Аннотация: Повесть об очень далеком будущем, об исчезновении женщин на планете Земля, и о том, есть ли у города душа, и может ли он влиять на своих жителей.
Equilibrium.
I.
Черный лакированный риамобиль бесшумно скользил в дециметре над темным ночным шоссе, разделенным на две полосы светящейся полосой. Водитель его напряженно вглядывался в силуэты деревьев и кустов. Если он рискнет включить фары, то станет очень легкой мишенью...
Алвин полулежал в кресле, лениво поворачивая двумя пальцами рычаг управления, украшенный осмиевым диском с распростертыми в полете орлиными крыльями. Такой же диск украшал и псевдокапот машины. Во втором часу ночи дорога была свободной, но это совсем не значило, что в лобовое стекло не врежется безумный ночной гонщик. Гонки по встречной полосе в любое время суток и не думали выходить из моды.
Реденький лесопарк сменился коттеджным поселком с прямыми, словно вычерченными по линейке, улицами и однообразными серенькими домиками, окруженными садиками. Здесь ему пришлось ехать побыстрее.
Ведущий радиостанции "Voice of desert", передававшей музыкальные произведения душевнобольных, объявил композицию "Dreams":
Я мечтаю, глядя на звездное небо,
О долине, по которой струится песок,
О местах, где ни разу я не был,
О том, как тонок судьбы волосок.
Там, за чужим горизонтом,
Простерлись иные миры.
Там дышит море Покоя,
В котором утонем все мы.
В голове моей шар раскаленный.
Мне нечего больше желать.
Мой разум кипит, опаленный,
Чтобы чудовищ рождать.
Там, за чужим горизонтом,
Простерлись иные миры.
Там дышит море Покоя,
В котором утонем все мы.
Черные крылья закрыли
Навсегда мне слепые глаза.
Путь Млечный заносится пылью,
Устремляется крик в небеса.
Там, за чужим горизонтом,
Простерлись иные миры.
Там дышит море Покоя,
В котором утонем все мы.
Надежда и вера - все рухнет,
Как маленький карточный дом.
Огонь неизбежно потухнет,
Останемся мы лишь вдвоем.
Там, за чужим горизонтом,
Простерлись иные миры.
Там дышит море Покоя,
В котором утонем все мы.
Около ближайшего дома залаяла электрическая собака, ей отозвались еще две или три. Алвин привычным движением потянулся за потрепанной пачкой "Silver star", валявшейся на приборной доске. Он закурил и задумался о своем недавнем прошлом.
После окончания механико-математического факультета Всемирного университета высоких технологий и физического факультета Всемирного университета естественных наук он работал в Иквинтауне в качестве инженера-конструктора, специализировавшегося на системах привода и аэродинамике назойливых UFO, регулярно сбиваемых землянами. Этот род деятельности заставил его заняться собственными исследованиями.
Два года ушли коту под хвост, уравнение теории единого поля наотрез отказывалось ложиться на бумагу. Конец бесплодным метаниям положил крупный скандал с Эвисом. Эвиса бесила его сосредоточенность на работе, и он постоянно искал повод вывести Алвина из себя. Однажды своими шутками и злой иронией он добился своего, и Алвин, имевший разряд по городской самообороне без оружия, точным ударом отключил голосовой аппарат своему другу. Эвис ушел в полусознательном состоянии, одетый, в чем был - домашних тапочках и потертых джинсах.
Оставшись один, Алвин вернулся к работе. Сначала он тупо смотрел на большой, тонкий и плоский, как папиросная бумага, дисплей, раздумывая, не убить ли Эвиса, чтобы улучшить поголовье землян. Потом он взял бумагу и ручку, решив нарисовать эвисов труп, но рука его внезапно вывела изящнейшее уравнение взаимодействия природных силовых полей: гравитационного, электромагнитного, сильных и слабых взаимодействий.... Идея единого Суперполя перестала быть идеей, перейдя в разряд свершившихся фактов.
