-О.... - потянула я любимую букву алфавита, видя расписание поездов.
Последняя электричка ушла пять минут назад, а до следующей было порядком более часа. Но ничего. Сво никогда не отчаивается. Главное теперь - успеть на следующую.
Я купила билет, поставила на телефоне "напоминалку" и двинулась покорять просторы Ярославского вокзала. Если на чистоту, то ничего примечательного в округе не было (не считая, естественно, одной металлистки-путешественницы, и пары гопников), ибо что тут быть-то может? Вот в электричке....
-Мне, пожалуйста, пачку сухариков.... Давайте "Компашки", чтоб в пути одиноко не было. А то поговорить даже не с кем.... - сказала я продавщице, которая приняла мя за безумную.
Да, мы такие.... Наполовину крашеные, с зелеными горящими глазами и антихристом на футболке. Между прочим, это гладиатор....
На электричку я успела вовремя. Ей до отхода оставалось ровно тридцать секунд. Так что надо было видеть бегущую Свободу со спортивной сумкой на одном плече, и с торбой и гитарой - на другом.
Заняв место у окна, и зарекшись его никому не отдавать, я поставила сумку и портфель под лавку, а гитару, как самую дорогую вещь - рядом с собой. Ибо везла своему другу, что в народе носил кличку Скрипка.
Первые полминуты я провела весело - рассматривая пейзажи за окном. На следующие полминуты меня не хватило. Ну что в этом такого - вцепиться взглядом в окно и смотреть, смотреть, смотреть....
Ужас, да и только! Вот если бы что-нибудь веселящее....
Как по заказу напротив сели трое друзей-рокеров. Таких вот за версту видно. Как выражаются мои предки: нечесаные, грязные, небритые, пьяные....
Мои, к счастью, были причесанные (видно, только из парикмахерской), чистые (неужто траур?), гладко выбритые (небось, идут поминать очередного неудачного Героя Асфальта), трезвые (это вообще повергло меня в неописуемый ужас).
И так. Еще минут десять детального осмотра показали, что, судя по их нагловатым, веселым и улыбающимся мордочкам, они не совсем трезвые. Пришлось ответно состроить оскал, показать козу и прижать гитару поближе.
-Рок навсегда! - возвестил черноволосый, тот, что сидел напротив меня, то бишь у окна.
-Угу. Типа Цой жив! - это последнее, что пришло в голову.
Первое было матное ругательство, второе - обращение к Сарогу, и третье - фраза про Цоя.
Хорошие попутчики, ничего не скажешь! Хорошо, еще не гопники, а то вообще ужас был бы. 10 следующих минут мы провели в относительной тишине.
-Меня Пиратом кличут. - Сказал брюнет и тут же кинул в сторону крашеного в пепельный цвет, соседа. - Это Геральт, - кивок в самого последнего, темно-русого рокера. - Это Доктор.
Я сглотнула. Очень приятно. И еще этот Геральт.... Да, не удивлюсь, если где-то по близости блуждает Цири или Йенинфер.
-Ну а твое имя? - спросил Доктор.
-Друзья Свободой кличут.... Но я предпочитаю боле просто - Сво.
Мы долго о чем-то разговаривали, большей частью это была простая белиберда, лишенная всякого смысла и здравых рассуждений. Ну, что вы хотели? Это же не попсовики разговаривают, а рокеры, при чем - заядлые и безвозвратные.
Я услышала сквозь гул поезда, как объявили мою станцию: "Большие белки", или, как в народе проще ходило - Большие бодуны. Все равно два "Б" в аббревиатуре.
Я стала подниматься, вытаскивать из-под лавочки сумочку и портфель, когда поймала удивленные взгляды новых знакомых.
-Ты хоть телефончик оставь, а? - сказал Геральт.
-А мне как звонить будут? Нет, друзья, он мне самой нужен.
Моя реплика заставила залиться рокеров демоническим смехом, повалиться на пол и дико, от счастья, материться на трех языках (русском, английском и немецком). Кто-то (кажется, Доктор) ругнулся на эльфийском, но этого я уже понять не могла.
-Тогда, хотя бы, номерочек.... - поднимаясь с пола, сказал Пират.
-Да. Вы еще пол-электички хаером подмели бы....
Пришлось дать номер мобильника.
Я стояла в прокуренном тамбуре, пропитываясь дымом, и ощущая запах ментола, ибо где-то справа целовалась парочка, довольно странного вида. Это навивало мысли о рекламе, где молодые люди пытаются вынуть изо рта партнера эту жвачку, а не пойти и купить ее же за 15 рублей. Я просто в ауте. Нда.
