Началось всё с телефонной будки. Она появилась из-за угла настолько неожиданно, что я сначала даже и не понял ничего. Дело в том, что у нас в городе давным-давно не существует телефонных будок; только одни телефонные автоматы (без трубок и разбитые почти все до единого), пользоваться которыми также удобно, как и светофорами, взирающими на всех своими пустыми, безжизненными глазницами; словно они из светофоров уже давно, как превратились в надгробные кладбищенские плиты.
Но стоило мне завернуть за поворот, как... Совершенно свободная - никем не занятая (а такого в нашем городе не бывает) - телефонная будка... Но больше внимание моё привлёк телефонный аппарат в ней: какой-то необычный, как будто из нефрита сделанный... И, хоть мне в тот день звонить никому и не было надо, но я всё равно подошёл к этой телефонной будке...
-- Звонить собрались, товарищ? -- услышал я за своей спиной какой-то ехидненький старушечий голосок. -- А то я могу и не мешать.
Я повернулся. О, дьявол! Это была та самая старуха!.. Правой ноги у неё не было, но на костылях она передвигалась проворнее, чем обычный человек - на своих двоих. И, если ей надо было догнать какую-нибудь кучу детворы, любящую из раза в раз подразнить эту старушенцию, то она могла носиться по лестницам и по крышам девятиэтажных "малосемеек". Всегда в лохмотьях, она не столько напоминала собой "бомжовку", сколько - некую загадочную личность.
Однажды она погналась за двумя подростками, что смотрели на неё косо; погналась, даже несмотря на то что те забежали в подвал... И полчаса её не было. Подростков же с тех пор больше никто не видел. Старуха эта очень легко объяснилась с милицией, так, что на неё просто нечего было "навешать". Весь подвал прочесали насквозь, но никаких следов... Словно подростки были всего лишь галлюцинациями. Старуха же, пока прочёсывали подвал, как-то странно ухмылялась. С тех пор её многие стали остерегаться, и дети уже над ней не смеялись. Но немного позже, она куда-то испарилась.
"Старая ведьма отбросила коньки?" - могли бы задуматься многие. Но все знали, что эта "старая ведьма" появляется в городе ещё неожиданнее чем исчезает. И вот её ровно два года никто не видел. Но откуда мне было знать, что появится она настолько неожиданно, не перед кем-нибудь, а именно передо мной, и впервые заговорит... (в районе её знали как "немую": всё она делала молча, гонялась за детворой и объяснялась потом с милицией).
После того, как она прошамкала мне "а то я могу и не мешать", она быстренько - грациозно - поковыляла куда-то в сторону и исчезла в темноте ближайшего подъезда. И летний вечерний полумрак вокруг вдруг сгустился ещё сильнее.
Мне хотелось отойти от будки, вернуться домой и включить телевизор (через пять минут начиналась моя любимая телепередача "Добрый вечер" с Игорем Угольниковым), но вместо этого я подошёл к будке и дёрнул за ручку, открыв дверцу... Нехотя вошёл в будку и тут же - вести я себя старался как можно естественнее - наугад набрал номер...
Мимо проходили трое каких-то юношей, даже не обратив на меня (на эту телефонную будку) внимания; они что-то бурно обсуждали, перебивая друг друга. "И я ей тогда вставил, - донеслись до меня обрывки фраз, пока трубка издавала гудки. - Я сразу кончать не хотел..."; "А я вчера сразу три целки порвал, - перебил его другой. - Кровяки было..." Так они и прошли мимо. И сразу как завернули за угол, гудки в трубке прекратились...
-- Хотите сказать, что вы ничего не видели? -- заговорил из трубки мужской голос, вместо обычного "алло", и, по всей видимости, обращался этот голос непосредственно ко мне.
-- Что я не видел? -- вырвалось у меня. Вообще, я хотел повесить трубку, но... Почему-то мне захотелось пообщаться с этим причудливым голосом, владелец которого наверняка накурился чего-то нехорошего.
-- Ой, не придуривайтесь пожалуйста! -- засмеялся мне в ответ этот странный тип.-- Вы ведь сделали всё не просто так. Согласитесь со мной!
-- Что я не просто так сделал? -- не мог я понять его, вместо того, чтоб подыграть этому типу или начать умничать. -- Вы с кем разговариваете, уважаемый?
-- С вами, с кем же ещё! -- говорил тот. -- Вы являетесь единственным свидетелем. И не думайте, что отвертеться очень легко.
На такую чушь много чего можно было бы ответить, но я замялся - я не мог подобрать нужную фразу. Но повесить трубку и отправиться домой я не мог ещё сильнее.
-- Многое предопределено, -- продолжал голос. -- Но всё уже началось. И лучше вам не сопротивляться. Не думайте, что...
-- Слушайте, товарищ, -- мягко перебил я его, -- вы сумасшедший? Вы наркотики сегодня принимали? -- сделал я ударение на слове "наркотики".
-- Не надо иронизировать, -- говорило из трубки. -- Лучше подумайте хорошенько. Для вашего же блага.
-- Какого, к едрёной воши, блага? -- разговаривал я всё также мягко. -- И как хорошенько я должен подумать? Я даже не спрашиваю, о чём.
-- Сейчас это неважно, -- говорил голос. -- Всё будет позже. А сейчас...
-- Что будет позже? -- машинально перебил я его, уже собираясь повесить трубку.
- Нет, я вас совсем не пугаю, - говорил тот, словно отвечал на какой-то другой вопрос. - Мне - конкретно мне - это ни к чему. Возможно, это и кому угодно ни к чему. Так что я советую вам подумать. Для вашего же блага. Мне нет... - Я повесил трубку. Вообще, у меня неплохое чувство юмора и находчивость в любой сложной ситуации, связанной с общением. И иногда я запросто могу поддержать любую тему. Но здесь на меня что-то нашло, какое-то отупение. Я, как идиот, стоял и мямлил этому шизофренику, когда мог бы на нём так отшутиться, что аж сам бы удивился собственному чувству юмора. Но я стоял и мямлил, как будто мне звонил террорист и моей жизни угрожала серьёзная опасность. Идиотизм какой-то!
Итак, я повесил трубку, на пару секунд задумался, надо ли мне ещё куда-нибудь позвонить, но вместо этого вышел из новенькой застеклённой, звукоизолированной будки и захлопнул за собой дверь...
Сумерки сгустились ещё сильнее. И, как мне показалось, темнело этим вечером быстрее, чем обычно.
- Позвонил - поговорил? - прошамкал знакомый голос. И опять за моей спиной... Я резко обернулся. Подле самой телефонной будки стояла эта одноногая старуха с костылями, и, как всегда, на лице её мелькала эта настораживающая ухмылочка. Но как, чёрт возьми, она могла так неожиданно и незаметно подкрасться?
- Какая разница? - буркнул я ей.
- Не торопился бы, - заметила старуха. - Дома тебе делать нечего. Лучше позвони ещё куда-нибудь.
- Что вы такое городите, бабуля? - очень мягко полюбопытствовал я у старухи.
- Для твоего же блага, - донеслось от старухи.
- Что для моего же блага? - продолжал я любопытствовать, не придав значения её словам "для вашего же блага".
- Многое, - шамкала та. - И самое необходимое. То, что нужно.
- Кому нужно?
- Не только тебе, - отвечала та. - Так что торопиться сейчас никуда не надо.
- Ну, может быть и не надо, - сказал я, - я не спорю. - И зашагал в сторону дома.
- Молодой человек, - остановила меня старуха, исчезающего в подъезде, - Вы что-то уронили.
- Что я уронил? - задержался я с входом в подъезд... Вообще, на улице этим вечером, кроме меня и старухи, казалось, больше никого не было. Неподалёку пролегала проезжая часть, по которой машины сновали и днём и ночью. Но этим вечером даже дорога была пуста. Что такое?
- По-моему, бумажник, - ответила на мой вопрос старуха.
Чёрт! Как это я сразу не догадался - карман моей куртки стал немного свободнее не просто так. Я пошарил рукой. И, действительно, бумажника в нём не хватало; бумажника с сотней рублей (новых) и тремя сотнями долларов... Да ещё и с ключами и паспортом.
- Вот именно, - подтвердила одноногая старуха. - И не проси меня, чтоб я зашла в телефонную будку, подняла бумажник и принесла его тебе, а ты наградил бы меня за это несколькими десяточками. Бесполезно.
