Август 1941/11 г.г. Берлин. Павел Грабин. Инженер-электроник. инженер АСУЭ День второй
- Какое редкостное дерьмо - на распев произнёс Кальтенбруннер, выглядящий точно как в сериале. Он вытащил папиросу из пачки "Беломора" и презрительно скривился. Жёлтыми, пропитанными никотином пальцами группенфюрер размял гильзу папиросы и закурил от китайской газовой зажигалки. Затяжку прервал сухой, лающий кашель.
- Как вы это курите? - прокашлявшись, пробормотал он и снова затянулся.
- У нас это уже давно не курят - возмущённо ответил я.
- Заткнитесь, Грабин - проревел Кальтенбруннер - вас сейчас никто не спрашивает.
- Мальчик не понял, во что он вляпался - из-за спины вышел смутно знакомый человек в эсэсовском мундире.
Вот это попал, так попал. Я всегда боялся, что все эти переносы будут нестабильны и все вернётся обратно, или схлопнется в чёрную дыру. И сейчас чёрная дыра была для меня не самым плохим вариантом.
Кальтенбруннер докурил папиросу и раздавил окурок в пепельнице - Грабин, где газета?
-Какая газета - переспросил я, уже начиная понимать смысл вопроса.
С улицы доносилось бравурное "Венн ди зольдатен...". Я подошёл к окну и увидел марширующую колонну поющих эсэсовцев с горящими факелами.
Лужёные глотки орали:
"Если солдаты
По городу шагают
Девушки окна
И двери открывают"
- Не притворяйтесь глупцом - второй эсэсовец дружелюбно улыбался - Павел, куда вы дели вторую газету?
- Слабак - Кальтенбруннер ухмыльнулся - за тебя ещё не взялись, а ты уже наложил в штаны.
Мне было очень страшно, остаться одному в чужом мире, в чужом времени, но я выдержал его тяжёлый взгляд - идите к чёрту, фашисты проклятые.
Песня становилась всё тише и тише:
"Если солдаты
Домой с войны приходят,
Все их невесты
Давно в замужних ходят..."
Я с вызовом глядел на искажённое лицо группенфюрера.
- Не надо на него давить, Эрнст - в разговор вмешался вышедший из коридора лысый мужчина, в котором я узнал Бенито Муссолини - молодой человек думает, что счастье это Felicità.
Он запел приятным баритоном:
Счастье -
Это за руки держась,
Идти далеко-далеко.
Счастье -
Твой наивный взгляд
Среди людей толпы"
- Но молодой человек сильно ошибается.
В дверь настойчиво постучали.
- Сейчас сюда ворвутся гестаповцы, и мы уже не сможем ничем вам помочь - снова заговорил улыбающийся эсэсовец.
Стук в дверь повторился - господин Грабин, господин Грабин.
Я вспомнил, что он, как две капли воды походил на советского актёра Табакова.
- Просыпайтесь господин Грабин, уже семь часов.
Я проснулся. Это был сон, кошмар, наваждение, но ледяной взгляд Кальтенбруннера продолжал преследовать меня. Откинув влажную от пота простыню, я босиком подбежал к двери - данк, спасибо. Я уже встал.
Портье выполнил мою вчерашнюю просьбу разбудить меня и послал горничную. Но моя предусмотрительность оказалась напрасной. Магнитола, по совместительству работавшая будильником, точно выполнила свою задачу, проигрывая с флешки случайную мелодию.
Итальянский дуэт продолжал петь о том, из чего состоит счастье, а я пошёл чистить зубы.
Неудачи вчерашнего дня продолжали преследовать меня. Видимо во время сборов я взял вместо своей, отцовскую флешку. Из всех известных мне людей только папаша мог слушать одновременно Вивальди, Рамштайн, итальянцев, европопсу, Корелли, Битлз, Генделя, Пугачёву и германские марши.
Надев спортивный костюм, я спустился в ресторан и быстро проглотил глазунью из двух яиц с куском ветчины и десятком консервированных горошин, что в представлении местных поваров означало континентальный завтрак. Кофе тоже подвело, оказавшись растворимой гадостью из двадцать первого века. Окончательно поняв, что судьба отвернулась от меня, я поплёлся обратно в номер.
У дверей меня дожидался Пауль.
- Доброе утро, босс - он нашёл способ обращаться ко мне менее официально, не нарушая субординации.
