by Dorothy K. Haynes

Рассказ взят из сборника Дж. Каддона Ужасные истории (The Penguin Book of Horror Stories. Edited by J.A. Cuddon, 1984)

Впервые публиковался в 1972 году в сборнике Eleven (Penguin, 1972)

Перевод с английского Сергея Трофимова

ВЕДЬМА (ВОРОЖЕИ НЕ ОСТАВЛЯЙ В ЖИВЫХ)

Дороти К. Хэйнс

Она сидела в спальной комнате, и ее тонкие пальчики теребили бахрому покрывала. В этой комнате на чердаке давно уже никто не жил. Узкий камин покрылся ржавчиной и пылью, половицы трещали при каждом шаге, а когда дул ветер, ветхая дверь скрипела и тревожно хлопала. Маленькое окно заросло паутиной, и по засиженному мухами стеклу ползали черные жучки. Но она сидела здесь и бездумно смотрела на далекий пруд.

Пальцы девочки перебирали ткань. Бахрома мягко скользила между ногтем и кожей. У пруда беспокойно раскачивались лиственницы, и их ветви на фоне мрачных темно-синих туч казались яркими и неестественно зелеными. Солнце пряталось в развалах облаков, дождь стучал в окно, и капли колотили по стеклу, как брошенная горсть гвоздей. А потом мир посветлел, тучи разошлись, и на небе остались лишь легкие серебристые полосы. Но в сиянии солнечных лучей лиственницы метались еще более тревожно, словно предчувствуя неотвратимую и ужасную беду.

-- Джиннот! Джиннот!-- доносилось со двора.-Где ты, Джиннот?

Она не отвечала. Голос отца становился все тише и тише, а девочка по-прежнему сидела на кровати и тупо смотрела в окно. В ее уме звучали другие слова - слова, которые она слышала уже целую неделю.

Ты сделаешь это, Джиннот, правда? Ты должна это сделать, милая. А я дам тебе тогда шесть пенсов. Мы же всегда ладили друг с другом. И я люблю тебя больше, чем она. Вспомни сама, Джиннот. Кто подарил тебе ленты для волос? Кто покупал для тебя сладости в деревне? Я или она? Неужели ты откажешь мне в таком пустяке? Просто скажи им, что она посмотрела на тебя и это случилось. Нет-нет, Джиннот! Это не ложь! И поверь мне, я знаю, о чем говорю.

Девочка прижала ладони к ушам. Но голос звучал внутри, преследуя, как злая пчела. Она подошла к треснувшему зеркалу и взглянула на коричневую от мушиных пятен поверхность. Слева виднелась дверь, справа - окно, а впереди - ее лицо, желтое в отраженном солнечном свете: волосы, как стожочек сена, темные, без блеска глаза, длинные зубы и широкий рот. Джиннот всхлипнула и вернулась на кровать. Ее пальцы снова теребили покрывало.

Почему это случилось? Почему она ничего не помнит? И почему каждый из них в ответ на вопросы лишь гладил ее по голове, будто пытался стереть обрывки смутных воспоминаний. А голос шептал и шептал:

Ах, бедная ты моя девочка. Не надо плакать. Такое бывает у многих. Простое недержание мочи. Вот только странно... Все было хорошо, а потом Минти посмотрела на тебя, и это случилось...

Но Минти не смотрела на нее. Не смотрела! Девочка закрыла глаза. Льстивый и ласковый голос нашептывал откуда-то из глубины ее ума, и слова перескакивали из одного уха в другое.

Я и Джек скоро поженимся, понимаешь, Джиннот? И тогда ты будешь приходить к нам в гости - в любое время, когда захочешь. Мы будем печь с тобой оладьи и лепешки. И я даже разрешу тебе поваляться на нашей постели. Но сначала ты должна рассказать им о Минти. Так ты скажешь, Джиннот? Для меня и Джека, ладно? Он же такой хороший. Ты ему нравишься. И помнишь, он починил твою любимую куклу? Неужели тебе не хочется, чтобы поженились?

Рот девочки открылся. Пальцы нервно перебирали бахрому.

