После моего орального "изнасилования" и наших нежных признаний, мы так и пробыли в объятьях друг друга практически до темноты. Позабыли о своих нехитрых ежедневных делах, позабыли обо всём на свете, предаваясь блаженному безделью и нашептывая всякие тёплые слова.
Только перед самым сном нам пришлось спуститься к озеру, смыть с себя Анютины соки. Таврисса вела меня, держа под руку. Колышась, громадный живот моего эластичного тела хотя и не вызывал дискомфорта, но сделал меня неуклюжей и неповоротливой.
Девушка, уже на берегу, предложила избавиться от моего лишнего груза банально и просто - ввести два пальца в рот:
- Я столько много... В тебя... Ну, понимаешь... Лучше выплюнь всё это!
Я замахала руками в ответ, категорично отказавшись.
Во-первых, после того как мой рот натягивали пару часов подряд на жилистый конский член, не вызвав даже рвотных позывов, то что сможет пара изящных пальчиков? А делать себе самой глубокий оральный фистинг мне не хотелось, по крайней мере - пока...
Во-вторых, мне доставляло эротическое удовольствие носить в своём теле груз всего её семени, пусть и таким странным образом. Одна лишь мысль о том, что меня использовали как шлюху, для слива спермы - делала мою киску горячей и влажной.
Ну, и в конце концов, я банально не голодна - мой живот заполнен вкуснейшей солёной "закуской".
Ни за что не расстанусь со своим сокровищем!
Умыться сама я не смогла - едва шевелилась. Пришлось положиться на Анну: я смогла вымыть только грудь, руки и верх живота, со всем остальным разобралась таврисса. Затем, в четыре руки, мы чистили её большое горячее тело. Я игриво покусывала её за мошонку, но Аня лишь только вздыхала:
- Прости меня, Марика - сегодня я уже не могу.
- Малыш, всё хорошо, - я и сама сейчас не хотела. - Считай это знаком внимания твоей влюбленной женушки.
- Но ведь это я твоя... - Аня зарделась. Да уж, в этом "важнейшем" вопросе нам предстоит еще разобраться.
- Тебе не нравится как я выгляжу? - легонько качнув свой живот, притворяюсь обиженной. - Вот нарожаю тебе много-премного весёлых детишек, буду ходить с большим животом и ты меня сразу разлюбишь?. - отворачиваюсь в сторону, пряча улыбку.
Аня, по детски спрятав лицо в ладонях, оглашает округу радостным визгом и, взмывая тучи брызг, принимается гарцевать по округе. Затем, подбежав и сложив ладошки в замок, копая копытом землю, словно нашкодивший сорванец, говорит:
- Нет... Сперва я... Я стану мамой... Обещай! - ну что за ребячество. Смех да и только. Да она сама, как ребёнок.
Впрочем, мне можно сказать, повезло, так как по меркам кентавров - Аня, фактически, действительно подросток. Случись ей быть постарше - я бы просто лопнула под ней без подготовки.
. . .
По утру меня, основательно продрогшую, разбудил шум хозяйственной Ани. Похоже - готовит нам завтрак. Ох, да что же так холодно-то? Пробую свернуться калачиком. Но ничего не выходит: основательно спавший, но всё ещё пухлый живот и утренняя эрекция не дают поудобней улечься. Ладно:
"Подъём, лежебока!"
Зябко поёживаясь, пробую встать. Да что ж такое-то? Думаю, так себя чувствуют женщины на поздних сроках беременности. А у меня, помимо тяжелого живота ещё и сильнейший стояк - с этим проблема даже на бок повернуться.
В итоге кое-как, наконец, поднимаюсь. И встречаю ставший уже привычным вопрос:
- Ну, как?
- Милая, мне лень, - неловко флиртую. Флирт - это тоже искусство. - Если интересно - сама посмотри.
Аня с энтузиазмом бросает плошки-тарелки и через мгновение начинает проводить "усердный осмотр", нежно массируя мою попу руками.
