Уэйн Чарли : другие произведения.

Сорванные качели у дома по Вишневой улице

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ты не видишь дальше своего носа


  
  
  
  
  
  

Сорванные качели у дома по Вишневой улице.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Ты не видишь дальше своего носа.

  
  
  
  
  
  
  
  

Пролог

  
   Человек - такое странное существо, которое начинает беспокоиться о чем-либо только тогда, когда что-то происходит, что-то меняется. И порой неважно насколько велико это изменение. Важно то, что оно вообще произошло. Дало какой-то толчок нашему ленивому разуму, выкрикнув что-то вроде: "Эй, оглянись вокруг! Мир изменился, давай, не отставай!" И так всегда. Одно событие подгоняет другое. Пока не случится пожар, никто не позаботится о том, чтобы в доме установили огнетушители.
   Со мной было так же. Однажды, в самый обычный майский день, все пошло наперекосяк. Что-то произошло - то событие, после которого ты уже не сможешь стать прежним. И ты меняешься, потому что осознаешь - времени остается совсем мало, а жизнь так коротка.
   Каковы шансы оказаться там, где я есть сейчас? Прихожая давно сгоревшего дома, и я, сидящий с пулей в коленке, из которой сочится кровь. В воздухе пахнет прогнившими досками, а теплый ветерок, как будто дразня меня, приносит с улицы через открытую дверь свежие ароматы приближающегося лета. Но хоть до улицы и рукой подать, уйти, или лучше сказать уползти, я не могу - мой лучший друг направляет мне в лицо ствол винтовки.
   Эта история невероятно странна с первого взгляда, но на деле все невероятно просто. Есть я, есть мой лучший друг и есть несколько других людей, чьи судьбы переплелись в одну большую историю. Каждый хотел получить от этой жизни что-то свое. Каждый поступал так, как считал нужным поступить, и без одного из нас все не сложилось бы так, как сложилось, а я бы не сидел в луже крови здесь, в десятках километров от своей уютной квартиры. Скорее всего, сегодняшнее утро я провел бы дома, как всегда, в компании телевизора и заварных пирожных из ресторанчика через улицу.
   Сказать честно, я еще сам полностью не разобрался, почему я оказался здесь. Возможно и то, что разобраться во всем мне уже просто не хватит времени. Одно я знаю точно - я не жалею, что это случилось со мной. Не потому, что я не ценю свою жизнь, а потому, что последние два дня были значимей всех, проведенных мной в этом мире. А сейчас я все же попытаюсь мысленно восстановить с вами всю цепочку событий, приведших меня сюда. К вечеру сегодняшнего дня. К этому самому месту.
   Меня зовут Виктор Новак.
   И вот моя история.
  
  

- - - 1 - - -

  
   Книга откровений
   Часть 3 Глава 1
  
   День завтрашний от нас густою мглою скрыт,
   Одна лишь мысль о нем пугает и томит.
   Летучий этот миг не упускай! Кто знает,
   Не слезы ли тебе грядущее сулит?
  
  
  
   Меня будит солнце. Остатки воспоминаний сна растворяются в ярком свете комнаты. Мне как всегда снилось одно и то же - то, как я умираю. Но я не какой-нибудь там суицидник. Врачи говорят, что такое бывает - повторение тематики снов. Точнее не говорят, а пишут - я снова ставил себе диагноз через интернет. Совершенно очевидно, что у меня развился невроз, а между моим сознанием и подсознанием происходит конфликт. Ну и пускай.
   Я поднялся на кровати, свесил ноги и протянул руку к спинке стула за одеждой. Домашние трико и выцветшая футболка, в которой я иногда отправляюсь на пробежку хоть и не выглядели нарядно, но все же были невероятно удобны. Осталось только найти тапочки. Те красовались на горе бумаг на полу, водрузившись на них, как верхушка какой-то невероятной башни. Как они попали туда, ума не приложу. Все эти документы - по большей своей части недельные и месячные отчеты - я приносил с работы каждый четверг. И уже месяц (а скорее два года) собирался с силами, чтобы перебрать их и выбросить то, что не нужно, но никак руки не доходили. И сегодня, так же как и в любой другой день я решил отложить уборку в бумажной кипе до лучших времен.
   Измельчитель бумаг 2-БТ. Спрашивайте в сети магазинов "Все для офиса".
   Шаркая ногами по паркету, я прошел в кухню, поставил кофе, затем направился к входной двери за воскресной газетой и, подняв ее с коврика "Добро пожаловать", поскорее захлопнул дверь, чтобы не запустить внутрь сквозняк. Сам не знаю, зачем мне этот "доброжелательный" половик, ведь гости ко мне приходят крайне редко и чаще всего по делу. А подарила мне его моя соседка сверху, Роза, как только я переехал, а через неделю, возможно из-за коврика, а возможно из-за того, что мне просто повезло, ко мне в дверь постучалась моя новая соседка, София, которая тоже только что переехала в город и хотела узнать, где находится химчистка и книжная лавка. Не помню, что меня подтолкнуло тогда пригласить ее к себе. Обычно я так не делаю.
   Мы посидели, выпили по чашке кофе и побеседовали о сложностях переездов и жизни на новом месте, а после я устроил ей небольшую экскурсию по южному району города. Расставаясь, она прижалась ко мне и в благодарность чмокнула в щеку. Мысли об этой девушке не шли у меня из головы и на следующий же день я пригласил ее на свидание. После легкого ужина в кафе на углу нашего дома мы поднялись ко мне и провели ночь вместе.
   Она не была похожа ни на одну девушку с которой меня так тесно сводила жизнь. Первым делом, когда мы поднялись ко мне, она бросилась на меня, прижав к стене. С невероятной дикостью она впилась мне в губы, обхватив мою голову руками, а затем, спустя всего минуту, с непоколебимым спокойствием отправилась на кухню искать свечи для создания романтики. Меня она ни о чем не спрашивала. Кстати свечи у меня в ванной. Это был нераспакованный набор различных пенн, кремов и других ароматических штуковин, который мне подарили коллеги по работе. Я даже толком не знал, как некоторые из этих вещей называются. Ну кроме свечей, конечно. Кстати использовали мы их не только как источник освещения.
   Набор "Арома". Спрашивайте в сети магазинов "Все для дома".
   Я до сих пор вспоминаю то яркое время проведенное время с Софией, которая исчезла из моей жизни так же быстро, как и появилась, сославшись на то, что в городе за 150 километров отсюда ей предложили отличную должность. Грустно, но я никак не смог повлиять на ее решение уехать.
   Тут я как будто очнулся от сна, осознав, что стою и улыбаюсь посреди коридора, погрузившись в воспоминания, а на огне закипает кофе. Метнувшись туда, я схватил турку за ручку в самый последний момент, когда черная жидкость уже была готова выплеснуться наружу, залив белую плиту. Мысленно порадовавшись, что сегодня не придется ее отмывать, я уселся на стул с чашкой и втянул носом сладкий аромат. Сегодня я сварил кофе из новой пачки, которую позавчера подарил Айзек, мой лучший друг. Сначала вкус мне показался немного странным, но потом я привык. "Просто другой сорт", - подумал я про себя, открыл газету и погрузился в чтение.
   Вальяжное перелистывание свежих страниц с новостями и экономическими сводками превратилось в ежедневную мою привычку, и, как я сам себя уверял, придавало моей работе клерком некую важность и значимость. Но по сути эта была такая же ложь, как и то, что я был прекрасным фехтовальщиком. Читал я газеты не только для того, чтобы всегда быть в курсе всего, а потому, что мой босс читал их, и я должен быть уметь поддержать с ним разговор на любую тему. Я работал "белым воротничком" в одной и той же компании вот уже семь лет и все время на одной и той же должности, поэтому я, как послушная собачка старательно выслуживался перед начальством в надежде получить повышение.
   Еще одной моей "привычкой" стала покупка разных вещей для обустройства квартиры. Я с огромным удовольствием ходил из одного магазина в другой, выбирая кресла для гостиной, шторы к гардинам, диванные подушки, цвет дерева для паркета и полупрозрачные тюли. Интерьер в моей квартире дополнялся и обновлялся почти каждый месяц, а я, как маленький ребенок радовался каждой новой покупке. И я на собственной шкуре осознал насколько шопинг поднимает настроение, отправляясь в тур по бутикам каждый раз, когда ссорился с соседом или получал выговор от босса. Покупка одежды не доставляла мне и половины удовольствия, как радость приобретения всевозможных предметов быта и безделушек для дома.
   Последняя моя покупка - бронзовая "Статуя героя". Высота 127 см. Спрашивайте в сети магазинов "Мир интерьера".
   Закончив завтракать, я изо всех сил потянулся, облокотившись на спинку стула, и встал из-за стола. Я собирался съездить за продуктами, а потом немного поваляться перед телеком, потому что сегодня в шесть мы собирались с Айзеком пойти поиграть в бильярд. Позвоню ему как только вернусь и уточню, где мы встретимся.
   Я обулся в спортивные туфли, включил сигнализацию и вышел на площадку. Поворачивая ключом в дверном замке, я услышал с верхнего этажа кряхтение моей соседки-пенсионерки Розы, довольно странной женщины, которая знала всех, кто живет в моем доме, потому что любила ходить в гости знакомиться. Когда я только въехал, на ее кухне как раз начал протекать кран, и она естественно первым делом постучалась в мою дверь. Я увидел ее морщинистое сияющее от улыбки лицо и тут же решил, что выходной испорчен, и теперь придется пол дня решать проблемы соседки-старушенции. Тем не менее, я не отказал ей, а напротив старался быть любезным. И, как оказалось, не зря. На самом деле она оказалась очень милой и общительной женщиной, совсем не назойливой. Я закрутил гайку на кране, на что потратил чуть более минуты, а следующие полтора часа она угощала меня пирогом, домашним печеньем и брусничным чаем, а я рассказывал ей про работу, которую только что нашел. Старушка-Роза внимательно слушала и иногда задавала вопросы. Чудесная женщина, но сегодня я не хотел посвятить ей весь день, поэтому поспешил к лестнице.
   Как только я вышел на улицу, я тут же окунулся в шум проезжавших мимо машин и прохладу утра. И хотя одиннадцать часов уже трудно назвать утром, нужно было поторопиться, пока супермаркет не наполнился безумной толпой, желающей закупиться продуктами для семейного ужина. Это напоминает мне случай, произошедший прошлым месяцем, когда вместо того, чтобы спокойно вернуться домой и насладиться остатками своего выходного, я потратил сначала полчаса, стоя в очереди длиной с вечность, а затем еще минут двадцать под дождем на парковке, дожидаясь того умника, который подпер мою машину. Вдобавок ко всему по бокам от моего Цивика соседние авто стояли так близко, что я не мог даже положить пакеты с продуктами в салон. Вид подошедшего двухметрового верзилы с двумя огромными баулами продуктов и плетущейся за ним девушки, одетой во все розовое, меня слегка шокировал, но я не побоялся выдвинуть ему свои претензии, за что и получил тычок огромного кулака в нос, а после - собирание разлетевшихся в разные стороны фруктов из луж на парковке.
   Спасибо что выбрали "ВелМарт", приходите еще!
   Пройдя метров десять, я остановился у своей машины и, отключив сигнализацию, забрался внутрь. Повернув ключ зажигания, я услышал веселый рев двигателя, снялся с ручника и медленно вырулил на дорогу.
   Сегодня все пешеходы, как будто сговорившись, перебегали перед моим Цивиком, заставляя меня судорожно вдавливать педаль тормоза в пол. И вот, когда моему раздражению не было предела, старушка с двумя большущими пакетами резко выскочила на дорогу, так быстро, как будто ее толкнули. А вот, переходя на другую сторону улицы, она передвигалась на редкость медленно, заставляя меня мысленно применить к ней самые разные ругательства и выстукивать пальцами безумный ритм на руле. "Ну давай же, давай, бабуля. Шевели конечностями!", - в нетерпении думал я, и как только старушка ступила на безопасную часть дороги, я резко вдарил по газам, заставив машину взвизжать. Хватит с меня пропускать всех и вся, а потом стоять, как дурак, на каждом перекрестке под красным сигналом светофора. Я проехал еще с десяток кварталов прежде чем увидел огромную вывеску местного супермаркета с надписью "Добро пожаловать в ВелМарт!", которую держал огромный нарисованный мужик с такой улыбкой, будто каждый раз,когда он приходит в "ВелМарт", на выходе ему дают кейс, набитый деньгами.
   Я свернул направо,намереваясь найти место на парковке. Неужели люди сходят с ума каждый раз,когда я выхожу из дома за покупками? Ведь здесь даже яблоку негде упасть, сегодня что, Рождество?! Я стоял и ждал, пока кто-нибудь освободит мне те два положенных метра парковочной площади, и вот к Тойоте слева от меня подошел мужчина лет сорока, слегка покачиваясь под музыку в наушниках своего плеера. Я почему-то сразу вообразил, что он слушает самые первые синглы "Битлз" ; а почему бы и нет? Но привлекла мое внимание не его нелепая пингвинячая походка, как у актера, играющего Эркюля Пуаро, а тот странный набор покупок, с которыми он вышел из супермаркета - два яблока, туалетная бумага и пачка сигарет. Всего моего воображения не хватало, чтобы целиком и полностью оценить всю хитроумность его замысла, который можно описать фразой: "Мне совершенно нечем заняться в воскресный полдень, и я люблю стоять в очередях и пробках; к тому же я экономлю на покупке продуктов по оптовым ценам, частично компенсируя затраты на бензин, ведь не смотря ни на что я люблю кататься на своей машине по городу"
   Проводив странного водителя Тойоты взглядом, я скользнул в освободившееся пространство, быстро вышел из Цивика и зашагал к входу с твердым намерением по-быстрому купить сегодня только самое необходимое и успеть к послеобеденному выпуску новостей. Вообще я не люблю смотреть новости по ящику, но я просто не могу пропустить ту программу с новой ведущей на региональном канале. Она всегда выглядела так,будто все гримеры ушли на обеденный перерыв, и макияж она наносила сама, да еще и без зеркала. Возможно я слишком придираюсь к ее улыбке после каждого прочитанного фрагмента текста, но приходить на кастинг роли Джокера в новом фильме Бэтмена просто бессмысленно - более зловещей улыбки, чем у нее не придумаешь, тем более что количество яркой помады красного оттенка вполне соблюдено.
   Усмехнувшись, я взял тележку у входа и вступил в яркий и манящий мир оптовой торговли, где все мечты сбываются, а придя домой ты не можешь понять, как ты мог потратить столько денег. Моющее средство, упаковка Кока-Колы, курица гриль, творог, пара булочек для гамбургеров, упаковка креветок, бутылка вина, шоколадное печенье, сыр, ветчина, губка для мытья посуды...так, стоп! Я сделал полный круг, и повторного захода мой кошелек просто не выдержит, поэтому я направился на расчет. К моему счастью полненькая девушка на кассе быстро пробила мой список покупок. Я расплатился с ней и, услышав сухую заученную фразу: "Спасибо что выбрали ВелМарт,приходите еще!", двинулся на выход.
   Дорога назад прошла быстро и без приключений. Поднимаясь по каменным ступеням, я уже в предвкушении представлял, как, развалившись в кресле со стаканом сока, буду смотреть воскресные программы по "ящику" и уплетать фрукты. Но поднимаясь, остановился на пол дороги. Что ты было не так, что то изменилось, но что? Я опустил сумки. Повернулся в сторону улицы. Люди все так же шагали по своим делам, а редкие машины проносились по гладкому асфальту тихой улочки. Тут меня начало качать из стороны в сторону, а по телу пробежал озноб. Ноги свело в страшной судороге, а каждый палец на руке будто проткнули иголкой. Глаза накрыла темнота, и я потерял сознание. В голове прозвучал гулкий звук удара о ступени.
   И куда спрашивается я торопился?!
  

- - - 2 - - -

   Книга откровений
   Часть 1 Глава 2
  
   Всегда найдется оправдание, чтобы не жить собственной жизнью.
  
  
  
   - Вонючий жиртрест!
   - Урод!
   - Свиноматка!
   Группа подростков кричала на толстого мальчишку, беспомощно лежащего на грязном асфальте. Они бежали за ним четыре квартала, пока приступ астмы не скрутил его бедные легкие в узел. Маленький задыхающийся толстяк согнулся пополам, с хрипом пытаясь выудить ингалятор из кармана брюк, когда на него сзади наскочил какой-то здоровяк, крепко зажал его голову у себя под мышкой и потащил в переулок. За ним, безумно гогоча, побежали остальные хулиганы.
   - Ну что, жирдяй, куда твоя мамаша положила твои деньги?
   - В пакет для завтраков! - выкрикнул кто-то.
   - Ну тогда мы точно их не найдем. Этот свинтус съел все вместе с пакетом! - от смеха тот здоровый детина, который держал парня, разжал свой захват и теперь, держась левой рукой за живот, оперся правой о стену. Его трясло, лицо раскраснелось в приступе лихорадочного смеха. А у него под ногами, корчась и задыхаясь, но вовсе не из-за смеха, ползал толстяк-астматик. Хотя ползал - это сильно сказано. Он просто лежал на боку и, как рыба, которую вытащили из воды, хватал воздух ртом. Тело билось в конвульсиях, а ноги двигались так, как будто он хотел куда-то убежать, размазывая полусгнившие отходы, выпавшие из мусорного бака, который в этой суматохе кто-то опрокинул. Он хрипел, и его левая рука безуспешно пыталась добраться до ингалятора.
   - Куда ты дел деньги, Филипп? - в живот прилетел нехилый пинок, затем другой сзади, по печени.
   - Куда, мать твою?! - еще один угодил в солнечное сплетение.
   Желудок парня от резкой боли, выжало, как мокрую тряпку, и весь съеденный обед, обжигая пищевод и глотку желудочным соком, подступил к горлу. С новым резким приступом хрипа и стоном боли парня вырвало.
   - Ну ты и мудак! - его истязатель отступил назад на пару шагов, сплюнул на землю и снова двинулся к нему. Глаза его горели от злобы, а кулаки были сжаты так, что костяшки побелели. Но кто-то остановил его.
   - Оставь его, Артур, у этого козла все равно ничего нет. Мы проверили его рюкзак, в нем ничего, кроме этих сраных учебников.
   И тут Филипп отключился.
  

***

   - Мам? - женщина смотрела в больничное окно и нервно курила. От волнения она даже не попала в пепельницу, когда тушила сигарету. Пару раз ткнув сигаретой в белый пластиковый подоконник, она резко повернулась к нему. Теперь на нем нелепо возвышался рыжий фильтр "Кэмэл лайтс", а вокруг него были размазаны черные пепельные следы.
   - Слава богу, ты очнулся, я так за тебя испугалась!
   Филипп ничего не ответил, а только отвернулся и, глядя в потолок пробубнил что-то себе под нос. Женщина достала из пачки еще одну сигарету и снова посмотрела в окно.Затянувшись в очередной раз, она начала говорить. Рот ее был полон дыма, и она была похожа на огнедышащего дракона - дым без конца выходил из ее ноздрей и "отплевывался" изо рта с каждым произнесенным словом.
   - Это снова был Артур и его шайка? - произнесла женщина. Трудно было даже разобрать, вопрос это или утверждение.
   - Какая разница?
   - Ах, какая разница?! Какая разница? - она пару раз судорожно втянула в себя дым и затушила сигарету, на этот раз в пепельницу. Бычок с подоконника она отправила туда же и продолжила:
   - Такая, что это не может продолжаться вечно! Почему ты не можешь быть таким, как твой брат? Почему ты вечно попадаешь в неприятности?
   - Потому... - начал было Филипп, но осекся - Неужели ты приводишь его мне в пример? Его? Да ведь он просто умалишенный придурок!
   - А ну прекрати! Ты не понимаешь, что ты говоришь! - почти с визгом прокричала его мать. - Его болезнь никак тебя не касается!
   - Вот снова ты его защищаешь. Ты и сама понимаешь, что он ничуть на меня не похож, а его никто не трогает только потому, что директриса запретила даже смотреть в его сторону. - Филипп сглотнул скопившуюся во рту слюну. - А со мной ты говоришь так, будто я подрался первый раз в жизни.
   - Подрался? Подставлять лицо под удары - не значит драться! Тебя избили. Снова избили.
   - Тебя даже там не было.
   - Хватит язвить! Ты и представить не можешь, что я пережила. Если бы не твой брат... - едва сдерживая слезы продолжила женщина.
   - Что?! Что бы тогда было? - крикнул мальчик, приподнявшись на больничной койке ослабшими руками.
   Его мать смотрела в окно отсутствующим взглядом. На лице ее очень явно проступили морщины, которых раньше Филипп не видел. Для тех, кто последний раз встречался с ней пару месяцев назад могло бы показаться, что она постарела лет на десять. Она стояла в профиль, и было видно, как сильно дрожали ее губы. По щеке прокатилась крупная слеза и повисла каплей на ее остром подбородке.
   - Ты бы умер, - прошептала она, глядя вдаль. Прошло около минуты, прежде она снова заговорила. - Когда Виктор принес тебя в больницу, всего в крови, врачи сказали, что шансов почти нет. Твое сердце два раза останавливалось, и врачи с трудом возвращали тебя к жизни. Потом все показатели вроде бы пришли в норму, и мы с нетерпением ждали твоего возвращения. - Его мать опустилась на колени перед его кроватью и взяла Филиппа за руку.
   - Мы обвесили твою палату шариками, поставили твои любимые цветы. А Элла, ты же помнишь нашу соседку через улицу, испекла ля тебя яблочный пирог. Огромный вкусный пирог. Но знаешь, что было дальше? Что самое страшное? - в ее глазах появился злой огонек. Она сжала толстые пальцы Филиппа в кулаке, заставив его посмотреть на нее и перестать улыбаться, глядя в потолок. Мальчик взглянул на мать. Она как-то странно улыбалась, глядя на него красными заплаканными глазами, затем, громко затянув в себя воздух носом, она собралась с силами и продолжила. В дрожащей руке она держала все ту же пачку "Кэмэл лайтс".
   - Самым ужасным было то, что ты так и не проснулся. Ни на следующий день, ни после него. Ты пробыл в коме три с половиной недели, сынок.
   Теперь слезы градом текли по ее щекам. Она всхлипывала, часто утирая глаза рукавом, но несмотря на то, что она все еще сжимала его ладонь до боли в пальцах, было видно, что она счастлива. Счастлива видеть своего сына живым.
   Тогда Филипп, находившийся до этого момента в каком-то оцепенении, приподнялся на руках и откинул с себя больничную простынь. Под нее скользнул сквозняк, и тут мальчик не без стыда осознал, что он голый.
   - Мам, мы уходим отсюда! Где мои трусы?
   Но его мать медленно прошла к выходу, держа в руке новую тлеющую сигарету. Но миг Филиппу показалось, что выговориться - единственное, чего она хотела. Похоже, ей все же было глубоко наплевать на его астму и на него самого, раз она так спокойно уходила, оставляя туман сигаретного дыма в его палате. У дверей она остановилась и сказала еле слышно: "Не сейчас, еще не время."
   Мальчик смотрел на закрывающуюся дверь, а по его щекам текли слезы. В горле застрял комок злобы и горечи оттого, что он снова остался один. Завернувшись в простыню, он встал, подошел к окну и открыл форточку, чтобы впустить внутрь немного свежего воздуха. За окном суетливо двигались люди, кто куда, не глядя по сторонам. Каждый думал только о своих проблемах
   - Ненавижу! Ненавижу вас всех! - одними губами произнес Филипп.
   Он вернулся в кровать, завернулся в свою простынь и отвернулся к стене. Только сейчас он вспомнил, что так и не получил то, за чем он шел к Аптекарю, местному барыге, когда столкнулся с Артуром и его ублюдками, но решил, что обязательно получит. Погружаясь в сон, он сладко улыбнулся.
  
  
  
  
  

- - - 3 - - -

  
   Книга откровений
   Часть 3 Глава 2
  
   Страшно только в первые несколько секунд. Ну и в последнюю.
  
