Едва караван наших путешественников миновал земли херусков, имея пропускное свидетельство от короля Маработа, как случилось невероятное. Дороги заполонили толпы беженцев, нагруженные скарбом, детьми, ведущие в поводу и на привязи крупный рогатый скот, в сопровождении конных воинов, не вступавших ни в какие разговоры, не обращавших внимания на пропуска с гербовыми оттисками таможенных застав и высочайшее соизволение самого германского короля; оттеснявших римский караван к обочинам, заставлявших ждать, ждать, ждать пока не схлынет масса мигрирующих людей.
Дитрих Ритенберг поскакал искать крупного начальника, с тем чтобы объясниться. Он такового нашёл. Им оказался бывший центурион Милий Сантос, испанец по происхождению, отслуживший в Риме, затем в Византии полный срок военного минимума, а недавно присягнувший на верность немецкому королю.
Перекинулись несколькими словами, обнаружилось, что оба участвовали по крайней мере в одной, может двух компаниях против варваров как на северном, так и на восточном фронтах.
Однако не время точить лясы.
Бывшие союзники Византийской империии Хазары нарушили условия крымского договора и начали наступление по всему Западному фронту.
Хазарский каганат - мощная военно-финансовая держава. Было время, когда изгнанные из Иудеи жидовиты просили у Византии заступничества от Рима. И Византия пошла им навстречу. Евреи вышли со всем своим имуществом из Палестины, им были предоставлены земли для проживания по северным окраинам Таврической степи.
Половцы и печенеги находясь в зависимости от богатой Византийской империи не перечели решениям богом помазанного Базилевса и приняли изгнанный народ радушно.
Евреи прижились в каганате и постепенно, как это у них водится, стали осваивать и захватывать ведущие отрасли народного хозяйства, параллельно добиваясь права на участие в большой политике, а значит, и в военном деле.
Постепенно государственный бюджет минимизировался в пользу предприимчивого народа и естественно, беднеющая Византия, осаждаемая со всех сторон варварами, уже не могла достойно противостоять алчным потребностям Хазарского каганата.
Вместо обещанной дружбы и благодарности за спасение, христианская империя получила могущественного врага в лице Хазарского государства, а с ним его вассалов, половцев и печенегов.
Теперь половцы заступили границы королевства Маработа, то есть германские границы, сжигая поселения и уводя в рабство жителей этого края. Маработ пока сдерживал армии степняков но поспешил обратиться за помощью к борускам, родственному славянскому племени, с которым германцев связывала давнишняя дружба.
Славяне - особый народ. Государственная структура которых росла и крепла по мере того, как представители его успешно отстаивали границы своего проживания и даже одерживали верх над незадачливыми завоевателями.
Но пока Хазары давили херусков - германдуров, тем, приходилось отступать, спасая население, по возможности скот и скарб.
Милий Сантос выделил нескольких конных воинов, которые разъясняли толпам беженцев о необходимости первоочередного пропуска римского каравана. Рим не пугал германдуров так как пугала Византия и её наёмники.
И всё же продвижение замедлилось настолько, что иногда кони стояли часами, пропуская обозы с ранеными солдатами, увечными женщинами и детьми.
Из уст в уста передавались слухи о зверствах половцев. Этим степным разбойникам война являлась родной сестрой, если не матерью. В мирное время, обречённые таскаться по пастбищам за несметными табунами лошадей и отарами овец, с началом войны они обуревали желаниями убивать и насиловать. Война для них становилась смыслом жизни. Тем более, что они не мучались мыслями об оставленных домах, жёнах и детях.
На случай войны существовал договор каганата с еврейскими предпринимателями и финансистами, выходцами из Иудеи о том, что племена половцев и печенегов брались на кошт иудейской общины, а всё добытое с войны поступало в собственность племени за вычетом процентов государства.
У кочевников оказались развязанными руки. Они брали в полон здоровых мужчин, женщин, детей, потом вся добыча покупалась по сходной цене еврейской общиной, затем поступала на невольничьи рынки Ближнего Востока и дальше и дальше, продавалась с немалой наценкой в Персию, Египет, народам - сателлитам Азии и Африки.
Валерия со служанками большую часть своего времени на остановках проводили у повозок раненых. Уже вся сменная одежда была порезана на бинты и женщины метались по близлежащим посёлкам в поисках брошенного скарба, чтобы набрать необходимое количество лоскута.
