Устинова Ирина Гавриловна : другие произведения.

Приготовьтесь влюбиться

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Ирина Устинова
  
  ПРИГОТОВЬТЕСЬ ВЛЮБИТЬСЯ
  
  
  
   ".., и обещало мне продление, возможно большее
  размножение моего "я", а ведь это и есть счастье"
  Марсель Пруст
  
  Возможно, некогда я неосмотрительно подчинился его зову,
  Но кто же ему не подчинится? Тот, кто не зван?
  Морис Бланшо
  
   1.
  
   - Я тебя люблю... - первое, что он сказал, как только Лика села в машину, и повторил, - я тебя люблю...
   Они мирились. Неделя все-таки срок.
   Если бы он сейчас не отловил ее у поликлиники, она бы еще потянула время. По всему, надо было бы еще. Но, противно в таком паршивом виде тащиться на метро, на автобусе... - распухшая, онемевшая щека, уголок губы растянулся вправо, расправился - глуповатый у девушки вид... а ему все равно.
   Да, Лика знала, что он ее любит. Она опять убедилась и опять, как полный несмышленыш, которому сто раз объясни, а до него все не доходит, опять задавала свой дурацкий вопрос: " Почему? Тогда почему так? ".
   - Я буду любить тебя всегда, всю жизнь, - он насаждал свое убеждение, был занят именно этим, поэтому, наверное, смотрел - куда - то вперед, не на нее.
   Прямо перед ними по пешеходному переходу - туда, сюда - как зайцы, перебегали люди, старательно изворачиваясь среди луж, и все - равно шлепая по лужам, потому что светофор не давал должного времени. Залежавшиеся вдоль тротуара грязные груды покореженного, с черными хребтами снега, еще долго будут подтекать. Необыкновенно солнечный день! "В черной куртке уже невозможно, будто в годовалой пыли, тяготит, - подумала Лика, - знала бы, надела бы сегодня новую, голубую".
   Вася к ней еще не прикоснулся. Он опустил голову, будто рассматривая свои руки, как провинившийся. Вдруг она поняла, что он дико усталый, он как-то обмяк, спиной что ли, что придало всей его фигуре несвойственную ей расслабленность. Она тихонько кончиками пальцев прикасалась к беспокоившей щеке, зуб опять заныл, анестезия отходила. По лицу пошел жар.
   Лика была спокойна. Она и не сомневалась, что на всю жизнь. Как он хочет помириться! Какую настойчивость проявляет! Как по кайфу это чувствовать! Вася обалденный. Как он старается восстановить отношения, и в сущности только для одного - только бы сейчас опять - вместе ( как хорошо она его знает ), а дальше ( в этом он уверен ) - он разберется.
   - Докажи, - наконец, произнесла Лика.
   - Опять... как ребенок... - отмахнулся Вася как от назойливой темы, которая уводит от главного.
   - Докажи, - она требовала.
   - Я люблю тебя, и буду любить всю жизнь, - как твердо он говорил, - я не могу без тебя, мы никогда с тобой не расстанемся, мы предназначены друг для друга, это же очевидно... невероятно друг друга чувствуем... в таких отношениях не расстаются... ты знаешь...
   Лика молчала, не хотела поддакивать. Его слова дорогого стоят. Опять, как всегда, не говорил, а вкладывал в ее головку свои мысли. Старался. Сегодня у него необыкновенный голос, неужели он так испугался? Удивительно. Она то понимала, что никогда сама с ним не расстанется. Вася в своем репертуаре - заливается соловьем, убеждает, готов на все - кроме одного. Кто бы ей объяснил почему? И что его там так держит!
   - Ну, ладно, поехали, - скомандовала Лика.
   Он понял, что домой. С Ликой всегда так. Непредсказуемая. Он был рад, рад, рад... Но немного заточила своя наивность, - как он испугался, он реально думал, что все, конец, он готов был на все лишь бы помириться... Прикол - он совсем не подумал, что они вот так сразу поедут к ней, а ему к восьми надо быть дома. Полный привет.
   Как всегда, накупили вкусностей. Васька так смешно бежал из магазина с пакетами. Лика за ним наблюдала из машины. А что так смешило? Он старался, - вот как он бежал, он просто не мог идти, в нем все ускорилось, замоторило, до такой степени, что его шаг невольно превращался в легкий бежок, подбежок. Интересно, он замечал?
   Он всунулся в машину с пакетами, загрузил их на заднее сиденье, глянул на нее такими щенячьими глазами, и рожа Васькина соответствовала, - только преданность. Лика все - равно чувствовала, что ее обвели вокруг пальца.
   На Васю накатила небывалая заботливость, Лика смеялась: " Ты за мной ухаживаешь сегодня, как мама!" Да, он ее мыл в ванной, как маленькую девочку, потом кутал в халат, бегал за носками в комнату, искал их в шкафу, она сидела на кухне на дурацком угловом диване... так хорошо натянул носки на ноги и еще прижал ступни руками, она обожала его руки - большие, мягкие и сильные. Боль зубная уходила, от жара в лице глаза у Лики стали как-будто еще больше, и цвет их усилился будто до своей крайности, до серо-жемчужного. Возможно, она была счастлива. Ну, ведь лучше не бывает! Тогда что?
   В девять часов Вася все - равно ушел. Лика спала сладко-сладко, в этот раз он сумел ее успокоить.
  
   2.
   В сущности, Лика влипла. Почти год она встречается с женатым мужиком. Про Васю надо , конечно, сказать мужчина, но если женат, то все-таки мужик. Поэтому он приносил страдания. Лика считала, что поэтому. Все ее недовольства в отношениях объяснялись его женатостью. Видимо, так ей было проще. Любопытно другое - несмотря на страдания, ей казалось, что Вася давал ей жизнь. Большим словом - жизнь.
   Они познакомились в метро. Случайно. Как это обычно всегда и бывает - случайно. Лика знала, что по судьбе. Она ехала на встречу к Рузанне, Лике нужны были деньги, она занимала пять тысяч, странно, на что, она уже не помнит. Они договорились встретиться у памятника Островскому, у Малого театра.
   Самое смешное, что она ехала в метро всего две станции. Как всегда, опаздывала. Она выскочила на перрон, - поезд стоял с открытыми дверьми, может уже какое - то время, и было не понятно, просигналили "двери закрываются", или нет. Лика стояла перед распахнутой дверью, и боялась шагнуть в вагон. Казалось, целую вечность... Успела сто раз подумать : "Ничего себе! Так в метро не бывает..." За это время на другой стороне с жутким грохотом проехал один поезд, потом другой, а этот почему - то все еще не уходил, и кроме нее ни единого ожидающего человека, может, потому что было лето и днем... она пару раз окинула взглядом длинную, долгую платформу, в надежде на какого - нибудь вбегающего, сориентироваться, - нет, пустота, зависание... Лика все еще не решалась войти, она всегда панически боялась этих захлопывающихся дверей с толстой, жуткой резиной на краях, тупые двери - нет, прямо, как на распутье. Поезд не застыл, а именно завис, как вынутый из утекающего времени... просто ждал, как вообще не бывает, не бы - ва - ет - она сама этой нелепице улыбалась.
   Конечно, Лика его видела. Все это время она стояла перед ним, - он сидел в вагоне у противоположной двери, немного развалившись, наблюдал за ее нерешительностью и ухмылялся. Она про себя отметила: "Красивые мужики в метро ездят". Вошла, и сразу же двери за ней захлопнулись.
   Она, не задерживаясь, прошла в другой конец вагона: "Да, ну, будет сейчас таращиться", и совершенно про него забыла, серьезно, вот просто абсолютно.
   На следующей станции вышла, сделала переход, народ уже откуда то поднабрался, когда пришел поезд, она развернулась по одну сторону двери , чтобы пропустить выходящих из вагона, вскинула глаза и увидела его напротив. Он смотрел пристально, видимо, ожидал ее взгляда, - Лика не скрыла удивления, connect был - его радость рвалась наружу, он бы сейчас рассмеялся, но сдерживал себя - понимание ситуации. Не улыбнуться в ответ было невозможно.
   Понятно, что он шел за ней. Она потом представляла как - она в длинной, узкой, черной юбке, с широким черным ремнем на бедрах, черной майке и с убранными в пучок волосами, что бывает крайне редко.
   В вагоне он сел рядом. Со стороны можно было подумать, что они вместе. Он совсем не суетился, можно сказать, не заморачивался, как будто у них времени было - вечность.
   "У моей мамы тоже есть такие бусы," - он сказал это абсолютно так, как бы она хотела. И ее бусы из крупного светло-желтого янтаря тоже были мамины. Какой у него голос! Как говорила подруга - сексуально насыщенный. И одновременно Лику торкнула его расслабленность, чуть более, чем ей бы хотелось, похоже, он не волновался. Опять улыбался. Лика его немного уже рассмотрела, он был явно не бритым, проскочило: "Вот рожа довольная". Лика поняла, что он еще долго будет телиться, и опередила его: "На следующей я выхожу". Как внимательно он посмотрел в ответ! Лика гораздо позже добрала значимость его взгляда - Вася раньше нее понял, что это начало серьезного романа.
   Вася поднимался с ней по эскалатору, что-то говорил, развлекал, Лика подумала: "Он спросит, наконец, телефон, или нам по пути?", и только на выходе из метро перед турникетами он протянул визитку. Лика пробежала по ней глазами, главными были два слова - Василий и режиссер.
   - А вас как зовут? - он спросил почти вдогонку. И опять улыбался. Наглый.
   - Лика.
   Он помахал рукой, типа, понял. Лика обернулась еще раз, но его уже не было. Жаль. Лика еще не понимала, насколько в ее жизнь пробивается господин случай, потому что Вася не был пассажиром метрополитена, просто накануне наотмечался у приятеля, с утра было хорошее настроение, и он сам не понял, как решил прокатиться на метро.
   Было чудное лето. Чудный день, с разливанной теплотой. В центре пусто, наверное, было воскресенье. Лика подлетела к Рузанне, одиноко ожидающей у памятника, и сразу выпалила: "Я сейчас познакомилась с обалденным мужиком, представляешь, режиссер!" Они двинулись в сторону Камергерского, где-то пообедать.
   - Телефон взял? - поинтересовалась Рузанна.
   - Нет, визитку дал.
   - Гад! - констатировала Рузанна, - ничего делать не хотят!
   Как ни странно, Лика про него в некотором смысле позабыла, отвлеклась. Скорее всего потому, что в это время встречалась с Пашей, который ей нравился. И позвонила она только через неделю, сама не зная, чего хотела от этого звонка, так, на волне настроения.
  
   3.
   Вася понравился. Но главное он говорил именно то, что ей было нужно, и так, что ее занимало. Не важно, что... Они гуляли в парке, он травил один за другим анекдоты, может десять, может двадцать, дико простые, про пирожки, которые друг друга догоняли. Она хохотала, как ненормальная, она никогда ничего подобного не слышала, - хохотала , немного забрасывая назад голову, сияя глазами. Может он никогда не видел такой реакции? Он смотрел на нее пристально и серьезно, у него светлые глаза, - то ли в серый, то ли в голубой, не понятно; он как-то переменился, он ею любовался, Лика видела; и одновременно он загрустил что ли? Был другим.
   В первый час их первой прогулки она отметила две вещи: первое - на нем были странноватые, зеленые вельветовые брюки, такие старперские, в этом был диссонанс, потому что он явно прикольно одевался, и второе - он ни разу до нее не дотронулся , - ни поддержал, как все норовят, ни приобнял, руки ни разу не подал.
   Так, они подробно обошли всю историческую часть парка, зашли в два маленьких музея, обсудили картины, двинули дальше и вдруг вырулили на большущую поляну. И грянула музыка!
   В центре поляны заиграл военно-морской духовой оркестр. Музыканты были в парадной форме, - белый верх - темный низ и в бескозырках, ленточки развивались. Да, да, да! Развивались! Этот оркестр! Невероятно, феноменально! Откуда взялся оркестр! Музыка звучно бухала и одновременно упоительно-празднично полилась по парку. Любопытно, что как одинокому путнику, выбирающему место для заземления, так и ячейке оркестра, необходимо было тоже загвоздиться, в некотором смысле, прикрепиться к одному единственному дереву на поляне - одинокой сосне с терракотовым, длиннющим, как у пальмы, стволом, с густой зеленой челкой наверху, развевающейся на ветру в унисон с ленточками на бескозырках. Восторг! "Все для меня" - подумала Лика. Оркестр поддавал жару, давно припавшие к густой, травяной, скошенной благодати - парочки, родители с детьми, и даже одиночники - зашевелились - народу еще чего-то захотелось, в глубине парка, в момент, как в боевой готовности, в танце поплыла пожилая пара... Вася предложил задержаться здесь.
   Они сидели на белых пластиковых стульях за таким же белым бедным столом, из белых тонких пластиковых тарелок ели мгновенно остывший шашлык, густо засыпанный зеленью. Вася что-то рассказывал про историю парка. Ей было очень хорошо рядом с ним, именно хорошо - и именно по его присутствию, рядом, он такой ощутимый, радостный и одновременно спокойный. Ему хотелось довериться. И было обалденно весело, Лика нравилась себе и ему тоже. Определенно.
  
   Они шли через поле, по траве. Лику вдруг неприятно кольнуло, он явно направлялся к машине - свидание закончено? Что-то не сходилось. Вася замедлил шаг, тронул ее за локоть, она подумала: "Сейчас скажет, что очень понравилась прогулка со мной, и что я тоже... ля, ля, ля..." Он сказал более важную вещь: "Я не свободен"
   - Ты женат?
   - Да, - ответил спокойно и твердо.
   - Понятно...
   Ей, на самом деле, было по фигу - женат, не женат, какая ей разница?
   - Давно?
   - Восемь лет.
   - Нормально... Дети есть? - нужно ей это было?
   - Нет, - он вкладывал больший смысл в этот разговор.
   Опыт это не шутка, сказал сразу. А когда подъехали к ее дому, еще добавил: "У нас с женой плохие отношения, мы почти свободны".
   - Почти это на грани развода? Ха, ха, ха, - так ей было смешно, что просто невозможно.
   - Нет, не так, - ему больше нечего было обсуждать, что хотел , он уже донес до ее сведения, - не заморачивайся, потом расскажу.
  
   4.
   Лика оказалась в Москве сразу же после окончания школы, как и было намечено. Девушка из Рязани.
   Да, со вступлением во взрослую жизнь на Лику посыпались некоторые материальные блага. Самые существенные - две однокомнатные квартиры. В одной -старой панельной башне на Полянке, которая дожидалась ее три года, мамина двоюродная сестра позаботилась о Лике - она поселилась, а другую, тоже от какой-то родственницы, на метро "Пражская" сдавала, - за маленькие деньги .
   Более того, после каждого маминого заезда, после ее обычного недельного пребывания, в квартире оставались вещи от кого - то... Сначала пошли хрустальные вазы, - почин сделала соседка по даче - ее большущая драгоценная ваза обрела новую жизнь, появившись однажды в Ликиной квартире из целлофанового пакета и страшного количества газеты - правда очень красивая - фиолетовая с глубокой нарезкой в виде пальмовых ветвей, она нашла свое место на подоконнике - напросвет.
   И пошло поехало, как цепная реакция - будто одной маминой подружке пришла идея передачи ценностей, остальные поддержали. Ваз подсобралось уже четыре штуки. Тетя Лида передала китайское металлическое блюдо с зеленой эмалью, будто все потрескавшееся от старины, на самом деле редкой работы. И опять две парные китайские вазы - фарфоровые потертого розового цвета с золотыми драконами, и золотое кольцо с крупным медовым янтарем; Зинаида Павловна - золотые сережки с кораллами. Недавно появилась золотая подвеска с золотистым топазом, без цепочки. Все эти вещи обретали новое хранилище, потому что не факт, что Лика когда - нибудь, допустим, эти украшения будет носить.
   Но девушка входила в новую жизнь - в Москве. Не столько Лике, сколько маме и ее близким, виделись новые грандиозные горизонты; им , свидетелям ее домосковской жизни, хотелось принять участие. Все мамины спутницы ( так она сама говорила ) вступали в определенную странную пору, еще совсем не старые, когда им стало нужным что-то свое драгоценное отдать. Женщины. Их объединяла одна феноменальная особенность - они все были бездетными, начиная с самых близких теток.
   Бабушка родила изумительных пятерых девочек, удивительно похожих друг на друга, несмотря на разницу в возрасте. Когда в праздник все собирались за столом, Лике, особенно в детстве, казалось, что она сидит среди жуткого количества близнецов. Первую звали Леля, остальные тоже в коротком варианте на "л", - Лида, Лара, Липа и Лиза. Любопытно, что все пятеро побывали за мужем, однако смогли продержаться только год или два, родить успела одна Елизавета - Ликина мама. Видимо, из-за недолгосрочности браков все мужья, бывшие по возрасту парни, канули в лету.
   Теперь, в Москве, у Елизаветы Сергеевны, по меткому ее выражению, была стационарная база. Она наслаждалась своими недельными побывками у Лики, будто перед ней тоже открылись новые перспективы, будто одна нескончаемая весна пришла в жизнь. Первый ее московский день обычно начинался с бодрого призыва: "Театры! Музеи! Какие возможности!" Однако, труба звала и сбивала с заманчивого пути. Долг! Ответственность! В этих позициях мама была рыбкой. Плотный гостевой график, с которым она появлялась в Москве, накатывался и не давал возможности особенно отвлекаться. Родственники, друзья, знакомые, приятели... Ее не тяготили большие переезды по городу, главное правильно одеться - комфортный каблучок и любимая вместительная сумка на тонком ремешке через плечо и грудь - равных, которой не было. Иногда действительно с кем-то удавалось забежать в музей, но потом ее обязательно затаскивали в гости, с настоящим обедом или ужином и бесконечными разговорами, накопившимися. Удивительно, что этими впечатлениями Елизавета Сергеевна не делилась с Ликой, так, пару фраз, как было замечательно, хотя возвращалась в шикарном настроении, которое, как крепкие духи, распространялось на всю квартиру, заполняя ее до самых уголков, распадаясь на ароматы - доброго, мягкого, уютного... Им было здорово вместе. Однако, вкусив вольной жизни, Лика, наверное, уже не смогла бы жить вместе с мамой, но расставаясь, их охватывала тоска.
   Из маминой жизни никто никуда не исчезал - знакомые отдалялись, приближались, объявлялись вдруг через несколько лет исчезновения. Однажды маме пришло письмо от студенческой подруги - как разыскала? Мама плакала от счастья, и они опять задружились... Круг маминых контактов, соприкосновений, точек взаимодействия был обширный, живой и... совершенно женский. Хотя, для Лики она страстно желала близкого мужчину. В Лике она видела черты, способные прорвать их женскую засаду. Так было бы правильнее, хорошо.
  
   Желали появления принца. Ждали. И через два года, вот, на тебе - Вася. Мама была в испуге, плохой признак - пришел женатый мужчина. "Зачем он тебе? Не твой! - не уставала повторять, - радости он тебе не принесет".
   - Вася близкий мне человек, я его люблю, - твердила свое Лика.
   - А он?
   - И он тоже, мы любим друг друга, - Лика отвечала с твердой убежденностью.
   - Хорошо. А жену он любит?
   Лика молчала, пожимала плечами.
   - Вот с этого и надо начинать, пусть сначала с женой разберется, а потом тебе голову морочит, - мама не унималась, ей, видимо , было что сказать. Наблюдения! Куда бы их деть.
   - Еще разобраться надо кто кому голову морочит, - отбивалась Лика.
   - Так все думают... Кто не свободен, тот и изворачивается, того надо бояться, остерегаться.
   Ликина мама была из категории людей, которым с возрастанием, с возрастом, потихоньку становились очевидными мотивации человеческих отношений. У нее сердце разрывалось от того, что ее девочке-Ликушеньке участь эта неправильная выпадает - унизительные душевные испытания достает девушка с женатым мужчиной. Ей также было понятно, что Лика неспособна ее слышать. Однако, говорить об этом дочери надо, озвучить, считала своим материнским долгом.
   - Как у тебя просто, - Лика раздражалась.
   - А знаешь, на самом деле не так сложно, если быть честным.
   - Мам, я тебя умоляю, только не надо этих подозрений.
   Никакого подозрения не получалось заронить в Ликины представления, советы ей были не нужны. В сущности, она даже не задумывалась, хочет ли она замуж за Васю, она упивалась близостью, отношениями, настояшими отношениями, страстными - мужчина и женщина - так в первый раз в жизни.
  
