Внимание! Данный текст не может служить пособием по сбору грибов, так как описываемые события происходят не на Земле и упоминаемые растения соответствуют местным лишь приблизительно.
Лока - часть руки от локтя до кисти, не включая последнюю; то, что обычно именуется предплечьем. Предплечьем в тексте соответственно называется плечо, а плечём - сустав в начале руки и окружающая его часть тела.
Извед - заменяет слово интерес в значении любопытство.
ПРОГУЛКА В ЛЕС.
Часть 1.
АКТ 1.
- Давай тут, - предложил я, взглянув на право. Она оглядела место, словно ожидая увидеть в нём нечто особенное, согласно кивнула и, обогнув меня - белое платье на солнце сияло - преодолела заросшую высокой травой и местами пробитую парами кустов канавку. Позади остались щекотные пики подорожника, из листьев которого так приятно выдирать прочные, ветвящиеся жилки.
Когда нас накрыла первая тень, я, похлопав по коре ближайшей сосны, сказал:
- Вот мы и в лесу, - и, вспомнив свои прошлые посещения его, добавил: - Не правда ли, есть что-то тайно привлекательное в том моменте, когда пересекаешь, казалось бы, невыразительную границу леса, и росшие ещё недавно вдалеке деревья смыкаются над тобой - и ты внутри.
Моя спутница оглянулась вокруг, и её взгляд, скользя от дерева к дереву, затерялся в колоннаде высоких стволов, перемежавшихся снизу веерами кустарников. "Хорошо?"- спросил я. - "Прохладно".
- И мы будем теперь собирать грибы?
- Да, именно за этим мы сюда и пришли.
Она тоже коснулась чуть как бы заострёнными даже подушечками своих пальцев "материка" коры на сосне - неправильного четырёхугольника серокоричневого цвета, усыпанного лоскутками верхней кожурки и мелкого мха, - а затем перенесла руку к выступившей бугорком светложёлтой слезинке смолы и взглянула на меня небесным цветом своих глаз. Я ответил ей: "Это смола, или сосновый мёд: клейкая жидкость для защиты ран."
Она размазала капельку, чуть отвердевшую по поверхности, в кляксу, отчего её указательный палец покрылся липкой плёнкой.
Я несколько отстранённо глядел на её выделявшуюся среди деревьев фигурку: она была тонкая и белая, но с вкраплениями всех остальных цветов - серая замша ботинок, красная ниточка по кругу носков, голубая каёмочка платья, чёрный поясок, коричневая родинка, голубые глаза, зелёный край кармашка, золото отдельных волос. Я видел быстро спускающиеся боковины её заострённой макушки, её вытянутую, на не узкой и не широкой шее, голову, наклонные плечи, длинные и тонкие руки и ноги. Тончайший, ускользающий от имени цвет одной капли серебра в стакане молока был у её кожи (не белый, но без примеси каких-либо других ); сверху, по фалангам внимательно согнутого пальца с душистым пятнышком смолы круглились луночки пор; крошечные белые волоски не были видны. Под ноготь, в укромное место для всякого сора, забилась корочка какого-то сучка и так застряла. Слева от ноготка был небольшой, белый, почти прозрачный заусенец, ровно лежавший вдоль края кожи.
Она протянула мне первому, как, что ли, первооткрывателю, понюхать смолу. Пустая корзинка покачивалась на её левой руке. Понюхав затем сама, она начала оттирать палец о кору той же самой сосны, и смола, постепенно скатываясь валиками, стала отлепляться и совсем сошла, когда она смочила её, лизнув, слюной. ("То же мне мёд, - пробормотала она,- но вкусно.") Мы не углубились в Лес и на два дерева.
Хотя бор и создавал свою глубокую тень и лесистую атмосферу, солнце всюду пронзало его, словно прожигая, делая невидимым плетёный свод веток над нами и наполняя отсветами пространство, заставляя тигриной чехардой светится стволы. Звонкая тишина вместе с ним разносилась по Лесу, и малейший хруст звучал в нём глубоко и гулко. Высушенные многолетнею ласкою светила стволы готовы были гудеть, как бронза, латунь, золото или медь, - каждый по-своему - как будто в огромный орган попали мы.
- Знаешь, в Лесу особая акустика... Слушай: - Э-Эй!
- Эй-гей-гей-гей,- донеслось в ответ.
- Это эхо. Видишь, оно иное, чем в горах: размазанное и незаконосообразное. Как будто Лес держит какой-то миг слово в себе, а потом выплёвывает обратно, искажённое или целёхонькое. Ведь в горах эхо однозначно определяется формой скал, а в Лесу каждое дерево имеет свой отзвук, и когда все эхи сложатся, что получится - никто не знает.
- Да, Лес звучен. А говорить он не может?
- Нет.
- А!-О!-У!-А!- закричала перетекающим по звуковым ступеням голосом моя спутница.
- У!-О!-А!-У!- отозвалось пространство вокруг.
А солнце сияло, высекая каждую деталь под собой, блестя на поверхности листьев, заставляя желтиться их на просвет и только в тени возвращая им исконный зелёный. Колонны и башни сосен шелушились, коричневея, розовея и полыхая жаром разогретой смолы. От них, где лес был по реже, тянулись короткие тени (которым предстояло ещё вдвое уменьшиться до полудня), разделяемые золотом светящейся на солнце травы, похожей на истинные отблески полыхающих вершин сосен. Тёмнозелёные гривы хвои, кое-как нахлобученные на пики стволов, нависали над нами своей зонтичной массой, подкрашенные сверху бледножёлтым лаком, как будто выцветшие, как вон та двойная иголка сенного цвета в сером мундштучке из коры. В воздухе иногда вспыхивали тончайшие паутинки растянувшихся смолянных нитей.
- Как похожи все деревья! И какие они все разные!
- Правильно: они все одной породы - сосны.
- Как это?
- У них у всех один прототип, одна программа, записанная в семечках - ты же знаешь породы цветов.
- Но здесь столько много похожих. И, между тем, какие все по-разному кривые.
- Я же тебе говорил, что Лес представляет собой скопище из миллионов растений всего нескольких десятков пород, основа которых - высокие деревья. Перед тобой полоса, состоящая из одной породы - сосен - то есть бор.
- Бор,- задумчиво повторила она, затем спросила: - Где же грибы?
