Аннотация: Начало тетралогии о батальоне польских попаданцев из 2007-го года в 1939-й.
МАРЧИН ЧИШЕВСКИЙ
www.1939.com.pl
I. ПРОЛОГ
Лондон, 1989 г.
- Убей русского!
Легко сказать!
- Оторви ему башку!
Ага! Дайте мне танк.
- Припечатай ему по жирной советской заднице!
Припечатал бы, обязательно. Если бы меня было штуки четыре. А лучше - шесть.
Рёв зала слышался словно из-за толстого стекла; сам не знаю как мне удавалось разобрать отдельные слова. За спиной - холодная сталь решётки, ограждающей ринг. Прикосновение к ней как будто успокаивало. А может - нет. В любом случае, без этого я бы, наверное, сошёл с ума.
Медленно поднимаю голову. Несмотря на неплохое освещение ринга, всё расплывается перед глазами, кажется каким-то серым и размытым. Передо мной несколько метров свободного пространства, а далее, с противоположной стороны - прутья решётки. Пол устлан серым матом с засохшими пятнами. Ржавыми, серыми и чёрными. Кровь?
Сосредоточиваю взгляд.
Виталий Гелиадзе стоит напротив меня и улыбается - приветливо и снисходительно, словно добропорядочный пожилой джентльмен, собирающийся ознакомить юного коллегу со всевозможными удовольствиями этого погожего вечера. Приятная физиономия, любезная улыбка, доверительный взгляд. Рубаха-парень. А дома, не иначе, его ждут добропорядочные родители и благовоспитанные дети. Аминь.
Гонг.
На несколько десятков секунд вопли публики умолкают. В абсолютной тишине Гелиадзе неспешным тренированным движением шагнул вперёд. Медленно вознёс над головой забинтованные руки - в знак уважения к своему визави.
Подошёл на расстояние в пару шагов и негромким, глубоким, почти бархатным голосом спросил:
- Ну, молодец, поехали?
Поехали, сукин сын, только не жалуйся после, что не в ту сторону.
Моментально оторвавшись от решётки, сильным неожиданным движением наношу удар плашмя правой ступнёй. Целюсь в колено противника. И непременно попал бы, если бы Дядька Виталий, несмотря на свои габариты, не оказался столь чертовски ловок и не успел бы на самую малость сдвинуться с линии удара. Пинок, тем не менее, достиг цели - чувака снесло на добрую четверть метра в сторону. Даже не поморщился. Времени на изучение его мимики, однако, у меня не было. Следом за первым ударом наношу следующий - с полуоборота в скулу. Если бы всё шло по плану, спустя пару минут попивал бы себе виски в раздевалке, в то время как Виталия Г. срочно грузили бы в неотложку. Увы, увы... Дядька оказался стреляным воробьём и не купился на такие щенячьи хитрости. Применил хрестоматийную контратаку - и так я в первый раз за этот прекрасный вечер с грохотом приземлился на доски.
Справедливо говоря, Дядька, кажется, искренне огорчился такому стечению событий. Пока я пересчитывал пляшущие перед глазами табуны звёзд и вообще чувствовал себя не в своей тарелке, он - голову даю на отсечение - был некоторым образом опечален. Кто знает - может, ему платят за время, а не результат?
Работать, Юречек, работать!.. Ну же, Джази... - стучало у меня в голове. - Как там говорят эти накаченные вискарём бриты: шевели задницей, ленивый сукин сын, не валяйся, как какая-нибудь тёлка на пляже. Не за это тебе платит щедрая публика.
Наконец, я дал себя убедить и с трудом встал на ноги. Рев толпы, состоящей из нескольких сот джентльменов и дам с безупречными манерами, заплативших за этот вечер по тысяче фунтов и желавших увидеть нечто большее, чем пятисекундная схватка, моментально стих. Большинство зрителей явно были на моей стороне.
Виталий, безусловно довольный тем, что я сумел подняться, вежливо стоял чуть поодаль. Развлечение ещё не закончилось - а доброе развлечение всегда стоит того, чтобы немного подождать. Противник снова поднял руки в боксёрском приветствии. Тоже сделал и я - ритуал следовало соблюдать неукоснительно.
Вход в ноги. Внезапно мне стало отчётливо ясно, что в следующее мгновение Дядька намерен осуществить именно этот старый борцовский приём. Глядя пристально мне в глаза, легко оттолкнётся, словно ныряя солдатиком в воду, захватит мои ноги ниже колен, молниеносно ударит в бедро плечом, после чего мы оба отправимся в синюю даль - с той лишь разницей, что я в качестве шасси. Потом, удобно усевшись на мне, превратит меня в отбивную в течение десяти секунд, а в течение следующих десяти - нокаутирует. Так будет проиграна эта первая после 1939 года серьёзная польско-советская война.
Понятия не имею, каким образом я угадал, что именно он собирается предпринять. Счастливый миг ясновидения? Интуиция?
Во всяком случае, знал - и всё тут.
Ему удалось опередить меня буквально на долю мгновения.
Крепко уперевшись ногами в пол, он секунду спустя ринулся вперёд с ускорением реактивного истребителя. Приготовившись к встрече, я заранее расслабил бёдра и в тот миг, когда он уже почти подлетел под меня, резко бросил ноги назад - так, словно стоял на ковре и кто-то выхватил у меня его из-под ног. Одновременно захватом снизу обнял Виталия за шею, укрепил правую ладонь на своём бицепсе и завершил зажим левой рукой. Таким образом, шея Дядьки оказалась у меня под правой подмышкой и, очевидно, не существовало такой силы, чтобы её из этого положения вырвать. Мы оба с грохотом упали на мат.
Дядька, очевидно, не ожидал такого поворота событий. Вместо позы наездника, он сам вдруг очутился внизу, да ещё в тисках жуткого гильотинного удушения - в то время как я, не мешкая более, сперва встал на колени, а затем, собрав остаток сил и не обращая внимания на яростные удары, обрушивающиеся на мои рёбра и почки, начал медленно подыматься на ноги.
II. БРИГАДА
1.
Польша, 2007 г.
- Пан майор, - донёсся до меня голос, как бы из под земли. - Пан майор... Кажется, летят.
Стояла невыносимая жара, обволакивающая тело, словно сахарная вата. Меня она окутала так плотно, что прошла добрая минута, прежде чем я очнулся от воспоминаний и взглянул в сторону, откуда доносился голос.
Сверхсрочник капрал Юзеф Галясь стоял на расстоянии пары метров от меня и что-то говорил, указывая ладонью на какую-то точку за моей спиной. На гадко-симпатичной физиономии этого типа светилась его обычная ироническая улыбка. Сопоставив, наконец, движение губ со звуками, я услышал:
- Разрешите доложить. Летят эти пендосовские олухи. - Галясь жевал резинку и подмигивал мне абсолютно не по уставу. - И ничего-то с ними не сталось - не подстрелил их ни один афганский "скад" и даже парни Усамы с ними не совладали. Видите, пан майор? Всего-то лишь опоздали на четыре часа.
Я искоса посмотрел на него. Кевларовый шлем, обтянутый маскирующей тканью, полевой мундир, американский бронежилет, автоматический карабин "берил", разгрузка с запасными магазинами и гранатами - капрал вырядился словно на войну. Стоявшие за ним солдаты - третье отделение пятой роты - выглядели аналогично. О серьёзности происходящего напоминали и две разведывательные бронемашины БРДМ-2 с грозно торчащими стволами крупнокалиберного пулемета калибра 14,5 мм и спаренного с ним пулемета калибра 7,62 мм. На мне также было навешано немало снаряжения и оружия - приготовлены мы были хоть куда.
- "Скады" не предназначены для сбивания самолётов, капрал. Неужели не знаете этого? - ответил я добродушно. - Вдобавок, вы сомневаетесь в пунктуальности нашего важнейшего союзника? Услышал бы капитан Санчес такое мнение о себе и своих людях, дал бы вам прикурить.
- Санчес? - Мой разговорчивый собеседник аж скривился от раздражения. - Им что, своих не хватает? Приходится уже мексиканцев брать?
