Артефакт - явление, процесс, предмет, свойство предмета или процесса, появление которого в наблюдаемых условиях по естественным причинам невозможно или маловероятно. Появление артефакта, следовательно, является признаком целенаправленного вмешательства в наблюдаемый процесс, либо наличия неких неучтённых факторов.
Википедия.
Виктор Хохлов, которого все в части звали просто Хохол, присел на землю, запрокидывая голову в темно-синюю, уже почти черную гладь неба.
- Еще почти сутки, - устало пробормотал он, срывая с земли травинку и вертя ее пальцами.
Виктор заступил в наряд на внешний караул в девятнадцать часов вечера, сегодня, седьмого сентября две тысячи девятого года, хотя кому была нужна эта старая, богом забытая авиационная часть с напрочь проржавевшими "Грачами". Его перевели сюда совершенно недавно, хотя назвать этот перевод удачным было совершенно невозможно. Старые раздолбанные казармы, с протекающими трубами, вечно забитыми сортирами и страшной вонищей, ржавые, уже давно не поднимающиеся в воздух штурмовики и милевские восьмерки , запустелые склады - все указывало на обреченность этого места.
Какой смысл было нести нормально службу здесь, да и в сотнях подобных частях по всей России, если кругом солдаты видели один бардак, вечно пьяных командиров, где-то постоянно умудрявшихся найти себя девок на ночь, одну страшней другой, притом, будучи женатыми и имеющими, вдобавок, детей.
Так рассуждали все, общаясь между собой, но, разумеется, никто не мог ничего поделать, да и не хотел.
Военная часть располагалась в Новгородской области, входила в Московский военный округ и представляла собой стандартную авиационную часть с двумя взлетно-посадочными полосами, капонирами для размещения самолетов, вертолетной площадкой, складами и несколькими контрольно-пропускными пунктами. Имелся здесь и свой офицерский городок, где были расквартированы все, начиная от прапорщиков и заканчивая командиром части полковником ВВС Басовым Аркадием Михайловичем.
Хохлов невольно улыбнулся, вспомнив этого человека. Аркадий Михайлович представлял, можно даже сказать, олицетворял собой типичного представителя старшего офицерского состава современной России. Среднего роста, лысоватый, он своей фигурой больше всего напоминал бочонок с пивом, скорее всего от того, что дул это самое пиво сверх всякой меры. Про таких индивидуумов часто говорят, что он в дверь боком еле пролазает.
Подобных ему представителей вида хомо сапиенс на территории части было еще десятка два, и все они у Виктора, да и у его сослуживцев, в принципе нормальных обычных пацанов девятнадцати-двадцати лет, вызывали исключительно усмешки и негатив.
Правда, у Хохлова к этим чувствам добавлялось еще чувство отвращения и обиды. Обиды за то, что подобное происходит в некогда самой могучей армии мира, самой великой державе, его любимой Родине. Он не был оголтелым фашистом, бритоголовым фанатиком, но всегда и везде считал, что истинный патриот, да и любой человек, хоть капельку любящий свою Родину, свое Отечество, обязан быть националистом, обязан отстаивать идеи и интересы, прежде всего, своего собственного народа, а не думать и не гадать, с кем и по какой причине нам в данный момент выгодней дружить и под кого прогибаться.
Ночь уже почти вступила в свои владения. Хорошо, что сентябрь выдался пока относительно теплым, и температура ночью ниже десяти градусов пока еще не опускалась, а то так было не далеко и окоченеть на посту.
От нечего делать он начал считать звезды, постепенно начавшие проявляться на небосводе, по-прежнему сидя на сухой осенней траве, хотя по инструкции должен был нести караул стоя и прохаживаться по вверенной ему территории.
Чарующее зрелище умирания заката и рождения ночи заворожило его. Виктор был романтиком в душе, часто мечтал о том, как было бы хорошо оказаться на других планетах, повидать иные миры. Мечтал о том, что человечество, наконец, поймет, что путь, выбранный им в настоящий момент - ошибочный и ведет к самоуничтожению, мечтал, что все войны в одночасье прекратятся, а люди, объединившись, начнут осваивать солнечную систему и глубокий космос, устремят свои звездолеты в неизвестность Вселенной. Однако реальность была далека от его идеала. Человек по-прежнему был крайне агрессивен, разобщен и делал все ради собственной выгоды и наживы, порой ни считаясь ни с чем и ни с кем.
Одни конфликты затухали, сменившись новыми, еще более кровавыми. Круговерть войн не только не уменьшалась, а возрастала год от года. Конечно, всего этого Хохлов не знал, но и того, что видел по телевизору, ему было более чем достаточно.
Виктор закрыл глаза. Ему было еще довольно далеко до дембеля, а на него так хотелось. Он попал под годичный призыв, однако парень с высшим образованием в любом случае бы служил только год.
В армию он пошел по собственной воле, уверенный в том, что суровая ее школа сможет подготовить человека к выживанию среди себе подобных в будущем. Но, сейчас по прошествии четырех с лишнем месяцев службы в рядах вооруженных сил России, Виктор осознал, что его поступок - это бесполезная трата времени и нервов.
В кармане тихо запиликал мобильный телефон, сообщая, что пришло СМС. Витя достал мобильник, прочел входящее сообщения и вновь запрокинул голову, на сей раз закрывая глаза.
"Все к этому шло", - подумал он с какой-то горькой усмешкой. Сообщение было от его девушки, теперь уже бывшей, и вкратце смысл его можно было передать как не пиши, не звони мне больше, и вообще забудь меня.
До этого целую неделю он пытался ей дозвониться, постоянно слушая в трубке длинные гудки, писал сообщения, но она не ответила ни на одно из них. И вот сейчас все разъяснилось окончательно и бесповоротно, хотя Хохлов уже был к этому морально готов.
