Евгений Евгеньевич Крайнов был обычным работником стекольного завода, всю жизнь был одинок, хотя и имел некий шарм среди девушек. Жил в однокомнатной кроме него никому ненужной квартире доставшейся ему от прадеда. Вечером предпочитал смотреть телевизор с перерывами на выташнивание из себя всего за день полученного. Он предпочитал не есть, не пить, не выходить на улицу, все равно это кончалось изрыганием все сущего в туалет. В этом человеке было слишком много желчи, он даже кричал на счастливые лица с экрана телевизора, в его голове они даже отвечали ему, и он с еще большим остервенением кричал на людей.
В этот вечер Крайнов был особенно несчастен "тупые бляди", "это смешно, только если айкью у тебя десять", "тупое быдло", "гнида", "блядь" - только и было слышно из его уст. Но в тоже время в мыслях у него только и роилось та мысль что он кричит не людям с телеэкрана, а самому себе, и с каждой секундой эта мысль росла как ребенок слонов. "Падла", "чмо", "гнида", "мерзкий", "сука", "ублюдок" - так и сыпалось из его рта. Слон разросся до размеров марса, мозг не смог выдержать боли этих мыслей, упав в позу эмбриона, Евгений стал отхаркивать накопившеюся желчь. С квакающее - гортанными звуками пролежал минут тридцать, после убрал пол. Всю ночь он лежал в полной наготе и то и дело мастурбировал, поглядывая на телевизор. Спать Крайнов обычно не спал, а так, перед работой два часа полежит в темноте.
Как в бреду одевался, как в бреду завтракал, как в бреду шел до работы, одним словом с утра от него ничего нельзя было ждать кроме бреда.
На работе занимался одновременно важной, но в тоже время работой не в почете - очищением оборудования. Над ним вроде как никто и не смеялся и не гнобил, но Крайнов в каждом взгляде сослуживца видел насмешку, каждый взгляд будто кричал, что он девка последнего сорта которую и держат тут для намывания станков.
После рабочего дня к Крайнову подошел Александр Беднов, что - то вроде друга по работе, но Евгений его не ценил и в нем видел всю эту насмешку над собой, хотя тот в свою очередь, даже не зная почти Крайнова, да что туту говорить? Не знал он его. Глубоко уважал Евгения, просто поглядывая и разглядывая его.
- Здравствуй Женя!
- Привет Саша проговорил монотонно Крайнов, показывая всем видом, что ему все равно.
- Слушай, давай сегодня зайдем в бар? Посидим - Не замечая настроения "друга" говорил Александр.
Евгений как обычно зачем - то согласился, хотя через минуту понял свою ошибку и вновь стал себя корить дураком.
Путь от работы до бара был не слишком длинным, но по его ощущениям бесконечно длинным и до ужаса мерзким. Всюду сновали люди, они говорили, даже кричали, курили, будто каждый из них паровоз. За место непонятных никому кроме этих существ диалогов, иногда были слышны: плевки, кашель, отхаркивания, притом с такой громкостью, что казалось, что это не живые существа похожие на людей издают эти звуки, а некие устройства со старым мотором, и каждый из этих звуков предвещал поломку или приостановление работы механизма. Улица точно отражала душевное настроение Крайнова, пока он не оставался один. Серые, запачканные окурками и выделениями людей улицы, небо и окружение в которых читалась лишь безысходность и траур по самим себе, лишь только мертвая природа притягивала глаз, да и то ненадолго. Слишком быстрое пресыщение всего и вся преследовало Крайнова.
Наконец войдя в бар, тут же их обоих встретил громкий и сотрясающий сознание смех, похожий скорее на ржание кобыл в заезде с гиенами, а так же бьющий сразу в нос и в чувства запахи человеческих выделений. Вокруг были только пьяные хари пытающиеся доказать друг - другу эфемерную "правду" нужную им только для того что бы поставить друг - друга на место в спорах в которых ни одна из сторон не имеет нужного знания. Крайнов уже на этом моменте хотел убежать домой, но не мог не сдержать обещания Беднова, а иначе чем он был бы лучше всех этих других? Разговор не ладился, Крайнов то и дело показывал, что ему не уютно, и что он хочет домой, но Беднов по бедности своих ощущений думал, что так на Евгения действует алкоголь. Крайнов пил как не в себя, потому что знал, что после второго бокала у него заболит голова (удивительно то, что после четвертого она проходила) и он сможет уйти домой. Беднов нес какую то чушь про то что Крайнов себя губит и вообще не раскрывает себя, но тот пропускал все мимо уха и был погружен в одну единственную мысль, что его жизнь скучна и не имеет смысла, что он лишь рабочее звено, которое в любой момент можно заменить. Эти мысли перекликались с его воспоминаниями, когда он был счастлив, и жизнь для него имела ценность. Собрав все это в единый комок, Крайнов решил сделать что то необычное для него за эти годы, и с этими мыслями стал собираться, Беднов было попытался его остановить, но выпивая с таким человеком как Евгений, уже выпил шестой бокал и поэтому его попытки были похожи на сотрясание желе на белой, прекрасно очищенной тарелке в холодильнике.