Он подумал, не позвонить ли Эвису, но потом решил не портить себе настроения и отметить сие великое событие в одиночестве.
Эвис, проведший всю ночь в салоне Ли Харви, решил утром собрать свои вещи и потихоньку исчезнуть. Он открыл своей карточкой дверь их квартиры и тихонько вошел. Везде было темно, только из спальни лился слабый свет. Алвин полулежал в постели с ноутбуком на коленях, рассылая свои расчеты в институты и лаборатории соответствующего профиля.
-У тебя, что, получилось? - осторожно поинтересовался Эвис.
-Кажется, да. Сгоняешь за белым шоколадом? С миндалем? Ты уже одетый.
-Нет проблем. А может, сначала....
-Шоколад! Не вредничай! - Алвин выгнулся, демонстрируя тело древнегреческого атлета, - Все равно я сейчас не годен даже забор подпирать.. .
Ну ладно, - улыбнулся Эвис и отправился в супермаркет.
Результаты Алвина подтвердились, и в двадцать восемь лет он возглавил аэрокосмическое бюро в Иквинтауне. До испытаний его первого летательного аппарата оставалось менее двух недель. Алвин поежился, как от холода.
В приемнике что-то щелкнуло, и после короткой паузы пустоту радиоэфира заполнила тихая восхитительная фортепианная музыка. Из темноты возник светящийся указатель "Эквилибриум - 2 мили". Теперь его от научного городка отделяло семьдесят миль. Он ехал домой.
Город ему понравился с первого раза. Алвин изучил бессчетное количество каталогов и объявлений по продаже недвижимости и остановился на одном, где предлагался просто огромный участок земли площадью четыре акра на окраине Эквилибриума, в районе частной застройки.
Эквилибриум раскинулся среди низких пологих холмов, излучая покой и негу. На малолюдных улицах, утопавших в зелени и цветах, обитала патриархальная тишина.
Продаваемый участок находился между двумя коттеджами-близнецами из белого кирпича, с плоскими крышами, несущими солнечные батареи и обнесенными высокими заборами. Продавец - высокий худой человек на вид средних лет, в огромных очках с дымчатыми стеклами, приветливо поднял костлявую руку, как только "wings of spirit" остановился. Одет он был в старый, но опрятный и элегантный серый костюм.
-Уильям! - мужчина протянул руку, едва Алвин вылез из машины.
-Алвин!
Рукопожатие Уильяма оказалось достаточно крепким для такого худосочного субъекта.
-Посмотрите участок? - предложил он.
-Думаю, в этом нет необходимости, - сказал Алвин, но все же сделал десяток шагов по заросшей травой и диким кустарником земле
-Все коммуникации подведены, только дома нет, - тихо сказал Уильям.
-Я покупаю участок. Сумма меня вполне устраивает. Надеюсь, все бумаги у вас с собой?
-Конечно! - Уильям с готовностью похлопал по черной кожаной папке, которую держал под мышкой.
Они разложили документы о купле-продаже на капоте старенького риамобиля Уильяма.
Я не совсем понимаю, - нерешительно произнес Алвин, - тут указано в три раза меньше....
Белый лист трепетал на ветру под его пальцами.
-А мне больше и не нужно. Моя жена сломалась десять дней назад, а починить ее не смогли.... Пришлось сдать в утиль. Новые модели мне не подходят, а без моей Линды мне не жить. Так что мне хватит на похороны и эвтаназию. Спасибо вам огромное!!
Не за что, - пожал плечами несколько шокированный Алвин.
Он решил сделать Эвису сюрприз и не стал ничего говорить ни о покупке, ни о строительстве дома. Коттедж был полностью готов через месяц, и четыре дня назад они переехали в Эквилибриум.