К проблеме того, что девушки очень редко дожидаются парней из армии, он относился с непониманием, ровно до тех пор, пока сам с этим не столкнулся. А ведь на самом деле итоги подобных деяний часто были достаточно плачевны. Его сослуживец, Колька Морозов рассказывал про одного своего знакомого, которого девушка чуть ли не со слезами на глазах провожала в армию, а потом преспокойно себе вышла замуж за другого. История эта имела трагический конец: парень убежал в самоволку, застрелил избранника, свою любимую, а потом, видимо осознав, что он натворил, покончил с собой...
Из царства мрачных мыслей Виктора вывел непонятный, еле слышный звон. Больше всего он походил на комариный писк, когда мелкое насекомое где-то жужжит, а ты не способен понять где. Только это нельзя было назвать совсем уж писком - тембр был грубее и ниже.
Витя покрутил головой, звук пропал, но вскоре явился вновь, став чуть тоньше и пронзительней. Где-то, на территории части, взвыла собака. К ней присоединилась вторая, третья, и вскоре этот собачий концерт могла слушать уже вся часть.
- Да что у них там, - с недовольством проговорил Хохлов, - массовая забастовка что ли?
Никто ему на этот вопрос не ответил. Меж тем собачий лай не унимался, однако в нем не было какой-то агрессии или ярости. Скорее уж, он о чем-то предупреждал.
Неожиданно что-то ярко сверкнуло в лесу. Опушка леса подходила довольно близко к части и в частности к тому мету, где должен был нести караул сегодня ночью Хохлов.
Виктор медленно поднялся, убирая злополучный телефон в карман брюк. Выплеск света вновь повторился и так же исчез спустя секунду. По инструкции Хохлов должен был доложить об этом дежурному, однако подобное явление могло вообще не таить в себе какой-либо опасности и интереса, а потревожить дежурного по пустяку представлялось перспективой весьма сомнительной.
Прежде чем докладывать об увиденном следовало как следует во всем разобраться. Так Хохлов и поступил, направившись в ту сторону, откуда лился, теперь уже не переставая, мягкий, но ощутимо сильный свет.
Войдя в лес, он понял, что придется пройти немного дальше, чем он предполагал изначально. Тщательно выбирая, куда ему ступить, внимательно смотря при этом под ноги, Виктор медленно но верно пробирался все дальше в чащу, поминутно чертыхаясь и получая в лицо ветками кустарника. Таинственный свет приближался, и, казалось, еще усилился. Цвет свечения был светло желтый, напоминающий лунный, успокаивал и будоражил воображение одновременно, однако пока еще не было видно объекта, который испускал этот свет.
Сапог угодил в грязь, оставшуюся здесь после недавно высохшей лужи, нога чуть не поехала, и Виктор едва удержался, чтобы не упасть в небольшой овражек, коих в местных лесах было невиданное количество.
- Мразь!- выругался он, обнаружив, что нарукавный знак на кителе слегка был оторван.
Однако, несмотря на все трудности и возможность как следует влететь за самовольное оставления поста, Виктор упрямо шагал вперед.
Вскоре свет стал настолько ярким, что от него пришлось загораживаться руками. Но и это не остановило молодого солдата - спустя еще какое-то время он очутился на небольшой лесной полянке, примерно в полутора километрах от воинской части.
Внезапно, словно по чьей-то неведомой команде, поток света из лунно-желтого стал мягко голубым, интенсивность его плавно уменьшилась, почти сошла на нет.
Хохлов опустил руку, вгляделся в то, что находилось ровно по средине поляны, и буквально оторопел, прирос к земле, не в силах сдвинуться с места. Перед ним находилось нечто, напоминающее обелиск достаточно больших размеров и одновременно странным образом смахивающее на странный летательный аппарат. Почему-то Виктор сразу понял, что эта штука перед ним способна подниматься в воздух.
Формой странный объект больше всего напоминал американский самолет-невидимку F-117, разве что без крыльев и стабилизаторов, но сравнение это оказалось не совсем точным при дальнейшем рассмотрении.
Виктор смог преодолеть себя, сделать шаг по направлению к объекту, другой, приблизился к нему вплотную. И чем ближе он приближался к "пришельцу", тем свет того становился слабее и слабее.
Вскоре Хохлов мог детально рассмотреть то, что лежало перед ним. Неизвестный аппарат не имел ни крыльев, ни кабины, ни двигателей, однако стойкое ощущение того, что эта штука способна летать, да еще как летать, только усилилось.
Объект размером был метров пять в длину, и в самом широком месте метра два, имел форму вытянутого пятигранника и сейчас казался абсолютно черным, как смоль. Виктор рискнул, провел по гладкой на вид поверхности ладонью - она оказалась идеально ровной, без каких либо шероховатостей, холодная, хотя никакого дискомфорта он при прикосновении не испытал.
Хохлов обошел объект кругом - действительно монолит, черный, холодный и таинственный сам по себе. Откуда он здесь взялся? Как попал сюда? И почему сверкал, словно солнце, а сейчас потух?
Виктор отошел от аппарата, надеясь на то, что тот начнет испускать свет, однако этого не случилось.
- Что же ты такое?- прошептал он, как завороженный всматриваясь в иссиня черную гладь "пришельца". Не из космоса ли?
Мысль показалось ему не только любопытной и правдоподобной, в тот момент ему почудилось, что идея об инопланетном происхождении "гостя" - единственно правильная.
Неожиданно, словно в подтверждении его домыслов, корпус объекта вспыхнул голубым свечением, через краткое мгновение погас, и на обшивке "пришельца" проступили странные и непонятные символы.
Виктор несколько минут не отрываясь созерцал эти гармоничные ряды строк, пытаясь если и не понять, что несут в себе письмена, то ходя бы отыскать некие закономерности инопланетного текста.
