другу и уехала, а Андрей пешком побрел к автобусной остановке.
  Шел последний зимний месяц, темнело быстро. Погода в тот день стояла ветреная, переменчивая. С утра сыпал мелкий дождь со снегом, к вечеру подмо-розило. Андрей грустно брёл через старый городской парк по засыпанной снеж-ной пылью дорожке. Навстречу попадались редкие прохожие с поднятыми во-ротниками. Под ногами похрустывали прихваченные морозцем льдинки, ветер норовил зарядом колких снежинок хлестнуть по лицу. Гипсовые статуи перво-строителей города стояли под непогодой мрачные, заснеженные. Высокие ство-лы тополей и вязов послушно качались в такт симфонии ветра, шелестя обледе-нелыми ветвями.
  На душе у Андрея было так же холодно, и пасмурно, как и в парке. Он зябко передёрнул плечами, опустил голову и ускорил шаг. И в тот же миг он сильно толкнул плечом шедшего мимо прохожего. Тот ойкнул, потерял равнове-сие, неловко взмахнул руками и, поскользнувшись на мерзлом снеге, упал.
  Андрей от неожиданности чуть не потерял дар речи. Он подскочил к упавшему человеку, схватил его за руку, стал помогать подняться.
  -Ради Бога, простите, - бормотал он. - Я не нарочно... Простите...
  -Ничего страшного, - тонким голоском ответил пострадавший, стряхивая с себя снег. И только тут Андрей заметил, что это девушка. Небольшого расточка, худенькая, с длинными ресницами.
  -Я вас толкнул, простите, - ещё раз извинился он.
  -Сама виновата, - девушка подняла на него светлые глаза. - Иду, задума-лась...
  -Давайте я вас провожу, - предложил Андрей, подавая девушке руку. - Извините ещё раз ...
  -Пустое. Со мной всё в порядке.
  -Ну, хотя бы до ворот парка.
  -Хорошо, - согласилась она.
  Андрей осторожно довел её до ворот, и там они расстались. Некоторое время он стоял неподвижно, смотря, как легкий девичий силуэт растворяется среди наступавших сумерек. Тонкий аромат тёплых духов, словно лужайка по-левых цветов посреди зимнего холода, ненадолго согрел ему сердце.
  И на душе у него сделалось ещё грустнее, и тоскливее чем раньше.
  До дома Андрей добрался, когда совсем стемнело. Перед подъездом горел фонарь. Медленно танцуя в жёлтом луче, падал снег. Рядом с заснеженной ла-вочкой расхаживала высокая, худощавая фигура в поношенном пальто и шапке - ушанке.
  -П-привет! - сказала фигура, протягивая руку.
  -Колька! - вскрикнул Андрей. - Ты... Ты кого здесь ждешь?
  -Тебя! - твердо ответил Колька.
  
  ***
  Некоторое время Андрей глядел на друга, ничего не говоря. Колька силь-но изменился за последний год. Он ещё больше похудел, сгорбился. Нога его со-вершенно вывернулась и больше походила на плохо приделанный к телу протез, чем на живую конечность. Кожа на лице стала дряблая, землистого цвета, руки заметно дрожали. Он был не на много старше Андрея, но выглядел настоящим стариком.
  -П-пойдем ко мне, - попросил Колька, беря друга за рукав.
  -Нет, - Андрей отрицательно покачал головой. - Поздно. Как только мать тебя из дома выпустила?
  -Она на работе. Может все-таки на одну минутку? Поговорить надо...
  Андрей посмотрел на взволнованное лицо друга, и хотел уже было согла-ситься, но вдруг ледяной озноб пробежал по его коже. В памяти Андрея живо всплыл мрачный, пыльный коридор, и мертвое тело кота с широко открытыми глазами...
  -Нет! - он решительно покачал головой. - Извини, сейчас не могу... По-том, может быть.
  И он сделал шаг в сторону, чтобы обойти Кольку, но тот не отпускал его рукав.
  -П-подожди! - умоляюще прошептал он. - П-послушай! М-мне н-нужно сказать т-тебе э-это. Т-ты м-мой единственный друг. Т-ты друг м-мне с с-самого д-детства. Прошу т-тебя!
  Андрей остановился у входной двери, повернулся. Искренние слова Коль-ки тронули его, задели за живое. Ему стало стыдно и жалко друга, одинокого, больного, непонятого всеми.
  -Я слушаю тебя, - сказал Андрей, доставая из кармана пачку сигарет и за-жигалку. Этой дурной привычкой он заразился от коллег по работе. Но закурить так и не успел. Приятная теплая волна мягко толкнула в затылок, разлилась по телу. От неё веки сделались тяжёлыми, ноги ватными. Слабость сковала тело, и Андрей, возможно, упал бы в снег, если бы Колька не удержал его за рукав.
  -Я знаю тебе сейчас плохо и трудно, - заговорил он. - Это скоро пройдёт. Ты не такой как все, ты отличаешься от остальных, поэтому тебе и труднее. Верь мне, в твоей жизни всё еще будет хорошо! Вот, смотри, какой сегодня падает снег! Как прекрасны снежинки, что кружатся в луче фонаря, как они перелива-ются и блестят, словно маленькие звёздочки. Но, заметь, много снежинок падает в наш двор, но не многие попадают под светлый луч.
  Ты был моим другом. Ты много видел и много знал обо мне. Ты относился ко мне с пониманием и добротой. Однако время моё на исходе...
  Я уступаю тебе место под светом, друг, а сам ухожу во тьму. Так надо. Оттуда я буду наблюдать за тобой... Желаю, чтобы выйдя на свет, ты нашёл бы свою вторую снежинку, и чтобы благодаря вашей любви свет надежды сущест-вовал вечно.
  Вот, собственно, в чем и заключается истина...
  
