Мне эту историю дед рассказал, а деду - его отец Сергей Степанович, то есть мой прадед. Дело было то ли в 1910-м, то ли в 1912-м году, не помню. Но точно, что до революции и Первой Войны. То есть в спокойные времена, когда люди в Нежинске ни о чем таком не думали, и первейшей новостью становились не цифры потерь на Балканах, а слухи о рождении теленка с двумя головами в хозяйстве промышленника Груздева.
Груздев занимался добычей золота и владел тремя приисками на реке Волынке. А в свободное время разводил коров голландской породы. Коровы, в отличие от золота, не давали никакого дохода и в основном дохли от непривычного корма и ленивого ухода. Или вон рожали двухголовых телят на потеху публике.
Да, Нежинск - это небольшой городок в Сибири. Оторванный от остальной России семь месяцев в году. Летом еще можно было добраться до Новониколаевска по реке, а зимой и большими частями весны и осени нежинцы были предоставлены сами себе. Развлечений, кроме похода в кабак и вытекающими из этого дела последствиями, в городе практически не было.
Хорошо Груздеву: денег много, можно позволить себе всякие чудачества. А остальным? Так называемому светскому обществу, образовавшемуся в основном из ссыльных "за политику" дворян и осевших впоследствии в Нежинске по разным причинам. В основном из-за отсутствия денег.
Впрочем, общество старалось держать марку и исполняло, по возможности, все необходимые ритуалы. Устраивало балы, пикники и литературные салоны, где обсуждались, к примеру, особенности виденья роли Отелло господами Южиным и Станиславским. Склонялись все же к Южину - старая школа. И ничего, что в столичных театрах никто из них не бывал. Достаточно было доставляемых по случаю Санкт-Петербургских Ведомостей и куцего раздела "Светская хроника" в Новониколаевской "Газете".
Среди весьма пестрого по составу "света" выделялась графиня Вельская, точнее, даже не она, а ее дочь Анна, первая красавица Нежинска, разумеется, бесприданница.
Кто только к Анне Вельской ни сватался... причем не только местные холостяки, но и приезжие - даже один генерал из Новониколаевска. Кстати, забавная история получилась. Генерал был уверен в блицкриге и приехал осенью, аккурат перед закрытием навигации, полный надежд и трепета. А уезжать ему пришлось уже весной, злым и в диком похмелье, накопившимся за зиму с местного самогона.
Именно. "Нет" и все тут. Ну, а что вы хотели? Генералу-то уже за шестьдесят, вдовый, толстый, неопрятный. И, главное, настолько необразованный, что даже Пушкина Александра Сергеевича с Суворовым путал.
А Анна мало того, что красавица и с характером, так еще умная была. Женским, конечно, умом, начитанным, но... Короче, уговоры матери по поводу "решения наших проблем" за счет удачного брака не находили в ее душе никакого отклика.
А вот с промышленником Груздевым все было сложнее. Груздев Анне нравился - это все видели, а уж она ему - ну просто ночами снилась и все такое. Но гордые оба были - просто жуть.
Анна считала, что сойдись они, сразу разговоры пойдут, мол, на деньги позарилась. А Груздев... Груздев просто боялся, что откажут. Тем более после истории с генералом. А ведь смелый мужик был: от скуки на медведя с рогатиной ходил, а тут вон оно как.
Но с медведем-то все просто, а тут... Подход требовался.
Анна же, в свою очередь, умом своим, напоминаю, женским, все это понимала и тоже искала некий повод... Искала, искала и таки нашла.
- Что-то у нас в Нежинске развлечений совсем не бывает, - заявила она как-то в присутственном месте, - нет бы кто театр какой сюда привез или цирк...
Груздеву, конечно же, эти слова донесли сразу: мир не без добрых людей. И хорошо, что по весне все это случилось - как раз навигация началась. Груздев сам поехал...
Оказалось, не все так просто. Цирков-то по Руси в те времена много водилось. И в Сибири тоже. Но труппы были в основном низкого пошиба, поскольку светская публика предпочитала театр, а в цирк ходили люди попроще. Были, конечно, исключения, например, цирк Дурова, но он и был на всю Россию один такой.