Символы лишь создавали видимость некой шероховатости, неровности на корпусе аппарата, потому что, когда Хохлов второй раз провел по нему рукой, он также почувствовал лишь идеально гладкую поверхность.
И в этот момент произошло то, чего Хохлов подсознательно опасался, но так и не смог на это отреагировать. Поверхность "пришельца" подернулась рябью, стала словно бы жидкой. По ней пробежали концентрические круги, будто бы он прикоснулся к идеальной глади воды.
Виктор хотел было отдернуть руку, однако нечто внутри него самого, заставило замереть в ожидании того, что последует за этим явлением.
Между тем корпус корабля в месте прикосновения совсем стал неосязаемым, жидким. А потом он начал перетекать на руку Виктору, поднимаясь вверх.
Что он почувствовал в этот момент, описать ни одним человеческим языком было невозможно. Настоящая гамма чувств, зачастую самых противоположных и несовместимых. Ему казалось, что за этот невообразимо краткий миг он видел кожей, чувствовал глазами, обонял пальцами, видел то, что не подвластно разуму человека, проникал сквозь бездну времени и пространства был атомом и целой Вселенной одновременно.
Он видел себя со стороны, светящимся ярче тысячи звезд, и видел в себе ужасающую глубину, поглощающую все и вся.
Миллиарды и миллиарды миров со своей историей, культурой пронеслись перед ним. Одни он беспощадно разрушал, другим помогал выжить. Для одних он был Богом во плоти, для других - величайшим проклятием, Разрушителем.
А потом наступила великая тишина, пустота существования. Ноги Виктора подкосились, он упал навзничь, лицом на траву, где только что находился таинственный артефакт.
***
- Эй, - чей-то грубоватый баритон окликнул его, - эй! Ты чего на посту щемишь?
Хохлов раскрыл глаза, при этом ему показалось, что где-то со скрипом оторвали доску.
- Хохол, - вновь обратился к нему тот же баритон, - подъем, а то все на свете проспишь.
Обладателем баритона оказался его сослуживец и сменщик по караулу Сергей Глушко, за полное сходство именем и фамилией с известным стриптизером прозванный в части Тарзаном.
-А, это ты, - ответил Виктор совершенно механически ворочая языком. Впечатление было такое, что его стукнули по голове, - что, уже смена?
- Уже, - утвердительно кивнул Тарзан. - Одуреть, ты спишь!
Что же это с ним ночью приключилось? Сон? Скорее всего - да, иначе, как это он оказался на своем месте, где и должен быть, а не в этом лесу.
Виктор медленно поднялся, голова немного кружилась, тело ныло и было ватным, как после хорошего стайерского забега в полной боевой выкладке.
- Вроде и не бухал, а как после пьянки, - признался Хохлов Сереге.
Вдруг он скосил взгляд на рукав кителя и обнаружил, что шеврон наполовину оторван.
- Твою на лево, - в сердцах произнес он, не веря своим глазам, - или это не сон был, и все взаправду?
- Ты о чем, братан? - поинтересовался Тарзан, садясь на траву.
- Да так, - поспешил успокоить сослуживца Виктор, - и в самом деле, надо меньше пить, а то с этими караулами не высыпаешься совсем.
- Так ты ж не пьешь совсем, - удивился Сергей.
- А я втихаря, - отшутился Виктор. Его вдруг посетила неожиданная идея, посетить то место, где, как он предполагал, по утру можно было что-то обнаружить. Что если и в самом деле все взаправду?
- Далеко только не уходи, - предупредил его Тарзан.
- Я сейчас, только в лесок заскочу, все равно еще рано, никого нет.
- Давай. Тебе пол часа времени.
Хохол знал, что управится быстрее, поэтому шел не спеша, перебирая в голове воспоминания о сне-яви. Если ему все привиделось, то тогда все нормально, а что если нет? Корабль, не известно каким образом оказавшийся на лесной поляне, странный письмена на корпусе, потом... что же было потом?
Его попытка вспомнить прервалась, когда он увидел оставленный на земле, возле оврага, след сапога. Конечно, этот след мог оставить в принципе кто угодно, если бы Хохол отчетливо не помнил, что именно в этот овраг он едва вчера не слетел.
Вновь закружилась голова, началась тошнота. Спазм согнул его пополам, и Виктор чуть опять, как и ночью, не упал в злополучный овраг.
- Нет, это чертова служба меня доконает, - попытался поднять шуткой себе настроение Виктор, но у него это получилось из рук вон плохо.
С громадным трудом, словно преодолевая невидимую преграду, он двинулся дальше, в глубь леса, где по его расчетам должна была находиться та самая поляна.
Она и в самом деле вскоре обнаружилась на том самом месте, где и должна была быть, однако, разумеется, никакого корабля Виктор на ней не обнаружил. Не нашел он и каких-либо следов его ночного пребывания. Трава была не примята, следов на поляне он найти не смог, но четкое ощущение того, что Виктор все же был здесь и что-то делал - осталось.
Хохлов вернулся обратно, не помня себя. Мысли гудели растревоженным ульем, вдобавок снова начало тошнить.
Тарзан, никогда при случае не упускавший возможности подколоть своих сослуживцев, лишь многозначительно промолчал, поглядывая на Виктора.
Ужасно хотелось спать, ноги подкашивались, и остаток наряда Хохлов еле отмучил, с трудом взобравшись на второй ярус койки и мгновенно уснув.
Удивительно, но на следующее утро он не чувствовал усталости, был выспавшимся и... Виктор почувствовал, что энергии в нем и сил сейчас хоть отбавляй!
Никаких странностей за собой Хохлов не обнаружил, голова была на месте, не кружилась, тошнота прошла, да и посторонние тревожные мысли улетучились. В целом, появилось желание жить!