- Капитан Санчес американец, - промолвил я с назиданием. - Пусть вас это не беспокоит, капрал.
Приказом командования нас выгнали на аэродром задолго до семи утра. Около восьми мы получили сообщение с башни КП, что самолёт, который мы ожидаем, несколько задерживается. ("Несколько" - именно так сформулировали фразу типы из контроля полётов). Теперь время подходило к одиннадцати, а я полагал, что звук, который услышал Галясь, был, скорее, жужжанием мух, чем долгожданным бортом. Отсюда эти ленивые пересуды - просто, нам реально нечего было делать на этой мёртвой бетонной площадке.
В свою очередь, большим свинством было держать людей столько часов на палящем солнце. Особенно, если не последним из тех несчастных, которых приказ командования бросил в это адское пекло, был я сам: Ежи Гробицкий, майор Войска Польского. 36-ти лет. Делегированный командованием бригады для выполнения Особо Важного Служебного Задания, Заключающегося В Торчании На Чёртовом Аэродроме Неизвестно Как Долго.
Кевларовый шлем, в который была заключена моя голова, обладал многими достоинствами: был в меру легким, сверхстойким к механическим повреждениям и удобно сидел на черепушке. Но все эти достоинства перечёркивал один недостаток: он не был спроектирован как заменитель соломенной шляпы. После трёх часов нагрева под лучами солнца, почти как на экваторе, он раскалился и превратился в дополнительный - дешёвый и эффективный источник энергии. Готов поспорить, что если бы я сейчас оставил его в выстуженном доме в горах, то через пару часов там было бы вполне тепло и комфортно.
Недооценённый мной капрал, Соколиный Глаз и Шерлок Холмс в одном лице, тем не менее, оказался прав: союзники, в самом деле, летели. На горизонте показалась маленькая точка, которая, энергично мурча, довольно скоро увеличилась в размерах и, в конце концов, обрела гигантские габариты транспортного самолёта C-5 "Гэлэкси". В пристроенном в моём ухе микрофоне (являющемся конечным элементом прикрепленной к поясу суперсовременной цифровой системы связи) что-то затрещало, как в древнем полевом телефоне, после чего среди гудения и тресков послышался слабый голосок:
- "Орёл 1", это башня КП, борт идёт на посадку.
Опомнились, наконец. Уверен, что истребитель, разбившийся об эту чёртову башню, угодил бы в их рапорт как "потенциальная угроза незначительной аварии".
Так или иначе, транспортный самолёт, в самом деле, заходил на посадку. Пилот осторожно сделал круг над аэродромом и, аккуратно зайдя с подветренней стороны, приземлил свою чудовищную махину на слегка изогнутую и чересчур короткую взлётную полосу аэродрома.
Американец знал своё дело. Самолёт затормозил и остановился почти напротив моего небольшого отряда. Обороты двигателей замедлились, шум перешёл в диапазон, приемлемый для человеческих ушей. С лёгким скрипом начал опускаться грузовой люк - и прежде, чем он завершил свое непродолжительное движение вниз - на его плоскости показалась группа людей, неспешно покидающая самолёт.
Когда, наконец, люк был крепко зафиксирован на бетонной полосе аэродрома, а пешая группа уже покинула самолёт, изнутри его раздался мощный гул заведённого дизеля и на бетонную полосу скатился огромный восьмиколёсный грузовик.
Командование не сочло нужным проинформировать меня о содержимом борта и потому потрясение, которое я испытал, оказалось вполне адекватно моему неведению. Я в жизни не видал подобной машины. Широченная, с маленькой кабиной и гигантским контейнером на прицепе. На крыше контейнера возлежала плашмя солидная антенна - если это, конечно, была антенна - занимающая всю ширину и большую часть протяженности транспорта в длину. Краска оливкового оттенка не отражала солнечных лучей, отчего вся машина неплохо вписывалась в окружение.
Тем временем, пешая группа приблизилась к нам - и тогда я поразился ещё более.
Команда эта была одета в мундиры морской пехоты США и навьючена так, словно бы собиралась в путешествие по дикому бушу. Все, включая идущего во главе группы офицера, вооружены были штурмовыми винтовками M-4, более лёгкой и компактной версией знаменитой M-16. Тяжёлые рюкзаки, по-видимому, вмещали в себя всё необходимое для выживания в далёких и диких странах: запасные боеприпасы, таблетки для обеззараживания воды, безделушки и бисер для туземцев, презервативы для защиты от СПИД-а и тому подобные аксессуары.
Впрочем, я не был уверен, имелись ли в презервативы в рюкзаке старшего офицера группы. Поскольку этот офицер при ближайшем рассмотрении оказался женщиной. Вдобавок, симпатичнейшей из всех женщин, каких я только встречал в своей жизни. Мешковатый мундир скрывал детали фигуры, но и так можно было разглядеть, что силуэту пани офицерши могла позавидовать не одна актриса. Белокурый локон, выбивающийся из-под шлема, голубые весёлые глаза, немного несимметричные черты лица, и губы, словно бы созданные для поцелуев - всё это сливалось в образ, от которого перехватывало дыхание в груди. Я остолбенел, опасаясь, что малейшее движение заставит рассеяться этот мираж.
Американка также выглядела потрясённой. Ничего удивительного - после долгого путешествия увидеть бравых, одетых в новенькие мундиры молодцов из третьего отделения под командованием симпатичного и энергичного майора - для янки, безусловно, зрелище ещё то!
Несмотря на то, что лидер американской команды несколько задержалась на финише, наступил, наконец, момент приветствия. Ладони американки были миниатюрными, с длинными пальцами, но её рукопожатие оказалось неожиданно сильным и решительным. В конце концов, в морской пехоте худосочные барышни, склонные к обморокам, едва ли приветствуются.
- Капитан Нэнси Санчес. - Наделённая от природы приятным слуху сопрано, она говорила по-английски с певучим акцентом крайнего юга Соединённых Штатов. - Рада приветствовать вас.
- Санчес? - запинаясь произнёс я. - Нэнси... Санчес? Гммм... я тоже рад приветствовать вас, капитан Санчес. Майор Ежи Гробицкий. Имею поручение доставить вас в целости и сохранности на нашу базу.
После первоначального потрясения она удивительно быстро обрела уверенность в себе - чего, увы, нельзя было сказать обо мне. Американка усмехнулась, я также скривил гримасу, которую с натяжкой можно было бы назвать улыбкой. Со стороны это, должно быть, выглядело несколько странно: два офицера союзнических армий, увидевшиеся впервые в жизни, разглядывают друг друга совершенно не соответственно профессиональным стандартам.
Затягивать далее церемонию приветствия не было времени. С самолёта на плиты аэродрома съехали два внедорожника-"хаммера", оборудованные закреплёнными над кабинами шестиствольными пулемётами "миниган", а также грузовик с запасным имуществом. Двенадцать морских пехотинцев быстро заняли места в "хаммерах", несколько членов экипажа автомобиля-радара уселись в него через дверцу в боку контейнера, мои люди также вскочили в бронетранспортёры.
- Ну, что ж, капитан... Санчес, - сказал я. - Похоже, что мы можем выдвигаться. Я поеду в головном бронетранспортёре. Второй займёт место в хвосте колонны. Не хотите составить мне компанию?
- Благодарю за предложение, майор, но я останусь со своими людьми. - Она смягчила свой отказ лучезарной улыбкой. - Я должна проследить за ними. Они в первый раз в Польше и мне не хотелось бы, чтобы они попали впросак уже на пороге...
- Хорошо. - Я сделал вид, что принимаю за чистую монету это надуманное объяснение. - Тогда в путь.
Я обернулся кругом и быстрым шагом направился к бронетранспортёру.
- Галясь! - крикнул я, злой как чёрт. - Вы готовы?
Капрал выглянул из башни бронетранспортёра.
- Разрешите доложить. Так точно, пан майор. Мы готовы: кони запряжены, пушки заряжены, а ручонки поверх одеял, пан майор.
Несмотря на мои суровые выговоры и наказания, капрал органически не способен был перейти на более официальный стиль.