   5.
   - Ты меня огорчаешь, - противным голосом откликнулся Вася на полученную информацию.
   Он стоял в пробке, а значит, обладал уймой законного времени. Он бы позвонил и сам - пробки принадлежали Лике. В этом случае Лика бросала все свои дела, потому что разговаривать с ним было наслаждением бесконечным. Действительно так бывает, услышав его голос, она забывала обо всем.
   Но его иногда проявляющиеся менторские нотки она знала и ожидала; этот гадкий тон в их маленькой совместной жизни, относительно астрономического времени, хотя бы дня , напоминали вкрапления в неполноценные перепелиные яйца, относительно полнокровных куриных, к чему все привыкли. Да, точно, хорошее сравнение. Их отношения - перепелиные яйца невнятного цвета в коричневых пятнах , в маленькой коробке им неспокойно, от того что они положены в незакрепленные виляющие ячейки. Нет, вкрапления заложены в Васю, ближе ему, Лика от него заражалась, он ее вовлекал, она , естественно, временами теряла грань сопротивления. В известном возрасте он, наверное, будет приличным занудой - невыносимым. Лика сделала свое сообщение по телефону, специально, чтобы он скорее заткнулся со своими нравоучениями.
   - Считаешь это катастрофа? - Лика не хотела уступать, дело сделано.
   - Нет... - продолжил Вася в педаго-го-гическом тоне, - я думаю все гораздо сложнее. Вопрос в том, почему ты нигде не задерживаешься?
   - Ответ простой - не интересно.
   - В банке не интересно, в салоне тоже, в галерее тоже, а где? Ты когда-нибудь задавала себе этот вопрос?
   Такой маленькой девочкой она не чувствовала себя даже с мамой. И, главное, такой беспомощной, с уклонением в глупость. Нееее...т. Надоело. Лика нажала на кнопочку. И тут же перезвонила.
   - Вася, извини, что-то с телефоном.
   - Ты так всегда делаешь.
   - Нет, - Лика себя отстаивала.
   - Когда ты не хочешь слушать, ты всегда так делаешь, - Вася продолжал вещать с полной уверенностью.
   - Да, ладно, не вешай ярлыки, - разговор принимал другой оборот, - нельзя же идти против себя, работа должна быть интересной, радовать, как у тебя, - это был намеренный удар поддых.
   - Хорошо, я поспрашиваю... Начнем все с начала... Давай до завтра.
   - Давай... Целую.
   Лика знала, Вася поспрашивает, где угодно только не в родной киношной сфере. Туда он Лику не подпускает, а мог бы. На сериале кто только не работает, и деньги не последние. К себе мог бы взять. Были бы вместе. Нет. На это он никогда не пойдет. Боится. Знать бы чего.
   Вечером Вася прибежал досказывать свою правоту. Опять возник английский, как шаг к какому - то унифицированному успеху, курсы английского, на которые он ее отправил. Лика английский тоже забросила.
   - Ты просто ленивая. Ты ничего не можешь довести до конца, - разорялся Вася.
   На кухне, на подоконнике горела батарея свечей разного цвета. Лика любила создать атмосферу, к ужину.
   - Вкусно?
   - Вкусно... готовишь ты обалденно...
   - А говоришь, что ничего не довожу до конца, а если поразмыслить, то еще кое-что можно вспомнить, тоже, я бы сказала, немаловажное...
   - Не надо юлить.
   - Ничего себе юлить!
   - От темы не уходи. Напоминаю - мы сейчас говорим о твоей профессиональной деятельности, профессиональной реализации, - Вася язвил.
   - Между прочим, из банка меня не хотели отпускать, они были мною довольны, им нравилось, как я работаю. Так говорил мой начальник, и часами на меня глазел, ты бы хотел, чтобы у меня был служебный роман, с начальником?
   - А ты проявила твердость характера и банк с начальниками бросила.
   - Да, меня повысили в должности, а зарплату не прибавили! Нормально! Там рабский труд, а ты , между прочим этого не знаешь и не понимаешь... Ой! Только что пришла мысль! Ты много чего не понимаешь!
   - Квартира на Пражской , это твое несчастье. У тебя не возникает острой необходимости работать, от голода ты не умрешь. Скоро у тебя выработается плохая привычка - жить на маленькие средства, только бы не работать.
   - Ты забыл, - у Лики появились слегка издевательские нотки, - квартиру на Пражской можно продать и получить не самые маленькие деньги... Да, чуть не забыла, я сделала открытие, не бойся, касается только меня.
   - Не сомневаюсь, что ценное.
   - Возможно, я смогу что-то изменить, ускорить...
   - Жизнь! - Вася расхохотался.
   - Да, что-то в таком роде... Я хочу себя дисциплинировать...
   - О! Будешь раньше вставать... в девять. Нет? В восемь?
   Лика смеялась, это Васе поддавало пороху: "Значит, как тибетские монахи - в пять! Гениально!" - он смотрел на нее со снисходительным умилением.
   - Напрасно иронизируешь, будет покруче... Знаешь, что мне пришло в голову? Отвечать на все телефонные звонки.
   - О-бал-деть! Встать пораньше - это не для тебя! Нет! - Вася закатился от смеха, - отличная мысль - встать пораньше и за свое, к телефону!" Еще минута и Вася окопался бы в своей иронии, но внимательный взгляд напротив, тоже почему-то ироничный, привел в чувство, можно нарваться, поэтому притормозил: " По-моему, ты себе не отказываешь в бесконечных телефонных разговорах?"
   - Ты меня плохо знаешь. Меня мобильный, как явление, бесит. Звонят все от нечего делать, кому вздумается и когда вздумается. Я редила. Народ обижается, почему не ответила, не стесняются, спрашивают: "Ты же видела мой звонок?", ждут перезвона, некоторые еще и набираются наглости выяснять - почему? Меня просто бесит. И вдруг мне пришло в голову, наоборот, надо с этим телефонным достижением воссоединиться, попасть в одну плоскость - все позывные от биомассы надо принимать, чтобы не было обрывов - соединять все пульсирующие биологические точки. Но! Научиться в этом соединении - connect - офигительное слово - разруливать правильно. Быстро разводить ненужные разговоры, в некоторой степени пресекать, но не оставлять кинутым в пространстве... И тогда получается вот что - ты даешь внимание человеку, свое отношение к теме - и одновременно! - воспитываешь себя, дисциплинируешь и главное - нет никакого нарушения связи - потом не мучаешься, не думаешь - вот не ответила человеку, не коришь себя и его не ненавидишь - все эти чувства гасятся на корню -ничего отрицательного, полное завершение, и опять же повторяюсь - никто не поставит тебе идиотский вопрос - почему не отвечала. В этом есть некая чистота и свобода. И все ниточки в соединении. Только надо научиться четко разводить.
   Вася молчал.
   - Ну, что? - Лика нуждалась во впечатлении.
   - Что-то есть... Я то на все звонки отвечаю, звонки по работе, по делу - помолчал, - у тебя как-то по-другому, заморочено.
  
   6.
   На самом деле ларчик просто открывался - в банке Лике отпуск летом не светил ни под каким предлогом, и это было слишком! Она приняла меры, и теперь месяца на полтора можно было зависнуть, а потом что-нибудь опять найдется. Так было всегда. Перебежки. В таком режиме она работала. И как ни странно всегда устраивалась.
   Поэтому через две недели ленивых поисков ненужной работы, Лика объявила: " Зато теперь я спокойно поеду на клубнику".
   Очень просто. Лика поехала в Рязань к маме, а уже через день они вместе двинули еще дальше за семьдесят километров от Рязани, к тетке, в ее деревенский дом, который тетка купила подешевке еще лет десять назад. Тетка эта классная, и Лика ее любила, противно было только два часа тащиться на местном автобусе, не по самой хорошей дороге, с жутким количеством остановок, на каждой из которых толпа деревенских выходила, а другая долго входила - толкаясь, галдя, но скорости не поддавая.
   Но! Был великий соблазн, который каждый год лишь кратковременно сигнализировал, как матрос - четкими, энергичными взмахами - цветными флажками на военном корабле. Матросом была Ликина тетка. Тетка призывала на клубнику.
   На самом деле , наверное, только Лика могла кому-то сказать - была у тетки - потому что абсолютно все тетку звали Лидуша, Лидушенька, - и Лика тоже - Лидуша - без дополнения тетя. Потому что Лидуша была представителем нежной и трогательной человеческой породы, в свои шестьдесят она продолжала держать свой "природный" блонд, и еще любила пройтись с распущенными волосами, и любила наряжаться в цветные платья с оборочками и бантиками. В теткиных рассказах про своих поклонников, Лика обожала ее коронную фразу: " А я волосами так слегка тряхнула, он обалдел..." Лидуша казалась совершенно не приспособленной не только, боже упаси, для деревенской жизни; но и к бытовой. Когда в свое время ей взбрело в голову купить дом, все ее знакомые были ошарашены. Сестры собирали совет - отговаривали, спорили - сдался тебе этот дом, всю жизнь прожила в городе, в деревне из наших никто никогда не жил, ты ничего не умеешь, мужика рядом нет, помочь некому, блажь полная. Но у Лидуши было еще одно классное выражение, Ликино любимое: "Меня с пути не собьешь!", и оно определяло ее характер. По деревне она разъезжала на велосипеде в платьях и с распущенными волосами, а когда по пути в магазин, на главном шоссе набирала скорость, косая челка уходила со лба и запрокидывалась наверх; тетки говорили - чумовая, мужики - улыбались, сами не зная чему, детям - нравилось.
   Как она смогла развести такое шикарное поле клубники? Ни у кого ничего не спрашивала, ни с кем не советовалась, клубничное дело полностью изучила по книгам, и у нее получилось. Лидуша разводила клубнику, какого - то невероятного сорта - не особенно красная, но крупная и сладкая, с белым кончиком. Деревенские тоже каждый год приходили полюбопытствовать уродилась ли опять клубника, и каждый раз удивлялись, не веря своим глазам, что городская на своем участке имеет такую благодать: "О! Колхозное поле развела!" Клубнику собирали ведрами. Каким-то чудом Лику именно в это время заносило к Лидуше. Тетки, ясное дело, тоже подтягивались. Клубничное изобилие диктовало стиль - отъедались, объедались, обмазывались с ног до головы розовым липким месивом, варили варенье и еще продавали деревенским, точнее их гостям , приезжающим на выходные, тоже привыкшим к клубнике до отвала.
   Очень просто. Никогда не знаешь, что тебе приготовлено. Вечером Лика вошла с улицы на веранду с большим алюминиевым дуршлагом в руках, полным клубники, телевизор работал, он оставался включенным весь день. Она подержала клубнику под струей воды, потом выключила кран, оставила дуршлаг на некоторое время в раковине, ждала пока стечет вода... Повернулась и взглянула на экран и офигела - рядами, рядами, рядами - китайцы... Корреспондент излагал о совместных военных учениях России и Китая - рядами китайцы в военной форме, неожиданно очень крупные с этими круглыми лицами, такие похожие друг на друга. Как их сняли, - длинными предлинными рядами. Перед учениями, на параде что ли? Лица... В таком количестве... Это люди... Совершенно не понятно какие, закрытые, как перевертыши, как другая сторона человечества, как другая сторона луны. Великого пофигиста Лику тряхануло.
   Она вошла в комнату, мама с теткой о чем - то секретничали, неожиданно для себя Лика выпалила: "Я буду учить китайский". Тетка расхохоталась: "Будешь говорить : "Ням, ням, ням..." "Мяу, мяу, мяу... - подхватила мама, - такая тоненькая девочка, с изумительными русыми длинными волосами, с серыми глазами... Китайцы тебя полюбят! - они втроем завалились на диван и хохотали, только с легкостью поддержали начинание, - хочется - учи". Наверное, по незнанию, всегда легче.
   Больше ни мама, ни Лидуша о китайцах не вспоминали. А Лику желание или некий импульс разрывал на части, за две недели она настроила планов громадье, и рвалась в Москву. Ей надо было действовать, скорее совершить первый шаг - все разузнать, что, где, как, сколько стоит - чтобы увидеть что будет дальше. Возможно, впервые она почувствовала всеохватывающее любопытство, от которого невозможно освободиться. "Нееет! Меня с пути не собьешь", - с удовольствием вспомнила Лика, девиз имел прямую наводку на нее. Какие-то цветочки в ней распустились.
  
   - Я буду учить китайский, - Лика выпалила Васе, как победу.
   - Учи, - равнодушия в его голосе не было, Вася сразу занял позицию.
   Он уже в джинсах валялся на кровати, но был занят - на телефоне - ему шла уйма звонков, всегда важных. Он перманентно был в работе, Вася от этого режима особенно не удручался. Привык, или так жил. Лика ловила момент.
   - Я серьезно.
   - Учи серьезно, - он шарил в мобильнике.
   - Вась, ну, правда.
   - Я же говорю - учи.
   Она сходила на кухню, что-то там поделала, вернулась с явным намерением разъяснить ему почему. Рассказывала, как увидела армию китайцев по телеку, - строй, строй, строй, длинные ряды.
   - Ты что к войне хочешь подготовиться, - он, наконец, расхохотался.
   - Дурак, причем тут война, войны не будет.
   - Ну, а что тогда?
   - Я потом на тебя посмотрю, как ты ржать будешь.
   - Ну, хорошо, знать китайский сейчас перспективно, но ты можешь ответить, зачем тебе китайский.
   - Не знаю, хочу и все.
   - А ты разве не знаешь? - Вася сделал паузу. Выразительно молчал.
   - Что, что, что? Говори.
   Васю охватил приступ дурацкого смеха, он запрокинул голову, Лика подумала: "Некрасиво..."
   - Китайский требует терпения и усидчивости, - Вася закатывался, - про это вспомнил анекдот, грубый... но смысл в общих чертах такой: у тех кто учит китайский квадратная попа
   - Вась, ну, ты, дурак!
   - Извини, извини, не обижайся, непроизвольно вспомнилось.
   Он взглянул на часы: "У меня через час съемки, кофе напоишь?"
   - В важном для меня деле - это твой совет?
   - Совет такой: лучше английский вытяни.
   - Английский не хочу.
   - Сильно сказано - хочу - не хочу...
   - Знаешь, как сильно хочу, что могу весь мир перевернуть.
   Вот такое выражение ее глаз - взгляд - Вася не знал, а думал, что прекрасно знает Лику. Это был отпор. Сильный. "До чего же красивые глаза..." Лика вдруг присела рядом с кроватью на колени "Серые, влажные миндалины, подведенные темными ресницами... Чего она от меня добивается?.."
   - Ого, что-то новенькое. Ты бы так в университет рвалась, а то уже два года валандаешься.
   - Увидишь.
   - Что?
   - Вот, увидишь!
   В тот день Вася позвонил со съемок, что бывало крайне редко - он продолжал ее пилить и отговаривать. Усердно. Лика заподозревала в Васе что-то неладное. В первый раз подумала: "А можно ли ему доверять? Как у него обстоит со своей выгодой?"
  
   7.
   Через два дня... Был праздник. Души. У Лики. В баре "Высоцкий" умопомрачительный джаз. Предвкушали оба. Фактически перед выходом от Васи пришло сообщение "заеду на час позже". Душевный скачок в сторону Лика перехватила, скомандовала: " Так! Держаться! Ничего страшного - ужин сократился на час ..."
   Она еще раз дала кофейку, поболтала с мамой по телефону, прилегла и поддалась неожиданно накатившей сонливости. "Минут на пятнадцать..,"- подумала. Она проснулась от звука пришедшей эсемески. "Девочка, прости, пока не получается. Идем точно, перезвоню"
   Лика проверила время, он объявился не через час, как обещал, а через час сорок. Ужин накрывался, и что значит перезвоню! Где он сейчас? Что не дома?
   В следующий раз Вася отсветился еще через сорок минут - "заехать не получается, возьми такси, встречаемся через час в клубе". "Теперь идти в платье нет смысла", - Лика стояла перед зеркалом, переодеваться не хотелось. Плотное трикотажное сильно короткое платье - лиловое в белых лилиях, фиолетовые колготки, фиолетовые очень легкие замшевые сапоги - все сейчас глупо. Новый наряд формировался, обдумывался, она представляла, как выйдет из подъезда, как звезда, убьет Ваську наповал. Нет, переодеваться не хотелось - в джинсы, в майку, надо подумать какую - какую-то открытую - или спину, или грудь.
   Лика сама не поняла, как позвонила. Все произошло мгновенно. Вася ответил спокойно. Неожиданно для себя Лика разрыдалась и сказала абсолютно дикую вещь: "Ты слизняк и кислятина, ты мне надоел".
   - Если надоел, нет проблем - он ответил устало и спокойно.
   - Ты спишь с двумя, не можешь разобраться, кто тебе дороже, ты вообще не мужик.
   - И ты не баба...
   - Ты мне надоел, - Лика захлебывалась в слезах, ее разобрало капитально, - я больше не хочу быть вместе с тобой!
   - Я же ответил - не проблема.
   Повисло молчание. Почему он ее не успокаивал? Лике показалось, что у нее онемели ноги.
   - Я оставляю за тобой право звонка, - он как учитель плохую ученицу за невыученный урок уничтожал холодностью. За что?
   Он сделал разъединение.
   "Теперь, он первый ни за что не позвонит", - ударило по мозгам, - "а я не смогу", - а дальше понеслось, - " где он, почему он мог так спокойно со мной говорить?"
  
   8.
   И это - конец. Все. Как пережить?
   Жизнь крутилась стороной, осталось только одно всепоглощающее желание - скорее, скорее залечь и думать. Диван приковал. Все повседневные заботы - пошли вон! Времени для дивана - уйма. Оно сочилось через малюсенькое отверстие и в лет урывало в песок. Она сворачивалась в комочек, закрывала глаза - картинки крутились в голове четким порядком - что сказал, что ответила, как посмотрел. Крутилось одно и тоже с большими временными походами в дебри памяти ,будто мозг занимался только проникновением глубже, расширял картинки, и потом все опять повторялось. Движения к осмыслению не происходило, для такой сложной операции организм не обладал ресурсом, не было сил. Где она была? Выпадала куда? И не то что бы попытки, мысли не было вынырнуть. Люди... Когда кто-то звонил, Лика злилась,- отстаньте, не мешайте, не мешайте - не отвлекайте! Она плакала очень горько.
  
   9.
   В начале октября Лика узнала первое китайское имя. "Меня зовут Сяо Пинь", - представилась китаянка, - это означает розовый восход. Обалдеть! И понеслось! Ли - ка... ли - много значений - сила, груша, усилие, ка - что-то вроде лихва, тоже уйма значений. Про Васю было интересно, он превратился вввввввввввввв
   Лика приобрела новое ощущение; открылась дверца и ее впустили в новую игру, причем не всем ведомую, с лабиринтами, она как ступила за порог - куда то, куда не каждый может войти, многим нет туда хода, мозгов не хватит. Лика осилит. Она чувствовала в себе силу на уровне свободы, - та...к зашевелившейся в ней, замутившейся, - ей было по кайфу.
   Через неделю Лика пришла в книжный магазин за китайским словарем. Более того, она знала за каким именно, за определенным, ее устраивал определенный словарь китайского языка. Ее переполняла теплая радость. Бордовый с золотыми буквами, огромный и толстенный точно такой же, как оксвордский черный у нее дома, перед которым она испытывала холодный ужас, а к этому талмуду у нее - ха-ха - была трогательная нежность, как лица японских девушек, потому что китайских она пока плохо себе представляла.
   Первый раз в жизни ее не одолевали сомнения, а наоборот, невидимые силы поддерживали ее, с улыбкой , она чувствовала это. Вот позавчера вечером она с Катей вышла прогуляться по району, а потом с компанией зашли на минуту в Катину школу, к классному руководителю. Первое, что Лика увидела - написанное на доске слово - Китай.
  
   10.
   Парни к Лике были неравнодушны. Периодически Лика соскакивала. Когда бывала с Васей в ссоре. Потому что каждый раз расставалась навсегда. Любопытно, что он никогда после восстановления отношений не спрашивал, изменяла ли она ему, не задавал глупых вопросов, или вопрос не возникал - он был уверен, что Лика его любит.
   В этот раз слишком настойчиво добивался ее благосклонности Вадим. Встретились по программе - кино, хороший ужин в ресторане, потом поехали к нему на родительскую дачу, недалеко, всего километров двадцать пять от Москвы.
   Но Лика никогда ни у кого не оставалась на ночь. Как замужняя девушка-изменница всегда возвращалась домой. Как бы ее ни уговаривали.
   Но эта встреча с Вадимом - без обязательств - неожиданно обернулась некой серьезной вехой.
   Так вот. Когда они на обратном пути где - то в час ночи рассекали по МКАДу, его Хонда вдруг заглохла. Вадим успел откатиться только во второй ряд, а лучше бы остался в первом. Машина отключилась полностью и не заводилась. Темная машина без аварийки стояла на МКАДе, а мимо другие проносились на приличной скорости... Они обалдели. Вадим только повторял: "Не бойся. Не бойся, сейчас поедем..." В действительности он казался спокойным и сосредоточенным. Лика молчала. Ей казалось , что это знак - с ним встречаться больше нельзя, никогда! Спустя минут пять машина так же неожиданно завелась. Они промолчали всю дорогу до дома. Остановившись у подъезда, Вадим задержал ее с разговором.
   - Лика, дураку понятно, что эта остановка произошла не просто так. Прежде чем ты уйдешь, я хочу разобраться. Скорее всего, мы больше не увидимся, ты так решила, я это чувствую. Ты уже наложила на наши отношения запрет. Только что-то не так. Ты мне очень нравишься, давно... сказать , что ты ко мне равнодушна нельзя, что-то есть, иначе мы не были бы сегодня вместе...
   - Думаешь?
   - Да, ты человек, который себя насиловать не будет
   - А от балды, думаешь, не бывает?
   Вадим посмотрел на нее внимательно.
   - Я встретился с тобой с чистым намерением, а ты?
   Лика задумалась.
   - Наверное , тоже... А как еще?
   - Ты могла бы вспомнить, о чем подумала перед тем как мы остановились, или в этот момент?
   - Ты удивишься, я четко знаю, о чем подумала, но сказать тебе не могу.
   - Это глупо... Обо всем можно сказать...
   - Не обо всем... тебе не надо знать.
   - Мне необходимо понять, почему мы остановились? Это был знак. Его надо понять.
   - Видимо, нам не надо встречаться.
   - Этого недостаточно. Что-то еще. Скажи о чем подумала... Нам обоим будет легче, если мы поймем.
   Лика колоться не хотела, не видела смысла.
   - Лика, я тебя не отпущу пока мы не разберемся... Мы сейчас расстанемся, и потом уже никогда не сможем об этом поговорить, эта незавершенка останется навсегда... Давай так, попробуй ответить на мои вопросы. Та подумала о другом мужчине?
   - Да, - Лика действительно удивилась, - как ты догадался?
   - Это не сложно... Теперь точно скажи, что именно?
   - Я подумала, что хочу пожить с ним вместе... Вместе... День, два, три... сколько получится...
   - Вы встречаетесь?
   - Сейчас нет, уже полтора месяца...
   - Он тебя любит?
   - Да.
   - Тогда, что?
   Лика молчала.
   - Он женат?
   - Да.
   - Это ошибка.
   - Что ошибка?
   - Ошибка. Ты не можешь желать, как ты говоришь, пожить вместе... Здесь два варианта - или он должен сделать выбор и принять решение, или если он неспособен, ты должна принять решение, что для тебя важнее - расстаться и страдать, или в страдать от унижения.
   - Молодец! Легко говорить со стороны.
   - Да, это очень простая ситуация... в своем разрешении... Просто, обычно в любовном треугольнике люди накручивают, придумывают отговорки... Пожить вместе. Что это такое? Баланда какая - то. Нет честности с собой. Вот поэтому и остановились. Тебе знак. Задуматься, посмотреть на ваши отношения по-другому, внимательно. Дать внимание. Ты понимаешь?
   - Ничего сложного... Но в общих чертах...
   Они молчали.
   - Могу идти? Ты успокоился?
   - Иди. Если захочешь, позвони мне.
   - Охота тебе в чужой жизни возиться?
   - Захочешь, позвони.
   Лика чмокнула его в щеку, и ему показалось - в приподнятом настроении выскочила из машины и легко побежала к подъезду, не забыв, как все девушки, мило помахать ручкой на прощание. Ее волосы длинные, ровные, абсолютно ровной линией обрезанные на середине спины, давали ей статус роскошной девушки.
   Вадим коротко просигналил, Лика обернулась.
   - В пятницу придешь? - крикнул Вадим через спущенное окно.
   - Не знаю... наверное.
  
