Поиски привели его в маленький чулан в самом дальнем уголке дома, у маленького окошка, выходившем на песчаный пустырь. Дверца легко открылась от толчка. За ней стоял мольберт с незавершенным полотном. Спустя только пятнадцать минут в его мысли влилось осознание того, что он будто был поглощен в пейзаж, изображенный там.
Тяжелый гулкий звук донесся до этой коморки с лестницы в главном зале. Он хотел сразу пойти на грохот, но ощущения остановили. Столь эфирная композиция могла пропасть в сумерках комнат, поэтому к источнику шума сквозь коридоры и комнаты спешил человек с полотном подмышкой.
Центральная лестница исполосывалась тонкими строчками лунного света. Луна все-таки решила явиться столь темной ночи. Именно в самый раз, вовремя. В лучах серебряного света лежит разбитый шкаф, упавший сверху, с площадки.
Снова пройтись по правому крылу ему не хотелось. Он нашел интересное полотно и решил, что там делать больше нечего. Ну что же, пойдем наверх.
Легкий скрип старых послуживших ступенек создавал мрачный фон этой прогулке. Больше ни единого звука. Даже собственное дыхание старалось укрыть своего обладателя. Но каждый шаг предательски звучал в этой тишине, ведь их источник был на стороне пугающего особняка. Очень захотелось воспарить над ступеньками, предающими искателя, но отчего-то тяжкая лень навалилась на плечи.
Посмотрел налево, потом направо и решил, что налево - лучший выбор. Осматривать следы передвижения упавшего шкафа желания не было. Аккуратно скользнул по узким коврикам красного цвета, хорошо различимого в темноте, но остановился из-за обилия дверей впереди. Пути ветвились, скользили из комнаты в комнату, но идти по коридору не надо. Несколько пугающе он выглядел.
Выбрав вторую дверь справа, зашел туда. Комната была пуста, лишь еще одна дверь уводила дальше. В следующей комнатке был большой шкаф и письменный стол. Эта мебель стояла несуразно, не на своем месте. Картину он положил на стол, а сам стал открывать ящики. Пустые ящики.
Возникло такое ощущение, что сейчас он ничего не найдет. Поэтому пришлось бросить осмотр пустоты и, взяв полотно, последовать в следующую комнату. Она оказалось совершенно пуста. Единственное что в ней было занятного, так это следы на полу. Что-то вытащили отсюда в дверь слева.
Идти по этому следу в такой ситуации мало кто бы решился. Пол нагнетающе скрипнул от попятного шага. Обратный путь тоже вызывал тревогу. Выбор все-таки был сделан в сторону уже знакомой комнаты. Невесть откуда на него накатило отчаяние, с которым нужно был срочно что-то сделать. Смелости хватило только на несколько секунд прислушаться. Так удалось поймать осознание того, что дверь за спиной стоит преградить.
Картина снова легла на стол, а шкаф под напором плеча скрипя пополз к двери. Одного шкафа все-таки мало, что с лихвой компенсирует тяжелый стол. Он взял в руки картину и повесил на нашедшийся в стене гвоздь. Канцелярский плацдарм тоже перекочевал к импровизированной баррикаде.
Стоило ему обернуться, как увиденное заставило сесть на передвинутый стол. Он пару раз зажмурился, а после не моргая следил за тем, как от картины растекается в разные стороны по стене цветной рисунок. Когда узор добирался до развороченных светильников, они чудесным образом преображались, обзаводились светящимися лампочками.
Сильнее всего тревожило то, что этот свет хорошо заметен в общей мрачности особняка. Появился шорох за одной из стен. Это заставило тут же сорвать картину со стены, что погасило все чудо, подтвердив предположение.
Видимо, именно поэтому его влекло к ней от самого парадного входа. Простым прямым маршрутом удалось дойти до коморки с картиной. Раз уж она настолько мистична, что возвращает былые краски, то и применить ее можно будет во многих интересных местах.