"Тяжела и неказиста жизнь простого металлиста!" - промелькнула последняя мысль, когда открылись двери.
Собственно, та парочка так рванулась вперед (видимо хотелось целоваться на свежем воздухе), что меня просто вынесла из вагона. Первой вылетела спортивная сумка. Вторым номером - Крещеный Огнем. И уже потом - Ведьма с гитарой, которая заменяла метлу.
-У, да чтоб вам языки связало! - принялась причитать я, собирая разбросанные по перрону вещи. - Да чтоб вы Орбитом подавились, и чтобы вы перепутали его со слабительным.... У!
-Сво-о-о-о!..
-О, да.... Ну, как же без победного клича, которого уже полдеревни боится? - проворчала я, приготовившись быть сбитой, покалеченной и, как всегда, превращенной в нечто необчно-страшное.
Ибо я слышала звон, но не знала, где он. Брат меня сбил, так кропотливо сложенные вещи взлетели вверх, а гитара зазвенела где-то рядом.
-Сво!
Так. Брат, видимо, был где-то дальше, чем то, что меня сбило. Я все еще не открывала глаз, находясь в прострации и пытаясь понять - жива я или нет.
Оказалось, что жива и цела. Правда болел отбитый затылок, но он уже к такому обращению привык, и теперь я пыталась понять, где я вечером обнаружу синяки. Оказалось - на всей попе, локтях, лопатках и голове.
-О да, я тоже вас рада видеть, молодой человек. - Я открыла глаза и увидела неизвестного мне парня. - Оч приятно, Сво.
Меня подняли, любовно отряхнули, пожали руку, и уже вторым налетом на меня стал брат, изобразивший из себя Икара, споткнувшись о Крещеного Огнем.
Мир опять стал летним, голубым небом, по которому меланхолично ползли барашки-облака. Мысли убегали в заоблачные дали, вслед облачкам. Чудно.
-Чудно. - Уже вслух заметила я. - Я завещаю Крещенного тебе, братик.
-Подожди! Рано умирать!
Теперь пришлось подниматься самой, ибо брат и его друг стали искать что-то интересное в сумке. Единственное, что обрадовало меня, так это то, что самую тяжелую поклажу взяли на себя встречающие, а мне досталось самое легкое - гитара. Я рада.
-Он шел себе по свету насвистывал, из коры себе подругу выстругал! - напевала я, отрывая очередной стебелек дикой травы.
Это был уже третий стебелек, который я искусала. И вообще я чувствовала себя, не то ли бардом, не то ли менестрелем, ни то ли вообще каким-то путником, у которого за плечом была гитара. И не факт, что она была не ворованная.
А если честно - она была взята у подруги, напрокат, как я выразилась. Напрокат - это значит на все лето, зиму и еще пол весны, и возможно, к моменту возврата, она уже будет без струн.
Мы шли по проселочной дороге, которая пересекала поле, засеянное кукурузой. Справа был лес, из которого доносились редкие, но отчаянные вопли типа: "Ну, нет в лесу грибов! Все грибники обобрали!". Хотелось задаться вопросом: А не вы ли сами?
-Пройди свой путь, он ведь один и с него не свернуть! - пробубнила я на одном дыхании.
До деревни было идти около двух часов, ибо наша деревня под достаточно прозаичным названием Грязь, находилась, мягко сказать, не близко. А если твердо - то очень далеко. Тем более что мы шли пешком, а не ехали на машине. А к нам никогда автобусы не ходили. Так как они либо ломались, либо расписывались двусмысленными надписями: "Свободу - настоящим человекам!", "Эх, ухнем" и "Следующая станция - морг".
Кто был автором этих надписей, полдеревни не знало, но вот вторая точно была уверена, что это были "те придурки, что целыми днями вопят и мешают процветанию села".
Угадайте, кто это был?
Поле все тянулось, становилось все жарче и скучнее. Кукуруза едва доставала до пояса, а солнце уже поднялось практически в зенит. Я, конечно, люблю такую погоду, это бесспорно, но вот когда на твою макушку беспрестанно льется тепло, и ни одна тучка не желает закрыть хоть на минуту желтый, как яичный желток, диск, становится понятно, почему волку из "Ну, погоди", в Комарово привиделись глюки.
-Не отставай, Сво. - Сказал так и незнакомый мне парень, что тащил Крещеного огнем. Тому это не нравилось явно, хотя, кто знает Воина?