- Ну где-то здесь должны быть, - ответил неопределённо я и повёл взглядом между корнями деревьев по кочкам мха, озеркам травы и усыпанным иголками плешам. Какая-то одна серушка, - неизвестный мне гриб с пластинчатым донцем, с шляпкой в кончик пальца, а толщиною такой же, как у ногтя, - бестолково болталась к ближе к опушке в глубине травы.
- Мы не все грибы будем собирать: только те, которые я знаю, что вкусные.
- А покажи мне грибы, - разумно протянула она своим чистым камертоновым голосом.
- Ну вот, например,- указал я на неведомый грибок. Она, прошелестев за мной, присела на корточки к траве. Профиль её выступивших колен обрисовался под платьем.
Каждое колено её было похож на лицо: лоб надколенника, который имел форму выпуклого овала, склоняющешгося к прямоугольнику, длинный, манкирующий каким-либо подобием рта нос (сухожилие), росший вплоть до маленького, остренького подбородка и пара миндалин-скул (от костей бедра) по бокам.
Присев, она поставила своё лукошко на землю подле себя, обеими руками протянулась к грибку, как к цветочку, и сняла его. Подняв его поближе к глазам, она повертела им перед лицом, и даже коснулась носом. Я тоже взял гриб, сказав:
- Но это не тот, что мы кушаем. Я даже не знаю, как называется он.
- Мы его не возьмём?
- Нет, нам ещё будет, что взять.
Она, забрав его у меня обратно, положила грибок на чистое от разросшейся вблизи опушки травы место и слегка поддала его указательным пальцем - он откатился на два оборота в сторону. Поднявшись с корточек, она откинула голову назад, чтобы поправить свои непричёсанные светлые - солнечного цвета - волосы, лишь справа достигавшие редкими прядями плеч - и я услышал, как скользнула кожа коснувшихся при движении ног, и зашуршало платье по траве.
Привстав на цыпочки - лукошко весело качнулось на полусогнутых пальцах её левой руки - она сделала шаг на полную ступню и вопросительно обернулась на меня: мол, вперёд?
- Да.
Тогда она обошла сосну справа - я обогнул её слева - сделала несколько шагов и, зацепив ветку кустарника, снова взглянула на меня: а как же поиск грибов?
- Я гляжу. Ты тоже смотри, если увидишь нечто странное, говори мне, - Мой ищущий взгляд равномерно скользил между тем от дерева к дереву, притягиваясь к подозрительным местам и сравнивая форму листьев и корней с лежащими у меня в памяти изображениями грибов - но не находил ничего. Я двигался небольшими переходами, как бы скачками, останавливаясь и смотря: из-за мелькания ничего хорошенько разглядеть не удавалось.
- Поиск грибов - это дело вдумчивое,- продолжил я, - надо вдумываться в участок почвы перед собой, пытаясь разгадать нагромождения листьев, пока в нём не начнут вырисовываться притаившиеся грибы. Ведь грибы маскируются под корешки, листки, кожурки - почти под всё. В этом тайная сущность гриба. Сущность же Леса в том, чтобы прятать грибы.
Она, сделав замедленный шаг, внимательно обвела своими голубыми глазами почву перед собой, подошла к одной сосне, потом, наискосок, к другой, хлопнув по каждой ладонью, и снова всё оглядела. Затем она насторожилась в каком-то одном направлении, сделала несколько лёгких шагов и снова поманила меня взглядом: вот, гляди.
Заблудившись в земле, наружу торчал чёрный корешок с палец, в форме уголка.
- Нет, это не гриб... Это корень - подземная часть одной из ближайших сосен, сосущая снизу воду и материал для тела дерева. Прочные и ветвящиеся корни помогают сосне не падать. У них может быть большая длина - иногда такая же, как и рост ствола.
Она улыбнулась мне и повернулась к уходящей в глубину стороне леса, к темноватым понизу соснам и затерявшимся среди них двум осинкам, к колышущемуся туману зеленоватой ржи между стволов, загляделась, на миг одного шага забыв, что она делает здесь, но потом снова устремила в поисках грибов глаза к подушкам мхов, звёздам расходящихся корней, к каткой от опавших сучков земле, к топорщащимся листочкам и сплетённым в войлок иголкам. Старые и молодые сосны населяли лес, но большинство из них были полновозрастные гиганты; худеньких малюток, покрытых с самого низу похожей на бумагу рыжекоричневой шелухой, было совсем мало. Девочка обняла одну пальцами обеих рук и провела по бугристому, осыпающемуся мелкими, хрустящими шелушинками стволу снизу вверх; бодрая, взлетавшая вверх свечками со своих веток хвоя начиналась почти у её глаз.
- У каждого дерева есть свой обхват, то есть своя толщина. Это - в две ладони, то будет в руку, а в следующем, наверное, найдётся один полный обхват.
- Проверим, - Девочка подошла к средней сосне передо мной и обхватила её в треугольник руки - его чуть-чуть не хватало, - Да, - и она обняла толщенную сосну подальше, раскидистую, с огромными кряжистыми сучьями, размером с сосну в горах (где она уже видела их, но это тогда не было главным) - её руки едва сходились, хотя Девочка плотно прижималась к ней, и даже повисла, поджав, ноги, - Толстая! - По очереди моя спутница обхватила ещё несколько деревьев, затем делала это немсколько раз только мысленно, и наконец вернулась опять к идее поиска грибов.
Миновав десяток сосен, она прошла, по-прежнему углубляясь в лес, между двух зеленоватых с чёрными штрихами на коре осинок, наступила на сучок, который хрустнул под её ногой, подошла к широкой, высокой сосне, поросшей с одного боку лишаём, и, положив на неё руку, остановилась. Пробравшийся сквозь хвои зайчик солнечных лучей лёг ей на спину, на белую ткань рубашки, состоящей из плотного множества пересекающихся горизонтальных и вертикальных нитей. Потом она присела и, проведя руками в разные стороны, развела кустик мха, чтобы посмотреть в его глубь. Там ничего не привлекло её; она встала, посмотрела за стволом и оглядела пространство между ближайшими деревьями, потом прошла несколько шагов и указала мне на цветок незабудки.
- Это, конечно, не гриб.
