На Майские праздники, ваш покорный слуга со товарищи маялись бездельем и от нечего делать сыграли в игру "Россия без большевиков. Это лучше или хуже?" Брали период с 1917 по 1945 годы и результатом оказался триполярный мир где Франция оказалась лидером Европейского Союза, Российская Империя вольно раскинулась на всю Евразию от Кенигсберга и Константинополя до Харбина и о. Хонсю и Соединённые Штаты примерно в современной конфигурации. О результатах игры Автор обмолвился в коментах к "Сугубо финскому..." и началось.... Полетели клочья шкуры и полемический накал очень быстро достиг весьма высокого градуса. Общее мнение критиков резюмировал уважаемый VUMO, ниже приводится его высказывание:
"В общем по вашей маленькой игрушке. Панцер, без обид, когда вы подыгрываете своей стороне вы удержу не знаете, от слова совсем. Как правильно написал Карл - получается ненаучная фантастика, а вы ж все таки альтернативку пишете, надо объективнее быть.
и так в двух словах, по вашей игре: ну предположим революция не удалась - был большевистский мятеж, который был подавлен с большим трудов, с отвлечением сил с фронта, немцы продвинулись гораздо дальше, чем в РИ и смогли высвободить с восточного фронта силы для переброски на Западный фронт. Власть оказалась между двух огней: мятежники и немцы. В этой ситуации, было принято решение о том, чтоб Михаил Александрович взошел на престол. Заявления местных историков, что февральская революция отменила монархию - есть заблуждение. Николай отрекся от престола в пользу Михаила Александровича, а тот, посоветовавшись с Временным правительством, решил провести нечто вроде референдума, но в период войны - это проблематично, отсюда и название правительства - Временное. Т.Е. до "всенародного" одобрения вступления на престол Михаила Александровича. Так вот большевистский мятеж заставит Мишу вступить на царствование. Это отвлечет многих людей от поддержки большевиков. Таким образом, Российская империя хоть и не выйдет из войны, может и не подпишет Брестский мир (а может и подпишет), но де факто помочь союзникам ничем не сможет. Это даст повод союзникам отказать России в плодах победы. Ни о какой Пруссии и проливах речи идти не будет. Союзниками сильная Россия не нужна будет. И Россия это проглотит, ибо у нее на территории будет идти гражданская война, поднимет голову сепаратизм в Польше, Финляндии, на Украине и Средней Азии, в Закавказье - Россия будет зависима от помощи союзников. При этом принять те же меры, что и большевики Царское правительство не сможет, ибо внутренние бунты нафиг не нужны будут. примерно до 30-х годов будет идти гражданская война и борьба с сепаратизмом, а потом грянет великая депрессия, в отличие от СССР Империя незакуклится, а следовательно переживет все прелести упадка мирового, который скажется на России гораздо сильнее союзничков. В 30-х к проблемам прибавится активность японцев. От которой отбиться не получится.
При этом формально Россия среди победителей в войне, а следовательно милитаризации общества и экономики, как было в реальности не происходит, индустриализации нету, аграрный сектор не находится в одних руках, всеобуч отсутствует. Кстати, голод 32-33 годов в этой связи будет гораздо более длительным и тяжелым для империи. Россия пойдет по тому же пути, что и Франция, по пути который привел Франция к катастрофе - почивание на лаврах победителей с одновременной панической боязнью войны.
Без индустриализации и всеобуча, действия японцев в районе озера Хасан и на Халкин голе либо увенчаются успехом, либо достигнут значительных результатов, хоть и не будут выполнены до конца, соответственно на 38-39 год у Российской Империи не будет 100 дивизий.
Да англичане и французы будут также активно поддерживать сепаратистские течения на территории империи, и вполне возможно, что добьются отсоединения и Польши, и Финляндии и Украины, и даже потерь в Азии и Закавказье. Так что нахождении в стане победителей Первой мировой войны не даст России ничего.
И вообще, не понятно с чего Франция естественный союзник России, может ставка будет сделана на Германию, как две стороны с которыми плохо обошлись при заключении мира?
Это коротко, то что будет революции и без коммунистов. при этом прошу не считать меня сторонником коммунистической стороны, я просто за объективность))))".
Вот такое вот мнение. Получается что все предопределено и без Ленина и Троцкого, без Гражданской войны и гуманитарной катастрофы, последовавшего за ними диктата Сталина наша Родина не смогла бы пройти модернизацию и к Второй Мировой войне представляла бы жалкое зрелище. Как говорится :-"Категорически не согласен" и предлагаю рассмотреть альтернативные варианты. Все что вы прочитаете ниже, на 90% является компиляцией из разных источников, так что как всегда, почти ни чего не придумал. Приятного чтения.
Итак, Корнилов и Савинков. 1917 год.
По книге Каткова "Дело Корнилова".
Книга Г. М. Каткова - одна из лучших работ о попытке спасения России, предпринятой летом 1917 генералом Лавром Георгиевичем Корниловым, и о предательском срыве её патологическим лжецом и фарсовым "диктатором" Керенским.
........
В куски разлетелася корона
Нет державы, нету трона
Жизнь России и законы
Все к чертям!
.........
Назначение Корнилова, в конце концов утверждённое сократившимся Временным правительством, оставшимся от первой коалиции, произошло в то время, когда неспособность Керенского составить кабинет довела правительство до критического положения. Керенский уехал отдохнуть в Финляндию и передал Савинкову управление военным министерством. Хотя Савинков был знаком с Корниловым и уважал его как генерала, он с опаской относился к его политическим амбициям. Перед отъездом в Петроград он сказал Корнилову в откровенном разговоре, что если тот когда-либо ополчится на революцию и её достижения, то встретит его - Савинкова - по ту сторону баррикад. Корнилов его заверил, что этого произойти не может, и добился от него обещания приложить все силы для реорганизации армии и оздоровления общества в целом.
Вначале военное министерство под руководством Савинкова действовало независимо от Временного правительства. Эта автономия ему была даже несколько навязана, ибо правительство было тогда сильно ослаблено. Приступив к исполнению обязанностей Верховного Главнокомандующего, Корнилов сразу же начал набрасывать проекты законов, которые он считал необходимыми, чтобы вернуть армии её былую боеспособность и мобилизовать всю страну на поддержку военных усилий. Ситуация усугублялась тем, что железнодорожная сеть оказалась не в состоянии доставлять на фронт всё необходимое и особенно фураж, склады которого находились внутри страны. Эти законопроекты, в частности те, которые имели целью восстановление порядка, были с большой поспешностью выработаны начальником штаба Корнилова, ген. А. С. Лукомским, по его приказанию. Был также подготовлен обширный доклад, который Корнилов намеревался представить правительству в ближайшее время. В нём он указывал, что лишь жёсткие меры, проводимые без колебаний, могут спасти страну от развала. Среди этих мер предполагалось введение смертной казни и широкое её применение по всей стране - не только в случае мятежа или неповиновения, но и к подстрекателям, агитаторам, распространяющим слухи или подрывную литературу.
В начале августа Петроградский Совет принял резолюцию, требующую немедленной отмены смертной казни на фронте. Очевидно, что если бы Временное правительство уступило в этом вопросе Корнилову, оно бы рисковало прямой конфронтацией с большинством в Совете, в том числе и с некоторыми министрами, также членами Совета. Корнилов мог рассчитывать на поддержку в правительстве кадетов и правых социалистов. Трудно определить, как относился в тот момент к требованиям генерала сам Керенский.
Приехав в Петроград 3 августа, Корнилов прямо явился в Зимний дворец, где Керенский (обнаружив недостаток такта и скромности) устроил свой "штаб". Он был благосклонно принят министром-председателем. Керенский, стремясь придать разговору доверительный тон, сразу же спросил его, не считает ли он, что его (т.е. Керенского) время уже миновало, что его влияние на массы ослабевает и что ему лучше было бы уйти? Корнилов в своей прямой солдатской манере ответил, что хотя и верно, что популярность Керенского в последнее время несколько пострадала, она тем не менее ещё достаточна, чтобы он мог с пользой продолжать служить своей стране. Затем он передал Керенскому подготовленный для правительства доклад Ставки с изложением законодательных мер, которые, на его взгляд, необходимо принять. Керенский пробежал переданные ему листы: доклад ему показался нелепо наивным и даже несколько безграмотным.
Здесь следует напомнить, что так называемая корниловская реформа и меры, предлагаемые им для оздоровления армии, ни в коей мере не были только "корниловскими", но, напротив, получили поддержку большинства генералов. В этом отношении характерно выступление, которым Брусилов открыл совещание, созванное в Ставке 17 июля в присутствии Керенского. Текст этого выступления приводится ген. Алексеевым в дневнике, в записи от 24 июля 1917 года:
Ныне самое важное прежде чем рассуждать о стратегии, обсудить меры, как восстановить боеспособность армии. Без этого немыслимо принять какое бы то ни было стратегическое решение.
Чтобы восстановить боеспособность, нужно создать дисциплину. Вернуть старую дисциплину, т.е. на прежних началах, невозможно; об этом нечего мечтать. Но авторитет начальников нужно восстановить. Нужно снова сделать войска послушными. Ныне с ними ничего нельзя сделать: после каждого приказания - митинги по суткам и в результате - отказ от выполнения распоряжений. Целые дивизии отходят, невзирая на уговоры; люди разбегаются. От ротного командира до главнокомандующего власти ни у кого нет. Заменить же эту власть работою комиссии и комитетов невозможно. Военная история показывает, что есть предел свободе армии. Нельзя представить армию без начальников. Нужна внутренняя спайка, нужна власть и авторитет у начальников. Солдат должен слушаться своих офицеров.
Вот эти меры:
1. Вр[еменное] Правительство] должно признать свою ошибку и вину в оценке офицерского состава армии, униженного, оскорблённого, сознательно, умышленно лишённого власти и значения. <...>
2. Признать, что деятели Петрограда не знают армии, а потому должны прекратить военное законодательство и передать это дело в опытные руки Верх[овного] Гл[авно-командую]щего.
3. Изгнать из армии всякую политику, уничтожить право митингов, ибо вся армия обратилась в бесконечно митингующую толпу. <...>[7]
4. Уничтожить декларацию прав солдата, с слишком лёгким сердцем принятую и подписанную Керенск[им].
5. Уничтожить войсковые комитеты и комиссаров, которых Керенский считает "глазами и ушами Вр[еменно-го] Правительства]". Эти два института смели бесследно власть войсковых начальников всех степеней и породили самое опасное для всякой армии многовластие, многоголовие. <...>[8]
В таких обстоятельствах наспех набросанный доклад Корнилова не явился для Керенского неожиданным: он был к этому подготовлен. Керенский сделал вид, что откладывает документ для более тщательного изучения, и сказал, что Корнилову следует доложить о том, в каком состоянии он застал армию при вступлении в должность Верховного Главнокомандующего, на пленарном заседании правительства. Это заседание было тут же созвано, и Корнилов в общих чертах начал излагать стратегическое положение, указывая, что, если бы предложенные им меры были приняты, армия смогла бы перейти в наступление на некоторых определённых участках, которые он и назвал. В этот момент ему передали записку товарища военного министра с просьбой не вдаваться в слишком детальное изложение, а сам Керенский наклонился к нему и шёпотом попросил придерживаться более общей формы изложения. Позже Корнилов говорил, что эта просьба произвела на него удручающее впечатление. Что это было за правительство, перед которым Верховному Главнокомандующему нельзя было свободно излагать свои военные планы? Пробыв в Петрограде один день, Корнилов уехал, поручив Савинкову и Филоненко переработать его доклад в соответствии с требованиями, предъявляемыми к законопроектам, чтобы представить его на рассмотрение правительства.
Вернувшись в Ставку, Корнилов посвятил всё своё внимание военным делам. Его сильно беспокоила угроза немецкого наступления на Рижском фронте, где моральное состояние войск, возможно из-за близости столицы, было неудовлетворительным. Было решено создать особый Петроградский фронт для защиты столицы в случае, если немцы перейдут в наступление. Для этого были собраны войска с различных участков фронта, среди которых и Дикая дивизия, состоящая в основном из выходцев с Кавказа. Предполагалось, что командовать новым фронтом будет ген. A.M. Крымов. Предстояла также ликвидация Кронштадтской крепости и переброска находящихся там войск на материк: эта операция могла потребовать применения силы. Далеко не все принимаемые Корниловым меры отвечали его плану создания армии для защиты Петрограда, и начальник штаба Корнилова - ген. Лукомский, один из наиболее компетентных и умных людей в Ставке - прямо спросил его, не имеют ли отдаваемые им распоряжения какой-то другой цели. Если же Корнилов отказывается говорить на эту тему, Лукомский предпочёл бы оставить штаб и отправиться на фронт. Корнилов ответил без обиняков, что при нынешнем положении в Петрограде большевики или иные мятежные элементы могут легко воспользоваться обстоятельствами и значительно ухудшить ситуацию, особенно в случае немецкого наступления. Поэтому он размещает войска таким образом, чтобы они легко могли, в случае необходимости, достичь столицы. Лукомский поблагодарил Верховного за откровенный ответ и обещал ему не оставлять должности при всех обстоятельствах.