Путь до дома был по - своему прекрасен и свеж, всему виной темнота, скрывающая грязь и моральное опустошение города. Жене может и показалось, что можно еще погулять, но он был привязан к этому дому, как муха к паутине паука.
В этом помещении названое "домом" ничего не менялось, и измениться не могло, Крайнов давно уже не мог, что - то создать или воспроизвести. В выходные он лежал и то и дело думал, какой он ужасный, ненужный, мерзкий человек, а когда работал - работал. Ему казалось глупым при таких занятиях заниматься, чем - либо другим, ведь он прекрасно понимал, как, что он делал в прошлом, и как это было прекрасно, но это уже не вернуть, он все испортил. Вечер был как и прошлые, но что бы голова перестала болеть, было куплено вино, от того крики стали более громкими и жестокими.
В дверь позвонили.
Это была миловидная Алла, лет двадцати.
- Дорогой Сосед, уже какой день я слышу крики, что тут происходит?!
Как бы побледнев, Крайнов ответил, что очень плохо себя чувствует и просит прощения, но в тоже время думал о том, что она должна извинится перед ним за, то, что беспокоит его, глупая мысль, но в то же время его эго и алкоголь в крови говорили что она единственно правильная.
- Можно тогда я зайду? Мне тоже неуютно одной - Как бы с кокетством и в тоже время с уважением произнесла она.
Лицо Крайнова приобрело цвет молока и сузилось, он не мог понять логики и идей вечно пахнущей гвоздикой Аллы. Крайнов часто видел ее в утреннем бреду по пути на работу. У него и мысли никогда не было заговорить с ней, а оно ему и не надо было. Он погряз в одиночестве цвета болота с головой, но даже так он не мог не заметить ее врожденной красоты, да и вечно яркие платья вкупе с запахом не могли оставить его равнодушным, хоть и на несколько секунд. Заглотнув винный вкус слюней, и сделав пару шагов на месте, с заиканием сказал
- Конечно.
В этот раз на удивление опустошающее - зловредных мыслей не было, скорее наоборот он воспринял все это как спасательный круг в луже из нефти.
Пройдя в дом, она увидела: недлинный узкий коридор, по правую руку длинная советская вешалка, на которой висело множество одежд, от советского зимнего пальто 1986 года до весеннего плаща, на вид нового. Ей показалось странным что одежда, которую можно одеть, летом не было. Внизу, в ряд, стояло пара туфель, кроссовок, кед, и так резко резонирующих с другой обувью зимние берцы. Сняв свои туфельки белого цвета, она заметила слой пыли в примерно семь тетрадных листов. Пройдя немного вперед, начиналась комната, а справа начинался коридор к ванной комнате и к кухне. Комната была маленькая, в ней помещались лишь: угловой шкаф, диван, стол на котором лежали коробки с чаем, пакет сахара и лежащие и там и тут ножи, (в этот момент она почувствовала небрежный страх). Длинный почти вовсю комнату компьютерный стол покрывали и там и тут книги.
Было душно.
Обои комнаты были исписаны разными надписями, которые часто, что то восклицали или спрашивали у зрячего на них, что то до ужаса философское и в тоже время глупое. Иногда были вывешены картины, в которых нельзя было заметить какой либо концепции, они были понятны только автору. Плакаты - плакаты вот что привлекло внимание уже казавшейся попавшей в бред Аллы, она даже знала пару музыкальных групп, лица участников которых так зорко глядели на нее.
- Может ты чего - то хочешь? Еды? Вина? Правда осталось немного, но можно сходить в магазин - Сказал Крайнов, видя в Аллином лице суматоху и недоумение, ему это нравилось!
- Хмм, даа, я бы поела - Смущаясь, пискнула Алла.
- Я могу приготовить рис, будешь? - Самодовольно сказал Женя.
Она помотала головой.
- А может, за вином сходим?
Не имея представления, что ей ответить, она пошла обуваться. Крайнов недолго думал и стал собираться.
Магазин был пуст и угрюм как внутренности Аллы после увиденного, а Крайнов на удивление был весел, будто в нем зажглась звезда. Недолго думая и без слов, они или можно сказать оно, взяли бутылку приличного вина за тысячу с половиной рублей. Для них обоих это было что - то роскошное.
