Аннотация: Аргументы против самого маститого булгаковеда.
Черновики романа. Тетрадь 2. 1928 - 1929 гг. - Глава первая - "Пристают
на Патриарш/их/", - к сожалению, не сохранила ни одного целого листа с
текстом - все оборваны
(большинство уничтоженных страниц носили в себе разоблачительные для М.А.Булгакова подсказки, которые могли прежде времени раскрыть содержание романа "Мастер и Маргарита", именно с этим связанны его очистительные мероприятия).
Но из оставшихся обрывков видно, что это - расширенный вариант той же главы первой редакции, но без предисловия. Вновь повествование идет от имени автора, пускающегося иногда в любопытнейшие сравнения. Так, записанные в деле э 7001 отделения рабоче-крестьянской милиции "приметы" появившегося на прудах "иностранца" ("нос обыкновенный... далее - особых /примет нет/...") никак не удовлетворяют рассказчика, и он начинает обыгрывать свои "особые" приметы и своих друзей ("У меня, у Николая /Николаевича/, у Павла Сергеевича..."), которые, конечно, отличаются "необыкновенностью". Вероятно, при прочтении этих мест романа в кругу близких знакомых на Пречистенке они вызывали веселье, и особенно у друзей писателя - Николая Николаевича Лямина и Павла Сергеевича Попова, подвергшихся столь пристальному изучению на предмет выявления у них "особых примет". Заметим попутно, что этот кусочек текста мгновенно воскрешает в памяти "особые приметы" главного героя пьесы Булгакова "Батум", поступившие из учреждения розыска: "Джугашвили. Телосложение среднее. Голова обыкновенная. Голос баритональный. На левом ухе родинка... Наружность... никакого впечатления не производит..."
(совершенно верный ответ о главном персонаже всего творчества М.А.Булгакова старательно опровергаемый им самим, его друзьями и родственниками, ни для кого из его окружения секретом не являвшийся, но абсолютное табу для любого современника писателя, конечно все эти описания вызывали веселье сквозь рыдания)
Появление "незнакомца" на Патриарших прудах совпало с моментом ехидного
обсуждения писателями изображения Иисуса Христа, нарисованного Иванушкой.
Вышел незнакомец из Ермолаевского переулка... И "нос у него был... все-таки
горбатый". Рассказ Воланда о давно происшедших событиях начинается в этой же
главе, причем особый интерес у незнакомца вызвал Иванушкин рисунок...
(очень похоже на первые попытки аналогий между образами Иисуса Христа и В.И.Лениным, которого в качестве пророка ехидно обсуждают Иван с Берлиозом, карикатурно изобразив его на песке)
Глава вторая названия не сохранила: первый лист с текстом обрезан под корешок
(мне уничтоженное название главы представляется очевидным, например, оно могло звучать так: "Император Российской Империи царь всея Руси Николай Второй").
К счастью, значительная часть листов этой главы остались целыми полностью. Из сохранившегося текста можно понять, что глава начинается с рассказа Воланда о заседании Синедриона. Мелькают имена Каиафы, Иуды, Иоанна. Иуда Искариот совершает предательство. Каиафа благодарит Иуду за "предупреждение" и предостерегает его - "бойся Толмая". Примечательно, что сначала было написано "бойся фурибунды", но затем Булгаков зачеркнул слово "фурибунда" и написал сверху "Толмая"
(то есть надо боятся не народного стихийного гнева толпы, а целенаправленного истребления большевиками).
Значит, судьба предателя Иуды была предрешена писателем уже в начале работы над романом
(безусловно, М.А.Булгаков представлял Иуду, как представителя цвета российского народа, его гордости и достоинства, которая не могла выжить в СССР).
Из других частей полууничтоженного текста можно воспроизвести сцену движения процессии на Лысый Череп. Булгаков, создавая эту картину, как бы перебрасывал мостик к современности
(конечно, нет, он писал исключительно о современности, о том, как подменённая Афранием жертва, российский офицер, верный присяге царю, несёт свой мученический крест на Голгофу, представляя в некоторой степени Белую гвардию),
показывая, что человек, выбравший путь справедливости, всегда подвергается гонениям.
