Просто уйти. Просто написать то, что ты думаешь. Я нашла причину своим депрессиям. Желание скорой смерти. А ответ на вопрос, почему я хочу умереть? Каков он? Мой отец. С каждым днём я всё меньше верю в то, что его уже не вернёшь. Сердце разрывается от боли. Душа кричит. Но уста мои закрыты. Боюсь, что мольбы услышит человек. А людям всё равно. Их уши не для моей смерти. Моя боль не для их ушей. Но это есть бомба замедленного действия. Я чувствую свою смерть и мне немного страшно. С каждой каплей дождя я чувствую это. И я понимаю, как хочу жить. Но зачем? У меня есть Коля. Этого достаточно для Жизни? ...
Я слабая. Я умираю. Разве вы не видите? Я всего лишь плод вашего больного воображения. Так помогите мне. Я задыхаюсь в четырёх стенах жизни. Я не вижу иного выхода, кроме смерти. Я не хочу заглядывать в завтра, так как не знаю, хватит ли у меня сил на сегодня. Я смирилась с вашими масками, с вашими играми, но вы никак не смиритесь со мной. Вы боритесь со мной. И я падаю от ваших ударов. Так вышло, я не обижу вас. В моей жизни не хватает мудрости, понимания. Этого достаточно для смерти? ...
Выбор всегда за мной. Но я человек, не ангел, как все вы говорите. Мой выбор может быть ошибкой. Смерть не всегда ошибка, впрочем, как и жизнь. Кто послушает меня? Кто послушает мой бред ещё раз? Кто захочет почувствовать мою боль? У вас этого навалом. Вам своего много. Всем вам нет дела ни до меня, ни до других.
Но молчание всё ещё приносит боль.
Наташа закрыла дневник. Голова раскалывалась. Руки непроизвольно тянулись за чашкой кофе. В ушах звенело.
- Малыш, ничего, что я пришёл так рано? - Молчание нарушил вкрадчивый мужской голос. Он принадлежал Наташиному другу Васе, которого она в шутку называла Дикобразом, так как его волосы острыми треугольниками всегда торчали в разные стороны. Вася часто заходил к подруге, просто посидеть, поговорить о странных вещах, о людях, а иногда и просто помолчать. Им никогда не было скучно вместе. Может потому, что они никогда и не стремились к веселью. В комнате Наташи весело много плакатов, фотографий, но лица на них были грустны и печальны, от чего атмосфера становилась ещё более тоскливой. На фоне всего этого, самый грустный и серый дождик осенним утром казался фейерверком на дне рождения.
- Ты знаешь, люди совсем разучились слушать тишину. - Наташа протянула дневник Васе. Её глаза были устремлены куда-то вверх, будто бы сквозь потолок, в далёкое небо, которое вот уже много дней плакало холодными слезами.
- Это дневник той девочки, которая раньше жила здесь? - Вася взял дневник, раскрыл его на той страничке, где Наташа зажала уголок, и нахмурил брови. Лицо его было напряженно. Казалось, что он сильно чем-то озабочен и встревожен. Голубые глаза медленно скользили по странице, губы шептали слова, которые он читал.
- Угу. Если бы все замолчали хоть на минуту, то смогли бы услышать, как сотни похожих на неё людей страдают от боли и простят о помощи. - Наташа посмотрела на Васю. Он снова показался ей смешным. Даже тогда, когда был совершенно серьёзен и напряжён. Она думала о нём, как о призраке, о тени жизни. Для этого было много причин. Тихий, задумчивый, неразговорчивый паренёк, закрытый для всех, кроме неё, говорящий только то, что думает, не боясь при этом ошибиться или быть не верно понятым. Наташа доверяла ему все свои тайны, переживания, он отвечал ей тем же. Этот обмен мыслями и чувствами был необходим для них обоих, и они держались друг за друга, словно два близнеца, сросшиеся телами, только Наташа и Вася срослись душами.
Дочитав запись до конца, Вася закрыл дневник и отложил его на тумбочку, которая без того была захламлена разными бумагами со стихами и рассказиками, дисками с музыкой, карандашами и книгами. Ничего не сказав в ответ на прочитанное в дневнике и на слова Наташи, он взял гитару, лежащую рядом, и его пальцы зажали первый аккорд песни, которую они так любили. Тихий таинственный голос слился с музыкой, и в комнате всё замерло.
Я сам из тех, кто спрятался за дверь.
Кто мог идти, но дальше не идёт.
Кто мог сказать, но только молча ждёт.
Кто духом пал и ни во что не верит.
Я тот, чей разум прошлым лишь живёт.
Мой голос глух и потому
К сверкающим вершинам не зовёт,
Я добрый, но добра не сделал никому.
Моя душа беззвучно слёзы льёт.
Я песню спел, она не прозвучала.
Мне не допеть, мне не начать сначала,
Не сделать первый шаг и не идти вперёд.
Я птица слабая, мне тяжело лететь.
Я тот, кто перед смертью еле дышит.
И как не трудно мне об этом петь,
Я всё-таки пою, ведь кто-нибудь услышит.
Закончив петь, Вася закрыл глаза. Наташа встревожено посмотрела на него. Ничего не менялось. Вася так и сидел, прижав к себе гитару. Наташа встала и открыла форточку. Где-то на тумбочке нашла зажигалку, достала из сумки сигареты и прикурила. Ещё разок она оглянулась на будто спящего Васю и, оттолкнувшись от пола, встала на подоконник. В комнате запахло сигаретным дымом.