- Да я и не собираюсь просить, - проговорил я, выходя из подъезда и направляясь в сторону телефонной будки. - Но отблагодарить вас за внимательность и честность не мешало бы...
- Не за что меня благодарить,- проговорила старуха.- Да и некогда уже. Я думала, можно было бы, но... Уже поздно.
Я ничего не сказал на эту её странную речь, только открыл телефонную будку, поднял с пола бумажник и решил проверить, всё ли там на месте, мало ли. Хоть старушка и выглядит в некоторой степени честной, но... Какая-то она странная.
Всё было на месте. Но когда я оторвал взгляд от бумажника, никакой старушки вокруг не было. Да и дорога перестала пустовать - на ней показался первый автомобиль. Он двигался несколько быстрее, чем положено и на поворотах сопровождал своё движение жутковатым повизгиванием колёс о дорогу. Это был красный "ниссан-патрол". Не сбавляя скорости, он свернул на подъездную дорогу к нашим домам... Собрался было пролететь мимо меня и этой телефонной будки, но... Прочные покрышки "патролловских" колёс завизжали, как резаные. "Патрол" проделал десяти-двадцатиметровый тормозной путь, оставляя на изуродованном дождями асфальте чёрные, как ночь полосы, и замер у телефонной будки. Тут же все дверцы джипа распахнулись и уже через пару секунд меня окружили пятеро молодых и крепких милиционеров.
- Документы есть? - спросил меня один из них. Рука же моя в это время машинально залазила в бумажник, извлекая оттуда паспорт.
- Так, давай его в машину, - проговорил кому-то этот (судя по погонам, лейтенант) милиционер, выхватывая у меня паспорт и, даже не открыв его, засовывая себе в карман, - а я пока осмотрю тут всё.
Вот это здорово! Ничего не скажешь! Я бы конечно мог мягко - очень мягко - попросить их помочь мне убедиться в том, что они работники милиции, а не кто попало, но боялся, что они могут меня неправильно понять. Очень уж круто эти граждане "легавые" были настроены.
Лейтенант - пока меня сопровождали до "патрола", так, словно я сильно сопротивлялся - в это время быстренько осмотрел телефонную будку и всё вокруг неё, и ещё быстрее залез в машину, захлопнув за собой дверь с такой силой, что у меня аж мурашки по коже пробежались.
"В чём дело?" - хотел было спросить я как можно резче (не для того, чтоб показать им, что если я со стороны и выгляжу не очень сильным в моральном плане, то они в этом глубоко ошибаются, а для того, чтоб они ответили мне "дело у прокурора!"), но, подумав пару секунд, спросил совсем другое:
- Вы, ребята, адресом не ошиблись?
- Ты сейчас звонил по тому телефону? - спросил меня один из них, тыча пальцем в сторону давным-давно исчезнувшей в дали телефонной будки. А у меня от неожиданности аж в глазах на секунду потемнело, если не от недоедания. Какая-то большая и серьёзная ФИГНЯ начинается, насколько мне показалось, и эти парни, наряженные в милицейские мундиры (на плече одного из этих парней висел хорошенький А. К.), наверняка только маленькая и незначительная часть большого, но тоже незначительного НАЧАЛА (в сравнении со всем остальным ОНО - маленькая, растворившаяся в самом слабом потоке воздуха - пылинка).
- А что? - так ответил я ему на вопрос.
- Ну а кто же ещё?! - посмотрел лейтенант на своего коллегу, как на психа. - Не глухонемая же та старуха звонила!
- Может, вы хотя бы намекнёте мне... - решил я всё-таки спросить у них "в чём дело?", но меня перебили:
- Утром, сегодня, ты чем занимался? - обращались непосредственно ко мне. - Вспомни всё до мелочей. Машина тем временем остановилась и двигатель замолк, всё погрузилось в тишину; за окнами лес и "патрол" замер посреди "пьяной" дороги. Все шесть человек, вместе с водителем, уставились на меня.
- Утром я находился дома, - ответил я. - У меня прекрасное алиби...
- Рассказывай всё по порядку, - потребовали они, - начиная с того момента, как проснулся.
"О, чёрт! Как же я мог забыть то, что мне довелось увидеть этим утром. Именно в этот момент - сидя в "патроле", окружённый шестью "слушателями" - я и вспомнил то, что у меня просто-таки вылетело из головы...
2
Обычно, просыпаясь по утрам, я всегда проводил время в туалете (не чистил зубы, не делал физзарядку, не принимал душ или опохмелялся, а прежде всего брёл в туалет), но проснувшись этим утром... Я не знаю, что на меня нашло, но... я, словно сто лет подряд каждый божий день ходил на нелюбимую работу и в одно прекрасное утро я решил всё круто изменить - вроде как сделать небольшое разнообразие. И, вместо того, чтоб зайти в нужное помещение и закрыть за собой на шпингалет дверь (это была старая-дурацкая привычка; даже если дома кроме меня никого не было, я всё равно закрывал за собой туалетную дверь на шпингалет), я почему-то решил вынести мусорное ведро... И, хоть оно и не было полным; и хоть желудок мой настоятельно требовал опорожнения, я поплёлся в конец коридора, в сторону мусоропровода, вовсю стараясь игнорировать, как разрывается мой мочевой пузырь... До сих пор не могу понять, что на меня тогда нашло.
Подле самого мусоропроводного ствола располагалось небольшое оконце. И, когда я подошёл к мусоропроводу со своим полупустым ведром, внимание моё прежде всего привлекло это оконце... Как всегда заляпанное, покрытое тысячью плевков, несколькими блевотинами и ещё бог знает чем (если оно не было выбито), в этот раз было... полуневидимым... Вымытое до блеска и донельзя прозрачное, оно меня даже изумило. Изумило до такой степени, что мне даже захотелось в него посмотреть, как будто до боли надоевший ландшафт уделанного куриными яйцами, несколькими кучами мусора, выкидываемого из окон и всякой дребеденью, двор, с помощью этого окна предстал перед моим взором в несколько ином ракурсе. Но, несмотря ни на что, я встал на торчащую из стены батарею и поднялся до уровня вылизанного до блеска окна... И кое-что увидел... Кое-что такое, чего видеть мне не стоило... Вообще, не стоило мне выносить этот мусор...
Вообще, город наш, хоть со стороны и выглядел более-менее спокойным, но не везде - не во всех его районах продолжал оставаться таковым. Другими словами, если общее понятие слова "жизнь" можно было бы сравнить с нашим городом, то, думаю, сравнение вышло бы очень неплохое. Но тот район, где проживал я (где в данный момент разворачивается действие моих "дневниковых заметок", если можно их так назвать) - где в одно прекрасное утро коридорное, вечно заплёванное и уделанное всем на свете окошко, оказалось вычищенным до состояния лесного ручейка; - так вот, этот район всегда отличался таким невозмутимым спокойствием и миролюбием, что про него не поворачивается даже язык сказать "в тихом омуте черти водятся". Но то, что я увидел через это дьявольское, вылизанное до невозможности окошко, не вписывается ни в какие рамки здравомыслия. Именно поэтому, в течение всего дня, я не то что старался не вспоминать всё это; вообще - принял за галлюцинацию (если у кого и начинаются видения, то начинаются в самый неожиданный момент) и... оно само вылетело из моей головы. Итак, судьба моя распорядилась таким образом, что я залез на батарею и сам не знаю, почему - посмотрел в окно...
Если б окна не было и я высунул бы голову, то, скорее всего, этот вариант оказался бы для меня самым лучшим...