Пустынные улицы были ярко освещены. Прямо на проезжей части кто-то с удивительным совершенством нарисовал белым мелом куда-то бегущих людей, обезумевших от страха, с лицами, искаженными ужасом, перекошенными в беззвучном крике ртами. У каждого из них в темени было проделано квадратное отверстие, через которое виднелся мозг.
Алвин, чье внимание было поглощено этим произведением искусства, не сразу ощутил, как "wings of spirit" сотряс глухой удар. Он в ужасе остановился и выбежал на дорогу. Прямо под риамобилем растянулась здоровенная псина-биокибер модели "кавказская овчарка". Он осмотрел ее: "Еще можно починить". Потом взял за хвост и оттащил тяжелое тело к обочине. Собака оскалила зубы-кинжалы и утробно зарычала. В доме моментально зажегся свет. Алвин бросил ее и пулей понесся к машине. Как правило, хозяева таких собак сразу стреляли на поражение, даже не потрудившись поздороваться.
Сделав небольшой крюк, Алвин подъехал к их дому, резко отличавшемуся от соседей, одноэтажному, с маленьким портиком, застекленными эркером и верандой. Участок уже окружал металлический забор, сделанный в виде искусно отлитых переплетавшихся между собой лиан. Землю уже перекопали, но засаживать ее деревьями было еще рано.
Автоматические ворота открылись с низким музыкальным звуком, и "wings of spirit" мягко скользнул к подземному гаражу с дверью-жалюзи на фотоэлементах. Как только машина отключилась, в просторном помещении зажглась неяркая лампа.
Алвин отстегнул ремень безопасности и откинулся на черную спинку кресла, по привычке повернув голову в сторону риамобиля Эвиса.
Этот агрегат был выпущен лет семьдесят назад, и название марки потерялось в истории. Он представлял собою двух местный кабриолет серебристого цвета, с длинным узким "носом" и дверями типа "крыло чайки". На дорогах он выглядел сказочным персонажем, а не машиной. Заработки топ-модели позволяли Эвису купить себе приличный риамобиль, но он упорно разъезжал на своем потрепанном Ли Харви.
Алвин потянулся, заложив руки за голову, вылез из машины и направился к дому.
Поздним утром, после занятий спортивными танцами в иквинтаунском спорткомплексе, Эвис возвращался домой. В фотостудии ему надо было быть в четыре часа пополудни, и свободного времени оставалось достаточно. С приближением к Эквилибриуму в его душе росло чувство неприязни к этому городу.
Эвис поставил машину и вошел в дом. В нем оставалось еще много дел: в гостиной стояли не распакованные мебель и коробки, лежал свернутый трубкой ковер. Пока они с Алвином оформили только спальню, в которой поставили просторную жесткую кровать из эбенового дерева, сделанную на заказ, ночной столик, трюмо и огромный аквариум с золотыми рыбками. На окна повесили тяжелые золотистые роль-гардины, гармонировавшие с интерьером. Потом пыл обустройства сам собой иссяк, и Алвин сказал, что они закончат в выходные. Эвис прошел мимо кучи коробок, бросив на них тоскливый взгляд, на кухню и поставил себе чай.
Когда он впервые увидел город, был поздний вечер и шел дождь. Мокрый серый Эквилибриум, будто нарисованный художником-недоучкой, произвел на него тягостное впечатление. Позже он понял, почему. В этом странном городе было нечто неприятно-живое. Алвин хотя и был доволен, выглядел усталым и измученным. Он даже не поинтересовался, понравилось ли Эвису их новое жилище. Они распаковали все необходимое, и сразу завалились спать на разложенном диване. Алвин отключился быстро, а Эвис всю ночь проворочался на жестких подушках, мучаясь от беспричинного страха. Из всех углов выползала Пустота - мягкая, непроницаемая и вязкая, и тянулась, тянулась к нему множеством длинных тонких бескостных рук...
II.
Эвис стоял на балконе, дрожа от холода, и смотрел, как неторопливо выплывает из тьмы гаража риамобиль Алвина. Утро только-только начиналось. На востоке низко над горизонтом висел кроваво-красный диск восходящего Солнца, слышался редкий щебет просыпавшихся кибер-птиц.
