Толстов Александр : другие произведения.

Время клинков

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Франция эпохи крестовых походов, время суровых, безжалостных владык, своевольных, не признающих ничьей воли баронов, отважных рыцарей и свирепых наёмников, жестокая борьба за власть, коварные интриги и мистические тени прошлого, стремящиеся вернуть из небытия, таинственные древние силы. Только сильный духом, способен выжить в этом бурном круговороте событий, кровавого времени. Тибо-Анри - бывший крестоносец и нынешний рыцарь-наёмник - человек с непростой и одновременно такой обычной для своего времени судьбой. Что изменило привычный уклад его жизни и что ведёт его теперь, нарушая душевный покой и заставляя совершать то, чего он раньше старался избегать? Но выбор сделан и ему ничего не остаётся, как идти к своей цели, сквозь сомнения и боль, к цели в желании достичь которой, он сам до конца не уверен. Впрочем он давно привык к этому - к потере друзей, к крови, к горькому как слёзы, вкусу победы на губах и потому он дойдёт. Дойдёт и обретёт то, во что совсем уже не верит - любовь женщины, женщины которая предназначена ему волей могучего древнего артефакта, один взгляд которой, даст ему новые силы...
   Время клинков.
  
   Наследник Блуа.
  
  
   Пролог
  
  Дрожащие отсветы факелов, испуганными бликами метались по цветастым гобеленам и камню стен между ними, холодный ноябрьский ветер настойчиво рвался в полуоткрытые окна, зала Малого совета.
  - Итак, ты не нашёл его? - с трудом отдышавшись после очередного приступа кашля спросил граф.
   - Нет монсеньор, - Тьери шевельнулся на стуле, пытаясь найти более удобное положение.
   Ветер настырно забирался под меховой воротник плаща, который канцлер так и не снял, надеясь что он сохранит его в тепле. Пустые надежды. В помещении было просто холодно, как в погребе. Тепло одинокой жаровни, притулившейся возле кресла хозяина ветер уносил к ледяным стенам, где оно исчезало не принося никому ни малейшей пользы.
   - Ну а когда ты его найдёшь? - его светлость посмотрел на Тьери тяжёлым взглядом. - Надо спешить. Я не протяну долго, - добавил он помолчав.
   "Ясное дело не протянешь." - мрачно подумал канцлер. - "Чудо уже то, что ты дотянул до сих пор."
   Чего Тьери не мог понять в поведении своего господина, так это почему он предпочитал в такую мерзкую погоду принимать людей именно здесь, а не в небольшом, тёплом кабинете, да ещё и не позволял полностью закрыть окна. Канцлер и сам ёжился от злого сквозняка, а смотреть на закутанного с ног до головы в меха повелителя, ему было просто жалко. Почти тридцать лет служил он дому Блуа и вот уже девятнадцать в качестве канцлера, был участником всех событий и решений, разделял с господином все благодеяния и преступления и настолько врос в эту семью, что они во многом стали для него родными.
   Сейчас он смотрел на господина и ему было больно, как будто его самого терзала странная и страшная, безжалостная болезнь, медленно съедавшая графа. По предположению врачей, да и вообще судя по всему, Людовик Блуа должен был умереть уже полгода назад. Вероятнее всего так бы и произошло, но гибель сына в битве под Адрианополем, лишила его единственного наследника мужского пола и поставило графство в такое положение, что умереть сейчас, означало оставить всё огромное владение на растерзание вассалов и ненасытную алчность короля.
   Очевидно именно это, заставило графа бороться с болезнью гораздо дольше, чем можно было ожидать. Несокрушимая воля этого железного человека, поддерживала в нём жизнь вопреки прогнозам врачей и возможностям слабеющего организма. Но никакая воля не могла по-видимому длить эти муки вечно - с каждой неделей Людовик Блуа угасал. Редкие моменты облегчения, сменялись всё более длительными периодами такого ухудшения и слабости, когда он не мог даже подняться с постели или кресла. Вот и сейчас граф сидел скорчившись, плотно завернувшись в огромную доху и то и дело разражался хриплым, мокрым, надрывным кашлем, отхаркивая в платок кровавые кусочки лёгких.
   Тьери было действительно жаль его, но ещё более, канцлера, как и самого повелителя, беспокоило положение в котором в любой момент могло оказаться графство. Результат поиска наследника, который он вёл по приказу господина, не очень обнадёживал. Ему давно удалось установить дальнего родственника графа по прямой линии, но пока так и не удалось его найти.
   Некто Тибо-Анри де Грэй, прямой потомок в восьмом поколении Эда I-го, третьего графа Блуа, от его младшего сына Ландри, на данный момент по всем законам являлся наиболее вероятным наследником. Но представители этой ветви великого дома, уже давно не только утратили какую бы то ни было связь со старшей линией семьи, но и вообще, по всей видимости, превратилась в вольных наёмников, лишь формально сохранивших дворянство и рыцарское достоинство. По крайней мере так выглядела информация, которую канцлер сумел собрать об этом человеке.
   - Заснул? - хрипло пролаял повелитель, отвлекая Тьери от невесёлых мыслей.
   - Мы делаем всё возможное, ваша светлость. Я разослал людей повсюду, где как мне сообщили, он может находиться, - он потёр рукой занемевшую спину.
   Сам Тьери де Латур был почти на семь лет старше Людовика, и хотя он не мог сказать, что его здоровье осталось как в молодости, но всё же в сравнении с графом, он чувствовал себя просто юношей.
   Канцлер вновь, с затаённой жалостью посмотрел на господина.
   "Господи, во что же ты за один единственный год превратил этого могучего человека?"