Он никогда не будет счастлив, если женится на ней. Ты же большая девочка, Джиннот, и сама все понимаешь. Минти добрая и симпатичная, но она ему не пара. Весь день сидит над шитьем и вязанием, а вечерами снова шьет и вяжет. Мужчинам нужно другое, милочка. Их надо развлекать. Ими надо любоваться... А она даже слова не скажет. Бедный Джек! Он просто не видел других женщин. У него не было выбора. Сделай это, Джиннот - и для него, и для меня, и для Минти. Они никогда не будут счастливы - уж я-то знаю.

Голос лился медовой струей - липкой и слащавой.

Ты не причинишь ей никакого вреда, Джиннот. Жизнь есть жизнь, и судьбы не поменяешь. Тебе и самой однажды захочется замуж. А поможешь другим, так и тебе помогут... Минти все поймет и простит. Хотя мне кажется, что это она виновата в твоих бедах. Ты же не знаешь причин болезни, правда? Так ты скажешь, Джиннот? Скажешь, ладно?

Дверь скрипела и хлопала от сквозняка. Солнце сияло на каплях дождя, стекавших по грязному стеклу. Джиннот сидела на узкой кровати у запыленного камина и плакала. Она не хотела лгать и обижать Минти. Она чувствовала беду. В треснувшем зеркале отражалась стена с большим пятном облупившейся штукатурки. Пух кружился по голым половицам, и ветер уныло подвывал в дымоходе. Во дворе снова послышался голос отца. Он звал ее, но она не обращала на него внимание. Приподняв покрывало, девочка забралась в постель. Ее отекшее лицо казалось маской, брошенной на подушку.

-- Джиннот! Джиннот!-- звал отец, стараясь перекричать вой ветра. Она захныкала и сжалась под одеялом, прячась от света и вопроса, который преследовал ее даже в темноте.

Ты сделаешь это, Джиннот? Ты скажешь им, правда?

На следующий день погода успокоилась. Над фермой сияло тихое уставшее солнце. От каменной стены и промокшей крыши поднимался пар. В пруду лениво плавали утки, а высокие лиственницы любовались своим отражением в воде.

Джиннот стояла в дверях коровника и смотрела, как работал Джек Хайслоп. Он подметал проход, и жесткая метла гнала к дверям клочья соломы и комочки навоза. Джек был очень красивым. Даже сейчас, несмотря на грязную работу, он казался чистым и опрятным. Его черные волосы поблескивали каждый раз, когда он поворачивал голову. И Джиннот сама видела, как Джек каждое утро чистил свои ботинки. Он тихо насвистывал. Метла разбрызгивала грязную желтую воду, а крепкий и теплый запах навоза жег ноздри Джиннот, сжимая ее желудок спазмами острой боли. Она отвернулась и осмотрела двор.

Из кухни вышла Минти и понесла к свинарнику большое ведро с помоями. Выливая их в кормушку, она взглянула на дверь коровника, и Джиннот показалось, что мир остановился. Метла Джека повисла в воздухе, его свист замер на одной высокой и пронзительной ноте, а Минти превратилась в статую с ведром, из которого лилась застывшая струя.

Когда Джиннот пришла в себя, Джек держал ее голову на своих коленях. Рядом стояла Минти, нервно сжимая в руках передник. Беатрис склонилась над девочкой и массировала ей виски. От ее одежды исходил запах прокисшего молока, волосы выбивались темной волной из-под белого чепца.

-- Все хорошо, милочка,-- говорила она.-Ты прсото упала в обморок. А теперь расскажи, как это случилось?

Лицо девочки покрывал пот, губы дрожали, и холодная волна страха подбиралась к самому сердцу. Ей хотелось убежать отсюда, но она не могла подняться на ноги.

Как это случилось, Джиннот?-- звучал в голове сердитый голос.-Расскажи им, Джиннот. Расскажи!

Она молчала. Ее язык разбух и застрял где-то у самого горла. Наверное, поэтому ее и вырвало. А потом, уже лежа в постели, она вспоминала все это и плакала. Глаза слипались в усталой дреме. Беатрис гладила ее по голове и шептала ласковые слова.

-- Ты умница, Джиннот. Ты хорошая девочка. Я и не думала, что у тебя все так получится. По-моему, они поверили.

Беатрис улыбнулась и тихо засмеялась.

-- А ты еще та штучка, Джиннот. Я с самого начала поняла, что мы с тобой поладим.

