Хотя я изрядно поколесила по стране, очень многих мест я так и не видела. Никогда не была на Урале, в Сибири, в Средней Азии, на Дальнем Востоке. Все казалось, еще успею, да так и не выбралась. За границу меня не пускали, и только c началом перестройки я сумела съездить в Польшу, во Францию и в Финляндию.
Поездка в Польшу была какой-то смешной и несерьезной, хотя все равно впечатлений осталось множество. В то время в Польше перестройка шла полным ходом (у нас все это еще только начиналась, и мы имели весьма смутное представление о том, куда все это движется). Поляки уверяли, что и мы скоро столкнемся с тем же.
Побывали в Гданьске, Гдыне, Сопоте, Мальборге и Варшаве. Это был так называемый безвалютный обмен студентов (я так до конца и не поняла, что это значит). Студентов в нашей группе не оказалось вовсе: то ли они все разъехались по другим городам и весям, то ли их просто забыли известить. Была парочка преподавателей и аспирантов из Политехнического института, организовавшего поездку, большую же часть группы составляли люди со стороны. Руководила нами совершенно бестолковая аспирантка, путавшая адреса, телефоны, расписание поездов. Нам грозила участь вокзальных бомжей, если бы не энергия и напор нескольких инициативных членов группы. Но даже столь 'мудрое' руководство не смогло испортить нам впечатление: видимо, прививки Советской власти выработали такой стойкий иммунитет к подобным руководителям, что нас уже ничем нельзя было пронять.
В Гданьске меня потрясло трепетное отношение жителей к своему городу. Во время войны Гданьск был основательно разрушен, но перед нами предстал во всей своей былой красе. Восстановлен он был, главным образом, силами добровольцев. По выходным и вечерам, практически, все население города выходило на улицы и работало до изнеможения. Воспроизвели даже самые мелкие детали убранства.
В Мальборге, в знаменитом замке крестоносцев, вокруг которого и возник этот небольшой городок, нас не ждали и русскоязычного гида не приготовили (опять происки нашего горе-командира). Доставшийся нам экскурсовод знал несколько языков, но русского в его арсенале почему-то не оказалось, хотя большинство поляков в той или иной степени владели русским. С помощью польского, английского и немецкого наш гид кое-как провел экскурсию, а мы с моей подругой Линой напряженно выуживали из памяти обрывки былых языковых познаний.
Варшава встретила нас, как непрошеных гостей. Стояла пятидесятиградусная жара (парализовала уже сама цифра), да еще, как на грех, водители автобусов начали забастовку (гримасы капитализма), а путь от вокзала до места встречи с гидом оказался неблизким. Если бы мы могли представить, какая экскурсия нас ожидает, то отправились бы совсем в другое место. Куда приятнее было бы укрыться от ужасающей духоты в каком-нибудь парке возле пруда или в прохладе костела. Наш гид страдал ярко выраженным косноязычием, к тому же не отличался ни знаниями, ни интересом к истории. Он оживлялся лишь в тех местах, где у него всплывали воспоминания о незадачливом пьянчужке, свалившемся с крыши, или о бутылке, упавшей на чью-то голову. Эти ценнейшие 'исторические' факты он освещал подробно и радостно. Вот такую захватывающую экскурсию преподнесла нам польская столица. Наш единственный день в Варшаве был похож на ночной кошмар. Отрадой были только многочисленные костелы, встречавшиеся на каждом шагу: величественные, ухоженные, с чудесной прохладой внутри.
Ближе к ночи наша ошалевшая от жары и неразберихи группа собралась на вокзале. Следующий день мы провели в поезде. Практически всем составом группа безостановочно сновала между купе и титаном с чаем. Присесть мы не успевали, так как по дороге содержание стакана с жадностью поглощалось, и тут же неиссякаемая жажда гнала в обратный путь. О еде даже думать было опасно. Всю припасенную на дорогу снедь мы с радостью отдали своим соседям, сохранившим аппетит, несмотря на тепловой удар.