Аннотация: Предупреждение!!!! Люди, будьте терпимы, я ничего не имею против веры, постарайтесь воспринять все как фарс.
Укол полумесяца.
Кровь кривыми росчерками расплывалась под дрожащими пальцами. Ну, вот оно, пришло... я ждала.
-- Слышишь, я ждала! - пьяный от подкатывающей дурноты голос.
Казалось, быть хуже уже не может, но вместо бывшей в глазах злобы, безудержной глупой ревности я увидела боль.
-- Я все исправлю...
***
В наш Мир пришла война. Глупое слово. Вой-на... и дальше можно добавить - луну. И как это символично. Весь этот мир теперь воет, стонет и ненавидит луну, а точнее полумесяц. Раньше люди шли на войну и умирали ради свободы, а их посылали, направляли и управляли великие полководцы. Они тоже за что-то сражались, за влияние, за клочки земли, на которых находились стратегические объекты, за ресурсы. Но как давно не шли войны во имя веры...
Священная война... они говорят, что их цель нельзя называть столь узко, обозначив лишь двумя словами, но люди, те, что оказались по мою сторону баррикад боялись произносить больше двух слов. Как это не позорно, но мы боялись, нас осталось мало...
Мужчин принуждали, женщин ломали, а за ними мужья шли сами, боясь еще большего давления. Крест гас, ломались статуи божеств. Мир падал и прогибался под натиском полумесяца.
Эта война началась более века назад...и велась до сих пор, но уже по-другому в наших сердцах. Если перейти от отдельных жизней людей, тех упорных единиц, что отторгали полумесяц, то в мире нас осталось не больше полпроцента. Нас называли "серые".
Моя мама рассказывала, как начиналась эта война, сколько унесла жизней, и самое ужасное - немного, непростительно мало. Люди боялись и не боролись за свое право верить в своего бога. Вера выродилась, в то время как молодой полумесяц гордо проносил свои традиции через века, как поглощал одну страну за другой обращая, ставя на колени и преклоняя головой к земле.
Со временем проповедники сменили тактику, но в подтверждение своего влияния обязали соблюдать видимость целостности победы полумесяца. Нас всех заставили надеть хиджаб (женщин), и чтобы таких безбожников было видно, присвоили серый цвет, как отличительный знак, как позорное клеймо (они так полагали).
Мой отец был дипломатом, серым естественно, и только благодаря нему я смогла вырасти и найти веру в себе. Он сделал меня атеисткой, полностью отвергающей навязанные идеологические привязанности, но вместе с тем воспитал во мне уважение к желаниям других. Это сочетание позволяло мне уже десять лет лавировать в касте "серых". Уважение и неприятие, категоричный, обоснованный отказ - это бесило ярых проповедников, повергало в уныние смотрящих*, которые в последнее время менялись с пугающей частотой. Меня это раздражало. Постоянные нападки глубоко верующих смотрящих утомляли, не давая сосредоточиться на работе. А последний, оказался особо упорным. Его звали Кайс и он оказался также твердолоб, как и его имя. После споров, впрочем, идущих на мирной волне, я готова была повеситься. Но вместо этого садилась за персоналку* и отключалась на несколько часов. Я бы плавала по сети и дольше, не делая перерывов, но трансляция прерывалась насильно, давай людям преклонить колени и склонить головы в молитве.
Выпадала я обычно с дикой головной болью, кляня себя на все лады и обещая в следующий раз просто лечь спать.
Молитва полетела над городом, исступленно забилась в ломящих висках. Я обхватила голову дрожащими руками, во рту появился вкус ржави. Кажется, от боли я покусала губы. День выдался на редкость паршивым, мне хотелось залезть в постель, укрыться с головой одеялом, но мне еще нужно было сдать документы. То полбеды, я была почти уверена, что дорога домой столкнет меня с одной очень настойчивой личностью. Я вздохнула, помассировала виски и поплелась в ванную приводить тело и душу в порядок.
Звук бьющихся об тело капель успокаивал, изгоняя своим монотонным гулом, весь тот праведный бред из моей головы. Ну что им далась моя душа, уж право слово легче поставить к стенке и расстрелять. Где-то в глубине квартиры запищал визор. Пришлось выключить воду, и наспех завернувшись в огромный махровый халат, поплестись к настойчиво трезвонящему незнакомцу. Я поплотнее запахнула халат, накинула на мокрые волосы капюшон, но, подумав, включила только голосовую связь, отключив видео.