- Нет, пока как и прежде
Я же пропускаю её замечание мимо ушей. Наконец-то - случилось! Я дождалась - мои пригоршни покоятся на теплых упругих холмах. За ночь у меня выросла грудь, да не просто, а добротный третий размер - теперь не прикрыться ладошкой! Почему я ничего не почувствовала ночью? Я бы своим девочкам "помогла".
Проклятье, рубаху придется надорвать, иначе теперь уже не налезет...
Делаю пару подскоков, качаюсь на пальчиках ног - не удивительно, что грудь моя движется вместе со мной. Что завораживает - так то как они, плавно качаясь, подрагивают вслед за моими движениями.
- Чего? - Аня не понимает моего внезапного веселья.
-Вот, полюбуйся, - я обернувшись, изящно роняю на землю одеяло, являя любимой прекрасное зрелище: мошонка с большими, с грейпфрут, налитыми спермой, шарами, громадный член, "смотрящий" вперед под большим, как у беременной, животом и сочные сиськи. Мне кажется, я сейчас словно ангел!
Руками поправляю свои пухлые груди - что странного в желании того, чтобы мои девочки сидели правильно? Приятный вес на ладони говорит, что теперь мы с Аней сравнялись размером.
Я нежно ласкаю себя на глазах у подруги - увы, но мои "габариты" всё ещё не так велики, что бы пальцы в них утонули. Но ничего - большое дрожащее вымя идет в комплекте к моему телу. Я подожду...
Подпрыгнув еще раз, чтобы насладиться волнами, я чувствую, как внезапный жар пронзает мою горячую киску, заполняя всё тело, вторгаясь в каждый клочок моего естества и отправляя разум страну плотских утех.
Проклятье, я совсем о подобном забыла!
Моё тело дрожит, извиваясь в волнах сексуальных желаний, и всё - от простых ласк груди! Я мну свои груди, теребя соски и, через миг, с головой ныряю в пучину оргазма. Блаженство экстаза, лишая эмоций и разума, роняет меня на колени. По бедрам текут реки девичьих соков и, через мгновение, тугая струя моей спермы разбивается о ноги Анюты.
Опершись руками - запалёно дышу. Это было великолепно! Кто знал, что я поймаю оргазм от одних только ласк?!
"Пилка, в чём дело!"
"Очередной этап трансформации - твое тело понемногу готовится к материнству", - м-да уж - просто и лаконично.
. . .
До полудня я шаталась по округе в неглиже, опасаясь очередных "приступов" эротизма. Аня всё понимала и лишнего не говорила.
Течка тавриссы начала проходить и хотя мощный конский член всё ещё был на виду, горячая животная жажда её уже почти не тревожила.
Мы упаковывали вещи, проверяя, что б не оставить чего и ожидали полудня. Таков был "хитрый" Аннушкин план: явиться в деревню к закату. Бабуля вряд ли найдет достойный предлог и не сможет меня прогнать, приютив хотя бы на эту ночь. А дальше... А дальше будет попроще.
Наконец, солнце встало в зенит и мы выдвинулись в путь - прощай "родная" пещера!
Хорошенько измазав друг друга вонючей растительной мазью, мы, в последний раз пройдя по берегу озера, свернули в лес. Анна сказала, что можно было бы и по ручью, но "маскировку" стоило поберечь.
- И много здесь волков? - походя интересуюсь, жуя очередную травинку, а Пилка анализирует возможные полезные свойства. Жаркий воздух дурманит ароматом сосновой смолы и багульника.
- Не в этом дело, - Аня зорко озирается по сторонам. - Они не подходят близко к деревне - не любят запах дыма и людей опасаются. Но иногда стая мигрирует на новое место и вот тогда на неё нарваться - очень паршиво.
- Только волки?
- Ну... Биралов тут уже лет семьдесят как не водится. Они вроде как любят там, где чаща глухая... Есть ещё маркоши, но эти тебя до смерти залижут, - улыбается девушка.