Поскольку моя квартира находилась на четвёртом этаже, а дом был девятиэтажный, то человек, пролетавший в тот момент как я посмотрел на вздымающееся над горизонтом солнце, по всей видимости летел с крыши, задевая по пути некоторые из частей стен этого дома. Бедром он задел и это вылизанное до блеска окно, разбив его (окно) и пролетая дальше. Завершил свой полёт он глухим ударом о угол подъездной крыши и падением на лобовое стекло стоявшего у подъезда джипа. Джипу хоть бы хны... Только, мне тогда показалось, что удар донёсся не с низу (у подъезда), а откуда-то со стороны дороги. Я тут же, импульсивно, перевёл взгляд на пролегающую неподалёку проезжую часть, и только и увидел, как над "тойотой" взмыло тело какой-то молоденькой девушки (тойота мчалась со скоростью 70-80 км/ч., как мне показалось). Следом, с такой же скоростью гнал "ситроен"-вездеход (он как и "тойота" был без номеров), кузов которого чуть ли не на полметра был поднят над колёсами. Под его-то кузов и приземлилось это злосчастное тело... И именно в то, что произошло секундой позже, я не мог поверить и решил принять всё это за галлюцинацию (за название этого слова). Дело в том, что тело девушки (больше она походила всё же на девушку, чем на даму какого-нибудь бальзаковского возраста) не просто приземлилось под ничего не подозревающий, поглощённый всеобщим движением, проезжавший мимо "ситроен", а... исчезло под ним... если у меня действительно не начались "глюки". Ситроен даже скорости не сбавил, а поспешил за "тойотой", словно у этих новых русских вот-вот должна была начаться "разборка" и в данный момент им не до всяких там девушек-ротозеек.
Но, дело в том, что я оказался единственным в своём роде свидетелем того, как исчезла эта девушка под "Ситом", потому что вокруг никого не было, да и вряд ли кто что заметил бы, если б наблюдал из окна или стоял где-то неподалёку.
Всё произошло так быстро, что даже я (свидетель N 1) ничего не понял. Видел, как взмыла над тойотой девушка; услышал перед этим удар, донёсшийся со стороны дороги; видел, как приземлилась она на асфальт, под подъезжавший ситроен, и... вот и началось невообразимое...: В течение доли секунды из асфальта вылезло десять или двадцать каких-то чёрных рук и - в течение того же самого мгновения, пока этот вездеходик прикрывал собой всё это, мчавшись со скоростью 70-80 км. - эти фантасмагорические руки просеяли это тело сквозь асфальт, и вернулись в исходное положение.
Вот оно то, что я не рассказал бы никому, рискуя убить много свободного времени в ближайшей психиатрической больнице.
Дальше я слетел с батареи, опасаясь как бы кто меня ни увидел, и даже не выкинув в мусоропровод свои полведра, на цыпочках - опять же опасаясь случайных свидетелей (ещё тогда я почувствовал, что дело очень неприятным пахнет) - подсеменил к двери, постарался беззвучно её открыть и... Щёлкнул замок соседей - кто-то собирался выйти из квартиры... Но я успел-таки заскочить за дверь и ещё беззвучнее захлопнуть её за собой... И, оказавшись в полной безопасности, ко мне тут же вернулись ощущения раскалывающегося мочевого пузыря и приближающегося поноса.
Всё, больше я о падающем с крыши (впопыхах я и не разглядел, мужчина этот был или женщина, только увидел трико, футболку и крупное тело) и исчезнувшей под обыкновенным автомобилем девушке не вспоминал.
3
- По порядку? - задумался я вслух, сразу после того, как всё случившееся этим утром пронеслось у меня в голове за какие-то две-три секунды. - Ничего не пропускать?
- Ни единой секунды, - ответили мне милиционеры.
- Ну хорошо, - решительно согласился я и начал:
- Проснувшись утром, я поднялся с койки, сделал... не помню сколько шагов, потом вошёл в помещение уборной, снял...
- У тебя солнечное сплетение давно не болело? - перебил меня лейтенант.
- Я не понимаю, что вы от меня хотите, - поинтересовался я очень мягко, чтоб у них не возникло желания "помочь" мне понять.
- Ты утром сёдня у мусоропровода своего этажа не стоял? - спросил меня один из "мусоров" (неплохое сочетание!), - в окошко не выглядывал?
У меня сердце так и ёкнуло, но подавать сейчас вид хуже самоубийства. И потому я сделал другой вид, что вспоминаю.
- По-моему, не выглядывал, - изрёк я, отвспоминав сколько положено, - если память мне не изменяет.
- А если ты сейчас кровью умоешься? - надавливал на меня парень с погонами лейтенанта.
- Так я должен был выглядывать? - продолжал я незаметно для всех придуриваться.
- Вообще-то, не должен, - ответили мне не шутя, - но выглянул.
- И что было дальше? - Я надеялся, что этот вопрос не вызовет ни у кого из сидящих в "патроле" раздражения.
- Рассказывай, что было, - сказали мне.
- Я не могу рисковать, - произнёс я. - Вы ведь можете меня побить.
- Мы можем тебя пытать, - общался со мной всё тот же лейтенант, - если ты в течение следующих сорока пяти секунд будешь продолжать упираться. - Он глянул на свой "ориент". - Я засёк время. - И выжидающе уставился на меня.
- Ладно, расскажу, - снизошёл я; в конце концов, ничего ведь особенного не произошло. Я оказался всего лишь свидетелем, и мне не очень хотелось из-за этой ерунды вступать в "конфликт" с этими ребятами. Меня ведь видели (только хотелось бы знать, кому удалось меня увидеть), чего отпираться и "идти в несознанку"?
- Человек с крыши упал, - рассказал я. - Я так перепугался, что сразу же убежал. В это верите?
- Как ты убежал, это мы знаем. Но больше ты ничего не видел?
- Да вроде бы ничего.
- Опять врёшь!
- Да не вру же! - вскрикнул вдруг я, сам не понимая, почему, словно так прочно вошёл в образ, что почувствовал даже несправедливость: "как это так, я видел только пролетавшего мимо человека, а меня заставляют ещё что-то рассказывать! Это же несправедливо!"
- А на дорогу ты не смотрел? - спрашивал меня лейтенант. - Не ври лучше. За твоим взглядом следили.
- Девушку сбили, - проговорил я. - "Тойота-Корона" зелёного цвета, без номеров. Всё, что я видел. И больше никаких убийств, никаких изнасилований и никаких аварий я не видел.
- Девушка осталась лежать на дороге? - Задал мне лейтенант вопрос на засыпку. Впрочем, этого вопроса мне и следовало ожидать, но я к нему не готов был. Хотя, мог бы конечно и рассказать всё сразу как те затормозили у телефонной будки; и про исчезнувшую под "ситроеном" сбитую девушку и про 10-20 чёрных рук... Но какая-то паранойя на меня налетела: что-то меня во всём этом настораживало. И какое-то внутреннее чувство мне твердило: "не болтай слишком много! Пусть лучше пытают. Но не болтай".
- Слушайте, ребята, вы не будете возражать, если я выйду отлить? По-моему, у меня энурез. - И, действительно, ни с того - ни с сего у меня вдруг зверски начал раскалываться мочевой пузырь, как будто я только что проснулся. И, возможно, ничего удивительного в этом нет, ведь последний раз я сливал "херши" только утром; мочевые пузыри тоже имеют особенность иногда засыпать и просыпаться в самые неожиданные моменты.
- Расскажи всё до конца, - тут же отреагировал самый твердолобый из всех шести человек, - и отольёшь.
- Я не могу рассказывать! - кряхтел я. Я даже не ожидал от своего мочевого пузыря такого: он словно взбесился и как помешанный требовал своего, грозя с секунды на секунду выпустить всё наружу. Такого со мной ещё никогда не было; даже когда мы с какой-то "герлой" часика три рассекали пол-Амурского залива на катамаране и меня приспичило - не успели мы покататься и десяти минут (это было в марте).
- Да хрен с ним, - махнул кто-то рукой, - пусть ссыт. Если вздумает дернуться куда - пуля в жопе. Всё равно для нас в нём нет необходимости. Выходи, - обратился он ко мне, доставая из кобуры "ПМ", - сопровождать тебя будет гражданим "макаров".
"Что это значит, - размышлял я, наскоро выскакивая из патрола и расстёгивая на ходу ширинку, - "для нас в нём нет необходимости"?
Хоть по ногам у меня уже и текло и я мог бы думать о чём-нибудь другом (например, о том, чтоб постараться заставить удачу улыбнуться, и вытащить всё из ширинки вовремя), но меня сильно напугала эта фраза, брошенная владельцем "гражданина макарова". - Если они запросто могут разрядить в меня хоть целую обойму, зачит как "бесценный свидетель N 1" , я им и не нужен?... А что означает всё это дознание?... Чтоб уличить меня в том, что я действительно важный свидетель, и... А кто они вообще такие? То, что они не из милиции, гарантия на все 97%. А почему тогда... - Но прервал мои размышления приближающийся откуда-то издалека свет фар. Струя, орошающая придорожную траву долго ещё не собиралась во мне успокаиваться, с каждой секундой всё сильнее и сильнее напоминая собой какой-то бездонный источник.