Известия, которые Савинков регулярно передавал из Петрограда через Филоненко, приводили Корнилова в недоумение. Савинков (которому было поручено, как было сказано выше, переписать докладную записку Корнилова) был тогда в плохих отношениях с Керенским. Видя, что дела его у министра-председателя нисколько не продвигаются, он, вместе с Филоненко, опять пригласил Корнилова приехать на день в Петроград, чтобы он мог лично обратиться к правительству и изложить ему свою программу. Такая поездка в момент, когда военное положение опять стало угрожающим, была затруднительна, и Корнилов без особой охоты согласился на это предложение. 10 августа он сел в поезд. Уже после отхода поезда из Могилёва, в Ставку пришла телеграмма Керенского с извещением о том, что приезд Корнилова в Петроград больше не требуется и что ему следует оставаться на посту. Но Корнилов получил эту телеграмму только по приезде в Петроград.
Обстоятельства этой второй поездки Корнилова в столицу (10 августа) сильно отличаются от условий первой его поездки, за неделю до этого. Из-за нападок прессы на Корнилова возникли слухи о возможном покушении на его жизнь, и его убедили взять с собой охрану. С вокзала он прямо поехал в Зимний дворец, окружённый конвоем текинцев с двумя пулеметами. Пока он совещался с Керенским, конвой дожидался его в вестибюле дворца.
Извинившись за телеграмму, Керенский объяснил, что на приглашение Корнилову приехать в столицу, исходившее от Савинкова, он разрешения не давал и, следовательно, правительство по этому поводу собираться не будет. Тогда Корнилов спросил Керенского, ознакомился ли тот с его докладом, который был поручен Савинкову для переработки, и получил путаный ответ, что о некоторых местах доклада уже заходила речь, тогда как другие ещё не обсуждались. Корнилову было также сказано, что, вместо обсуждения его предложений на заседании правительства, он сможет о них поговорить с тремя главными министрами, т.е. с Терещенко, Некрасовым и им самим - Керенским. К своему изумлению, Корнилов услышал, что присутствие Савинкова не предвидится.
Приведённый в полное замешательство, Корнилов обратился к Савинкову, который подтвердил его впечатление, что Керенский полного текста его доклада не видел и что обсуждались только отдельные его пункты. К шести часам вечера того же дня Корнилов с Савинковым завершили работу над докладной запиской о мерах, которые необходимо принять для восстановления порядка в армии и в стране, и подписали её. Филоненко прибавил свою подпись, и Корнилов сразу же представил доклад "триумвирату", состоящему из Некрасова, Терещенко и Керенского. Ему было сказано, что хотя правительство в основном согласно с содержанием доклада, но, чтобы он превратился в закон, потребуется обычное в этих случаях время. Совещание с министрами прошло во вполне дружественной обстановке, и Корнилов имел все основания быть им довольным. Но до отъезда из Петрограда, в тот же вечер, он ещё раз встретился с Савинковым, на этот раз в частном порядке. Савинков жаловался, что ему было чрезвычайно трудно заставить Керенского обсудить доклад и принять соответствующие решения на Совете министров. Уже в поезде, на пути к Ставке, Корнилов узнал, что Савинков подал прошение об отставке от должности товарища военного министра и что отставка его была принята.
Вот здесь и происходит развилка, Корнилов разворачивает поезд и вместе со своими текинцами возвращается в Петроград. Появление главкома в Зимнем было абсолютно внезапным, Керенский не успел переодеться в женское платье и был захвачен в одной из комнат дворца. На рассвете 12 августа, перед спешно собранным правительством бледный министр-председатель объявил, что для спасения Родины и Свободы вверяет всю полноту власти Главковерху и военному министру. После этого Корнилов заявил: - "По сведениям контрразведки, доставленным мне, в Петрограде готовится большевистское восстание между 28 августа и 2 сентября. Это восстание имеет целью низвержение власти Временного правительства, провозглашение власти Советов, заключение мира с Германией и выдачу ей большевиками Балтийского флота. Ввиду столь грозной опасности, угрожающей России, я не вижу иного выхода, как немедленная передача власти Временного Правительства в руки Верховного Главнокомандующего."
Следом Генерал Корнилов сообщил что:
1) Объявляет г. Петроград на военном положении.
2) Требует всю власть, военную и гражданскую, в руки Верховного Главнокомандующего.
3) Объявлена отставка всех министров, не исключая и министра-председателя, и передача временного управления министерств товарищам министров, впредь до образования кабинета Верховным Главнокомандующим.
Поднятые по тревоге ещё ночью все военно-учебные заведения Петрограда выставили 14000 штыков. Юнкера и кадеты заняли перекрёстки и мосты, были взяты под охрану склады оружия, вокзалы и министерства, а уже через сутки в столицу вступил 3-й кавалерийский корпус генерала Крымова, "Георгиевский батальон", батальон "Союза офицеров". Гарнизон Петрограда отнёсся пассивно к появлению новых воинских частей, попытку сопротивления оказали только запасные полки, опасавшиеся отправки на фронт, но устрашенные "Дикой дивизией" разбежались по казармам. Петроградский Совет был ликвидирован, его члены оказались частично арестованы, частично перешли на нелегальное положение. Попытка провести грандиозную демонстрацию и стачку закончилась массовыми арестами, организованное сопротивление было сломлено.
В России произошёл военный путч.
Здесь нам придётся несколько прерваться и выслушать мнение уважаемого VUMO.
Панцер, я боюсь Вам не понравится то, что я напишу, но я коротенько.
Прочитал ту часть, что была выложена первой, как я уже и говорил, вы очень любите себе подыгрывать. Не логично - к черту логику, нет здравого смысла - тем хуже для здравого смысла. Очень наивно, очень. Если вы пишете фантастику по мотивам - замечательно, если вы пишите альтернативную историю с определенного момента - извините, плохо. Это не антиVUMO, вы не опровергаете моих доводов, вы рисуете новую исходную реальность, чтоб подогнать ее под свои желания.
П.С. при всем моем уважении к профессорам Оксфорда в эмиграции, я вам рекомендую более критично относиться к их работам, видите ли практически вся эмиграция ностальгировала по "хрусту французской булки в садах Петрограда", что и отразилось на их произведениях, в их работах, даже научных. Русская эмиграция была склонна романтизировать многие события, и, в зависимости от предпочтений, возвеличивать лидера, при котором Россия зажила бы как в сказке.
П.П.С. На счет Корнилова, эпизод с захватом Керенского, ненаучная фантастика. Видите ли, Корнилов не мог с небольшой охраной арестовать Керенского, ибо в Петрограде он никто и зовут его никак. В Петрограде заправляют Советы, а Керенский всего лишь компромисная фигура, так что походу корпуса Крымова на Петроград быть, боям за Петроград с большевиками, гарнизоном и запасными частями (они очень хорошо понимали, что их ждет при приходе к власти Корнилова) тоже быть, так что Диктатором Корнилов станет на большой крови, а это скатывание к гражданской войне. В данном случае вы себе подыграли просто безбожно.
П.П.П.С. порадовал батальон "Георгиевских кавалеров" и батальон "Союза офицеров" - вы себе не представляете на сколько это бесполезные организации. Кстати, в РИ именно эти организации, пытаясь провести агитацию за Корнилова, как раз оттолкнули многих сторонников от него.
Ну вот, таков первый комментарий. Так как для меня он не явился убедительным, в тексте ничего не меняю. Засим продолжим.
Корнилов и Савинков разделили обязанности: генерал отвечает за стабилизацию обстановки в армии и на флоте, а военный министр становится министром-председателем и формирует правительство. В дополнение к лозунгу Временного правительств "Война до победного конца", был брошен лозунг "Земля - солдатам". Было объявлено о запрещении до конца войны стачек и забастовок, роспуске солдатских и судовых комитетов, упразднение института комиссаров. Были введены военно-революционные суды могущие применять смертную казнь как на фронте, так и вне фронтовой полосы, особенно на железной дороге, которая отныне была объявлена на военном положении. Правые эсеры-оборонцы были объявлены "партией власти" и Борис Савинков приступил к уничтожению политических противников, в частности его боевой дружиной был захвачен Ульянов-Ленин в Разливе. Подвалы Петропавловской крепости были переполнены и велось активное следствие о "Деле немецких шпионов". Газеты были полны сенсационными разоблачениями, суды были открытыми и выносились расстрельные приговоры. До конца года были казнены 475 человек и сосланы на каторгу 8217.
Новости со всех фронтов, а также из тыла были чрезвычайно плохими. В Румынии три полка взбунтовались и отказались занять свой участок фронта. 20 августа немцы захватили Ригу. Ответственный за её защиту ген. Д.П. Парский и правительственный комиссар фронта превозносили храбрость своих войск, но из других источников выяснилась иная картина, и в результате они оба, Парский и его комиссар, были отданы под суд. Почти одновременно с известием о захвате Риги поступили и сведения о катастрофическом положении на другом конце страны: в Казани взорвался большой оружейный склад, и взрывом было уничтожено огромное количество военного снаряжения, в том числе 12000 пулеметов. Причиной взрыва был, вероятно, саботаж. Реакцией стало объявление "Всероссийского слёта офицеров" в Москве, который был проведён 3 сентября в Большом Театре. Речь Корнилова вышла далеко за пределы простого вопроса восстановления дисциплины в армии. Он сослался на данные, которые показывали упадок производства оружия и боеприпасов во всей стране, и огласил длинный список офицеров, предательски убитых своими солдатами. Страна теперь узнала, может быть впервые, как широко распространилось на фронте братание и как безрассудно были оставлены русские позиции на фронте. Слёт принял решение о введении "Чрезвычайных мер" и "Санации Армии и Флота", было принято решение о применении децимации в частях проявивших трусость и ослушавшихся приказов. Ещё 15 августа Главковерх подписал приказ N 600 о формировании четырёх Георгиевских запасных полков (из Георгиевских кавалеров , по одному на каждый фронт) - в Пскове, Минске, Киеве и Одессе. В каждом таком полку по штату должно было быть 22 офицера и 1066 рядовых. Полки требовалось свести в одну бригаду, командование которой подчинялось бы лично Главковерху, и они должны были представлять собой "крепкий последний надёжный резерв, употребляемый в бой лишь в исключительном случае крайней опасности". Сейчас эти полки объявлялись главной ударной силой Армии, была поддержена инициатива экипажей крейсера "Адмирал Макаров" и канонерки "Храбрый" о создании бригады "Кораблей смерти".
Уже 7 сентября ударные батальоны были введены в Кронштадскую крепость, из тюрьмы были выпущены морские офицеры и под дулами пулемётов ненадежные войска были отправлены на фронт. 10 сентября "ударники" добрались до Гельсингфорса, начались аресты виновных в мартовской "Офицерской бойне". Вся полнота власти была передана адмиралу Непенину, который чудом выжил во время этих трагических событий. Все четыре дредноута были объявлены "Кораблями смерти" и их экипажи поставили личные подписи под следующим текстом: -"..мы считаем, что только решительными активными действиями на всех фронтах можно достигнуть тех великих целей, к которым стремится СВОБОДНЫЙ РУССКИЙ НАРОД, только решительным наступлением в тесном единении с нашими доблестными союзниками можно ускорить момент окончания войны... Эти наши взгляды мы объявили уже раньше, а ныне подтверждая их, просим считать наш линкор КОРАБЛЁМ СМЕРТИ, готовым во всякую минуту исполнить свой долг перед Родиной и с честью умереть за неё".
А теперь хотелось бы представить слово талантливейшему коллеге Андрей с сайта Альтернативной Истории с его рассказом "Ну очччень альтернативный Моозунд!". Кстати, если кто не читал произведение этого автора "Глаголь над Балтикой", то очень рекомендую.
Празднества по случаю присвоения Непенину Андриану Ивановичу звания контр-адмирала и назначение его командующим Балтийским флотом (6 августа 1916 года) быстро сменила серость тяжелых будней. Революционные настроение балтийских "братишек" были сильны как никогда - но Андриан Иванович неожиданно показал себя с самой лучшей стороны. За недолгое свое командование он умудрился не только весьма улучшить боевую подготовку вверенных ему сил, но и несколько снизить накал ненависти матросов к флотским офицерам, а заодно и стать весьма популярным в экипажах. И гроза нашей реальности - задуманная большевиками бойня офицеров в Гельсингфорсе, едва не произошедшая в начале марта 1917 года, закончилась "только лишь" убийством начальника Кронштадского порта адмиралом Вирена и дюжины наиболее одиозных балтийских морских офицеров. (в РИ было убито не менее 120 чел плюс сам Непенин). При этом Андриану Ивановичу удалось практически невозможное - многотысячный матросский митинг подтвердил его полномочия командующего Балтфлотом. В результате чего в перипетиях февральской революции Балтийский флот умудрился в какой-то мере сохраниться как реальная боевая сила.
Но уже летом 1917 года контр-адмирал ощутил, насколько быстро и сильно слабеют позиции временного правительства и как усиливаются позиции большевиков. Сложно предположить, что Непенин всерьез сочувствовал идеям большевизма - но он каким-то шестым чувством уловил, кто окажется на коне в самое ближайшее время и...совершил чрезвычайно необычный шаг.
