|
|
||
Станислава Орлова
Между строк "Лэйтиан": Тол-ин-Гаурхот
Перевод "Лэйтиан" - Амарин.
- Да, продолжай, - Сарданго кивнул.
- ...и он уехал. Верней, ушел. Конь утром прибился к табуну на Перепелиных лугах, - уточнил сотник, оставленный за старшего в Нарготронде.
Сарданго гнался за Тьелькормо от самого Бар-Эриб, но отставал все больше. Сел в седло на полчаса позже - и опоздал на целую ночь. В бешеной скачке Турко не было равных, и коня он себе вырастил не хуже, чем был приведенный из Валинора Наротинвэ. Разве что глупее - но в езде это неважно.
Сотник прискакал с холмов Фарот ранним утром, за час до Сарданго. Лесные синдар, прослышав о войне с Дориатом, отказались признать Ородрета королевским наместником - дескать, Финрод возложил на брата корону незаконно, бросив ее перед тем, как ненужный хлам. А назначать наместника вправе только король. О Куруфине с Келегормом слышать не хотели тоже - мол, братоубийцы нам не князья, даже если принцесса Тинувиэль полюбит сына Фаэнора.
Что еще хуже - перестали подвозить дрова. Город мерз, а Артаресто, словно на смех, собирал совет за советом - ругались до дрожи в руках - и до сих пор даже не заместил должностей тех, кто отъехал к Кирдану или скрывался в лесах.
Сотника упрекнуть было не в чем. Не переменив еще заляпанных глиной сапог, он успел распорядиться обо всем, что следовало сделать. Пора было думать. А еще - отогреться и смыть дорожную грязь.
Бани Нарготронда - мраморные, с бассейнами, фонтанами и статуями, подражание баням Тириона, - были полны. От холода горожане спасались здесь - жилые покои перестали топить уже неделю как. Сарданго поразился беззаботности - шум, смех, в воде девушки играют в мяч...
Дослушивая доклад - разыскивать следы Тьелькормо отряжены охотники с ищейками, предупрежден Гвиндор, предупреждены начальники пограничников Западного и Восточного Метед-эн-Глад, палантиры Амон Этир и Фарота обшаривают границу... - Сарданго еще раз кивнул - одобряя:
- А теперь слушай, что мы будем делать...
Рожденный в Эндоре, воспитанный на заставах Лотланна, сотник умел исполнять приказания. С тех пор, как в тайном разговоре, помолчав, сказал: "Я буду с вами" - ждал приказаний от Сарданго. Кажется, дождался.
- Сколько нас в городе? Набирается чуть больше сотни... сто двенадцать?
Сотник, зачерпнув ладонями, плеснул на голову воды. От волос, хотя и промытых, все еще пахло дымом, от ладоней - смолой.
- Точно. Из них троих я оставил на Фарот, два десятка...
- Собирай тех, кто здесь. Кузнецов. Бронников. Табунщиков. Часовых. Пусть каждый возьмет поводного коня. Бросаем все! Я здесь от Куруфинвэ, его наместник - скажи.
- Кого послать гонцом к Куруфинвэ? - сотник упрямо смотрел Сарданго в глаза.
- Никого, - Сарданго положил ему руку на плечо. - Никого не надо.
- Сколько времени на сборы? - не успел сдержать улыбку, уголок рта предательски дернулся.
- До вечера. Нечем здесь считать часы. Дождемся вестей, что след Турко найден, - Сарданго усмехнулся и наклонился к самому уху сотника. - Отыщи Артаресто. И скажи ему...
Заметив краем глаза, протянул руки и поймал пущенный с другого края бассейна мяч. Среди смеющихся девушек, прикрывая ладошкой рот, хихикала Финдуилас. Сарданго зажал мяч под локтем и поманил пальцем: "Отдам только прекрасной Фаэливрин!" Когда та подплыла, спросил:
- Где отец?
- У себя, где ему еще быть! - девушка оттянула пальцами вниз уголки губ, изобразив печаль, и протянула руки к мячу:
- Теперь отдай, раз не хочешь играть! Вы круглый год заняты делами?
Сарданго, уклонившись, перебросил мяч ее подругам и повернулся к сотнику:
- Пойдем!
Спину сотника наискось пересекал белый шрам. Финдуилас, смеясь, зачерпнула воды и плеснула им вслед.
Тьелькормо с разворота врезал кулаком по нависающей над ним доброй, сотканной из света улыбке кого-то, очень похожего на Оромэ Тауроса под вечер. Рука ушла по плечо в исполинский нос. Сон распался.
Тяжелая серая туша в кустах испуганно присела, хрустнула надломленная ветка. Но нет, спящий больше не шевелился.
Тролль был осторожен. Потому и жив до сих пор. Шаги каменно-тяжелых стоп терялись в порывах ветра, гнущего вершины леса, с треском роняющего наземь сухие ветки. Когда ветер стихал - тролль замирал на месте, неотличимый от разбросанных по горному лесу замшелых валунов.
Воздух под копытами Наротинвэ проминался и пружинил, как натянутая прозрачная ткань. Что будет, если остановиться - сомкнется ли над их головами невидимый мешок и они повиснут навеки в сиянии звезд, или ткань прорвется и они рухнут в черную бездну - Тьелькормо не знал. Остановиться было нельзя. Наротинвэ знал это тоже и, усталый, судорожными скачками вырывался раз за разом из растягивающегося под ногами плена.
На другом краю неба сиял светильник, не звезда, не луна и не солнце, и Тьелькормо знал, что этот свет - пламя в глазах иного, стоящего там всадника. Но чтобы увидеть лицо Другого, нужно было пройти всю эту ночь насквозь.
Воздух под копытами с треском разорвался, и ночь низринулась в ничто.
