Гуд-бай, страна железная. Глава 13
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Утром он обнаружил на своем столе полную пепельницу окурков "честерфилд". Все ясно. Здесь был кролик Роджер. Максим подставил кролика Роджера. Оказывается, финансовый директор приезжал без своей переводчицы, шикарной высокой брюнетки Жанны. Все знали, что Роджер трахает Жанну и старается не напрягать лишний раз по пустякам. Она должна быть красивой и свежей. Как белая пушистая крольчиха. Вернее, черная. Хитрый мстительный Роджер хотел запрячь строптивого Максима в качестве толмача. У него ничего не вышло. Ведь он приехал через пятнадцать минут после того, как Максим отбыл в гости к Ван Хекену.
|
Гул турбин усилился. Через пару минут взлет. Вибрация неприятными волнами словно прощупывает фюзеляж самолета, а заодно все то, что находится внутри. Максим смотрел в окно иллюминатора, теребя узел галстука. Он специально попросил место около окна, хотя не так давно предпочитал сидеть ближе к проходу.
Говорят, люди не меняются в течение жизни.
Интересно, кто это сказал? Очередной ловец истин в последней инстанции?
С этим, конечно, трудно спорить, если имеются в виду глобальные стороны нашего мироощущения. Если в детстве мы были отчаянно влюблены в кошек, но боялись собак, скорее всего, во взрослой жизни уже не сможем испытать прилив нежности даже к милой декоративной собачонке. Или к огромному сторожевому псу, который вполне лояльно к нам относится по причине родственной связи с его хозяином. Не говоря уже о мощном ротвейлере с верхнего этажа. С ним периодически приходится сталкиваться в лифте. Мы всегда будем чувствовать холодок недоверчивого страха перед зубастыми непредсказуемыми друзьями человека.
Тот же, кто безоговорочно признает собаку домашним животным номер один, вряд ли опустится до того, чтобы считать мяукающее когтистое недоразумение членом семьи. Обидно не отличающееся слепой преданностью хозяевам, вечно гуляющее само по себе. И совершенно не поддающееся дрессировке.
Если вы в детстве не мучили ни кошачьих, ни собачьих, вам вряд ли удастся хладнокровно пристрелить или зарезать живого человека не только ради спортивного интереса, но и в случае опасности для жизни. А следом с чистой совестью приступить к сытной трапезе. А затем спокойно отойти ко сну. Пусть даже это не человек, а самый настоящий враг, беспощадный головорез, который играючи может проделать подобное с вами. Просто ударить человека по лицу, и то будет трудновато. Даже глубоко вам противного, и очень несимпатичного.
С одним, правда, допущением. Если до момента возникновения этой неприятной необходимости, данные полезные качества не будут взращены и отточены у вас теми, кто отнюдь не считает, что без них человека можно полагать дозревшей личностью. В таком благоприятном случае вы сможете делать это с другими homo sapiens'ами без колебаний. По крайней мере, внешне. А что останется в результате этой работы внутри вас, мало кто узнает. Вы же никому не скажете.
Если родители без труда уличали вас во вранье, то, будучи взрослым дяденькой, управляющим личным авто после вчерашнего возлияния, вы неизбежно подвергнетесь тщательной проверке уважаемым госавтоинспектором. Даже если вы накатили совсем чуть-чуть, хорошо поели и отлично выспались. И от вас совершенно не пахнет вчерашним днем. Что-то неуловимо выдаст вас. Глаза, руки, тембр голоса, излишняя суетливость, показная жизнерадостность. И дело даже не в том, что гаишник обладает колоссальным опытом и растит пятерых деток. Просто вы знаете, что врете. А врать вы не умеете с детства. Не заложено, не развито. Способность отсутствует.
Если в школьной раздевалке вы не шарились, обливаясь волнами адреналинового жара, по карманам пальто и курток одноклассников, выгребая жалкую мелочь, приватизируя мелкие игрушки, и глотая на ходу чужие засохшие ириски, вы не сумеете, став старше, освоить воровское ремесло. Даже спокойно присвоить лишнюю сдачу в супермаркете, которой вас одарит потерявшая бдительность девчушка кассир, вы не сможете. Не потому, что вам доподлинно известно, что недостачу вычтут из зарплаты невнимательной девчонки. Для нее это было бы полезно. И даже не оттого, что жизненный опыт подскажет, что, взяв чужое малое, вы обязательно расплатитесь чем-то своим большим. Просто это не ваше - брать чужое.
С этим все понятно, это системный софт. Он действительно заложен в нас от рождения. Он не подлежит перепрограммированию. Он и составляет основу того, что дает нам право считать себя собой. Нарушив его, мы неизбежно потеряем часть себя, не имея возможности заменить сгинувшие файлы равноценными. Ведь это нам не дано, это функция системного администратора. Нам дозволено копаться только в прикладных программках. Именно в зависимости от того, какое их количество вы перелопатили в себе, усложняя или упрощая алгоритмы, попутно стирая устаревшие и создавая новые, именно в этой зависимости находится ваша способность обнаруживать в себе личностные изменения.
Еще вчера вам нравилось это. А сегодня почему-то не нравится.
Несколько месяцев назад Максим Бобров не любил летать, сидя у окна. Что хорошего в том, чтобы глазеть туда, откуда лишний раз доносится напоминание, что от тебя ничего не зависит? Как только поместил тело и душу на несколько часов в летучую консервную банку, от тебя мало что зависит. От сотни-другой тел и душ, летящих неподалеку, тоже ничего не зависит. Это не поезд, где есть хотя бы иллюзорное ощущение безопасности - земля-то вот она, рядом. Где каждый тешит себя глупой надеждой, что именно он, единственный и неповторимый, сможет использовать этот шанс без всякого вреда для жизни и здоровья. Примерно как таракан, невзначай затянутый в чрево бытового пылесоса.
В самолете совершенно другие ощущения.
Здесь зависишь от целой кучи неподвластных пассажиру факторов. Например, от технического состояния летающей консервной банки. В которую - страшно подумать! - могли запросто воткнуть с десяток поддельных запчастей на последнем плановом ремонте. Он и вправду вполне может оказаться последним.
Твоя жизнь находится в руках нескольких homo sapiens'ов, сидящих в носовой части банки, о которых не знаешь ровным счетом ничего. Что они ели, как спали прошлой ночью, как себя чувствуют и кем ощущают.
Еще столько же или больше заботятся о нас где-то на земле. Про них тоже ничего не известно. Здоровы ли они или прихварывают? Люди-то хорошие или так себе? Не известно. А хотелось бы иметь минимальное представление.
И в дополнение к этому вас сажают у окна. Видите землю? Сейчас она исчезнет, напомнив своим исчезновением, насколько вы беззащитны и беспомощны. Вам страшно? Езжайте поездом, а лучше сидите дома. Без вас найдутся желающие провести несколько часов жизни в десятке тысяч километров над землей. Заботливо пристегнув бесстрашное тело и смелую душу к стульчику. На всякий случай. Мало ли что. Так оно спокойнее.
Вам не страшно? Тогда какие вопросы? Летайте самолетами "Аэро...
Вот и летаем, куда деваться. И этими самолетами и другими, их теперь много развелось, потому что главный принцип цивилизованного общества гласит - у человека должен быть выбор.
В этот раз Максим летит самолетом местной авиакомпании. Не потому, что этой компанией летать спокойнее. Просто подавляющее большинство пассажирских перевозок до столицы и обратно осуществляет местный авиаперевозчик. И даже не в этом дело. Дело в том, что между авиакомпанией и фирмой-работодателем господина Боброва заключен договор на корпоративное обслуживание. Очень удобно. Безнал, бронь, скидки, страховки и прочие прелести рыночных отношений. Никаких очередей, потерь времени и лишней суеты. Билеты привозят в офис, надо лишь заранее послать мейлом заявочку секретарю. Копию - руководителю.
То же самое с гостиницей по месту прилета. Заявочку секретарю. Остальное - не ваше дело, господин наемный сотрудник. Ваше дело - все рабочее время до последней минуточки тратить на выполнение служебных обязанностей. Непроизводительный труд для вас не предусмотрен. Каждый занимается своими делами. И вы эти свои индивидуалистические замашки бросьте.
Что значит, я сам? Почему вам так спокойнее? Вы что, не доверяете коллегам? А как же командный дух? Разве мы не в одной лодке? Разве мы не делаем одно дело?
Делаем, конечно, делаем.
Кто бы сомневался. Если бы сомневался, не готовился бы сейчас к очередному взлету. С надеждой на обязательную посадку. Желательно мягкую. С тех пор, как Максима взяли работать в эту солидную инофирму, он более не ездит в командировки поездом. Руководство считает такой способ перемещения сотрудников бессовестным расточением самого главного бизнес ресурса - времени.
Никаких поездов!
Не может фирма рассчитывать на мировое лидерство в своей отрасли, пока хотя бы один наемник греет пузо, валяясь на мягкой полке купе. Не дай бог, с книгой на отвлеченную тему. Или - того хуже - распивая спиртные напитки. Разве вы забыли, что в это время ему начисляется жалование в условных единицах?
Только самолетом! Время - деньги! Идеальная командировка - утром прилетел, вечером улетел, чтобы никаких затрат на отель. Только так можно достичь успеха, растоптать конкурентов и захватить новые рынки сбыта. Командировка дольше двух суток - преступление против работодателя.
