Турский Вячеслав Владимирович : другие произведения.

Осень.Сага:сон длиною в жизнь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эта удивительная шокирующая и просто приводящая в недоуменее одним своим стилем написания, своей открытостью и дерзостью; первая, книга романа "Осень.Сага." повествует о том времени, когда судьба человека была "в руках" мрачного посткатастрофного мира, когда убийство было обычным делом и считалось лишь стремлением к выживанию. Написано в форме обрывков воспоминаний... Он очнулся посреди небольшой поляны, скрытой в самом сердце выжженого огнем леса, и не помнит кто Он. Вокруг лишь несколько трупов незнакомых ему людей, и следы жестокого боя...Он выжил,вернулся оттуда,откуда еще никто не возвращался, и теперь Ему предстоит пройти всеми дорогами жизни, чтобы раскрыть тайну своего прошлого... p.s.: Выложил только начало первой книги...

Осень. Сага: Сон длиною в жизнь.

...Человеку не дано быть богом...и очень часто наши игры в творцов

приносят нам беды и имеют катастрофические результаты...

...Слишком много заплатило за это кровью...

   От автора.
   Эта книга о судьбе человека, который пытается осознать собственный путь. Николай, главный герой романа, является собирательным образом человечества в целом. Более того, Николай отнюдь не положительный герой. Его история - это история человека, чьи руки не раз были покрыты чужой кровью. Кто он? Убийца? Палач? Сумасшедший? Или же обычный представитель того страшного времени, когда чужая жизнь не стоила ни гроша, когда отнять жизнь другого не было преступлением, а стремлением к выживанию? Судьба дала ему шанс начать все заново, но движимый стремлением познать самого себя, он невольно вновь возвращается к истокам. Его прошлое следует за ним неотступно. Каждое деяние, каждый шаг оставляют след в душе Николая. След в истории... Если говорить кратко, то данный роман - история о судьбе человека ведущего постоянную схватку с самим собой, со своим прошлым, со своей ненавистью, посеянной в его холодном сердце еще в его далеком детстве. Но кто останется победителем - решать ему одному. Выбор есть всегда. Но какой выбор сделает Николай?
  
   Книга первая. Часть первая.
  
   Предисловие.
   К две тысячи двадцатому году человечество оказалось на грани тотального вымирания. Страшный вирус, разработанный в одном из засекреченных лабораторных комплексов, случайным образом был выпущен в атмосферу планеты из-за халатности персонала и последовавшей за этим аварии в одной из самых засекреченных лабораторий; что в дальнейшем привело к роковым последствиям. Через три дня после ЧП разразившаяся эпидемия унесла жизни трех с половиной миллионов людей. Германия, Швейцария, Люксембург, Чехия, Бельгия, Нидерланды, Австрия, Польша, Дания - почти вся Европа стала карантинной зоной. В мире начался хаос. Ровно через десять дней вирус добрался до побережья США и распространялся все дальше с невероятной скоростью. В поисках вакцины люди забыли обо всем, ими двигала лишь жажда выживания. На пятнадцатые сутки после заражения вирусом земной атмосферы, в Вашингтоне было принято решение уничтожить предполагаемый источник вируса ядерным вооружением без всякого согласия на то Европейских держав. После взрывов трех атомных бомб эпидемия пошла на убыль. Казалось, что все кончилось. Однако это было только началом. Благодаря мутационному процессу под воздействием мощного выброса энергии после бомбовых ударов и радиации, всегда и везде неотступно следовавшей за ядерным оружием, вирус поразил все живое на планете. Особенно сильно это отразилось на животных. Многие виды стали погибать один за другим. Вскоре стали появляться новые виды - мутанты. Хаос заполонил планету. Днем жизнь текла своим чередом, спокойно и непринужденно, но едва сгущались сумерки и на небе показывалось черное покрывало ночи, как целые деревни и города захлебывались в криках агонии и ужаса, в крови и алом пламени, что приносили с собой "звери". Обстановка в мире стала накаливаться. Обвиняя в случившемся, друг друга все страны начали приготовления к военным действиям. Вскоре весь земной шар был поглощен всемирной войной. Исчезали государства. Гибли в круговороте огня целые народы. Через шестьдесят семь дней мир изменился. Мир, который когда-то был ярким и жизнерадостным, перестал существовать. Серое покрывало ядерной зимы окутало почти весь земной шар. Лишь в некоторых областях планеты сохранилась тусклая, мрачная ... Вечная Осень.
  
  
   Глава 1. Киевская сага.
   1.Из тьмы к свету.
   Вокруг была полная темнота, сквозь которую до него доносились слабые и неясные обрывки окружавших его звуков и запахов. Он был словно в тумане... Тумане, что окутал его своим бесконечным покрывалом. И сквозь окружавшую его темноту он увидел маленький луч света высоко над собой... И он стал тянуться к нему. Он был все ближе и ближе, и по мере того как он двигался к этому слабому огоньку, его тело все сильнее и сильнее пронзала страшная боль. Холодными железными клиньями она врезалась в его мозг, в саму его сущность, разрывая его на части. Невыносимая, она, была всюду. Как и темнота, окружала его. Как и темнота, она не хотела его отпускать, но он продолжал всей душой двигаться к свету. Наконец он смог подобраться к нему поближе и своей невидимой рукой сквозь ужасную боль стал тянуться к тоненькому лучу света, и стоило ему прикоснуться к нему, как все его тело пронзила еще большая боль. Она разрывала его изнутри, сжимала и выкручивала, сдавливала и выворачивала наизнанку саму его душу. И вдруг этот свет заполнил все пространство вокруг него, и вместе с ним к нему пришла еще более сильная боль, но он все тянулся, но не к тонкому лучику света, а вверх туда, откуда шел этот свет.
   Еще чуть-чуть и...
   Он открыл глаза, яркий свет ослепил его, и он тот час же их закрыл. Пролежав неизвестно, сколько времени, он вновь открыл глаза. На этот раз дневной свет не был таким ярким, и он смог рассмотреть окружавшую его местность, а точнее мутное серое небо, высившееся высоко над его головой, словно лужа нечистот.
   Он моргнул и сдвинул свой взгляд влево, и едва он это сделал, как сильная боль ударила ему в виски, в результате чего он шевельнул головой, а боль от этого стала еще сильнее и невыносимее. В глазах у него помутилось, и он впал в беспамятство. Ему казалось, что он лежал на дне глубокого сырого колодца, и последние слабые отблески его сознания погасли под давившей его тьмой.
   Он не знал, сколько времени он провел в этот состоянии: минуты, часы, дни, недели, месяцы или же годы, но когда он вновь пришел в себя и с трудом открыл глаза, то ему показалось, что прошло, не так уж и много времени.
   На этот раз, когда он открывал глаза, сильная гнетущая боль не появлялась.
   Он не знал, лежит ли он в траве или же на голой земле; пытался пошевелить руками, но не мог их даже почувствовать; пытался подняться, но не мог даже повернуть головы; пытался вглядеться в окружавшие его предметы, но видел лишь их размытые очертания.
   Он не отводил взгляда от мутного неба, грязных желто-серых туч и стаи черных ворон, паривших высоко над ним и `'певших'' свою непонятную ему песнь.
   Наконец, после долгих попыток почувствовать и шевельнуть руками, ногами и другими частями своего тела, он неожиданно почувствовал как что-то длинное и жесткое касается его руки. Он шевельнул рукой и ощутил под своими онемевшими пальцами жесткую жухлую траву. После этого он стал переворачиваться на левый бок и, повернувшись, увидел перед своим лицом лицо молодого юноши лет восемнадцати-двадцати. Он вгляделся в его лицо: остекленевшие застывшие глаза, расширенные зрачки, чуть приоткрытый рот и кровь на губах.
   Он стал подниматься, опираясь на руки, и, встав на свои судорожно трясущиеся ноги, обвел взглядом окружавшую его местность.
   Место, где он пролежал неизвестно сколько времени, было небольшой лесной просекой, окруженной со всех сторон высокими гнутыми стволами деревьев похожими на мокрые корявые коряги с желтыми грязными листьями. В центре просеки был расположен давно потухший костер, от которого остались лишь угли, да пепел. Вокруг костра неподвижно лежало несколько человек.
   Их было пятеро. Все окровавленные, с оставленными на плащах и куртках следами от пуль. Вокруг, в траве, лежало большое количество стреляных гильз.
   Он смотрел на всю эту картину и все силился вспомнить, что здесь произошло.
   В голове было пусто, то есть совсем ничего. Он не помнил ни своего имени, ни того откуда он здесь появился, ни адреса, ни того что здесь произошло и главное когда.
   Он осторожно провел рукой по лбу и, отняв ее ото лба, увидел на ней кровь. Почти тотчас же по его лицу потекла горячая струйка крови. Он вытер ее и стал водить взглядом в поисках какой-нибудь тряпки. Его взгляд остановился на нескольких рюкзаках, и он подошел к ближайшему из них. Открыв его, он стал вытаскивать все, что там было. Это были какие-то папки, пара книжек, буханка, судя по всему, ржаного хлеба, уже покрытая голубоватой плесенью; две гранаты, карта, аптечка, хирургические инструменты и несколько бинтов.
   Минут через двадцать он уже сидел у потухшего костерка с и решал, что делать дальше. Первым делом он решил дать должное погребение пяти неизвестным людям, лежавшим вместе с ним на этой богом забытой просеке. Вопрос в том, как это сделать. И тут его взгляд упал на выпавшую из рюкзака походную лопатку. У него стался только один вариант и, встав, он подошел к ней, взял в руки и отправился копать. Он откопал яму около метра в глубину, двух - в ширину и длину; потом осторожно опустил в яму все пять тел, проверив перед этим карманы их одежды. Потом он забросал яму свежее вырытой землей и вновь присел у потухшего костерка.
   В руках у него была пачка "Примы" и он, достав из пачки одну сигарету, чиркнул спичкой. Сделав небольшую затяжку, он согнулся в приступе сухого кашля и, со злобой выбросив недокуренную сигарету, вытер тыльной стороной ладони выступившую на губах кровь. Сделав это, он, наконец, решил посмотреть на то, во что был одет.
   На нем было что-то вроде длинного плаща из очень плотной черной материи или же кожи с просторным капюшоном, откинутым на спину. Под плащом был вязаный свитер черного цвета с несколькими дырками в области груди и живота, окруженными пятнами крови. Под свитером был легкий, но прочный бронежилет - хотя он, судя по всему, не смог его выручить в полной степени, но зато не дал ему погибнуть - , под которым была серая рубашка. На ногах были плотные и прочные черные штаны со стальными наколенниками. В области бедра правой ноги штаны были обвиты двумя ремнями, соединенными третьим, очень тонким, на расстоянии пяти-шести сантиметров друг от друга. К этим ремням была прицеплена кобура с пистолетом, оказавшимся кольтом 45 калибра. Последним штрихом были легкие солдатские ботинки и черные кожаные перчатки с вырезами для пальцев.
   Просунув руку под плащ, он обнаружил в одном из них странным предмет пяти сантиметров в длину и десяти в ширину. Устройство было очень тонким, не больше пяти миллиметров. Вся лицевая панель была одним большим экраном-дисплеем. К несчастью, этот предмет, оказавшимся КПК, был пробит двумя пулями и экран раскололся, от пулевых отверстий отходили десятки тоненьких трещин. КПК, судя по всему, был неисправен, и он убрал его обратно в карман.
   В другом кармане он нашел небольшую фотографию, на которой было изображено три человека.
   Тот, что стоял слева, был в военной форме и бронежилете. У него были короткие белокурые волосы, голубые глаза, словно морская волна; длинный прямой нос, узкие черты лица, но широкий подбородок, по которому проходила небольшая полоса шрама.
   Его правая рука лежала на плече стоявшего в центре человека в длинном черном плаще с накинутым на голову капюшоном, короткими черными волосами, холодными серыми глазами, широкой челюстью, но узким подбородком; и длинным рубцом, проходившим сверху вниз, по щеке, через бровь к подбородку. На груди у него висел небольшой округлый медальон с затейливой резьбой. На его лице, одном единственном, была легкая холодная улыбка.
   Третьим был седой старик с короткими волосами и аккуратной бородкой. У него были когда-то карие, а сейчас почти бесцветные глубокие глаза; широкий, но не слишком, лоб; нос с горбинкой из-за чего он был похож на ястреба. На нем был белый, даже немного сероватый, комбинезон, оказавшийся противорадиационным костюмом.
   Место, где был сделан снимок, было не то каким-то заводом, не то стройплощадкой, не то еще чем.
   Лица людей на фотографии ни о чем ему не говорили, и он спешно перевернул ее, надеясь найти что-нибудь на обороте.
   На другой стороне фотографии действительно была небольшая надпись, написанная очень давно, красными чернилами : "Ветер, помни, ты всегда будешь другом в НИИ ВЕЛЕС. 25. 02. 2034 г.".
   Он положил фотографию обратно в карман и стал проверять оставшиеся, в одном из которых нашел небольшой серебряный медальон с очень красивой и затейливой резьбой.
   "Так вот кто я,"- подумал он про себя,-"Ветер. Что это? Прозвище?"
   Прицепив медальон к висящей на шее тонкой цепочке, он взял один из рюкзаков, оказавшийся его собственным, и положив туда карты, документы, книги, аптечки и бинты, перекинул его на спину. Затем он подхватил и перекинул через плечи две небольшие сумки с боеприпасами. После этого он поднял лежавший в траве автомат АК-74у и отправился на Юго-Восток.
  
   2.Огни ночного города.
   К вечеру стал идти дождь. Поначалу это была легкая морось, потом капли дождя становились все тяжелее и крупнее, летя вниз с все возраставшей скоростью; пока, наконец, он не превратился в настоящий ливень, что извергали из себя черные мутные тучи.
   Человеку со странным прозвищем Ветер этот дождь был не страшен. Плотная ткань его плаща не пропускала никакую влагу и сырость.
   Когда стали раздаваться первые раскаты грома, Ветер был на окраине большого города лежащего в руинах. Ядерная бомба, взорвавшаяся в центре этого когда-то цветущего и густонаселенного города, оставила от великой столицы Украины лишь развалины, и теперь вместо красивой брусчатки, асфальта и травы под ногами были лишь расплавленный и разбитый асфальт, обломки зданий, перегораживающие некоторые улицы; поваленные столбы, сгоревшие деревья, искореженные и проржавевшие автомобили, троллейбусы, автобусы; куски металла, щебня, проволоки; битое стекло, бутылки, старые рваные газеты, журнала и книги, телефонные кабеля, таксофоны, мусорные бачки и другой, в том числе и токсичный, мусор.
   Ветер шел по улицам с полу - или же вконец разрушенными зданиями, и смотрел по сторонам, оценивая всю эту "красу". Шел он непринужденно и как-то спокойно, словно совершал уличную прогулку, а не шел по полу стертому с лица земли городу. Изредка дорогу перебегали отощавшие и оголодавшие собаки, с зеленовато-желтыми огоньками отражавшихся в свете фонаря глаз. Они останавливались на расстоянии нескольких метров от него и потом, пождав хвосты, растворялись в ночи, так как представляли серьезную угрозу лишь в стае, а в одиночку не смели нападать даже на одиноких путников и предпочитали питаться падалью или же крысами. А Пес, не останавливаясь, шел дальше.
   Потом ему перегородили дорогу.
   Это было двое худых мужичков в потрепанных кожаных куртках, спортивных штанах и кедах. В руках у них было оружие. У одного в руках был обрез двустволки, у второго - ПМм.
   - Стоякай браток, эт наша территория,- сказал тот, что был с ПМм.
   - А за проход надо платить,- добавил второй.
   - Так что выворачивай карманы и показывай что в рюкзаках,- продолжал первый.
   Стоявший в пяти шагах от них, Ветер услышал краем уха, как к нему сзади подошло еще несколько человек. Судя по всему, их было двое.
   Один из подошедших сзади приставил к его голове пистолет, и Ветер спокойно и медленно поднял руки. Довольный эффектом бродяга цокнул языком, а Ветер в это время уже обвел взглядом тех двоих впереди и чуть скосил глаза вправо, на приставившего к его голове пистолет бродягу.
   - Молчит. Ладно, кончай с ним, бери сумки и пошли, а то этот дождь уже надоел, - сказал тот, что был с обрезом в руках.
   Ветер услышал, как бродяга, приставивший к его голове пистолет, стал нажимать на курок, и мгновенно отреагировал.
   С быстротой молнии он снизу ударил по запястью бродяги ладонью правой руки и сверху по пистолету ладонью левой руки, словно хотел похлопать в ладоши. Раздался выстрел, и пуля с силой ударила верзилу с ПМм в горло, после чего тот, сделав взмах руками и ногами, тяжело упал на спину, в грязь. Почти сразу же после прогремевшего, как гром, выстрела Ветер схватил запястье бродяги ладонью правой руки, а ствол пистолета - ладонью левой и повел влево, по горизонтали, чуть отклоняясь на спину. Раздался второй выстрел, и верзила, только начавший поднимать опущенное ружье, упал вслед за своим товарищем в грязь и лужи с пулей во лбу. Едва он начал валиться в грязь, а Ветер уже сильно наклонился на спину, проводя над собой пистолет противника вместе с посунувшимся хозяином оного оружия. Раздался третий выстрел, и третья пуля ударила третьего противника в грудь, раздробив ребра, и, пробив легкое. Затем четвертый потому, что, ловко извернувшись вокруг своей оси, Ветер вновь нажал на спусковой крючок, и пуля попала в правое бедро последнего противника. Следом за этим он резко дернул пистолет вверх, не отпуская запястья бродяги, и пистолет системы Макарова с силой врезался бродяге в зубы. Тот и опомниться не успел, как его товарищи уже лежали в грязи и лужах без малейших признаков жизни, а он сам с пулей в бедре почти вплотную стоял к путнику, а его собственный пистолет был направлен на него и упирался в его же небо.
   - Эф, ффой ффатуфка. Ффой,ффой. Пофофтфи не нафо...
   - Поздно,- тихо произнес Ветер и надавил на курок.
   В пятый и последний раз, как гром, раздался пистолетный выстрел и разнесся по всей улице залитой дождем и грязью.
  