- Доброе утро, Пауль. Если оно вообще доброе, в чём я лично сомневаюсь - буркнул я под нос, обогащая мир очередной глубокой мыслью из будущего.
- Что случилось? - удивлённо спросил он.
Зайдя в номер, я сурово посмотрел на переводчика - а ты разве не слышал последние новости?
Лицо Пауля стало серьёзным - да, Павел, мне очень жаль, такие огромные жертвы. Под Владивостоком и в Хабаровске погибло много гражданских. Маньчжуры наступают по всей границе, но думаю, что вы с ними справитесь очень быстро.
Что, какие маньчжуры? - я оторопело уставился на переводчика.
- Империя Маньчжоу Го атаковала весь ваш Дальний Восток - объяснил Пауль - с утра передают по радио и Т-видео.
Я бросился к магнитоле.
- Упорные бои на протяжении всей границы - строгий голос диктора подчёркивал важность произошедшего.
- Не смотря на то, что императорский кабинет министров заявил о невмешательстве в конфликт, Японская императорская армия участвует в конфликте, и правительство Российской Федерации не может в создавшейся ситуации рассматривать Японскую империю, как нейтральное государство.
Я начал быстро переодеваться, чтобы спуститься на первый этаж гостиницы. В холле стоял полутораметровый плазменный телевизор, круглосуточно вещавший "Россия тудей".
Застегнув куртку, я подошёл к двери, но не успел взяться за ручку, как в дверь постучали.
За дверью стояла миниатюрная брюнетка в ярком шёлковом платье. Она внимательно оглядела меня с ног до головы и начала очень быстро тараторить по-итальянски. Я непонимающе помотал головой и обратился к Паулю - я её не понимаю, может быть, она говорит по-немецки?
Он начал говорить. Девушка замолкла, но через секунду ответила переводчику.
- Она спрашивает, кто сегодня пел в вашем номере и что это за песня? - перевёл мне её вопрос Пауль.
- Это итальянская песня из будущего - ответил я.
- Она просит разрешения послушать пластинку - продолжил переводчик.
- Передайте сеньоре, что это не пластинка и у меня сейчас нет свободного времени, но вечером я смогу ей помочь.
- Сеньор очень любезен, если примет нас сегодня вечером вместе с импресарио.
Она вежливо попрощалась с нами и вышла.
Пауль задумчиво проводил её взглядом - босс, кого-то она мне напоминает.
Не обращай внимания, вечером узнаем - я запер дверь номера и направился к лестнице.
Пока я говорил с симпатичной итальянкой, новости кончились и сейчас два ведущих измывались над статьёй военного аналитика Филькингрубера в лондонской Таймс. Бегущая строка сообщала об уничтожении двух японских крейсеров и авианосца.
- Пауль, закажите такси по этому номеру - я назвал номер, по которому вызывал вчера такси.
День второй
Глядя, как он подбежал к подъехавшему автомобилю, как предупредительно открыл заднюю дверь машины, меня охватило острое чувство стыда. Ладно, Пауль старается хорошо выполнить свою работу, но я-то хорош, Пауль принеси, Пауль позвони.
Я подошёл к такси - спасибо Пауль, я не золотой фазан, мне не трудно открыть дверь самому.
Переводчик смутился, и всю дорогу до офиса мы проехали, не проронив ни слова.
Сегодня лифт работал, но не успели мы выйти из кабины, как к нам подошёл немец в накинутом на костюм синем халате.
- Разрешите представиться, Гельмут Вольф, мастер, отвечавющий за немецких рабочих в этом офисе - он коротко кивнул мне и продолжил - господин директор приказал все вопросы по монтажу нового оборудования решать с вами, господин инженер.
Вольф достал из папки лист бумаги и протянул мне - мы не можем работать по этому русскому проекту. В словах "русский проект" сквозило неприкрытое презрение.
Я взял у него проект и быстро просмотрел. Да, наши ПКОшники были в своём репертуаре. То, что я держал в руках, в лучшем случае было общим планом с условными трассами прокладки линий связи.
Пауль продолжал переводить речь возмущённого мастера - у нас разрешение на использование только имеющихся коммуникаций и долбить кабельные каналы в стенах нам запрещено.
Я сложил проект и направился к кабинету директора.
- Доброе утро, Павел Владимирович - директор сидел за своим монументальным столом, перебирая бумаги - вижу, вы уже в курсе наших проблем.
- Доброе утро, Николай Алексеевич. Я ехал в Берлин настраивать компьютеры и налаживать сеть, а здесь даже кабель не проложен. Господин Вольф сказал, что мы не можем продолжать работы без какого-то разрешения.