Нависнув серой глыбой над нишей между корней, где укрылся эльф, тролль занес зажатый в клешнястой лапе камень и коротко, не в полную силу ударил. Убивать сразу он не собирался. Вытянув за ноги бесчувственное тело, он для надежности переломил сперва одну, затем другую голень о толстое серое колено. Взвалив добычу на плечи, припустил развалистой рысцой к распадку, где шумел ручей. Тролль никогда не возвращался в пещеру, не похоронив следы в воде. Эльф, которого он добыл, шел по следу за двумя другими - к тем он не решился бы приблизиться. Кто еще идет за этим?
В беспросветной, свивающейся вихрями тьме, наконец, выделилось свое тело. Тупая боль в ногах и колышущаяся - под черепом. Собрал себя, наконец, чтобы открыть глаза - мрак поплыл и закачался. Острая галька впивалась в спину. Тьелькормо ощупал голову, измазав пальцы в липкой крови. В три приема, усилием воли сел, не размыкая глаз, дотянулся до ноги... Сломана. Другая тоже. Истратив силы, вновь провалился во мглу.
Когда очнулся - уже мог отличить свет от тьмы. Корявый каменный свод еле выступал из полумрака. Доносилось тяжелое дыхание. Перекатил голову, пошарил глазами - хозяин пещеры, скорчившись темной грудой, спал в углу.
За голенищем сапога - Тьелькормо вспомнил - оставался нож, как раз для таких случаев. Острый, как иголка, и узкий. Коротковат. Когда вытаскивал - неудачно двинул сломанную кость, и, не сдержав крика, упал на спину, прикрывая нож рукавом. Хозяин в углу рыкнул во сне, повернулся, приподнял шишковатую низколобую башку. Тьелькормо лежал без дыхания, как мертвец. Сердце выдавало - колотило кровью под горло. Тролль, что-то бормоча (почудились даже слова) сел, зачесался, поднялся на ноги...
Когда тяжкая ступня раздавила гальку возле уха, Тьелькормо чуть разжал веки. Огромная, как котел, голова с нависающим лбом колыхалась над ним, обдавая гнилым дыханием. Тролль сглатывал слюни, свисающие сосулькой из угла рта, шумно вздыхал - чего-то решал про себя. Глазомер не подвел - Тьелькормо угадал начало замаха лапы.
"Молния!" Нож вошел в глаз по рукоять. Тьелькормо рухнул на спину, скрученный болью. Тролль с ревом встал на задние лапы, прижал передние к морде - и повалился плашмя на спину.
Тишина. Звенящая. Как в могиле.
Тьелькормо перевернулся, приподнялся на локтях, захрустев галькой. Шорох отдался эхом от свода пещеры, и этот еле слышный звук ударил по черепу, как молот - в голове плеснулась муть, во рту защемило кислятиной. Сплюнув кровь, уткнулся лбом в холодную гальку, пережидая головокружение. Потом, с передышками, пополз на еле-еле брезжащий свет. Свет - увидел, когда выполз к нему по извилистому коридору - падал из узкой щели под самым сводом. Тролль не забыл завалить вход исполинским валуном - по своему росту и силе. Цепляясь пальцами за ноздреватый гранит, Тьелькормо из последних сил всполз, вцарапался по округлому боку на макушку валуна. Ткнулся головой в просвет под сводом, ударившись затылком - опять замутило. Сжал зубы, вновь приподнял голову - перед глазами все поплыло от слез.
За голыми верхушками деревьев горели червонным золотом заката склоны Дортониона на другой стороне долины. Над ними сверкали снеговые пики. Взгляд потянулся вниз - да, Тол-ин-Гаурхот отсюда был виден тоже, торчал черным зубом из белесой ленты Сириона. Нет!
Тьелькормо чуть не съехал вниз - но удержался. Сморгнул слезы, уцепился прочнее, уперся подбородком в холодный гладкий камень, вжался лицом в щель. Зрение вновь приблизило скалу, прежде увенчанную зубчатыми башнями. На месте башен громоздились груды камней. На бурой пустоши за руинами муравьями копошились... орки? Нет уж, не орки! Тьелькормо тихо, со всхлипом, засмеялся. Над островом, выше вершин гор, сияющей точкой в закатном солнце парила белая птица.
Распалась цитадель, крошась,
Мост, подкосившись, рухнул в грязь,
Враз башни обратились в пыль
И пеной Сирион взбурлил.
Прочь, потеряв старинный кров,
Летели с криком стаи сов,
И полчища нетопырей
Спасаясь, кинулись скорей
В Лес Смертной Тени, чтобы там
Рассесться по сухим ветвям.
Скуля, бежали волки прочь,
Темницы колдовскую ночь
Сменившие на солнце вдруг,
Вставали узники вокруг,
От света прикрывая взор,
Не веря счастью до сих пор.
Ветер проносил черные клочья тьмы, облепил плащом тело, забил в глаза неудобные, коротко обрезанные волосы. Небо грохотало, от края до края трескалось ветвистыми молниями - вот-вот разломится. Среди голосов тысяч душ она не слышала его голоса.
Хуан вскочил, предлагая свою спину. Лютиэн не заметила. Скатилась по скользкой траве откоса к реке, хватая ртом живой воздух. Сирион бурлил и ревел, переливался через каменную гряду рухнувшего моста. Обвязалась сброшенным плащом, подоткнула под пояс липнущее к ногам платье, и прыгнула на едва видимый за стеной дождя угол тесаного камня, торчащего из воды, - точная и холодная, как дети валар.
Хуан пробирался следом, оскальзываясь, царапая когтями по камням, готовый схватить ее за одежду, если поскользнется. Но отстал и соскользнул сам, а когда выгреб и выцарапался из грязной пены водоворотов - Лютиэн уже перебиралась через груду камней, оставшуюся от надвратных башен. Ей было жарко. Она горела.
Трое обросших мужчин в истрепанных, пропахших темницей тряпках, недвижно сидели на камнях, закатившихся в галерею нижнего двора замка. Ноги не держали. В голодной тьме они потеряли счет дням с тех пор, как перестали приносить похлебку. Галерею строили еще эльфы Ородрета - она не обрушилась, хотя и была полузасыпана камнями обвалившейся башни.