К этой поездке это, слава богу, не относится. Потому что она продлится целых три дня. Самая длинная командировка, пока господин Бобров здесь работает. Похоже, очень неплохо работает, поскольку руководство приняло решение послать его на корпоративный семинар в Москву. На этот замысловатый тренинг соберутся лучшие представители холдинга со всей страны. Производственники и технологи, закупщики и продавцы. Рабочие и менеджеры, экономисты и бухгалтеры. Директора филиалов и руководители службы качества, кадровики и технари. Все, кто, так или иначе, плодотворно зарекомендовал себя, работая на известную иностранную фирму. Чтобы в очередной раз испытать неземное чувство наемнической благодарности, многократно усиленное божественным ощущением корпоративной сопричастности. Помножив волшебство этих внутренних преобразований на атмосферу обязательной финальной вечеринки за счет любимой фирмы. Всё как всегда. Ничего нового.
Как быстро летит время.
Вчера пошел третий год, как мсье Боброу влился в могучий интернациональный коллектив. Приятно работать в солидной фирме. Еще приятнее, когда достаточно лишь произнести название фирмы-работодателя, чтобы с удовольствием понаблюдать за реакцией собеседника. Или вручить визиточку. Без слов. Неважно, будет это хороший знакомый из прошлого или случайный попутчик из настоящего. В мире есть вещи и явления, реакцию людей на которые предугадать абсолютно несложно.
Как? Вы работаете в данной уважаемой компании? Той самой, известной почти во всем мире? Интересно, кем? Ух, ты! А разве у вас пищевое образование? Что, что? Это абсолютно не важно? А что же, в таком случае, важно?
Знать это? Уметь то?
И вы хотите сказать, что вы это знаете и умеете? Когда вы успели? Кто вас научил? Что ж, мы очень рады за вас, крайне приятно было увидеться (познакомиться) и пообщаться! Звоните, не пропадайте! Удачи вам!
После таких мимолетных встреч-трепалок Максим Владимирович Бобров всегда чувствует себя мелким обманщиком. Ведь абсолютное меньшинство искренне радующихся такой встрече и подавляющее большинство якобы от всего сердца желающих удачи, ни сном не духом не ведают, что у НИХ все устроено точно также. А местами - гораздо хуже, жестче и бесчеловечнее. Что самый сногсшибательный работодательский облом подстерегает неискушенного российского наемника именно там - у доброго заграничного дядюшки. Так разительно отличающегося в лучшую сторону от местного барыги-коммерсанта, готового в любой момент вышвырнуть вас вон без выходного пособия, записи в трудовой книжке, и каких-либо объяснений вашей ненужности. Невзирая на то, что еще вчера вы пахали на него без выходных-праздников-отпусков по двенадцать часов в сутки, и перлись на работу в гриппозной лихорадке, накачавшись дешевыми антибиотиками. Не беря во внимание даже тот факт, что вам разрешалось участвовать в попойках для избранных. Ведь вы были свой.
Это, конечно, обидно до слез, но вы понимаете, что на его месте поступили бы точно также. Почему он должен кого-то вечно кормить и обеспечивать за красивые глаза? Его никто не кормит. И если завтра он нечаянно обанкротится или будет коварно обманут надежным партнером, с которым восемь лет сидел за одной партой, никто не прибежит к нему домой, прикупив лишнюю авоську с продуктами для его детишек. Ни проверенный детской дружбой партнер, ни состоявшиеся за его счет наемные сотрудники.
Почему же мы так болезненно по-детски воспринимаем подобное отношение со стороны иностранного хозяина? Понятно, что не все читали в юности Драйзера. Допустимо, что есть самородки, которым ничего не известно про хижину дяди Тома. Но разве опыт ежедневного человеческого общения не подготовил вас к элементарной мысли? С чего вы взяли, что ТАМ люди устроены по-другому?
От всей души хочется рукоплескать неутомимому человеколюбу-оптимисту, заоравшему в этот момент, что хорошие люди есть везде.
Есть такое дело. Видели, общались, работали. Конечно, есть.
До того, как их профессионально сжевывает некто не очень хороший. Которому вся их хорошесть, умность, человечность и прочая непотребная вменяемость на фиг не нужна. Она нехорошему человеку как кость в горле. Потому что биологически он такой же, как все хорошие, но ментально все-таки немного другой. Можно употребить термин "иной". Суть его от этого не меняется.
Но вот ведь какая странная выходит штука. В этом противоречивом разрезе человечьего бытия также действует некий закон. Возможно, это очередное проявление или следствие закона единства и борьбы противоположностей. Возможно, это абсолютно самостоятельный закон. Например - закон необходимости наличия плохих человеческих начал у одних homo sapiens'ов для непрерывного развития хороших качеств у других.
Кем бы вы были, мсье Боброу, если бы соприкасались в жизни с одними только положительными людьми? Бесспорно, все хорошие, - будь то Сандро, Федор Лукич, или англичанин Джозеф с прошлого места работы, - все они помогли стать вам умнее, опытнее и взрослее. То же самое можно сказать о дяде Славе, Виталии Владленовиче и еще о двух-трех, с кем судьба свела ранее. С ними было приятно, комфортно и очень самоуважительно. Они отдавали должное вашим способностям, талантам, знаниям и умениям. Если быть предельно откровенным - гладили вас по шерстке.
Примерно то же самое можно сказать о Флоранс. С ней хорошо даже на третьем году работы. Первые несколько месяцев это вообще напоминало какой-то нереальный санаторий наемного труда. Возможно, сыграла роль трепка, полученная у англичан. Теперь это не столь важно. У Флоранс, естественно, имеются странности, как же без них. Она живой человек как любой из нас. Она представитель несколько другой культуры. Она моложе. Она женщина, в конце концов. Этим пусть впечатляются те, кто не попадал под замесы не очень хороших человеческих начал.
Но, несмотря на горечь пережитых поражений и гадость ощущения побитой собаки, именно этим господам следует выразить full respect.
Огромное вам спасибо, господа! Thank you very much!
Вы те, кто делает нас не только умнее. Вы и только вы помогаете нам стать мудрее, сильнее и закаленнее. Именно встреча с очередным средоточием нехороших человечьих начал заставляет переосмыслить личное движение, перекачать мышцы мировоззрения, переоценить свои сильные и слабые стороны. А заодно выбросить еще один разбухший от слез носовой платок жизненного опыта. Переставший впитывать детские сопли жалости к самому себе. Который заботливо помогали постирывать хорошие люди нашей жизни. Хотя их вины в том нет. Мы все хотим как лучше. Невзирая на то, средоточием каких начал нас воспринимают окружающие.
Где вы теперь?
Г-н Медведкин, благодаря которому Максим Бобров выбросил первый платок душевной влаги положительной личной неповторимости и наивной самовлюбленности.
Вновь народившиеся акулы российского бизнеса, мельком сглотнувшие так и не родившееся детище собственного дела Даниила Шелеста.
Несколько милейших представителей отечественного среднего класса, с которыми Максим до сих пор поддерживает дружеские отношения.
Мелкий слащавый индус с кривенькими ножками и животиком-шильцем, с хрустом сожравший подчиненного британца Джозефа. А затем натравивший на Максима свою послушную московскую шестерку. Преданную штабную сволочь, зеленого выскочку Ваню Кабаченко. Молодым боссам доставляет патологическое наслаждение растаптывать подчиненных старше себя.
Спасибо вам дорогие и уважаемые скульпторы меня. Бесценные бульдозеры моего жизненного пути. Славные композиторы моих победных маршей. Замечательные поэты неповторимого стиля моего бытия. Именно благодаря вам я могу сегодня спокойно и продуктивно работать, получая очень даже эквивалентную отдачу. И материальную, и - что не менее важно - моральную.
Мне очень нравится это прекрасное место работы, куда вы меня вместе и порознь, в конце концов, затолкали. Здесь действительно хорошо. Хотя здесь всё так же, как везде. И это мне нравится. Потому что знакомо.
Каждый сам за себя. Рот не разевай. Человек человеку волк.
Турбины взвыли. Самолет, поскрипывая пластмассой салона, резко дернулся вперед, ускоряя разбег. Усиление вибрации, легкий толчок и... Отрыв, нестерпимо быстрое удаление земли, ощутимое заваливание на крыло и весь аэропорт как на ладони, как очередное напоминание того, что ваш контроль над ситуацией временно утерян. Но сегодня он длится на несколько секунд дольше, чем раньше, когда вы напряженно пялились в спинку впереди стоящего стульчика, испрашивая у небес доброго пути. И если все пойдет по плану, он, даст Бог, закончится на несколько минут раньше, чем в прошлом. С той самой секунды, как мсье Боброу разглядит сверху черную влетно-посадочную полосу посреди занесенной январским снегом пустыни аэродрома. Смешная иллюзия возобновляющейся связи с земным миром. Мелочь, но приятная. А вы говорите, люди не меняются. Еще как меняются.
Максим вспомнил первый рабочий день во французской фирме. Душа пела, тело трепетало. Его взяли! Его хитроумный план сработал! Он с гордостью мог поставить себе пять баллов по сложнейшему жизненному предмету - основы эффективной смены работ. В этот раз он не плыл как бревно по течению, покорно надеясь, что все образуется. Нет, господа, не стоит забиваться в иллюзорные сети самообмана.
Если дела пошли скверно, будьте готовы к тому, что в ближайшем будущем они пойдут совсем плохо. Потому что - разве вы не замечали этой деловой закономерности раньше? - даже поддерживать состояние дел на приемлемом уровне, уже требует от нас ежедневной необходимости выкладываться почти по полной. И физически, и психологически. И интеллектуально, и морально. Остается-то совсем мало.
