ВРЕМЕННАЯ ПЕТЛЯ

Герой этой не выдуманной истории - личность примечательная. Под два метра ростом, худой и жилистый, с патлами русых волос и бородкой то ли Феликса Эдмундовича Дзержинского, то ли Дон Кихота. Наверное, всё-таки Дон Кихота, поскольку глаза у него были не холодные и проницательные как у "совести революции" Дзержинского - они были тёплые, хронически добрые и по собачьи бесконечно доверчивые. Толя, или Анатолий Иванович Сычёв, если говорить солидно, был семейный мужчина далеко за сорок, инженер-электронщик и мастер золотые руки. Человек добрейший и приятнейший и выпить в хорошей компании был не дурак. А сейчас как раз имелась для этого подходящая компания и место - бездарно организованный картофелеуборочный сезон "шефской помощи НИИ-колхозам" наконец-таки успешно закончился. И вот теперь она была, столь долгожданная отвальная, когда вся грязь так и не убранных до конца полей была позади, и очищающая тело и душу банька с парилкой и с веничком тоже уже позади, а впереди маячила хорошая закусь под беленькую в достаточном количестве. Вечерком в программе душевные песни с девушками у костра под гитару, и вообще ночь обещала быть необыкновенной. Настроение у ребят было приподнятое, шёл неторопливый мужской разговор, разминка водочкой перед настоящей выпивкой, гусарские тосты "за баб-с" под звон гранёных стаканов, и на клубах табачного дыма уже начинали плясать первые чёртики, как на приснопамятном зеркале пана Твардовского. В голове было приятно пусто, шатаясь плыла обстановка перед глазами и ноги охватывала приятная немота, шевелился только заплетающийся в косички язык, да тренированная рука, что подливала и подливала.

"Однако же пора к костру", сказал Андрюша Бич, "а то там без нас всё сожрут". Слегка пошатываясь на своих ногах-ходулях, Толя брёл позади всех по вечерней тропе и, через какое-то время остался один, окруженный со всех сторон непроницаемой темнотой Оредежского дремучего леса. Над головой искрились звёзды, впереди слышались голоса и тропа куда-то всё-таки вела к теплу костра и свету. Поэтому Толя беззлобно что-то высказал тихое и в меру цензурное, и взял направление генерального движения. Прошагав минут двадцать, Толя наконец сообразил, что идёт куда-то не туда - до костра всего было не более пяти минут хода, даже если кругами. Он недоуменно оглянулся и туман алкоголя начал быстро выветриваться из его головы. Смех-смехом, но было не очень весело - заблудился. Тропа в обе стороны еле виднелась и быстро терялась в темноте. Нигде ни огонька. Звёзды затягивала пелена облаков и он понял, что через пару минут на землю может опуститься "Тьма Египетская" и тогда уж хоть глаз выколи или вынь и разотри, а всё равно ничего не увидишь. Глаза постепенно привыкали к темноте, стена леса распадалась на отдельные деревья, тропа была ещё видна и он решил, что надо возвращаться, только постараться опять не пропустить нужную развилку.

Ещё через полчаса упорной ходьбы он был уже трезв как стёклышко, но вокруг не было ни огонька, ни звука и тропа выглядела почти не хоженой. Толя остановился и долго стоял, прислушиваясь. Но было тихо, только шум лёгкого ветра в деревьях и пульсирующий стук крови в ушах. Впереди раздался шорох и звук шагов. Толя взглянул и увидел стоящую на тропе неясную тёмную фигуру. Тьма не позволяла различить кто это был, Толя хотел приветственно крикнуть, но что-то его сдержало и крик застрял в горле. В фигуре было что-то неестественное - человек стоял молча, широко расставив ноги и явно его поджидал. "Зачем?", промелькнуло у Анатолия в голове. Стараясь не дышать, он пытался рассмотреть человека, пытаясь узнать и отождествить его с кем-нибудь из своих. Нет, это был чужой. Он всё так же стоял молча и, изо всех сил напрягши зрение, так что глаза едва не вылезли из орбит, Анатолий сумел различить застывшую скалозубую усмешку на бледном недобром лице. А на голове... . Анатолия бросило в пот - сверху на глаза явно наезжала каска, на ногах поблёскивали нагуталиненные короткие сапоги, а руки лежали на..., да сейчас он отчётливо различил знакомый силуэт автомата МП40 на груди, в простонародье именуемого шмайсер. Фашист!