   ...Вокруг уже была ночь. Темная и таинственная. Она, словно одеялом, окутала лес, погрузив его в глубокий и беспокойный сон. В самом сердце засыпающего леса ,в центре небольшой прогалины, одиноко горел окруженный со всех сторон темнотой и деревьями небольшой костерок, весело уплетающий сухие сучья и листья. Языки пламени, потрескивая, и, шипя, словно живое существо, тянулись вверх, к темному, затянутому черной завесой небу, слабо освещая небольшую поляну и первый ряд вековых деревьев. В центре поляны, вокруг малыша-костерка сидело, негромко о чем-то беседуя, несколько облаченных в черное фигур. Свет огня играл на их длинных и черных плащах с накинутыми на голову капюшонами. Их было шестеро. Они без большой опаски коротали эту стылую осеннюю ночь у не так давно разведенного костра. То и дело кто-нибудь из шестерых брал в руки небольшой прутик или ветку и кидал в пламя костра, наблюдая, как скручивается, становиться черным и как вспыхивает "тонкая головешка"...
  
   3.Во чтобы то ни стало!
   Дождь лил всю ночь и закончился лишь с первыми лучами восходящего солнца - хотя вряд ли это мутное неясное пятно можно было бы назвать солнцем. Толстый слой радиоактивной и токсичной пыли окутал плотным занавесом весь земной шар, из-за чего солнечный свет, проходя через эту густую завесу, достигал поверхности планеты уже слабыми лучами, которые не могли не то, что обогреть - даже ярко осветить поверхность земли им было не под силу. Слабый тусклый свет и желтое мутное пятно в небе, скрывающееся за облаками - вот все что осталось от Солнца.
   Он встретил этот скудный рассвет на самой вершине одного из немногих уцелевших девятиэтажных зданий, с вершины которого открывался леденящий душу вид - огромный город с многочисленными зданиями, теперь представляющими собой груду обломков и бесчисленное множество развалин зданий. В какую бы сторону Ветер не смотрел, он всюду видел смерть и разрушения. На протяжении пяти километров он не видел в бинокль ни одной живой души. Город, словно вымер. Ветер еще не знал той страшной правды, которая скрывалась за этими руинами. Но время придет!
   Вглядываясь вдаль, он увидел маленькую точку, быстро движущуюся от одного из полуразвалившихся зданий. Ветер взял в руки бинокль и навел его на эту точку.
   "Ребенок!.. Еще совсем дитя."
   Малыш бежал изо всех сил, постоянно оглядываясь через плечо.
   Его это удивило, и тут Ветер увидел трех здоровенных мужиков, таких же худых, как и те, которых он встретил минувшей ночью. Потом до него донеслись звуки выстрелов.
   Неизвестно что двигало человеком, по прозвищу Ветер, когда он спешно побросал все свои вещи в рюкзаки и, подхватив автомат, бросился вниз, по медленно, изо дня в день, разваливающейся лестнице, перескакивая на ходу аж через пять ступенек разом. Неизвестно почему он поспешил к тому месту, где в последний раз видел малыша и трех верзил. Неизвестно почему в его голове не осталось ни одной лишней мысли, и все его сознание заполнило только одно слово. .."Найти".
   Так или иначе, но минут через двадцать Ветер бежал во весь опор по узкой заваленной обломками зданий улице, по которой не так давно пробегал маленький ребенок, преследуемый тремя головорезами. Ветер бежал на звуки выстрелов, минуя завалы, развалины перегородивших дорогу зданий и трещины, бежавшие во все стороны по расплавленному асфальту.
   Сделав очередной поворот, он, наконец-то, увидел тех, кого искал - трое здоровых мужиков с оружием в руках не переставая стрелять на бегу, гнались за малым дитем в серой курточке, синих штанишках, серых, а когда-то белых, кедах и в серо-зеленой вязаной шапочке. Ветер ускорил бег.
   Он был в двухстах метрах от этой компании, когда краем уха услышал какой-то странный треск чуть правее и впереди себя. Потом треск перерос в настоящий грохот ,и Ветер увидел разваливающееся здание. Вся острота ситуации состояла в том, что Ветер уже бежал по дороге и был примерно посередине быстро падающего на эту самую дорогу здания. И у него не было времени бежать назад.
   И он сделал единственное разумное на данный момент решение - резко свернул влево и кинулся к подъезду соседнего здания, стоящего по левую сторону дороги. Он выложил в этот короткий рывок все свои силы, и когда серые грязные обломки и куски бетонных блоков и стен здания летели вниз, норовя придавить его маленькую фигурку , он, Ветер, уже вбегал в ближайший подъезд и дальше, ко входу в подвал.
   Большое длинное пятиэтажное здание с грохотом, словно звон грома, медленно осело вниз, упало на узкую дорогу, обрушилось на соседнее здание, вызывая и его разрушение, и, погребая под собой все, что не успело спрятаться.
   Он медленно выбрался из-под обломков. К его немалому удивлению он остался жив. Зато вход в здание теперь был завален кусками разрушившегося здания. У него оставался только один путь - вверх по лестнице.
  
  
   Ветер не стал долго думать. Он мигом взбежал вверх по лестнице. Он поднялся на второй этаж. Проход был завален. Он поднялся на третий, и его глазам открылась огромная дыра в полу. Стены третьего этажа обвалились вниз. Выбора не было, и Ветер поднялся на четвертый этаж, а затем побежал по коридору. До его слуха доносились звуки автоматной стрельбы. Они были совсем рядом и с каждым его шагом все приближались и приближались. Точнее он приближался к ним.
   Он резко свернул влево, в одну из комнат, и, подбежав к окну, высунул голову наружу. Малыш подбежал к старому ржавеющему автобусу и скрылся внутри. Трое верзил остановились в десяти метрах от этого автобуса и стали поливать его свинцом. Из автобуса донесся жалобный детский крик.
   Ветер выбежал из комнаты и понесся дальше по коридору. Там, там за этим окном в стене, в конце коридора, был автобус, был маленький ребенок, были три взрослых мужика, со смехом, в упор, расстреливающих автобус. В оконном проеме виднелась веревка или же кабель.
   Он остановился. Примерил расстояние. Потом взял автомат правой рукой и бросился вперед, к окну, а добравшись до него, он прыгнул. Сделал толчок и прыгнул. Вытянулся, как лесной волк, делающий последний, смертельный для своей жертвы, прыжок, словно на загнанную в угол добычу.
   Его левая ладонь схватилась за кабель. К его счастью электричества в кабеле не было лет этак уж десять-двадцать.
   Ветер стал съезжать вниз по кабелю, вытягивая правую руку вперед.
   В левой руке отразилась страшная боль, но, несмотря на это, ни левая, ни правая рука не дрогнули. Он взял в перекрестье прицела одного из верзил и нажал на спусковой крючок.
   Трое громил, загнавших в угол ребенка, даже ничего и не поняли, когда на них прямо-таки свалился, как снег на голову, какой-то странный и незнакомый мужик в черном плаще.
   Улицу огласила серия выстрелов. Потом все стихло.
   Тела трех громил лежали в грязных, еще не высохших лужах.
   Он осмотрел местность вокруг автобуса и, удостоверившись, что все спокойно, направился к открытой двери автобуса. Войдя внутрь, он стал водить взглядом по салону, отыскивая малыша. Он нашел его под водительским сиденьем. Подойдя поближе, Ветер присел на корточки и улыбнулся.
   Мальчик, судя по всему, ждал хорошей трепки, что его схватят за шкирку и пинками выгонят из автобуса, а потом пристрелят. Вопреки его ожиданиям, незнакомый дядька просунул руку под плащ и вытащил из кармана плитку шоколада. Шоколад. Ветер еще не знал, что на протяжении тысячи километров вокруг не было ни одного - хоть маленького- кусочка шоколада, окромя того, что он сейчас держал в своей руке и протягивал малышу.
   "Ты как малыш? Не задело?" - спросил Ветер.
   Мальчуган медленно мотнул своей маленькой головкой, не отводя глаз от лица незнакомого дядьки. Потом он, мальчик, перевел взгляд своих маленьких глазок на протянутую к нему руку и, на лежавшую, на ладони плитку шоколада. Затем он осторожно и с опаской стал протягивать свою маленькую ручонку к шоколаду. Его крохотные пальчики коснулись обертки, отстранились, потом вновь коснулись плитки.
   Ветер с интересом наблюдал, как мальчуган стащил с его ладони плитку шоколада. Потом тихо сказал: "Ты сам выбраться сможешь?".
   Малыш посмотрел ему в глаза и немного кивнул.
   Ветер улыбнулся в ответ на это и направился к выходу. Мальчик шел следом. Выбравшись из автобуса, Ветер повернулся и увидел, что малыш со страхом и удивлением смотрел на лежавшие у входа тела.
   Осмотрев тела и удостоверившись в том, что они не собираются вставать, мальчик подошел к присевшему на корточки Ветру, сжимая в руках маленького плюшевого мишку, который был такой же чумазый, как и его маленький хозяин.
   "Какой красивый у тебя мишка. А имя у него есть? "- он старался придать своему холодному голосу мягкие ноты.
   Малыш посмотрел на своего маленького "друга", погладил его и вновь перевел взгляд на сидевшего перед ним незнакомого дядьку. Потом он вдруг посмотрел куда-то за его спину. Ветер увидел этот взгляд и резко повернулся.
   ...Совсем близко он увидел деревянный приклад автомата.
  
   ...Вокруг уже была ночь. Темная и таинственная. Словно одеялом, она окутала лес, погрузив его в глубокий и беспокойный сон, давая ему отдых от дневного кошмара. В самом сердце медленно засыпающего леса ,в центре небольшой прогалины, одиноко горел окруженный со всех сторон ночью и черными тенями деревьев небольшой костерок, весело уплетающий сухие сучья и листья. Языки пламени, потрескивая, и, шипя, словно живое существо, тянулись вверх, к темному, затянутому черной завесой небу, слабо освещая небольшую поляну и первый ряд вековых деревьев. Но не хватало силы огню достичь прекрасной долины. Лишь маленькие огоньки летели вверх, к затянутым мраком небесам и , словно светлячки, подмигивали своим ярким красноватым светом. В центре поляны, вокруг малыша-костерка сидело, тихо беседуя о чем-то своем, несколько облаченных в черное фигур. Свет огня играл на их длинных и черных плащах с накинутыми на голову капюшонами. Их было шестеро. Они без большой опаски коротали эту стылую осеннюю ночь у разведенного посреди поляны костреца. То и дело кто-нибудь из шестерых брал в руки небольшой прутик или ветку и кидал в пламя костра, наблюдая, как скручивается, становиться черным и как вспыхивает "тонкая головешка". Кто-то рассказал анекдот, развеселив сидевших вокруг костра. Где-то рядом хрустнула ветка. Сидевшая спиной к той стороне, откуда донесся до поляны звук ломающейся ветки, высокая фигура замерла и медленно повернулась. Два серебряных глаза вглядывались в темноту, но вокруг стало на удивление тихо. Лес уснул ...
  
  
   4.Лагерь изгоев.
   Его били долго и с умом: по окровавленному лицу, сплошь покрытому ссадинами и синяками, уже нельзя было узнать высокого тридцатидвухлетнего мужчины очнувшегося два дня назад посреди неизвестной полянки в сердце густого леса.
   Его лицо превратилось в кровавое месиво. Взгляд его стальных глаз больше не был горной скалой - он стал отстраненным и отсутствующим.
   Сквозь пелену кровавого тумана он видел размытые очертания людей, подходивших к нему по одному, а то и по двое, и, с удовольствием разбивавших костяшки своих кулаков о его обагренное спекшейся кровью лицо. Он слышал их голоса. Сырой воздух проникал в его легкие, в висках ощущалась сильная боль.
   Время тянулось для него очень медленно, и он все больше и больше погружался в спасительный мрак, и не видел лица пяти взрослых мужиков, уже не первый день "чесавших о его лицо кулаки". Довольные веселые ухмылки сменялись недоумением и удивлением во взгляде их глаз.
   Он уже не ощущал боль, возникавшую после каждого из нанесенных ему ударов.
   В чувство его привел поток холодной воды, с силой ударивший в его лицо.
   Он встряхнул головой и поднял глаза на стоявших перед ним людей и увидел все еще удивленные лица пяти взрослых мужиков, которые после долгой и тщательной "обработки" не смогли выбить из пленника ни одного слова. На лицах, их, читался страх. Они боялись, боялись потому, что верили, что после пятидневного "мордобоя" любой расскажет все то, что от него требуют.
   -Может он не умеет говорить, - сказал один из них с надеждой в голосе.
   -Нет, девчушка сказала, что он с ней балакал,- ответил кто-то.
   -Тогда шо он молчит-то?
   Раздался скрип, открывающейся железной двери.
   В небольшую комнатушку с единственной лампочкой на потолке вошел невысокий, среднего телосложения мужчина в камуфляжной форме. У него были карие усталые глаза, нос с горбинкой, короткий узкий подбородок и широкая челюсть, худые щеки, короткие черные волосы с проступающей сединой и рваный рубец на левой щеке. При себе из оружия он имел только длинный охотничий нож в самодельных кожаных ножнах на поясе.
   - Ну что, говорит?- сказал он.
   -Нет, Петрович, молчит. Как в стену бьем. Мы себе уже костяшки на кулаках отбили, а ему хоть бы хны!
   -Понятно,- проговорил Петрович, медленно растягивая слова.
   -Нам как - продолжать?
   -Нет, поднимите-ка его голову - хочу взглянуть на лицо.
   Один из "мясников" подошел к опустившему голову пленнику и, схватив за волосы, заставил того поднять голову.
  
  
   Лицо улыбавшегося Петровича мгновенно окаменело, глаза округлились и, казалось, что вот-вот выкатятся наружу, рот приоткрылся.
   "Нет... Быть того не может... Немыслимо..."
  
  
   -Так, вымойте его, накормите и потом ко мне, - сказал он, словно скороговорку, и вышел, притворив за собой дверь.
   Его проводили еще более удивленные взгляды.
  
   Спустя четверть часа Ветер в сопровождении трех охранников вышел из серой пятиэтажки.
   От долгого пребывания в полутьме слабый солнечный свет поначалу ослепил его, и Ветер, зажмурившись, прикрыл глаза рукой. Потом он опустил руку и открыл глаза. Только теперь он воочию увидел лагерь.
   Лагерь представлял собой четыре пяти- и два двухэтажных здания, окруженных высокой, метров в три-четыре, стеной, возведенной преимущественно из обломков зданий( бетонные куски, перекладины, балки) и ржавых автомобилей. В центре лагеря было сравнительно большая площадка с каруселями, качелями и многим другим, предназначенная для развлечения детей.
   Рассматривавший лагерь Ветер ощутил легкое прикосновение к своему плечу и, повернув голову, он увидел одного из сопровождавших его людей некоего Петровича. Тот, увидев, что привлек-таки внимание чужака, кивнул головой в сторону одного из двухэтажных зданий с обвалившейся "черепицей" крыши.
   Он повернулся и непринужденно зашагал в указанном направлении.
  
   Это была массивная железная дверь с узким окошечком как раз на уровне глаз. Один из сопровождающих его верзил постучал в дверь. Железная пластинка, закрывавшая щель с той стороны, медленно и со скрипом отъехала в сторону ,и на них уставились два зеленых глаза. Потом защелка вернулась на свое прежнее место, и послышался шум открывающихся замков. Потом дверь медленно открылась, и процессия вошла внутрь.
   Он очутился в большой хорошо освещенной, благодаря нескольким большим застекленным окнам с железной сеткой, комнате, в которой не было ни обоев на стенах, ни мебели, кроме небольшого стола у дальнего конца комнаты. Пропустив чужака и его конвоиров в комнату, охранник закрыл дверь.
   Рядом со столом, у окна, спиной к нему, стоял тот самый Петрович. На нем была все тот же камуфляжный костюм. Правда к ножу прибавилась кобура с пистолетом. Ветер подошел поближе, а его конвой присоединился к пяти мужичкам, весело игравшим в карты у небольшой ржавой железной бочки, в которой медленно и неохотно горел огонь.
   Наконец Петрович повернулся и, взглянув на замершего посреди комнаты чужака, с улыбкой на лице, сказал: "Ну, здравствуй, Николай!".
  