   Странно и больно было видеть, как Людовик Блуа, в недавнем прошлом человек богатырского здоровья, незаурядного ума и несгибаемой воли, медленно и мучительно умирал съедаемый зловещим, непонятным недугом.
   Пережидая очередной приступ жуткого, свистящего кашля хозяина, Тьери задумался глядя на свет факела на стене и в его памяти замелькали картины прошлого, того прошлого, когда полный сил и энергии Людовик, правил своими владениями железной рукай, с обыкновенной для него уверенной и жестокой твёрдостью.
   Ещё когда его отец - Тибо V ушёл в крестовый поход с королём Филиппом, Людовик остался во Франции управлять в его отсутствие. Поэтому когда пришло известие о смерти Тибо в Святой Земле, в сущности ничего не изменилось: сын просто принял титулы отца и продолжал править как и прежде.
   Однако в отличие от отца, прозванного несмотря на свою бурную, полную войн и походов жизнь - Добрым, Людовик отличался жёстким и даже жестоким характером. Он был исключительно умён, коварен, безжалостен и очень упорен в достижении своих целей.
   Он создал новую систему охраны и обороны своих земель, увеличил численность регулярных полевых отрядов и крепостных гарнизонов, поднял торговлю и наладил хозяйственные дела.
   Вассалов он держал железной рукой, а с королевской властью старался соблюдать мир и паритет. Вместе с тем, это не помешало ему после смерти двоюродного брата - Тибо III, пфальцграфа Шампани, вступить в противостояние с другим своим двоюродным братом - королём Франции Филиппом Августом, желавшем присоединить оставшиеся как бы бесхозными земли к королевскому домену.
   Тьери даже внутренне улыбнулся, вспомнив те горячие времена, тонких и сложных интриг пахнущих ядом и кровью. Король, хитрый и умный, крайне редко проигрывавший кому бы то ни было политические игры, по счастью именно в то время очень нуждался в надёжных и сильных союзниках внутри страны, для планируемой им предстоящей борьбы с Англией. И Людовик Блуа, никакими своими личными качествами не уступавший монарху, сумел сыграть на этой острой нужде и гарантировав сюзерену всемерную поддержку в предстоящей войне, подмял под себя всё наследство Тибо Великого, вновь объединив тем самым титул графа Блуа, с титулами пфальцграфа Шампани и пэра Франции.
   Тогда ничто не предвещало беды. Людовик, властитель огромного феодального государства доминировавшего над центральной и северо-восточной Францией, один из самых могущественных вассалов короны, имел взрослого и достойного сына, способного унаследовать и сохранить владения.
   И вдруг всё начало рушиться с неотвратимостью божьей кары. Как будто небеса решили, что явили уже достаточно милостей этому дому и настало время расплачиваться за грехи. В начале резко осложнились отношения с королём. Затем странный, быстро прогрессирующий недуг начал стремительно подтачивать силы графа. И наконец в довершение удара, погиб в кровавой битве с болгарами, присоединившийся к крестоносному войску, неизвестно что искавшему в тех краях, сын Людовика.
   В сложившейся таким образом трагической ситуации, граф проявил обычную для себя, невероятную силу духа. Уже одно то, что он до сих пор просто продолжал жить, было похоже на чудо, на подвиг торжества человеческой воли над слепыми силами природы. Самым активным и тщательным образом он занялся вопросами наследования. Были проверены все старинные документы содержащие фамильные списки и генеалогические древа разветвлённого рода Блуа, и в итоге установлен тот единственный прямой наследник, который в данной ситуации, в соответствии с правилами салического родства мог занять место нынешнего повелителя.
   Потомок Ландри де Блуа был простым вольным рыцарем, не имевшим земель и живущим наёмной службой самого различного, порой довольно подозрительного свойства. Уже его отец, в результате застарелых конфликтов с королевской властью, лишился последних своих мелких владений и был вынужден добывать пропитание служением при дворе графа Фландрии. Тем не менее было известно, что Тибо-Анри посвящён в рыцари и получил, в основном за счёт сюзерена, довольно хорошее образование. Кроме того, знавшие его люди утверждали, что он человек умный, даровитый, неплохо разбирающийся в военном деле. В общем-то это было самым главным и его светлость решил, что ему необходимо встретиться с этим человеком.
   По сути у графа и не было иного выхода. Более никого из прямых потомков, как ни старались легисты, обнаружить не удалось и Людовику оставалось либо передать владения младшей сестре - Маргарите, находящейся замужем за сеньором де Гиз, Готье д'Авеном, либо оставить своей двухлетней внучке и тем самым фактически предать в загребущие руки короля. Ни тот, ни другой вариант, никоим образом не устраивал человека, который всю свою жизнь трудился над возвышением могущества своего рода и потому считал, что во главе его наследства должен встать взрослый мужчина-воин, способный в нынешней сложной обстановке отстоять независимость огромного феода, на земли которого имелось немало охотников.
   Однако встреча с потенциальным наследником откладывалась по той простой причине, что люди Тьери де Латура никак не могли отыскать Тибо-Анри. Рыцарь, во главе своего небольшого наёмного отряда, постоянно перемещался, то предоставляя охранные услуги купеческим караванам, то нанимаясь в качестве вольных всадников к кому-то из непоседливых баронов, желающих совершить набег на владения соседа. Люди канцлера уже сбились с ног, в течение нескольких месяцев неустанно гоняясь за рыцарем практически по половине Европы, но так и не могли его поймать. Видя бессмысленность такого рода поисков, Тьери изменил тактику и приказал оставлять послания для Тибо де Грэя, в местах наиболее вероятного его появления - в тавернах и постоялых дворах, но и это пока не дало результата. Канцлер понимал, что рано или поздно его найдут, но беда была в том, что господину становилось всё хуже и Тьери боялся, что он может попросту не дожить до этого момента. Одному богу было известно, что в этом случае ожидало их всех.