Андриан Иванович предложил большевикам свою службу.
(В рассматриваемой реальности, такой шаг не является необходимым. Власть и так закреплена за адмиралом).
До этого момента большевики воспринимали Непенина как своего врага. Авторитет адмирала не давал толком "повязать кровью" балтийских матросов, а уж о том, чтобы натравить матросиков на Андриана Ивановича не могло быть и речи. И вдруг адмирал предлагает свою шпагу делу революции и обещает всяческое содействие не за страх а за совесть... Отказаться от всемерной поддержки организованного и сильнейшего воинского контингента - балтфлота - большевикам было решительно невозможно. Альтернатива - убийство адмирала скорее всего привело бы к тому, что из организованной силы Балтфлот стал бы силой совершенно дезорганизованной. Большевики, не имевшие к тому моменту в запасе практически никакой военной мощи не могли отказаться от такого подарка.
А дальше... дальше завертелось такое, что и сегодня мы не можем разобраться - что же все таки произошло на Балтике в октябре 1917 года?
Официальная советская историография преподносит нам крайне увлекательную историю о том, как злобный кайзер, горя желанием удавить русскую революцию в зародыше, самолично вотировал проведение десантной операции по захвату Петрограда, отправив туда весь цвет Хохзеефлотте. И как знаменитый Красный Адмирал получив указание временного правительства защитить Петроград от кайзеровского десанта собрал многотысячный матросский митинг и выступил с речью: "Не против временного правительства кайзер шлет своих солдат и корабли... Не за эксплуататоров трудового народа, не за буржуазное правительство пойдем мы в бой...Защитим Петроград! Защитим колыбель большевистской революции и великое дело рабочих и крестьян!!! Смерть душителям революции - кайзеровским оккупантам !!!!", после чего поднял красный флаг и вывел Балтфлот на бой против многажды превосходящего противника. И, сплавленная воедино революционной сознательностью сила единения матросов и офицерства помноженная на военную мудрость Адмирала превозмогла и повергла планы кайзера во прах. Немецкий флот был разбит, и хотя Революционная Эскадра в том бою истекла кровью - но ни один корабль Флота Открытого Моря так и не осквернил своим присутствием глади вод Финского залива. Революция была спасена. И лишь тяжелые потери не позволили Красному Адмиралу воспрепятствовать последнему плевку империалистической гадины - когда потрепанные остатки кайзеровского флота с горя заняли Моонзундский архипелаг, сил на то, чтобы вышвырнуть их оттуда у Красного Адмирала уже не осталось.
А вот что же все ж таки произошло на самом деле? Попробуем разобраться.
21 сентября 1917 года немцы начали готовить операцию "Альбион". Кайзер отдал приказ: "Для господства в Рижском заливе и обеспечения флага восточного фронта надлежит совместным ударом сухопутных и морских сил овладеть островами Эзель и Моон и запереть для неприятельских сил Большой Зунд". Естественно, ни о каком десанте в Петроград не шло и речи.
Непенин не зря в бытность свою начальником службы связи Балтийского моря организовал эффективную авиационную разведку и службу перехвата и дешифровки германских радиосообщений (вроде как факт в РИ). О подготовке немецких сил ему стало известно никак не позднее 8 октября 1917 года.
Вызывает глобальное удивление тот факт, что и временное правительство и руководство большевиков было совершенно уверено - немецкий флот идет захватывать Петроград. Теперь мы можем только догадываться - а не приложил ли к этому свою длань Андриан Иванович? Как бы то ни было, но ужас перед высадкой железных кайзеровских полков на каменные набережные Петрограда сделал свое дело - захват города немцами совершенно не соответствовал ни интересам большевиков, ни интересам временного правительства. В суматохе как-то потерялся из виду факт, что менее всего высадка в Питере соответствовала интересам самих немцев - уж чего-чего, а душить революцию в России никак не входило в планы кайзера. Но...то ли об этом никто не подумал, то ли уже не успевали проверить эти соображения по другим каналам... Поэтому и по линии большевиков и по линии временного правительства Непенин получил четкий приказ - всеми силами воспрепятствовать прорыву эскадр Хохзеефлотте в Финский залив!
(В нашей реальности, такой приказ безусловно пришёл от главковерха.)
Но зачем Непенину устраивать эту бурю в стакане воды? Вообще говоря боевитость адмирала не вызывает сомнений. Более того - есть подозрение что генеральное сражение с германским флотом стало навязчивой идеей во всех прочих отношениях трезвомыслящего и разумного вице-адмирала. Сразу после вступления в должность главкома Балтфлота, вместе со своими старыми соратниками по службе связи, он стал готовить фантастическую операцию, которая должна была стать ключевой в кампании 1917 года: вывести в море все главные силы флота, поднять в воздух все 108 "Муромцев", нанести удары по тыловым германским морским базам и высадить десант под Кенигсбергом (планы такой операции Непенин действительно прорабатывал в РИ)...И, как писал его биограф, напился до полного изумления, когда отречение Николая II свело надежды на проведение такой операции к нулю. Все это (и кое что еще) дает некоторые основания подозревать, что информация о планах немецкой высадки в Питере - это никакая не ошибка, а чудовищная дезинформация за авторством вице-адмирала. Но как мог Непенин рассчитывать на успех при столкновении весьма скромного Балтфлота с огромной германской эскадрой? Неужели он был сумасшедшим самоубийцей?
Нам удалось раскопать свидетельства (естественно, нигде не упоминаемые официальной историографией), что Непенин трагически недооценил масштабы вторжения - со слов очевидца (впоследствии эмигрировавшего во Францию в период ГВ), он упомянул за обедом о: "нескольких дредноутах типа "Нассау"". Против таких сил четверка его "Севастополей" имела неплохие шансы... По всей видимости, Андриан Иванович совершенно не представлял, что поведет свою 1-ю бригаду линейных кораблей прямо в зубы девяти линкорам типов "Кениг" и "Кайзер" вкупе с новеньким "Байерном" и "Мольтке" в качестве довеска. Видимо в силу революционного разгильдяйства служба разведки, пестуемая Непениным таки дала очевидный сбой и сильно дезинформировала вице-адмирала. Если Непенин полагал, что его противником будут 3-5 немецких дредноутов первых серий, то его тягу к генеральному сражению еще можно понять... Но так ли это или нет - мы уже никогда не узнаем.
Непенин вывел в море эскадру в составе новейших русских дредноутов "Петропавловск" (флагман) "Полтава", "Севастополь" и "Гангут". Их сопровождало 9 новиков - "Гневный" и "Дерзкий" и семерка "Орфеев". К сожалению ,это было все, что оперативно смог собрать Андриан Иванович. Можно было, конечно, использовать старые крейсера или броненосцы - но Непенин не пожелал связывать свои главные силы, а экипажи прочих эсминцев были совсем ненадежны.
Германская эскадра в составе 10 линкоров, 1 линейного крейсера, 9 легких крейсеров, 58 эсминцев, 7 миноносцев, 6 подводных лодок, 27 тральщиков, 66 катеров-тральщиков, 4 прерывателя минных заграждений, 59 патрульных судов, 1 минного, 2 сетевых и 2 боновых заградителя, 5 плавучих баз, 32 транспортов и ряда других кораблей (в общей сложности 351 единица) под командованиям вице-адмирала Эрхарда Шмидта вышла в море 11 октября. Главные силы, шедшие впереди тем же вечером разделились на несколько отрядов. Линкоры "Фридрих дер Гроссе" и "Кениг Альберт" ушли для обстрела полуострова Сворбе. Линкор "Байерн" и крейсер "Эмден" стали у входа в пролив Соэлозунд для обстрела батарей у Тоффри и Памерорта. 7 линкоров должны были подавить батареи Хундва и Никаст.
Далее официальная историография описывает проницательность русского адмирала, сумевшего организовать разведку и вскрыть местоположение дредноутов Шмидта и грамотно организовать атаку, громя силы немецкого флота по частям Но позднейшая реконструкция событий неопровержимо доказывает - разведка совершенно не оправдала возложенных на нее ожиданий
При оценке действий эсминцев балтийского флота всегда следует помнить, что, хотя Непенин и смог сгладить многие противоречия во флоте, но судовых комитетов он отменить не мог и общую запуганность офицеров собственными экипажами мог лишь приуменьшить, но отнюдь не искоренить. Равно он никак не мог исправить и того, что матросы в общем-то были куда более склонны драть горло на митингах, нежели умирать за Родину. А еще нужно помнить и то, что многие офицеры по собственной инициативе покинули службу (термин "дезертирство" после матросских расправ в Гельсингфорсе следует считать несколько неуместным) И следовало понимать, что Андриан Иванович старался собрать надежные экипажи хотя бы на дредноуты, чтобы быть уверенным в надежности своего главного оружия, эсминцам же оставалось "постольку-поскольку"...
Вечером 11 октября для разведки было выделено 3 эсминца - "Гневный" отправился к Соэлозунду, "Орфей" должен был осмотреть Ирбенский пролив, а "Самсон" - дойти до Виндавы. На море опустился густой туман, который стал...ну, об этом чуть позже.
Официальная историография утверждает, что "Гневный" геройски погиб в бою, выбросившись на камни после ожесточенного боя с основными силами - 8 дредноутами и линейным крейсером Шмидта. И вроде бы даже торпедный залп героического эсминца повредил новейший немецкий "Байерн"...Это не совсем так. Дело в том, что идя по счислению, в сгущающихся сумерках и тумане эсминец очень сильно ошибся в определении своего местоположения. Что, в общем, было неудивительно - злосчастный штурман, увы, оказался в числе той самой дюжины, которую спустили под лед во время бойни в Гельсингфорсе, а нового штурмана не было. В результате чего эсминец прошел мимо всех 7 линкоров Шмидта не заметив их и сам оставаясь незамеченным. Полагая, что "Гневный" все еще на траверзе Хундвы (а на самом деле - будучи уже на входе в Соэлозунд) командир эсминца вдруг услышал неясный грохот по левому борту.
Как оказалось - в тумане (и откуда он только взялся глубоким вечером?) заблудился не только "Гневный". "Байерн" подошел к минному заграждению слишком близко - и хотя до минных заграждений оставалось еще достаточное количество кабельтовых, дредноут напоролся на никому неизвестную минную банку. Откуда она там взялась? Вроде бы ни русские ни немцы не ставили мин в том районе. Видимо не зря известный афоризм американского сапера по имени Мерфи гласит: "Когда Вы ставите много мин, будьте готовы к тому, что некоторое их количество окажется не совсем там, где Вы их ставили. Точнее - совсем не там, где вы их поставили". "Байерн" подорвался дважды. Тем не менее повреждения оказались вполне в пределах разумного и жизни корабля ничего не угрожало - правда линкор приобрел приличный дифферент на нос. Именно звуки подводных взрывов и услышали на "Гневном", который находился в непосредственной близости. Естественное желание командира эсминца, выполнявшего разведывательную миссию - идти НА источник шума было в корне пресечено представителями судового комитета, которым не понадобилось много времени чтобы решить, что "Гневный" наилучшим способом выполнит полагающиеся ему функции если отвернет ОТ шума и увеличит ход. Что и было выполнено. Но, поскольку эсминец был куда ближе к Соэлозунду, чем предполагал его экипаж, то спустя короткое время раздался сильный удар - днище эсминца заскрежетало по камням острова Даго...на этом экипаж посчитал свою роль в сражении выполненной с честью и в полном составе эвакуировался, бросив эсминец на камнях.
Судовой комитет "Орфея" решил, что идти в одиночку в Ирбенский пролив слишком опасно. Поэтому команды "Самсона" и "Орфея" весьма быстро найдя общий язык решили, что лучше будет вместе прогуляться до Виндавы - и, не уведомляя о том адмирала, исполнили свое решение. Обнаружив легкие немецкие корабли на подходе к Виндаве (с немецких кораблей русские эсминцы никто не заметил) эсминцы отступили к основным силам - а поскольку "туман спишет все" то эти самые силы эсминцам найти "не удалось", и они благополучно вернулись в Финский залив, так и не выйдя на связь с флагманским "Петропавловском".
Для Непенина ситуация складывалась самым неприятным образом - треть имеющихся в его распоряжении эсминцев исчезла в тумане, причем совершенно безрезультатно. Однако положение спасла паническая радиограмма, данная наблюдателями с мыса Церель, увидевших в сумраке вечера сквозь неожиданный разрыв в тумане линкоры "Фридрих дер Гроссе" и "Кениг Альберт". "Всем, всем, всем ! 2 германских линкора у мыса....". И первая бригада линейных кораблей Балтийского флота ложится на курс, с тем чтобы под утро выйти к полуострову Сворбе.
К утру видимость отнюдь не стала лучше. Солнце всходило, но сильнейший туман снова затянул все вокруг.
И вот здесь Андриан Иванович проявил таки талант флотоводца. Не желая и далее терять эсминцы в густом тумане он отказался от разведки, справедливо полагая что 48 305-мм орудий первой бригады линкоров Балтфлота вполне способны разобраться с любой поджидающей их неожиданностью. Зарядив и развернув орудия в сторону предполагаемого расположения неприятеля эскадра "Севастополей" восемнадцатиузловым ходом резала туман.