И это небогатое то, что остается, надо как-то поделить между всеми остальными ипостасями. Между собой любимым и семьей. Между родными и близкими. Между чужими и дальними. Между телом и душой. Между "хочу" и "надо".
Так откуда взять сил и возможностей сверх того? Неоткуда, даже если кажется, что неприятности яйца выеденного не стоят, а сам вы разве что не Бэтмен. В таких передрягах выживает не сильнейший. Выживает самый подготовленный. Как в дикой природе. С приходом зимних холодов шанс уцелеть имеет не самый жирный суслик, а тот, который загодя выкопал глубокую теплую нору и набил ее запасом провианта.
У вас зима? Примите наши поздравления. А у нас зимняя спячка.
Будьте здоровы. Увидимся весной, если доживете. Желаем удачно распределить запасы жира. Спокойной зимы. Приятной экономии.
Возможно, аналогия оставляет желать лучшего, но только со стороны могло показаться, что Максиму эта везуха опять шмякнулась в руки с неба как манна. Интересно, почему она не шмякается всем и каждому? Руки-то у всех растопырены. Значит, не в руках дело, господа.
Он наведался к французам заранее, будучи официальным обладателем визитной карточки с не менее известным логотипом другой уважаемой инофирмы. Тоже возмечтавшей о безраздельном господстве на необъятном российском рынке. В отличие от гуманистов-французов, исповедавших принципы всеобщего молочного братства - на агрессивном рынке прохладительных напитков.
В прохладительную он заглянул на собеседование тремя годами ранее практически с улицы. Когда окончательно понял, что в очередном бизнесе господ российских предпринимателей местного масштаба места для него не предусмотрено. В новом бизнесе высокооплачиваемых менеджеров не требовалось. Времена изменились, все научились считать денежки. Зачем платить большую зарплату дяде с улицы, если можно оставить себе? Пусть даже слегка перерабатывая. Ему что-то обещали, ведь своих не бросают. Но шел третий месяц безработицы, деньги заканчивались. Над семьей навис дамоклов меч нищеты.
Это мерзкое ощущение. Когда надо делать вид, что работаешь в хорошем месте. Что есть непыльная работа, а деньги гребешь снеговой лопатой. Но почему-то таскаешься по конторам, где требуется персонал. Как бы на перспективу. А вдруг я найду что-то более достойное и прибыльное? Все так делают.
Эх, мсье Бобров... Вам ли не знать, что от добра добра не ищут?
Какой же мутант попрется на поиски лучшей доли, когда всё в шоколаде? Мало таких, очень мало. Вот и премся искать хоть что-нибудь, когда нашим делам полный кирдык. Делая вид, что выискиваем более толстый слой шоколада. Совершенно не понимая одной простой вещи - тот, кто сидит по ту сторону баррикады, видит нас насквозь как рентген. Это его работа - понимать, кто перед ним. В таких поисковых ситуациях остается уповать на собственные актерские данные, уровень прошлой подготовки, и элементарное человеческое везение.
Да, да, без него никак. Надо, как говорят, еще суметь показаться тому, кто согласится завтра размазывать шоколад по куску вашего хлеба.
А лучше не суметь, а показаться по настоящему. Потому что обман все равно вскроется, как только начнете работать вместе.
Ведь Джозеф прекрасно понимал, что перед ним безработный. И Максим понимал, что Джозеф это понимает. А Джозеф, в свою очередь, понимал, что Максим понимает, что он его понимает. Что харизматичный британец читает внутренне дрожащего как осиновый лист русского словно книгу. Ведь у русского через весь лоб прописано, что еще недавно он действительно имел неплохую работу. Потому что неглуп, образован, стажировался за границей и хорошо говорит по-английски. И самое главное - имеет опыт работы в торговых структурах. В новых российских торговых структурах. Принадлежащих новым русским оптовым торговцам. Давшим возможность вслед за челноками подняться и разбогатеть целому подклассу нарождающейся мелкой российской буржуазии. Так называемым ларёчникам.
В транснациональной компании, имя которой входит в тройку самых узнаваемых в мире, такой опыт не только не нужен. Там он вреден. Но этот русский, стоящий где-то на пороге кризиса среднего возраста, он показался Джозефу. Несмотря на то, что для этой работы он староват. И ни черта не соображает в технике продаж. Но все остальные кандидаты, обивавшие порог офиса в течение трех месяцев, представляли собой жалкое пестрое сборище некомпетентных придурков. Джозефу не нужны придурки. Но слишком компетентные тоже нежелательны.
Джозеф прекрасно понимал, что в этой стране огромные проблемы с персоналом, начиная от грузчика и заканчивая представителем компании в любом городе. Грузчики пьют на работе и воруют по мелкому. Представители компании не пьют, но воруют по крупному, используя служебное положение. Даже полиэтиленовые пакеты с логотипом компании, предназначенные для бесплатной раздачи розничным покупателям. Эти пакеты ввозились в Россию вагонами. Раньше ввозились. Теперь не ввозятся, как и многое другое. Какой смысл? Все равно украдут.
До Максима в городе уже посидело два или три представителя. Каждый из них теперь имеет собственный бизнес. То ли магазин, то ли оптовка, то ли автозправка. Джозеф знал и это. Джозеф много узнал о России и россиянах. Что-то подсказало ему, что этот воровать не будет. Поэтому он решил рискнуть, хотя уже свыкся с мыслью, что в этом городе придется работать самому. Без представителя. Наезжая в перспективный городок явно или врасплох по два-три раза в неделю. Бросая важные дела в губернском офисе. Чтобы, наконец, поставить работу и поднять продажи на должный уровень. Потому что в Москве и Лондоне единственным критерием, которым оценивается работа Джозефа, служит объем продаж в этом небедном российском регионе.
У Джозефа тоже не было права на ошибку. Он тоже хотел состояться в жизни поскорее. Поэтому он приехал работать в Россию. Новую капиталистическую Россию.
Джозеф взял Максима. Потому что мистер Максим Бобров подошел ему. И потому что он ему показался. Несмотря на то, что Максим не очень показался главе регионального представительства Эду с красивой английской фамилией Робинсон, подозрительно хорошо говорившему по-русски. И совершенно отвратительно по-английски. Оказавшемуся на поверку сбежавшим когда-то на запад львовским евреем Эдуардом с фамилией, хорошо известной в бывшем СССР в застойные времена. Джозеф убедил Эда, что Максима надо взять.
Эд нехотя согласился, хотя по кадровым правилам кандидатуру должен был одобрить другой руководитель регионального отделения компании - финансовый директор Роджер. Такой же молодой и ранний англичанин как Джозеф. Но, как говорили, окончивший более престижный колледж, или даже университет в Великобритании. Их считали друзьями. Но лощеный Роджер, в отличие от дружелюбного Джозефа, источал к русским мощное великобританское высокомерие. Вероятно, он был обладателем более благородных кровей. Джозеф убедил Эда, что Максим Роджеру понравится. И что нет смысла ждать, когда финансовый директор вернется из отпуска. Ведь дела не ждали.
Роджеру Максим категорически не понравился. Возможно потому, что не проявлял явных признаков подобострастного уважения. Но, скорее всего, по причине низкого культурного уровня, свойственного всем жителям этой ужасной страны. Он не считал нужным проявлять уважение. Ведь Роджер не поучаствовал в формировании судьбы этого моложавого русского, голова которого отливала легкой бобровой сединой. В общем, ему совершенно не показался этот свеженанятый представитель его уважаемой компании в небольшом, но очень многообещающем городке. Но представитель как на грех оказался работящим и неплохо говорил по-английски. Финансист Роджер понял, что надо ждать.
Молоденькая светловолосая стюардесса с усталым лицом предложила конфеты-сосачки. Прическа уложена, макияж на месте, но мордашка какая-то простоватая. А фигурка ничего, всё при ней. Максиму нравятся миниатюрные женщины. Чтобы все было, но ничего лишнего. Такие женщины напоминают сиамских кошечек. Или горных козочек. А вот ее коллега представляет собой другой тип женского обличья. На лице безусловный отпечаток жгучей неславянской красоты. Шикарная грива темных вьющихся волос, миндалевидный разрез глаз цвета ночного неба, точеный носик, выписанный ротик, бархатистая кожа. Прямо царица Тамара. А фигура...
Полноте мсье Боброу, на вкус и цвет товарищей нет. И вообще, чего вы пялитесь на девчонок, они на работе. А вы, кстати, взрослый женатый человек.
"Интересно, что бы выбрала женщина из двух зол, если бы могла? - всплыла вдруг чисто мужская мысль. - Красивую фигуру и невзрачное личико или наоборот - совершенный лик Нефертити и посредственное телосложение?"
Глупый вопрос, мсье Боброу. Ведь любая нормальная женщина мечтает о принце. А принцы все разные. И где гарантия, что веснушчатая деревенская мордашка не станет самым желанным дополнением к идеальной фигурке? Самым любимым женским ликом во вселенной. А полноватая коротконогая брюнетка с лицом Клеопатры не является кому-то в неглиже в томящих ночных сновидениях. Кто знает?
Хотя в одном Максим уверен почти наверняка. Абсолютное большинство трезвомыслящих дам однозначно предпочли бы быть ослепительной красоты пустышками, нежели высокоинтеллектуальными уродками.
Откуда такая уверенность, мсье Боброу?