   Наконец справившись с приступом кашля, граф вперил мрачный взгляд в канцлера.
   - Твоё всё возможное, длится уже месяца три, - он промокнул платком губы и чуть распрямился. - Ты полагаешь, что я проживу до второго пришествия?
   Людовик даже усмехнулся своей собственной шутке и Тьери в который раз подивился его душевной силе, позволяющей ему иронизировать в таком положении.
   - Мы найдём его, монсеньор, - канцлер попытался придать своему голосу бодрость. - Он всё время ускользает, но мы его непременно найдём. Надо только чуть подождать.
   Ему самому показалось, что его слова звучат как издевательство, но повелитель только ответил:
   - Ну надо - значит подождём, - оперевшись рукой о подлокотник кресла, он медленно откинулся на спинку, - Что-то ещё есть сегодня?
   - Ничего, что требует вашего срочного внимания монсеньор.
   Тьери старался в последнее время, по возможности меньше загружать графа, но тот мириться с этим не желал никак. Привыкший во все нюансы управления вникать сам, он постоянно требовал самых подробных отчётов по всем хозяйственным вопросам.
   - Сводки налоговых поступлений ещё не готовы, - продолжал канцлер, - В остальном всё спокойно. Меня беспокоит другое.
   - Что? - Вошедший слуга поставил перед графом кубок с горячим вином и тот взяв его, осторожно пригубил.
   - О наших поисках стало известно. А раз так, то скоро о них узнает и король и ваша сестра.
   - И что? - Людовик небольшими, прерывистыми глотками пил вино.
   - В интересах и его величества и мадам Маргариты, помешать нам найти его.
   - Потому я и говорю тебе поторопись, - граф с трудом потянувшись, поставил кубок на стол. - Налей себе вина. Ты же мёрзнешь.
   - Спасибо ваша светлость, - Тьери благодарно кивнул и налив себе из графина, с удовольствием отхлебнул горячий ароматный напиток.
   - Если кто-нибудь найдёт его раньше нас и попытается прикончить, он может не откликнуться и на наш призыв. Мало ли что он может подумать тогда? - продолжал тем временем Людовик. - А если его убьют, то и вообще... Твои легисты ничего не накопали больше?
   - Ничего, монсеньор. - грустно проговорил Тьери.
   - Плохо, - сварливо буркнул повелитель. - Особенно если учесть, какие деньги я им плачу.
   - Сколько денег ни заплати, нельзя найти то, чего нету, - заступился за легистов канцлер.
   Он сам вышел из их среды, получил дворянство из рук отца нынешнего графа и довольно болезненно относился к критике профессиональной деятельности своих бывших коллег.
   - Похоже этот Тибо последний прямой потомок мужского пола. Остались либо женщины, либо всевозможные побочные линии через женщин. Если вы желаете таковых, то я легко могу их вам предоставить. Их в отличие от этого, в основном и искать не надо.
   Людовик поморщился.
   - Нет, - отрезал он. - Этих мне точно не нужно. Если уж так случится, то лучше оставлю всё родной сестре. Хотя очень бы не хотелось. Если бы у неё хотя бы муж был другой, а не этот напыщенный, болтливый дурак Готье д'Авен.
   Тьери согласно кивнул. Сеньор д'Авен слыл великим турнирным бойцом и отважным воином, был богат и знатен, но к сожалению его положительные качества на этом заканчивались. Все знали, что это человек заносчивый и надменный, но мягко говоря не очень умный и мало способный к какой бы то ни было хозяйственной деятельности. Во многом именно в связи с этим, Людовик почитал возможность передачи владений своей сестре чуть ли не катастрофой. Маргарита Блуа была женщиной умной и волевой, но она так или иначе находилась под покровительством своего мужа и вероятность того, что Готье д'Авен будет управлять его родовыми землями, вводило графа в такую ярость, что его советники и приближённые уже давно перестали касаться этой темы в присутствии господина.
   - Ладно, - прерывая молчание проворчал наконец Людовик. - Ты иди Тьери. Мне вроде чуть полегче, может теперь я засну.
   В его голосе канцлер уловил такую безысходность и тоску, что ему стало не по себе. Он молча поднялся.
   - Завтра должен приехать Пьер де Куртене, граф Тоннера. Вы обещали его принять, монсеньор, - напомнил он.
   - Да, я приму его, - Людовик позвонил в колокольчик и в залу вошли двое здоровенных слуг, готовых помочь господину добраться до спальни. - Только постарайся перед этим переговорить с ним наедине и потом расскажешь мне. Нужно прежде подумать, что ответить на его просьбу.
   - Вы думаете он будет просить об этом? - спросил Тьери.
   - Я знаю, что он будет просить об этом, - усмехнулся граф, - Но я пока не знаю, как мне следует поступить...
  
  
  
  
  
   Глава 1. Тибо.
  
  
   Костёр трещал, выбрасывая искры аж до самых нижних листьев большого ясеня, растущего на взгорке, чуть в стороне от дороги. Анри намеренно выбрал место повыше, чтобы видеть развилку на востоке. В этих местах в общем-то всегда было спокойно, но как говорится - бережёного - бог бережёт, а довольно долгий опыт охраны купеческих караванов, научил Анри не доверять ни спокойствию окружающей обстановки, ни предполагаемой безопасности места.
   Всякое случалось в его непростой жизни. Когда-то например, возле самых городских ворот Гамбурга, на их караван напали люди, которые не имели гербов, но были вооружены как профессиональные воины. Во мгновение ока они перерезали глотку старшине каравана и его людям. Анри со своими товарищами, подрядившиеся охранять этот караван, видя невозможность и бессмысленность сопротивления превосходящим силам, вынуждены были с боем отступить к стенам города, оставив обозы на разграбление налётчикам. Только когда к ним присоединился, вышедший из ворот отряд городской стражи, разбойники ретировались, успев к тому времени прихватить все самые ценные и легко транспортируемые товары.