- Это кто такие?
- А, ну... В общем увидишь. Они часто к деревне подходят...
Аня везёт всю поклажу - незаметно, чтобы ей было хоть сколько-нибудь тяжело. Мой живот почти совсем уже спал, и я, то и дело, порываюсь помочь. Не знаю, как бы я смогла примостить на себе эти переметные сумы, но просто должна предложить свою помощь.
- Не, не нужно - они же не весят совсем ничего, - отмахнулась таврисса.
- Анька, а давай на перегонки! - подначиваю я.
Ну очень скучно в округе, когда просто идешь и делом не занята. Я, разумеется, понимаю, что следует быть начеку, но уж от волков я свою девушку легко смогу защитить, будь они трижды громадными злющими тварями.
Анна колеблется.
- Ну же, не трусь, - не отстаю я. - Ань, ты же знаешь - я сильнее, чем выгляжу. Со мной тебе ничего не грозит, трусишка.
После пары минут уговоров таврисса наконец сдаётся.
- Хорошо, - она указывает на просвет между деревьев. - Вон, видишь - поляна? До неё шагов сто - сто пятьдесят - столько хватит? А лучше, дойти до деревни и там, на лугу...
-Не, не, не... Давай сейчас!
Команду на старт подаю я, и Анна, стремительно разгоняясь, срывается в галоп. А я, попытавшись бежать так же, как в отряде на тренировках, начинаю "сливать" эту гонку. Проклятье, стоило попрактиковать бег ещё у озера! Неловко будет проиграть, будучи заводилой. Проигрывать - страсть как не хочется.
Я пробую прибавить шагу и с восхищением понимаю - моё сексуальное тело, тем не менее мощно настолько, что я разгоняюсь, словно спортивный болид! Мне даже не нужно двигать руками - я просто отвожу их за спину - ноги несут меня сами, взрывая лесную подстилку. Глубоко наклонившись вперёд, я, подобно птице, буквально парю над землёю!
Вот Анна... Совсем рядом мелькают копыта её задних ног...
Вот я с ней поравнялась...
Сейчас я её обойду!
...Но пробежав таким образом шагов где-то сорок, я замедляюсь и прекращаю свой "полёт". Анна, заметив, что я едва ли не прорвалась вперед, но отстала, так же остановилась, вернувшись назад. Я слышу её звонкий смех:
- Ну что ж ты, бегунья, - она корчит мне обидные рожицы. - Столько гонору было...
- Понимаешь, - я взвешиваю свои груди руками, - они - "прыгают"! - да и не только они.
Между ног тоже всё дрожит и трясётся - ничего такого, но дискомфортно. Определенно - первым же делом мне следует озаботиться поиском подходящего белья.
Анна уже откровенно хохочет. Ей то хорошо - человеческая "половина" почти неподвижна, даже во время галопа. Никаких неудобных "вибраций". Мне же поможет лишь крепкий бандаж. Прекрасная девушка, бегущая, похлёстывая громадным членом себя по бёдрам - зрелище довольно возбуждающее, но не всегда уместное.
Анна не прекращала надо мной подтрунивать до самой деревни. Вот же - нашла повод. Тут, понимаешь, человек в печали, а ей всё "хихоньки"!
. . .
- Намирра! - широким жестом Аня демонстрирует ворота деревни так, словно собирается мне её продать. - Тут я и живу.
Аккуратные разномастные домики как под линейку были выстроены внутри бревенчатых стен. Улица за воротами была достаточно широкой, чтобы разъехались две повозки. И это не считая мощёных досками тротуаров по обеим сторонам. Единого стиля в архитектуре не было, но всё смотрелось довольно гармонично: увитые зеленью фасады, яркие, но не кричащие краски, общий порядок и ухоженность оставляли впечатление идиллической сельской жизни.