Я завела очи горе, надеясь, что скоро будет лес, через который и шла наша дорога. Я оказалась права. Прошло минут 10, и впереди показалась темная чащоба, в которой вперемешку росли яблони, груши, кусты с малиной, ежевикой и шиповником, елки, сосенки и прочая растительность. Это называлось Райский сад. Нашими стараниями с двух концов дороги даже висели таблички, (это были просто сорванные с автодорог знаки "Уступи дорогу"), заботливо раскрашенные в сине-зеленые цвета, с надписью: "Добро пожаловать в Рай". Просто когда-то по пьяни один наш общий знакомый включил мультик "Все псы попадают в Рай" и мы решили устроить собственное место, где нам не будут мешать сварливые бабки и вечно недовольные остальные жители Грязи.
-Я дома! Дома!
Мои слова эхо унесло далеко вперед. Дорога петляла, извивалась, как змея, поворачивала буквально под прямым углом, тонула в овраге и опять взбиралась на гору. Такая вот "райская" дорожка.
Братик и его друг о чем-то разговаривали, не обращая на меня, Сво, никакого внимания. И я на них тоже не обращала. Так мы шли еще полчаса. Ходьба навевала скуку, липкую и противную, как мед. Липла и не отпускала, а все наращивалась и наращивалась.
Это раздражало.
-Ше-ел ра-а-аз по ле-есу одино-окий изгой, Ше-ел и мечта-ал о ночле-е-еге и п-и-ище! Че-е-ерную ло-ошадь он ве-ел за собо-о-ой, Чу-у-увствовал, ка-ак в заты-ы-ылок та ды-ы-ышит! - заорала я, на ходу придумывая и мотив и слова.
Ребята оглянулись на меня.
-Крышу снесло от свежего воздуха. - Резонно заметил брат. - Это из разряда "Я упала с сеновала". У нее бывает.
А я продолжала тянуть заунывный мотив, чувствуя, как тоска отлипает и впитывается в землю, шипя и плача, как дононовский голод: "Я еще вернусь!"
-Во-от он идее-ет, и к де-еревне-е подхо-одит, Ло-ошадь свою оставляя-а-ает у вхо-ода! А в отве-е-ет ему люу-уди: "Не-е-ечисть тут бро-одит! Хорошо-о-о, что прише-е-ел ты-ы до захо-ода!"
-Вот разоралась, а! - вставил друг брата, глядя на меня. - У нее случайно в роду психов не было?
-А кто ее знает. Может быть. - Пожал плечами братик, в очередной раз, заворачивая за поворот.
-Ну-у, а в отве-е-ет изго-ой отвеча-а-ает: "Я одино-ок, как волче-о-онок лесно-ой! Ну а по что-о вас не-ечисть пуга-а-ает, ты расскажи-и мне дру-уг дорого-о-ой!"
Ребята уже молчали, выслушивая мои вопли и пытаясь сквозь них разобрать слова. Получалось неладно, так как они попеременно шептались, спрашивая друг у друга.
-"Да-а-а во-от тут шата-а-ается не-ечисть дурна-а-ая!" Изго-ой тут в отве-е-ет ему говори-ит: "Как ва-а-ам помо-очь только я-а-а в селе-е зна-аю! Но-о мне за-аплати-и-ить, иль все-м све-етит грани-ит!"
Мы как раз вырулили из леса к нашей деревне, так что последнюю свою на этот день строчку я проорала уже на виду у всех. Народ тут же оторвался от своих дел, даже коровы и лошади, что тут у нас обитали, подняли свои головы, созерцая нашу компанию.
-Сво, заткнись! - Сказал брат, он повернулся и его друг тоже.
-Ну, уже поздно! - Весело сказала я.
Послышался топот десятка людей. Я улыбалась, ибо на нас бежали наши деревенские друзья - человек 10, не меньше.
-Р-разоди-ись! - заорал кто из толпы.
Было ясно, что на меня данный клич никак не распространяется....
Домик, что стоял точно в середине села, стесненный со всех сторон яблочным садом, зарос, и создавалось впечатление, будто в нем никто и не жил. Плющ и хмель обвили терраску и балкон второго этажа, забор облез, дорожка заросла осокой и травами. Деревья разрослись, и дом едва было видно за их пышной зеленью. У нас всегда была тень - так уж задумали наши предки. Скамейка и стол покрылись грязью и листвой, кругом валялись бутылки из-под пива "Клинское" и пластмассовые стаканы.
-Так.... - сказала я тоном, не предвещающим ничего хорошего. - Значит, вы тут жили?
Брат и его друг кивнули.
-Ну что ж. За работу, друзья, за работу...