  
   Ожидавший совсем другого, Ветер стал спешно подбирать нужные слова, но все не находил их, а поэтому не проронил ни слова.
   Поняв его молчание по-своему, Петрович спешно добавил: "Ты это, извини, конечно, но я только сегодня все узнал, да... и то когда увидел тебя. Тебя несколько дней назад наш отряд нашел. Сказали, что ты рядом с тремя трупами и Катюшей был. Ну, я и велел узнать, что ты там делал. Только когда я узнал, что из тебя уже несколько дней выпытывают информацию, а ты молчишь, только тогда я и решил сам проверить все, да и взглянуть на такого крепкого малого. Ты на ребят не сердись - они свое дело делали...не со зла ведь. Ты это, присаживайся."
   Петрович сел в кресло, Ветер последовал его примеру и сел на деревянный стул, как раз напротив Петровича.
   - Ты меня знаешь? - спросил Николай.
   -Д-а-а-а... Перестарались, видать, малость ребятушки. - проговорил Петрович, почесывая затылок.
   -Не в том дело,- нарушил наступившую тишину Ветер.
   -Не понял?- спросил Петрович.
   -Дело у меня есть.
   -Ну так выкладывай, а мы рассудим, - сказал Петрович, положив свои широкие жесткие ладони на столешницу.
  
   - Мда... Вот как дело-то... Мда...Что ж, знакомы-то мы давненько уже... И хоть и не скажу, что знаю тебя как свои пять пальцев, но многое могу рассказать. Из того, что ты рассказывал о себе, да еще, дошедшие до нас всех, слухи, -неуверенно начал Петрович, когда Ветер закончил свой рассказ. - Правда с тех пор как мы с тобой разминулись в тех ангарах, я о тебе ничего не слышал, вот уже лет шесть, может восемь. - добавил он. - Помнишь Ваську-Тетеревятника? Он тогда на Марию глаз положил. Оженились тогда они. Как мы с тобой у них на свадьбе-то сидели. Да, было дело.
   -Пет...
   -Ну, сказывай что ли.- сказал Петрович, откидываясь на спинку кресла.
   -Несколько дней назад я очнулся в лесу. Рядом лежали тела нескольких мужчин. Вокруг было полно стреляных гильз. Но главное - я не помню ничего из своего прошлого, ничего до того как очнулся на этой поляне в самой чаще леса. Ты меня знаешь, значит, только ты сейчас можешь прояснить - хотя бы часть ситуации, как нынешней, так и прошедшей,- тихо сказал Ветер, медленно растягивая слова.
   - Я помогу. Мы с тобой тогда были друзьями. Ими и сейчас являемся. Так что можешь на меня рассчитывать. Та-а-ак... ну, ты никогда никому особо много о себе не рассказывал. Я могу рассказать тебе только то, что когда-то от тебя слышал и только. Ну да ладно, меня ты не помнишь...Я Коржиков Александр Петрович. - сказал он.- Тебя зовут Николай. Ни твоего отчества, ни фамилии я не знаю. Мы познакомились с тобой лет десять назад. Может чуть раньше - точно не помню. Родился в Сибири, где не знаю. Если мне не изменяет память, сейчас тебе должно быть уже тридцать два года. В Киев ты всегда приходил со стороны вокзала... И еще, ты сирота.
   -Сирота, - медленно и тихо выговорил Николай.- Что ж во всяком случае я знаю свое имя.
   -Николай, если ты... если хочешь узнать о себе больше, то знай, что есть человек, который тебя знает лучше, чем я. Ты найдешь его в Минске.
   -Спасибо.
   -Ты можешь чувствовать себя здесь, как дома.
   -Да, конечно, - сказал Николай и, встав со стула, направился к двери.
   Когда он подошел к открытой охранником двери, Петрович встал и сказал:
   -Николай.
   -Да, -сказал Ветер, поворачиваясь.
   -Я рад твоему возвращению. Хорошо, что ты вновь с нами,- сказал Петрович, на что Николай ответил легким кивком.
  
   Они сидели у входа в подъезд здания, у небольшой железной бочки с ярко горевшим костерком. Вокруг было темно, только пламя огня освещало их лица, одежду и два метра вокруг них. Лагерь уже медленно погружался в сон, лишь сторожа на стенах и крышах не смыкали усталых глаз.
   -Так значит, ты утром отправишься?- спросил сидевший на подстилке Петрович.
   Николай молчал. Потом ответил:
   -Да.
   -Понятно. Ты это, не пропадай надолго - заглядывай.
   -Так я ж еще не ушел.
   -Ну да,- улыбаясь, сказал Петрович.- Ты аккуратнее там. Особенно на окраине города.
   -А что такое?- спросил Николай.
   -Да знаешь, наемники в последнее время нас стали сильно донимать. Они, как военные, сначала палят из всех стволов, а потом спрашивают кто такие. Они не раз на наши группы нападали. Когда это случилось в последний раз, то пропало трое взрослых и семеро детей от 12 до 15 лет, моя Катенька, убегая, встретилась с "городовыми", которых ты перебил.- ответил Александр, обняв свою дочурку, сидевшую подле него.
   -Городовыми?- спросил Николай, бросив щепку в пламя костерка.
   -Да, так они себя называют. Убийцы, мародеры, насильники и остальные отбросы. Они убивают всех кого встретят. Им главное даже не сколь обобрать до нитки, сколь насладиться предсмертной агонией жертвы. Они расстреливают безоружных, потом измываются над их телами. Просто ужас.
   -Выродки, - коротко отрезал Николай.
   -Да, иного слова не найти.
   -Ладно, пойду пройдусь - подышу воздухом,- сказал Пес, вставая.
   -Николай,- позвал Петрович, когда тот спустился по ступеням.
   Николай обернулся.
   -Спасибо за то, что Катю спас.
   -А был ли у меня выбор между тем, чтобы спасти маленького ребенка и тем, чтобы пройти мимо, делая вид, словно ничего не случилось?


                     С первыми лучами солнца почти все жители лагеря собрались у северных ворот, провожая Николая, может быть даже в последний раз. Они еще помнили те добрые дела и поступки, что он совершал; помнили, что он был, есть и всегда будет другом и желанным гостем в этих местах.
                     Николай и Александр пожали друг другу руки, и Ветер вышел через северные ворота, за пределы лагеря. Ему вслед неслось прощание десятков людей. Александр махал ему рукой, не переставая улыбаться, и думая про себя как бы их вчерашняя встреча не стала последней. Рядом с ним стояли его жена и десятилетняя дочь с маленьким плюшевым мишкой в руках, которого она нарекла Василием.
                     Он шел и шел по пустынной дороге, мимо полу развалившихся зданий. Шел и думал нелегкую думу, тяжелым грузом, лежавшую на его душе.
  
  
   5.Наемники.
   К полудню он наткнулся на блокпост наемников, который находился на груде развалин, перегородивших дорогу между двумя пятиэтажными зданиями.
   Их было не больше десяти. Все рослые, матерые мужики в специальных комбинезонах и бронежилетах. Кто-то был в противогазах. Кто-то в касках.
   Николай пригнулся и спрятался за углом одного из зданий.
   Другой дороги нет. Он принял решение. И очень давно.
   Он прокрался к ближайшему подъезду и вошел в серое здание с обвалившейся крышей. Войдя внутрь здания, он направился к лестнице и стал медленно и осторожно подниматься наверх. На третьем этаже лестница закончилась. Впереди была обвалившаяся лестничная площадка. Николай спустился вниз и двинулся по темному коридору второго этажа.
   Штукатурка потолка и зеленая краска стен осыпались и лежали на полу рядом с какими-то листовками, книгами, журналами и разорванными газетами. Где-то вдали раздавались крики и плач.
   Николай медленно шел, почти крался, по длинному коридору. И вдруг он резко бросился вниз, к полу.
   В коридоре появился наемник.
   Очевидно, он не заметил упавшего на раскрытые ладони и тесно прижавшегося с полу и стене Николая, и Ветер с облегчением вздохнул. Наемник остановился и сунул руку в карман, из которого вытащил пачку сигарет и коробок со спичками. Потом он прикурил и, сделав глубокую затяжку, ушел влево по коридору. Из комнаты, откуда он вышел, раздавались крики и жалобный плач.
   Николай поднялся на ноги и, прижавшись к стене, двинулся дальше, остановившись у порога комнаты, из которой вышел минутой ранее один из наемников. Николай приблизился к краю и заглянул внутрь.
   Он замер, его глаза остекленели, а на лице появился ужас. Что могло его испугать?
  
  
   Кровь ударила ему в лицо. Его зубы сжались так, что стал слышен их скрежет. Рука невольно потянулась к бедру. Николай вытащил нож из ножен, не отводя глаз от того, что сейчас видел.
   А видел он то, от чего кровь стыла в жилах.
   Нельзя найти более омерзительного и гнусного оскорбления, которое может получить женщина от мужчины, чем то надругательство, которое испытывала четырнадцатилетняя девочка, от насиловавшего ее здоровенного мужика, которому давно перевалило за третий, если не четвертый, десяток.
   Николай потерял контроль над своими действиями. Он вошел в комнату и направился к пятерым взрослым мужикам, окружившим насильника и его юную и беспомощную жертву. Он не задумывался над тем, что будет дальше. Он просто хотел одного. Крови. Их крови.
   Николай подошел сзади к одному из весело хохотавших наемников и резким движением руки схватил его за плечо. Потом сразу же с силой ударил того по ноге. Наемник вскрикнул и осел на колени. Николай занес нож. И ударил. От всей души. Вложив в удар всю свою ярость. Холодное лезвие ножа погрузилось в теплое мягкое тело.
   Николай вынул нож и убрал свою руку с плеча противника и тут же с силой ударил жертву, из груди которой резко ударил багровый поток, в спину. Раздался хруст сломавшихся позвонков, и тело наемника с шумом упало под ноги его обернувшимся товарищам.
   Николай двинулся вперед и резко ударил ножом, наотмашь. Второй противник осел на колени, пытаясь унять брызнувший из перерезанного горла поток.
   Ударив, Николай забыл о втором противнике и сразу же повернулся навстречу третьему.
   Третий противник, увидев смерть товарищей, дико взвизгнул и дернул затвор автомата. Николай схватил ствол оружия и особым движением придвинулся боком к противнику. Его рука быстро направилась влево. Замерла. А потом два раза с силой ударила вправо. Николай вложил в эти два резких, быстрых, следовавших один за другим, удара не меньше сил, чем когда расправлялся с первым наемником.
   Сильный багровый поток хлынул из шеи третьего противника. Николай вытащил из его шеи нож и, поддев ногой наемника, отправил того на пол.
   И тут же он резко отскочил назад и чуть влево, а промахнувшийся с ударом наемник пробежал далее, с силой врезавшись в стену.
   Николай не стал к нему оборачиваться и направил все свое внимание на пятого противника. Тот успел вытащить свой нож и хотел было пырнуть Николая в живот, но Пес резко ушел влево. И ударил. Нож вошел в шею врага. Между первым и вторым шейным позвонком. Струйка алой крови пробежала вниз по шее. Лицо пятого наемника застыло. Глаза остекленели. Его рот судорожно открывался и закрывался, но наемник уже был за той гранью, откуда не возвращаются.
   Николай резко повернулся вокруг своей оси. Нож со скрежетом вышел из шеи противника, окрасив кровью одну из стен.
   Последний из пятерых наемников бросился было бежать, но Николай бросил нож. Наемник вскрикнул, а потом упал на пол. Николай подошел к все еще шевелившемуся противнику и вытащил из его спины свой нож. Лезвие с шипением вышло из тела наемника. Николай замахнулся. И ударил. Лезвие ножа сделанного из сплава титана и нержавеющей стали со стуком вошло в затылок наемника, раскроив череп и разом оборвав еще теплившуюся в нем жизнь.
   Николай вытащил нож и медленно поднялся на ноги. А потом обернулся.
   Остался последний.
   Еще недавно радостно пыхтевший и крякавший от удовольствия наемник, теперь неуверенно стоял на судорожно трясущихся ногах. Под ним уже растекалась желтая лужа.
   Николай двинулся к нему. Наемник, дико закричав, бросился на не спеша идущего к нему Николая.
   Николай ударил его в колено, а затем резко присел на корточки. После этого он резко повернулся вокруг себя и с силой ударил назад. Наемник закричал громче. И было от чего.
   Лезвие ножа вошло в его мягкие ткани. Как раз туда, где...
   Николай резко дернул нож в сторону и встал.
   Крик заоравшего во всю глотку наемника разнесся по всему дому. Недавний насильник медленно осел на колени. Его руки потянулись туда, где должно было находиться самое ценное, что у него было. Туда, где он надеялся найти хоть что-то.
   Его штаны уже обагрились кровью, бурным потоком стекавшей на пол.
   Наемник вновь заорал. И было от чего.
   Лезвие ножа вошло в гениталии. И вышло, начисто отрезав все достоинство наемника, всю его гордость самца.
   Николай ударил ногой в живот противника, и тот упал на пол и откатился в сторону окна, оставляя за собой широкий багровый след.
   Николай обернулся. На полу лежало шесть мертвых или же дергавшихся в предсмертных конвульсиях наемников. Четырнадцатилетняя девчушка сидела в дальнем углу комнаты и, сжавшись в комок, не переставала рыдать. Николай обвел взглядом комнату и только тут увидел еще одно тело. Это была маленькая девочка. Даже младше той, второй. На вид ей было лет десять-двенадцать. Тонкие худые ручки и ножки, маленькая головка и прядь густых соломенных волос, закрывавших лицо, и испачканных в крови. Николай подошел поближе и присел на корточки перед этим маленьким существом. Его, Николая, рука медленно и неуверенно потянулась к ее лицу. Николай убрал волосы с лица девочки.
   Она была мертва. Лицо ее было узуродовано и покрыто спекшейся кровью. Маленькие голубые глазки смотрели в потолок. Рот был приоткрыт. Ее юное и такое невинное тельце было холодным, как лед. Кожа была бледна, и не было заметно того милого румянца на ее маленьких худеньких щечках, который был на ее лицо несколько часов тому назад. Николай опустил глаза и увидел на ее гениталиях следы изнасилования. Похоже, что девочку насиловали, причем довольно долго, и только потом перерезали ей горло.
   Николай вытянул руку и закрыл ей глаза. И тут со стороны коридора раздалось насвистывание и шум шагов. Николай поднялся и крепко сжал в опущенной руке нож.
  
  
   Молодой наемник, весело насвистывая, медленно, даже как-то вразвалочку, шел по коридору по направлению к той комнате, в которой не так давно произошла... Нет, не битва...Бойня...Кровавая бойня. На лице наемника сияла улыбка. В руках у него была консервная банка с тушенкой. Лямка автомата была перекинута через плечо.
   Вот он дошел до порога в комнату. И вошел. Внутрь.
   И тут же замер на месте. Его глаза округлились. Казалось, что они вот-вот выкатятся наружу. Рот наемника приоткрылся. Пальцы разжались, и банка с тушенкой? Переворачиваясь? упала на пол. Перед его взглядом предстала ужасная сцена - пол, и стены комнаты были залиты кровью, на этом же самом полу в беспорядке лежало несколько окровавленных и изрезанных в куски тел, потом он увидел, одиноко стоявшую у стены, над трупом маленькой девочки, фигуру незнакомого ему человека в длинном черном плаще и окровавленном ножом в правой руке.
   Глаза наемника округлились еще больше. Его рука дернулась к автомату. Незнакомец не двигался. Словно его здесь и не было. Призрак. Мираж.
   Наемник дернул лямку автомата. Схватил его. Нажал на спуск.
   Осечка. Наемник передернул затвор. Вторая. Передернул еще раз. И тут фигура неизвестного резко и неожиданно двинулась к наемнику, который не прекращал передергивать затвор и нажимать на спусковой крючок.
   Николай ударил. С размаху. С разбегу. Поворачиваясь правым боком. Нож вошел в горло наемника и, раздробив один из шейных позвонков, вышел с другой стороны. Наемник захрипел. Потом его хрипенье перешло в бульканье.
   Николай отступил назад, одновременно вытаскивая нож. Новый поток крови окрасил пол и одну из стен. Наемник схватился за горло, но было поздно, и он с шумом упал на пол.
   Николай подошел к окну и приподнял былого насильника. Тот еще был жив. Маленький, совсем крохотный, огонек жизни еще теплился в его теле. Николай отпустил его и схватился за кольца висевших у того на груди гранат. Потом отступил и с силой ударил ногой в грудь наемника.
  
