Аннотация: опубликован: журнал "Химия и Жизнь", май 2010
Расследовать убийство назначили глора. Первым делом он замкнул защитный контур усадьбы. Потом велел всем находиться в своих комнатах и не появляться без крайней нужды в коридорах и, тем более, в саду.
Устроившись с этюдником возле окна, Вил с неприязнью и тревогой наблюдал, как глор бродит по саду. Обследует каждый сантиметр дорожки у пруда, то ли ощупывает, то ли обнюхивает камни длинными гибкими щупальцами, вертит во все стороны выпуклыми блестящими глазами на концах тонких отростков. Сквозь решетку беседки был виден край белой скатерти и уголок желтой шелковой подушки. Должно быть, мертвая хозяйка дома все еще сидела там, уставившись неподвижными глазами на воду и уронив на подлокотник плетеного кресла костлявую руку, отягощенную роскошными перстнями.
Вилу почудилось, что один глаз глора вдруг пристально уставился на него. Вил дрогнул, отодвинулся вглубь комнаты, спрятался за край тяжелой бархатной портьеры. Отложил этюдник, на котором так и не сумел нарисовать ни одной линии. Больше всего на свете ему хотелось бы оказаться подальше отсюда. Лучше всего - где-нибудь на другой планете...
*
- Так, - скрипуче сказал глор, разглядывая Вила всеми тремя глазами, но с разных углов. Голос шел снизу- должно быть, транслятор был вмонтирован у глора под форменным серым панцирем, защищающим нежное тело.
- Так. Художник?
- Боюсь, я вам ничем не помогу, - торопливо ответил Вил. - Я всего несколько дней здесь.
- Подробнее.
- Что, простите?
- Зачем, откуда, как?
*
Это был первый частный заказ Вила.
- Попробуй, - предложил хозяин галереи, который охотно выставлял работы Вила. - Что случайными продажами перебиваться? Твоя последняя пустыня - это... Мороз по коже, одним словом.
- Мороз? - удивился Вил.
- Да не, жарко от нее, конечно. И пить охота. А барханы, как звери, вроде как подползают со всех сторон. И смотрят.
- Так и есть.
- Жутко, одним словом. Уж на что я привычный... Да, так вот я сразу и подумал - что тебе не нарисовать эту старуху?
- Кого?
- Семейный групповой портрет. Она меня замучила уже, эта ведьма - подай ей хорошего художника. Ей лет сто уже, бабке. Того и гляди помирать. Хотя с ее деньгами на искусственных органах еще столько можно прожить... Ну, да не мое дело. Аделаида Гейс, слышал?
- Еще бы, - присвистнул Вил.
*
- Почему вы думает, что ее убили? - спросил Вил. - Она ведь... Аделаида Гейс уже старая была.
- Медицинское обследование. Минимальный срок - десять лет.
- Она могла жить еще десять лет?
- Так, - один глаз глора пристально смотрел на Вила, два других оглядывали комнату. - Это есть ваша работа?
- Да. Здесь наброски. Такая технология - я сначала делаю наброски с натуры. Потом, перед тем как писать картину, просматриваю их и заново как бы понять и ... Простите, это ведь вам не интересно?
- Я не художник, - непонятно ответил глор. - Не знаю.
Он осторожно поднял двумя щупальцами матрицу для набросков, потрогал третьим чистую поверхность. По белой глади мнемо-холста прошла рябь, будто кто-то окунул палец в неподвижную воду. Глор вернул матрицу на место.
- А подозреваемые, - неуверенно спросил Вил, - есть?
- Так.
- Кто?
- Мальчики. Дворецкий. Сель. Вы. - Глор мигнул - белая пленка на секунду закрыла блестящий шарик глаза. - Прошу откланяться. Беседа закончена. Можете выходить из комнаты.
*
Вил думал, что найдет Сель в ее садике. Или в библиотеке.
Сель сидела в холле на узком диванчике перед огромным зеркалом. Ее лицо было непривычным, растерянным. Бедная девочка, - подумал Вил. Он подвинул шелковые подушки и опустился возле ног Сель.
- Испугалась? - тихо спросил он. Она посмотрела на Вила мельком - и снова уставилась в пространство.
- Теперь ты можешь уехать. То есть потом, когда это расследование закончится.
Он нашел ее ладошку - узкую, прохладную, спрятавшуюся под подушку, как напуганный зверек - в норку. Спросил дрогнувшим голосом: - Ты хочешь уехать со мной, Сель?
Она обернулась, удивленно посмотрела незнакомым далеким взглядом.
- Сель, - позвал Вил. - Все пройдет.