Однако вскоре начались те самые странности, которых подсознательно все же опасался Виктор. По началу он вдруг начал замечать за собой возросший аппетит, но при этом никогда не чувствовал себя голодным, хотя спокойно мог питаться не три а целых четыре, а то и пять раз в день.
Через месяц он вдруг решил встать на весы и обнаружил, что поправился на целых восемь килограммов.
- Серега, - обратился он к Тарзану, который сидел в комнате бытового обслуживания и подшивал новый шеврон, - ты во мене ничего не замечаешь нового?
Сергей, оторвался от своего увлекательного занятия, пригляделся к Хохлову, стоящему у зеркала с голым торсом и с любопытством осматривающего себя.
- А что в тебе не так? - усмехнулся он.
- Вот я и хочу понять, - медленно процедил Виктор. -Представь себе, я за месяц набрал восемь килограммов, как тебе?
- Ничего в этом нет удивительного, - ответил ему Тарзан, вновь принимаясь за пришивания нарукавного знака.
- Может, ты и прав, а может - и нет.
Виктор сел рядом.
- Знаешь, - произнес Глушко совершенно серьезно, - если часто будешь вертеться перед зеркалом, то изменения будут.
- В смысле? - не понял прикол сослуживца Хохлов.
- Знаешь, кто перед зеркалом вертится обычно?- начал улыбаться Сергей.
Дождавшись, пока его мысль дойдет до Виктора, он захохотал.
- Да иди ты, - без всякой злобы ответил ему Виктор, тоже улыбаясь.
На следующее утро Хохлов вновь был озадачен непонятным поведением своего организма.
На утренней зарядке дали кросс - целых десять километров. Он бежал его легко и непринужденно, словно всегда это делал, даже не так... словно бег был естественным процессом для него, как дыхание, сон, прием пищи.
Прибежали все, и тут Виктор обнаружил за собой еще одну особенность. Вглядевшись в мокрые от пота лица сослуживцев, он понял, что сам совершенно не вспотел, что было попросту невероятным. Как человек с высшим образованием, хоть и не медицинским, он прекрасно понимал, что такого не может быть, но такое было!
Последующие физические упражнения показали, что Виктор находится просто-таки в потрясающей физической форме, и ему приходилось принимать усилие для того, чтобы это скрыть.
Как-то раз (шел уже январь месяц), оказавшись в наряде, опять же ночью, он решил проверить свои способности. Убедившись, что никто за ним не наблюдает, он начал отжиматься, но так и не смог почувствовать более-менее серьезной усталости мышц, даже дойдя до цифры пятьсот. Ощущение складывалось такое, что их словно бы что-то питает изнутри.
И здесь случился еще один сюрприз. Он не понял, что произошло, что он сделал, но отчетливо вдруг услышал голоса. В первый момент Виктор даже присел, подумав, что кто-то направляется к нему, однако вскоре понял, что слышит голоса за многие метры в помещениях части, да еще через стены.
Эта особенность настолько поразила его, что Хохлов почти два дня после этого ходил как в воду опущенный.
А метаморфозы все продолжались. Спустя две недели, тоже в наряде он вдруг обнаружил, что способен прекрасно видеть в темноте, ничуть не хуже чем днем, просто по-другому. Более того, по собственному желанию, он мог словно бы приближать изображение удаленных предметов, используя что-то наподобие телескопического зрения.
Чувствуя словно раскрывающуюся бездну за своей спиной, Виктор никак не решался испытать себя в чем-то еще. Шестым, а, может быть, и седьмым чувством он понимал, что во всем виноват тот злополучный "пришелец", артефакт неизвестного происхождения, который теперь, скорее всего, навсегда изменит его судьбу.
Что он такое? Кем он стал, и кем будет? Куда приведет его дорога, на которую он встал не по своей воле?
Сам того не замечая, он начал сторониться людей, все чаще замыкаться в себе, чувствуя за собой нечто странное. Последние месяцы службы, его почти каждую ночь мучили кошмары. Он видел ужасные разрушения, миллионы погибших людей, и всему виной был он.
Новые способности проявлялись, даже против его собственного желания. Однажды, его как старшего вместе с молодыми сослуживцами направили на работы в лес. Разумеется, никто не учил солдат валить этот самый лес, ошибочно полагая это занятие не таким уж замудренным и сложным. В том, что работа эта очень опасная, и ее надлежит выполнять только квалифицированному персоналу, вскоре все убедились, и хорошо еще, что все обошлось без жертв.
Один из солдат начал валить дерево, предполагая, что оно упадет туда, куда надо ему, однако все произошло абсолютно наоборот - вековая ель, зеленый исполин, начал крениться в сторону, где, ни о чем не подозревая, находился Виктор. Видно шок у парня был такой, что он даже крикнуть ничего не успел, и дерево всей своей массой упало на Хохлова.
Каково же было удивление всех без исключения очевидцев, когда Виктор совершенно целый и невредимый отшвырнул многокилограммовое дерево, выбираясь из-под него.
И он очень хорошо запомнил те взгляды, которыми на него смотрели сослуживцы. В них было много чего намешено: удивление, восхищение и страх. Страх перед чем? Не перед ним ли? Или за него?
Ему дали младшего сержанта за месяц до дембеля. В его положении бы сейчас радоваться ожиданию, но ощущение медленно раскрывающейся под его ногами пропасти не проходило, а лишь усиливалось и очень угнетало. Через месяц он выйдет в мир, приедет домой, и как он будет жить среди людей? Чем займется на гражданке? Зачем же понесло его в ту злополучную ночь в этот проклятый лес?
Было очень страшно. Потому что Виктор не знал, что в нем, куда он идет и как меняется. Да, он был невероятно вынослив, сильнее любого даже самого тренированного человека, способен был слышать звуки и, скорее всего, не только обыкновенного диапазона, но и ультра и инфра частоты, обладал микроскопическим и телескопическим зрением, видел в широком диапазоне электромагнитного спектра, однако остался ли он при этом человеком, или стал чудовищем?