Помахав Алвину на прощание рукой, Эвис вернулся на кухню - сварить себе кофе. Обратно он вышел с белой крошечной чашечкой из прозрачного фарфора, с изяществом держа ее в руке. Он поставил ее на широкий парапет балкона. "Через месяц можно будет ехать за саженцами, - думал Эвис, оглядывая бурую землю с торчащими кое-где из нее толстыми белыми корневищами, - Боярышник и розовые кусты посадим по периметру, там и там - кусты сирени, тут - жасмин. Можно еще тую прикупить..."
Его взгляд рассеянно скользнул за ограду. Вид не представлял собою ничего особенного - соседний коттедж и кусочек улицы с двумя домами напротив. Перед одним из них, под старой мутантной липой, стоял черный двухместный "shadow". Рыжая кибержена соседа укладывала в обширный багажник какие-то свертки. На ее безупречной красоты лице застыло гневное выражение. Такие опции, как гнев, ненависть, ревность, ненависть и страх ставились на кибержен дополнительно, за немалую плату. Она мельком глянула на Эвиса своими зелеными глазами и вернулась к своему занятию.
На несколько секунд его отвлекла двухголовая ворона-альбинос, с важным видом усевшаяся между листьями ограды. Ее головы с опасливым любопытством поглядывали на него то одним, то другим красным глазом. Когда она улетела, он снова взглянул на улицу и тихо сполз на внезапно оказавшуюся под ногами землю.
Привычный пейзаж пропал. Над местностью нависло тяжелое угрюмо-серое небо, из которого сыпался мелкий ледяной дождь. Куда ни кинешь взгляд - всюду серая плоскость и размытая линия горизонта, где сливаются воедино небо и земля. Резкий холодный ветер усилился и стал еще холоднее. Эвиса моментально пробрало до костей. Внезапно он оказался на гипертрофированно горбатом каменном мостике, переброшенном через широкое извилистое русло высохшего ручья. Ландшафт по-прежнему не менялся, если не считать появления темного объекта на горизонте. С небес посыпались более крупные ледяные иглы, и вскоре Эвис бесцельно побежал, закрыв лицо руками, и низко нагнув голову.
Ноги сами привели его к объекту-на-горизонте, оказавшемуся круглой высокой башней из белых полуокатанных булыжников, без окон, увенчанной зубцами, настолько острыми, что они втыкались в мозг. Башню обвивала по пологой спирали широкая лестница, сложенная из того же материала. Эвис медленно поднялся по выщербленным ступенькам. Из пальцев, изрезанных острыми осколками льда, сочилась кровь. На самом верху оказалась смотровая площадка. Отсюда, между чудовищными зубцами, открывался тот же пейзаж: равнина, небо, и башня на горизонте, только перевернутая вверх ногами. Порыв ледяного ветра обжег все тело, и он упал.
Эвис очнулся на полу балкона. Он с изумлением разглядывал свои окровавленные руки. Он поднял голову: кофейная чашка стояла на перилах в целости и сохранности. Больше порезаться было не обо что. До дивана в гостиной он дополз на четвереньках. Растянувшись на жестких подушках, Эвис поднес свои руки к глазам: ранки медленно, но явно затягивались. Все тело ломило, и ему было по-прежнему холодно. На приставном столике лежал ежедневник, и Эвису пришлось сильно вытянуть руку, чтобы взять его. На сегодня были обычные занятия для поддержания формы, до начала которых оставалось всего сорок минут, и, вечером, показ коллекции нижнего белья в элитном закрытом клубе. Значит, он успеет до заката покататься по Эквилибриуму.