Анатолий не любил фашистов. Не то, чтобы они ему лично много хлопот доставляли, но он был прирождённый пацифист и всякое насилие ему претило как Коту Леопольду. А фашисты - это было насилие, возведённое в энную степень и ничего хорошего от них ждать не приходилось! "Откуда же он взялся?", совсем остановив дыхание, испуганно подумал Анатолий, "Война-то почти сорок лет назад как закончилась, Хотя, в этих лесах... ". Додумать ему не дали: ещё две чёрных фигуры бесшумно выскользнули из леса и присоединились к первой. Первый поднял руку в указательном движении и все трое повернули головы в сторону Анатолия. Это было как сигнал - Толя рванул с места что было сил в заросли деревьев и понёсся, виляя между ними, каким-то чудом избегая лобового столкновения и налетания на торчащие тут и там суки. Сзади слышался топот сапог его преследователей. Он мчался исступленно, наклонив голову, усиленно работая руками, высоко подбрасывая колени и ежесекундно ожидая выстрелов в спину. "Почему они не стреляют?", мелькнул в голове вопрос. "Боятся привлечь внимание", тут же морзянкой мелькнул в голове ответ.

С этой мыслью он выскочил из леса на опушку, за которой начиналось бескрайнее колхозное поле. "Надо найти хоть какое-то укрытие, какую-нибудь канаву, щель, укрытие, куда можно забиться". Над самым лесом сквозь тучи просвечивала мертвенным светом полная луна и длинные неверные тени грядок формировали что-то типа ряда траншей. Но они были все мелкие, он прыгал из одной в другую, раскинув руки и нелепо задирая длинные ноги. Наконец, между полями он увидел спасительные кустарники и вдоль посадки обнаружил протяжённую глубокую канаву. Уже лёжа на дне и надсадно дыша, он с удивлением обнаружил, что канава достаточно глубокая, едва ли не в полный его двухметровый рост, а может и больше. Края канавы были почти вертикальные с явственными треугольными отпечатками сапёрных лопаток. Он взглянул вверх и увидел этих троих. Их тёмные еле различимые силуэты уже маячили почти над ним, но фашисты его всё ещё не видели в чернильной мгле канавы и тихо совещались между собой на гортанном чужом языке. Потом разом повернулись и пошли вдоль канавы. "Они ищут спуск", догадался он, вскочил и быстро двинулся в противоположную сторону. Там была стена. "Всё!", с тоской подумал Анатолий, из канавы не выпрыгнуть, назад хода нет - там уже слышались шаги преследователей. "Живым не дамся", как-то по-книжному подумал Анатолий и стал лихорадочно шарить руками по дну траншеи и отвесным, в обрубках корней, стенкам в поисках хоть какой-то палки или камня. Внезапно его руки наткнулись на гладкую поверхность приклада. Это был автомат Калашникова - АКМ, который неясно каким чудом здесь оказался. Анатолий его хорошо знал, поскольку никогда не пропускал занятий по военной подготовке и вообще он был очень старательный и прилежный. Сейчас он привычно снял предохранитель, передёрнул затвор и, когда рогатые каски появились на блеклом фоне ночного неба, хладнокровно нажал на спусковой крючок. Треск автоматной очереди оглушительно разрезал ночную хрупкую тишину, вспышки ослепили, но он успел всё-таки заметить как каски метнулись в стороны и пропали. Попал или не попал?