Особенно удручающе выглядели дети. Безвинные они страдали невероятно. С отсечёнными членами, избитые нагайками, изнасилованные и не однажды озверевшими ордами, мальчики и девочки уже не кричали, не жаловались, лишь смотрели большими глазами на взрослых, как будто испрашивая у них объяснения о том ужасе, который им пришлось пережить.
Зачем же саблями рубить? - Спрашивала Валерия у Дитриха. Взяли в плен и кормите, поите.
Дитрих вздыхал.
- Законы войны неумолимы. - Чтобы уводить в полон нужны конвойные войска, провиант, но когда наступление происходит стремительно и то и другое запаздывает, а война не любит залержек. Не наступаешь, значит готовься к обороне, а то и к отступлению.
Бросать в тылу пленных без конвоя, означает получить партизанщину, что не менее опасно. Вот и убивают. Рубят как капусту, но это лучшее из возможных вариантов, потому что смерть, это не ожидание смерти.
Когда пленных казнят - вот муки воистину сатанинские. Но казнят только после победы, после выигранных окончательно сражений. Доставляя удовольствие, если не наслаждение власть имущим.
Валерия это понимала. Она присутствовала на оргиях Нерона и видела казни собственными глазами. Но там всё казалось иначе. Там в роли преступников выступали враги императора. А враги императора это и враги Рима. Вргов нужно наказывать.
Кому сделали плохо эти дети или эта беременная женщина, которой боевым топором выбили передние зубы, для того чтобы не смогла укусить внедрённую в её полость рта плоть.
Или тем женщинам, которые могли бы рожать, но рожать врагов хазарского каганата и потому им вырывали матки или прижигали их раскалёнными металлическими предметами.
Мальчишки которым отгрызали мошонки, чтобы они никогда не стали мужчинами, а кочевники, поедая их плоть, становились всё сильнее и непобедимее.
Полностью население в полон не уведёшь, но уменьшить его количество можно определённо, тем, на некоторое время, обезопасить своё собственное существование.
Пленные люди ни в чём не провинились перед хазарами, тем более перед евреями. Они просто не желали платить дань финансовым воротилам и за это поплатились.
Ночь прошла в постоянных терзаниях. Колонны двигались. Слышался скрип телег, ржание лошадей, мычание коров, рёв буйволов. Едва взошло солнце как послышался гул, напоминающий речной порожистый перекат. Всполошились воины сопровождения. Проскакал мимо Милий Сантос. Дитрих выстраивал легионеров. Повозки приказано развернуть и перегородить дорогу. Повозки ставили в несколько рядов. Некоторые переворачивали. На лошадей вскакивали мужчины и женщины.
Херуски с малолетства приучены скакать на крупах лошадей, не зная седла, махать саблями и бить копьём как заправские воины. Десятки всадников миновали карету Валерии и скоро за ближайшими холмами послышался шум битвы.
- Хура! Хура ! - Слышался половецкий воинский клич.
-Рим! Рим! - отвечали воины Дитриха.
- Гес! Гес! - сканировали херуски.
Сражение то откатывалось, то накатывало. По видимому половцы и печенеги стали превозмогать.
Пробежало несколько лошадей волочащих запутавшихся в поводьях седоков, местных жителей.
Показались римские легионеры, отступающие сомкнутым строем, уже без копий, с обнажёнными мечами и порубанными латами. Над ними нависала громада вражеской конницы, гикающей свистящей, орущей.
- Всё! - подумала Валерия, и навалилась усталость, безразличие, полная апатия к происходящему, как у поверженного гладиатора на подмостках Колизея, который не жаждет уже пощады, а только ждёт, когда же закончатся его мучения на этом свете.
Дверца кореты отлетела в сторону. Широкоскулое лицо глянуло на прижавшихся друг к другу женщин и толстогубый рот ощерился улыбкой.
- Яхши. Мой Мурза. Яхши.-
Он протянул руку и поманил женщин, приглашая выйти из кареты. Делать нечего.
Горничная Свеста и другие девушки заупрямились, но Валерия приказала не перечить ибо кочевники озлобленные сопротивлением, могут побить всех подряд, особенно не разбираясь, кто есть кто.
Кочевники выбрасывали из кареты ковры, верхнюю одежду; сундучок с украшениями вскрыли и содержимое тут же рассовали по своим котомкам, что висели почти у каждого на поясе.