   11.
   В зале было прохладно, и народу мало, человек восемь. Зал был непробужденным. Только индийский дух тонкой струйкой, источаемой от зажженных палочек, старался для этого пространства, наполнял.
   Лика самовольно перешла из группы второго уровня в группу третьего, сильно продвинутую. Препы особенно не возражали, потому что она быстро осваивала и закрепляла асаны. Лика знала про себя, что одна из лучших в группе, так всегда с ней бывало в соприкосновении и с фитнесом тоже , в его всевозможных проявлениях, - у нее было мягкое тело, так говорили, которое изумительно ее слушалось. Но в данном контексте ей не хватало силы, элементарной физической силы. В йоге вперед особенно не убежишь, требуется время. Йогиня это видела, и в прошлый раз опять подходила к Лике в раздевалке, мягко, но настойчиво рекомендуя перейти в другую группу, потому что насиловать тело нельзя.
   Лика лежала на коврике, на животе - растяжка - и отдых, голова налево. Лицом к лицу с Вадимом, он такой серьезный, внимательно смотрит. Растяжка - и отдых, голова направо. Еще раз растяжка - и они опять встретились. Он даже красивый парень. Вот в его изумительном теле есть сила. Любые асаны он выполнял будто совсем без усилия, а только словно слушая себя. Он мог себе позволить короткие лосины бирюзового цвета и безумные майки с изображением Кришны или Ганеши.
   Раньше Вадим тоже при каждом удобном случае ловил ее взгляд, Лика не избегала его - во-первых, потому что его глаза прежде всего выражали смешливое изумление - откуда такая взялась, и во-вторых, - он не пытался познакомиться с ней ближе. Вадим был таким редким экземпляром - со всеми и ни с кем. Он шикарно и прикольно одевался. После занятий вывалившись из раздевалки, он спокойно, как павлин, удалялся. Парень был креативщиком, явно. Лика решила для себя, что он такой, другой.
   И Вадим ее сильно удивил, когда они однажды встретились в Театральном Центре на Страстном. Они в зале оказались в разных крыльях, но увиделись. Он был с большой компанией, Лика с подругой.
   Он вдруг через весь зал попер к ней, она обалдела. Подошел, о чем-то перекинулись парой фраз, и он четко и ясно пригласил ее поужинать. Лика испытала неловкость от того что он приглашал ее одну, без подруги, и не решалась ответить. Вадим спросил ее телефон и отвалил. Подруга защебетала : "Какой обалденный! Не упускай... Мы с тобой еще сто раз вместе пообедаем... Иди, не думай!"
   - Я думала, он голубой, - протянула Лика.
   - Не факт... Это выдумка, что все мужики сейчас голубые, а их гораздо меньше, чем мы думаем...
   - Тоже мне статистик.
   - Я наблюдаю... Я более наблюдательная, чем ты.
   Лика думала: "Большая копания, почему Веру не позвать? Может я не поняла, он нас двоих позвал?"
   Ничего подобного, Вадим после спектакля позвонил, и еще раз пригласил ее, четко одну. Потому что один ждал ее на ступеньках театра.
   Так вот сейчас они лежали на ковриках рядом, и он внимательно и серьезно смотрел ей в лицо.
   - Поужинаем вместе? Надо поговорить, - шепотом сказала Лика.
   Он прикрыл глаза в знак согласия.
  
   Вадим был из тех мужчин, на которых девушки не стесняясь бросают вожделенные взгляды, а весь остальной народ поглядывает с большим интересом. Лика к этому не привыкла, обычно она принимает лавры. И привыкнуть не сможет. Это был естественный атрибут его стихии.
   - Поразительно! Где-то минут через сорок после начала занятий я хочу курочки, дико, именно курочки. Почему? Не понимаю? Голод и курица! - вещала Лика, аппетитно поедая куриную грудку в апельсиновом соусе.
   Еще о чем-то подобном, незначительном перекинулись и Вадим вдруг сказал: "Мы могли бы очень хорошо жить вместе".
   - В твоей красивой квартире!
   - Да, - Вадим говорил серьезно.
   - Вадим, что значит жить вместе?
   - Ты так говорила.
   - Понятно... - Лика явно огорчилась, - Я хотела с тобой совсем о другом поговорить...
   - Я знаю.
   - Бессмыслица какая-то.
   - Нет, не бессмыслица, мы бы с тобой замечательно жили вместе.
   - А любовь! - Лика злилась.
   - Я понимаю, ты хотела со мною порассуждать, обсудить друга, покопаться... Не получится...
   - Понятно... - Лике хотелось встать и уйти, - тогда давай говорить о чем-нибудь совершенно другом, вообще не о нас.
   - Почему? Ты боишься?
   - А чего мне бояться? - Лика говорила с вызовом.
   - Ты его не любишь.
   - Приехали. Вадим, вот этого я от тебя не ожидала.
   - Сказать почему не любишь? - он был абсолютно спокоен, только удивительно собран, - потому что ты страдаешь... А любовь это не страдание, любовь - это радость.
   - Любви без страдания не бывает.
   - Это глупость, так люди придумали. Есть страдание, значит, есть зависимость, не важно какая, - эмоциональная, денежная, еще какая-то... если иссякнет, истончится, сотрется зависимость, не будет любовного страдания, а только радость.
   - Вадим, ты самый умный, - язвила Лика, - ты хочешь сказать, что ты меня любишь?
   - Всему свое время. Я приглашаю быть вместе. Ты пойми, очень трудно встретить человека, с которым хочется вместе жить, и не просто жить, а в любви и радости.
   - Да, почему ты решил, что нам вместе будет так замечательно?
   - Это очевидно.
   - Понятно... - опять протянула Лика.
   - Ничего тебе не понятно. Ты посмотри вокруг, сколько одиноких людей... Все ищут свою вторую половинку. Море одиноких, свободных людей... Все желают встретить одного единственного, и не встречают. Точнее встречают единицы, из моих знакомых никто. Нет, многие живут, конечно, вместе, но без особого удовольствия, живут и думают - как бы кого другого встретить получше, или думают - как бы разойтись, да, пока духу не хватает...
   Они оба молчали. Вадиму казалось, что он может пробиться, или уже не мог остановиться.
   - Во мне есть любовь, я пытаюсь изо всех сил в себе ее удержать, она набралась во мне, вот так, - Вадим широко очертил вокруг себя руками, - но для любви нужен еще один человек, а он катастрофически не находится. Встреча - и очень быстрое расставание. Я ничего не успеваю толком про себя рассказать, понять про девушку... Неинтерес рождается раньше. Что-то происходит вокруг... Я что-то чувствую такое...
   Он действительно, как прислушивался к чему-то, даже принюхивался, как локатор пытался поймать какие-то волны.
   - Я чувствую... - он будто подбирал ощущение, - будто нет благоприятных условий у любви. Что-то витает в атмосфере... Нестыковка. А устремление остается.
   - Ты меня просто накрываешь! Я уже ничего не соображаю, - Лика опустила голову на руки, - давай так. Чего ты от меня хочешь?
   - Жить вместе.
   - Понятно... Забыть Васю, и жить вместе с тобой. С какого перепугу?
   - А ты зря так... Я же тебе рассказываю, я несколько лет назад решил для себя, что буду искать упорно, и встречу... Искать. Любопытно, что со временем я быстро научился определять - она или не она - в принципе вступал в отношения так... для уточнения... Как только понимал, что не то, сразу расставался, не тянул, освобождал дорогу... Я выработал в себе некий механизм, я же только что говорил - неинтерес рождается раньше. С тобой я сразу понял, что это ты...
   - Надо сказать, долго присматривался - съязвила Лика, - я балдею от тебя!
   - Я видел, что ты не свободна. А однажды, ты пришла с такими глазами... ужас... я в ужас пришел от такого страдания... Ты, такое солнышко, и так страдать. И я подумал, что имею право.
   Было очевидно, Лика получила загрузку под завязку. Вадим сказал все что хотел. Лике сказать было нечего. Они замолчали. Причем , им действительно молчать вместе было комфортно.
   - Ой, что-то на меня нашло, давай закажем десерт, сладкого хочу дико, - попросила Лика.
   Позвали официанта. Лика заказала два десерта - профитроли со взбитыми сливками и три шарика мороженого.
   Хорошее белое вино накатывало на элегическое настроение, серьезные разговоры уже были неуместны.
   Появился официант, поставил две огромные тарелки на стол. Порции оказались соответствующими.
   - Маленький банкет, - не удержался официант.
  
   12.
   Выбирать не пришлось.
   Они с Васей встретились случайно, очень просто, на Мясницкой.
   Вася в благодушном настроении прогуливался от ресторана, в котором обедал с продюсером , к машине , запаркованной далеко в переулке. Лика шла к нему в руки, точнее он неожиданно увидел ее перед собой, если еще точнее - отреагировал на знакомую поступь, походку. Она вышагивала во всем новом - плаще, ботиках, с расшитой цветами сумкой - прямо перед ним. Получилось весело, и Вася, не задумываясь ее окликнул.
   Лика обернулась и увидела сияющую Васькину рожу; в обморок не упала.
   - Васька! - вскрикнула Лика, как если бы она встретила любого своего старого знакомого. У нее в руках была скрученная завином, блестевшая на солнце, рыжая булка с изюмом, от которой она продолжала отщипывать маленькие кусочки и закладывать их в рот.
   Лика, правда, опять надела желтые бусы, в первый раз спустя столько времени после их знакомства - игра, а вышло действительно.
   - Красивые бусы.
   Они совсем не выясняли отношений. В результате, как всегда, приехали к ней. Как она в разлуке мечтала о нем, что, казалось, абсолютно несбыточным, потому что она знала точно, что Вася никогда не позвонит, у него такой твердый характер, а она первая не могла, характера не хватало.
   Как же опять все покатилось своим проторенным ходом, обычно, чудовищно обычно. А как она хотела? Понимали, что все сначала. Вася сразу прошел на кухню. Он сидел на стуле, про который лика говорила подругам: "Васькино место..." Увидев его на месте, Лика очумела - смех и слезы - сама не замечая, положила руку, прижала к своему сердцу, как закрыла.
   - Что? - Вася отреагировал.
   - Ничего, - недоумевая, отозвалась Лика.
   Потом , она, размахивая руками, будто птица в полете, оглядываясь на него, двинулась по длинному коридору из кухни в комнату. Васька любовался ее игрой, но больно уж серьезно.
   Когда он вошел в комнату, Лика лежала под одеялом, зарывшись, поджидала его; такое ее настроение он называл - уйти с головой. Он тоже юркнул под широченное одеяло и крепко к ней прижался. И тут Лика неожиданно для себя разразилась диким рыданием, истеричным, горько причитая: " Я соскучилась по тебе... я соскучилась по тебе... я соскучилась по тебе...", - повторяла она с отчаянием.
   Вася чудовищно отреагировал на истерику, он совершил поступок, который не только обрушил ее совершенно , он , как зверка, погнал ее - след в след, она так быстро, быстро, быстро стала подранком. Она никогда не в силах была постичь мотивацию, не было в ее существе таких механизмов, и никогда ей не хватит духу спросить у него: "Почему?.." Этим спонтанным поступком, а он был именно таковым, Вася ненароком выдал себя. Что же он такое сделал? Вася встал и быстро ушел на кухню. Переждать? Как оскорбительно. Наотмашь.
   Она рыдала в одиночестве, в тупости, не понимая, откуда взялись эти рыдания, если бы ее за секунду до этого спросили, она ответила бы: "Нет, не может быть..." Сами себя не знаем. Потом успокоилась. Вася вернулся. В их близости, Лика чувствовала Васькину злобу, она подумала: "Если бы не встретились, он бы не позвонил."
   Днем они много времени потеряли, гуляя в парке. Ваську несло, казалось, его разорвет изнутри от счастья, он сдерживал себя как мог, и эта сдержанность выливалась в немного глуповатое сияние в лице - поглупел от счастья. Он время от времени театрально возводил руки вверх и вверх, с посылом, ликуя и изумляясь, произносил: "Какой сегодня день!" Вася сыпал на Лику все свои накопившиеся радости, и особенно сегодняшнюю. Вот только-только, прямо перед встречей с ней, его пригласили на новый фильм, на который уже есть деньги - очень-очень интересный сценарий.
   Пошел глобальный слив. Лика не возражала - вот так выглядела их жизнь - в соприкосновении кусками - кто успеет свое рассказать. Только она не сможет ему рассказать, какие душевные муки, она пережила за эти два месяца, стыдно говорить; могла бы , конечно, но смысл - он же не может ее пожалеть. Лика тянула кота за хвост, решая в сущности простой вопрос - правильно ли приглашать Васю к себе сразу после такого легкого для него примирения?
   Теперь не осталось времени на сокровенные разговоры, на последующий чай... Вася произнес две своих коронки: "Я люблю тебя", на что получил традиционный ответ: "Докажи", и "Не вставай..." Он произносил такую малость будто одаривал: "Не вставай...", то есть не надо меня провожать, то есть заморочки с провожанием сейчас уже были лишними, потом - квак - замок, будто обличал их отношения. Он всегда закрывал дверь на ключ снаружи, дополнительно, Лику Васино пристрастие к подобному порядку бесило, потому что дверь вообще - то захлопывалась . Когда-то она, получается, сделала глупость - дала Васе ключи от своей квартиры - казалось, в этом была естественная доверительность, для большей близости, спаянности, как рука в руке со сцепленными пальцами, когда вдвоем гуляешь по осеннему парку, такие горячие две ладони, что мякотью слипались. Однако, Вася пользовался такой ударной привилегией в пол силы - вот закрывал ее на ключ, и никогда снаружи не открыл дверь сходу, ( как приходит мужик домой, а соблюдал отвратительную предусмотрительность - сначала звонил; он, зараза, держал дистанцию.
   Про Вадима Лика забыла совершенно.
  
   13.
   - Алло, - Лика, наконец - то, ответила, тихим, томным голосом.
   - Спишь! - Вася постарался поддать бодрости.
   - Ты меня разбудил.
   - Ликуся, сколько можно спать!
   - Когда хочу, тогда и сплю, - протянула Лика все еще сонным голосом.
   - Все проспишь!
   - Мое от меня, - она зевнула, - никуда не уйдет.
   - Ликуся! - Вася заговорил шепотом, но Лика чувствовала, как его разрывало, - передо мной такой экземпляр! Все со спины - высокий, очень плотного сложения, в черном пальто, черные брюки, черный портфель - классика, абсолютно адвокатский солидный вид. Чуть-чуть повернулся, - Вася задал интригу голосом, - не поверишь -черные туфли обернулись офигительно длинными носками, загнутыми вверх, на носках коричневая аппликация, вроде пламени! Представляешь?
   - Смешно, - Лике явно было не до мужика, но проснулась..
   - Он чуть-чуть разворачивается, и я вижу его профиль! Лика! - Вася торжествовал, - между мужиком и бабой - круглое лицо, пышущее здоровьем, с такими розовыми щеками и нос... невероятный... картошкой, вытянутый и вздернутый одновременно, даже описать не могу. Мужик определенно довольный жизнью, уверенный, его много... он молодой, лет тридцати с небольшим. Ликуся, но самое главное, венец так сказать этого мужика - его шапка - Ликуся, не поверишь, как у Швейка , как австро-венгерская военная кепка, представляешь?
   - Представляю, - наконец прониклась видением тоже.
   - Ликуся, - Вася ликовал, - она меховая, жесткая, из серой нерпы с пятнами, - он давился от смеха, - знаешь, такой есть мех - нерпа!
   Лика, наконец, расхохоталась. Вася получил реакцию.
   - Вася! - Лика вдруг спохватилась, - как я сейчас спала. Ты не представляешь, так сладко... Я закрыла все окна, в квартире так тепло-тепло... Тепло невероятно, я зарылась под одеялом прямо в халате, почти с головой, еще натянула капюшон... так замерла, потому что так сладко было, еще до сна. Тихо. Я ощущала, как ухожу в сон. А потом во сне, как в люльке. Я так только в детстве спала, дома, на диване! Именно днем. Дверь в свою комнату закрою... О! Точно! Как котенок в коробке... Вась... - она всколыхнула память, которая отозвалась ее самым последним впечатлением, - я видела сон...
   Лика явно настроилась на рассказ. Вася засуетился.
   - Лика, я тебе позже перезвоню, моя очередь подходит.
   - А ты где?
   - Я в банке, счета надо оплатить.
   - Коммунальные, - уточнила Лика.
   Вася по ее голосу понял, что дал маху, промолчал.
   - Понятно. Коммуналку оплачиваешь, домашними делами занимаешься?
   - Лика, я тебе перезвоню, мой номер высветился? - Вася суетился.
   - А не пошел бы ты со своим номером к жене, - выпалила Лика, - рассказывать свои впечатления о мужике в шапке! Почему ты мне звонишь?! Почему не звонишь ей... Ей не по кайфу? Или сейчас придешь домой и ей тоже расскажешь про шапку? Что ты за человек! Я не могу понять! - Лика была в гневе.
   - Лика, я в банке, я реально не могу больше говорить, я тебе перезвоню.
   Надо было взять паузу, потом он ее уговорит.
   Получилось гораздо раньше, потому что проезжая по Охотному ряду, Вася увидел огромную растяжку в районе от памятника Марксу к Большому театру.
   - Лика, извини, не могу удержаться, не поверишь - огромный баннер через весь Охотный ряд, не поверишь только два слова... обалдеть, полицейская машина под баннером, двое полицейских стоят, даже не понимают под чем, охраняют!
   - Ну, говори!
   - "Китай.... Вперед!" ... все - два слова.
  
   Вася ждал ее на улице, не любил париться в ресторане. Лика, как всегда опаздывала, но сегодня явно перебарщивала, он начинал злиться. Две симпатичные девчонки стрельнули на него глазами, потом он увидел их через стеклянную стену, - метрдотель проводил их к столику, они повесили куртки на спинки стульев, обе оказались в белых блузках, Вася подумал: "В банке работают"; он автоматически ими интересовался. Они заметили, шатенка легонько помахала ему рукой. Приятно, но уже лишнее. Вася им улыбнулся, как встречному прохожему, без последствий... Намеренно скользнул равнодушным взглядом по залу. В ресторане так много людей... Особенно девушек - красивые московские лица; как изящно они ели палочками, крепкий молодой человек ловко черпал суп маленькой фарфоровой ложкой. Какая нелепость.
   Вася заметил Лику издалека по бирюзовой шапке, в последнее время из нее попер бирюзовый цвет. Свежая,, энергичная, с холодными щечками.
   Эти суши-муши требовали сосредоточения, для Васи особенно, он терялся перед меню с картинками. У Лики глаза были подведены крошечным бирюзовым штрихом - не только к шапочке - под белой, вязаной огромными дырками кофтой, была бирюзовая майка. Ей очень идет. Он подумал: "Как она все умеет".
   Как только Лика определилась с едой, тут же стала доставать его иероглифами. В первый раз она вычленила их из пространства у себя дома, он оказался "присутствующим" при этом грандиозном, как говорила Лика, сдвиге ее сознания. Вася валялся на диване, а Лика посередине комнаты в красках изображала очередного препа- китаиста в их группе, уже третьего за последнее время, когда скользнув взглядом по старой офисной коробке для бумаг, которая сто лет стояла у нее под письменным столом, замолчала - он запомнил ее лицо - приятное удивление, тихий восторг и умиротворение, как кошечка после поедания долгожданной сметанки, Лика даже невольно улыбнулась - причем она была уверена , что на коробке не китайский, может, японский или корейский, неважно, - важно, что она различила что-то знакомое. Будто потаенные картинки - знаки из параллельного мира окатили живительной водой, и они, как переводные картинки - проявились,. В одно мгновение они оживились в ее сознании, Это была веха!
   Сейчас Лика уставилась на деревянную панель над баром - светлую с огромными черными иероглифами, знаки ее опять притянули - потому что на данном временном отрезке пути это было главным ее занятием. Она видела их всюду в отличие от остальных - потому что для остального народа, по крайней мере, в этом помещении, она уверена, иероглифы были всего лишь украшением, декором - картинками , несущими информацию "что-то восточное", некую виртуальную принадлежность данного помещения к чему-то далекому где-то, без серьезного, без обращения к другой культуре - не повод, чтобы задуматься - что же там написано - просто восточный декор.
   Ей нужен был слушатель. Он давно уже знал, что китайский обладает многими тысячами подобных букв-символов или логограмм, из которых каждая передает значение целого слова; ибо настоящие буквы или алфавит, как мы его понимаем, не существует в китайском языке. Откидная влево, откидная вправо, восходящая черта, крючок, ломаная, горизонтальная черта, вертикальная черта, точка - все сходится в иероглифе, к которому еще есть ключ Вася образовывался - он уже давно знал, какие значки означают воду, рыбу, дерево, но Лика так классно комбинировала их, так играла со значками, плавала , как рыба, там, куда ему не было хода; она говорила про себя: "Открылся еще один глаз". Под доской висели китайские фонари, тоже с иероглифами. У барной стойки выстроились в ряд повара китайцы или японцы, кто их знает, неведомые, кажется больше готовые защищать, чем огромным тесаком кромсать рыбку под суши. Какая бессмыслица.
   - Забыл спросить: "Как дисциплина?"
   - Классно! Получается, совсем другое дело. Оказалось не так сложно, главное начать.
   Вася в каком-то роде внутренне остолбенел. Она действительно работает над своей дисциплиной!
   - Да, забыла, - Лика достала из сумки журнал, - смотри, - интригующе повернула его обложкой к Васе.
   Это был "Базар". Она моментально открыла его на заложенной вдвое странице. Вася про себя отметил: "Молодец, экономит время". Лика читала: "Китайская ориентация. Имей в виду: самое модное искусство сейчас - китайское. Галереи и музеи расхватывают молодых китайских художников, которые видят мир так, как никто на свете. В марте два крупнейших мировых аукциона проводят торги китайского искусства". ( Базар, март, 2007 ).
   - Как никто на свете, это они махнули, - сдавать позиции Васе не хотелось.
   - Нет, нормально продвигают! - было не понятно, то ли Лика возмущается, то ли восхищается. Выяснять у Васи уже не было времени.
   В сущности это была их обычная встреча - пообедать. Чтобы повидаться. Чтобы поболтать вживую. Чтобы еще больше завязаться, затянуться. Чтобы потом бесконечно перебирать в голове каждое слово разговора, интонацию, чтобы каждое слово разобрать с подругой. Чтобы что-то еще больше понять про него и про отношения. Чтобы все глубже и глубже проникаться. Так было у нее.
   Вася готовился к съемкам, у него весь день шел кастинг, про который он заливался весь обед, поэтому не мог ее отвезти домой. Нормально. Лика понимала - работа. Но в таком случае не могла сразу войти в метро. Ей было неудобно. Будто он на своей машине уезжал в жизнь, а она из этой жизни исчезала в метро. Чтобы сбить это ощущение, она всегда какое-то расстояние шла пешком, потому что была любительницей понаблюдать, видела и замечала вокруг все и вся, сливалась, входила в жизнь, и потом в жизнь подземки тоже проще. Сегодня она решила дойти до дома. Да, она пошла в сторону ЦДХ, Вася видел и помигал фарами, она бодро помахала рукой.
   Она шла через Крымский мост, несколько раз останавливалась посмотреть на жгучую темную воду реки, ее гонял ветер - и она притягивала, что-то тоже ворочала в душе. И город. С моста он совсем другой - река разделяет его и дает ему простор, будто возможность отдышаться... Поменялся угол зрения - и выпадаешь из повседневного опыта. Рядом проходил мужчина, ее охватил мгновенный страх, что сейчас хвать ее за ноги и в воду - простой маневр. Она рванула от бортика ему навстречу - чтобы не было так просто.
   Лике показалось, что Вася сегодня сказал что-то важное. Было что-то важное. Он, как всегда, ругал ее за опоздание. Ей сегодня было стыдно? Нет. Она, когда он ее ругал, вдруг подумала, что хочет с этими опозданиями покончить. Да, вот именно, в тот момент она приняла решение, как некоторые бросают курить, и совсем не потому что стыдно... да, правильно, потому что не хочет больше опаздывать, догонять, а хочет именно попадать во время, и тогда она пойдет быстрее. Лика это почувствовала - гораздо быстрее. Надо отследить.
  