Куда могли завести переходы меж комнатами не известно. Он видел у входа обширную старую оранжерею. Она начиналась широкой аркой, подобной тем, что часто встречалась ему в питомниках городского сада. Работа отца позволяла проводить там много времени среди тянущихся к свету деревьев и множества колючих кустарников, из которых часто приходилось вылезать со множеством царапин. Всему виной был кот с затейливой окраской.
Решив опробовать найденный холст на таинственной оранжерее, он выбрался обратно в коридор и вернулся к лестнице. Теперь лунные строчки слегка покосились и стали взбираться на стену рядом с лестницей. В этих лучах приметно расположилось крепление для картины у самого спуска вниз. Чтобы опробовать здесь ее нужно было много смелости, капли которой уже были отданы растительной лаборатории. Главное, что это крепление попалось на глаза.
Внимание уже пропускало мимо скрип ступеней. Оно полностью отдалось предвкушению. Один поворот за угол вправо привел его к стеклянному залу. Через знакомую арку он вошел туда, куда только осмелился заглянуть совсем недавно. Зов картины же увел его в иную сторону.
Через огромную витрину струился лунный свет. Стекло заменяло всю фасадную стену и полукуполом уходило к крыше. Из-за полной луны над головой не было видно звезд. Взор лишь на миг направился ввысь, чтобы оценить величие сей части здания, и тут же принялся разглядывать хорошо освещенные стены. Глазами он лишь скользнул по ним, пока не заметил стеклянные коробы, расположенные на столах. Опасливо оглядевшись и убедившись во все той же пустоте, что наполняла особняк, можно приниматься за осмотр находки.
В этих емкостях имелся грунт, поверх которого растянулись увядшие и высохшие ростки. Понять, что это были за растения, оказалось проблематично. Вот только с имеющейся находкой трагедии не вышло. Нужно найти место для картины и все увидеть своими глазами.
Он развернулся и осмотрел двухуровневый зал с множеством горшков и грядок, тянущихся от середины помещения к стеклам. Большое количество подпорок для растений и держателей соседствовало с таким же количеством высохших листьев, стеблей и стволов. Вид умершего великолепия вызывал угнетение, но в воображении обрисовывался предположительный пейзаж, произрастающий ранее.
Стены были все увешаны полочками, таблицами и календарями. Мысль снять что-то из этого, вызвала другую об идиотизме данной идеи. Картина вернет былой вид этому месту, и если снять один из распорядительных календарей, то он может и вернуться на свое место. Так мало ли, что может произойти из-за накладки.
Ему пришлось хорошенько побродить в лунных лучах и повертеть головой, чтобы заметить упавшее полотно, что раскинулось на грядках. Посмотрев, откуда оно сорвалось, он смог определить, что креплений там слишком много. Лишнее отлично могло подойти под чудесный холст.
Взойти на площадку второго яруса, где расположилось кресло и стол, удалось по едва заметной лесенке из тонких стальных прутов. Как раз за этой малочисленной мебелью и висело упавшее полотно, видимо, закрывающее яркое солнце, чтобы оно не мешало работе здесь.
Стоя на кресле, он еле дотянулся до нужного крючка, и в последний момент опустил плотно. Вот так зрелище проснется, когда он определит картину на витрину. Картина легла на стол, а сам он спустился вниз, чтобы проверить все двери, имеющиеся в оранжерее.
Оказалось, что в дальнем ее конце имеется выход в боковой коридор, центральное ответвление которого вело в коморки, склад и рабочий кабинет. Из кабинета можно было выйти как раз рядом со стеклянными коробами.
Раз петля замкнулась, то следует изучить боковой коридор дальше. Из него имелся закрытый выход, образуемый широким тамбуром и двустворчатой дверью. Окошки в двери выходили на хозяйственный двор. В самом же конце коридор переходил в большую темную комнату. Окунуться в темноту желания не возникло, и потому он спешно ретировался обратно в стеклянный зал.