- Да, я-то знаю, что это такое, - она наклонилась, только чуть-чуть согнув ноги и обогнув ветку головой, сломила цветок и понесла его в правой руке, покачивая им в воздухе. Нагнувшись от другого куста, она прошла между двумя большими стволами, осмотрела мшистый бугор у одного дерева и ходко направилась к группе из трёх сосен. Там она остановилась - замерла на миг - и, расставив руки, быстро, словно рассыпалась, присела, припала к земле; положив незабудку рядом, она дважды что-то схватила с игольчатого ковра опавшей и пожелтевшей хвои, потом увидела дальше что-то ещё, но сначала обернулась ко мне. Оставив и корзинку, она протянула мне обе руки с зажатыми в них находками и раскрыла их: две сосновые шишки держала она.
- Грибы!?
- Нет, конечно - они все - все, какие мы будем брать, такие же, в теории, как та серушка: больше, красивее, тяжелее, но с ножкой и шляпкой обязательно, и мягкие к тому же. А это - знаешь что?
- Значит, не грибы?...
- Нет. Шишки!
- Как-как?
- Шишки. Это плоды сосны. Сначала зелёные, они вырастают из её цветков и..
- Как, разве у сосны бывают цветы!?
- Да, сосна, как и все здесь деревья, и как и большинство зелёных растений, цветёт. Цветок есть бутон плода, кроме того, это здесь как-то связано с взаимовлиянием растений: через цветы они обмениваются пыльцой, которая несёт всякую информацию. Цветы обращены - тут - не к нам, а к пыльце: она выдувается из них, а затем ищет подходящий ей по форме цветок - поэтому цветы у каждого рода растений разные. Пыльца всюду вокруг, но мы можем видеть её лишь как пыль или обонять.
- Вот, откуда, оказывается, запах цветов... А где же цветы сосны?
- Вон валяется высохшая серёжка: сейчас не сезон. Впрочем, у молодой сосны, которую ты обхватила первой, были цветки - кажется, того типа, что принимают пыльцу, а не излучают её - я не очень в этом разбираюсь, а ты, ты конечно будешь читать книгу про цветы - в библиотеке их целая полка, я покажу, где, - и всё узнаешь.
- А у грибов бывают цветы?
- Ну, в нашем понимании - нет. Они включают функцию цветка в себя.
- А почему вокруг столько много разных растений и так мало настоящих цветов?
- Не все растения цветут всё время и не все цветы мы видим: мы, глядя на них, просто не признаём их таковыми - то они крохотные, как вот эти красные точечки на мху, то серые, как те серёжки. Что касается шишек, то, сначала зелёные, они вырастают там, наверху, и вот в этих щелях развиваются семена. Потом шишка сохнет, сереет, раскрывается, ветер уносит семена, и, уже не нужная, она падает. У всех хвойных деревьев есть шишки. Смотри, сколько их вокруг!
- Как много: я, верно, ещё не умею смотреть, ведь они лежали на моём пути и раньше. А ты сказал: ищи странное, вот я и позарилась... - она повернулась от меня к корзинке, бросила в неё кататься обе разлапистые, почти круглые шишенции - ибо не хотела просто так расставаться с тем, к чему успела привыкнуть чувством - повесила лукошкину ручку посередине локи левой руки, а правой легонько взяла незабудку: шесть или семь голубеньких цветков размером со зрачок, на двух, срастающихся книзу черенках. Поднявшись, она спихнула корзинку на сгиб локтя и положила пальцы на бортик: большой она прижала с внутренней стороны, а четыре остальных плотно легли спереди. Её корзинка была сплетена из прутьев жёлтого цвета, которые порциями по четыре в ряд волнами чередовались на её поверхности, выгибаясь то внутрь, то наружу; размерами она была дважды более длинная, чем широкая, и чуть овальная по краям; дно её плавно переходило в почти вертикальные стенки.
Сделав несколько шагов вперёд, она мягко спросила меня взглядом: что дальше?
- Повернём налево и пойдём вдоль опушки на этой глубине пока: посмотрим, что здесь растёт. Ты иди глубже меня, справа, чтобы наши взгляды не покрывали одни и те же места: так мы больше найдём.
- Хорошо, - и развернулась на цыпочках влево.
По мягкой, покрытой сухими иголочками земле зашуршали её ноги в белых, с серой подошвой, ботинках. Эти маленькие, тупоносые обувки были из чуть блестящей и покрытой мелкими морщинками кожи; полосы замши разделяли их на переднюю, заднюю и боковые части; вдоль белого же язычка чередовались зигзагами пропущенные сквозь маленькие металлические дырочки серые шнурки, аккуратно завязанные сверху бантиком. Тонкая спереди пружинистая подошва утолщалась кзади почти что в каблук толщиной с палец. Борта ботинок поднимались невысоко, и над ними маленькими орешками выпирали наружу лодыжки, выступая сквозь носки, к которым уже прилепилась пара иголочек и пушинка.
Сделав несколько переходов от дерева к дереву, она позвала меня своим чистым, тонким голосом:
- Подойди!
Я вышел к ней: она указывала на мне на торчавшую побоку мшистой кочки поганку.
- Вот, я нашла! Это похоже на тот маленький, но побольше. Это - гриб?
- Да, это гриб. И называется он "поганка". Такие грибы мы не станем есть.
- И, значит, не будем брать?
- Нет.
- Тогда я посмотрю её.
Тихонько опустившись на корточки, она взяла гриб и стала щипать пальчиками висевшие на ножке остатки диафрагмы - тонкой перепонки, охватывающей снизу шляпку у некоторых грибов или даже облекающей сначала всё их тело - незабудку она воткнула себе за пояс.
Потом она провела чувствительной подушечкой пальца, ещё более белой, чем вся остальная кожа, по рёбрышкам нижней, пластинчатой стороны шляпки этого коричнево-серого гриба с тонкой, хрустляво влажной ножкой, на миг взглянула на меня и, перевернув плод, пощупала более светлый и твёрдый пупырышек в центре шляпки в том месте, где с другой стороны прирастала ножка.
- В рёбрышках вырастают споры: мельчайшие клеточки, которые, разлетаясь по воздуху, порождают новые грибы.
Она снова взглянула на шляпку снизу, потом разломила гриб и обнажила сахаристую на изломе, влажноватую плоть.
- Ну что же, пройдем вперёд дальше, - протянула она медленно немного ниже, чем раньше, и отпустила гриб из своих рук.
Потом она скрылась от меня за парой сросшихся сосен и кустом; я вернулся на свой путь, прошёл немного по нему и увидел дождевой гриб. Теперь я позвал её: " -Ау!"