   14.
   От обрушившегося китайского натиска, Васе, похоже, было одно средство - зарыться в окопах, и пока не высовываться, дать истории естественный ход.
   Потому что... Лика уже занесла руку, удар был неизбежен. Сила приняла вектор движения, Васина щека поднывала. Так! Прежде всего, Лика стала отключать телефон. Время, отведенное китайскому, было святым. Ну, это примерно с одиннадцати до шестнадцати ежедневно, к этому исчезновению еще надо прибавить вечерние семинары четыре раза в неделю. Она вошла в режим и проявляла волю, никого в это драгоценное время не впускала. В оправдание в ее лексиконе появилась неудобоваримая для окружающих фраза: "Жизнь моя...иду своей дорогой". Вася пребывал в легком недоумении. А что делать? Да, иногда от нее приходили сообщения, не требующие ответа.
   Постепенно они стали меньше обсуждать Васины фильмы, копаться в Васиных замыслах. Вася, в некотором смысле, лишился подсказчика - только сейчас ему стало это очевидным. Лика в своей болтовне фонтанировала идеями - абсурдными и дельными, заводилась, разворачивалась на сюжетах , впечатлительность - изумительная ее черта, она была наполнена впечатлениями, ей всегда было что рассказать. Лике надо отдать должное, он снимал шляпу! Но только вот сейчас, раньше об этом не задумывался, раньше ему этот творческий процесс казался только весельем с милой девушкой. Потому что в бесконечных сериалах, которые снимал Вася, сценаристы часто напридумывают всякой всячины, эффектов побольше, а потом ищут мотивы своим персонажем, концы с концами свести не могут. Вася пользовался ее смычками
   Но в последнее время в ее рассказах появилась значимость или голос; она невольно, но явно перетягивала одеяло на себя. Интересно. Он стал ее внимательно слушать. Она втягивала Васю в другое пространство. Модное выражение - она крутит пространство. Ему четко представлялась женщина, в этой роли мужика, в природе не существовало. Женщина крутила пространство - появлялась где угодно и начинала наводить круги над головой полотняной простыней, он реально ощущал их запах, просушенных на ветру и солнце - и накручивала, накручивала. Прикольно, смешно. Лика крутила некое свое пространство - посредством чего образовывалась ее собственная величина и контуры ее фигуры, она приобретала способность приходить в движение, двигать самою себя. И от того, что он был близок к ней, из ее существования выбрасывалось лассо, вбрасывалось в орбиту его жизненного пространства, тянуло его, и не только его, но и заманивало туда из неоткуда новых людей... Он был с другими. Они нужны ему? Что с ними делать? Их притягивала Лика.
   - Сегодня произошел забавный случай.
   - Ну, давай.
   - После семинара мы обедали в кафе.
   - Как всегда?
   - Да. Вот этот Коля, я тебе рассказывала, который землю в Подмосковье продает, - Вася утвердительно повел головой, про себя подумал: "Опять история", - у него , оказывается не только вокруг Москвы знакомые...
   - Свои люди.
   - Да, свои люди... его любимое слово - губернатор, но неважно... продает что-то и продает, я не вникала... Знаешь, он очень странненький... Вроде бы интересный, хорошие черты лица, но смотрит куда-то толи вниз, толи куда- то мимо тебя, не поймешь, и одет... вроде бы хорошо, вроде в теме... но не он, а его бабушка с дедушкой, вот если бы они пришли сейчас в магазин и накупили ему вещей...
   Вася расхохотался: "От тебя он, что хочет, прикалывается?"
   - Вася, ты не понимаешь, он продает землю, в страшном количестве, я его не интересую, он меня в упор не видит, он вяжется к тем, у кого есть деньги, или нужные знакомые. У нас в группе есть женщина обалденная, одевается смертельно, такая раскрученная, на нее бабки просто сыплются, это сразу видно, Коля ее просто достал, хочет от нее клиентов...
   - Ты хотела рассказать что-то интересное.
   - Мы все сидим в "Шеш-Беше" за большим столом, человек десять, Коля опять залудил про свое... Да, я не договорила, ты меня перебил, при том что он вот так одевается - модно и по старперски одновременно, у него недавно появился браслет из платины с бриллиантами и сапфирами, представляешь, он его носит, такой увесистый браслет. Я про него так подробно тебе рассказываю, потому что это важно.
   - Валяй, я уже расслабился, настроился надолго.
   - Он не жадный в деньгах, он иногда вдруг за всех заплатит, или закажет за свой счет на всех сладкое, между прочим, очень не навязчиво, он такой достаточно интеллигентный человек, он из Новосибирска, а потом жил в каком-то закрытом городе, работал там, про это он тоже что-то интересное рассказывал. Между прочим, вот эти цветы он подарил, - на окне в вазе стояли белые хризантемы, - дня три назад на него нашло, мы после обеда проходили мимо цветов, и он всем женщинам купил цветы.
   - Ай, да, Коля, он опасный мужчина, ему надо морду набить. Я к вам как - нибудь наведаюсь.
   - А мне все равно было приятно.
   - Приятно, что какой - то чудик с приветом подарил тебе цветы.
   - А что! Красивые цветы, теперь стоят у меня дома, и у всех остальных тоже, вот я сижу с тобой, любуюсь цветами.
   - Ты выйдешь на кухню, а я выброшу их в окно.
   - Попробуй, полетишь вслед за ними.
   - Ого!! Какие когти ради Коляна.
   - Вообще, я совсем, совсем о другом... Мы уже пили чай, а он опять свою бадягу завел. Оказывается, - Лика сделала многозначительную паузу, - он предлагает землю в Рязанской области.
   - Ага, теперь понятно, твоя тема. А что в Рязанской области ничего продавать нельзя?
   - Дело не в этом. Представляешь... он говорит : "Выкупим в Рязани поля, нагоним туда китайцев, - Лика вглядывалась в Васю, как в третейского судью, - знаешь, что первое со мной произошло? Я дико испугалась, меня чуть не стошнило. Я серьезно, меня реально чуть не вырвало. Я почувствовала, как у меня все вот отсюда, - она показала рукой, - из живота прямо к горлу поднялось. Я говорю : "Коль, ты обалдел! - у меня была такая дикая реакция, что за столом все притихли, образовалась такая неловкость.- На рязанские поля китайцев! Ты хоть был когда-нибудь в Рязани! Там своих работников дополна". Он отвечает: "Китайцы все - равно дешевле, отработают, а потом их обратно увезем". Я говорю: "Да, их палкой оттуда не выгонишь потом, они там все заполонят, а нашим мужикам работать негде будет". А он вообще даже не слышит, что я говорю. Ему пофигу. Понимаешь, ему реально абсолютно пофигу.
   - А что ты так разнервничалась? Ты же любишь китайцев!
   - Ты что , не слышишь, что я говорю?
   - Хорошо, хорошо, не буду. Ну, и что Коля?
   - Ничего. Сказал и все. Интересно. Что меня никто не поддержал. Наоборот, на меня все смотрели, как на чудо в перьях. На такую дурочку. Потом все засобирались разбежались. Я, вроде, как компанию развалила. Никто серьезно не отнесся к его словам, или не отреагировали, так что-то сказал... в разговоре, послушали и разошлись.
   - И ты зря так реагируешь, мало ли что сказал.
   - Ты не понимаешь. Это просто ужас. Ты не знаешь, какие рязанские поля, это бесконечные просторы, до горизонта... Когда я езжу к маме, или потом, по родственникам, которые живут в близлежащих городах, я в автобусе никогда не читаю, я смотрю, смотрю в окно на эти бескрайние поля, я глаз отвести не могу, насытиться не могу, не хочу упустить ни одной минуты, мне жаль не смотреть, упустить красоту. Там такой горизонт, досмотреться невозможно, действительно небо с землей сходится. Все до клочка засеяно, обработано, ты просто не представляешь, чистейшие поля... зачем там китайцы...
   - Он же сказал - для денег.
   - Ужас, у меня просто волосы встают.
   - Лик, ну , ты тоже притормози...
   - Ты не понимаешь... странно, это так просто... А мне страшно, я теперь буду бояться. Страх вот здесь стоит, - она показала рукой на грудь.
   Лика вдруг рванула на кухню. Вася слышал, она готовила чай. Ему было неловко - она не нашла понимания, зря он ерничал.
   А Лика совсем по-другому. В голове стучало - ошибалась, да, точно, ошибалась, она поняла это очень легко, без всякого надрыва; если прислушаться, внимательно, - как прозрачно и ясно, как божий день, - она может жить и без него, с чувством любви к нему, которое никогда не пройдет; но и без него - своей жизнью. Все. Она это сделает.
   На кухню пришел Вася, обнял ее крепко-крепко, как маленького ребеночка, чмокал ее в головку нежно, извиняющимися поцелуями.
   Пили чай. Лика для разрядки обстановки включила телек. Ирония - ведущий и пять приглашенных обсуждали сегодняшнюю систему ценностей; ведущий - известный, уважаемый человек, сказал: "Китай - бренд". Лика замерла.
   На нее продолжали идти информационные потоки о Китае, она стала приемником китайской информации, как локатор, в нее падало, валилось , сваливалось о Китае все и ото всюду, ей уже казалось - на каждом шагу. Ей даже стало казаться, что люди, выбрасывающие подобную информацию, не отвечают за свои слова, а должны бы нести ответственность, все-таки слово - сильная штука, его часто слышат, и оно не так редко доходит.
   - Что происходит? - Вася опять злился.
   - Я балдею, - Лика выключила телевизор. При всей любви к китайскому, все китайское еще не захватило. Протест.
  
   15.
   И тем не менее, весь Китай шел ей в руки. Так Лике казалось.
   В конце декабря Лика сдавала первый экзамен по-китайскому. Готовилась по полной, как ей казалось.
   Первое удивление на уровне недоумения пришло в разговоре с Пашей, его называли Маяковским за поразительное внешнее сходство, и распевное громовое декламирование учебных китайских текстов. Они дожидались в коридоре своей очереди, Паша стал что-то уточнять, Лика ответила элементарно. Странно. Ей показалось странным, что один из лучших на потоке, а им был Паша, нетвердо знает то, что она как дважды два. Странно. Не подготовился.
   Дальше в аудитории она тоже реально была лучшей. Она рассказывала текст, и видела, что оба преподавателя ею довольны, безоговорочно, она чувствовала этот приятный теплый воздух между ними и ею, будто от протопленной и остывающей печи. Лика им нравилась, только потому, что без ошибок знала текст. Ей задали еще пару незначительных вопросов и поставили отлично. Очень просто. Хотя на потоке оказалось всего три пятерки. Она элементарно, элементарно... получила пять.
   Рано темнело. Лика шла по Арбату к метро, кружил легкий снег, было легко и хорошо, и совершенно вдруг, на нее снизошло счастье, абсолютное счастье, в этом не было никакого сомнения. Счастье просто опустилось. Счастье в первый раз в жизни, в этом не было никакого сомнения. Она приостановилась. Счастье, какое оно легкое! Она стояла на месте, осторожно поворачивалась, как боялась расшевелить что-то, осматривалась, на широком тротуаре почти никого не было. Ей было смешно. Слушала. Какие шумные троллейбусы - мешали механические скрипы.. Куда теперь идти! Руки перекрестились на животе. Так! Было смешно. Метро побоку, опять пошла домой пешком. Это часа на два.
   Васе позвонить нельзя. Маме - потом расскажу. Она шла по улицам в потоке с людьми, через людей и так же как все они, как отдельная единица. Сегодня ее отъединенность была сладостной.
   Первой ее оценкой в первом классе за контрольную была тройка. По какому предмету ? Нет, не вспомнила, зато со всей ясностью Лика помнила, как поразилась - этого не может быть, она постаралась, она все сделала правильно - тройки не может быть. Ясно помнила тетрадь, и ясно ощущала свое недоумение. Почему опять вспомнила сейчас? Догнала.
   Уже подходя к дому, Лика почувствовала, как одеревенели от мороза щеки. Сковывали улыбку.
   Да. Сегодня было счастье. А она думала, что счастье связано с любовью. Почему с Васей так никогда не было. И может ли быть!
   Она окоченела совершенно, а все-равно все еще стояла около подъезда - тихий вечер, дворовые фонари, деревья с снегу - изумительные, свет в окнах в доме напротив. Зродово.
   Из подъезда вышла тетка, поздоровалась, за ней мужик с первого этажа в куртке и тапках - покурить... Ну, все надо идти. Все - домой.
   Она вскрыла код и вошла туда, куда хода прежде не было. Добавив в себя звенья китайского языка, она добровольно, не осознавая цели, невольно стала большим, более широким отражателем. Чего? Мира конечно. Ее мозг стал более совершенным приемником, но и одновременно более совершенным ловцом, захватывающим только нужное, необходимое, просеивать стал лучше, ненужное оставляя за бортом.
   А через несколько дней будет Новый Год. Назревал.
  
  
   16.
   Лика с Наташей вышли из метро. Классно - весь сквер в толстом, пушистом инее... Где-то уже попадались им такие картинки... Сквер застыл мягкой тишиной посреди города и снующих людей, как взял обет молчания, он стоял, отделенный низкой чугунной черной решеткой, с раздутыми чугунными цветами тоже в плотном инее, - красиво... так бывает в зиму только раз или два, редко. И деревья тоже, как дождались, наконец, чего хотели, - стояли зачарованные, будто сами знали, что в сказке, и знали, что сегодня они чудные.
   Сегодня холод пробирал. Общая предпраздничная суета передавалась. Здорово. Настроение пошло.
   На широченно раздвинутых ступеньках цирка - два, четыре, шесть, восемь, десять, площадка, - смотрим вокруг, - густо стоят встречающиеся, - каждый, ожидающий другого, как пингвины на стойбище - во все стороны смотрят, а потом всем туловищем вместе с головой так - ууу...м - а я тебя не видел, и чук-чук-чук, пошли парой.
  
   Контролерша уже на набранной скорости ткнула в руку надорванные билеты. В фойе тьма суеты, - с хлопушками, шапочками, носиками и т.д. - все в отражающих малиновых, зеленых, желтых, фиолетовых красках. Девчонки вливались.
   - Мне нравится, - сказала Наталья, - все-таки я цирк люблю.
   - Да, - ответила Лика, - правильно, что пошли.
   С цирком тоже что-то происходит. Как со всеми. Он тоже движется во времени вперед, неизбежно. Акробаты... как же они так могут! Они же люди! Что, действительно предела возможностям нет... Они летали именно под куполом, или перелетали туда - обратно, туда - обратно, и все зрители огромного цирка водили за ними головами, как пришитые. Лика с Наташей тоже очень серьезные, но с веселыми обручами на голове, со светящимися шариками на пружинках. Да! Акробаты были так совершенны, задавали завораживающий ритм. Как волшебство.
   Тра! Та...та... танго... Лика вздрогнула от звонка. Звонил Вася, было плохо слышно, Лика уже несколько раз повторила, что она в цирке, да он и сам знал, и все-таки продолжал этот скомканный разговор. Лика, наконец, въехала и перепроверила: " Перезвони через полчаса, будет перерыв". Естественно он перезвонил сразу, и сразу же начал в бодром предновогоднем настроении - желал всего, на что только был способен, и все скатывался на китайский, дальше этой темы его шутки не прорывались.
   - Ты что, ошалел... - она протянула руку с телефоном на звук на арене, до тех пор пока Вася сам не отключился.
   Лика выпала, Наталья видела: "Ну, что?"
   - Поздравлял.
   - Сволочь.
   - Ой, не могу, - Лика рукой сделала волну, - прямо затошнило, давай выйдем.
   В буфете заказали по пятьдесят коньяку.
   - А ты думала, как будет? - боевая Наташка наезжала, любитель правды.
   - Не знаю, но не так... Офигеть, поздравить в половине восьмого...
   - А где он то встречает? - Наталье нужны подробности для постановки диагноза.
   - У кого - то на даче. Он сегодня больше не позвонит, - Лика сказала, как обреченная.
   - Думаешь?
   - Понятно же. Потрясающе, это так просто, - выйти всегда можно... всегда можно найти место позвонить.
   - Не скажи... Он под присмотром, - возразила Наталья.
   - Он не боится, я знаю... просто не хочет, чтобы так было.
   - А как в прошлом году? - не унималась Наташа.
   - Я уезжала к маме. Кошмар, теперь понятно... Я в прошлом году не могла прозвониться, ужас... - по ее отчаянию было видно, что она реально только сейчас об этом догадалась, - он просто сбрасывал мои звонки, а я думала, что нет соединения, я дозванивалась, а после гудков - сброс.
   Второе отделение было звериное. Их совершенно сразили морские котики. Лощеные красавцы, с дворянским достоинством они работали свою программу - на удивление и радость людям, - что у них там с ластами... шлеп, шлеп... гибучие и сильные, и могучие спины... Про такого морского котика у Лики недавно был сон.
   После цирка они вернулись на Пироговку, Наталья не стала возражать, - Лике захотелось по-другому одеться. Поэтому в половине двенадцатого ловили машину, околели совершенно, и приволоклись в праздничную квартиру без всякого настроения, но успели.
   Наташкина сокурсница в своей двушке принимала, как всегда, весь курс. Славная Щукинка особого веселья не давала. Да, так было всегда. Что-то пыжились, пыжились - то какие-то надуманные противоестественные танцы, то шарады глупые тоже, корявые, пили, как ошалелые.
   Без пятнадцати час Вася прислал эсемеску. Даже не голосом! Лика выпадала.
   - Во всем должна быть ясность, - Наталья не была безучастной, - выясни отношения - да или нет.
   - Что говорить? Оставь жену, женись на мне? Унизительно.
   Наташкин поклонник ,архитектор, скучал не стесняясь, - сидел в сторонке на стуле с прикрытыми глазами, и терпеливо ждал, когда Наталья, наконец, скажет: "Ну, все, поехали", и он повезет ее в свою компанию. Наверное, скоро, потому что Наталья уже разносила всем маленькие подарочки из большого красного пакета. Они, наверное, скоро поженятся. У нее новое платье - изумрудное, под змеиную кожу.
  
   Подарки Вася вручал второго днем. Маленькая коробочка конфет, какая-то интересная, с белым бантиком, какой-то крем для лица и книга, одна из любимых Васиных. Жлоб жуткий. Она почти так и сказала - своим видом. Он ответил банальностью, рассматривая, ее изящные пальцы: "Такая нежная ручка и так сильно бьет".
   На самом деле главный подарок, как считал Вася , он сделал накануне. Тридцатого вечером он неожиданно припер елку. Громадную. Обалденную. Где он такую достал! Не говорил. Отшучивался: " У деда на вокзале выпросил. Он внучке вез, а я у него так просил, что он отдал, - хрен с тобой, - говорит, - забирай, и сам обратно поехал домой на этой же электричке, без елки то, что ему делать у внучки, она его с елкой ждала. Деду новый год поломал". Врал, конечно.
   Лика открыла дверь - Вася с елкой на плече, наперевес, - елка распушенная, как только что из лесу, разлапилась за его спиной, он удерживал ее голыми руками за короткий толстый ствол, до того промерзший, что на его поверхность все еще выходил иней, как испарина, и от Васиных теплых пальцев на нем лунками оставались следы. Это был праздник. Она сразу подумала: "Лучше бы тридцать первого завтра не было, пропустился бы один день, и тогда действительно остался бы праздник на весь год!"
   Елка была до потолка. Вместе наряжали, Вася сделал почин - с гордостью водрузил наконечник. Вообще его заносило. Он чувствовал себя у Лики, как дома, по хозяйски абсолютно.
   Как в нем все уживалось!
   Вечером второго они неудачно сходили в гости. Поехали к Васиному старому другу в Лосиноостровское, взяли такси, у Васьки было выпивонное настроение. Противно добирались, где-то запутались. А потом Вася поругался с другом из-за какой-то ерунды, что-то киношное, до такой степени, что захотелось уйти. Вася предложил обратно поехать на электричке, он тысячу лет не ездил на электричке. Мороз был зверский, Васю разобрало петь, он иногда пел на английском, Лика пару его любимых песен уже знала. Они горланили, как сумасшедшие. Еще они любили, обхватившись, бежать вместе, огромными шагами, в одном ритме, как можно дольше зависая в воздухе. В одном ритме, как полное слияние, полный восторг. Так Лика придумала. Однажды, от переполнения чувств. Васе нравилось.
   Почему он к ней не уходит?
   На следующий день утром он приехал за ней, чтобы отвезти на вокзал, в машине всю дорогу молчали. Лика уезжала к маме на неделю. Вот такой новый год с Васей.
   В Рязань он звонил каждый день и строчил влюбленные эсемески и ждал ее обратно.
  