Двоих людей, не последних из народа Беора, взяли в плен в Друне, на поле последней битвы Бреголаса и Аэгнора. Третьего, из народа Мараха, подобрали в пыли Анфауглит, без памяти, оглушенного, как и младшего из беорвайт. Старший не мог похвалиться и этим - сдался сам, когда наседающие орки закричали: "Плен! Выкуп!" Обезумев от подземного сидения, двое других не раз били его. Два ребра в старом теле так и не срослись. А потом его, родича князей рода Беора, вели наверх, и допросчик, гладкий и безбородый, как эльф, вновь предлагал ему службу и честь... Пробовал разбить голову о стену - понял, что не разобьет. Но сейчас, когда железная дверь без замка сама приотворилась, первым пополз наверх - может, убьют. Не убили. Никого не было. Следом выбрались и другие. Сидели на камнях, хватали ртами порывы грозового ветра, полуслепые от полыхания молний.
С грохотом осыпались камни. Старик прикрыл глаза, съежился под тяжелым, как кузнечные мехи, дыханием. Пусть волк. Пусть убьет быстро.
- Вы откуда? Кто там есть еще? - такой высокий, изящный голос у допросчика - режет, как лезвием.
Сжался с болью в сломанных ребрах, ожидая удара. Ничего. Открыл глаза. Красивая, как ведьма, голоногая девица - за ее плечом нависала огромная, круглая, как у медведя, голова пса.
- Есть еще кто-то в этом подвале?
- Не знаю, - старик не пошевелился. Не было сил шевелиться.
- Добрая встреча, госпожа! - перекрикивая ливень, встрепенулся человек из народа Мараха, самый молодой и сильный из трех. - Я... - его заглушил раскат грома.
Девушка и пес нырнули в подвал. Вскоре выбрались оттуда и исчезли за каменными развалами - оттуда донеслись короткий рык и предсмертный визг.
Волка, упорно разгребавшего развалины башни посередине заднего замкового двора, Хуан убил походя. Тварь, тоже ослабевшая от голода, даже не успела отскочить в сторону. Когда Хуан сам докопался до заваленного входа в полуподвал, обнаружилась и добыча, которую волк искал здесь. В проеме со скрипом растворившейся двери маячило бескровное лицо эльфа. Лютиэн видела такое один раз - у смертельно раненного следопыта, которого товарищи тайно от Тингола принесли в Менегрот: отец не хотел, чтобы смерть видели в его доме. Но в Пещерах жила та, с которой умирающий хотел проститься.
Присохшее к черепу лицо с провалами щек, иссушенные внутренним огнем невидящие глаза. Почти все, что оставалось в теле, сгорело - но над оставшимся душа сохранила власть:
- Стой. Кто ты? Я был сотником лучников короля Финдекано.
Полумертвый, он говорил на родном языке. Лютиэн опустила сверкающий взгляд. Хуан лег, молотя хвостом.
- Добрая встреча! - произнесла она на языке Валинора, как перед Диргвенн - Галадриэлью, у которой тайно училась. - Кого держали в этом подвале?
- Назовите себя, госпожа, - повторил полупризрак, цепляясь прозрачной рукой за дверной косяк. В другой руке Лютиэн заметила зажатую половинку кирпича.
- Я дочь Эльвэ Синдиколло, прозванная Тинувиэлью! А у него нет имени. Он пес Оромэ. Пусти нас, мы сами будем искать!
- Здесь пять камер... Подождите, я покажу, - чуть слышно донеслось вслед бросившимся вниз Лютиэн и Хуану. Эльф начал оседать на пол, повиснув на ручке двери. Под весом бесчувственного тела дверь заскрипела, закрываясь.
Камер было не пять, а восемь - обессиленный не заметил или не смог открыть дверь в боковую галерею. Узники лежали на полу - мало кто мог ползать, и единицы могли ответить Лютиэн: отрешившись от мира, пребывали в садах Лориэна, а многие уже и у Намо.
Она кричала - и слышала только эхо, спрашивала - и не получала ответа:
- Кто видел здесь Берена, сына Барахира? Man cenne Findarato Arafinwion sinome? *
Шла - и не замечала, что переступает через мертвые тела, не видела, как с мерзким визгом из-под ног разбегаются крысы, как с грохотом рушатся стены, освобождая ей путь.
- Ir Ithil ammen Eruhin
menel-vir sila diriel
Si loth a galadh lasto din...
Сияющий туннель открывался перед ней, летел навстречу, нес ее, уносил к тому последнему рубежу, за которым она могла найти душу Берена.
- ...A hir Annun gilthoniel,
le linnon im...
Она нашла себя в подвале, длинном и низком. Через него - она не знала - десять лет назад бежал Ородрет с гарнизоном замка.
- ...Tinuviel.**
Саурону, вольному сменить облик и тело, подземный ход был ни к чему - и он приспособил его под темницу.
- Берен?
Берен стоял на коленях у вытянувшегося на полу тела. Лицо мертвого не испугало Лютиэн. Не страшнее, чем у тех, кто еще жив.
Свет уходил, истаивал - и, пока не потерялось все опять в ослепляющем мраке, Лютиэн бросилась и обхватила его сзади.
В ушах шумела кровь, перед глазами разворачивались сияющие знамена - как северное сияние над Железными горами. Ощупал руками сползшее наземь бесчувственное тело. Девушка. Теплая. Дышит. "Укатал тебя Саурон!" Щекой почуял свежий ветерок. В кромешной тьме нашел стену, побрел вдоль нее навстречу воздушным струям.
Найти выход...