- Ночное дежурство за такие реплики, капрал. - Я одним прыжком вскочил на броню, а с неё на башню.
У Галяся аж лицо вытянулось. Никогда он не был уверен: то ли я шучу, то ли говорю серьёзно.
- Вы подвинетесь немного или мне ехать снаружи? - Обиженный Галясь подвинулся чуть ли не на пять сантиметров.
Я опустил ноги внутрь кабины, ухватился крепко за крышку люка и махнул рукой. Мы тронулись.
2.
- Прошу вас, майор, пожалуйста, проходите, - секретарша генерала разрешающим жестом повела ладонью, - но, учтите, шеф весьма не в духе... - скривилась она.
Иововы вести о дурном настроении генерала обычно действовали на меня крайне угнетающе. Вызывая, как правило, тяжесть в желудке и дрожание рук, а кроме того - подозрительную хрипоту. Но на сей раз, из-за недавней встречи на аэродроме, после четверти часа мучений с размещением американцев в выделенном для них помещении, я был уверен, что любое настроение командира мне не помеха. Решение, зревшее во мне в течение нескольких месяцев, наконец, было принято.
Без большого успеха я попытался разгладить помятую форму и негромко постучался в двери.
- Войдите, - услышал я голос из глубины кабинета.
- Пан генерал, майор Гробицкий прибыл доложить...
- Довольно, довольно. - Генерал даже не поднял головы от своего письменного стола.
В небольшом, оборудованном в стиле позднего Герека, кабинете я бывал от силы несколько раз. Установленные вдоль стен стеллажи прогибались под тяжестью книг - Клаузевиц, Сунь-цзы, Кутшеба, биографии Наполеона, тактика, стратегия, философия, медицина. Чего только там не было. За исключением книг, кабинет представлял собой одно сплошное убожество. Старенький письменный стол, лампа с выгоревшим абажуром на тонком металлическом прутке, два стула и внушительных размеров сейф составляли обстановку этого мрачного запылённого помещения. Пятая Бронетанковая Бригада, быть может, и была элитным подразделением, обречённым на модернизацию в соответствии с натовскими стандартами, получавшим со складов самые большие партии боеприпасов для боевых стрельб, но её командир откровенно исповедовал принцип, что только спартанское обустройство места работы помогает в достижении лучшей концентрации. Лишь ноутбук на письменном столе был невольной уступкой духу современности. Я всё ещё искал взглядом старинный телефон с трубкой, когда шеф привёл меня в чувство.
- Ну, что вы там жмётесь у дверей. - Нетерпеливым движением руки он указал мне на неудобный стул напротив письменного стола.
То, что я собирался сообщить генералу, можно было сказать стоя. Тем не менее, я сел и стал разглядывать своего командира. В тот миг я ещё питал надежду, что вижу его в последний раз.
Генерал Люцьян Дрэшер - невысокого роста, весьма щуплый - имел обыкновение пронзать собеседника оценивающим взглядом своих выцветших глаз. Разговаривая с ним, я всякий раз чувствовал себя студентом, заваливающим главный годовой экзамен. В незапамятном прошлом, будучи новоиспечённым выпускником Высшей Офицерской школы Бронетанковых войск, шеф прозябал в самых задрипанных гарнизонах провинциальной Польши. И хотя, по мнению пэнээровских генералов, воспитанных на советских традициях, он был не в меру гибок и самостоятелен в исполнении сугубо точных приказов, ему всё же удалось пару раз блеснуть на учениях - в качестве командира роты или батальона. Карьера Дрэшера резко ускорилась после восемьдесят девятого года, а особенно после вхождения Польши в НАТО. Командующим Пятой Бронетанковой Бригады он стал два года назад. С той поры бригада модернизировалась в ускоренном темпе.
На третьем стуле сидел полковник Карский, командир полка. Мой, как говорится, Непосредственный (Теперь Уже Не Надолго) Начальник. Полная противоположность Дрэшера - толстый, красномордый, редковолосый. Он определённо ничего не читал - кроме, разве что, доносов на меня. Он мог бы с успехом играть роль советских работников госбезопасности, и даже подозреваю, в самом деле, был таковым в своё время. Дрэшер, подобно мне, ненавидел его всем сердцем - Карский был типичным воспитанником советской школы: тупым, судорожно держащимся буквы приказов службистом. Для меня было неразрешимой загадкой - каким чудом он до сих пор оставался на своей должности. Вероятно, Дрэшер просто вынужден был терпеть его, поскольку таким был расклад политических сил в бригаде.
Карский сидел, словно египетская мумия и, насколько я его знал, так будет продолжаться до конца аудиенции. Он оторвётся от души после. Оставшись со мной наедине.
- Удалось ли вам доставить наших американских друзей без происшествий? - Дрэшер в первый раз оторвал голову от бумаг и принялся сверлить меня этими своими глазёнками.
- Так точно. - Я позволил себе фамильярную улыбку. - Я разместил их в расположении второй роты. Тамошние туалеты - единственные, которые можно показать кому-либо из иностранцев.
Карский беспокойно пошевелился, но генерал даже не обратил на него внимания.
- Отлично. А... транспорт?
- Согласно приказу, мы закрыли его в ангаре Б, который охраняет группа быстрого реагирования с боевым оружием. Кроме того, американцы организовали шестичасовые посты и, по крайней мере, двое из них не отходят от машины ни на шаг.
Дрэшер кивнул головой - но, по-видимому, думал о чём-то другом.
- Вы в курсе, зачем я вас вызвал сюда, майор?
Я отрицательно покрутил головой, после чего набрался смелости.
- Пан генерал, я хотел бы вам доложить, что...
- Позже, - отмахнулся он, почти не слушая.
Я умолк. Появилось предчувствие, что этот разговор ничего доброго мне не сулит.
- Вы слышали о системе MS?
- Читал кое-что в специальной литературе и...
- И в "Бронетанковой кавалерии" Клэнси, не так ли? - Дрэшер любезно улыбнулся, а я решил, что, по крайней мере, до нового года буду держать язык за зубами.
- Но об Афганистане вы слышали? - Я посчитал этот вопрос риторическим и далее хранил оскорблённое молчание. Прошло всего полминуты, а он уже успел привести меня в бешенство. - Пожалуйста, перестаньте дуться и слушайте. Как вы знаете, наши парни уже почти полгода сражаются в Афганистане и, хотя общественному мнению представляют иную точку зрения, им там здорово достаётся - в то время, как они стараются изловить Усаму в этих проклятых горах. Талибы в последнее время значительно усилились, начали использовать лёгкую бронетехнику и вертолёты, с помощью которых по ночам перебрасывают небольшие отряды пехоты в наши тылы. Надо полагать, у них неплохие источники финансирования, ибо на недостаток вооружения жаловаться им не приходится. Их формирования всё более напоминают регулярную армию, но при этом они не отказываются от террористических тактик. В связи с чем, янки пришли к выводу, что им необходимы небольшие, но обладающие мощной огневой силой бронетанковые отряды, поддерживаемые пехотой, коммандосами, артиллерией и боевыми вертолётами - для уничтожения воздушных сообщений противника. Итак, танки снова в почёте. Нам предложили принять участие в этой забаве - и наше правительство и лично пан президент охотно согласились на это. Американцам настолько важно создание как можно более широкой антиталибской коалиции, что они готовы профинансировать значительную часть расходов польской стороны. Впрочем, они уже делают это неофициально с некоторого времени. Предоставляют технику, людей и деньги. MDS, который вы так браво конвоировали по пути с аэродрома в гарнизон, как раз является частью этой помощи.
В комнате воцарилась абсолютная тишина. Я опасался даже пошевелиться, чтобы не отвлечь внимания присутствующих случайным скрипом стула.
- Как вы знаете, с определённого времени мы в нашей части интенсивно работаем над повышением стандартов обучения и вооружения. В рамках подготовки к афганской операции мы получили специальные дотации на боевую технику - модернизированные танки "твардый", "росомаки" с новыми артиллерийскими башнями, гаубицы "краб", самоходные миномёты AMOS и так далее. Большинство из них - прототипы. Лучшие механики доводят до ума последние детали. Кроме того, нам выделены штурмовые вертолёты, оснащённые новой авионикой, вооружением и двигателями. Одним словом - мы будем располагать приблизительно тем же, что имеют сами американцы.