У ворот нас встретила дежурная смена стражи. Тут я изо всех сил постаралась скрыть своё любопытство, а было чему удивляться. К Анне я давно привыкла и не замечала её "тавричности", но вот другие её соотечественники вызывали во мне острейший интерес. Например, если один из стражей был просто рослым, мощным парнем с коровьими рогами, раздвоенными копытами и тонким, коровьим же хвостом, то его коллега был просто хрестоматийным "оборотнем", о которых я читала в работах по мифологии! Впрочем, в отличие от картинок в тексте с безумными монстрами, сейчас на меня смотрели умные, проникновенные глаза с лёгкой ноткой недоверия. Но это понятно, работа такая - быть подозрительным.
- Здравствуй, Анька, - первым заговорил "оборотень". - Удачно сходила? - Он слегка кивнул в мою сторону, намекая: надо бы по подробнее объяснить - что это за чудо в обносках с ней пришло.
Я поприветствовала их как полагалось и умолкла, позволяя Анне решить остальные вопросы.
- Лоен, привет! - Аня - просто само дружелюбие. - Да вот встретила горемыку. Кровью истекала... Говорит - ограбили её. Еле выходила...
- Неужели снова Клык?..
Мы уже давно отработали с Анной легенду моего появления в деревне. "Официально" я была бывшей наёмницей, ушедшей в мелкую торговлю и развозившую товары по окрестным деревням. Повстречала на пути разбойников, была ранена, но смогла сбежать, потеряв весь товар. Про наемницу - это была попытка объяснить мою силу, если кто-то прознает. Хотя глядя на мою гладкую прелестную мордашку, я бы засомневалась на месте проверяющего. Потому про "наёмницу" мы пока не говорили - приберегли на потом.
Аня рассказала мне о принятых в этом мире правилах приличия, общепринятых предрассудках, верованиях. Поэтому, по задумке я должна была показаться странницей издалека, просто оказавшейся не в том месте и не в то время. Но не слишком "издалека" - опять же, чтобы не вызывать подозрения. Перестраховались, как могли. По-моему, это был оптимальный вариант, чтобы мирным образом влиться в жизнь поселения.
Пока Аня рассказывала все наши "придумки" страже, я осматривала проходящих за воротами людей. Колоритный народ, сказала бы я раньше, назвав их зверолюдьми, но после знакомства с Анной - уже не замечала большой разницы между собой и ними. Просто было любопытно находить "звериные" черты их тел. Легко можно было заметить кроличьи уши, кошачьи хвосты, коровьи рога, копыта, цветастые перья вместо волос. А в остальном - люди как люди. Что бросалось в глаза - это были, в основном, дети и подростки. Лишь изредка проходил согбенный старик с подозрительным взглядом или женщины, с поклажей в руках, шли по делам.
Стража нас в итоге пропустила - похоже, история вполне удачна, да и обаятельная девушка в драных лохмотьях скорее вызовет больше жалости, чем подозрения.
- Ань, а почему так мало взрослых? - интересуюсь я, когда мы, пройдя через ворота, двинулись к центру деревни. - Уже вечер, но на улицах только детвора. Что-то случилось?
Анна враз погрустнела:
- Все сильные мужчины и женщины рекрутированы в армию герцога. Подробностей я не знаю, но говорят, что на западной границе неспокойно и правитель собирает своих вассалов в поход. Я бабушку попрошу - она расскажет подробнее...
- Смешная тётя, смешная тётя! - в этот миг послышались нагоняющие нас детские крики.
Стайка детей лет четырёх - шести догнала нас, образовав стихийный хоровод вокруг моей персоны. Оно и понятно: высоченная тётка - а по их меркам я, наверное, и вовсе древняя старуха - ходит по деревне в драных лохмотьях. Если не подразнить её, так до конца жизни будешь жалеть, что упустил такой шанс.
- Цыц, мелкота! Вот я вам задам - а ну, брысь отсюда! - Аня сурово притопнула копытом. - Беан, Пане? И вы с ними? Вот расскажу вашей маме - она вам трёпку то задаст...
