Одиночество - это могила в пустыне. Ее некому навестить. На ней нет надписи. В пустом небе нет стервятников. В могиле - кости. Темный горячий песок. Узкий горизонт - замочная скважина мира. Тишина. Пустота. Предопределение.
На такое одиночество обрек я себя, лишил беззаботной, бессмертной жизни. Это расплата за маленькое невинное приключение, пережитое мной когда-то. Но пока я маленький и все, что меня окружает невечно. Значит все это ниже меня. Человек существо особенное и не может исчезнуть без следа. Человек не создан для страдания, а мир, в котором он живет, временный. Настоящая жизнь начнется только там, куда сегодня уходит мой дед - в землях Вечности.
Утро пронизано тайной. Теперь меня зовут Сандр Келла, как дедушку. Душа моя наполнена радостью и печалью. Мне не скоро разрешат ступить на священную землю. Я мал, а дед мой прожил уже много, много. Он как Вечность. Когда я стану такой Вечностью, я встречусь с ним. Я очень рад за деда. Теперь он, наконец, увидит своих родителей. Он увидит многих людей. Я тоже их когда-нибудь увижу. Дед самый большой и умный человек, которого я знаю. Говорят, в землях Вечности все люди такие. Они все-все знают, потому, что жили всегда.
Я много слышал о землях Вечности. Когда я расстраивался от чего-либо или плакал по неведомому поводу, как любой ребенок, дед брал меня на руки, усаживал себе на колени и рассказывал сказки.
- Не нужно плакать, - говорил он, - обида скоро пройдет. Все это лишь испытание. Придет время и тебе больше не придется лить слезы. Видишь те суровые холмы у самого горизонта? Тела их покрыты седыми елями. Эти ели такие древние, что корнями глубоко-глубоко впились в камни, пронзили живую плоть холмов и сплелись в пустоте под землей.
То, что земля висит над пустотой, удивляло меня
- На чем же она держится? - спрашивал я. - Отчего не падает?
Любому моему вопросу дед улыбался, ибо знал ответы на все вопросы.
- Зачем же ей падать, - отвечал дед, качая головой. - Она легкая, как перышко... Ну, слушай дальше. Есть в холмах среди елей тайная тропа. Знают ее лишь звери. Если идти по этой тропе и, не бояться, идти день и ночь, то выйдешь в широкое поле, покрытое волшебной травой сор. Пойдешь по этому полю и...
- А трава, правда, волшебная?!
Перебивать деда мне вовсе не хотелось, но желание узнать, что же это за волшебная сор-трава было сильней всего. Дед хмурил брови, грозил пальчиком, изображая сердитость, но объяснял.
- Это очень коварная трава. Одним помогает, других портит. Нужно секрет знать, когда эту траву заготавливать.
- Деда, а ты секрет знаешь?
- Знаю да тебе не скажу. Ты мал еще, - отвечал дед и замирал, словно думал о чем мудреном.
Я тоже думал, страшно ли ночью в холмах среди старых сосен, побоюсь ли я пройти там? И думал - побоюсь.
- Дед, а что там поле, широкое-преширокое, - спрашивал я, когда мне надоедало думать.
- Поле? Какое поле? Ах, поле... Да, широ-окое поле! А в поле высокие ворота.
- Ворота? - удивлялся я. - А забор?
- Какой забор, - смеялся дед. - Это особенные ворота...
Дед делал паузу и ждал, когда я спрошу. Я мог бы не спрашивать. Но дед надеялся, и я всегда спрашивал, то, что он хотел:
- Дед, отчего ворота особенные?
- Оттого они особенные, что за ними земли Вечные.
- Прямо, Вечные? - не верил я.
- Вечные, Вечные, не сомневайся.
- А кто ворота построил?
- Кто построил?! Никто... Они всегда в том поле стояли. Древние очень ворота.
Дед смеялся, а я спрашивал:
- И что, они не сгнили? Вон наш забор не простоял и двух зим.
- Забор твой отец поставил неправильно, - сердился дед, - а ворота стоят в правильном месте!
Дед часто ругал отца. Я не терплю, когда ругаются. Но про земли Вечности слушать люблю. Поэтому прошу деда рассказывать дальше. Он смотрит на меня как ребенок, дуется, а потом смеется.