Романов взглянул на входную дверь кабинета - чёртовы фрицы, на словах полное содействие, но когда доходит до дела всплывают законы прошлого века, возникают сотни мелочей, требующих официального разрешения. Наша комендатура смотрит на это сквозь пальцы, для работающих там советских, мы буржуи, хуже фашистов. Мне рекомендовали вас как опытного работника. Постарайтесь найти приемлемое решение, не вылезая из бюджета, всё что нужно возьмёте у Наташи.
Как говориться, вот тебе пятачок и ни в чём себе не отказывай.
Уже у двери меня остановил вопрос начальника - а что произошло с вами вчера вечером, о вас справлялись из комендатуры, но подробностей не сообщили.
- Ничего особенного, стал случайным свидетелем перестрелки - ответил я - пришлось задержаться и беседовать с немецкими полицейскими.
Секретарша делала вид, что не замечает меня, демонстративно печатая одним пальцем на электрической печатающей машинке. Видимо в её секретарской табели о рангах я был помещён где-то между плинтусом и прячущимся под ним тараканом.
Простояв две минуты и поняв, что меня демонстративно игнорируют, я вежливо спросил
- госпожа Волконская, мне нужен перечень полученного оборудования и расходных материалов.
Она допечатала слово и подняла на меня глаза - сейчас я очень занята, господин Грабин, подойдите перед обедом.
Я хмыкнул и повернулся к ожидавшим меня в приёмной немцам. Мне не хотелось начать свою берлинскую карьеру с оглушительной неудачи.
Выйдя в коридор, я ещё раз огляделся. Массивные стены были слишком большими для пятиэтажного здания.
- Это здание строилось с паровым отоплением? - спросил я.
- Нет, паровое отопление было установлено в начале века, до этого здесь топили печи, а сейчас дымоходы используют для вентиляции - ответил мастер.
- А где старая вентиляция? При печном отоплении должна быть старая вентиляция.
Впервые за утро мой вопрос поставил Вольфа в тупик.
- Господин инженер, я не могу сейчас ответить на ваш вопрос, но вы правы, здесь обязательно должна быть старая вентиляция.
Через полчаса, благодаря немецкой любви к порядку, я стал обладателем пачки ветхих листов, на который был нанесён план вентиляции.
- Смотрите Вольф, канал проходит в стене вдоль всего этажа, с обеих сторон коридора. Сейчас воздуховоды заштукатурены, но мы можем пробить отверстия из кабинетов, не нарушая основной кладки.
Вольф удивлённо посмотрел на меня, взял чертёж и начал внимательно его рассматривать. Через две минуты он подошёл к стене и, примерившись, начал бить по штукатурке, взятым у стоявшего рядом рабочего, молотком. На четвёртом ударе штукатурка треснула и начала выпадать, открывая чёрный пролом в стене. Рабочие принесли стремянку и мастер, поднявшись, попытался просунуть голову в образовавшееся отверстие.
- Нет, вентиляция нам не поможет. Отверстие слишком маленькое даже для ребёнка. Мы не сможем протянуть кабель, не разрушив стену - произнёс Вольф, слезая с лестницы.
- Какое там расстояние между стенами? - спросил я.
- Сантиметров двадцать - ответил он.
- Господин Вольф, в вашей бригаде есть владельцы такс?
- Какие таксы? - удивлённо спросил мастер - для чего вам нужны собаки?
- Таксы выведены для охоты в норах и могут свободно передвигаться в этих тесных каналах. В России иногда используют для решения подобных задач специально обученных такс, но нам подойдёт любая.
- Господин инженер, у меня есть такса - заговорил пожилой рабочий.
- Как вас зовут? - обратился я к владельцу собаки.
- Фрици, моего мальчика зовут Фрици, а меня Карл Майер - смущаясь, ответил он.
- Майер, пожалуйста, привезите вашего Фрици, а вы Вольф, оформите собаку на время работы по полной ставке, я подпишу все бумаги.
После обеда вся бригада наблюдала, как Фрици, с пристёгнутым к шлейке кабелем заскочил в вентиляционное отверстие. Через три минуты, измазанная в пыли и паутине собака, радостно виляя хвостом, пыталась облизать своего хозяина на другом конце коридора. Вольф изумлённо посмотрел на Фрици, затем вытащил бумажник и передал мне купюру в сто рейхсмарок. Играть краплёными картами нечестно, но перед испытанием я поспорил с ним на то, что такса отлично справится с работой, в полной уверенности за свою победу.