Груздев, кстати, связался по телеграфу с самим Дуровым и даже согласовал цену (весьма, кстати, немалую), но вот загвоздка: у Дурова свободное время летом было только через год. А год - это как-то долго даже по сибирским меркам, где не очень торопятся.
Тут и подвернулась труппа Сильвестера Моретти, в миру - Силантия Морева, но не суть. А суть в том, что за треть от гонорара г-на Дурова Моретти обязался за три месяца подготовить специальную программу для утонченной, как он выразился, публики - безо всяких пошлостей и, даже наоборот, исключительно в стихах и "высоким слогом".
Гарантий, правда не предоставил, но на слова Груздева "а если что - из-под земли достану" всерьез обиделся и даже хотел разорвать сделку... Но... договорились.
Груздев вернулся в Нежинск в весьма приподнятом расположении духа и с пачкой красочных афиш, изготовленных в лучшей Новониколаевской типографии.
На афишах был изображен некий греческий пейзаж, бездарно срисованный типографским художником с сытинского издания Апулея 1896-го года и надпись: "Всемирно известный Цирк Сильвестера Моретти в Нежинске! 25 и 26 августа! Два представления в честь 125-летия основания города!" И перечисление мелким шрифтом входящих в программу аттракционов. Причем в самом конце была отдельная приписка о том, что "Весь вечер на арене клоуны Бим и Бом с вольным изложением классических сюжетов от Диких Времен до Уильяма Шекспира!"
Понятно, что единовременное появление на всех трех главных углах Нежинска такого рода сообщений имело эффект разорвавшейся бомбы.
Светская публика срочно послала в Новониколаевск за модными нарядами, простой же люд начал думать, как изыскать необходимые средства, чтобы попасть хотя бы на самые дешевые места.
Три месяца промелькнули незаметно, и Моретти не подвел. Ровно к назначенному сроку к причалу Нежинска пришвартовалась баржа, из которой нанятые Груздевым крючники начали выносить довольно многочисленную цирковую утварь.
Еще через неделю был установлен большой шатер, проданы билеты и...
Надо отметить, что сам мой прадед на первом (и, как оказалось, последнем) представлении Цирка Моретти не был. Он с семьей планировал посетить второе - на следующий день, по ценам в два раза ниже премьерных. Но, как уже говорилось, второе представление не состоялось.
Впрочем, опрос более чем трех десятков свидетелей позволил составить довольно объективное впечатление о предложенном 25-го августа зрелище.
Сильвестер Моретти, и вправду, имел право обижаться. Всего за три месяца он сумел подготовить весьма зрелищный и, самое главное, действительно "приличный" спектакль. Сильвестер самолично исполнял роль шпрехшталмейстера и перед каждым номером зачитывал стихи, которые то ли были переиначены из разного рода античной и более поздней литературы, то ли полностью придуманы им самим или каким-то неизвестным цирковым поэтом.
Также были изготовлены специальные декорации. Хотя из-за специфики циркового представления декорировать можно было только малую часть пространства, но Моретти постарался. На прочных веревках над форгангом (занавесом, из-за которого появлялись артисты) висели Солнце, Луна и посредине большая Туча. Униформисты должны были подсвечивать тот или иной предмет с помощью больших круглых зеркал...
- Керосина можешь не жалеть, - предельно просто распорядился Груздев.
Над форгангом располагался небольшой балкон, в котором находился малочисленный, но весьма громкий оркестр. Тринадцатиметровый манеж был приготовлен по всем канонам, засыпан свежими опилками и даже огражден небольшим заборчиком, впрочем, не мешавшим публике рассматривать все происходящее на арене в мельчайших подробностях.
Также поперек манежа на высоте 10 метров располагались две прочные деревянные перекладины с прикрепленными к ним трапециями и канатами.
Снаружи были вырыты аж 30 нужников, причем 8 из них специально для купивших билеты в ложе напротив форганга. Разумеется, в ложе собралось все руководство города, а также избранные представители дворянства и купечества. Включая мать и дочь Вельских, а также Груздева, "совершенно случайно" купившего билет аккурат по левую руку Вельской-младшей.
Но все это унылая проза. Приступим же к поэзии, а именно, к описанию представления.