  
   Человек, по-прозвищу Барон, был высоким уже стареющим мужчиной лет тридцати пяти - сорока двух. У него выли коричневато-пепельные короткие волосы, маленькие карие с горевшими в них алчными искорками, острый короткий нос со слегка раздутыми ноздрями, короткий почти плоский подбородок, впалые худые щеки и давно небритая щетина.
   Больше двадцати лет он был командиром наемных отрядов, выполнявших заказы как военных различных "уцелевших" стран, так и ученых. Десять из своих сорока лет он провел здесь, в этом почти стертым из людской памяти городе Киеве - былой столице Украинского государства. Когда-то давно он пришел сюда, в Киев, с небольшой группой соратников и, выбрав себе удобное местечко на старом заводе, основал здесь еще совсем молодую группировку "Коготь". В течение последующих десяти лет в его ряды вливалось множество молодых людей - наемники, дезертиры, мародеры, убийцы, насильники, воры, даже военные - и те нанимались в это пригретое и чрезвычайно выгодное место. Из них-то и сколотил Барон еще не такую мощную группировку, в последующем начавшую тесное сотрудничество и с военными, и с учеными. Под началом Барона было ровно сто пятьдесят шесть человек.
   У них было много работы. Заказы приходили ежемесячно. Но последний. Кто-то, кто не хотел называть свое имя, сделал один весьма странный и неожиданный заказ. За пятьдесят тысяч рублей и сорок тысяч немецких марок и тридцать тысяч евро он, Барон, и его люди должны были полностью очистить Киев от людей - как от местных поселенцев, называвших себя изгоями, так и от многочисленных мародеров и преступников. Несмотря на странность заказа, Барон все же подписал контракт. И теперь он медленно и осторожно, словно чего-то выжидая, стал очищать город от "всякого мусора".
   Сейчас Барон сидел в мягком подшитом кресле из кожи бертенопса и, мерно покуривая сигарету, читал отчеты и рапорты о казни захваченных на днях изгоев.
   В дверь постучали.
   -Кого там черт несет?- сказал Барон.- Входи, не медли!
   Тонкая деревянная дверь их цельного ствола бука открылась, и в комнату вошел молодой наемник.
   -Чего тебе?- без особой любезности спросил Барон.
   -Шеф, седьмой, шестой и третий блокпосты не выходят на связь.
   -Что?- спросил Барон, оторвавшись от чтения рапортов.
   -Все верно. Они должны были рапортовать полчаса тому назад.
   -Группу отправили?
   -Да... Я отправил десять человек и танк. Но связь с ними пропала пять минут назад. Прервалась во время рапорта.
   Барон ударил кулаком по столу. Стоявший у края, стакан с водкой подскочил и, звонко взвизгнув, упал на пол. Раздался звон разбившегося стекла.
   - Я что вас должен уму-разуму учить? Не можете, что ли сами до всего додуматься? А? Или за руку надо водить - там сделай, там сделай и там не забудь? Ну что ты стоишь, как пень болотный? И что это за свист, твою мать?- кричал Барон, вставая из-за стола.
   Неожиданно раздался какой-то гром и грохот. Стены комнаты затряслись. Вещи со стола полетели на пол. Комнату заполонил густой черный дым.
   Барон лежал на полу. В голове раздавалось какое-то гудение. Острая боль пронизывала его тело. До него доносились какие-то звуки. Словно звон столового серебра, они отражались сильной болью в его голове. Дым рассеивался.
   Он стал подниматься. Медленно и неуверенно. Поднявшись ,и, встав на колени, он схватился руками за голову. В ушах звенело. Он чувствовал, как что-то теплое потекло по его лицу. Наконец он убрал руки от головы и увидел теперешнее состояние комнаты. На полу валялись щепки и целые куски дерева его сделанного из дуба стола. Бумаги, вещи, посуда, все что было в комнате - все лежало на полу. Некоторые бумаги медленно горели. С потолка осыпалась штукатурка. Барон увидел и того молодого наемника, сообщившего ему о потери радиосвязи с отрядами на блокпостах. Теперь молодой наемник неподвижно лежал на полу с вывороченными внутренностями. От того места, где он стоял, выслушивая брань Барона, и до того, где он сейчас лежал, все сплошь было залито кровью и усыпано кусочками тела и внутренностей наемника.
   Барон отвел взгляд от изуродованного тела молодого подчиненного и посмотрел на стену справа от себя. Ее не было. Точнее в стене справа от Барона, где было большое окно и видом на двор завода и вход на базу, теперь зияла огромная дыра, через которую Барон увидел сверканье вспышек выстрелов. Вдруг сверкнула яркая вспышка, и на востоке, где находился склад боеприпасов, над небольшим одноэтажным зданием склада взметнулся ввысь, к небесам, огромный столб пламени. Рядом раздался еще один взрыв. Барон прикрылся рукой.
   В комнату, пригнувшись, вбежал один из наемников. Увидев сидевшего на коленях, на полу, Барона, он бросился к нему.
   -Шеф... Шеф ....Вы меня слышите?- прокричал наемник, схватив Барона за плечи, и встряхнув его три раза.
   -Что... Что происходит?- пролепетал Барон.
   -На базу напали! Мы уже человек двадцать потеряли. Что делать-то?
   - В атаку... Защищать базу...Скорей...Атаковать...Приказ...Понял?
   -Есть, - крикнул наемник и, отпустив Барона, бросился к выходу.
   Барон проводил его глазами и увидел как выбежавшего наружу наемника, неожиданно, бросило в сторону. Вспышка. Языки пламени лизнули стену и тело наемника. В разные стороны полетели осколки кирпича. Барона отбросило назад, на спину. Он с силой ударился головой о пол. Встряхнув головой, он попытался было подняться, но не смог. Тогда он перевернулся на правый бок и увидел Т-92, который очевидно входил в состав группы расследовавшей потерю радиоконтакта с постами, и , который вел сейчас огонь по территории завода. Ему разрозненным огнем отвечали находившиеся в данный момент на базе наемники.
   Вскоре все стихло. Пушка танка замолчала, но смолкли и автоматы наемников. Барон увидел, как из танка выбралась какая-то человеческая фигурка, которая направилась к главному зданию завода, подавляя последнее сопротивление немногочисленных уцелевших наемников. Он узнал его. Барон узнал, идущего к зданию человека, и у него резко заболела старая рана на груди. И он стал отползать назад, подальше от двери и дыры в стене.
  
  
   Это был он. Да, Барон не ошибся - хотя и прошло больше десяти лет со дня их последней встречи. Это был он. Николай.
   Николай остановился на середине комнаты и взглянул на лежавшего на полу Барона. А тот взглянул в его глаза. И увидел... Увидел то же, что и десять лет назад. Смерть.
   -Ты?.. Ты?.. Как?...Как ты...- проговорил он, запинаясь.
   Николай взглянул ему в глаза и увидел в них не страх. Нет, это был ужас. И Николай решил узнать причину такой реакции - хотя и знал, что перебил почти всю базу наемников.
   -Ты боишься?- спросил он Барона.
   Барон засмеялся.
   -Боюсь? - разве это не ты десять лет назад сказал мне, что при нашей следующей встрече убьешь меня. Не за тем ли ты сюда пришел?
   -Это твои люди?
   -Да...Ты разве не заметил? Не заметил, как отправил в мир иной несколько десятков людей?
   -Людей? Твои люди убийцы и насильники. Они убиваю детей, и насилуют женщин, даже маленьких девочек. Разве это не так?
   -Что? Я не знал. Я получил рапорт о том, что пленников расстреляли.
   - Да, я видел их тела, которые твои люди скинули в яму, даже не засыпав ее землей.
   -Тогда доделай то, зачем пришел.
   -Доделать?
   -Разве ты не убьешь меня, Николай. Разве не тебя прозвали "Парижским мясником" ?
   -Я оставлю тебе жизнь...Если ты сможешь ее выкупить.
   -Что...
   -Расскажи все, что обо мне знаешь.
   Барон посмотрел ему в глаза. И начал рассказ.
   -За эти десять лет я пытался всячески добыть о тебе сведения. И кое-что я смог узнать. Тебя зовут Николай. Родился ты в Магадане. Сирота с двенадцати лет. Ты чудом пережил эпидемию. Через несколько лет, точно не знаю через сколько, ты стал собирать вокруг себя таких же сирот-одиночек. Десять лет назад в Париже я убил дорогого тебе человека. В ответ ты перебил всех моих людей и сохранил мне жизнь лишь потом, что тебя кое-кто об этом попросил. Ты сказал, убьешь меня, если еще раз увидишь. И я уехал. Перебрался подальше от тех мест, где ты был чаще всего. Но ты и здесь меня нашел. И теперь, вновь лишив меня людей, стоишь тут и задаешь свои глупые вопросы. Что на тебя накатило?
   -А потом что было?
   -Да ничего. Я больше ничего не смог узнать. Только вот в Мурманске есть некий Доктор. Говорят, ты тесно с ним общался.
   -Понятно. Я не стану тебя убивать. Ты свободен. Однако в одиночку ты долго не протянешь. С наступлением темноты здесь будет не очень безопасно. Ты это прекрасно знаешь. Выходов у тебя только два - остаться здесь и погибнуть от клыков мутантов ил же попытаться стать нормальным человеком и начать новую жизнь. Тогда ты сможешь найти кров у изгоев. Что выберешь? Подумай над этим.
   Николай направился к двери.
   -Если я захочу начать все заново... Ты уверен, что изгои меня примут?- запинаясь, проговорил наемник.
   -Не совсем. Но есть такая вероятность, - ответил Николай, поворачиваясь к нему лицом.
   -Тогда я хочу начать все заново. Возможно... Возможно, ты прав. Кому нужна эта страсть к власти и силе, когда этот мир вот-вот канет в небытие?
   -Хорошо. Я помогу тебе добраться до лагеря.
   -Идем.
   -Да... Нет, стой. Мой КПК...Он, в общем, сломался. Есть возможность просмотреть данные на нем?
   -Ого, тут только перенос файлов поможет, - сказал Барон, взяв в руки КПК Николая.
   -А сможешь?
   -Не вопрос. Я до эпидемии программистом был. Дай-ка вон ту хреновину.
   -Эту?
   -Нет, ту. Да-да... Давай ее сюда.
  
   6.На окраине.
   Он сидел на башне подбитой во время одной из стычек военных и местных "лоялистов" БМП, одиноко стоявшей посреди дороги, на вершине небольшого холмика из обломков соседних зданий на окраине города. В руках у Николая был новенький КПК, на который Барон перекачал все данные хранившиеся на старом. Уже с час он сидел и просматривал файлы и данные записанные на носитель. Николай включил последнюю запись. Ей оказалось голосовое сообщение, записанное , если верить устройству, двенадцатого июня две тысячи сорокового года в 19:00 .
   "...Николай, где ты пропадаешь? Спрут сошел с ума. Я не доверяю ему. Пару часов назад он забрал некоторые свои вещи и бесследно скрылся. И еще, я слышал шум винтов вертолета. Осторожнее. Не нравится мне он. Николай, тебе нужно возвращаться. Тут назревает что-то недоброе. Стало опасно. Слушай, я собираюсь отправиться в Мурманск. Установлю связь с "подпольем". Надеюсь, я встречу там Скрипача. Николай... береги себя... "
   Николай отвел взгляд от экрана КПК и посмотрел вдаль. Там, далеко вдали виднелась тонкая полоса медленно чернеющего леса, между которым и Киевом расположилось огромное поле, сохранившее воронки снарядов, подбитую бронетехнику и человеческие скелеты в военной форме двух разных стран: России и Украины.
   Николай взглянул на часы. Было уже восемнадцать часов. Ему следовало поторопиться, если он еще не передумал идти через лес. Ночью там гораздо опаснее, чем в городе. Потому, что обитатели этого сплошного ковра леса намного опаснее тех, что обитают в городах. Но Николай не двигался. Что-то удерживало его здесь. Что-то крепкой хваткой держало его, не давая двинуться в сторону леса. Что это? Предчувствие? Или что-то другое? А может это пробивающие себе дорогу в его сознание мысли о совершенном за последние часы? Что же это? Впервые Николая посетила мысль о том нужно ли ему проявлять свет на свое прошлое. Не стоило ли ему просто вернуться назад, к Григорию, его маленькой дочурке, к ступившему на новую колею Барону и остальным изгоям? Что же тянет его вперед, так неуклонно и захватывающе, словно там было что-то весьма ценное для него? Что-то о чем он не помнил, но помнило его сознание. Что? Как бы то ни было, назад для него дороги уже не было. И Николай, спрыгнув в еще не высохшую грязь, побрел прочь из города, в сторону леса.
  
   Глава.2.Дорога в никуда.
   1.Вечная ночь.
   Было уже темно, когда он, наконец, добрался до лесной опушки. При взгляде с большого расстояния лес был одной сплошной массой деревьев. Но когда Николай подошел поближе к лесному массиву, то увидел сотни обугленных стволов берез, кленов, дубов и елей, когда-то зеленевших и украшавших эту живописную местность местной природы. Теперь же, это было некое подобие сожженных дотла деревьев, больше похожих на кривые коряги, покрытые мхом и грязью. На множество километров вокруг не было не то, что зеленого, ни одного желтого листика. Лишь пепел под ногами говорил о случившемся.
   Николай обвел взглядом сплошную массу обугленных до черноты деревьев и ступил в лесную полосу. Почти сразу же стало необыкновенно темно. Гораздо темнее, чем на открытой местности. Он продолжал двигаться вперед. Вскоре мрак окутал все пространство вокруг него. Не было видно даже собственного тела, и Николай включил прикрепленный к груди фонарь. Широкий луч тонкого фонаря забегал по поваленным стволам вековых берез, кленов, елей и других деревьев; засверкал на еще не высохших после грозы лужах; заиграл по неподвижно стоявшим древним исполинам, черным и гнувшимся к земле.
   Потом ему в нос ударил сильный запах. Запах гари, гнилого мяса и тухлых яиц. Николай приложил руку к лицу, закрывая нос от невозможной вони, витавшей в воздухе. От этого запаха ему стало дурно, закружилась голова. Ему уже казалось, что его вот-вот вырвет. Однако он шел дальше, вперед, все время сверяясь с компасом.
   Вскоре в спину задул легкий ветерок. Постепенно он переходил в мощную струю холодного, почти ледяного ветра. Николай ускорил шал. Ветер становился все сильнее и сильнее. Появился странный гул, который стал нарастать. Вслед за гулом возник совершенно новый запах. Он не был похож ни на запах гнили, ни на запах тухлого мяса, ни на что-либо еще. Ему был свойственен свои неповторимый "аромат".
   Неожиданно на некое подобие дороги, по которой двигался Николай, то и дело огибая возникавшие на пути деревья, выбежал какой-то диковинный зверек. Темно-бурого, почти черного, окраса; с маленькими, совсем крошечными, ушками на макушке; носом и глазками пуговками, в которых отражался свет луча фонаря; короткими передними и длинными, почти в два раза больше передних, задними и коротким пушистым хвостом зверек с огромным любопытством наблюдал за Николаем. "Пушистик" все время щурился. Очевидно, яркий свет фонаря ослеплял его. Зверек с любопытством двигал свои крохотным носиком, вдыхая витавшие в воздухе запахи. Потом он замер.
   Гул за спиной Николая превратился в настоящий грохот. Стал слышен шум выдергиваемых из земли деревьев, их треск, когда они ломались, врезаясь в другие деревья, и крушили их собой. Зверек неожиданно взвизгнул и пустился наутек. Николай даже не успел понять, куда делся маленький обитатель леса. Потом он резко обернулся и застыл, как громом пораженный. Потому, что в нескольких сотнях метров от него, как раз там, откуда он пришел, было огромное яркое облако похожее на какой-то газ, только цвет его был яркий красно-желто-оранжевый с явным преобладанием серого. И оно двигалось прямо на Николая.
   Перед облаком неслось в стремлении спастись, убежать и сохранить свою жизнь, несколько десятков животных. Одни были прирожденными бегунами и вырывались вперед. Других настигал таинственный туман, и стоявший на месте Николай видел как с огромной скоростью разлагалось их тело. И он побежал. Побежал как никогда в жизни. Потому, что там была смерть. Смерть полная мучений и ужаса.
   Николая бежал очень быстро. Но облако двигалось гораздо быстрее. Оно словно живое существо вышло на охоту и наслаждалось бессильными попытками своих жертв спастись, убежать от этого хаоса.
   Облако было уже в нескольких шагах от него. Он чувствовал идущий от облака жар, пронизывавший все его тело. Еще мгновение и он последует примеру сгинувших в облаке животных. Погибнет в бессильной попытке спасти свою жизнь. Но вместо этого он неожиданно упал вниз. Земля расступилась, и бездонная тьма поглотила его.
   2.Подземелье.
   Когда он открыл глаза, было очень темно и тихо. Вокруг не было ни одного шороха, ни малейшего дуновенья ветерка. Николай нащупал в темноте прикрепленный к груди фонарь. Его пальцы почувствовали трещины и небольшие дыры, разбитого стекла фонаря. Пес все же передвинул кнопку. Ничего не происходило. Тогда Николай вернул кнопку в исходное положение и сделал еще одну попытку включить фонарик. Фонарь заработал. Поначалу он очень часто моргал, но потом заработал в полную силу, и в широком луче света Николай, наконец, смог оглядеться.
   Это был какой-то коридор с многочисленными ответвлениями в левую и правую сторону. Николай поводил фонарем туда и сюда, внимательно исследуя окружающее пространство. Потом он поднял голову вверх. Там было какое-то темное пятно. Николай направил фонарь в ту сторону и увидел, что в потолке коридора, как раз над ним, зияла огромная дыра. Ему казалось, что он смотрит на дно глубокого колодца, поскольку края открывшейся его взору "пропасти" не было. Он стал подниматься.
   С огромным трудом он смог подняться на ноги. Николай неуверенно сделал пару шагов. Ноги дрожали. Он вздохнул и с большим усилием выпрямился. Перед ним была груда земли, перегородившая ему путь. Очевидно, был обвал. Вопрос в том когда? Николая внимательно оглядел стену и, не найдя ничего интересного, повернулся. Перед ним был длинный виляющий коридор. Предстоял долгий путь.
  
