Аннотация: "А я - не человек. Я нездешний." Рассказ с конкурса Коза-ностра 2005. Прошел во второй тур, но полностью провалился в финале. Бывает =)
Озеро ужасало. Не таким я его запомнил.
В моей памяти не было мусора, плавающего в протухшей воде, не было кроваво-красного солнца над холмом, не было смрада. Запах стоял едкий, удушающий: так мог вонять недельной давности труп, завёрнутый в саван водорослей и тины.
Я поднял плоский камешек и попробовал пустить "лягушку". Не вышло - кругляш лишь раз чиркнул по поверхности, разбил в брызги отражение солнца и утонул. По воде метнулись волны, прибивая к берегу разбухшие ветки, тучи дохлых насекомых и сдутые в озеро листья.
Мерзость...
Здесь не может жить ностальгия. Моя малая родина насквозь протухла, а возможно была такой всегда.
Впрочем - неважно. Я просто хочу посмотреть на вяз. "Дерево висельника". Ещё до моего рождения, на его ветвях вздёрнулся какой-то бродяга. Бедолага провисел там целых четыре дня - воронам на закуску.
А вяз стал местом настоящего паломничества местной ребятни.
И это несмотря на то, что безвестный бродяга был вовсе не последней жертвой этого дерева.
Я нахлобучил куртку повыше на плечи, засунул руки в карманы. Воспоминания вернулись вместе с холодным осенним ветром...
Разбег, прыжок, хватание - и вот я уже болтаюсь на старой автомобильной покрышке, подвешенной над бездной. Через секунду пальцы разжимаются, и я падаю в воду. Брызги, пена и резкая боль в переносице, а потом и в горле. Давясь зелёной водой, всплываю на поверхность и прокашливаюсь.
- Поберегись! - визжит Паша, и ещё одно мальчишечье тело срывается с "тарзанки" и расплескивает озеро. Мощные волны качают меня словно листок мяты в зелёном чае.
Паша выныривает, отфыркивается как морж, и машет рукой брату, который стоит на круче.
- Давай к нам, Егорка! - ору я.
- Да он боится! - хохочет Пашка, и картинно подмигивает.
Подколка срабатывает - парнишка скрывается, чтобы взять разбег. Паша кричит, что есть духу:
- Прыгай, не бойся! Схватившись за покрышку - сразу бросай!
В ответ ему звучит громкое "угу".
Мы с Пашкой переглядываемся и бросаемся отплывать подальше.
Малец взвивается над горкой, как кузнечик - слишком сильно оттолкнулся. На покрышку он приземляется ногами, и судорожно хватается за трос.
- Черт! Бросай трос! Бросай!
Он послушно бросает, но его правая нога никак не хочет расставаться с покрышкой - и вот паренек уже висит вверх ногами, в четырёх метрах над водой и с диким страхом в глазах. У меня всего мгновение, чтобы заглянуть в его глаза, но этого выражения мне уже не забыть.
Кажется и он понимает, что должно произойти.
- Егорка!!!
В следующее мгновение покрышка уже несётся в сторону кручи. Мы наблюдаем всё словно в замедленной съемке. Беспомощный Егор бьётся о камни в районе плеча, и я слышу, как щёлкает плечевая кость, выходя из сустава. Парень вопит и вырывается изо всех сил.
- Нет, Егор, нет!
Его нога выворачивается, и парень летит головой, прямо на прибрежные камни. Раздается отвратительный хлюпающий хруст. Никогда не слышал более мерзких звуков - точно сырым яйцом жахнули о стену. Тело Егорки обмякает, сползает в воду, наполовину погрузившись в её холодные объятия..
Пока я соображаю, что предпринять - Паша уже у берега. Подхватывает младшего братишку на руки и качает, словно младенца, шепча ему на ушко что-то нежное. Он выходит из воды и опускает тело на серый песок.
Закрывает лицо руками и плачет.
Потом, как безумный, принимается хлестать брата по щекам, вопя нечто неразборчивое. Мою руку, на своём плече он даже не замечает.
- Пашка... Он... Он мёртв... Паша?