Оттуда, мсье, из жизненного опыта. У женщины не так много способов красиво устроить жизнь. И самый результативный и быстрый - принц на белом коне. На черном тоже подойдет. И даже если конь хромоват и сплошь в серых яблоках, это терпимо. Главное, чтобы принц. А лучше несколько принцев на выбор.
С мужиками все гораздо запутанней. Что, например, лучше для мужчины - сила или ум? Выносливость или образованность? Внешность или душевные качества? Каким быть лучше - добрым или богатым? И можно ли быть одновременно и тем, и другим, и третьим? Как с ответами на эти вопросы, милостивый государь?
В разные периоды жизни требуются разные качества мужского тела, души и разума. В детстве приятно ощущать себя сильным, ловким и смелым. Не обязательно быть привлекательным. Но когда самая красивая одноклассница отдает предпочтение голливудской внешности мальчику из соседнего двора, поневоле начнешь более пристально разглядывать свое отражение в зеркале.
Приходит время, когда хочется быть образованным и гармоничным. Любить и быть любимым. Настает пора, когда не имеешь права не быть компетентным и успешным.
И наконец, удачливым и богатым. Мы предположить не могли, что столько людей вдруг захотят стать удачливыми и богатыми. Совершенно упуская из виду крохотный фактор: для этого надо пахать. Непрерывно и постоянно. И телесно, и душевно, и умственно. Иначе не видать удачи. Даже если пару раз неслыханно повезло. Даже если кажется, что обратного пути быть не может.
Выслушивая поздравления по поводу удачного внедрения в первую иностранную фирму, Максим отдавал себе отчет, что придет день, когда эту теплую нору придется покинуть. Чем теплее нора, тем больше желающих залить ее ледяной водой. А он слишком хорошо помнит, как просился в этот теремок, делая вид, что предыдущий ничуть не хуже, не считая вывески. Чем старше, тем противнее просить. Тем приятнее принимать предложения.
И еще кое-что подсказывало, что это непременно произойдет. Максим уже вычислил в себе пилигрима - он нигде не может работать дольше трех-четырех лет. То, что он просидел девять лет на автомобильном заводе, не меняет этого правила. На заводе он перебрал три места. Потрудился слесарем, наладчиком, инженером. Поэтому не заметил, что не склонен сидеть долго в одной норке. Но с тех пор прошло много лет. За спиной немало работ. И везде одно и то же.
Первый год осваиваемся. Это самое интересное время. Новизна захлестывает, все каналы распирает от радости. Второй - трудимся спокойно, красиво и со вкусом. Мы все знаем и умеем.
На третий год начинается легкое закисание. Никакого драйва. Скучно. Требуется любое движение, хотя бы внутри организации. А лучше вместе с ней. Выше, дальше, шире. Но таких организаций немного. Везде со временем настигает статика. Любой блеск способен незаметно покрыться пыльцой скуки. Если, конечно, вам дадут дожить до этой скуки.
Он дал себе слово. С приходом на каждое новое место задавать себе вопрос. Куда я пойду, когда мне предстоит покинуть эту хорошую организацию? И честно отвечать на него. И тщательно готовиться к этому дню. Чтобы не быть жертвой. Не уносить с позором ноги под торжествующее улюлюканье вчерашних коллег-соратников и удовлетворенные ухмылки боссов. Не зализывая очередные душевные раны, нанесенные совместными ударами руководящей неблагодарности и обычной холопской зависти. Уходить надо элегантно и артистично. Поселяя в душах недоброжелателей совсем другие чувства.
Вот гад! Опять ушел! Снова выкрутился!
Повезло же придурку! Как он умудряется постоянно быть на коне? Ведь как красиво его обложили! И почему нам так не везет?
Когда совместными усилиями Эда и нового генерального по продажам из Москвы был свален Джозеф, Максим понял, что ему осталось недолго. Финансист Роджер никак не воспрепятствовал козням бывшего советского еврея и заступившего на продажное царство индуса. Каждый сам за себя.
Первая встреча с масляно-улыбчивым индусом укрепила в мысли, что ведро для затопления Максимовой норы уже заготовлено. Хотя, лунолицый азиат был предельно радушен, и по-восточному церемонен, наговаривая бесконечные комплименты.
Зам индуса, коренной москвич Ваня Кабаченко пока помалкивал. Но его выдавали глаза. Максим с Ваней не показались друг другу. Сразу и навсегда. Ваня Кабаченко другой для Максима Боброва. Максим иной с точки зрения Вани. Раньше это было не существенно. Теперь стало принципиальным. Ведь люди - они и в Индии люди. Люди везде одинаково устроены. Зачем нанимать очередного дорогостоящего англичанина за фунты стерлингов, если можно слегка приплачивать Ване в рублях. Права и обязанности уничтоженного Джозефа торжественно передали Кабаченко. Так Ваня и Максим в один день воткнулись друг другу в горла острыми костями.
Когда Ваня с молчаливого одобрения индуса приступил к методичному обкладыванию мистера Боброфф, Максим знал, что делать. Он заготовил ответ на этот вопрос.
Естественно, уходить. Конечно, в другую известную инофирму. Такими мощными блоками для строительства жизненных пирамид не разбрасываются. Если, конечно, грамотно ими пользоваться. Крепкими монолитными блоками, а не бесполезной горой разметаемой ветром карьерной пыли. Карьера - дело серьезное.
Мистер Боброфф решил элегантно переквалифицироваться в мсье Боброу. Он давно приметил, что известная французская компания, отстроившая в городе молочный заводик, частенько объявляет наборы на вакантные должности. Обычно это не стоящие внимания вакансии - грузчики, экспедиторы, операторы техпроцесса, наладчики, мерчандайзеры. Неделей раньше мелькнуло объявление, что требуется некто не старый на руководящую должность. Мужского пола со знанием английского или французского.
Зарплата высокая, возможен карьерный рост. Высшее образование, личный автомобиль, инициативность, коммуникабельность, опыт работы, умение работать в команде. Всё совпадало. И хотя о самой должности объявление умалчивало, сердце мистера Боброфф тихонько екнуло. А по коже приятно устремились огромные теплые мурашки.
Это был знак.
Максим уже не столь самоуверен, чтобы игнорировать подобные совпадения. На первый взгляд, совпадения. После успешного собеседования с Флоранс, он понял, что это просто обязано быть его. Тихая заводь. Отдел закупок. Заместитель руководителя. Перспектива повышения в течение года-двух.
Ему до ужаса осточертела работа продавца. Вечная бешеная белка в колесе продаж. Постоянный страх не выдать на гора план. Не выдал - свободен! На улицу! Выдал - получи смешной бонус и увеличение плана на десять процентов. В лучшем случае, на десять. Начало месяца - тошнотворное опустошение. Конец - лихорадочный аврал. Отгрузки с раннего утра. Выгрузки до ночи. Каждый месяц. А штабная московская крыса Ваня Кабаченко отлично знает, как загонять белок до смерти.
На собеседовании у мадемуазель ему хватило толково составленного резюме, отличного внешнего вида и небольшой толики мужского обаяния. Плюс, красивая легенда о внутренней потребности претерпевать муки развития, изложенная на английском. Легенда гласила, что продажи - это, бесспорно, самое увлекательное, что есть на белом свете. Что с такой интереснейшей работой ни один дурачок просто так не расстается.
Но закупки, скорее всего, - это не менее круто. А в жизни надо все попробовать. Ведь она одна. Если уважаемая молочная компания предложит неплохую компенсацию мучительного расставания с продажным прошлым, он готов подумать. А пока он не может ничего конкретно обещать. Ведь его всё устраивает. У него всё в шоколаде. Компания - о-го-го! Должность - мечта. Зарплата - дай бог каждому. Бонусы по результатам продаж превышают оклад. Служебная "девятка". Отпуск в летнее время. Бесконечные тренинги. И многое, многое другое. Хотите работать с господином Бобровым - заинтересуйте. Всё в ваших руках.
Он понял, что мадемуазель этого хочет. Тогда будущий мсье Боброу не ведал, что Флоранс, подобно канувшему в лету Джозефу, тоже устала от многодневных набегов некомпетентных дилетантов. Ей хотелось закончить с приемом зама. Ей отчаянно мечталось начать воплощать в жизнь следующий этап карьеры. Она уже видела себя в Париже. Провинциальная французская девочка, живущая и работающая в столице своей родины. Не просто во французской фирме. В головном офисе всемирно известной французской фирмы. На руководящей должности. В двадцать семь лет. Чем не стимул? Но для этого надо воспитать равноценную замену из местных. Этот русский подходил Флоранс.
Конечно, он заметно напускает на себя. Будь он тем, за кого себя выдает, давно бы открыл собственное дело. У них в постсоветской России просто бум какой-то на собственные дела. Все неглупые мужики среднего возраста - через одного бизнесмены. Да и женщины не отстают. Флоранс за три года насмотрелась на этих горе-коммерсантов, вьющихся плотными роями вокруг заводика. Они готовы продавать что угодно и оказывать услуги любого рода. Даже ни грамма не соображая в том, чем занимаются. Все мечтают вытрясти легкие деньги из ее фирмы. И среди них немало людей, которым она не доверила бы работу кладовщика, не то что своего заместителя.
Но, в конце концов, какая разница? Ее дело - подготовить замену. Для замены он вполне годится. Ему назначат испытательный срок. Не справится - на улицу. Но этот должен справиться. Работать он умеет, иначе не держали бы в серьезной фирме на такой должности. Он ноль в закупочном деле, но это не важно. Несмотря на возраст, он производит впечатление обучаемого, значит, она его научит. Самое трудное - выбить у руководства заманчивые условия для него. Его придется переманивать. А руководство не даст всего того, на что он намекает. Ладно, это тоже не проблема. Наобещать можно все, что угодно. Разберемся позже. У нее очень мало времени.