  
   Он бродил по запутанным лабиринтам больше часа и не встретил ни одной живой души. Однако потом он понял, в чем была тому причина. Поднявшись еще на один уровень вверх, он увидел, что все было залито кровью. Все: пол, стены и даже потолок, с которого капали вниз маленькие капли крови. Николай двигался дальше и вскоре он стал находить в свете фонаря части человеческих тел, а потом и сами тела. Изуродованные, разорванные в клочья, с оставшимися на них следами острых зубов тела лежали всюду. Было такое ощущение, словно эти люди пытались убежать от чего-то, но по каким-то неизвестным ему причинам были убиты. Вопрос в том все ли? Был ли шанс найти - хоть одного - выжившего? И главное - что здесь произошло? Николаю предстояло найти ответы на эти вопросы. Стало быть, необходимо было найти какие-то записи, в которых могло бы говориться о том, что же здесь все-таки произошло.
   Повернув в очередной раз, Николай оказался перед небольшой железной дверью, на которой были кровавые следы человеческих пальцев. Дверь была приоткрыта. Пес поудобнее перехватил автомат и открыл дверь. Тут же в нос ему ударил зловонный запах гниющего мяса. Прикрывшись рукой, он вошел внутрь.
  
  
   Судя по всему, это была комната связи. Но с кем? Пытаясь найти ответ на этот вопрос, Николай стал просматривать лежавшие на столах и полу документы, испачканные в крови листы бумаги, фотографии и списки радиочастот. В поисках Николай наткнулся на трансформатор. Недолго думая, он схватился за железную ручку и с силой дернул ее вниз. Потом отошел. Вскоре его слуха достиг какой-то гул. Потом лампы на стенах неожиданно загорелись. Поначалу слабо, но потом их свет стал ярче. Выключив фонарь, Николай оглядел комнату и только тут увидел у одной из стен окровавленное тело. Подойдя поближе, Николай присел на корточки и стал внимательно осматривать труп. Было такое ощущение, будто с несчастного живьем содрали кожу. Или же что-то так его изувечило, что это выглядело именно так? Но что?
   Николай отвлекся от созерцания тела и посмотрел по сторонам. И тут он увидел на краешке одного из столов какую-то бумагу. Это была какая-то схема. Николай подошел поближе и смахнул ладонью землю с листа. Это была схема тоннелей. Он взял ее в руки. Посмотрел поближе... и присвистнул. Оказывалось, что до поверхности ему предстояло пройти еще семь уровней. Ему предстояла долгая дорога.
   Николай продолжил бродить по запутанным тоннелям катакомб. Однако теперь он не шел на удачу - авось, что, да и попадется. Нет, теперь он уверенно приближался к поверхности. При помощи схемы он успешно и без происшествий поднялся на третий уровень. Еще два и он на поверхности. Однако судьба злая штука. В самом конце пути нет-нет, да и припасет сюрприз.
   На третьем уровне картина происшедшего была еще хуже. Тела людей, изуродованные и окровавленные, устлали весь пол. Всюду лежали листы бумаги и кипы каких-то папок, грязных и разорванных. Об обилии крови на полу и не стоит заводить речи - практически весь пол был залит багровыми лужами. Надежда Николая о том, что здесь могут оказаться выжившие, исчезла, просто испарилась. Он уже и не чаял встретить - хотя бы одно - живое существо.
   Однако он был не прав.
   Двигаясь по одному из коридоров, от которого вправо и влево шли многочисленные развилки, Николай услышал звон разбившегося стекла. Николай насторожился. Автомат, который он все это время не выпускал из рук, был направлен в ту сторону, откуда донесся звук. Шум шел из соседнего туннеля. Как раз рядом с Николаем. Пес убрал схему катакомб в карман и взял оружие обеими руками. Потом медленно и осторожно двинулся по туннелю.
  
  
   Он прижался к стене. Потом немного придвинулся к краю. Посмотрел на потолок. Вздохнул и вошел в комнату.
   Это была одна из десяти столовых катакомб. По одной на каждом уровне. Столовая была разделена на две части. Меньшая - небольшая кузня в дальнем конце зала, которая была отделена от остального пространства небольшой стеной. Большая - собственно столовая. С множеством железных столов и скамеек. На полу и на столах в беспорядке лежали железные кружки, оловянные тарелки, ложки и вилки, а также хлебницы и железные подносы. Николай медленно шел вдоль рядов столов и скамеек.
   На одном из столов он увидел лежавшего на спине человека. Когда Николай подошел поближе, то увидел, что на нем был светло-зеленый, даже немного салатовый комбинезон. На его одежде и теле были хорошо различимы следы ногтей и зубов. Николай присмотрелся и заметил, что раны на теле погибшего были похожи на человеческие укусы. Только вот были вырваны целые комки мяса и мышц. Николай продолжил исследовать тело. Только тут он увидел, что у погибшего отсутствовала нижняя челюсть. Только кровавое месиво напоминало о том, что здесь должно было находиться. Да еще и болтавшийся на лоскуте кожи язык. "Страшная смерть" - проговорил про себя Николай.
   Пока Николай исследовал тело, свет единственной работавшей лампочки на потолке стал слабее. Потом лампа заморгала и вскоре и вовсе потухла. Столовая погрузилась в темноту. Николай включил фонарь и двинулся дальше. Добравшись до другого конца столовой комнаты, Николай увидел забаррикадированную дверь. Забаррикадированную снаружи, со стороны столовой. У Николая было такое чувство, словно кто-то не хотел, чтобы оттуда кто-нибудь, а может и что-нибудь, выбралось. Немного подумав, он перекинул ремень автомата через плечо и принялся разбирать баррикаду.
   Через пятнадцать минут проход был чист. Николай взял в руки автомат и, будучи готовым к худшему, взялся рукой за ручку двери.
   Дверь открылась, и Николай с большой осторожностью вошел на кухню. Первым, что он заметил, была огромная дыра в стене, прикрытая большим листом железа похожим на сетку. Николай не стал надолго задерживать свое внимание на этом и продолжил осмотр кухонного помещения.
   Кухня представляла собой несколько газовых плит, столов поваров, шкафов для посуды, а также груды разбитого стекла, оловянных кружек, тарелок, ложек и ножей, разбитых керамических плошек, десяток половников, кастрюль, сковородок, казанков и разлитый по полу суп. Все это либо лежало на столах, либо валялось на полу, в супе.
   Окромя всего этого безобразия, на кухне не было ни чего-либо опасного, ни чего-либо представляющего - хоть какой-то - интерес.
   Николай вернулся к дыре в стене и загораживающей ее "сеточке". Подойдя к ней, он присел на корточки так, чтобы не очень уж сильно пачкаться в море супа на полу. Потом он отстегнул от груди фонарик и стал светить на дыру, пытаясь что-нибудь там рассмотреть. Вскоре он увидел, как к нему из дыры в стене стало что-то приближаться. Николай вгляделся и... с облегчением вздохнул. За решеткой был ребенок.
   Николай вгляделся в маленькое грязное и испуганное личико и на две крохотные голубые звездочки, внимательно и с опаской смотревших на него.
   -Эй... Не бойся. Вылезай, - сказал Николай и, поднявшись на ноги, стал отодвигать решетку. Решетка со скрежетом отошла от стены, и Николай отодвинул ее вправо, открывая проход. Потом он вновь присел на корточки и поманил малышку рукой.
   -Идем. Не бойся, тут никого нет.- сказал он, видя, что малышка не собирается выходить из своего укрытия.
   Где-то позади раздался какой-то шум, но Николай не обратил на это внимание.
   -Что здесь произошло? - спросил он.
   Девочка смотрела на него и всем видом показывала, что не понимает то, что он говорит. Потом ее глаза метнулись к выходу. Замерли и стали округляться. Девочка дико взвизгнула и, сказав что-то на незнакомом Николаю языке, вытянула свою маленькую ручку, указывая на что-то находившееся там, за его спиной.
   Николай резко и быстро обернулся и увидел перед собой, всего в нескольких шагах, того самого человека в комбинезоне, которого Николай нашел неподвижно лежащим на столе. Человек? Нет, это существо уже нельзя было называть человеком. И дело не в отсутствии нижней челюсти, и не в изуродованном объеденном теле, и не в красных зрачках и его черных глаз, и не в шедшем от него зловонии, и не в желтых гнилых зубах. Нет, все дело было в том, что это было мертво. Иначе нельзя выразить свое мнение об этом.
   Пока Николай разглядывал это имевшее некое уже слабое сходство с человеком существо, оживший мертвец приблизился к замершему Николаю и протянул к нему свои руки с кривыми, слабо гнущимися пальцами и сорванными ногтями на них.
   Николай упал на спину. Он уже не думал о том, что обязательно испачкается в растекшемся по полу супе. Теперь все его мысли были направлены в совсем иное русло.
   Он вытянул руки и уперся ими в грудь мертвеца. Тварь это задержало, но не остановило. Силы у этого существо было хоть отбавляй. Николай все с большим трудом сдерживал натиск мертвеца. Тот все больше и больше приближался к лицу Николая, в руках которого стала ощущаться сильная боль и слабость. Николай согнул левую руку в локте и уперся ей в грудь твари, в это время его правая рука отвелась в сторону. Николай резко и с силой нанес удар твари в висок. Тварь замерла, и Николай нанес удар локтем правой руки по лицу твари, попав при этом по ее щеке. Потом он отбросил мертвеца в сторону и мигом вскочил на ноги. И вовремя. Мертвец начал приходить в себя. Рычание из его горла усилилось. Тварь стала подниматься. Николай двинулся ей навстречу.
   Нанеся прямой удар правой ногой в бедро твари, он вынудил ее припасть на одну ногу. Затем, нанеся удар ногой по области колена второй ноги мертвеца, Николай повалил того на оба колена. Потом он с разворота ударил ногой в грудь мертвеца. Тварь отлетела назад и упала на пол, но почти сразу же стала вновь подниматься.
   Николай схватил правой рукой запястье левой протянутой к нему руки твари, левой - в области локтя той же руки. Потом его раскрытая ладонь правой руки устремилась вниз, затем немного вверх и в сторону. Таким образом, Николай одновременно и защитил свои руки от зубов твари, и сделал первые шаги к боевому приему.
   Однако дальнейшее трудно было понять и тем более уследить за этим даже для Николая, поскольку он сам не понимал что делал. Ему просто что-то подсказывало, что так надо. И все. Решив, что это было в его подсознании, он делал именно то, что ему подсказывали внутренние чувства. Его ладони двигались от локтя до запястья руки мертвеца, делали скользящие и круговые удары. Они то резко били вверх, то с силой дергали вниз, то брали руку мертвеца в железные тиски, то вновь отпускали.
   Наконец, Николай сжал правой ладонью запястье твари, левой же он с силой ударил по лопатке мертвеца, устремляя того вниз. Стоило ему это сделать, как раздалось шесть громких хрустов. Николай вывернул руку мертвеца вверх и с силой ударил ногой ему в бок. Мертвец отлетел в сторону и упал на пол, сопровождаемый звоном посуды.
   Николай отступил назад на пару шагов. Мертвец медленно и неуклюже поднялся на ноги. Его правая рука висела вдоль тела, зато левая вновь тянулась к Николаю.
   Николай зарычал ничуть не меньше, чем мертвец, и двинулся ему навстречу. Теперь он не делал попыток отогнать это существо. Ему оставалось только одно...
   Он бил оживший труп кулаками, раскрытыми ладонями, локтями, ногами и коленями. Он наносил удары в голову, в грудь, по рукам, по ребрам, в живот, по ногам и по спине. И делал он все это на удивление быстро.
   Николай подсек ногой тварь и та в очередной раз упала на пол. Однако вновь стала подниматься. Николай не дал ей это сделать. Он схватился руками за ноги твари. Потом сделал огромное усилие и поднял ее в воздух, закрутив вокруг себя. Не отпуская ног противника, он чуть отступил в сторону. Мертвец с силой врезался в один из столов. Раздался чудовищный грохот. Треск, похожий на звук ломающихся костей.
   Он отступил назад и стал смотреть на то как мертвец пытался подняться на ноги. Николай был поражен. Каким образом можно не то, что вставать с пола, даже двигаться, с проломленной головой. Тем не менее, тварь, ничуть не растеряв все свое желание отведать плоти Николая, по-прежнему продолжала подниматься с пола. Когда она поднялась, Николай подбежал к ней и с силой ударил ее головой о холодильник. Вновь раздался треск. Тварь упала на спину. Потом вновь стала подниматься. Все нипочем... На дверце же холодильника осталась огромная вмятина и большое пятно крови. Николай присел на корточки и поднял с пола мясной нож, не отрывая глаз от почти поднявшейся твари. Потом он встал и резко двинулся к мертвецу. Взмах. Другой. На груди мертвеца появилось две обильно кровоточащие раны. Николай замахнулся ножом, подняв его вверх, и с силой ударил по левой ключице мертвеца. Громкий хруст и треск огласили кухню. Левая рука мертвеца, как и правая, повисла вдоль тела. Лезвие ножа раздробило ключицу, кости, лопатку и осталось в теле мертвеца, полностью погрузившись в плечо жертвы. Николай отступил назад и подпрыгнув ударил обеими ногами разом в грудь своего противника. Мертвец врезался в стоявший за спиной стол. Перегнулся через него и улетел на пол. Николай обошел стол и увидел, что тварь делала бессильные попытки подняться на ноги. Он подошел поближе. Потом отошел в сторону и схватился руками за холодильник. Напряг все силы и стал валить его вправо. Холодильник оторвался от пола. Накренился... И со страшным грохотом упал на бок, на пол. Сквозь грохот, упавшего, холодильника не был слышен громкий хруст и шлепок. Николай взглянул на мертвеца. Тело твари обмякло и было неподвижно. Из-под холодильника вытекала лужица крови. Все было кончено. Огромный вес холодильника размозжил голову мертвеца, навсегда и без малейшего шанса возвратиться обратно отправил его туда, откуда он пришел.
   Николай стоял над телом мертвеца. Его глаза не отрывались от тела. В голове крутились вопросы. Вопросы по поводу того, что сейчас произошло. И не только об этом. Большей частью о том, что произошло в этом подземелье. Но кто даст ему ответ?
   Сзади послышался шорох шагов. Николай не обернулся. И тем более не взглянул на десятилетнюю девочку, вставшую справа от него. А та долго смотрела на тело мертвеца, словно знала это существо. Во всяком случае, когда оно было человеком. Потом ее голубые глазки-бусины внимательно посмотрели на Николая. Николай по-прежнему не замечал ее. Или делал вид, что не замечает. Девчушка взялась за рукав его плаща и несколько раз слабо дернула вниз. Николай оторвался от своих мыслей и, повернув голову, посмотрел на маленькое божество стоявшее подле него.
  