- Ладно, ладно, слушай дальше. В землях Вечности, на первый взгляд, все обычное: земля, лес. И погода всегда такая же, как у нас. У нас с утра идет дождь, и там дождь идет с утра. Мы слышим гром и там гром слышат. Зимы там также сменяются веснами и лето там, и осень, все бывает. Только люди не стареют. И не нужно таких трудов ради хлеба. Душа там выше тела. Из чувств первое любовь. Мысли лишь приятные, Вечные.
Я не понимал, что значит - Вечные мысли, наверно, мне рано было понимать. А вот другой секрет земли Вечности меня очень волновал:
- Раз нет трудов ради хлеба, значит либо зерна сами прыгают в землю, сами прорастают, затем колосья сами сыплют зерна в жернова, перемалывают их и пекут румяный хлеб для людей - либо хлеб растет, на деревьях, нужно только протянуть руку и сорвать каравай с ветки. Как же правильно?!
- Все правильно, - говорил дед. - Хлеб берется, откуда пожелаешь.
- Здорово! Значит, люди живут вечно, не устают, любят друг друга. Какие хорошие эти земли Вечности!
- Да, замечательные... - соглашался дед. - Я отправлюсь туда когда-нибудь.
- А меня возьмешь с собой?
- Нет, - хмуро отвечал дед, - я же говорил, ты пойдешь туда после меня, один.
- Один, я не хочу. Одному мне страшно.
- Что страшно, когда ты будешь большой.
- А большие не боятся? - я сомневался. - Куда девается страх, улетает?
- Нет, не улетает, - вздыхал дед, и опять думал, закрыв глаза.
- А как ты найдешь дорогу, если знают ее только звери, - спрашивал я, дернув деда за ус, чтобы он проснулся.
Дед хитро улыбался, не открывая глаз:
- А они мне расскажут.
Когда дед так улыбался, я ему не верил.
Позже я узнал, что в земли Вечности уйдем все мы. Не только я и дед. Кто-то уйдет раньше, как мой братик. А он даже не умел ходить! Мама сказала: "Он теперь в землях Вечности, там бабушка качает его на руках".
Сегодня уходит мой дед. Он уже собрал походный узелок. Соседки поют песни. Дед весел и слегка растерян.
Вот он идет на север к холмам. Машет мне рукой, я машу ему в ответ. Отец держит меня за руку. Дед становится все ниже.
Вот его седая голова исчезает в высоком кустарнике. Завтра он встретит своих родителей...
2
Теперь я взрослый и иду с отцом в поле. Мы будем боронить землю. Важно успеть до снега. В прошлом году опоздали: мы сеяли рожь, а снег сеял снежинки. Отец говорит, что земли скоро стает не хватать, придется жечь лес.
Я уже знаю, что весь лес жечь нельзя. Просто так говорят. Сначала, зимой, срубим деревья, затем, ближе к лету, выкорчуем пни и соберем пригодные ветки. И уже потом - подожжем, что осталось.
Мы взяли в поле молодого коня. Дедушка говорил, этому коню рано в поле. Но дедушка ушел, и решения принимает отец. Дед знает больше. Об этом я говорю отцу.
- Ты что, второй дедушка, - смеется он.
- Да, - честно отвечаю я, - я ношу его имя.
- Имени мало, - говорит он.
- Почему? Дедушка говорил, что это храброе имя.
- Ну, если храброе!
Конь фыркает не идет.
- Старая лошадь лучше, - повторяю я.
Отец смотрит на меня с укором.
- Старая лошадь со дня на день издохнет. А другой нет!
Мне не понятно, отчего лошадь обязательно должна издохнуть, но спросить боязно. Даже дед на такие вопросы не отвечал.
Наконец конь поддается и идет по борозде впереди отца. Внутри земля еще теплая, от борозды поднимается белый пар; над полем кружат вороны. Я поставлен смотреть, чтобы наглые птицы не украли наш обед.
Без деда в нашем доме одиноко. Мать весь день сидит за прялкой, отец заколачивает на зиму ставни с подветренной стороны, я смотрю в окно. Перед тем как уйти дед подарил мне деревянного конька, сказал, что с ним мне будет веселее. И правда, морда у конька забавная, но и он сейчас грустит.