  
  
   Что со мной случилось? Что это за странное ощущение, и, ради Бога, где я? Единственное, что я знаю наверняка, так это то, что я до сих пор жив. Ведь если я умер, откуда тогда эта сумасшедшая пронизывающая боль по всему телу и почему такое чувство, будто голову раскололи пополам? Уши были заполнены каким-то скрежетом,шуршанием и другим непонятным шумом, как будто все вокруг меня двигалось и вертелось. Я ощущал себя в хаосе осиного гнезда, но я даже не мог открыть глаза, довольствуясь лишь щемящей темнотой.
   И тут я вспомнил свое падение, вспомнил о пропущенном выпуске новостей, о начавшемся так хорошо выходном дне, а затем о том, что мне так и не удалось добраться до дверей своего дома. И меня охватила паника. Самая настоящая безумная паника схватила меня ледяной рукой за горло. Мозг мой заметался и принялся судорожно хвататься за любые сигналы, любые источники информации, которые бы помогли ему понять,где он. Ну то есть я. Он жадно ловил все звуки вокруг себя, вцеплялся в реальность каждой клеточкой моего тела. Инстинкт самосохранения существовал отдельно от меня в моем разуме. Он живет,всеми силами цепляется за жизнь, а я стало быть умираю? Может быть об этом говорят люди,представляя себе темный длинный тоннель, по которому ты летишь к яркому белому свету. Но, к сожалению, кроме кромешной мглы я ничего не видел. Зато тонул в уйме и безумстве звенящих и кричащих звуков. На мгновение мне даже показалось, что я различаю какие-то слова. А они, сначала медленно приближаясь, как несущийся под землей скоростной поезд, вылетев из пустоты темного тоннеля, ударили по мне, как молот по наковальне: "Двести джоулей! Раз, два, три...Разряд!"
   Тут меня как следует встряхнуло - каждая мышца моего тела на мгновение напряглась, а глаза широко открылись навстречу яркому свету. Представшая передо мной картина меня не обрадовала - я находился в движущейся машине, предположительно скорой помощи, лежа на спине. По бокам от меня стояли два человека в белых костюмах, предположительно врачи. В общем-то я был стопроцентно уверен,что это скорая помощь и врачи, которые спасают мою жизнь, но нахлынувшая вторая волна паники не давала мне мыслить разумно. А паниковал я по одному единственному поводу - что со мной произошло что-то ужасное, раз меня везут на скорой.
   - Куда вы меня везете?, - спросил я,не поднимая головы. Но мой вопрос проигнорировали, посчитав более важным обсудить то, как они "вытащили меня с того света". Тот, что повыше, стоял и размахивал металическими утюжками, утверждая, что для него это раз плюнуть, и главное в спасении людей - сохранять самообладание и холодный ум. Второй молча наблюдал за причитаниями напарника, складывая дрожащими руками оборудование для реанимации. Да уж, этому точно не хватало энергии и бодрости его друга - работа медиком его, по-видимому, сильно утомляла, да и вообще не похоже, чтобы она ему нравилась. Хотя его нервозность можно было объяснить тем, что он был молод и судя по всему, работает на скорой не так давно, отсюда и волнение. Все же какими бы они не были эти двое, они спасли мне жизнь и я был им за это чрезвычайно благодарен. Но все же, может мне кто-нибудь ответит? И тут я понял. Пусть "глупость" - и не совсем то слово, но это первое, что приходит на ум. Ясное дело,что везут меня в больницу, а не в Диснейленд, поэтому стоит уточнить свою просьбу.
   -Что со мной случилось?
   И вот теперь они посмотрели на меня.
   - Вы потеряли сознание, и соседка вызвала скорую.
   Так, теперь я хоть что-то знаю. Я мысленно поблагодарил Розу за то, что то время, когда она не была занята общением с соседями, она частенько проводила у окна, читая газету и поедая ванильное мороженное, политое клубничным джемом - одно из ее любимых лакомств. Ну не считая, конечно, яблочной шарлотки. И шоколадного торта. И карамельного пудинга. По правде сказать, она очень любила готовить, вычитывая рецепты самых изысканных на мой взгляд блюд из газет и журналов по кулинарии, который,как она сама призналась, она выписывала с тех пор,как была маленькой девочкой, и мать давала ей первые уроки готовки у старой газовой плиты.
   Весь дом знал о ее кулинарном пристрастии - ведь каждую неделю, когда она решала побаловать себя новыми вкусностями, все соседи сходили с ума от хитросплетения диковинных чарующих ароматов, исходящих из ее квартиры. Пф, готовка. И как только ей удается запомнить все эти удивительные рецепты? Ах, да. Забыл сказать. Сколько бы я не удивлялся,я не смог найти в ее доме не только какой бы то ни было поваренной книги, но и собственно "Книги рецептов от Розы". А все потому, что она просто напросто ее не вела, храня все рецепты в закутках своей необычайной памяти. Причем Роза помнила на зубок не только все ингредиенты, но и их точное количество в блюде. А вообще она применяла свою память не только на кухне, но и в обычных повседневных делах, везде где только она могла пригодиться. Этой своей феноменальной способностью запоминать все она часто удивляла людей, например принося им в их день рождения праздничный пирог. И как она помнит? - только и могли спросить они. Поэтому в ее присутствии, люди обычно переходили на шепот или вовсе замолкали. Неизвестно, что еще выкинет эта старушка. Но было не время размышлять о широте жизненных навыков моей соседки, гораздо важнее понять, почему я потерял сознание. И я повторил свой вопрос. Снова.
   -Ничего серьезного. Мы должны будем сделать вам пару анализов, после чего вас сразу же отпустят домой.
   -Но почему вы не можете их сделать здесь??-задал я еще один глупый вопрос.
   Черт, да что это со мной сегодня? Вот неужели не понятно,что...
   -...у нас нет необходимого оборудования, - сказал медик-стажер, а потом добавил - это не займет много времени. Не волнуйтесь, если все анализы в норме, думаю, к пяти часам вы уже будете дома.
   Спасибо тебе, умник, я уже пропустил свой выпуск новостей, - думаю я, но влух ничего не говорю. Я лежу и пытаюсь понять, как случилось так, что я оказался здесь и почему это случилось именно со мной. Вообще я не так часто занимаюсь самокопанием, но сами посудите - должен же прийти такой момент, когда чаша терпения переполнится, и весь накопившийся гнев будет сначала понемногу, потом сильнее выплескиваться наружу.
   Когда машина остановилась, стажер справа от меня положил утюжки и, подойдя к двери, нажал на металлическую ручку. Медики выскочили из машины и потянули носилки, на которых я лежал, на себя. К тому времени мой внутренний демон пришел уже в дикую ярость, желая вырваться наружу. Одна мысль стучала внутри моей головы. Только одна. Бежать! Скорее бежать отсюда. Подальше от этого места, прочь от этих людей. Вырваться из их лап на свободу и скрыться. Умчаться и спрятаться.
   Железные ножки носилок коснулись колесиками асфальта. Я приподнялся на руках, встретившись взглядом"мастером реанимации". Вылетевший из моего рта звук, больше похожий на сдавленный крик, чем на боевой клич, очень удивил врачей. Они стояли и смотрели на меня, как два истукана. На то, как я едва не упал, слезая с носилок. Потом на то, как я запутался в трубке своей капельницы, и на то, как небрежно пытался отсоединить ее от своей руки. Тут они наконец опомнились и, метнувшись ко мне, схватили меня под руки, хотя силы двух тощих медиков явно не хватало. Еще пара секунд, и я, вырвавшись, уже мчался бы по узким переулкам с бешенными горящими глазами, как сбежавший из психиатрической клиники. Да да, точь-в-точь так. И все бы так и вышло, если бы не подоспевший на помощь здоровяк-водитель, который в отличие от молодых врачей не шибко заботился о том, что я больной, которого привезли в больницу. Он бесцеремонно подошел со спины и взял меня в захват, прижав руки к телу. Грудную клетку сдавило так, что мне стало трудно дышать. Я бы даже сказал невозможно, потому что если воздух и поступал с вдохом в мои легкие, я этого не чувствовал.
   Вокруг бегали двое моих "спасителей", наперебой вещая о том, что со мной нужно делать дальше. А я тем временем изнывал в медвежьей хватке верзилы. Похоже тот решил сломать меня как грецкий орех, сдавливая все сильнее. Просьба "Пожалуйста прекратите" застыла беспомощным хрипом на моих губах. А медики все кричали что-то. А водитель скорой сжимал меня гигантскими руками. Так жертву расплющивали в "железной деве" в средние века.
   Только когда из толпы кто-то крикнул: "Вы же его задушите!", мое беспомощное обмякшее тело наконец отпустили. Захват расслабился, и легкие заполнились воздухом и ставшим для меня ядом кислородом. В глазах снова потемнело, а щека воткнулась в грубый шероховатый асфальт.
   Снова. Ей богу, спросите Розу.
  
   - - - 4 - - -
  
   Книга откровений
   Часть 2 Глава 5
  
   Старый друг лучше новых двух.
  
  
   Три месяца назад меня начали мучить дикие головные боли. В тот период меня на работе вот-вот должны были повысить, и я рвал задницу, всячески выслуживаясь перед начальником.
   Я приношу ему кофе. Я справляюсь о его жене. Я говорю с ним о погоде.
   Макс Бойер - так его зовут. Мистер Бойер.
   Немного подробностей о моем боссе: он очень толстый, у него вечно потеют ладони. Он любит во время разговора потрепать тебя по плечу. Несколько лет он изменяет жене со своей секретаршей. Носит лазурного цвета галстук. Пароль у него на компьютере - "Макс".
   В офисе ходили слухи, что это его ненастоящая фамилия. Но мне было плевать на это.
   Я обсуждаю баскетбол. Я рассказываю про хоккей. Показываю ему брошюры по обустройству загородного дома.
   Макс всегда обнажает свои желтые зубы, видя меня. Он громко говорит "Привет, Виктор!"(он всегда громко говорит) и улыбается, когда я отвечаю ему: "Привет, Макс!" Сияя, он проходит мимо десятков столов к себе в офис. Я представляю то, что его улыбка значит что-то большее, чем просто приветствие. Что он выделяет меня среди остальных жополизов.
   Всегда так думал.
   Пару слов о моей работе: я - работник страхового агентства. Негласно, я являюсь также специалистом по работе с "проблемными" клиентами. Моя задача - выносить решение о выплате или невыплате страховки. Люди приносят мне отчеты различных "экспертов", но чаще всего это просто фотографии, снятые на старенький "Кэнон" и распечатанные на еще более старом принтере фирмы "Ксерокс".
   Суть же моей работы в том, что примерно 95% людей, проходящих через меня - лжецы.
   "Отказать!"
   По статистике, семи из десяти людей, застраховавших свой дом, приходит мысль о поджоге.
   "Отказать!"
   Иногда наши клиенты перепродают свою машину без документов, как говорится "с рук", а потом заявляют об угоне.
   "Отказать!"
   Наступают на гвоздь.
   "Отказать!" ?Ввязываются в драку.
   "Отказать!"
   Я здороваюсь. Я выслушиваю историю. Я шлепаю штампом на бланке.
   Чаще всего вердикт один и тот же. Кстати при отказе в выплате страховки документов нужно заполнять намного меньше, чем при подтверждении страховой выплаты. А если быть еще точнее -- вообще не нужно ничего заполнять. Только стукнуть на бланке красной печатью.
   Помощник Макса, Стюарт. Он занимается распределением клиентов между менеджерами-страховщиками, и он точно знает, кого нужно ко мне направлять.
   Подробности о Стю: он худой, как щепка. Лицо его сплошь усыпано угрями. У него женский голос, за что его часто называют "Стюи". А еще ходят слухи, что у него просто крохотный член. Носит он рубашку с коротким рукавом и светло-синего цвета галстук в коричневую полоску. Пароль на его компьютере - "Стюарт".
   Моя работа чрезвычайно проста и рутинна. Есть всего несколько правил, которым ты должен следовать:
   1) Если клиент лжет - в страховке ему нужно отказать.
   2) Если клиент плачет у тебя на рабочем месте - это еще не значит, что он искренен с тобой. Вполне возможно, что он лжет(См. правило 1).
   3) Если клиент отводит взгляд, отвечая на вопрос "Куда вы собираетесь потратить полученные деньги?", он лжет(См. правило 1).
   Все эти правила разработал Макс. Все просто как дважды два. Холодный расчет. Отказ в страховке - это прибыль компании.
   Однажды ко мне в офис забрела моя соседка Роза. Ее кухонная плита сгорела, а вместе с ней обгорели обои, часть пола и шторы.
   Она показывает мне фотографии кухни(я был в ее кухне лично сотни раз). Она говорит, что задремала в кресле. Говорит, что пекла шоколадный кекс. Она плачет.
   Повезло, что у старушки был огнетушитель. На фото - вся в саже кухонная плита. Черного цвета паркетный пол. Все черное. На столе посреди кухни, выделяясь из цвета копоти - предмет ярко-красного цвета.
   Кухонный таймер "для варки яиц". Спрашивайте в сети магазинов "Хозяйка".
   Она все еще плачет.
   Я вспоминаю правило номер два. Я вспоминаю запах кекса, который ел прошлым месяцем.
   Спрашиваю, на что она собирается потратить деньги. Вспоминаю кекс.
   Она говорит: на новую плиту. Отводит взгляд. Говорит: старые обои мне не нравились. Куплю новые.
   Я вспоминаю правило номер три. Я вспоминаю приятного цвета обои. В тон им шторы. Вспоминаю аромат горячего шоколада в чашке. Я ставлю зеленый штамп.
   Мой босс после этого случая разработал новое правило:
   4) Наличие дружественных или родственных связей с клиентом не удваивает его прав на получение страховки.
   Я ненавижу свою работу. Я знаю все о чертовом бейсболе. Я смотрю чемпионат по футболу по ящику. Я знаю погоду на завтра.
   Все началось около года назад после того, как в разговоре со мной Макс упомянул о том, что подумывает заменить себе помощника. Он сказал, что тот перестал справляться. Что Стюи (да-да, именно так он его и назвал) - не тот человек, которого бы он хотел видеть рядом с собой.
   Я улыбаюсь. Я предлагаю сходить ему за кофе.
   Передо мной сидит мужчина лет сорока. Волосы редкие и кое-где седые. Он рассказывает мне о своей собаке. О том, как он ее дрессировал. О том, какой Бакс был умничка. И о том, как его переехал грузовик.
   Я спрашиваю его о том, как это произошло. Он смотрит в сторону. Он говорит, что пес погнался за кошкой. Я задаю еще вопросы. Мужчина начинает нервничать.
   Я спрашиваю, на что будут потрачены эти деньги, а он показывает мне фотографии. Фотографии, выдержанные в красных тонах. Фото мертвого животного. На нем - синего цвета ошейник. Но синий скорее не как небо, а как голубой цвет галстука мистера Бойера.
   Я шлепаю красный штамп. Я извиняюсь и едва сдерживая тошноту, бегу в туалет.
   Головная боль и плохой сон. Я ненавижу свою работу. Но я увеличиваю прибыль компании.
   Макс Бойер говорит: я подыскиваю интересного и в то же время преданного работе человека. На следующий день я узнаю, когда у него день рождения. Я начинаю читать газету. Естественно ту же, что и он.
   У меня в офисе панк с зелеными волосами и тремя швами на брови. Он чешет шею и говорит, что на него напали на улице и обокрали. Говорит, что их было трое. Говорит: они были с кастетами и битами.
   Я спрашиваю, зачем ему деньги. Он смотрит в сторону. Он говорит: "Мои ребята вряд ли обрадуются, если вы мне не заплатите. Они ждут меня на улице." Я, делая вид, что потягиваюсь, спустя минуту смотрю в окно. Внизу вокруг старого фольсвагена стоят четверо с битами. Они видят, что я смотрю на них. Я отворачиваюсь. В горле застрял комок.
   - Ну что,папаша? Сколько мне заплатят?
   Я молчу. Я сглатываю слюну. Где-то за спиной слышны тяжелые шаги. Это Макс Бойер. Мой босс. Я ставлю красный штамп и удаляюсь в уборную.
   Мигрень и бессонница. Я ненавижу свою работу.
   Под конец рабочего дня от постоянной улыбки болят скулы. А еще я писал открытку сыну Макса. Я читал обзор последних матчей. Я рискую жизнью, увеличивая прибыль компании..
   Ко мне в офис заходит мужчина моего возраста. Он худой, и на его лице - улыбка. Он одет в рубашку с запонками и носит красного цвета галстук.
   Я спрашиваю, что у него случилось. Он отводит взгляд и говорит: у меня украли машину. Улыбается. Я спрашиваю марку и год выпуска. Тойота 98-ого, - говорит он стене справа. Я спрашиваю, зачем ему нужны деньги. Он поднимает взгляд на меня. Он улыбается. Говорит: хочу эти новые таблетки от бессонницы. Смотрит мне в глаза. "Хочу пилюли для улучшения памяти." Не отводит взгляд. "Хочу капсулы для похудания."
   Я думаю о том, когда последний раз спал. Я пытаюсь вспомнить прогноз на завтра, но голова, кажется, сейчас лопнет.
   Сам не понимая почему, я ставлю зеленый штамп.
   Так я познакомился с Айзеком.
  
  
  
  
  

- - - 5 - - -

   Книга откровений
   Часть 3 Глава 3
  
   Когда б в желаниях я быть свободным мог
   И власть бы надо мной утратил злобный рок,
   Я был бы рад на свет не появляться вовсе,
   Чтоб не было нужды уйти чрез краткий срок.
  
  
  
   Я чувствую руками холодный пол. Мерцание яркого света пробивается красным сквозь мои веки закрытых глаз. Уши заполнены пустотой. Я разбит. Я не в своей тарелке. Меня вообще здесь не должно быть.
   Прохладный сквозняк, на миг лизнув мою щеку, исчез. Вокруг - застывший воздух, пропитанного медикаментозным смрадом. Запах сердечных капель, тяжесть порошков и таблеток от камней в почках, густота лечебных мазей - все это, сдобренное пылью фиолетовых кристаллов марганцовки, забиралось ко мне в голову через ноздри с каждым новым вдохом. Миллионы противных паразитов, несущих на себе ароматы врачебных препаратов. Стоит ли говорить, что я буквально задыхался от всего этого. Ну и местечко! Здесь было как в склепе. Только светло.
   Открыв глаза, я не спеша огляделся. Засаленные стены, давно потерявшие свой первоначальный белый цвет и больше напоминавшие цвет зубов какого-нибудь аборигена, который и знать не знал,что такое зубная щетка. Хотя нет. У этих индейцев зубы скорее черные, все прогнившие. Пусть так, но стены от этого мне белее не показались. На потолке, как оскалившийся озлобленный монстр, вцепившись алюминиевыми когтями в штукатурку, висела ртутная лампа без плафона. Казалось, она вот-вот сорвется с потолка и бросится на меня, если бы не шесть хилых шурупов, вкрученных ей в "ноги". В левом дальнем углу комнаты стоял письменный стол, сплошь заставленный какими-то папками и бумагами. Настольная лампа. По ее виду я бы даже не сказал, что она вообще способна гореть. Календарь на стене. Сегодня девятнадцатое мая, знакомая дата. Роза точно помнит, у кого сегодня день рождения.
   Руки справа и слева одновременно нащупали склизкость прохладного кафельного пола. Казалось, даже бетонные швы между плитками были насквозь пропитаны чем-то липким.
   Моющая машина М-9001. Спрашивайте в сети клининговых магазинов "Блеск".
   Я постепенно успокаивался. Не все так плохо, ведь так? Я жив, и...я в больнице. Это ведь работа врачей беспокоиться о том, чтобы у пациентов, ну вроде меня, все было в порядке. В каждой клинике есть и рентген аппарат, и лаборатория для исследования взятых анализов. Сейчас обо мне позаботятся, узнают, что со мной стряслось, выпишут какие-нибудь дорогие препараты. Может быть назначат какие-то обследования или еще что. Не важно. Я могу себе это позволить. Возможно, придется еще пару раз сюда вернуться. Пускай. Хоть я и с детства не любил больницы.
   - Виктор Новак!
   Но надо так надо. В конце концов, это же все ради моего здоровья.
   - Виктор Новак! - настойчиво повторил женский голос.
   -Да? - ответил я и поднял голову.
   -Меня зовут Элиза, - мой взгляд встретился с ее, - но вы можете звать меня Лиз. Неплохо же вам сегодня досталось!
   Черт, ну неужели ей не интересно почему я сижу на полу?
   Глядя на расплывающуюся в улыбке симпатичную медсестру, я почувствовал себя легче. Немного. По крайней мере исчезла эта ноющая дрожь в коленках и звенящая тяжесть внутри. Белизна ее отглаженного халата вселяли в меня умиротворение и спокойствие. И это было на самом деле очень хорошее чувство после всего, что со мно приключилось сегодня. Стены кабинета перестали давить на меня, и он показался мне более просторным. Свет стал более мягким и насыщенным,и в нем я смог разглядеть, что цвет стен был не белым, а бледно-бежевым. И пусть это был первый медицинский кабинет, в котором пол был покрыт кафельной плиткой (того же цвета), все это органично сочеталось со светлым оттенком дерева письменного стола и фактурой небольшого шкафа в высоту от пола до потолка. Странно, что я его раньше не заметил. А Лиз продолжает что-то говорить.
   -...взяли у вас кровь на анализ и провели пару исследований на предмет сотрясений мозга и внутренних повреждений.
   Так вот, почему палец раздувает пульсирующей болью, а в голове звенит. Как бы не совершенствовались технологии по взятию крови из пальца - от узкого металлического лезвия к специальной автоматической игле - после этого палец все так же болит. А я все так же ощущаю себя семилетним карапузом, который бьется в судорогах и, задыхаясь в собственных соплях, убеждает себя, что обещанное мороженное - достойная награда за эти пытки.
   Смотрите также - железная дева. Смотрите также - сжатие грудной клетки верзилой-водителем.
   И все же в обществе Лиз мне стало по крайней мере не так скучно. Разглядывать 25-27-летнюю девушку в медицинском халате мне нравилось гораздо больше, чем мерзкую пустоту стены.
   -...глазного дна сотрясений не выявил...
   А Элиза на самом деле была очень недурна собой. Кожи рук и шеи едва коснулся легкий оттенок бледности, но на щеках играл детский румянец. К халату в районе груди был приколот бэйджик, гласивший: "Лиззи",а в его правом верхнем углу маркером было нарисовано маленькое розовое сердечко. Через ее шею был перекинут стетоскоп, стандартный аксессуар медсестры,на мой взгляд. Та прохладная металлическая его часть, которая прикладывается к груди пациента, сейчас мерно подрагивала в такт ее сердцебиению.
   -...придется еще немного подождать...
   А затем, нахмурив носик спросила - Вы вообще меня слушаете?
   -Внимаю каждому слову, - солгал я и, перестав наконец пялиться на ее грудь, опустил взгляд вниз, на ноги.
   Домашние тапочки из серии "Животные". Спрашивайте в сети магазинов "Все для дома".
   Что ж, я сам когда-то ходил в таких же, и они действительно очень мягкие и удобные. А Лиз весь день на ногах - думаю для нее это важнее всего. И пусть ее икры были покрыты едва заметной сеточкой вен, стройнее ножки еще нужно было поискать.
   -Вы очень красивы.
   -Спасибо, - помедлив, ответила девушка и густо покраснела.
   -Неужели бедолага, перенесший две смерти за один день, способен вас смутить, Элиза?
   -Прошу, зовите меня Лиз.
   Я попытался улыбнуться ей как можно искренней, но не смог. Не смог сфокусировать взгляд даже на ее лице. Голова все еще кружилась и снова отзывалась гудением.
   -Извините, но сейчас мне нужно идти. Скоро уже подойдет ваш лечащий врач. Вам еще что-то нужно? Должны мы сообщить кому-нибудь из родственников?
   Нет.
   У меня никого нет.
  