Все началось чрезвычайно неожиданно, а закончилось очень быстро. Под углом примерно в 45 град к курсу русских дредноутов клубы тумана сгустились... и извергли два гигантских приземистых силуэта не далее чем в 35 кабельтовых от головного "Петропавловска". Разумеется, "Фридрих дер Гроссе" и "Кениг Альберт" (а это были они) обладали недюжинной и куда как превосходящей русские линкоры живучестью, но на такой дистанции их 350 мм бронепояс пробивался 305 мм русскими снарядами ничуть не хуже, чем русский 225 мм бронепояс - германскими. А самое главное - линкоры кайзера не были готовы к бою, на них не была сыграна боевая тревога, орудия стояли не заряженными и повернутыми "на ноль"...промахнуться с 35 кабельтов было чрезвычайно сложно, к тому же курс линкоров Непенина сокращал эту дистанцию все сильнее и сильнее. Вот так и случилось, что оба немецких дредноута оказались засыпаны снарядами еще до того, как смогли оказать серьезное сопротивление. И за каких-то двадцать минут все было кончено - оба немца получили не менее 40 попаданий каждый, превратившись в чудовищные факелы, щедро осыпающие мириадами расплавленных брызг осенние волны Балтики. На двадцать второй минуте последняя уцелевшая двенадцатидюймовая башня "Фридрих дер Гроссе" исчезла во вспышке взрыва - и линкор, словно бы нехотя завалился на левый борт, а затем, будто бы устав бороться за жизнь, быстро ушел на дно. "Кениг Альберт" тонуть не хотел, и его закопченный, озаренный пламенем многих пожаров остов медленно дрейфовал в сторону минного поля, (где он в итоге и затонул, подорвавшись на двух минах). Русские дредноуты фатальных повреждений не имели - два снаряда разворотили кормовую надстройку "Полтавы", еще два - уничтожили третью башню ГК но, к счастью, взрыва боекомплекта не произошло. Один снаряд пробил полубак навылет не взорвавшись, а еще один полноценно рванул вызвав обширные разрушения и незначительный пожар. Седьмой снаряд пробив 225 мм бронепояс и скос за ним угодил в кочегарку - но, к счастью, не разорвался и ничего там не повредил.
Севастополю повезло не меньше. Один 305 мм снаряд угодил в самый центр второй трубы линкора, но труба устояла. Еще одним попаданием оказалась сбита грот мачта. Два снаряда, угодившие в корпус в районе первой трубы полноценно рванули, вызвав пожар на палубе противоминной артиллерии - от близких взрывов заклинило вторую башню ГК. И еще один снаряд разорвался на палубе между кормовой надстройкой и третьей башней ГК - взрыв разметал катера и шлюпки, палубу вдавило внутрь, но, тем не менее, к серьезным повреждениям не привело. Последний, шестой снаряд сделал аккуратную дырку в корме и улетел в далекую даль не разорвавшись.
Громкое "ура" рвалось из сотен луженых глоток перекатываясь с корабля на корабль. В этот миг классовая борьба оказалась забыта - зрелище быстрой кончины могучего врага горячило кровь и властно тянуло на новые подвиги.
Здесь нужно заметить, что советские историки многократно подчеркивают совместные и слаженные действия дредноутов Непенина и батареи Каруста. Утверждается, что Непенину сходу удалось установить радиосвязь с артиллеристами, распределить цели и наладить огневое взаимодействие... В результате чего береговые орудия внесли весомый вклад в победу над врагом. Многие советские авторы видят в этом бою зарождение концепции сосредоточенного удара, доминировавшей впоследствии во флоте РККА...
Следует заметить, что 4 120-мм орудия батареи действительно обнаружили дредноуты в туманной дымке и открыли по ним огонь. К сожалению, это были дредноуты самого Андриана Ивановича, находящиеся между берегом Эзеля и немецкими линкорами и тем самым оказавшимися куда ближе к батарее, нежели "Фридрих дер Гроссе" и "Кениг Альберт". Все попытки связаться с артиллеристами батареи были этими самыми артиллеристами проигнорированы - до радиограмм ли, когда вражеские линкоры под боком?! К счастью, два попадания 120-мм снарядов в бронепояс "Петропавловска" не причинили тому никакого ущерба и человеческих жертв не было. От ТАКИХ снарядов бронирование линкора все-таки защищало.
Итак, 1-я эскадра линкоров Балтийского флота одержала крупнейшую военно-морскую победу России со времен русско-турецких войн. Туман стремительно рассеивался и видимость улучшалась - при этом вокруг не наблюдалось никакого противника (несколько немецких миноносцев были отогнаны русскими эсминцами) И в полный рост встал вопрос - что же делать дальше.
Сейчас утверждается, что вице-адмирал принял решение идти к Соэлозунду, предполагая наличие там остальных кораблей немецкой эскадры. По дороге он дал бой основным силам Шмидта, которых, конечно, ввиду многочисленности неприятеля одолеть не мог, но все же дал хорошей острастки так, что Шмидт уже не рискнул идти в Финский залив.
Но скорее всего вице-адмирал уже понял, что радиоразведка его подвела и все далеко не так радужно, как он представлял себе ранее. Наличие двух дредноутов класса "Кайзер" выделенных в отдельный отряд предполагало наличие чрезвычайно мощных сил прикрытия, страхующих этот отряд от возможного выхода русских кораблей из Финского залива. Скорее всего, только жуткий вчерашний туман позволил проскочить сквозь эту завесу незамеченными, но теперь уже прилично развиднелось. И, если предчувствия не обманывали Андриана Ивановича, то он оказался отрезанным от своих баз превосходящими силами неприятеля. Потому Непенин принимает решение - отступить к входу в Финский залив, произвести разведку побережья Даго и Эзеля, найти все-таки противника, определить его силу, а уж потом - действовать по обстоятельствам.
Но обстоятельства уже распорядились за Андриана Ивановича. Шмидт, взбешенный потерей двух первоклассных линкоров, о чем ему радировал легкий крейсер, незамеченный русскими в тумане у мыса Церель, уже выводил 7 своих дредноутов наперерез эскадре Непенина. Но не только боль за погибших беспокоила в этот момент Шмидта - более всего он корил себя, что ранним утром, задолго до боя у мыса Церель, он отправил "Байерн" обратно в Германию. Тогда это выглядело вполне разумным решением - линкор все же прилично пострадал, а особой нужды в его присутствии все таки не было. Теперь же курс одинокого линкора (сопровождавший его легкий крейсер "Эмден", естественно, не в счет) вполне мог пересечься с эскадрой русских дредноутов... Трижды радист флагманского "Мольтке" повторил приказ Шмидта: "Байерну" - срочно полным ходом идти на соединение с основными силами !
Как это ни удивительно, но позднейшая прокладка курсов установила со всей точностью - это было огромной ошибкой Шмидта. "Байерну" ничего не угрожало - он давно уже пересек курс русской эскадры под углом едва ли не 90 градусов и сейчас удалялся от нее. Если бы на "Байерне" не получили радиограммы Шмидта и двигались бы в том же направлении с той же скоростью, то линкор безусловно и спокойно дошел бы до Германии разминувшись с русской эскадрой как минимум на 3 десятка миль. Но радиограмма была получена и "Байерн", развернувшись на 180 градусов пошел прямо наперерез дредноутам Непенина.
Когда на дистанции 6 миль вдруг нарисовался силуэт настолько крупного корабля, что им мог быть только дредноут, Непенин, по словам очевидцев как-то построжал и, как будто бы слегка напряженным голосом начал говорить речь, куда более уместную на палубе "Варяга" идущего в безнадежный бой против японской эскадры. Однако его прервало сообщение сигнальщика - никаких других кораблей противника поблизости нет ("Эмден" сумели разглядеть только минут через пять) Вице-адмирал премного удивился, утер пот и приказал идти на сближение с неизвестным линкором.
Но здесь, фортуна, до сего момента удивительно благосклонная к русским, внезапно переменила свои симпатии. Впрочем, у фортуны были на то самые весомые, можно даже сказать - веские основания - 750 кг снаряды главного калибра "Байерна".
Огонь русских оказался довольно точен - накрытие произошло четвертым залпом и дредноуты перешли на огонь на поражение. "Байерн" шел вдоль чудовищных водяных стен от падений русских снарядов, а ломающие его броню вспышки попаданий оттеняли смертный путь линкора кроваво-багровыми лепестками роз... Но на восьмом залпе взорвался "Севастополь". На "Байерне" выбрали его, так как дым непогашенного пожара на батарейной палубе делал "Севастополь" прекрасно видимой целью, великолепно контрастирующей с обрывками тумана. 750 килограммовый снаряд, наконец-то вырвавшийся из покоя боеукладки прохладных погребов и разогнанный до невероятных восьмисот метров в секунду молотом Тора ударил в барбет первой башни главного калибра. Боезапас немедленно детонировал и милосердная мгла укрыла последние секунды переворачивающегося на скорости 20 узлов корабля.
Столбняк, охвативший офицеров в боевой рубке "Петропавловска", в ужасе взирающих на гибель гигантского линкора был прерван исполненным неподдельной ярости адмиральским рыком. "Курс - лево 20! (на сближение с "Байерном", прим авт) Артиллерист, мать твою растак и разэтак (к сожалению, дословно воспроизвести слова вице-адмирала в печати нет решительно никакой возможности) - ЗАБИТЬ КОЗЛА!!!"
Но "Байерн" не захотел погибать без пользы. Несмотря на погребальный венок что плели ему цветами разрывов русские четырехсотсемидесятикилограммовые бронебойные снаряды, обреченный линкор гордо шел в свою Вальгаллу. И вновь чудовищный столб дыма и пламени разверз адские врата на месте где только что, ощетинившись орудиями и озаренный вспышками выстрелов резал волну "Гангут".
К этому моменту дистанция до полыхавшего слева "Байерна" сократилась до 45 кабельтовых. Но на уполовиненной бригаде русских линкоров видели, как справа остатки тумана раздвинулись, выпуская из себя первый линкор Шмидта.
"Байерн" был уже изувечен настолько, что лишь одно орудие кормовой башни могло еще вести огонь, но столь страшным казался этот изломанный и кренящийся на нос исполин, только что сокрушивший два огромных русских линкора, что "Азард", который должен был лидировать шестерку оставшихся эсминцев немедленно поднял сигнал - "Не могу управляться". С "Петропавловска", матерясь сквозь зубы, флажками быстро объяснили, что если немедленно что-то не сделать с одиноким немецким линкором слева, то немецкие дредноуты справа приблизятся и перебьют всех.
Однако не все на эсминцах праздновали труса в тот день. "Гром", "Забияка" и "Победитель" ринулись вперед как сорвавшиеся с поводка гончие.
И две 450 мм рыбины рванули борт изувеченного корабля. Этого оказалось слишком много даже для первоклассного линкора чистокровных немецких верфей. Два чудовищных столба воды и пара исторгли низкий, грозный рокот из чрева обреченного сверхдредноута - огонь с линкора прекратился окончательно, а потом серия внутренних взрывов предсмертной дрожью сотрясла его титанический корпус... уже оседая бортами "Байерн" все же выровнялся - и гордо ушел под воду на ровном киле, не спустив флага.
Но это случилось чуть позже, а пока "Гром", пораженный 150 мм снарядом в машинное отделение потерял ход и парил. Эсминец затопили несколькими выстрелами под ватерлинию, успев снять экипаж. Остатки русской эскадры, развив 24 узла, уходили из под молота 7 линкоров Шмидта.
Все же совсем без боя уйти не удалось - кратковременная перестрелка привела к тому, что передовой дредноут немцев окрасился вспышками разрывов, но и "Полтава" полыхнула выше труб. Тем не менее скорость русские дредноуты не потеряли, Какое-то время русские корабли пытался преследовать "Мольтке" - но и он, получив несколько попаданий (и залепив 3 280-мм снаряда "Полтаве") в конце концов отстал. Так закончилась битва 12 октября 1917 года.
Однако же это было еще не все. На Полтаве не только никак не могли потушить пожары, что вплотную полыхали уже у самых погребов средних башен ГК, но и не могли справится с поступлением воды. В результате, во избежание взрыва, погреба притопили - но тем самым еще ускорив затопление. Оба дредноута все же вошли на рейд Гельсингфорса, но тут стало окончательно ясно, что удержать "Полтаву" на плаву не удасться. Пришлось садить дредноут носом на грунт, а пожары не могли потушить еще почти сутки...
А что же с обороной Моонзунда, спросите Вы? А что с ней может быть...Все как в РИ.
Хороший рассказ, правда? А как бы все произошло в нашей реальности? Не взирая на то, что были бы эпические морские сражения или не были, операция "Альбион" все равно заканчивается безусловной победой Русского оружия. Ведь германец так и не вышел к Петрограду.
Экономика и финансы.
На пост министра финансов нового правительства был приглашён очень опытный человек - Управляющий Государственным банком Иван Павлович Шипов. А хозяйство ему досталось..... разоренное, как есть разоренное.