Нащупал дверной проем, ткнул рукой и понял, что двери нет. Распалась, как оковы на его запястьях. За дверью ногой нащупал ступени, полез наверх. Присел отдохнуть на середине лестницы, дышал, грудь ходила ходуном, сердце прыгало. Кажется, опять забылся - невесть, надолго ли. Очнулся - по-прежнему темень. На трясущихся ногах поднялся, цепляясь за стену - показалось, что голова вспухла и лопнула, рассыпавшись искрами. Вновь проваливаясь в небытие, тяжело осел на ступени.
Лютиэн нашла его на лестнице, когда сознание вернулось к ней. Недолго пришлось искать - выход был единственный и вел прямо наверх. Когда волокла бесчувственное тело по ступеням, в нижнюю залу башни - сверху грохнулся камень, рассыпался в осколки. Лютиэн задрала голову и при свете молнии увидела рассевшийся свод. Страшная тяжесть камня, расколотая трещинами, то тут, то там угрожающе поскрипывала, оседала, грозя рухнуть. Берен на миг пришел в себя, тронул ее - Лютиэн вскрикнула. Мутный взгляд задержался на ней - узнал ли?
- Инглор... Инглор в подвале... Скажи нашим.
Она подалась назад, согнулась, усаживая Берена на узенькой площадке перед лестницей, прислонила спиной к стене. Голова человека упала на грудь, свалявшиеся в грязный войлок волосы закрыли лицо. Берен был в голодном обмороке.
Узкие, давно без стекол окна вспыхивали белыми огнями. Через трещины свода в запустелую залу струями лилась вода, напитывала слежавшуюся солому на полу, лужами стояла поверх. Из кромешно черного дверного проема, ведущего к лестнице в подвал, тянуло подземным холодом и мертвечиной.
"Инглор!" - Лютиэн стиснула зубы. Пока вспыхивали молнии, оглядывала зал - вот она, дверь! Рывком взвалила на спину Берена, ужасаясь легкости исхудавшего, разгорающегося жаром тела - или это у нее так прибавилось сил? - и бросилась к выходу. Ноги Берена волочились по земле, цеплялись за прелые волчьи подстилки. Она сама спотыкалась, чуть не падала - и выдохнула, наконец, в узком, обтертом и облепленном шерстью дверном проеме. На последнем дыхании, скользя по булыжнику, согнувшись под тяжестью (теперь Берен уже не казался легким) отволокла его подальше от башни и на середине двора почти уронила на мокрые камни. Сама упала сверху, тяжело дыша. Словно выдержав это последнее усилие вместе с ней, башня за спиной с грохотом обрушилась. Лютиэн не обернулась, уткнувшись лбом в грудь Берена - тот чуть слышно бормотал в бреду. Она разобрала несколько слов на языке Валинора: "Семь звезд, семь мстителей... отплатят за твою смерть..."
Одна эта ночь - дольше, чем тысячи ночей в Дориате. Гроза ушла, и вернулись волки. Из-за реки донесся протяжный тонкий вой. Ему отозвались со всех сторон окаема, жалобно, с тявканьем подвывали, слились в хор. Иные голоса - словно над ухом. Нашелся уцелевший подвал бывшей замковой кухни. Лютиэн завалила поленьями дверь изнутри - но волк Саурона разметет все это... Где же Хуан?
- Куда ты? Лежи, лежи! - она удержала Берена за плечи, не позволяя подняться. - Тихо! - он с костяным стуком рухнул на голые доски и что-то глухо пробормотал. Лютиэн вновь укутала его плащом, подоткнула у горла. Разогнувшись, заметила, что лучина в щели между камнями стены скоро догорит. Берен вновь завозился, перевернувшись на бок, подтянул колени к подбородку, подсунул ладонь под щеку... и вдруг с криком дернулся:
- Инглор!!!
Дым лучины уплывал в узенькое - два камня - окошко под потолком, вровень с землей.
- Э-э-э... - что-то прохрипел неразборчиво, глаза вновь смежились.
В темнице он, наверно, слизывал сочащуюся между камней гнилую влагу - больше нечем было утолить жажду. Лютиэн попыталась влить ему в запекшуюся гортань хоть сколько-то воды - почти все выплеснулось обратно.
- Это твой плащ? - Берен, откашлявшись, ощупал жесткую власяницу под подбородком. - За нами пришли?
Лютиэн покосилась на окошко - в щербину выбитого стекла заглядывала луна. Снаружи все звуки тонули в протяжном стоне - казалось, рядом, может быть уже на острове? Они рыдали, тявкали, приближались - сколько же их? Кто-то надрывно закричал и затих. Сердце колотило под горло так, что мешало говорить:
- Да... пришли. Спи.
Лучина, ослеплявшая глаза, догорела. В окошке чуть заметно светилась розоватая заря. Когда заря стала ярче, Лютиэн увидела, что зрачки широко раскрытых глаз Берена удивленно смотрят на свет. Потом он, перекатив голову по доскам, увидел ее. Что-то невнятное произнес пересохшим ртом - и вдруг заплакал. Из уголков глаз протянулись влажные дорожки.
- Слышишь? - он протянул к ней руку. - Копыта. Конные едут.
Сердце упало и забилось, больно ударяя под горло. Она подобрала ветошь, которую ночью выдернула из выбитого окна.
- Я смогу идти. Только недолго, - шепнул Берен. Тоже понял. Приподнялся на локтях, но тут же упал. Лютиэн в ужасе прикрыла рот ладонью, взгляд заметался по сторонам.
Хруст битой черепицы, струйчатый перезвон кольчуги, тихие шаги остановились у окошка... Прижимаясь к стене, Лютиэн бросила взгляд в мутный осколок стекла. Мягкие невысокие сапоги - у них такие же... Ничего не обнаружив, нолдо повернулся уходить. По спине серого, заляпанного грязью плаща мотнулся длинный белый султан шлема.