  На этой фразе Андрей очнулся.
  Он все также стоял у входной двери, с неба сыпал легкий снежок, луч фо-наря жёлтым мечом резал ночную мглу, но Кольки рядом с ним не было.
  -Истина, - устало пробормотал Андрей, потирая виски. - Что есть истина?
  Он вошел в подъезд, схватился рукой за перила и пошел к себе домой. У него был очень трудный день, голова гудела и раскалывалась, а ноги словно ват-ные, едва слушались.
  Андрей поднимался по крутым ступеням, и сам того не знал, что с этого вечера судьба его сделает ещё один крутой поворот.
  
  ***
  Посмотрев на наш старый двор, я ушел с балкона, выключил давно ки-певший чайник и налил чаю. Но грустные воспоминания не хотели покидать ме-ня. Почему-то припомнилось, как ровно год назад, вот так же под вечер, в нашу дверь позвонили, и отец пошёл открывать. Послышались радостные возгласы, похлопывание по плечам и звон принесённых бутылок. К нам в гости зашел ста-рый друг семьи, которого мои родители давным-давно не видели. Друг этот раньше работал вместе с отцом, потом уехал на Север и прочно там обосновался. В наш город он вернулся в отпуск, но скоро должен был снова уехать. Родители очень обрадовались его приходу, стали накрывать стол, а меня послали в мага-зин. Кода я вернулся, гость уже сидел за столом и рассказывал о своём житье - бытье. Потом, помню, он посмотрел на меня, и сказал: "Слушайте, а подарите-ка мне вашего молодца!"
  Родители в ответ растерянно улыбнулись.
  -Эй, парень, - обратился он ко мне, - Холода не боишься? Нет? А тяжелой, физической работы? Значит договорились! Поедешь со мной. Куда? На Север, брат, как говорили в дни нашей молодости, "за длинным рублем"! Согласен?
  Я сказал, что согласен.
  Родителей сначала предложение друга ввергло в шок, а мама даже стала плакать и говорить, что она этого не вынесет. Но потом, папа сказал, что я уже не маленький, и могу решать всё сам...
  И я решил.
  Через два дня я отправился на Север, а вернулся домой только через год.
  Некоторое время я пожил у родителей, в их новом скромном домике за го-родом среди душистых трав, ночных трелей соловья и цветущих яблонь, потом вернулся в квартиру. Меня почему-то как магнитом тянуло именно сюда. Там, на Севере, мне часто снилась моя комната, знакомые и любимые с детства вещи. И просыпался я с ощущением неосознанной тревоги, словно оставил не выклю-ченным утюг. Что-то новое, незнакомое, но уже существующее ждало меня здесь и звало, будило сильнее звонка будильника.
  Тут в мою дверь действительно позвонили.
  От неожиданности я вздрогнул и едва не уронил чашку с чаем. В этот ве-чер я никого не ждал, так что появление у моей двери гостя было большим сюр-призом.
  "Кто бы это мог быть?" - помню, подумал я, открывая дверь. - "Неужели он..."
  Но на пороге стояла немолодая, плотная женщина с усталым лицом в тём-ном, поношенном платье, с черной косынкой на голове.
  -Тётя Люда! - удивился я. - Здравствуйте! Проходите, пожалуйста... Как вы поживаете, как...
  И только тут я понял, что означает её черная косынка...
  -Неужели... - прошептал я и осёкся. Слова комом застряли в горле.
  -Сегодня годовщина, - глухо ответила мне соседка. - Прости, если побес-покоила, но я увидела, как ты входишь в подъезд и вспомнила... Знаешь, он тут просил тебе передать кое-что. Вот...
  Тетя Люда протянула мне пухлую папку аккуратно перевязанную розовой тесёмкой.
  -Я не знаю, что тут, - честно призналась соседка. - Он много писал в по-следнее время, старался успеть... Возьми, если хочешь.
