"На закате солнца высоко над городом на каменной террасе одного из самых красивых зданий в Москве, здания, построенного около полутораста лет назад, находились двое: Воланд и Азазелло
(вероятно, имеется в виду дом на углу Моховой и Знаменки, построенный архитектором В.И.Баженовым для П.В.Пашкова в 1784-1786 годах, хотя я считаю это утверждение очень спорным).
Они не были видны снизу, с улицы, так как их закрывала от ненужных взоров балюстрада с гипсовыми вазами и гипсовыми цветами. Но им город был виден почти до самых краев.
Воланд сидел на складном табурете, одетый в черную свою сутану".
Необходимое дополнение.
Сталин на всех известных мне портретах и документальных кинолентах никогда не облачался в кожаное комиссарское обмундирование популярное среди чекистов.
По всей вероятности, облачая своего героя в якобы религиозную одежду новой касты проповедников идеологии коммунизма или царства истины, М.А.Булгаков хотел показать вождей революции, как членов ордена меченосцев, якобы непогрешимых, несущих людям силой рай на Земле, светлое будущее - КОММУНИЗМ.
Идея-фикс Владимира Ильича Ленина и его сподвижников, мировая революция.
74 года внедрения в России утопической идеи всечеловеческого блага. Готовность во имя вселенского абстрактного счастья пожертвовать всеми народами Советского Союза.
Тщеславие Герострата любым путём войти в историю, в вечность.
Продолжим.
"Его длинная широкая шпага была воткнута между двумя рассекшимися плитами террасы вертикально, так что получились солнечные часы
(шпага воткнута за спиной Воланда, потому что он сидит лицом на запад).
Тень шпаги медленно и неуклонно удлинялась, подползая к черным туфлям на ногах сатаны
(она подползает к туфлям сзади, к пяткам, а не к носкам).
Положив острый подбородок на кулак, скорчившись на табурете и поджав одну ногу под себя, Воланд не отрываясь, смотрел на необъятное сборище дворцов, гигантских домов и маленьких, обреченных на слом лачуг
(пока я не могу доказать, как и не могу опровергнуть свою догадку о том, что дом, в котором на террасе находятся Воланд и Азазелло, это не известный Дом Пашкова, как считают все булгаковеды, а какой-то другой дом, существовавший где-то на Воробьёвых горах, быть может, всё ещё существующий; мне представляется сомнительным, что с Дома Пашкова можно одновременно наблюдать дворцы Кремля, новостройки гигантских домов, пожар в Доме Грибоедова, как и в принципе обозревать весь город, что, на мой взгляд, периодически было необходимо Сталину).
Азазелло, расставшись со своим современным нарядом, то есть пиджаком, котелком, лакированными туфлями, одетый, как и Воланд, в черное, неподвижно стоял невдалеке от своего повелителя, так же как и он не спуская глаз с города
(Азазелло-Берия вступил теперь в долгожданную должность Коровьёва-Дзержинского, затем занимавшуюся котом Бегемотом-Ежовым, получил новое воинское звание, согласно которому ему, наконец, выдали соответствующее новому статусу обмундирование, которое он подобострастно подобрал подобным Воланду).
Воланд заговорил:
- Какой интересный город,. не правда ли?
Азазелло шевельнулся и ответил почтительно:
- Мессир, мне больше нравится Рим!
(не был наш Азазелло никогда в Риме, речь идет о владении миром, о Римской империи, то есть о мировой революции, всемирном господстве большевиков, он утончённо льстит своему хозяину).
- Да, это дело вкуса, - ответил Воланд
(ничего невозможного не видит в этом всемогущий вождь).
Через некоторое время опять раздался его голос:
- А отчего этот дым там, на бульваре?
- Это горит Грибоедов, - ответил Азазелло.
- Надо полагать, что это неразлучная парочка, Коровьев и Бегемот, побывала там?
- В этом нет никакого сомнения, мессир.
Опять наступило молчание, и оба находящихся на террасе глядели, как в окнах, повернутых на запад, в верхних этажах громад зажигалось изломанное ослепительное солнце
(для того, чтобы наблюдать отражение солнца в окнах гигантских новостроек, надо находится на одной линии и громадам, и Воланду, и солнцу).
Глаз Воланда горел так же
(не отражением солнечного света пылает око хозяина, но пламенем адского огня),
как одно из таких окон, хотя Воланд был спиною к закату".
Необходимое дополнение.