О, да, именно поэзия! И с восклицательными знаками! Именно так рассказывал мой дедушка. Я даже успел записать его рассказ на первый подаренный мне магнитофон, катушечный, огромный, марки "Комета". В записи дедушка, к сожалению, пересказывает стихи уже прозой, хотя я отчетливо помню, что раньше - да, это действительно были стихи.
Итак.
Светит Луна. Из-за форганга появляется Сильвестер Моретти полуголый в одной лишь набедренной повязке, с каменным топором в руке и с фирменным "итальянским" акцентом декламирует:
- В давние дремучие времена человек только учился управлять природой, возделывать землю, строить жилища, приручать диких животных...
Оркестр начинает исполнять "языческую" мелодию, и на манеж врывается варварская конница - братья Джунгаровы. На трех лошадях, без седел они вихрем мчатся по арене, размахивая бутафорскими дубинками и выкрикивая: "Асса!", "Яххху!", "Баррра!", "Алле-оп!" и прочие вдохновляющие возгласы. Они прыгают на землю и обратно, бросают поводья, проползают у лошадей под брюхом, становятся в полный рост... В общем, публика в полном восторге!
Сразу после джигитов на арену выбегают два клоуна - Бим и Бом в столь же живописных меховых накидках поверх клоунских костюмов, с козой на поводке, и показывают репризу о приручении "дикого козерога" с помощью... ведра браги. Их пьяные возгласы и нелепые движения настолько естественны, что публика, насмотревшаяся подобных сцен в местных кабаках, аплодирует даже громче, чем Джунгаровым. Особенно всех развеселили последние реплики Бима о том, что он - генерал, и поэтому водка ему нипочем! "Генерал" чокается стаканом с рогом козы, после чего падает в опилки лицом вниз и Бом утаскивает его за ноги. Все сразу вспоминают незадачливого генерала из Новониколаевска и ... Биму с Бомом приходится выходить на поклон...
Затем оркестр заводит некий, явно восточный, мотив, Луна подсвечивается желтым, и Сильвестер проникновенно вещает о том, что далеко-далеко на Востоке мудрецы проникли в самые сокровенные тайны мироздания и научились с помощью колдовства реализовывать свои заветные желания...
В яркой китайской рубашке и плоской круглой шляпе на арену выходит маг Пинь-Линь. Невысокий плотный человек с приклеенной бородкой, но вполне натуральной седой косичкой и раскошенными глазами. У него на руках молодая женщина в ярких шароварах и тоже "китайской" наружности. Униформисты выносят большой деревянный ящик, похожий на гроб, и двуручную пилу. Пинь-Линь кладет ассистентку в ящик, просовывает ее руки, ноги и голову в специальные отверстия. Делает несколько магических жестов и вместе с униформистом распиливает ящик пополам! Публика в ужасе до тех пор, пока ящик не открывают, и девушка не оказывается целой и невредимой.
Разумеется, сразу за фокусником на арене появляются Бим с Бомом, которые пытаются повторить трюк с девушкой, правда, используя для этих целей козу. У них ничего не получаются, но они делают вид, что фокус удался и требуют аплодисментов... Нет, конечно, это надо видеть... Публика довольна, тем более, что на Биме лысый парик и нечто вроде фрака... Плюс он немного прихрамывает на левую ногу... Ну, совсем, как судья Миронов, прославившийся в Нежинске в весьма спорном деле о дележе, нет, не козы, а коровы... Не вся публика улавливает намек, но...
Следующий номер Сильвестер объявляет в шлеме, доспехах и мечем в руке:
- В холодной и темной Скандинавии в далекие-предалекие времена жили викинги, сильные и смелые воины, наводившие своими набегами ужас на окружающие их народы...
Луна из желтой, превращается в серебристую. В костюме валькирии на арену выходит Зинаида Холкина - силовой акробат. Рослая, рыжая женщина без видимых усилий поднимает на руках и подкидывает тщедушную ассистентку...
Аплодисменты и овации после ее выступления тоже присутствуют, но хлопают в основном мужчины. Женщины поджимают губы и чувствуют себя неуютно - уж очень хороша и эффектна "валькирия".
