Мой бывший парень сказал, что то, что я ничего не чувствую - главная причина, почему он уходит от меня. По словам Антона, он всегда брал меня с собой, просто потому что я нравилась его друзьям. А мне казалось, что я люблю его.
- Я никогда не видел тебя плачущей, - говорил Антон тем бесстрастным тоном, к какому прибегают люди, когда дело доходит до окончательного, не подлежащего обсуждению разрыва. - А еще ты никогда не смеешься.
Но все дело в том, что в моей жизни не было повода для веселья. А еще я не могла позволить себе плакать. Ни во время тусовок, ни во время еды, ни во время секса с Антоном, я не могла думать ни о чем другом, кроме того, что мама тяжело заболела. Она умирала, я не могла ей ничем помочь, и это - по-настоящему. Вот - правда, с которой я жила каждый день.
Когда мама была в больнице на осмотре, и ей ставили диагноз, я была в компании друзей в другой части города. Тогда я уже попробовала героин, и у меня не было и малейшей мысли бросить. Мне было плевать на всех и вся. Я получала то, что хотела, и не было ничего, что могло бы меня остановить. В то время у нас с мамой еще были деньги, но они очень быстро закончились.
Мой отец ушел от нас. Но не из-за маминой болезни, а потому что любить двух женщин - меня и маму - сложнее, чем любить одну. Так он сказал мне в последний день, когда я его видела. Лучше бы он солгал и сказал, что любит нас и будет нас вспоминать. Я не плакала, когда смотрела, как он уходил. Не плакала и когда вернулась в свою комнату. Я просто легла на кровать, прикрыла лицо рукой, и проклинала слабость отца всеми отвратительными словами, которые смогла вспомнить. Без слез.
Вскоре я познакомилась с Антоном и начала общаться с другими ребятами. Вместе с теми, кого я привыкла тогда называть друзьями, я напивалась, курила по пачке сигарет за ночь и часто ночевала в незнакомых квартирах. Но когда мы все подсели на наркотики, те, с кем мы еще вчера отвисали вместе, уже сегодня не хотели делиться со мной. Друзей у меня становилось все меньше, а вскоре от меня ушел и Антон.
Но я не всегда была такой бесчувственной, в этом Антон ошибся. Однажды (мне было тогда восемь) мама встретила меня в коридоре, когда я вернулась из школы, и сказала, что наша овчарка, Сэм, больше не сможет жить с нами. Мама плакала, но она уверяла меня, что он сам захотел уйти.
- Сэму будет лучше на новом месте, там, с другими собаками, - говорила мама. Но я не могла поверить в то, что Сэм нас бросил. Я винила себя в том, что редко с ним играла и плохо его вычесывала.
Еще я плакала, когда мой двоюродный брат Коля утонул, когда купался на речке. Мама в этот день была на работе, а отец - дома и отдыхал перед ночной сменой. Когда зазвонил телефон, он подошел к нему, долго слушал, а потом бросил трубку и начал звонить маме. Я стояла рядом с ним и все слышала. Мой отец никогда, в отличие от мамы, не проявлял особой гибкости характера, поэтому, когда договорил, он повернулся ко мне, взял меня за плечи и сквозь слезы сказал:
- Коля утонул. Твой двоюродный брат. Он умер.
Я не очень хорошо понимала, кто такой Коля. Виделись мы с ним всего пару раз на ужине у тети Марины, но и этого я не помнила. Мне прежде всего было очень грустно оттого, что папа плачет, и я тоже заплакала. Папа мог и не говорить тогда мне об этом, а придумать что-нибудь, что обычно придумывают родители в таких ситуациях. Знаю, к этому никто не подготовлен, но мама бы нашлась, что сказать маленькому ребенку.
Только потом, когда я выросла, я поняла, зачем родители иногда лгут своим детям. Они просто хотят, чтобы мы оставались детьми чуть дольше. Чтобы мы не чувствовали, как тяжело иногда бывает - просто жить.
Мамина болезнь стремительно прогрессировала и ее мозг слабел быстрее, чем она успевала заметить на моих руках синяки или то, что я теряю вес. Пока она могла говорить, она каждый день убеждала меня, что все хорошо. Лгала мне, что не голодна.
- Сходи погуляй на улице, - часто говорила мама. - Погода такая чудесная, не сиди дома, я все равно собиралась отдыхать.
И я уходила. Иногда почти на целый день, но я всегда возвращалась. Я поправляла мамины подушки, варила ей кашу, меняла ей постель. Я любила ее. Знаю, получалось у меня это плохо. Но сколько я себя ни убеждала в том, что я уже взрослая, я все еще была ребенком. Ребенком, который каждую секунду, проведенную вне дома, искал деньги на новую дозу. Конечно в какие-то моменты, я пыталась бросить. Не сразу, но я поняла, в каком состоянии находится моя жизнь, и что дороги назад уже не было.
Меня сильно ломает. Я не принимала уже больше суток, и мои кости будто трескаются и собираются заново под моей бледной кожей. Я щипаю себя изо всех сил, чтобы хоть как-то отвлечься, но это совсем не помогает. Я сижу рядом с мамой, боясь взять ее за руку, и вот-вот заплачу.
Мама всегда говорила мне быть сильной. Пока я еще не бросила школу, она говорила, что гордится мной. Говорила, что стоит мне только захотеть, и я добьюсь чего угодно. Она улыбалась и гладила мои волосы. Но я захотела попробовать героин, и все - мои и мамины мечты разрушились в один миг.
И вот мы здесь. Мама, неподвижно лежащая на кровати и я, сидящая рядом с ней. Я слежу за тем, как она дышит - ее грудь едва заметно поднимается и опускается. Сказать по правде, я никогда в жизни так сильно не сдерживала себя, чтобы не заплакать. Ведь все, что я сейчас делаю сводиться лишь к одному.
Я отчаянно стараюсь не умереть раньше мамы.
13.06.2014