Короткий сон был наполнен холодом и одиночеством. Девочка проснулась и, подтянув коленки к груди, попыталась разобраться в том, что произошло. Еще несколько месяцев назад никаких проблем не существовало. Минти и Джек собирались пожениться. И Минти заменяла Джиннот мать. Она заботилась о девочке, шила ей платья и рассказывала на ночь добрые сказки. На большее у нее просто не хватало времени. Она часто ругала Джиннот, но ее нагоняи были справедливыми, и девочка любила Минти больше всех на свете... до тех пор, пока не появилась Беатрис. Ах, эта веселая и красивая Беатрис. Она подкупила малышку Джиннот своей лестью и обещаниями.

Ты сделаешь это, правда? Для меня и Джека. И не бойся, у тебя все получится - вот увидишь. Выбери время, когда Минти выйдет из кухни, и упади...

И она сделала это - ради шести пенсов и для того, чтобы избавиться от назойливых просьб. Джиннот хотела только притвориться. Она хотела упасть при взгляде Минти и пустить слюну изо рта, как ее научила Беатрис. Но все получилось по-другому, и она действительно потеряла сознание. А значит, Минти на самом деле ведьма, и стоит ей посмотреть на кого-нибудь, как этот человек становится околдованным и обреченным на долгую тяжелую болезнь.

Как жаль! Минти была так добра. И они с Джеком казались прекрасной парой. Если бы не Беатрис с ее пугающим шепотом... Но Беатрис знала, что говорила. Она знала ту ужасную правду, которую дети не могли понять.

Джиннот встала, натянула одежду и спустилась вниз. Кухню заполняли пар и запахи вечерней пищи. За широким столом сидел отец. Его плечи склонились над тарелкой с супом.

-- Как дела, малышка?-- спросил он, прижимая ее к себе одной рукой.

Она кивнула, приподняв бледное заострившееся личико. У очага суетилась Минти. Но она даже не посмотрела на Джиннот, и девочка еще сильнее прижалась к отцу.

Новость расползлась по всей округе, и люди узнали, что Джиннот околдована. Оказавшись в центре внимания, она упивалась романтикой своего несчастья, хотя иногда дрожала по ночам от страха и отчаяния. Дни все чаще наполнялись длинными пробелами, которые выпадали из ее памяти. Она не знала, где была. Она не знала, что делала. И мир съеживался до размеров булавочной головки, где люди двигались, как крохотные песчинки.

Однако со временем она пошла на поправку. Джек ухаживал теперь за Беатрис, и однажды Джиннот видела, как они целовались за стогом сена. Он страстно обнимал свою новую подругу, и его дыхание напоминало хрип раненого животного. В отличие от свиданий с Минти Джек не шутил и не смеялся. В его жестах появилась грубая развязность подвыпившего мужчины. На ферме поговаривали об их помолвке.

Минти изменилась. Ее гладкие волосы все чаще оставались непричесанными, а некогда безмятежные глаза угрюмо мерцали из-под бровей. Она стала резкой и сердитой.

-- Прочь с дороги,-- кричала она на Джиннот.-Что ты путаешься у меня под ногами?

И девочка чувствовала себя еще более одинокой, чем прежде. Она тосковала по ласке и общению. Тосковала по теплу взрослой женщины, которая хотя бы на миг могла заменить ей мать.

У нее не было подруг, и она никогда нен играла с детьми своего возраста. Взрослые отмахивались от нее, как от назойливой мухи, и занимались своими делами. А ей хотелось внимания, и Джиннот начала добиваться его по-своему. Она закрывала глаза, делала несколько хриплых вдохов и падала на землю. Это действовало всегда. Вокруг слышался топот бегущих ног, двор заполнялся тревожными голосами, и добрые руки пытались привести ее в чувство.

С ней стали обращаться, как с тяжелобольной, Ей давали сладкое и говорили ласковые слова. Она слышала, как при ее появлении люди шептали:

-- Вон идет крошка Джиннот. Бедняжка, она совсем ослабла. Ее надо показать доктору... Джиннот... Джиннот... Бедняжка Джиннот...

А потом приехал доктор, и когда она проснулась, они начали расспрашивать ее о странной болезни. Отец стоял у окна, доктор сидел у изголовья, и они задавали ей прямые и страшные вопросы. Кто ее околдовал? Кто был рядом, когда это случилось? Она знала, что они хотели услышать. Она знала, что ей требовалось сказать.