Почему-то от ее взгляда ему тоже стало страшно. Бедная девочка, такая нежная, впечатлительная... Наверное, потрясена смертью этой жуткой чужой старухи. Хотя они даже не родственники, Аделаида ведь просто удочерила и воспитывала девочку.
Вил погладил тонкие прохладные пальчики Сель, склонился, прикоснулся к ним губами, согревая дыханием.
- Я люблю тебя, - сказал он. - Думаешь, невозможно за несколько дней? Я сам думал... пока не увидел тебя. В самую первую минуту... Я вошел и увидел, как ты разговариваешь с этими своим цветами... как их... фиалками, да?
*
Она гладила круглые пушистые листья, как маленьких зверьков.
- Извините, извините, все теперь будет хорошо...
Голос взволнованно дрожал, и глаза, взглянувшие на Вила, блестели от слез.
- Что-то случилось? - спросил Вил.
- Ой, - девушка улыбнулась, поставила лейку на пол. - Я вас не видела. Вы кто?
- Художник. Я приехал... Только что. Что у вас с цветами?
- Мальчики отодвинули шторы. Цветы чуть не сгорели. Знаете, здесь такое солнце... А фиалкам совсем нельзя. А они ведь цветы - не могут сами встать и уйти. Даже сопротивляться не могут, когда их убивают. Я открываю шторы на закате, чтобы они погрелись под вечерним светом, а иначе... Вам, правда, интересно? Хотите лимонада или чая? Вы устали?
- Еще как. Мальчики?
- Не думаю, что они специально...
- Ну конечно. Это те два милых молодых человека, которые так любезно указали утром мне дорогу к дому?
- Да, наверное...
- Конечно, они совершенно случайно проводили меня как раз к тренировочной площадке с зыбучим песком.
- Ой...
- Пустяки. Я бывал в настоящей пустыне. Два часа по шею в песке, испорченная одежда, пара потерянных этюдников, право, ничего серьезного. Хуже было бы, если на моем месте оказался кто-нибудь со слабым сердцем и без опыта прогулок по зыбучим пескам.
- Ой, извините, пожалуйста...
- Вас-то за что? Думаю, так же не специально эти изобретательные молодые люди чуть не убили ваши цветы. Их кто-нибудь воспитывает, не знаете?
- Сама Аделаида, - смущенно ответила девушка. - Это ее любимые правнуки.
- А вы?
- Я не любимая, - грустно улыбнулась девушка. - Я - так. Никто.
*
- Ты уедешь со мной, Сель? Помнишь, ты говорила - уехать бы куда-нибудь подальше от этого дома. Увидеть другие города и миры. Зеленые моря Тианы, горы Колиза, сады Розета... Помнишь, ты показывала мне картинки?
*
- А вот, смотри, Вил, какие сады... Здесь водоемы, соединяются узкой протокой, а вечером каждый подсвечивается особенным цветом. Получается как россыпь драгоценных камней. А здесь растут лотосы, можно плавать в теплой воде и смотреть, как они распускаются...
- Пожалуй, ты превратишься там в русалку...
- Почему?
- Потому что у тебя так сейчас мечтательно блестят глаза... Сель, как получилось, что такое чудо, как ты, выросло в этом гадюшнике?
- Ты о чем?
- Эти чудовища-мальчики, которые так и норовят устроить какую-нибудь гадость не окружающим, так друг другу... Их родители, которые приезжали на выходные, выплясывать и унижаться перед бабкой - подозреваю в борьбе за будущее наследство. Аделаида... Она ведь как паук в паутине, наслаждается этим всем цирком... Что ты здесь делаешь, Сель?
- Меня не спрашивали, - грустно улыбнулась девушка.
- Сель, Сель... милая, давай уедем отсюда? Я бы уже сбежал отсюда, если не бы не ты. Работа... У меня ни черта не получается с работой, знаешь... Только ты... Знаешь, сколько твоих портретов я уже нарисовал, Сель...
- Вместе с тобой?
- Хочешь?
- Уехать.. вместе с тобой... - светлые глаза Сель, взглянувшие на Вила, были наполнены слезами, надеждой и отчаянием. - Хочу. Я так хочу. Ты такой... Ты совсем не такой, как они... Нет, она меня не отпустит...
- Да кто она? Аделаида? Кто она тебе? Тюремщица?
- Она не отпустит...
*
- Сель, милая, теперь ведь ты можешь уехать? Аделаиды больше нет.
- Нет, - согласилась Сель. - Старухи больше нет.
Улыбнулась и посмотрела на Вила. Ему стало неуютно под ее взглядом.
- Может быть, - задумчиво, непривычно протягивая слова, сказала Сель. - Я и уеду с тобой. Почему нет?
Она погладила его по щеке холодным пальцем, легонько царапнула ногтем.
- Ты милый.