А вороны в поле такие злые, так страшно они кричат. Еще чуть-чуть и бросятся и унесут меня в дальние дали. Хорошо, что я большой и у меня есть палка.
Ветер переменился, со стороны селенья потянулся черный дымок. Птицы закричали тревожнее. Людей они боятся.
Руки мерзнут без дела. Но плуг мне отец не доверяет, а больше в поле сейчас делать нечего.
Конь возвращается с дальнего края поля, недовольно фыркая и нервно дергая шеей. Наверно рядом хищник. От кромки леса тянутся черные тени. Лопаются сухие ветки, глухо щелкают старые пни. Где-то там - болото. Морошка. Вот бы собрать немного к ужину. Отец повернул коня, пока он идет ко мне спиной, я успею дойти до болота и вернусь. Я спешно хватаю корзинку с едой и бегу в лес.
Темнеет сейчас быстро. В лесу целый день полумрак. Глаза скоро привыкнут к темноте, и я перестану спотыкаться. Но вот, наконец, под ногами болото. Сапоги смешно чмокают в грязи, я думал болото должно быть теперь ни таким топким - три ночи морозило. Вода переливается через голени сапог, наверно здесь яма...
Отец молча выдергивает меня из тины за шиворот. Сапоги навеки похоронены в трясине.
Дома меня не ругают, но в глазах матери я вижу упрек. Как я теперь без сапог?! Во двор меня не пускают: идут дожди. Обидно. Сапоги были хорошие, теплые, на заячьем меху. Обидно, ведь я не маленький, не должен позорить имя деда. Дед, наверняка, уже строит мне дом в землях Вечности рядом со своим. Если я буду вести себя неумно, то никогда не войду в высокие нерукотворные ворота. Не буду жить вечно. Дед расстроится, если будет жить, зная, что не увидит своего внука. Надо исправляться, но как без сапог? Отец обещал смастерить новые. Но мое храброе имя говорит, что я должен добыть их сам.
Я нашел старые дедовы сапоги. Подошва совсем истончилась, но я верю, что мне повезет, и охота не будет долгой. У меня есть нож, веревка, деревянное копье, которое я сам вырезал прошлым летом. Я беру ломоть черствого хлеба, кладу в карман. Обуваюсь в дедовы сапоги - приматываю их к ногам ремнями из тонкой кожи. Нож вешаю на пояс с лева, веревку перекидываю через плечо, копье беру в правую руку. Выгляжу, как храбрый воин - или думаю, что выгляжу так.
Тишина гудит размерено. Я иду вдоль полей. Прохладно. У земли стелется легкий сиреневый туман. Под ногами хрустит свежий иней. Птицы еще нежатся в уютных гнездах. Но вот у края леса, в густом кустарнике, уже копошатся зверьки: пискнув, полевка юркнула в нору, что-то полосатое взметнулось на сосну; продираясь сквозь колючки я вспугнул поползня. Завороженный грядущими странствиями, я иду вперед. Ощутив неожиданно на своем плече теплую человеческую руку, я оборачиваюсь - за спиной стоит отец. На лице его улыбка, на ногах добротные сапоги мехом наружу, на плече висит огромный лук, в руке он держит копье раза в два больше моего. "Мой отец - настоящий воин", - думаю я. Он берет у меня копье, рассматривает со всех сторон. Возвращает. А затем разворачивает меня лицом к селению и говорит: "Давай иди домой, охотник!".
Как забавно, что нам с отцом в один день в голову пришла одна и та же идея. И...
Кабан часто нападает без причины. Отец так зашвырнул меня в колючки, что на всем теле у меня зардели царапины, а сам он принял всю мощь разъяренного животного.
3
Отец не встает три дня. Мать сильно встревожена. Мыслями она где-то далеко. Со мной не разговаривает. Даже когда поет пред сном колыбельную, она поет куда-то вдаль кому-то другому. В наш дом приходят разные люди. Виновным меня никто не назначает, наоборот все жалеют меня - не мать; кладут руки на мою голову. По ночам не сплю. Тяжело...