- Не огорчайтесь Вольф, просто надо лучше изучать классическую историю. Мы повторили трюк Дедала, который он использовал три тысячи лет назад.
- Я не расстраиваюсь, господин Грабин. Ради такого трюка не жалко потерять и сотню марок.
Рабочие, окружив Майера, радостно его поздравляли и ласкали собаку.
Я подошёл к Паулю и негромко произнёс - сейчас я обращусь к рабочим с речью, постарайся перевести её понятными им словами.
- Господа монтажники, то, что мы сейчас сделали, это большой успех, но это только начало огромной работы, которая нам предстоит.
Как говорится, Остапа понесло. Я говорил про сплав немецкого опыта, русской изобретательности и знаний двадцать первого века. Взгляд наткнулся на стоящего в дверях директора, внимательно слушавшего мой словесный понос.
- А теперь господа, продолжим нашу работу - я резко оборвал свой спитч.
Подошёл Вольф - господин инженер, разрешите приступать к прокладке магистральной линии?
- Приступайте, господин мастер.
Романов пропустил выходивших из комнаты рабочих и направился ко мне.
- Павел, что за митинг вы устроили?
- Николай Алексеевич, я только переключил внимание рабочих, они могли загладить бедного Фрици до смерти.
- У тебя это неплохо получилось, особенно про сплав знаний и опыта. Нашим немецким работникам нужна свежая идеология - он подмигнул мне и вышел.
В четыре часа дня я с нескрываемой гордостью доложил директору, что работы по прокладке сети полностью завершены.
Август 1941/11 г.г. Берлин. Старший политрук Семёнов Иван Николаевич, представитель от СССР при Берлинской комендатуре. День второй
- Ну не могу я тут штаны просиживать - раздраженно буркнул Семёнов, бросив очередной скомканный лист бумаги в мусорную корзину - там ребята гибнут, а мы тут туристов под ручку водим.
- Не кипешись, Николаич - стариков оторвал взгляд от монитора и повернулся к старшему политруку - сейчас ты при всём желании никак помочь не можешь, туда добираться дня четыре, так что правильно начальство твой рапорт завернуло. Народу на востоке мало, но кому пострелять, найдётся. А ты здесь, в Берлине нужен.
Он повернулся к принтеру и взял отпечатанный лист - пока ты к коменданту со своим рапортом бегал, я на счёт Грабина договорился. Вешаем на него жучёк и смотрим, кто клюнет.
- Это вы из него подсадную утку делать хотите - удивлённо спросил Семёнов.
- Эх, комиссар, наивная ты душа - Стариков положил напечатанный лист на стол Семёнова - не вы, а мы. Сегодня ты ему сигналку передашь, а жучёк ему ещё вчера повесили. Разумеется, если он откажеться, то вечером в Федерацию вернётся, только вот уверен я, что не откажется.
- Авантюристы, все вы там в будущем авантюристы и циники, за что только мы кровь в семнадцатом проливали - улыбнулся Семёнов - а немцы про жучёк знают.
- Вот тут начинается самое интересное - Стариков заложил руки за голову и потянулся - штази о сигналке знает, а полиция нет. Посмотрим, кто клюнет на нашего электроника, глядишь кротов нароем.
Август 1941/11 г.г. Берлин. Павел Грабин. Инженер-электроник. инженер АСУЭ День второй Вечер
В приёмной меня остановила секретарша.
- Павел Владимирович, звонили из комендатуры. Вас вызывают в полицию - она строго посмотрела на меня - машина за вами подойдёт через пять минут.
- Ну, это наверно из-за вчерашнего - беззаботно ответил я.
- А что вчера произошло? - в её голосе сквозило неприкрытое любопытство.
- Я был свидетелем двойного убийства в кафе.
- Так это вы видели, как этот ужасный Моссад расправился с эсэсовцами? Сегодня была большая статья в МК про охотников за нацистами, они написали и про эти убийства. Вы знаете, ваши газеты такие интересные, а цветные фотографии просто прелесть.
- Наташа, в газетах всегда всё преувеличивают. Я оказался случайным свидетелем перестрелки и практически ничего не успел увидеть.
Попрощавшись с секретаршей, я спустился на первый этаж и стал ждать полицейскую машину.
Переводчик вышел вслед за мной из парадного подъезда и встал рядом.