- Эй ссыкун, - позвали меня из "патрола", - давай в машину.
- Чёрт, не могу остановиться! - бормотал я, чтоб им было слышно.
- Залазь в машину! - повысил голос один из милиционеров, открывая дверцу и выходя из "патрола", - а то я тебе мозги сейчас вышибу, тогда-то уж точно остановишься.
Видимо, они собирались сорваться с места, пока фары очередных "свидетелей" основательно не приблизились. Наверное, им каждого встречного не хотелось привлекать к ответственности за свидетельство.
- Да пускай мочится, - сказал ему "лейтенант", хотя мог бы и не говорить, и так всё понятно, - поздно уже.
И действительно было поздно; только поздно не в том смысле, что стрелки лейтенантовского "ориента" указывали на пол-одиннадцатого вечера, а в том, что фары - сами неожиданно для себя - приблизились на опасно-близкое расстояние ("опасно-близкое" для обеих сторон).
Насколько я мог судить, сразу как нужное количество жидкости из меня вылилось и я уже смог застегнуть молнию на ширинке и заправить рубашку в брюки, фары принадлежали микрогрузовичку, и если воспользоваться дедукцией, то водитель этого м/г никакой опасности для ребят из "патрола" представлять не может, тем более что кузов загружен какими-то мешками с мукой или цементом (не "наркоту" же им в открытую перевозить).
Тот, что собирался вышибить мне мозги, остановил грузовичок и подошёл к кабине водителя. Водитель же оказался не один, а с какой-то красавицей.
- Будьте добры ваши документы, - произнёс водителю милиционер, после того как представился как положено.
- Гаи, что ли? - ласково усмехнулась женщина, надув и лопнув пузырь жвачки. Она была немного навеселе, впрочем как и сам водитель, и из кабины орало "лавэ" Мистера Кредо.
- Да брось ты, кореш, - улыбнулся весёлый водитель, - какие документы? У нас сегодня праздник...
- Выйдете из машины, - очень мягко, но не очень приятно потребовал тот.
Дорога была, хоть и "пьяная" (как называют её автолюбители), но даже ночью на ней иногда возникают проезжающие автомобили; за одну минуту, например, на этой заброшенной дороге запросто может "прорычать" сдесяток не соединённых между собой никакими узами автомобилей. Вот и сейчас, приближался третий, а никто наверняка даже и не слышал, как откуда-то издалека доносится рёв мотора (причём, кто-то куда-то торопится, судя по рёву).
- Нахрена тебе это надо, земеля? - реагировал водитель микрогрузовика на через чур серьёзное поведение этого милиционера. Я уже ширинку застегнул, рубаху заправил и прислушался, показалось ли мне или на самом деле кто-то приближался, потому что находились мы в такой позиции, что по обе стороны дороги любой приближающийся автотранстпорт можно заметить ещё за километр, если... если только тот не выключит фары... А поскольку мотор заревал всё ощутимее, то этот приближающийся автомобиль ехал явно без фар.
- Вылазь из машины, - произнёс милиционер не в повышенном тоне, а каким-то жутким, ледяным голосом, что трудно было не повиноваться, - третий раз повторять не буду.
А я понял: "Вылазь из машины и залазь в "патрол", а мы пока с твоей мочалкой покатаемся минут 89..., а тебя двумя-тремя минутами позже закопаем в лесу неподалёку. И делов-то". но не тут-то было. Из темноты что-то выехало и резко тормознуло возле "патрола". Фары грузовика машинально осветили это "что-то". Сразу как это "авто" подъехало, мне показалось, что это не что-нибудь, а... милицейский "уазик". Только мне показалось через чур загадочным это явление: милицейский "уаз", не включающий фары и гонящий с максимальной скоростью среди ночи.
И тут я увидел, как лейтенант молниеносно суёт руку в свою куртку, извлекая оттуда "ремингтон" с глушителем, и ещё молниеноснее прицеливает его в меня... Но я и сам не ожидал от себя такой реакции: рядом оказалось широкое дерево и ноги меня сами понесли к нему (в трёх-четырёх шагах от меня стояло это дерево), как будто во мне сработал чистый инстинкт самосохранения, который действует абсолютно машинально и иногда способен на чудеса. Я только почувствовал, как у "уаза" включились фары и приказной голос из мегафона потребовал всем оставаться на своих местах. Но ремингтон "пукнул" раньше (у этого "реми" оказался очень хороший глушитель) и за полсекунды до того, как прикреплённый к крыше "уаза" мегафон издал какой-либо звук, я услышал пулю... Она едва не задела моё ухо, просвистев и разнеся в щепки верхушку полутораметрового "пенька", что стоял неподалёку.
- Убейте его! - умоляюще заорал "лейтенант" своим "напарникам", трое или четверо из которых уже выскакивали из "патрола" и пытались всё закончить до того, как "уазовцы" успеют принять меры. Но дерево, за которое я успел забежать, было довольно прочным и помогало мне укрываться от приближающейся стрельбы.
Последовало ещё несколько выстрелов: несколько пуль задели моё дерево, но - странно, конечно - ни одна из них не задела меня. Последовала масса выстрелов, "патроловцы" уже орали ребятам из "уаза": "нахрен вы нам сдались! Дайте нам ублюдка этого замочить!" Увидеть я мало что мог, и дабы не быть голословным, не буду описывать события, опираясь на собственные предположения. Скажу только, что закончилось всё быстро: двух человек ("партолловцев") уложили, - о чём я мог судить тремя минутами позже, - остальные послушно сдали оружие, - в то время как подъехало ещё два автомобиля, гружёных хорошим нарядом милиции: "митсубиси-паджеро" и "ленд-краузер", - и разместились в прибывших автомобилях.
Я же, когда всё уже улеглось, вышел из-за дерева и уселся в "уаз", как посоветовали мне сидящие в нём милиционеры.
"Уаз" двинулся с места первым ("паджеро", "партол", "краузер" и м/г "ниссан" остались стоять на месте) и сразу же набрал такую скорость, как будто куда-то опаздывал; как будто водитель "уаза" - грузный сержант с вспотевшей головой - подмывал меня задать им какой-нибудь из наводящих вопросов. И я собирался кое-что спросить, если бы меня не опередили:
- Ну, рассказывай, что там у вас вышло, - попросил меня сидящий рядом со мной капитан.
- Понятия не имею, - ответил я. - Подобрали ни с того ни с сего меня по дороге. Должно быть, спутали с кем-то. А по-вашему как? - обратился я ко всем.
- По-нашему, - тут же оживился капитан, не задумываясь, - ты, либо насолил им чем-то, либо где-то оказался лишним. Не зря ведь они с таким отчаянием пытались от тебя избавиться.
- Ну и что это означает? - спросил я тогда этого "кэпа".
- А означает это, - отвечал тот с удовольствием, - что ты сейчас же выкладываешь нам всё как на духу. Что, где и когда. И, главное, почему.
Вот тебе и раз! Из огня да в полымя. Здорово, ничего не скажешь. Как начинающий актёр чувствует "запах кулис", я тогда, сидя в мчащемся с максимальной скоростью "уазе", чувствовал запах "дознания"; скорее - привкус дознания. Подобный привкус напоминал мне о себе всякий раз, как я выходил из стоматологической поликлиники с вырванным зубом (кариес мои зубы всегда любил).
Всё, больше я им вопросов не задавал. Да и и они у меня ничего не спрашивали, словно этот "уаз" заряжал каждого даром телепатии и мы друг у друга читали мысли: "В отделение приедем, - наверняка размышляли они, - там и побеседуем обо всём. Здесь-то - в машине - чего разбираться?" Может, я их мысли и не читал, но они-то уж точно понимали, насколько хреново я себя чувствую от всей этой заварушки. Может, понимали даже и то, что я во всей этой цепи звено явно лишнее, но больше-то им некого допрашивать. Кто им ещё расскажет что-нибудь о этих "лже-ментах"?