   С тех пор прошло уже немало лет, Анри стал намного опытнее и хитрее. Его давно уже трудно было захватить врасплох, а любой желающий перерезать ему горло, рисковал столкнуться с тридцатичетырёх дюймовым клинком, в руке противника привыкшего и умеющего убивать.
   Ниже, на пологом склоне, возле ручья и до самой дороги, в относительном порядке расположились большие, крытые повозки фландрских купцов едущих торговать в Тулузе. Лагерь при свете костров, полнился движением и шумом, обычным на вечерней стоянке.
   Анри стоял прислонившись к стволу дерева, задумчиво глядя на суету внизу. Он только что проверил посты и вернувшись к своему костру, ждал когда будет готов ужин и товарищи позовут его. Он уже снял старую, но ухоженную, промасленную кольчугу и оставался в одном плотном колете из толстой бычьей кожи, надетом поверх простой полотняной рубахи, но меч - сорока четырёх дюймовый бастард, с заточенным до бритвенной остроты клинком, так же как и длинный кинжал, по-прежнему висели на поясе. Суровая, полная неприятных неожиданностей жизнь вольного рыцаря, а говоря попросту - наёмного солдата, приучила его не расставаться с оружием практически ни на минуту. За свои почти сорок лет, он потомок древнего и знатного рода, но той его ветви которая давно уже утратила свою славу, испытал все возможные превратности судьбы.
   С юности, после смерти отца, лишённый практически всех обычных для дворян средств к существованию, Анри едва будучи произведённым в оруженосцы, принял крест и отправился в Святую Землю среди участников Третьего крестового похода. Тогда юный дворянин, полный романтических мечтаний, грезил рыцарскими подвигами и славными победами над кровожадными врагами христовой веры. Действительность быстро вернула его на грешную землю. Военный поход в далёкую страну - это были не только гордо реющие знамёна, рёв боевых рогов и тяжёлый скок рыцарской конницы, в первую очередь это был трудный кровавый путь сквозь горы и пески, постоянное, чувство смертельной опасности, страшное, словно кузнечным молотом бьющее сверху солнце, норовящее зажарить людей живьём прямо в доспехах; это были частый голод и иссушающая жажда, гниющие раны, дизентерия и моровая язва. В этих не очень романтических условиях, молодой воин довольно быстро растерял свой рыцарский настрой и превратился, во всеми силами пытающегося выжить, солдата.
   Когда барон де Клеф, у которого он служил оруженосцем, погиб при осаде Акры, Анри в поисках друзей сошёлся с молодыми английскими оруженосцами, состоящими при рыцарях из личной свиты короля Ричарда. Ему повезло тогда. В сражении при Арсуфе он хорошо проявил себя и был замечен королём. Сам Ричард в тот день превзошёл самого себя. Закованный с ног до головы в тяжёлую броню, неуязвимый для стрел айюбидских конных лучников, король прорубал себе путь сквозь вражеские ряды наподобие живого тарана. В какой-то момент вокруг него стала образовываться пустота. Даже грозные мамлюки султана Саладдина в страхе пятились, боясь приблизиться на дистанцию угрозы, его огромного, собирающего кровавую жатву меча. И всюду за королём следовал отряд его лучших рыцарей, которых сопровождали многие оруженосцы.
   Анри оказался среди них и по окончании боя все они были посвящены в рыцари и зачислены в свиты ближайших друзей и сподвижников короля. Ричард Львиное Сердце благоволил молодым воинам и даже иногда в свободное время лично давал им уроки фехтования, а способный Тибо-Анри понравился королю ещё и своей образованностью, умом и любовью к поэзии, к которой король-воин тоже питал слабость.
   Несмотря ни на какие трудности, то было хорошее время и вспоминая об этом, Анри даже улыбнулся своим мыслям. Ничто тогда, в этот героический момент, не предвещало бесславного окончания похода и личного позора отважного и в чём-то очень благородного, но такого непостоянного и вечно колеблющегося человека, величайшего воина и совершенно негодного короля.
   - Анри! - от мыслей его оторвал голос Ариоальда, - Ты воспарил там, что ли? Есть идёшь?
   - Командир мечтает о той знатной леди, которую мы видели давеча вечером, - пробурчал Сигурд - огромный норманн, пшеничноволосый и голубоглазый как и положено, косматый, но с гладко выбритым, будто вырубленным из куска скалы лицом. Он собственно и сам был похож на скалу: рослый, широкоплечий, с мощными руками и твёрдыми как старый корень ладонями, способными раздавить руку среднего человека. Сейчас он сидел возле огня обнажённый по пояс, как бы вбирая всем телом тепло костра. Под бледной, иссечённой многочисленными рубцами кожей, бугрились мускулы. Рядом, под самой его рукой, лежал огромный боевой топор. Чуть дальше валялась брошенная одежда.
   - Чего бы о ней мечтать? - ответил сидящий с ним рядом молодой воин, полная противоположность скандинава. Худощавый, сухой, жилистый, коротко стриженный, с резкими движениями и дерзкими медовыми глазами. На его небритом, с мягкими чертами лице, застыла ироническая улыбка, - Обыкновенная высокородная дама. Ничего особенного я в ней не заметил. Смотрела на нас на всех, как на дерьмо.
   - Привыкай Жан, - отозвался третий - бородатый, немолодой человек в толстом стёганом поддоспешнике и клёпаном кожаном шлеме, - Они все смотрят на нас как на дерьмо... пока им не понадобится наша помощь.