Начальник заставы с Эред Ветрин первым въехал в брошенный врагом замок. Спустившись, от входа бросил взгляд на прижавшуюся к теплому печному боку эльдэ с черными коротко обрезанными волосами. Она недоверчиво смотрела исподлобья, прижимая к груди обессилевшего узника - человека. Отблески огня метались по закопченным сводам длинного низкого полуподвала.
- Лежачим здесь не хватит места. Скажи там, - кивком головы он отправил оруженосца наверх. Оба были густо перепачканы размокшей белой известкой - раскапывали завал. Нолдо устало присел на разделочный стол, бросил на доски шлем, покачал ногой:
- Госпожа, оставьте в покое печь и этого несчастного. Сейчас вам помогут. Подойдите ко мне.
- Подойди ко мне сам. Я устала... и замерзла, - отозвалась Лютиэн.
- Хорошо... принцесса, - нолдо слез со стола, подошел к ней. - В замке больные. Калеки. Больше сотни - только те, кого уже сосчитали. А нас только два десятка. Вы нам поможете?
- Если ты мне поклянешься в одном. Нет... в трех вещах. Первое - я вольна уйти отсюда, когда захочу, и мой спутник тоже. Второе - у этих дверей должен стоять оседланный конь. И третье - если в окрестностях появятся слуги Тингола или сыновей Фаэнора, я узнаю об этом первой. И я не принцесса.
"Это правда. Я беглая узница. И все равно что-то упустила..."
- Я не уверен, что хочу выслушать вашу историю сейчас - как вы сюда попали и что у вас за дела с королем Эльвэ и Домом Феанаро. Я не уверен, что вообще хочу это знать. Хочу лишь предупредить, что он скоро умрет, если вы продолжите сидеть в подвале. Просто некому носить вам сюда еду. А ночью снова придут волки.
Помолчав, добавил:
- Здесь лучше держаться вместе.
Лютиэн устало опустила голову.
- Хорошо, ты победил... Что я должна делать?
Берен вдруг зашевелился, попытался подняться. Она поддержала его спину, помогая встать. Хитлумец подхватил под руку с другой стороны.
- Добрая встреча... - человек покосился в сторону эльфа и, обессилев, повис на его руках. - Я Берен, сын Барахира из Дортониона.
"Лучше бы он сейчас забыл про вежество..."
Хитлумец даже не удивился. Где и быть пропавшему два года назад знаменитому изгою, как не в застенках Саурона? Только как с ним оказалась синдэ из благородного дома, о которой все митрим из отряда, как один, твердят, что это дочь Эльвэ?
- Финрод... Финрод, король Нарготронда, лежит в подвале под главной башней, - торопливо, почти неразборчиво проговорил Берен.
- Он жив? - по глазам хитлумца стало ясно, что гонцы между Нарогардом и Барад Эйтель не пробирались уже давно.
Берен похлопал эльфа по плечу, высвободил локоть и рухнул на приступок перед печью, спрятав лицо в ладони. Хитлумец, отступив на несколько шагов назад, присел на стол. Устало, бессмысленно смотрел в окошко под потолком, постукивая пальцами по изрезанной ножами столешнице. Перевел взгляд на Берена.
- Когда пал Нарготронд? - слова звучали бесцветно.
- Там Ородрет... - Берен мотнул головой и глухо, в ладони добавил: - ... и сыновья Феанора.
Закат, ясный и холодный, лег на склоны Дортониона. С реки поднимался легкий туман. Макушку острова еще освещало негреющее солнце. Лютиэн дрожала под холодным посвистом ветра. Хитлумцы укладывали могильную плиту и устанавливали надгробный камень.
Белая птица в недоступной вышине, совершив последний круг, взмахнула крыльями и величаво поплыла на запад. Лютиэн подняла взгляд. Холодно. Холодно везде. Беспомощно оглянулась на Берена, лежащего на носилках - пока был в сознании, потребовал принести себя сюда, живого или мертвого. "И зачем? Сможешь ли ты мне сказать, где взять любовь и терпение для всех этих больных, обессилевших от голода и обезумевших во тьме?"
Жутковат ночной привал без огней. Ветер наводит кошмары шорохом листвы, гонит черные рваные тени по мертвенно-бледному лику луны - быстро-быстро. Хорошо, что нет дождя.
"Тьелькормо! Турко! Не молчи! Не отвечаешь? Ну что ж... тем хуже для тебя".
"И чего было ждать ответа?" - Сарданго обозлился сам на себя, плотнее завернулся в плащ в тщетных попытках вырвать силой у холода и сырости часы отдыха. Осанвэ ему всегда давалось нелегко, даже в Валиноре с родной сестрой. Может, потому, что сам был слишком замкнут. Вспомнил, как однажды разозлился, когда на усыпанном палыми листьями берегу Пустого моря, что не держит лодок (в той части Амана всегда была осень), Куруфинвэ засыпал с улыбкой - говорил с Вильвен... Бывали мгновения, когда Сарданго всем сердцем ненавидел их обоих.
Зимой эта земля пахнет так же, как пахли берега Пустого моря. Есть вещи, которые не меняются. Иногда при свете дня Сарданго казалось, что он видит через спины тех, с кем покидал Аман, сиреневые тени палых листьев и мелкой лесной осоки.
Часовой подергал за плечо. Выхватил из сонной одури, где плавали такие видения, которые Сарданго не стал бы пересказывать и otorno...*** "Otorno?" - мотнул головой, просыпаясь. - "Нет. Его нет".
Разведчики с ищейками уже ушли по следу. Эльфы видят ночью. Хуже, чем днем, но видят. А вот псы - нет, и отдыха им нужно больше - как смертным. С Хуаном здешней породе не равняться.
Отряд поднимался, разминая онемевшие от холода тела. Подкреплялись на ходу кусками вяленого мяса.
В полдень под дуплистой липой следы кончились. Разведчики показали изломанный куст, продавлины в засыпанной жухлой листвой земле. Собаки повизгивали, жались к ногам. На куче лапника, покрытой пластом коры, в дупле нашли кровь - несколько бурых пятен.