Через семь-восемь минут, "уазик" въехал в город - дорогу уже начали сопровождать разные ночные киоски, девятиэтажные дома и бензоколонки с автостоянками, попадающие на пути через каждую вторую минуту езды. Потом "уаз" завернул за угол какого-то восемнадцатиэтажного жилого дома и тормознул у подъезда, над которым висела чистенькая свеженькая (такая же новенькая, как та телефонная будка - виновник всей этой безумной передряги, двух убитых "милиционеров" ("патроловцев"), если "уазовцы" их действительно уложили, и всё это не было каким-нибудь цирком: если "уазовцы" и "патроловцы" не были заодно, проходя какие-то сумасбродные "учения") табличка: ОТДЕЛЕНИЕ МИЛИЦИИ N 13 (благо, что хоть в отношении цыфры 13, равно как и в отношении чёрных кошек, разбитых зеркал и многого-многого-многого, я не был суеверен).
Дознания не было. Если такое и случается, то только раз в жизни: проводить дознание должен был... мой бывший одноклассник, с которым мы проучились и просидели за одной партой (хоть в последних классах меня и подмывало всё время поменять этого соседа по парте на свою любимую девушку; но с девушкой этой у меня тогда была полная конфиденциальность) девять лет и съели вместе - как это называют - ни один пуд сопли. Это был один из моих лучших друзей детства. Я только понятия не имел, как его угораздило пойти работать в милицию, после того как мы исчезли из поля зрения друг друга (он - в армию, я - в командировку), и - что самое главное - какими чертями нам довелось встретиться именно здесь... (в отделение милиции 13) Должно быть, судьба.
Кабинет-камера, в котором должно было проходить дознание, был звукоизолирован (не знаю, почему), и мой друг детства закрыл этот кабинет на внутренний замок и принялся проводить "дознание". За небольшое время мы успели и наговориться и насмеяться, так что к делу перешли постепенно, выплеснув друг другу всё наболевшее.
Звали моего друга Олегом Степловым. И, хоть Олег и должен быть профессионально недоверчив, но тому, что я ни к чему происходящему в этом городе не причастен, он не только поверил, но и понял, после того как разъяснил мне обо всём, что в нашем городе последнее время происходит; начиная с тех случаев, свидетелем которых я случайно оказался, и заканчивая деятельностью этих "лже-милиционеров".
- Понимаешь, - разъяснял мне Олег, - свидетелей этих "причудливых" происшествий с каждым днём становится всё больше и больше, и ОНИ этих свидетелей убивают, многие из которых становятся ИМИ...
- Так что, и та одноногая "немая" старуха, - вспомнил я "неожиданную встречу у телефонной будки", - тоже стала ИМИ?
- Не знаю, - откровенничал со мной Олег, - честное слово, не знаю. Ни про старуху, ни про "канолевую" телефонную будку. У нас в городе сейчас столько всего странного происходит, что люди иногда даже с ума сходят. И всё началось буквально на прошлой неделе. И то, что ты видел, - этот пролетающий человек и сбитая и исчезнувшая под машиной девушка, это всего лишь пыль, по сравнению с тем, что происходит.
- Вот и меня хотели пристрелить, - размышлял я вслух. - А потом превратить в зомби. Так это делается? - обращался я к другу Олегу.
- Нет, - отвечал мне тот. - Человек увозится под город, в мир канализации, и там начинает мутировать, до тех пор, пока его никто не узнает... Вернее, до тех пор, пока он сам себя не узнает.
- Серьёзно что ли? - удивлялся я его рассказу.
- Нет, шутя, - отвечал тот и... ухмыльнулся. Что за чёрт? Насколько я знал своего друга, Олега Степлова, улыбался он очень редко, а ухмыляться... У человека, не умеющего выдавить из себя даже самую жалкую улыбку, ухмылка не должна получиться ни в какую, даже если он сильно этого захочет. Но он ухмылялся; ухмылялся широко - во все свои тридцать зубов, и у меня на сердце похолодело...
- Не смотри ты на меня как на инопланетянина, дружок, - проговорил тот, не переставая ухмыляться, - это моя работа, понимаешь ли. Мне, а не хрену собачьему поручено проводить дознания. Я из твоей дурьей башки все опилки вышибу. Другими словами, проделаю то, что в школе с тобой проделать не успели. Потому что бить тебя надо было, как Сидорова-козла. И убить тебя мало было, - говорил он, подходя ко мне всё медленнее и медленнее, в руках сжимая чёрную милицейскую резиновую дубинку. В то время, когда я был ещё юношей, среди многих моих сверстников и друзей ходило мнение, что дубинки такие покрыты резиной для жёсткости удара, и что синяки после применения такой дубинки на теле не остаются, как бы сильно ею не били. Но может это и правильно, что не остаются, а то так бы с одного удара все косточки бы переломали? Особенно, такому тщедушному, ледащему типу как я. То есть, я хотел сказать: "Особенно, если вложить в свой удар бесовскую силу. Силу, так присущую настоящему оборотню в погонах. То есть, сначала он такой добренький, весь из себя позитивный, но... В самый не ожидаемый момент на него что-то находит и он неожиданно превращается в зверя.
Вот это главное, о чём я собирался вообще рассказать. То есть я говорю о том, почему я понял, что мой друг детства в данный момент превратился в оборотня в погонах. Потому что это очень удивительно.
Дело в том, что сначала мне показалось, что крыша на самом деле у меня поехала, а не у моего самого лучшего друга детства. Обезумел не он, а я, потому что, когда я неожиданно осмотрелся по сторонам, то не увидел вокруг себя серых унылых стен ментуры, намекающих на скорейшее возвращение так называемой кровавой гэбни (хаоса с бесконечными арестами, с беспричинными тюремными сроками). Я увидел стены "уазика". Того самого, в котором меня доставили в ту оперчасть, в которой я буквально секунду назад находился, меня везли какие-то там патрульные, оперативники... Чёрт их знает, что они за существа. А теперь в данной машине передо мной находится человек, превращённый в страшного-кошмарного зверя. И машина стоит, что интересно, не на дороге, не на грунтовке, а где-то посреди леса. То есть, вокруг так часто растут деревья, что совершенно непонятно, как вся эта кабина вообще могла протиснуться между стволами. Не говоря уже о том, что она никак не могла сюда заехать. Её даже, если спустить на вертолёте, и то невозможно. Ну, не под землёй же она ехала? А потом, как какие-то ходячие мертвецы, раз, и выросла. Конечно, такого не бывает... И, конечно же, это не сон. То есть, мне не снится всё то, что происходит здесь и сейчас. Всё то, в чём я непосредственно участвую. То есть, дальнейшие события не обернутся так, что я ни с того ни с сего проснусь и успокоено переведу дух: "Фу-ух! Надо же, какое приснилось!" Потому, что я не картонный персонаж своей собственной писанины. Я человек, который реально существует. И, следовательно, всё то, что вокруг происходит, тоже такая же, как я, вполне себе объективная реальность.
Да, чуть не забыл. И ещё мне хотелось бы добавить, что это не шутки. Не какое-то там паршивое, развлекательное чтиво. На мой взгляд, всё это более, чем серьёзно. То есть, не просто там "серьёзно": скучно, в конце чего сильно слипаются глаза и клонит в сон, а "серьёзно" с совершенно трезвой точки зрения. Но серьёзно немножко больше, чем обычно бывает.
4
- То есть, ты мне даже убежать никак не позволишь? - спрашивал я у Олега.
- А ты собрался убегать! - хохотнул тот. - Наперегонки решил со мной побегать, соплячок! Только учти, у меня скорость, как у сороконожки. То есть, не смотри, что у меня две ноги. На самом деле их больше, чем сорок. Врубился?
- Это я должен, значит, на твой вопрос сейчас ответить. Нет, не врубился. Ты несёшь какой-то бред, но, судя по общей логике, ты прикалываешься.
- Что значит, "прикалываюсь"?
- То, что ты не будешь за мной гнаться, а сразу, как я побегу, выстрелишь в спину. То есть, как при попытке к бегству. Ведь, я правильно понял? Я кажусь тебе каким-то бешено-опасным... То есть, не тебе, а вам всем. Тем, кто у вас там, в "дурке" занимается стряпнёй ориентировок.
В то время, пока я болтал, он "расчленял" свой пистолет. То есть, удалял магазин, отбрасывал его на сиденье машины и выводил меня из кабины на свежий воздух.
- На, держи.
Он сунул этот пистолет мне в руку.
- Ты же не думаешь, что я где-то там прячу новый ствол? В любом случае, я сейчас безоружен и, если ты такой недоверчивый, то можешь драпать. Ты ведь успеешь? Вернее, я не успею сбегать в ментовское отделение, притащить пушку и шмальнуть? Но, впрочем, если ты по любому не уверен, то на тебе заодно и металлоискатель. Сначала меня обыщи, а потом салон. Ну как, будешь?