- Как ты сказал? - отозвалась она из-за лещинки.
- "Ау". "Ау" - это условный крик в лесу, чтобы кого-нибудь позвать. Подходи.
Наклонившись, она стала разбирать ветки кустов, и вслед за жёлтой корзинкой оттуда появилась голова, забелело платье, и она выпрямилась передо мной.
- Ну что?
- Гриб-дождевик, - указал я. Она нагнулась к нему, - Впрочем, вот рядом ещё один. Этот первый молодой, мясистый, а второй, тот, который жёлто-зелёный и маленький - уже лопнувший. Дождевой гриб весь изнутри наполняется спорами - миллиардами спор - которые, созрев, разлетаются из него наружу - особенно, если чем-то сильно его придавить - ещё его зовут пылевиком. А дождевой он потому, что растёт после дождя.
- Значит, недавно был дождь?
- Ну, - замялся я, - нельзя точно сказать.
Она лукаво улыбнулась мне, протянула руку к грибу и сняла его, не садясь на корточки. Когда она брала его, на тыльной стороне кистей напряглись на миг тонкие струны сухожилий. Наклонив голову, она, потискивая плотное тело гриба, расковырнула его тонким, узким ноготком большого пальца и пощупала волнистую поверхность разлома.
Надавив на второй, вызревший гриб, я выпустил из него облачко пыли. Она носком ботинка тоже нажала на него, и утратив извед, повернулась навстречу ещё не початому лесу.
Когда она прошла мимо нескольких сосен - её лёгкое платье колебалось от движения ног подобно парусу при переменном ветре - я увидел краснеющую на её пути конусовидную шляпку мухомора, усыпанную сверху белыми бородавками - остатками оболчки зародыша.
- Гляди внимательнее, - весело бросил я ей. Она приостановилась и, плотно прижимая корзинку к правой ноге, осмотрелась вокруг - приложив при этом ладонь левой руки к своему выпуклому, блестящему лбу, составленному словно бы из двух боковин, которые сходились к центру под очень тупым, но всё же не превращающемся в прямую углом и образовывали при своём соединении посередине как бы вертикальное "ребро". Поведя головой сначала справа налево, потом обратно, она несколько раз замедлила взгляд на разных предметах; затем, сделав шаг вперёд и в сторону, увидела наконец красную шляпку мухомора. Поняв по моему взгляду, что я имею в виду именно его, она, миг помедлив, бодро шагнула ещё, качнув корзинкой в руке. Отломив мухомор с его основания, она взглянула на лукошко и затем вопросительно подняла на меня веки.
- Но и этот гриб мы не возьмём, - сокрушённо улыбнулся я, - мухомором зовётся он. Это довольно крупный гриб и среди поганок - совсем невкусных грибов - он самый красивый. Этот мухомор классический, - красный, а бывают ещё и белые мухоморы - те другие.
Она посмотрела долгим взглядом на мухомор и отбросила его в траву.
- Нам будет ещё, что взять, - повторил я сакраментальную фразу, - и потому мимо многого мы можем пройти со спокойной душой.
- Ну что же, - медленно она сказала голосом цвета тёмносиней гуаши, - тогда тем более спокойно можно отбросить этот, как его... "мухомор."
Посмотрев налево, в сторону опушки леса, я проверил, не сильно ли мы приблизились к ней или углубились, и обратился к Девочке:
- Замечательной вещью, которой обзаводятся в лесу, является палка: так удобно копошить ею что-нибудь. Давай найдём себе!
- Палка,- сказала она.
Я взяв одну - короткую, корявую и уже пооблупившуюся от коры, стукнул ею по сосне: отсыревшая древесина с хрустом разломалась:
- Такая не пойдёт.
Она тем временем взялась за молодую сосенку, но, запутавшись в хвое, оставила её в покое, обломила с соседнего ствола сухой, весь в пупырышках, прутик, убедилась, потыкав им в землю, что он слишком мягкий, отбросила его и, пройдя вперёд, подняла довольно толстую чёрную дубину с рогатиной на конце. Опустив раздвоение вниз, она опёрлась на него, и махина оказалась ей до плеча.
Я нагнул куст ольхи и, прижав к земле, переломил один длинный прямой стволик:
- Давай оторвём отростки с листьями от этого ствольца и разделим его пополам.
Она поставила корзинку среди мелких растений с 5-6 округлыми листами и протянула свои прикрытые на четверть короткими рукавами руки к красновато-зелёному, книзу чернеющему тела ольхи. Я увидел, как по её коже, чуть-чуточку выпуклой в тех местах, где она прикрывала сосуды и сухожилия, заскользили пятнышки солнца, усечённого шевелящейся наверху хвоей, и позолотили искорками и тоненькими полосками невидимые до того дужки нечастых, прозрачно светлых волосков, увидел, как мелькнули мимо меня коричневые пятнышки нескольких родинок, и как узкие цепкие её пальцы, чуть расширенные в местах суставов, взялись за усыпанную листвой ветку.
Мы стали обрывать боковые отростки, отклоняя их и, обломив, оттягивая вместе с лоскутами кожурки; гибкое живое дерево с трудом поддавалось рукам. Так у нас остался упругий голый стебель, к середине сужавшийся до толщины Девочкиного пальца. Разломив его надвое - гнули его до треска, а потом крутили оба в разные стороны, выворачивая жилы, - и отделив тонкий верхний конец с несколькими уцелевшими листочками, мы взяли каждый по части.
Я стукнул своей палкой дважды о землю: первый раз она воткнулась в мягкую почву, а во второй я ощутил, как срессорила её гибкость, когда кончик попал в коричневый, почти рыжеватый и покрытый тонкой шелухой, наподобие коры, сосновый корень.
Она, взяв свою палку, помахала ей в воздухе, как будто фихтуя, ткнула ею несколько раз одно дерево, и затем попробовала ворошить лесной покров. Я, увидев что-то, направился к семилапой лещинке, но, оказалось, моё внимание привлёк всего лишь засохший листок, коварно набухший в виде шляпки гриба.
- Будем идти вдоль края Леса, потом повернём вглубь, - выразил я наш план.