До войны налоги были основными статьями доходов и имели тенденцию к росту. Наиболее значимой в рамках прямого налогообложения Российской империи начала XX в. была система налоговых сборов с торговых и промышленных предприятий. Поступления от государственного промыслового налога в 1903-1912 гг. интенсивно росли: с 67,59 млн руб. в 1903 г. до 132,31 млн руб. в 1912 г., то есть на 95,7 %. Правда, часть этого роста объясняется повышением некоторых ставок налога по закону 2 января 1906 г., что дало приблизительно 31-33 млн руб. дополнительных доходов.
В структуре налоговых доходов российского бюджета до 80 % составляли косвенные налоги, включающие акцизы и пошлины. При этом надо отметить, что доходы казны от акцизного и таможенного обложения в предвоенное десятилетие неизменно возрастали.
Совершенно особый вид косвенного обложения представляла собой казенная винная монополия. Осенью 1913 г., когда составлялся бюджет 1914 г., Коковцов и его сотрудники исчислили возможный доход от обложения спиртных напитков и казенной монополии продажи водки (параграф 4 и параграф 21 доходной части государственной росписи) в размере 991 тыс. руб.
Только вот беда, с началом войны был объявлен "Сухой закон" и деньги перестали поступать в бюджет. Одновременно с большим сокращением доходов от казенной винной монополии произошло аналогичное уменьшение таможенных доходов, которые в среднем давали 10-11 % всех доходов бюджета. Война в корне изменила границы и количество портов, через которые ввозились в Россию иностранные товары. Резко сократился объем и характер ввозимых товаров. Все это привело к фактическому исчезновению таможенных доходов как бюджетного источника. Закрытие европейских границ и портов привело к потере почти 300 млн руб. таможенного дохода. Таким образом, только по двум бюджетным источникам возникал недобор в сумме около миллиарда рублей. Надо отметить, что и ряд других важных источников дохода стал давать меньше поступлений. Это, прежде всего, доходы от казенных железных дорог. Коммерческое движение на дорогах, обслуживающих театр военных действий, сократилось по сравнению с 1913 г. на две трети, а на остальных дорогах - на четверть.
Разрыв между реальными доходами и расходами (прежде всего военными) начали покрывать эмиссией бумажных денег. Положение Совета министров от 17 марта 1915 г. об увеличении права выпуска банкнот до 2,5 млрд руб.; Закон от 22 августа 1915 г., расширивший это право до 3,5 млрд руб.; Указ от 29 августа 1916 г., увеличивший право на эмиссию до 5,5 млрд руб.; Положение Совета министров от 27 декабря 1916 г., расширившее право на эмиссию до 6,5 млрд руб.
К февралю 1917 г. объем фактически необеспеченных кредиток достиг примерно 8,4 млрд руб.
Временное правительство успело издать три законодательных акта о расширении права Государственного банка на эмиссию:
- Указ от 4 марта 1917 г. - на 2 млрд руб., что довело официальную сумму необеспеченных золотом кредиток до 8,5 млрд руб.;
- Указ от 15 мая 1917 г. на 2 млрд руб. - до 10,5 млрд руб.;
- Указ от 11 июля 1917 г. на 2 млрд руб. - до 12,5 млрд руб.
Переход к бумажным деньгам также оказал серьезное влияние на изменение характера пассивных операций банка. Нарастание выпуска бумажных денег и переполнение ими каналов обращения вызвало все увеличивающийся приток денег на депозиты. К началу войны Государственный банк имел 27 млн. руб. на депозитах и 260 млн руб. - на текущих счетах своих клиентов. 23 августа 1917 г. на депозитах в Госбанке было 29 млн руб., а на текущих счетах - 2 492 млн руб.
Золотой запас тоже истощился. До войны было 1700 млн рублей или 1400 т металла. Потом золото продавалось и отдавалось в залог при получении кредитов, перемещаясь на территорию стран-кредиторов и к сентябрю 17-го золотой запас России составляет уже около 1100 т., 300 тонн усвистало за границу. И как теперь жить бедному Ивану Павловичу? Снова включать печатный станок и ...., ан нет Господа, увольте-с.
1 сентября 1917 года главковерхом и правительством было объявлены "Декрет о Вине" и "Декрет о Земле". По винному декрету объявлялось о безвозбранной торговле акцизным вином и выдачи обязательной винной порции в действующих войсках. По земельному объявлялось о раздаче 300 тысяч десятин увечным воинам с фронтов пришедшим, за счёт резервов Крестьянского земельного банка. По окончании войны землёй будут оделены все, кто провёл на фронте не менее месяца, либо совершил три боевых похода на корабле или судне. Земля раздавалась в пожизненное пользование, а если владелец хотел ее по наследству передать или к примеру в банк заложить, то тут уж не обессудьте граждане, денюжку заплатить придётся и чем быстрее заплатишь, тем дешевле встанет. Вот в такой форме начал исполняться лозунг: " Земля- солдатам". С значительно меньшей помпой было объявлено о введении повсеместной карточной системы и моратории на пользование депозитными вкладами. Изменялся государственный промысловый налог, теперь процентным от суммы реализованного товара , а не копейка-рубль с фунта-пуда. Самое же главное было прибережено на сладкое: объявлено о грядущей деноминации и произведён выпуск "Золотых бонов" с погашением в 24 году, как понятно из названия - золотом, на сумму 6 млрд рублей. Многоопытнейший Иван Павлович готовил страну к плаванию по свободным ценам без Гос регулирования. Хотя как не изгаляйся, денег все равно не хватало, особенно мелкой и средней монеты.
С началом войны в 1914 году сократились буровые работы и вывоз нефти, а с захватом польских губерний Россия лишилась около 500 млн пудов угля Домбровского бассейна. Единственным крупным источником оставался Донецкий бассейн. Положение в угольной промышленности усугублялось тем, что убыль рабочих рук в Донбассе была больше, чем в целом по стране (около 27 %).
Передача вагонов под военные перевозки создавала трудности с вывозом добытого топлива. Из-за нехватки кокса пришлось затушить доменные печи на некоторых южнорусских металлургических заводах. Госбанк вынужден был открывать ссуды под каменный уголь и кокс. Добыча угля в Донбассе уменьшилась с 912,6 млн пудов в январе 1914 г. до 790,3 млн пудов в январе 1915 г. . В свою очередь, тяжелое положение на железнодорожном транспорте препятствовало вывозу донецкого угля с месторождений, а потому удельный вес каменного угля в балансе топлива систематически снижался.
Добыча нефти в годы войны была в среднем выше, чем в 1913 году, но это не смогло смягчить топливного кризиса ввиду большого недовывоза нефтепродуктов.
Дефицит топлива сказался на работе черной металлургии. Из-за отсутствия топлива и железной руды в начале 1916 г. в Донбассе было потушено 17 домен. Выплавка чугуна снизилась с 283 млн пудов в 1913 г. до 231,9 млн пудов. В еще больших размерах упало производство стали - с 300,2 млн пудов до 205,4 млн пудов. Для покрытия острого дефицита в черных металлах был резко увеличен импорт стали - до 14,7 млн пудов в 1916 году, то есть в 7 раз больше, чем в 1913 г. Одновременно с этим были размещены заказы за границей на прокат, металлоизделия и другие материалы.
Чтобы удовлетворить нужды военной промышленности (80 % заводов России были переведены на военное производство), металла лишили все отрасли народного хозяйства, не связанные с выполнением военных заказов.
В металлургической промышленности производство чугуна в 1917 г. упало до 190,5 млн пудов против 282,9 млн пудов в 1913 г. Готового железа и стали было произведено в 1917 г. 155,5 млн пудов по сравнению с 246,5 млн пудов в 1913 г. Каменноугольная промышленность сократила производство своей продукции в 1917 г. до 1,74 млрд руб. против 2,2 млрд руб. в 1913 г. Добыча нефти упала до 422 млн пудов (в 1913 г. - 563 млн пудов).
Правительство не смогло обеспечить сырьем свою промышленность. Промышленность не смогла удовлетворить нужды гражданского населения. Образовался огромный дефицит промышленных товаров.
Нехватка сырья была вызвана и приоритетным его экспортом для покрытия части внешнего долга. Война показала экономическую зависимость страны от иностранных поставщиков.
Все это подрывало экономическую базу ведения войны, но войну продолжать надо. До победного конца. Иван Павлович вздохнул и начал готовиться к встрече с министром МПС.
Ситуация в армии.
На конец 1917 г. в Действующей армии имелось 205 пехотных и эквивалентных им дивизий (69 армейских и приравненных корпусов), 48 кавалерийских дивизий и 7 отдельных бригад (10 конных корпусов), значительное количество технических и специальных частей и соединений. К началу Февральской революции Действующая армия насчитывала около 7,2 млн. человек. К 1917 и в 17 г.г. Произошло значительное техническое усиление войск армии.
В 1916 г. был создан корпус тяжелой артиллерии особого назначения (ТАОН) в составе 6 артбригад и иных технических подразделений. К весне 1917 г. в нем было 338 орудий различных калибров и назначения. Находясь вне подчинения обычным войсковым единицам, ТАОН находился в распоряжении армейского командования, являясь мощнейшим средством оперативного усиления - армейским артиллерийским резервом.
К 17 г. Артиллерия достигла серьёзных тактических достижений. В частности, Русская артиллерия первой освоила новый метод стрельбы по исчисленным данным и блестяще применила его на практике в районе г. Двинск. Был освоен метод стрельбы по т.н. сближенным боевым участкам. Возросла насыщенность минометами. Применялись 47-мм и 58-мм лёгкие и 152-мм тяжёлые минометы.
В марте 17-го было создано Управление заведующего техническими средствами при Ставке, отвечающее за работу телеграфа и радиотелеграфа в армии, обеспечением радиотелеграфных частей, учётом специалистов и имущества. Широко начал применяться беспроволочный телеграф.
С боеприпасами положение стало удовлетворительным. Именно в 17-м трехдюймовых снарядов поступило более 14 миллионов, из них импортных всего 23%, а средних калибров - свыше 4 млн. (С тем же % импорта). По ТАОН кол-во импорта в 3,5 раза превышало поставки отечественной промышленности. Снарядов 8 и 12 дюймового калибров поступило 11 000 шт.
Организационно и количественно выросли авиасилы. В летнем наступлении действия Юго-Западного фронта обеспечивали 38 авиаотрядов (226 самолётов), было сбито 23 аэроплана неприятеля при потере 8 своих. Было сброшено более 80 000 пудов бомб и иных средств поражения. Велось фотографирование позиций противника.
Были применены 13 бронеотрядов (300 броневиков) и самокатные батальоны.
1917 год был характерен как наивысшим развитием технической составляющей Действующей армии, так и невозможностью использовать достигнутые боевые результаты вследствие разложения основной массы армии.
Чтобы создать эффективные в условиях позиционной войны войска прорыва, и в то же время в ситуации падения боеспособности основной части армии иметь хоть какие-то боеспособные части и соединения, русское командование пошло по пути формирования ударных батальонов. В пехотной дивизии должен был появиться трехротный ударный батальон.
Но в новых батальонах совместились решение и боевых и политических задач в сложном 1917 г. - именно ударные части (батальоны "смерти", ударные роты и батальоны и пр.) стали орудием прорыва, тогда как основная часть армии утрачивала боеспособность. Ударные части должны были не только действовать на острие прорыва, но и стать оплотом долгу и носителями высокого боевого духа.
К октябрю 1917 г. имелось 313 воинских формирований "смерти" - в их составе было более 600000 человек (даже обсуждалось создание "армии смерти", способной держать фронт).
Но в ситуации когда ударные части достигали тактического успеха, обычные войска не поддерживали их успех, что привело к высоким потерям в элитных частях, а с ними и военнослужащих, которые могли и хотели воевать. Поэтому наступление русских войск летом 1917 г. во многом превратилось в наступление почти исключительно ударных частей.
Не смотря на технический рост, морально-идеологическое состояние армии после февральского переворота начало стремительно падать.
Начало разрушительным процессам было положено законодательными решениями и практическими действиями новой власти, представлявшей собой симбиоз Временного правительства и Петроградского совета. Выразился данный факт: 1) в принятии трагического для войск приказа N 1, отменившего основные начала войсковой организации, на которых держится любая армия; 2) в смещении большого количества старших военачальников (143 человека - в т. ч. такие достойные генералы, как В. Н. Горбатовский, В. В. Сахаров, В. Е. Флуг и др.), чем было дезорганизовано высшее звено управления войсками (начинается череда перемещений и назначений, за 8 месяцев 1917 г. сменилось 5 Верховных Главнокомандующих русской армией); 3) во введении в армии выборного начала. Все эти обстоятельства, а также учреждение института комиссаров Временного правительства привнесли с одной стороны хаос, а с другой - двоевластие.
После обнародования в мае Декларации прав военнослужащих процесс пошел еще более активно - беззакония, дезертирство, митинговщина захлестнули войска. Митинг стал самой популярной формой самодеятельности солдатских масс, отнимая огромную часть сил и времени как солдат, так и пытающегося к ним апеллировать командного состава.