Я зачесал в затылке:
- Извини, я ничего не понял. Ты не мог бы повторить всё заново?
- Весь этот набор слов, который я тут пролопотал? Нет, извини. Я просто не верю, что ты умеешь этак шустренько шевелить булочками! Ты будешь ползти, как паршивый колхозный слизняк. До тех пор, пока мне не надоест ждать и я не подойду и не раздавлю подошвой этот слизень. Что ты на это скажешь? Только предупреждаю: ты сильно много не чеши языком, а то мне нравится только моё собственное красноречие, а, когда кто-то другой начинает вякать, то так сильно бесит своей тупизной, что хочется ему со всей силы забить в хавальник кулак... Забить, да поглубже! Так, что ты не стой тут, сопли не жуй, а ноги в руки и почесал. Да побыстрее...
Я соврал ему, что не понимаю его говорильню. Наоборот, слушал очень внимательно и, не просто каждое слово, а буквально каждую букву улавливал. Поэтому, именно в этот момент, как только он сказал, чтоб я "делал ноги", я резко сорвался с места и принялся улепётывать от этого психа в погонах.
- А что ж ты пушку-то не взял?! - кричал в это время умалишённый мне вослед. - Я думал, что ты какой-то хитровыебнутый маньяк и у тебя там, где-то дальше, магазин заныкан, там, на тропинке, в лесочке, и поэтому ты такой хренов спектакль сейчас устроил. Ну, ладно, если ты не взял пушку, так как она сильно мешает при беготне и её некуда деть, то я магазин запихиваю обратно в приклад и бегу за тобой следом. Без проблем, чувачок!
И дальше там были слышны щелчки заряжаемого пистолета, только я всего этого слабо слышал, поскольку щелчки заглушал шорох листьев, сопровождающий каждый мой прыжок. То есть, скачок. Я хотел сказать "шаг", но ведь я не иду, а удираю от бесноватого зомби! Что он со мной сделает, когда поймает? Просто возьмёт, да и сожрёт банально? Что-то я сильно сомневаюсь в таком исходе.
5
Мне казалось, что я убежал по лесным тропкам от этого типа, но, как показалось мне позже, то на самом деле он меня даже и не преследовал. Я только немного позже услышал голос описываемого психа, который яростно рычит: "он идёт прямо ко мне в глотку". Но обо всех этих подробностях я потом расскажу.
Просто я хотел сказать, что этот отморозок чуть позже снарядил целую поисковую группу, потому что мне показалось, что я каким-то странным образом узнал все эти звуки. Я бы назвал их "пением хора лунатиков", только я не поэт. Меня начало преследовать целое стадо умалишённых, которые притворяются нормальными и вообще самыми лучшими людьми, с тем, чтоб поймать вас в ловушку (начать вас терзать сразу же, как только вы проникнитесь доверием к этим людям). Все эти одуревшие и бесноватые лунатики... Они шли так, словно им кто-то вбил в их бестолковые, тупые башки, что одиночка (в данном случае, я) заблудился и очень серьёзно потерялся в лесу.
То есть я хотел сказать, что я, как и всякий бумагомаратель, бредящий белиберду в жанре "олдскул-хоррор", часто описывал повествования примерно на такую тему: маленького мальчика преследует чудовище (я не знаю ни то, как оно из себя выглядит; ни то, где происходит действие; либо мальчик в это время спит и ему видятся видения, либо он, может быть, какой-то там экстрасенс и проник в потусторонний мир, но только ни в коем случае не в проклятущей виртуальной реальности), а потом, когда монстр настигает подростка, то он неожиданно просыпается. И вот, задача такого автора описать: что начинается в том случае, если паренёк не проснулся. Он начинает продолжать спасаться бегством или всё заканчивается так же банально и предсказуемо, как в видеоклипе Майкла Джексона "Триллер"? Там парня с девушкой окружили ходячие мертвецы, которые, вместо того, чтоб начинать вытаскивать из этих малолеток кишки, ни с того ни с сего пустились вдруг в пляс. То есть, если кому-то непонятно, то закончился сюжет примерно так: мертвецы все вдруг начали громко и весело хохотать, держась за животики, да приговаривать: "во, как здорово мы их все простебали?! А они такие, хоп, с понтом испугались! Га-га-га..."
Так вот, я часто описывал подобные истории, но даже и не мог себе когда-либо представить, что сам начну участвовать в чём-то подобном. Я могу сказать только то, что со временем мне начало казаться, что весь этот хор лунатиков бредёт не с какой-то одной стороны, а сразу с нескольких. Ну, так, словно данные лунатики умеют летать и они, как воробышки облетели меня с разных сторон, и... Ну, и, наверное, решили, что именно так им лучше всего удастся меня напугать. А ведь я всё время описывал в своих рассказах на похожие темы, что подросток в конце просыпается, потому что и мне, как автору, становилось не по себе, что же с ним сделает это страшилище... Этот бугимен, который так настырно его преследует... Ну, ведь не слопает же он его? О, это до такой степени банально!
То есть, я хотел сказать, что, если такое начинает происходить со мной в реальности... В общем, окончание всего этого скверного сюжета, так сказать, даже и врагу не пожелаешь. Такую дикость: все милиционеры вдруг резко осатанели и прижимают меня к стенке. Только хорошо, если они начинают прижимать с какой-то одной стороны, а не так, как сейчас, со всех сторон одновременно. Такого ведь просто не может быть. Наверно я тоже, как и они все, умом тронулся. Дело наверно именно в этом. В том, что мне начинают слышаться обманные звуки. На самом деле эти психи меня действительно преследуют, только не с разных сторон, а с какой-то одной. А мне, поскольку я очень сильно напуган, начинает мерещиться такая ерунда. Такая, как будто бы все эти бешеные оборотни в погонах, окружили меня и зажимают в кольцо. Конечно же, нет! Ведь дежурная часть находится на самой окраине нашего удивительного города. Дальше идёт сплошной лес, который тянется по длинному пространному полуострову, с обеих сторон которого заливы, каждый по ширине примерно пятнадцать и двадцать километров. И как они должны были меня окружить? В смысле, как им такая чепуха могла удаться? Ведь вдоль полуострова нет вообще никаких дорог: ни железных, ни каких-то там грунтовых или асфальтовых. Есть одни только лесные тропы. Правда, они, либо невидимы, либо очень быстренько зарастают, сразу, как по ним хоть кто-либо пройдёт и потопчет, да подавит своими каблуками все кустики. И на чём эти дебилоиды смогут меня окружить? На вертолётах, на плав-средствах?.. Ну, да! Эдакие десантники... Конечно, мне всё это слышится. Я сильно напуган, а со страху... Что только ни покажется? Я должен спокойно двигаться себе вперёд и, с уверенностью, от них уходить. Если все эти уродцы в погонах зомбированы, то, судя по просмотренным мною фильмам, двигаются зомби довольно-таки медленно. От них можно не просто уйти, а при этом частенько останавливаться, дабы присесть на ближайший пенёк, покурить, да пивка пивнуть. А, действительно, куда так по-дурацки торопиться?
Вот это всё прикинув в мозгу, я собрался с духом и... Смело-отважненько двинулся вперёд... Дак вот, именно в этот момент и произошёл тот случай, о котором я сейчас рассказываю: я услышал голос Олега Степлова. Сразу, как только я попёрся, этот псих откуда-то издалека бешено провопил. Так, чтобы его все слышали: "Эй, ублюдки! Этот недоносок идёт прямо на меня. Окружаем его с разных сторон".
Вот чёрт... Я что, когда остановился и после этого пошёл, то забыл, в какую сторону двигался? Получается, я как-то странно обернулся вокруг своей оси и двинулся в полностью обратную сторону?! Быть такого не может!