Замученный вконец под тяжестью креста Иешуа упал, а упав, "зажмурился", ожидая, что его начнут бить. Но "взводный" (!)
(понятно, что никаких "взводных", в войсках Древнего Рима не было, автор пробует вставлять в текст романа опознавательные символы, позже в романе можно будет встретить якобы случайные описки в главе 16 "Казнь": "километры", "взводы", которые составляли алу, "ординарец"),
шедший рядом, "покосился на упавшего" и молвил: "Сел, брат?"
(попытка как-то скаламбурить, играя словом "сел" в качестве попал под арест)
Подробно описывается сцена с Вероникой, которая, воспользовавшись
оплошностью охранников, подбежала к Иешуа с кувшином, разжала "пальцами его
рот" и напоила водой
(насколько должны были изувечить этого человека в каземате, чтобы он сам не мог раскрывать свой рот, Иешуа в разговоре с прокуратором свободно владел ртом).
В заключение своего рассказа о страданиях Иешуа Воланд, обращаясь к писателям и указывая на изображение Иисуса Христа, говорит с иронией: "Вот
этот са/мый/... но без пенсне..."
(тут возникает облик не В.И.Ленина, но Л.Д.Троцкого, которого в качестве ненавистного И.В.Сталину конкурента видимо хотел использовать М.А.Булгаков в романе, но не питая никаких симпатий и иллюзий относительно этого революционера, он возможно, посчитал избыточным наличие ещё одного вождя во время Октябрьского переворота)
Следует заметить, что некоторые фрагменты текста, даже не оборванного,
расшифровываются с трудом, ибо правлены они автором многократно, в результате чего стали "трехслойными". Но зато расшифровка зачеркнутых строк
иногда позволяет прочитать любопытнейшие тексты
(как я был бы рад посидеть над этими фрагментами...).
В свое время я высказывал предположение, что в первых редакциях романа
в образе Пилата проявились некоторые черты Сталина
(это серьёзное заблуждение, ошибка).
Дело в том, что вождь, навещая Художественный театр, иногда в беседах с его руководством сетовал, что ему трудно сдерживать натиск ортодоксальных революционеров и деятелей пролетарской культуры, выступающих против МХАТа и его авторов
(обычное для И.В.Сталина лукавство, которое прекрасно понимал М.А.Булгаков, что отраженно в его "закатном" романе).
Речь прежде всего шла о Булгакове, которому, разумеется, содержание бесед передавалось. Возникали некоторые иллюзии, которые стали рассеиваться позже. Так вот, ряд зачеркнутых фрагментов и отдельные фразы подтверждают, что Булгаков действительно верил в снисходительное отношение к нему со стороны вождя
(нисколько не верил, просто подыгрывал выгодному для его существования распространённому мнению о справедливом вожде, для самого М.А.Булгакова вера в "доброго" царя и "плохих" бояр выглядит глупо).
Приведем наиболее характерные куски восстановленного авторского текста: "Слушай, Иешуа Га-Ноцри, ты, кажется, себя убил сегодня... Слушай, можно вылечить от мигрени, я понимаю: в Египте учат и не таким вещам. Но ты сделай сейчас другую вещь, покажи, как ты выберешься из петли, потому что, сколько бы я ни тянул тебя за ноги из нее - такого идиота, - я не сумею этого сделать, потому что объем моей власти ограничен. Ограничен, как все на свете... Ограничен!! - истерически кричал Пилат"
(Иешуа сознательно лезет в петлю, чтобы попасть под покровительство Афрания; Пилат ограничен лишь собственным пониманием совести и справедливости, которые не позволяют ему единолично помиловать человека, который возможно способен облегчить мучения его сына; никакого отношения к И.В.Сталину данный эпизод романа не имеет).
Очевидно, понимая, что такой текст слишком откровенно звучит, Булгаков
подредактировал его, несколько сглаживая острые углы, но сохраняя основную
мысль о зависимости правителя от внешней среды
(в Древнем Риме и в СССР правители обладали абсолютной властью, позволявшей им не обращать внимания на внешнюю среду, но здесь и речи об этом нет, тут о другом).