Тролли - эта новая напасть начала расползаться из Тол-ин-Гаурхот три года назад. Все же лучше, чем посмотреть с опушки на башни Волчьего замка и пожелать князю с принцессой быстрой смерти. Такой ошибки, как с Майтимо, Враг второй раз не сделает.
Воины проверяли снаряжение, натягивали тетивы на луки. Пошли за следопытами. Мало помогло троллю, что он прятал следы в ручье. Цепляясь за кусты, вылезли на голую каменистую площадку. Пещера под скалой, устье завалено валуном.
Кто-то не удержался, оглянулся. Раздались возгласы. Отсюда был виден Тол-ин-Гаурхот. Точнее - увидели - то, что от него осталось.
Сарданго стоял, как каменное изваяние, заложив руки за спину, выпятив подбородок:
- Или ловушка. Отвод глаз.
"...если начальник заставы или дозора найдет в пещере орков или иных слуг Врага, и прикажет войти внутрь и биться, не пустив перед тем дыма, и будут среди его воинов убитые - такового более не призывать в воинство иначе, как при созыве общего ополчения. Если же убитых не будет - не давать ему под начало никого, но сам пусть будет под началом. Если в пещере были пленники, числом более, чем застава, и о них было достоверно известно, что они живы - не наказывать, а если освободил пленников, всех или часть, живыми, - наградить".
Устав, как частокол, ограждал от невосполнимых потерь - а потери все были невосполнимые. За прошлые два года в Нарготронде не родилось ни одного ребенка. За приказ, который он сейчас отдаст, не спросят ни свои, ни чужие.
Это так. Но в уставе есть пределы, между которыми находишь место для себя. Он всегда шел до предела. До сих пор.
- Будем заглядывать в пещеру? - подошел сотник. - Я могу спуститься сверху...
- Ты нужен не для этого, - и громко, чтобы слышали все: - Костер! Искать другие выходы!
Отряд разделился - одни за сухостоем и хворостом, другие, рассыпавшись попарно, разошлись среди скал, третьи, с луками и выставленными копьями, готовы остановить улундо, если тот решит сейчас рвануть из пещеры.
На лесистом склоне стучали топоры.
- Турко мертв, - Сарданго взглянул на сотника, стоявшего рядом с ним. Тот кивнул. Пойманных троллями еще не находили живыми.
К валуну споро подтаскивали сухие деревья и хворост. Начали уже забрасывать сушняк опавшей листвой и лапами горных пихт - чтобы дым был погуще. "Для порядка" - как и сказал Сарданго. Потом отвалят камень, войдут в продымленную пещеру и не найдут там ничего, кроме обглоданных костей - тролль, должно быть, ушел через второй выход.
Когда подошли за приказом поджигать - Сарданго не ответил, медлил, и это уже стало заметно. Дождался, пока вернулись с собаками те, кто искал второй выход. Выхода не нашли.
- Я сам, - забрал второпях намотанный из бересты факел у стоящего рядом. Кто-то ударил кресалом - и вдруг осекся. Сзади, ниже по склону, трещали ветви. Сарданго, бросив факел, рванул из-за спины меч. В кустах внизу мелькнуло серое: тролль? хватило ума напасть на отряд? - Сарданго застыл. Зверь махнул из кустов на прогалину - четвероногий... Хуан!
В несколько прыжков огромный волкодав выскочил на скальную площадку. Дышит, как кузнечный мех, с плачем, с провизгом, язык вывален на сторону - сколько он пробежал и откуда? Перед ним расступились. Хуан бросился к костру, начал разбрасывать мощными лапами. Отчаянно скреб по валуну, пытался всунуть морду между ним и скалой. Сбитые лапы оставляли на камне кровавые следы. На бедре, на боках - запекшиеся раны: с кем-то дрался недавно.
Валун не подавался. Собачьи лапы были неловки для этого. Отступив, пес лег перед камнем и уронил морду на лапы, пристально глядя на Сарданго. Тот невольно отступил на шаг:
- Вырубайте жерди! Помогите ему!
Кто-то уже подбежал с топором - до приказа. Сарданго торопливо повернулся к сотнику:
- Убежища Дома Нолофинвэ в этих горах. Для палантира Амон Этир: восемьдесят восемь лиг два хьяссора, сорок седьмая доля окаема, - Хуан все еще внимательно смотрел на них. - На правом берегу Литир, пещера под водопадом... Туда ты сейчас понесешь Тьелькормо.
Сотник кивнул.
- Стой! - Сарданго схватил его за плечо. Тот уже собирался достать из сумки палантир и проверить. - Второе... К замку я пойду один. Если не вернусь через три дня - гонца в Нарготронд, считайте меня пленным - со всем, что я знаю. Сами уходите из убежища вверх по течению Литир. На перевале укрепление и хитлумский гарнизон. Отваливайте камень осторожней. Наружу!
Наружу? Но внутрь его и так не закатить... Куда Сарданго так спешит? Расспрашивать было некогда, и сотник вместе со всеми навалился на вырубленную из молодого деревца жердь.
В убежище, до которого Сарданго добрался под вечер, сидели трое - как и полагалось: двое готовы скакать с вестями за перевал, третий - бессменный. Все трое ничего не знали. Два дня назад в убежище ночевала конная застава из-за гор. Наутро ушли разведывать Волчий замок, и до сих пор не вернулись.
Сарданго забрал коня, одного из двух. До Сириона отсюда было рукой подать - если лететь прямо, как птица. Горами и лесом он выбрался под вечер, отбившись на тропе от одинокого сауронова волка - уродец, тощий и горбатый, от голода не видя ничего вокруг, прянул из кустов под брюхо коню. Перегнувшись с седла, Сарданго вонзил ему меч в загривок. Разбегаются!
Ночевал на лугу между островами леса, уже в предгорье. Намотал на руку повод, но конь всю ночь спокойно щипал траву. Прозябнув, за час до рассвета вновь взгромоздился в седло.