На город опускались сумерки, когда Эвис проехал мимо своего дома и направился в центр. Он свернул на боковую улицу. Рядом с домом, выстроенным в стиле гробницы Тадж-Махал, находился магазинчик без вывески, где на законных основаниях можно было купить все: от натурального героина высшей очистки до высококачественной синтетики с труднопроизносимыми названиями. В стеклянных витринах были расставлены статуэтки совокуплявшихся домашних животных: кошек, собак, коров, коз, свиней, лошадей, овец, кроликов и крыс.
Кажется, Алвин говорил, что у него осталась последняя пачка "Silver star" и та на исходе. Он припарковал Ли Харви на краю тротуара и вошел в стеклянную вращающуюся дверь, на которой висела оранжевая табличка с надписью "open". Кроме него в помещении, заваленном товаром, было еще три человека. К нему сразу подошел рыже-конопатый продавец лет восемнадцати:
Что-нибудь ищете?
-Да. "Silver star" с мятой и эвкалиптом.
-А-а. Для здорового образа жизни. Сколько вам?
-Два блока, пожалуйста.
-Хорошо. Кажется, я вас видел на одном из рекламных щитов.
-Вполне возможно.
Расплатившись и поблагодарив продавца, Эвис вышел, щуря на еще ярком солнце зелено-черные глаза. Он бросил блоки на пассажирское сиденье. Ли Харви вырулил на главную улицу.
Внезапно все окружавшее, оставаясь трехмерным, стало выглядеть, как на хорошо проявленной черно-белой фотопленке: окрашенным в различные тона серого и прозрачным. Впрочем, люди двигались, как обычно. Как обычно, копошились возле недоеденной синтетической булки киберворобьи, как обычно, охотясь за ними, крался вдоль стены худой и ободранный электрический кот. К счастью, это продолжалось всего несколько мгновений. Эвис с облегчением вздохнул и поехал дальше.
Эта часть города, казалось, существует с очень далекого времени. Ее составляли низенькие двухэтажные восьмиквартирные дома из фибролита, покрытые мутной от времени грязно-желтой или голубой краской, рассеченной вместе с подстилавшей ее штукатуркой глубокими ветвистыми трещинами. Крошечные окна с двойными рамами были завешены тюлем или цветастыми занавесками. Деревянная дверь единственного подъезда, покрашенная облупившейся во многих местах коричневой краской, зачастую висела криво. В микроскопических палисадниках тихо чахли бесплодные вишни и сливы, и виднелась провисшая между их стволами веревка, на которой сушилось белье. На ухоженных клумбах цвели герань, бегонии, ирисы, календула, бархатцы и анютины глазки.
За этим странным кварталом, через перекресток, возникли внезапно роскошные административные и общественные здания. Рядом с шикарным кинотеатром блестел огромными стеклами супермаркет, слишком большой для такого маленького городка. На обширной стоянке перед ним было пять-шесть машин, не более. Эвис поставил Ли Харви рядом с вычурным спортивным риамобилем, и своей элегантно-грациозной походкой направился к раздвижным стеклянным дверям, рядом с которыми висела услужливая табличка: "При входе в супермаркет возьмите, пожалуйста, тележку". Тележки плотными рядами стояли тут же. Он последовал этому совету, хотя не знал, будет ли вообще покупать что-нибудь.
Торговый зал изнутри казался больше, чем снаружи. Через двускатную стеклянную крышу лился свет. Эвис быстро обошел все отделы, убедившись, что здесь можно купить все: от коробка спичек до небольшого катера. Купив жидкость для мытья посуды, Эвис направился к центральной площади города. В центре прямоугольника, мощенного серой брусчаткой, высился памятник-аллегория последней на этот момент мировой войне. На высоком постаменте из серого гранита сидел в непринужденной позе дракон западного типа, натуралистично изваянный из монолита белого мрамора, и выковыривал из клыкастой пасти громадным кривым когтем человеческие черепа. У задних лап его валялись уже извлеченные останки. Массивный хвост свешивался с пьедестала, все четыре грани которого украшали затейливые венки.