Разговор с директором завода Андре занял не более десяти минут. Андре не любит подчиненных старше себя, но где взять столько молодых профессионалов, когда тебе всего двадцать пять лет? Он давно смирился с тем, что под его началом оказалось несколько десятков зрелых русских обоего пола. Он научился выглядеть старше и серьезнее, чем был на самом деле.
Он покрутил в руках визитку Максима, строго задал несколько малозначащих вопросов и выдал заключение. Если Флоранс не против кандидатуры Максима, он не видит причин отказывать. Осталась пустая формальность - получить одобрение у генерального директора российского отделения фирмы. Все менеджерские должности утверждает генеральный директор. Генеральный работает в Москве в центральном офисе. Его приезд на завод ожидается через две-три недели. Возможно, позже. После Нового года.
Мы вас пригласим. А пока работайте, где работаете. Не спешите рубить концы. Генеральный может не одобрить вашу кандидатуру. Но мы будем вас настоятельно рекомендовать. Флоранс очень перегружена, ей нужен помощник.
И, пожалуйста, не могли бы вы пересмотреть свои условия? Вам следует быть скромнее. У вас наверняка есть серьезные заслуги по месту сегодняшней работы. Но мы вас не знаем. Пока не знаем. Надо сначала зарекомендовать себя. Это общемировая кадровая практика. Мы постараемся выбить для вас тысячу долларов. Бонусов в закупках не бывает. И вам однозначно не положен служебный автомобиль. Пока вы не останетесь вместо Флоранс. Всему свое время. Это всё.
Отсрочка собеседования с генеральным не входила в планы Максима. Ваня опять увеличил план продаж. На целых тридцать процентов. В декабре месяце! Видите ли, на носу Новый год. Все россияне от мала до велика должны обпиться на радостях нашей цветной газировкой! Это ежегодно происходит во всем мире. А Россия теперь член мирового сообщества. Негоже отставать!
Максим понял, что Ваня ставит финальный аккорд охоты на него. Кабаченко очень грамотно разыгрывал новогоднюю карту. Но продать столько воды, когда на улице двадцатиградусный мороз, нереально. Даже в преддверии Нового года. Здесь вам не Индия, господа, и даже не Великобритания. У нас народ другие напитки метет, когда холодает.
Невыполнение плана означает первое китайское предупреждение. Но для Боброва оно будет последним. Он чувствовал это. Явится же на собеседование к генеральному французу, будучи вышвырнутым накануне на улицу - это провал. Клеймо безработного будет сиять во весь лоб. Почему так сложно сыграть независимую успешную личность, даже будучи уверенным, что принимающая сторона ничего о тебе не знает? И насколько проще удается качественный блеф, пока сидишь в седле. Даже зная, что топор уже занесен над нагло врущей головой. Что это? Воспитание, гены? Что бы это ни было, план Максима трещал по швам. Он не предполагал, что французские ребята такие неспешные и обстоятельные.
А если они наведут о нем справки? Это маловероятно, но такое тоже нельзя исключать. У кого наводить? У Эда? Эдику на все плевать. В кадрах? Кадры не отслеживают подковерную возню между регионами и центром. У Вани? У индуса? Этой продажной иерархией они вряд ли воспользуются.
Но есть другая опасность. У него попросили телефоны для связи. И рабочий, и домашний. Флоранс сказала, что ей проще связываться по рабочему. Вот здесь в вашей стратегии самое уязвимое место, мистер Боброфф!
Пригласите, пожалуйста, господина Максима Боброва. Вашего главного. У меня для него важное сообщение.
А нет здесь такого!
Как нет? А вот так! Уволился ваш господин Бобров!
Как уволился? Когда уволился? Зачем уволился? Он что, идиот?
Его же еще не одобрил генеральный! Интересно, интересно... Что-то здесь не так. А как позвонить тому, кто был непосредственным руководителем господина Боброва? Не хотелось бы ошибиться. У Флоранс нет права на ошибку.
Гул турбин чуть стих, самолет заметно клюнул носом. Загорелась надпись "Пристегнуть ремни". Посадка?
Минуло час с небольшим. Самолет приступил к снижению. Скоро Максим увидит землю. Подмосковную землю. И проведет в столице три замечательных дня. Потому что заслужил отдых. И плевать ему на корпоративный тренинг, о котором взахлеб распиналась Флоранс. Ах, видите ли, люди туда приходят одними, а выходят совершенно другими. В каком, интересно, месте, другими? Не тренинги меняют людей, Флоранс. Люди сами себя меняют. Если захотят.
Он вспомнил, как тоскливо смотрел в обклеенное бумажными полосами окно офиса в конце позапрошлого года. На столе валялся отчет о продажах за три декабрьские недели. Лимонад продавался отвратительно. Не мудрено - на улице минус двадцать пять. Кольцо сужалось.
Зазвонил телефон.
- Слушай, Максим, - раздался в трубке недовольный голос Вани Кабаченко. - Получил твой отчет. Я что-то не пойму. Что у тебя с продажами?
- Там что-то непонятно, Вань? - съязвил Максим. - Факс плохо прошел, или как?
- Не в твоих интересах приколы отпускать! - повысил голос Кабаченко. - Что это за объем? Индус тобой недоволен! И не называй меня Ваней!
- Слушай, Ваня! - сорвался Максим. - Ты-то вроде не индус! Ты должен понимать, что на дворе зима! У вас в Москве сколько? У нас минус двадцать пять! У меня два грузовика не заводятся третий день. Продукция к обеду замерзает прямо на маршрутах. Экспедиторам приходится возвращаться на базу и перегружаться, иначе товар угробим. Откуда я тебе твой объем высру?
- Это никого не волнует! - нетерпеливо перебил Ваня. - Не у тебя одного проблемы! Все так работают!
- Все? - поддел Ваню Максим. - А почему всем на десять процентов план подняли, а мне на тридцать?
В трубке воцарилось молчание.
- Ничего личного, да, Вань? Просто бизнес? Ну, чего сопишь? Отвечай!
- В твоем городе высокая покупательская способность населения! - заученно выпалил Кабаченко. - Для тебя это не план! Индус вообще хотел...
- А вы приезжайте на пару, покажите нам дуракам, как зимой воду со льдом продавать! - оборвал Ваню Максим. - А я посмотрю! Слабо, Вань?
- Короче, Бобров, - засуетился Ваня. - Не будет плана - твои дела плохи. У тебя есть неделя, чтобы исправить положение. И не надейся, что отделаешься выговором.
- Я умею пользоваться календарем, Вань, - мрачно закончил Максим. - Спасибо, что предупредил.
- Кстати, почему ты в офисе? - Кабаченко задал коронный вопрос московского руководства. - У тебя план горит. Ты сейчас должен...
- Не твое, Вань, собачье дело, - усмехнулся Максим. - Я никому ничего не должен. Кстати, а ты разве на улице? Из автомата звонишь?
Максим тогда понимал, что обречен. И знал, что своей непочтительностью развязывает Ване руки. Но ничего поделать с собой не мог. Хотелось напоследок хотя бы отвести душу. Утереть этой молодой сволочи его сопливый московский нос.
Максим смотрел в окно на свою "вишенку". Служебная "девятка" с красным логотипом на белом боку покоилась на стоянке под толстым слоем снега. Она перестала заводиться две недели назад, когда грянул мороз. Похоже, главный механик закупил левое масло. Аккумулятор сдох после третьей попытки. Подозрительно старый аккумулятор на новой машине. Да если бы и не сдох... Механик кинул Максима на зимнюю резину. Тоже чует запах крови, гад. Вносит свою лепту. Одно дело доехать до работы и обратно. Совсем другое - носиться за рулем целыми днями. Максим не самоубийца. Он ездит на своей ошипованной "восьмере".
Опять зазвонил телефон.
Он узнал голос секретаря-референта индуса. Только этого не хватало.
Они проговорили пятнадцать минут. Индус заботливо интересовался, как продвигаются предновогодние продажи. Миролюбиво нахваливал Максима. Выражал уверенность, что такой великолепный менеджер шутя закроет скромный план. Что у Максима еще целый вагон времени. Ненавязчиво рекомендовал увеличить радиус поиска потенциальных клиентов, и почаще выезжать на это дело лично. Подальше за город. Ведь там тоже есть люди, которым очень хочется пить. Даже зимой, в лютый мороз. Хороший менеджер должен быть примером для своих работников. И все получится.
- Ю ар смарт, Алексий, - картавил индус в трубку. - Ю ар вери гуд мениджар. Ам щюр, ю виль ду ит. Гуд сайлинг, Алексий. Гуд ляк.
"И тебе гуд ляк, чудо в перьях, - мрачно думал Максим, постукивая пальцами по столу. - Спой свою песню кому-нибудь другому. Поди, уже вручил Ване Кабаченко новогодний подарок для меня".
Все продавцы знали, что индус не вышибает людей лично, хотя приказ отдает открытым текстом. За него грязную работу делает Ваня. По одному и тому же сценарию. Ваня просто повышает план продаж.
Вы не справляетесь. Вы хороший менеджер, но нам нужен еще лучше. Мы не обидимся, если вы подыщете себе другую работу. Долго не ищите. Ищите быстро. Иначе наши юристы найдут способ избавиться от вас в кратчайшие сроки. С очень нехорошей записью в трудовой книжке. С вами было приятно работать. Good luck!