  Я молча принял папку из её рук. Тётя Люда сразу же распрощалась и уш-ла.
  Закрыв дверь, я отнёс папку в свою комнату, положил на письменный стол и аккуратно развязал тесёмку. В папке лежали три общих тетради в клеточку, все исписанные мелким почерком, на полях кое-где имелись зарисовки, наброски портретов знакомых и незнакомых мне людей. А на одной странице я нашел и собственное изображение с двумя ангелами за плечами. Один был Светлый, кра-сивый, другой - Темный, безобразный.
  -Что же ты этим хотел сказать, старый друг? - пробормотал я, закрывая тетрадь.
  Отложив записки, я обнаружил на самом дне папки обыкновенный почто-вый конверт. На нем была написано моё имя и поставлена дата. Не веря своим глазам, я взглянул на наручные часы. Сегодня был именно этот день!
  -Узнаю твои штучки, - прошептал я, вскрывая конверт.
  В нем лежал согнутый вчетверо пожелтевший от времени альбомный лист. С замиранием сердца я развернул его, и тот час узнал.
  Это был обычный детский рисунок. Маленький домик с трубой среди гус-той зелёной травы и фруктовых деревьев. Над домом светило весёлое солнышко, в небе плыла синяя тучка. И все это нарисовал я, в далеком - далёком детстве, сидя за столом в комнате своего необычного друга. Но рисунок был дополнен. Рядом с домиком, дружно держась за руки, стояли коричневые человечки. Папа, Мама и Ребёнок. Они улыбались, и солнце обливало их тёплыми лучами.
  А в самом низу рисунка тем же коричневым фломастером было написано корявыми печатными буквами:
  "19.35. Парк Отдыха. Горнист".
   И рядом снова стояло сегодняшнее число и год!
  Лист выпал из моих рук. Некоторое время я сидел на стуле, словно пора-женный ударом молнии. Разум мой отказывался всё это понимать! Я ещё раз по-смотрел на часы и вскочил со стула. Электронное табло показывало без пяти ми-нут семь. Через несколько мгновений я пулей вылетел из квартиры. Не разбирая дороги, прямо через цветочные клумбы, я бросился к автобусной остановке.
  В парк я приехал точно в половину восьмого. Распаренный, задыхаясь от быстрого бега, я выскочил на центральную аллею и быстрым шагом пошёл мимо гипсовых скульптур и высоких елей. В тот момент я плохо соображал, что же именно я пытаюсь найти, к чему стремлюсь, ради чего, собственно примчался сюда. Я шел, не отрывая взгляда от посеревших изваяний, и шептал про себя: "Пионерка, Шахтер, Строитель, Колхозница, Горни..."
  В этот самый момент кто-то довольно чувствительно толкнул меня в грудь.
  -Ради Бога, простите! - воскликнул чей-то тонкий голосок. - Я не нароч-но... Простите...
  -Ничего страшного, - пробормотал я, потирая ушибленное колено. - Сам виноват. Иду, задумался...
  И тут я почувствовал тонкий аромат полевых цветов, и память моя, словно маяк высветила холодный зимний вечер, хруст снега под ногами, тонкий лед...
  Я поднял глаза. Передо мной стояла девушка. Небольшого расточка, ху-денькая, с длинными ресницами.
  -Здравствуй, - просто сказала мне она.
  -Здравствуй, - ответил я.
  
  И уже потом, спустя много-много дней и ночей, когда она доверчиво за-сыпала у меня на плече, я тихо, стараясь не разбудить, гладил её по волосам, це-ловал мягкие губы, а сердце моё плача и радуясь, стучало в груди одним только вопросом: "А вдруг это сон?"
  
  "...А вдруг? А вдруг? А вдруг..."
  
  
  
  КОНЕЦ
  
  
  Крикунов Валентин,
  Ул. Мира,93-89
  18.11.2004г.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"