Тишина.
- Естественно, мы не пошлём в Афганистан всей бригады. Помимо всего прочего, нам это не по средствам. Поедет отдельный отряд в размере усиленного батальона, который после соответствующей подготовки и обучения коллективным действиям будет передан в подчинение оперативного командования одного из американских корпусов. Хотя формально отряд получит статус батальона, мы желаем, чтобы он был универсальным в тактическом отношении и мощным в плане боеспособности. Чтобы он мог справиться, по меньшей мере, с целой бригадой. С этой целью он получит собственную артиллерию и вертолёты. Боевая единица будет целиком интегрирована в систему IVIS - между прочим, именно ради этого приехали американцы. Благодаря MS и новым системам связи, батальон станет полностью совместимым с подразделениями американской армии.
Карский и я кивнули головами. Подобный отряд - это было бы нечто новое. Дрэшер встал из-за стола и взял с него бумажную папку.
- Майор, принято решение доверить руководство этим подразделением вам. Оно будет именоваться Первый Отдельный Разведывательный Батальон, а вы сами повышаетесь в звании до подполковника. Поздравляю вас.
Он встал передо мной - уже при последней фразе я вскочил, вытянувшись по стойке "смирно" - и энергично пожал мою руку. Жара сильно замедлила мои реакции - и, возможно, потому мне даже в голову не пришло, что серьёзный офицер на высоком посту способен так жестоко шутить.
- Спасибо... - запинаясь, произнёс я. - То есть, служу Отечеству, пан генерал! Но...
Он не обратил ни малейшего внимания на то, что я хотел ему сказать.
- Поздравляю вас с новым званием, хотя сразу должен сказать, что руководство поручаю вам без энтузиазма. Из людей, которые у меня под рукой, вы один бегло знаете английский и можете договориться с нашими американскими друзьями. Но полной уверенности в вас я не имею. Ваши прежние командиры, правда, пишут о ваших больших тактических способностях и харизме... Однако, одновременно, упоминают о склонностях к самовольству и импровизации... и ещё о нескольких случаях серьёзной несубординации. Ну что ж... Наблюдая за вами без малого два года, я как-то подобных способностей за вами не замечал. Хотя, возможно, я недостаточно хорошо разбираюсь в людях, полковник Гробицкий? Я, действительно, сильно сомневаюсь, достойны ли вы для этого задания...
Я осмотрительно хранил молчание, хотя в голове моей роились пробегающие через неё ежесекундно тысячи мыслей. К сожалению, ни одна из них не годилась для ответа офицеру высокого ранга Наияснейшей Речипосполитой. Дрэшер вздохнул и продолжил:
- В этой папке вы найдёте спецификацию имущества и структуру формируемого батальона. В его состав войдут: штаб, рота "твардых", комбинированный артиллерийский дивизион, рота пехоты на "росомаках", звено вертолетов Ми-24, зенитная батарея, разведывательный взвод, взвод коммандос из ГРОМ-а, взвод сапёров, наши американцы, то есть MDS и его охрана, взвод связи и транспортная рота. Впрочем, с деталями вы ознакомитесь позже. Экипажи уже завершили обучение, но в боевых условиях свою технику будут применять впервые, а значит - на первых порах следует ожидать хороший балаган.
Так вот чем были те непрерывные кружения старательно замаскированных машин, каждую ночь въезжавших на территорию гарнизона. Вот куда пропадали лучшие люди вместе с толпами гражданских и военных экспертов, шастающих по всей части.
Дрэшер умолк ненадолго, словно собираясь с мыслями, а я вспомнил о необходимости дышать. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Помогло, хотя жара в комнате по-прежнему стояла невыносимая. От моего принципиально решения пятнадцатиминутной давности осталось одно далёкое воспоминание.
- Спецификацию MS-а вы найдёте в документации. Упрощённо говоря, это система мониторинга состояния всех машин, к нему подключенных. Наши американские друзья инсталлируют программу IVIS в машинах батальона. Необходимое оборудование, к счастью, уже смонтировано, а некоторые экипажи даже знают, как им пользоваться.
В моей голове регулярно вспыхивал красный свет: "Тревога! Проблемы! Тревога! Проблемы!". Генерал, однако, не обращал внимания на панику в моих глазах и далее спокойно грузил меня и себя:
- Это ещё не всё, полковник. В течение, самое позднее, одного месяца, если только вы раньше не отправитесь на войну, на полигон прибудет делегация, которая оценит состояние подготовки подразделения и пригодность техники. Мы обязаны ей доказать, что умеем пользоваться IVIS-ом, что самоходные гаубицы "краб" - это не выброшенные на ветер деньги, что стоило оснащать боевые машины новыми артиллерийскими башнями, и что миномёт AMOS - то, в чём остро нуждается польская армия. Что есть смысл в создании малых, высоко мобильных отрядов, которые будут действовать в соответствии с новыми задачами и новой доктриной. Короче говоря, необходимо дать политикам в руки аргумент, который поднял бы значение нашей страны как особо стойкого элемента в борьбе с мировым терроризмом. - Дрэшер улыбнулся, но я не знал: то ли он шутит, то ли говорит серьёзно. - На этой демонстрации не окажется разве что Клавдии Шиффер. Но, за исключением её, будут все: президент, премьер-министр, министр обороны, остальные заинтересованные и незаинтересованные министры. Генералов там, наверное, хватит на войну средней величины. Также приедут американцы из Руководства Объединённых Штабов и все прочие, кто только сумеют впихнуться в автобус.
Чудесно. Куча незнакомой техники, какие-то американцы со своими таинственными технологиями, к тому же банда тыловиков в мундирах и гражданских политиков, которые не упускают ни одного случая, чтобы сунуть нос не в свои дела. Я подумал, что должен срочно что-то сделать: например, пробежать двадцать кругов по периметру плаца или взять больничный на максимально возможный срок. Быть может, тогда я сумел бы смотреть на мир чуточку оптимистичней. Генерал, однако, не устроил никакого перерыва и нисколько не обескураженный моим многозначительным молчанием, продолжил:
- Я хочу, чтобы вы лично проследили за монтажом MS-а в машинах, убедились, что выбрали самые лучшие экипажи для "твардых", осмотрели склады остающихся подразделений, выбрали достойных командиров, лично пронаблюдали за всеми учениями, а также осмотрами и ремонтом. Большинство экипажей уже готовы. Начальник штаба батальона майор Лапицкий вам расскажет чего и сколько ещё не хватает. В папке вы найдёте точный список техники и боеприпасов. Ваше подразделение имеет высший статус секретности и будет совершенно независимым от нас. Возьмите с собой полные запасы - в том числе, боеприпасов - на два месяца пребывания на полигоне. Возможно, в Афганистан вы отправитесь прямо оттуда, а вам известно, как у нас обстоят дела с логистикой. Советую взять больше потребности, даю вам в этом вопросе свободу действий. На месте полигона уже организованы места проживания и установлены контейнеры с боеприпасами и цистерны с запасами горючего. Охрану полигона будут самым тщательным образом обеспечивать жандармерия и подразделения нашей бригады. Приказ о выезде в Афганистан может поступить в любую минуту. С настоящего времени вы выходите из служебного подчинения полковнику Карскому. Начальником штаба батальона я назначил майора Лапицкого, вашего старого знакомого из полка. Рапорты прошу составлять непосредственно мне. Ежедневно в восемь вечера я ожидаю доклада о выполнении задания во славу Отчизны. Предложенный вами офицерский состав батальона я желаю видеть на своём столе сегодня пополудни. Подчёркиваю, что все солдаты подразделения должны быть волонтёрами и обязаны подписать заявление о том, что в миссии участвуют добровольно, а также обязательство о сохранении военной и государственной тайны. Выезд на полигон - завтра. Это похоже на безумие... Но, я думаю, что у вас всё получится. Техника и большинство людей готовы. С послезавтрашнего утра прошу организовать боевые стрельбы и какое-нибудь испытание взаимодействия этих групп. Американцы вам помогут - на время миссии они поступают в ваше подчинение - и две, максимум, три недели вам на обучение. Есть вопросы?