Мурза близоруко щурился, оглядывая Валерию, потом что-то гортанно выкрикнул стоящему рядом воину, тот стал поднимать юбки у Валерии. Она не протестовала, только плотнее сжала губы, остерегаясь сальных поцелуев. Её обнажили до пояса. Многие недели, проведённые в путешествии заставили забыть о привычной гигиене. Она давно не уничтожала поросль в паху, а печенеги очень любили девичью чистоту в этих местах и потому ценность добычы определялась и умением привлекательно выглядеть.
Валерию запихнули назад в карету. Ту же процедуру проходили и другие девушки. Их также возвратили на место. Мурзе принесли стульчак и он воссел на него подобрав под себя колени.
Несколько сотен женщин следовали одна за другой, оголённые снизу и Мурза подавал команды.
Одних отводили вправо, других налево.
Справа оказывались более молодые женщины и девушки, не обязательно красивые, но привлекательные. Их связывали по десяткам верёвками, стреножили как скот и рассаживали по повозкам. Из повозок формировался обоз, который уходил в обратном направлении, в сторону хазарской границы.
Оставшихся поставили на колени, привели пленных херусков, выдали им по деревянной калатушке и заставили бить женщин в темечко. Женщины падали, но если плохо нанесённый дар не убивал жертву и та корчилась, испускала крики, то . такого горе "палача" подводили к Мурзе и Мурза выкалывал ему глаза остриём кинжала, затем отдавал своим соплеменникам на растерзание.
Наконец, тронулась в путь и карета. Хан заглянул, поцокал языком, пригрозил возничему, охране и исчез вслед своему войску.
Весь следующий день двигались на Восток. Нескончаемым потоком на Запад двигалась половецкая и печенежская конница. Верховые в лёгких фартуках-накидках сидели на спинах откормленных лошадей развалисто, вальяжно. Видать, что много времени проводили они в сёдлах и теперь являли собой почти одно целое с лошадьми.
Неприхотливые всадники, неприхотливые кони. Степь, до горизонта и за горизонты покрыта травой, густой, зелёной как единым ковром. Ни проплешины, ни прогалинки. Отчего же коням не быть сытыми? Это не Византийская пустошь, где земля исхожена и истоптана до состояния камня и даже проливные дожди не в состоянии промочить её, заставить дышать всеми фибрами.
Могучая и многочисленная конница вызывала неприятные ощущения. Не только Валерия, но и все пленники поняли свою обречённость. Стенания прекратились.Люди брели неприкаянными по густой траве, в которой скрыться не составляло труда но уже не было сил, да и усталость валила всех с ног.
Изредка делали привал. На человека выдавалось четверть лепёшки и пару глотков воды из общей фляги.
Не вздумай сделать лишнего глотка!
Иначе тут же нагайкой по спине получишь. А нагайки у степняков хлёсткие, с вплетёнными каменьями. Трёххвостки. Пятихвостки. Семихвостки.
Многие уже попробовали. Женский товар старались особенно не портить, а мужскому доставалось вдоволь. Чуть что и по рёбрам или поперёк плечь.
И всё же не уследили печенеги. Побежал один десяток. Освободились. Сумели перегрызть верёвки и рассыпались по зелёной траве. А трава чуть ли не в рост человека. Поди сыщи! Но подбежали караульные. Появились конные дозоры и поскакали по степи топча людей и забивая их плётками.
Побитых приволокли к остальным пленникам, на потеху. Бегство каралось смертью. Бежать нельзя. Побежал, значит приговорил себя к смерти. И не просто к смерти, а смерти ужасной. В другое время посадили бы на кол, да где кол найдёшь в дикой степи?
Распинали человека на земле. Меж четырёх копий. Взрезали кожу на животе и оставляли так под солнцем. Не долго ждать приходилосчь. Слетались хищные птицы, пичуги разные, глядишь лисичка хвостом махнула и все они разом бросались на добычу. Никто никому не мешает. Никто никого не боится. Тащат в разные стороны и, в минуту полость живота человека свободна.
Тут за дело принимаются хищники. И тогда уже жертвы кричат по звериному. Пока кто-то из зверья не выдернет из-под рёбер сердце.
Кочевники смеются. Один только мужской орган они не отдают на растерзание хищникам. Мужские гениталии. Когда человек умирает, они отгоняют птиц и лисиц, вырезают мошонку с пенисом, отделяюткожу от мяса, яйца поедают. А шкурку высушивают, солят, выделывают.
Получаются священные атрибуты, которые продаются затем шаманам и колдунам, а те лечат ими женское бесплодие, мужское бессилие и отпугивают злые силы.
