Твоя Вуду : другие произведения.

Записки Мона Лизы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   За окном давно стемнело и завывал дождь. В читальном зале одна за другой гасли настольные лампы, люди расходились, висла тишина. И только один желтый огонек продолжал гореть в дальнем углу.   То была девушка с книгой Фрейда, том 14, Искусство и Литература.
 В ее лице читалось недовольство. В руках она держала изгрызанный карандаш, запястьем прижимала блокнот. Иногда резко порывалась и что-то в него заносила. На какой-то записи она остановилась, и начала обводить   каждое ее слово, линию за линией: "ОН ЛЮБИЛ. ЛЮБИЛ. ЕЕ". Потом она долго смотрела на написанное, но уже не могла разобрать - сливались линии,   и терялся фокус. Пора домой, подумала она. Закрыла книгу, но тут же подернулась. Рядом с ней кто-то сидел.
-Зачем читаешь этот бред?- спросил он хрипловатым голосом.   И она вдруг узнала его, того, в которого всматривалась в часами, водила пальцами по рисованному овалу лица, припадала взглядом к его морщинам. Он был ровно таким, каким она о нем мечтала: белый старец с   голубыми глазами и   путаной бородой. От него веяло небом.
- Я...ну я не знаю, просто мне интересно все, что о вас пишут.
- Езжай в Лувр, там все что надо. И еще, прошу не читай мои записки. Там такое...
- Да я знаю. Читать мало удовольствия. И ни слова о ней.
Тут лицо его, увешенное морщинами, ярко вспыхнуло. Он отвел глаза к горизонту и улыбнулся. Но секундой после улыбка сошла, губы упали, лицо застыло. Он молча встал и побрел куда-то, его белые одежды волочились и цеплялись за ворс кавролана, повязанные сандалии почти не отрывались от пола, он двигался медленно, но уверенно. В этот момент его профиль показался ей самым печальным из всех...
- П-п-постой!   Не уходи. Мне нужна твоя история. Она самая печальная.
- Не пиши о печальном, - отрезал он.
- Она самая печальная и самая прекрасная! Я...я знаю как ты полосовал холст своей кровью, перед тем, как Ее рисовать.
- Что ты выдумала? - он замедлил шаг.
- Я не знаю, не знаю точно...но там есть кровь. Я ее чувствую.
Он остановился. Она схватила блокнот и подбежала к нему.
- Знаешь, здесь все сходят с ума, гадают на ней. Говорят, что это ты себя рисовал. Говорят, что она была беременна. Говорят, что она была твоей матерью.
Он закрыл глаза, оперся рукой об стеллаж.
- А еще все ее лицо в трещинах. И только лицо. Все думают, что это реставратор испортил, а я думаю, нет, я знаю что...
- Помолчи же, - он не открывал глаз. - И убери этот чертов блокнот. Никому не нужны твои записки.
Она смутилась.
- Но ты ведь ее любил?
- Тш-ш--шш...
Ей ничего не оставалось, как замолчать. Она вся была в волнении, грызла карандаш, и сердце стучало так, что нарушало   книжную тишину полок.
 Вдруг она увидела его помолодевшим. Морщины расправились, исчезла сутулость плеч, движения стали ловкими и живыми. Стеллажи с книгами превратились в холсты и заполнили собою мрачную комнату.   На дубовом столе были разложены тюбики с маслом. Напротив окна стоял мольберт и он, в молочной ниспадающей тунике, прикованный к холсту.
Она не могла шевельнуться.
- Помнишь мою басню о комке снега на вершины горы?
Она мотнула головой.
- Маленький комок снега оказался на самой вершине горы. Он увидел великие снежные валуны вокруг, очаровался ими и осознал свою мизерность. Заключив, что на вершине место только великим, он решил скатиться вниз. И вот, пока он спускался вниз, снег наматывался на него, делая его огромным. А когда он скатился, то увидел на себе много больше снегу, чем осталось на вершине. Так, он стал великим и значительным...
Я увидел Лизу на вершине горы. Она была как и все женщины в наших краях, прекрасна...но нет, я лукавлю. Она была как никакая другая женщина. Когда Она улыбалась, я кидался с горы, катился без оглядки, а Она продолжала улыбаться...
Она никогда не говорила со мной. Только однажды   когда   я открыл Ей ее   портрет, она вымолвила: "Вы небесный человек".
Девушка сглотнула слюну. Сердце ее по-прежнему колотилось, и не получалось вымолвить и слова.