-- Кто там был?-- сурово спрашивал отец.-Это не шутки, дочка!

-- Кто это сделал?-- вторил ему доктор.-Ты же знаешь, Джиннот, вокруг тебя ходят очень нехорошие сплетни.

Ты знаешь, кто это сделал,-- хихикал голос в ее уме.-Скажи им, Джиннот. Скажи!

-- Я... Я не знаю,-- захныкала она.

Слезы текли по щекам. Рот заполняли горечь и сухость. Она прижала ладони к лицу и громко закричала. Ей было страшно, и она поняла, что действительно больна. Джиннот чувствовала себя усталой - усталой и странной.

О ее болезни говорили уже вслух. Беатрис качала головой и настойчиво твердила:

-- Похоже, что это точно она. Я же тебе говорила...

А дни растянулись в странное тусклое лето, и тяжелый зной опалил все живое горячими ветрами. В полях расцветали лютики и маргаритки, но цветы чахли и роняли лепестки. Ручьи пересохли. Крапива у изгороди сморщилась, и ветви лиственниц уныло поникли над пересохшим прудом. Вода опустилась так низко, что ее поверхность устилали длинные оголившееся водоросли, от которых шел застойный отвратительный запах.

Пчелы словно взбесились. Они роились, гудели у ульев, жужжали в цветах и над водой. Одна из них запуталась в воротничке Джиннот и укусила ее в шею. Девочка вбежала во двор и завизжала, что ее жалят насекомые. Она кричала, что ей в рот влетел рой, и что пчелы терзают ее желудок. Отец послал за доктором. Во дворе собирались люди, и все о чем-то шептались друг с другом. Чуть позже в кружевах воротничка нашли мертвую пчелу, а потом девочку вырвало, и среди комочков воска женщины увидели желтые тела пчел с помятыми крыльями и поломанными ногами.

И вот тогда Джиннот поняла, что время пришло.

-- Это Минти Фрэзер!-- закричала она, рыдая.-Это Минти! Она смотрела на меня!

Джиннот закрыла лицо ладонями и упала на землю. Но они не стали поднимать ее и гладить по головке. Они пошли в дом - за Минти.

Ее нашли на кухне, где она, стоя на коленях, мыла котлы. Один из работников схватил ее за ноги и поволок к двери.

-- Ведьма! Ведьма! Ведьма!-- кричала толпа во дворе.

-- Нет, я... Что вы делаете со мной... Не надо...

-- Ах, так ты еще брыкаться?! Тогда получай!

-- За что! Я ничего не делала!

-- Отпустите ее,-- закричал Джек.-Отпустите! Дайте ей возможность оправдаться!

Его рот дрожал. До встречи с Беатрис он был обручен с Минти и, наверное, до сих пор сомневался в словах своей новой невесты.

-- Не будьте жестокими, люди!-- закончил он тихо и, отвернувшись, ушел со двора.

Джек знал, что бывает с теми, кто защищает ведьм. Да и кто бы теперь его послушал?

-- Ведьма! Ведьма!-- кричали женщины и тянули к ней руки.-Сжечь ее! Сжечь!

Минти цеплялась за косяк двери. Ее одежду разорвали от плеча до пояса. Из разбитой брови сочилась кровь. Сквозь толпу протолкался отец Джиннот. Пытаясь восстановить порядок, он поднял руку и закричал:

-- Эй, люди! Слушайте меня! Это мой дом, и я не позволю здесь никакого насилия!

-- Повесить ее! Сжечь! Несите веревки!

-- Я не позволю ее вешать, пока мы не убедимся в том, что она ведьма. Пусть нас рассудит вода. И если Минти всплывет...

-- Джиннот! Приведите Джиннот!

Девочка шла по узкому проходу среди озверевших людей. Беатрис держала ее за руку и, приобняв за талию, подталкивала к крыльцу. Джиннот не хотела смотреть на Минти. Она боялась. Но ее заставили поднять голову. Девочка увидела кровь и порванное платье. Она увидела взгляд ужаса и широкую рану на маленькой груди. И это была Минти, которая готовила ей еду, которая присматривала за ней и заботилась, как мать. Она открыла рот, чтобы рассказать им правду. Она хотела закричать, чтобы они не трогали Минти. Но слова застряли в горле, и на подбородок брызнула пена.