   - Да и когда понадобится, тоже, - вставил ещё один, сильный и гибкий, с быстрыми, но по-кошачьи плавными движениями прирождённого бойца. - Они платят деньги и смотрят на нас как на дерьмо. - Он сплюнул и вновь принялся точить один из своих парных мечей.
   - Да ладно тебе Роланд, - подмигнул бородатый, - Когда платят пусть смотрят как хотят.
   - А Роланду вечно неймется, - подхватил с другой стороны костра, высокий молодой парень с весёлым лицом, с коротким мечом у пояса и арбалетом, лежащим у ног, - Всё ему надо чтобы перед ним расшаркивались: "Не соблаговолите ли, сэр? Благодарю вас, сэр!" - поддразнил он.
   Люди вокруг костра засмеялись его нехитрой шутке. Роланд поднял голову и холодный взгляд его серых глаз упёрся в парня. Смех того оборвался и он отвернувшись что-то пробурчал.
   - За кровь нашу... - мрачно изрёк Роланд.
   - Да брось ты, - Ариоальд аккуратно вытер свою миску хлебной коркой и поставил рядом с собой на бревно, - Наша кровь ни для кого уже давно ничего не стоит. Наши руки..., вот твои к примеру, а сколько ты крови пролил никому не интересно.
   - Вот то-то и оно, - подытожил Роланд. - Я и говорю, как к собакам относятся.
   - Не надоело вам... как это... философствовать? Во! - обрадовано от того, что вспомнил трудное для него слово прогудел Сигурд. - Нет чтобы о девках поговорить.
   - Ну правильно, - засмеялся Жан, - Кто о чём, а вшивый о бане. Ты вообще о чём-нибудь кроме баб думаешь?
   - Сам вшивый, - не обиделся норманн, - а я только вчера вечером мылся. На себя посмотрите лучше, неженки. То им вода в речке холодная, то ветер сильный. И что-то я не понял, чем плохо про женщин думать? Настоящий мужчина и воин должен думать только про две вещи - он назидательно поднял вверх указательный палец, - про оружие и про женщин. На остальное у меня командир есть. - закончил он необычно длинную для себя тираду и удовлетворённо хмыкнув, принялся за еду.
   Слушая ленивую перебранку своих людей, Анри подошёл к костру и слегка пнул Сигурда сапогом в бок. Впечатление было такое, будто он стукнул по стволу дуба, но здоровенный норвежец молча подвинулся, давая командиру место рядом с собой. Анри уселся и Жан тут же подал ему миску с горячим варевом и большой кусок хлеба, но Анри не спешил приняться за еду. Он ещё не отошёл от картин прошлого мелькавших у него в голове и опасно приближающихся к тому, о чём он вспоминать совсем не любил.
   Это случилось в середине августа 1192 года, вскоре после боя при Яффе, где Ричард вновь одержал убедительную победу над войсками Саладдина. В тот вечер, Тибо-Анри де Грэй нёс вместе с двумя юными оруженосцами, дополнительную стражу возле королевских шатров. С некоторых пор приближённые короля стали опасаться за его безопасность в связи с тем, что уже несколько высокопоставленных вельмож пали жертвой таинственных убийц, известных в лагере крестоносцев под именем ассасинов. Поэтому близкие к королю бароны, по собственной инициативе решили помимо штатной стражи, каждый вечер выделять несколько своих оруженосцев для охраны подходов к личному шатру короля. Ричард заметил это уже некоторое время назад и высказал своё недовольство сей ненужной по его словам затеей, но прямо запрещать не стал, и потому лорды проигнорировали королевское ворчание и оруженосцы продолжали ежевечерне заступать в караул.
   В тот душный, жаркий вечер Тибо-Анри неожиданно позвали внутрь шатра и король лично объявил ему, что он назначается в числе небольшой группы самых доверенных людей, для выполнения важного задания.
   Едва придя к этому моменту воспоминаний, Анри почувствовал что уже не может повернуть назад. Прошлое как будто насильно накрыло его память тяжёлым, колючим покрывалом, неумолимо затягивая мысли в чёрную воронку мистических событий пятнадцатилетней давности.
   Анри так точно и не уяснил себе, почему он был выбран в числе самых лучших и близких друзей короля для выполнения той странной, непонятной миссии. Наиболее вероятным он полагал то, что Ричард хотел отправить помимо самых надёжных и преданных своих людей, ещё и тех, кто в тот вечер присутствовал возле его шатра и видел того загадочного, закутанного в тёмно-коричневый балахон человека, которого к нему провели накануне и с которым король беседовал наедине более трёх часов. Очевидно Ричард не желал, чтобы хоть какая-то информация об этом стала известна кому бы то ни было в крестоносном лагере. Много позже Анри слышал как-то разговор командира их отряда сэра Говарда Брикса с монахом-гильбертинцем, братом Томасом о том, что об этом ни в коем случае не должны узнать тамплиеры.
   В итоге так или иначе, Анри оказался в отряде, который следующим же ранним утром, выступил из лагеря на юго-восток и скоро, ведомый таинственным проводником, углубился в дикие, просторы пустыни Негев и долины Арава.
   Если после года проведённого в Палестине Анри решил, что он уже знает что такое жара и вообще пустыня, то громадные, безжизненные пространства каменистой гаммады, очень быстро дали ему понять, что всё чем они занимались до сих пор, было больше похоже не лёгкую, увеселительную прогулку.
   На протяжении четырёх недель, бескрайние, нескончаемые, мрачные просторы, кое-где пересекаемые сухими руслами высохших десятки тысяч лет назад рек, сменялись возвышенностями, плоскогорьями и перевалами, потом громоздящимися друг на друга сыпучими барханами, а затем вновь начиналась каменистая пустыня. И всё это под изнуряющим, иссушающим, выжигающим кровь в венах солнцем. Днём нельзя было прикоснуться к камням не рискуя получить сильный ожог, нельзя было сидеть и даже стоя, сквозь прочные подошвы сапог, ноги чувствовали жар.
