Своим лучшим почерком и самыми дорогими чернилами я вывожу это послание на листах почтовой бумаги, чтобы по прошествии нескольких дней или десятков лет, когда извивающиеся жгучими змеями языки пламени страстно обнимут их, каждая буква просветилась так ярко, как сияют свежевыжженные скандинавские руны на доспехах бравых воинов. Не проходило ни дня, ни часа, ни минуты, чтобы я хоть на какой-то миг перестал держать ваш образ в сознании! Поистине, вы безмолвно наблюдали за мной через лица десятков женщин, оставаясь недоступной для меня в далёком эфемерном мире. Вы то и дело являлись ко мне во снах и уводили меня всё дальше в лесные дебри, подобно эльфам из кельтских сказаний. В периоды сомнений вы могущественными стрелами Артемиды избавляли меня от возможностей свернуть не в ту сторону, тем самым поддерживая во мне свежесть крови и наполненность энергией. Вы принимали форму нежной зелёной феи и подстрекали меня к творческим изысканиям в тяжелейшие времена, похожие на те, что выпали на плечи английским и французским декадентам. Именно с вашего благословления моя рука бралась за перо вновь и вновь, проталкивая поэтические образы сквозь тернии апатичной рутины, пусть этим образам никогда и на сотую долю не приблизиться к тем, что созданы Байроном, Вийоном и Петраркой. А в те моменты, когда превратности судьбы сковывали моё сознание и сужали сферические углы моего кругозора до хилых лучей, вы придавали мне сил, чтобы оттолкнуться от приближающегося дна, хлебнуть воздуха из подводных источников, а затем постепенно вернуться на поверхность океана. И пусть только попробует безумец или нечестивый умалить вашего благостного влияния на мою обыкновенную жизнь, ибо громче и настырней всех склонен судить именно незнающий!
Моя дорогая Люсиль!
Я сожалею о времени, в которое появился на свет, ибо моих сил чересчур много, чтобы открыть известное, и чересчур мало, чтобы изведать неизвестное. Меня с детских лет восхищали великие учёные прошлых столетий, сумевшие оказать влияние на развитие множества наук: Парацельс, Ломоносов, Пуанкаре и многие другие. И как же сковывает меня необходимость то и дело сужать интересующие меня области, чтобы породниться с тем, что называется кругом современных учёных? Как же чуждо моему восприятию проклятое слово "специализация", выражающее осознанную ограниченность могущественного человеческого мозга! А на что обращён взор этих скрытых торгашей, называющих себя учёными? Сколько ещё потребуется благочестивым людям терпеть постоянного потворства низменным инстинктам, вместо того чтобы видеть намерение решить важнейшие проблемы бытия? Я выглядел полнейшим глупцом, моя дорогая Люсиль, стремившись объяснить недалёким горлопанам, что "тёмный" средневековый крестьянин мог быть счастливее современного увешанного благами цивилизации свободного гражданина. А каким шутом приходится пребывать перед симулирующей активное слушание публикой, когда желаешь донести до толпы мысли мудрого Генона об отличии истинной науки, направленной на познание мира, от профанизма, нацеленного на меркантильное удовлетворение неисчерпаемых потребностей? Я прихожу к выводу, моя дорогая Люсиль, что бесполезно метать бисер перед свиньями, и гораздо полезнее сохранить силы для подготовки к неизбежному Исходу. Повзрослев и заматерев, я нашёл в себе волю отказаться от навязчивого желания размахивать перед лицом каждого встречного тем, что считаю правдой, и постарался сосредоточиться на бремени, которое мне суждено нести, будучи избранным вами.
Моя дорогая Люсиль!