И эта ель. Дерево убило бы любого человека, оказавшегося на его месте. Что же, он теперь и неуязвим совсем?
Виктор сомневался не долго. В каптерке роты он сейчас был один, сидел в темноте, размышляя о себе. Хохлов встал, взял канцелярский нож, и почти не колеблясь, прижал его к ладони, резко проводя лезвием по руке.
Капельки крови выступили на руке и... всего за пару секунд кровь (ее почти не было) свернулась, рана затянулась, не оставив на ладони ни малейшего шрама.
- Господи, - прошептал Виктор, - кто же я? Ангел или Демон?
К спектру его особенностей и отличий от хомо сапиенс добавилось еще неуязвимость. Хотя, строго говоря, то, чему он сейчас был свидетелем, неуязвимостью назвать было нельзя, скорее уж это было проявлением сверхрегенирации тканей.
Единственное, что хоть как-то его успокаивало (пока) было то, что он не чувствовал в себе жажду творить что-то злое, убивать, разрушать и прочее, но кто мог дать ему гарантию, что он этого не почувствует в ближайшее время? Не чувствовал же он в себе ярого стремление разом избавить человечества от всех бед и невзгод, помочь бедным, наказать всех мерзавцев этого мира, остановить убийства и воины, рассказать людям, в конце концов, что они не одиноки во Вселенной.
А что, если это и в самом деле его призвание? Оберегать человечество? Что если случай дал ему такой шанс? Неужели он так и будет прятаться от самого себя и прятать себя истинного от других?...
Дембель его прошел спокойно, без излишеств. Поздравили, пожелали доброго пути, удачи на граждане и отпустили за ворота части. Он смотрел на место, бывшее его домом на этот год с неким сожалением, хотя четко знал, что не вернется сюда уже никогда.
Конец апреля выдался жарким, пригожим, хотелось расслабиться, забыть все, что было плохого за этот год, стать, наконец, нормальным человеком, вот только последние, к сожалению, было делом для Хохлова не выполнимым.
До железнодорожного вокзала города Новгорода он добрался на попутках, купил билет до Москвы и сел на поезд. И почти сразу, как пассажирский состав тронулся с места, Виктору стало как-то не по себе. Чувство это было новое, не изведанное, и он долго пытался разобраться сам в себе, а когда понимание ситуации, наконец, полностью прояснилось, было уже поздно.
Или все же нет?
Он отчетливо вдруг увидел несущийся состав, железнодорожное полотно, мост через реку впереди следования поезда, взгляд-сознание опустился ниже, показал картину опор как бы изнутри них и снаружи. Они были заминированы.
Определил Виктор и того, кто собирался подорвать поезд, кто уже послал сигнал и все-таки включил таймер.
А, между тем, первый вагон поезда уже въезжал на мост, ни о чем не подозревая.
Что он сделал в следующий момент, осталось секретом для него. Возможно, Виктор интуитивно, на подсознательном уровне как-то смог воздействовать на окружающее пространство, однако, когда он открыл глаза, все вокруг остановилось. Это было невероятно, чарующе и одновременно страшно наблюдать людей с полуоткрытыми ртами, незавершенными жестами, будто кто-то остановил само время! Не у же ли он?
Только сам Хохлов способен был двигаться сейчас вполне нормально. Что ж, неведомые силы наградили его талантом останавливать время. На долго ли? Не навсегда - это точно, а посему нужно было торопиться.
Виктор выбрался из поезда, невольно замечая в небе стайку остановившихся птиц. С моста вниз он спрыгнул, поскольку взрывные устройства находились у самых оснований опор. Задумываться над тем, почему он не разбился после прыжка с двадцатиметровой высоты, он уже не стал.
Несколькими неуловимыми движениями он оторвал взрывчатку от опор моста и кинул их в речку.
Разбираться с подрывником ему не захотелось.
Как только Виктор вернулся обратно в поезд, на свое место, все словно бы запустилось вновь.
Взрыва не последовало, видимо вода заблокировала электрическую цепь таймера, и люди, ни один пассажир поезда не знал, что только что могло произойти с ними.
А в голове Виктора вновь воспылал вулкан вопросов. Каким образом можно остановить время? Что же это была за сила, наделившая его такой властью над континуумом? И на что он все-таки способен?
Оставшийся путь он проехал как сомнамбула, словно во сне, почти ничего не соображая, погрузившись в мрачную дрему.
Настроение немного улучшилось, когда его на вокзале встретили институтские друзья. В армии он так сильно ни с кем не смог сдружиться в отличие от университетской скамьи.
Разговорились. Друзья все на перебой, практически не умолкая, задавали ему вопросы о том, как было там, на службе. Он отвечал, сначала нехотя, потом более открыто и добродушно. Наконец, к концу дня настроение Виктора полностью нормализовалось, что в очередной раз заставило его поблагодарить судьбу, пославшую ему таких ребят.
Родители встретили его тепло. Мать плакала, не сдерживая слез радости, отец по обыкновению говорил мало, но чувствовалось, что он так же несказанно рад...
Дела на гражданке постепенно начали налаживаться. Свой дембель он праздновал всего неделю, потом наступила горячая пора искать работу, обзванивать фирмы и ездить на собеседования. Вот только то, что сидело в нем, то, что стало его частью, в очередной раз напомнило о себе, когда он меньше всего этого ожидал.
Это случилось спустя месяц после событий в поезде, и ему опять пришлось спасать людей.
По иронии судьбы, он снова ехал, только не в поезде, а в метро, когда на станции Автозаводская в вагон зашли двое неприметных с виду парней.
Поведение их на первый взгляд ничем не отличалось от поведения рядовых граждан, но Виктору сразу стало ясно, что с ними что-то не так. В очередной раз новая способность появилась внезапно и так к месту. Это было похоже на то, как в одночасье у всех людей разом появились светящиеся разноцветные нимбы вокруг головы.