Таким образом, вторая глава существенно переработана автором в сравнении с ее первым вариантом. Но, к сожалению, название ее так и не удалось выяснить
(повторюсь, название "Император Российской Империи царь всея Руси Николай Второй").
Название третьей главы сохранилось - "Шестое доказательство" (по-видимому, "цензоров" этот заголовок удовлетворил). Эта глава менее других подверглась уничтожению, но все же в нескольких местах листы вырваны. К сожалению, почти под корешок обрезаны листы, рассказывающие о действиях Толмая по заданию Пилата
(действия Афрания по заданию Пилата настолько сложны, что любая неточность могла пролить свет на суть его действий, там слишком много конкретных исторических фактов).
Но даже по небольшим обрывкам текста можно понять, что Толмай не смог предотвратить "несчастье" - "не уберег" Иуду
(смерть Иуды, как и гибель всего российского благородного сословия честных и образованных людей, является основной сюжетной линией, которую поменять не то, что нельзя, невозможно, это равносильно тому, что реки потекут вспять).
Представляют немалый интерес некоторые зачеркнутые автором фразы. Так, в том месте, где Воланд рассуждает о толпе, сравнивая ее с чернью
(сравнения толпы с чернью в устах Воланда - это провокация, попытка вызвать у собеседников крамольные комментарии против простого народа и пролетариата),
Булгаков зачеркнул следующие его слова: "Единственный вид шума толпы, который признавал Пилат, это крики: "Да здравствует император!" Это был серьезный
мужчина, уверяю вас"
(Воланд ещё не так мог всуе очернять образ Пилата, приписывая ему свойства диктатора и властолюбца, но М.А.Булгаков пишет совсем иную картину, где и Пилат, и Воланд исторические персонажи романа мастера, и где для Воланда важно получить бразды власти из рук мудрого правителя, который добровольно избирает именно его своим наместником в государстве, а уж потом коварный Афраний, благодаря своему уму и пристрастию к справедливости строит абсолютно новое государственное устройство, избавляя народ от многовекового ярма господствующего класса, незаметно и в тайне лишая жизни Пилата).
Тут же напрашивается сопоставление этой фразы Воланда с другой, сказанной им перед оставлением "красной столицы" (из последней редакции): "У него мужественное лицо, он правильно делает свое дело, и вообще все кончено здесь. Нам пора!"
(Воланд по-Булгакову покидает Москву, возвращаясь в ад, с чувством исполненного долга, аллегорически как бы покончив со святой Русью, но остаётся ещё живой дух Маргариты, как воплощение самой России, как последний луч Надежды)
Эта загадочная реплика Воланда, видимо, относилась к правителю той страны, которую он покидал. Из уст сатаны она приобретала особый смысл. Следует заметить, что этот фрагмент текста до настоящего времени так и не вошел ни в одну публикацию романа, в том числе и в пятитомник собрания сочинений Булгакова
(сам М.А.Булгаков не смог закончить роман безнадёжной цитатой в устах сатаны Воланда, он всё-таки продолжал верить до самой смерти в будущее возрождение России, поэтому эта фраза не была включена ни в одну прижизненную редакцию романа).
К сожалению, конец главы также оборван, но лишь наполовину, поэтому смысл написанного достаточно легко воспроизвести. Весьма любопытно поведение Воланда после гибели Берлиоза (в других редакциях этот текст уже не повторяется). Его глумление над обезумевшим от ужаса и горя Иванушкой, кажется, не имеет предела
(издевательства над Иванушкой не открывают В.Лосеву то, что не нечистая сила в лице сатаны Воланда организовала убийство Берлиоза, а И.В.Сталин со своим ГПУ, который всегда любил поглумиться над поверженными трупами своих врагов).
"- Ай, яй, яй, - вскричал /Воланд, увидев/ Иванушку, - Иван Николаевич, такой ужас!..
- Нет, - прерывисто /заговорил Иванушка/ - нет! Нет... стойте..." Воланд выразил на лице притворное удивление
(слово "притворное" слишком красноречиво и может вызвать обличающую преждевременную догадку у читателей и цензоров).