-- Слушаю.
-- Интисар? - спросил вежливый мужской голос.
Услышав свое полное имя, я скривилась как от зубной боли, у отца было отменное чувство юмора. Интисар - что значит победа. Я же предпочитала сокращенное Тиса, звучащее более нейтрально, без обязательного налета лунной пыли.
-- Да. С кем имею честь говорить? - голос казался смутно знакомым, но не более.
-- Мы не знакомы, - собеседник смутился, - я был другом вашего отца. Сейчас я проездом в вашем городе, мне бы хотелось встретиться с вами. Я понимаю, что прошу слишком многого, но это очень важно!
От нехорошего предчувствия заныли зубы, а в районе груди собрался тяжелый ком, отчего дышать стало еще сложнее. Но вместе с тем, было ощущение, что предстоящая встреча крайне важна.
-- Через час я буду проходить по центральному парку, там гуляет уйма народа в это время. Будем надеяться, что мы не привлечем излишнего внимания.
-- Я буду ждать, - ответил загадочный голос, что почти сподвигло меня на включение видео трансляции, но я одернула себя.
-- Как я вас узнаю? - запоздало спросила я, но визор уже сообщил о завершении разговора.
Одевалась я в спешке, из-за чего едва не забыла про серый хиджаб. Покидала нужные бумаги в папку и выскочила за пределы дома.
Терпению, и в большей части терпимости меня научил город, в котором влияние полумесяца было почти абсолютно. Здесь я родилась, здесь меня держала память о родителях, здесь я воспитывала в себе силу воли, но все больше убеждалась - погибну, так и не достигнув этой цели. Папа, ты никогда не будешь гордиться своей непутевой дочерью.
Незаметно для себя я прошла большую часть пути до здания редакции, и вздохнула с облегчением, когда придирчивый главный редактор принял трижды переписанную статью. Здесь я работала совсем недавно, с большим трудом пройдя конкурс. Хорошо, что моя принадлежность к "серым" не играла решающей роли в принятии меня на работу, поскольку профиль работы не пересекался с религией и политикой. Тем не менее, избирая путь серой, я обрекала себя на постоянное преследование. Пусть! Поздно сворачивать, когда за тобой тянется путь в десяток лет.
На выходе из редакции я привычно приложила браслет к сканеру, и отправилась назад, разом забыв обо всех страхах, о том что я могу натолкнуться на большие проблемы, но ничего...абсолютно ничего не могла с собой сделать. Сегодня я, возможно услышу нечто, ради чего я и все эти годы терпела, сживалась, привыкала к полумесяцу.
В парке около широкого но спокойного фонтана гуляли люди. Дети плескались в воде, родители поглядывали на беснующихся чад с легким снисхождением. Солнышко стояло достаточно высоко, чтобы не позволить замерзнуть, даже давало слегка почувствовать вечерний зной.
Проходя по центральной аллее я беспрестанно оглядывалась на проходящих мимо, сидящих на скамьях, или вольготно расположившихся на траве, в тени деревьев, одиноких мужчин, но не находила никого опасно связанного с тайнами серых.
Но вот впереди показалась внушительная мужская фигура, темным силуэтом нарисовавшись в лучах вечернего солнца. Сердце ухнуло вниз, и я слишком поздно поняла, что стою, улыбаясь, разглядывая подошедшего мужчину. Он был свободным, он не был ни серым, не молился во славу...
-- Как? Как такое может быть? - уже в слух сказала я.
-- "Ты не боишься смерти, храбрая маленькая птичка", - ответил он словами из одной запрещенной песни. А я больше не могла вымолвить ни слова взирая на ожившую легенду среди серых. Ему было сильно за сорок. До черна загоревшая кожа, морщинки в уголках глаз, щетина, которая была на грани перехода в бороду. Прозрачные голубые глаза, белозубая, обаятельная улыбка, провокационно вскинутые брови. Простая одежда, широкополая выгоревшая шляпа, низко надвинутая на лоб.
Я до боли закусила губу, но все равно не сдержалась, повиснув на его шее. Слезы градом катились по щекам, а упрямые губы шептали.
-- Теперь только умереть! - но меня быстренько отцепили и утащили куда-то на прилегающую дорожку.