До сих пор существует мнение, что после смерти В.И.Ленина осталось завещание, которое использовал И.В.Сталин в качестве руководящего пособия в деле строительства коммунистического государства. Этот документ носил настолько антигуманный, асоциальный и поэтому сверхсекретный характер, что Сталин либо уничтожил его, либо оставил под таким сложным замком, что до сего дня никто не нашел никаких реальных следов этого документа.
Таким образом, появление явного заключенного Левия Матвея с приказом-поручением от Иешуа могло означать, что лежащий в Мавзолее "вечно живой" Ленин посредством оставленного завещания продолжает руководить страной. А Левий, являясь единственным толкователем пророчеств вождя, именно в этом качестве привлекается Воландом для разъяснения очередной порции инструкций во время поворотных событий.
Победитель сознания, создатель нового морального кодекса и нравственных идеалов, справедливый судия, уже избравший жертв, на кого будут списаны все преступные издержки, проводимых реформ, Воланд нуждается в получении дальнейших указаний от Иешуа.
Продолжим.
Но тут что-то заставило Воланда отвернуться от города и обратить свое внимание на круглую башню, которая была у него за спиною на крыше. Из стены ее вышел оборванный, выпачканный в глине мрачный человек в хитоне, в самодельных сандалиях, чернобородый
(на нём уже нет того истасканного таллифа, что был на нём в главе 16, он одет в погребальную одежду, в главе 26 в хитонах хоронили казнённых, на ногах у него лапти, такое впечатление, что он служит и живёт при кладбище, промышляя за еду рытьём могил).
- Ба! - воскликнул Воланд, с насмешкой глядя на вошедшего. - Менее всего можно было ожидать тебя здесь! Ты с чем пожаловал, незваный, но предвиденный гость?
(по собственному желанию, но с дозволения хозяина, явился к нему Левий)
- Я к тебе, дух зла и повелитель теней, - ответил вошедший, исподлобья недружелюбно глядя на Воланда
(как бы к проповеднику насилия и террора и создателю ГУЛАГа обращается он).
- Если ты ко мне, то почему же ты не поздоровался со мной, бывший сборщик податей? - заговорил Воланд сурово
(нет при их встрече ни слова обычного приветствия; ведь оба они реликты из того, революционного прошлого и явно давно не виделись).
- Потому что я не хочу, чтобы ты здравствовал, - ответил дерзко вошедший
(даже трудно представить себе человека, кто бы мог лично в лицо Сталину делать подобные заявления; так мог говорить лишь тот, кому терять нечего; у него давно нет ничего, ни свободы, ни воли; он просто жрец при мумии в Мавзолее).
- Но тебе придется примириться с этим, - возразил Воланд, и усмешка искривила его рот, - не успел ты появиться на крыше, как уже сразу отвесил нелепость, и я тебе скажу, в чем она, - в твоих интонациях
(Воланд обвиняет ученика Иешуа в стремлении остаться чистеньким при разрушении прежнего мира).
Ты произнес свои слова так, как будто ты не признаешь теней, а также и зла
(Воланд говорит, что лицемерно делать вид, что революция может свершиться без тюрем и расстрелов).
Не будешь ли ты так добр подумать над вопросом: что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени?
(только благодаря террору и насилию, то есть ГУЛАГу, мы обустраиваем страну, проводим индустриализацию всей экономики государства)
Ведь тени получаются от предметов и людей
(эксплуатация человека человеком ради получения материальных благ - суть природы человека).
Вот тень от моей шпаги
(мощью оружия мы наводим порядок в стране).
Но бывают тени от деревьев и от живых существ
(насилие есть свойство самой природы на Земле).
Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое, из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом?
(лес рубят - щепки летят, цель оправдывает средства).
Ты глуп".
Необходимое дополнение.
Подменяет понятия Воланд. Все в жизни с точностью до наоборот.
Что делало бы его зло, если бы не было добра?
Земля бы никак не выглядела, если бы не было света.
И не было бы никаких теней.
Тени получаются от недостатка света, а не от предметов и людей.
Благодаря свету, стремясь к нему, выросло все живое.
Тень лишь следствие наличия света.
Голый свет порождает жизнь, а жизнь, неизбежно, отбрасывает тень.
Борьбе с собственной тенью, иначе, борьбе за равноправие между людьми посвящена политическая жизнь человечества.
Добро порождает только добро.
И недостижимой целью существования человечества является его фантазия наслаждаться голым светом.
Продолжим.