   17.
   А топом в новом году, как водится, начиналась новая жизнь. Новый Год как рубикон. Дни стали ясные, на душе хорошая расслабуха. Перевалили.
   Лика домывала посуду, - пара шагов в сторону, и взгляд в окно. Вот-вот должен подъехать Вася, а ей хотелось еще выскочить за сыром. Надо, надо, надо, хочу, чтобы был сыр.
   Хорошая пробежка в магазин - туда-обратно, Лика оказалась перед квартирой с закрытой дверью - ключики лежали дома. Вспыхнул экран мобильного, Лика вдруг передумала - нет подожду, он придет с минуты на минуту. Она даже с некоторым удовольствием приняла режим ожидания - спустилась на один лестничный пролет, и конечно, расположилась у окна - хорошая дислокация - и еще больше усугубила предвкушение неожиданности, потому что Вася приезжал через внутренний двор, а подъездное окно выходило ровно в противоположную сторону - на улицу.
   Оказывается в подъезде бывает тишина, затянувшаяся, готовая обрущиться на Лику тоской. Внизу хлопнула дверь - слава богу, дернулся лифт, еще раз дверь... Но это был не Вася. Нет, подъезд это каюк для ожидающего. На Лику все-таки накатывало противное чувство неприкаянности, вылившееся в желание затаиться и посмотреть на Васю со стороны - полюбоваться и присмотреться.
   Остановился лифт. Вася, не спеша, и поразительно спокойно сделал эти несколько шагов от лифта к квартире - в Лике будто отпечаталась эта картинка, она обомлела. Он позвонил в дверь. Он был ей по вкусу - в прикольной ушанке, дутой короткой куртке, из-под которой свисала толстая красная кофта, джинсах и в шнуровках на толстой подощве. Он ждал. Потом позвонил еще раз, и только потом достал мобильный; а Лика свой отключила, подумала : "Чего бояться?" "Почему он не открывает дверь! Ну, давай! Может, боится меня застать с мужиком? И тогда... надо будет что-то решать - он избегает этой темы, и это означает только одно - пользовался! С любовью!.. Неееет!!! Так думать - гадость! Не будем опускаться", - сказала Лика про себя, а вслух: "Почему ты не открываешь?"
   - О! Ликуся!
   Вася обрадовался. Лика поднималась ему навстречу.
   - А я озадачился, где моя любимая?
   - Я же дома, вышла на минутку за сыром... ключи забыла... Открывай, деликатный человек.
   Они не виделись девять дней. Лика готовила кофе, и уже готова была сказать: "У меня есть новость".
   - Я вижу хорошая.
   - Ну, да... Я через две недели еду в Китай.
   - Хорошо, - он обиделся, было видно, - так, сейчас праздники, турагентства не работают, значит, зарядила до нового года - хватило терпения молчать до конца.
   - Не в турпоездку, - Лика сказала осторожно.
   В его взгляде был испуг.
   - А как?
   - На месяц в Пекинский университет учить китайский.
   Вася онемел, он , видимо, не мог сообразить, что сказать. Лике пришлось его пробудить: "Ну, что?" Вася сказал потрясающую фразу: "А как же наши отношения?"
   Еще один кризис миновал.
   После Васи, вечером Лика читала Бродского. Тоска, которая наваливалась утром в подъезде, опять вернулась, будто другого качества, - с ясной головой. Книга была заложена рекламным листиком. На этом листике она сейчас запишет стихотворение. Она может сейчас написать стихотворение. Первый раз в жизни.
   Бумаги потребовалось поболее, она наносила на листы слова - зачеркивала - опять - зачеркивала, испытывая четкую, как дисциплина, уверенность, что найдет самое верное слово, то есть то, которое ее устроит.
  
   Тоска, свалившаяся на голову - врасплох - думать не можешь,
   Ее наводные круги, распахивающие душу изнутри, ударяют в холку.
   Не собирающиеся в полный спектр, размытые краски,
   Просачиваются как порча, уводя меня от себя.
  
   Тоска, раздирающая глотку - нараспах - крикнуть не можешь,
   Внутренние приличья, захватившие на века, сбивают с толку.
   Не используемые по полному назначению голосовые связки,
   Наматываются как петля, отделяя голову от бытия.
  
   В следующие две недели ничего не изменилось, они встречались в обычном режиме, удобным для Васи. И так же точно он провожал ее в аэропорту, как в Петушки.
  
   18. КИТАЙ
   Летела Хайнаньскими линиями, в самолете приобщилась - пожалуйста, спасибо по-китайски, всем на удивление. Вот она сказочная жизнь.
   Однако, вырулив в Бэйцзине из здания аэропорта на улицу, Лика получила, для начала, два сильных впечатления. Первое, - этнического характера - китаянка с белым лицом. Она , находилась в телефонной будке, огороженной от людского потока в верхней части стеклом. Почти вдвинувшись в это стекло изнутри, лицо очень не молодой китаянки, как замаскированное белилами от живописи , смотрело на Лику, как любопытный космонавт в иллюминатор ракеты. Китаянка на взводе говорила по телефону и одновременно не могла скрыть своего удивления, созерцая Лику. Было смешно, будто две девушки с разных континентов не узнают друг в друге гомосапиенс. Нижняя часть телефона, открытая, демонстрировала ее невообразимо переплетенные ноги, которые она то и дело переставляла в новый закрут, в зависимости от эмоциональных всплесков разговора. Все эти выкрутасы лицом и ногами происходили вокруг ее чемоданов, на которые, она, в конце концов, опустилась, вытянув вперед ноги - в джинсах и на шпильках, - похоже, в отчаянии. Лика подумала: "Не встретили". Лика китаянку засветила на Москву, это были первые фотки, которые вечером разлетелись в контакте.
   И второе замечательное впечатление - она вообще ничего, ни слова не понимала по-китайски. Откровение.
   И таксист тоже ее не понимал, она, как лох, совала ему адрес, написанный на приглашении. Потом он высадил ее где попало , у неправильных ворот, и пришлось минут сорок тащиться с чемоданом через всю территорию университета.
   Потом захватила суета с анкетами, медициной, расселением - комната на четвертом этаже - это хорошо; в лет включился английский, мелькнуло - а приехала за китайским. Оказалось, что в университете иностранцы живут в раздельных с китайцами корпусах, Лика возмущалась, она мечтала о полном погружении в китайский..
   Жуткое впечатление - на месте, казалось, что этот язык, видимо, заворожил весь мир - американцы, ирландцы, французы, поляки, даже мексиканцы, ближайшие китайские соседи - японцы, корейцы; далее русскоговорящая тусовка - кигризы, казахи, буряты, монголы прекрасно говорящие по-русски, из России были только девчонки из Владивостока и Хабаровска. Все приехали на разный срок.
   Соответственно группы были интернациональными. В Ликиной группе кто-то прилично говорил, но не читал и не писал, кто-то наоборот как-то разбирал иероглифы, но совсем не говорил; опыт преподавателя китаянки удивлял - как-то все пришли к общему знаменателю. В процессе выяснилось, что у Лики хорошо поставленное произношение, она обладает навыком чтения и письменности. Она молодец.
   Однажды утром она, наконец, задышала в унисон с Китаем. Включилась, когда неожиданно от дверей общежития шагнула прямо в туман. Пекинский туман долгосрочное сезонное явление, для заезжего человека - аномальное, привыкнуть к нему невозможно. Тело продвигалось вперед, расчлененно обретая и теряя ежедневные предметы реального мира. Появилась цветные деревянные завины вверх - это висит крыша от круглой беседки, - а вот ее красные тонкие опоры, Лика не может их воссоединить, все развинтилось на составляющие элементы. Будто покорно все вокруг чего-то ждут. Солнечных лучей, наверное. Продвигаясь по терракотовым дорожкам, вымощенным сотами и змейками расползающимся по густой траве, Лика встречала застывших китайских парней и девушек, которых видела здесь ежедневно, но в тумане они оказались статуями с учебниками в руках, придвинутыми близко к глазам - обретение тишины им необходимо для повторения урока перед предстоящим учебным днем. Замрите.
   С утра в учебных корпусах сковывал тело и душу дикий холод, центральное отопление отсутствовало в принципе, а огромные кондиционеры шарашили , но не скоро начинали обогревать. Иностранцы быстро сообразили приходить на лекции с пледом и термосом чая. Лика позаимствовала.
   Учились с восьми до половины второго. В два часа все двигали обедать. К китайской еде , как выяснилось, быстро привыкали все.
   "О! Вася, как часы!" Лика перемещалась по столовой, набирала еду и одновременно говорила. Взгляд со стороны - болтала с милым - такое умильное было ее лицо.
   Точно в два ежедневно Вася звонил; средства не жалел. Они как-то сразу вырулили на существенно более доверительную тональность, или бережную. Оказывается, между ними было много недоговоренностей, что тоже осозналось не сразу, только где-то дней через пять Они оба поняли, что говорят гораздо серьезнее, более сущностно нежели раньше; будто появился дополнительный, ранее непредусмотренный канал - только для них, их зона, в которой они подчищали себя друг для друга, и одновременно воссоздавались для чего-то еще более значительного. Они набирались и менялись впечатлениями. После: "Вася, привет!" Лика превращалась в слух, как обостренное удовольствие - он говорил ровно и точно, попадая точно каждым словом в ту ее безупречную сущность, которая есть в каждом, но которую трудно напитать, потому что людское созвучие редкое и кратковременное явление. Еще и еще раз...Он говорил так, как ей надо. Напитывал ее - не информационно, а высокой качественностью своей сущности, человеческого материала. Так было всегда... Его голос завораживал ее своей правильностью, точностью русского языка - ему надо писать, писателем быть, а не сериальчики снимать в "повальном безголосье".
   Все остальное время, он как обезумевший строчил сообщения. Слово "люблю" было главным. Лике такая телефонная преданность льстила, тешила. Однако, она тоже не дура, понимала, что главной темой в этой акции была задача не отпустить ее от себя, заверить. Нет, все равно приятно. Однако, нарочито.
   Лика еще не успела пообедать, а китайцы уже залегли, - кто-то отклонился на стуле, а в основном, склонившись на руки на столе. Никак не могла Лика привыкнуть к этой странной для европейцев причуде - поспать после обеда двадцать - тридцать минут, не отходя от места. И умиляло, и раздражало бессовестностью, и соблазняло втянуться. После обеда еще часа четыре надо было отдать китайскому, подготовка ко следующему дню была серьезной и изнурительной. Так что очень быстро выяснилось, что больше ни на что другое времени нет. А через неделю улетела еще одна иллюзия - месяц для китайского - ничто, здесь надо провести хотя бы год, а по хорошему два.
   Лика в сквере ждала француза. В пятницу после обеда традиционно выползали в город, вечер гуляний. Сегодня побродят по Пекину, поужинают в русском ресторане и на всю ночь в клуб. Фабрис в Пекине уже четыре месяца, все знает, ее опекает. У Фабриса в Париже девушка, но не сказать, что он безопасен - он блондин и у него очаровательные, с пушистыми ресницами глаза. Когда они вместе перемещаются по Пекину, кажется, что на них глазеет весь Китай, особенно в метро; часто матери поворачивают головы своих детей: "Посмотри"; особенно группы людей, видимо иногородние, могут всем скопом повернуться и смотреть, однажды в метро девушка потрогала ее волосы. В прошлую пятницу на Олимпийской площади они хотели купить для прикола обручи с ушками, когда Фабрис стал расспрашивать у девушек, где купить, те, наклонившись друг к другу и посовещавшись, предложили вариант, - они дарят ушки, а взамен Лика и Фабрис с ними сфотографируются.
   Один раз по ее инициативе, они с Фабрисом поехали в центр на его мопеде, с пятого то кольца! Совершенное безумие! Зато к их общему восторгу попали в нескончаемый поток мопедов и особенно велосипедистов, который уходит, кажется, за горизонт, и кончается ли там, или спускается дальше, наматывается , как велосипедная шина вокруг балансирующего, словно весы, земного мира; руль надо удержать, чтобы вновь влиться, присоединиться к впереди идущим.
   Фабрис опаздывал. Лика лежала на скамейке - учебники под головой, вытянутые скрещенные ножки в кедах, скрещенные ручки на груди, солнце обогревает всю-всю. Она чувствовала себя студенткой-престуденткой.... Какое сладостное чувство! Она крепко-крепко зажмуривала глаза от мысли, что через несколько дней уезжать, она бы поселилась здесь навечно, в этой университетской резервации, и учила бы китайский день за днем, знала бы его блестяще, и была бы счастлива.
  
   У нее появилась привычка сильно зажмуривать глаза, особенно при усилии что-то вспомнить, вызвать зрительное впечатление. Вот и сейчас в самолете она силилась вынуть из себя, поднять на поверхность самое главное впечатление от Китая. Не получалось, не могла нащупать.
   Стюардесса что-то громко спросила, Лика распахнула глава: "Да, вот, это". Голос родного языка! Китайцы громко и много говорят, постоянно стоит гул их говора. Китайский голос вибрирует пространство. Они заявляют о себе совокупным голосом.. В общее звуковое поле они выбрасывают информацию о себе, создают свое сильное информационное поле. Качественно. Большая площадь, огромное население, огромный голос, отталкивающий всех остальных со слабым голосом, куда? В тишь, периферию общего для всех отведенного пространства; а другие тоже хотят и стремятся как можно дольше отражать себя. А еще другие неосознанно его улавливают, хватают и потом строчат во всех видимых информационных проявлениях о китайской уникальности. Информация.
  
   19.
   Ирония. Лику в Москве встречал Вадим; прикольно, - девушка из Китая. Для нее - изысканный букет белых роз, увенчанный свисающими белыми лентами. Сияющий невозмутимой правильностью жених встречал невесту в аэропорту. Лика в восторге бросилась ему на шею. Ожидающие-наблюдающие были довольны зрелищем, все сошлось. Унесли с собою обманку.
   Вадим знал, что Вася в Питере на съемках, и с удовольствием исполнял замену, естественно, с надеждой, - оптимизм ему вряд ли изменял. Он принял на себя первую волну китайских впечатлений, хлынувших из Лики потоком разливанным, походу приправляемых сравнительным анализом - Китай - Россия. Вадим пока не понял, в чью пользу.
   "Здравствуй моя квартирка!" - перешагнув порог, воскликнула Лика, воздев к небу руки.
   - Странница вернулась из Восточного полушария, - поддержал Вадим, и ринулся открывать окна, настежь балкон, - воздух!
   Беспорядок, оставленный месяц назад, скрасили угощения, которые приволок Вадим в нескольких пакетах - всякая заморская всячина, умопомрачительная. С шампанским. Лика продолжала изливать подробности. "Представляешь, я даже не думала, что так погрузилась, я сейчас с тобой разговариваю, а лезут китайские слова... прикалываться хочется китайскими сленгами... Я себя ограничиваю... так странно - Лика смеялась - ты меня не поймешь... обалдеть..."
   После часов трех разговоров и вкусной еды, Вадим заявил: "Вот теперь мне у тебя нравится, теперь готов подробнее осмотреть квартирку." И действительно пошел осматривать , с особенным пристрастием фотки и книги.
   В двенадцать, наконец, полноценно проявился Вася, из поезда. Утром он будет в Москве, а сейчас приготовился ее слушать: "Ну, привет... Представляю, рассказов море..."
   - Я уже пол дня в Москве, на память не надеюсь, рассеивается, - отшутилась Лика.
   - Додержи ее до утра, умоляю... - замолчал, - ты же знаешь, я был не один ...
   - Хорошо, хорошо, целую... давай до завтра.
   Отличное Ликино настроение никуда не ушло, и хотя Вадим оказался невольным свидетелем ее неправильных отношений, он вел правильную политику невмешательства, потому что бесполезно. Лика все-таки не выдержала, высказалась: "Бред какой-то... Ничего не меняется!" Вадим не удержался : "Он не может. Менять - твоя история".
   - Я подумаю, - неожиданно ответила Лика.
   - Ну, хорошо, тебе нужен хороший сон, отдыхай... завтра созвонимся, еще обсудим в деталях.
   На следующий день выяснилось, что Вася вырвался только на один день, ночью обратно в Питер, и там еще неделя, а потом в следующую неделю монтаж, но в следующую он абсолютно свободен, потому что "они" уезжают в Турцию. Как сложно! "Ну, и хорошо! Я завтра уеду к маме, а через неделю увидимся".
  
   20.
   Лика готовила салат, выкладывая овощи одновременно на несколько больших плоских тарелках в китайском стиле, купленных только что в Москве. " Роскошное московское угощение" - так говорила мама и тетки про Ликины салаты. В общую рязанскую непритязательность рецепты перекочевывали из интернациональных кафе и ресторанов, в которых бывала Лика. На сегодня, ясное дело, падало китайское блюдо - говяжья вырезка, болгарский красный перец - тоненько нарезанные и обжаренные, - дальше - проросшие ростки ( чего-то ), лук-порей , и еще добавить чего-нибудь хорошенького из собственных пристрастий и плюс шикарная заправка - лимон, соевый соус, привезенный из Китая и настоящие китайские специи..Плюс к сегодняшнему обеду идет китайское пиво. Лика всегда готовила исключительно одно блюдо - тонкая чистая дегустация. Мама была самым уникальным дегустатором, потому что она - во-первых, обладала способностью выделить все тончайшие оттенки, детали и привкусы, и из этой врожденной базы выливалось, во-вторых, - любовь ко всему самому лучшему. Да, она обладала таким даром. Например, на рынке она мгновенно выбирала лучший кусок баранины, в ресторане лучший столик, в книжном магазине - интересную книгу, никогда не имея машины, она знала только Мерседес и BMW, все остальное перемешивалось во что-то единое. Как всегда, вопрос состоял в средствах. "Никто не знает моего истинного вкуса", - любимая ее присказка. Какие-то силы держали оборону, не пропускали к Bently, или в прежней жизни уже была шикарная карета с рессорами, и тогда в этой, по высшему суду, нечто подобное не требуется, лишнее. Главное - не заморачиваться.
   Мама в гостиной смотрела телевизор и ожидала приглашения. Сейчас придут Леля с Ларой на программу "отчет о Китае", они душевно пообедают и на четырехчасовом автобусе отправятся к Лидусе. Попастись на клубнике. Лика пребывала в легком предвкушении места, в котором произошел прорыв с китайским, отчеркнутым в памяти хорошим отзывом.
   С утра, пребывая в полном душевном раю, наслаждаясь прибежищем у мамы, Лика вдруг сейчас почувствовала легкие прикосновения дальнего волнения, колебание чего - то, скорого приближения. "Васька, опять накатывается", - подумала. Вдруг ее священнодействие над продуктами остановилось, его, как из рук вынули. Так! Она оперлась ладонями на стол - так! Что дальше... Она стояла над столом и не могла сообразить... Собственно говоря, где она? Жуткое состояние. Так - стол, продукты, тарелки, нож... Взгляд влево, через окно - высокие деревья, выше этажа, липы, за ними дом, окна, балконы... Что это? Ее охватывала паника, она мозгами понимала, что не может попасть обратно, в точку отсчета. Взгляд блуждал, искал зацепку. Перед ней на стене фотография молодой женщины. Мама. Так, ясно у мамы. Ухх... Слава Богу! Что это было? Что произошло? Лика подсознательно посмотрела на часы, но время ей ничего не сообщило, впустую.
   Работал телевизор. Лика сквозь него прислушалась, - не понятно к чему, и двинулась в комнату, потом тоже не могла понять зачем. Мама сидела в кресле перед телевизором спиной к Лике как-то по-другому, не объяснить как, но по-другому. Лика заметила это сразу, но не окликнула ее, а почти бесшумно перед ней появилась. Лика сразу поняла, что мама ее ждала. Позвать, докричаться до кухни не могла. У нее увлажнились глаза, как от умиления, - она очень внимательно рассматривала Лику и любовалась. "Хорошо". Мгновение назад она усиленно просила: "Лика, Лика.... Увидеть..." Хорошо. Елизавета Сергеевна еще в несколько дыханий сделала паузу и произнесла, словно предупреждая Лику об опасности: "Очень больно", - ладонь ее правой руки накрывала область сердца, потом она перевела взгляд на экран: " ... бедные, как страшно..." Она смотрела большой репортаж о землетрясении.
   - Мам, сердце? Может лучше лечь?
   - Очень больно.
   - Скорую?
   Мама посмотрела на Лику очень внимательно, и прикрыла глаза: "Да". Позвонили в дверь, это тетки.
   Скорая приехала невероятно быстро. За это время уже выехала мамина подруга, прибежала соседка. Врач на скорой тоже оказался соседом из другого подъезда. Маму положили на диван. Сердечный приступ, это понятно. В суете Лида не сразу отдала себе отчет, что врач, в принципе, мер никаких не принимал. Он неспешно пару раз прошелся по комнате будто меряя шагами, и присел на стул у стены. Он был сдержан.
   Лика начала ему объяснять, что мама не переносит больницы, что лучше бы ее оставить дома, что она сейчас может с ней побыть недели две, еще приедут сестры, в общем, есть кому ухаживать.
   - Вы не понимаете, - он смотрел на нее внимательно, - я вызвал реанимацию, вопрос в том довезут ли ее до больницы.
   Теперь она увидела его лицо - темные глаза, синюшная небритость, волевой подбородок с ямкой, этот штрих в лице Лика терпеть не могла, а сейчас наоборот именно из-за этой ямки он показался ей непреложно умным. Вот почему он ничего не предпринимал, а только, молча наблюдал. Был собран. Затаился.
   Она все поняла. В ответ произошла глубокая мобилизация. Ее тонкие структуры перестали сигналить, заглохли. Легкая мамина ладонь лежала на середине груди, как крыло, прикрывая боль. Она лежала с закрытыми глазами, и время от времен произносила : "Печет..."У мамы произошло полное расслабление. Стыдно искать резиновые перчатки. Деятельность что-то перекрыла. Разливалась нежность. Мама сказала : "Неудобно..."
   - Не думай об этом, - ответила Лика.
   - У тебя нежные руки.
   Лика расцеловала ее лицо. Нежность запредельная.
   - Печет, - опять повторила, - раскрой окна настежь.
   Все пошло каким - то порядком, запустилось определенным ходом.
   Звонок. Появились врачи - совсем другие, не такие как обычно на скорых, было одно ощущение - сильные. Быстро сообразили, как переложить на носилки. Лика поразилась, как изящную маму тяжело несли. Потом...
   Потом, как только захлопнулись двери скорой и Лика присела рядом, мама спокойно сказала: "Я домой не вернусь". Лика не посмела возражать, лгать... Мама говорила спокойно, не торопилась: "Передай Лидочке..." , и вспомнила всех своих близких и всем передавала добрые слова... Она будто совсем не боялась, а только подумала обо всех... Через открытые окна скорой, летний день мирно, с ветерком, ложился space - ом на всех одинаково. Лике стыдно было что-то отрицать и стыдно плакать. Она слушала. "Лика, я тобой очень довольна... Живи радостно..." Врачи за всю дорогу до больницы не проронили ни слова.
   Потом поднимались в огромном больничном скрипучем и медленном лифте. У Лики полыхало лицо и внутренней горячностью наполнялись глаза. Чудовищно!!! Она ощущала свою красоту, и чувствовала, что врачи все еще сопровождавшие маму в лифте, выстроившиеся с одной его стороны, наряду с выработанной отстраненностью, посматривают на нее и участвуют в этом невольном, неуместном всплеске красоты. Удивительно!!!
   Лика шла рядом с каталкой до реанимации, слезы лились потоками, и она сгорала от умопомрачительной, безумной нежности, душераздирающей. Мама лежала с закрытыми глазами, волосы прилипли ко лбу, Лика гладила ее по голове как маленького ребенка и говорила странные слова : "Солнышко, миленькая моя, зайчик мой дорогой, солнышко мое..." Слышала ли она Лику! Да! Не раскрывая глаз, мама сказала только одно: "Бог жизнь дал, и Бог жизнь забирает".
   Ее увезли в реанимацию. Лике не разрешили остаться.
  