Снова зазвонил телефон.
Звонил Роджер. Fuck! Этому пижону чего? Финансовый директор регионального представительства поставил в известность, что не сегодня-завтра подъедет в хозяйство Максима для проверки финансовой и бухгалтерской отчетности. Максим должен быть в его распоряжении вместе с бухгалтером и кассиром.
Час от часу не легче! Именно сейчас? Почему такая спешка? А когда работать? Можно ли дождаться окончания месяца?
Нет, нельзя. Роджер хочет сделать это срочно, чтобы отбыть домой на Рождество. Это не обсуждается. Напоследок Роджер с отчетливой издевкой в голосе поинтересовался, как идут продажи. Это также означало, что лицензии на отстрел мистера Боброва получили все желающие. Роджер дождался своего выхода на сцену.
"Блин, блин, блин, товарищ Боброфф! - вдруг осенило Максима. - У них же Рождество! Все европейцы уезжают по домам на Рождество..." Ай-яй-яй. Еще один неучтенный фактор. Генеральный молочный француз-директор тоже улетит на Рождество в теплую Францию. Если уже не улетел. Надежда умирает последней...
Почему ничего не получается само собой? Просто так, по благоприятному стечению обстоятельств. Ведь ни одна удача не случилась сама, не свалилась задарма за пазуху. Ни одно достижение Максима Боброва не произошло самостоятельно из воздуха. За все заплачено трудом. Но даже планомерно подготовленные и тщательно спланированные комбинации норовят улизнуть, выйти из-под контроля. Какое правило не учтено? Какой непонятный закон жизни ставит палки в колеса?
И пять зазвонил телефон.
Сколько можно? Достали. Он не будет брать трубку. Его нет. Он не обязан сидеть в офисе. Он уехал расширять радиус поиска клиентов. Это нормальное явление, когда руководитель филиала рыщет голодным волком по округе. Кому надо, тот дозвонится. Или сбросит факс. На сегодня хватит. Максим прошел к двери, достал из шкафа куртку. Толкнул дверь, нашаривая в кармане ключи от офиса.
Телефон продолжал звонить.
Настойчиво и противно. Да кто же это такой настырный?!
Когда Максим услышал знакомый женский голос с характерным акцентом, он чуть не задохнулся от волнения. Флоранс?! Да, он узнал. Да, все хорошо. Все просто замечательно. Он, естественно, очень занят, ведь скоро Новый год. Идут огромные предновогодние продажи. У него куча, просто гигантская куча интереснейшей работы. Да, у нас так. А как у вас?
Флоранс, смеясь, ответила, что молочный бизнес в меньшей мере подвержен влиянию праздников. Она звонит, чтобы поинтересоваться, не утратил ли господин Бобров интереса к предложению поработать во французской фирме в новом закупочном качестве. Если он не передумал, его приглашают завтра к десяти утра на собеседование с генеральным директором. Она очень извиняется, если нарушает продажные планы уважаемого господина Боброва. Но она не имела возможности позвонить ранее. Ей самой только что сообщили. Генеральный вылетает вечером из Москвы. Он пробудет на заводе ровно один день, после чего отбудет на рождественские праздники. Домой, в Голландию.
Максим, успокаивая дыхание, выдержал паузу. Он якобы просматривал свои планы на завтрашний день. Что у нас на завтра? На завтра, конечно, есть дела. Возможен приезд финансового директора. Очень серьезное мероприятие, очень. Но если генеральный молочник приезжает всего на один день... Что ж, он постарается подъехать. Спасибо за звонок. Всего доброго.
Сердце готово было выскочить из груди. Неужели?! Господь услышал его молитвы! А как же иначе! Он ведь не ждал покорно как баран, что все образуется. Он действовал, он готовился. Сделал все, что от него зависело. Это сполна отработано, выстрадано и заслужено. По-другому быть просто не могло. Не могло...
Теперь главное - не испортить концовку. Как себя повести, чтобы комбинация не рухнула в последний момент? Кто он, этот генеральный? Сколько ему лет? Одинокий или семейный? Давно ли в России? Говорит ли по-английски? А по-русски? Пока известно одно - он голландец. Если он едет на Рождество домой в Голландию, кем он еще может быть? Но это знание мало что дает. Максим ни разу в жизни не общался с голландцами. Маловато информации, маловато. Придется действовать по ситуации. Задачка сложная, господин Бобров, очень сложная. Но у вас нет права на ошибку. Если вы провалите главный экзамен жизни, вы себе этого никогда не простите.
Где-то внизу мягко гукнуло. Это шасси. Максим посмотрел в окно. Вот она, земля. Внизу проносятся подмосковные лесочки. Голые зимние лесочки, темные и безжизненные, не считая пятен зеленой хвои. Под крылом маячат стайки симпатичных кирпичных коттеджей, скомпонованные в поселки. С каждым годом их становится больше. Многочисленные добротные домики под красными черепичными крышами. Да, народ живет все лучше и лучше. А как же. Народ дождался, народ заслужил. Многострадальный российский народ теперь может позволить себе такие двухэтажные особнячки.
Интересно, где будет проходить тренинг? Хорошо бы недалеко от гостиницы, чтобы не мотаться по всему городу. Но это вряд ли. Около "России" невозможно найти что-то подходящее. И это дорого. Центр, как никак. Два шага до Красной площади. Молодцы французы, держат марку на должном уровне. Не селят своих, где подешевле, как жадные лимонадные англосаксы. Правда, свободного времени не предвидится, программа тренинга очень плотная, чуть ли не по двенадцать часов в день. Чему можно учить человека целый день?
Его ожидает крайне настораживающий фактор - мистер Голсби. Он познакомится с главным закупщиком холдинга. До этого они общались только по телефону. Максим попытался представить этого далеко не молодого англичанина с вкрадчивым голосом. Получилось плохо. В таком возрасте состоявшемуся иностранцу в России делать нечего, тем более британцу. Сюда рвется бедноватая европейская молодежь и спецы из стран третьего мира. За ростом и бабками. Те буржуи, кому посчастливилось получить непыльную работу и приличные деньги дома, ни за что не променяют комфортную западную жизнь на российские ужасы. Как будто не видно, как их трясет от наших гостиниц, самолетов, дорог и магазинов. И от многого другого. И русских они не любят. Мы для них дикари, варвары. Вы бы поехали жить и работать среди папуасов, мсье Боброу?
Голсби либо неудачник, либо изгой. Третьего быть не может. Поэтому он здесь. Урывает последние кусочки. Зарабатывает на достойную старость. И то и другое плохо. Если неудачник, значит, ненавидит тех, кто успешен и благополучен. Если изгой - у него дерьмовый характер. А если он еще и простолюдин, это вообще бомба замедленного действия. С большим жизненным опытом, в отличие от задорной колхозницы Флоранс.
В его возрасте это стопроцентная гремучая смесь. Такие, даже пробиваясь на высокие должности в мировые концерны, все равно чувствуют себя ущербными. Именно здесь они окончательно усваивают, что их никогда не признают равными. От таких надо держаться подальше.
Пока это удается. Между ними стоит Флоранс. Максим в основном готовит ему плановые отчеты. Иногда внеплановые. Но любое его распоряжение проходит через Флоранс. Памятник надо поставить тому, кто придумал электронную почту. Все всё знают. Всегда. Никому ничего не надо объяснять и пересказывать по сто раз. Никаких потерь времени на лишнюю болтовню. Никаких недомолвок и искажений смысла. Фантастика! Как мы жили раньше без этого?
Это хорошо. Но Флоранс скоро покинет Максима.
Неясно когда, но скоро. Это чувствуется по стилю работы. Она начала делиться информацией, которую откровенно припрятывала первое время. Даже когда Максим намекал ей, что мог бы взять кое-что на себя дополнительно, она отшучивалась. Сама, мол, сама. Ты и так загружен, дорогой заместитель. Она потихоньку передает ему бумаги из секретных папочек, которые держит у себя в столе. Попросила снять копии с нескольких важных визиток. Это контактные лица в центральной дирекции в Париже. Разрешила рыться в своем компьютере. Теперь Максим знает все ее пароли. Недавно Флоранс попросила пролистать ее блокноты за время работы в России и выписать полезную информацию. Она готовится передавать дела. Все правильно. Она уедет. И Андре тоже уедет. Вместо него будет русский. Об том Максиму по секрету сообщил генеральный по России. На том самом судьбоносном собеседовании.
Когда он вошел в приемную Андре, стриженая кудрявая секретарша в деловом костюме предложила ему снять куртку, перекинулась по телефону парой слов на французском. Максим понял, с кем. С тем, кто должен был находиться внутри кабинета директора завода. Она попросила подождать минуту. Генеральный говорил по телефону с Голландией. Она что-то спрашивала у Максима. Он машинально отвечал. Вдруг он почувствовал какое-то незнакомое ощущение.
Она смотрела на него по-человечески!
Не потому, что была приветлива. Она смотрела на него как на обычного человека! А ведь там, где судорожно пытаются продавать замерзающую сладкую газировку, на него так уже давно никто не смотрит. Даже те, в ком уверен. Все уже знают, что он - жертва. Все ждут развязки. И те, кто жаждет его скорого отстрела. Чтобы разделить то, что может перепасть после охоты. И порадоваться, что его размазали. Еще одного. Поделом ему. Не будет высовываться.
И те, кто сочувствует и поддерживает. Потому что понимают, что подобный финал неизбежен. Что помочь ничем нельзя и невозможно. Грустно вздыхая и тихонько радуясь, что в этот раз вышвырнут не их. Ничего не поделаешь. Такова жизнь. Каждый сам за себя. Не он первый.