  
   С большой осторожностью Николай и его маленькая спутница достигли первого уровня этих мрачных катакомб. Все ближе и ближе они подходили к такому желанному, и к такому далекому выходу.
   Где-то позади раздавался какой-то шум, отчего Николай все быстрее и быстрее стремился достичь выхода из этих бесконечных лабиринтов. Он все ускорял и ускорял свой шаг, но и не забывал при этом о том крохотном и таком беззащитном прекрасном существе, что шло вслед за ним, ухватившись своей маленькой ручкой за рукав его плаща.
   Вдали уже маячил свет. Выход был близко. Всего пару шагов и свобода, в которой можно бесконечно плавать, словно в далеком синем море, когда морской бриз чарует взор, когда белые чайки поют свою хвалебную песнь над твоей головой, а свежий морской ветерок ласкает твое лицо; окутает тебя, приласкает, утешит и даст новых сил для все новых и новых странствий по этой бесконечной земле.
   Увидев эти лучи надежды, его маленькая спутница побежала вперед. Потом остановилась. Вернулась к нему. И, приноровившись к его быстрой и легкой поступи, весело зашагала впереди. А он смотрел на это крохотное существо, и в груди его просыпалось забытое на долгие годы чувство. Любовь. Любовь к человеку.
   Задумавшийся Николай уловил краем глаза какое-то движение справа. Чувство тревоги и опасности было сильнее него. Сильнее его мыслей. Не останавливаясь, он повернул голову вправо. И вовремя! Потому, что в тоже мгновение из бокового коридора справа от него неожиданно выбежал человек. Он был весь в крови. Его одежда была изорвана. Лицо, руки, ноги, все тело было одной сплошной раной. Широкие не моргающие черные глаза и ярко-красные неподвижные зрачки. Желтые гнилые зубы, похожие скорее на ржавое железо, которое стоит прикоснуться к нему - тут же разрушается. И это когда-то являвшееся человеком существо набросилось на него.
   Николай упал на спину, на утоптанный земляной пол, залитый алой кровью. Все произошло настолько быстро, что он не успел ничего понять, и лишь то, что он подсознательно прикрылся руками, спасло ему жизнь. Совсем рядом раздался жалобный детский крик.
   Он открыл глаза. Всего в нескольких сантиметрах от его лица находился окровавленный звериный оскал. Николай растерялся, но его растерянность длилась недолго. Мгновение, и он схватил левой рукой горло напавшего на него существа, а правой нанес сильный сокрушающий удар в висок противника. Тварь смолкла, и Николай отбросил ее в сторону. И сразу же поднялся на ноги.
   Мертвец стал шевелиться. Потом начал подниматься на ноги. Николай повернулся и стал бешено водить глазами по комнате, отыскивая что-нибудь потяжелее. К его великому огорчению, единственным тяжелым предметом в комнате был старый деревянный стол. Зато вторым по тяжести оказался небольшой деревянный табурет, изготовленный, судя по всему, из ствола дуба. Его-то и схватил Николай. Повернувшись к поднявшейся на ноги мерзости, он подбежал к ней и с силой с размаху ударил оным предметом по ее голове.
   Раздался треск и хруст.
   Древо стула разлетелось на части, но и мертвец отлетел в сторону и тяжело упал на пол. Николай не стал дожидаться, пока тот поднимется, как он это поначалу делал при встрече с первым ожившим трупом там, в маленькой кухоньке. Вместо этого он быстро подлетел к распластавшейся на полу твари. Нож сам собой оказался в его руке. Николай замахнулся. Лезвие блеснуло в свете лампы. И в следующее мгновение холодная сталь с коротким скрипом вошла в затылок мертвеца. Тот мгновенно обмяк. Из его полуразодранного горла больше не шло нечеловеческое рычание. Рычание и яростные огоньки в глазах сменились молчанием и тьмой в очах.
   Николай поднялся на ноги и вышел из комнаты, убирая в ножны нож. Выйдя в коридор, он увидел испуганное лицо девочки. Та видела всю страшную картину происшедшего. Ее когда-то крохотные глазки теперь были размером с теннисный мяч. Увидев Николая, она к его немалому удивлению что-то вскрикнула на все еще незнакомом Николаю языке и бросилась к нему. Обхватила его ноги своими маленькими ручками и тесно прижалась к его горячему телу. Николай растерялся. Поведение этого чуда привело его в недоумение. Ведь он был ей совсем не знаком. Она же не знала кто перед ней. Нет, не знала. Он сам не знал. Он мог оказаться самым добрым человеком на земле, настоящим "ангелом", в чем он уже сомневался, а мог оказаться и самым бесчестным убийцей, чьи руки не раз были в крови ни в чем не повинных людей. Именно в последнем он убеждался все больше и больше. Однако и яркие моменты первой черты были заметны в нем. А может, это было что-то другое. Что-то, что было скрыто глубоко в его сердце.
   Странный шум пробудил его от грез. Он резко повернул голову в ту сторону, откуда он и малышки так недавно пришли. И увидел. Увидел там сплошную стену оживших мертвецов. Они приближались.
   Николай оторвал от себя малышку и показал ей на быстро приближающуюся волну живых трупов. Потом развернул и указал на выход. Она поняла. Кивнув ему, она быстро побежала к выходу. Николай же поднял с пола автомат и передернул затвор. А потом стал медленно отступать. Он выпустил в надвигающуюся волну целую обойму. Потом перезарядил оружие и побежал вслед за девочкой.
   В пятидесяти метрах от выхода она остановилась. Закричала и указала назад, за его спину. Николай уже знал причину. Плотная стена мертвецов с поражающей скоростью догоняла двух беглецов.
   "...Даже, если успеем... Придется... Другого выхода нет..."
   Неожиданно Николай остановился. Потом медленно повернулся и посмотрел на приближающихся противников. Потом поднял оружие и выпустил короткую очередь. Один из мертвецов упал на пол. Его место быстро занял другой. Николай мигом повернулся к замершей всего в нескольких шагах от него, Николая, девочке.
   - Беги! Беги, кому говорю! Живо!- прокричал он ей, и махнул рукой в сторону двери.
   Глаза девочки стали мокрыми от навернувшихся на них слез.
   -Беги!- крикнул Николай в последний раз и, повернувшись к мертвецам, открыл огонь.
   Свист пуль, одна за другой вгрызавшихся в остывшие тела мертвяков, заглушил все остальные звуки. Николай закричал, и его крик разнесся по всему уровню подземелья, затихая в его отдаленных уголках. Достиг он и выхода, и маленькой девочки со слезами, на глазах бежавшей к выходу.
   Они приближались.
   Когда они, наконец, добрались до медленно, очень медленно, отступавшего Николая, тот стал бить их ногами и выпускать в из строй целые очереди из автомата. Их нисколько не пугала смерть десяти мертвецов. Нет, они, словно марионетки, управляемые невидимым кукловодом, все шли и шли на Николая. А он все отступал. Шаг за шагом. Как долго это могло продолжаться? Ведь выход был совсем рядом? И что тогда?
   Улучшив момент, Николай протянул руку к поясу. Там висела граната. Последняя. Он схватил ее. Дернул чеку и бросил. Прямо под ноги первых рядов. И побежал.
   За его спиной раздался взрыв. Он остановился и, повернувшись, посмотрел на жалкие остатки первых рядов атакующей волны мертвецов. Нет, они не сдались. Не сдались, потому что не знали этого чувства. Чувства страха. Опасности. И он осознал все бессилье своих действий. Своей глупой мальчишечкой попытки остановить эту массу вечно голодных существ, которых останавливает только смерть. Ему ничего не оставалось, кроме как погибнуть здесь, в этом темном подземелье, всего в нескольких десятках шагов от выхода.
   "Значит, такова моя судьба..."
   Глаза Николая наткнулись, на лежавший на полу, старый порошковый огнетушитель. Одна единственная мысли мелькнула в его голове. И он решился. Улучшив момент, он бросился к огнетушителю. Схватил его. Потом ответ луку назад и... кинул во все еще пытавшуюся затянуться брешь среди мертвецов. Когда огнетушитель долетел до первых рядов мертвецов, он взвел курок.
   Умный или хотя бы еще не окончательно потерявший рассудок человек ни за что не стал бы стрелять в порошковый огнетушитель, всего в десяти шагах от себя. Николай не считал себя ни особо умным, поскольку будь он умным, то не ввязался бы во все эти передряги; ни вконец конченным психом. Тем не менее, он сделал то, что никогда и ни за что бы не сделал в другой обстановке вещей. Просто у него не было другого выхода, окромя как похоронить себя в этом коридоре, обрушив потолок и перекрыв дорогу десяткам мертвецов. А если и был, то на это просто не было ни сил, ни времени.
   Чудовищный взрыв отбросил его назад, и он упал на спину. В груди, ровно, как и в спине, отразилась сильная боль. Та же боль каленым гвоздем впивалась в его голову. Его взгляд помутился. Предметы и потолок расплывались. В голове сидел громкий не то свист, не то скрежет, который, как бы то ни было, оглушал его. Огораживал от всех прочих звуков.
   С потолка посыпалась земля. Полетели вниз доски. И только. Одного взрыва огнетушителя хватило на то чтобы задержать на некоторое время мертвяков, но не остановить. И вскоре они вновь продолжили свое уже победное шествие. Над Николаем нависло страшное искривленное в зверском оскале лицо. Острые гнилые зубы потянулись к его лицу. Мертвец уже готов был запустить в его мягкое и такое беззащитное тело свои гнилые зубы, как вдруг его, мертвеца, голова разлетелась на куски. Тварь, взмахнув руками, повалилась назад, на спину. Несколько ярких вспышек отразились в его глазах. Потом кто-то подхватил его под руки и потащил назад, к выходу.
   После долгого пребывание в кромешной темноте, а затем в неясной полутьме, слабый дневной свет ослепил и без того потерявшего ориентацию Николая.
   Он не слышал ни звуков стрельбы, ни голоса людей; не видел и не слышал ни громкого взрыва, ни последовавшего за ним обвала тоннеля; он не знал ни того, что его положили на носилки, ни того, что после этого он был погружен в кузов грузовика; он не видел и не осознавал ни о быстро забравшихся в этот же грузовик людей, ни о маленькой девочку, которую он вытащил из подземелья, а потом дал ей шанс убежать, оставшись один на один с армией мертвецов. Ничего. Только боль во всем теле говорила о том, что он все еще жив. Жив...
  
  
   3.Хутор.
   Он открыл глаза.
   Его взору предстала небольшая хорошо освещенная комната, обставленная старой скромной мебелью: здесь был старый потертый шкаф у стены, в которой зияли многочисленные дыры, благодаря которым была видна неровная кирпичная кладка; был и стоявший напротив железной кровати, древний диван, возможно еще советских времен, с одной отломанной ножкой, роль которой теперь играли две старые книжки, и неисчислимыми заплатами на покрывале, которое представляло собой старые рваные шторы с когда-то очень красивым узором в виде двух переплетенных лилий; был в комнате и огромный круглый стол в центре комнаты, сплошь покрытый царапинами и длинными и узкими щелями, больше всего напоминающими те, что остаются после удара топора; и даже небольшой деревянный табурет, одиноко и уныло стоявший под столом, который, кстати, был окрашен в темно-коричневый цвет. С потолка свисала на тонехоньком проводке небольшая лампа, прикрытая сверху большой белой керамической тарелкой, в центре которой было просверлено отверстие, через которое был продет провод. На старом, скорее разваливающемся, чем крошащемся, подоконнике стоял небольшой глиняный кувшин. Он явно был сделал в ручную. И не просто в ручную, а каким-то неизвестным мастером, который не то ли от скуки поэкспериментировал с несчастным кувшином, не то ли осушил не одну рюмку с напитком народного потребления и по-пьяни решил доделать когда-то незавершенную работу. А все потому, что кувшин был похож на сжатый со всех сторон пластилин. Ни одного ровного места, ни одной плавной и гладкой линии. Неизвестно какой "Мастер" является автором этого " творения", но то, что у оного творца "золотые руки" - это факт!
   Его железные глаза продолжали свой бег по комнате и вдруг они остановились, замерли, и стали неотрывно смотреть на одну точку, казавшейся самым важным, самым главным во всем этом концерте. Нет... Не в точку, а на хрупкую фигурку девушки, стоявшей у изголовья его кровати, и, с удивлением взиравшей, на лежавшего на ней, Николая, чья грудь, руки, ноги и голова были сплошь покрыты бинтами.
   По всей вероятности, она заметила, как дрогнули его веки потому, что она вскоре подошла поближе и, присев на край кровати, посмотрела на его покрытое ссадинами лицо, наполовину закрытое серым грязным и пропитанным еще свежей после последней перевязки кровью бинтом.
   Ясные голубые, больше, похожие на морские волны, глаза взирали на него, проникали в его душу, пронзали своим таким ласковым, но и столь же беспощадным взором все его естество. Словно две яркие путеводные звезды, они сияли в слабом свете дня, отчего казалось, что вокруг ночь и лишь эти два хрусталя, два алмаза, два бесценных сапфира, освещают эту комнату.
   Потом его ноздри стал щекотать приятный алый аромат. Аромат ее длинных соломенных волос, спадавших на ее божественную грудь, узкие плечи и спину.
   Их глаза встретились.
   Он продолжал неотрывно всматриваться в эти два чистейших сапфира. Старался уловить их неповторимую мелодию ее духов. Пытался понять ...и спросить. А потом... черный зловещий мрак окутал его. Глаза заволокла пелена дьявольского тумана. Взор стал пустым. Ветер уже не видел, как бросились к нему эти два божественных огонька, как две холодные, но такие мягкие ладони дотронулись до его лица, как чей-то незнакомый ласковый, такой мелодичный голос ярким вскриком позвал его к себе, назад, прочь. Прочь от того мрака, в который он медленно погружался.
   "...Николай!.."
  
   Черный бездонный мрак, в который он вновь погрузился, окутал его своим черным покрывалом. Чьи-то цепкие холодные руки сжали его запястья, схватили его за волосы, крепко сжали шею. Потянули к себе. Его все больше и больше засасывало в какую-то огромную воронку. Кто-то с силой и усердием тянул его вниз. Туда, где мрак только сгущался. Он не мог закричать. Не мог открыть глаза. Он не видел и не чувствовал ни своих рук, ни ног. Вокруг него стали собираться черные тени. Они тянули к нему свои черные костлявые руки-когти. Чей-то голос... звал его к себе.
   "...От судьбы не уйти...Вернись...Вернись ко мне, Николай... Пусть прольется кровь..."
   Острая боль пронзила все его тело. Он попытался закричать, но не знал, удалось ли это ему. Тьма медленно поглощала его. Она, словно наслаждалась его болью, и все вонзала и вонзала в его беззащитное перед судом тело свои острые раскаленные добела черные иглы. А потом... темный гнетущий само его естество мрак пронзила яркая звезда. И тут же исчезла. Потом вновь появилась. Далеко. Сотни. Тысячи километров отделяли ее от него. Потом рядом с первой возникла и вторая. Она была точной копией первой. Надеждой. И он потянулся к ним. Не знал почему, но потянулся. Сзади раздался громкий крик. Тьма ужа почувствовала, что он уходит из ее цепких объятий. Его тела пронзила страшная боль. Нет, не раскаленными добела иглами она впивалась в его тело. Нет, она резала, разрывала, кромсала его тело...
   "...Мой!.."
   А он все тянулся. Тянулся к этим двум лучам надежды. Не было больше боли. Пусть его тело медленно погибало в пути. Боль прошла. Лишь надежда согревала его холодное сердце. Разогревала в нем пылающее пламя великого огня. Он все тянулся и тянулся своими невидимыми во мраке пальцами к этим двум все приближавшимся звездам. Вот они. Близко. Он уже ощущал своими пальцами, идущий от них холод. Нет, он не доставлял боль. Нет, он успокаивал. И звал...Звал... Его пальцы коснулись одной из игл звезд и вдруг... где-то внизу, позади, раздался звон, который перешел в жуткий грохот, словно сами горы погружались в недра земли. По его невидимым доселе пальцам скользнул узкий луч. Потом яркое сияние заполнило все пространство вокруг него и он...
  
  
   Он закричал и резко приподнялся. Его глаза широко раскрылись. Кровь полилась по его груди. Он чувствовал, как к его горлу подступает злобный комок. Но крик из его груди раздавался все сильнее. Потом он неожиданно стих, и два стальных глаза мелькнули по лицам окружавших его людей. Новая порция холодного ночного воздуха влилась в его грудь. Его веки отяжелели. Взгляд стал слабым. Голова медленно коснулась залитой кровью подушки. Он умолк. Стих. Погрузился в спасительное беспамятство. Где не было боли и страданий.
   Теперь хирург мог работать без опаски...
  
  
  
   Еще три дня Николай находился по ту грань жизни. Еще три дня он провел в беспамятстве. На второй день у него началась лихорадка. Его тело стало горячим как раскаленное железо. Пот лился с его лба. Он постоянно что-то говорил в своем страшном сне. Молился и прогонял. Кого?..
   На рассвете четвертого дня он открыл глаза. Это была все та же комната. Все та же мебель. Но было здесь и нечто новое.
   За большим круглым столом спиной к нему сидела на том самом табурете та самая маленькая девочка, которую он вывел из подземелья, которую он защищал, оставшись там, у выхода, и решив задержать ту волну помоев, что неотступно двигалась к нему.
   Девочка сидела спиной к Николаю, и тот не мог понять, что она делает. Однако, потом до его слуха донесся какой-то звук. Николай прислушался. Это была песня, тихая и спокойная. Она завораживала. Привлекала. Тянула к себе. Однако он так и не смог разобрать ни одного слова. Песня была на незнакомом ему языке.
   Николай приподнялся и сел на краю кровати. Потом посмотрел на свою перетянутую бинтами грудь. Руки. Ноги. Он подвигал ими. Удивительно! Он не чувствовал никакой боли. Словно четыре дня назад ему и не делали три операции подряд. Словно он и не был на краю гибели.
   Он поднял голову и стал водить по комнате глазами, разыскивая свои вещи.
   Вскоре он нашел их. Его одежда лежала рядом с кроватью, на небольшом деревянном стульчике с высокой спинкой. Николай встал и начал одеваться.
   Рубашка, свитер, штаны, плащ - все было выстирано и тщательно подшито.
  