Я всё бросил и немедленно принялся карабкаться по стволу ближайшего дерева. Нет, не для того, чтобы начать рассчитывать на то, что безумные рожи меня не заметят, да пройдут мимо. Ведь этому психу же как-то удалось меня почувствовать и заорать, хотя, и расстояние между нами было нешуточным. Значит, он, словно видит меня насквозь. Судя по тому, что они все до единого полные психи, несколько бесноватых сволочей могут ни с того ни с сего остановиться и начать копать. Копать именно в том безумном и непонятном месте, на котором остановились. Со стороны они похожи на полностью бешеную собаку, роющую кость, которую, как кажется её больному шизоидному воображению, она могла когда-то раньше зарыть именно здесь. Но эти бешеные твари непременно выроют мотопилу, которую кстати не надо заправлять бензинчиком. Ну, или простую, обычную пилу. И начнут, как герои Елены Санаевой и Ролана Быкова, спиливать дерево, под которым ждёт меня нетерпеливый и разъярённый Карабас.
Карабкался я, конечно, слишком быстро, поскольку был сильно напуган случившимся. И там, наверху, оттого, что я увидел, я чуть не потерял под ногами опору и не кувыркнулся вниз. Дело в том, что эти лунатики действительно оцепили меня в кольцо и приближались не с какой-то одной стороны, а со всех одновременно. Это было всем тем, что мне удалось разглядеть ввиду тщательного всматривания сквозь лысые ветви зимних деревьев: они прут со всех сторон. И что мне теперь делать? Как я выкручусь? Да, ровным счётом, попросту никак! Я, всё, я попался и мне больше теперь некуда деться. А тот психованный мой друг детства, меня, словно увидел и начал орать, более бешено, чем в прошлый раз: "А, если ты не знаешь, как мы окружили тебя в этой несчастной лесополосе... Если ты не слышал рёва мотоциклетных моторов и подумал своей бестолковкой, что мы... Наверно, конная милиция? На коняшках, да на лошадёнках! Да? Это ты подумал, проклятый дурень? Дак вот, к твоему сведению, мы окружали тебя при помощи горных великов! То есть, ты даже и здесь не угадал, лошок. Просчитался. Ты всегда был самым полным лошарой..."
Несмотря на то, что я спускался вниз (мне надо было успеть спуститься ещё до того, как все эти лунатики приблизятся и опять откроют по мне огонь, как те, предыдущие оборотни в погонах, с которыми я за сегодня ни раз уже сталкивался) с ещё большей скоростью, чем поднимался, я заткнул уши пальцами с такой силой, чтоб больше никогда в жизни не слышать воплей этого бешеного гада. Я очень сильно этого хотел. Меня просто раздирало всего от яростного хотения. От мысли: "Как я могу больше никогда в жизни не слышать этого отмороженного оборотня в погонах? Только так, что, если они меня сейчас закопают?!" И я чувствовал, что со мной что-то происходило. То есть, пальцы зажимали уши так сильно, что, словно ввинчивались в мозг, потому что этот одержимый так яростно орёт (в основном он злится на то, что ему очень сильно досталось от коллег из-за того, что такое как я полное ничтожество посмело безнаказанно сбежать), что его вопль слышится прямо у меня в мозгу... Он ко мне прямо вовнутрь башки пролезает. Вот так крепко я затыкаю пальцами свои уши. И, должен доложить, что мне удавалось, потому что псих продолжал и продолжал горлопанить, а я совершенно ничего такого глупого не слышу. То есть, это уже не просто яростный бред осатанелого лунатика, а какая-то легкомысленная глупость чего-то там слабоумного и незначительно блаженного. Он мямлит какую-то фигню? Ну, очень хорошо, потому что я полностью, совершенно не слышу всей этой лепетной речи жалкого дауна, находящегося на уровне в высшей степени малолетнего.
Я не просто так слез с дерева и в растерянности стою, даже не зная, что мне теперь после этого всего делать. А мне даже удалось правильно выбрать, в какую сторону бежать по лесу дальше. Только я хочу объяснить, как у меня это получилось. Просто, дело в том, что люди никогда не массажируют свой головной мозг и мне хотелось бы рассказать, что у меня вышло при случайной попытке проделать над собой массаж такого рода.
После того, как я из ушных раковин вытащил свои указательные пальцы, которые увязли в сере по самое мама не горюй... Дак вот, после этого у меня в глазах поплыли какие-то разноцветные, микроскопические узорчики. То есть, я, словно зажал себе так сильно не уши, а глаза. Надавил на них пальцами с такой силой, что начал видеть маленькие циферки... Безумное, бесконечное множество мизерных-мизерных каких-то геометрических фигур, каких-то чисто математических символов... То есть, я по жизни полный дебил, совершенно не интересуюсь точными науками. Такими, как математика. Но тут вдруг на меня что-то нашло. Именно в тот миг, как у меня перед глазами поплыли все эти циферки, я начал очень хорошо во всём разбираться. Я превратился в какого-то гения. То есть, мне очень быстро удалось сосчитать все эти видимые и даже совершенно невидимые числа, которые уходят куда-то вглубь моего мозга (или они оттуда вылезают, как рой тараканчиков), получить результат и, в связи с полученными новыми данными, рассчитать сторону, в которую я далее должен двинуться.
Ну, говорят же, что внутри воды (внутри самой плоскости) содержится какая-то там неведомая космическая информация. Она прёт вовнутрь воды так же глубоко, как все эти циферки (большие и маленькие) сейчас полезли изнутри моего головного мозга. То есть, если учесть, что космическое пространство такое же бесконечное и необъятное (то есть, во все существующие стороны направления), как головной мозг простого человека. И из него (пространства) прёт информация... И в него (в пространство) она возвращается. Всё то, что человек забыл, поглощает водяная плоскость и в виде цифр передаёт обратно в космос. Ну, во всяком случае, именно я так себе представляю основную (на мой взгляд, самую основную) картину строения вселенной. Поэтому мне представляется, что воздух наполнен всеми этими символами (как правило, математическими), как глазные яблоки (вернее говоря, уши, которые ведут в головной мозг), если на них как следует надавить пальцами... В смысле, я хотел сказать, что, если на воздушное пространство удастся как-то вот так надавить, как я сейчас (я так сильно зажал уши, что у меня чуть глаза не повылезали и, получается, я таким образом надавил на воздушное пространство), то все эти математические символы начнут увеличиваться, и человек сумеет их разглядеть чисто невооружённым глазом. Ведь мне именно при помощи этого удалось выбрать выщербину, которая в одном месте находилась... То есть, во всём этом кольце приближающихся ментов.
Проще говоря, я увидел цифры, плавающие в воздухе и подумал, что это маячок. Знак, указывающий мне сторону, в которую я должен убегать.
Теперь мне нечего было бояться, и все эти лузеры для меня больше уже не казались каким-то там проклятым злом (агрессорами, которые атакуют несчастного одиночку; прохожего, невинного как младенец), потому что я пробегал мимо этого "потерянного звена" цепочки ментов, зажимавшей меня в кольцо. Этот придурок стоял и мочился под деревом. Просто, как какая-то собака, которую выгуливает городской унылый тип. Этот мент на меня посмотрел, собрался было заорать, но я показал ему прижатый к губам указательный палец и... Увидел, как этот увалень резко поумнел. То есть, он понял, что во мне совершенно стёрся страх. Я имею в виду, из памяти. Я больше никогда в жизни не запомню ничего плохого. И именно это его остановило. Его рот быстренько закрылся, и этот молодчик принял самый что ни на есть умненький вид. Умненький - это молчаливый, а не рычащий, как разъярённая, свирепая скотина, которая решила, что она самая великая, и именно ей достанется первый сочный кусок преследуемой жертвы. Но "великая" не в том смысле, а в том, что она решила, будто бы она господь бог и ей единственной дано определять, кому жить, а кому нет.
Потом, конечно, этот жалкий уродец вспомнил про пистолет и начал яростно палить в воздух, подзывая к себе всех остальных оборотней. Но слишком поздно он опомнился, так как я уже успел выйти за пределы кольца оцепления.
Ну, так всегда бывает. Как только менты попадают в лесной массив, то кто-то один из них сразу начинает пользоваться тем, что его никто не видит, и производить попытки сходить до ветру. Оно вроде понятно, что в черте города даже самый нетерпеливый оперативник почувствует себя неловко, если ему приспичит посцать и, мол, надо срочно реализовать все свои 'эротические фантазии'. Непонятно только то, почему мочиться не начали все эти менты. То есть, одновременно. Поменяться со мной ролями. Как тогда, когда их 'конкуренты' пытались меня доставить в свою ментуру, а я помешал им тем, что мне захотелось отлить. Значит, сейчас им всем одновременно должно захотеться. Вот я про что.