Пройдя дальше, я заметил пару сросшихся поганок, но не стал трогать свою спутницу, чьё одеяние мелькало невдалеке: положив левую руку на бортик корзины, так же, как в тот самый момент, когда мы вошли в Лес, она, идя с лёгким шелестом по непритоптанным иголочкам и сучкам, среди лодочек опавшей коры с дырочками от сучков (травинка сквозь), взялась за свою палку на ладонь ниже её макушки, и при каждом шаге слегка отпускала лежавшие спереди четыре пальца, позволяя палке качнуться вперёд, лишь чуть-чуть задевая землю, а потом, отклоняя в такт шагу полусогнутую руку обратно, она снова прижимала палку к ладони, всё время слегка меняя плоскость качания, благодаря чему палка описывала в воздухе узкие и длинные петли. В некоторые моменты она тыкала ею землю - не изведываясь чем-то там, а просто испытывая палку и привыкая к ней.
- Где же наш первый гриб? - спрашивал себя я.
- Не это ли он? - указала она на ещё одну поганку.
- Нет. Существует всего 10-15 основных пород съедобных грибов, и, я думаю, большинство из них мы увидим сегодня. Одного вида грибы между собой похожи, и у каждого вида свои признаки. С первого взгляда я узнаю сорт съедобного гриба... ( Поганки, кстати говоря, тоже очень разные - они, даже, может быть, более множественны, чем грибы съедобные - но их видов - кроме некоторых - я не отличаю, ибо совсем не желаю знать.) Что особенно важно у грибов, так это донце шляпки - оно бывает двух видов, и по нему грибы делятся двояко - на " такие" и "благородные". У первых из них донце покрыто пластинками - таковы были все грибы, какие только пока попались нам. На поверхности пластинок развиваются споры, из которых вырастают потом новые грибы. У благородных же донце пористое, а на сломе обнаруживает себя состоящим из множества малюсеньких, вертикальных трубочек, называющихся бородой - в них также порождаются споры. Благородные грибы не бывают поганками. Бывают, однако и совсем другие, нешляпочные грибы (и некоторые из них тоже обладают вкусом - но не за ними мы сегодня направили свой путь) - это лишаи, плесени, подобные мхам, наросты всякие, дождевики те же и даже виды глазу совсем невидимые. Вот сзади, например, на берёзке рос один "карниз" - древесный гриб. Можно вернуться посмотреть, или увидим ещё?
- Ещё увидим, - говоря со мной, она опустила на всю длину руку с палкой, и та, опираясь на землю одним своим концом, наклонно полулежала в её согнутых пальцах. Потом, повернувшись от меня на ступнях, Девочка провертела носком одного ботинка и каблучком другого два пятна в тонком слое иголок, черенков и трушинок, покрывавшем землю леса, немного его соскользнув, и шагнула раз, другой, оставляя за собой лодочки лёгких углублений.
Я тоже двинулся вперёд, держась так, чтобы она, идя справа, была немного впереди меня, и украдкой следил за ней, оглядывая при этом в поисках грибов приподнимавшуюся к стволам деревьев почву, наполовину в этой части леса покрытую двумя видами мха - светлозелёным, который был повыше, и низким плотным.
От опушки в лес клином врезался густой строй тонких невысоких деревьец - вроде предыдущих осин - поддерживаемый группой уже вполне созревших берёз, и доходил своим остриём, отгороженным от бора полосою густой, но невысокой травы, почти что до нашего уровня. Опушка Леса была то совсем не видна из-за разбушевавшегося на ней кустарника, то проступала почти ясно среди довольно плотной колоннады сосен. Зеленящимся серебром расстилалось за ней поле. Видимые его лоскуты перенимали форму стволов деревьев, деливших их на части, но с обратным знаком. Почти как ощущение за полем проступали горы.
В десятке-другогом тонюсеньких стрелочек редких и высоких травинок на мшистой подстилке рос наш первый гриб. Это была средняя и довольно плотная зелёная сыроежка с опущенными вниз краями шляпки и невысокой ножкой.
- Ау! - негромко и спокойно кликнул я.
- Ну? - отозвалась она из-за обильных зарослей.
- Иди и ищи сюда.
Покинув зелень, она выступила из-за ствола, скрылась за другим, и потом, появившись вновь, увидела меня и пошла навстречу, бодая коленками изнутри мягкое полотно платья; перешагнула через упавшую ветку, стряхнула налетевшую на неё вдруг пушинку; проведя рукой по волосам, сняла завиток засохшей кожурки какого-то сучка и, пройдя примерно тридцать шагов, оказалась рядом со мной.
-Что?
- Видишь?
- Где?
- Видишь, видишь же?
Поводив головой по сторонам, она заметила что-то, но, стараясь не выдать взглядом замеченный предмет, продолжала осматриваться вокруг.
- Вижу что-то, - улыбнувшись, сказала наконец она.
- И где же?
- Вижу!
- Тогда возьми.
Она лукаво прищурила на меня левый глаз, примяла палкой траву и легонько схрустнула сыроежку. Поднявшись, она принялась разглядывать гриб, держа его обеими руками.
- Как его зовут?
- Сыроежка. Это самый простой и один из наиболее вкусных грибов - если его солить. Есть разные сорта сыроежек: зелёные, как эта, красные, синие и даже жёлтые; и множество оттенков между ними, а так же форм для каждого цвета, не говоря уже о смешанных цветах - целая сыроежкология возможна тут. Зелёные кажутся мне самыми добротными и мясистыми.
Она очистила крышку сыроежки, отщипав прилипшие к кожурке иголочки пальцами, осмотрела тоненькие лепесточки рёберец и оттёрла от земли толстоватый снизу корень - основание ножки.
- Грибы растут не просто так, а грибницами. Это тонкие длинные нити в земле, изначально развивающиеся из спор, по идее, то же, что корни сосны, но почти невидимые. Грибницы живут очень подолгу, в разных местах из них выползают грибы. Размерами своими грибница охватывает место нескольких деревьев обычно, реже - целой поляны. Грибницы взаимодействуют друг с другом, как пятна, или вытягиваются полосой вдоль некого естественного пути. Знание законов грибниц - путь к грибам. Важнейшее же их свойство - то, что на грибнице грибы растут часто не по-одному, а два-три или больше. Поэтому давай поищем повнимательнее вокруг.
Я обвосьмерил пару дерев, а она приподняла палкой лопух и посмотрела рядом в траве, но мы не нашли ничего.
- Значит, нету.
Вместе с двумя шишками наш первый гриб лежал, пленённый, вниз шляпкой в её лукошке.