Биму с Бомом в образах викингов начинают аплодировать сразу. Их репризы опять связаны с употреблением горячительных напитков.
Особенно смешны попытки Бима оседлать козу. А заключительный поклон, когда клоуны кланяются публике и снимают с себя рогатые шлемы... Точнее, шлемы-то они снимают, но вот рога на их головах остаются. Это опять приводит публику в восторг, причем на этот раз женщины почему-то хлопают в ладоши с большим оживлением, нежели мужчины!
Выход дрессировщика Абу Али с тремя таксами в арабских чадрах вызывает неподдельный восторг детской части публики. А когда по его команде все три собачки взбираются друг на дружку и хором лают по команде "голос!" к овации присоединяются и взрослые.
Однако, справедливости ради, надо признать, что пародия на дрессировщика неразлучной троицы в составе Бима, Бома и козы вызвала у публики существенно большее оживление, поскольку по ходу номера выяснялось, что именно коза безуспешно дрессирует Бима и Бома (оба в чадрах), а не наоборот.
Затем следует выступление воздушных гимнастов Рогулиных, исполняющих без страховки рискованные прыжки и кульбиты на трапециях...
Собственно, дальнейшее представление было основано на том же историческом принципе постепенного приближения времени действия к нашим дням... Порядок выступления артистов так же сохранялся... То есть, после Рогулиных опять была джигитовка Джунгаровых: на этот раз в "египетских" колесницах, потом красавица Холкина в коротенькой греческой тунике под палящим Солнцем Эллады... и так далее.
Все происходило без сучка, без задоринки... почти до самого конца представления...
Фокусник, теперь уже не Пинь-Линь, а средневековый алхимик Авиценна в черном длинном плаще и с длинными седыми волосами освобождается от кандалов, в которые его заковывает Святая Инквизиция в лице Господина Заместителя Уездного Исправника города Нежинска. Видимо, по предварительной договоренности. Главного полицейского публика встречают сдержанными аплодисментами, а вот освобождение от оков вызывает весьма бурный отклик, особенно на дешевых местах.
Опять же восторг мужчин при появлении Зинаиды Холкиной в образе Венеры с известного полотна, тем более, что Холкина гораздо красивее и ее распущенные рыжие волосы чудо как хороши... И это полупрозрачное одеяние, которое скорее подчеркивает, чем скрывает...
Ах, ах... Конечно, аналогию с Боттичелли поняли не все даже среди светской публики, но... Говорят, что в ложе из мужчин не привстал с места и не аплодировал только Федоров...
Потом следовала уморительная сцена "Рождение козы" в исполнении Бима, Бома и, собственно, козы в рыжем парике... Женщинам очень, ну просто ОЧЕНЬ понравилось...
Марко Сорренти со своими таксами, танцевавшими под итальянскую музыку что-то очень итальянское, весьма своевременно разрядил обстановку...
Потом вышел Сильвестер Моретти и прочитал в стиле сонетов Шекспира нечто весьма возвышенное. Венцом его монолога были слова:
"Нет зрелища прекраснее на свете,
Чем представление Сильвестера Моретти,
И пусть меня сейчас же покарают небеса,
Коль слово лжи найдется в этих словесах!"
После чего он вскинул руки вверх, видимо, от восхищения сказанным... Постоял так около минуты и величественно покинул арену.
Тут же из-за форганга показался Бим в женском одеянии. Из его плача и причитаний просвещенная публика сразу поняла, что это "Дездемона", причем, судя по истошности воплей, из второй (финальной) сцены пятого акта "Отелло" ...
"Дездемона", похоже, успела выплакать все слезы, стоя у форганга и взывая к богу, пока на арену не ворвался "Отелло". Конечно, под его "мавританской" накидкой явно виднелся клоунский костюм, но черная маска с выпученными глазами и огромный нелепый тюрбан на голове...
Зрители приготовились к кульминации...
Впрочем, какого-то особенного восторга финальная сцена не вызвала. "Отелло" подошел к "Дездемоне", повалил ее на опилки, оседлал и довольно естественно задушил. После чего сдержанно поклонился и скорым шагом ушел за форганг.