И вот на рассвете четвертого дня - о ужас! - я решил бежать в земли Вечности. Вновь примотав к ногам дедовы сапоги, я вышел из дома на встречу морозному воздуху. На полях лежал первый неокрепший снег. Я чувствовал себя таким большим, как никогда до этого. Был уверен, что осилю этот сложный путь, и эта уверенность не покидала меня до самого подножия холмов. Но вот передо мной, взбираясь все выше по склону, стоят могучие ели. И в сердце моем - сомнение. Тропы нигде не видно. Справа холмы переходят в отвесные скалы. Я иду влево, внимательно всматриваясь в лесные травы. Если тропа существует, я обязан ее отыскать.
Глубоко в лесу я вижу столб сделанный руками человека. Снизу вытесан медведь, стоящий на задних лапах, в разинутой пасти дубовые зубы; на голове медведя примостился заяц, прижав уши; на зайце отдыхает филин. Все вместе звери выглядят не дружелюбно, но что если это те звери, что должны указать мне дорогу.
В лесу снега нет. Я ступаю на мягкую почву, устланную рыжей хвоей. Ели расступаются передо мной. Я, задрав голову, обхожу столб по кругу. Вблизи он оказывается выше, дерево растрескалось, шелушиться. Звери больше не выглядят страшными, но ответ на свой вопрос я не нахожу. Тропа должна быть где-то здесь. Я уверен...
И вот я вижу следы. Должно быть человек, оставивший их, невероятно тяжел - земля под его ногами обратилась в камень. Я иду по следам. Следы шире и длиннее дедовых сапог. Когда, обернувшись, я не увидел света от заснеженных полей, следы закончились, словно великан улетел на небо или забрался на дерево. Я посмотрел наверх, но увидел лишь струящийся свет холодного солнца. Продравшись сквозь тучи, солнце осветили лесную тропу. По краям ее - мокрая костяника. В застывшей грязи - следы разных животных.
Я, все-таки, ее нашел... Дедушка меня не обманул!..
Солнце исчезло. Я чувствовал тревогу в движении веток. Мое храброе имя, не помешало мне быстро бежать. Я легко преодолел подъем, и теперь тропинка ведет меня вниз, стелясь вдоль оврагов. Тропика сильно петляет, временами мне кажется, что я бегу по кругу. Под ноги мне то и дело кидаются толстые корни елей, да и сами ели иногда ложатся на дорогу. Нагнуться, вовремя подпрыгнуть, повернуть, рукой отбить ветку, снова нагнуться...
Выбившись из сил, я остановился у ручья. Тревога отстала, осталась где-то за спиной. Испив ледяной воды, я окончательно проникся духом леса и продолжил свое путешествие размеренным шагом. Склон стал очень крутым, тропинка превратилась в размытый скат. Приходилось цепляться руками за сухую траву и ветки пихты. Камни из-под ног убегали внизу. Оставив бесполезное сопротивление, я съехал с холма как с ледяной горы.
Я поднялся, сделал два шага вперед и ощутил простор. Передо мной лежало поле.
Поле тянулось до горизонта...
Вдруг я заметил что-то невероятное: в земле была яма. Что невероятного в яме? Издали она была похожа на черную трещину в земле, казалась удивительно правильной, человеческой. Я подошел ближе, опустился на колени и заглянул в нее. На дне притаилась сырость, и, кажется, в этой сырости нашло отражение небо. Мне стало страшно. Я поднялся и пошел дальше, стараясь не оборачиваться. Что страшного было в этой яме, я не знаю. До сих пор не знаю... Мне все еще чудится тот запах - запах грусти и чего-то еще, чего мне не нужно знать.
Где-то здесь должны стоять ворота. Дед говорил, что увидеть их могут не все. Я надеюсь, что они стоят дальше, и пусть мне придется идти всю ночь!
Солнце садится. Небо все затянуло низкими тучами. Стало совсем темно. Пришлось заночевать в поле. Засыпая я подумал, что никогда не найду земли Вечности и никогда не вернусь домой. Мне даже на миг показалось, что яма может стать мне надежным домом, нужно лишь соорудить крышу. Но...
Меня сковала холодная ночь. Я лежал в неглубоком овражке и не мог пошевелиться. Серый рассвет стучался в смеженные веки, но я не мог открыть глаза. Вдруг что-то отняло меня от ледяной земли. Большое, теплое существо несло меня на руках. "Это великан, оставляющий каменные следы", - думал я во сне.