Такого осмотра ему показалось достаточно, чтобы смело нацепить картину над креслом, и оранжерея стала преображаться. С оконных рам стала осыпаться ржавчина, истаивая в воздухе. Возникало чувство, что и стекла растворяются в ночных лучах. Этот эффект сперва восстанавливал витрину, а после уже перешел на комнату.
Воздействие картины волной нахлынуло на помещение. Пыль, вертевшаяся в свете луны, тоже проваливалась в некое иное пространство, покидая это. Воздух наполнялся странными запахами. Упавшее широкое полотно вдруг стало таять. Сквозь него стали подниматься увядшие стебли, которые наполняли былые жизненные соки. Рядом с чудесной картиной с томной вспышкой возник шикарнейший пейзаж, изображающий райский сад, написанный неизвестным мастером.
Разнообразие растений мешало сосредоточиться. Яркие и душистые цветы поднимались перед разлогими листьями тропических кустарников. Различные плющи, несколько лиан и прочая вьющаяся растительность оплетали каркасы, опоры и балки. Среди всего этого буйства природы зажигались свечи и лампы.
Он обернулся и посмотрел на ящики с ростками. Невиданные доселе саженцы уже преображала сила незавершенного полотна. Они создавали впечатление одушевленных существ. В них будто воплощалась новая ступень жизни. Так и было. При более тщательном осмотре среди торчащих в разные стороны тонких стеблей нашелся человеческий глаз. Само глазное яблоко испускало эти побеги. Оно дернулось и поймало исследующий его взгляд.
Он упал на пол. Такое зрелище никак не ожидалось увидеть среди экзотических растений, о которых ему рассказал профессор. Тогда история казалась преувеличенной. Известие же о том, что профессор со своими коллегами покинули преподавание для работы над своим проектом, а после уехали из города, пробудили воспоминания о загадочной оранжерее.
В истории это место воспринималось сродни эдемскому саду, и потому никто не решался расспрашивать о нем. Теперь же все ее великолепие и даже с толикой ужаса довелось узреть ему, только мечтавшему об этом.
Он пришел в себя и опрометчиво подскочил к глазастому растению. Оно все также продолжало наблюдать за перепуганным его взором. Следующие ростки еще меньше напоминали растения, хоть и старались на них походить.
Куски плоти с прожилками как на древесных листьях произрастали из единого корня. Дальше из земли пробивалось несколько одинаковых побегов, которые пульсировали, источая едкий запах разлагающегося тела. Его стошнило прямо на пол, когда на глаза попалась торчащая из земли кость. Сквозь эту кость пробились жилы и сосуды, расползаясь по поверхности грунта.
Больше это видеть было невозможно. Наиболее отдаленной от этих ужасных произрастающих частей человеческого тела ему показалась площадка на втором уровне.
Расположившись в кресле, он уставился на нормальные растения. Рой мыслей утих, когда взгляд заметил силуэт, стоящий у входа в оранжерею за аркой.
Руки сами вцепились в подлокотники кресла, а в груди застрял вскрик. Впрочем, такое появление было ожидаемо, в виду отсутствия полной уверенности в пустоте особняка. Именно это и вернуло его к здравомыслию. Пришла пора свернуть свое созерцание буйства растительного мира и покинуть это место. Беспокойство обволакивало сердце. Дурное предчувствие же источал сам дом для всех гостей. Теперь он понял это.
Особняк изначально не сулил посетителю ничего доброго. Даже увиденная сказочная оранжерея теперь меркла перед желанием покинуть ее.
Он выпрыгнул из кресла и спрыгнул с платформы, рванув к боковому коридору.
- Стой! - прозвучало за мгновение до того, как дверь закрылась.
Нечто голосило ужасным скрипучим голосом. Казалось, что из-за мощного ветра трещат деревья. Пугающий голос, который не в силах остановить беглеца.
Картина осталась висеть, исполняя роль маяка в этом мрачном месте. Самое просторное место в этих стенах освещалось и жило.