Лицо отца стало белым, как мел.

-- Уведите отсюда эту тварь,-- сказал он, глядя на Минти.-И если она всплывет, убейте ее как можно быстрее!

Толпа набросилась на девушку и стащила ее с крыльца. Они рвали ей волосы, раздирали кожу и лицо. Минти упала. Ее юбка задралась на голову. Она яростно отбивалась ногами от жестоких скорченных рук.

-- Это не я! Не я! Мне больно! А-а-а-а!

Долгий крик разрезал воздух как клинок. Кто-то выкрутил ей ногу, и кость хрустнула в лодыжке. Тело втаптывали в грязь, словно давили змею.

Потом они связали Минти по рукам и ногам, согнув избитое тело в дугу. Кровь из ран пачкала одежду мужчин, которые тащили ее к пруду. Волосы свесились на лицо. Сломанная нога волочилась по земле, оставляя в пыли неровную полосу.

-- Нет! Нет!-- кричала она.-О, Боже! Вы ошиблись! Джиннот, скажи им, что это не я!

Удар в лицо оборвал ее мольбу. Захлебываясь кровью, она сплюнула несколько зубов. Ее раскачали и швырнули в воду. Послышался громкий всплеск. Капли зеленоватой жижи забрызгали любопытные лица. Все ждали, что Минти всплывет. Люди спорили и кричали. Одни хотели сжечь ее, другие - повесить.

А она утонула. Пруд обмельчал, однако тина и цепкие водоросли затянули ее под грязно-зеленую воду. Толпа притихла. Глаза людей зачарованно смотрели на покачивающийся ковер из тины и гниющих растений. Лишь через две или три минуты они поняли, что произошла ошибка. Тело достали, и порванный рот девушки попытались освободить от черного ила, Но к тому времени было уже слишком поздно.

***

Кто же такие ведьмы? И что если она тоже обладает этой силой? Идея расползлась по ее уму, как чернильное пятно, и все мысли Джиннот окрасились черным ядом. Картины того страшного дня преследовали девочку каждую ночь. Даже в запахе цветов она чувствовала теперь ту удушливую вонь от тины и застоявшейся воды. Но ей хотелось знать, на что похожа эта странная сила, которая таила в себе столько опасностей и отличала ведьм от других людей.

Девочка спрашивала об этом Беатрис, но та не говорила ничего конкретного. Став замужней женщиной, она округлилась и утратила часть своей красоты. Беатрис ждала ребенка и охотно проводила вечера с Джиннот, беседуя с ней как женщина с женщиной.

-- Я очень жалею Минти,-- говорила девочка.-Она никогда не делала мне вреда. И если бы тогда я не сказала им...

-- А ты уверена, Джиннот? Ты уверена? Вспомни пчел и тот случай в дверях коровника. Что ты на это скажешь?

-- Я... Я не знаю.

-- Тогда слушай меня! Она была ведьма, и в этом нет никакого сомнения.

-- Но она никому не желала зла!

-- Ведьмы не могут противиться своей силе. Она накатывает на них и заставляет творить зло. Если женщина становится ведьмой, она перестает быть человеком. Мне тоже жаль Минти, но ты же знаешь, что говорит Библия: Ворожеи не оставляй в живых.

Джиннот не раз вспоминала Минти - тихую, милую и всегда чем-то занятую девушку. Она представляла, как Минти отбивалась от темной силы и не хотела впускать зло в свое тело. На фоне этих картин ее собственные припадки и рвота казались ничтожными событиями, и Джиннот плакала, прощая бедную пропавшую душу.

-- А как эти женщины узнают, что они ведьмы?

-- О Господи! Какие странные вопросы ты задаешь, Джиннот! Наверное, сила приходит к ним, и они чувствуют, что стали другими.

Так вот значит как! Они сами узнают об этом. Ее маленький ум наполнился сомнениями и беспокойством. Джиннот злилась на Беатрис. Ей не надо было верить этим лживым словам. Но если странное поведение Джиннот объясняется темной силой, то она тоже ведьма - маленькая глупенькая ведьма. О, святая заступница, неужели это правда?