   ****
  
  
   Не помню, сколько времени я просидел так на полу с тех пор, как Лиз вышла из кабинета. Мне ее не хватало. Этого сочувствующего взгляда. Этой утешающей теплоты глаз. Похоже прошло полчаса, а может и того меньше. Я продолжал сидеть так же, как она меня и оставила. Мой взгляд бездумно воткнулся в гладь покрашенной стены, ловящей на себе блики от света ртутной лампы. Она гудела. Но это не отвлекало меня. Черт, до данного момента. И зачем я подумал об этом?! Черт!
   Я посмотрел вверх, где, вцепившись металлическими шурупами в потолок, висел пылающий ярким светом безбожный монстр. И гудел и ослеплял меня. Сверлил леденящим светом насквоь, как дрелью. И звук подходящий. Попробуй "переглядеть" гада - не получится. К тому же в ушах уже начало звенеть - отчасти от замеченного мной шума, нарушавшего тишину, отчасти от того, то я так странно запрокинул голову, еще и приоткрыв зачем-то рот. Жуткое зрелище. На мертвеца какого-то похож наверное. И тут с протяжным скрипом открылась дверь.
   Что-то долго. Я едва заметно вздрогнул, но оставался сидеть все в том же положении. Пусть уговаривает меня встать, пусть сядет рядом и, положив руку мне на плечо попытается меня ободрить. Я же вроде как обморочник. Со стажем. Два - это уже не шутка. Мне нужна чужая поддержка, а раз уж я в больнице, пускай делают свою работу. Лиз, сегодня я буду капризным пациентом. Давай же, сделай что-нибудь, милая.
   Но вместо мягкого доброго голоса обходительной медсестры я услышал терпкий мужской бас.
   -Мистер Новак, с вами все в порядке?
   А последнюю фразу я не вслух сказал? И почему же я ждал Лиз, а не его?! Этому "кому-то" по голосу, похоже, как минимум лет сорок. И он мужского пола. Боже, как неловко.
   Я опустил голову в нормальное положение и ответил ему глазами, что все хорошо. Да, ему действительно за сорок.
   Когда черные пятна в глазах исчезли, я увидел больше. В черных коротких волосах его блестела редкая седина. Мужчина в халате ростом был выше меня почти на голову. Лицо его было гладко выбрито, а в остром взгляде серых глаз читалась мудрость и проницательность. Знаю я этот взгляд. Знаю я таких врачей.
   На шее висел стетоскоп, отливающий холодным блеском. Из нагрудного кармана торчит красная шариковая ручка. С логотипом какой-то непонятной компании - такие раздают на улицах и в супермаркетах. Разносят по домам и присылают в конвертах из цветной бумаги. Обычно я счищаю ногтем название корпорации, краской нанесенное на бок ручки, превращая ее в "просто шариковую ручку". Мама говорила мне не читать то, что присылают с "халявными" ручками в конвертах. Брошюры и бумаги. Если на этом нет печати - брось в помойку. Так я и делаю, мам.
   Брюки врача, как и сверкающий белизной халат, были идеально выглажены. Правый ботинок улыбался сияющим черным оскалом. Левый был весь в пыли.
   - Меня зовут Адам Берри, я -- ваш лечащий врач.
   Пока все так, как и говорила Лиз. Все по плану. Он протянул мне руку:
   -Позвольте, я помогу вам встать. Но я уперся потными ладонями в прохладу кафельного пола и демонстративно встал сам. Вот так! Но он совсем не был удивлен. Даже не пожал плечами, а только убрал руки в широкие карманы по бокам халата и молча прошагал за свой стол. Спустя пять секунд, устроившись наконец в кресле, он указал мне на стул перед собой.
   Я же сделал вид, что не увидел этого и принялся разглядывать многочисленные грамоты, сертификаты и благодарности на стенах. Они все с печатями, мама.
   -Это все ваше? - спросил я. А он сидел задумавшись секунд двадцать, а потом будто очнувшись от сна ответил:
   -Да...
   -Здорово. А вон тот...
   -Мистер Новак!
   -Да. Что?
   -У меня неважные новости.
  
  
  
  

- - - 6 - - -

   Книга Откровений
   Часть 2 Глава 7
  
   Весь мир -- театр, и все мы в нем актеры.
  
  
   В ту пятницу я сильно опаздывал -- война за место на парковке, ничего нового.
   Выходя из лифта на своем этаже, я уже вспотел, как дровосек. Шаг. Рука инстинктивно ослабила галстук. Шаг. Рука расстегивает верхнюю пуговицу на рубашке. Шаг. Так же инстинктивно я здороваюсь с мистером Бойером. С тем же автоматизмом я наблюдаю за тем, как Рита, секретарша босса, поднимает упавший со сканера лист бумаги. Еще шаг. Вся мужская половина офиса смотрит. Но Макс не любит этого. Шаг. У нас здесь в офисе что-то вроде мини экосистемы. Макс - лев, а мы лишь гиены, которым достается только то, что удается ухватить. Поэтому нужно быть предельно внимательным на работе. Еще один шаг.
   Почесывая вспотевшую шею, я подхожу наконец к своему кабинету. Если быть точным, как такового кабинета у меня нет. Только рабочее место, огражденное от других "мартышек в рубашках" пластиковыми перегородками. Таких "кусочков" в офисе на нашем этаже шесть. И мой - угловой на восточной стороне здания, рядом с уборной. Довольно удобно,
   Но то, что я увидел, когда я дошел до своего клочка рабочего пространства повергло меня в шок - молодая симпатичная девушка раскладывала свои вещи из картонной коробки на мой стол. Приклеила бумажки-напоминалки на мой календарь. Поставила на стол свою клавиатуру. На мой стол. В открытом ящике письменного стола я увидел документы. Ее документы.
   У нее приятные черты лица, большие глаза и родинка чуть выше верхней губы справа.
   - Добрый день, я - Лия, - протягивает мне тонкую руку. На худом запястье - тонкая фенечка. - Похоже, мы теперь вместе будем работать, - говорит она.
   Я инстинктивно протягиваю ей свою вспотевшую пятерню, в то время как сердце выстукивает песню "Меня застали в расплох" с бешенным ритмом. Капелька пота медленно скользит по моей правой щеке, и я едва сдерживаю себя, чтобы не растереть ее. Большую густую каплю пота. Лия смотрит на меня.
   - Я - Виктор, - сообразил наконец я, и для пущей уверенности пару раз слегка тряхнул рукой. Рукопожатие вышло неважное, но Лия улыбнулась и, отпустив мою липкую руку, продолжила разбирать свою коробку. В душе отлегло, но меня все еще не отпускала мысль о том, что она находится на моей территории. Что она выложила какую-то СВОЮ маленькую статуэтку на МОЙ поцарапанный стол. В том месте тянутся несколько десятков параллельных царапин. Я частенько вожу там скобами для степлера, пока они еще сцеплены между собой.
   Обычно это происходит, когда у меня какой-то проблемный клиент. Он или она всегда хотят получить свои деньги. А я и только я им их должен. Такова система. А я - крайний.
   Каждый второй после разговора со мной начинает считать, что это я нарисовал граффити в пол стены его загородного дома. Я устроил погром у нее на кухне. Это я подстроил град, который побил цветы у них в саду. Я украл его велосипед. Утопил ее кошку. Господи, что только люди не страхуют. Вот только получают выплаты по страховке крайне редко. В остальных случаях, когда я шлепаю стандартным штампом печать красного цвета, мистер Бойер, проходя за спиной у клиента, удовлетворительно кивает мне. Я приношу прибыль компании.
   Иногда люди на улице спрашивают: помню ли я их? и я естественно силюсь вспомнить, при каких обстоятельствах я отказал им в страховке, и опасно ли продолжать этот разговор.
   Смотрите выше:мужчина с собакой.
   Смотрите выше: панк с зелеными волосами.
   - Макс сказал, что вы расскажете введете меня в курс дела и расскажете мне о моих обязанностях, - с улыбкой говорит Лия, продолжая выкладывать свои вещи на стол.
   - Да, конечно, но позволь всего один вопрос, - она подняла глаза и вопросительно посмотрела на меня. - Что ты делаешь на моем месте?
   Сначала Лия засмеялась, но уже через секунду ее глаза округлились, и она поняла, как глупо сейчас выглядит. Она растерянно смотрела на меня, крутя в руках маленький красный степлер, а потом затараторила:
   - Ой! Прошу прощения! Ради бога извините меня! Я такая бестолочь! Простите.
   - Да перестань. И прошу, давай сразу на "ты".
   - Хорошо, - она виновато склонила голову и теперь смотрела в пол себе под ноги.
   Она была очень мила, и мне на миг показалось, что я ее обидел, что очень меня расстроило, но она улыбнулась и сказала:
   - Ты поможешь мне перенести мои вещи?
   - Да, без проблем.
   Я подошел к столу, взял ее коробку и стал помогать ей складывать туда все, что она успела расположить на моем столе.
   - Это твои родители?, - спросил я ее.
   На фото в рамке были изображены женщина с мужчиной в обнимку на скамейке в каком-то парке. Снимок был любительский, видимо их просто щелкнул кто-то из прохожих. Лия кивнула и положила фотографию в коробку. Я не стал ее больше расспрашивать. Было видно, что ей не совсем хочется об этом говорить.
   Через минуту я перенес все ее вещи за пластиковую непрозрачную перегородку слева от меня, и она сказала мне, что дальше справится сама.
   Я вернулся за свой стол, спрятал документы по сгоревшему дому Зеленских в ящик стола и поднял телефонную трубку, чтобы сделать пару звонков. Я слышал, как Лия копошится на своем рабочем месте, и мне в голову пришла мысль, что было бы неплохо на днях пригласить ее куда-нибудь.
   Я улыбнулся и начал набирать номер из своей записной книжки.
  
  
  

- - - 7 - - -

  
   Книга Откровений
   Часть 3 Глава 4
  
   В глаза людей ты смотришь, но не видишь душу.
  
   Когда в тот день я вышел из больницы на улицу, погода сильно отличалась от той, что была утром. По небу растеклись мутно-серые пасмурные краски, и дул прохладный ветер. Я остановился и вздохнул. Было уже больше семи, а Айзек так и не позвонил мне насчет бильярда. Но я уже не особо переживал по этому поводу. Голову мою занимали совсем другие мысли.
   У входа в больницу стояли два молодых врача. Куртки были накинуты сверху на халаты. Они курили. Скользнув взглядом, я успел увидеть красный цвет пачки в руке у того, что повыше.
   Сигареты "Мальборо". Спрашивайте во всех магазинах города.
   В моей голове гудит голос доктора Берри:
   Редкое заболевание.
   Вы погибнете через несколько часов.
   Процесс необратим.
   Ваш организм больше не в силах бороться.
   Первый врач - парень по имени Ян; молодой хирург. Сегодня у него было две операции: обе на удаление аппендикса. Первая - успешна. Во время второй женщина по имени Маргарет, пятидесяти лет, скончалась на операционном столе. Но старина Ян не виноват. Просто старуха Маргарет самонадеянно решила, что сверлящая боль в боку на протяжении недели - это норма. Поэтому к врачу она и не обращалась. Пока уже не было слишком поздно.
   Он делает две затяжки подряд, выпускает дым через нос и рот одновременно.
   Все проблемы человека от того, что он много жрет. Когда ее доставили в больницу с диагнозом "аппендицит", она была уже при смерти. Пульс едва прощупывался. Времени было мало.
   Затяжка.
   Сначала он взрезал рыхлую, местами обвисшую кожу 50-граммовым куском хирургической стали. Затем он принялся за жировую ткань. Старушенция явно любила хорошенько поесть, и к своим 52 отъела прямо таки слоновье брюхо. Покрытая холодной испариной туша на столе выглядела очень плачевно. Да и вообще Маргарет была довольно таки мерзкой женщиной. Но пациентов не выбирают.
   А еще на счету каждая секунда.
   Затяжка.
   Под 7-сантиметровым слоем жира Ян увидел аппендикс вдвое больше нормального. Он весь сочился гноем вперемежку с кровью, а сам был темно-пурпурного цвета. Почти в тот же момент пульс пропал, а звуки вокруг слились в сплошной и монотонный звон. О, Ян, ты совсем не виноват.
   Затяжка.
   Неважно, что аппендикс был успешно удален, введены внутривенно средства "оживления мертвецов", а в сердце влились 2 кубика адреналина. Реанимация также была излишней. Жирная старуха уже была на том свете.
   Она сама себя туда отправила, но любой врач, теряющий пациента, винит в первую очередь самого себя.
   Второй человек у входа, Оскар, был дежурным медиком на скорой. Его смена тоже уже закончилась, пусть и менее печально - в его смену никто не умер.
   С Яном Оскар знаком уже 15 лет, еще со школы, но учились они в разных медицинских колледжах. Все дело в том, что отец Оскара забрал сына к себе, когда его мать погибла. Несчастный случай. В той автокатастрофе никто не выжил. Автобус с пассажирами (из них трое детей) несколько раз перевернулся и рухнул с моста в воду.
   Все происходит очень быстро.
   Ты, десятилетний мальчуган, сидишь и лопаешь шоколадный батончик, набивая свой живот ненужными калориями. Ты показываешь своей матери, которая везет тебя в зоопарк, как едят слоны. Ты раскрываешь прижатую к носу ладошку и суешь в нее шоколадку. Сжимаешь в кулаке и пихаешь в рот. Твоя мама расплывается в улыбке:"Ты - мой маленький чумазый слоник." Но улыбнуться мамочке в ответ ты уже не успеешь. В следующее мгновение раздается страшный визг, и в преисподней вращающегося автобуса ты ударишься головой о металлический поручень и потеряешь сознание. Ты не почувствуешь, как голова будет сочиться кровью. Ты не почувствуешь, как от недостатка кислорода твой мозг отключится, а сердце перестанет биться. Ты просто сдох вместе со всеми. А мог стать космонавтом.
   Все происходит очень быстро.
   Ты, обыкновенный менеджер среднего звена, ушел с работы пораньше. Два следующих часа ты планируешь провести с Лизой. А потом поедешь к Нике. К своей Нике. Домой. Небольшое отступление: Ника - твоя жена, которая считает, что пятнадцать последних лет жизни, проведенных с тобой, были лучшими в ее жизни. Ты подарил ей дочь. Даже лучше. Ты подарил ей двух дочерей. А еще ты два раза в неделю трахаешь Лизу: на кафельном полу в ее кухне, на мягком ковре в ее гостиной, на письменном столе в кабинете ее мужа.
   Этими губами ты целуешь жену в благодарность за вкусный ужин.
   Этими губами ты целуешь лоб своих девочек перед сном.
   Этими губами ты не раз доводил Лизу до душераздирающего оргазма.
   Эти губы сейчас воркуют по мобильному телефону, рождая эротические сцены в голове собеседника по ту сторону телефона. В голове Лизы. В голове этой чокнутой суки. Она умудрилась отсосать у тебя дважды на благотворительном ужине, который организовала твоя компания. На ужине, на который был приглашен и муж Лизы. Какая удача.
   В тот момент, когда твой автобус мчится со скоростью 63 мили в час по железному мосту над рекой навстречу своей смерти, девушка на том конце "провода" ерзает своей рукой у себя в трусиках. Обручальное кольцо ей мешает, и Лиза решает его снять. В ту же секунду она услышит все - каждую мелочь, а ее воображение нарисует кровавый образ. После нескольких безумных криков в трубку с твоим именем, Лиза услышит короткие гудки и пойдет на кухню с кафельным полом пить успокоительное. На ее руке снова надето кольцо. А вот с твоей рукой не все так гладко. Ее найдут потом отдельно от твоего тела на дне реки в паре десятков метров от утонувшего автобуса.
   Всю свою жизнь ты был куском дерьма, но на твоем надгробии все равно напишут:"Любящий муж, прекрасный отец. Любим. Помним. Скорбим."
   Все происходит слишком быстро.
   Ты, обыкновенная женщина 36 лет со всем спектром обычных женских проблем - ребенок/дом/работа, едешь домой к своему сыну, Оскару. Сегодня у него был выпускной, на котором ты не смогла присутствовать.Прежде чем он уйдет праздновать с Яном и остальными друзьями из их компании, ты хочешь извиниться за то, что не смогла прийти, поздравить его лично и накормить ужином.
   Ты вспоминаешь, на какой полке в холодильнике лежат купленные вчера оливки для салата. Затем ты представляешь улыбку твоего малыша-Оскара, который абсолютно искренне говорит:"Да перестань ты,мам, я все прекрасно понимаю. Я же знаю, какой твой начальник принципиальный ублюдок." Ты знаешь, что ты не сделаешь ему замечание за его ругательства.
   Ты снова думаешь об оливках. О том, что сыра может не хватить и стоит забежать в Велмарт. Потом опять думаешь об Оскаре. Ты знаешь, что твой малыш - уже не девственник. Ты видела их тогда с Эми, его одноклассницей. Точнее слышала. А с тех пор ты каждый раз краснела, когда Эми хоть что-то говорила тебе, даже "Добрый вечер!".
   Еще пара мыслей о маринованной говяжьей вырезке в холодильнике, и разум снова возвращается к твоему семнадцатилетнему сыну. Ты помнишь тот день, когда он пришел домой, еле держась на ногах. Ты несомненно почувствовала, что к запаху перегара промешался и тонкий аромат марихуанны. Но ты ничего не сказала ему. Просто не смогла. Ты любишь его всем сердцем. Родственная душа. Твой единственный сын. Твоя последняя мысль, перед тем, как автобус превратился в месиво.
   Все происходит слишком быстро и часто помимо нашей воли.
   Да, кстати, Оскар - это тот самый стажер, который вернул меня к жизни. Пока я размеренным шагом заправского пьяницы двигаюсь в сторону двух врачей, до которых если подумать, всего-то три-четыре шага, Оскар рассказывает Яну о том, как он вытащил меня с того света.
   Он показывает, как щупал мне пульс.
   Он поднимает руки и сжатыми кулаками трет друг об друга.
   Он прижимает воображаемые утюжки к воображаемому полутрупу и делает характерное движение руками.
   Полутруп - это я. Но когда, я подошел к нему и Яну, я естественно не узнал его. И тем более я не знал ничего об их жизни, не знал их имен. Мне это было не нужно. У каждого свои проблемы. Я хотел лишь одно.
   - Парни, угостите сигаретой? - и не дожидаясь их ответа, я буквально выхватил пачку сигарет из рук Яна. Да, и в правду "Мальборо".
   Оскар мне подкурил, правда со второго раза, и я зашагал прочь. Подальше от этого места. Я ведь еще с детства ненавижу больницы.
   В последний момент сквозь туман мыслей в голове я уловил за спиной удаляющийся со скоростью моих шагов голос: "Бог мой, Ян, ведь это тот самый мужик!"
   Затяжка.
  
  
  
  

- - - 8 - - -

   Книга откровений
   Часть 2 Глава 6
  
   Открой свои глаза. Пожалуйста.
  
  
   Айзек сидит передо мной и для видимости держит в руках блокнот и ручку. Над его головой висит вывеска: "С предыдущей жалобы клиента прошло __ дней". Эта штука, придуманная Максом, реально работала. Она заставляла всех этих пафосных мудозвонов поверить, что у нас действительно все хорошо. Новую цифру еще не повесили, но больше чем уверен, что там будет что-то вроде "283". Клиент всегда прав. Довольный клиент - наша обязанность. Много слов. Слишком много.
   Я говорю Айзеку: первое правило в том, что если клиент лжет - в страховке ему нужно отказать.
   Тот кивает и фигурно рисует огромную единицу в левом верхнем углу блокнота. Моего блокнота.
   Айзек говорит мне: средства от похудания по последнему рецепту не действуют. Может тебе стоит их попробовать?
   Я прошу его прекратить. Повторяю первое правило. Повторяю его снова. Повышаю голос. Ручка забегала по бумаге.
   -Я и так внимательно тебя слушаю, Виктор. Прошу, перестань вести себя так, будто ты мой старший брат. - говорит он, уткнувшись в блокнот носом. - У меня начинает развиваться паранойя. Мы же друзья, так?
   Я смотрю на него. Вижу лишь еще одного такого же, как я или Стюи человека со своими достоинствами и недостатками, со своими победами в жизни и скелетами в шкафу. Но что-то в нем меня безумно привлекает. Тянет, как магнит. Да, у него непохожий ни на кого взгляд. Да, он часто улыбается. Да, действительно, он умеет находить язык с людьми, причем не важно, будь то мистер "большая шишка" Бойер или же привлекательная пиар-менеджер с этажа ниже. Такой уж он, этот Айзек. Но я понимаю что тянусь я к нему совсем не по-этому.
   - Да, - говорю я.
   - Я так и знал.
   Какое-то время мы сидим молча. Айзек усердно делает вид, что занят заучиванием "первого правила" на листке блокнота. Его конспект больше напоминает записи студента медицинского колледжа в понедельник на первой лекции после двухдневной гулянки. Но не могу не отметить, что похожие каракули я уже где-то видел.
   Тут Айзек смотрит на меня и говорит: кстати таблетки от бессонницы очень хороши. Те, которые мы выбрали на прошлой неделе.
   Я говорю: это ты выбрал.
   Айзек пододвигается к столу,наклоняется ко мне и, раздвинув пальцами верхнее и нижнее веко, показывает мне глаз.
   Лопнувшие капилляры.
   Желтизна белка.
   Расширенные зрачки.
   - Не сплю уже третьи сутки - хвастается Айзек. - А ты чем занимался последние пару дней?
   Я смотрю на календарь на стене: 14 число. Я вспоминаю бесцельно проведенные часы за телевизором после работы.
   Говорю:много чем.
   Айзек: понятно.я так и думал.Надо бы выбраться как-нибудь. Только ты и я.
   -Давай как-нибудь позже об этом поговорим.
   -Конечно-конечно. Я весь внимание.
   Я резко выдыхаю струей воздух губами, сложенными трубочкой, и продолжаю.
   Я проговариваю медленно, насколько это возможно и пристально слежу за ручкой в руках Айзек.
   Говорю: второе правило гласит, - делаю небольшую паузу. - Если клиент плачет у тебя на рабочем месте - это еще не значит, что он искренен с тобой. Вполне возможно, что он лжет .
   Ручка неизвестной фирмы выводит каракули на бумаге. Она красного цвета. Логотип компании стерт. Так всегда делала моя мама.
   Айзек поднимает на меня глаза с лопнувшими в них капиллярами.
   См. также: Аллергия
   См. также: Конъюнктивит
   -А ты сам-то чего такой кислый?
   Все в порядке, - говорю.
   Я поднимаюсь со стула и делаю несколько шагов по кабинету. Кабинету помощника мистера Бойера. Теперь мягкое кожаное кресло - мое. Все эти шкафы, выдержанные в теплых тонах - мои. Мои жалюзи, мои окна, мой паркет. Первые дни мне было трудно привыкнуть, а теперь вроде освоился. Да, я - правая рука босса.
   Я наливаю себе кофе и возвращаюсь на свое место.
   Айзек рисует что-то у себя в блокноте под "вторым правилом", а спустя мгновение резко встает и направляется к двери. На мгновение я подумал, что он сейчас уйдет, но он остановился около поттера, набрал стакан воды и вернулся.
   Я молча наблюдаю.
   Айзек вопросительно смотрит на меня, а потом, пожав плечами, достает из кармана сине-черного пиджака пилюлю.
   Кладет на язык.
   Запивает.
   Глотает.
   Просто как дважды два.
   Пилюля оранжевого цвета. Таких я никогда не видел.
   Пока Айзек сидит с закрытыми глазами и едва заметно шевелит губами, я пытаюсь придумать хоть одну стоящую причину, по которой Макс Бойер решил взять его на работу. Да, Айзек попросил меня поручиться за него, но я этого не сделал. Не сделал и все. Я только получил эту должность и не мог рисковать. Но его все равно взяли.
   Я представляю, как Айзек проходит собеседование, и его берут на работу. Но гораздо легче я представил, как его не берут на работу. Может я просто завидую этому везучему ублюдку?
   Я жду, пока он откроет глаза, устанавливаю зрительный контакт и медленно проговариваю: третье правило заключается в том, что: Если клиент отводит взгляд, отвечая на вопрос "Куда вы собираетесь потратить полученные деньги?" - он лжет
   Но каким бы придурком не казался Айзек, в нем есть что-то чертовски притягательное. Есть какая-то мать ее изюминка, которую я не вижу. Дело то ли в его внешности, то ли в его манере говорить - не знаю, но этот парень за несколько недель заставил пол-офиса полюбить его. Да, я ему завидовал. А еще я ему доверял.
   Айзек выводит буквы на бумаге, высунув язык. Медленно. И все так же коряво. А я снова думаю о том, что почерк мне знаком.
   - Виктор! Эй, Виктор!
   - Да-да. Что?
   - Черт возьми, тебе определенно нужно выспаться.
   - Я же сказал, я в порядке.
   - Уже слышал. Но послушай вот что. Ты слишком много времени посвящаешь этой работе. Этому офису. Тебе надо развеяться.
   Я в задумчивости качаю головой, как китайский болванчик. Взляд мой прикован к переплетению паркетных досок у меня под ногами.
   -Я серьезно. Поиграем в боулинг. Снимем девчонок в баре. Можно и за город съездить. Что скажешь?
   Говорю:ладно.
   Айзек: я сам тебе сообщу, что и когда состоится. Затем с улыбкой добавляет: не вздумай уехать из города.
   Говорю:ладно. А затем, словно проснувшись, переспрашиваю: уехать?
   -Ну да. Виктор, ты меня удивляешь. Такое ощущение, что твой космический корабль только вчера сел на Землю.
   Он подходит ко мне и, схватив за плечи, пару раз тряхнул меня.
   -Тебе нужно выйти за пределы этого порочного круга "работа-работа-работа". Выспись. Мне кстати тоже не помешает.
   Он поднимается со своего места, снимает с вешалки пиджак и, не вдевая руки в рукава, накидывает его себе на плечи, как плащ.
   -До встречи, Виктор. Я завтра позвоню.
   - Да, кстати, - говорю я ему вслед. - Есть еще одно правило.
   Он останавливается у самой двери, и его брови в удивлении поднимаются.
   Я объясняю ему, что наличие дружественных или даже родственных связей не должно иметь никакого значения в нашей работе.
   Говорю, что все равны.
   Говорю, что так решил не я.
   Айзек кивает мне, и напоследок улыбнувшись, уходит, закрыв за собой дверь.
   Блокнот его остался на столе.
  