От удара в лицо, я отлетаю на добрых два метра.
- Заткнись, Марк! Заткнись, слышишь! Я...
Он захлебывается словами, и снова закрывает лицо.
Я же, с распухающим носом, сижу на песке, на мокрую грудь капает что-то тёплое и вязкое. Кровь? Слезы?
Кровь.
В голове жужжит невидимый моторчик, а перед глазами пляшут зелёные пятна.
- Я за помощью, - слышу голос Пашки, - Сиди здесь, Марк. Ты... Ты пригляди за Егоркой. Хорошо, Марк?
В его голосе прорезается отчаяние:
- Пожалуйста.
Киваю, а он тотчас срывается с места, вскарабкивается на кручу, и исчезает за её гребнем.
Я остаюсь один на один с трупом. Сижу, стараясь удерживать скудный завтрак внутри. Пару раз мне это даже удается...
Когда спазмы перестают терзать мой желудок, я слышу насмешливый голос у себя над головой:
- Зря терзаетесь, молодой человек. Мёртвые не оценят.
Поднимаю глаза кверху.
На круче стоит человек! Прямо на том месте, откуда прыгал Егорка. Солнце висит точно над вязом, и слепит глаза, мешая разглядеть незнакомца. Я вижу только силуэт - чёрный, чернее сажи, он маячит на фоне вяза плоским зачернённым контуром.
Не дождавшись моей реплики, человек решает спуститься. Он скользит вниз по косогору, и меня охватывают дурные предчувствия. Тело словно отнимается, а освобождённый разум витает над вязом. Свободный от мыслей и эмоций.
Теперь я могу хорошенько рассмотреть незнакомца.
Силуэтом он был - силуэтом и остался. Худой, высокий, неопределённого, но не юношеского, возраста, смуглый. Он одет в чёрные блестящие ботинки, чёрные брюки и водолазку, с высоким воротником.
Сатанист на отдыхе, не иначе.
Он смотрит на меня, и кривит лицо в безобразной усмешке. Потом подходит к трупу, и опускается перед ним на колени. Что-то шепча себе под нос, он просовывает руки под коченеющее тело и подимает его над землёй.
А потом что-то меняется. Лёгкая вибрация воздуха, и над телом возникает дымка - как над раскалённым асфальтом в жаркий полдень. Я хочу открыть рот, но не могу пошевелить ни одним мускулом
Я лишь наблюдатель.
Взгляд мой невольно касается старого вяза - прожилки на его листьях краснеют, кора уже совсем чёрная. На стволе у самой земли проступают некие символы; они шевелятся и становятся объёмными, словно выдавленными. Ветки двигаются, как от сильного ветра.
Неуверенные тени протягиваются по земле и накрывают тельце Егора. Тени скользят по мокрому трупу, точно пальцы. Они ощупывают, гладят и царапают, словно живые, словно заговорённые. Чёрный человек склоняет голову и опускает труп на песок.
И в этот момент проснувшийся ветер доносит до меня его запах. Воняет пепелищем... Нет. Чем-то жжёным, конкретным, дурманящим.
Палёными спичками?
Я нахожу силы для крика. Ору так, что сам пугаюсь этого хриплого воя.
В этот момент с косогора осыпаются камешки, и через секунду передо мной вырастает фигура Павла.
- Марк, ты чего?!
Чёрного человека уже нет. Нет и ужасных теней, колдующих над мертвецом. И лишь старый вяз шумит над нашими головами, словно неведомый жрец бормочет отходную молитву. И я вырубился.
Да уж... Тот случай - английская булавка в моей памяти. Никак не могу забыть ни одной подробности. Всё так четко...
Конечно, никакого чёрного человека там не было. По крайней мере, мне хочется так думать.
Когда я очнулся, всё казалось таким глупым. А как на меня смотрели, когда я рассказывал о том, что видел? Лучше не вспоминать.
Скоро покажется вяз.
Стоит ли он ещё? Не срублен? Я знаю - попытки были.