-- С ума сошла дуреха! Забыла, что такое код ноль один*? - я помотала головой, попутно размазывая светлые слезы.
-- Я помню, но вы! Вы? Откуда? Как такое вообще может быть?
Свободный - это легенда. Легенда!
-- Я здесь по просьбе твоего отца. Меня зовут...
-- Нет! Молчите, вы свободный, а это лучше любого имени.
-- Остановись! - он схватил меня за плечи и встряхнул, впрочем, тут же отдернув руки, - я пришел забрать тебя к нам.
У меня подкосились ноги.
-- К нам?
-- Да, это далеко в горах, там долина, аномальная зона и там нет полумесяца.
Меня замутило. Я не верила своим ушам.
-- Ты смотрящий да? Ты пришел проверить меня? Не рви мне сердце, этот мир... мир родившийся под знаком луны, здесь нет места свободе! - мои слова сделали из его лица каменную маску.
-- Но это правда, ты должна пойти со мной, так хотел твой отец.
Я стиснула зубы, сильно зажмурила глаза, руки сами вцепились в воротник его куртки, но крик и громкая сирена, словно сверхъестественной силой отбросила меня на землю.
-- Код ноль один! - завопил патрульный, - прошу остаться вас на местах для проверки сканером.
Я устало закрыла глаза, не делая попыток подняться, просто ждала. Код ноль один - прилюдно павшая женщина, и неважно, что я всего лишь держалась за одежду, для серой это приговор, принудительное заключение. О дальнейшем я боялась даже думать.
-- Поднимайся! - грубый голос патрульного вывел меня из оцепенения. Я пошарила глазами вокруг, но "свободного" видно не было, я вздохнула с облегчением. Пусть только я.
Поднявшись, я покорно приложила браслет к сканеру, позволила наложить арест на личную деятельность, и как привязанная поплелась за патрульным. Он вел меня по центральной аллеи в сторону фонтана. И на меня медленно накатывал первобытный страх, я понимала кого там непременно встречу. Тогда страх перед уже случившимся, отошел далеко назад.
Исмаил - вот он, моя единственная проблема, не поддающаяся решению. Праведник, личная головная боль на протяжении уже полутора лет, сдерживаемый лишь тем, что я серая. Он ненавидел меня и любил одновременно, выражая и то, и другое чувство, одинаково грубо. Но сейчас это было что-то невообразимое. Его красивое лицо, теперь искажала едва сдерживаемая злоба.
-- Что она натворила? - его голос полный металла остановил спешащего патрульного.
-- Код ноль один, - спокойно, даже как-то буднично ответил патрульный.
Исмаил переменился в лице, синие глаза опасно сверкнули и я вместо того, чтобы последовать за конвоиром, шарахнулась в сторону. Патрульный обернулся, явно еще не понимая всю глубину готовой разыграться трагедии.
-- Тиса? Это правда? - Исмаил был на грани.
-- Я не намерена отчитываться перед вами, - безучастным голосом ответила я, а губы двигались будто замороженные.
-- Тиса! - ярость плеснула на меня, Исмаил метнулся в мою сторону.
Я знала, как все произойдет, только сейчас вспомнив недавний ночной кошмар. Патрульный слишком поздно понял, что заставило мужчину выхватить кинжал. Исмаил опомнился раньше, но и для его мысли оказалось непозволительно поздно.
Кровь кривыми росчерками расплывалась под дрожащими пальцами. Ну, вот оно, пришло... я ждала.
-- Слышишь, я ждала! - пьяный от подкатывающей дурноты голос.
Казалось, быть хуже уже не может, но вместо бывшей в глазах злобы, безудержной глупой ревности я увидела боль.
-- Я все исправлю...
-- Ты ничего не потеряешь, я никогда не была твоей, - захлебываясь своей же кровью с трудом прохрипела я.
-- Прими моего бога, - мольба на грани чудовищной истерики.
-- "Ты не боишься смерти, храбрая маленькая птичка,
Я полечу за тобой, принимая смерть от острия...", - сил договорить уже не осталось, - свобода жизни, свобода выбора, я хочу умереть.
Быстрый обмен взглядов, и патрульный отступает.
-- Живи! - укол тонкой иглы, и в вену льется прозрачный яд жизни.
-- Я отомщу...
-- Я буду ждать, - обещание и вера.
А в бледном безоблачном небе, тонкой изогнутой полоской, висел полумесяц.