   В доме уже было много народу. Некоторые спали на полу. В семь утра позвонили из больницы. Трубку сняла тетя Валя. Лика видела, как ее муж почему - то закинул руки под голову и было похоже, будто он лежит на пляже, а не на матрасе на полу. Он смотрел через окно на высоченные деревья, на небо... И еще какое то время никто ничего не говорил.
   Началась суета.
   На второй день Лика заперлась на кухне, раскрыла настежь окно - был невероятный солнечный день. Она одна нарезала два огромных таза оливье и напекла горы дрожжевых поминальных блинов.
   Елизавета Сергеевна была первой. Еще не привыкли к уходящему . Народу была тьма. Приехали все отовсюду. Тетя Лида привезла два ведра клубники.
   Дальше как в бреду.
   Васе она не позвонила и на его звонки не отвечала, странное ощущение - не было нужды; да и телефон, практически всегда был отключен.
  
   Через десять дней она возвращалась в Москву. В автобусе включила телефон. Вася прорвался. "Да, - ее голос был ошеломляющим, - произошло... потом расскажу... хорошо, встречай".
   Подъезжая к автобусной станции, Лика увидела его из окна. Слезы хлынули - Вася как разрешительный сигнал. Лика крепко прижимаясь к нему, произнесла одно слово: "Мама". Вася был в шоке.
   Потом они ехали в машине.
   - Вася, я в то утро у врача спросила: "Как?" - Ликино молчание иссякало, спасительная потребность тела в нем улетучивалась, пришла пора рассказывать, - он ответил: " Она была очень спокойна и все время обмахивалась газетой, ей было душно". Вася, представляешь, какой он вестник, он временами рассказывает родственникам, как уходили их близкие. Как щемит сердце! Я хотела бы быть рядом. Как подумаю, что она была совсем одна, без близких, уходила из жизни в одиночестве... Эти дурацкие больницы... - Лика плакала.
   - Почему ты мне не позвонила? Я бы приехал помочь?
   - Мне это в голову не пришло.
   Вася молчал. Лика подумала: " Оказалось, что я сама для себя опора".
   Душа ее приобрела две надсечки, которые медленно, больно, неукоснительным порядком раздвигались , вытаскивая на поверхность еще более глубинное, неведомое, стремясь к бескрайним пределам, а затем опять выравниваясь. Первая - огромной невосполнимой потери - как бездны безысходности и ощущения, что подвинулась, теперь перед ней никого не было, она следующая; вторая - света и легкости, и будто мама теперь навсегда рядом и ее охраняет. Лика возвращалась в жизнь, с опытом потери.
  
   21.
   "Как у нее хватает терпения", - вслух удивился Вася, рассматривая свежие А4 , заполненные ровными рядами иероглифов, - "потеряла маму... вернулась всего три недели назад, а уже разложилась с учебниками, строчит целые страницы...". Кропотливость - здесь главное слово, кого-то разносит, а Ликусю спасает.
   Вася полистал учебник. Действительно филькина грамота. Как она в этом разбирается! Он рассматривал текст. Нет, это не буквы, не знаки, это - причуда... Когда-то человек-китаец, не приспособленный вырабатывать материальные блага, чтобы не было скучно, для длительного развлечения - на всю свою жизнь и для всех будующих генераций, тоже чтобы не скучали, - придумал такой вот хоровод из палочек.
   Он попытался перевести хотя бы пару слов, порылся в словаре, перелистывал его туда - обратно, - зацепиться было не за что.. Вспомнил, Лика училась пользоваться словарем несколько занятий.
   Вася в первый раз подумал: "Господи, что за мура!" Я никогда не смогу прочитать в этом тексте не единого слова. Страшновато. Он пофантазировал дальше: "А когда они повалят в Россию в страшном количестве, они, говорят, очень хорошо осваивают русский, а из нас на плаву, наверное, останутся те, кто заговорит на китайском, а тот, кто не сможет осилить? Тому хана! Естественный отбор".
   Лика появилась в пушистом халате и с мокрой головой, вода стекала на полотенце , накинутое на плечи поверх халата: "мне последнее время хочется голову сунуть в воду, как водное голодание башки, поэтому волосы не сушу..."
   Вася потряс в воздухе исписанными листами: "Я не удивляюсь..."
   - Не поэтому, перенапряглась.
   - Зачем тебе это? Ты никуда не поступаешь, у тебя нет высшего образования, какое применение твоему китайскому?
   - Я об этом не думаю.
   - Я вижу, ты выкладываешься полностью, колоссальные усилия, а цель какая?
   Лика молчала. Еще раз сменила мокрое полотенце. Готовила в турке кофе, разложила пирожные. Осели на кухне. Вася ждал. "Вась, ты меня своими задачами вяжешь по рукам и ногам. Не знаю я никакой цели, нет ее. Китайский офигительно тяжелый, но мне в кайф... Вась, я с этого пути не сверну... А дальше, может и цель появится".
   - Чем будешь заниматься?
   - Мне сейчас здесь тяжело, я уеду в Пекин...
   - Опять?
   - Я взяла билет... через десять дней...
   - Как! - он в мгновение побелел, как полотно, - ...я не смогу, я еще раз не выдержу, - он сделал паузу, - я умоляю тебя.
   - На три месяца, - выстрелила Лика.
   Вася схватился за голову, будто она раскалывалась: "Умоляю тебя! Не делай этого! - и добавил, - почему?"
   - Не могу здесь. Мне куда-то надо двигаться, мне надо в Пекин, в прошлый раз я взяла мало времени, и ничего не успела, мне нужно там что-то добрать.
   - Я прошу тебя, умоляю, ну, почему так сразу! Хотя бы через месяц!
   - Нет времени. Я сдала квартиру на три месяца, взяла деньги, на них купила билет, сделала оплату... все запустила...
  
   Сегодня все пошло наперекосяк. Он лежал на краю кровати прямо под торшером. Круг прямого света попадал на грудь, плечи, лицо, - легкий загар и этот свет, вразрез его настроению почти трубили о хорошем здоровье, о полноте жизни. Неуместно. Он лежал на спине как-то просто, в чем-то была безысходность, - она почувствовала, но мыслью сразу не добрала.
   Он расплакался неожиданно. Ей сразу было понятно - не от известия, что-то выносил в себе основательно. Но не к их расставанию. Она уже какое то время сидела, подобрав под себя ноги и давно чувствовала неудобство от сбитой от стены простыни. Именно сейчас одолело желание поправить. Потом уселась, прислонившись спиной к стене, прикрылась одеялом, оставив только плечи, и всем телом ощутила приятное удобство. И в этот момент реально, как со стороны увидела всю комнату, - определился ее размер, коробка, одна из сотни вокруг прилежащих, стены... стены завернутые в углы, да, как будто они способны еще более сдвинуться, с нахлестом, темный стол в дальнем темном углу... они в этой комнате. Где она? Очень хорошая тишина, как умный, деликатный человек. Вася лежал, замерев, а слезы лились потоками. Как если бы он говорил слезами. Они молчали, а будто шел разговор.
   И вдруг она поняла, что он действительно совершенно чист перед ней, он сильно, сильно ее любит, даже самоотверженно, он действительно готов для нее на все, но только не жениться на ней. А значит, не хочет связать с ней свою жизнь навсегда. Вот это главное. Но, почему? Она же видит, что готов на все... Получается его готовность на все маленькая, куцая, в рамках, да, она порубанная со всех сторон... Любовь - бедненькая. Любит в силу своих возможностей. Наверное, такая тоже бывает. И все-таки - в рамках чего? Сегодня знаменательный день, нашелся, наконец, ответ. Своей натуры. Да, вот, что его не отпускает.
   Потрясающе. Он так горько плакал. Слезы лились потоками, казалось, нескончаемыми. Он повторял: " Пойми ты, не могу я ее оставить, - он говорил, как взрослый человек, пытающийся донести до сознания ребенка какую то непреложную истину, чтобы на ребенка надавить, убедить, повязать этой непреложной истиной, в то же время глубоко осознавая невозможность объяснения, разложения на составляющие, нюансы в силу детского непонимания. Прими и все, - не могу".
   Она подумала: "А пошел ты!.."
   Потом сделала над собой усилие, наклонилась низко, к лицу, смотрела в глаза глубоко, любила... Стала успокаивать, растирала слезы по лицу ладонями, целовала, и опять смотрела в глаза долго, пристально. Его признания куда-то откатились. Как не было.
  
   22.
   Перед звонком, Лика во избежание недоразумений, обычно посылала записку: "Можешь?" На этот раз позвонила.
   - Привет! Можешь говорить?
   - Привет! Могу.
   - Минут на пятнадцать, мне надо рассказать тебе очень серьезное.
   Васе было понятно, что разговор не касается их отношений , и обычно он с интересом относился к ее чрезвычайным рассказам , но сегодня с трудом процедил: "Давай, слушаю тебя внимательно".
   - Мне приснился сон...
   - Валяй...
   - Только что, я сразу тебе звоню.
   - Я офигеваю, страна пол дня отработала, а у Лики дневной сон, - забылся, сел на своего конька, но быстро одумался, - рассказывай...
   - Я лежала на диване, читала учебник китайского, потом как-то вдруг навалился сон. Я закрыла книгу и положила ее на грудь, я не собиралась спать, только полежать с закрытыми глазами; накрылась пледом и затихла. Но сон меня все-таки потянул, я не стала сопротивляться и на ходу ощутила, что буду спать сладко-сладко и тепло. Я почему-то подумала: "Что же я так терзаюсь по поводу китайского - нужен он мне - не нужен, все вечно спрашивают - зачем ты его учишь, он требует длительного изучения, так вдруг его не осилить... - я подумала, - ну, что же делать, нет у меня никаких целей... тогда буду делать то, что мне интересно, мне нравится китайский, буду стараться очень-очень до самой капельки моих сил... И потом вдруг пришла очень простая мысль- я буду совершенствоваться бесконечно... Бесконечно!"
   Я уснула. И во сне вот что я увидела. Я дома, в рязанской квартире. В прихожей. У нас такая большая квадратная прихожая. Из нее две двери в комнаты, обе приоткрыты. Открывается входная дверь и в квартиру входит мама. Я знаю, что это она, но выглядит по-другому. Она в пальто с меховым воротником и в вязаной шапочке, какие девочки носят - по голове с отворотом. Она пришла с мороза, это видно по лицу - свежее, с розовыми щечками. Она направляется ко мне и протягивает мне такую металлическую вазочку, как серебряную, только с плоским верхом, точно такие же в кафе в ГУМе, мы однажды туда заходили... в "Боско" ... В этой вазочке красиво разложено фигурное печенье.... присыпанное сахарной пудрой... Мама протягивает мне эту вазочку, улыбается и говорит: "Тебе просили передать, что тобою довольны".
   Лика замолчала, Вася тоже молчал.
   - Ну, что? - Лика требовала реакции.
   - Обескураживающий сон, - Васе явно больше нечего было сказать, и Лика это поняла.
   - Вася, ты что не понимаешь! Мне открыты все двери - пожалуйста, совершенствуйся. Мама пришла мне это сказать.
   - Если ко снам относиться так буквально, то, видимо, да.
   - А как еще можно относиться - плюнуть и растереть!
   - Тогда надо понять, в каком направлении двигаться.
   - В том то и дело, что она подтвердила с китайским.
   - Совершенствоваться, я думаю, будет пошире.
   - Вася, дураку понятно, но китайский точно - да.
   - Сон феноменальный, есть над чем подумать.
   - Васенька, спасибо дорогой, это я хотела от тебя услышать. Все. Давай пока! Целую!
   Через минуту Вася перезвонил: "Знаешь, о чем я сейчас подумал? Ты на меня повлияла, я сделаю фильм о Китае..."
   - О чем?
   - Пока не знаю... документальный... но будет точно, что-то понеслось.
  
   23.
   Она еще раз увиделась с Вадимом. Вместе пообедали, очень вкусно в итальянском ресторанчике. Вадим шикарно смотрелся на белом диване, подмахнув под себя цветные подушки - его вид успокаивал Лику, - внимательность, - он пришел ее послушать. Его открытое лицо привораживало - круглое , ухоженное и не неприятно довольное , остриженные совершенно коротко волосы, его не обременяли , а в светлых глазах всегда присутствовала внимательность, даже когда он смеялся, которая уравновешивала весь его эксцентричный образ, давала бодрость..
   Никто никуда не торопился. Еще раз - какая в нем утонченная вальяжность, и в то же время постоянное присутствие, не отлетал. Он твой. Лика чувствовала себя леди. Умопомрачительная гармония с собой. Что он ей давал? Приятие? Неужели она так в этом нуждалась? Может, его лесть вытаскивала наружу ее значимость? Она ловилась на лесть. Почему? И льстил ли , или так глобально ее воспринимал.
   Она морочила ему голову про цель, звала его в свидетели своих оправданий. Конечно, рассказала про сон. Чтобы очаровать своими снами. И все, чтобы быть лучше, по существу вопроса, - и для его восприятия и для своей подпитки.
   - Твое увлечение китайским можно назвать целеустремлением, а целеустремление - безошибочно, это верный путь, - сказал, как разложил по полочкам.
   Лика совершенно абстрагировалась от их однажды близких отношений, а он? Деликатен. Конечно, имел к ней интерес. Почему она отказывалась?
   Потом Вадим, все - таки опять вышел на тему - как трудно встретить свою вторую половину. Все ищут, стремятся и не находят. Что-то происходит в природе. Демографический спад во всем мире не давал ему покоя. Не нужно столько людей, столько пищи, столько вещей. Религиозные чувства могут идти вразрез с обязанностью женитьбы, социум не вяжет, не стыдит беспорядочные связи. Так трудно прибиться к одному берегу. А как же дети? Вселенная не дает плодиться должным образом! Препоны строит. У него образовалась своя теория на этот счет. К личности, сущности, как он считал, стали более крутые требования, что-то люди не выполняют - ими не довольны Боги - не дают вторую половинку. Если бы понять, что не так, чего они Боги хотят, чтобы мы были какими?.. Или наоборот - стараются облегчить нам жизнь, избавляют от кумиров, от привязанностей, от других чужих жизней, освобождают наше время. Тоже для чего? Неужели только работать? Или наслаждаться?
   " Да, - подумала Лика, - интересно... Только потом. Сейчас весь мир в ее руках, все ей подвластно. Сейчас надо спешить".
  
   24.
   Вернулась в Пекин, как в родной город. С энтузиазмом и рвением - надышаться. С полной готовностью вливаться в студенческую жизнь.
   Опоздание на неделю повлекло неожиданности - распределение по группам уже произошло, поэтому Лика оказалась в компании с корейцам и японцам. На хорошенькую девушку давили невниманием. Пришлось смириться.
   Но, в ее руках был козырь, с которым она могла себя отстоять - Лика хорошо писала, преподаватели сразу же отмечали эту ее способность. Да, действительно, связь головы и руки у нее оказалась хорошая, рука привыкала к многократному повторению и не подводила. Законы пространства между знаками она видела и нарабатывала, каждодневными часовыми упражнениями, углы графем получались абсолютно точными. Сложность состояла только в многозначности чтения...
   Тот, кто напридумывал эти знаки - мыслеобразы был определенно заточен на многозначность. Его единственным делом в жизни было упражняться в скорости входа в мягкое, пластичное поле мыслеобразов и времени его удержания, потому что с возникновением оно стремилось ускользнуть, Из своего собственного ума он извлекал символы, созвучные своим мыслям и переживаниям, и всем сведениям, накопленным к его времени, которые были добыты колоссальным умственным напряжением или сообщенны путем откровения. Его мысль прорывалась, прорубалась сквозь вселенские пространства, находясь на службе у всех - прошлых и будующих. По ходу, он сам одновременно усовершенствовался. Направление его пути было к вершине. Его ум был высок и изящен.
   И еще более высок и изящен, потому что его воображение одновременно же выполнято условия, было обусловлено - опасением, чтобы высшие силы, связанные с определенным событием, не были еще раз привлечены; в своем акте творения он не мог выразиться буквально, точно, ему не позволялось излагать мысли в конечном изображении, недопускающем двоякого смысла. К каждому знаку он раскрывал веер значений, - и закрывал, чтобы передохнуть, и опять раскрывал , чтобы додумать, и опять раскрывал, чтобы привыкнуть, и опять, опять, опять раскрывал... до тех пор, пока его образы не отточились и не затихли, и тогда сложенный, как пачка , веер можно было замкнуть. Но кроме того результат его воображения, вероятно, был под контролем, кто-то, возможно Учитель, принимал окончательное решение, которое позволялось закрепить в графической форме. Учитель
  