  
  

- - - 9 - - -

  
  
   Книга откровений
   Часть 3 Глава 5
  
   Кто знает, почему нам нравится то, что нравится.
  
   Странно, но никогда раньше я не был в книжном магазине. Вы посчитаете меня идиотом, но это и в правду так. Конечно же я имею в виду настоящий книжный магазин, а не журнальную лавку в метро, в которой ворованные книги продаются со скидкой 70% от первоначальной стоимости. Интернет, ясное дело, тоже не в счет. И вот я здесь. Стою и гляжу, как маленький ребенок, сквозь прозрачную гладь витрины на сотни стеллажей. Стеллажей с книгами.
   Коллекционные издания.
   Дамские романы.
   Классика.
   Дамские романы.
   Мистические триллеры.
   Дамские романы.
   Книжная поп-культура.
   Я решаюсь зайти. Я вдыхаю ароматы переплетов. Запахи страниц. Духи проходящих мимо читательниц дамских романов.
   Как ни странно, не все они писаные красавицы. Но все они хотят быть похожими на героинь своих книг. Домохозяйка с полным пакетом моющих средств и порошков. Бабуля за 70 с толстенными линзами в очках. Мамаша с верещащим ребенком. Девушка в кожаной куртке. Все они хотят разбивать сердца сотен мужчин одним взглядом, пусть и с близорукостью на плюс 7, или с разъятыми едкими парами очистителей красными руками.
   Девушка в черной кожаной куртке кажется мне до боли знакомой. Я выглядываю из-за книжного стеллажа, но, прежде чем я успеваю увидеть ее лицо, она успевает скрыться в отделе детективов.
   Я мысленно перечисляю ее черты, пока иду в ее сторону. Указательный палец скользит по корешкам книг на полках справа от меня.
   Брюнетка.
   Прохожу мимо книг Брэдбери
   Рост около 175см.
   Прохожу мимо книг Паттерсона.
   Стройная.
   Прохожу мимо книг Ларсона.
   Все происходит как в кино. Всплывающий из затемнения экрана образ. Она стоит ко мне спиной. Кожаная куртка. Плечи расправлены, в руках книга в мягком переплете. Оранжевая обложка. Мое сердце вздрагивает и замирает.
   -Привет, мне кажется я вас знаю.
   Медленно поворачивается.
   Смотрит на меня.
   Это Лия.
   -О, это ты, Виктор.
   Я вспоминаю, что уже больше двух недель не видел ее на работе.
   -Какой приятный сюрприз.
   Передо мной действительно Лия, и после всего, что со мной было, я очень рад ее видеть.
   -Часто тут бываешь?
   Нет.
   Губы пересохли. Ладони вспотели. Ноги ватные. Я нервничаю, и руки сжимаются и разжимаются.
   -Вик, у тебя все в порядке? Ты как будто заболел.
   Думаю:я умираю.
   Говорю:все в порядке. Просто немного устал - весь день на ногах.
   -Могу себе представить, - широко улыбается и идет в сторону стеллажей "современной прозы"
   Мы проходим мимо американских авторов.
   Мы проходим мимо русских авторов.
   Мы проходим мимо шведских авторов.
   -Честно говоря, я вообще даже не понимаю, что я тут делаю.
   -Знакомое чувство.
   Ее волосы классно пахнут. Она улыбается и берет мою руку в свою.
   -Ну раз уж пришел - купи книгу.
   -Тебе случаем не полагается процент за каждого соблазненного на покупку клиента?
   Она отрицательно покачала головой, но улыбаться не перестала. Мы медленно ходим между стеллажами, изредка останавливаясь. Лия отпускает мою руку, водит ногтем по обложке понравившейся книге, читая аннотацию. Потом мило морщит нос, откладывает ее, и мы идем дальше.
   Мы проходим мимо книг Набокова.
   Мы проходим мимо книг Кинга.
   Мы проходим мимо книг Берджеса.
   -Как насчет того, чтобы подсказать и мне? - замечаю я. Лия некоторое время молчит, а потом, будто проснувшись от сна, говорит:
   -Скажу честно, Виктор, из меня плохой советник по этой части. Как насчет того, чтобы ты выбрал абсолютно случайную книгу?
   Говорит, что знает как.
   Нужно попросить кассира зайти в базу электронных каталогов.
   Говорит, что там все по номерам.
   -9347.
   -Что...ах,да. Быстро же ты определился.
   Слова летят мне в спину, а я уже шагаю к девушке за кассой, не переставая бубнить себе под нос номер. Номер книги. 9347. Номер моей книги.
   Подхожу к кассирше, которая уплетает батончик сникерса. На столе огромная пиалка с фисташками. Запивает она все это "разнообразие" диетической колой. Как будто слово "диетическая" тут - решающее.
   -Хочу книгу с этим номером.
   -Что, простите?
   И почему люди не телепаты? Объясняю, что конкретно мне нужно. Называю слова:
   Электронный каталог.
   Номера.
   9347.
   -Вообще-то это не положено. Весь ассортимент - на полках.
   Пожалуйста,будьте так любезны,нам очень надо - это голос Лии. Она встала рядом и положила руку мне на плечо. Она вела себя слегка странно, не так как раньше. А еще я хотел спросить ее, почему ее уволили. И уволили ли? Но никак не решался. А Лия тем временем пристально смотрела на девушку за кассой, лучезарно улыбаясь. И, судя по всему, это подействовало.
   Кассирша сдула прядь волос с покрытого испариной лба и, пробубнив что-то, изящно и быстро застукала пальцами по клавишам.
   Лия спрашивает меня: Не передумал?
   Теперь она обнимает рукой мою шею, но скорее не как девушка, а как брат, с которым давно не виделся.
   -Нашла. Номер 9347. Выписывать?
   Лия смотрит на экран и говорит: Да,название мне нравится.
   -Мы берем ее.
  
  

- - - 10 - - -

   Книга откровений
   Часть 2 Глава 8
  
   Мир, в котором все друг с другом спят никогда не может быть идеальным.
  
  
   - Ну и как она тебе? - вопрос Макса застал меня врасплох. Я как раз занимался тем, что пялился на ноги Лии, делая вид, что проверяю отчетные документы за апрель.
   - Красивая, - покраснев, ответил я ему. Макс же сначала лишь усмехнувшись, вдруг заржал во весь голос, заставив весь офис на него обернуться, включая и саму Лию. Тогда Макс наклонился ко мне и сказал шепотом; изо рта у него дурно пахло:
   - Я имею в виду, как сотрудник. Не замечал за ней никаких поблажек клиентам?
   Тут я понял, что попался. Разве часто босс расспрашивает своих подчиненных о сексуальности новой сотрудницы? К тому же все знали, что он всегда стоял первым в очереди на писаных красавиц, приходящих к нам работать, слишком усердно объясняя им принципы работы и устройство компании за закрытой дверью своего кабинета. Возможно об этом знала и его жена, с которой он был в браке уже больше 15 лет, но я не замечал за ней ничего такого, что можно было расценить, как презрение к своему мужу. Напротив, она была настолько мила и добра к нему, что вся мужская половина фирмы завидовала их семейному "счастью". Но, хорошо там, где нас нет.
   Я говорю: она прекрасно справляется.
   Мне ведь не хочется ее подставлять.Так как Лия была еще новым сотрудником страховой фирмы, она все еще относилась к категории "добрых самаритян", которые жалеют всех и вся и не могут поверить, что старуха, разбившая пожарным топором лобовое стекло своей машины, может врать. Записи камер наблюдения были для нее, как это говорится, несущественной уликой, хотя на записи ясно видно, что этой психопатке нельзя давать деньги - она может купить пойти в оружейный магазин, а потом отстреливать людей на улице из двустволки.
   Говорю: в ее работе есть недочеты и чувствуется неопытность, но уверен, она на правильном пути.
   Макс удовлетворительно кивает и хлопает рукой меня по плечу. Оттого, что его ладонь мокрая, на моей голубой рубашке остаются темные следы его пятерни.
   - Отлично! Я не сомневался, что ты справишься. Продолжайте в том же духе, и не скупись на жесткость. Иначе если раздавать всем голодранцам направо и налево страховые выплаты, сам останешься без штанов.
   Я киваю и говорю ему с улыбкой: Поэтому-то наша компания и процветает, босс.
   Я всегда знаю, что нужно сказать, чтобы выглядеть в его глазах "прекрасным сотрудником". Эффект от моих слов не заставил себя ждать - Макс засиял, как отполированный чайник.
   - Молодец, Виктор. Я никогда в тебе не сомневался. Впереди тебя ждет великое будущее. Возможно ты даже когда-нибудь займешь мое место, - говорит он и подмигивает мне. Я выдавливаю из себя улыбку, зная, что он говорит это каждому страховому агенту компании. Каждому, кто с ним соглашается, поэтому не особо раскатываю губу. Ведь не один я лижу начальнику задницу. Почти у всех работников мужского пола такой же галстук, как у Макса, такая же удочка, как у Макса, и все мы два раза в месяц посещаем один и тот же гольф клуб. Но никто, включая меня не любит эту чертову игру. Твоя задача состоит лишь в том, чтобы показать начальнику, что лучшего времяпровождения ты и представить не мог, а затем задать ему пару вопросов касательно игры и поделиться впечатлениями о последнем региональном турнире.
   - Кстати, Виктор, пока не забыл - выпиши подтверждение страховой выплаты на имя моего дяди. Ты же помнишь его?
   Я киваю и спрашиваю, что у него случилось.
   - Да ничего особенного. Заполни бумаги на кражу со взломом. Сумма выплаты - 50 тысяч. Как закончишь - занеси все документы мне, идет?
   Я говорю: "конечно, босс", а сам пытаюсь представить, на что в этот раз Макс потратит деньги "своего бедного дяди". Новая клюшка для гольфа? Набор наживок для ловли ночью? А может быть его любовницы стали более требовательными?
   Макс ушел, а я так и остался сидеть с чувством, будто мне вывалили ведро дерьма на голову и заставили улыбаться. Я лицемерная мразь и я приношу прибыль компании. И так каждый день.
  

- - - 11 - - -

  
   Книга откровений
   Часть 3 Глава 6
  
   Хочу быть пятнышком света. Или пятнышком тьмы...мне все равно.
  
  
   По статистике, 67% людей когда-либо в своей жизни употребляли наркотические вещества. Больше половины из них, пробовали наркотики в подростковом возрасте. Половина их, продолжают употреблять их и дальше. Около 26% людей начинали принимать наркотики по личным обстоятельствам. У кого-то умерла тетя. Кто-то проиграл в лотерею. Кого-то бросил любимый человек. Употребление морфинов чаще всего приводит к смерти. Принимая амфетамины можно напрочь лишиться рассудка. А иногда покуривая траву, можно прожить долгую счастливую жизнь. По крайней мере так говорят.
   В месте, в которое я направлялся, 18 бульвар, я раньше никогда не был. Не было нужды. А теперь есть. Моим мозгом завладели негативные мысли, и я запаниковал. Что я поделаю, если через день с небольшим я буду уже на том свете? Что бы вы сделали на моем месте? Не знаете?...я так и думал.
   С Лией не хотелось расставаться, но я не хотел ее во все это втягивать. Правда не хотел. Лучше она проведет вечер за просмотром фильма из проката, нежели с человеком, потерявшего цель существования.
   Она лишь спросила:Ты точно в порядке?
   И я ответил:да. А ты бы что ответил? Я так и думал.
   В руке моей книга в мягком красном переплете. Внутри более трехсот страниц. Несколько тысяч слов, наполненных каким-то глубоким смыслом. Наверное.
   Но сейчас это не важно. Я ищу парня по имени Дэни.
   Пара торчков на соседней улице сказали, что он носит синюю бейсболку и потертую, местами выцветшую футболку. Но тут все такие.
   Навстречу мне прошла компания подростков, глушащих пиво из бутылок. Один из них задел мое плечо, остановился, развернулся, но встретившись с моим взглядом, решил догнать своих собутыльников. Если бы он сейчас решил устроить заварушку, я бы ему не позавидовал.
   Отсутствие страха.
   Сила.
   Уверенность.
   Мне нечего терять. Я уже мертвец. Живой скелет, обтянутый кожей. Утащить какого-нибудь придурка с собой на тот свет не будет проблемой.
   - Эй, чувак! Это ты искал Дэни? - я вздрогнул и даже не сразу понял откуда идет голос. А источник странного, похожего на птичий щебет, голоса стоял прямо передо мной. Хотя правильнее было бы сказать подо мной. Парень был ростом с ребенка лет десяти. В зубах у него торчал тлеющий косяк.
   Моя рука в кармане судорожно сжимает помятые купюры в кулак. В этом бизнесе нет безнала. Только кэш.
   - Да, я. Где я могу его найти? - ответил я карлику.
   - Ты уже нашел, - пропел мальчуган в бейсболке и выпустил клубы дыма мне в лицо. - Что ты хотел, здоровяк?
   А теперь эта "птичка" еще и улыбнулась мне желтыми зубами. Может быть это мое посттравматическое состояние, а может паранойя, вызванная дурью, которую Дэни курил, не останавливаясь, но мне и в правду захотелось поскорее все закончить и покинуть это место.
   - Мне нужна унция твоей лучшей травы.
   - А унция это сколько, умник? - прощебетал пацан в кепке с буквой L и расхохотался; чертов придурок. Ничего не мешало мне его поколотить прямо здесь в этом переулке. Так я думал, схватив его за ворот футболки и притянув к себе. Он резко перестал смеяться и, затянувшись в очередной раз, сказал мне спокойным голосом:
   - Я бы тебе не советовал, чувак.
   Каждое слово вылетало из его рта с порцией пьянящего дыма и вонью от его зубов.
   - Это еще почему? - и не успел я закончить фразу, как понял все сам. От темных стен зданий по бокам отделились тени, ростом явно больше Дэни. В руках у каждого была бейсбольная бита. Страх вернулся. Как не вовремя. Но перспектива сдохнуть под ударами лакированного дерева в переулке для нариков, пытаясь купить немного травы, меня не очень прельщала.
   - Нет проблем, парень. Я все понял.
   В голове всплывают образы. Я представляю, как Дэни занимается сексом с женщиной. Точнее как он с ней НЕ занимается сексом.
   Дэни расхохотался, выскользнув из моей руки.
   - Ты думаешь, что так легко отделаешься? Просто плюнешь мне в лицо а потом уйдешь? Я что, по твоему дебил?
   Разговаривал он так, словно вырос среди черных рэперов - постоянно совершал какие-то неконтролируемые движения руками. Не подумайте, что я расист. Просто хип-хоп я не люблю.
   - Уверен, что нет, раз ты можешь держать такой сложный бизнес под контролем.
   Мне нужно было выкрутиться, и я пошел по правильному пути. Лицо карлика озарила самодовольная улыбка. Он поднял руку, делая знак остановиться своим громилам.
   - Ты думаешь, что он сложный, чувак, но он просто до мать его одурения сложный! Вот как ты думаешь, сколько моих парней сейчас торгует на улицах? Давай, попробуй угадать, чувак!
   - Пятнадцать, - неуверенно предположил я. Вот тут Дэни совсем сбрендил. Его сначала согнуло пополам от хохота, а затем он упал на спину и, дергаясь, как от приступа, принялся кататься по земле. При этом он постоянно повторял слово "пятнадцать" и не забывал покуривать свою нехилую самокрутку. Только спустя несколько минут он немного успокоился, но сам подняться не смог - один из его "парней" с легкостью поставил его на ноги.
   Карлик вытер с глаз слезы, выбросил наконец свой косяк и подошел ко мне вплотную.
   Ужасный запах изо рта.
   Руки совершают странные телодвижения.
   - Знаешь что, чувак, ты мне нравишься. Отличное чувство юмора! Нет, я серьезно. Так пошутить! Классика!
   - Так все таки, чувак, - Я решил употреблять те же слова, что и наркодилер, пусть я и произносил их слишком неуверенно, - насколько велико твое влияние?
   Коротышка-Дэни чуть выше моего пояса. Его громилы-охранники выше меня на голову.
   - У меня бизнес в четырех городах страны, и в каждом работает от 50 до 100 торговцев, не хило ведь, да?
   Я сделал вид, что очень удивлен. Это было нетрудно. У чувака серьезно двинулась крыша. Я знал, что он всего лишь мелкий дилер. На самом деле мелкий! Он поставлял траву только в этом районе, не более, а громилы скорее всего крышевали его задницу за скидку на набитые дурью пакеты.
   Работать 5 дней в неделю - 5%.
   С выходными -7.
   Ездить на крупные сделки - 10%
   Подставиться под пули в заварушке, спасти дилерскую задницу - 15% плюс четверть унции сверху
   20% сможет получить только Иисус. Конечно же при условии, что платить он будет наличными. Никаких кредиток!
   А Дэни тем временем продолжал отплевывать грандиозные мысли.
   - Грядет день, когда обо мне заговорит весь мир! Все будут покупать только у меня. Все, что хоть как-то связано с наркотиками, будет проходить через меня. Обо мне будут писать газеты. "Неуловимый наркобарон. Попытка поймать с поличным не удалась. Никаких доказательств. Иск Дэни Мэйса удовлетворен. Компенсация в размере одного миллиона за моральный и физический ущерб." - его лицо расплылось в самодовольной ухмылке. Я не уверен, что он понимает то, что сейчас сказал. - Дети в Африке будут голодать, зато у них всегда будет, что забить. Афганистан раздерут в клочья. Останется лишь мое героиновое производство. Никто не посмеет даже сунуть нос за колючую проволоку, за которой творятся чудеса. Плантации конопли будут процветать всегда. Майя солгали - конца света не будет. Будет новая эра. Эра Дэни Мэйса.
   Он начинал мне надоедать. Скулы устали держать улыбку на лице. В глазах стал иссякать "искренний" интерес к его истории чудесного восхождения на престол Бога дурмана. Кулаки непроизвольно сжимались и разжимались.
   Кастет "Ярость-Z". Спрашивайте в сети магазинов "Оружейный мир"
   - Дэни, это великолепно, ты просто гений! Так что там с нашей сделкой?
   Но наркобарон снова был слишком занят - подкуривал новый косяк огромной зажигалкой. Хотя на самом деле, зажигалка была обычной "зиппо" самого обычного размера. Но не для карлика-укурыша.
   Вонь изо рта.
   Птичий щебет.
   Ужасные манеры.
   Его парни стояли, переминаясь с ноги на ногу, как школьницы. Да и я сам начинал терять терпение. Наконец он выдохнул с дымом что-то вроде "Эх" или "Ой" - я не совсем понял, и сказал:
   - Ладно, сколько тебе нужно?
   Дым, от которого у меня развивается паранойя.
   - Один пакет.
   - Какой: малый, средний, экстра, большой, гигантский? - без слова "экстра" и не поймешь, что все вышеперечисленное - названия для расфасованных заранее пакетов с дурью. Я показываю руками жест, как будто держу в них хомяка. Или маленькую собаку.
   - Экстра! - радостно выкрикнул Дэни, как будто выиграл джекпот. Его громилы заулыбались. Они устали стоять и хотят закончить со всем этим. Дэни не устал. Он никогда не устает. На это нет времени с его-то планами.
   Я послушно киваю. Кулаки сжимаются и разжимаются.
   - "Экстра" стоит двести. У тебя есть скидка?
   У меня наличные, а за последние два дня я воскрес дважды - первый раз в воскресенье. Я хочу эти 20%. Но Дэни я ничего не говорю. Потными руками я протягиваю влажные бумажки из кармана. Хочу купить пакет дури размером с пинчера. Голова начинает болеть.
   Делая паузы между словами - С вами приятно иметь дело. - Дэни с удовольствием вдыхает воздух через мятые бумажки. - Эй, придурок, дай чуваку его товар.
   Один из громил протягивает мне целлофановый пакет. Он переминается с ноги на ногу. Он хочет уйти. И я хочу. Сделка закончилась. Только Дэни до сих пор нюхает наличные деньги своим маленьким носом.
   Я говорю: Спасибо, - пытаюсь запихнуть дурь в карман брюк. Я говорю: До встречи, чувак.
   Дэни на миг отвлекается и кивает мне. Его парни не спеша отходят в тень переулка.
   Мои руки расслаблены, и я шагаю назад на улицу. В руке книга в красной обложке. Материал мягкий и приятный на ощупь. Из кармана нелепо торчит упакованная трава. Размер - "Экстра".
  
  
  

- - - 12 - - -

  
   Книга откровений
   Часть 2, глава 1
  
   Нужно остановиться, когда коснешься дна.
  