"- Я не буду с тобой спорить, старый софист, - ответил Левий Матвей
(Матвей говорит о том, что Воланд придумал сам правила общественной жизни, и теперь весь мир он пытается строить под эти изначально ложные законы).
- Ты и не можешь со мной спорить, по той причине, о которой я уже упомянул: ты глуп
(правила других людей, существующих на Земле, Воланд объявляет признаком тупости и отсталости),
- ответил Воланд и спросил: - Ну, говори кратко, не утомляя меня, зачем появился?
- Он прислал меня.
- Что же он велел передать тебе, раб?
(Воланд утверждает, что Левий не способен ничего решить самостоятельно, за него всё должен делать он)
- Я не раб, - все более озлобляясь, ответил Левий Матвей, - я его ученик
(он отвечает, что нельзя делать ничего на Земле без осознания последствий своих действий, без глубоких знаний).
- Мы говорим с тобой на разных языках, как всегда, - отозвался Воланд, - но вещи, о которых мы говорим, от этого не меняются
(придя к власти, поздно думать о возможных следствиях, надо строить новую жизнь, ведь кто-то должен принимать решения за всю страну).
Итак?..
- Он прочитал сочинение мастера, - заговорил Левий Матвей, - и просит тебя, чтобы ты взял с собою мастера и наградил его покоем. Неужели это тебе трудно сделать, дух зла?
(роман и сам мастер по мнению Иешуа со слов Матвея подлежат забвению; для продуктов человеческого труда покой может обозначать только смерть; это можно толковать лишь как самую слабую из возможных оценок творения мастера)
- Мне ничего не трудно сделать, - ответил Воланд, - и тебе это хорошо известно
(нет ничего проще, с его точки зрения, как уничтожить мастера, и об этом известно во всём мире).
- Он помолчал и добавил: - А что же вы не берете его к себе, в свет?
(Воланду жаль частично созданный им самим роман, и ему не ясно почему Иешуа не хочет поместить мастера в Кремлёвской стене, рядом с Мавзолеем, провозгласив роман глашатаем истории)
- Он не заслужил света, он заслужил покой, - печальным голосом проговорил Левий
(он утверждает от имени Иешуа, что роман мастера бездарен и не похож на правду).
- Передай, что будет сделано - ответил Воланд и прибавил, причем глаз его вспыхнул
(Воланд-Сталин, по мнению М.А.Булгакова, простой исполнитель воли Иешуа-Ленина, ограниченный и лишённый самостоятельности):
- И покинь меня немедленно".
Необходимое дополнение.
Вытягивается по стойке "смирно" Воланд в один единственный раз, демонстрируя, кто есть кто в романе.
WHO IS WHO?
Кто на самом деле раб, безропотный исполнитель чужой, продиктованной ему воли, а кто настоящий правитель. Тот, кто живее всех живых.
Как и полагается в романе только в конце появляется истинное лицо главного героя книги Иешуа (В.И.Ленина), как вдохновителя и организатора всех бедствий, свалившихся на Россию.
Приход, которого, так точно охарактеризовал первосвященник Каифа в главе 2, услышав шум:
"Каифа смолк, и прокуратор услыхал опять как бы шум моря, подкатывающего к самым стенам сада Ирода Великого. Этот шум поднимался снизу к ногам и в лицо прокуратору. А за спиною у него, там, за крыльями дворца, слышались тревожные трубные сигналы, тяжкий хруст сотен ног, железное бряцанье, - тут прокуратор понял, что римская пехота уже выходит, согласно его приказу, стремясь на страшный для бунтовщиков и разбойников предсмертный парад.
- Ты слышишь, прокуратор? - тихо повторил первосвященник. - Неужели ты скажешь мне, что все это, - тут первосвященник поднял обе руки, и темный капюшон свалился с его головы, - вызвал жалкий разбойник Вар-равван?"
Идеи Иешуа-Ленина правили в СССР все 74 года его существования. И по сей день его мумия "украшает" главную площадь России, угрожая всему миру возвращением своих новейших последователей.
Продолжим.
"- Он просит, чтобы ту, которая любила и страдала из-за него, вы взяли бы тоже, - в первый раз моляще обратился Левий к Воланду
(стыдно Левию просить Воланда совершить убийство абсолютно невинной честной исполнительницы задания НКВД, поэтому он не просит от имени Иешуа, а молит о том, что надо убрать и Маргариту, не нужен лишний свидетель подтасованной истории; совсем недавно он упрекал Воланда в чрезмерной жестокости).