   Ирония - ее распределили в ту же самую комнату, опять соседствовать с мексиканкой, увальнем из каких-то других миров, общение с которой сводилось до минимума, но именно это почти отсутствие, их обоих устраивало. Пофигизм в быт. Лозунг обеих девиц.
   Время от времени мексиканка на два-три дня исчезала, осваивала экскурсионный Китай; однако, с китайским языком дружбу не водила, было совершенно очевидно, что китайский в этой загранице оказался ее мучительной повинностью - бывало, конечно, иногда часок-другой попыхтит над учебниками, видимо, совесть подсказывала, что баланс везучести надо поддерживать. Ей повезло, мексиканский университет позаботился о ней, отправил в Китай по обмену, бесплатно, поэтому и спроса с нее никакого не было; взамен китаец в Мексике берет быка за рога, вернется - на испанском мексиканку переговорит, на спину положит. Зато она с рвением занималась своим телом, размера... ну, даже трудно сказать... каждый день, каждый - бегала час и через день два часа проводила в зале - жила в вахтенном режиме, . В этом деле упорство проявляла неимоверное, использовала момент. Изнуряла себя. Приоритеты. И, между прочим, был результат.
   Лика тоже с рвением пустилась в преодоление, но китайский на этот раз не перебивал Васю. Васька редил, - воспитывал или по состоянию души, - сообщался редко, чем невольно давал возможность о нем подумать. "А вдруг мы расстались?" Как они в последние две недели ссорились! Ходили друг на друга в рукопашную, бросались, как ополоумевшие. А прорвалась эта запруда, набравшаяся из внутренних венозных недр, бурлящих на высоких температурах, разносящих по плоти, стремящихся на свободу, бьющихся, - готовая развергнуться с силой - ну, какой? Какой? - Ниагара, сильное слово... прорывалось наружу умопомрачительное слово " счастье". Лика сказала, что рядом с ним перестала чувствовать себя счастливой, как раньше.
   - Ты думаешь, я купаюсь в счастье? - Вася ответил очень просто.
   Лика обалдела, первое, что пришло в голову: "У тебя две женщины, и ты несчастлив?"
   - Я не сказал, что несчастлив, не купаюсь.
   Он оскорбил ее. Пригвоздил. В сущности, говорить было уже не о чем. Остался только охвативший ужас и бессилие.
   - Если мужчина любит и взаимно, он счастлив, - Лика говорила по инерции и про себя же думала: "Зачем я это говорю?".
   - Каких признаний ты от меня хочешь? - он кричал, - я люблю тебя, не могу без тебя? Что еще?
   - А пошел ты со своей любовью, - она тоже кричала, - ты говоришь о любви со злостью!
   Ну, и опять поехало! Вася выскочил из квартиры, так хлопнув дверью, что стены задрожали. Второй раз. Что происходило? Не давали покоя посеянные Вадимом слова: "Взаимная любовь это упоение, счастье... Здесь не ошибешься..."
   Лика вспоминала, как уже через два месяца после их знакомства она умирала от счастья рядом с ним, и потом без него тоже умирала, как только расставались, сразу же. Приходила домой и часами лежала на диване, парализованная, ни пить, ни есть, ничего не хотела, каждую минуту ждала его звонка. Потом встречались и опять счастье. Ужас! А у него все по-другому.
   А что сейчас? Ее будто торопили, она мчалась по жизни, ее время приобретало другую скорость, ей казалось, что даже засыпая она делала вынужденную сдачу - скорее, скорее, чтобы быстрее проснуться - нужен день. Что бы что? Каждый день освободить место для следующего дня, а по ходу все, что было уделом прежних догадок или недомыслия надо было подчистить, быстро и четко перевести в склад прошлого, - сделать вывод, чтобы отбросить, освободить место и двигаться дальше.. Не буксовать. Не упустить.
   Да! Надо сделать следующий шаг - взять себя в руки и попробовать жить без таблеток. Сколько уже? - наверное года полтора... Ведь тогда, после их очередного, тогда внезапного воссоединения, когда она рыдала, как белуга, после этого чудовищного случая, ничего не изменилось... Пошел повтор - Лика продолжала быть ожидающим. И в тот день она была на приколе часа четыре, ждала пока Вася освободиться от неотложных дел; потом он прибежал, как безумный - засобирались, заторопились... и Лика застежкой от брюк пропорола себе палец, что, в общем - то, по структуре замка было абсолютно невозможным, мистика.
   Сейчас она хочет восстановить все по минутам. Она продрала внутреннюю сторону большого пальца, сильно, кожа стружкой снялась с раны, боль и ее первая реакция - это невозможно. Вася пожалел, но спешил принять душ - опаздывали. За следующие две минуты с Ликой произошло что-то глобальное - локальная боль за минуту сбросила колоссальное напряжение в теле, которое Лика не чувствовала, а сейчас поняла, что было, колоссальное напряжение. Отпустило. Но чувствовала она не легкость, а - ничего, ничего - в первый раз в жизни такое ощущение - полное затишье, телесная тишина. Она слышала тишину своего тела, посредством которой в нем будто происходило упорядочивание. Я то куда спешу? Будто посредством тела также и мозги протрясли. Лика стояла посреди комнаты и слушала себя.
   А потом на нее обвалилась паника, страшная, всепоглощающая. Невозможность сейчас, сейчас, сейчас... быть одной... Вася, Вася, Вася... Она стояла перед закрытой дверью ванной, слышала потоки воды, сдерживала себя, понимала, чудовищность своего желания и все таки стала стучать - сначала потихоньку, потом громче, сильно - Вася не слышал - вода, закрытая душевая кабина - правда, потом он сказал, что думал, что шум от соседей... До исступления не дошла, сдержала себя, но взамен этого металась по кухне, подумала: "Вот так люди унижаются, мужики перед женщинами стоят на коленях, люди кончают с собой - паническое состояние!" Ей казалось, что она сейчас сойдет с ума.
   Она опять стояла в маленьком коридоре, прислонившись к стене напротив двери в ванную, холодная стена не могла оттянуть ее горечи, ей нужен был холод, жуткий, лед, лед, лед... чтобы заморозиться в нем и забыться.
   Когда дверь все-таки раскрылась, и Вася протянул к ней руки, она стала кричать. Вот так аааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа... Аааааааааааааааааааааааааа... ааааааааааааааааааааа... Раскачиваясь и спускаясь вниз, без сил. Вася повалил ее па пол и прижал своим телом.
   Наконец все успокоились , и, подводя черту, Вася настоятельно потребовал обратиться к врачу: "Это не норма!"
   Проследил. Диагноз оказался простым - депрессия, сильная. Специалист искал истоки, после задушевных разговоров вынес приговор - страх одиночества, Лика подумала: "Чего-то ты не понял... больно ты простой..." Ее посадили на антидепрессанты.
   "Ну, наконец!" - вырвалось у Лики, когда из подъезда общежития вырулил Фабрис со своей девушкой. Девушка экзотическая - с длинной гривой черных курчавых волос. Приехала из Парижа навестить своего парня, это у них в порядке вещей. " А мой парень такую перспективу даже не обсуждал...". "Главное сделать первый шаг к отрыву из родного места, - делилась опытом марокканка, - а потом приживешься где угодно". Десять дней в Пекине, а делится опытом направо и налево. Плюс еще десять дней... На такой срок можно не заморачиваться, даже воспринимать ее житейскую мудрость как забаву. Они постоянно зовут Лику побродить по Пекину. Прикольно, весело. Только сдался им третий? Лика третьего с собой никогда бы не взяла бы, особенно девушку. Наверное, это плохо, но с собой справиться не смогла бы.
   От метро взяли рикши, Франсуаза немногословно, но четко и решительно выражала Фабрису свое недовольство - не хотела участвовать в эксплуатации. Лику не парило. Фабрис был солидарен с Ликой, за спиной Франсуазы задорно ей подмигивал. Сегодня по программе парки. Ничего определенного, на какой вырулят. Парки в Пекине , как ловушки, появляются неожиданно - бредешь по городу, свернул куда-то и вдруг хоп, - оказался в парке, если вошел, выберешься нескоро - созерцание завораживает, забирает и стирает время.
   Возвращаясь к теме депрессантов. Как выполнить команду? Попытка была, и не однажды. Но мучительная боль вытесняет волю, и тебе не подвластно держать себя в руках. Где взять силы для мобилизации? Тогда, у того глупого врача Лика спросила: "Как долго пить?" Он спокойно ответил: "Всю жизнь", будто сказал : "Морковь полезна". Лика про себя ему ответила: "Еще чего!", а он продолжил: "Это средство хорошо блокирует ваши психические взрывы, за чем они вам, живите спокойно".. Да, попытка была. Но было так тяжко - разносило по - полной от малейшей негативной информации. Возвращаясь к таблеткам, она испытывала удовольствие, приятную уверенность - она на физическом уровне чувствовала, как они покрывают ее волнение и страх, как они ее уравновешивают. Она сдружилась с помощником. Возможно, тогда она торопила события, - было рановато отказываться.
   Сегодня экскурсионный поход небольшой, только для прогулки, потому что ударную дозу впечатлений от известных парков они уже получили. Надо передохнуть от чрезмерного восторга, дать возможность мозгам переварить идеальные для глаза виды - с тишайшими водными пространствами, плакучими деревьями, чудной зеленью, через которую красные лакированные столбы еще издалека дают знать, что там, вдали - храм, беседка, терраса... При приближении строение раскрывается новыми красками - между красными опорами и многослойной фантастической крышей вверх, пущены широкими полосами орнаменты, - с этим лазорево-синим, от которого можно свихнуться , и глубинной состаренной бирюзой, белым и опять красным... Бывают совсем затейливые крыши со множеством элементов - по краю одной из них были пущены фигурки друг за другом - будто девушка, дракончик, лев, лягушки - все куда -то отправились, вперед, в дорогу. Все такое нежное, трогательное, словно любимая женщина, которую холят и лелеют, ей не о чем беспокоиться, только дарить окружающим радость и красоту. Глаз наслаждается, и слух кайфует от прочитанных вслух названий на табличках - "Храм Вечного спокойствия", зал "Рай", "Полное счастье", зал "Блаженства и Предчувствия".
   Но в городе нет предчувствия ... Или древность или современность без предчувствия. Как данность.
   Вчера они случайно попали в старый район, видимо, дорогой. Улицы, составленные из прижатых друг к другу домов, как пригнанные коробочки, с китайскими крышами. Целый квартал хранится под плотным ровным слоем красной или терракотовой, кажется, что масляной краски - опять по бордюру наведен рисунок со слишком особенной геометрией... Дома давно утратили стремление к нарядности, желание выделиться исключительностью тоже иссякло в бегущем и бегущем времени. Целый квартал, как старинная шкатулка без ключа, без запора, можно беспрепятственно заглянуть внутрь... но она все равно остается незнакомкой, неведомой , будет до конца своих дней притягивать и завораживать своей непознанностью, потому что уже лень разбираться, поезд ушел.... Данность. Ты даже втягиваешь в себя воздух, хочешь обонять, принюхиваешься, должен быть особый запах... Запаха нет.
   Запах там, где готовят. Фабрис разворачивает перед уличным поваром отличное, заранее купленное мясо. Фабрис довольно прилично болтает с услужливым китайцем , Лика с Франсуазой над ним подшучивают, голодные стоят с протянутыми тарелками и торопят - скорее, скорее - на шпажках крутятся маленькие шашлычки.. Никакого отвращения к уличной еде, все естественно. Вообще, все по другому ... и этот мир абсолютно ей ложится.
  
   На следующий день Лика проспала. Совесть не мучила. Сегодня совсем не хотелось учиться. И пусть. А чего хочется? Пройтись, прогуляться по центру. Она быстренько собралась.
   Хороший день. Можно было бы сказать - умиротворенный. Откуда приходят такие дни? Девочкины прогулки в конечной счете оканчиваются на Ебалоу. Что-то покупала...
   Она вышла с базара и почему - то вдруг остановилась, оглянулась, огляделась, потом огляделась шире: " Бог мой, я же в Китае..." Она не смотрела, а сканировала - цвет города и его символы. Кругом символы. Весь Китай был уложен в символы, знаки - таился.
   Лика развеселилась. Потом шла, шла - уже не просто по улицам, по Китаю - по стране, по новому пространству, в другом времени, другой плотности, как одна сущность среди всего движения, среди всего вокруг. Как мягкое естественное движение всей передней плоскостью - лицом, грудью, животом, проникновение не во что-то, а через... Так можно, так хотелось идти бесконечно. Так никогда с ней не было. И нагруженность пакетами совсем не мешала настроению. Возможно, со стороны она выглядела смешно.
   Здесь, в Китае она услышала слово. Внешнее и свое. Однажды она стала играть со внешними звуками. В какой-то момент вспоминала о своей игре и тогда отбрасывала свои сиюминутные, роем копошащиеся мысли, если шла, то иногда невольно останавливалась, потому что происходила перемена - будто с чем-то менялась местами, делала перевертыш... и начинала слышать звуки вокруг... Из общего привычного шумового фона появлялись отдельные разные людские голоса... машины подавали голос труда - слаженный , иногда из последних сил... шум воды был мучительным, потому что утекал... а голос птицы - с перерывами, дозируемый, его хотелось больше... и шум ветра, из ниоткуда накативший и немного встряхнувший деревья, он жил взмахами... На самом деле не так много звуков, пространство говорило тише, чем внутренний голос.
   Однако позволяло услышать свой голос - Лика слышала свой звук и ритм, услашала свою вибрацию в воздухе ... Ее голос слушают. Для нее стало несомненым, что своим индивидуальным звуковым ресурсом, звуковой силой она протрясает пространство - и вызывает соответствующие силы, которые производят, материализуются в добрые или злые результаты. Через голос она осознала свою скрытую мощь, она творила словом. Как дико захотелось петь! Стать драгоценным звуковым инструментом. Вдыхать пространство, артикулировать по-другому, дать качественное звучание, петь! Украсить себя легким итальянским языком! Петь! Как оперная дива.
   Ее окликнули. Лика обернулась. Китаец. Какой красивый!
   Впереди еще туча времени, Лика подумала: "Китай мой". Вот это перспектива.
  
   26.
   Самолет задерживался на три часа. Вася спасение нашел в ресторане. Вообще, в аэропорту, к его удивлению, значительность встречи вдруг стала истекать, задержка - такое ожидание всегда тупит, задержка потихоньку превращала сегодняшнюю акцию в обыденность, будто желание споткнулось и потеряло свою сосредоточенность, кругами по воде уходили - его трехмесячные необоримые страхи, вселенские печали, его умопомрачительная тоска от ощущения разъединенности космического масштаба.
   Перед ним мелькали пассажиры с чемоданами, он сьерничал: "Время без нее я прожил как с потерянным где-то багажом. Банально...". За три часа он еще раз обо всем передумал. Но, о решении не могло быть речи. Он думал войти в ту же воду.
   Когда он вернулся в зону ожидания, большое пространство около причала уже оккупировали китайцы. Они плотными кучками , в совокупности составившими уже отдельный остров среди снующих пассажиров, надолго осели среди своего багажа. Они сидели, как в рот воды набрали, не многословны. Однако притягивая внимание своей национальной принадлежностью. Опрятные, маленькие люди, с любопытством на него глядели - что он такое и как сюда попал? Почему то именно на него. Он чувствовал себя гигантом среди них, и потому инородным телом, - это, в общем - то в европейском международном аэропорту. " Господи, где она была!". До него наконец-то дошло.
   Когда он вдалеке увидел Лику, его поразили два факта - черные волосы - похоже, цвет не очень идет, и распущенные волосы - в длительном перелете с распущенными волосами - странно.
   Со временем у Васи был уже полный каюк, - надо что-то придумать, мучительное состояние изворотливости издевательски напомнило о себе, но когда Лика стала ссылаться на усталость, что-то взыграло, плюнул на все.
  
   27.
   На следующий день они обедали в итальянском ресторане "для разнообразия" так выразился Вася. Распад Китая еще не начался, Лика пребывала в китайской эйфории, которую она придерживала красной курточкой в драконах. От этого наряда народ офигел, когда они вошли в ресторан. Лика худенькая, на высоченных каблуках, в бриджах и вот в этой курточке, с наведенными, как пером, бирюзовыми драконами. Убранные в пучок волосы, красные губы. Она теперь всегда будет такой? Французская модель в сетях японского креативщика. Креативная, ей сейчас подходит это слово.
   Они сели у окна. Болтали. Вася любовался, любовался, не мог оторвать от нее глаз: "Принимаю, китаянка абсолютная, сдаюсь", - поднял в знак сдачи руки.
   - Добавь еще: "Хайль, Лика!"
   - Добавляю: "Да здравствует Лика!"
   Из каких миров мы возвращается? Из какого такого другого земного пространства? Когда зависаешь между - ау, ау, ау... совсем не от полноты впечатлений, а от движения, перемещения, иногда, в сущности, совсем короткого, а все-равно невольно замираешь, затихаешь - меняешься местами - весь мир крутится вокруг тебя, ты видишь, наблюдаешь, не участвуешь, и неизбежно все отпускаешь. Она действительно вернулась из путешествия, из долгого-предолгого, он видел. Из дальних краев. Однако перелета маловато, присутствие здесь и сейчас совсем не означает, что предыдущее место оставлено.
   Так всегда бывает, человек принимающий из путешествия другого испытывает ноющую неловкость от несоответствия, будто он увалень засидевшийся ( хотя, может быть и сам только три дня назад вернулся ), будто он не поспевает за временем, зависть немного беспокоит, так и Вася обалденно неприятно себя почувствовал, ну, примерно, наседкой на яйцах.
   Бродила глазами.
   - Очень красивые, - рядом на подоконнике в длинном, прозрачном прямоугольнике из толстого стекла густо стояли короткие разноцветные розы, подмосковные, - Лика сказала, как позавидовала, только совершенно открыто, не скрытничая об этом, обычно, тайном чувстве, будто кому-то подарили эти розы, а не ей. И Вася тут ни при чем. Вася смутился. Про себя подумал: "А, правда, почему я не принес ей сегодня цветов? Было бы в тему - солнечный день, она такая красивая!"
   - Почему женщины так любят, когда им дарят цветы? - невольно упростил.
   Он видел, что застал ее врасплох, хотя вопрос банальный. Она задумалась. Она прислушивалась к себе. Почему она так любит, когда ей мужчина дарит цветы?
   - Это очень, очень приятно...
   Вася опустил голову, он не мог вынести ее взгляда, она что-то поймала в себе, действительно именно женское, неведомое мужчине, поэтому произнесла спокойно и с наслаждением еще раз: "Это очень, очень приятно", - она продолжала раскручивать себя дальше, продолжила, спокойно доносить смысл в его голову, - это такое приятие, - опять затихла, - преклонение, иногда, кажется, что он, неважно какой мужчина, действительно влюблен, поэтому неважно какой мужчина дарит цветы, он влюблен, понимаешь?"
   Ах, как он вскинул из под лобья на нее глаза! Она видела и продолжила: "Он как бы перед ней в этом расписался, цветы в подтверждение ее сущности, потому что, что еще может быть красивее, ну, посмотри", - она потрогала цветы.
   В сущности, Васю щелкнули по носу, так, в легкую, без претензий. В голове пронеслось: "Если она останется такой, он не выдержит, не протянет, сдаст позиции. Ясен пень. Она ему покажет , где раки зимуют".
   Лучше бы он так не думал, потому что поимел уже через час, когда вышли из ресторана. Лика сказала, что домой сейчас не едет ( и соответственно он ), ей куда - то очень надо по какому то делу, что отвозить ее тоже не надо, потому что пробки и неудобно, что надо поймать такси.
   В такси Лика, как очнулась, пришла в себя, - да, да, да, - надо срочно позвонить Хуася, - да, я согласна, я его люблю, я хочу за него замуж. Она сразу позвонила.
   Потом долго, в пробке, добиралась домой, но это было не важно. Она могла ехать, вот так, в такси, бесконечно долго, потому что на нее опустилась легкость освобождения, сброшенного груза - откуда что приходит? - похоже, она сдвинула, казалось, неразрешимую с Васей ситуацию. Слава Богу, в машине молчало радио, и водитель тоже, он Лику не видел в упор, тоже думал о что-то о своем. Повезло.
   Вчера с Васей было совсем не так. Все. Конец.
   Вася позвонил, когда она подъезжала к дому.
   - Давай поговорим.
   - Давай, - мяукнула в ответ Лика.
   Она не узнала свой голос, воинственности поубавилось.
   - Я заберу тебя после курсов.
   - Я уже к дому подъезжаю. На курсы сегодня настроения нет... Давай завтра...
   - Хорошо.
  
   28.
   Завтра. Они молча ехали в машине.
   - Мне нужно тебе что-то сказать, - осторожно произнесла Лика, удар происходил с ее стороны.
   - Нет, нет, нет. Ничего не говори, молчи, только ничего не говори, - выпалил Вася, - подожди!.. Я решил к тебе переехать. Все , окончательно!
   "Ерунда какая", - подумала Лика, - "Что он так засуетился, он же еще ничего не знает? Чутье". Она всеми фибрами души чувствовала, как он переполошился. "Меры принимает".
  
   Лика открыла дверь и сразу прошла на кухню, в пальто. Он решительно прошел за ней. Лика тоже была настроена решительно. Она скинула на стул пальто. Вася совершенно неожиданно прижал ее к стене.
   - Не надо! Отстань! Отстань!
   Она яростно отталкивала его, а он пытался целовать ее и еще сильнее сжимал. Она чувствовала его железную хватку, силу мужика, она рыпнуться не могла, ее охватило дикое отчаяние и безысходность, и неожиданно для себя Лика истошно закричала. Вася пытался закрыть ей рот, она кричала, и ее крик порождал в нем все возрастающую злобу.
   - Скотина! - выкрикнула Лика.
   Он на минуту оторопел. Лика дернулась в сторону, и в этот момент Вася сзади схватил ее за волосы, он как-то в одно мгновение накрутил их на руку... Лика от пронзительной боли прямо перед ним опустилась на колени и слезы посыпались градом. Она бы отдала руку на отсечение, что Вася не может вот так сделать. Эта мысль потрясла ее. Вася врезал по щеке.
   Он , естественно, мгновенно опомнился. Лика согнувшись на коленях и закрыв лицо ладонями, плакала. Он закурил. Дернулась фрамуга окна.
   Он курил одну сигарету за другой. Лика на кухне под краном смывала слезы прямо в чашки, оставленные в раковине с завтрака; потом долго держала у лица кухонное полотенце, как закрывалась, как только его убирала, слезы опять лились. Она растрепанная стояла, прислонившись бедрами к плите, и чувствовала себя ничтожной.
   - Ты же говорила, что любишь меня!
   "Придурок!" - произнесла про себя Лика, а вслух заявила: "Уже не люблю".
   - Ты же говорила, что любишь. Ты же два дня назад спала со мной.
   - Ну, и что? Ты тоже со своей женой спишь.
   До таких скандалов они никогда не опускались. Обидно. "А может, надо было," - подумала Лика.
   - Теперь спишь с косоглазым! - Вася кричал, его лицо искажала злоба, которую Лика в нем не предполагала.
   Лику уже ничего не сдерживало: " Он такой красивый, как тебе и не снилось!"
   - Маленький, с косыми глазами.
   - Он выше тебя, и плечи у него шире и глаза очень красивые... Он обалденный, обалденный мужик... а ты только люблю, люблю, а сделать для меня ничего не можешь... А он сразу предложил мне замуж, сразу...
   - И ты его за это полюбила!
   - Не поэтому! Ты ничего не понимаешь... Это ты вечно валандаешься со своей любовью и вечно не можешь ничего понять, а с ним по-другому.
   - По-другому как?
   - А вот так! Я с ним переспала и сразу поняла, что он сделает мне предложение, сразу! Потому что за ним ничего нет, он свободен, он может делать что хочет, что ему нравится, и фильмы он снимает про любовь, а не твои дурацкие сериалы!
   - Режиссер?
   - Да! Представь себе, самый настоящий.
   Вася расхохотался, - я сейчас обоссусь от смеха!
   - Вот, и давай, я тоже посмеюсь!
   - О! Молодцы! Далеко пойдут! Сначала "Горбатую гору" снимают, теперь на русских бабах женятся! Всех сделали!
   - Идиот!
   - Великая актриса Голливуд нашла! В Китай поедет сниматься!
   - Зачем в Китай! Мы и в Москве будем снимать, он уже на Мосфильме договорился.
   - Ну, ясен пень, он будет жить в Москве!
   Зазвонил мобильный, лика сбросила звонок.
   - Он звонил?
   Вася спрашивал на свою голову. Лика промолчала.
   - Я охреневаю! Ты и меня поэтому сбрасывала в этом чертовом Китае, и врала что не срабатывает твой чертов телефон! Одно вранье!
   Лика молчала. Вася опять закурил, и она увидела как бешено трясутся его руки. Он бы с удовольствием ее пришиб.
   И вдруг произошла какая-то перемена. Лика заметила что он будто затормозился, по крайней мере, с внешними проявлениями точно; он опустился на стул у окна, откинулся к спинке, как телом обрел покой , он еще продолжал говорить, как забалтывал ее, но вся сущность его превратилась во внимание - одно сосредоточенное внимание на ней. Какое огромное внимание было в его глазах. Лика видела что он сейчас чувствовал и понимал с колоссальной быстротой, гораздо быстрее, чем успевал высказываться. Потом помимо его воли на глаза навернулись слезы, он закрыл лицо ладонями, как спрятался.
   - Что я натворил.
   У Лики дико сжималось сердце от жалости к нему, хотелось его обнять, приголубить, успокоить, и также дико трудно было не сделать этого - потому что бессмысленно, мозгами она понимала... Жалость накрыла ее одним махом, пошел отсчет на какие-то микросекунды - продержаться - она до самой капельки собрала свою волю.
   Когда он раскрыл лицо, Лика увидела, что он справился, не заплакал. Поразительно!
   - Я не верю, что ты его любишь, - он предпринял еще одну попытку.
   - Люблю.
   - Не верю...
   - Люблю.
   - Не верю...
   Лика перестала понимать, чего он от нее добивался, что еще надо сказать, чтобы он понял, что кончено.
   - Ты же меня любила, ты говорила, что любишь меня...
   Лика не решалась его добить.
   - Ты не можешь любить его так же, как меня...
   - Не так... по-другому...
   - Ты меня! Меня! Бросаешь...
   Лика, конечно, обомлела - вот это самомнение - никогда не подозревала.
   - Бред! Как он мог сразу сделать тебе предложение...
   - Я его сама позвала, зачем тянуть, если понятно... Мне хотелось честности, предельной... Мне было ясно, что он хочет жениться... очень просто... было честно... кто скажет первый - просто формальность...
   Он медленно докурил, целую вечность натягивал куртку, что-то проверял в карманах, Лика все это время не двинулась с места. Наконец-то развернулся - Лика видела его спину, потом звук брошенных ключей, дверь открылась и захлопнулась. Он ушел. Лика подумала: "После таких признаний делать ему здесь нечего..." Жалость к нему разрывала ее на части, надо быть честным, она подумала: "Если бы он решился, Хуася никогда бы не появился".
  
   29.
   Где-то через месяц Вася позвонил еще пару раз. Для Лики это ничего не значило. Даже не пошло в подтверждение ее силы. Просто ничего. Она даже разозлилась, что он ее беспокоит, ей показалось, что вырывает ее из правильной жизни. Поразительно она совсем о нем не думала, - не сравнивала, не вспоминала, не анализировала, - совсем не думала. И все. "Я монстр", - открывала себя. А когда-то казалось, что жить без него не может. Она только ясно ощущала, что Вася ее вязал по рукам и ногам, обдирал ее , как липку, а с Хуася она живет, дышит, дышит... Парадокс. Умопомрачительный.
   Лика упивалась китайским, брала китайский где только возможно. Она обрела воздух. И естественно, само собой разумеется, за что бы она ни бралась все получалось. Она обрастала книгами, знаниями, новыми знакомыми - социализировалась -как модно сейчас говорить. Апогеем ее активности стал организованный ею клуб "китайских друзей". Жизнь щедро добавляла ей новую грань, очередную - для полноты образа. Ей подходило, было к лицу. Было хорошо.
   До нее доходили слухи, что Вася снимает что-то документальное о китайцах на Дальнем Востоке..
  