Зрители немного поаплодировали, ожидая, что "Дездемона" встанет и откланяется... Также многие ожидали традиционного появления козы... Но... Но ничего этого не последовало. Еще через пару минут на арену выбежали двое униформистов и под руки утащили Бима прочь.
Потом... Потом был Парад-Алле и перед восторженной публикой продефилировали все артисты. Почти все. Явно не хватало Бима, Бома и, разумеется, козы. Более внимательные заметили также, что лихих джигитов Джунгаровых было только двое.
Но это не помешало пятиминутной овации...
Примерно через час после окончания представления нарочный вызвал Сергея Степановича "на службу". А служил мой прадед тогда в сыскном отделении местной полиции. Ну, как в отделении: он там был один на все столы: и розыска, и наблюдения, и задержания, и подчинялся непосредственно заместителю уездного исправника, который за ним и послал.
- Вот, Сергей Степанович, полюбуйтесь на этих мерзавцев! В кои-то веки праздник в Нежинске, а они вон что учудили!
В небольшом бараке рядом с цирковым шатром присутствовали Господин Заместитель Уездного Исправника, Силантий Морев, а также труп неизвестного мужчины в каком-то нелепом одеянии.
- Это ж надо, на глазах у публики взять и задушить!..
Постепенно выяснилось, что униформисты, утащившие Бима с арены, почти сразу поняли, что тот мертв. Морев послал разыскать Бома, но того нигде не было видно, а вход в их с братом гримерку закрыт, причем изнутри...
Далее Морев подошел к покидающей цирк публике и громко попросил показать ему "какого-нибудь полицейского и доктора" ...
- Так что разберитесь тут, Сергей Степанович, а мне пора, жена уже почти час ждет. Вам в подмогу пять чинов отряжаю - они на месте уже, этого вот фельдшера больничного, и извольте завтра утром ко мне домой с докладом...
- Удушение руками, - немногословно ответствовал фельдшер, - сильно давили и на руках синяки, похоже, всем телом прижали. Да вы и сами, небось, видели - на арене-то?.. Можно мне домой, ваше благородие? Я сам распоряжусь, чтобы труп забрали...
Далее мой предок вместе с Моревым, полицейскими и фельдшером отправился к гримерке. Ну, как "к гримерке"? - к разборному бараку, в котором артисты жили и готовились к выступлению.
В цирке Морева было пять таких бараков. Бим и Бом, а точнее, братья Саврасовы Николай и Федор, соответственно, проживали совместно с Джунгаровыми. То есть в их бараке было три помещения: два жилых и гримерка в сенях при входе. Этакая коммунальная квартира с общей прихожей.
Так вот, запертым оказался именно наружный вход. Рядом с бараком один из младших чинов уже с трудом удерживал двоих Джунгаровых, пытавшихся проникнуть внутрь при помощи железного ломика, который просовывали в кошачий лаз двери...
Сразу выяснилось, что ключей от барака два. Один у Федора Саврасова, другой - у Мавсата, третьего брата Джунгаровых, который "ходит где-то". Причем, судя по всему, один из этих ключей был вставлен в замок изнутри.
Дверь оказалась достаточно крепкой, замок надежным, но и вызванный на подмогу слесарь не подвел. Несмотря на явные признаки подпития, он сделал несколько ловких движений причудливо изогнутым гвоздем в замочной скважине и...
Что ж.... Внутренние двери, ведущие в комнаты, закрыты, но не на ключ.
Как пояснили Джунгаровы:
- На время представления мы двери не запираем - мало ли что быстро понадобится.
К Джунгаровых заглядывать не пришлось, поскольку уже в сенях все услышали сдавленные стоны, доносившиеся из сундука в комнате Саврасовых. Внутри сундука оказался Бом - Федор Саврасов собственной персоной, в клоунском костюме и в... эээ... несколько невменяемом состоянии, что отчасти объяснялось явным запахом алкоголя. Что иллюстрировал пустой шкалик из-под водки на столе.
Федор заговорил сразу, но его бритая "каторжная" голова и блудливая физиономия не внушали ни малейшего доверия к словам:
- Я перед "Отелло" зашел накинуть восточный костюм, феску, и... вот... Потом - раз и уже тут вот, как-то...
Было ощущение, что клоун бредит...