Там ещё один несчастный случай приключился - у парнишки Стрельцовых от прыжка в холодную воду остановилось сердце. Откачать не сумели.
После этого отец Пашки совсем обезумел. Как-то утром схватил топор и ушёл в лес.
Нашли его вечером.
После пары ударов он видимо поскользнулся, и ржавое топорище вонзилось ему в голень. Идти он уже не мог - только ползти. Как представлю, так вздрогну - взрослый мужчина, изнемогая от боли и шока, ползёт вдоль озера, оставляя за собой красную полосу.
Позже он умер от заражения крови.
А ещё было...
Дойдя до развилки я, наконец, увидел Пашку. Вот он стоит рядом с вязом и странно улыбается - одними губами. Едва успеваю заметить его, как он хватает канистру и плещет из неё на дерево. Ветерок доносит пьянящий запах бензина.
- Пашка! Ты чего?!
Я несусь к нему и сбиваю его с ног. Канистра опрокидывается, и бензин хлещет из неё вонючей струей, попадая мне на кроссовки.
- Отвали, Марк! - орет Паша, и вскакивает на ноги, - Это проклятое дерево убило моего отца и брата!
- Глупости! Несчастный случ...
- Прекрати! Не смей талдычить о несчастных случаях! Что-то странное здесь! Чёрный человек - помнишь?! Ты же сам говорил!
- Я ошибся... - это глупо.
- Нет не глупо! Не глупо! - визжит Павел, выхватывая из кармана зажигалку, - Я спалю его! Уйди с дороги!
Я понимаю, что он на грани истерики. Но всё же встаю у него на пути:
- Я не позволю тебе этого сделать, Паш.
- Ах не позволишь... Не позволишь?! - он бросается на меня.
Деремся мы по настоящему. Не ослабляем удары. Не брезгуем подлыми приёмами.
Паша входит в настоящий раж - он лупит как проклятый,и я практически чувствую, как под его напором сотрясаются кости и деформируются мышцы. Долго мне не выстоять. Да что это с ним?!
Отступая, я спотыкаюсь о канистру и растягиваюсь на земле. Паша уже заносит ногу, чтобы добить меня, но я исхитряюсь и пинаю его в пах. Результат потрясающий - он шатается, перегибается пополам и зажимает промежность руками. Изо рта у него вырывается сдавленный стон. Я подсекаю его, и парень падает рядом, прямо в лужу растекшегося бензина.
Пока он стонет, я подползаю к нему и заношу кулак:
- Я победил, Паша. Очнись, наконец! Дерево не виновато в их смертях! Не виновато! Спалив его ты ничего не выиграешь... - я запинаюсь, поскольку замечаю слёзы в его глазах.
- Паш, извини. Я...
- Ты ублюдок, - рычит он, - Отвали от меня!
Я встаю на ноги и, тяжело дыша, опираюсь на дерево. Болят руки и ноги, болят рёбра и печень. И уже начинала прорезаться устойчивая мигрень от паров бензина.
- Паша, не...
В этот момент бензин под ним вспыхивает.
Мгновение - и мой друг превратился в факел. В визжащий, мечущийся факел.
Вдруг он как рванет к воде! Спотыкается о камень и падает в озеро, всего лишь на пару сантиметров разминувшись с камнем, о который убился Егорка.
Визг стихает. На зелёной воде остаются плавать лишь ленты горящего бензина да куча опаленных тряпок с безжизненным телом внутри...
Он выжил. Лишился одного глаза и большей части лица. Говорить он тоже больше не мог, а пищу получал через длинную гибкую трубку, которая запускалась прямо в пищевод. Но выжил.
После того случая моя жизнь изменилась. Нет - меня не обвинили в преступлении. Просто изменилось отношение односельчан. Ну... вы понимаете о чём я.
Взгляды, которые иногда перехватываешь. Не самые приятные надписи на дверях и окнах. Да и пожар в нашей летней кухне, сдаётся мне, тоже был не случайным.
Отец и мать были в отчаянии. Они прожили здесь всю жизнь - а теперь их буквально затравливали.
Из-за меня.
И тогда я решил сделать всем подарок...
