Он шел.

Он звонко шел.

Он звонко шел по коридору.

Он звонко шел по темному коридору.

Он звонко шел по темному обесцвеченному коридору.

Он звонко, щелкая каблуками, шел по темному обесцвеченному коридору.

Он звонко, щелкая тяжелыми каблуками, шел по темному обесцвеченному коридору.

Он звонко, щелкая тяжелыми каблуками о пол, шел по темному обесцвеченному коридору.

Он звонко, щелкая тяжелыми каблуками о щербатый пол, шел по темному обесцвеченному коридору.

Он звонко, щелкая тяжелыми каблуками о щербатый грязный пол, шел по темному обесцвеченному коридору.

Он звонко, щелкая тяжелыми каблуками о щербатый обшарпанный грязный пол, шел по темному обесцвеченному коридору.

Он звонко, щелкая тяжелыми каблуками о щербатый обшарпанный грязный пол, шел по темному обесцвеченному коридору, вглядываясь в стены.

Он звонко, щелкая тяжелыми каблуками о щербатый обшарпанный грязный пол, шел по темному обесцвеченному коридору, вглядываясь в серые стены.

Он звонко, щелкая тяжелыми каблуками о щербатый обшарпанный грязный пол, шел по темному обесцвеченному коридору, с надеждой вглядываясь в серые стены, хранившие секрет.

Он звонко, щелкая тяжелыми каблуками о щербатый обшарпанный грязный пол, шел по темному обесцвеченному коридору, с надеждой вглядываясь в серые стены, казалось, хранившие секрет.

Он звонко, щелкая тяжелыми каблуками о щербатый обшарпанный грязный пол, шел по темному обесцвеченному коридору, с надеждой вглядываясь в серые стены, казалось, хранившие какой-то секрет.

Он звонко, щелкая тяжелыми каблуками о щербатый обшарпанный грязный пол, шел по темному обесцвеченному коридору, с надеждой вглядываясь в серые стены, казалось, хранившие какой-то немой секрет.

Он звонко, щелкая тяжелыми каблуками о щербатый обшарпанный грязный пол, шел по темному обесцвеченному коридору к двери, с надеждой вглядываясь в серые стены, казалось, хранившие какой-то немой секрет.

Он звонко, щелкая тяжелыми каблуками о щербатый обшарпанный грязный пол, шел по темному обесцвеченному коридору к далекой двери, с надеждой вглядываясь в серые стены, казалось, хранившие какой-то немой секрет.

Он звонко, щелкая тяжелыми каблуками о щербатый обшарпанный грязный пол, шел по темному обесцвеченному коридору к далекой едва заметной двери, с надеждой вглядываясь в серые стены, казалось, хранившие какой-то немой секрет.

Он звонко, щелкая тяжелыми каблуками о щербатый обшарпанный грязный пол, шел по темному обесцвеченному коридору к далекой едва заметной тяжелой двери, с надеждой вглядываясь в серые стены, казалось, хранившие какой-то немой секрет.

Он звонко, щелкая тяжелыми каблуками о щербатый обшарпанный грязный пол, шел по темному обесцвеченному коридору к далекой едва заметной тяжелой двери, обремененной решеткой, с надеждой вглядываясь в серые стены, казалось, хранившие какой-то немой секрет.

Он звонко, щелкая тяжелыми каблуками о щербатый обшарпанный грязный пол, шел по темному обесцвеченному коридору к далекой едва заметной тяжелой двери, обремененной железной решеткой, с надеждой вглядываясь в серые стены, казалось, хранившие какой-то немой секрет.

Он звонко, щелкая тяжелыми каблуками о щербатый обшарпанный грязный пол, шел по темному обесцвеченному коридору к далекой едва заметной тяжелой двери, обремененной железной проржавевшей решеткой, с надеждой вглядываясь в серые стены, казалось, хранившие какой-то немой секрет.

Он звонко, щелкая тяжелыми каблуками о щербатый обшарпанный грязный пол, медленно шел по темному обесцвеченному коридору к далекой едва заметной тяжелой двери, обремененной железной проржавевшей решеткой, с надеждой вглядываясь в серые стены, казалось, хранившие какой-то немой секрет.