Эвис уставился на статую, раскрыв рот. Потом с ней что-то случилось, и на мгновение ему показалось, что вместо дракона там сидит ухмыляющаяся лошадь.
Он поехал домой другим путем. Ветхие дома вдоль дороги несли на своих стенах следы бомбежки. От некоторых из них осталась всего одна стена. Окна, как правило, были выбиты вместе с рамами. Дорожное покрытие испещрено трещинами и выбоинами. Разбитый тротуар слишком узок, и пройти по нему мог только один человек.
На стене ближайшего дома кто-то изобразил углем элемент сложного орнамента. Эвис засмотрелся на него и увидел, как появился и начал вибрировать радужный узор, зашевелилось дорожное покрытие, ставшее мокрым и пушистым. Из трещин в нем потянулись тоненькие струйки дыма. Они переплелись в колыхавшуюся радужную сетку. За риамобилями, прохожими, киберсобаками и воронами потянулись радужные следы. Потом все заискрилось и засверкало, как будто в каждую дырочку воткнули по китайскому фейерверку. Эвис зажмурил глаза и резко открыл их: немедленно все взорвалось жуткими яркими цветами радуги. Люди стали двумерными марионетками, которых кто-то быстро и резко дергал за радужные нити.
Ли Харви ожил, его закачало, как на волнах. Рукоять управления превратилась в голову эфы, норовившей вцепиться в руку. Не помня себя от ужаса, он ухватил змею за шею, пытаясь хоть как-то справиться с взбесившимся риамобилем, постоянно пытавшимся врезаться в ближайшую стену. Ремень безопасности стал холодным и скользким, как слизень. Волнообразно сокращаясь, он намертво вдавил Эвиса в кресло, не давая дышать. Машина помчалась с все возраставшей скоростью, и вскоре пейзаж за окнами превратился в сплошные радужно-серые полосы.
Реальность вернулась со скрежетом металла по металлу. Бампер Ли Харви ободрал дверцу встречного риамобиля. Водитель вышел из машины с бейсбольной битой наперевес, но, увидев выражение лица Эвиса, предпочел ретироваться без разборки.
Приехав домой, он принял душ и лег спать на диване. Все его мысли и образы слились в какой-то неясный мощный поток, уносивший сознание. Снились радужные лошади, несущиеся галопом по марсианской пустыне, улыбчивые черепа, глубокие тени и яркие вспышки.
Зазвонил будильник. Эвис неохотно привел себя в вертикальное положение и вызвал по телефону такси.
-Ты где шлялся? Десять минут до начала! - набросились на Эвиса в гримерке.
Он извинился и послушно сел перед огромным зеркалом. В большую и шумную комнату, где готовили к выходу моделей, зашел молодой человек приятной наружности, с готовым к съемке цифровым фотоаппаратом в руках. Он сделал несколько снимков и приветливо кивнул Эвису. Эвис видел его довольно часто на престижных показах.
Дефиле прошло весело и шумно. В клубе в основном присутствовали люди, которых часто можно было увидеть на экране телевизора или в газете. Эвис тихонько выскользнул через черный ход. На улице его перехватил фотограф:
-Тебя подбросить?
-Думаю, нам с вами не по пути. Вы же живете в Файртауне, Сильвиан, - ответил Эвис.
-Ты меня знаешь?
-Я не брезгую читать подписи к фотоснимкам в журналах.
-Это приятно. Тогда я приглашаю тебя к себе в гости.
-Звучит заманчиво, но меня ждут дома!
-Десять минут ничего не изменят, я так думаю.
-Ну, хорошо.
Они подошли к роскошному белому спортивному риамобилю. Сильвиан открыл дверцу:
-Садись!
Эвис осторожно опустился в кресло из мягкой белой кожи:
-Я тут ничего не испачкаю?
-Нет.
Файртаун был небольшим городком фешенебельных особняков. Все въезды и выезды из него тщательно охранялись. На озере, примыкавшем к городу, стояло с дюжину яхт.