"Ауры?", - мелькнула мысль.
У всех они были золотистые зеленые, реже коричневые и голубые, но у этих нимбы были грязно-фиолетового с примесью ярко рыжего, почти красного, оттенка с вкраплениями черного, создававшими впечатления разорванности и нецелостности.
Чтобы понять, на что способны незнакомцы, он решил подождать их действий, которые не замедлили последовать. Один, тот, что был немного выше второго, вдруг достал из под полы пистолет и начал жутко кричать, принуждая всех лечь, снять с себя все ценное и не делать резких движений.
Люди поняли настрой психов-грабителей (скорее всего наркоманов, которым не хватало на дозу) правильно, геройствовать не стали и мгновенно выполнили все требования. Единственным, кто остался стоять, был Виктор.
-Эй, - заорал на него первый, у которого в руке был пистолет, - ты че стоишь, на пол, мразь!!
Речь свою он сопроводил трехэтажным матом, видимо для пущей убедительности.
Виктор не сдвинулся с места, все также продолжая стоять, и даже не повернулся, находясь к наркоману в пол оборота. Его расчет полностью оправдался (если это был его собственный расчет): грабитель подошел ближе, все так же отпуская бранные слова на право и налево, замахнулся рукоятью пистолета, метя Хохлову в висок и...
Время послушно замедлило свой бег, хотя природа этого замедления была не в воздействии на само время, а в ускорении физиологических процессов Виктора. Колоссальном ускорении. Состояние это именовалось у адептов боевых искусств по-разному: боевым трансом, сатори, тури, ментальным озарением или мейозом. Человек в таком состоянии становился гораздо быстрее, сильнее и выносливее, его реакция увеличивалась в разы, так что, казалось, иногда, боец был способен прогнозировать и предугадывать действия своих противников.
Виктор косым крестом (ударом двух ладоней по кисти и по бицепсу) выбил пистолет из рук грабителя, нанес страшный по силе и скорости удар открытой ладонью в грудь, чувствуя, что проломил тому грудную клетку. Двигаясь не в пример быстрее любого человека, он успел поймать свободной рукой вылетевший от его приема пистолет, в ничтожное мгновение прицелился и выстрелил во второго психа-наркомана, поразив того в плечо.
Состояние транса в мгновение ока спало, окружающий мир приобрел привычные очертания, звуки наполнились глубиной и стали более четкими.
Один из нападавших тихо корчился от боли, второй - лежал абсолютно неподвижным.
Виктор не особо запомнил, что было потом, как он выбрался из поезда, как вышел на улицу из метро, о чем думал, что делал.
Ему казалось, что вот-вот сейчас наступит тот момент, когда он проснется, поймет, что все произошедшее с ним не более чем бредовый сон, но этот момент все не наступал и не наступал. Суровая реальность диктовала свои условия, неподвластные никому.
Мало того, свою тайну он, скорее всего не сохранит, слишком много свидетелей было тому, что он продемонстрировал, спасая людей! Что же ему делать? Как быть? Ведь, не заставлять же свидетелей молчать?...
Найти человека в большом городе, если приложить к этому усилия соответствующих инстанций, если задействовать весь людской и информационный ресурс, вопреки всем предположениям обывателей, достаточно просто, тем более, если этим самым инстанциям известен портрет разыскиваемого.
Виктор начал чувствовать за собой слежку уже спустя две недели после инцидента в вагоне метро.
А еще он ясно чувствовал, что те, кто вел его, сильно опасались Хохлова, можно даже сказать - его побаивались, не ведая до конца потенциала Виктора.
Слежку вели бесконтактно, специальной аппаратурой, и ни один человек не смог бы ее почувствовать, но Виктор был человеком необычным. Впрочем, человеком ли?
Этого он понять не мог. Зато ясно представлял себе, что последует за слежкой. Вдруг, он не сможет сдержаться, проконтролировать свои способности. И что тогда?
О том, что произойдет тогда, и кем он в результате может стать, Хохлов старался не думать. Он отчаянно цеплялся за существующую жизнь, за то, к чему он привык, и именно это сыграло с ним злую шутку.
В его положении самым оптимальным было исчезнуть, или вообще изменить внешность, а не цепляться за прошлое, к которому уже было не возможно вернуться.
Поздним вечером пятнадцатого мая две тысячи десятого года Виктор шел к своим друзьям, снимающим квартиру в районе Люблино, когда вдруг резко почувствовал опасность. Хохлов не успел ничего просчитать, как следует оценить обстановку, чтобы предупредить действие и был вынужден вести игру по чужим правилам.
Вновь, как и тогда в вагоне метро, время послушно замедлило свой бег, воздух словно бы уплотнился, звуки стали тихими, отстраненными, появилось слабое, едва различимое гудение, исходившее отовсюду сразу. Словно завороженный, он наблюдал за тем, как из ближайшей Газели выпрыгивают люди в камуфляже, хорошо вооруженные и обученные, как позади него, с грохотом вылетает крышка колодезного люка, спустя сотую долю секунды - другая, соседняя; из них выпрыгивают такие же бойцы с "Абаканами" на перевес.
Вот один из них достал необычной формы пистолет, плавно нажал на курок, тоже сделали еще двое, метя Хохлову в спину. Словно в замедленной съемке он рассматривал пули (не пули вовсе - транквилизаторы), устремившиеся к нему, прекрасно различая их по инверсионному следу.
Он отшагнул в сторону, пропуская их мимо себя, и транквилизаторы, предназначавшиеся ему, попали в бойцов неизвестного спецназа.
Неожиданно, он почувствовал волну холода, поднимающегося откуда-то из глубины него самого. Виктор, еще не осознавая, что это, ясно почувствовал, что обязан предупредить людей, заставить их не жертвовать собой понапрасну, но не успел.