Остаток дня мы посвятили генеральной уборке. Наши деревенские друзья согласились нам помочь, и дело пошло гораздо быстрее. Были открыты окна и двери, из дома, где воздух был спертый и пыльный, было вынесено все, что могло быть вынесено. Стеклянная посуда лежала в маленькой ванночке, отмокала, так сказать, от грязи. Лавку решили сделать заново, как и стол. Кто-то уже пилил новое дерево для них. Старый шкаф, что стоял в дальнем конце дома, тоже решили отреставрировать - покрыть заново лаком, укрепить дно и починить двери.
Окна были открыты нараспашку, их протирали и мыли. Дом сам по себе преображался. Внутри он стал пустым, ибо то, что было, чистилось и мылось. Застекленная терраска заново красилась в зеленый цвет. Внутри все покрылось таким слоем пыли, то когда я вошла, мои брюки балахон она облепила моментально. Даже не поверишь, что здесь жили люди! Хотя, о брате я такого сказать не могу.... До человека ему еще далеко....
Я критически осматривала то, что мы смогли сделать. Дом сиял чистотой, точно и не было того запыленного особнячка, которого чурались все жители Грязи. Это был настоящий дом металлистов - чистый и любимый.
-А у нас еще беседка есть в саду.... - потянула я, но. Увидев ошалевшие глаза друзей, добавила. - Во всяком случае, она была....
На утро меня еле добудились. Сказывалось переутомление и нервы после приветственного налета "банды". Вторым приветствием для меня стало пришествие Миракс, хотя я точно помнила, что ее вчера не было...
-А? Утро? Ну и пусть оно идет....
-Сво проснулась!!! - кто-то со всего размаху хлопнулся сверху, придавив меня к подушке.
Я пробубнила что-то невнятное, наугад пнула брата, закуталась в одеяло еще сильнее. Невнятные доводы типа: "Да я сплю!", "Вампиры только по ночам..." и "Ну хорошо, только слезь...."
Я села на кровати, взглянула в окно. Часов 12, не больше, а то и меньше.
-Что надо? - окрысилась я, ведь же планировала спать до часу.
Брат изогнул бровь, фыркнул и стащил одеяло, театрально в него завернувшись.
-Two Beer Or Not Two Beer? - черепом послужила ниоткуда взявшаяся бутылка "Клинского".
Я порылась в памяти, выуживая спросонья английские слова, но, так и не вспомнив, продекламировала строчку из песни:
-F*ck Them All! I sleep! - за грамматику я не ручаюсь, ибо английский в уч. завед. не учила.
Брат обиделся, с головой укрылся в одеяло, и стал изображать из себя grost'а. Миракс ухохатывалась, сидя на широком подоконнике. Утро начиналось как всегда - с пробуждения.
Стоя у бочки с водой я оценивала ущерб, нанесенный мне вчера днем. Волосы спутались; на лбу, а-ля Гарри Поттер, красовался шрам, правда, не большой; выглядела я уставшей, но уже привыкшей к такому ощущению. Сон потихоньку улетучивался, морда лица приобретала в глади воды более сносное выражение, как вдруг...
На меня обрушился сверху водопад ледяной, ключевой воды. Я заорала благим матом, с последующим переходом на высокие ноты. Вой разнесся по селу в два счета, а следом за ним полетели такие выражения, что самый старый моряк за всю свою жизнь столько не узнал бы.
В следующее мгновение голова брата была окунута в бочку с водой, он получил хорошего пинка и был неслабо покалечен.
-Так. Еды - нет. - Изрекла я, глядя в пустующий холодильник. - Это забастовка, диета или лень?
-Это просто экономия средств.... - вставил брат.
-....На халяву и уксус сладкий, Кир. - Рассмеялась Миракс.
-Значит, - здраво рассудила я. - Пропитания мне не видать как своих ушей?
Брат закивал головой, да так, что казалось, она отвалится. Улыбке мешали все те же уши, красные, видимо, за них уже кто-то оттаскал (угадайте, кто).
Заявление об отсутствии пиши, я восприняла как повод для поднятия скандала с вытекающими последствиями.
-А! Вот как? - Заорала я. - Вот как, да? У! Уморить хотите поэта! Да, знаю я вас! Только бы песни и стихи выуживать из меня, а кормить фигли! Умрет поэт и литератор! С голоду за письменным столом умрет!
Поняв, что возражать мне не собираются, я продолжила свои завывания на тему голодной смерти.
-И что останется после поэта? Перо! Перо останется! И стихи! Вот так гибнут люди! А Есенин повесился оттого, что его не кормили! Слышите? У, найду я на вас управу!