Мальчик и девочка с лисьими пушистыми хвостиками и рыжими ушками торчком - похоже, брат с сестрой - замерли на миг: а ну как и вправду расскажет? Девочка спряталась за спину брата в нерешительности: мамка она такая - уши надерёт в раз за безделье.
Но через миг нам показали языки и вся гурьба, держа самых маленьких за руки, умчалась по своим, самым важным в мире, детским делам. О чем волноваться, если до наказания вечером так же далеко как и до луны на небе!
Улица, по которой мы шли, вывела к площади в центре деревни. Сюда же врезались и остальные. На краю этого пятака земли ожидаемо приютился единственный в посёлке двухэтажный дом - наверное, ратуша или жилище старосты. Анна сказала, что мы уже почти на месте. А через пару минут неспешного шага мы и вовсе остановились у неприметного скромного дома, просто тонущего в цветах и укрытого сенью деревьев.
- А вот и мой дом, - Аня прошла за ограду. - Милости просим.
Но как только я вошла за ворота, сразу раздался сердитый женский окрик:
-Анька! Зараза, - из дома вышла таврисса. Как я полагаю - это была мисс Дойл, бабушка Ани. - Я тебе чего говорила - обождать! А ты снова сбежала! Сколько раз было сказано?
- Ну, ба! - уши у Ани просто горят. Бабуля отчитывает непослушную внучку, да еще перед возлюбленной - как тут не вспыхнуть. - Ты же знаешь, что там безопасно...
Я ожидала, что Дороти Дойл будет и вправду старушкой, но напротив меня стояла привлекательная таврисса, на вид - лет тридцати, соломенно-жёлтые длинные волосы и Игреневой "масти" короткая шерсть, пышущее жизнью и энергией тело. На голову выше чем Аня, необъятная задница, массивная грудь, стянутая свободной рубахой и приподнятая лёгким кожаным жилетом. О возрасте напоминало лишь холодное спокойствие во взгляде.
- Ой, забыла совсем: познакомься - это Марика, я про неё тебе говорила, - Аня обнимает меня за плечи прижимаясь щекой к голове. Что ты творишь, дурёха - спалишься!
Анюта же начинает трещать без умолку, просто вываливая всё, что мы понапридумали, без всякой системы и плана.
По-моему, бабуля о всём догадалась. По глазам ясно, что всё поняла!
Мисс Дойл смотрит, наконец, на меня:
- Та самая подружка? - критический взгляд. - Поправилась? - это уже вопрос ко мне.
Как и положено младшему, касаюсь рукой лба - фиолетовый камень укрыт под повязкой - и приветствую хозяйку дома:
- Да одарит вас Мать своей благодатью.
- И тебе пусть Матерь пошлёт все блага.
В её глазах недоверие: одурачить стражу - одно, родную бабушку - совершенно другое.
- Я правильно понимаю - хочешь, чтобы Марика осталась у нас ночевать?
- Ага! Ба, ну куда ж ей пойти, на ночь глядя и без денег? - Аня выкладывает последний козырь - давление на жалость. - А в амбаре места полно...
Мисс Дойл тяжко вздыхает, как-то слишком уж легко сдавшись:
- Хорошо. Устрой нашу гостью. Матрас и бельё в чулане возьмешь. Ужин вы прозевали - давно уже всё остыло. Если есть хотите - сама знаешь, где котелок стоит, - помолчала, глядя на висящую на мне Аню, и добавила. - И чтоб мне тут без озорства!
Этой ночью мы спали порознь.
. . .
Утром следующего дня, позавтракав, всей троицей отправились к ратуше. Мисс Дойл было по пути - она несла лекарство роженице на сносях, а мы с Анной шли в ратушу, обменять кристаллы.
- Мисс Дойл...
- Зови меня Дороти - меня все так зовут...