  
   Она сидела молча. Сидела, глядя в стену, и обгрызала кожу рядом с ногтем на большом пальце. Ей было так плохо, что она не могла уснуть, и она так устала, что не могла не спать. Она чувствовала себя, как в преисподней. Это сумеречное , состояние, когда нет ничего, кроме всесокрушающего страдания и боли в мозгу и во всем теле.
   Чего она уже только не делала, чтобы отвлечься: крутила в руках плюшевого медвежонка, рассасывала конфеты, слушала музыку. Да, музыка всегда была действенней всего. "Рик Спрингфилд, я люблю тебя. Черт возьми, я так сильно тебя люблю! Я отдаю тебе свою жизнь каждый раз, когда мне плохо. Твой голос - вот надежда, а не очередные обещания политиков по ящику. Ты помогаешь мне подняться и расправить плечи. Что за бред я несу?!"
   По правде говоря, ей было страшно в собственном доме, и чувство это она терпеть не могла. Ей хотелось, чтобы этот ее психоз поскорее прошел, но он не пройдет. Нечего и рассчитывать. Она сходит с ума.
   Девушка встала и пошла на кухню. Черствый рогалик, который она взяла со стола, не лез в горло. Во рту было сухо, как в пустыне, и проглотить этот комок просто не было никаких сил.
   Умирать от голода наверное очень мучительно, - с сожалением подумала она. Наверное люди сначала теряют сознание, а затем спокойно умирают в этом полусне. А может быть осознают каждую секунду своих последних часов жизни. Она представила, как корчится на полу, держась за живот. Желудок переваривающий сам себя. Железы, выделяющиеся организмом убивают его самого, причиняя невероятную боль. И откуда им вообще взяться? Все питательные элементы уже давно растворились. Организм "дрейфует", медленно погибая от собственного бессилия.
   От всех этих мыслей ее начало тошнить. Все от пищевода до толстой кишки будто выворачивало наизнанку. Ее мутило. Она не хотела такого "голодного" конца для себя. Теперь в списке ее фобий и страхов появилась еще одна запись.
   А время ползло медленно, как улитка из амазонских лесов. Оно словно замерло в падении - вроде идет, а вроде и нет. И хотя тикание из коридора раздавалось все так же равномерно, она не хотела смотреть на часы, с шатающимся маятником. Разбить стекло и вырвать его, как сердце, из часового механизма. Вот то, что она бы сделала. А время извивалось и корчилось в агонии. Только очень медленно.
   Нужно было что-то сделать. Хоть что-то. Она накинула куртку и вышла на лестничную площадку. Судорожно открыв пачку сигарет, достала одну. Вцепившись зубами в кончик фильтра, девушка скосила глаза к носу, глядя, как пламя от зажигалки облизывает кончик сигареты. Она отпустила кнопку подачи газа на зажигалке, резко вдохнув в себя первую порцию никотинового воздуха, и, прижавшись спиной к стене, опустилась на пол.
   Ты видишь сначала резкую вспышку огня, на миг осветившую часть лица, а затем спускающуюся до уровня коленей тлеющую точку. Перед тобой - двадцати-трехлетняя, довольно симпатичная, но отчаявшаяся девушка. В четыре часа утра мало что можно разглядеть в кромешной темноте холодного подъезда, в котором лампочки меняли последний раз 3 года назад.
   Но она там. Все еще девочка. Всего лишь еще один человек твоего "города мечты". Такая же милая, как твоя жена, такая же участливая, как и твоя гувернантка. Водитель такси слушает твою историю, пока вы стоите в пробке по пути на работу, и ничто не мешает ему оказаться такой вот девчушкой. Береты нынче в моде. К своему офису ты проходишь со стаканчиком чудно пахнущего каппучино в руке. Под мышкой у тебя утренняя газета. В кейсе для бумаг - ничего. Только пара конфет и порно-журнал, чтобы приятно провести время в уборной.
   В наши дни люди не дрочат. Они предаются мастурбации. Врачи говорят, что это совершенно нормально и иногда даже полезно. Передернуть. Выпустить пар. 3,5 млн жгутиков устремляются наружу. Легкие избавляются от воздуха, а сердечный ритм набирает обороты.
   Работа неплохая да и платят хорошо. Нервная конечно же, но как сегодня без этого?
   От бетонного пола веяло сыростью. Она одела куртку прямо поверх нижнего белья, и теперь ее передергивало от холода. Выдыхая из носа дым, она, вся покрытая мурашками дрожала. Нахлынувшая волна отчаяния вдруг завладела ей полностью. Закрыв лицо руками, она заплакала. Сигарета выпала из ее тонких пальцев и разлетелась искрами по полу. С минуту или около того она рыдала, сидя босиком на бетоне в одних трусиках, ливчике и потертой кожаной ветровке.
   Ее ей подарил Майк. Как и кружевное черное белье. Как и половичок с надписью "Добро пожаловать". Майк - та большая часть ее жизни, которую она потеряла с его смертью. Прошел лишь день, и она прекрасно помнит, как отправилась к нему. Изрядно выпила, заказала такси. На ходу пыталась накраситься, а потом бросила эту затею. Лучше без макияжа, чем выглядеть, как девушка из индейского племени. Но находясь еще в квартале от его дома, она увидела огни полицейских машин.
   Красный - цвет крови и смерти.
   Синий - цвет пьяного угара, помутнения сознания. Цвет виагры и валиума.
   Она сразу все поняла и побежала туда. Таксист кричал ей вслед какие-то ругательства. Кричал, чтобы она заплатила. Напрасно. Впрочем из машины он не вышел. Ему так же наплевать, как и всем вокруг. Девушка бежала настолько быстро, насколько могла, но, остановленная полицейским в форме, схватившим ее, послушно поддалась. Знала, что ее не пропустят. Не по протоколу. Это не по инструкции.
   -Девушка, где ваша обувь? - вежливо поинтересовался офицер глядя сначала на ноги девушки, а затем переведя жадный взгляд на неприкрытую курткой пышную грудь.
   -Со мной все в порядке, - только и смогла выдавить из себя она, развернулась и отошла в сторону.
   -Вы родственница погибшего? - бросили ей в спину стандартный вопрос. По крайней мере он не понимает, в каком она сейчас состоянии.
   Просто сделай вид, что не услышала. Ни с кем не разговаривай.
   Спустя 2 часа, когда тело Майка увезли, она стояла, уткнувшись лбом в опечатанную входную дверь. Представляла, что Майк стоит по ту сторону и вот-вот ей откроет. И она улыбнется. Она получит то, за чем пришла. Он - ее спаситель. Ее отец, обнимающий дочь. Ее Иисус, дающий хлеб. Ее и только ее Казанова.
   Она даже не стала смотреть на то, как его труп в черном мешке выносили и укладывали в машину. Ее грезы бы разрушились. Дымка растворилась бы перед глазами. Она стояла так несколько часов, пока ее не прогнала соседка Майка.
   Теперь она вышла на улицу, глотнула ночного воздуха. И все стало реальным. Боль душевная и физическая. Ее сжимало в тисках. Ее трясло. Девушка босиком побрела домой по дороге в надежде, что какой-нибудь пьяный водитель собьет ее и все кончится. Хотела ли она на самом деле смерти или нет - она в тот момент не понимала. Знала, что ей нужен "новый Майк". Без него она не выживет. Сдохнет, как бездомная собака.
   Она очнулась от сна. Она вытерла рукой слезы, встала с грязного подъездного пола и зашла в теплую квартиру. На миг она вспомнила лица матери, сестры. Она вспомнила отца. Нет! Ей нельзя умирать. Не сейчас и не здесь.
   Девушка зашла в спальню. Под звук виниловых пластинок Рика Спрингфилда она натянула какой-то грязный свитер с двумя засохшими пятнами рвоты и темно-синие джинсы. Схватила сумочку. Лежавшая под ней ламинированая карточка водительских прав упала на пол. Лия Никольски. Меня зовут Лия Никольски.
  
  
  
  
   - - - 13 - - -
   Книга откровений
   Часть 3 Глава 7
  
   Сегодня ты пьешь, а завтра ты...пьешь.
  
  
   Алкоголь дает свободу, одержимую решимость для совершения поступков, на которые смелости не хватает. Да, потеря девственности это в самом деле очень здорово. Как и нова по ощущениям первая выкуренная сигарета, безумны танцы до упада и приятно свободное общение с совершенно незнакомыми людьми. И все отлично, если в багажнике у тебя не лежит девушка, изменившая тебе с лучшим другом, или же сам друг. Есть смысл порадоваться, если ты проснулся дома у себя или у друзей. Классно, если на утро ты не найдешь в кармане своей куртки пакетик с наркотической пылью, привкус которой возможно до сих пор остался на твоих деснах. А еще лучше будет, если этот пакетик не найдет офицер в форме. Тогда, скорее всего, все закончится благополучно и останется только справиться с похмельем. Ну это не сложно с двумя шипучими таблетками, растворенными в стакане воды. Настает новый день. Теперь у тебя новый взгляд на оставшийся прежним мир. В голове воспоминания о вчерашних безумствах во время алкогольного прихода. И ты обязательно улыбнешься. Улыбнешься, если все в порядке, и жизнь продолжается. А вообще пить вредно.
   Я привык знакомиться лишь с теми людьми, с которыми мне не стыдно будет общаться дальше. Никаких "друзей" с неудавшихся вечеринок. Никаких девушек, с которыми не все прошло гладко. Никаких сумасшедших и наркоманов. Людей, блюющих без остановки после четвертого выпитого бокала. Тех, кто ворует вещи, покидая мою квартиру.
   Продавщица в бакалейной лавке на 18 бульваре не украла у меня футболку и не ширялась у меня в туалете. Но я все равно не хочу с ней знакомиться. Мне стыдно от того, что я хочу сделать. По ногам пробегает детский холодок, а в груди что-то замирает.
   Мне вспоминаются школьные годы. Выпускной вечер. Первое повышение.
   - Добрый день, - говорит она. - Могу я вам чем-то помочь?
   Я молчу. Рукой стараюсь поглубже засунуть в карман пакет с дурью. С корзинкой для покупок я прохожу между стеллажами, выбираю выпивку. На дне корзинки книга. Она встает из-за стойки и идет ко мне. Я ускоряю шаг.
   Вы выбираете что-то себе или на подарок?, - спрашивает.
   - Себе. Не мешайте, я разберусь.
   Бутылка дорогих виски отправляется в корзинку. Бутылка квадратной формы. На крышке пара едва заметных царапин. Этикетка слегка взбухла.
   Тут я замечаю, что ОНА следует за мной по пятам. Кулаки сжимаются и разжимаются.
   - Как насчет того, чтобы купить немного вина? Я знаю, что вам точно понравится.
   Я резко поворачиваюсь. Девушка от неожиданности врезается в меня. Ее лоб втыкается мне в переносицу.
   -Ой! Простите пожалуйста! - я чувствую дикую боль - Я правда не нарочно! - моя голова - как котел, в который ударили кувалдой. Все звенит и плывет.
   Забудь о старой боли, создав новую.
   Со сломанной ногой ты вряд ли вспомнишь, что ты диабетик. Воткни гвоздь себе в ладонь, а потом попытайся понять, а был ли у тебя вывих кисти.
   -Вы в порядке?
   Я потираю большим и указательным пальцем левой руки нос. Чувствую легкий приступ тошноты. Я все еще не в своей тарелке.
   -В полном, оставьте меня.
   Справа от меня стеллаж с винами. Столовые французские. Игристые итальянские. Ликерные испанские. Все разлито на одном заводе. Я поворачиваю налево.
   Молодая девушка все еще семенит за мной.
   - Пожалуйста, простите меня. Я нечаянно. Моя матушка всегда называла меня растяпой.
   В моей голове что-то щелкнуло, и я снова поворачиваюсь - на этот раз менее резко. Она успевает вовремя остановиться.
   - Вам не кажется, - я говорю, - что было бы гораздо меньше проблем, не будь вы такой назойливой.
   Говорю: Я и сам могу справиться.
   Вижу, как она насупилась. Обида в ее глазах. Губы дрожат.
   На бейджике маркером написано имя. Я вовремя отворачиваюсь. Не хочу знать ее имени.
   Четыре буквы, если я не ошибаюсь.
   Она остановилась, мысленно предаваясь самобичеванию. Я у полок с водкой. Absolute. Hot ice. Just Vodka. Различие только в цене.
   Одна из бутылок отправляется в мою корзинку. Бутылка стандартной формы. Горлышко типа "с дозатором". Этикетка синяя.
   Зудящая боль в носу только усилилась. Позади меня слышны хныканья.
   Возможно я слишком жестко с ней обошелся. Все люди в своей жизни ошибаются. Я поправляю пакет с травой в кармане. Бутылки звенят у меня в корзинке.
   Если не смотреть - покажется, что плачет десятилетняя девочка. Та, которая любит кукол Барби и собак размера "Экстра". Девочка ростом с Дэни Мэйса.
   Я поворачиваюсь и подхожу к ней, понимая, что не знаю, что сказать.
   "Ну чего ты, все нормально. Мне совсем не больно."
   "Да перестань ты. Я вот в детстве переехал на велосипеде соседскую кошку. Вот у них слез-то было."
   "Со мной тоже постоянно так случается. Правда."
   Она подняла на меня заплаканные глаза. Я поймал себя на мысли, что смотрю на ее грудь. Это происходит непроизвольно. Как у профессионального боксера, которого толкнули в метро. Как у фотографа, смотрящего на девушку с модельной внешностью. Как у портного, который мысленно снимает мерки со всех прохожих на улице.
   Я все еще не знаю, что сказать и чувствую себя неловко. Прежде чем я успеваю разобрать имя на бейджике, я решительно подхожу к ней и заключаю в объятия. Почему бы и нет?
   Она хныкает, а я прижимаю ее голову к своей груди. Провожу по ее волосам.
   - Спасибо, - она говорит.
   Я молчу.
   Книга "Как найти общий язык с девушками". Спрашивайте в сети книжных магазинов "Букинист".
   Она плачет и шмыгает носом. Под левой ключицей у меня мокрый след.
   Я провожу рукой по ее волосам. Длинные пряди над висками схвачены заколками. Слева синяя. Справа желтая.
   Моя рубашка влажная от слез. Театральная трагедия в бакалейной лавке.
   Не помню, когда в последний раз передо мной плакали с такой искренностью. Не уверен также, было ли мне когда-нибудь так же неловко, как сейчас. Я воткнулся губами в ее челку. Если бы я так не сделал, слюни бы стали надуваться пузырем. Из моей груди вылетел громкий всхлип, и я, да-да, разразился рыданиями.
   Мы стоим посреди магазина. Повсюду бутылки с алкоголем. Коньяк, портвейн, бурбон.
   По моим щекам текут слезы. Как у маленького мальчишки(девчонки?). Продавщица-растяпа похоже не сразу поняла, что я плачу вместе с ней, потому что когда я в очередной раз долго и сильно шмыгнул носом, я увидел ее удивленное лицо. Она вытерла слезы рукавом свитера.
   - Тебе так больно?
   - Я умираю!
   - От этого же нельзя умереть, - по ее лицу было видно, что она засомневалась, а я наконец понял, что мы говорим о двух совершенно разных вещах.
   - Я и в правду умираю.
   Занавес опускается. Громкие овации.
  
  

- - - 14 - - -

  
   Книга откровений
   Часть 2 Глава 2
  
   И шла по лабиринту своих страхов она, и были завязаны глаза ее.
  
  
   В метро никого не было. Точнее сказать, были пять человек, но они относились к категории "обычных". Таких чаще всего не замечают на улице. С такими не здороваются и им не машут рукой. Они не знают радости видеть искреннюю улыбку других людей. Просто обычные люди. Что они есть, что их нет - не важно. Существование - вот их жизнь. Лия боялась, что становится одной из них. Бомжи, алкаши, дворники и уборщики, и другие люди "низов". Грустно.
   На станции метро двое ее ровесников-парней, уже изрядно выпившие, продолжали заливать в себя какое-то спиртное из бутылки, обернутой в бумажный пакет, в 4:30 утра - совсем ненужный атрибут. На скамейке лежал бездомный, от которого жутко пахло. Через дырку в "зубастом" ботинке торчали грязные пальцы. Носков у него не было. Мужчина в кожаной кепке стоял, прижавшись к стене и покуривал сигарету. Точнее сигареты, потому что, выбросив одну, тут же брал в зубы вторую. При этом подкручивал он ее от предыдущей. Может он забыл спички дома, поэтому следует традиции предков "сохранять огонь"? В любом случае, его сердцу и легким такое испытание приходится не по вкусу. Поодаль от всех стояла женщина в ярко-красной куртке и с бегающими по сторонам крысиными глазами, переминаясь с ноги на ногу. Здесь собралась очень странная компания.
   Наконец в тоннеле раздался долгожданный гул приближающегося поезда, и все дружно засуетились. Бездомный, вставая с лавки, свалился на пол и кряхтя пытался подняться. Женщина перестала танцевать танец "я хочу в туалет" и почему-то пришла на помощь незнакомцу в обносках. Тот поблагодарил ее, и они держась друг за друга двинулись к краю платформы. Подростки(да, по виду им было лет 18-19) тем временем пытались запихать пакет с бутылкой в из без того забитую мусорку. Они старались протолкнуть ее через донышко ведерка для попкорна, затолкать ее сбоку, раздвинуть дурно пахнущую кучу мусора и положить бутылку из под текилы(бумажный пакет уже давно порвался) под нее. Трудно понять, каким принципом они руководствовались, возможно боялись, что..а хотя чего они могли бояться? Что кто-то найдет бутыль и поймет, кто из нее пил? В любом случае, они приняли самое разумное на тот момент решение - просто бросить ее рядом, в окружавшие мусорный бачок горы помоев.
   Лия отвернулась. Ее передергивало от ночной прохлады, а изнутри давило странное чувство. Чувство, что ты один в этом мире. Ощущение, что никто уже не поможет. Такой, как ты руку не протянут. Но нужно бороться. Она вдохнула поглубже и, задушив в себе слезы, двинулась к подъехавшему на грязную платформу поезду.
   Оттолкнув ее, первыми в открывшиеся двери зашли два подростка. Затем бомж под руку с женщиной и мужчина-куряга. Она зашла в вагон последней. Двери закрылись, и поезд с шумом двинулся в темноту тоннелей.
   Она решила сесть рядом с мужчиной в кожаной кепке. Оранжевая куртка и оранжевые штаны. Работник дорожной службы. Наверное он укладывает асфальт, расставляет конусы яркого ядовитого цвета, а может и вовсе спускается в канализацию через люки по всему городу.
   Оранжевая спецодежда. Ты можешь быть кем угодно, но всем все равно будет на тебя плевать.
   В середине вагона на сиденьях вальяжно разлегся бездомный. В уголке рта уже успела скопиться слюна. Он спал. Напротив него, хихикая и показывая на него пальцем сидели двое "алкашей". Рядом с выходом сидел "куряга", который выглядел очень скверно - постоянно сцеплял пальцы в замок и расцеплял их, и, казалось, вот-вот вытащит пачку и снова задымит. Лии и самой до жути хотелось курить, но все это - зависимости, с которыми нужно было бороться. По крайней мере пытаться. Чтобы хоть как-то отвлечься, Лия начала наблюдать за женщиной в красной куртке, которая устроилась в дальнем конце вагона. Сначала та просто сидела, глядя на мерцающий свет ламп на потолке, а потом, словно спохватившись, расстегнула куртку, достала из-за пазухи половинку батона и принялась усердно жевать. Странная женщина.
   Днем всего этого не увидишь.
   Внезапно темнота тоннеля кончилась, и показался свет станции.
   -Собор! Наша!, - радостно крикнул один из подростков и, гогоча, поскакал к выходу. Его друга похоже сильно укачало, и он не разделял радости товарища. Выглядел он очень плохо и, держась за живот и еле перебирая ногами, медленно поплелся к выходу.
   "Только не здесь", - подумала девушка, колупая ногтем засохшие пятна на нижней манжете свитера. К счастью, двери открылись, и подростки вышли, а значит несмотря на то, что поездка будет мрачной, как и любая поездка в метро ранним утром, по крайней мере в более-менее чистой обстановке. Тот, второй, выйдя, сразу же склонился над мусоркой, изливая в нее потоки непереваренной еды вперемежку с алкоголем. Его друг перестал смеяться и участливо хлопал его по спине, возможно справляясь о самочувствии, потому что в следующий момент схлопотал тычок кулаком в подбородок от переставшего на секунду блевать собутыльника.
   Продолжения этого зрелища Лия не увидела - поезд уже умчался прочь. Дальше в темноту. Осмотревшись, она с сожалением поняла, что даже не заметила, как мужик в кепке вышел. Непохоже, чтобы он жил в этом районе, но он скорее всего покурит и поедет дальше - догадалась девушка. А может так рано он ехал на работу, но кому какая разница?
   Теперь с ней ехали только бездомный в дырявых башмаках без носков и уплетающая батон женщина. Лию снова начала одолевать тоска. Нестерпимое и щемящее чувство закралось в душу. Она не могла его никуда ни деть ни спрятать. Только сидеть и упиваться им, а оно в то время, как ветер, не имеющий ни веса, ни формы, обдувало ее тело и пронизывало насквозь. В горле застряла тошнота. Тело зудело и ныло.
   Девушка отрешенно глядела в окно пытаясь хоть что-то разглядеть в проносящихся мимо нее темных силуэтах и очертаниях железнодорожного тоннеля. Мелькающая пустота. Звуки, доносившиеся до нее, были ворохом непонятных шумов, и ее ухо не воспринимало их совсем. В голове всплывали сумбурные образы. Она вдруг подумала о запахе сливочного пюре, о кофе и блинчиках из кафе "Нежность". Одновременно вспомнилась музыка с одного из рок концертов, на который ее водил Майк.
   Она подумала о том, что начинает дремать, и тут вагон изо всех тряхнуло. Лия стукнулась головой о металлический поручень у входа с такой силой, что ей показалось, будто голова сейчас лопнет. Бедняга, лежавший на сидениях недалеко от нее, свалился на грязный пол, как огромный мешок с удобрениями, но к удивлению девушки тот даже не проснулся, продолжая громко сопеть и издавая своим красным носом какие-то свистящие звуки. К его грязным побитым ботинкам прикатился кусок батона с дальней части вагона. На места предполагаемых укусов налипли песок и грязь. Женщина в красной куртке бросилась за ним. На голове у нее была одета синяя шапка, которую Лия раньше не видела. Почему-то на миг она вспомнила цвета проблесковых огней полицейских машин. Но подумать о чем-то другом она не успела. Ее глаза встретили взгляд женщины, и сердце сдавило неумолимой тоской. Этот взгляд был полон горечи, грусти и безмерной усталости. Вдоль нижнего века блеснули слезы. Похоже,что женщина умоляла лишь об одном - не осуждать, смиловаться над ней, и Лия покорно отвернулась.
   Она заплакала. Ей было жутко, совсем не то чувство, как у себя дома. Чувство безграничной отрешенности выпивало ее душу, а тело ее все так же ныло, как будто девушку выжали как тряпку. Руки тряслись.
   И тут поезд остановился. Ее остановка.
   Утирая слезы, она вышла из вагона и быстро зашагала к выходу из метро. За ее спиной закрылись двери, и двух несчастных пассажиров унесло вдаль во тьму лабиринта метро. Она хотела забыть их лица. Их она вряд ли когда-нибудь в жизни встретит, а даже если и встретит, скорее всего они даже не узнают ее. А даже если и узнают, сделают вид, что не узнают. Так всегда бывает.
   Девушка поднялась по бетонной лестнице и, вдохнув свежий уличный воздух, зашагала по направлению к Мосту. История города началась с него, а несколько десятков жизней на нем закончилось. В любое время река жадно глотала всех без разбора. А две трети этих людей даже не появились в сводке новостей.
   Интересно, что мучительней: смерть от голода или смерть от удушья. В любом случае сейчас Лия знала наверняка - так закончить она не хотела. Она остановилась и осмотрелась. 18 бульвар, дом номер 135. Тот самый. Она уже и не помнит, при каких обстоятельствах и от кого она узнала об этом месте, но это сейчас было не важно. Лия толкнула дверь и зашла внутрь. В помещении пахло сыростью и грязью. В полутьме холла было трудно ориентироваться, и она остановилась, чтобы глаза привыкли к темноте. Через минуту она увидела дверь впереди себя. В отличие от первой эта открылась с ужасным протяжным скрипом. Но за ней было светлее. На потолке в разбитом плафоне мерцала ртутная лампа. Стены были засалены, а местами с них свешивалась стружка штукатурки причудливой формы. Прислушалась. Никого. Только гул лампы и звук падающих вдалеке капель. Тут на ее плечо опустилась костлявая рука и сжала его, заставив ее вскрикнуть. Обернувшись, Лия увидела старушенцию лет за 80. В полуоткрытом рту она разглядела всего один зуб, неестественно торчащий из нижней десны.
   Она на миг представила, как бабулька ест. Точнее как она НЕ ест.
   - Они увэ все уфли, - прошепелявила бабка. - Пвиходи завтва.
   Девушка лишь кивнула.
   Она вышла на холодную улицу и тяжело вздохнула. В виске пульсировала боль, а тело дрожало. Должно было уже светать, но за тучами света не было видно. Начинался дождь. Укутавшись в кожаную куртку Майка, Лия медленно пошла назад. К метро.
  
  

- - - 15 - - -

  
  
   Книга откровений
   Часть 3 Глава 8
  
   Мы сидели в тот вечер вместе. Сидели на полу. Когда она говорила, я случайно коснулся рукой ее икры, ощутив под шелковым чулком теплое тело. Она улыбнулась мне, я улыбнулся ей. Иногда такие вещи происходят не случайно - я в этом почти уверен.
  