   Брат Томас как-то, предположил, что должно быть они уже приближаются к воротам геены огненной. Тогда один из рыцарей издевательски засмеялся, но тут же оборвал смех и начал яростно отплёвываться, когда порыв ветра швырнул ему в рот целую пригоршню песку.
   Но это было ещё не всё. С жарой они как-то мирились, хотя бы потому что жару они ожидали и были готовы к ней. Благодаря проводникам из бедуинов и малочисленности их отряда они не испытывали проблем с водой и это было главное.
   Но вот к чему они никак не могли привыкнуть - это как быстро жару сменял холод, а холод был не менее частым гостем, чем жара. Прогретая днём до состояния раскалённой жаровни земля, ночью на плоскогорье остывала до такой степени, что вода во флягах начинала замерзать, а одежда порой покрывалась инеем. При этом ветры, вернее бури, засыпали раскалённым или ледяным песком по колено, норовили сорвать одежду и свалить с ног лошадей. На этом фоне змеи и особенно скорпионы, которых по нескольку штук приходилось вытряхивать из спальных подстилок, казались наименьшим злом.
   К счастью лошади их не подвели. Они продержались весь путь и только под самый конец, две из них сломали ноги на бесконечных каменных осыпях и многие припасы пришлось распределить по оставшимся мулам и верблюдам, а следовательно и без того небыстрое движение каравана, замедлилось ещё больше. Чтобы не подвергать риску других животных, Говард Брикс приказал разгрузить их и на руках перетаскивать большую часть вещей через перевал.
   Но несмотря на все ужасы этого пути, загадочный проводник неуклонно вёл их вперёд. Сам он всё сильнее внушал удивление европейцам, а почтительный страх у проводников-бедуинов он вызывал по-видимому с самого начала. За всё время пути, рыцари не увидели ни его лица, ни вообще каких-нибудь частей тела. Весь с ног до головы закутанный в плотную шерстяную хламиду, он с постоянной скоростью трусил на своём муле впереди отряда. На привалах и ночёвках странный "монах" ложился в стороне от всех на голой земле, но создавалось впечатление, что он и не спал вовсе. Он не пил и не ел со всеми, лишь изредка удавалось заметить, как он доставал что-то из своего заплечного мешка и рукав хламиды подносил это к капюшону. Если бы не строжайшие указания короля, рыцари обязательно проверили хотя бы как он выглядит, ибо его поведение начинало вызывать у них страх, однако однозначный запрет Ричарда, даже приближаться к проводнику без его разрешения, не давал им возможности развеять свои опасения.
   Наконец они достигли цели своего похода - странного места, находящегося в нескольких днях пути юго-восточнее древнего поселения Маан. Проводник оставил их у входа в глухой и мрачный, окружённый отвесными скалами каньон, а сам растворился в его глубинах. Проводники-бедуины, которых сэр Говард пытался выспросить, что это за место, лишь пожимали плечами, отказываясь говорить. Только один из них показывая вглубь каньона, держась за какой-то амулет и сотворив охранительный знак, несколько раз повторил слова "зло", "шайтан" и "сагир", из чего европейцы заключили, что бедуины по всей видимости боятся этого места и считают его недобрым.
   Вскоре однако им и самим стало не по себе. Проводник до вечера так и не вернулся и они были вынуждены устроиться на ночлег неподалёку, а ночью из глубины ущелья слышались жуткие звуки похожие то на вой, то на рычание, то казалось будто какое-то огромное существо бьется и ревёт среди скал. Ветер гудел в скалах не прекращаясь ни на минуту и за его шумом невозможно было даже толком понять, где находится источник этих непонятных, леденящих душу звуков. В дополнение ко всему, вся эта какофония сопровождалась диковинными огненными всполохами, освещавшими стены каньона странным, зловещим сиянием.
   Бедуины попробовали сбежать под покровом ночи, но так как из-за всех этих звуков, практически никто в отряде не спал, их попытка была замечена и самым жёстким образом пресечена. Хотя это оказалось не так-то просто. Кочевники, с перекошенными от ужаса лицами по-видимому готовы были с боем пробить себе дорогу, лишь бы покинуть это непривлекательное место и только сверкание обнажённых клинков в руках и решительные лица рыцарей, заставили их отказаться от своей затеи. После этого, Говард Брикс приказал свести вместе всех верховых животных и охранять их самым тщательным образом. Что означало остаться без проводников в этой пустыне, не хотелось даже задумываться.
   Брат Томас всю ночь творил молитвы, а в какой-то момент, ненадолго прервавшись предположил, что там в ущелье видимо находится огромный дракон, и вероятно рыцарям вскорости, как и положено, придётся убить зловредную тварь. Самое главное, было непонятно шутит монах или говорит всерьёз и так как нервы у всех и без того были на пределе, злой и не очень вежливый сэр Квентин Клайд, посоветовал ему заткнуться и пригрозил, что если гильбертинец скажет ещё хоть слово в том же духе, он лично отнесёт его внутрь и засунет прямо в задницу этому самому дракону, который ревёт в ущелье.
   На рассвете ветер стал стихать и вместе с ним постепенно исчезли и остальные звуки, а когда солнце взошло появился проводник. Его сопровождал некто с посохом в руке, в точно такой же тёмно-коричневой хламиде, закутанный в неё так, что небыло видно ни лица, ни рук, да и вообще ничего. Единственное чем различались эти двое - это рост. Второй был необычайно высок и по-видимому очень худ. Впечатление было такое, что хламида висит просто на перекладине пугала, так она развевалась от малейшего дуновения ветерка.