...и уехал в город. На эти чертовы десять лет.
И вот я пришел.
Вяз стоял именно таким, каким я его помнил - огромным и мрачным. Чёрный профиль чётко выделялся на фоне неба, и великолепно соседствовал с тёмными провалами наступающих туч. Здесь даже птицы не пели.
Но я отбросил гнетущее предчувствие и стал взбираться на кручу по узкой глиняной тропке.
Лишь, когда достиг самой вершины, заметил человека.
Тот стоял, прислонившись спиной к стволу вяза, и смотрел на озеро. Меня пробила дрожь - "он???"
Видимо услышав мои шаги, "он" обернулся:
- Здравствуй, Марк.
Выглядел он точно как тогда... Не постарел ни на год. К одежде добавился длинный плащ, всё того же цвета, оттенка закипающей смолы. Коротко подстриженные волосы, смуглая кожа и солнцезащитные очки на орлиной переносице.
Я задержал взгляд на очках. В выпуклых "капельках" отражалось оранжевое небо, и поэтому они казались какими-то контрастирующими, что ли? Они напоминали пустые глазницы хэллоуинской лампы, из перезрелой тыквы. Словно в голове этого человека горел огонь. Не было в моей жизни большей жути, чем зрелище этих зеркальных очков, на фоне смуглой кожи.
Я в трансе. Неведомые силы вновь завладели моей речью, движениями, мыслями.
- О да, - он улыбнулся, - Мы встречались. Уже забыл? Мёртвый мальчик, резиновое колесо на тросу?
- Кто вы? - прохрипел я.
- Гм? Я... Чёрт, как это трудно: подобрать нужное слово на неродном языке! А кто - ты? Можешь ответить?
- Я человек.
Он опять усмехнулся:
- Ну а я - не человек. Такой ответ тебя устраивает? Нет? Н-да, плоховато получается. Я нездешний. Тот, кто в дереве. Так понятнее?
Странно, но мне совсем не страшно. Словно та сила, что клубится вокруг, подавила мои чувства. Но язык всё-таки пересох, я едва не давился собственными словами:
- Вы дух дерева?
Он скривился, словно я сказал что-то похабное:
- Ну какой я тебе дух? Разве духи могут вот так?
Он поднял с земли увесистый булыжник и с грацией олимпийца метнул его в воздух. Через пару секунд по центру озера раздался всплеск, и побежали волны.
Я решил хоть как-то перехватить инициативу:
- Вы убили Егорку.
Он расхохотался, но совсем невесело - могильным холодом веяло от его смеха. И запах горелых спичек усилился.
- Это не смешно.
- Нет, это смешно. Это нелепо. Разве мальчик не ударился головой о камень? Вини камень, а не меня. Вини хоть самого себя - ведь это ты крикнул "давай к нам, Егорка". Скажу тебе по секрету - малец вовсе не хотел прыгать.
Сейчас совсем не время для совести. Но её тоже нет. Словно кто-то выжал её из меня:
- А отец Егора?
Он нахмурился - сетка морщин расчертила его лоб крупной рыболовецкой сетью:
- Как это вы, люди, говорите? Необходимая оборона? Он рубил меня, я защитился.
- Это... Это маразм, - прорвало меня, - Извращенная логика. Вы не человек! Вы чёртово дерево!
- Верно, я не человек. Но и не дерево. Я тот, кто в дереве.
На стеклышках его очков уже отразился край набухающих туч. Это придало его лицу оттенок жестокости.
- Что вы делали с Егором?
- Пил его силу. Ему она больше не понадобилась бы. Н-да.
- А... бензин? Бензин тоже вы подожгли!
Он едва заметно кивнул головой:
- Я. Я ведь помог тебе. Помог выиграть, победить!
- Вы искалечили Павла! Вы причинили столько горя моей семье! Я был вынужден уехать. Бежал как чертова крыса, с тонущего корабля!
- Я помог тебе выжить, Марк. Ты же не знаешь, что было на уме у твоего друга. А я знаю. Мои... э корни могут проникать в вас, читать вас, влиять на вас. Он хотел убить тебя. Убить и сжечь вместе с вязом.