Выехал в ровную буреющую степь чуть севернее острова. До замка оставалось лиги полторы. Привстав на стременах, вгляделся: среди бурых крытых тростником хижин, бараков, навесов на этом берегу, позади которых к серому туманному небу поднимался увенчанный руинами утес, что-то двигалось - несколько крошечных отсюда фигурок. Вглядевшись - картина приблизилась - увидел зеленовато-серые митримские плащи. Замок уже заняли разведчики Финдекано.
На месте все оказалось не так, как подумалось. Первый попавшийся навстречу хитлумец тащил ведро. Из-под крышки поднимался ароматный пар. Увидев Сарданго, даже не удивился - слишком устал:
- Начальник заставы - на острове. Раскапывают подвалы. Пока неизвестно, что случилось. Приехали - никого, пленных сотни, голодные, кормить нечем! - хитлумец переступил с ноги на ногу: вязкая, растоптанная еще орками Болдога грязь проулка засасывала. Хотел добавить про чудную синдэ, но не успел: Сарданго погнал коня вперед.
Рассыпавшийся мост запрудил течение и превратился в новый порог на Сирионе. Вода из заводи переливалась через каменные завалы, бурлила внизу - но поверх камней были уже уложены искусно связанные мостки из тесаных брусьев и стропил замка. Сарданго потыкался среди развалин, не нашел старшего, не нашел вообще никого, зато наткнулся на выложенные рядком трупы с серыми лицами и запавшими щеками. По трупам ползали крысы. За стенами замка нашел свежую могильную плиту: "Финрод Фелагунд, король Нарготронда". Зачем-то нагнулся, схватил горсть рыхлой земли, зажмурился до боли в глазных яблоках - и разогнулся, не заметив, как разжал пальцы. По другому берегу к броду ехали двое в митримских плащах - галечному перекату ниже замка, где десять лет назад, подпруживая реку телами, переправлялось воинство Саурона.
Сарданго встретил их на выезде с брода. Двое разведчиков - оба из митрим - ехали с тростниковых займищ выше по течению. Из туго набитых тороков капала кровь - добыли подсвинка, на пропитание себе и освобожденным пленникам. Разведчика из Нарготронда - ни тот, ни другой не знали Сарданго в лицо - встретили приветливо. С ними и отыскал, наконец, старшего - в хижине с годной печью, приспособленной под кухню. Хитлумец - Сарданго видел его в Валиноре, но не мог вспомнить имени - медленно, бережно хлебал из котелка жидкую уху.
- Вы где стоите? У Тейглина? Чем можете помочь?
- У Литир, в вашем убежище. У нас тяжелораненый. Можем выйти сюда завтра к вечеру.
- И то хорошо... - хитлумец склонил голову. - Из Барад Эйтель помощь будет через неделю - в лучшем случае. А тут люди...
Конные отряды из Барад Эйтель этой осенью перерезали дорогу через Анфауглит. Приноровившись к войне среди пепла и пыли, восстановив тайные колодцы, громили бредущие на север остатки разбитого воинства Болдога, перехватывали и уводили обозы, доходили до самого Дортониона. Заставы разведчиков дерзко подъезжали к самому замку, схватывались во мгле с голодными волками - хозяин распустил их промышлять по окрестностям. Теперь кто-то сильный выпугнул из гнезда и хозяина.
В лабиринте лачуг копошилась выползшая из подземелья жизнь. Сил и времени двадцати эльфов не хватало и на лежачих. Спасенные продолжали умирать - люди. Эльфы лежали в забытьи, холодные, как зимующие лягушки: берегли остатки сил, пока не придет помощь. Люди так не умели. Тем, кто мог ходить, помогали перебраться через брод, и они прятались по загаженным баракам, где раньше ночевали бредущие с севера орки. Как умели, искали тепло и пропитание. Ночью полыхнул один из бараков. Напрочь отсыревший тростник на крыше горел плохо, в расползшемся белом дыму все затухло. Когда вошли внутрь, нашли изуродованных мертвецов. Потому и подожгли - чтобы скрыть, что едят друг друга. В замке даже мышам было нечего грызть. В одном подвале нашли до сотни бочонков орочьего зелья - и повыбивали пробки из всех, пока не прознали люди. Запах стоял такой, что опьянеть можно было от одного дыхания. По счастью, свод скоро обрушился.
По ночам по улицам бегали волки, врывались в хижины - ни в одной не было надежной двери - разрывали тростниковые кровли полуземлянок, где прятались люди. Хорошо, что без хозяина волки Саурона не смогли собраться в стаю - а то бы не отделаться одним раненым конем. Но даже если каждую ночь будет так, а не хуже - долго не продержаться.
Отчаянно не хватало хотя бы сотни-другой мечей, обоза с продовольствием и целителей, разбирающихся в болезнях людей!
- Есть одна синдэ - и все! - хитлумец, доев уху, так и сидел, не находя сил подняться. Привезшие кабанятину вернулись с реки, неся за проушины котел воды, и водрузили его над очагом. - Скорее приводи своих!
- Синдэ? - еще без мысли спросил Сарданго. - Из пленников?
Не ответив, хитлумец вдруг встал и вышел. Выждав немного, Сарданго последовал за ним.
Перед хижиной, как нахохленные вороны, сидели, лежали в грязи люди в лохмотьях, с серыми, как у тех мертвецов, провалившимися лицами. В отличие от птиц, рассевшихся вокруг по соломенным кровлям, у них не было сил кричать, прося пищи. Иные что-то невнятное бормотали под нос. Стражи у дверей хижины смотрели сквозь них невидящими глазами, косясь на коней, привязанных к столбам хижины. Кони, задирая морды, дергали солому из низкой кровли.
Привычным взглядом Сарданго отметил движение на том краю грязной, залитой лужами площади. Со спины не понять - серый, как у всех, плащ, капюшон наброшен на голову. Откинув навешенный вместо двери полог, кто-то исчез в широком и длинном, словно расползшемся по земле, бараке.