- Пауль, на сегодня вы свободны, в полиции ваша помощь мне не понадобиться.
- До свидания босс - произнёс он и начал поворачиваться, но остановился, когда к тротуару зарулил чёрный хетчбек Калина с надписью POLIZEI. Из машины вышел Семёнов и требовательно махнул мне рукой. При виде комиссара, переводчик побледнел и, резко повернувшись, быстрым шагом направился к пешеходному переходу.
- Давай Грабин, поторапливайся - Семёнов открыл заднюю дверь и, усадив меня, сел рядом.
-Зачем ты связался с этими стрикулистами? - спросил он.
- С кем?
- С щелкопёрами продажными. В газеты попала информация о связи вчерашнего убийства с выходцами из будущего. Немцы обвиняют нас и тебя лично в утечке.
- Не знаю я никаких стрикулистов и газетчикам интервью не давал. Вы не в НКВД и сейчас не тридцать седьмой год, чтобы бездумно обвинять людей - возмущённо выпалил я.
- Глаза Семёнова округлились, лицо побагровело - да как ты смеешь.....
Вдруг он замолк, но через минуту негромко продолжил - ты прав, к счастью сейчас не тридцать седьмой год и дай бог, чтобы он никогда не повторился.
Семёнов хмуро смотрел в окно на пешеходов, заполнявших тротуары центральных улиц Берлина.
- Грабин, у вас ведь невеста осталась там, в будущем?
- Да.
- А мои остались в Москве. Жена хотела приехать но дочери дали путёвку в профилакторий и они остались.
Он отвернулся от окна - у моей дочери порок сердца, она могла поехать ко мне, но осталась дома, а в Федерации это лечат простой операцией.
Семёнов стукнул кулаком по ручке двери - ты думаешь я тыловая крыса, окопался в тёплом местечке и в ус не дую. Я третий день пишу заявления о переводе в Монголию, на фронт. Там мои из 46 дивизии сейчас с японцами дерутся, а я тут штаны протираю.
Водитель и сидевший рядом немецкий полицейский, старательно не обращали внимание на громкий голос комиссара. Машина остановилась у высоких железных дверей и, дождавшись, когда охрана их откроет, юркнула во двор управления полиции.
Сегодня меня допрашивали уже трое полицейских. К двоим, с которыми я говорил в комендатуре, прибавился седой коренастый мужчина в чёрном костюме. Разговор вёлся на русском языке, хотя переводчик иногда переводил мои ответы на немецкий.
Повторив свой рассказ о событиях вчерашнего вечера я заявил, что с корреспондентами я не говорил и о подробностях убийства никому не рассказывал.
- Повторите, что сказал левантиец? - спросил седой.
- Ливанец? - переспросил я.
- Да, левантийский еврей из Бейрута, отличный гравёр. Его забрали в сороковом году, в оккупированной зоне под Парижем. До июля он сидел в спецлагере на территории Бухенвальда.
- Он выругался по-французски, а затем произнёс "иргун цвай леруми" - ответил я.
- Иргун цвай леуми - переспросил седой, произнеся слова в совершенно другой тональности.
- Ну да, я же говорю, иргун цвай леуми или леруми, какая разница - недоумённо ответил я.
- Очень большая, молодой человек - сказал седой, аккуратно произнося каждое слово - на идиш так назывались боевые группы Жаботинского. Евреи их создали для охраны своих кибуцев от арабов, а затем они стали чем-то вроде наших охранных отрядов.
- Так значит всё-таки евреи прихлопнули эсэсовца? - спросил я.
- Это главная версия, но газетная шумиха очень сильно мешает следствию. Кстати, господин Грабин, я хочу перед вами извиниться от лица всего управления полиции Берлина. Мы нашли источник утечки информации и просим извинить за необоснованные обвинения - седой господин церемонно встал и поклонился. Вслед за ним встали остальные немцы. Мы тоже встали и вежливо попрощались с полицейскими.
- Господин Грабин, если вы ещё что-либо вспомните, мы будем очень вам благодарны - пожимая мою руку, произнёс седой.
- К сожалению, я больше ни чем не смогу вам помочь. Как видите, я переврал всё, что мог, а немецкий язык слишком плохо знаю.
На выходе Семёнов подхватил меня за руку - Грабин, давайте я подвезу вас до гостиницы, а то вы снова попадёте в передрягу.
- Спасибо, не стоит так беспокоиться - попытался я протестовать.