Он, в крови, звонко, щелкая тяжелыми каблуками о щербатый обшарпанный грязный пол, медленно шел по темному обесцвеченному коридору к далекой едва заметной тяжелой двери, обремененной железной проржавевшей решеткой, с надеждой вглядываясь в серые стены, казалось, хранившие какой-то немой секрет.

Он, избитый, в крови, звонко, щелкая тяжелыми каблуками о щербатый обшарпанный грязный пол, медленно шел по темному обесцвеченному коридору к далекой едва заметной тяжелой двери, обремененной железной проржавевшей решеткой, с надеждой вглядываясь в серые стены, казалось, хранившие какой-то немой секрет.

Он, безжалостно избитый, в крови, звонко, щелкая тяжелыми каблуками о щербатый обшарпанный грязный пол, медленно шел по темному обесцвеченному коридору к далекой едва заметной тяжелой двери, обремененной железной проржавевшей решеткой, с надеждой вглядываясь в серые стены, казалось, хранившие какой-то немой секрет.

Он, безжалостно избитый, в крови, в рубахе, звонко, щелкая тяжелыми каблуками о щербатый обшарпанный грязный пол, медленно шел по темному обесцвеченному коридору к далекой едва заметной тяжелой двери, обремененной железной проржавевшей решеткой, с надеждой вглядываясь в серые стены, казалось, хранившие какой-то немой секрет.

Он, безжалостно избитый, в крови, в тюремной рубахе, звонко, щелкая тяжелыми каблуками о щербатый обшарпанный грязный пол, медленно шел по темному обесцвеченному коридору к далекой едва заметной тяжелой двери, обремененной железной проржавевшей решеткой, с надеждой вглядываясь в серые стены, казалось, хранившие какой-то немой секрет.

Он, безжалостно избитый, в крови, в изодраной тюремной рубахе, звонко, щелкая тяжелыми каблуками о щербатый обшарпанный грязный пол, медленно шел по темному обесцвеченному коридору к далекой едва заметной тяжелой двери, обремененной железной проржавевшей решеткой, с надеждой вглядываясь в серые стены, казалось, хранившие какой-то немой секрет.

Он, безжалостно избитый, в крови, в изодраной тюремной рубахе, звонко, щелкая тяжелыми каблуками сапог о щербатый обшарпанный грязный пол, медленно шел по темному обесцвеченному коридору к далекой едва заметной тяжелой двери, обремененной железной проржавевшей решеткой, с надеждой вглядываясь в серые стены, казалось, хранившие какой-то немой секрет.

Он, безжалостно избитый, в крови, в изодраной тюремной рубахе, звонко, щелкая тяжелыми каблуками кожаных сапог о щербатый обшарпанный грязный пол, медленно шел по темному обесцвеченному коридору к далекой едва заметной тяжелой двери, обремененной железной проржавевшей решеткой, с надеждой вглядываясь в серые стены, казалось, хранившие какой-то немой секрет.

Он, безжалостно избитый, в крови, в изодраной тюремной рубахе, звонко, щелкая тяжелыми каблуками старых кожаных сапог о щербатый обшарпанный грязный пол, медленно шел по темному обесцвеченному коридору к далекой едва заметной тяжелой двери, обремененной железной проржавевшей решеткой, с надеждой вглядываясь в серые стены, казалось, хранившие какой-то немой секрет.

Он, безжалостно избитый, в крови, в изодраной тюремной рубахе, звонко, щелкая тяжелыми каблуками старых кожаных сапог о щербатый обшарпанный грязный пол, медленно шел по темному обесцвеченному коридору к далекой едва заметной тяжелой двери, обремененной железной проржавевшей решеткой, с надеждой вглядываясь в серые стены, казалось, хранившие какой-то страшный немой секрет.

Он не боялся ни молчаливой толпы ружейных дул, направленных в лицо, ни боли от множества кусочков раскаленного свинца, впивающихся в тело. Он не боялся смерти. Он уже полюбил смерть, за само ее существование.

Их двое. Сзади. Вышагивают скупо. Движения точны, как будто заучены. Лишь изредка подталкивают его холодным железом.

Он шел.