Распространились так называемые "братания" - носящие с одной стороны форму меновой торговли с противником (австрийцам и немцам не хватало хлеба, а у русских войск не было алкоголя), с другой стороны - являющиеся проводником подрывной деятельности Германо-австрийских спецслужб по ведению разведки и по разложению Русской армии.
Братания на фронте носили все более усиливающийся характер (из 220 пехотных дивизий на фронте в марте 1917 г. братания наблюдались в 165). Борьба с ними велась исключительно по инициативе фронтовых командиров. Начальник Полевого Генерального штаба Германии генерал-фельдмаршал П. Гинденбург писал: "Наше положение на восточном фронте становится все более и более похожим на перемирие, хотя и без письменного договора. Русская пехота постепенно заявляет почти всюду, что она больше сражаться не будет. Но она все же... остается в окопах. В тех местах, где взаимные отношения принимают слишком явную форму дружественных отношений, от времени до времени постреливает артиллерия, которая еще подчиняется командирам" [Гинденбург П. Воспоминания. Пг., 1922. С. 47]. Правда к середине лета, процесс "братаний" пошёл на убыль, бацилла пацифизма заражала и австро-германцев тоже. Теперь по братающимся открывала огонь артиллерия с обеих сторон.
Усилилось дезертирство.
Если в августе 1914 - феврале 1917 г. общее количество дезертиров составляло 195000 человек (т. е. в среднем 6300 человек в месяц), то в марте - августе 1917 г. число дезертиров в среднем увеличилось в 5 раз (а с 15 июня по 1 июля - в 6 раз) [Кавтарадзе А. Г. Июньское наступление русской армии в 1917 году // Военно-исторический журнал. 1967. ? 5. С. 112]. Фактически это - стихийная демобилизация Действующей армии.
После начала т. н. демократизации Действующая армия становится слабоуправляемой. Знаковыми для развала армии были: приказ Петроградского совета N 1, отменявший в армии принцип единоначалия и вводивший многоуровневую систему солдатских комитетов в воинских частях и на кораблях, а также систему съездов солдатских и офицерских делегатов и отмена 12 марта 1917 г. смертной казни на фронте и военно-полевых судов. Это подрывало боеспособность армии, ускорило ее моральное разложение и вело к росту дезертирства.
Прогрессирующее разложение армии сопровождалось насилием над офицерами. В марте - ноябре на фронте было убито несколько сотен офицеров, столько же покончило жизнь самоубийством, тысячи лучших офицеров были смещены с занимаемых должностей и изгнаны из своих частей. Мемуары очевидцев полны воспоминаний об этих трагических фактах.
А. Г. Кавтарадзе констатировал, что состояние армии весной 1917 г. было принципиально иным чем прежде. Если раньше к началу боевой операции на фронте не возникало и тени сомнений относительно боеспособности войск и основное затруднение заключалось в относительно слабом материально-техническом обеспечении боевых действий, то к маю 1917 г. ситуация стала диаметрально противоположной - впервые за войну материально-техническое обеспечение (в т. ч. орудиями тяжелой артиллерии и боеприпасами) было нормальным, но боеспособность войск, не желавших воевать, также впервые за войну была неудовлетворительной [Там же. С. 114].
По "Последний рывок. Июньское наступление Юго-Западного фронта 1917 г. Ч 2. Русская армия: сила техники и слабость духа."
Олейников Алексей.
Не смотря на столь тяжёлое моральное состояние Русская Армия ещё могла сражаться и сражалась. (Даты даны по новому стилю).
В военном отношении план Июньского наступления был разработан по согласованию с союзниками еще до Февральской революции, т. е. царским правительством. По этому плану основной удар предполагалось нанести армиями Юго-западного фронта, причем Северный и Западный фронты активными действиями должны были помогать наступлению Юго-западного фронта. Западный фронт свой главный удар должен был наносить силами 10-й армии из района Крево на Вильну. Северный фронт должен был ему содействовать сильным ударом 5-й армии из района Двинска тоже на Вильну.
Наступление на Западном и Северном фронтах, начатое во второй половине июля, сорвалось. После невиданной со стороны русских по мощности и силе артиллерийской подготовки войска почти без потерь заняли первую неприятельскую позицию и не захотели идти дальше. Начался уход с позиций целых частей. Всякие активные действия на обоих фронтах к северу от Полесья прекратились.
На Юго-западном фронте ожидаемое наступление состоялось. Общая идея операции сводилась к нанесению главного удара с фронта Поморжаны - Бржезаны на Глиняны - Львов и второстепенного с фронта Галич - Станиславов на Калуш - Болехов. Атака на Северном направлении должна была на несколько дней предшествовать атаке на Южном направлении.
1 июля началась атака на Северном направлении. Обе армии (11-я и 7-я) в первый день имели небольшой тактический успех и заняли несколько участков позиций противника; но на следующий день бои не имели уже и этого успеха. 6 июля на некоторых участках атака была повторена, но также без успеха, и командующий 11-й армией приступил к перегруппировкам, что являлось верным признаком неудачи. Бои в северной группе прекратились.
Тем временем в дело вступила южная группа - 8-я армия, во главе которой недавно был поставлен ген. Корнилов. 6 июля XVI корпус начал вспомогательную атаку, сбил противника с его передовых позиций на фронте Ляховице - Пороги, завладел ими и удачно отбил все контратаки противника. 7 июля атаковал и XII корпус. 6 дивизий этого корпуса удачно прорвали передовую, промежуточную и главную позиции противника от Ямницы до Загвоздья и захватили свыше 7000 пленных и 48 орудий. На следующий день операция продолжалась, [660] и к 13 июля атакующие части 8-й армии, заняв Калуш, вышли на линию Кропивник - р. Ломница. К этому времени наступательный порыв 8-й армии угас, и на этом прекратились ее успехи.
Воспользовавшись тем, что во Французской Армии начались беспорядки (волнения прошли в 28 дивизиях), с Французского фронта были сняты войска и началась подготовка к контрудару. Наступление германцев началось 19 июля, причем прорыв сосредоточенной массы был направлен против 11-й армии на фронте Звижень - Поморжаны. После двухдневного боя Русский фронт был здесь прорван, и 11-я армия покатилась назад, обнажив правый фланг соседней 7-й армии. Катастрофа могла бы иметь грандиозные размеры, если бы германцы бросили свою кавалерию в образовавшийся промежуток, но они этого не сделали.
Быстрое отступление 11-й армии вынудило к отходу и 7-ю; она в свою очередь обнажила правый фланг 8-й армии. Это заставило ген. Корнилова, ставшего уже во главе Юго-западного фронта, начать отход 8-й армии, удерживая, однако, у Кимполунга стык с Румынским фронтом. Вся операция приобрела более планомерный характер. Дальнейший отход Юго-западного фронта происходил почти без нажима противника, и 28 июля русские войска не только окончательно приостановились, но даже начали переходить в ряд частных контратак. Русский фронт к этому времени, оставаясь к северу от Броды на прошлогодней линии, к югу от нее отодвинулся, начиная от Злочева на восток на Збараж - Скалат - Гржималов, далее по р. Збруч до Днестра и далее на Баян и Серет для связи с Румынским фронтом восточнее Кимполунга.
Стремясь ослабить давление на соседей, Румынский фронт перешел в наступление и 20-24 июля на Фокшанском направлении части 4-й русской и 2-й румынской армий прорвали фронт противника, но Керенский приказал 25 июля прекратить наступление, поставив главной задачей сохранение боеспособности армии.
В свою очередь германцы, освободившись на русском Юго-западном фронте, повели, начиная с 6 августа, сильные атаки на Фокшанском и Окненском направлениях, желая занять здесь богатый нефтеносный район. Самые упорные бои велись ими здесь, а также в долине р. Ойтуз, против русских и румынских войск до 13 августа и окончились потеснением последних на весьма незначительное расстояние на Фокшанском направлении, после чего фронт вновь стабилизировался и боевые операции здесь прекратились до конца войны.
Австро-германцы понесли большие потери - до 37000 человек пленными [РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 618. Л. 180], 45000 убитыми и ранеными, 121 орудие, 403 пулемета, 99 минометов. Одна лишь Южная германская армия и лишь 16 - 23 июня потеряла более 12500 человек (5444 немца, 4556 австро-венгров, 2526 турок) [Österreich-Ungarns Letzter Krieg 1914 -1918. Bd.VI. Wien, 1936. S. 258].
Германцам и австрийцам был дан хороший урок, и они были вынуждены держать на Русском фронте крупные силы. Результаты первого этапа Июньского наступления косвенно подтвердили - каким грозным испытанием для противника (вполне вероятно превзошедшим по результатам Брусиловское наступление) могло стать наступление технически окрепшей русской императорской армии образца 1917 года, если бы не государственная катастрофа России.
Для Центральных держав хорошим шансом вывести Россию из войны являлся прорыв к столице - Петрограду, именно с этими планами были связаны боевые действия второй половины 17 года. Подготовка наступления на Ригу велась германцами давно. Уже в начале августа летчиками было замечено, что германцы производят усиленные инженерные работы на левом берегу Западной Двины против Икскюля: в лесах были замечены многочисленные бивачные огни. Агентурные сведения и перебежчики указывали, что наступление противника ожидается в конце августа или в начале сентября. Германское командование решило окружить 12-ю русскую армию наступлением на оба ее фланга, сомкнув кольцо окружения севернее Риги. Главный удар предположено было вести на Икскюль - Роденпойс - Хинценберг. Одновременно с указанными действиями на суше в Рижском заливе должна была появиться германская эскадра и произвести десант в районе р. Аа Лифляндская. Для подготовки переправы через Западную Двину против Икскюля было сосредоточено 157 тяжелых и легких батарей и 21 минометная батарея. Мощный артиллерийский и минометный огонь должен был сломить сопротивление русских и открыть путь через Западную Двину.
1 сентября (18 августа по старому стилю) ровно в 4 ч германские батареи [671] открыли огонь по Икскюльским позициям, снаряды тяжелых орудий громили русские позиции и артсклады на участке до берегов р. Малый Егель. Вскоре на этом участке взлетели на воздух пороховые погреба и были подбиты многие орудия. Шрапнельный огонь обрушился на бивак 186-й дивизии. Спавшие в палаточном лагере люди бежали, за пехотой последовали артиллеристы; на месте остались лишь те части 130-го Херсонского полка, которые находились в дивизионном резерве в районе Скриптэ. Артиллерийская канонада продолжалась; германские батареи выбрасывали по опустевшим окопам 186-й дивизии десятки тысяч пудов металла и отравляющих веществ. В 7 ч канонада на Икскюльском участке утихла, и германцы приступили к наводке против мызы Икскюль 3 понтонных мостов. В 9 ч начал переправу авангард 2-й гвардейской германской дивизии; эта дивизия получила задачу овладеть позициями 186-й дивизии и, двигаясь на Скриптэ - Рекстынь - Хинценберг, выйти в тыл 12-й армии. Главные силы гвардейской дивизии закончили переправу к 12 ч. К вечеру 2 сентября вся гвардейская дивизия была на правом берегу Западной Двины.
Первый отпор германские гвардейцы получили на р. Малый Егель от 2-й Латышской стр. бригады, переброшенной на фронт из армейского резерва и занявшей участок Шталь - Скриптэ - Линденберг. С 16 ч 1 сентября между латышскими стрелками и германской гвардией завязался весьма упорный и кровопролитный бой, длившийся до вечера 2 сентября. Дело было так: в 9 ч утра в штабе XLIII корпуса имелись совершенно противоречивые сведения о положении на Икскюльском участке, потому что начальник 186-й дивизии доносил, что вопреки всяким ожиданиям войска сражаются с большим упорством. Но в штабе армии были получены сведения уже от авиации о том, что германцы навели мосты против Икскюля и переправляются на правый берег и 2-я Латышская бригада была передана в распоряжение XLIII корпуса.
Огерский участок.
Огерский участок оборонялся XXI корпусом. В течение 1 сентября дивизии этого корпуса упорно обороняли свои позиции и не дали переправиться 14-й баварской дивизии.
В то время как на флангах происходили вышеописанные события, на прочих участках германцы воздерживались от активных действий.
К вечеру 1 сентября положение германцев было следующее: на р. Малый Егель германская гвардия потерпела поражение от латышей и с большими потерями была отброшена к ст. Икскюль. На фронте XXI корпуса баварцы успеха не имели. Наступление 4-го гвардейского полка от Икскюля на Куртенгоф развивалось беспрепятственно, причем силы германцев увеличивались частями, переправившимися на правый берег Западной Двины против Куртенгофа. Таким образом, 1 сентября действия германского командования свелись к следующему результату: на Икскюльском участке артиллерия завоевала Западную Двину и обратила в бегство 186-ю русскую дивизию, пехота же не смогла использовать успех артиллерии.
На 2 сентября германским командованием было намечено наступление в трех направлениях: 1) Икскюль - Скрипта - Рекстынь - Роденпойс - Хинценберг; 2) Икскюль - Куртенгоф - Рига; 3) со стороны взморья и озера Бабит на фронт Рига - Усть-Двинск. По предложению германского командования наступательные действия 2 сентября в конечном счете должны были привести к занятию Рижского плацдарма и перехвату путей отступления 12-й армии. Наступление было начато одновременно по всем трем направлениям. Решающее значение придавалось действиям 2-й гвардейской дивизии со стороны Икскюля и 205-й дивизии со стороны взморья на Мюльграбен.