- Не упирайтесь, это не шутки - прошипел комиссар, засовывая меня в комендантский уазик.
Автомобильная магнитола на полную громкость орала Рамштайн. Семёнов поморщился, но не сказав ни слова водителю, придвинулся ко мне.
- Мы не знаем, есть ли у немцев возможность нас подслушивать, но лучше перестраховаться.
- А разве вы не работаете вместе? - удивлённо спросил я.
- Принято решение, что вам лучше всё знать - продолжил Семёнов - эсэсовское подполье сильно заинтересовалось твоей персоной. У немцев в полиции сидят кроты. Мы выявили один канал утечки, но там слишком много людей, работавших ещё в гестапо.
- Вот маячок - он протянул мне небольшую коробочку - носите всегда при себе.
- Вы хотите сделать из меня подсадную утку - я судорожно сглотнул.
- Как говорят твои современники - усмехнулся Семёнов - добро пожаловать в игры больших мальчиков, конечно, если ты откажешься, то сегодня ночью мы отправим тебя домой, в Москву.
- Нет, я согласен - я не узнал своего голоса. Казалось, кто-то другой, совершенно не похожий на меня, привыкшего к безопасности и комфорту, произнёс эти слова.
- Ну, вот и славненько - хлопнул меня по плечу комиссар - тебя будут страховать, так что нечего беспокоиться.
- Ну да, конечно - я нервно рассмеялся - мёртвые не потеют.
- Вот за что я вас люблю, потомки, так это за ваш добрый юмор и бескорыстную веру в светлое будущее - произнёс мой собеседник, сохраняя абсолютно серьёзное выражение лица.
У меня в голове роилось множество вопросов, но неожиданно даже для себя я произнёс - товарищ комиссар, почему мой переводчик так испугался, увидев вас?
- Твой Глобке? Помню, помню - Семёнов откинулся на спинку сиденья и подал знак водителю, выключить магнитолу - до Берлина я был в особом отделе Витебского центра политической реабилитации, так замысловато у вас фильтрационные лагеря называют. Твой переводчик был зондерфюрером, вот за красивое название и схлопотал усиленный режим реабилитации. Когда разобрались, что он мелкая сошка, отпустили, даже разрешение на работу по профессии выдали.
- А что это за усиленный режим реабилитации - спросил я.
- Ну, это парень, тяжёлая штука. Одним словом, на уровень рефлексов забивают, что нацизм это очень плохо, волю через колено ломают - Семёнов снова замолчал.
- Расскажите, как сейчас дела в Советском Союзе - продолжил я - у нас о нём говорят мало, по телевизору только об успешном восстановлении хозяйства да о воссоединении семей.
Семёнов нахмурился - сложно в Союзе. В Белостоке, как была Советская власть, так и осталась. Беларусь здорово помогает. А в Пруссии военные командуют. Там больше на Россию ориентируются, НЭП у них и рыночная экономика. Вот такой у нас Союз меча и орала.
Глядя на моё недоумённое лицо, он улыбнулся - ты думаешь мы тёмные, Ильфа и Петрова не читали? Я, хочешь знать, с Симоновым ещё в Монголии познакомился, и Петрова по Москве знаю.
Попрощавшись с Семёновым, я направился к гостинице, сжимая в кармане кубик маячка.
Войдя в номер, я быстро захлопнул дверь. В гостинице мне ничего не угрожало, но успокоился я только заперев входную дверь. Стакан водки, из открытой ещё вчера бутылки, одним глотком проскочил в желудок. Я собрался снова его наполнить, но рука с бутылкой остановилась.
- Лучшая защита это водка на пустой желудок - мне стало стыдно перед собой - продолжай в том же духе и ты точно никому не будешь нужен, даже эсэсовцам.
Я вышел в ванную и вылил содержимое бутылки в раковину.
От горестных размышлений о своей судьбе меня оторвал стук в дверь. Подавив приступ подозрительности, я открыл дверь. Напротив меня стояла утренняя гостья, нет , даже две. Вторая девушка была очень похожа на первую, но черты лица были немного грубее, да и на вид она была заметно старше. Гостьи одновременно улыбнулись и хором произнесли - Бонжорно.
Старшая, продолжая улыбаться и безостановочно болтая по-итальянски, бесцеремонно прошла мимо меня в номер. Ошалев от неожиданности, я стоял, не зная, что делать.