Он прислушался - ни стонов, ни шевеления, непонятно. Зато в отдалении раздались крики команд на немецком, где-то взревели моторы танковых двигателей и всё это двинулось по направлению к его траншее. "Ну, вот теперь точно каюк!", решил Анатолий, "Либо гады-фашисты забросают гранатами, либо завалят окоп гусеницами танков - всё одно крышка". Обречённо, он отсоединил магазин автомата и извлёк один патрон. "Для себя, на всякий случай", решил Анатолий, и засунул патрон подальше в карман телогрейки. Он очень боялся пыток, в том числе в зубных кабинетах - лучше уж сразу и лучше самому пулю в лоб чем так мучиться. В ночном небе разгорался воздушный бой, с рёвом кружили хороводы истребителей, гоняясь друг за другом, трассирующие очереди прорезали ночное небо во все стороны, лучи прожекторов лихорадочно шарили от горизонта до горизонта, перекрещиваясь и заплетаясь. Где-то вдали чахоточно закашлялись зенитки, становилось жарко.

Вдруг раздался хлопок ракетницы и на небе повис слепящий шарик осветительной ракеты. В тот же миг ярко осветились стены его убежища и, весь сжавшись и затравленно озираясь, Анатолий вдруг заметил явственный прямоугольник деревянной двери на противоположной стене окопа. С силой рванув на себя железную ручку, Анатолий распахнул дверь и бросился в спасительный дверной проём. Темнота была кромешная. "Спички!", вдруг вспомнил он и извлёк из кармана заветный коробок - Анатолий был заядлый курильщик. В свете слабого пламени он различил обширное, теряющееся во тьме пространство помещения и ступени у ног, ведущие куда-то вниз. Медлить было нельзя, и он наощупь стал спускаться, спотыкаясь, соскальзывая и матеря проклятых фашистов на чём свет стоит едва ли не на каждом шагу. Ступени были скользкие, перила отсутствовали, ему приходилось, раскинув длинные руки, держаться за противоположные, выложенные отсыревшим кирпичом, стены. Из глубины несло могильным холодом и сыростью, но выбора не было.

Наконец спуск кончился, и он вышел в просторный, отделанный бетоном, коридор. Далеко впереди был виден тусклый желтоватый свет и Анатолий обрадованно бросился к нему. Это был открытый освещенный дверной проём и ворвавшись в него, Анатолий зажмурился от нахлынувшей внезапно волны тепла и яркого света лампы на столе. Сзади его резко толкнули в спину прикладом, и он повалился на пол, больно ударившись мослатыми коленями. Это были эсэсовцы. Офицер в фуражке с высокой тульей и в монокле сидел за столом, положив ноги в глянцевых сапогах на табуретку и пилкой полировал ногти. Около прохода стояли два дюжих эсэсовца младших чинов в фуражках на глаза и с закатанными рукавами.

"Well, well, well", сказал офицер почему-то по-английски. То ли хотел показаться полиглотом, то ли страну перепутал. Потом добавил на чистом русском с характерным тевтонским акцентом, "Ми тебья не будем сильно бить если ти расскажешь нам всё". Но, к сожалению, Анатолий всего не знал, а точнее не знал ничего. Ещё точнее, он совершенно точно знал и абсолютно не сомневался в том, что он не знал ровным счётом ничего. Конечно, может быть он когда-то чего-то и знал, учили всё-таки. Но сейчас забыл напрочь и поэтому упрямо молчал как партизан. Ну разве объяснишь этому надутому индюку-тевтону, что человек может просто ничего не знать?