- С тех пор я Ее не видел. А знаешь, та притча недокончена. Где твой блокнот? Допиши за меня: и тут у подножия, маленький ком, увидев свое величие и значимость, стал еще печальнее. Прекрасные валуны остались на вершинах, а он, большой и тяжелый, был обречен стыть у подножия. Мона Лиза навсегда осталась на вершине...Я понял, что никогда к ней не подберусь. Я изобретал летательные аппараты, но один за другим они оказывались провальными. Я увлекался всем вокруг: воровал   трупов из недр земли, чтобы познать устройство человека, рисовал женщину-мать изнутри, провожал осужденных   с листком бумаги, ловя их муки. Я голодал,   выплескивая голод, отчаяние и страсть на холсты. Я хотел познать весь мир. А с ним - Ее. 
Он достал мешочек и высыпал из него красный порошок. То были сушеные листья мака. В колбе он смешал их с уксусом, и обжог кистью холст.
- А трещины получились сами по себе. Я знал, что это случиться. Но ничего не мог с собой поделать. К тому моменту, я придумал много техник, чтобы добиться гладкости, но ни одна из них не была правдива. А кровь - она живая, она льется очень гладко. И я   решил нарисовать своей кровью. Смешал с лаком, добавил глазури, обесцветил, и покрыл Ее лик. И ты не поверишь, это сработало. Дух замирал от этой глади. Я никогда к Ней не прикоснулся. Но кровью - да.
Она почувствовала разряд мурашек по позвоночнику.
- Почему ты ей не признался? Ну... что любишь.
- А   портрет?
- Ну а слово "ЛЮБЛЮ" что не мог сказать?
- Это ты грызешь карандаши.
- Я ловлю мысли
- А я их рисую...
- И ты навсегда был одинок?... - источила она, и вдруг откуда-то начали подступать слезы.
- И тебе интересно, как с этим жить? - он посмотрел в окно. Она покраснела, и снова его профиль показался ей самым печальным из всех...В глазах задрожали слезы, не удержавшись, она расплакалась.
- О прекрасное создание, постой, постой... слезы тоже хороши! Их можно смешать с красной охрой, и они сделают цвет более едким.
Он схватил колбу и поднес к ее глазам. И попеременно начал собирать падающие капли.
- Ты сумасшедший, - обидчиво выдала она, уворачиваясь от его колбы. Он мягко улыбнулся, она поддалась и оба тихо рассмеялись, потом незаметно расхохотались. Он забрасывал голову, она хваталась за живот.
- Еще пять миллилитров, ну же, деточка, плач, плач!!!,   - кричал он сквозь смех.  
А когда переполнившись смехом, со вздохами, оба успокоились, он сказал:
 - Давай-ка глотнем красного крепленого вина, чтоб уж совсем оставить тебя без вопросов. И ушел, где-то внизу заскрипела лестница, она оглянулась, все вокруг казалось сюрреальным.   Подошла к какому-то   холсту, и узнала Мадонну с Цветком. Вспомнила, как видела ее где-то в Эрмитаже, как ее захлестнуло и как ей тогда хотелось обнять всю картину. Но проходящие люди сбивали весь запах. А теперь, вот, наедине, она присела на колени и замерла. Вдруг прикоснулась к шершавому полотну, провела ладонями по периметру, потом   прижалась щекой, жадно вдохнула носом...От картины запахло полевыми цветами и детской сладостью...
Она резко встала, когда заслышала шаги. Он вернулся с дутой бутылкой вина, сыром и хлебом. Разложил все на дубовом столе, потеснив краски и   колбы, разлил вино и протянул ей:
- За то, чтобы душа твоя была как зеркало!
- Причем тут зеркало? - вырвалось у нее.
- Без вопросов, деточка!
Она глотнула, приготовившись съежиться, но вместо горечи почувствовала   легкость, будто пила саму себя. Что-то теплое влилось в кровь, выдался румянец. Он надломил оливковую булку, накрыл ее бархатным пармезаном, и протянул ей. Сочетание показалось чудесным. Мастерским. В этот миг не нужны были ни блокноты, ни карандаши, ни холсты, на редкость хотелось молчать и быть в этом моменте...  

Голоса вокруг разбудили ее. Она резко подняла голову, что-то кольнуло в шею, все немело. На столе лежал   Фрейд, 14 том, за окном выдавалось солнце. Она оглянулась, хотелось снова, невзначай, увидеть его. Но то были другие. Взяла карандаш и записала "Как зеркало", пририсовав вопросительный знак,   встала. Вокруг что-то кружилось, на языке таяли последние капли вина. Она загадочно улыбнулась и представила себя снежным валуном, сияющим на вершине горы...  

Запись в блокноте на следующий день гласила:

"Пусть душа твоя будет, как   зеркало, которое отражает все предметы, все движения и цвета, само оставаясь неподвижным и ясным".
                
Из рукописей Леонардо Да Винчи, "Трактат о Живописи", 1492 г.              
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"