Иванушка же, придя в бешенство, стал обвинять иностранца в причастности к убийству Берлиоза и вопил: "Признавайтесь!"
(опять многовато прямых обвинений, поэтому автор меняет построение эпизода)
В ответ Воланд предложил Иванушке выпить валерьяновых капель и, продолжая издеваться, проговорил:
" - Горе помутило /ваш разум/, пролетарский поэт...
(трудно назвать "пролетарским поэтом" того, кто, как до этого говорил Воланда, верит в Христа)
У меня слабость... Не могу выносить... ауфвидерзеен
(нарочито, притянуто и не отвечает задуманной автором коллизии).
- /Зло/дей, /вот/ кто ты! - глухо и /злобно прохрипел Иванушка/... К Кондрату /Васильевичу вас следует отправить/
(вероятно, абстрактный персонаж, который не нашёл позже своего реального прототипа в НКВД и поэтому исключенный из действия).
Там разберут, /будь/ покоен!
- /Какой/ ужас, - беспомощно... и плаксиво заныл Воланд...
(снова излишняя избыточная театральность)
Молодой человек... некому даже /сообщить/, не разбираю здесь..."
И тогда Иванушка бросился на Воланда, чтобы сдать его в ГПУ.
"Тот тяжелой рукой /сдавил/ Иванушкину кисть, и... он попал как бы в /капкан/, рука стала наливаться... /об/висла, колени /задрожали/...
- Брысь, брысь отс/юда, - проговорил/ Воланд, да и... чего ты торчишь здесь... Не подают здесь... Божий человек... /В голове/ завертелось от таких
/слов у/ Иванушки, и он сел... И представились ему вокруг пальмы..."
(все эти эпизоды распадаются на элементы, носят характер вычурный, несвойственный образам романа, зачем сатане или И.В.Сталину самому заниматься рукоприкладством - это противоречит здравому смыслу)
Четвертая глава "Мания фурибунда" представляет собой отредактированный
вариант главы "Интермедия в Шалаше Грибоедова" из первой редакции. Булгаков
подготовил эту главу для публикации в редакции сборников "Недра" и сдал ее 8
мая 1929 года. Это единственная точная дата, помогающая установить приблизительно время работы над двумя первыми редакциями романа
(глава надо отметить пока совсем сырая, быть может, этот черновик оставлен автором из-за одного косвенно подсказывающего слова "шалаш"?).
Сохранилось также окончание седьмой главы (обрывки листов с текстом), которая в первой редакции называлась "Разговор по душам".
Можно с уверенностью сказать, что вторая редакция включала по крайней мере еще одну тетрадь с текстом, поскольку чудом сохранились узкие обрывки листов, среди которых есть начало главы пятнадцатой, называвшейся "Исналитуч...". Следовательно, были и другие главы. Видимо, именно эти тетради и были сожжены Булгаковым в марте 1930 года
(автором сжигалось и уничтожалось всё, что могло с точки зрения самого писателя, пролить непроизвольно свет на содержание задуманной им книги).
Евангелие от Воланда. - Условное название второй главы второй черновой
редакции романа, поскольку лист текста с названием главы вырезан ножницами
(безусловно, имя Императора Российской Империи царя Всея Руси Николая Второго ни при каких обстоятельствах прозвучать не могло).
- Гм, - сказал секретарь. - С этой фразы начинается текст второй главы романа. До этого, как видно из сохранившихся обрывков вырванных листов, описывалось заседание синедриона, на котором Иуда давал показания против Иешуа. Вероятно, Булгаков использовал при этом различные исторические
источники, но из рабочих материалов сохранились лишь отдельные записи.
Очевидно, они были уничтожены вместе с рукописями
(скрыто всё, что касается истории царя Николая Второго, остаются лишь религиозные образы, по идее М.А.Булгакова для цензоров выравнивавшие в своей значимости деяния большевиков и И.В.Сталина с Иисусом Христом).