- Хорошо... Э-м, Дороти, не подскажете, чем деревня живет? У меня ведь совсем ни гроша, даже вам за ночлег не могу заплатить. Может, кто-то ищет работников? - начинаю сбор информации. Даже если не пригодится - иногда полезно просто "быть в курсе".
- Про ночлег - это пустое... А работа... - она замолкает на мгновенье. - У старого Тая в кузнице только двое младших сыновей осталось - он бы нанял молотобойца. Но ты хоть и рослая деваха, да только в бёдрах лишь широка - не сдюжишь. Швея?.. Так она с дочерьми сама управится, да и навык тут нужен.
- Ба, а тетушка Бет?
- И то правда. Беатрис держит молочную ферму. Работа у неё не особо сложная, но она подростков из округи почти не набирает - говорит, что её бурёнкам нужен уход и внимание ответственного человека. Платит, правда, немного, но зато сразу. Если совсем туго - то у неё подработать проще всего.
- Спасибо, я поняла, - не очень хотелось бы начинать новую жизнь разнорабочим на ферме, но иногда выбирать не приходится. Заодно, увижу как Бет делает свой знаменитый сыр. - Аня, проведешь меня потом, к швее?
- А тебе зачем? - Дороти удивлена. - Ты еще не заработала, а уже лишние деньги появились? Купишь готовое, в лавке...
Анька встревает:
- Ба, она как и мы - футанари. Сама же знаешь - ей на заказ нужно шить.
- Красивая девка? - Дороти кивает в мою сторону.
- Ой, бабуль, не то слово, - как на духу говорит Аня, затем, спохватившись, прикрывает рот ладонью.
Мисс Дойл смеётся, а я не знаю что и сказать - раскрыты по всем фронтам.
- Ты кого за нос водить надумала, вертихвостка? - беззлобно журит она. - Эх, молодо-зелено! Вы то хоть глупостей не наделали? А то мне правнуков нянчить некогда.
Аня, вся румяная от стыда, мямлит в пол голоса:
- Ба, ну что ты в самом деле... Мы же понимаем...
Дороти даже не слушает этот лепет, оборачиваясь ко мне:
- А я то думала - что ты всё эти обноски таскаешь? Ну-ка, покажись мне...
- Простите? - сделать ей чего? Показаться? Это что - ритуал какой-то? Анька не рассказывала. Стою в растерянности.
Дороти, слегка привстав на колени передними ногами передо мной, бегло ощупывает мою грудь, пару раз шлёпает по сочным булочкам ягодиц и, под конец, запускает руку мне в штаны. Пошарив, находит моего великана и взвешивает в руке. Мы с Анькой стоим красные, словно вареные раки.
- А ведь и вправду: диво как хороша - одной рукой и не обхватишь. И мордашка смазливая и задница, как у нас, у тавров - солидная. И ростом нам опять же под стать... Анька, ты думала я не вижу, что ты в неё по уши втрескалась?
- Ба!..
- Я уж давно поняла, что не спроста ты в ту пещеру зачастила.
Дороти смотрит мне в глаза:
- Вот только не отдам я тебе Анюту. Она молодая ещё, совсем жизни не видела, повелась на хозяйство твоё, да на глазищи бездонные. А ты обрюхатишь её и сбежишь...
Аня уже откровенно плачет. Да уж, я оказалась не в мире волшебных фантазий, а всё ещё на старой доброй Земле - тут нужно думать наперёд, а не только предаваться утехам. Хотя Дороти и резковата в суждениях, но её можно понять - она в ответе за внучку и просто пытается её защитить.
Что же, пора наконец брать судьбу в свои руки...
- Дороти. Мисс Дойл, вы всё правильно поняли - Анна в меня влюблена, - Дороти надменно усмехается своей правоте. - Но вы упускаете из виду то, что я тоже люблю её, я хочу чтобы она стала моей женой, я хочу родить от неё детей. Я понимаю ваши мотивы и опасения. И красивые слова - слабое доказательство моих благих намерений.