Когда Сарданго влез в седло - конь, поворачиваясь, споткнулся. Почуял, что всадник сам не знает, что сделает сейчас. А всадник, сердясь на непонятливого чужого коня, а больше на себя - ударил жеребца под брюхо острыми краями стремян.
Так не потому же он стал арквеном, вторым после князя, что прятался от решений! Вспомнить Лосгар. И синдэ... это еще не значит - Лютиэн.
Разбрасывая комья грязи, Сарданго подскакал к бараку, где скрылся хитлумец, спешился, поискал, куда привязать коня - как бы не удрал, не свой - и услышал торопливые шаги внутри. Она! Выглянув из-за полога, Лютиэн опрометью бросилась внутрь. Кинув повод, Сарданго рванулся следом, чуть не наступил у входа какому-то бедолаге на лицо - по обе стороны от прохода в красном полусвете лучин лежали полутрупы. Догнав, схватил за локоть - Лютиэн с криком дернулась:
- Они убьют его! А меня запрут в Аглонском замке! Вы будете на это смотреть?!
Из глубины барака подбежал хитлумец:
- Госпожа, я вас предупредил. Вы не сказали, какие у вас дела с Домом Феанаро.
- Это у Дома Фаэнора есть ко мне дело! Какое - пусть он скажет, - Лютиэн обернулась, прожгла взглядом Сарданго. - Если не постыдится!
Он выдержал ее взгляд. "Лосгар... Лосгар... Так вот он, чего ждешь?" - про себя. И вслух, спокойно:
- Дело есть у князя Келегорма.
Краем глаза Сарданго заметил движение. Узник, лежавший у его ног на соломе - человек, наголо, до бровей, обритый, голова замотана тряпицей - из-под опущенных век наблюдал за ними. Сарданго не успел его узнать: метнувшись из-под волчьей шкуры, подоткнутой под самое горло, человек с неожиданным проворством бросился на него. Отклонившись, Сарданго перехватил его руку, заломил за спину, захватил сгибом локтя под горло - тот обвис на его руках, вновь теряя сознание, из последних сил прохрипел:
- Ее... Ее отвези к отцу. В Дориат... она перед вами не виновата!
- Ты не убьешь его здесь! - хорошо, что эта дикая кошка из дориатских лесов не вцепилась ему в глотку, пока он, бросив ее, возился с человеком. - Здесь двадцать мечей! - хитлумцы стояли, как каменные изваяния.
Сарданго тем временем оттащил бесчувственное тело, уложил обратно на солому и отступил в сторону. Лютиэн бросилась Берену на грудь, вцепилась в него, закрывая собой.
Сарданго смотрел невидящим взглядом поверх ее спины, вздрагивающей от рыданий.
- Только не думайте, что мне вас жалко! Я не умею жалеть глупцов! - неожиданно выкрикнул со злостью. - Вы погибнете оба! Он тебя не защитит. И от следопытов своего отца ты не укроешься... а когда он умрет, укрываться будет уже незачем!
Вывернув шею, Лютиэн взглянула снизу вверх на хитлумца:
- Слышишь? Он меня не держит! Дай коня!
- Дам, если вы просите... - старший из хитлумцев задумчиво провел ладонью по лбу. Отпустить ее одну с чуть живым человеком, пешими, было все равно что убить. Да и с конем... - Но волки...
- Я поеду с ними, - Сарданго нервно хрустнул костяшками пальцев.
- Оставайся здесь! - Лютиэн, не слушая, тормошила Берена, похлопывала по щекам: "вставай, вставай!"
- Тьелькормо искал тебя. В Эред Ветрин нарвался на тролля...
С оборванным выдохом Лютиэн замерла.
- На тролля?
Берен зашевелился, пальцы вцепились в солому: умирает?
Хитлумец, мрачно опустив глаза, обогнул застывшего, как статуя, Сарданго: "приведу коня..." Тот устало повернул голову, кивнул. Присев на корточки рядом с Лютиэн, доверительно заглянул ей в лицо:
- Ты знаешь, куда делся Саурон?
Средь всех чудовищ, с давних пор,
Чинивших смерти и раздор
От юга до Ангбандских врат,
Его страшнее не сыскать -
Тху в волчьей шкуре к Лютиэн
Направился. Пес скрылся в тень.
Лежала Лютиэн без чувств,
Но смрад ее коснулся уст,
Очнулась дева. Голова
Ее кружилась, но слова
Она шепнула, плащ взметнув -
И волк споткнулся, к ней шагнув.
Тут из засады напрямик
Рванулся Хуан. Звезд достиг
Бесстрашных волкодавов клич,
Зов гончих псов, разящих дичь.
Враги сцепились, щеря пасть,
Рыча и воя. То кружась,
То падая, вставая вновь,
Пес битву вел с грозой волков.
Вот Хуан Тху повергнул ниц,
И разом глотку перегрыз,
Но этим не закончил бой -
Менять Тху начал облик свой
Из волка в вошь, из твари в тварь,
Как демоны умели встарь,
Он превращался - все не впрок,
Волшба, отрава и клинок
Бессильны были испокон
Пред тем, кто за Морем рожден.
________________________________________________
* "Man cenne Findarato Arafinwion sinome?" - "Кто видел здесь Финдарато, сына Арафинвэ?" (квэнья)
** Ir Ithil ammen Eruhin
menel-vir sila diriel
Si loth a galadh lasto din!
A hir Annun gilthoniel,
le linnon im Tinuviel!
"Когда луна нам, детям Эру, сияет с небес - цветок и дерево, слушайте! Владычице Запада, возжигающей звезды, пою я, Тинувиэль!" - песня Лютиэн из "Лэ о Лэйтиан" Дж. Р. Р. Толкина (синдарин).
*** otorno - "названый брат" (квэнья)
|