Над дверью в кухонную была надпись "черная дыра" с указателем на действительно черную дыру. Кухня была ничем не примечательна даже наоборот, такая кухня была у всех. Откупоренное вино было приятным и легко помутнило рассудок, поэтому приготовление риса не заняло много времени и вообще стало незаметным.
Поедая обжаренный рис с индийскими специями, запивая вином, первой заговорила Аллочка
- Как у тебя тут интересно, чем ты занимаешься?
На лице Крайнова читались, какие - то странные, даже темные мысли.
- Все что тут есть, все в прошлом, сейчас я только работаю, на большее не тянет, а так раньше мне хватало сил, на что - то... Большее, великолепное - Проговорив все это Евгений начал кашлять, будто застеснявшись.
- А что случилось? - С детским удивлением и в тоже время с ощущением второго бокала в голове проговорила Алла.
Призадумавшись, он стал разглядывать ее, совершенно не стесняясь, ее средней длинны волосы "желтого" цвета прикрывали часть ее лица. Эта прическа, кажется, называется каре, вертелось у него в голове. Ее прекрасно суженные у концов глаза, напоминали ему красоту глаз образа Клеопатры из кинофильмов. Нос узенький и заостренный как у дам из серебряного века. Губы маленькие, изящной формы как у кошечек. Форма лица так и говорила об образе светской - советской девушке. Шейка тоненькая, недлинная, так и хотелось ее взять ее двумя руками и сжать. Тело из за платья трудно было оценить, но по воспоминаниям Крайнова когда он видел ее по утру, оно было очень тоненьким, даже мертвенно тонким, полностью симметричным, с талией в форме буквы "Х". Ключицы так и двигались с каждым вздохом, а маленькая изящная грудь приподнималась. Казалось, будто все в ней дышит свободой. Когда она ела рис, он заметил ее белоснежные зубы, ровные в ряд, с маленькой щелью между двумя передними зубами, она добавляла изюминку и милость в эти молодые с бугорками на концах зубы. Опустив свой взгляд ниже, его взор поймал ее кисти, длинные ровные пальцы, обстриженные четь - чуть отросшие, что бы было красиво ноготки, без лака, без всего, но даже так они ему казались лучшими на свете. Ноги ее, казались, будто палками камыша так они были тонки и изящны.
Для него не прошло и минуты, для нее он уже минут десять мелькал глазами по ее телу. Она покраснела.
- Ээээ, трудно ответить, с одной стороны я ничего не сделал, а с другой я именно что ничего не сделал.Все потому что я больше не хотел творить. Да и мне все это не нравится все это мерзко, пошло. Только взгляни на это все! *Он указывает рукой на стены.* Разве это чего - то достойно?!
Осмотрев все и ответив на вопросы со стен. Она робким движением обхватила его руку. Такого тепла и нежности Крайнов наверное не испытывал никогда. Испугавшись, он отпрянул своею рукой от ее.
- Так что ты скажешь?
Она молчала.
- А ты знаешь, что я фотографирую?
Он резко встал за фотоальбомом. Фотографии не производили на нее впечатление, но в голове у нее будто раскрывалась новая вселенная, этой вселенной был он. Руки Аллочки обняли лицо Евгения, и их губы воссоединились в поцелуе. Это была лучшая награда и лучший ответ на его труды. Но в голове у него только и мелькала идея, что это все из - за вина и что она не понимает его, что все зря, что он просто так истратил время, что он просто так раскрылся. Аллочка же была полностью в нем, и все ее было им. Все, что было хорошего в Крайнове, превратилось в злобу. Не дав и шанса миловидной даме, он взял совсем нехрупкую, прекрасно вылитую бутылку вина с завода, на котором работал Евгений и со всей силы своего отчуждения ударил ею по голове девушке.
Ее кожа отрезались как ломтики сыра. Она вся была словно мешок. Ее волосы остались при ее скальпе, грубо снятым тупым ножом со стола. Уши срезаны, и в помутненном рассудке представлялись ему ластиком. Глаза были раздавлены и нужны были как белый цвет. Хрящи из носа использовались для стирания углов. Губы были вырезаны и так же без изменений вклеены на полотно. Скулы были превращены в кисти. Остатки черепа были сварены в труху для покрытия полотна. Трахея со всеми вытекающими превратилась в палитру. Кости, остатки тела переварились и были сброшены в унитаз. Кожа и прочее использовались для полотна.
Картина для очевидцев представляла собой два шершавых круга приблизительно оранжевого цвета, разного размера, вокруг которых сплошь и рядом все было в надписях, смысл которых познать могли немногие. В кругах между цветом, при особом усилии прослеживались разного характера фотографии. Это все что оставил после себя Евгений Крайнов в мире искусства. В нашем же мире от него осталось лишь гнойная лужа.