Но существуют более поздние записи писателя, касающиеся заседания синедриона, решавшего судьбу Иешуа: "...был приведен в синедрион, но не в Великий, а в Малый, состоявший из 23 человек, где председательствовал первосвященник Иосиф Каиафа". Эта выписка была сделана Булгаковым из книги Г. Древса "История евреев от древнейших времен до настоящего". (Т. 4. Одесса,1905. С. 226.)
(М.А.Булгаков ищет многозначный вариант развития сюжета для большей путаницы в менее исследованной истории древнего мира)
- Вы хотели в Ершалаиме царствовать? - спросил Пилат по-римски. - Смысл
вопроса соответствует евангельским повествованиям. "Иисус же стал перед
правителем. И спросил Его правитель: Ты Царь Иудейский?" (Матфей, 27: 11).
Согласно Евангелиям от Матфея, Марка и Луки, Иисус Христос на допросе Пилата
молчал. Однако в повествованиях Евангелия от Иоанна Иисус Христос отвечал на
вопросы Пилата. Булгаков при описании данного сюжета взял за основу именно
Евангелие от Иоанна, но трактовал его вольно, сообразуясь со своими
творческими идеями
(отличия сюжета преднамеренны и нарочиты для сведущих людей, чтобы даже сомнения не возникало у образованных религиоведов в том, что Евангелие лишь прикрытие, метафора, суть расположена глубже).
Слова он знал плохо. - Добиваясь точности в изложении исторических деталей, Булгаков уделяет большое внимание языкам, на которых говорили в те времена в Иудее. В черновых материалах можно прочесть, например, такие записи: "Какими языками владея Иешуа?", "Спаситель, вероятно, говорил на греческом языке..." (Фаррар. С. 111), "Мало также вероятно, что Иисус знал по-гречески" (Ренан. Ж. И. С. 88), "На Востоке роль распространителя алфавита играл арамейский язык...", "Арамейский язык... во времена Христа был народным языком, и на нем были написаны некоторые отрывки из Библии...". Поскольку официальным языком в римских провинциях была латынь, Пилат (речь идет о ранней редакции романа, когда Булгаков, возможно, полагал, что Иисус плохо знал греческий и латынь) начинает допрос на латыни, однако, убедившись, что Иисус плохо владеет ею, переходит на греческий, который также использовался римскими чиновниками в Иудее. В позднейших редакциях романа Пилат, выясняя грамотность арестованного, обращается к нему сначала на арамейском, через некоторое время переходит на греческий и, наконец, убедившись в блестящей эрудиции допрашиваемого, использует латынь
(рассуждения о языках - это домыслы В.Лосева, основанные на метафоре автора о том, что действие происходит в Древней Иудее, в реальности, арамейский язык - это русский, греческий - церковнославянский, латинский - европейский, французский или английский; игра с языками в романе - это уловка М.А.Булгакова, которая искусно покрывается множеством наукообразных свидетельств, черновиков, совпадений, сознательно подгоняемых им для возникновения устойчивых заблуждений).
...тысяча девятьсот лет пройдет... - В следующей редакции: "...две тысячи лет пройдет, ранее... (он подумал еще), да, именно две тысячи
(мне кажется, автор говорит о том, что его роман прочтут верно, только в 2000-ых годах, заодно играя со сроками всем известной библейской истории),
пока люди разберутся в том, насколько напутали, записывая за мной"
(эти слова отделят слова Библии, которые переписывает Левий Матвей от проповедей Иешуа).
В последней редакции: "Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время"
(эта фраза реально отображает замысел самого писателя, который делал всё, чтобы "путаница" продолжалась ещё очень долго; мало того, что он оставил этот текст в романе, но и путаница продлилась уже вот до 2010-го года, так как несколько человек моих читателей в счёт не идут).
...ходит он с записной книжкой и пишет... этот симпатичный... - В материалах к роману есть весьма любопытная выписка: "Левий Матвей и Мария. Так же последователем был богатый мытарь, которого источники называют то Матфеем, то Леви, и в доме которого Иешуа постоянно жил и вернулся с товарищами из самого презренного класса. К его последователям принадлежали и женщины сомнительной репутации, из которых наиболее известна Мария Магдалина (из города Магдалы - Торихен близ Тивериады)... Гретц. История евреев. Том IV. С. 217"
(очевидно, М.А.Булгаков ищет многозначительности, аналогий между библейскими легендами и историей, которую повествует писатель о шалаше на станции Разлив, где прятались В.И.Ленин с преданным учеником Г.Е.Зиновьевым, о покаявшейся грешнице чекистке Маргарите Николаевне).