4
В теплой избушке деда я быстро согрелся. В котле над огнем приятно булькало. Я не ел с прошлого вечера.
- А где же земля Вечности? - спросил я, как только открыл глаза.
- Дай мне хоть тебя покормить, - возмутился дед, - а потом уж спрашивай!
Дед посетовал, что ложек по размеру у него нет, но я и большой прекрасно управлялся. Каша была невероятно вкусной. Дед смотрел, как быстро она исчезает, и довольно улыбался.
- Ну, хорошая каша? - спросил он, когда дно чашки стало сухим. - Прямо не скажешь, что она выросла на дереве...
- На дереве?
- Ты же сам так хотел, разве нет.
- А мы в землях Вечности? - спросил я.
Дед встал и ликующе поднял руки.
- А где ж нам еще быть!
Я задумался.
- А своих родителей ты видел? - с сомнением спросил я.
- Нет еще, - ответил дед и опустился на скамейку. - Но они здесь. Они точно здесь.
- Откуда ты знаешь?
- Откуда? Эк, какой ты большой стал, уже мне не веришь.
- Верю.
- Чего тогда выспрашиваешь? Тебя здесь вообще не должно быть. Если узнают, выгонят и тебя и меня.
- Прости.
К горлу подступили слезы, только сейчас я понял, что натворил. Торопливо я рассказал почему пришел сюда. Дед меня отругал, но не сильно, по-дедовски, и отправил спать на печку.
Он разбудил меня рано. Мы шли через поле к холмам. Дед говорил, что проводит меня до конца тропы, а дальше не пойдет. Было утро. Обычное, серое. Я не верил своим глазам. Думалось в Вечности не может быть ничего обычного. Дед сказал: "Вечность тоже обычна". Но мне она представлялась чем-то волшебным, несбыточным, красочным. Красок было не много, так казалось, пока я не стал считать. Серый, коричневый, желтый - это только трава на поле. Синий, белый, голубой, розовый - это небо. Зеленый, черный, сиреневый - холмы на горизонте. Вот она - Вечность! Вечность - когда мир так огромен!
Мы подходили к холмам, я оглянулся и мысль пришла сама:
- А где же ворота?
- Сгнили, - ответил дед.
Сгнили Вечные ворота и я вспомнил еще кое-что, казавшееся сном:
Я почти уснул, когда в дверь постучали. Отогнув угол занавески, я осторожно выглянул в комнату. Вошел какой-то старик. Я никогда не видел таких древних людей. Волосы его были бесцветно-белыми. Лицо покрылось черточками. Разговаривая он тряс головой и все его тело вслед за тощими плечами тихонько дергалось. Руки он держал у коленей ладошками вперед.
- Это он? - спросил старик, со страхом косясь в мою сторону.
- Да, - ответил дед. - Он спит, устал с дороги.
- Я посмотрю? - нерешительно спросил старик.
Дед кивнул, а я притворился спящим. Старик осторожно отодвинул штору и бережно, боясь разбудить, провел сухой рукой по моему лбу и щекам.
- Совсем маленький, - заключил он, садясь на лавку у стены.
Я не открывал глаз, но по звуку понял, что дед сел рядом с ним. Лавка издала сухой скрип.
- Как он теперь?.. - спросил старик.
- Утром отведу домой, - сказал дед. - Он забудет...
- А если не забудет?..
- Придумаю что-нибудь, - растеряно сказал дед. - Моя вина...
- Ты не виноват, - возразил старик. - Ты не виноват, что мы приходим сюда хоронить своих родителей...
Тогда я не понял их разговора. А теперь пришло время и мне рассказывать внукам о землях Вечности. Наверно я расскажу им о волшебных холмах и о воротах, упомяну и могучего каменного великана. Пусть жизнь их будет... радостной.
Осенью я отправлюсь в путь. А сейчас - в мире хозяйка весна. И первые медовые листья обречены. Я уже вижу как дерево, подарившее им жизнь, забирает ее обратно, и отрекается от них. Сейчас листья такие нежные, чуткие, но скоро они загрубеют, что мне тогда делать! Они уже начали свой путь. Они от рождения предназначены стать землей под деревом. Но через год будет новая весна. Я встречу ее в землях Вечности...