Когда Максим вошел в кабинет, генеральный стоял спиной, наблюдая через стеклянную стенку производственную панораму. Чертовски простое и эффективное решение. Одна стена кабинета прозрачная. По пояс. Весь цех как на ладони. Каждый сотрудник знает, что директор все видит. В любой момент времени. Умно.
Генеральный не спешил поворачиваться. Правильно, такой шишке суета не к лицу. Максим постарался использовать паузу, разглядывая того, кто будет принимать окончательное решение. Высокий, сухопарый, стоит прямо. Руки в карманах серых отглаженных брюк. Голову держит высоко, короткие русые волосы. Никакого намека на лысину. Одет странновато, в малиновый теплый пуловер. Белоснежный воротник сорочки. Сияющие черным глянцем дорогие ботинки. Очень уверенный в себе господин, даже со спины.
Господин повернулся быстро, но не резко. Так, как положено. Ух, ты! Вот это усищи! Немного до буденновских не дотягивают. Он не боится быть оригинальным. Крупный волевой нос с горбинкой. Внимательные серые глаза смерили Максима с головы до ног. Лицо нордическое, но не холодное. Господин сдержанно улыбнулся, шагнул навстречу, протягивая руку. Рукопожатие жесткое, но без излишней демонстрации силы.
- Good morning! - поприветствовал он хорошо поставленным басовитым голосом, приглашая жестом за стол.
- Good morning, - негромко ответил Максим, усаживаясь за приставку Т - образного стола.
Генеральный, проигнорировав кожаное вертящееся кресло Андре, сел напротив. Несколько секунд смотрел Максиму в лицо. Достал из кармана брюк позолоченную коробочку-визитницу, несколько небрежным жестом выложил перед соискателем визитную карточку.
Лео Ван Хекен. Действительно, голландец. Максим, не торопясь, вынул из нагрудного кармана пиджака заготовленную визитку. Аккуратно положил перед Ван Хекеном. Он не соискатель, он гость. Наглость - второе счастье, если в меру. Неуловимая любопытствующая усмешка проскочила в усах голландца. Он немного отодвинулся стулом, разворачиваясь под углом к собеседнику. Еще раз внимательно поглядел на Максима. Взгляд был серьезным и спокойным. Пока все шло неплохо.
Лео Ван Хекен шевельнул усами, - почти как когда-то Лукич, - закинул ногу на ногу, сложил на поджаром животе руки и попросил рассказать о себе. Подробно. На английском, естественно. Всё, как всегда. Хитрый кадровый ход. Одним выстрелом бьем трех зайцев. Тестируем знание языка. Изучаем соискателя, пока тот мучается, пытаясь описать себя во всей красе на чужом языке. Понимаем, тот ли за кого себя выдает.
Ведь отвечать на вопросы любой дурак способен. А вот так, просто и со вкусом - расскажите, пожалуйста, о себе - это не каждый сможет. Рассказать надо только то, что интересно дяденьке напротив. Не забывайте, что после рассказа он будет думать, связываться с вами или не стоит. Нельзя рассказать мало. Не следует говорить слишком много. Только то, что заставит его поверить вам.
Когда Максим через десять минут закончил, Лео Ван Хекен одобрительно кивнул. Расплел конечности, пододвинулся ближе, взял его визитку. Дистанция сократилась до предела. Внимательные прищуренные глаза продолжали изучать Максима. Теперь последуют вопросы.
Откуда знание английского? Учил. Бывал за границей. Стажировался в Америке. Какой университет? Вашингтонский. В каком городе? Какой штат? Ванкувер, штат Вашингтон. Это проверка на вшивость. Мог и наврать.
Образование? Давно ли работает на водяных? Чем занимался до этого? Как будто не читал резюме. Такого быть не может.
Кто возглавляет региональное представительство водяной компании? С этого места, пожалуйста, повнимательнее, мистер Боброфф. Не сообщите лишнего.
Эд Робинсон? Он англичанин? Нет. Он американец? Ах, Эд Робинсон канадец. Нет, Ван Хекен не знает этого господина. Не встречались, не работали.
Почему принял решение расстаться с водяными? Он такого решения пока не принял. Он прорабатывает варианты на перспективу. Такой уж он предусмотрительный человек.
Что не устраивает в сегодняшней работе? Почти все устраивает. Но человек всегда ищет, где лучше.
Готов ли поменять место жительства, если это потребуется молочной компании? Компания собирается еще строить в России заводы. Большие молочные заводы. Этот заводик - проба сил. У компании заводы по всему миру. Лично он - Ван Хекен - прибыл в Россию из Малайзии. Насколько Максим мобилен? Это будет зависеть...
Ваши условия найма? Это всё? Понятно.
Лео Ван Хекен положил визитку Максима Боброва на стол. Пошевелил в задумчивости усами. Чуть ослабил узел шелкового галстука. Вновь отодвинулся от стола, закидывая ногу на ногу. Немного помолчал. Огласил заключение.
Ему было бы крайне приятно видеть в компании сотрудника такого калибра. В компании нехватка высококвалифицированных кадров. А они очень нужны ему. Ведь скоро все иностранные специалисты должны покинуть этот завод. Их миссия подходит к концу. Производство отлажено и исправно выпускает продукцию. Все руководящие должности, включая директорскую, займут россияне. Их надо подыскать и взрастить. Господин Бобров подходит. Но его условия выполнить тяжеловато.
Он повторил слова Андре. Тысяча баксов плюс оплата ГСМ. Перспектива занять место Флоранс. Тогда господин Бобров получит почти все то, что у него имеется на день сегодняшний. Через год. Возможно, позже. Ван Хекен понимает, что для господина Боброва это означает временное понижение, но более привлекательных условий предложить не может. Он знает, что Максиму надо подумать. Он готов к тому, что Максим не примет его предложения. Максиму есть, что терять. Естественно, надо все взвесить. И ему, Ван Хекену, кстати, тоже надо еще немного подумать. Думать надо всегда.
Короче.
Лео Ван Хекен предложил Максиму Боброву в недельный срок принять решение и поставить в известность Андре. И в случае отказа, и в случае согласия. А Ван Хекен должен сегодня обсудить этот вопрос с Андре и Флоранс. Андре будет в курсе его генерального решения, когда Максим позвонит. В случае обоюдного согласия сторон, Максима попросят подъехать к Андре для подписания контракта. Параллельно решив вопрос с увольнением из водяной компании.
Внутри Максима нестерпимо бурлило вулканическое желание крикнуть этому генералиссимусу, что не надо ему никакого лишнего времени. Ни секунды! Берите меня, берите!!! Я согласен, ёшкин кот!! На всё согласен! Хрен ли тут думать! Трясти надо! Ваня с индусом уже бегут по следу, захлебываясь газированными слюнями!
Но он понимал, что так поступать нельзя. Игру надо закончить по правилам. Ван Хекен неспроста намекнул, что им окончательное решение тоже не принято. Это не грузчика вакансия. Они сейчас сядут мыть ему кости, обмениваться мнениями, приходить к общему знаменателю. И не следует тешить себя мыслью, что они без него не обойдутся. Вы наемник, милостивый государь, вы должны знать свое место. Даже если в вас очень заинтересованы. Даже если вы оказались в нужное время в нужном месте. Не вы выбираете. Вас выбирают.
Максим встал. Лео Ван Хекен вышел из-за стола, протянул, дружелюбно улыбаясь, руку. Рукопожатие было чуть жестче и дольше, чем первое.
Максим надел куртку, кивнул на прощание секретарше. Вышел из приемной, направляясь на выход. Сзади зацокали каблучки. Его догоняла секретарша, мелкая, невысокая, - таких называют кнопками, - в накинутой на плечи шубке.
- Вы курите? - спросила несколько виновато. - У меня кончились.
- Да, - Максим нащупал в кармане пачку. - А где курилка?
- На крыльце, - девушка тряхнула песочными кудряшками. - Курить больше нигде нельзя. У нас это не приветствуется. Я быстренько покурю, пока руководство заседает. Они дискутировать сели. Втроем. Про вас, наверное.
Она заговорщицки хихикнула. На крыльце Максим угостил ее сигаретой, поднес зажигалку. Девушка с интересом разглядывала его, зябко кутаясь в шубку. Без шапки, в туфельках. А на дворе морозище.
- До свидания, - сказал Максим, доставая перчатки.
- Не покурите со мной? - удивилась секретарша. - Мне скучно одной. Меня, кстати, Юлей зовут.
- Максим.
- Я знаю, - опять хихикнула Юля. - Я отправляла ваше резюме генеральному. А зачем вы такое крутое место бросаете? Думаете, здесь лучше?
- Я пока ничего не бросаю. Извините, мне ехать надо, - Максим поглядел на часы. - Мы покурим позже. Если меня примут.
- Ван Хекен руку подал в конце собеседования? - неожиданно осведомилась секретарша, пританцовывая на месте от холода.
- Да, а что? - Максим затаил дыхание.
- Считайте, что вас взяли.
- Это точно?
- Сто пудов.
Под крылом несется взлетная полоса. Остались считанные метры. Ближе, ближе... Кресло ныряет вниз, контакт, подскок, торможение... Опять неприятное похрустывание пластмассы, болтание крыла, рев реверсирующих движков, тело подается вперед... Летучая консервная банка вновь катится по земле. Сели. Жидкие аплодисменты под оживленный гул голосов. Теперь принято рукоплескать пилотам за то, что доставили до места.