- Quid est veritas?
(это очевидно неизвестно никому среди людей, кроме мошенников, которые преследуют цели к истине отношения не имеющие)
- Далее в черновике:
"- Ты все, игемон, сидишь в кресле во дворце, - сказал арестант и оттого у тебя мигрени, а у меня как раз свободный день и я тебе предлагаю - пойдем со мной на луга, я тебе расскажу подробно про истину и ты сразу поймешь...
(бродяга, в истории России простой крестьянин Григорий Распутин, предлагает облегчить страдания цесаревича и удивительным образом это ему удаётся, что даёт возможность метафорически объединить в лице Иешуа ещё и образ известного старца)
В зале уж не только не молчали, но даже не шевелились. После паузы Пилат сказал так:
- Спасибо, дружок, за приглашение, но у меня нет времени, к сожалению... К сожалению, - повторил Пилат. - Великий Кесарь будет недоволен, если я начну ходить по лугам...
(Великий Кесарь, которого боится ещё и первосвященник - это господь Бог, то есть Пилат говорит, о своей царской доле, обязанности помазанника божия исполнять управление Империей)
Черт возьми! - воскликнул Пилат
(в романе прокуратор чертыхаться, призывая нечестивых большевиков, уже не будет, не может святой благородный и образованный человек сквернословить).
- А я тебе, игемон, - сказал Иешуа участливо, - посоветовал бы поменьше употреблять слово "черт"
(именно ради этой фразы автор хотел вставить ругательства в уста Пилату, чтобы сам настоящий дьявол учил нравственности святого человека).
- Не буду, - сказал Пилат, - черт возьми, не буду..."
(очень хотелось М.А.Булгакову обличить Николая Второго в том, что он сам призвал в Россию чертей большевиков, но он предпочёл обвинить в том весь российский народ, чьим языческим порождением и явился Октябрьский переворот 1917-го года)
Супруга его превосходительства Клавдия Прокула... - В Евангелии от Матфея: "Между тем, как сидел он на судейском месте, жена его послала ему сказать: не делай ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него" (27: 19). За ходатайство перед судом прокуратора Клавдия Прокула была причислена греческой, коптской и эфиопской церквами к лику святых
(Императрица Александра Фёдоровна православной церковью тоже причислена к лику святых великомучеников, хотя её заступничество не принесло спасения Григорию Распутину, более ни за кого она не ратовала).
....и вам, ротмистр, следует знать... - Ротмистр - офицерское звание в
дореволюционной русской кавалерии, соответствовало званию капитана в пехоте.
Разумеется, Булгаков записал это звание условно
(о ротмистре автор пишет, экспериментируя с названиями, которые можно будет вставить незаметно в роман для обозначения времени описываемого им действия, этой цели в самом романе позже будут отвечать слова в главе 16 "километры", "взводы", "ординарец").
...в Кесарии Филипповой при резиденции прокуратора... - Кесария Филиппова - город на севере Палестины, в тетрархии Ирода Филиппа, который
построил его в честь кесаря Тиберия. О Кесарии Филипповой в Евангелии от
Матфея сказано: "Пришед же в страны Кесарии Филипповой, Иисус спрашивал
учеников Своих: за кого люди почитают Меня, Сына Человеческого?" (16: 13)
(Кесария Филиппова - это возможно Царское село, позже будет звучать, как Кесария Стратонова; вероятно, автор сначала хотел как-то связать библейский город, из которого пришёл Иисус со своей историей, но позже не увидел в том никакой дополнительной многозначительной идеи и отказался от избыточной путаницы).
Если в 1929 году Булгаков полагал, что резиденция Пилата находилась в
Кесарии Филипповой, то в последующие годы он стал сомневаться в этом, о чем
есть следующая запись в тетради: "В какой Кесарии жил прокуратор? Отнюдь не