Она оперлась на палку, обняв её пальцами правой руки; от давления белёсые ноготки совсем посветлели. Самый маленький был ноготь на мизинце, второй, на безымянном пальце, имел в своей середине какой-то уступчик или волнистость; ноготь на среднем пальце был почти такой же крупный, как и на большом; сзади на все ногти беленькой полоской наступала кожа. Потом она пошла вперёд, держа палку наперевес и внимательно приглядываясь к зелёным листочкам.
- Вот каков был наш первый гриб, - довольно тихо сказала она, от меня удалясь.
Через несколько десятков шагов я обнаружил, что земля подо мной вся окуталась мхом, и даже кое-где торчала осока - я уж подумал, не началось ли какое болотце - такой мягкой стала почва, - но всё обошлось: снова появилась усыпанная иголками и хохолками редкой травы земля.
Пройдя какое-то расстояние, я заметил впереди приближающееся разрежение среди деревьев, как будто четыре или пять этих растений, если судить по нормальной плотности их, отсутствовали; там, тоже усыпанный иголками, имелся некоторый холмик или даже просто большой бугорок; так вот, посередине этого холмика, немного не доходя до вершины, рос одинокий гриб. Мы оба заметили его. Наши пути искривились, и мы подошли к бугру.
Она осторожно поднесла палку и уткнула её конец в тёмную, широкую и довольно низко сидящую шляпку.
- Этот гриб можно есть, но я не знаю, как его готовить.
- Все грибы тебе не те.
- Таково ли-е. Это валуй или что-то вроде того - я их не различаю. Их можно то ли солить, то ли мочить.
- Ну ладно, - спокойно произнесла она, - пусть тогда растёт, - взобралась на холмик, наклонилась, и, придерживая палку горизонтально, поправила накопившуюся складку на белом носке. Сказав: "Пуфф", - она спустилась и пошла дальше; в её волосах вспыхивали золотые нити от солнечного пятна, пробравшегося сквозь только что пройденное нами разрежение деревьев.
Хотя мы могли бы двигаться совсем рядом, отделяясь только парой сосен, и всё равно не пересекаться сферами взора, наши дороги легли друг от друга довольно далеко - моя спутница хотела познакомиться с Лесом сама. Звук её шагов прятался в шорохе дышащих сосен.
- Гляди-ка! И я, кажется, кое-что нашла... Как там надо звать... Ау! - неожиданно донесся её голос.
- Не поганка ли? - я направился к видневшейся согнутой спине Девочки, сидевшей на корточках над чем-то.
- Я чувствую, что нет.. Хотя на мухомор похоже.
Маленьким красным конусиком пробуравила сыроежка лесной ковёр около одной из сосен. Моя спутница осторожно разгребла руками иголки вокруг неё, не решаясь сорвать.
- Ну, я тебя поздравляю, - сказал я, и сразу свободнее стали сосредоточенные её черты, - ты нашла свой первый гриб. Рви!
Гриб рос на маленькой ножке, почти скрытой опускавшимися полями шляпки, но зато имел на своём донце с сотню ровных, безукоризненных в своём периодическом чередовании тонюсеньких рёбрышек, очень привлекавших глаз; я огляделся вокруг, но грибнице больше порадовать нас было нечем.
- Этот сосновник, особенно из-за близости к опушке, несколько сух. А поскольку влажность является необходимым условием роста грибов, не удивительно, что их так мало. Но глубже в Лес, во впадинах с перегнившей почвой нас ждут целые залежи их - там мы возьмём своё! Грибы на 4/5 состоят из воды, и потому очень уменьшаются, когда их готовят. И коль скоро нашему урожаю предстоит значительная убыль, так давай же соберём побольше!
Она осмотрелась вокруг и, пригибаясь от внимательности, прошла под наклонившейся сосной, оглядываясь по сторонам. Она часто обманывалась - и палка её устремлялась зря к какому-нибудь завитку; свое лукошко легко покачивалось.
Я бросил впитывающий взгляд на сосновый лес. Высокие стрелы этих красавиц кончались наверху мягкими, округлыми облаками хвои, сливавшимися в одну зелёную массу между собой, и солнце капало сквозь них своими искрами на землю.
Рыжие наверху стволы, казалось, создавали в Лесу свой особый свет. Ниже они покрывались тёмной корой, миновав сначала тигрово полосатый участок, на котором оба цвета чередовались. Большая полукруглая хвоя молодой сосны на прогалине состояла из тянущихся вверх веток со свечками ростков - мягкими ресничками иголочек на прямых стерженьках - и была как корона.
Ветви более крупных деревьев как будто вцеплялись в воздух, или опирались на какую-то невидимую поверхность в нём, или же клубились, подобно застывшему дыму от зелёного костра.
Из озерка проёмины в коре одной сосны текла застывшая, как скованная льдом река, блестящая смоляная полоска.
Словно щупальцы, сплетаясь между собой, извилистые корни, стяжками пронзали поверхность земли, звёздами расходясь от подножий деревьев, иногда обильно охваченных мхом, который даже лез по стволам вверх и на ощупь был сухой мягкой шёрсткой. (Видимо, получив необходимую ему влагу в другие, более мокрые времена.)
Округлыми рукавами выступали из земли большие корни, кочергами торчали маленькие; весь Лес был исплетён ими; волнами поднималась никогда не ровная в лесу земля там, где они проходили прямо под ней.
Все деревья тяготели в группы, - по два, по пять - а между ними оставались лесные, - с корнями и вечной тенью, но всё же более пустые, чем в среднем, места. Почти весь мой путь проходил по ним, и из них я стрелял глазами в укромные уголки под кустом, за корнем или в редкой траве - всюду, куда мог бы укрыться от меня гриб.
Я приметил ещё зелёную сыроежку и теперь уже не одну: недалеко от первой, большой и треснувшей по краям, приподнимала лист другая, поменьше. "Ага", - тихо сказал я себе и позвал:
- Ау! Иди сюда!
Не трогая грибов, я остановился и шевелил шишку на земле палкой.