  
   Подъем по лестнице затянулся, но, наконец, я вижу дверь своей квартиры.
   Сегодня был, пожалуй, самый долгий день в моей жизни. Столько всего приключилось со мной, что я уже просто не могу ни о чем думать. Я устал. Устал от жизни. Мне нужно отдохнуть.
   Я вставляю ключ в замок и открываю дверь, и тут за моей спиной кто-то говорит:
   - Привет, мне кажется я вас знаю.
   Я оборачиваюсь, хотя обычно я так не делаю. Неизвестно к чему может привести такой разговор. Возможно я не выплатил этому человеку деньги после того, как его дом сгорел. Возможно смерть его сестры показалась мне подстроенной и он не получил свои положенные несколько миллионов.
   Рука, держащая ключ в двери, нервно дрожит.
   Оборачиваюсь.
   Все как в кино.
   По крайней мере передо мной не мужчина. Сложившееся веками трудно выкинуть из головы - мужчина сильнее женщины Мужчина опасней женщины. Мужчинам я отказывал в страховке намного чаще.
   - Привет, мне кажется я вас знаю. Я - София. А вы, если не ошибаюсь, Виктор?
   Рука выпускает ключ, тело бьет нервной дрожью. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Это она. Я вспомнил ее. Все хорошо. Женщина менее опасна, чем мужчина.
   - Привет, София. Сколько же времени прошло..как ты? У тебя все в порядке, - спрашиваю. Рука инстинктивно засовывает пакет с травой поглубже в карман. вторая так же инстинктивно ослабляет галстук. По вашему, так делают только герои фильмов, но эта штука с галстуком реально помогает.
   - Я нашла чудную работу. А теперь меня повысили и назначили генеральным директором нового филиала. Филиала в этом городе.
   "Здесь, в моем городе", - инстинктивно повторяет про себя мозг. София. София. София.
   - Я не знаю, что привело меня сюда, но когда мне предложили на выбор варианты квартир, я выбрала ее именно в этом районе. Было интересно, как ты тут. Я не была уверена, что ты все еще живешь здесь. Но видимо, мне повезло. Она улыбнулась уголком рта. несколько маленьких морщинок появилось у ее глаз. Я вспоминаю ее чудесную улыбку. Я вспоминаю то, как мы провели время тогда, в далеком прошлом. Я вспоминаю, как мне тяжело было, когда она уехала. Но,как говорится, нет ничего с чем бы не мог справиться человек.
   Ногой я пытаюсь расправить загнувшийся уголок половичка "добро пожаловать".
   Жизнь - череда определенных событий, но порой случается то, чего мы никак не планировали делать. Мозг успел насчитать полтора шага, прежде чем мои губы коснулись ее губ. Я почувствовал свежий запах ее шампуня. Затем я решил, что что-то следует сказать.
   И все получилось так же, как и пять лет нзад.
   - Если не ошибаюсь, ты любишь кофе?
   Она в ответ лишь улыбнулась.
   Все как в кино.
  
   ****
  
  
   Стоит ли говорить о том, что она заметила, что у меня было несколько унций травки в кармане. Стоит ли говорить, какая у нее была реакция. Хотя знаете, скажу. Она лишь спросила: трудные времена?
   Один вопрос.
   Сочувствие во взгляде.
   Доброта в глазах.
   Приятный запах ее кожи.
   Она взяла мою руку в свою. Когда-то она при тех же обстоятельствах со слезами на глазах говорила, что уезжает надолго. Что это не ее вина. Что может случится так, что мы с ней больше не увидимся. Она плакала, она сжимала мою руку. Руку человека, которого знала всего пару дней. И теперь, спустя пять лет, сжимает. На глазах нет слез. В них лишь проникновенное понимание казалось бы всех моих проблем. Жаль,что это невозможно.
   - Да уж, трудные. - сжимаю ее руку. Хочется снова поцеловать ее. Но она встает и говорит: тогда сделай нам парочку, пока я сварю кофе. Она открыла посудный шкафчик и взяла медную турку с того самого места, где она лежала пять лет назад. С того места, куда я клал ее всю жизнь. Всю жизнь здесь то есть. Когда-то у меня не было ничего. а уж тем более турки для варки кофе.
   Я наблюдаю за ее грациозными движениями у плиты. За тем, как она поставила турку на огонь. За тем, как она насыпает в нее молотый кофе. За тем, как добавляет пол чайной ложки сахара. Прямо как тогда. Она повернулась к столу, за которым я сидел, чтобы взять графин с водой.
   - Так и будешь сидеть? Подошла и взяла мой подбородок правой рукой, и крепко чмокнув в губы, провела рукой по моим волосам. - Я скоро закончу, а ты даже не начинал. По мне так самое время. Потом успеешь еще налюбоваться.
   Она взяла кувшин и пошла к плите.
   Я облизнул губы языком. на пару секунд задумался, затем привстал на стуле. Пачка Мальборо в заднем кармане моих джинсов слегка помялась, но к счастью сигареты внутри были целы. Я достал пакет с травой и положил его на стол. Потом прошел к шкафчику над раковиной и достал тарелку из темного прозрачного стекла.
   Из моего любимого сервиза, от которого осталась всего-то одна тарелка. Три разбили коллеги по работе два года назад. две тарелки и последнюю чашку разбил Айзек, в нашу последнюю с ним встречу, когда мы пришли пьяные в усмерть после бильярдного клуба. Моя левая бровь была разбита, а треснувшая губа кровила. У Айзека был подбит правый глаз и он хромал, как пенсионер Ной из дома напротив, когда он отправлялся в магазин за хлебом. В тот день мы поняли, что называть бугаев бугаями не слишком вежливо. И именно тогда он предложил мне основать свой "бойцовский клуб". Сказал, что поменяет имя на Тайлера. А я буду Джеком или как там его. Но мы оба сошлись на мнении, что лучше повременить с той затеей и просто пойти и набить морду тем уродам на следующие выходные. впрочем поехал он без меня, прихватив каких-то "старых знакомых". Я не жалею. А вот тарелки жалко.
   Я снова присел на стул и аккуратно распорол пакет сбоку. Всячески посжимал его над тарелкой, высыпав достаточное количество, как мне показалось. Затем я взял первую сигарету и понял, что у меня нет второй тарелки, чтобы выпотрошить ее содержимое туда. Начал крошить табаком прямо на стол справа от себя. Какая уже мне разница?
   На третьей сигарете, когда я почувствовал, что уже набил руку, я почувствовал легкий аромат кофе. Настолько мимолетный, едва уловимый.
   Я взял пустую сигарету в руку, а второй начал маленькими щепотками класть траву внутрь. потом взял карандаш, которым я рисовал крестики на календаре на стене, и стал утрамбовывать дурь в бумажный цилиндр с его помощью.
   Как много вещей может произойти с человеком всего за пару дней, как много совпадений и случайностей.
   Все как в кино. Вот только здесь вполне вероятно, что все закончится печально.
   Грустно для меня. Я умираю. Я умру. Я умру. Здесь или где бы то ни было.
   Но еще по дороге из больницы я решил, что не буду никому отравлять мысли своими проблемами. я сам смогу справиться с этим. Всегда справлялся со всем один. И теперь справлюсь.
   София подошла к столу с двумя кружками полыхающего вкусом и запахом напитка. Я люблю запах. Она - вкус.
   Я протягиваю ей сигарету с завернутым бумажным концом. Сигарету с марихуанной. Сжимаю фильтр своей губами. Подношу зажигалку к косяку Софии,чиркаю, и пламя вплетается в бумагу, цепляется за внутренность сигареты, рождает дым сладкого вкуса. Несколько спутавшихся клубков густого тумана София выпускает ртом, а я в тот момент подкуриваю себе.
   Невероятно, что она оказалась здесь после столького времени. Мы синхронно отрываем от сигарет рыжий фильтр. Затягиваемся. Удивительно, что она появилась именно сейчас, когда мне особенно тяжело. Когда мне трудно понять смысл того,что происходит вокруг. Затяжка. Она - мой ангел хранитель. спаситель протянувший руку во тьме, - я думаю. Затягиваюсь снова. Поднимаю на нее глаза. Она смотрит на меня. Прекрасная улыбка на лице. Она подвигает ко мне кружку, и я чувствую смешение запахов терпкого кофе и горьковато-сладкой марихуанны. Я улыбаюсь ей в ответ, беру свою кружку и делаю знак, чтобы она последовала моему примеру. Затягиваюсь еще раз и выпускаю три колечка дыма. Кладу косяк в пепельницу, где уже лежит ее тлеющая сигарета. Беру ее руку своей, чувствую приятный шелк ее кожи, провожу по ее пальцам своими. Беру свой кофе и слегка поднимаю кружку и шепотом произношу: я рад, что встретил тебя, Софи. снова. За встречу!
   Чашки с легким звяканьем соприкасаются в наркотическом тумане кухни. Запах кофе поглощает мое сознание. Я делаю глоток.
   В кино такого нет.
  
  

- - - 16 - - -

   Книга откровений
   Часть 2 Глава 3
  
   И встретишь ты на пути своем человека с сердцем чернее ночи и впустишь его в жизнь свою, ибо взор твой затуманен, а сердце столь же черно.
  
  
   Прошлую ночь Лия провела с Айзеком. Каким-то странным образом она доверилась ему. Доверилась так же всецело, как доверяла только одному человеку во всем этом мире - Майку. Но Майк был уже давно мертв.
   Голова ее все еще была тяжелой с похмелья, и голодный желудок сердито бурчал. Она взяла из пачки на тумбочке сигарету, подкурила ее и начала восстанавливать события прошедшего дня.
   Вчера она и впрямь чувствовала себя паршиво, и ей нужно было развеяться. От речей Преподобной (так за глаза называли женщину, проводящую их встречи "кружка завязывающих с наркотой") ее просто тошнило. Ведь эта чертова сука даже никогда не ставила по вене. Она не знает, что это такое, когда твои кости будто пропускают через мясорубку, а затем снова собирают в тебе. Когда каждая часть твоего тела ноет и умоляет о дозе. Когда ты готова отсосать у любого, кто согласится растегнуть ширинку, только бы бумажек с изображениями городов хватило на однограммовый пакетик с бурым порошком.
   Но сорвалась я не из-за Преподобной, -- рассуждала вслух Лия, стряхивая сигарету в пепельницу, стоящую между двух ее грудей. - Все дело в нем. В Айзеке.
   Ей вспомнилось, как они шли вчера по ночному городу. Было то ли 10 часов, то ли 11. Шли они медленно, не глядя друг на друга. Со стороны могло бы даже показаться, что они незнакомы, но это было не так. Впрочем, знакомы они были не в привычном для всех смысле. Это было не то знакомство, когда два человека знают имена друг друга, помнят когда у кого день рождения и справляются о здоровье матери, нет. Эти двое ни разу друг с другом не разговаривали, но понимали друг друга лучше, чем муж и жена после двадцати лет брака. Во время всех собраний в "клубе", находясь в кругу людей, они сидели точно друг напротив друга, и с недавнего времени вместо нудных лекций и советов Преподобной занимались тем, что старательно разглядывали друг друга, ныряли в пучину глаз "собеседника" и изучали его душу изнутри. По крайней мере то, что от нее осталось. То, как он смотрел на нее, то, как он вел себя - все это заставляло Лию чувствовать к нему нечто вроде симпатии, доверия. Среди дюжины других наркоманов, он казался ей ближе всех.
   В "клубе" основным упражнением социальной реабилитации и способом разрядить обстановку был диалог. Любой сидящий в душной комнате после чьего-либо откровения мог задать любой вопрос о жизни другого такого же как и он "отброса". И пусть не все в "клубе" принимали героин, как Лия - все вопросы были очень похожи. О личной жизни. Или о семье. О том, как родители(если они еще живы) восприняли отказ от наркотиков и приход в "клуб". Хотя почти всегда под такими вопросами понималось только одно: "КАК ТВОИ БЛИЗКИЕ ТЕРПЯТ ТАКОЕ ГОВНО, КАК ТЫ? КАК ТЕБЕ ЖИВЕТСЯ В ЭТОМ МИРЕ?". Как будто один наркоман стремился опустить другого наркомана на глазах у всех.
   Лия часто отвечала на такие вопросы довольно расплывчато, вроде: "Я стараюсь причинять меньше неудобств своей семье", "Я никогда не хвасталась, что встала на путь исправления, придя сюда. Все равно мой отец считает, что меня уже не спасти, и все это -- показуха, чтобы выклянчить у него деньги". Потом она смотрела вокруг себя и видела, что практически все, включая того, кто задавал вопрос, были заняты своими делами. На нее смотрели только Преподобная и..Айзек.
   Никто в "клубе" не знал имени этого человека, вечно трущего свою вспотевшую шею маленьким носовым платком. Одевался он почти всегда, как пенсионер - носил клетчатые рубашки и затертые на коленях серые вельветовые брюки. Такое ощущение, что он и не был наркоманом вовсе, а только прочитал в книгах, как они выглядят и пытался быть похожим. Но Лие было на это наплевать. Она заинтересовалась им по другой причине. Все дело в том, что он никогда ничего не говорил. Только сидел молча и пристально вглядывался во всех своими маленькими серыми глазами. Но больше всего Лию беспокоило конечно то, что он смотрит на нее. В общем-то он не был в ее вкусе, да и мало, кто был. Ею движило только любопытство. Она пару раз видела, как он перекидывался парой слов с Преподобной, значит он не был немым. Но, если подумать, она ни разу не видела, как он сказал хоть что-нибудь кому-то из членов группы. А с недавних пор Лия чувствовала на себе его взгляд с того момента, как она входила в комнату и до того момента, когда она из нее выходила. Естественно, она захотела узнать о нем. Но, к сожалению, все, что Преподобная смогла рассказать , так это имя и фамилия, которые он вписал в анкету, когда пришел в "клуб" впервые. Айзек Дрейк - так он назвался, - сказала Преподобная, а затем добавила -- очень странный молодой человек.
   После вчерашнего собрания, "странный молодой человек" тихо подошел к Лие сзади, когда она наливала себе кофе из кофемашины, и бросил что-то вроде: "Сегодня она была особенно убогой" и направился в сторону выхода, а она, напрочь забыв про свой кофе, пошла за ним. Непонятно, что он имел в виду -- Преподобную или ее лекцию -- но Лия не смогла сдержать улыбку. И на миг ей показалось, что все время, пока она ходила сюда, именно этого вопроса она и ждала. Ей показалось, что незримой стены между ними больше не существует.
   Так, молча, они прошли пару кварталов, зашли в небольшой пятиэтажный дом и поднялись в обычную на вид съемную квартиру на четвертом этаже. Айзек даже не остановился в прихожей, чтобы закрыть за ней дверь. Он разулся и сразу же скрылся в комнате в конце коридора, так что Лие ничего не оставалось, как захлопнуть дверь и проследовать за ним. Он сидел на ковре посреди комнаты без мебели и рвал целлофановую обертку сигаретной пачки. Потом Айзек поставил на ковер пепельницу и протянул открытую пачку ей.
   - Сигаретку? - предложил он и мягко улыбнулся.
   Он, казалось, видел ее насквозь, и эта теплая сочувственная улыбка значила гораздо больше, чем просто жалость к ней. Она жалела их обоих. Их нелегкую жизнь и непонимание со стороны других людей. После того, как тебе дают пощечины, опускают ниже того дерьма, в котором ты и так находишься, даже простой понимающий взгляд значит очень многое. А в его взгляде крылось нечто большее, и подсознательно Лия уже решила для себя, что обязательно узнает, что именно.
   Она кивнула, села напротив него и посмотрела ему в глаза, а он посмотрел в ее.
   По сути дела тут был тот же "клуб".
   Только лучше.
  
  

- - - 17 - - -

  
  
   Книга откровений
   Часть 3 Глава 9
  
   Я - наркоман собственных страхов.
  
   Проснулся я под кроватью. Это снова трава и моя паранойя загнали меня туда, как испуганного ребенка. Трава открывает мое сознание. Мое восприятие. Иногда я улыбаюсь, потому что вижу что-то яркое и с глубоким смыслом. Но в последние пару дней я вряд ли мог увидеть хоть что-то светлое.
   Я смотрю на милую девушку, лежащую на животе абсолютно голой сопящей в подушку. Я понимаю, что мне придется бросить ее здесь. Мне нужно сделать это в одиночку. И мне страшно даже произносить это вслух: я иду встретить свою смерть.
   У пчел есть такой природный инстинкт - улетать из улья, когда приближается их конец. Когда смерть уже на подходе, пчелы просто вылетают из улья и погибают где-нибудь вдали от него, чтобы не причинять неудобств своим сородичам уборкой своего же трупа. Никто не смотрит таким пчелам в спину. Никто не сочувствует и не жалеет. Они знают, что так просто положено. Так устроен мир. Но мне тяжелее, чем полосатым насекомым. Мне хочется думать, что моя жизнь не была напрасной. Что я внес свою лепту в развитие общества. Осчастливил чью-то жизнь. Подарил улыбку и надежду.
   Но мне грустно осознавать, что я не жил. Я просто существовал.
   Вся комната пахла перегаром, сигаретами и вульгарным запахом дешевых отелей. И может быть моя квартира и была бы похожа на номер отеля, если бы не куча безделушек и другого хлама, которые я прикупил, чтобы "украсить" ее. Только теперь я понял, что мое жилье все больше стало напоминать музей или даже лучше сказать свалку, потому что из всего того, что я покупал, мне ничего толком не было нужно.
   Я уже знал, куда я отправлюсь. Кофе попью где-нибудь по дороге. Я одеваю футболку, джинсы, накидываю ветровку и, присев на пуфик в коридоре, всовываю босые ноги в туфли. Носки искать нет времени. Да и смысл?
   Ключи от квартиры я положил на тумбочку рядом с кроватью, чтобы София их точно увидела. Захлопываю дверь и спускаюсь вниз.
   Уже подходя к машине, я понял, что не оставил никакой прощальной записки.
   Предсмертной записки.
   Но думаю, что так даже лучше. Зачем отравлять ей жизнь? Пусть лучше думает, что я какой-нибудь психопат, который просто ушел и не вернулся. Просто мудак, который ее бросил. Но зачем тогда я оставлял ей ключи? Ладно уж. Не всему быть гладким.
   Я залез в Цивик, хлопнул дверью, повернул ключ в зажигании и тронулся с места.
   Я хочу кофе. Хочу лучший кофе. Свой последний кофе.
   ***
   В то утро в мою безумную голову пришло много странных мыслей. Сначала это было "Не хочу капуччино, как всегда; в этот раз я буду пить карамельный латте." Потом я накормил собаку на улице хотдогом. А потом я подумал, что "Мне нужен красивый дорогой костюм".
   И вот, в 10:25 утра я выхожу из дорогущего бутика в центре города, одетый в смокинг, лучше того, что я позволил бы себе купить на свадьбу, если бы она у меня была. Я сажусь в свою машину и еду за город в красивое местечко, где Макс Бойер однажды организовал пикник для нашей фирмы. И хоть обычно на пикниках едят сэндвичи, запивая их соком, а не пьют виски, занюхивая их рукавом, наш корпоратив все таки назывался пикником. А сейчас я не взял с собой никакой еды. Я хочу просто посидеть, выкурить пару сигарет и...дождаться своей смерти.
   Так странно. Не думаю, что кто-нибудь когда-нибудь поступал так же, как и я, и в этом есть определенный шарм. Но кроме "я один такой идиот на свете" и "мой новый костюм очень удобный" никаких светлых мыслей в моей голове этим утром не было. Я правда не хотел умирать. Дело не в том, что я любил свою жизнь, нет. Скорее наоборот. Просто появившаяся так внезапно в моей жизни София подарила мне надежду на то, что я могу хоть как-то изменить ту рутину, по течению которой я плыл последние несколько лет. Но это уже не важно. По прогнозам доктора Берри, я уже больше часа как должен быть мертв. Я не знал, как это должно случиться - хватит ли меня сердечный приступ, или же я просто почувствую недостаток кислорода в своих легких и задохнусь. Быть может кровь в моих жилах закипит, и я отключусь, а может быть все произойдет совсем иначе. Я не знал.
   Есть такое выражение - "ждать у моря погоды". Видимо, именно этим я сейчас и занимался. Я просто сидел и ждал чего-то, а проходящие мимо меня люди с походными рюкзаками и корзинами для пикников удивленно оглядывались на мужчину сидящего в дорогом костюме на влажной утренней траве. На меня.
   Я выкурил уже четвертую сигарету, а смерть все никак не приходила. Ссылаясь на свой крепкий иммунитет, который до сих пор борется, но вот-вот сдастся болезни, я откинулся назад, коснувшись спиной прохладной земли. Я закрыл глаза, решив, что если мне удастся заснуть, все произойдет намного быстрее. Я чувствовал, как от земли веяло прохладой, и вдыхал носом свежий аромат травы. Вскоре я задремал.
  

***

   Во сне я думал о Софии. Я погружался в приятные воспоминания, связанные с ней. Но тут, подобно разорвавшемуся снаряду мне в голову пришла одна мысль : "А что, если я не болен?" Какое то время я не мог понять, сплю я или уже проснулся, и чтобы отбросить сомнения, открыл глаза и резко поднялся с земли. Я похлопал себя по щекам, несколько раз разжал и снова сжал ладони. Теперь я знал наверняка - я не сплю и то, о чем я подумал - не одна из тех призрачных идей, что проскакивают у нас в мозгу во время сна. Все было по-настоящему. И хоть мой разум и упирался, доказывая мне, что неспроста же я терял сознание несколько раз за последние сутки, интуиция говорила мне, что что-то тут не сходится. Не укладывается в рамки. Где-то я просчитался. По какой-то причине я был все еще жив и, на удивление, чувствовал себя просто прекрасно.
   Пока я быстрыми шагами возвращался назад к машине, я уже всем своим существом осознал, что был обманут. Что я оказался втянут в чью-то нехорошую игру. В слишком злую шутку.
   Жаль, что в тот момент я и представить себе не мог, насколько все на самом деле серьезно.
   Я несся так, будто участвовал в гонке спорткаров. Не нужно было смотреть на спидометр, чтобы понять - если я "не справлюсь с управлением", мою машину разберет об какой-нибудь столб так быстро, что жизнь не успеет пронестись перед моими глазами. Некоторые люди, осознавая приближение смерти, успевают прочесть пару молитв. Не мой случай.
   Я проезжаю на красный. Позже регулировщик движения на перекрестке скажет: да, я видел одного сумасшедшего, но машина двигалась так быстро, что я не успел заметить номер, не то что попытаться остановить ее.
   Нетрудно вспомнить, как много людей приходило в мою контору после смерти родственников в автокатастрофе. Не понимаю, каким образом мы ухитрялись не выплачивать некоторым из них страховку. Такая вот грязная у меня работа.
   Я проезжаю на красный.
   Я не чувствую свободы действий. Я начинаю подозревать, что события последних дней - чей-то злой замысел. Чья-то злая шутка над моей жизнью, начавшей казаться прекрасной. Так всегда бывает - не успеваешь ты насладиться тем, что ты получил, как тотчас ты теряешь все. Абсолютно все. Улыбку, которая красовалась на твоем беспечном лице высасывают из тебя. Счастье выдирают гигантскими клещами. Топчут твои надежды ногой. Как я сразу не понял, что что-то не так?
   Я подрезаю синий вольво в правом ряду. Пожилая пара потом поделится впечатлениями со своей семьей: да, вся наша жизнь пронеслась перед глазами. мы еле успели затормозить.
   Мои мысли превратились в клубок, который не представится распутать. Я слабо понимаю, что происходит, но совершенно очевидно, что мне нужно вернуться в свою квартиру, набитую дрянью из сувенирных магазинов. Все остальные мысли просто проносятся в моей голове, не оставляя никакого отображения в моих действиях. Ноги сами жмут на педали. Руки сами крутят баранку.
   Я снова проезжаю на красный.
   Уже через пару минут я вижу свой дом. Вижу силуэт Розы в окне второго этажа. Я больше чем уверен, что она печет блинчики. По четвергам она всегда печет блинчики.
   Машина с визгом вгрызается в парковочное место у подъезда и я выскакиваю из нее. Несусь по ступенькам к двери, рывком открываю ее и устремляюсь по лестнице вверх.
   Четыре пролета и я, тяжело дыша, стою на лестничной клетке у своих апартаментов. Сжимаю рукой ручку двери, но не решаюсь ее открыть. Я не знаю, что меня ждет там. Как ребенок, держащий в руках гигантскую коробку в красивой оберточной бумаге в свой день рождения, я не решаюсь сразу же сорвать бант и уничтожить яркую упаковку. Ребенок обычно сначала подумает, что может быть в коробке, потрясет ее, прикинет вес.
   Ну ладно, все! Прикинул.
   - Я захожу!, - зачем-то вслух крикнул я и потянул дверь на себя.
   Краем глаза я успеваю заметить, что коврик с надписью "Добро пожаловать", лежавший под дверью, исчез.
  