-Неплохое место для жизни, - заметил Эвис.
-Просто отличное! - заявил Сильвиан, - Все друг друга знают, никаких посторонних, полная безопасность...
Двухэтажный особняк Сильвиана имел застекленный эркер, превращенный в зимний сад, открытую террасу и лоджию на уровне мансарды. Снизу доверху его оплетали декоративный плющ и вьющиеся розы. Вокруг дома был большой английский сад с фонтанами и альпийскими горками. На террасе, слева от двери, стояло кресло-качалка.
Ворота гостеприимно отворились, и риамобиль въехал во двор. Им навстречу выбежал кибер-кобель марки "ирландский сеттер" жемчужно-белого окраса. В глаза бросались его аномально крупные для такого пса причиндалы. Он пригнул голову и глухо зарычал на гостя.
Сильвиан был буквально одержим белым цветом. Все в его доме, от ковровых дорожек до пепельниц, было идеально белым. Правда, повсюду были расставлены зеленые растения в кадках, оживлявшие интерьер.
-Хочешь, я покажу тебе свой сад? - спросил Сильвиан.
Не дожидаясь ответа, он открыл дверь эркера. У Эвиса захватило дух, когда они вошли. Это был самый настоящий тропический лес, в котором обитали древовидные, эпифитные и травянистые папоротники, стволы тропических деревьев обвивали лианы, цвели орхидеи. В теплом и влажном воздухе, пахнувшем свежей землей, порхали кибербабочки и киберколибри. В искусственном извилистом ручье росли водные растения. В небольшом угловом бассейне благоухали лотосы и гиацинты. Рядом же стояла узкая кушетка, застеленная изумрудно-зеленым покрывалом с вытканными на нем золотом растительными мотивами.
-Нравится? - спросил Сильвиан.
-Очень.
-Я сам все это сделал. Растительность хорошо снимает стрессы.
-И ухаживаешь сам?
-Разумеется. Приляг, Кейт развлечет тебя, а я пока приготовлю кофе.
Эвис с удовольствием растянулся на кушетке. Пес тут же вспрыгнул ему на ноги и выразительно уставился на молнию на джинсах.
-Ты хочешь, чтобы я снял штаны?
Кейт тихонько гавкнул.
-Ну, хорошо.
Он стянул с бедер джинсы. Собака отлично знала свое дело, и вскоре Эвис тихо постанывал от наслаждения под ее языком.
Сильвиан вернулся с подносом, на котором стояли две чашки кофе и вазочка с шоколадным печеньем.
-Ну, как у вас дела?
-Супер!
Кейт, лежавший с сонным видом на полу, поднял голову. Хозяин ласково почесал его за ушами.
-О! - выдохнул Эвис.
-Это мой дом! - парировал Сильвиан его удивленный возглас.
Из одежды на нем были только туфли из змеиной кожи.
-К тому же все только начинается! - добавил он.
Выпив кофе, они пошли наверх, в студию. Поначалу Эвис не обратил внимания на балясины лестницы, по которой они поднимались. Вглядевшись же в них, он замер как зачарованный: они были сделаны в виде вертикальных рядов скульптурных изображений человеческой ладони с вытянутыми вверх сжатыми пальцами (причем каждая ладонь была индивидуальна). Правые и левые руки, выражающие в своем напряжении то ли приветствие, то ли мольбу, то ли обреченность. Перила же украшали резные изображения горностаев, игравших в чехарду.
Эвиса охватило какое-то странное возбуждение, отключившее способность мыслить. Он совершенно не помнил, как оказался в спальне Сильвиана, где его уже ждал Кейт...
Когда такси в шесть утра везло его домой, он ничего не мог вспомнить, кроме того, что ему было хорошо до чертиков.
При подъезде к Эквилибриуму у него снова возникло ощущение, что город смотрит на него с тяжелым, давящим презрением.