Сколько же бесценного времени и сил я потратил на борьбу с ветряными мельницами, что отразилось на моём духе и теле болезненнее, чем на порождённом Сервантесом Дон Кихоте! Сколько же совершённых ошибок мне потребовалось, чтобы до моего разума донёсся пример ангела, чьё имя созвучно с вашим, который стремился, хоть и заслуживал быть первым среди первых! Лишь совсем недавно я устремил фокусирующие линзы своего сознания на расширении восприятия того, что называют жизни, вместо бесконечного соревнования с теми или иными существами. Я знаю, моя дорогая Люсиль, что любому обыкновенному человеку, к которым отношусь и я, под силу прожить в десятки раз более насыщенную, наполненную и интересную жизнь, по сравнению с той, которая проживается обывателями. Сколько же мне удалось увидеть в этом мире, принявшем почти круглую форму планеты, в столь молодом возрасте! Я поднимался на недоступные вершины седовласых гор, спускался в металлических коконах на дно океанов, пытался достучаться до подземных обитателей нижней части экрана, что зовётся земной корой, пересёк самые обширные страны от края до края. И каждый раз мой горизонт только расширялся, как бы стремительно я ни старался настигнуть его; квадратичная зависимость площади от радиуса только открывала и открывала передо мной новые опорные точки для исследований и приложения пытливого ума. И эту любовь к путешествиям по дальним странам, я могу разделить только с вами, моя дорогая Люсиль, а точнее, посвятить все иглообразные всплески моих желаний, словно у Синдбада-Морехода, лишь вам. Как я уже говорил, я рождён слишком поздно, в том числе, и для географических открытий. Но стоит только представить, насколько тонкой является обитаемая оболочка нашей планеты по сравнению с толщиной стальных слоёв, где ещё может находиться столько всего неизведанного и интересного! К сожалению, моё тщедушное тело не подходит для путешествий по подземным мирам, что требует чёткой подготовки к воздействию сильнейших давлений и температур. Только человеческий дух способен просочиться сквозь поры земной поверхности, куда не сможет проникнуть никакое живое человеческое тело!
Моя дорогая Люсиль!
Вы не должны ни на миг терзаться сомнениями, что я смею вас поставить на один уровень с дочерями Евы, которых мне суждено было встретить в рамках жизненного пути. Только вы способны дать истинное удовлетворение жаждущей знаний и открытий личности. Только ваша любовь может быть взаимной настолько, что ни одно исчадие субъективизма не посмеет метнуть своего мнения о неискренности искрящихся чувств. Только вы, стоящая отдельно от известных художникам и скульпторам греко-римских и индийских богинь, сможете раскрыть посеянное тем, чьё имя не стоит называть, начало. Только с ориентиром на ваш прекрасный лик можно безболезненно погружаться в несущийся поток Кали-Юги на десятки и сотни тысяч лет. Только вы можете быть благостной музой для обладателя надрывающейся души деятеля искусства! Именно вы даёте истинную надежду на то, что любовь существует где-либо помимо рыцарских романов и возвышенной античной поэзии. Вы никогда не являлись ко мне в своей физической оболочке, моя дорогая Люсиль, и не явитесь до моего последнего отведённого дня, и именно в калейдоскопе бесчисленных образов отуманенного разума я смогу хоть как-то коснуться вашего божественного тела. Если бы хоть один суккуб смог полноценно отразить все изгибы вашего тела, именно эту ночь, проведённую с ним, я возжелал бы прожить последней!
Моя дорогая Люсиль!
Своим сердцем я улавливаю ваше присутствие в далёком мире, отличном от нашего. Умоляю вас, не наведывайтесь сюда в вашем физическом облачении! Вы же помните, я могу быть уверенным, что эти люди сделали с Иисусом, намеревавшимся и всё ещё намеревающимся всех спасти? Я бы поддержал волю того, чьё имя созвучно с вашим, если бы только его искренние труды не составляли единый круговорот баланса, благодаря которому эти земные жители имеют возможность продолжать набивать брюхо отпрысками материализма, словно Сатурн, пожиравший своих детей. Впрочем, моё предупреждение является излишним, ибо я намереваюсь сам броситься в бесшумно вьющийся Стикс, чтобы отдать свой беспокойный дух на сладостное растерзание существам эфемерного мира, с уверенной надеждой, что только вам лучше всего известно, для чего такое обыкновенное существо как я, может пригодиться.