- Без тебя бы мы никак не догадались об этом
(кому, как не Воланду, знать то, что не должно оставаться живых людей, посвящённых в историю создания фиктивной утопической истории).
Уходи.
Левий Матвей после этого исчез
(от всех светлых идей Ленина останутся к концу существования СССР только исчезающие тени),
а Воланд подозвал к себе Азазелло и приказал ему:
- Лети к ним и все устрой.
Азазелло покинул террасу, и Воланд остался один. Но одиночество его не было продолжительным. Послышался на плитах террасы стук шагов и оживленные голоса, и перед Воландом предстали Коровьев и Бегемот. Но теперь примуса
(все примусы или бомбы, что были у него подготовлены в "нехорошей" квартире израсходованы по назначению)
при толстяке не было, а нагружен он был другими предметами. Так, под мышкой у него находился небольшой ландшафтик в золотой раме, через руку был перекинут поварской, наполовину обгоревший халат, а в другой руке он держал цельную семгу в шкуре и с хвостом. От Коровьева и Бегемота несло гарью, рожа Бегемота была в саже, а кепка наполовину обгорела.
- Мессир, вообразите, - закричал возбужденно и радостно Бегемот, - меня за мародера приняли!
- Судя по принесенным тобою предметам, - ответил Воланд, поглядывая на ландшафтик, - ты и есть мародер.
- Верите ли, мессир... - задушевным голосом начал Бегемот.
- Нет, не верю, - коротко ответил Воланд
(так М.А.Булгаков объявляет коту или Н.И.Ежову, что тот полностью вышел из доверия).
- Мессир, клянусь, я делал героические попытки спасти все, что было можно, и вот все, что удалось отстоять.
- Ты лучше скажи, отчего Грибоедов загорелся? - спросил Воланд.
Оба, и Коровьев и Бегемот, развели руками, подняли глаза к небу, а Бегемот вскричал:
- Не постигаю! Сидели мирно, совершенно тихо, закусывали...
- И вдруг - трах, трах! - подхватил Коровьев. - Выстрелы! Обезумев от страха, мы с Бегемотом кинулись бежать на бульвар, преследователи за нами, мы кинулись к Тимирязеву!..
(можно снова вспомнить то, как из принесённого котом с собою примуса ударил столб огня и уничтожил "Дом Грибоедова")
- Но чувство долга, - вступил Бегемот, - побороло наш постыдный страх, и мы вернулись.
- Ах, вы вернулись? - сказал Воланд. - Ну, конечно, тогда здание сгорело дотла.
- Дотла! - горестно подтвердил Коровьев. - То есть буквально, мессир, дотла, как вы изволили метко выразиться. Одни головешки!
- Я устремился, - рассказывал Бегемот, - в зал заседаний, - это который с колоннами, мессир, - рассчитывая вытащить что-нибудь ценное. Ах, мессир, моя жена, если б только она у меня была, двадцать раз рисковала остаться вдовой! Но, к счастью, мессир, я не женат, и скажу вам прямо - счастлив, что не женат. Ах, мессир, можно ли променять холостую свободу на тягостное ярмо!
(Коровьёв тонко льстит Воланду, Дзержинский до самой смерти оставался холост, Сталин был вдовцом)
- Опять началась какая-то чушь, - заметил Воланд.
- Слушаю и продолжаю, - ответил кот, - да-с, вот ландшафтик. Более ничего невозможно было унести из зала, пламя ударило мне в лицо. Я побежал в кладовку, спас семгу. Я побежал в кухню, спас халат. Я считаю, мессир, что я сделал все, что мог, и не понимаю, чем объясняется скептическое выражение на вашем лице.
- А что делал Коровьев в то время, когда ты мародерствовал? - спросил
(подробный отчёт, который отдают Воланду они, свидетельствует о том, что все их проделки санкционированы хозяином и строго соответствуют данному им заданию).
Отчитываются в проделанной работе по уничтожению прежнего здания нравственности и морали в обществе и закладки нового:
- Ах, если так, то, конечно, придется строить новое здание
(уничтожение прежнего здания или оплота нравственности и морали в лице литераторов членов Массолита, по идее Воланда-Сталина должно способствовать закладке нового Союза писателей и литераторов, проповедников социалистического реализма).
- Оно будет построено, мессир, - отозвался Коровьев, - смею уверить вас в этом
(он готов и мечтает участвовать в новом строительстве).