Здравствуй, Москва. Я вернулся, как обещал. Я в строю. Я на коне и со щитом. Идет третий год, как я на этом коне. У меня нет причин грустить, но я знаю, что мне отпущено не более года. Еще один год привычной размеренной работы. Потом мне станет скучно. Такова моя неспокойная натура, несмотря на то, что я приближаюсь к сорокалетию. Когда я был маленьким, я как-то услышал, что некому дяденьке исполнилось тридцать лет. Мое четырехлетнее сердечко сжалось. Бедный дядя! Тридцать лет! Как плохо быть таким глубоким стариком! Неужели столько живут? Дяде осталось совсем мало...
Мне скоро сорок, но этот мир я вижу и чувствую точно так же, как в тридцать, двадцать, пятнадцать... Я не меняюсь. Если только самую малость, по мелочам. Я стал лучше себя понимать. Я научился не обманывать себя. Я знаю, что в течение грядущего года буду думать, как жить дальше. Даже если меня не облапошат и действительно посадят в кресло Флоранс. Потому что я не терял времени. Я много узнал об этой компании, в которую проник целенаправленно как засланный казачок. Здесь не все так просто, оптимистично и розово. Здесь, как везде, надо быть готовым ко всему. Здесь тоже работают обычные люди. Когда я это понял, мне стало немного тоскливо. Ведь я очень надеялся, что, наконец, нашел то, что искал всю жизнь.
Но потом мне стало хорошо и спокойно. Я понял, что снова хотел обмануть себя. И я решил более не делать этого. Мир тоже не меняется, потому что не меняются люди, живущие в нем. Зачем жить иллюзиями, что где-то есть другой мир, другая жизнь и другие люди?
Мир везде одинаков. Не стоит тратить жизнь на поиски лучшего мира или пытаться менять его самому. Мир надо принимать таким, каков он есть. Миром надо просто уметь пользоваться. Как ножом и вилкой. Не утешаясь детскими надеждами, что он когда-нибудь оценит нас по достоинству и воздаст должное. Только мы сами можем это сделать. Максим Бобров знает это. У него нет причин говорить неправду.
Он готов честно признаться, что у него тоже есть проблемы с собой. Никто не совершенен, даже если научился неплохо понимать себя. Даже если есть чем гордиться в прошлом. Ведь никто не знает, что ждет дальше. Даже если взял за правило готовиться к будущему заранее.
Максим Бобров спокойно относится к тому, что эту неплохую компанию ему придется покинуть. Это неизбежно. Это закон развития. Возможно, через год или два. Возможно, через пять или шесть, если ему не помешают в ней расти. Возможно, позже. Вдруг его пошлют работать в Малайзию? Или в Мексику. Сегодня это в порядке вещей. Такие времена. Мир стал прозрачным. Перспектива расставания с молочниками его не беспокоит. Его тревожит другое.
Он не знает, куда он двинется, выйдя отсюда. Он не может ответить на этот вопрос. Когда Максим вышел на работу, став заместителем Флоранс, он пару недель испытывал дикое восторженное ощущение счастья.
Он сделал это! Он оставил с носом их всех!
И напыщенного Ваню Кабаченко, и коварного индуса, и похотливого Роджера. Они не скрывали радости, когда узнали, что он написал заявление об уходе после новогодних праздников. Ваня опять увеличил план, стервец. Роджер потирал свои аристократические лапки, когда Максим подписывал заявление. Этот непочтительный русский проигнорировал его приезд с инспекцией. Наглец! Наплевал на цивилизованный этикет! Его предупредили, а он смылся из офиса!
Пока разъяренный Роджер копался в отчетах, Максим обедал у матушки. Он не поехал на работу после собеседования с Ван Хекеном. Он почему-то поверил Юле. И себе. Его собственное чутье постепенно выводило на подспудное понимание того, что многоходовая комбинация закончилась победой. Его победой. Если только не произойдет нечто непредвиденное, не зависящее от него. Например, все коровы в мире вдруг перестанут давать молоко, и начнут доиться сладкой газированной водой.
Ему хотелось начать отыгрываться. Сразу, сейчас, немедленно, невзирая на то, что молочный журавлик пока летал в небесах. Он уехал обедать к матери, которая вышла на пенсию три года назад.
Надо же, мсье Боброу, ваша матушка на пенсии. Время летит. А батя тянет службу, хотя ему стукнуло шестьдесят три. Максим старается наведываться в родительский дом хотя бы раз в неделю, но это не всегда удается.
Тем декабрем он не ездил к матери, чтобы не расстраивать своим озабоченным видом. Матушка все чувствует. Когда ему хорошо, когда плохо. После собеседования ему было восхитительно хорошо. Он поехал к ней на обед. Он порадовал ее. Она увидела, что сын в порядке. И ей тоже стало хорошо. Они проболтали два часа. Потом Максим уехал мыть машину, которая заросла грязью. В тот день он не вернулся в офис.
Утром он обнаружил на своем столе полную пепельницу окурков "честерфилд". Все ясно. Здесь был кролик Роджер. Максим подставил кролика Роджера. Оказывается, финансовый директор приезжал без своей переводчицы, шикарной высокой брюнетки Жанны. Все знали, что Роджер трахает Жанну и старается не напрягать лишний раз по пустякам. Она должна быть красивой и свежей. Как белая пушистая крольчиха. Вернее, черная. Хитрый мстительный Роджер хотел запрячь строптивого Максима в качестве толмача. У него ничего не вышло. Ведь он приехал через пятнадцать минут после того, как Максим отбыл в гости к Ван Хекену.
Роджер был вне себя от гнева. Ни кассирша, ни бухгалтерша не владели английским даже на уровне пятого класса. Роджер - ни бельмеса по-русски. Не пристало ему учить дикарские языки. Весь мир говорит по-английски. Даже в Индии.
Роджер устал и обессилел, роясь в бумагах. От кассира и бухгалтера было мало толку, хотя они старались угодить изо всех сил. Ему оставалось одно утешение - вечерняя Жанна. Отдохнувшая и соскучившаяся. И еще одна приятная мелочь - вскоре насладиться уничтожением Максима.
Подписывая ему обходной лист, он вовсю старался насладиться, но что-то мешало. Роджер не сразу это осознал, а когда понял, его посетила досада. Этот Бобров совершенно не производил впечатление поверженного. Он напоминал довольного человека, который, как минимум, оформляет заявление о приеме на желанную работу. Он почему-то излучал спокойную торжественную уверенность. В его варварских глазах скакали плохо скрываемые бесенята. Он непочтительно и насмешливо разглядывал Роджера и откровенно пялился на его грудастую красавицу Жанну, сидящую рядом. Почему? У Роджера чесался язык спросить: куда, мол, мистер Боброфф, теперь? Но он должен делать вид, что ему наплевать. И он делал. Но чутье подсказывало, что русский переиграл его. И даже перспектива обеденного секса с длинноногой пышногривой Жанной не компенсировала этого гадкого ощущения.
А Максим ликовал. Еще более эйфорично он чувствовал себя в то утро, когда демонстративно выбросил в окно окурки Роджера. Вместе с дешевой пепельницей-презентом с логотипом компании. За ним с плохо скрываемым злорадством наблюдали кассирша и бухгалтерша. Две туповатые тетки, стучавшие на него при каждом удобном случае. Он знал, что они его терпеть не могут. Он застучали его предшественника. Максима они тоже мечтали свалить. Им это нравилось - валить молодых напористых мужиков. Мужик бухгалтерши был немолодой и вялый. У кассирши его вообще не было. Они знали, что у Максима руки коротки. Их нельзя уволить или наказать. Это мог сделать только финансовый директор.
- А Роджер вчера ждал тебя, - язвительно известили они Максима, едва ли не хором, как двое из ларца. - Весь день. Он был очень недоволен.
- Неужели? - весело откликнулся Максим, развалившись на стуле. - Бедный Роджер. Мне очень жаль. I'm so sorry.
- Он сказал, чтобы ты позвонил ему сразу, как придешь, - повторили они атаку. - Перебьется, - Максим встал. - Больше он ничего не хотел?
Кассирша с удивлением вылупилась на Максима. Раньше такими новостями они легко портили ему настроение. Даже если он делал вид, что его это не волнует. Что-то здесь не так. Он цветет, как будто выполнил годовой план продаж. А план горит, это все знают.
- Роджер просил передать, что будет ждать твоих объяснений, - вновь загнусила бухгалтерша, едко улыбаясь. - Он сказал...
- Это его проблемы, - резко оборвал ее Максим. - Мне насрать, что еще говорил вам Роджер. У вас всё?
Они перестали скалиться. Их лица вытянулись и застыли. В глазах стоял немой вопрос. Они ничего не понимали. Кроме одного. Бобров больше не боится Роджера. И ему плевать на то, что они настучат о нем финансовому директору. И это очень странно, если учесть, что он обложен со всех сторон. Таким они его еще не видели. Что бы это значило?
- Мы только хотели... - попытались они продолжить дискуссию.
- Спасибо, не надо. - Максим взял куртку и направился на выход.
- А если позвонит Роджер? - донеслось вслед. - Что ему передать?
- Мой привет, - Максим картинно помахал им ручкой. - Большой и горячий.
Жаль, что не удалось поглядеть в глаза Ване Кабаченко и индусу. Но и такой компенсации Максиму достаточно. Он не злопамятный. Он им очень благодарен. Они помогли Максиму. Сидеть бы ему сейчас в том зоопарке.