Да! Почему я??? В чем я, вашу мать.., провинился?!
- В чём роль этого MDS-а и американцев?
- Ну, полковник, я горжусь вами. Отличный вопрос.
Дрэшер взял со стола какой-то документ и встал. Он был ниже меня на целую голову. Я чувствовал, что он слегка взволнован, что само по себе настораживало, так как обычно этот отморозок демонстрировал стальные нервы.
- MDS это сокращение от Mobile Defence System. Система обнаружения, идентификации и отслеживания целей, наведения собственных ракет и антиракет, а одновременно - и даже прежде всего - щит, охраняющий собственные подразделения. Технологический прорыв, о котором никто не имеет права знать, потому что, разумеется, оборудование представляет собой военную тайну высшей секретности. Я не знаю деталей, но вкратце: щит в форме купола создаётся магнитным полем огромной мощности. Это получается так, как если бы сгруппировавшийся в одном месте отряд накрыть тазом диаметром с полкилометра. Только таз этот выполнен из материала куда более прочного, чем сталь: магнитного поля никакая материальная сила пробить не в состоянии, так что никакие обычные средства не угрожают укрытым под зонтиком людям и технике. Щит выдерживает даже ядерный взрыв мощностью до 20 мегатонн на расстоянии в один километр. Только не спрашивайте меня, что с радиацией - понятия не имею. Но ведь мы и не собираемся пока играть в какую бы то ни было ядерную войну, верно? - Кривая улыбка исказила лицо генерала. - Передача нам MDS-а это лучшее доказательство союзнического доверия США к Польше вообще, к Пятой Бригаде, в частности... Ну, а вы символизируете собой самый стержень этого доверия.
Излишняя ирония. Я и без того был в ауте.
- Мммм, - пролепетал я, совершенно придавленный обрушившейся на меня ответственностью. - Это, разумеется, награда для меня, пан генерал, но... разве, две недели на обучение новой тактике борьбы, обслуги техники и всех этих чёртовых систем это, мммм, не слишком короткий срок? Особенно, если воевать нам предстоит в горах?
- Разумеется, так. - Дрэшер начал терять терпение. - Только у нас нет иного выхода. Всё упирается во время. И либо мы сделаем всё в срок, либо не сделаем ничего - и я уверяю вас, что тогда ни моя, ни ваша карьеры гроша ломаного стоить не будут. А теперь, если у вас нет больше умных вопросов, прошу вас удалиться и приниматься за работу.
Я воспользовался этим прекрасным советом. Увы, Карский тоже. В моей голове вертелся такой ворох мыслей, что только на лестнице до меня дошло, что генерал даже не спросил меня: согласен ли я на эту дьявольскую авантюру. Просто навязал мне руководство, крикнул "исполнять!" - а я, как идиот, послушно согласился. Озадаченный всем этим, я не заметил как мы вошли в кабинет Карского.
Это было небольшое помещение, но и так значительно просторнее каморки Дрэшера. И тоже носило на себе яркий отпечаток личности хозяина. Тесная комнатка всюду была украшена снимками, свидетельствующими о славном боевом прошлом моего полковника. Прошу прощения: моего бывшего полковника. Карский с советскими товарищами. Карский среди советских танкистов. Карский с советским генералом. Карский в советском танке. Улыбающийся Карский с улыбающимися советскими товарищами. Серьёзный и суровый Карский с серьёзными и суровыми советскими товарищами. И так далее.
- Послушайте же пан, пан майо... вник Гробицкий. - В его устах это прозвучало как "таварищ майовник Грабицкий". - Вы же понимаете, какой чести вы удостоены, да? Я совершенно не знаю почему... Абсолютно... - Он бессильно развёл руками. - Ведь вы приспособленец и анархист. Я не понимаю, что вы вообще делаете в нашей польской армии. Однако, генерал выбрал вас, а моих аргументов вообще слушать не захотел. Жаль.
Я смотрел на этого толстого осла и ломал себе голову, к чему он клонит. Это был не первый подобный разговор. Перед каждыми учениями, перед каждым мельчайшим заданием или после каждого мельчайшего инцидента Карский обращался ко мне с речами преимущественно того же самого содержания. Что, по его мнению, я совершенно профессионально не пригоден. И опять он начал стандартно - только теперь он мог поцеловать меня в задницу - о чём он, кстати, вероятно, не отдавал себе отчёта - судя по тому, как он энергично начал излагать мне свой план:
- Да, я думаю, вы знаете, пан Гробицкий, что вы не должны были браться за такое ответственное задание. Потому что вы наверняка не справитесь и только стыд отчизне нашей польской принесёте. Но коль уж так случилось, как говорится, ничего не поделаешь. Вам следует выбрать себе командира танковой роты. Вы должны взять хорошего солдата, ответственного. Такого, который перед правительством нашим и президентом - тут полковник едва заметно скривился, давая понять, что тот ещё у нас президент - вас и нас не скомпрометирует. Такой, который поможет вам отрядом руководить.
Ого.
- Ведь вы знаете, что самый лучший танкист у нас - это поручик Поклевский, да? Так вы его командиром танковой роты назначьте - и он вам эту задачу превосходно выполнит.
Браво.
Офицер Станислав Поклевский был любимчиком Карского. Свежеиспечённый выпускник школы, он подозрительно быстро дослужился до поручика. Тип этот представлял собой отличное наглядное воплощение популярного лозунга "глупость не помеха, было бы желание...". Крестьянский сын с румяной рожей и голубыми глазами под копной русых волос. Он был, пожалуй, тупее даже собственного покровителя - что, принимая во внимание интеллектуальные способности Карского, уже неслабое достижение. Единственное, что он имел в избытке - это амбиции. Карский навязал его командиром взвода в мой батальон и я вынужден был с этим как-то мириться. Поклевский, уверовавший в могущество протекции и в свой крестьянский ум, пытался в своё время развязать войнушку даже со мной, но я его быстро осадил. С тех пор он испытывал ко мне жгучую и беззаветную ненависть, но я игнорировал его совершенно.
- Пан полковник. Я, разумеется, согласен, что поручик Поклевский, несмотря на низкое звание, лучшая кандидатура на эту должность...
- Ну, так я прикажу его немедленно вызвать, - Карский даже подпрыгнул от удовольствия, ожидая большего сопротивления с моей стороны, - и вы быстренько договоритесь.
- ... и я полагаю, что он отлично справится с обслуживанием GPS и MS. Вы знаете, пан полковник, что командир танкистов будет ключевой фигурой в нашем батальоне. Он будет обслуживать главный компьютер, операционную систему и все установленные в нём программы: NavStar, Positioning Block, вторую версию MS-а, цифровые карты в формате Mapinfo и так далее. И как вы, разумеется, догадываетесь: эти чёртовы американцы специально не позаботились о том, чтобы перевести на польский язык все эти инструкции для обслуживающего персонала. А потому пару толстых книжек необходимо прочитать по-английски уже до завтрашнего утра.
Трудно себе представить с какой ненавистью смотрел на меня мой бывший непосредственный начальник. Он даже не понял, что половину названий и терминов я выдумал на ходу - да и откуда бы он мог знать их, спустя пять минут после выхода из кабинета Дрэшера?
- Вы же прекрасно знаете, что Поклевский едва знаком с английским и столько же с компьютером. Обойдёмся без острот по этому поводу, ладно?
Естественно, разумеется. Зачем танкисту знание компьютера? Единственное, что он должен уметь - это кричать во всю глотку "осколочным заряжай!" и "огонь!".
- Ну, ничего не поделаешь, - бессильно развёл я руками. - Вы сами - как думаете, пан полковник - годится поручик Поклевский на эту должность? - Я с деланной опаской посмотрел на него.
- А чтоб вас, вашу мать!! Идите к чёрту!