- Ну вот, опять я пришла, - сказала она, приближаясь и теребя кругленькую пуговицу на идущем вниз от ворота разрезе своей белой, тоненькой рубашечки, образовывавшей с помощью пояса, за который была заткнута незабудка, одно целое с платьем. Этот поясок (или, лучше сказать, довольно тонкая, но выпуклая тесёмка, сплетённая из узких плоских шнурков тёмной неблестящей кожи) охватывал её платье в талии, прикрепляясь к нему по бокам четырьмя чёрными же, незаметными полукольцами, и затягивался кожаным колечком, удерживая платье и вправленную в него чуть как бы накрахмаленную, немного просторную и потому не прилегавшую к плотно телу, а покрытую мелкими складками рубашку-безрукавку. Рукава у этой безрукавки всё же были, и завершались они на полпути до локтя двойным утолщением ткани. Такое же утолщение шло по краям разреза спереди рубашки двумя полосами, которые смыкались внизу половинкой прямоугольника. Полосы эти соединялись между собой пятью или шестью пуговичками, продетыми в обшитые нитками щели.
- Вот видишь - вот грибница: и два гриба на ней нас ждут.
И тут я увидел появившуюся в её корзинке ещё одну, - маленькую красную - сыроежку, которую, значит, она нашла сама, но не позвала меня показать.
- Ну, - молодец! - я взял на миг грибок и начал: - Вот вопрос, который всегда стоит: как полезнее для грибницы: вырывать гриб целиком или оставлять его корешок в грибнице? Ведь если ходить часто в лес, можно выучить "места" - то есть расположение грибниц, и аккуратно собирать свою долю. Но нам сейчас, верно, всё одно. Давай-ка, сорви их.
Она уселась на корточки, чуть качнулась от спружинивших в последний момент ног, и отправила в корзинку новые грибы: того их у нас было уже пять. Они катались при шагах, как бочки в трюме в шторм, и шишки своими лопастями задевали их нежные ткани.
Я решил воспротивиться таким приключениям, и мы с Девочкой наклали по дну мха, обложили листьями лопуха бока и постановили поступать так дальше и впредь - грибы теперь лежали каждый в своей луночке, не мешая друг другу.
Миновав десяток сосен, мы обошли с двух сторон тёмнозелёную ёлочку - и за ней увидели ещё одну красную сыроежку - большую, крошащуюся, с поднятыми вверх лопнувшими краями.
- А вот и ещё, - не садясь, сказала она, ловко наклонилась и, качнувшись, подхватила гриб выжидательно медленным, а потом спокойно смелым движением руки, приговаривая:
- Вот ты и попалась... лезь, лезь в корзинку; мы тебя к вечеру скушаем... Та-ак, а нет ли тут чего-нибудь ещё? - она распрямилась совсем, проскакав взглядом по ближайшим местам - пусто - и пошла, зажав обруч корзинки в кулачке левой руки.
Разглядывая извилистое дерево, я немного повременил, потеряв её из виду, затем ускорился и догнал примерно через двадцать стволов. Она бодро шагала, ставя широко свои тонкие ноги и идя быстро слишком, нежели то требовалась идеей сбора грибов.
- Сообразно с ней надо было бы даже не идти, а медленно передвигаться скачками, - останавливаясь на шаг, на два на три, осматриваясь не только рядом с собой, но и далеко по сторонам - и идти дальше. Ведь сколько много грибов даже под самым носом своим мы не замечаем! Вот я ещё нашёл серенькую сыроежку прямо на твоих следах, - на!
Она что-то увидела, её ноги, сгибаясь, заскользили одна по другой, платье вспорхнуло, как опускающийся ландыш, грудь нагнулась вперед, но она воскликнула:
- Ой, я ошиблась: это лишь палочка подпирала листок.
- Так бывает.
- Ну ладно. Вообще, так много похожих на грибы листков.
- Это у них специально: мимикрия - искусство притаиться, спрятавшись за другую вещь - за облик другой вещи. Вот, кстати, гляди, ещё древесный гриб.
Вполовину наклонённый пожелтевший ствол без коры был обнят дугой бело-коричневой бородки этой губки. Её толщина, также как и торчина, равномерно возрастали и убывали, как у полумесяца. Острый край верхней - гладкой - грани обвисал над пористой нижней гранью подтёками лишней шкурки.
- Ага. Но его не едят?
- Я не ем.
Она попробовала отковырнуть полукружье, но оно сидело крепко.
- Вот гадкий гриб!
- ?
- Не рвётся. И пусть тогда растёт, - Девочка сделала несколько шагов в мою сторону и переминула лысый ствол, который, упав когда-то, взбугрил почву своим коренным концом; по её платью пробежали волны складок.
Я подобрал неопределённо розовую сыроежку с крепенькой, но пустой внутри ножкой, а шляпкой маленькой и ровной, и протянул её ей; шагнув в мою сторону, она, слегка наклонившись, высоко протянула руку и забрала грибок, чуть-чуть коснувшись меня кончиками пальцев. Потом, обойдя какой-то разрост травы, она нагнулась и положила в корзинку поганку.
- Ай-ай-ай, - заметил я, - гляди-ка, что это ты берёшь.
- Вот, - выставив ногу для равновесия, протянула она мне обеими руками корзинку. Я цапнул поганку за ножку и показал ей.
- Это не сыроежка? - спросила она медленно.
- Нет. Видишь, какие редкие серые у неё рёбрышки. И какой некрасивый пупырышек в центре шляпки. А главное, у сыроежек никогда не бывает этого ободка, этой бахромы, этой... как лучше сказать... каёмочки вокруг ножки. На самом деле поесть со вкусом можно почти все грибы, но как приготовить их для этого, я не знаю.
Я отдал поганку ей на усмотрение, и она отбросила её в траву.
- Мы собираем грибы, в которых я глубоко уверен, что они будут вкусны, как бы мы их не приготовили - таково наше ли-е.
Я тронулся с места и скрылся за соснами от её голубых глаз, глаз не ярких, не блеклых, а глубоких и светлых, с чуть-чуть овальной, вытянутой вертикально радужкой.
Она, заглянув в корзинку, нашла там ещё одну маленькую серенькую поганцию и вышвырнула её вон. Затем обогнула дерево и зашагала.
АКТ 2.
Грибов набралось уже дюжина или больше, и они целиком покрывали дно корзинки - все сыроежки: от маленькой, с шляпкой почти в форме шарика, до большой, сыплющейся.
Она шла рядом со мной, дерева за два, за три, и мы понемногу беседовали.
- Повернём в глубь леса, - вернулся к реальности я, - когда найдём первый благородный гриб... Но что-то его никак нет. А ведь мы уже доволно много прошли вдоль края. Подойдём-ка к опушке, может, там нам попадётся подберёзовик: у грибов есть склонность к странным, пограничным местам. Впрочем, у нас она тоже есть.