Нет, нет,-- успокаивала себя Джиннот.-Девочки не могут быть ведьмами!

Но она сама не верила в это оправдание. Во-первых, ее околдовали. Во-вторых, она знала, что не такая, как другие люди. И все становилось на свои места. Джиннот понимала теперь, почему с ней не хотели играть деревенские дети. Теперь она знала, почему отец не уделял ей внимания и лишь изредка заступался за нее. И вот значит, почему Беатрис побаивалась ее и постоянно заискивала перед ней: Правда, Джиннот?

Она ведьма, и вскоре ей придется найти посвященных сестер. Мила поведет ее через испытания и необычные состояния. Конечно, жаль, что придется кого-то убивать и проклинать. Но раз уж так решила сила, почему бы ей и не попробовать? Интересно, удержит ли она мощь этого потока, или он хлынет через нее из глубины какого-то адского источника? Джиннот боялась, но ее терзало любопытство. Она была совсем юной ведьмой и еще не знала того, что от нее требовалось. Проходили недели, а сила молчала и никуда не вела.

Девочка продолжала навещать Беатрис, пробуя на ней свои чары и заклинания. Но та оставалась такой же цветущей и здоровой, приводя Джиннот в ярость глупыми вопросами:

-- Ты придешь посмотреть на ребеночка, когда он родится? Правда, скажи, придешь? Тебе нравятся детки?

Она теперь думала только о своем ребенке. Ей было наплевать на Джиннот. И тогда в одну из темных зимних ночей девочка решила ее убить. Если бы не Беатрис, она бы ничего не знала о своей темной силе. Это Беатрис погубила Минти. Джиннот горела желанием отомстить за нее, как ведьма за ведьму.

Она не имела понятия, как наводить чары, а спросить было не у кого. Интересно, как это делала Минти? Джиннот вспомнила тот случай у двери коровника - приподнятую руку и долгий-долгий взгляд. Довольно просто, но надо попробовать, решила девочка. Она задумала дождаться благоприятной ситуации и убить Беатрис где-нибудь в начале весны.

***

Джиннот сидела на чердаке, пропуская сквозь пальцы бахрому покрывала. Беатрис рожала. Об этом шептались люди на кухне, и именно поэтому Джиннот сидела теперь на кровати, наблюдая за тем, как темнеют в сумерках высокие лиственницы. Все ее мысли и чувства устремились к освещенному окну небольшого домика, где у постели Беатрис Кружили озабоченные женщины. Джиннот почти чувствовала нити судьбы, и ее воля перебирала их, пробуя каждую на прочность.

-- Пусть она умрет,-- шептали поджатые губы.-Пусть она умрет!

Неужели она обращалась к самому дьяволу? Эта мысль испугала девочку. Но ей хотелось, чтобы Беатрис страдала и мучалась, как Минти; чтобы она тоже истекала кровью и исходила криками. Девочка сидела на кровати всю ночь. Ее лицо стало серым, как потолок. Тело покрылось потом и источало кисловатый запах. Где-то рядом закричала сова, и Джиннот на миг подумалось, что это кричит Беатрис.

Внезапно она поняла, что все кончилось. Тело расслабилось, веки затрепетали, и ее голова упала на подушку. Она улыбнулась, засунула пальчик в рот и заснула. А утром на кухне все только и говорили о родах.

-- Вы слышали? Беатрис родила мальчика. Он такой же хорошенький, как и она сама.

Джиннот молчала. Она поджимала губы и разочарованно ела кашу. Неудача обескуражила ее, и она не могла понять, почему чары не подействовали. Но Джиннот не на миг не усомнилась в том, что она ведьма.

Позавтракав, девочка встала из-за стола и поспешила в дом Беатрис. В уютной спальне горели свечи, в камине пылал огонь, а молодая мать сидела на широкой кровати, и румянец уже начинал возвращаться на ее красивое лицо.

-- Скажи, он тебе нравится, Джиннот? Вылитый Джекки, правда?

Она неохотно подошла к колыбели. Малыш был крохотным и сморщенным - маленькое тельце, укутанное в шерстяное одеяло. Девочка смотрела на него, в глубине души моля о прощении за то, что делала. Ребенок захныкал и задергался под пеленками. Она знала, что у крошки не хватает сил сопротивляться ведьме.