  
  
   Завязав последний шнурок на ботинке, Ветер выпрямился и внимательно осмотрел свой внешний вид.
   Рубашка, свитер, перчатки, штаны, ботинки, плащ... Не было ни оружия, ни его сумок. Ни тех, что были с документами, ни тех, что были с провизией, ни тем более тех, что были предназначены для боеприпасов.
   Николай усмехнулся. Все правильно. Так и должно быть.
   "А и вправду, что еще делать людям в эти времена, когда к ним домой приносят тяжелораненого чужака, о которой, по всей вероятности, оные поселенцы даже слыхом не слыхивали. То-то и оно!"
   Поэтому пропажа нисколько не удивила его - так оно и должно быть.
   Наконец, Николай перевел взгляд на так и не заметившую его пробуждение девочку. Только теперь он увидел, что у нее были длинные темные волосы. Возможно, темно-коричневого оттенка.
   Николай сделал шаг вперед. Стоило ему это сделать, как старые деревянные доски на полу тихо заскрипели. Совсем тихо. Однако она все же услышала.
   Девочка тут же оторвалась от своих дел и вскочила как сойка. Одно мгновение- и она уже была у двери. Потом резко повернулась и, увидев замершего на месте Николая, что-то вскрикнула. И в следующую секунду она уже стояла, тесно прижимаясь к нему, и, крепко обхватив его своими маленькими ручонками. Ошарашенный ее столь неожиданным поведением Николай так и стоял, не пытаясь пошевелиться. Потом он, наконец, совладал с собой и посмотрел вниз. Его глаза встретились с прекрасными очами этого маленького божества, которое смотрело на него снизу вверх, полными уверенности и радости глазами, что привело Николая в еще большее изумление.
   Он так и не успел ничего сделать потому, что в следующее мгновение девочка взяла его руку и повела к выходу. Ветер не сопротивлялся.
  
  
   Это была большая деревня, построенная на дне небольшого каньона, который ,видимо, образовался после одного из мощнейших подземных толчков, происходивших в этой местности раз в два-три года. Земляные стены каньона были высотой метров в пять -шесть и представляли собой довольно хорошую защитную линию, укрепленную небольшим валом, возвышавшимся над краем каньона.
   На дне каньона мирно стояло десятка полтора больших деревянных избушек. В самом центре "ямы" находился небольшой бетонный бункер. Сама деревня была построена над большим и просторным подземным сооружением. С огромным усердием, словно колония муравьев, местные с каждым днем все укрепляли и укрепляли оборону хутора, расширяли сеть подземных коммуникаций, растянувшихся на целые двести метров. Кроме этого в одной из земляных стен каньона виднелся второй вход в подземелье.
   Николай невольно вспомнил обрывки своих воспоминаний, когда его выносили под руки почти из такого же подземелья, где он принял бой с армией оживших мертвецов. Тем не менее, он лишь взглянул на стаю, кружившихся над хутором, и, не милосердно галдевших, черных воронов и, внимательно рассматривая лица замерших при его появлении людей, спокойно давал девочке вести себя неизвестно куда. Вскоре они остановились перед главным входом в бункер деревни, находившимся в самом ее сердце.
  
  
   Высокий, худощавый, с широкими красными ладонями, тонкими дугами бровей, с коротким согнутым носом и чуть широковатыми ноздрями, с узкими сжатыми губами, небольшим узковатым подбородком и челюстью - он сидел на стуле за большим деревянным столом, укрепленным железными листами. Сидел и внимательно разглядывал его лицо, а он , в свою очередь, не обходил вниманием лицо сидевшего перед ним человека.
   Николай довольно долго всматривался в лицо незнакомца, к которому его привела девочка. Ветер хорошо видел лицо, представившегося Григорием, человека. И он заметил, в каком состоянии оно было.
   Вся левая сторона головы Григория была одним сплошным шрамом: изрезанный подбородок, разорванная нижняя губа, разодранная острыми когтями ноздря и нос, больше похожий на картошку, которую довольно долго били об пол, а потом еще и играли с ней в футбол. Ко всему этому вся левая сторона его лица была обезображена большим ожогом, тянущимся ото лба через щеку, по шее, к левому плечу; а также длинным багровым рваным шрамом, проходящем через бровь к подбородку. Последними "штрихами" были: оторванная мочка правого уха и отсутствие указательного и части среднего пальца на левой руке. Вместо левого же уха зияла небольшая дыра.
   На Григории была теплая серая водолазка, толстая вязаная безрукавка, теплые зимние штаны, уже потертые и покрытые многочисленными швами и заплатами, и черные кергизкие сапоги.
   "Хозяин хутора" не отводил глаз от лица Николая. А тому казалось, что сидевший напротив него человек узнал его, но никак не мог вспомнить деталей их знакомства. Быть может и не стоило их вспоминать? Не окажется ли так, что Николай будет каким-то давно забытым здесь человеком, который совершил какое-нибудь непотребство в этой деревне? А что, если это так? Что тогда? Справедливый суд? Нет. Такого здесь нет, не было и не будет.
   -Твое лицо мне знакомо, - нарушил мертвую тишину Григорий.- Вот только я никак не могу вспомнить тех обстоятельств, при которых мы с тобой ...
   Он не закончил. Неожиданно все черты его лица разгладились. Потом его рот приоткрылся. Глаза расширились, и, казалось, вот-вот выкатятся из глазниц. Григорий схватился своими большими красными и покрытыми шрамами ладонями за подлокотники стула и немного привстал. В следующее мгновение его губы шевельнулись, и по комнате пронесся удивленный шепот: "Николай?".
  
  
   Вокруг пели свою погибельную песнь сотни стремительно скользивших по воздуху пуль. Они врезались в толстые бетонные плиты, рвали хрупкое, словно яичная скорлупа, железо машин, злыми демонами впивались в мягкие человеческие тела, с диким визгом рикошетили и убивали. Убивали.
   Он бежал во весь опор к старой, давно подбитой стингером, БМП.
   "Еще чуть-чуть... Совсем немного... Только бы успеть...Успеть..."
   Оставалось всего пять метров, как вдруг что-то холодное и в то же время обжигающее кольнуло его в спину. Он ничего не почувствовал и продолжал бежать. Но потом... резкая боль разразилась в той самой точке, где он ранее ощущал странное прикосновение. Она все усиливалась. Пробиралась все глубже и глубже в его истощенное тело. И вдруг... он упал.
   Упал. Упал и вдруг резко осознал, что не способен пошевелить ни руками, ни ногами. Собственное тело отказывалось подчиняться воле его мозга. А потом он почувствовал, как что-то теплое и липкое потекло по его спине. Он потерял контроли над своими чувствами. На губах выступили капельки крови.
   Всего в пяти метрах от него стояла, трясясь от барабанивших по ней пуль, искореженная долгие годы назад БМП. За ней укрывалось от пения пуль и осколков снарядов пять человек.
   -Черт их возьми... Эти черти всех нас положат, - кричал один из них.
   Среднего телосложения, с густыми черными волосами, короткой бородкой, карими глазами и узкими скулами мужчина, лет двадцати семи, сидел, сгибаясь в три погибели потому, что ему все время казалось, что холодная сталь вот-вот вонзится в его тело, и, пытаясь устранить неисправность заклинившего пулемета. С его покрытых грязью и спекшейся кровью губ, то и дело, срывались весьма изощренные ругательства, относившиеся к "поливавшим их свинцом" военным.
   -Сидим, как крысы в банке, - язвительно сказал, сидевший слева от него, человек.
   То был высокий худощавый мужчина с "дикими" зелеными глазами, цвета молодых побегов растений; с коротко стриженными каштановыми волосами, жесткой щетиной, покрывавшей щеки и подбородок; с коротким прямым носом, узкими губами, худыми щеками и немного оттопыренными в стороны ушами. Его лицо было покрыто бесчисленным множеством тонких полос шрамов. Маленькие узкие рубцы бежали по его покрытому стекавшим потом, смешавшимся с кровью и грязью, лбу; по худым и грязным щекам, носу, подбородку. И все они, рубцы, словно чистой белизны снег, светились и выделялись на этом покрытом кровью вперемешку с грязью лице.
   Ему можно было дать не больше двадцати пяти, но шел ему уже третий десяток. В руках он сжимал АКС- 74 Н.
   -Долго мы еще будем тут насиживать? Скоро, как курицы, яйца начнем нести. Где Сухарь?- прокричал он.
   Сидевший подле него высокий худощавый мужчина, лет двадцати - двадцати двух, искоса посмотрел на него и лишь сильнее сжал ладонью рукоять автомата.
   -Танк! - донесся до них крик откуда-то спереди, где все еще сдерживали военных немногочисленные охранники.
   Раздался какой-то глухой звук, и в следующее мгновение автомобиль, стоявший в нескольких метрах за БМП, объяла стена пламени, а через доли секунды раздался грохот и автомобиль разлетелся на мелкие части. В стороны полетело огромное количество кусков раскаленного металла, стекла и бетонной крошки.
   -А-а-а-а... Зараза! Тащите сюда РПГ! - прокричал зеленоглазый. - Жора, держи! Беги к джипу! Мы прикроем!- прокричал он пытавшемуся починить заклинивший пулемет человеку.
   - Что? - взвизгнул Жора. -Я ? Туда? Обойдетесь! Я жить хочу!
   -Тогда бери РПГ в зубы и чеши к джипу, твою дивизию! - крикнул на него зеленоглазый, протягивая тому РПГ-29.- Живо!
   -Ладно, гады! Если меня убьют, я вам всем шеи намылю!
   -На три! Все готовы? Раз. Два. Три!!!
   Едва слово "три" успело слететь с уст зеленоглазого, как с десяток вооруженных до зубов членов группы разом высунулись из своих укрытий и начали дружный огонь по противнику. Будучи прикрываемым своими, Жорик резко встал и выбежал из укрытия.
   Вдруг воздух пронзило какое-то шипение и свист. Потом раздался какой-то звук. Бульканье. Кровь брызнула во все стороны. Окровавленное тело Жоры стало медленно валиться вправо, на изрешеченный пулями бетон.
   Почти все укрывавшиеся за БМП, видели, как его разорванное на две части тело медленно упало на искромсанный пулями и снарядами бетон. Вся правая часть груди, живота, спины, голова, шея, правая рука и часть бедра правой ноги разлетелись на сотни маленьких кусочков и теперь вразброс лежали на бетоне.
   -Берегись! Шрапнель!- крикнул кто-то.
   Вдруг воздух пронзил какой-то звук, и в следующее мгновение мимо БМП пролетел небольшой снаряд. Он летел в сторону одного из грузовиков, в десяти метрах от которых он неожиданно взорвался, и к грузовикам стремительно полетели сотни маленьких стальных шариков. В следующее мгновение раздался скрежет разрываемого железа и разбивавшегося вдребезги стекла.
   -Боже!- сказал, поднимаясь, и, вновь прячась за БМП, зеленоглазый. - Надо заткнуть этот танк, а иначе все здесь поляжем.
   В глазах, сидевшего рядом с ним человека, сверкнули стальные огоньки.
   -Прикрой,- спокойно сказал он и придвинулся ближе к краю.
   Раздался дружный голос передергиваемых затворов.
   "Сталеглазый" чуть выглянул из укрытия, а потом вдруг бросился в сторону и устремился вперед.
   Резко осев на колени, он подхватил рукой РПГ. Навел на танк. Нажал на спуск и почти пятикилограммовый противотанковый ста пяти миллиметрового калибра снаряд ПГ-29В с громким шипением унесся вдаль, оставляя за собой полосу серого дыма.
   Яркая вспышка. За ней другая. Потом раздался громкий взрыв, но не успел он затихнуть, как тут же прогремел второй. Черное облако и алые языки пламени объяли Т-80.
   Столб черного густого дыма поднялся над разрушенной "машиной."
   Сзади раздались ликующие крики, но вскоре они стихли, и вновь над полем битвы поднялся стрекот автоматов, визжание пулеметов и визг снарядов.
   Двое, прятавшиеся за одним из грузовиков, " чернотемьевцев" подбежали к лежавшему на животе Сухарю. Они подняли его и тут по ним прошелся шлейф пуль одного из пулеметов.
   -Дэн!- во все горло прокричал пепельноглазый, резко повернувшись к БМП.
   Не дожидаясь ответа, человек с алчными стальными глазами, в длинном черном плаще с капюшоном, дернул ремень висевшего на плече автомата, поворачиваясь к атакующим военным. Потом он опустил голову и, посмотрев на оружие, передернул затвор автомата. Через мгновения он резко вскинул голову и встал, поднимая автомат... И не целясь открыл огонь, двигаясь на атакующего противника. Он прошел мимо, лежавших на бетоне , " чернотемьевцев" и Сухаря. Прошел чуть ближе к военным и, сев на одно колено, стал изрыгать из своего АК-74У рои черных пчел, жаливших врагов одного за другим.
   Он обернулся лишь тогда, когда сзади раздался тяжелый топот сапог. Проследив глазами за поднявшими на руки раненного Сухаря пятью " чернотемьевцами", он кивнул головой одному из них, высокому с длинными угольными усами. Вдруг один из пяти упал на раскаленный бетон с медленно растекавшимся по груди алым пятном.
   Увидев последний жалобный взгляд молодого юноши, он повернул голову к противнику и, резко встав на ноги, вновь открыл огонь, двигаясь к врагу.
   Неожиданно автомат заклинило.
   У него не было времени удалять неисправность и поэтому он перекинул ремень АК-74У через плечо, и, нагнувшись к земле, поднял РПД. Закричав, он надавил на крючок, и длинная холодная струя прошлась по первым рядам атакующих.
   Капитан Кравченко Дмитро Олегович, ругаясь самым благим матом, бросился вниз, спасаясь от повального пулеметного огня, прошедшего секундой позже по кузову штабной машины, разрывая ее на части. Сверху на его, прикрывавшие голову, руки посыпались осколки стекла и куски железа. Подняв голову, когда обстрел штабной техники закончился, зато начался на другой стороне дороги, на вершине дамбы, капитан Кравченко, подняв голову, а затем сев на корточки, и, сжавшись за жалкими останками джипа, прокричал: "Кириленко, заткни глотку этому гаду. Живо, а то неделю будешь драить сартиры в дезбате под Ржевом. Исполнять, твою мать."
   Подбежавший к красному от переполнившей его злости капитану, лейтенант Кириленко прижал руку к козырьку солдатской кепки и прокричал в ответ: "Есть, товарищ капитан. Будет сделано."
   Молодой лейтенант не так давно сформированного пятого батальона седьмой дивизии второй армии Новой Украинской Республики поднялся на ноги и отбежал прочь от дымящегося изрешеченного и похожего скорее на решето, чем на армейскую бронемашину, джипа.
   Он все шел и шел к первой разряженной линии украинских спецназовцев, и чем дальше он продвигался, тем все увереннее и увереннее следовали его примеру и выглядывали из укрытий, открывая огонь по военным, люди Сухаря. Удача была на его стороне. Изрядно поредевший после столкновения, отряд украинского спецназа стал понемногу оставлять ранее занятые позиции и отступать, укрываясь за горящей и искореженной бронетехникой... Но вдруг, под самыми его ногами взорвался гранатометный снаряд.
   Находившиеся позади люди увидели, как его с силой отшвырнуло в сторону, к самому краю плотины. Он с силой врезался в низкую стену-бардюр дамбы и, перегнувшись, улетел вниз. А на то самое место, где он вел огонь по военным, медленно, совсем медленно, упал искореженный разорванный пулемет.
  
   -Ты? Ты же мертв? Нет. Невозможно! Я видел все своими глазами. Немыслимо!
   Он коснулся теплой жесткой ладонью до перевязанного серым бинтом лба. Перед глазами появилась картина того дня.
  
   Он шел вперед. Только туда. Никуда боле. Только вперед. Он шел, не щадя своей жизни. Шел, зная, что это, может быть, его последние мгновения жизни... Но он шел. Договор был заключен, а он никогда не нарушал условий договоров. Никогда.
   Он шел медленно. Медленно, из-за сильной отдачи РПД. Шел, и на уме было только одно - защитить, оборонить, прикрыть Сухаря и четверых, что под прикрытием всего отряда спешно отступали к БМП с Сухарем на руках.
   Краем глаза он увидел какое-то облако дыма впереди и чуть справа от себя, а в следующее мгновение фугасный заряд взорвался в нескольких десятках сантиметров от него.
   В голове пумутнилось. Темная пелена закрыла его глаза. Он почувствовал острую боль в левом плече. Почувствовал, как острый бетон содрал часть материи с его рукава, разорвал плотный свитер и прочертил по плечу длинную широкую багровую полосу.
   Потом его, словно что-то подхватило. Он, словно упал в мягкую перину. Вот только перина была всюду. Плотным кольцом она окружила его, укутала, крепко сжав в своих объятиях... А затем все исчезло: звуки ожесточенной битвы, шум воды - все.
  