- А-га, - она остановилась и повернулась ко мне, - Давай. Посмотрим, как изменилось поле за Лесом; тут много прутьев из земли растёт и деревья часты - я всё ещё чувствую себя стеснённой.
- У края Леса ещё больше зелени тянется из земли, потому что на неё прямо падает солнце, а почва ещё влажна и питательна. В других, глубоких местах, где обитают огромные деревья, под плотным потолком их крон получаются полусумрачные пещеры, в которых новых растений почти нет; там довольно просторно.
Она не быстро пошла ко мне через заросший ветками (- зародышами кустов и деревьев -) полог леса, перед каждым шагом сначала медленно проводя ногою по густому слою травы, смешанной с крупным мхом, и отодвигая руками длинные прутья на своём пути, а потом аккуратно ставя ботинок на выбранное место; я тоже двинулся к опушке - она шла вслед за мной; попалась сыроежка.
- Я осторожно шагаю, - говорила она, - потому что не знаю, как глубоко под ровным мхом скрывается почва. Лес расставил эти прутья, чтобы цеплять меня за ноги, и так старается преградить мне путь - не выйдет. Вот, наконец, ровное место. Лес может быть ласков и неподвижен вокруг нас, но только там, далеко, за деревьями, он приготовляется к нашему приходу... А-а, вот мы и пришли: совсем немного кустов оказалось на опушке, но трава высока. Где же здесь могут быть "благородные" грибы?
- Сам не знаю. Пойдём пока вдоль.
Сотканная из полусогнувшейся свежей травы мерная гладь поля, по которой мы сюда шли, сменилась стелющимися до самого перегиба холмообразной его поверхности буграми плотных зарослей какого-то низкого, по колено, кустарника с красными ветвями ломанной формы и жёсткими на вид.
Лес атаковал поле густой травой, вгрызался потом в него отдельными кустами, высаживал десант молодых деревьец; грань его не была чёткой, а канавка куда-то исчезла; впрочем, на этом фронте он не достиг какого-либо значительного успеха: маленькие сосенки теснились рядом с большими.
- Вот, - указал я вперёд вдоль опушки, - видишь тот островок молодняка? Хорошо бы взглянуть там.
- Идём, - она помахивала палкой в воздухе, чертя то круги, то восьмёрки. - Много вырастил Лес для себя, многое и для нас - не для того ли, чтобы нас обмануть? Но расскажи-ка мне теперь наш план, как мы пойдём дальше?
- Когда найдём благородный гриб, или когда нам надоест бродить тут, на поверхности, - повернём резко в глубь, пройдём сквозь этот сосновник (он дальше разряжается, очищаясь от всякой кустарности и лиственности), пересечём болотистую полоску и войдём в берёзовый лес. Там мы, хотелось бы, найдём лесное озеро. С другой стороны к нему подступает ельник; пройдём и сквозь него; дальше снова будут сосны - довольно урожайное место на разные низшие грибы - ибо... чем дальше в лес, тем выше ёлки - тем большего можно ожидать. Там, я думаю, мы наполним свои корзинки вполне достаточно - если не сверх всякой меры.
Она, между тем, вошла в круг маленьких, трепещущих лепестками осинок и топольков и наклонила голову от низко опустившейся ветки. Трава широко разрослась на в меру солнечном пространстве под их жидкими кронами; её широкие листья оставались внизу, а вверх поднимались тонкие прямые стебельки, увенчанные розоватыми серёжками незаметных цветов; в одном месте они защекотал её за коленями, где уже кончалась защита носков, и она, ойкнув, оглянулась вниз, широко шагнув, а потом, задрав голень, перекинула её через самое высокое место.
- После мы попадём в смешанный лес: и берёзы, и тополя, и сосны будут там вместе; и, наконец, спустившись по откосу к роднику, побудем у него и поднимемся на холмы дубравы... Вот сыроежка..., да, там, за кустом... Наш путь будет не сложен, потому что все эти леса тянутся здесь полосами, а нам остаётся только пересекать их.
- Ну, а дальше?
- Прогулка по Дубраве будет финалом нашего сбора грибов, но не концом похода в лес. Устроив привал в одном хорошем месте, которое я там знаю, мы начнём просто возвращаться, разумеется другим путём, из глубин к краю, и тогда можно будет легко поговорить о чём-то, уже не отвлекаясь. Когда мы выйдем, день только перевалит на свою вторую половину.
- А к вечеру мы пойдём... куда?
- Ты забыла?
- Не... приятно послушать.
- На море. Мы как раз успеем посмотреть закат. Ведь ты видела море только мельком, с гор? Теперь ты сможешь налюбоваться им во всей серьёзности, ибо будущее там некоторое волнение к ночи, возможно, перерастёт в бурю. Самый расцвет её мы застанем ещё при последнем свете, а потом, когда насытимся, можем сделать ночной бросок через перешеек, сквозь дюны и пустыню, и встретить восход на другой его стороне, у тихого Голубого моря, где не будет ни следа вчерашнего волнения.
- Значит, нам предстоит бессонная ночь?
- Да, так. Впрочем, перешеек узок, и в середине пути мы сможем устроить довольно долгий привал, даже если надолго заглядимся ночной бурей, и придти всё же раньше рассвета. Потом мы можем залезть в какую-нибудь выемку или пещерку в прибрежном песчанике, их там много, и разных, и отдать себя сну.
- А хорошо, - сказала Девочка, вздохнула и добавила: - Я буду предвкушать.
Мы шли довольно долго по молодняковому островку, который всё тянулся вдоль сосновника, отделяя его от поля. Деревца стали разряжаться, и я сказал:
- Вот мы вышли к какому-то маленькому болотцу. Посмотри на него.
- Кочки, мох, трава, деревьев нет.
- Там, вон, видишь, за осокой, блестит - это вода, - мы остановились, - Да, что-то не порадовала нас опушка.
- Вернёмся в лес опять?
- Думаю, что так.
Она повернулась.
- Щупай дорогу палкой, чтобы не напасть на влажность.
- Не беспокойся, - сказала она, - я не боюсь, что вода коснётся меня. Я водоотталкивающа. Вот, гляди, какой мох на этой берёзе: тонкий, нежный. В горах были тонкие мхи, как бархат, - на камнях. Светлозелёные, голубоватые лепестки лишаёв - рядом.
- Кстати, лишаи - тоже грибы; и вообще грибы - растения.