Джиннот прищурила глаза. Ее верхняя губа приподнялась, оголив длинные зубы. Личико малыша вдруг потемнело, и изо рта потекла пенистая слюна. Когда он перестал подергиваться, ее глаза расслабились, и она отошла от колыбели. А потом ее охватил ужас.

Джиннот убежала на чердак, закрыла дверь на щеколду и сжалась в комочек на кровати. Тело колотила дрожь. Сердце билось о ребра, пытаясь вырваться из пут безнадежной тоски.

Через какое-то время двор начал заполняться голосами. Люди бегали, хлопали дверьми, и девочка вздрагивала при каждом громком крике. Она подошла к окну. Дрожавшие пальцы рвали паутину и выдавливали внутренности из пухлых насекомых. Джиннот с ужасом смотрела на толпу, которая собиралась во дворе. Люди спорили и размахивали руками. В центре стоял Джек Хайслоп. Его блестящие волосы растрепались, лицо покраснело от ярости и гнева. Женщины качали головами, но голос Джека звенел в прохладном воздухе, как набатный колокол.

-- Да, она так сказала!-- кричал он.-Малыш умер за час! И все из-за того, что эта ведьма Джиннот вошла и посмотрела на него!

-- Ох, парень, не верь ты ее словам. Она просто бредит от горя! Новорожденные часто погибают от конвульсий.

-- Это не конвульсии! Жена видела, как Джиннот скалила на малыша свои зубы. А потом она убежала, не сказав ни слова. Спросите у Беатрис! Девчонка ей все уши прожужжала о ведьмах.

-- Не надо так, парень! Вспомни, как мы ошиблись с Минти Фрэзер. Ты не можешь обвинять ее в этом... Подумай сам. Нам очень жаль твоего малыша, Джек, но Джиннот...

Они продолжали успокаивать его и защищали дочь хозяина. А потом одна из женщин вышла из домика Беатрис.

-- О Господи!-- рыдая, кричала она.-Это заставит расплакаться любого. Ребеночек лежит там, как сорванный цветочек. Бедная душа! Какое горе для матери! Пережить такое...

Они зашептались и медленно двинулись к дому. Джиннот отпрянула от окна и снова села на кровать. Она покорилась судьбе, и страх прошел. Осталась только усталость - темная и бегадежная, как тина во рту утонувшей Минти.

Когда они выломали дверь и ввалились в комнату, с ними был ее отец. Они разрешили ему задать ей несколько вопросов. Его губы дрожали. Огромные кулаки сжимались и разжимались. По щекам стекали капли пота.

-- Джиннот, дочка!-- сказал он строго.-Что все это значит?

Она взглянула на него и виновато опустила голову.

-- Отвечай, девочка. Ты знаешь, что они говорят о тебе? Они говорят, что ты убила малыша Беатрис. Неужели это правда, Джиннот?

Она молчала. Люди начали роптать, но ее отец властно поднял руку.

-- Говори же, Джиннот! Оправдайся перед людьми, пока еще не поздно. Вспомни, что случилось с Минти Фрэзер! Что ты сделала с ребенком?

-- Я к нему даже не прикасалась. Я просто посмотрела на него, и все!

-- Просто посмотрела?

-- Да.

-- То же самое говорила и Минти,-- закричал Джек Хайслоп.-И вам этого хватило, чтобы утопить ее. Так что же вы ждете теперь?

-- Хайслоп, заткнись, или ты потеряешь свою работу...

-- А я и так отсюда уйду! И никто не останется на твоей проклятой ферме!

Остальные подняли шум.

-- Шел бы ты отсюда, хозяин! Мы хотим расспросить твою дочь. Если она не ведьма, ей нечего бояться.

За дело взялись женщины. Владельца фермы оттеснили к стене.

-- Еще одно слово, и мы бросим тебя в воду вместе с ней,-- предупредили его.

И он знал, что они сдержат свое обещание.

Люди обступили Джиннот, выкрикивая ей вопросы и вытягивая из нее ответы. Каждый раз, когда она в волнении дергала бахрому покрывала, они били девочку по рукам, и вскоре ее ладони распухли и посинели.

-- Говори правду, девочка! Ты ведьма? Ведьма?

-- Нет! Нет! Я не...

-- Это ты убила малыша?

-- Я никогда... У меня не получается убивать людей...