На прямые вопросы: как он оказался в закрытом сундуке и почему дверь в их барак заперта изнутри, объяснений не последовало. Федор, похоже, даже не сразу сообразил, что его брат мертв, а сам он - главный подозреваемый...
В самый разгар весьма невнятной беседы с Саврасовым к Мореву подошел униформист и что-то шепнул на ухо. Оказывается, на конюшне, в углу нашли Мавсата Джунгарова. Живого, но с разбитой головой, и, что самое удивительное, тоже в клоунском костюме, почему-то мокром и с налипшими опилками.
Нюхательная соль больничного фельдшера быстро привели Мавсата в чувство.
- Ничего не помню, - ответил джигит на вопросы Сергея Степановича, - мы уже к параду-алле готовились, я зашел на лошадей глянуть, и тут - бах!
Этот самый "бах", похоже, заключался в здоровенной шишке которая украшала его лоб.
В конюшне царил полумрак:
- Так лошади успокаиваются скорее, - пояснил Морев. - А Мавсат, верно, забежал со света, мог перекладину перед стойлами не заметить...
- А клоунский костюм откуда? - перебил его Сергей Степанович.
- Ну, так ... эээ... запасной, наверное. У клоунов всегда по два костюма. Мало ли что, может, они номер какой учудили сами, вот Федор ему свой и отдал - предположил Морев и добавил: - а ведь так все шло хорошо. Почти без конфузов... Это все водка проклятая!
- В каком смысле? - переспросил Сергей Степанович.
И Морев рассказал, что часть артистов, мягко говоря, выпивает во время представления. Особенно этим делом славятся как раз Мавсат Джунгаров, Федор Саврасов и еще некие паршивцы. Мол, руки у них золотые, замены нет - вот и позволяют себе... Сергей Степанович понял, что Морев намекает на слесаря.
Кстати, второй клоунский костюм Николая оказался на месте: в платяном шкафу Саврасовых.
Итак, кто же все-таки убил "Бима"? Получалось, что либо Мавсат Джунгаров, либо Федор Саврасов. Но зачем было все это делать на арене, на глазах у нескольких сотен зрителей? И почему Федор оказался в сундуке, а Мавсат в клоунском костюме - на конюшне?
Много вопросов, мало ответов. А кто вообще мог желать смерти клоуна?
По словам Силантия Морева оказалось, что многие...
Почти вся труппа Моретти вышла из Циркового Кружка при фабрике Гарелина из Иваново-Вознесенска. Фокусник, дрессировщик и Зинаида Холкина вообще родственники. Гимнасты Рогулины и братья Саврасовы из того же Кружка. "Живем тесно" - выразился Силантий, - у меня жена Прасковья Рогулина, а фокусник наш женат на своей ассистентке, хотя та ему в дочери годится. Собачатся каждый день...
Помимо этого внутри труппы, как водится, постоянно возникают... эээ ... романы и связанные с этим делом "обстоятельства"...
- У нас еще силач был знатный - братан Холкиной, вы представляете, самого Бамбулу борол! Он еще к Прасковье моей подкатывал... Жаль, переманили его - у Дуровых теперь выступает.
Только Джунгаровы позже прибились. Ведь какой цирк без конных номеров? Но уж очень Джунгаровы эти, как выразился Морев, шебутные оказались. Они и Саврасовых к водке приучили, и вообще... А что делать? Не выгонять же! Сами видели, их публика больше всех любит... Ах, не видели? Цирковые люди, с куражом, выступают хорошо, несмотря на то что "прикладываются"...
И безобразничают потом! Вон та же сестра Зинаидина - Ирина Холкина. Ведь Зина обычно с ней, с сестрой, выступает, а тут буквально три месяца что-то случилось у нее с Николаем Саврасовым, с покойником, значит... (Морев перекрестился). Хотя раньше тот за Ириной ухаживал "по-благородному", даже цветы дарил. Но Джунгаров этот, Мавсат, и брательник Николаев наездили ему по ушам и... Короче, скурвили парня. И, видать, обидел он сильно Ирину, может, и руку поднял. Я точно не знаю. В больничке она нынче. Хорошо еще, что собралась, стихи и программу написала эту вот, которую мы показали. Талант у нее к стихосложению даже больше, чем к атлетике. А после "разговора" с Николаем "со товарищи" она теперь в больничке городской лежит. Пришлось в пару к Зинаиде со стороны брать девчонку. А та ж неопытная, за три месяца четыре раза падала, еле выходили...