- В таком случае, если пан полковник позволит, я мог бы доложить...
- Воооооон!! - взревел Карский. - И не показывайтесь мне на глаза. Вон, в конце концов!
Я лихо вытянулся по стойке "смирно", очень старательно отдал воинскую честь, повернулся на каблуках и вышел. Отойдя на безопасное расстояние, расхохотался от всей души. Как-то всё просто получилось. Слишком подозрительно просто.
3.
Вторая половина дня прошла под лозунгом: Job overtime. Говоря по-нашему, в режиме аврала. Только тогда начались настоящие хлопоты.
Первым делом следовало придти в себя.
Новое назначение обрушилось на меня, как гром с ясного неба. Ещё вчера я не слишком заморачивался своей военной карьерой. После семнадцатого (в этом месяце) скандала с Карским и известия, полученного от адвоката моего отца, я твёрдо решил расстаться с армией. Не спорю: подобное решение в последнее время я принимал дважды в день - после каждой демонстрации тупости и некомпетентности моих начальников или подчинённых. Вчера, однако, я решился окончательно. Ухожу в отставку.
Мои планы сегодня ранним утром обратил в прах обычный телефонный аппарат. Как правило, я отключаю в нём звук, чтобы до меня невозможно было дозвониться. Но вчера я забыл это сделать, уставший и злой после тяжёлого дня. И сегодня в пятом часу утра раздался телефонный звонок, через десять секунд поднявший меня на ноги. А раздавшийся из трубки голосок - подозрительно резким тоном, не оставляющим минимума творческой интерпретации приказа - распорядился поднять на ноги группу быстрого реагирования, вооружить её, как на какой-нибудь блицкриг, построить, словно для похода в костёл, и в пол-седьмого стоять на ближайшем аэродроме в целях приёма и безопасного сопровождения на базу "капитана Санчеса и находящегося под его руководством союзнического отряда, оснащённого оборудованием высшей категории секретности". За выполнение задания отвечаете головой, в случае срыва - полевой суд, желаю удачи, майор, смирно, вольно, шагом марш!
Государственный гимн. Оркестр, туш!
Момент был крайне неподходящим, чтобы проинформировать раздражённый голос в телефоне, что я уже, собственно говоря, пас - и пусть он поцелует меня туда, Куда Я Могу В Задницу Господина Маэстро Облобызать. Позже тоже не было ни времени, ни слушателей, которым бы я мог поверить мои гамлетовские дилеммы. Встреча на аэродроме Нэнси Санчес, её отряда и космического фургона вызвала желание бежать немедленно, хотя причина для этого не была исключительно служебной.
Последующая поездка в бронированных машинах по улицам городка со скоростью, максимально допустимой производителем, визит к генералу и его неожиданное предложение имели следствием, что моё твёрдое решение уйти из армии перестало быть таким непоколебимым.
В конце концов, руководство подразделением вроде Первого Отдельного Разведывательного Батальона - это было что-то. На американцев я мог наплевать.
Но почему Дрэшер - несмотря на все старания моего бывшего непосредственного начальника - выбрал командиром подразделения именно меня? Не сказать, чтобы он меня особо жаловал. Я хорошо знал английский - ясно было, что, по крайней мере, в этом плане мне легко будет сотрудничать с союзниками. Очевидно, меня использовали в качестве спасательного круга, которому суждено немедленно затонуть в случае неудачи. Но что ещё, что ещё? В голове у меня царил полный сумбур.
Ну не я же, в самом деле, выдумал эту проклятую войну с талибами? Если Дрэшер - безусловно, с согласия высшего руководства - назначил меня руководителем экспедиции, ведь должен же он сам верить, что я как-то там справлюсь. В конце концов, он тоже несёт ответственность за это назначение. Если кто-то считает иначе, я охотно передам командование батальоном капралу-сверхсрочнику Галясю. Это будет столь же полезно, как смешно.
Ох, как жарко.
А может быть - после стольких лет учений, промозглых полигонов и молчаливого терпения всеобъемлющей глупости - мне, наконец, выпал шанс как-то себя проявить? Причём, самостоятельно - вдали от тысяч глаз "доброжелательных" и явно недоброжелательных коллег. А венцом задания будет маленькая победоносная войнушка. Человек, всё же, скотинка кровожадная.
В приступе оптимизма, я тихонько рассмеялся. Какой же я был неисправимо больной лицемер. Воображал свою слабую старческую грудь украшенной орденами и воинской славой, а не имел смелости признаться самому себе в чём собственно смысл всей этой авантюры.
Я даже не заметил, как добрался до казармы, в которой квартировал мой "старый" батальон. Трое солдат, с головы до ног упакованные в костюмы противохимической защиты, бегали вокруг плаца. Похоже, что намотали уже немало кругов. А стояла - напомню - чудовищная жара. Посреди плаца статный офицер в безупречно отглаженном парадно-выходном мундире приятным, чуть ли не театральным, голосом поощрял бегунов поднапрячься ещё и ещё.
- Врубель! Ты думаешь, что у меня нет больше дел, кроме как ждать здесь до самого Рождества, пока ты пробежишь эти жалкие тридцать кругов? Меньше надо было в детстве писаться под одеялом, тогда бы имел больше мочи. Янковский! А тебе я назначу специальную диету, а то у тебя задница что-то слишком выросла. Сколько не пытаешься - а выше, чем на тридцать сантиметров, оторвать её от земли не можешь. Шевели задом.
И тому подобное.
Я подошёл к офицеру, проводившему эту назидательную тренировку, и поинтересовался:
- В чём эти бедняги провинились?
- Это добровольцы, - возмутился он, но на всякий случай принял позу, которую с грехом пополам можно было бы принять за основную борцовскую стойку. - Разрешите доложить, оттачивают своё мастерство.
- Добровольцы? - Я удивлённо поднял бровь. - Да ведь они вот-вот свалятся от теплового удара.
- В таком случае перестанут быть добровольцами, - согласился он. - Вы знаете, майор, что я ежедневно и ежечасно забочусь о повышении мастерства наших солдат.
- Ясно. Отпустите их пока, надо поговорить.
Офицер одной командой освободил в солдатах скрытые запасы энергии. Те тут же пустились галопом в сторону казармы, уже на бегу скидывая с себя защитные комбинезоны. Их командир повернулся ко мне и встал в ожидающей позе. Войтек Курцевич, капитан. По классификации этого "пацана" Карского - "танкист". Тот ещё крестьянин - глыба в метр девяносто без обуви, вдобавок - вес, наверняка, больше ста килограммов и соответствующая мускулатура. Он едва помещался в тесной башне "твардого". Оба мы чувствовали некоторую родственность душ парней рослых и нелегковесных. Ему уже стукнуло двадцать девять лет и в своём амплуа он немного напоминал Кмицица из первого тома "Потопа" - неукротимый темперамент, язык без костей, активность, временами опережающая мысль и постоянное желание ввязаться в какую-нибудь авантюру. Но, ко всему прочему, он был толковым, дьявольски умелым и весьма амбициозным; подчинённые его обожали - в перерывах, когда не проклинали за влепленные им дополнительные служебные нагрузки. Мне он тоже был по душе. Если уж с кем ехать на войну, то наверное с ним.
- Хочешь повоевать? - спросил я.
- В смысле?
- В прямом. Стрельба, взрывы, напалм. Знаешь, как в кино.
- Юречек, я всегда тебя просил, чтобы ты не выходил на солнце с непокрытой головой. Не послушался меня - и вот результат, - заворковал он фальшиво.
- Я серьёзно. Старик именно меня назначил командиром подразделения, которое поедет в Афганистан на войну с Усамой. Врубаешься?
Мне всё-таки удалось его заинтересовать, ибо на этой раз он посмотрел на меня несколько внимательней.
- Без шуток?
- Серьёзней не бывает, - ответил я. - Покомандуешь в свое удовольствие ротой "твардых". Новая оптика, новое программное обеспечение, новые двигатели, боеприпасов - сколько хочешь. Вообще, всё подразделение предполагается вооружить и модернизировать так, что Терминатору не снилось.