-- Вы слышали! У нее не получается убивать людей! А ты когда-нибудь пробовала это делать?

Она сжалась в комочек. Злые лица людей напоминали ей образы из ночных кошмаров. Отец просил рассказать им правду, и, наверное, действительно лучше покончить со всем этим ужасом раз и навсегда.

-- Только не бейте меня!-- закричала она.-Не бейте, и я все расскажу!

-- Тогда поторопись, мерзавка! Не выводи нас из себя! Ты когда-нибудь пробовала убить человека?

-- Да. Но у меня ничего не получилось... Это все она... Это она подучила меня притвориться околдованной...

-- Кто?

-- Беатрис... Миссис Хайслоп.

-- О мой Бог!-- воскликнули Джек и ее отец.

-- А ну заткнитесь! Пусть девчонка говорит!

-- Она дала мне деньги, и я сделала это. А потом мне стало казаться, что я на самом деле околдована. Со мной происходило что-то странное... И когда Беатрис начала рассказывать о ведьмах, я поверила ее словам. Мне показалось, что я одна из них. И тогда... И тогда мне захотелось...

-- Тебе захотелось убедиться! Это ты убила малыша! Вы слышали! Она призналась!

-- Нет!-- закричала Джиннот.-Нет, я не ведьма!

Она визжала, пока они связывали ее. Она визжала до тех пор, пока из горла не пошла кровь.

-- Отпустите меня! Я здесь ни при чем! У меня же ничего не получилось! Беатрис осталась жива, а значит, я не ведьма! Это все она! Клянусь, Джек, она сама ведьма! Она сделала это, чтобы разлучить тебя с Минти... Не бейте меня! Не бейте-е-е!

Ее связали по рукам и ногам. Веревки впивались в лодыжки и запястья. Она знала, что сопротивляться бесполезно. Ей вспомнились раны и синяки на теле Минти. Ей вспомнилась поломанная нога. В глазах стоял тот плевок с крошевом зубов и красноватой пеной.

Джиннот не боялась смерти - ее страшила только боль. Девочка знала, что если она будет вести себя тихо, они не станут разрывать ей рот. И тогда ей останется лишь медленное погружение в воду и удушие в черном липком иле.

Она молчала даже тогда, когда они бросили ее в пруд. Вода заполнила горло, ноздри и глаза. Джиннот рванулась из последних сил, но веревка сдавила горло. В ушах зашумело. Страшная боль разорвала мозг, А потом она услышала шум дождя. Ее тело наполнилось пузырьками, и они понесли ее вверх, к далекому белому облаку, на котором жили души убитых девочек. Но крики людей оборвали стремительный полет. Она поняла, что всплыла на поверхность. В изогнутую спину вонзился конец шеста, и кто-то с силой толкнул ее обратно в воду.

Она всплыла на пару футов дальше. Рот с хрипом втягивал воздух, глаза выпячивались из орбит под спутанными волосами. А толпа ревела на берегу, как стая голодных зверей.

-- Смотрите! Она всплывает!

-- Ведьма! Сжечь ее! Повесить! Повесить!

-- Чего же вы ждете? Тащите ее сюда! Видите, чертовка не тонет! Несите сучья и дрова!

Они выловили ее и привязали к столбу. Когда дым заполнил глаза и ноздри, Джиннот пришла в себя и вяло приподняла голову. Она не слышала потрескивания тонких сучьев и смотрела куда-то вверх - на высокие лиственницы и далекое белое облако. Но потом языки огня лизнули ее ступни и ноги. Джиннот заметалась, пытаясь вырваться из пут, и люди отшатнулись от костра, услышав крик истерзанной души. Пламя кусало как волчьи зубы. Тело ребенка корчилось от боли, а огонь ревел, пожирая сухие сучья. Дым и пламя скрыли Джиннот, но ее крики продолжались еще довольно долго.

Толпа начала расходиться. Каждый чувствовал какую-то вину, и сердца людей наполняли страшные сомнения. Она возвращались на поля, но работать уже никто не мог. Отец Джиннот колотил ногами в дверь погреба, и люди не знали, что произойдет, когда он вырвется на свободу. Беатрис металась по постели и бредила в беспокойном сне, а на берегу пруда шипели и постреливали в горячей золе остатки почерневших костей.