- Смерть ведь не для нас, да? - Не открывая глаз и, видимо, не отрываясь от своих мыслей, произнёс Вася.
- Правильно. Пусть умирают люди. Мы другие. Не такие, как они. Человек рождается и умирает. Эта последовательность не для нас с тобой. Мы переходим из мира в мир, из состояния в состояние, из жизни в жизнь, пропуская при этом смерть. Мы много знаем о том, чего никогда не касались. Это волнует нас, мы говорим об этом, чтобы сохранить нашу жизнь. Чем больше мы задумываемся о смерти, тем ближе мы приближаем к себе жизнь. Когда мы будем знать всё, мы станем вечными. - Наташа продолжала курить, рассматривая людей, которые спешили кто куда, и к которым она давно потеряла всякий интерес.
- Да. Да. - Почти сонным голосом проговорил Вася. - Мы живём не за ширмой, как многие могут подумать, мы живём за гранью. Действительно живём... - Мысли Васи текли медленно, и он говорил очень тихо и спокойно, иногда останавливаясь, будто ища слова для новой фразы, но на самом деле, засыпая.
Наташа выбросила окурок на газон, где два газонокосильщика косили траву. Она медленно подошла к Васе и взяла у него гитару. Та издала глухой звук. Наташа положила её на пол и легла рядом с Васей. Ещё несколько минут её глаза были открыты, а потом, уткнувшись лицом в живот любимого Дикобраза, она уснула.
Наташа проснулась в шесть часов вечера следующего дня. В комнате сильно пахло кислым запахом табака. Васи давно уже не было. Ещё в восемь утра он, аккуратно повесив гитару на стену, ушёл куда-то. Наташа никогда не знала, откуда он приходил и куда уходил. Дело в том, что ей даже мысли в голову не приходило, спросить, откуда он идёт, а Вася молчал. На Наташе были надеты носки в розово-чёрную полоску и длинный шерстяной свитер, слегка перекосившийся на правый бок, так как Наташа сильно ворочалась сегодня во сне. Ей снились взрывы. Взрывались дома. Один за другим. Она остановила автобус, нажав на красную кнопку, выбежала на улицу. Там уже сидела её мать и плакала. Наташе стало страшно, в ней поселился ужас, она запаниковала. Дом за домом. В любой момент могло взорваться здание, расположенное рядом с ней и её матерью. Люди за мгновение погибали сотнями. Но Наташе показалось странным то, что те люди, которые находились на улицах, были совершенно спокойны, хотя буквально в нескольких метрах от них, рушились дома и заваливали таких же обычных прохожих, которыми они сами и являлись. Никто не пытался принять попытки сесть скорее в машину и уехать куда подальше. Но Наташу очень волновала ситуация в городе. Обезумев от страха, она кидалась из стороны в сторону. Лес, что находился ранее вдалеке и казался тёмно-синей полоской, приблизился на столько близко, что как бы сам поглотил Наташу, а её мать осталась сидеть на лавочке в парке, где недавно с автобуса Љ11 сошла дочка. Вздрогнув от взрыва, прогремевшего прямо за спиной Наташи, она проснулась. Короткие рыжие волосы острыми кончиками смотрели в разные стороны её комнаты, под глазами и на щеках остались разводы туши от слёз. Очевидно, Наталья плакала во сне. На лбу и груди возникла холодная испарина. Форточка была открыта настежь, поэтому у Наташи ломило в груди. Она подошла к полке, взяла пачку сигарет, раскрыла её и прикурила. Томным взглядом Наташа осматривала серое небо. Казалось, что цвет её глаз буквально слился с цветом туч, которые в любой момент были готовы разразиться громом. Наташу ещё знобило, а мысли до сих пор витали где-то между взрывающимися домами. Она присела на пол рядом с батареей. Едкий табачный дым резал горло. Наташа взглянула на стену и увидела там гитару. Она вспомнила Васю. В голове заиграла их любимая песня. Вдруг Наталье стало дурно, и она затушила остаток сигареты об облупившуюся батарею. Медленно поднявшись, Наташа открыла окно. Немного подумав, она встала на подоконник. Сильный ветер пробивал её насквозь. Казалось, сейчас он подхватит её и унесёт куда-то, где она ещё никогда не была. Желание увидеть нереальное, услышать невозможное, узнать нечто новое овладело ею. Наташа закрыла глаза. Вдохнула полной грудью, отчего защемило сердце. Стала частью ветра, частью мира, частью свободы. Её пальчики неуверенно соскальзывали с рамы...
- Мы не можем умереть. - Послышалось за её спиной, но Наташа не обратила на это никакого внимания. Она продолжала стоять на подоконнике, всё больше поддаваясь вперёд. - Слышишь? Открой глаза. Открой глаза. - Голос становился всё настойчивее и грубее. Немного придя в себя, Наташа поняла, что это голос Васи. Она резко открыла глаза, будто гипнотизер щёлкнул пальцами, отдавая тем самым команду "очнись". Её пальцы теперь уже сильно вцепились в раму, ноги подкосились, всё тело задрожало, перед глазами всё поплыло и закружилось. - Не волнуйся. Я подойду сейчас к тебе и помогу спуститься. Не смотри вниз. Не смотри вниз.