Бой на Рижском плацдарме.
205-я германская дивизия атаковала в двух направлениях: со стороны Шлока на Усть-Двинск и со стороны Кальнцема на Пулеметную гору - Тренч - Митавский форштадт. Наступление началось с утра 2 сентября после артиллерийской подготовки. Русские были захвачены врасплох и отступили; их артиллерия почти не отвечала. Против 205-й германской дивизии действовал VI сибирский корпус (3-я и 14-я сибирские стрелковые дивизии). К полудню части этого корпуса были приведены в порядок и заняли вторую оборонительную линию Майоренгоф - Бебербек. К этому же времени сюда подошли резервы. В бой вступила артиллерия Усть-Двинской крепости. Местами сибиряки переходили в контратаки и заставляли германцев отходить. Выбить сибиряков из укрепленных позиций германцы не могли и залегли перед русскими окопами.
Решающее значение придавалось боевым действиям на р. Малый Егель. Ввиду слабых успехов 1 сентября гвардии на 2 сентября ей была поставлена более скромная задача: вместо глубокого обхода на Хинценберг прорваться через Скриптэ - Рекстынь на ст. Роденпойс. Поставленную задачу гвардейцы выполнить не смогли. На позициях р. Малый Егель они снова наткнулись на латышских стрелков, стойкость которых не могли сломить ни атаки, ни огонь многочисленных батарей. Потери обеих сторон были огромны.
Ввиду неприбытия ожидавшихся подкреплений вечером по приказанию командующего армией 2-я Латышская стр. бригада была отведена на третью оборонительную линию на р. Большой Егель и расположена в районе Рекстынь. Германцы остановились на р. Малый Егель и выдвинули вперед авангарды. Неудача 2-й гвардейской дивизии на р. Малый Егель свела к большому минусу весь эффект начала операции 1 сентября. Вечером 2 сентября стало ясно, что окружение 12-й армии не удастся.
Слабые успехи германцев 2 сентября привели русское армейское командование к неправильной оценке обстановки. Ген. Парский едва ли имел верные сведения о событиях на Рижском плацдарме и о настроении резервов. Ничем иным нельзя объяснить то обстоятельство, что командующий армией со штабом с упорством оставался в Риге и оттуда отдавал приказы о фантастических контратаках, не обращая внимания на то, что уже были налицо грозные признаки крупной катастрофы.
На 3 сентября ген. Парский решил на Рижском плацдарме обороняться, а на Икскюльском участке перейти в контратаку и отбросить германцев обратно на левый берег Западной Двины. Эта контратака осталась на бумаге, так как из назначенных для нее частей 110-я пех. дивизия с утра 3 сентября была увлечена на северо-восток общим потоком отступления; части 186-й и 24-й пех. дивизий и 5-й кав. дивизии без боя ушли в тыл; XXI корпус вследствие большого расстройства в боях 2 сентября в ночь на 3 сентября отошел к северо-востоку. Утром 3 сентября на позициях на р. Большой Егель в районе Рекстыня осталась только 2-я Латышская стр. бригада.
С утра 3 сентября германцы возобновили наступление на всем фронте 12-й армии; их артиллерия делала свое дело, заставляя своим огнем русских бросать позиции. Так были брошены Рижский плацдарм и Рига. Войска и штабы отходили на Венденские позиции. Главная масса войск и десятки тысяч беженцев сбились в районе шоссе на Венден. Германская пехота и кавалерия со стороны Икскюля действовали крайне робко, но авиация беспощадно бомбардировала как войска, так и беженцев и вызывала большой беспорядок.
(Уважаемые читатели, вам это ничего не напоминает?).
Управление войсками вышло из рук командного состава. К 23 августа по старому стилю, большинство войск остановилось на Венденских позициях, но некоторые дивизии (109-я и 186-я) очутились в районе Пскова. Германские авангарды выдвинулись на линию Сунцель - Лембург - Хинценберг.
К этому моменту в действия 12 армии и Северного фронта вмешался Главковерх. Ген. Парский был снят с должности и отдан под суд, его заменил ген. Сахаров. Силами Псковского полка Георгиевских кавалеров и 1-й Латышской стр бригады в 186 дивизии была проведена децимация, 109 дивизия, присутствовавшая при этом зрелище, в полном составе изъявила желание стать "Дивизией смерти" и ускоренным маршем отбыла на фронт в район Якобштадт. Там, усиленная батальоном "ударников", хорошо себя проявила в боях 18-21 сентября. Из Петрограда для 12 армии прибыло 30 000 штыков маршевого пополнения. Подходили надежные части из Финляндии. Фронт стабилизировался.
Этим боевые действия на Русском театре в 17 году кончаются. С оперативной точки зрения описанные события представляют мало интереса. Отличные меры по сокрытию германцами Рижской операции не привели к практическим результатам, так как она была в точности известна русскому командованию. То же можно сказать и относительно завладения ими Моонзундскими островами. Все это показывает, как трудно в настоящее время добиться скрытности.
Рижская и Моонзундская операции с точки зрения общих стратегических интересов Германии имели только невыгодные стороны, так как отвлекали их силы от главного театра военных действий, успех на котором собственно и решал участь войны и участь всех германских приобретений на востоке. Понесённые потери в сражениях на сухопутье и море, не стоили тех результатов, которых удалось добиться.
Германцы в последнее время имели на Русском фронте 80 дивизий, т. е. 1/3 их вооруженных сил, часть которых с конца октября начала перебрасываться на Французский театр.
Горечь потери Риги несколько компенсировалась молодецким морским сражением, которое дал адмирал Непенин. Во всех неудачах армии было обвинено Временное правительство, Керенский выступил в прессе с покаянным письмом под названием "Беру свои слова обратно". Министром-председателем Савинковым был отменён Приказ N1 Петросовета, как потерявший актуальность и являющийся по сути вредным. В армии запрещалась какая либо пропаганда и политическая деятельность. Драконовские меры применимые Корниловым в какой-то степени начали возвращать дисциплину. В "ударных" частях снова в обиход вошли "специальные слова" и отдание воинской чести. Не выполнение приказа старшего начальника объявлено военным преступлением и виновные передавались военно-полевому суду. В запасных частях было проведено переосвидетельствование нижних чинов, перед солдатиками был поставлен простой вопрос "Хочешь служить, или нет?" Если "нет", то увольняли вчистую, без права претендовать на "солдатскую землю", если "да", то новоявленного добровольца отправляли в Действующую армию. Как ни странно, за сентябрь-октябрь число маршевого пополнения превысило 200 000 человек, сыграла роль раздача земли инвалидам (широко освещалось в прессе) и "винная порция", падок наш человек на дармовую выпивку. К концу октября Петроград и Москва освободились от толп митингующих и бузящих запасников. Правда выдача водки сразу возымела и обратный эффект, резко участились пьяные инциденты, зачастую со стрельбой и членовредительством. В таких случаях, передав дебоширов в полевой суд, лишали "вина" все подразделение, до роты включительно, на неделю. Подействовало, нарушений стало много меньше.
К всеобщему удивлению резко сократилось число дезертиров, более того часть из них заявилось на призывные пункты, с просьбой вернуть их обратно, в лоно "боевой семьи". Это имело простое объяснение, ведь у дезертиров не было справок о "Демобилизации после участия в боевых действиях", получается зря "кровЯ на Германских фронтах проливали". Видимо это им дуракам популярно объяснили в семьях и пошли соколики обратно, добывать вожделенные справки, землица то, она того стоит.
Ситуация на железной дороге, после перевода на военное положение, стала похожей на нормальную. На каждой узловой станции сел офицер-инвалид с дюжиной-другой солдат старших возрастов, называлось это - военный комендант и комендантская команда. После этого игнорировать распоряжения путевого начальника стало невозможно, а тому в свою очередь отвертеться от приказов МПС. Профсоюз объявлялся распущенным до конца войны. Недовольных без проволочек увольняли, что автоматически лишало человека продуктовых карточек, а особо упёртых передавали в руки военно-революционного суда.
Попытку германских войск форсировать Западную Двину в районе Якобштадта отбили. Это было объявлено большой военной победой и общество выразило определённое доверие деятельности Корнилова и Савинкова. Это выразилось в отсутствии забастовок, стачек и бунтов - порядок, хоть и палочный, все же лучше разнузданной анархии и беспредела, да и отбитое наступление немцев говорило о том, что кайзеровская оккупация вполне возможна. Такой сценарий не совсем устраивает деструктивные силы. На этой, в общем-то оптимистичной ноте, можно было бы закончить историю 17 года.
Проливы. Босфор и Дарданеллы.
Зависимость победы в Великой Войне от обладания проливами понимали как союзники, так и немцы. Адмирал фон Тирпиц писал: "У Дарданелл происходит борьба... Если Дарданеллы падут, то война для нас проиграна...". Французский капитан 1-го ранга Клод Фарер писал тоже самое: "Если бы проливы были бы открыты, Гинденбург был бы побежден в Польше и пал бы немецкий фронт во Франции... сообщение между Средиземным и Черным морями было бы восстановлено. Русская армия была бы обильно снабжена военным снаряжением, а наше армия была бы подкреплена русскими полками. Турция была бы принуждена капитулировать и война была бы закончена". Русский посол в Сербии князь Трубецкой писал 9 марта 1915 года министру Сазонову: "Проливы должны принадлежать нам. Если мы сможем получить их от Франции и Британии, борясь с Германией, тем лучше; если нет, будет лучше получить их в союзе с Германией против всех остальных. Если мы потерпим поражение в этом вопросе, вся Россия спросит нас, за что наши братья проливают кровь". Прозвучало это после того, как 3 марта 1915 года французскому послу Морису Палеологу было заявлено Императором: "Я не признаю за собой права навлекать на мой народ ужасные жертвы нынешней войны, не давая ему в награду осуществление его вековой мечты. Поэтому мое решение принято, господин посол. Я радикально разрешу проблему Константинополя и проливов".
Для союзников это был весьма непростой и болезненный вопрос. Дать согласие России на обладание проливами и Константинополем означало пустить ее в зону своих жизненных интересов, куда англичане никого пускать не хотели. Но и отказывать России в этом праве тоже было рискованно. Россия несла самые тяжелые жертвы в ходе войны и имела право на соответствующую компенсацию. Кроме того, прямой отказ русским мог вызвать активность тех сил в их правительстве, чье мнение выразил князь Трубецкой. Выход же России из войны, или, хуже того, переориентировка ее на Германию, грозил крахом Антанте. В английских правящих кругах возник раскол по этому вопросу. Уинстон Черчилль предлагал ограничиться общими заверениями русским о симпатии к поставленным вопросам; Бонар Лоу уверял, что "если Россия будет иметь все, что она пожелает, результатом явится отчуждение Италии и балканских государств". Им возражал сэр Эдуард Грей, который указывал, что если Англия не поддержит Россию в вопросах о проливах, то ее поддержит Германия, и тогда сепаратный мир между ними неизбежен. "Абсурдно, - говорил Грей, - что такая гигантская империя, как Россия, обречена иметь порты, перекрытые льдами на протяжении значительной части года, или такие порты, как на Черном море, которые закрыты в случае любой войны". В результате мнение Грея победило в британском кабинете. Его поддержал и Ллойд Джордж, который полагал, что за Константинополь и проливы русские будут готовы на огромные уступки в других вопросах. "Русские настолько стремятся овладеть Константинополем, что будут щедры в отношении уступок во всех прочих местах".
Поэтому союзники были вынуждены признать за Россией право обладать проливами и Константинополем. В середине марта 1915 британский посол лично сообщил Государю, что британское правительство готово дать необходимые гарантии относительно Константинополя при условии установления там свободы прохода всех торговых кораблей и транзитных товаров, перевозимых из нерусских государств, прилегающих к Черному морю. В начале 1915 года между Россией и союзниками разрабатывается будущее управление оккупированного Константинополя. Каждая страна должна была направить туда своего Главноуполномоченного. Министерство иностранных дел России направляет в Главный штаб ВМФ секретный документ, который назывался "Об установлении штата временного управления Императорского Российского Главноуполномоченного в Царьграде". В нем, в частности, говорилось: "Между нами, Францией и Великобританией установлено, что в случае занятия союзными войсками Константинополя, ввиду имеющихся там весьма значительных экономических интересов наших союзников и во внимание к сложным международным вопросам, связанных с занятием нынешней Оттоманской столицы, управление Царьградом будет временно осуществляться тремя Державами. При этом предположено вверить гражданское управление городом и прилегающей территорией трем Главноуполномоченным: Русскому, Французскому и Английскому. Необходимо иметь ввиду, что установление прочного порядка в Царьграде важно, главным образом, для России, которой придется в дальнейшем будущем управлять краем. Для Англии же и Франции на первом месте стоят интересы их подданных, охранять каковые обе державы будут прежде всего, хотя бы и в ущерб интересам коренного населения страны, являющегося будущими поданными России. Поэтому выяснение всех сторон этого сложного дела должно проходить преимущественно по нашей инициативе, как державы наиболее заинтересованной".