- Добрый день, господин Грабин - донеслось из коридора по-русски. Я повернул голову. Два совершенно одинаковых круглолицых коротышки с напомаженными усами, похожих на Пуаро из сериалов по Агате Кристи, стояли в коридоре, приподняв в приветствии шляпы.
- Добрый вечер - машинально ответил я, всё ещё пытаясь понять смысл происходящего, и продолжил - сразу предупреждаю, интервью не даю, покупать с рук ничего не буду.
Один из близнецов обратился к другому, видимо переводя мой ответ. Они удивлённо переглянулись и начали громко спорить, оживлённо жестикулируя руками. К спорщикам повернулась моя утренняя гостья и, произнеся несколько фраз, заставила их замолчать. Затем она повернулась ко мне и с виноватой улыбкой развела руками -
- Сеньоры Катерина и Александра Лескано просят извинить нас за причинённое вам неудобство - коротышка говорил практически без акцента.
- Меня зовут Луиджи Чезаре, а моего брата Гвидо - продолжил он - мы юридические помошники, стряпчие по-русски.
Я впустил их в номер и запер дверь.
- Сегодня утром моя сестра Китти услышала у вас итальянскую песню, это песни из вашего времени? - Луиджи переводил слова старшей из сестёр.
- Ну да, это старые песни. Итальянская эстрада была популярна в России лет тридцать назад - произнёс я и неловко замолчал. Для моих собеседников тридцать лет назад ещё не началась мировая война.
- Мы можем прослушать эту песню? - спросила она.
- Пожалуйста - ответил я.
Когда гости расселись, я включил магнитолу и, выбирая из списка файлы, начал одну за другой включать песни. Удивление на лицах Гвидо и Луиджи через десять минут перешло в восторжнную улыбку. Они начали негромко подпевать, стараясь попасть в ритм песни. Сёстры Лескано внимательно слушали, сохраняя серьёзное выражение лиц, только изящные пальчики правой руки Александры, слегка постукивали по спинке дивана в такт мелодии.
- Достаточно, господин Грабин, я покупаю это - резко произнесла она.
- Извините, но я не могу продать вам эту флешку - ответил я.
- Почему? Назовите свою цену, мы всё оплатим - удивлённо спросил Луиджи.
- Сеньоры, я не продам вам именно эту флешку, но могу записать песни на карточку памяти - успокоил я итальянцев.
Как и компьютеры с ноутбуками, к вывозу с перепродажей за границей ЕАС были запрещены флешки, лазерные диски и все носители информации ёмкостью от полгигабайта и выше. Но закон имел одну лазейку. Старые карточки памяти, хоть и назывались полугигабайтными, но физически имели меньший объём памяти и не подпадали под запрет, как и кардридеры. При покупке, покупатель писал расписку о приобретении не самой карточки, а записанной на ней информации. Власти сквозь пальцы смотрели на этот полулегальный способ обогащения своих граждан. На границе таможенники просмотрели содержимое памяти моего компьютера и флешек, так что я был уверен, что не совершаю ничего противозаконного. В моей сумке лежал десяток карточек памяти, купленных на распродаже ещё до переноса, по десять рублей за штуку и я рассчитывал с выгодой продать их на берлинской толкучке.
Гости с интересом следили за моими манипуляциями с ноутбуком. Я не собирался доставать, запечатанные в заводскую упаковку карточки, а использовал, переходник с соневской карточкой, оставшийся от сломанного сотового телефона. Память, произведённая ещё не созданной фирмой, не ценилась, и шанс избавиться от неликвида показался мне очень удачным.
Копирование ещё не закончилось, когда Луиджи отвернулся от экрана ноутбука и начал взволнованно говорить - это возмутительно, сеньоры просили помощи у его высочества, но Умберто слишком занят в Ливии и нас никто не хочет слушать, об итальянских песнях мы не знали до сегодняшнего дня.
- Вот и узнали - произнёс я и отключил переходник, пропуская мимо ушей жалобы переводчика.
- Извините сеньора, но нужно выполнить одну небольшую формальность - я передал Александре расписку - вы должны удостоверить, что приобрели информацию на карточке памяти для личного ознакомления. Над листком склонились братья Чезаре и снова начали спорить, наконец, закончив кричать друг на друга они повернулись к девушкам, и Гвидо протянул Старшей сестре бумагу, пробурчав что-то по-итальянски. Александра подписала расписку размашистым росчерком, затем достала из сумочки чековую книжку, оформила чек и с улыбкой протянула мне бумаги - оплата чеком Дрезднер банка вас устроит?