Степные лисы, вскормленные человеческим мясом обладают шкурками изумительной расцветки от золотисто жёлтых до огненно - красных, при выделке они крепкие. После выделки на ощупь мягкие. Ворс длинный. Подшёрсток мягче пуха гусиного.
Чего только не узнаешь на невольничьем рынке?
Представители многих народов покупаются тут и продаются. От слухов голова трещит. А тело от постоянных поглаживаний, щипков покупателей проверяющих, не дрябла ли твоя кожа? Не скостили ли тебе возраст? Не изъезжена ли ты как старая кобылица?
И в рот заглядывают и грешно сказать в попу, потому что попы женские ценятся, чем круче тем дороже,а детородный женский орган восточным купцам менее важен, чем соседний с ним не детородный.
Еврейские купцы, прежде чем выставить рабов на продажу подсуетились. Вымыли женщин в бане. Присыпали тела снадобьями, от которых волос на теле пропадает и долго не отрастает. Применили особе притирания, которые суживают отверстия в теле до иголочного ушка и не так- то просто заглянуть по глубже, чтобы удостовериться в надлежащим их качестве.
Причесали, приодели, подкрасили. Что ни женщина - картинка.
Мужиков, тех натёрли другими снадобьями от которых жилы в теле принимали выпуклые формы, напрягались, являя покупателям мощь и неутомимость.
Таких охотно покупали знатные Хазарьянки, которых хазарские законы держали в немыслимой строгости. Измена мужу - обязательно смерть от побития камнями. Но совокупление с рабом, невинная забава на которую самый строгий муж не обращал никакого внимания.
Они щупали мышцы рабов и платили не скупясь, если товар приходился им по душе.
Красивая женщина стоила лишь треть цены раба - любовника.
К Валерии приценивался черногривый аланец, выходец с Кавказа, каких немало гуляло по римской империи. Они и наёмники в армию, они и телохранители патрициев, они и убийцы, если кому-то была в том необходимость.
Аланец не из бедных, он морщил лоб, поводил носом, впитывая запахи благовоний исходящих от женщины, поворачивал Валерию и так и этак, и совсем было собрался расчитываться с евреем за покупку, но дело испортил печенег, неведомо откуда появившийся и набросившийся на еврея продавца чуть ли не с кулаками. Он что -то хрипло кричал и размахивал нагайкой, демонстрируя агрессивность и намерение выпороть еврея.
Суть да дело. Оказалось что это посланец от Мурзы, воеводы, что преследовал отступающих херусков. Оказывается, Мурза послал проконтролировать , чтобы евреи не продали его добычу на сторону.
знатная римлянка - законная добыча Мурзы и он не постоит за тем, чтобы не переломать работорговцу кости. Он не посмотрит, что тот еврей и принадлежит к касте неприкасаемых в Хазарии.
Еврей не стал ввязываться в бранный спор и уступил Валерию претенденту, однако заломил отступные и не остановился в своих причитаниях, пока ему не было заплачено.
Аланец удовлетворился Свестой и девушки расстались, сдерживая слёзы и бросая прощальные взгляды друг на друга.
Валерию снова посадили в кибитку. На этот раз у неё были два сопровождающих, один из них помощник Мурзы, они поехали от невольничьего рынка в сторону города Итиль.
Итиль лишь недавно стал столицей Хазарского каганата. Этому предшествовала война на Кавказе, принявшая нешуточные размры и оказавшаяся затяжной.
Хазары вторглись в Армению, одержали несколько побед, но затем и несколько поражений. Особенно досталось Хазарам от набегов наместника Армении Абу Убейд Джарраха, совершившего два набега на Хазарию, взявшего города Семендер, Беленджер и захватившего богатую добычу.
После этого неудачного охода столица Хазарского каганата была перенесена подальше от опасных рубежей. Вместо разграбленного города Семендер ею стал город Итиль, основанный в низовьях Волги. Туда и стали переселяться богатые и зажиточные хазарские семьи.
Особенно трудно пришлось каганату, когда против него выступила еще и Алания. Решила воспользоваться войной с арабами и сбросить зависимость от хазаров, ударила по их тылам. Но аланы просчитались. Потому что на них самих напали арабы, преодолевшие Дарьяльское ущелье.
В таких условиях находился Хазарский кагалат, когда выполняя волю Византийской империи ввязался в войну с германским королём Маработом. Конечно, набег исполнялся половцами и печенегами, а не легионами Базилевса и потому освободил силы кагалата для войны в Закавказье.
Каган Барджиль вторгся в Азербайджан . Набег его отражён союзными силами персов и арабов. Хазары потеряли Дербент.