Одновременно, согласившись с русскими требованиями, англо-французское командование приступило, не поставив в известность своего русского союзника, к разработке Дарданелльской операции. Русскому послу в Париже графу Извольскому стало известно об этих намерениях союзников, и он уведомил об этом Петроград. Не смотря на военные планы 18 марта состоялось подписание секретного протокола между Россией-Францией и Англией о разделе Османской Империи путём передачи Константинополя с черноморскими проливами Российской империи в обмен на земли в азиатской части Турции, которые достанутся французам и англичанам.
И в это же день 18 марта 1915 года союзники начали Дарданелльскую операцию бомбардировкой Галлиполи. Англо-французским войскам предстояло штурмовать двадцать четыре турецких старых форта, находившиеся под командованием немецких офицеров. Операция продолжалась весь 1915 г. Со стороны Великобритании было привлечено почти полмиллиона военнослужащих, со стороны Франции - 80 тыс. солдат и офицеров. Оборону поначалу держали турецкие дивизии численностью до 200 тыс. человек. Но нашим союзниками по Антанте удалось овладеть лишь небольшим плацдармом на Галлипольском полуострове. А потом турки перебросили сюда новые подкрепления и вскоре довели свои силы до 700 тыс. человек. К 9 января 1916 г., поняв бесполезность новых попыток провести наступление на Константинополь, английский флот эвакуировал свои войска и французские бригады в Грецию. Уинстон Черчилль, британский морской министр, после такого провала вынужден был уйти в отставку. Он считался одним из инициаторов Дарданелльской операции.
Начавшаяся в начале 1915 года англо-французская операция на Средиземном море продемонстрировала русским, что, несмотря на все свои заверения, союзники могут и не пустить Россию в Константинополь. Стало понятно, что необходимо готовить свою десантную Босфорскую операция. Она была намечена на весну 1917 года. Военная обстановка на Черном море, ей благоприятствовала. "Из всестороннего изучения с главой нашей агентурной разведки, - писал адмирал Бубнов, - и моим другом капитаном 2-го ранга В.В. Яковлевым, собранных им и тщательно проверенных сведений, оказалось, что обстановка для нашей Босфорской операции весьма благоприятна и что Турция, несмотря на все усилия немцев, почти совсем утратила свою боеспособность". Подготовка к операции шла полным ходом. "По повелению Государя, - пишет Бубнов, - было тотчас же приступлено к сформированию десантной дивизии, причем Государь повелел, чтобы для укомплектования этой дивизии было отправлено достаточное число особо отличившихся в боях офицеров и солдат - георгиевских кавалеров. Кроме того, в состав десантного отряда должна была еще войти сформированная в портах Балтийского моря, так называемая Балтийская "морская дивизия", которая для этого была переведена на побережье Черного моря, а также значительно расширенный в своем составе Гвардейский Экипаж".
Временное правительство, в лице Милюкова добилось подтверждения что условия соглашения 1915 года остаются в силе, но ничего не смогло предпринять, из-за полной политизации флота и нежелания его воевать.
О Босфорской операции перестали и мечтать после десанта в небольшой приморский турецкий городок Орду, который еще весной 1916-го был намечен в качестве будущей желательной русско-турецкой границы. 13(26) августа 1917 года там была высажена 123-я пехотная дивизия. Перед ней были поставлены простейшие задачи - уничтожение складов орехов и ангаров, находившихся поблизости от неукрепленного города. "Орду" по-турецки означает "армия". Армия российской демократии превратилась в этом городе в орду грабителей и насильников, действовавших под прикрытием линейного корабля "Свободная Россия" (бывшая "Императрица Екатерина II"). В этом было нечто символическое. Капитан 2 ранга князь В.К. Туманов отчитывался: "Это была не военная операция, а довольно хорошо организованный грабеж с мощной поддержкой флота. Многие солдаты высаживались на берег с заготовленными мешками. С первых же шагов высадившихся войск началась вакханалия насилий и безудержного грабежа. Очень скоро высадившиеся войска перепились, начали разбивать магазины и частные квартиры. Награбленное добро грудами тащилось на тральщик".
Попытки офицеров навести порядок, даже с угрозой оружия, ни к чему не привели. Поставленные перед десантом задачи не выполнялись, хотя сопротивления не было. Войска начали беспорядочную стрельбу, в городе началась паника. Судя по всему, именно это и стало причиной потерь - было убито два и ранен один солдат. Но вершиной всего стала эвакуация. Греческое население города, прятавшееся до этого в церквях, скопилось в порту. Греки просили взять их с собой, опасаясь, что турки вырежут их после ухода русских. Но ни в шлюпки, ни на корабли несчастных не пускали. Детей выбрасывали за борт, а женщин насиловали. Лучшие части - "батальоны смерти" - ничем не отличались от других. Туманов оценил операцию как, безусловно, вредную, еще более развращающую войска, и порекомендовал командованию впредь, до формирования надежных частей, воздержаться от повторения таких экспедиций". А что же было с десантной дивизией? Вот что писала о них газета "Одесские ведомости" в сентябре 1917 г.: "Из Севастополя передают о новых брожениях в десантной дивизии. Там солдаты отказываются повиноваться, пока их не станут кормить как судовых матросов. А за что их так кормить? Воинство забросило службу, слоняется по окрестностям без надобности, а в казармах грязь, кругом набросана шелуха от семечек, даже плац не убирается... Окрестные мещане боятся солдат, стаями шныряющих по крепости и способных на разбойные действия... В бандитов превратились соколы, которых адм. Колчак, бывший командующий, хотел первыми бросить на Царьград". А в это время адмирал Колчак встречался с Главнокомандующим. Прежде чем перейти к их разговору, необходимо несколько слов сказать о самом адмирале.
Летом 1915 г., когда немцы развернули наступление по захвату Риги, БФ провел тактический десант в тыл кайзеровским войскам. Хотя вскоре после высадки из-за его малочисленности десант пришлось снять, основную свою задачу он выполнил. Германцы начали перебрасывать свои последние резервы на побережье, опасаясь очередного русского броска с моря. Поэтому 12-я наша армия успела закрепиться под Ригой и остановила врага. План "столь результативного десанта" разрабатывал флаг-капитан по оперативной части капитан 1-го ранга Колчак. За это командующий 12-й армией генерал от инфантерии Р.Д. Радко-Дмитриев представил морского офицера к Георгиевскому кресту. Потом был "план штаба Балтийского флота" на "нынешнюю летнюю кампанию" по десантированию в Курляндию нескольких полков. Это позволило бы отбросить немцев от Риги. Операция должна была стать частью общего русского наступления. Но командование Северного фронта, сославшись на "отвлекающие цели" своих армий, не поддержало моряков. И вновь здесь встречается фамилия Колчака. Государь Император заметил неординарного офицера и отправил его на ЧФ.
Александр Васильевич был еще и хорошим специалистом минного дела. Прибыв в Севастополь, он сразу же поставил задачу по заграждению Босфора и болгарского порта Варна (сюда немцы после вступления Болгарии в войну перевели несколько подлодок и миноносцев) "минными позициями". Своего флаг-капитана по оперативной части капитана 2-го ранга М.И. Смирнова командующий привез с Балтики (слово "привез" в буквальном смысле употреблено, так они ехали в Севастополь в одном поезде). Ему и поручил разработать эти операции. Михаил Смирнов в 1930 г. опубликовал в Лондоне свои воспоминания о Колчаке, они также подтверждают, что энергии и решительности, не говоря уже о знаниях, у Александра Васильевича хватало на выполнение самого неожиданного замысла, даже если в успех мало кто верил. В этом конкретном случае, как пишет Смирнов, "начальник минной бригады подал адмиралу Колчаку докладную записку, в которой заявил, что считает идею заграждения Босфора минами бесцельной, вредной и рискованной". Для сомнения причин было достаточно. От Севастополя до входа в проливы 260 миль. Поэтому прежнее руководство ЧФ считало, что целесообразнее ставить мины для защиты собственных портов, нежели тратить силы на минную блокаду вражеских. У Колчака свои аргументы: в этом случае немецкие корабли будут продолжать "разгуливать" по Черному морю. Что касается командира бригады, подавшего командующему записку с несогласием на его же, командующего, приказ, то, по словам Смирнова, "пришлось выполнять план без участия этого командира". "В течение трех месяцев нами было выставлено более 2000 мин", - это опять-таки данные флаг-капитана по оперативной части при Колчаке.
Уже после войны и немцы признали, что три минных поля, скрытно "построенных" у горла пролива, и минное заграждение, выставленное русскими у болгарского побережья, надолго перекрыли им и туркам дорогу в Черное море. Затем Черноморский флот развернул "охранные позиции" непосредственно в турецких водах. Русские корабли топили любое появившееся здесь плавсредство Оттоманской империи и надежно "оседлали" морской путь из угольного района Зонгулдак в Константинополь. Противнику пришлось в срочном порядке завозить уголь по железной дороге из Германии. Словом, одну оперативную задачу Колчак уже выполнил. Наконец в ноябре, что подтверждено многими источниками, он поручает своему штабу разработку "большой босфорской операции". "В конце 1916 г., - пишет Смирнов, - была получена из ставки Верховного главнокомандующего директива, указывающая, что взятие нами Босфора совершится в то время, когда в результате предложенного наступления наших армий на главном фронте силы центральных держав". В ответ появился план из которого следует, что, как "доносил адм. Колчак", флот располагает 100 транспортами. Но это только для перевозки одного корпуса, а для занятия Константинополя потребуется, по крайней мере, десантная армия из двух корпусов. Для перевозки такой армии потребуется две недели, и еще "для сосредоточения в районе высадки 2-месячный запас для 2-х корпусов надо, при работе всех освободившихся от перевозки войск средств, не менее 1,5 месяцев. В данном кризисе, охватившем сейчас армию, подобное вряд ли осуществимо".
Керенского вспоминал о пребывании в Севастополе: "Адмирал Колчак был одним из самых компетентных адмиралов Российского флота и пользовался большой популярностью как среди офицеров, так и среди матросов: В первые же недели после падения монархии он установил отличные отношения с экипажами кораблей и даже сыграл положительную роль в создании Центрального комитета флота. Он быстро приспособился к новой ситуации и потому смог спасти Черноморский флот от тех кошмаров, которые выпали на долю Балтийского. Матросы Черноморского флота были настроены весьма патриотически и горели желанием вступить в схватку с противником, и когда я прибыл в Севастополь, офицеры и матросы только и говорили, что о высадке десанта на Босфоре. На фронт была даже направлена делегация матросов с наказом убедить солдат вернуться к выполнению своего долга. Казалось, в таких условиях конфликт между адмиралом и Центральным комитетом был маловероятен. Тем не менее он возник". Керенский, уехав, полагал, что он вопрос решил. На самом деле вскоре революция "по-настоящему" перекинулась в Крым, и Александр Васильевич Колчак покинул Севастополь. Лукин, поставленный исполнять обязанности командующего, так впоследствии писал об осени 17-го: "Флот ввиду внутреннего и внешнего раздора оказался в таком состоянии, что главным стало поддержание элементарного порядка". До константинопольской ли тут мечты? Оказывается что мечта не умерла.
Разговор Корнилова с Колчаком в Могилёвской ставке начался именно с планов десантной операции. Александр Васильевич сказал что:-"По плану босфорской операции в мое непосредственное подчинение поступала одна сухопутная часть, дивизия ударного типа: И ее командиром был назначен один из лучших офицеров Генерального штаба - ген. Свечин; начальником штаба назначен полковник Генерального штаба Верховский. Эта дивизия готовилась под моим непосредственным наблюдением и должна была быть выброшена первым десантом на неприятельский берег:". На что Главковерх пояснил, что после вступления в войну американцев ситуация Центральных Держав становится безнадёжной и победа наступит весьма скоро, может быть уже к середине лета 18 года. Конечно немцы будут драться отчаянно, но болгары и турки запросят мира много раньше, вот и надо воспользовавшись их выходом из войны, попытаться захватить проливы до того, чем это сделают союзники. Ещё он рассказал, что в сентябре в Кронштадте из тюрьмы освободили почти 200 морских офицеров, они очень озлоблены и пускать их на Балтфлот просто страшно, начнут убивать матросиков и ещё есть офицерский батальон "Союза офицеров". Кроме этого, Верховский (а он теперь генерал) до недавнего времени возглавлявший гарнизон Петрограда, теперь не у дел, т.к. там теперь 3-й кавалерийский корпус генерала Крымова. У Верховского под командой бригада надёжных войск из ударников и кавалеров. К зиме в Одессу будет переброшен гвардейский кирасирский полк и приедет ген Свечин. Так вот, не возьмётся ли господин адмирал, с помощью этих сил навести порядок на Черноморском Флоте и в ударной дивизии, а после того вновь готовить десант? На этот вопрос Корнилов получил простой ответ :-"Возьмусь".
По "Николай II и вопрос о Черноморских Проливах"(Военная лит-ра), "Мог ли появиться Колчак-Босфорский?" Владимир Урбан. "Допросы Колчака". "Босфорская операция ЧФ 1896".