- Вполне - улыбнувшись в ответ, я передал девушке переходник с карточкой и, мельком глянув на расписку и чек с четырёхзначной цифрой, небрежно засунул их в карман. Две тысячи марок, это почти в три раза больше, чем я рассчитывал получить за этот неликвид. Конечно, после переноса вся электроника жутко подорожала, но даже флешки на восемь гигабайт, не стоят пять тысяч рублей.
Мысленно потирая руки, я обратился к гостям - чем ещё я могу вам помочь?
- Спасибо, вы и так оказали нам неоценимую услугу - Луиджи отвечал мне, постоянно посматривая на сестёр, оживлённо беседовавших между собой на языке, совершенно не похожем на итальянский. Закончив разговор с сестрой, Китти обратилась ко мне через переводчика.
- Сеньор Грабин, ваши власти проводят очень странную политику, распространяя франко и испаноязычные песни, но при этом, закрывая доступ к итальянской музыке. Мы не понимаем политики вашего правительства. Я уже не говорю об этих занафталиненых артисточках - она на секунду замолчала и передала мне буклет - вот, полюбуйтесь. Я взял в руки глянцевую книжечку. На обложке было красочное изображение двух симпатичных, но уже далеко не молодых женщин.
- Это же "Баккара" - вспомнил я - они были в России, когда произошёл перенос.
- Да сеньор, вы правы. Эти старухи сейчас выступают в Аргентине и собираются в САСШ.
- Они совсем не старухи - удивлённо ответил я - я был весной на их концерте, они выступали у нас на юбилее концерна, и, даже, записал их выступление на видео.
- К чёрту старух - продолжала она - эта рыжая канадская стерва, она же выдоила всю Европу, Париж, Лондон, даже Рим, все сошли с ума от этой новомодной музыки.
Кажется я понял, кто задел девушек за самое уязвимое, за их кошелёк. Милен Фармер, пролетавшая во время переноса из Токио в Париж, приземлилась в Москве, и уже скоро месяц, как окучивает европейские столицы выборкой своих самых забойных хитов. Похоже девушки-певицы и сейчас отчаянно ищут свой ответ на "Кара миа" и "Либертину".
Девушка на секунду замолкла, слушая перевод моих слов переглянулась с сестрой и снова заговорила - у вас есть фотографии выступления этих старух?
- Да, на компьютере есть фильмы с концертов и старух и рыжей стервы - ответил я.
- Мы можем попросить вас продемонстрировать эти фильмы? - спросила Александра.
- Присаживайтесь поудобнее - улыбаясь произнёс я, и повренул ноутбук экраном к дивану.
Просмотр, с многочисленными повторами, затянулся на три часа, и мне пришлось заказывать ужин себе в номер, разумеется, за счёт Лескано.
- Сеньор Луиджи, где вы так хорошо научились говорить по-русски? Спросил я нашего переводчика.
- О, это долгая история, сеньор Грабин. Мои родители выступали в цирке и часто гастролировали по России. В восемнадцатом году я служил переводчиком французской армии и был в Одессе. Ну, а после войны пришлось пообщаться с эмигрантами, и знание русского мне очень пригодилось.
По экрану поползли титры, и я не успел ответить.
Александра отвела задумчивый взгляд от экрана и через Луиджи задала мне вопрос - скажите, что за девушки выступали в конце, с песней на английском языке?
- Это "Мэйвуд", неплохой дуэт начала восьмидесятых, но они из Голландии, сёстры Эли и Эдит де Врис. К Италии они не имеют никакого отношения.
Сёстры снова заговорили на незнакомом мне языке. Затем они вдвоём быстро заговорили на итальянском, обращаясь к удивлённому Луиджи.
- Сеньоры Лескано спрашивают - начал он переводить - есть ли у вас записи этого дуэта.
- Да - ответил я - у меня есть два концерта.
- Вы могли бы записать их на карточку памяти, проданную нам? - задала вопрос Китти.
- Без проблем - я вставил карточку в ноутбук и скопировал файлы.
Александра улыбнулась и протянула мне новый чек - с вами очень приятно иметь дело.
Такая щедрость немного удивила меня, но я не мог сосредоточиться в обществе двух очаровательных девушек, сыпавших мне комплименты через переводчика.
- Скажите сеньор Грабин, вы сами не музицируете? - спросила Китти.
- Нет, у меня нет голоса, а играю я только на нервах - честно ответил я.