В следующий момент, растянувшийся для Хохлова в Вечность, он увидел как невидимая волна неизвестного силового поля, мнет, искажает реальность, как она уродует и корежит тела бойцов спецназа, вышибает стекла и крушит соседние машины, так не к стати оставленные здесь своими хозяевами.
Виктор изо всех сил пытался остановиться, но не мог ничего поделать с тем, что выпустил из себя.
Единственный выход был убрать, убрать их всех, тех, кто ни в чем не виноват, тех на кого неслась сейчас убийственная волна!
Хохлов изо всех сил зажмурился, желая, чтобы у него получилось то, чего он так страстно хотел.
Спустя еще один краткий миг страшный грохот ударов разбивающихся машин, разрушающихся наружных стен домов слился в один протяжный вой. Хохлов приоткрыл глаза, но ни одного искореженного тела, человеческого тела, сверх тех, что уже лежали вокруг него, так и не нашел.
Он спас их! Спас от самого себя...
На следующее утро он плохо себя чувствовал. Нет, физических недомоганий Виктор не ощущал, но душевные боли терзали, разрывали медленно на куски, сжигали Хохлова изнутри. Он, будучи неизмеримо сильнее любого человека, применил против них силу, пусть и невольно.
Что же теперь делать? Как быть дальше? И некому в целом мире ему помочь, подсказать советом, как с правиться с собой и с тем, что он несет в себе.
Во всех средствах массовой информации с утра крутили одно и тоже: при задержании неизвестной группы террористов произошла трагедия - несколько боевиков-смертников подорвали себя, не пожелав сдаться федеральным властям. И ни слова о массовом мгновенном исчезновении людей, за чем наверняка стояла длинная лапа спецслужб.
Виктор сидел на поваленном дереве на пустыре, кем-то приспособленном под обыкновенную лавочку. Видеть никого не хотелось, говорить - тоже. Хотелось просто побыть одному, впитать до конца то одиночество, на которое он до конца дней своих обрел себя.
На мгновение он задумался - а что было бы, не пойди тогда он в тот лес и не найди он этот проклятый артефакт?
Увы, история, как он знал, сослагательного наклонения не имела.
"Ну, почему же, - произнес вдруг внутри него бархатный, уверенный в себе мягкий баритон, - эта истина отнюдь не абсолютна, как ты считаешь".
В первые мгновения Хохлов даже подскочил от неожиданности, завертел головой, пытаясь рассмотреть говорившего, но никого не увидел.
"Что же это, - в отчаянии подумал он, - начинаю сходить потихоньку с ума?"
"Нет, - произнес тот же голос внутри головы Хохлова. На этот раз Виктор невольно уловил в нем мудрость даже не веков, тысячелетий! - Такие как ты, с ума не сходят"
-Ты что же, - произнес робким голосом Хохлов, - знаешь кто я?
"Конечно, знаю. И я здесь, потому что ты этого очень хочешь!"
- Я? - искренне удивился Виктор. - Что-то я не помню, что бы звал кого-то на помощь.
"Ты делал это не осознано. Ты вообще делаешь все интуитивно, отсюда все твои проблемы".
- С кем я... говорю? - спросил Виктор, будучи крайне удивленным.
"Можешь звать меня Странником, это наиболее полно олицетворяет то, чем я занимаюсь"
- Где ты? Почему я слышу тебя в своей голове?
- Потому что ты, как и я способен к телепатическому восприятию речи и образов. Но, если тебе легче общаться как обыкновенному хомо сапиенс, в звуковом диапазоне, то -пожалуйста.
Напротив Виктора, прямо из воздуха, протаял человеческий силуэт, уплотнился, переставая двоиться, плыть, и на Хохлова иссиня-черными глазами взглянул мужчина средних лет, одетый в обыкновенный серый плащ, начищенные до блеска ботинки, деловой костюм и галстук.
Однако с первого взгляда было понятно, что этот человек обличен властью, причем властью не в привычном человеку понятии, а гораздо более высоком, Вселенском.
- Ты - человек? - удивился Виктор, с любопытством рассматривая гостя.
- Нет, вернее, не в том виде и форме, к которым ты привык.
- Как тебя понимать?
- Очень просто. Я представитель человечества, но являюсь очень отдаленным его потомком. Видишь ли, ты, до недавних пор, как и девяносто девять процентов людей принадлежите к виду человека разумного - хомо сапиенс нормалис. Но, ваша внутренняя эволюция на месте не стоит, глупо это отрицать. Ваш вид сменится, на смену человеку разумному придет хомо сапиенс паранормалис или хомо супер, как его еще можно назвать. Но и в этой своей ипостаси род людей еще будет цепляться за свою материальную оболочку, еще будет являться биологической формой жизни, хотя и с гораздо более насыщенной энергетикой.
- Стой, стой, - у Виктора голова пошла кругом, - почему ты говоришь "ваш род", хотя утверждаешь, что ты наш далекий потомок?
- Это не совсем верно. Я потомок, но... Дослушай до конца, и ты все поймешь. Итак, современный человек и тот, что придет ему на смену - лишь переходный этап от биологической к энергетической форме жизни. Пройдет еще очень большой промежуток времени, прежде чем трансформация такого уровня случится. В весьма неблизком будущем люди, энергетические, если так можно выразиться, соединятся вместе с другими подобными им существами для своих целей, которые я тебе пока не буду открывать. Можно сказать, что я - прямой их потомок.
- А почему ты назвался Странником?
- Я странствую по Большой Вселенной, изучаю миры, цивилизации, артефакты - праздное любопытство, ничего больше.
- И как далеко от Земли ты забредал?