   30.
   В конце апреля от Васи пришло официальное приглашение на просмотр, фильм назывался ни много ни мало "Давайте сделаем инспекцию". С какой стати было отказываться.
   Лика не понимала, видит Вася ее в зале или нет. Зал был полный, набит что называется до отказа. Безбилетные, но жаждущие рядами стояли вдоль стен, толпились кучками в проходе между рядами. "Нормально", - поняла Лика, - "эти, когда начнется фильм, сядут в проходе". По заполненному ряду пробирался молодой человек, на него шикали.
   - Вы Лика? - он уперся взглядом в ее живот, его явно забавляло ее положение.
   - Да, я Лика, - она сразу поняла, что посыльный от Васи.
   - Василий Петрович просил вас после фильма остаться на банкет.
   - Спасибо, увидим.
   - Василий Петрович настоятельно просил... просил, чтобы вы дали слово.
   Близсидящие от такого текста, конечно, прифигели, а молодой человек, зависший на коленях у соседей справа, без ее согласия уходить не собирался. Вася как всегда загонял в угол. Неожиданно ей поплохело, вспомнилось, как трудно было отбиться от его настойчивости. Лика удивилась: "Это когда-нибудь кончится?"
   - Я приду, - выдавила Лика.
   - Точно? - молодой человек наглел.
   - Отвали, - шикнула на него Лика.
   Он отвалил. Лика в первый раз услышала - Василий Петрович. Серьезно. Зал гудел голосами. Душно. "Начнут, наконец?" - подумала Лика. Ее будто услышали - тут же погас свет, - да, в проходе уселись на ступеньках: "Молодец Васька, нагнал интерес".
   На сцену вышел Вася, - за ним ручейком, как пионеры, съемочная группа. Вася тут же подошел к микрофону.
   - Сначала я представлю съемочную группу, а потом скажу несколько слов о фильме, - он запнулся, - хотя, в сущности, говорить ничего не надо, смотрите.
   В первый год их знакомства Лика тысячу раз была на премьерах, Вася засыпал ее пригласительными, она таскала за собой подруг и всех знакомых, потом надоело - Вася устраивал ее досуг без затрат для себя и без своего присутствия для нее - вроде бы проявлял заботу. Со временем прозрев, Лика наотрез отказалась ходить без него, и пригласительные растворились, будто никто ничего не снимал.
   Видимо, Вася снял что-то значительное. Народ зря не повалит. Пошли слухи. И Вася был другим. Значительным. К Ваське пришла значительность. Он, наверное, гордился своей работой. И еще Васька был счастлив. Да, да, да! Лика это увидела. Васька был счастлив! Ей передалось его состояние радости, ей передалось, он поделился с ней, не ведая того. Ей хотелось крикнуть: "Вась! Ну, ты даешь!"
   Что же он наснимал? Васька не просто снимал громадные территории Дальнего Востока, удивлял зрителя его могучими красотами. Уссурийская тайга. "Хвойно- широколиственные леса", - так комментировал Вася - ель, пихта, кедр в летней сухости соседствуют с дубом, грабом, кленом, желтой, черной и железной березой". Лика и не знала об их существовании, потом разбавил вековечное лимонником, рододендронами - слово офигительное - диким виноградом, будто субтропические леса. Невысокие хребты с куполообразными вершинами - это сопки, пещеры и водопады, лотос и женьшень... тигр и бурый медведь... Могучие реки Амур и Уссури, даже рыбу не забыл - амурского осетра. Потом пошли бескрайние луга, колорит которых создают синие ирисы и оранжевые лилии. Необозримые степи. Дискавери устроил.
   Лика подумала: "Были бы деньги, я бы купила там дом, - улыбнулась, - или бы построила город, меня что-то гонит в ту сторону... В Сибирь? А если совсем размечтаться, то для чего-то такие красоты припасены? Может, действительно шагнем в новый возраст человечества, новую культуру, способную, как она где-то прочла "созерцать противоположные духовные глубины". Хорошее место для единства человечества".
   А в Китае другие ландшафты. Китайские горы считаются местом отшельников, в тишине мира их берегут для устремляющихся, ищущих себя, истину. Она была в Тайшане и совершила умопомрачительное по красоте и мистичности паломничество в храм на вершине самой священной горы в Китае, как говорят китайцы, соединяющей землю и небо. Горы для медитации, для картинок черной тушью, исполненных кистью, плотной, как уточка, вбирающей тушь, как губка, с несколькими длинными волосками на кончике. Хитрая техника, высокое мастерство. Медитация. Так только, кажется, что картинки фантазийные, не поверишь, пока не увидишь своими глазами. Есть в Китае горы - невысокие, они почти всегда окутаны туманом, их вершины, как холмики, как острова, плавают в тумане; а есть совсем другие - с травертиновыми террасами, с озерами всех цветов и форм, с каскадными водопадами. Фотки этих гор в Китае всюду, и в Москве тоже всюду, Лика видела их на пачке чая везде, всюду - в бесконечных рядах в самых неказистых торговых палатках и в огромных пространствах супермаркетов, где они теряли силу красоты.
   Вася истерил. Он хочет что-то раскачать! Действие! Действие! Васе хотелось кричать о монолитной державе от Балтии до Тихого океана, об исконной русской способности к неограниченному размаху, из которой производятся цельные натуры, которым запрещено дробиться в сочетании.,. о богатырской удали из сказок. И пошло-поехало, голос за кадром вещал: " Жители Поднебесной считают свою цивилизацию древнейшей и наиболее развитой в мире, что "цивилизовать" позволяется любого соседа. Россия на роль " варвара" подходит идеально, поскольку не способна защитить свою территорию и неэффективно ее использует. Крестьянин с севера Китая, чтобы выжить, вынужден собирать навоз и удобрять свой клочок каменистой земли в надежде, что там что-то вырастет. А по другую сторону границы - сотни тысяч квадратных километров неосвоенных полей, лесов и лугов, а под землей - нетронутые руды. С точки зрения китайца, эта земля ничья. Их дело правое". Про китайских переселенцев - они постоянно проникают, остаются, размножаются, статистику страшную приводил - ползет Китай, переливается в нашу сторону, Приморье превращается в китайскую провинцию. Вспомнил и русских челноков с высшим образованием, и русских девчонок танцующих стриптиз для китайцев. Все в одну кучу валил, валил. Васин Китай был другим.
   Такого Китая Лика не знала, но, видимо, он существовал. Конечно, существовал.
   Лика злилась. Сдалась ей такая правда жизни! Вася постарался, нагнал, и по свойству своего характера исключительно в одну сторону; взял тему и стучит как дятел, пока мозги не раздолбает. Сволочь, откуда он этого дерьма набрался! Ужас. Издевательство над людьми - загнать в зал и поставить перед фактом - измывательство. Ненавижу эту чернуху. Противно, что все - равно включаешься в тему, сопричаствуешься. Но я ничего подобного не видела... на самом деле не в такой степени, откуда он все это выудил...
   А Вася все подливал масла в огонь. В каком-то приграничном городке на маленькой площади подловил девушку с мамой и пристал с расспросами. Девушке лет семнадцать и мама молодая - две хохотушки. Девушка в салатовой трикотажной кофточке, со светлыми - пресветлыми волосами, затянутыми в длинный хвост, с немного обгоревшим от солнца лицом, светлющими глазами - источала здоровье и бодрость духа.
   - Да, я тоже встречаюсь с китайцем, я выйду за него замуж
   - Почему же за китайца, своих парней не хватает, - манипулировал Вася.
   - За китайца лучше... - вмешалась мама.
   - Да, они лучше - не пьют, жен не обижают, для семьи стараются, денег стараются заработать.
   Телевидение, кино по-прежнему обнадеживающе действует на сограждан. Сказанное в камеру слово до кого-то нужного долетит. Рядом уже какое-то время стояли две пожилые женщины, без обиняков вступившие в разговор, когда посчитали нужным.
   - А вы откуда? - спросила полная женщина в платке.
   - Из Москвы.
   - В прошлом году тоже приезжали... - в ее голосе звучала жалоба - Размножаются, как тараканы, - внесла все-таки свою лепту.
   - Да они здесь полными хозяевами себя чувствуют, домов понакупили, землю нашу скупают... Мне один паспорт российский показывал, не пойму гражданин России что ли?.. - хотела тетка что-то для себя выяснить у столичных телевизионщиков.
   Мужик пьяный подвалил.
   - Тьфу... - сплюнул, - Дуры!!! Слушать вас невозможно! Нашли у кого спрашивать! Понимали бы что эти киношники! В Иркутске уже каждый 20-й китаец.
   - Господи, откуда тебе знать, ты из села уже двадцать лет не выходишь!
   - Знаю!!! Козы безмозглые, распустили свой язык!
   Женщины на него напустились: "Иди , иди отсюда... Протрезвей!"
   У входа в кафе нарисовались человек пять молодых любопытствующих китайцев. Но мужицкого гнева не боялись. Спокойно стояли рядком с невозмутимыми лицами, или кто их знает какими, и наблюдали за "театром" - не смеялись, не вмешивались, хотя, ясное дело, мужика знали, как облупленного. Не эмоционировали. А где реакция? Это пугало. Невозмутимые? Равнодушные? Осторожные - потому что усилие в них чувствовалось за версту.
   - Я донской казак, на китаезов работаю... сюси - мюси, сюси-мюси!!! Их жратвой всюду пахнет...На х... всех порубаю !!!
   - Иди, иди отсюда, проспись... шалава дурная! - ругалась тетка.
   - Сама проспись, дура! - мужика распирало.
   - Господи, до греха доведет, русские души спиваются... - по привычке, запричитала другая тетка.
   - Он может и порубать... - подтвердила подруга.
   - Да, ладно вам, не преувеличивайте, - вступила в разговор благодушная мама.
  
   Мать с дочерью сразу же согласились познакомить режиссера с женихом. Маленькая квартирка пугала обилием прикрывок как бы из меха, а казалось бы, должно быть из шелка. Китаец, лет тридцати, средненький - ростом, плотностью, обыкновенностью лица, - таких миллионы в их китайской стране, - говорит, говорит, рассказывает о себе много, подробно - как приехал из Китая, какие испытал трудности, как стал заниматься бизнесом, опять через трудности, как ему нравится Россия и русские девушки.
   Какой положительный, добрый, деловой китаец приехал осваивать новые земли - прямо первопроходец - места ему почему-то в своей стране не нашлось. А ведь не схватишь его ни за какой бок, выставил вокруг себя стеночку низкую из оргалита, созвучную уродливости бордового из искусственного меха кресла, в котором он сидел. К горлу волной подкатило неприятие. "Люблю, - говорит, - очень люблю Оленьку". Как нежно он выговаривает "Оленьку".
   "Что-то в нем не так", - подумала Лика -" хорошо говорит по-русски..." Владение иностранным языком, как шапка невидимка - вообще ни хрена настоящего о человеке не узнаешь... Как я хотела бы услышать его китайский, сразу бы поняла кто он - скорее всего где-то четвертый уровень, думаю, да... с русским он молодец - постарался... Только слово "изумительный" он вряд ли знает - изумительный русский язык, очаровательный, певучий, с присказками - ему не одолеть никогда. Любой язык распускается в коренной ему принадлежности, изумительный русский - только как полученный в дар, по природе.
   Тоже мне принц нашелся! Девчонка красивая! Какая она и ее мать довольные, уверенные в своей правоте. Нет! Тоже что-то не так. В ситуации... Она замуж очень хочет. Нет! Оба они - не пришей кобыле хвост. И родятся у них детки - русские бабушки и дедушки будут недоумевать и китайские... где они? И зависнут детки - ни то, ни се... Целые край - серединок, половинок, полушек.
   Вася за ней следил.
   Конечно, она разволновалась. На нее тоже навалился страх. Это - правда, Вася врать не будет, подумала: "Лучше бы не приходила". "Где он все это выдрал! Ну, что он хочет сказать! Дураку понятно, что все это есть, она и без его фильма это знает, ей рассказывали, больше ей не надо. А что делать? Да и все знают, и что дальше!"
   Как классно снимал Хуася. Как раз вчера она смотрела смонтированные куски - большой, мощный красивый фильм, о фантастической любви. А эта сцена с китайскими бумажными фонарями. Праздничная улица - много людей, как демонстрация, в руках на длинных тонких палочках - фонари, над движущейся толпой плывут фонари - плавно покачиваются - красные, легкие, круглые, с мерцающим огоньком внутри - мерно покачиваются в такт движению - он бежит с ней на руках навстречу этому потоку - китайцы улыбаются, умиляются..."
   Включили свет. Шквал аплодисментов. Народ, явно был под впечатлением. Молодой человек стоял в начале ряда, как на посту, поджидал Лику.
   Они вошли в зал, - столы, много еды, выпивона. Васю поздравляли. Он пару раз скользнул взглядом. Подойти он, конечно, не осмелится. Вдруг Вася через весь зал двинул к ней. Она обомлела - почему, почему, почему? И догадалась.
   - Привет! - они соприкоснулись щеками, - мой огромный живот тебя обезопасил? - не удержалась Лика.
   - Да, впечатляет
   Живот у нее мощный, обтянутый трикотажным платьем в красных маках, -должно быть трогательно, но живот жуткий. Почему в наше время его не скрывают? Странно. Вася совсем опешил, когда Лика чуть развернулась,- ее платье было с открытой спиной до самого возможного низа, полоса красного бюстгальтера резала обнаженность , бесстыжую в этом случае, пополам. Волосы, как у всех беременных прибраны, у нее в высокий тугой пучок, пронзенный спицами, как у японок - ха, ха! Тоже мне китаянка! И все-таки ее вид задевал.
   - Мощно, - Лика высказалась.
   - У тебя такие сексуальные губы.
   - Дурак!
   - Было бы прикольно, если бы после родов такими же остались.
   - Дурак!
   - Я понял, что фильм тебе понравился?
   - Я же сказала - мощный.
   - Потому что, правда.
   - Ну, да... Я еще раз убедилась, что мы ходим по разным местам.
   - Ага! Ты, конечно, по лучшим.
   На Васю уже наваливался народ, надо было двигаться. Лика встала.
   - А что твой новый милый снимает?
   - Муж.
   - Ну, да, что снимает?
   Лика почему-то смутилась, он заметил.
   - Любовная история.
   - Почему в Москве?
   - Московская история...
   - Китаец и русская, как у тебя.
   Вася говорил с иронией, поэтому она его не пощадила.
   - Во-первых, я снимаюсь в его фильме, во-вторых это моя история.
   Вася наконец понял, что именно она хотела до него донести, она шла чуть впереди, он схватил ее за руку, как догнал.
   - Ты предатель, - выдавил из себя, как уличил в позорном.
   - Вовсе нет. Нашей истории больше не существует. Она за плечами. А прошлого ... его же нет! Пусть будет хотя бы фильм, кино, иллюзия. Твоя жена, наверное, здесь? Где она? Покажи ее.
   Ее вдруг пронзила дикая боль в животе, в глазах потемнело; Лика не крикнула, а можно было бы, все было к тому, но она только машинально схватилась за живот и пригнулась. "Пересилила, - подумал Вася, он кричал: " Сядь, сядь, сядь...", она завопила не от боли, а от испуга, что ее могут не услышать и что-то пойдет не правильно "Я не могу сидеть, нельзя... скорее вези меня в больницу, скорее..." Согнувшись в три погибели, она пыталась идти и самое смешное - при этом рылась в сумке, что-то пыталась найти. У Васи промелькнуло: "Телефон ищет. Точно..." "Уууу...." - ее уже прихватило капитально. Вася схватил ее на руки и побежал к выходу. Обхохотаться - она по телефону тараторила со своим китайцем, как из пулемета, сцена комичная - народ вокруг не скрывал удовольствия. Лику запихнули на заднее сиденье Васиного джипа, она сунула ему бумажку с адресом больницы, как шоферу. Васе было весело, потому что всю дорогу Лика или стонала невообразимо, и он шутками старался ее подбодрить, или когда отпускало, орала с пулеметной скоростью по телефону.
   В то время, как Лику перекладывали из машины на каталку, во двор больницы вкатился еще один джип, не трудно догадаться чей. Три здоровенных китайца выскочили из машины, с головы до ног обвешенные аппаратурой - они защелкали фотоаппаратами и потянулись за Ликой прямо в приемный покой, один из них уже фиксировал происходящее кинокамерой. И все двери для них были открыты. Тот, который сунул в лицо охране пропуск, видимо ее муж, и охранники совсем не удивились - ни китайцам, ни камерам, а стояли и ржали - значит, заранее обо всем договорился китаец. Молодец! Шустрый. Вася остался в приемном покое, для чего не понятно, но пока уйти не мог.
   У Лики были обычные первые роды. Долгие периодичные схватки истязали. Ее поразило, что все это время она была практически одна, медсестра только изредка заглядывала, будто соизмеряла кондицию, до которой Лика дошла, и каждый раз приказывала: "Дыши глубже". И Лика дышала, как паровоз, когда ее снова прихватывало, - от ошеломляющей боли в пояснице прошибал пот.
   Странная неопрятная Люда, но очень умная, из ее китайской группы, у которой было трое детей, дала ей дельное напутствие : "Относись к родам, как к труду, тебе просто надо потрудиться, хорошо потрудиться", - еще она посоветовала взять с собой шоколад, для поддержания сил. Шоколад это, конечно, лишнее, но слово "потрудиться" в Лике засело и спасало.
   Через несколько часов ее стимульнули. Еще через два она заорала не своим голосом от умопомрачительной боли. Это уже ближе к делу. Тут же распахнулись двери, прибежали врачи, медсестра, ее довольно быстро перекатили на каталку и по коридору помчались в родилку. Хуася с оператором бежали рядом, Хуася что-то спрашивал, но Лике уже было не до него.
   Лика очень старалась. Каждый раз, когда приходила эта адская боль, она дышала и совсем не кричала, она не могла, ей было некогда, а когда вдруг моментально отпускало, - удивлялась, не могла понять, как, - совсем, совсем ничего не болит, абсолютно... а потом опять...
   У нее оказались тяжелые роды. По разговорам она поняла, что ребенок показывался и опять уходил. Почему? Она почему то об этом не думала, а только: "Надо родить". У нее поднялось давление, которое врачи не могли сбить, потому что ушли вены, ее кололи в тыльные стороны ладоней и в стопы, она видела эти нелепые действия, было больно очень и как - то все равно. То, что должно идти своим ходом к неизбежному разрешению затянулось. Все затянулось, и будет длиться нескончаемо долго, конца этому не будет... Лику тихонько задело плечом, прикоснулось тупое равнодушие, родилка, показалась ей обычной комнатой, в которой копошится много людей, кто-то сказал: "Позовите скорее тетю Сашу". Лика поняла, что, видимо с ней будет легче, как со спасительницей, только от чего спасать? Тетя Саша прибежала, запыхавшись, и села на банкетку у стены - маленькая, сухонькая, пожилая женщина.
   Проблема состояла в том, что ребенок шел, обхватив рукой голову. Решилась и настояла акушерка, верившая в свое умение - она вправила ручку внутриутробно - это, как потом Лике рассказали, огромное искусство. Слева от Лики появилась врач - полная, в халате с короткими рукавами, она положила руку от кисти до локтя на верх ее живота, - крупная мягкая рука с нежнейшей кожей ( ощущение от этой руки останется у Лики навсегда ) и мягко надавила. Лика пронзительно заорала... И он родился. Кто-то пошутил: "Знаешь, когда кричать!"
   Ей показали ребеночка: "Смотри, мальчишечка, какой!"
   - Мальчик, - сказала Лика.
   Родненький, смешной какой! Желтенький, с черными волосиками, и глазки смешные, узенькие. Помимо ее воли промелькнуло: "Все будут такими... - и тут же утвердилось, - все, все, все, все ... следующие на веки вечные будут такими желтенькими, по-другому теперь не может быть..."
   Хуася скакал, как сумасшедший, выкрикивая: "Мальчик, мальчик, мальчик, мальчик", - врачи смеялись, его реакция умиляла
   Хуася снимал все. Не просто так - роды были последними кадрами его фильма. Хотел, наверное, показать всему миру.
   Вася лежал на сдвинутых стульях в коридоре приемного покоя. Его не прогоняли, и уже не обращали внимания. "Что мне делать с моими обязательствами, опытом... все это меня отягощает... я живу в совсем другом, далеком от нее пространстве, но в мозгах с ней... без нее пропасть, без нее я совсем потеряю голос... Любовь к ней могла бы меня выдернуть... С ней мог бы купаться в счастье..." Он несколько раз проваливался в сон. Наконец, в конце коридора появилась нянечка, явно направлявшаяся к нему, его пробил жар. "Мальчик родился!" Он улыбался, нянечка молчала и чего-то ждала, Вася сунул ей тысячу. Миссия выполнена. "Дура! От меня надо было родить!"
   "Жизнь моя!" - рвалось наружу. "Жизнь моя!"- чуть не закричала Лика. Ее тело, - только что пережившее колоссальное физическое потрясение, которое своей неизбежностью и неотвратимостью, как анестезия, затмило мозги, - и наконец - то, с такой же неизбежностью освободившись от этой умопомрачительной боли, - теперь ликовало, - по нему разливалась блаженная успокоенность. Тугая пружинка, зажатая между двумя пальцами, стала раскручиваться в обратную сторону, потому что ее отпустили... Так быстро, быстро, быстро тело повлекло за собой и сознание в зону умиротворения, где Лику, как маленькую куколку, легкую, почти невесомую, на руках убаюкивали, ласково всматриваясь в ее лицо ... Блаженство... Время зависло. Лика будто всех видела и слышала со стороны... Видела, видела, видела... Блаженство... Блаженство жить. Хлоп! Что-то распахнулось, там, где сердце, открылось, как дверца, размером в ладонь... Что-то ненужное вышло, выпорхнуло, пробилось, удалилось из ее сущности, - дышалось необыкновенно легко и радостно. Она почувствовала свободу, невероятную, от всего, всеобъемлющую. Как радостно! Жизнь моя! Какое блаженство жить!
  
  Москва. Март. 2013
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"