   - Нет...Я все еще жив. Однако, порою кажется что смерть это не самое страшное, что может случиться... Я действительно едва не умер. Был на краю, на острие лезвия, но я выжил, - сказал Николай. -Григорий, мне нужна твоя помощь.
   Григорий Карста медленно и неуверенно сел на стул, провел широкой покрытой мозолями ладонью по лицу и только после этого взволнованно и коротко сказал: "Выкладывай."
   Больше получаса Николай рассказывал старому другу о всем том, что с ним произошло за минувшие дни. Он поведал обо всем: о злополучной, богом забытой в жестоком лесу, поляне: о лежавшем в руинах стольном Киеве-граде, о начинавших новую жизнь беженцах со всей страны, называвших себя изгоями и о жестоких наемниках возглавляемых его старым знакомым, человеком известным многим под прозвищем Барон; о ночной прогулке в лесу и о встрече с неизвестным облаком, о подземных тоннелях и зомбированных поселенцах.
   Больше получаса Николай удивлял друга своей повестью, стараясь не упустить ни одного момента, ни одной мелочи, и, надеясь, что это сможет помочь ему вернуть свою память, а потом, когда он, наконец, закончил свой рассказ, и его собеседник очень долго сидел молча на стуле, нахмурив брови, и, подперев подбородок руками...Тогда Григорий стал рассказывать Николаю те моменты из его жизни, о которых он сам ему когда-то очень давно поведал. И теперь Николай с замершим сердцем сидел на стуле, который ему подали, и слушал Григория, стараясь не упустить ни одного слова.
   Из рассказа Григория он узнал о том, что, когда-то, очень давно, жил не то в Магадане, не то во Владивостоке, но точно, что где-то там, на далеком востоке; что его родители погибли во время атаки на город, что долгие несколько месяцев он прожил с выжившими в окутанном снегом городе, когда люди умирали не от болезней, а от жуткого холода, когда не помогали ни шубы, ни огонь, и люди, буквально, замерзали на ходу, и голоде, когда вокруг не осталось ни одной кошки и собаки, ни одного голубя и воробья, когда, порою, люди сходили сума и доходило до таких случаев, когда выжившие пробовали человеческую плоть; когда ты засыпал ночью, не зная того, проснешься ли ты утром, когда вокруг царили хаос и отчаянье, страх и жестокость, холод и смерть...Николай узнал о том, что был наемником, выполнял самые сложные и самые невероятные задания, когда ,порою, приходилось спускаться в темные, без малейшего огонька света, подземелья, давно сгинувших, научных бункеров, порою, кишевших самыми жуткими монстрами выведенными в этих же самых лабораториях и, блуждавшими обезумевшими, былыми сотрудниками научных комплексов.
   Он узнал о многом, но ему все же казалось что это был не конец истории, что ему придется пройти не одну сотню километров лишь для того, чтобы найти ответы на свои вопросы.
   Был ли выбор?
   -Я должен узнать всю правду, какой бы она ни была.
   -Я понимаю и помогу тебе всем, чем только смогу.
   -Спасибо...Друг.
   -Мы слишком долго знакомы... Слишком много раз мы бегали под одними и теми же пулями, спускались рука об руку в неизвестные нам подземелья, атаковали военных и спасали наших товарищей. ..Слишком долго для того, чтобы вот здесь, сейчас, взять и расстаться, пойти двумя, разными дорогами, и, возможно, больше никогда не увидеться.
   -И все же я пойду один.
   -Это твое решение. Я помогу. Когда ты собираешься...
   -На рассвете.
   -Я распоряжусь.
   -Спасибо.
  
   Он стоял у маленького окошка с тусклым грязным и немного потрескавшимся стеклом; вглядываясь в ночную даль, улавливая своим тяжелым уставшим взором последние лучи скудного заката. Перед его глазами медленно проплывали вниз, к покрытой желтой сухой травой-соломой и грязью на земле, маленькие тяжелые хлопья серого пуха, который можно было бы когда-то легко спутать со снегом, если бы он был белым, а не грязно серым с желтым оттенком. Словно первый снег, тяжелые хлопья оседали вниз, ложились на землю, покрывая ее толстым ковром серого покрывала.
   Проходила минута, другая, а он все так же неподвижно стоял перед маленьким узким оконцем, скрестив руки на груди. Его глаза медленно двигались вслед за "снегом", пока он не скрывался в темноте, расстилавшейся у самой земли.
   Его внимание было приковано к правдивой жестокости, поэтому он не сразу услышал скрип открывшейся двери, маленькие шаркающие шажки высоких кожаных сапог (Не той кожи, что когда-то использовали для изготовления обуви. Нет, кожи современной фауны: мутантов и одичавших собак, коих ловили и отстреливали местные поселенцы, чтобы избежать скопления мутантов вокруг деревни.). А может и услышал, но не стал обращать на это внимание. Тем не менее, вскоре он повернулся, прогнав кружившиеся в голове мысли; для того чтобы увидеть перед собой стройную, на полголовы ниже себя, девушку с большими блестящими в слабом свете лампочки, висевшей под потолком, ясными голубыми, цвета морской тропической лагуны, глазами на изящном, овальном, молодом, лице, с густыми длинными русыми почти соломенными волосами; ту самую, которая стояла у изголовья кровати, на которой лежал в беспамятстве Николай.
   -Так значит это - правда? - задала она вопрос, но не для того, чтобы получить ответ, и он это понял. - Ты вернулся? Ответь мне на один вопрос - Зачем?
   Он не ответил.
   Лишь понуро стоял перед ней, всего в двух-трех шагах, не зная, что ответить. Он мысленно перебирал про себя все возможные варианты. Не подходил ни один.
   Она восприняла его молчание по-своему и лишь улыбнулась, показывая ему белые зубы.
   -Зачем? Зачем, Николай? После стольких лет Ты заявляешься сюда... Для чего?- вновь и вновь задавала она вопросы, не давая ему ответить, и, двигаясь из угла в угол.- Восемь лет. Восемь долгих лет я сижу здесь, поджавши хвост, и, спрятавшись за высокими стенами, давлюсь мясом Кротокрысов, и, ежедневно обтираюсь желчью Балавра, которой я уже сыта по горло; помогаю местному фельдшеру, и, забочусь о хворающих детях... А что делал Ты?!.
   Она остановилась, и ее блистающие всепроникающие глаза впились в него, быстро-быстро забегали по знакомым до боли в костях чертам лица, отыскивая один единственный ответ.
   Он не знал, что сказать в ответ. Сказать, что забыл обо всем, что было ранее? Сказать о том, скольких он уже успел убить? А скольких он убил до того?
   Он не ответил. Молча, стоял и смотрел на нее. А она... не дала ему ответить. Испуганной пичужкой метнулась к нему, обняла руками, прижалась лицом к его груди.
   -Николай... Николай, как долго я тебя ждала.
   Его доселе опущенные руки медленно поднялись и прижали ее к себе, зарылись в толстый шелк ее длинных волос, и, доселе невозмутимо стоявший на месте, Николай вспомнил... Вспомнил молодую девушку с большими ярко голубыми глазами, которую он прикрывал от пуль собственной грудью, встречая автоматные пули и осколки, разорвавшихся, снарядов, своим телом.
   "...Лишь бы жила она..."
   4.Дорога на АТП.
   Его черные ботинки непринужденно шуршали по засохшей листве, устилавшей все вокруг, взбивая толстый слой токсичной пыли, оседавшей минувшей ночью на эту, покинутую богами, землю. Вокруг была только густая чаща леса, с тянувшимися высоко в небо голыми, стоявшими словно коряги, деревьями, густыми оранжевыми кустарниками и высокой жухлой травой.
   Его путь лежал на север, через сердце Ведьминого леса, к старому заброшенному АТП "Глорьевск", построенной неизвестно зачем, в две тысячи девятнадцатом году.
   Он еще не знал, что найдет там: обугленные разрушенные здания и обглоданные мутантами скелеты или же человека, по-прозвищу Егерь.
   Путь был неблизким. Ночь сменял день. День сменялся ночью. И в стылой темноте, сидя у едва-едва тлевшего костерка, завернувшись в теплый плотный не пропускавший ветер и холод плащ, Он вспоминал не такой далекий день расставания в деревенскими. Словно это было только вчера - хотя прошел уже не один день - он видел перед собой Григория, постаревшего, и, поседевшего, кажется, всего за одну ночь; молодую, двадцати восьми летнюю, Ольгу, чья любовь не исчезла даже спустя восемь долгих лет обид и лишений; и, конечно же, маленькую малышку, дочь французского техника, работавшего в подземной лаборатории, и, погибшего, защищая единственное дорогое, что у него было - дочку.
   И каждый раз на его душе становилось тепло.
   Прошло еще два дня. Еще два дня ужаса и хаоса. Не раз Николай встречал на своем пути небольшие стоянки-лагеря выживших после катастрофы людей: старые, разорванные в клочья, палатки, добротно залитые алой засохшей кровью, пожелтевшие и крошащиеся голые кости, иногда с обрезками гниющего мяса, и конечно же следы нападавших на них стай мутантов.
   "Два дня. Еще два проклятых дня."
   -Стоять!
   - Руки за голову!
   - На колени, мразь.
   Он медленно обвел взглядом дюжину, прятавшихся в кустах, и, выбравшихся из своих укрытий при его появлении, спецназовцев. Все - в камуфляжной форме.
   Он взяли его в кольцо. Мысленно обругав себя за невнимательность, Николай медленно поднял руки и сцепив пальцы на затылке, встал на колени.
   Один из военных повернул голову и негромко присвистнул.
   Вскоре из леса вышла еще одна фигура. Николай поднял опущенные глаза и посмотрел на лицо вставшего перед ним незнакомца.
   Кравченко.
   Николай был немного потрясен встречей, однако это все не шло в никакое сравнение с тем, что испытывал ( теперь уже подполковник!) Кравченко. Его радости просто не было предела, и он даже не делал попыток это скрывать. Да и не смог бы, поскольку перед ним был враг номер один. Николай был первым в длинном списке неугодных новому ,постапокалипсическому, правительству Украины, состоявшем, в основном, из ярых анархистов, возглавляемых генерал- майором Владимиром Богдановичем Власовым. Поэтому на лице подполковника медленно появилась сияющая улыбка.
   В следующее мгновение он со всей яростью набросился на, стоявшего на коленях, Николая. Сначала ударом кулака отправил его на землю. Потом ударил ногой по лицу, когда тот начал вставать, а затем стал бил ногами, даже не целясь, куда придется.
   Подчиненные Кравченко неуверенно опустили оружие и наблюдали за такой необычной переменой, хоть и жестокого, но все же всегда державшего себя в руках подполковника. Все были удивленны странной переменой в поведении своего командира.
   Окончательно успокоившись, спустя пять минут, и, предварительно плюнув в лицо лежавшего в листве Николая, подполковник отошел назад. Улыбка не сходила с его лица.
   -Ну что, падаль, не чаял встретить меня здесь. Теперь ты ответишь за все! Слышишь? За все!- кричал подполковник.
   -За все, говоришь. - сказал тот, сплевывая собравшуюся во рту кровь, и, поднимаясь на ноги. - А как же насчет тех стариков, женщин и детей, которых ты живыми закапывал в землю и потом наблюдал как головы немногих тех, кого ты приказал закапывать на полностью, облепляли Сорные Кроги? А? Как насчет двух с лишним тысяч погибших в августе тридцать пятого в горном ущелье?
   Подполковник рассмеялся.
   -Ты уже мертвец, Громов Николай Анатольевич - хоть и разговариваешь. Я живьем сдеру с тебя кожу, а потом одену ее на себя и буду щеголять в ней перед тобой, наблюдая за тем, как от твоей туши по-кусочку будут отрезать мясо и скармливать псам, посыпая раны солью, пока ты не издохнешь.
   -Не тебе то решать, - ответил Николай, посмотрев на заходящее красное пятно в облаках.- Ты рано радуешься.- добавил он, улыбнувшись, отчего улыбка сошла с лица Кравченко, а спецназовцам стало как-то не по себе.
   -Ты глуп и наивен, Николай. Никто тебе теперь не поможет. Это не твой лес. Это наш лес. Мой лес! Ты слышишь? Мой!
  
   5. Старые долги.
   -Хочешь открою маленькую тайну? Это не твой лес... Это лес Локонтов, - медленно, растягивая слова, сказал Николай и кинулся вниз.
   Подполковник отпрыгнул в сторону. Солдаты вскинули оружие. Он никто не успел ничего сделать потому, что в следующее мгновение из окружавших их кустов выбежали какие-то высокие, на две головы выше любого из солдат, существа со строением скелета похожим на человеческий, с серо-красной голой кожей, длинными свисавшими гораздо ниже колен руками с длинными тонкими пальцами оканчивающимися острыми как бритва когтями. Не останавливаясь они врезались в ряды солдат. Раздались крики, и в следующее мгновение двое спецназовцев, захлебываясь кровью, и, оставляя на траве длинный багровый след, цепляясь за землю, и, сдирая ногти, исчезли в кустах.
   А затем началась бойня.
   Локонты появлялись отовсюду. На бегу, они раскраивали черепа и оставляли длинные кровоточащие раны на телах солдат, и, не останавливаясь проносились дальше. Солдаты поворачивались им вслед, но не успевали даже надавить на курки автоматов, поскольку им в спину били, выбежавшие из ниоткуда мутанты.
   Эта была охота.
   Охотилась целая стая. Они уже успели расправиться с другими двумя взводами на севере. Теперь они убивали здесь.
   Николай вскочил на ноги и бросился вперед, огибая деревья, и, изредка бросаясь в сторону, позволяя локонтам проноситься мимо, не задев его. Он бежал. Бежал так быстро, как только мог. Бежал вслед за уносившим ноги у кровавой поляны Кравченко. И на уме было только одно.
   Рядом, впереди, позади, бежали в том же направлении солдаты подполковника. Теперь их было не двенадцать. Бежало, по крайней мере, три десятка одетых в камуфляж людей. А локонты проносились мимо или же врезались в спины, спасавшихся бегством, солдат и, едва они падали на землю, разрывали их на части, сразу же приступая к трапезе.
   Николай знал, куда бежал подполковник.
   К АТП.
   Они добрались до места почти одновременно. Первым - Кравченко. В двух шагах от него - Николай. Однако, в какой-то момент подполковнику удалось оторваться от преследователя и отбежать на большой расстояние. Возможно, в этом ему помогла болевшая после избиения нога Николая. Тем не менее, Николай успел увидеть, как подполковник подбегает к вертолету и выбрасывает одного из пилотов, в то время как из-за угла выбежал какой-то солдат.
   Николай не стал ждать, пока тот поднимет автомат и выстрелит. Он выстрелил первым. Резко остановившись, он выхватил из набедренной кобуры пистолет и выстрелил в солдата. Беспощадная пуля впилась в грудь молодого юноши и повалила его наземь. Автомат отлетел в сторону. Николай двинулся вперед. Вытянул руку и выстрели еще раз.
   Впереди раздался крик, и Громов с не изменившимся мраморным лицом проследил глазами, за упавшим на асфальт подполковником с быстро пропитывающейся кровью штаниной. Не замедляя шаг, Николай продолжал идти вперед. Поравнявшись с солдатом, потянувшимся к кобуре, он, не глядя на него, приподнял, и, чуть отвел в сторону, правую руку.
   Пуля вошла в голову, пробила череп и вгрызлась в асфальт.
   Пилот вертолет засуетился, но в следующее мгновение раздался звон стекла, окрасившегося в алые тона. Второй пилот пережил первого, самую малость, на три секунды и свалился на асфальт с пулей в горле.
   А Николай, не сбавляя, и, не ускоряя шаг, двигался к Кравченко. Тот не мог даже пошевелиться: пуля вошла в мягкое место, раздробила кости таза и начисто смахнуло все его "ресурсы", оставив после себя жуткую, неописуемую ни на одном из языков боль.
   Теперь ему не куда было бежать.
   -Ты убьешь беззащитного и безоружного? -не скрывая страха и боли, спросил, еле двигая губами, Кравченко.
   -А скольких убил ты, Димитрий? - не меняющимся холодным и безучастным голосом произнес Николай и стал поднимать руку.
   Глаза подполковника округлились, рот раскрылся, но дикий истеричный полный ужаса и страха крик не вырвался из его горла. Кравченко увидел холодную смерть, пущенную ему в лицо, и не было сил увернуться и убежать от нее. А потом ... Черная бездонная ночь окутала его своим погибельным одеялом, все больше и больше утягивая вниз, в бездонную пропасть, откуда не было дороги назад.
   Он стоял у вертолета и, опустив руку, смотрел на все еще теплый, но уже покинутый душой, если она у него и была, которую увела в свое темное царство вездесущая смерть, оставившая лишь бренную оболочку некогда могущественного офицера, поплатившегося жизнью за свою безграничную жестокость. Где-то неподалеку раздался звук ревущего мотора.
   Громов поднял голову, и его глаза устремились в ту сторону, откуда доносился визг мотора военного грузовика. Секунду-другую Николай продолжал стоять неподвижно, среди тел, а потом стал забираться в кабину Ми-24.
   Водитель грузовика резко дал на тормоз, и солдаты высыпали из, остановившегося, ЗИЛа. Вертолет медленно поднялся в воздух, на мгновение завис над землей, а затем, поднимаясь, унесся на восток.
   Лишь пули барабанили по стальной обшивке.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"