  

- - - 18 - - -

  
   Книга откровений Часть 2 Глава 4
  
   Наркоман однажды -- всю жизнь наркоман.
  
  
   Лия вспоминала, как они сидели на полу и молча курили, вслушиваясь в звуки рождающиеся под иглой небольшого старого граммпроигрывателя. Потом Айзек достал из шкафа бутылку дешевых виски и предложил нарушить еще один из запретов группы - "не пить". За окном без конца шел дождь, и Лия под действием алкоголя, сигарет и мягких виниловых звуков "Вальса для дебби" Билла Эванса расслабилась, и все ее чувства вырвались наружу.
   Сначала одинокая слеза прокатилась по ее щеке, оставив мокрый след, и с громким звуком упала на конверты с пластинками, лежащие между ней и Айзеком. После первой слезы следующие хлынули безудержным потоком. Она плакала, уперевшись руками в пол и наклонившись вперед, точно ее тошнило. Ее новый друг по-видимому никогда раньше не видел, чтобы кто-то плакал так безутешно. Он тихо протянул руки и положил ей на плечи. Ее тело мелко тряслось, будто по нему пробегали крошечные волны. Когда он привлек ее к себе, Лия поддалась и уткнулась лицом в его рубашку. Он гладил ее прямые темные волосы и ждал, когда она прекратит рыдать, но она не переставала. Ее все еще трясло и она ничего не могла с собой поделать.
   Тут Лии показалось, что он произнес ее имя, и она подняла голову от мокрой от слез рубашки. Айзек, нежно коснувшись щек, повернул ее лицо к себе и посмотрел ей в глаза. На них в мутном полумраке комнаты блестели слезы.Она не знала, что чувствовала в тот момент. Эмоции рвались из нее наружу и приводили в смятение.
   Айзек повернулся и подтянул к себе свой серый пиджак, в котором был сегодня. Он долго шарил по карманам и наконец выудил спичечный коробок, внутри которого что-то перекатывалось. Он снова посмотрел ей в глаза, но на этот раз не встретил ее взгляда. Все ее внимание было сосредоточено на маленькой коробочке у него в руке. Только насытившись ее видом, Лия подняла голову и вопросительно посмотрела на Айзека.
   - Если бы я попросил тебя кое о чем... , - начал Айзек.
   - То скорее всего я бы согласилась, - ответила Лия.
   - Хорошо. Скоро мне будет нужна твоя помощь. Это касается одного моего старого друга.
   Лия кивнула. Тогда Айзек не глядя открыл коробок и достал оттуда бледно-зеленую вытянутой формы таблетку. Зажав ее между большим и указательным пальцами, он поднес ее к лицу девушки. Скосив глаза к носу, та попыталась в сумраке комнаты получше разглядеть ее, попыталась учуять ее запах. Но когда ни то, ни другое не получилось, Лия, съедаемая любопытством приблизилась к ней ближе, обжигая руку Айзека своим дыханием. Она слегка приоткрыла рот и, помедлив секунду, высунула и слегка коснулась пилюли кончиком языка. Та оказалась будто мятной и слегка соленой, возможно потому, что руки Айзека вспотели.
   Лия снова подняла на него глаза, но тот казалось был всецело увлечен тем, как она, словно ребенок пробовала новую игрушку. Совсем как ребенок, только большой и пьяный.
   Она закрыла глаза и, вытянув губы вперед, снова приблизилась к таблетке. Пару раз провела головой из сторону в сторону, чувствуя нижней губой соленый вкус, потом отстранилась и сомкнула губы вместе так, будто равномерно распределяла по ним помаду, снова пытаясь распробовать. Потом облизнула губы языком, сделав их влажными, и, на этот раз раскрыв их пошире, обхватила пальцы Айзека, держащие таблетку бледного цвета.
   Лия ощущала себя школьницей, которая впервые целовалась с мальчиком, закрывшись в туалете. И ей это нравилось. Эта игра по-видимому забавляла и Айзека, но тот пока не выпускал таблетку из цепких пальцев, которые по прежнему находились во рту девушки. Но Лия уже решилась. Причмокнув, она оторвалась от его руки, сомкнула губы, провела по ним языком и с вызовом посмотрела на Айзека. Поймав его взгляд, она требовательно открыла свой ротик и высунула язык, ожидая награды. Пальцы поместили пилюлю ровно посредине теплого шершавого языка девушки и отпустили ее. А Лия, свернув его трубочкой, отправила таблетку внутрь, прижала ее правой щекой к десне и начала рассасывать, как леденец.
   Ночь была теплая, хотя дождь и не прекращался. Пара капель, разбившись об оконную раму, моросью залетали в комнату сквозь открытую форточку.
   Айзек тем временем выудил из коробка такую же таблетку и, не церемонясь, сунул ее себе в рот.
   Лия не помнит, сколько они так сидели рядом, глядя друг на друга, касаясь руками, но когда она об этом подумала, таблетка уже растворилась, оставив лишь солено-мятный привкус во рту и бурную сумятицу в голове.
   Она помнит, как Айзек придвинулся к ней ближе и поцеловал в губы. Потом в ухо и в шею. Затем он осторожно снял с нее одежду и разделся сам. Ночная прохлада касалась их обнаженных тел, но когда он ее обнимал, ей было тепло и приятно. Некоторое время они с Айзеком гладили друг друга в темноте. Потом Лия резко прильнула к его губам, провела ногтями левой руки по его широкой спине. Айзек в то же время взял руками ее груди. Они действительно были потными.
   Внизу Лия чувствовала жар, там было влажно и горячо. Она сжала рукой его отвердевший член. Он был не таким уж большим. Неважно.
   Айзек положил девушку на спину и вошел в нее. Вошел и несколько секунд лежал так в обнимку с ней, не двигаясь. Потом начал медленно но уверенно ерзать туда-сюда внутри нее, постепенно ускоряя темп. Все быстрее и быстрее.
   Лия лежала с закрытыми глазами, откинув руки вверх в сторону головы. Она ничего не чувствовала. Точнее, никаких приятных ощущений от секса она не получала. Странно, ей казалось, что она была возбуждена. Зато сейчас она нежилась в легком приходе от таблетки Айзека. Тоску и грусть сменили спокойствие и умиротворение. Она несколько раз произнесла одними губами имя Майка.
   Лия не помнила, как Айзек кончил, и как он лег рядом с ней на полу, накрыв одеялом. Она чувствовала себя прекрасно. Вскоре девушка уснула.
   Ей показалось, что все проблемы остались позади. Что кошмар наконец кончился.
   Как же она ошибалась.
  
  

- - - 19 - - -

  
   Книга откровений
   Часть 4 Глава 1
  
   И лишь в конце пути поймешь, что ты ходил по кругу.
  
   Посреди запущенной лужайки стояло большое дерево с раскидистыми ветвями. На большой горизонтально расположенной ветке - ощетинившиеся от времени остатки веревочных узлов. Помню в детстве я очень любил кататься на качелях. Я бы и сейчас не отказался, но я здесь не за этим.
   Двухэтажное угловатое деревянное здание с облупившейся краской на досках и сгоревшим крыльцом когда-то воплощало в себе суть архитектуры загородного строительства. Крыльцо и центральная часть его были почти полностью черные. Прогоревшие балки, казалось, еле держат второй этаж и чердак.
   Мой мозг автоматически проговаривает "Поджег. Умысленная порча собственного имущества". В страховке отказать."
   Если бы не его теперешнее состояние, такой дом с широкой верандой и уютным задним двором для барбекю и пикников мог стать мечтой любого жителя города, мечтающего о спокойной пенсии. Такие дома можно увидеть только здесь. Здесь был истинный простор и спокойствие пригорода.
   Сейчас же строение, на крыльце которого я нахожусь, напоминает обыкновенный старый сгоревший дом, в которых обычно снимают классические фильмы ужасов про исчезновение людей и ужасных монстров внутри. У меня почти также.
   Все как в кино.
   В короткой записке, которую я нашел на своем кухонном столе пару часов назад было написано:
   "Ты всегда умел выбирать девушек лучше, чем я"
   И адрес - Вишневая улица, дом 15.
   Мне не по себе от той мысли, что все это происходит со мной. Я мог спокойно смотреть ящик дома и не отвлекаться ни на что, кроме похода за очередной банкой пива из холодильника. Но это уже происходит. Мне остается лишь плыть по течению и доигрывать свою роль неудачника. Дороги назад уже давно нет.
   Я тяну на себя дверь, и она со скрипом открывается, но только до половины. Дальше она не шла, сколько я ее не дергал, будто петли заклинило, и я протиснулся в дом через этот узкий проем.
   Как только я подумал о том, что нужно было бы приподнять дверь на ржавых петлях перед тем, как открывать ее дальше, навстречу мне выскочила девушка с охотничьей винтовкой в руках, на которой была одета только ядовито-оранжевая футболка и носки на ногах. Когда-то носки были белыми, но сейчас уже потеряли свою былую белизну и выглядели, как солдатские портянки. Из-за того, что она была голой ниже пояса, я не сразу смог поднять взгляд и понять, что передо мной стоит Лия. Голая Лия в грязных носках и с заряженным ружьем. Правда, то, что оно было заряженным я понял несколько позже.
   - Быстро же ты нашел себе милую сучку! А ты мне нравился, мудак ты эдакий. Ну ничего. Я поквитаюсь с тобой, а потом и с твоей шалавой, разве только она не умрет раньше!, - она направила мне в лицо дуло ружья и сделала пару шагов в мою сторону.
   Я инстинктивно поднимаю руки вверх.
   - Стой Лия! Объясни ради бога, что здесь вообще происходит! Почему ты здесь? Где София?
   - Айзек придумал все это для тебя. Да. План просто великолепный, мать его! - она облизнула губы и почесала стопой одной ноги другую.
   - Мы подмешали тебе в тот кофе, который он тебе подарил, какую-то гадость, от которой в башке ломаются все шестеренки. Эту дрянь нашел Айзек. Определить, что тебя повезут в окружную больницу, было совсем несложно, поэтому мы взяли того доктора в долю; ты ведь сразу же поверил, что ты смертельно болен? Ведь так? А он даже не назвал тебе диагноз!
   Лия залилась истерическим смехом. Она была совсем не похожа на ту милую девушку, которая мне так нравилась. На ту, с которой я так хорошо общался в офисе и за его пределами. Теперь она была совсем другим человеком. Гадким и подлым звеном какого-то плана. Плана против меня.
   - Ты как наивный мальчишка, Виктор. Веришь всему, что тебе говорят люди. Ты поверил тогда Бойеру на прошлой неделе, что тебе дадут повышение. А ведь все было уже давным-давно предопределено. Мне только и нужно было что отсасывать этому тупоголовому жирдяю. Он умолял меня взять эту должность. И все бы получилось, не узнай он, что я наркоманка, - в этот момент, видимо, у нее устали руки, и она опустила винтовку.
   - Да, Виктор. Я наркоманка. И твой друг детства, кстати, тоже.
   Теперь это даже не было похоже на смех. Она икала, как гиена. Я замечаю у нее за спиной большую, метровой высоты, вазу из своей квартиры, а рядом с ней - мой измельчитель для бумаг.
   "Имитация домашней кражи". В страховке отказать."
   - Ты наверняка помнишь, каким он раньше был жирным неудачником. Он мне рассказал. Наркотики меняют человека, малыш.
   Тут ее взгляд стал на мгновение таким, будто она что-то вспоминала.
   - Кстати об этом - мне нужно срочно вмазаться. Не знаю, как у тебя, но у меня от всего этого дерьма уже крыша едет.
   Лия повернулась ко мне спиной, видимо забыв про то, что я был там. Она несколько раз что есть силы прокричала имя Айзека. Потом снова повернулась ко мне. Взгляд ее был абсолютно пуст и отрешен. Она старательно вслушивалась в тишину прогнивших досок, но вдруг ее брови поднялись вверх домиком, как будто она поняла что-то невероятно важное.
   - Ах он, сукин сын!, - крикнула Лия и скрылась за поворотом коридора, сверкнув голыми ягодицами. Через секунду ее ноги затопали уже по скрипящей лестнице.
   Мной внезапно овладело чувство дежавю. Мне показалось, что я уже раньше был в этом доме. Его старые полуразвалившиеся стены и изъеденная крысами мебель казались мне до боли знакомыми.
   Но додумать я не успел, потому что вдруг услышал приглушенный крик женщины. Звук доносился откуда-то снизу и был такой, словно свистел на плите вскипающий чайник.
   Кричала София.
   Она звала на помощь.
  

***

   Тряпкой, которой начистили ботинки - вот как пахло в подвале. Как внутренность солдатского ремня. Как перчатка вратаря. Или собачий ошейник.
   Не знаю, как я понял, где находится подвал. Пару секунд назад я все еще стоял наверху и вот я здесь, протыкаю ключами от машины клейкую ленту, вытаскиваю грязный носок у Софии изо рта. На стенах вокруг меня сотни деревянных полок. Все они пустые, но мне кажется, что я знаю, что должно на них стоять. Я знаю, что у северной стены лучше сохраняются соленья, а у восточной - консервированные фрукты. Я представляю, в какой из ящиков в углу нужно положить картошку, а в какой морковь и свеклу.
   Тем временем я мучаюсь с веревками на тонких женских руках.
   София пытается поцеловать меня и что-то говорит, но мои мысли заняты тем, что нужно вкрутить лампочку в плафон под потолком сильнее, потому что она все время слегка выпадает.
   Тут я слышу выстрел наверху и замираю. Гулкий звук возник, как призрак, пролетел легким эхом по всему дому и бесследно угас. Несколько секунд было слышно лишь, как постанывает София, пытаясь освободиться от веревочных оков.
   Я беру Софию за руку и жестом приказываю вести себя тихо. Я с трудом поднимаю ее с влажных подвальных досок и, поддерживая одной рукой ее за талию, а второй - за локоть, веду к лестнице из подвала.
   Наверху было тихо, и я ничего не слышал, кроме скрипа дерева под ногами. Я оттолкнул дверь ведущую в подвал и пропустил Софию вперед. Дверь на улицу была открыта, и нас с ней разделяли лишь несколько шагов. Пока я вел Софию по коридору, я представлял, как достану ключи из правого кармана брюк, стоивших целое состояние, как проверну ключ в зажигании и вдавлю педаль в пол.
   - Мы исчезнем отсюда и никогда не вернемся, - прошептал я ей на ухо.
   Я представил, как взгляну в зеркало заднего вида и увижу этом дом в последний раз.
   И тут я услышал выстрел. Мою правую ногу пронзила дикая ослепляющая боль. Она возникла из тишины и вонзилась в меня, вгрызаясь в мое тело. Я упал, пытаясь схватиться за стены в поисках точки опоры. София завизжала, как резанная.
   - Далеко собрался, братишка?, - прошептал кто-то в затухающей после выстрела тишине.
   Мне показалось, я не слышал этот голос целую вечность.
   Стоило громадных усилий перевернуться на спину и прислониться спиной к стене. Я поднял взгляд и посмотрел на Айзека. Мои ладони вспотели, из колена правой ноги сочилась теплая кровь.
   На голубой рубашке под мышками и на груди Айзека расползлись темные пятна, его лоб также покрылся испариной. Зрачки в его глазах были меньше спичечной головки, их почти не было видно, а его рот скривился в дьявольской усмешке. Он стоял надо мной, направив на меня дуло охотничьей винтовки. У моего отца была когда-то такая же - вспоминаю я.
   За спиной моего лучшего друга стояла Лия, все так же без трусов и прижимала к груди небольшой пластиковый пакет.
   - Ты захотел вернуться домой, Виктор? Хочешь снова очутиться в том безбожном царстве хлама? Зачем тебе это?
   Я сидел, прислонившись спиной к шершавой стене, и молча смотрел на свою безжизненную ногу. Брюки начали прилипать к ней, как после купания.
   - Я кажется задал тебе вопрос, братишка, - снова молвил Айзек.
   - Отвали от него, ты, чудовище!
   Я был словно в параллельном мире, начисто забыв о том, зачем я сюда пришел. Ведь я пришел, чтобы спасти эту девушку. Девушку, которая все еще сжимала своей теплой ладонью мою и громко кричала.
   - Чудовище? Возможно, - сказал Айзек и усмехнулся. - Но, можно сказать, это Виктор сделал меня таким. Что же ты молчишь, братишка?
   Или ты все забыл?
   В тот момент я был абсолютно беспомощным и каким-то отстраненным. Мысли вились беспорядочным роем, не давая сознанию сконцентрироваться на происходящем.
   Внезапно я почувствовал, как София начала вставать, и, хоть мои руки словно налились свинцом, я попытался ее остановить, сжав руку еще крепче. Она не обратила на это никакого внимания, и, вырвавшись, бросилась на Айзека с кулаками. Он, видимо готовый к этому, ловко извернулся и, оказавшись у нее за спиной, обхватил свободной рукой ее на уровне горла, заставив захрипеть.
   - Ты же не хочешь, чтобы я отстрелил любви всей твоей жизни нижнюю челюсть? Уверен поцеловать тебя станет для него проблемой, - шептал ей в ухо горячим дыханием он.
   Я видел ужас в ее глазах, но губы мои не могли ничего произнести. Я пытался скрыть свой собственный страх, но видимо это мне не удавалось. Я жалел себя. Жалел, что не могу ничего сделать. Событий одного дня оказалось, видимо, слишком много для простого клерка.
   - Я так и думал, что мы найдем общий язык, милочка. А теперь ты привяжешь себя к батарее в соседней комнате и будешь паинькой; Лия дай ей веревку.
   Полуголая девушка в этот момент смотрела на лужу крови, расползавшуюся вокруг моей ноги, и беззвучно произносила губами какие-то слова. И только, когда Айзек рявкнул на нее, скрылась на какое-то время за стеной и вернулась с веревкой, оторванной с дерева во дворе. Я понял это по вплетениям красной нитки. Это была веревка от старых качелей.
   Лия вложила Софии в руку растрепанную бахрому веревок и, схватив ее за запястье этой же руки, резко дернула Софию на себя и потащила ее по коридору. Айзек оглядываясь через спину отступал назад, следя за поведением моей девушки, а потом в конце коридора он остановился.
   Все это время ружье в руках Айзека было направлено в мою сторону. Но думаю смысла в этом было немного - я бы не убежал, даже если бы захотел. Силы почему-то покинули меня, и дело здесь было совсем не в пуле, застрявшей в моей коленке. В другом. Дело в доме. Он давит на меня. Мне было тяжело находиться в нем.
   Какое-то время Айзек смотрел туда, где за поворотом скрылась сначала голая задница Лии, а затем и София, тащившая в руке веревку. Спустя пару минут, видимо когда София уже была крепко привязана к батарее или еще к чему-то, он сказал:
   - А теперь иди и займись, чем хотела. Не мешайся под ногами.
   Лия прошла мимо Айзека, как привидение. На ходу она развернула пакет и начала доставать из него то, из-за чего ей так и не удалось получить должность ведущего специалиста в страховой компании мистера Бойера. Шприц. Закоптившуюся ложку. Темный порошок завернутый в целлофан.
   Шаги ее заскрипели по лестнице наверх, а я все продолжал неотрывно смотреть в ту сторону откуда она вышла. В ту сторону, где привязана и, скорее всего обречена на смерть, моя девушка. С той же стороны может прогреметь еще один выстрел из ружья, похожего но ружье моего отца.
   Айзек медленными шагами подошел ко мне и присел на корточки у противоположной ко мне стене в метре от меня. Теперь ружье было направлено мне в пах. Какое-то время мы молчали. Ну то есть он молчал, а я все так же сидел с запаянным ртом. Потом с его сухих губ слетел шепот:
   - Ну что братишка? Ты, я смотрю так и не вспомнил меня.
  

- - - 20 - - -

  
   Книга откровений
   Часть 1 Глава 3
  
   Человек, ставший преступником, в тот же момент становится богаче на величину всего того, что можно разрушить или украсть.
  
  
  
   В семь утра в воскресенье, когда все люди еще спали, по крыльцу небольшого двухэтажного дома суетливо двигался молодой парень с канистрой в руках, выплескивая ее содержимое на веранду, на входную дверь и на деревянные стены. Это был красивый домик, каких довольно много в пригороде, с ухоженной лужайкой и качелями, крепко привязанными к большой ветке старой черемухи во дворе.
   - Ты и понятия не имеешь, что я за человек!
   - Я прекрасно понимаю, какой ты. Ты полная противоположность Виктору, он был в сотни раз добрее и разумнее тебя, глупый мальчишка!
   Обрывки вчерашнего разговора с матерью проносились в голове Филиппа, пока он поливал бензином дом; дом в который он никогда больше не вернется.
   - Он бросил нас, как отец когда-то бросил тебя. А все из-за того, что ты слишком сильно любила этого сумасшедшего! Да ему было плевать на нас, и даже спустя несколько лет, как он уехал, ты продолжаешь его защищать!
   Филипп с ненавистью отбросил канистру в сторону.
   - Тебе никогда не стать таким, как Виктор. Никогда, слышишь?!
   - Потому что я - не он, мама. Когда ты наконец это поймешь?
   Парень отступил на пару шагов, достал из кармана носовой платок и зажег его бензиновой зажигалкой.
   - Прощай мама! - прошептал Филипп и бросил горящий кусок ткани на деревянную лестницу, поднимающуюся на веранду. Он не совсем понимал, зачем это делает. Быть может именно из-за того, что всю свою жизнь он был лишь вторым ребенком, а вся забота доставалась Виктору. Мать никогда особо не переживала насчет здоровья Филиппа, и даже после его жалоб на трудности дыхания, продолжала пичкать таблетками и водить на частые приемы врача только Виктора. Но она могла хотя бы попытаться позаботиться о нем. Даже ингалятор ему приходилось доставать самостоятельно. Хорошо, что у Аптекаря помимо травки, колес и всего прочего были и обычные медикаменты.
   Полоска огня устремилась к дому, и уже через секунду вся его передняя часть полыхала так же ярко, как чучело масленницы на празднике весны. Еще через несколько секунд стоять так близко уже было невозможно из-за адского жара, и Филипп отвернулся от яркого пламени, поднял с земли спортивную сумку с вещами, вроде тех, с которыми хоккеисты ходят на тренировки, и пошел прочь от дома. Проходя мимо дерева посреди лужайки, он на миг задумался, а потом оставил сумку и принялся карабкаться на него. Добравшись рукой до ветки, к которой были привязаны качели, он достал из кармана складной нож и обрезал веревки почти у самого основания.
   Он никогда не любил эти качели. Их привязал по просьбе матери их сосед на день рождения Виктора. Вот он их просто обожал.
   Обмотав веревку вокруг доски-сиденья, он с силой швырнул то, что раньше было качелями так далеко, как только смог. Потом взял сумку и теперь уже быстрым шагом удалялся от дома по сельской тропинке.
  