Я не верил ему ни единой секунды. К чему он клонит? Чего хочет?
- Врёте.
- Ты уверен?
Я молчал.
- Тебе не поймать меня на лжи. А я на самом деле видел душу твоего друга. Он бы всё равно покончил бы с собой. Он чокнулся. А моё крошечное вмешательство с бензином предотвратило убийство. Твоё убийство, Марк!
- Я...
- А кроме того - я заглянул и в твои мысли тоже. Ты ведь мечтал уехать отсюда. Мечтал перебраться в город. Мечтал никогда в жизни не прикасаться к земле, мечтал не слышать как ревут в свинарнике забиваемые свиньи. Мечтал... И я подарил тебе всё это. Дал тебе повод бросить всё и уехать.
- Но это как-то... неправильно. Вы всё решили за меня.
- А что было бы правильным? Позволить твоему ополоумевшему другу убить тебя?
Он подошёл ко мне вплотную и положил руки мне на плечи. Запах спичек теперь почти опьянял.
- Я ждал тебя. Ты единственный из своего вида, кто стал симпатичен мне. Не знаю, что двигало тобой, когда ты преградил дорогу тому убийце с зажигалкой, но я тебе признателен. Твоя победа над ним спасла не только меня, но и тебя. Помни это.
Пошёл дождь. Сначала первые робкие капли, потом всё более и более смелые струи. Я стоял, промокший и запутавшийся, а наверху шелестел старый вяз.
Небо угасло, и теперь в очках "того, кто в дереве" отражалось лишь моё одурманенное лицо да струи ливня.
- И что теперь?
- Ты уйдёшь. Уедешь в свой город и забудешь обо всём.
- Не выйдет.
- Ха! Я читаю в твоей душе, будто ты считаешь меня злым. Это не так. Я такой же, как вы, люди, убиваю, чтобы жить самому, ненавижу своих врагов и люблю своих друзей. И никогда не забываю тех, кому задолжал - как тебе, Марк.
Теперь иди.
Я медленно, точно во сне, спустился с холма и побрёл по тропе. Не удержался и обернулся - "тот, кто в дереве" стоял на круче раскинув руки и подставив лицо под удары дождя. Его очки блестели или даже светились призрачным, лунно-серебристым светом.
Он радовался дождю, как... дерево.
Невероятное существо. И это я дал ему дорогу в жизнь. Лишь одна строчка из его речи крутилась у меня перед мысленным взором: "Я такой же, как вы... убиваю, чтобы жить самому..." Вспомнилось и ещё кое-что:
"Пил его силу"
Интересно, сколько ему нужно этой силы? А ведь она не всегда бывает дармовая.
"...убиваю, чтобы жить самому..."
Гиблое место. Только сейчас я понял, почему на старый вяз не садятся птицы. Почему в озере не квакают лягушки. Я ещё удивлялся, как вышло так, что у здорового и сильного парнишки - сына Стрельцовых - остановилось сердце. Ведь не от холодной воды, в самом-то деле...
"пил его силу"
Что же делать?
"Я вижу в твоей душе, что ты считаешь меня злым. Это не так"
Марк вернулся домой поздней ночью. Уставшая мать поднялась с кровати и поразилась тому, как выглядит её сын. Мокрый, растерянный. Он напомнил ей котёнка, которого топили в ведре.
Только недобрая фанатичность во взгляде...
- Мам, ложись спать, - глаза его блуждают, словно ищут нечто.
- А ты?
- Я позже. Дров наколоть надо.
Мать с сомнением поглядела на сына, а потом в окно, за которым хлестал злой осенний ливень.
Но Марк ничего не ответил, а лишь схватил грубый топор и ушёл в ночь.
"И никогда не забываю тех, кому задолжал"
- Я тоже не забываю, - сказал самому себе Марк и тут же добавил, - Я всё-таки сильно задолжал перед тобой, Паша.
Марк перебросил топор с одной руки в другую и, что-то напевая себе под нос, скрылся в лесу.