- Хм, - усмехнулся незнакомец, совершенно по-человечески, - ты до сих пор мыслишь понятиями своего вида, хотя обладаешь потенциалом несравнимо большим. Метагалактика или метагалактический домен - всего лишь одна из мириад подобных ей песчинок или точнее будет сказать пузырьков, потому что Вселенная - больше всего напоминает обыкновенную пену. Пузырьки рождаются, раздуваются и...
- Взрываются.
- Да, ты прав. Вашу Метагалактику ждет Большой Разрыв, поскольку та энергия, которую вы сейчас называете темной из-за кажущейся вам, в настоящий момент, ее деструктивности, направлена на разъединения как макро, так и микро объектов, вплоть до протонов в ядре. Но, заметь, я не сказал, что это плохо. Вселенная такой же живой и разумный объект, сверхобъект, для которого также существует своя эволюционная линия.
- Она что же, мыслящее существо? - оторопел Виктор.
- Разумеется. Но, мыслит она своими категориями, которые вряд ли когда-либо будут поняты нами. Разум, как таковой, существует везде. Он заполняет собой и микромир, и мир, и, естественно, макромир. Так почему бы ни быть разуму Мегамира?
От такого шла кругом голова. Отчего-то Хохлов действительно верил этому неизвестному существу, представителю разумной энергии. Он сказал, что знает, кто на самом деле Виктор?
- Да, знаю, - произнес незнакомец, присаживаясь на дерево, хотя совершенно в этом не нуждался. - Однако, позволь мне начать эту историю издалека, дабы все как следует разложить по полочкам.
- Если мне это поможет, то почему бы и нет, - произнес Виктор с надеждой в голосе.
- Поможет, если правильно распорядишься знанием. Итак, как я уже говорил - Большая Вселенная - это кипящий котел, пена из мириад доменов-пузырьков. Но, чтобы этот процесс запустить, необходима некая сверхпрограмма. Вы можете наблюдать проявления этой программы в виде обыкновенных физических законов, как, например величина скорости света в вакууме или масса протона. Но, как всякая программа, она кем-то придумана и воплощена.
Большую Вселенную не создавал никакой сверхинтеллект, она возникла сама, и этот самый, назовем его - программист, ее естественное свойство. Точнее, программистов было несколько, а еще точнее - одни, скажем так, сущности придумывали программу, вторые - воплощали ее. Были и третьи, - те, кому предписывалось контролировать тот, метапроцесс, который возник в том или ином домене Большой Вселенной.
Итак, как только возникла среда, из которой должна была получиться Большая Вселенная, появился, сам собой и первый праразум, те самые три вида сущностей - Архитекторы, Конструкторы и Вершители.
- Как они выглядели, - решился перебить Странника Хохлов.
- Они могли принимать практический любой облик, потому что являлись по своей сути и энергетической и полевой и информационной формой жизни. Наш Метагалактический домен тоже был спроектирован Архитектором, создан Конструктором и, потом, в нескольких местах, изменен Вершителем. Каждая секунда жизни Метагалактики прописана заранее, и все что будет, имеет жесткий сценарий.
-Неужели они так могущественны? - опешил Виктор.
- Для тех, кто не понимает до конца их сути - да, они Боги, но это до тех пор, пока не станешь с ними вровень.
- Ты встал?
- Ну, что ты, нет, конечно. Это мне, к сожалению, а, может быть, к счастью, не под силу, а вот тебе - да. Дело в том, что небезызвестный тебе артефакт, на который тебе посчастливилось наткнуться в лесу, являлся квазиживым автоматом-наблюдателем. Кто его создал, не знаю. Скорее всего, Вершители, хотя мог и Архитектор, и Конструктор. Не суть важно - кто, важно другое - автомат каким-то невероятным образом нес в себе психоматрицу одной из трех сущностей Праразума.
Еще один невероятный факт заключается в том, что ты смог выдержать слияние с ней. Мощь отпечатка сознания, скажем Вершителя, настолько велика, что от твоего собственного ничего бы не осталось при контакте.
Воцарилось долгое молчание. Виктор не знал, что ему думать. Получалось - что он теперь этот самый Вершитель, ну или Конструктор с Архитектором - не суть важно.
- Ты не полноценный Праразум, лишь личинка. И я не думаю, что тебе следует развиваться в этом направлении. А вот что ты действительно можешь, так это воплотить в жизнь все свои мечты, которые, кстати сказать, у тебя весьма благородны. Ты, спокойно мог воспользоваться своей силой во благо себе и на погибель окружающим. Тот инцидент - не в счет, ты еще не умеешь осознано применять то, что сокрыто в тебе. Но, тебе это претит, - а значит великий случай, который есть, на самом деле, лишь закономерность более высокого порядка, распорядился по-другому. Помни, что все происходящее уже прописано для Домена и для Большой Вселенной, однако не для тебя и не для таких как ты. В твоих руках судьба человечества, всего вида хомо сапиенс. Ты можешь оставить людей в покое, а можешь помочь. В любом случае решать тебе. Не забывай лишь об ответственности - порой последствий ошибок очень сложно предсказать и еще сложнее - изменить. Прощай, Вершитель.
И с этими словами Странник исчез, а на сознание Виктора Хохлова, которому теперь открылась вся правда, обрушилась тьма.
***
В ночь с первого на второе сентября две тысячи десятого года в небе над Москвой и другими крупнейшими городами по всему Земному шару появилась странная картина невероятной красоты и гармонии. Больше всего это походило на калейдоскоп только невероятных размеров и колоссальному воздействию на психику. Она буквально выворачивала сознание, заставляла вспомнить каждого все, что он сделал плохого и хорошего в этой жизни.
Тихий мелодичный звук, заставляющий трепетать сердце, трогающий самые чувственные и тонкие струны человеческой души, разлился от горизонта до горизонта. И люди, видевшие это, впитывающие это поистине Божественное звучание, впервые в истории своего рода задумались о нечто большем, чем просто обыкновенное существование...