***

   Никогда прежде Филипп не ездил на поезде. Он стоял на железнодорожной станции, с которой несколько лет назад уехал его старший братец, и смотрел вдаль, пытаясь увидеть свой состав. Правое плечо его оттягивала тяжелая сумка, и он чувствовал себя немного уставшим, так как не спал всю ночь, но чувствовал себя Филипп просто прекрасно. Лучше, чем когда бы то ни было. Его тело било мелкой дрожью от волнения. Это было несравнимо с волнением перед выпускными экзаменами или чем-либо вроде этого. Он уже чувствовал свободу каждой клеточкой тела, и его сердце замирало в груди. Он вдыхал теплый и влажный утренний воздух полной грудью. Конечно же, никакой астмы у Филиппа не было. Все проблемы шли от избыточного веса и отсутствия физических упражнений. Теперь, когда он сбросил чуть больше двадцати кило, он это понял. Астма была лишь его детской отговоркой, чтобы не бежать школьный кросс и ловить на себе сочувствующие взгляды учителей в тот момент, когда он крепко прижимал ко рту ингалятор и делал пару вдохов через него. Но со временем, и он стал ему ненужен. С помощью "таблеток для похудания", которые ему продавали, он стал подтянутым и крепким, и ему все чаще приходилось слышать перешептывания девчонок за спиной. Ведь в этом несправедливом мире эротические фантазии представительниц слабого пола наполняют только стройные и статные парни.
   Погрузившись в свои мысли, Филипп не заметил, как начался дождь. Тяжелые прохладные капли падали на его волосы, стекали по одежде. Филипп устроился на скамейке под крышей остановки, достал из кармана куртки пачку маминых "Кэмэл-Лайтс" и зажигалку, которая, хоть и была похожа, вряд ли была оригинальной "Зиппо". Хотя Артур, у которого он вчера ее забрал, и доказывал обратное, едва выговаривая слова полным крови ртом без двух передних зубов с верхней челюсти. Но кому какое дело? Зажигалка - и в Африке зажигалка.
   Звонко отщелкнув крышку, он резко провел пальцем по металлическому колесу, зажигая бензиновое пламя. Сделав пару коротких затяжек, он выдохнул смуглые клубы дыма и вновь вдохнул полные легкие свежего разряженного воздуха. Свежесть свободы. Запах независимости.
   По правой его цеке скользнула слеза. Это была не капля дождя, а именно слеза, соленая и настоящая. Он улыбнулся и вытер ее свободной от сигареты рукой. То были слезы счастливого человека. Как слезы солдата, вернувшегося домой живым. Как слезы человека, получившего наконец то, что он хотел. Слезы любви к жизни и желания продолжать улыбаться навстречу солнцу. Тут платформа едва заметно задрожала, и, повернув голову, он увидел свой поезд.
   Филипп также заметил, что стоял на платформе не один. Под крышей за одной из колонн стояла светловолосая молодая девушка с большим розовым рюкзаком за плечами, которая, завидев приближение поезда, тоже подошла к краю платформы. Поймав на себе взгляд Филиппа, она густо покраснела и отвернулась, а он поправил лямку на плече и подошел к ней.
   - Привет, давай помогу тебе с рюкзаком, - сказал он ей, а потом, заметив, что она сомневается, добавил - Да не бойся ты. Не убегу же я сним.
   - Спасибо. - ответила ему с улыбкой блондинка и послушно сбросила свою ношу с плеч.
   Филипп ловко запрыгнул в открывшиеся двери вагона и, оставив в проходе свою сумку, спустился и взял из рук девушки рюкзак, удивившись, до чего же он был тяжелым.
   - Не надорвешься? - спросила она у замешкавшегося на секунду Филиппа.
   Тот лишь молча улыбнулся и, взявшись за поручень, рывком втянул розовый рюкзак в вагон. За ним по металлическим ступенькам легко поднялась девушка, двери закрылись, поезд тронулся с места и в ушах Филиппа раздалось долгожданное мерное постукивание колес, под которое, по слухам, так хорошо засыпаешь. Что ж. Посмотрим, - усмехнувшись, подумал про себя он.
   - Какое у тебя купе? - поинтересовалась у него девушка.
   - Пятое, место "Б".
   - О, а у меня шестое. Значит будем соседями, - подмигнув, ответила она и, задев его плечо, прошла вперед с рюкзаком на одном плече.
   Филипп смотрел ей вслед пару секунд, потом нащупал ручки своей сумки, поднял ее и двинулся вслед за девушкой. Дойдя до своего купе, она повернулась к нему и сказала "Ну, до встречи" и закрыла дверь своего купе.
   Он зашел в дверь с цифрой "5" и решил сразу же разложить свои вещи. Ехать нужно было как-никак больше суток.
   На небольшой столик он положил коробку с сэндвичами с ветчиной и сыром, книгу Сэлинджера "Над пропастью во ржи" и пластмассовую походную кружку. Затем он решил сразу же приготовить себе постель, чтобы вечером не тратить на это время и спокойно наслаждаться чтением книги. От оставленных на кровати для него простыни с наволочкой пахло дешевым порошком "Лотос", и кое-где на белой ткани были заметны неотстиранные пятна. Черные следы туши для ресниц. Синие следы растекшейся ручки. Красные пятна чьих-то внезапно начавшихся месячных. Обычная ситуация.
   Филиппу было просто лень идти искать проводницу, чтобы она провела для него замену, и просто перевернул простынь вверх более чистой стороной и надел на подушку наволочку, не соответствовавшую кстати ее размерам. Он разделся до трусов, улегся на постель и, взяв со столика книгу, погрузился в чтение.
   Примерно через полтора часа ему показалось, что в дверь кто-то постучал. Только он заложил в книгу палец вместо закладки и прислушался, как дверь его купе плавно отъехала в сторону, и в проем заглянула блондинка из шестого купе.
   - Я невовремя? - с улыбкой спросила она, бесцеремонно разглядывая Филиппа.
   Тот приподнялся на локте, прикрывая книгой свои клетчатые трусы.
   - Ты бы хоть изобразила стеснение для приличия, - сказал Филлип, ловя себя на мысли, что он улыбается ей в ответ. "Кстати книгой особо-то не прикроешься, глупая затея", - подумал он про себя, чувствуя, как его соски твердеют от сквозняка из открытой двери купе.
   - Мне просто скучно. А еще мой сосед очень странный, и я его немного боюсь. Ему за сорок, а на мой вопрос "Куда вы направляетесь?", он отвечает: "Нам с тобой по пути, милочка." Что ты предлагаешь? Оставаться с ним и надеяться, что он не предпримет ничего такого, что бы мне не понравилось?
   - Поэтому ты пришла в таком виде ко мне, чтобы посмотреть, а не предприму ли я чего-нибудь такого, что тебе бы понравилось? - спросил с улыбкой Филипп. Сначала когда она пришла, ему показалось, что она была в шортах, но потом, приглядевшись, он понял, что это было нижнее белье. А под ее футболкой вполне явно просматривались острые соски ее молодых грудей, значит на ней не было и ливчика.
   - Я подумала, что с тобой будет куда веселей, чем с этим старикашкой. Но если ты против моей компании, я вернусь к себе в шестое и..
   - Я совсем не против, оставайся, конечно, - перебил ее Филипп. - Только дверь закрой, а то у меня по всему телу мурашки от этого сквозняка.
   Девушка кивнула, закрыла дверь на защелку и, бесцеремонно отпихнув парня к стенке, улеглась с краю на его кровати. Он не совсем понимал, что управляло им в тот момент, но как только он почувствовал, как ее теплое плечо прижимается к его плечу, увидел, как ее грудь вздымается вверх в такт ее дыханию, он приподнялся и, властно притянув девушку к себе, прижался к ее теплым губам своими. Все было, как в кино, которые крутили по телеку по выходным, но на этот раз все по-настоящему. Он был главным героем своего собственного фильма и всецело наслаждался своей ролью, исследуя языком рот девушки, лежащей рядом, сжимая рукой ее пышную грудь.
   Тут она слегка отстранилась от него и, почти смеясь сказала: " Мы ведь до сих пор так и не представились друг другу." Ее глаза игриво блестели, а сердце в груди билось так, что он чувствовал пульс, едва касаясь ее тела.
   - Меня зовут Кристина, - весело сказала она.
   "Вот уж странная девчонка", - подумал про себя Филипп.
   - А меня - Айзек, - вслух произнес он и, заключив ее в объятия, прошептал ей на ухо. - Очень рад, что тебя встретил.
   Следующие пару часов им было не до разговоров.
  
  

- - - 21 - - -

  
   Книга Откровений
   Часть 4 Глава 2
  
   Новости неважные, мистер Новак.
  
  
   - Ну как, братишка, теперь ты понял, кто я?
   Я молча смотрел в стену перед собой.
   - Я - тот, кого тебе пришлось однажды тащить в больницу истекающим кровью. Я - тот, кто как и ты лишился отца в раннем детстве. Тот, кого мама любила меньше, чем тебя. Наша мама, Виктор.
   Тут меня как будто кто-то ударил доской по затылку. Гигантская мозаика событий собралась у меня в голове. Все стало на свои места. Я все вспомнил. Почему я все это забыл?
   - Я - твой брат, Виктор. Филипп! Как ты мог забыть?
   Я поднял на Айзека глаза. Теперь я начинал понимать, почему его лицо при первой встрече показалось мне таким до боли знакомым. Да, ему не хватало былой сутулости и 30 килограмм лишнего веса. А еще он сильно подрос с тех пор. Но все же это был он - тот пухлый мальчишка Филипп, который спал в соседней от меня комнате наверху. Тот, кто раскачивал меня на качелях во дворе, которых теперь не было. Мой брат. Мой брат.
   А теперь он хоть внешне и напоминал мне старого Филиппа, был совершенно другим человеком. Айзеком. Именно Айзек сейчас направлял на меня отцовскую винтовку. Именно он разрушил мою жизнь своим дьявольским планом. Конечно, если ту рутину, в которой я находился, можно было назвать жизнью.
   - Вот ты сейчас считаешь меня чудовищем, но ведь это ты сделал меня таким! Я не всегда был таким, какой я есть сейчас. Все изменилось тогда, когда я поджег наш дом и убежал отсюда четыре года назад. Наверное, именно тогда я переступил черту. Тогда я не думал об этом много, но потом я понял- душа ведь не бывает черной от рождения. Сначала она прозрачная, а темнеет постепенно, пятнышко за пятнышком, каждый раз когда ты прощаешь себе зло, находишь ему оправдание, повторяешь себе, что это все лишь игра. И я думал так с самого рождения - что всегда есть тот, кто играет не по правилам, и ты будешь либо таким, либо послушной тряпкой.
   Тут он глубоко вздохнул и, чуть помедлив, продолжил:
   - Но в какой-то момент черного становится больше. Редко кто может почувствовать этот момент, изнутри его не видно. Но я однажды понял, что именно сегодня, здесь и сейчас, я смогу в последний раз переступить грань, и потом уже стану другим. Весь выбор - бежать дальше или подохнуть в знак протеста. А я не хочу умирать, братишка! И не хотел умирать тогда. Я хотел стать свободным. Хотел стать по-настоящему свободным и независимым - от людей, которых я знал, от тяжелого бремени своего прошлого. От нашего прошлого.
   Он отвернулся в сторону. Я попытался сменить позу, но не смог; я потерял слишком много крови. Вокруг меня собралась уже приличная лужа
   -И знаешь, что? Я сделал так, как ты сделал когда-то. Ну почти так же. Я собрал свои вещи и уехал отсюда. Но в отличие от тебя я сжег за собой все мосты. Сжег место, которое держало меня. Сжег заживо человека, который держал меня. А еще я взял себе новое имя. Вся фишка такой жизни - не оглядываться на улице, когда слышишь свое имя. И не важно - первое или второе. Ты всегда можешь ошибиться. Один из двух. Пятьдесят на пятьдесят.
   Я мысленно соглашаюсь, вспоминая своих клиентов. А еще я пытаюсь вспомнить лицо мамы, но у меня перед глазами стоит непрозрачная дымка забвения. Это было так давно.
   Сверху раздается громкий возглас "Ах!", облегченный возглас. Как будто кто-то увидел нечто прекрасное. Самое прекрасное в своей жизни. Айзек замечает, что я услышал, и говорит:
   - Это Лия, эта чокнутая неисправимая наркоманка. Сейчас, там наверху в комнате мамы, она приняла свою последнюю дозу. Я ей подмешал туда кое-что, и это "кое-что" скорее всего убьет ее. Когда я с ней познакомился, она рассказала, что ее парень, Майк кажется, умер от передоза, а теперь и она последует за ним. Какая грустная история!
   Я почувствовал, что меня сейчас вырвет. Он был таким спокойным, когда говорил, про тех людей, которых убивал. Такое ощущение, что для него это было лишь развлечением. Убивать, просто потому что человек тебе больше не нужен. Я не без ужаса понимаю, что следующий в его списке я, а затем и София. Ведь для этого-то он и привел нас сюда.
   - А ты помнишь "Фореста Гампа"? - от его вопроса я вздрогнул. - Это был твой любимый фильм, братишка. Этот парень отбросил костыли и убежал, пытаясь доказать всему миру, что он не тот инвалид, которым казался все время. Так объясни мне, для чего ты тогда убежал, Виктор? чтобы купить квартиру? чтобы открыть счет в банке? ДЛЯ ЧЕГО МАТЬ ТВОЮ? ПОЧЕМУ ТЫ ОСТАВИЛ МЕНЯ ОДНОГО С ЭТОЙ ИЗВРАЩЕННОЙ? почему ты так на меня сейчас так смотришь? теперь она может тобой гордиться! Она вырастила хорошего сына! Такого, каким я никогда для нее не был. Даже когда ты убежал из дома, она ставила тебя мне в пример. Какого по твоему мне было?!
   Айзек взял винтовку в другую руку.
   - Но я продолжал любить тебя. Я гордился своим старшим братом. Я мечтал о дне, когда мать отпустит мою руку, чтобы и я смог так же как и ты убежать куда глаза глядят. Без гроша в кармане, но с кучей желаний. Человек с мечтой. А в итоге я приезжаю к тебе и что же я вижу? Ты вкалываешь на чертовой работе как поганая мартышка, ты пытаешься накопить на загородный дом с комнатой для ребенка, думаешь о будущем, да Виктор? Когда не за что бороться, ты опускаешь руки, пускаешь корни. Сначала ты хочешь себе этот столик со стеклянной крышкой, потом лужайку за домом для барбекю, притом что друзей у тебя нет, потом две ванные. А зачем? Я думал, что ты не такой. Что ты особенный, мы особенные. Как же я ошибался. Я тебя перерос, братишка.
   Он подошел ближе, все так же направляя ствол мне в лицо. Я отстраняюсь назад, вжавшись в стену. Кулаки разжимаются. Он прав. Когда-то я уже думал о чем-то подобном, но ума не приложу, когда и где. Слеза липкой каплей течет по моей щеке. Из коленки продолжает сочиться кровь и мне кажется, что я вот-вот отключусь. Мне действительно нужно что-то менять в своей жизни и кажется я знаю что. Правда сейчас это уже не важно. Ведь я совершенно один. Один, мать ее. Когда я сдохну, обо мне хватится разве что Роза.
   - Прощай,братишка. Передай маме привет. - гулко звучит голос Айзека в моей голове.
   Я зажмуриваюсь, но последним, что я вижу перед тем, как закрыть глаза - силуэт Софии, которая размахнулась чем-то над головой Айзека. Уже теряя сознание я понял, что это было.
   Бронзовая статуя героя из моей квартиры.
   Хоть раз этот хлам пригодился.
  
  

- - - 22 - - -

   Книга откровений
   Часть 5, Глава 1
  
   И жили они долго и счастливо.
  
  
   3 месяца спустя
   Я нахожусь на веранде небольшого деревянного домика на берегу одного из канадских озер. Не буду вас обманывать - я не помню, какого именно. Не помню какое сегодня число.
   Вокруг очень тихо. В воздухе царит приятная прохлада и спокойствие. Рядом со мной сидит София. Она задремала и сейчас сопит мне в рукав. Я знаю, что она любит меня. А я люблю ее так сильно, что готов перегрызть за нее глотку. Так и должно быть.
   С тех пор, как та история кончилась, мы продали все, что у нас было и отправились путешествовать. Мы с ней плевали вниз со смотровой площадки Эйфелевой башни, ели рыбу-фугу в настоящем японском ресторане, видели Гранд Каньон, трахались в лондонских отелях и ели чудные кексики в Амстердаме. На какое-то время денег еще должно хватить, а дальше - решим, что делать.
   Сейчас в руках у меня книга в мягкой красной обложке, ты самая, которую я когда-то купил, случайно выбрав номер из электронного каталога в книжном магазине. "Книга откровений" - так она называется. Когда я ее покупал, я не обратил внимание на отсутствие автора и даже не заметил, что все страницы ее были пустыми. Тогда я не понял, что это всего лишь обычный дневник в красивой обложке. А теперь это мой дневник. София уже скоро проснется, но я почти закончил - осталось написать всего пару страниц.
   Сегодня я еще порыбачу со спиннингом на одну из тех наживок, о которых я когда-то рассказывал Максу Бойеру, чтобы завоевать его доверие, потом мы вдоволь погуляем в лесу, возможно искупаемся, а завтра у нас чартерный рейс из Онтарио в Каир. Почему Египет? - спросите вы.
   Хочу наконец увидеть эти чертовы пирамиды, о которых все так много говорят.
  
  
  

Эпилог

   Книга откровений
   часть 1 глава 1
  
   Ты будешь нормальным, только тогда, когда сам этого захочешь.
  
  
   Семь лет назад врачи поставили мне диагноз - расстройство психики. Мне было семнадцать. Думаю, вы прекрасно представляете, каково это для 17-летнего парня, считающего себя абсолютно нормальным. Маленький городок, слухи распространяются неимоверно быстро. Уже на следующий день я слышал за своей спиной оклики "псих" и "придурок". И как можно такое терпеть? Вот вы бы стали?
   Мне хотелось обломать пальцы всем, кто попытается хотя бы направить их в мою сторону. Но тогда я, пожалуй, выглядел бы еще большим психом. А этого мне не нужно. Мне и так хорошо. Сегодня, как и вчера и как раньше, я молча пройду и под пристальными взглядами и ехидное перешептывание сяду за последнюю парту. Надеюсь сегодня под меня не положили кнопку. Или жвачку. И ножки стула не подпилены. Никогда не понимал, зачем они это делают. Чтобы еще больше унизить меня? Уж не потому ли, что чувствуют меня выше? Но я не показываю вида и всегда сижу молча.
   На уроках учителя меня никогда не спрашивают. Я призрак школы. Я ее ужас. Обо мне не принято говорить, а за издевки надо мной полагается наказание. Но я не чувствую себя защищенным. Потому что мне не с кем об этом поговорить. Никто не захочет остаться со мной один на один.
   Я проглотил свои пилюли и теперь смотрел на свое отражение в зеркале. Уже около месяца мама не проверяет, а действительно ли я проглотил лекарства. А еще совсем недавно, она, не скрывая отвращения ковырялась рукой у меня за языком и за щеками, отгибала губы, а потом давила на корень языка так, что меня чуть не выворачивало наизнанку. Такая у меня мама. Все это - стандартная процедура, которую она выполняет по 30 раз на дню - два раза, утром и вечером, дома со мной, а еще с парой дюжин пациентов в своей клинике. Она работает там медсестрой. Медсестрой в местной психушке.
   И хоть за мной и не нужно выносить утки и вытирать слюни у моего рта, я все же понимаю, как ей тяжело - иметь ребенка-аутиста с раздвоением личности. Я понимаю многое.
   Когда люди становятся врачами, подсознательно они считают, что теперь они будут более защищены, но это не так. Если ты знаешь, какой мазью нужно помазать ребенку ссадину на коленке, чтобы та быстрее зажила, это еще не значит, что твой сын не сможет умереть от передоза в каком-нибудь местном притоне. Если ты - кардиохирург, спасший не одну сотню жизней, ты все равно не сможешь вылечить своего малыша от рака. Спасти из под несущегося автобуса. Обратить лейкемию. Судьба не избирательна. Она бьет по всем - по богатым и бедным, по счастливым и по тем, кто и без того несчастен. Вся разница лишь в силе удара. И в том, как ты его примешь.
   Моя мама сумела смириться с диагнозом окружного психиатра о моем состоянии, и я видел, что несмотря на ее внешнюю суровость, она очень любит меня и действительно мной гордится. У меня IQ - 160, я прекрасно считаю в уме и прочел больше книг, чем все мои одноклассники вместе взятые. Я помогаю ей по дому, поливаю черемуху в саду и пропалываю грядки на заднем дворе. Иногда мама даже улыбается, но когда она видит, что кто-то заметил, снова делает каменное лицо. Даже редкая ее улыбка согревает мне сердце. Ей будет не хватать моей помощи, но я правда надеюсь, что она справится. У нее все же есть Филипп. Я уверен, что она поймет, почему я решил так поступить.
   Я чищу зубы, снова гляжу в зеркало и спускаюсь вниз завтракать. Сегодня воскресенье и мне не нужно никуда идти, не нужно идти в школу. Да и не очень-то я люблю туда ходить.
   Пока я доедаю свой завтрак, мама обувается в прихожей и поправляет волосы перед зеркалом в коридоре. Я почти не помню своего отца, но историю этого зеркала помню прекрасно - помню громкие крики мамы и отцовскую ругань. Помню с каким отвращением он все же повесил зеркало на саморезы, вкрученные в стену. А через неделю он просто ушел. Ушел и больше не возвращался домой. Я никогда не спрашивал маму об этом, но уверен, что она и не сказала бы мне, что послужило тому причиной. Возможно причина была во мне. В моем врожденном слабоумии и неумении адаптироваться к окружающей меня обстановке. Отец частенько кричал на меня, утверждая, что именно во мне кроются все домашние проблемы. Кто знает. Мама мне этого никогда не говорила. По крайней мере вслух.
   Я выхожу в коридор, подхожу к маме, обнимаю ее и говорю: "До вечера.", хотя знаю, что, скорее всего, я больше ее никогда не увижу. Я уже твердо принял для себя решение уйти. Я гляжу в широкие мамины глаза, стараясь сдержать слезы. А на ее вопрос, все ли у меня хорошо, я отвечаю, чтобы она не переживала. Она в сотый раз поправляет челку, наклоняется, целует мой лоб прохладными губами и, помахав мне на прощание рукой, говорит: "Растолкай брата, не давай ему спать до обеда."
   Слова застывают у меня на губах, потому что она уже закрыла за собой дверь, а ее каблуки застучали по деревянной лестнице, спускающихся с крыльца.
   "Пока, мама", - говорю я пустому коридору.
  

***

   Лямка походного рюкзака сильно оттягивает мне плечи. Я собирался в спешке и, стараясь не забыть ничего нужного, набил рюкзак всяким хламом. Уже на пол пути я понял, что я не взял ни зубную щетку, ни книжку, чтобы читать ее в поезде. Но вряд ли это как-то связано с моей "болезнью". Я просто забыл.
   Я двигаюсь в сторону железнодорожной станции, ощущая кожей приближение полуденного зноя. Мой поезд отъезжал через пятнадцать минут, и мне стоило поторопиться, чтобы не остаться тут еще на пару часов. Я шел и в последний раз глазел на окружающий меня пейзаж, всматривался в окна окружающих меня домиков, не смотрит ли кто-то на меня. Я вдыхал терпкий запах травы вдоль дороги и вслушивался в сбивчивое пение птиц. Все в последний раз.
   Как вы уже поняли, я не стал будить братишку, чтобы он не помешал моим планам. Я очень жалел, что не смог с ним как следует попрощаться, и старался выбросить из головы мысль, что поступаю так же, как когда-то поступил отец. Я - не он. Я делаю это для них, а не для себя. Я осознаю это.
   Когда я ступил ногами на горячий бетон станции, поезд был уже совсем близко, от рельс исходила сильная вибрация. Щурясь от яркого солнца, я смотрел вдаль и размышлял о том, чем я хотел бы заниматься очутившись по ту сторону тяжелого купола моей прошлой жизни. На тот момент я еще совершенно не представлял, что будет меня ждать. Но даже знай я это, не думаю, что я сделал бы иной выбор. Думаю, именно в тот момент я окончательно осознал, что никакого слабоумия у меня и в помине не было. Всего лишь неверные выводы неквалифицированного врача, основанных скорее на предчувствиях моей мамы, нежели на медицинских фактах. То, что к пятнадцати годам под влиянием окружения, считавшего меня конченным психом и тонны таблеток, которые я принимал, у меня таки развилось раздвоение личности, лишь сыграло мне на руку. Теперь я мог оставить старого себя тут и отправиться в бесконечное путешествие в огромный неизведанный мир. Ступить на дорогу...куда бы то ни было.
   Мысль о том, что теперь я не буду знать наверняка, что буду есть на завтрак и с кем придется делить постель, родила на моем лице блаженную улыбку.
   В тот самый день я стал свободным и, даже оставив себе прежнее имя, я оставался свободным до самой смерти.
   До самого последнего вздоха.
   Вот такая у меня история.

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"