Разговорчивый слесарь рассказал, как все это дело выглядит, так сказать, изнутри:
- Да Зинка это! В смысле, Николая порешила! Она ж здоровая, ужас, я как-то... ладно. Николай-то поначалу жениться на Ирке хотел, но потом засомневался что-то. Это все Мавсат, да и Федька тоже подпевал - мол, молодой еще, погуляй, а эта худосочная перебьется... А Ирка, да, маленькая, щуплая, одна такая хилая из всего ихнего рода, но, короче, поругались они нынешней весной вдрызг, подрались даже, а тут еще Мавсат с Федькой заскочили. Шуму было, криков, городового позвали. Так тому пришлось Зинку за волосы оттаскивать. Она б их прямо там всех поубивала... а тут, видать, дорвалась...
Фокусник, дрессировщик и гимнасты Рогулины отчасти подтвердили показания слесаря. Мол, да, было в городе рукоприкладство со стороны Холкиной, что греха таить, погорячилась тогда Зинаида. Но дело житейское - работать-то всем надо... При этом прятали глаза и явно что-то скрывали.
Итак, к подозреваемым в убийстве добавилась еще и Зинаида Холкина.
Эта версия показалась Сергею Степановичу наиболее продуктивной. Действительно, одним махом троих убивахом, что говорится. Николая-подлеца своими руками, а Федора и Мавсата - под подозрение... Высокая сильная женщина могла переодеться, надеть маску и...
Мало понятным в этом случае оставалось только, как Холкина успела бы все это сделать: и убить Николая, и запереть Федора в сундуке, и оглушить Мавсата Джунгарова, и переодеть его в клоунский костюм.
Между тем, перед Сергеем Степановичем предстал очередной свидетель - местный пожарный Иван Зубов, который дежурил сразу за форгангом рядом с бочкой с водой и ящиком с песком.
Он побожился, что Зинаида Холкина стояла рядом с ним во время сцены с "Отелло" и "Дездемоной":
- Ну, дык, вы же сами видели, господин полицейский, как такую бабу еще с кем спутаешь? Она ж почти голая стояла, после того номера-то... У меня аж...
Его слова подтвердили и оба униформиста:
- Да, Зинка почему-то в этот раз за зановесом стояла, смотрела в щелочку...
Сама Холкина отвечала на вопросы коротко и... сердито:
- Туда ему и дорога, ироду... Да, ухаживал за Иркой, а потом не убил чуть... Какое жениться! Как узнал, что она на третьем месяце, так и... Вместе с братцем своим трусливым... и с Мавсатом этим... Вымесок он, а не джигит! Девчонку бить... Он ж ребеночка-то тогда потеряла и не сможет больше...
Нет, ничего "этакого" во время представления не видела... Последний номер - конечно, помню. Мимо меня прошел Бом... прости господи. Кто? Он же в маске был, точно не скажу, но, да, малость не похож на Федьку. Может, и Мавсат...
Опрос остальных артистов и рабочих ничего не дал: "Во время представления главное - свое дело делать, а по сторонам пусть публика смотрит!"
Ну, и что же прикажете докладывать господину Заместителю Уездного Исправника, ась? Он ведь не любит, чтобы дело тянулось - раз два, суд и приговор. В Нежинске-то никогда ничего сложного не происходит, а если кто кого покалечит или убьет по пьяни, так обычно все сразу и ясно. Куча свидетелей рубахи на груди рвут, а сам душегуб стоит рядом слезы размазывает... Делов-то. И так уже в Сибири. Будет теперь на каторге в пяти верстах выше по реке до конца жизни лес задарма валить.
А тут явно что-то не так. И, похоже, двое в деле участвовали. Сундук этот и шишка у джигита - чтобы полицию запутать. Убивал-то один, конечно, но кто? Мавсат или Федор? Один убил, а другой составил ему, что говорится, alibi? Хотя странное alibi - себя подставлять. Но кто все же убивал-то?