- А за что тебе такая честь? Карский отправился на свидание к праотцу Аврааму? Дрэшер тебя усыновил?
Я пропустил эти колкости мимо ушей и вкратце рассказал ему о результатах встречи с Дрэшером. Потихоньку до него стало доходить, что я не придуриваюсь.
- Супер! Я в этом участвую!
- Что за новости? Я всегда считал тебя за пацифиста, - отыгрался я. И он улыбнулся, в свою очередь. - Хорошо, идём дальше. Экипажи как будто уже укомплектованы и обучены. Твоя задача лишь подобрать командиров взводов. Можешь искать их во всей бригаде. К вечеру дашь мне список фамилий.
- Так точно. А у тебя уже имеются кандидатуры в артиллерию, в пехоту, в вертолётчики и всё остальное дерьмо?
- Пока нет. А ты что думаешь?
- Но, пан майор, думать не моя обязанность...
- Полковник, пан капитан. Я получил повышение по службе.
- Поздравляю, - искренне обрадовался он.
- Спасибо. Служу Отечеству. Так как?
- Безусловно, Ветэска. Придурок, но лучший из лучших. Как только американцы увидят его в работе, сразу отдадут нам все свои "апачи" даром, а сами пойдут летать на "кукурузниках", ибо убедятся, что ни к чему большему не пригодны. На твоё усмотрение - Савицкий. Не люблю сукина сына, но если его возьмёшь, всё будет работать, как часы. Пехота, гм... Любош неплох, но чмошник. Если поедет с вами, будет постоянно плакаться мамочке. Истратит состояние на телефон. Возьми Борека, он на удивление метко стреляет и говорит по-английски. Артиллерия? Чёрт знает, это всё будет одна большая импровизация. А раз так, бери Вуйчика - в жизни не видал большего разгильдяя. Насчёт остальных затрудняюсь.
Дааа, весьма интересные кандидатуры. Кроме Савицкого, банда лодырей и пьяниц, трактующих армию как идеальное место для осуществления всяческих подозрительных гешефтов. В лучшем случае - как хорошо оплачиваемые каникулы. Проблема, однако, заключалась в том, что эти люди, соответствующим образом мотивированные, были лучшими солдатами в бригаде. Все, без исключения, толковые, храбрые, одарённые воображением и тактическими способностями. Определённо объединяло их и небуквоедское отношение к уставу.
Список Курцевича полностью совпадал с моим: в конце концов, мы были друзьями и имели схожие взгляды на человеческие достоинства. Вот они наши герои:
Маленький, тощий, малословный сорокалетний поручик Томаш Савицкий. Ему уже давно следовало быть капитаном или даже майором, но он совершенно об этом не заботился. Наверное, ему это просто было ни к чему. Как командир транспортной роты, он представлял собой само совершенство - никто никогда не слышал, чтобы колонна Савицкого куда-то опоздала, попала в аварию или чего-то там не доставила вовремя. Просто, армия была его жизнью. Он будет руководить колонной из сорока двух мощных четырнадцатитонных "старов", восемью цистернами, моторизированным ремонтным парком, вертолётной мастерской, кухней и полевым лазаретом.
Поручик Якуб Борек - командир роты пехоты и десяти "росомаков" или пехотных лёгких бронетранспортёров. Как и Савицкий, человек достаточно тщедушной фигуры. Робкий, как девушка на выданье, влюблённый безнадёжно в какую-то Басю по-соседству. Вообще - романтик. Но я, тем не менее, в него верил, так как он был упрямый, как мул, и всегда добивался того, что задумал.
Капитан Дарьюш Вуйчик - кандидат в командиры наспех сколоченного дивизиона артиллерийской поддержки - или четырёх самоходных гаубиц "краб", четырёх боевых машин реактивной системы залпового огня БМ-21 и двух самоходных миномётов AMOS. Этот будет ещё похлеще Борека, так как свои орудия до сих пор видел, главным образом, в телевизоре. Правда, шведы обучили у себя два экипажа AMOS-овцев, но личный состав гаубиц "краб" - хоть, вроде бы, пострелял немного на заводском полигоне - не показал при этом впечатляюще высокого уровня. Вуйчик - потомственный артиллерист: вся его семья в трёх поколениях - начиная варшавской битвы - была связана с армией, к тому же - фанатик, обожающий свою профессию.
Капитан Ян или "Джонни" Ветэска, командир вертолётного звена - возможно, даже больший сумасшедший, чем сам Курцевич. Разговаривает, выстреливая по двести слов в минуту, но всегда имеет что сказать по существу. Управляет своим "Ми", как пьяный кучер дрожками. Непревзойдённый мастер в своей профессии - я в жизни не видел лучшего пилота. Его экипажи во всём были достойны своего командира - банда едва ли не самых горьких пьяниц во всём гарнизоне, постоянно затевающих скандалы с местными. Но маленькое "но" - на учениях они всегда имели десять попаданий из десяти возможных. А пилотировали - несмотря на перманентное похмелье - с невероятным искусством.
И, наконец, поручик Кароль Станьчак - командир разведвзвода. Должен был командовать трёмя разведывательными бронемашинами БРДМ-2 и четырнадцатью собственными подчинёнными, а также прикреплённым взводом сапёров. Неразговорчивый, упрямый и до невероятности эффективный. На учениях умел исчезать со своими людьми без следа, затем появляться через семьдесят километров и демонстративно брать в плен штаб противника вместе с командиром. После чего вновь испарялся и выныривал в следующем неожиданном месте. Как он это делал - оставалось для всех, включая арбитров учений, неразгаданной тайной.
Личный состав дополняли поручики: Вацлав Грабовский, командир зенитной батареи, и Януш Войтынский, командир взвода ГРОМ-а. Об этом последнем я не знал буквально ничего - я не встречал его раньше, но не имел свободы выбора. Дрэшер просто представил мне его и приказал включить в состав подразделения. Взвод ГРОМ-а, насчитывающий двадцать человек - три отделения по шесть человек плюс снайпер, плюс сам Войтынский - должен был передвигаться одолженными у американцев четырьмя "хаммерами".
Я попрощался с Курцевичем и отправился на встречу с неизвестным. По пути размышлял о том и о сём, одновременно выстраивая в голове список аргументов для убеждения начальства вышеупомянутых офицеров, которое, совершенно естественно, не захочет отпускать своих лучших людей. И действительно - в течение остатка второй половины дня мне пришлось выдержать несколько очень нелёгких баталий. В одном случае я даже обратился за помощью к Дрэшеру.
В конце концов, я собрал эту избранную группу в обшарпанной столовой в выделенном батальону бараке и огласил короткий, но эффектный спич, в котором ясно представил дело, на которое мы подписываемся. Увы, все кандидаты - неизвестно почему - пребывали в состоянии радостной эйфории от факта, что они теперь элита польской армии, авангард мировой войны с террором и террористами. Но, по-моему, они либо демонстрировали отрыв от реальности и свои самоубийственные наклонности, либо у них были проблемы со слухом, когда я объяснял сколько времени у нас осталось на подготовку и то, что наши навыки предстоит применять против людей, для которых сломать нам карьеры стоит ровно столько же, как щёлкнуть пальцами. Они совершенно проигнорировали факт, что нас намерены применять в настоящих боевых действиях. Возможно, они услышали только часть речи о блеске и почестях. Разумеется, они единогласно продекларировали желание участвовать в этом цирке.
- Ну, хорошо, - вздохнул я. - С этой минуты вы подчиняетесь мне, с вашим начальством всё уже формально улажено. Прошу вас немедленно принять командование над подчинёнными вам подразделениями. Кажется, в основном это ваши прежние люди. Готовность к отъезду: завтра, в 13.00. На данный момент самое главное - это сбор остатков снаряжения, наблюдение за монтажом IVIS-а, а также проведение необходимых осмотров. Проверьте списки имущества. В случае замечаний - немедленно докладывайте. Нам не полагается разве что птичьего молока, а потому пользуйтесь моментом. Есть вопросы? Нет. В таком случае, господа офицеры Отдельного Разведывательного Батальона, разойтись!
- Есть, разойтись!