   Пришедшие остановились в тени скалы перед поднявшимися при их появлении англичанами и какое-то время стояли молча. Было непонятно, разглядывает их человек с посохом или просто так стоит, думая о чём-то своём. Однако через пару минут он что-то сказал каркающим голосом, на гортанном, непонятном языке и четыре раза ткнул своей палкой в направлении троих рыцарей и Анри.
   - Вы четверо пойдёте с нами, - перевёл бесцветным голосом проводник, - Остальные останутся здесь.
   - Ну уж нет. Чёрта с два. - заартачился сэр Квентин.
   Проводник даже не повернул к нему свой капюшон. Он смотрел, если так можно было сказать, только на сэра Говарда.
   - Ваш повелитель приказал вам выполнять все мои просьбы. Так? - спросил он.
   - Так, - помедлив процедил Говард Брикс и мотнул головой Квентину и остальным. - Идите.
   Нерешительно переглянувшись между собой и в то же время не желая проявить робость, четверо рыцарей направились ко входу в каньон. Их сопровождающие тут же развернулись и быстрым шагом пошли впереди, показывая дорогу.
   Собственно говоря ничего страшного не произошло. Ущелье было длинным, извилистым и очень узким, стены нависающие с двух сторон сходились почти вплотную на высоте ста-ста пятидессяти футов, образуя почти сплошной свод. Кроме того в трёх местах каньон был перегорожен высокими завалами огромных камней, оставляя столь узкий проход, что в него едва мог бы протиснуться боевой конь. Возле каждого из этих завалов, влево и вправо от основного коридора змеились совсем уж узенькие, тёмные проходы, а наверху, кое-где в стенах зияли чёрные, круглые пещеры, диаметром в полтора-два ярда. Пройдя за своими провожатыми около мили, рыцари вышли к месту где ущелье заметно расширялось, представляя собой нечто вроде двора или скорее залы диаметром ярдов в сорок. С другой стороны этого двора, убегали дальше два новых коридора, а справа перекрытый вырубленной прямо в стене колоннадой, находился чёрный зев громадной пещеры, из которой ощутимо тянуло прохладным воздухом.
   Внутрь пещеры их к счастью не повели. Прямо возле ступенек колоннады, стоял большой, деревянный, окованный железом сундук. Проводник указал на него. Не испытывая желания задерживаться в этом недружелюбном месте, рыцари подняли сундук и сопровождаемые коричневой хламидой, поспешили обратно.
   Хотя сундук оказался довольно тяжёлым, по счастью он имел четыре удобные ручки по бокам. Так, попеременно меняя руки, Анри и его спутники дошли до выхода из каньона и с облегчением увидели своих товарищей. Их проводник подошёл к Говарду Бриксу и сказал:
   - Вот то, что вы должны отвезти вашему повелителю. Теперь уходите. Сделка завершена. На обратном пути будьте очень осторожны. Охотников за тем, что находится внутри - великое множество.
   Он сделал какое-то странное движение рукой, повернулся и быстрым шагом скрылся в ущелье.
   Их обратный путь был столь же труден. Однако это был всё же обратный путь. Они шли по нему веселее, то и дело узнавая приметы мест, которые проходили по дороге сюда и прикидывая сколько дней осталось до того как они увидят своих.
   Напали на них примерно на полпути. Напали так неожиданно и умело, что они практически не смогли оказать сопротивления. Нападающих было по крайней мере вдвое больше. В первые же мгновения, под градом стрел пали почти все лошади и три человека и в следующий момент больше тридцати всадников атаковали их отряд. Анри сразу понял, что это не разбойники и даже не простые наёмные головорезы, это были профессиональные воины. После первой же атаки были убиты ещё двое рыцарей и ранен Говард Брикс. Он успел ещё проткнуть мечом своего противника, но на него тут же налетели двое других. С трудом отбиваясь от них, рыцарь крикнул Анри, который в это день был обязан неотлучно находиться возле сундука, чтобы тот бежал, но бессмысленность этого приказа выявилась в следующее же мгновение. Не успел Анри, схвативший узду верблюда на которого был навьючен сундук, дать шпоры своему коню, как полдюжины стрел свалили и того и другого. Молодой рыцарь, едва успел освободиться от стремян и рвануться в сторону, чтобы падающая туша лошади не переломала ему ноги. Вскочив, он подобрал меч и увидел что всё уже кончено. На ногах оставались лишь трое из их отряда. Окровавленный, припадающий на одну ногу Квентин Клайд, отбивался сразу от трёх наседавших на него врагов и было ясно, что долго он не протянет. Анри увидел, что часть воинов уже поворачивала коней, направляясь к нему. В отчаянии и страхе, понимая, что сейчас умрёт, он побуждаемый неизвестно каким чувством, со всей силой и яростью ударил шестопёром по замку лежащего на боку сундука. Скрепы оказались на удивление непрочными или просто что-то лопнуло при падении на камни и замок звеня отлетел в сторону. Анри рванул крышку и нагнулся ближе. Он увидел внутри чёрный, тускло блестящий, прямоугольный предмет, то ли камень, то ли ларец. Из чего сделан этот предмет, разглядеть ему было не суждено. Он наклонился слишком близко и из сундука ему навстречу метнулась большая змея. Он отпрянул, успев вскинуть руку прикрываясь, но к сожалению на его руке не было даже перчатки. В следующий миг почувствовал боль в руке, почти сразу же в груди и наконец его горло будто стиснула чья-то гигантская рука. Анри схватился рукой за горло, словно в надежде помочь себе дышать, и в этот момент точно призрачный нож полоснул его по лёгким и он потерял сознание.