6
Когда я шёл по лесу, то увидел себя. Не так, что мой доппельгангер шёл мне навстречу, а по-другому. Потому что, если бы я увидел, что навстречу мне движется человек, то подумал бы, что это опять Олег Степлов, который больше решил не орать, а то "спугнёт зверя", а подкрадываться шёпотом.
Я уже давно не бежал, а шёл спокойным шагом, так как "оборотни" остались позади, как вдруг... слышу... Сзади меня зашуршали шаги. Хруст старых осенних ветко-листьев...
Я, конечно, не верю в то, что люди умеют летать. Может, "оборотни" действительно были конной милицией и обошли меня на лошадях, а не так, как можно подумать: обошли влёт. Поэтому первое, что я предположил - это догадку про человека, спрятавшегося за деревом. В то время, когда я прохожу мимо дерева, за стволом которого он спрятался, он обходит этот ствол и - вуаля. Дальше начинает слышаться шуршание сухих листьев. Поэтому я резко останавливаюсь, оборачиваюсь...
Нет, сразу, вот так вот с кондачка, я не узнал самого себя. Потому что самые чудовищные мысли доходят не так моментально, как пишут в газетах.
- Ну что, попалась? - ехидно проскрипел мой двойник. - Чёртова одноногая старуха на костылях!
- Что-о? - опешил я...
Я тут же, резко, понял, в чём дело. Оказывается, у меня под мышками были костыли! Вот, почему я так шустро заполз на то дерево! Не потому, что старуха всегда очень проворно бегала на костылях по лестницам, гонялась за пацанвой, улепётывала от милиции... Потому, что, если у человека убрать одну ногу, то вес будет в тысячу раз легче, чем...
Я посмотрел на своё тело... Етить твою за ногу! Моё тело было таким же анорексичным, как у этой старухи. То есть, с двумя ногами не тяжелее сорока килограмм весило. Конечно, если себе представить, что на старухе не одна, а обе ноги.
Я очень быстро понял, что произошло. Ерунда, что существует лестничный ум и самые серьёзные мысли в голову с излишним запозданием приходят. Но то, что я понял, понял излишне моментально. Сразу же, как только я на себя посмотрел, тут же завизжал, как истеричка:
- Немедленно верни мне назад мою ногу, воровка!
- Но как же, но как же! "Воровка" здесь ты.
- Ты поменялась со мной телами!
- А почему ты ко мне в женском роде обращаешься?
- Кончай ломать комедию и верни всё назад!
- То есть, ты хочешь, чтоб тебя эти менты быстренько сцапали? Я убрал у них из черепушек знание, где и в каком месте тебя искать. Ты хочешь, чтоб вернул?
- Я хочу, чтоб ты отдал мне назад ногу! А потом возвращай, что влезет.
- Ух ты, теперь в мужском роде! Тогда от себя - в женском говори.
- Я тебе не кукла, чтобы дёргать меня за ниточки...
Я понимал, насколько смехотворно слышатся со стороны мои "бабские" выкрики. Но, а что, если это теперь на всю жизнь? Ведь раньше со мной такого не происходило. С мерзкой тварью и какой-либо нечистой силой я не сталкивался.
Но мне неожиданно пришло в голову, что ей сказать. Эта мысль пришла так же быстро, как и та, что про ногу. Может, если бы я не озвучил свои догадки по поводу ноги, то эта, следующая, мысль не пришла бы ко мне так же быстро, словно по инерции? Вот оно - противоядие от лестничного ума!
- Я знаю, что происходит!
- Да неужели?!
- Ты не только телами меняешься с людьми, но и можешь сбросить на несколько человек одновременно свою вину. Так? Дескать, зачем переживать тебе-любимой, если вместо тебя это могут миллионы пьющих россиян. Ведь они всё равно пьют и ни одна фигня, по какому поводу? Ну, как в каком-то рассказе про детоубийцу. Там отец считал, что он в действительности является собирательным образом бугимена. Бабаем, которым слабоумные старушки пугают маленьких деток. Мол, будешь пялиться в планшетник - ночью придёт бабай и заберёт. Но не планшетник, потому что это, как крысятничество: воровать у маленьких - то же самое, что воровать у друзей. Он тебя заберёт, маленького сучонка, жалкого выродка твоей похотливой мамаши. Только ты такого никогда не говорила, ни одному "гадёнышу", потому что "детёнышей" у тебя никогда не было.
- А ты откуда знаешь? Свечку вроде не держал... Пальцы в свою "индейку" тоже не засовывал, чтоб проверить, дырка там или плева, как у малолетней стервочки. Дык откуда тады? Скорее всего, ты поджог какую-то засохшую траву, что растёт там, да сям, надышался дымом, а теперь из тебя вся дурь резко полезла. Насекомые-то дыма боятся! Там, у тебя, в голове. Вот, и полезли во все щели.
- Просто, дело в том, что я вижу воздух. Ты когда-нибудь превращалась в насекомых? Не тех, что в голове. Простых, обыкновенных, которые здесь, в лесу. Видела, как из себя выглядит воздух, если на него посмотреть, будто бы через микроскоп.
- Ну, видела. И что?
- Циферки видела?
- Ну, видела. И что?
- Дак вот, их можно мгновенно сосчитывать и получать отдачу. То есть, тебе будет приходить в голову информация. То есть, я говорю об информации, которую запоминает вода. К примеру, если зима-лёд, то информация тоже никуда не денется, а сконцентрируется в кристаллической решётке.
- В самом деле, что ли?
- А ты когда-нибудь видела, что это за красота? Так называемая кристаллическая решётка. Смотрела, насколько она удивительно чарующа? Конкретно лесной лёд! Насколько совершенные узоры...
- Ты можешь помолчать?
- А что такое?
- Я не могу честно ответить на все эти твои последние вопросы.
- Что, про лесную красоту?
- Да, про неё... На, забирай свою грёбанную ногу!
И в тот же миг костыли находились уже не у меня, а у моего визави под мышками. Я даже покачнулся и, от неожиданности, чуть не упал.
Когда я перевёл взгляд в сторону (то есть, посмотрел под свои ноги, чтобы удержать равновесие), то периферическим зрением увидел, что одноногая старая дева на костылях зашла за ближайший ствол дерева. Наверно, она подумала, что я её не вижу и можно спрятаться. Не знала, что я смотрел краем глаза в то время, как она с понтом "сгинула", и всё видел.
Конечно, ей не понравились все эти вопросы про материю, над которой она не то, что не властна, но которая даже более могущественна, чем какая-то паршивая ведьма. Ведь ведьмы - они, как крысы, которых произвела не природа, а канализационная мутация. Они паразит, который заводится за счёт того, что существует человечество.
- Ну ладно ты, не обижайся, - двинулся я в сторону того дерева, за которое она зашла, - я же знаю, что ты всю жизнь из-за ноги переживала. Ты ещё в юности её себе отрезала... То есть, так обморозила, чтоб началась гангрена и врачи её тебе ампутировали. Ты хотела, чтоб весы показывали тридцать килограммов, а не сорок... Ты меня не стесняйся, потому что я стал ясновидящим и всё про тебя теперь знаю... Ну, я вижу все эти милипиздрические циферки, плавающие в воздухе...
Но за тем деревом, за которое она зашла (то есть, в то время, как я покачнулся оттого, что костыли резко "сгинули" и чисто случайно проследил при помощи периферического зрения за её передвижениями) было пусто. Никого не было.
И именно в этот момент я услышал шуршание сухих листьев в совершенно противоположной стороне. То есть, как я позже пойму, то периферическим зрением я смотрел не в ту сторону, в которую надо.
Я моментально обернулся и увидел... огромное зеркальное стекло. В нём я отражался...
Потом, позже, я заходил за многие деревья и видел похожие зеркальные стёкла, прижатые ребром к стволам данных деревьев. То есть, я глянул в одну сторону: увидел, как ведьма перемещается; потом я сразу же глянул в другую... В другую, и в другую... Но везде были мистические зеркала, которые делаются видимыми только после того, как ведьма "сгинет" окончательно. То есть, я хотел сказать, что невидимы сами стекла, а не все те существа, что в них отражаются.
Может, ведьма и не сгинула. Главное, что подростки после этого больше никогда не пропадали. Наверно, на неё как-то подействовало то, что я стал ясновидящим. То есть, способен увидеть увеличенный воздух в какой-то одной, конкретной точке всей этой массы, которой мы дышим.