В узких дверях образовалась небольшая пробка - охваченные энтузиазмом парни рвались как можно скорей отправиться в путь, чтобы отставить свой личный след в противоборстве с этим мясником Усамой. Я вышел вслед за ними преисполненным достоинства шагом. Мне не пристало бегать, как какому-нибудь сосунку.
Я направился в расположение американских союзников. С ними, к сожалению, была отдельная проблема. Уже утром они онемели, когда увидели в каких условиях им предстоит жить, а ведь, в конце концов, перед их приездом целое отделение обслуживающего персонала полдня убирало и драило выделенный им барак. Потом они кривились во время обеда и, насколько мне удалось подслушать, сержант-шеф клялся всем, что ноги его больше не будет в столовой и интересовался ближайшим Макдональдсом.
Я вошёл в обширный ангар, ощущая на себе внимательные взгляды стоявших в карауле морских пехотинцев. MDS занимал самый центр помещения и, хотя последнее было не маленьким, я покривил бы против истины, если бы сказал, что в нём осталось много свободного места. Возле MDS-а примостился бронированный "стар" - собственно, моё командное место. По соседству с гигантской машиной союзников он выглядел как бедный родственник. Нэнси Санчес стояла перед фургоном и что-то энергично объясняла своим людям.
- Что у нас с темпами работ, пани капитан? - Я хотел сказать нечто совершенно иное, но поскольку мы были не одни, вынужден был старательно держаться служебных тем.
- Дело движется, - ответила она столь же официальным тоном. - Я организовала три группы информатиков и связистов. Устанавливаем программное обеспечение во всех машинах и вертолётах. Хотим уже сегодня закончить установку, а завтра, еще до отъезда, протестировать всю систему. Очень помогает нам этот ваш капрал... Галясь.
- Галясь. - Я кивнул головой. - Этот в каждую дыру влезет.
- Я заметила, - невозмутимо ответила она. - В данный момент он даёт наставление нашему главному информатику как устанавливать программное обеспечение в вашей машине.
Я любезно улыбнулся.
Её васильково-синие глаза смотрели на меня с тёплой приветливостью. Её улыбка была чем-то большим, чем обычная служебная гримаса. Я почувствовал что-то вроде злого удовлетворения, что это не производит на меня особого впечатления.
Мы вошли внутрь "стара". На маленькой табуретке сидел американский специалист, в моём удобном кресле развалился Галясь. Не хватало ему только сигары и рюмки коньяка. Я сразу заметил, что капрал, несмотря на явно недостаточное знание английского, добился почётной функции ходячего справочника в вопросах, касающихся прозы жизни польской воинской части. Что для американцев было само собой разумеющимся, у нас необходимо было улаживать - часто заходом слева - чего, в свою очередь, американцы совершенно не понимали. И Галясь занимался именно этим. Компьютерное оборудование, закупленное согласно системным требованиям, было первоклассным, но, разумеется, оказалось, что не хватает нескольких трансформаторов и переходников. Система, стоимостью в несколько сот тысяч долларов, не работала из-за отсутствия частей, стоимостью в несколько сот злотых. Галясь посмотрел, прикинул, поговорил со знакомыми из интендантства и домашними средствами дополнил все недостающие элементы. Капрал лично подключил их с помощью большого паяльника, а монтёр из ремонтного отдела, который был едва ли не сантехником по образованию, соединил кабели. Я вошёл в тот момент, когда Галясь жестом фокусника поворачивал главный силовой рубильник. Прежде чем перепуганные американцы сумели вообще отреагировать, мониторы в машине командования вспыхнули сотней разноцветных огоньков и, к удивлению наших гостей, программа IVIS запустилась вместе с сопутствующими ей приложениями. По моему скромному мнению, честь польской армии была спасена. К сожалению, наши американские союзники имели отличную точку зрения. Кажется, с этого момента они начали относиться к нам, как к банде опасных сумасшедших, которым смертоносное оружие было дано в руки лишь по серьёзному недосмотру Дяди Сэма. Это смертоносное оружие - по мнению американцев - ещё, несомненно, послужит нанесению себе и всем вокруг неотвратимого вреда. Что, как вскоре выяснилось, не было слишком далеко от истины.
Таким образом, с самого начала сотрудничества команда капитана Санчес смотрела на нас довольно подозрительно. Даже я, имеющий все возможные разрешения и полномочия для пользования IVIS-ом, равно как и допуск в тайны MDS-а, не пользовался их полным доверием; сержант-шеф Уилсон, рассматривая мое удостоверение, демонстрировал такую гримасу, как будто хотел его сжечь, а потом проглотить (или, может быть, наоборот: проглотить, а потом сжечь), а потом показать мне средний палец, любовно приговаривая: "fuck yourself". Увы, моё удостоверение было в порядке, а потому сержант со вздохом пропустил меня внутрь MDS-а. Я полагаю, с этого момента он решил для себя, что безопасность Соединённых Штатов отныне находится под постоянной угрозой.
Я поболтал с операторами системы, поглазел с минуту на разноцветные окошки приложений - и вышел. IVIS и MDS были моими последними проблемами. Нэнси помахала мне рукой на прощание. Мой пульс опасно ускорился.
Войтек Курцевич стоял перед ангаром и смотрел на меня исподлобья. Но выражение лица имел довольное.
- Чего пялишься? - проворчал я. - Выбрал людей?
- Выбрал, - кивнул он головой. - Уже учат программу. Механики делают основательный осмотр всех узлов. У парней тоже всё неплохо идёт. - Упомянул он о командирах остальных подразделений. - Даже не было особых проблем с комплектацией экипажей. Хотя, думаю, основной мотивацией этих грёбаных наёмников была мамона - впрочем, как всегда. А ты выглядишь так, будто готов хоть сейчас упасть в обморок.
- Со мной всё в порядке. Проследи, чтобы в каждой боевой машине был хотя бы один человек, который имеет представление о IVIS-е. Не желаю слышать, что кто-то чего-то не знает. Мне надо ещё поговорить с транспортниками. Старик хочет загрузить нам столько боеприпасов, что нам потребуется стрелять месяц беспрерывно, чтобы все использовать. В свою очередь, странно всё это - почти нет учебных боеприпасов, одни только боевые. И только новейшие патенты - кассетные снаряды, самонаводящиеся "сайдуайндеры"... Чудеса, говорю тебе.
- Ну и очень замечательно, - обрадовался он, не обращая внимания на мои сомнения и не переставая приглядываться ко мне. - Наконец-то, сможем поработать по-боевому, особенно в движении. А кстати, насчёт движения: организуем мероприятьице?
- Это можно, - вздохнул я. - В подобной ситуации остаётся только хорошенько набухаться.
- Ну, пан полковник, прошу не драматизировать. Сегодня нажрёмся, а после с песней на устах покажем старым пердунам из Варшавы кто здесь хозяин.
- Шёл бы ты, а? Скажи офицерам, что встречаемся в восемь в "Колёровой". Да, я хочу пригласить капитана Санчес - так что без глупостей!
- Капитана Санчес? - догадливо улыбнулся Курцевич. - Пан полковник, отличная идея. Однако, я хотел бы обратить внимание пана полковника, что пан полковник не совсем ровня по званию для пани капитана. У пана полковника слишком много обязанностей и вообще... Вот, скромный офицер - в самый раз, чтобы предложить пани капитану Санчес - совершенно бескорыстно - интенсивный курс, к примеру, польских уставов или систем прицеливания... Недурная тёлка эта Нэнси, правда? Половина гарнизона о ней болтает.
- Смирно!
- Так точно!
- Капитан Санчес стара, хрома и безобразна. Понятно?
- Так точно!
- Даже если и не так, вам должно казаться, что именно так! Понятно?
- Так точно!
- Если вы или кто-то из ваших людей на неё посмотрят, прикажу вас расстрелять! Понятно?
- Так точно!
- Шагом марш!
- Так точно! Понятно. Доклад окончен. - Курцевич скривил лицо гримасой притворного отчаяния и парадным шагом направился в сторону казарм. Мне захотелось пнуть его в задницу.