"Так, отказываемся говорить?", с высокомерной усмешкой на тонких ниточкой губах промолвил офицер, и полуобернувшись к сопровождающим эсэсовцам, приказал, "В карцер его!". Импровизированный карцер оказался крошечным помещением, примыкающим к комнате в которой находились эсэсовцы. Одна стена карцера доверху была заставлена деревянными ящиками армейского вида - свет пробивался сквозь щели двери и его было достаточно, чтобы хорошо видеть. Обламывая ногти, мастер на все руки Анатолий, быстро сумел вскрыть крышку одного из ящиков. Там были боевые гранаты. Анатолий начал лихорадочно распихивать их по карманам, сначала наружным, потом внутренним, нагрудным, задним. Позапихал их сколько мог за пояс ремня, от чего сразу стал выглядеть много более солидным и внушительным, жаль зеркала не было. Взял несколько под мышки и ещё по три штуки в каждую руку. Какое-то время стоял молча отяжелевший и хорошо вооружённый, прижимая это нежданно свалившееся богатство к груди. Потом подумал, что в карцере ему взрывать всё равно некого, кроме как себя самого, поэтому аккуратно сложил гранаты обратно в ящик, а ящик поставил на место.

Время тянулось мучительно медленно и ждала его конечно же мучительная и неминуемая смерть. От этих невесёлых мыслей Анатолий закурил. Маленькое помещение быстро заполнилось ядовитым дымом дешёвого "Беломорканала" табачной фабрики Урицкого и он стал через все щели струйками выходить наружу. Взревела сирена противопожарной безопасности, отовсюду слышались крики "Ахтунг, ахтунг, цвайн, швайн...". Какое-то время снаружи была слышна шумная возня, беготня, приказы, клацанье оружия, звуки передвигаемой и опрокидываемой мебели, истошные крики котов, а потом всё внезапно стихло. Посмотрев в щель, Анатолий обнаружил, что комната пуста. Навалившись плечом, он распахнул запертую на крючок дверь и бросился вперёд по коридору. Вдоль стен через равные промежутки горели коптящие смоляные факелы и не было ни души. Он бежал. Было много поворотов, развилок, лестниц наверх и вниз. Анатолий бежал, влекомый гнетущим чувством надвигающейся неведомой опасности, тем древним инстинктом, что нас всё время куда-то гонит. Внезапно со стороны репродуктора раздался приятный женский голос, который на чистом берлинском наречии сообщил, что через минуту бункер будет уничтожен и начал обратный отсчёт времени. Анатолий немецкого не знал, но всё понял.

Одной минуты было недостаточно для спасения и надо было что-то срочно предпринять. Не зная, что делать, Анатолий похлопал себя по карманам и обнаружил завалившуюся за подкладку гранату. Выдернув чеку, он швырнул её в сторону голоса, а сам бросился на пол и закрыл голову руками. Раздался оглушительный грохот, засвистели над головой осколки, послышались чьи-то вопли, падение множества тел, но голос наконец умолк. Когда дым немного рассеялся, он увидел, что коридор усыпан трупами эсэсовцев, лежащими вповалку. "Откуда они взялись в таком количестве?", недоуменно подумал Анатолий и тут заметил, что стены начали угрожающе крениться и трескаться. "Слишком рано", подумал он, "минута ведь ещё не прошла, гады!". Потом он бежал в темноте по скользкому земляному полу, спотыкаясь и чертыхаясь, сзади всё с грохотом валилось и рушилось, а вокруг стояли угрожающего вида деревянные бочки, несло чем-то приторно кислым и затхлым, из-под ног с визгом разбегались крысы. Наконец, он обнаружил выход, наверх вела узкая лестница с шаткими и осклизлыми деревянными ступенями. Анатолий несколько раз съезжал кубарем обратно вниз, с гулким грохотом бился обо что-то оцинкованное головой, коленями и локтями. Потерял в темноте автомат и никак не мог его найти. Потом с горькой недетской обидой вспомнил, что автомат у него гады-фашисты отняли и от этого чуть не расплакался. В последнее падение отбил себе копчик, но всё-таки хромая и охая, сумел добраться до самого верха. Он с маху ударил плечом в дверь и она с жутким поросячьим визгом распахнулась.