Лихорадочный спринт к складской двери позволил шмыгнуть за не до того, как открылась предыдущая. Тишина оставалась неприкосновенной всеми силами. Дверь из кабинета тоже открылась тихо. Осмотрев придирчиво все закоулки освещенного зала он, он поспешил все-таки забрать полотно. Ему есть более подходящее место.
Скрываться смысла не было. Все разом померкло, как и в комнате наверху. Эти перемены, безусловно, должны привлечь внимание преследователя. Очередной прыжок вниз стал причиной нескольких разбитых горшков и очередной рвоты: из горшков вперемешку с грунтом и корнями высыпались человеческие останки. Их слащавый отвратительный запах закружил голову. Шаткими шагами он выбежал через арку и растянулся, споткнувшись о коврик у лестницы. Его рука оцарапалась о гвоздь, удерживающий край холста, и скользнула по обратной стороне картины.
Разлеживаться было некогда. Ступени лихорадочно скрипели под торопливыми шагами, что несли картину к особому месту. Сердце бешено колотилось. Здание содрогнулось, когда полотно украсило стену у лестницы на втором этаже. Как и предполагалось, картина стала оживлять главный холл, лестницу и коридоры. Кроме всего прочего, стали появляться различные звуки, голоса, будто особняк был полон суетящихся людей.
Над ним вспыхнула люстра, осветив площадку, от которой в стороны расходились коридоры. Тут он и заметил, что незавершенная часть картины окрасилась в красный цвет, дополнив завораживающую композицию. В этот момент частицу внимания все же оттянула на себя саднившая рука.
Кровь проступила сквозь старый холст и дала целостность картине. Теперь стоило бежать прочь из этого места, но обернувшись, он увидел внизу у парадной двери профессора, некогда заинтриговавшего историей о чудесных растениях своего студента.
- Постой! - попросил владелец этого особняка.
Профессор выглядел уставшим и измученным. На нем был все тот же костюм, видавший многое, засаленный и потертый. Знакомое лицо любимого преподавателя успокаивало.
- Ты все-таки пришел посмотреть на мою оранжерею, - говорил профессор, - Мне очень приятно твое рвение. Жаль только, что тебе пришлось здесь побывать при таких обстоятельствах. Мне следовало все показать ранее, и я думаю, что ты бы все понял. Проблема была в том, что уже тогда я был заражен, хоть и сам не подозревал. Когда я покинул работу с вами, у меня уже не оставалось способов хоть как-то бороться. От горя я и начал писать эту картину. Похоже, она впитала все то, что я чувствовал. Почему она стала такой? Причины не ведаю. Она сохранила былую жизнь, которая бурлила на момент написания, но меня не спасла. Мне не удалось ее окончить. Я стал чудищем, сотворенным собственными руками, я стал разумным растением, погрязнув в муках. Этот облик, в котором я ныне предстал перед тобой, возвращен моей картиной. Убей меня! Прошу! Все записи об экспериментах ты найдешь в стенах этого дома. Теперь это твой дом. Ты во всем разберешься, я уверен. По твоим глазам вижу, что ты готов мне помочь. После сожги лишь эту картину. Хранимое в ней должно истлеть.
На это осталось кивнуть. Стоило взять подсвечник с тумбочки и поднести к холсту, как тот неожиданно легко вспыхнул. Все полотно объял огонь, и профессор повалился на пол.
Снова все преображение померкло. Он знал, что так все и должно было случиться, отчего и был спокоен. Его размеренный и плавный спуск вниз сопровождался разгорающимся пламенем, уже лижущим стену. Картинная рама упала на пол, поджигая ковер.
Внизу вместо хозяина особняка лежало несуразное существо больше походившее на дерево, нежели на человека. Парадная дверь, тихо шурша, открылась, и в лицо ударил свежий легкий ветер. Такие эксперименты достойны создателя. И все должно истлеть.