Усмешка почему-то показалась ему неприятной.
- Да, - ответил он. Отнял ее ладонь от своей щеки, неловко улыбнулся и ушел к себе.
Неужели она могла?... Эта - могла, подумал он. Ему до сих пор было холодно от оценивающего взгляда Сель и ее улыбки. Что ее так изменило? Известие о смерти старухи? Или - убийство...
В своей комнате он расставил вдоль стены наброски для портрета Сель, долго смотрел на них.
Нет. Он не мог так ошибиться. Она не могла быть убийцей...
*
- Почему ты лгать? - Голос глора, поднявшего Вила среди ночи, казалось, звенел от гнева.
- Что? Я?!
- Почему не говорить, кто ты есть?
- Я художник, - Вил часто моргал, привыкая к яркому свету. Щупальца глора ловко и быстро раскладывали на полу наброски Вила.
- Психический художник! - рявкнул глор и больно ткнул щупальцем в грудь Вила.
- Что?! А... ну, да. Сейчас почти все художники...
- У нас - нет, - важно сказал глор. - Что здесь есть? - уже спокойнее спросил он, махнув щупальцем в сторону набросков.
- Подготовка к моей картине. На самом деле, ничего не получается, я думаю...
- Что здесь есть?
- Вы не видите? - удивился Вил.
- Другой чувство, - хмуро ответил глор. - Что?
- А-а... Извините, я не знал...
- Что?
- Это - старуха, - смущенно пояснил Вил, указывая на крайний набросок.
- Как ты ее рисовал?
- У меня получился паук.
- Ага, - сказал глор. Три глаза пристально смотрели на Вила. - Ты рисуешь истинный суть? Так?
- Нет, не совсем. Я рисую то, что чувствую в данный момент. Отличие пси-живописи от обычной в том, что рисуют и передают не взгляд, а ощущение. Так ярче, ближе, доходчивей. В обычной живописи я смотрю-чувствую-представляю-рисую, а зритель смотрит-представляет-чувствует. Длинная цепочка. Много теряется по дороге, понимаете? Пси-живопись передает чувство напрямую. Но при этом я могу ошибаться, и тогда эта ошибка передается зрителю. Понимаете?
- Я понимать, что старуху ты видел, как паук? Так?
- Так, - вздохнул Вил.
- Остальные?
- Мальчики - драконы. Ну, такие еще маленькие дракончики, - он хмыкнул. - Вредные, но неопасные. Пока. Кусаются друг с другом. Вот этот набросок.
- Дальше.
- Родственники - всякие пресмыкающиеся. Вот тут. Я, собственно, почти сразу понял, что ничего не получится. Вряд ли им...ну... понравится такой семейный портрет.
- Дальше.
- Что дальше?
- Кто есть еще?
- Сель.
- Что Сель?
- Цветок. Фиалка. Такие, знаете, растут в тропиках. Очень красивые. Не роскошные, роскошные они, знаете, почти всегда хищные, ну вроде росянок... фиалки такие почти незаметные, но очень милые. И нежные.
- Все есть животные, кроме Сель? Сель - растение?
- Да.
- Так, - глаза глора собрались в треугольник, составляя улыбку. - Так и есть, психический художник, Вил. Жаль, ты не сказать мне раньше.
- Сель-растение. Улики - на Сель. Она сидел со старухой в беседке. Но Сель-растение. Я искал улики на других. Нет. Тогда я делал тест Сель.
- Какой тест?
- Ты уметь рисовать суть, глор уметь проверять суть.
- Тест на способность убить?
- Так.
- И что?
- Сель может убить. Значит, Сель не убивала. Убийства не было, психический художник.
- Я ничего не понимаю. Постойте. Как это? Почему вы сказали, что Сель - растение?
- Ты видишь суть, я знаю. Старая женщина растила себе второе тело заменить.
- Клон? Сель - это клон Аделаиды?
- Так. Старая женщина решила менять тело. Старая женщина одела тело Сель, ее никто не убивал. При перемене тела бывает краткий амнезия. Или старая женщина решила пошутить и придумать расследований своего убийства, которого не было, - глор опять сложил улыбку-треугольник из своих глаз. - У вас есть чувство юмор, так? - он легонько ткнул Вила в бок щупальцем.
- Постойте, - крикнул Вил. - Стойте. Вы же... Вы же здесь полицейский, да? Почему вы ее не арестовали?!
- Убийства не было.
- Как не было? Как? Она ведь... Она убила Сель...
У него перехватило горло. Сель... Такая особенная, беззащитная, нежная... Чудесная... "Я люблю ее, - подумал он. - И я больше никогда..."
- Не убила. Сель - растение. А вы, - глор ткнул щупальцем в грудь Вила. - Вы животные...