Было раннее зябкое утро и за околицей кричали первые петухи. Поленницу дров подпирала настоящая новенькая базука, а рядом лежал боекомплект. "Брать - не брать?", подумал Анатолий, а потом решил: "А ну её, тяжёлая очень. В крайнем случае можно ещё за обкладкой гранату пошарить". Крадучись вдоль забора и затравленно озираясь, Анатолий выскочил на центральную деревенскую улицу и долго ещё стоял, притаившись за деревом, присматриваясь и прислушиваясь - сейчас рисковать было крайне глупо. Но внешне всё выглядело тихо и мирно, лишь у ближайшей лужи гоготали гусаки, шипели на него, вытягивая и изгибая шеи. Перебежками с приседаниями он добрался до барака, в котором размещались энтээры - временные труженики полей. Крадучись, заглянул в засиженное мухами окно - там не было ничего необычного, никаких фашистов и в помине. Зашёл, дверь надсадно заскрипела. У Анатолия внутри вмиг всё опустилось и похолодело - сердце было где-то в пятках и отчаянно отказывалось выполнять свою функцию по обеспечению жизнедеятельности. Он стоял ни жив ни мёртв, а в помещении стоял устойчивый дух вчерашней гульбы, перегара и папиросных бычков в банках из-под кильки в томатном соусе.

"Толя, это ты?", раздался с кровати сонный голос Андрюши, "Где был?".

"От фашистов бегал", честно признался Анатолий. Хотел добавить, но Андрюша опять засопел. Он хотел ещё много сказать, его просто распирало, ему хотелось распинать всех ногами и схватив за грудки орать, что "пока вы тут пьянствуете и спите, я там...". Но, во-первых, он был очень добрый и неконфликтный, а во-вторых понимал, что его всё равно не поймут. Фашисты остались где-то там, в прошлом. Анатолий интуитивно догадывался, что в лесу и в поле большого смысла искать доказательства нет, и в тот амбар повторно лазить тоже, тем более, что железную ручку на деревянной двери он опознал. Но что же это было такое, ну не пригрезилось же? Может быть временная петля, предсказанная теорией Эйнштейна? Анатолий плохо себе представлял, что это такое - временная петля, но объяснение казалось разумным, высоконаучным и сразу успокаивало. Даже когда он ехал на электричке домой в Питер, он всё про себя глубокомысленно повторял, глядя в окно: "Временная петля, теория Эйнштейна". Станции сменялись, а он всё повторял и повторял и с каждым повторением как заклинанием, в нём зрело убеждение, что так всё оно и было - временная петля и теория Эйнштейна. "Надо бы учёным сообщить", подумал он. "Так, а доказательства где?". Разрыв брюк, фингал под глазом, царапину на щеке, синяки на коленках и боль в копчике можно и проще как-то объяснить. "Не поверят", с тоской подумал он. И жена не поверит, хотя и не такое от него выслушивала, зато за испорченные брюки запилит точно. Нужно было что-то вещественное, зримое. Эх, базуку зря не прихватил. Ага, вспомнил! Анатолий сунул руку в карман и вытащил патрон - вот он! Он был настоящий, тот самый от АКМ из траншеи. Это было уже что-то, это было доказательство, с которым не поспоришь!

Так он и ехал дальше станция за станцией, крепко сжимая в большом кулаке патрон калибра 7.62 и твердя сосредоточенно и сурово, чтобы не забыть: "Временная петля, теория Эйнштейна". На станции Вырица Анатолий, повинуясь какому-то неясному порыву, вышел. Постоял на перроне, потом медленно разжал ладонь и посмотрел на патрон - он уже заметно тронулся ржавчиной и конечно же, пока доедешь до Питера, станет совсем ржавый и опять же никто не поверит. Ещё и смеяться будут. К тому же и автоматов Калашникова в войну кажется не было. А значит, это ещё одна временная петля, они могут накладываться, интерферировать, конфликтовать и тогда вообще чёрт в них ногу сломит. Анатолий вздохнул глубоко и, размахнувшись, запустил пулю подальше в траву. Потом решительно развернулся и пошагал своими немеряными шагами к пивному ларьку: "Мужики, кто тут крайний?". Мужики посмотрели сочувственно и понимающе снизу-вверх, и уступили очередь.

СПб... где-то лет тридцать назад