   Дальнейшие события Анри помнил очень смутно. Он приходил в себя когда его куда-то везли на какой-то телеге, потом сознание возвращалось к нему, когда он где-то лежал, потом его поили горькими и вонючими снадобьями и каждый раз он снова впадал в забытье. Когда сознание вернулось к нему окончательно, он от слабости не мог пошевелиться, но постепенно всё новые отвары и еда вернули ему силы. Как ему в конце концов удалось выяснить, нападавшие видя что рыцарь корчится в судорогах, даже не дали себе труд его добить, очевидно будучи уверены что он и сам сейчас умрёт. Они забрали сундук и быстро уехали, не тронув более ничего - ни оружие, ни сбрую, даже не обыскав убитых рыцарей, у которых вполне могло найтись что взять.
   Анри подобрали охотники-бедуины, наблюдавшие весь бой издалека. Они отвезли его в своё становище и там их лекарь, знающий всё о змеиных ядах, сумел спасти рыцаря и затем в течение месяца выхаживал его.
   Когда Тибо-Анри де Грэй вернулся в Антиохию, короля там уже не было. Ричард оставил Сирию и отправился в Европу. Анри хотел как можно быстрее последовать за ним, считая своим долгом рассказать королю о том, что случилось, но у него совершенно не было средств. Испытывая необходимость скопить хоть какие-то деньги, он поступил на службу к князю Антиохии - Боэмунду. После этого он служил его сыну, участвовал практически во всех военных действиях и постепенно сумел собрать свой собственный небольшой отряд, за деньги нанимавшийся к разным владетельным особам, постоянно выяснявшим отношения. Так прошло три года и Тибо-Анри, ничего в общем-то не заработав, устал от вечной войны и вечной жары. Он всё чаще задавался вопросом, что вообще они делали в Святой Земле? Ради чего пришли сюда в поисках бога, а найдя лишь смерть? Он не мог, сколько не пытался, объяснить самому себе, как может быть угодно богу всё то, что происходило здесь? Ради чего погибло столько мужественных и сильных людей?
  "Если это дорога в рай, то как должен выглядеть путь в ад?" - спрашивал он себя.
   Не найдя ответов, они с товарищами решили вернуться в Европу, зная что и там всегда найдётся работа для людей умеющих держать в руках оружие.
   После возвращения, Тибо-Анри де Грэй в первую очередь постарался добиться встречи с Ричардом, что в Англии оказалось несравнимо сложнее, чем в Палестине. Анри полагал необходимым подробно рассказать ему обо всём, что произошло на выжженных просторах Иудейской пустыни, однако когда он всё таки был удостоен аудиенции, оказалось что король даже не сразу узнал его, а уж о той миссии, которая была поручена их отряду, не хотел вообще вспоминать. Анри отлично понимал, что и Ричарду за эти годы пришлось немало пережить и многих потерять, что у него и в данный момент было множество неотложных и важных дел связанных с войной во Франции, но такое невнимание к судьбе верных и отважных рыцарей и пренебрежение к заданию, которое они выполняли по его приказу и при выполнении которого погибли, оскорбило его. Сам он в ночных кошмарах продолжал видеть тяжёлую дорогу по страшной пустыне, зловещее ущелье в горах, беспощадные стрелы чёрных всадников, разверстую пасть разъярённой змеи перед своим лицом.
   Задетый невниманием короля к произошедшему, Анри покинул Англию и уехал на континент. Со временем он насколько мог, вычеркнул из памяти образы прошлого и начал жить настоящим. С несколькими своими друзьями, он постепенно собрал небольшой отряд и они стали жить жизнью простых наёмников, занимаясь охраной торговых караванов, купеческих гильдий или нанимаясь к какому-нибудь феодалу, желающему пустить кровь своему доброму соседу.
   Лёгкий толчок в плечо вернул его к действительности. Он вздрогнул и пришёл в себя.
   - Ты заснул командир? - Жан заглянул ему в глаза.
   - Всё нормально, - он хлопнул парня по плечу и огляделся.
   Все люди уже поели и занимались своими делами: кто протирал посуду, кто расстилал спальную подстилку, кто пил кислое вино из бурдюка, передавая из рук в руки. Роланд уже закончил точить свой меч, вдвинул его в ножны и пружинисто поднялся на ноги.
   - Пойду проверю посты, - сообщил он.
   - Не надо, - сказал Анри отправляя в рот ложку с остывшим варевом. - Я доем и сам схожу. Ложись спать. Ты со своими заступаешь следующим.
   - Как скажешь, - Роланд перешагнул через бревно и принялся разворачивать свою подстилку.
   Быстро доев, Анри встал.
   - Всем спать ребята, - коротко приказал он. - Завтра, я так понимаю, старшина планирует длинный переход, а на землях Каркассона неспокойно.
   Было уже совсем темно. На бархатно-чёрном небе Окситании, в россыпи звёзд, сверкала огромной серебряной монетой луна.
   Анри потянулся всем телом, вдохнул полной грудью прохладный ночной воздух и поправив на поясе меч, не спеша двинулся в темноту.
  
  
  
  
   Глава 2. Изабелла.
  
  
  Два больших голубя, растопырив крылья и распушая перья на круглых грудках, сталкивались пытаясь оттолкнуть друг друга от рассыпанных на карнизе хлебных крошек. Настроены они были весьма решительно, но тем не менее вся их дуэль сводилась большей частью к грозному вытанцовыванию перед противником и продолжалась уже довольно долго, а в это время шустрые и наглые воробьи, выхватывали крошки из под самых ног дерущихся.
   Глядя на это забавное зрелище, Изабелла горько усмехнулась:
   "Вот так и в жизни" - подумала она, - "Пока мы грызёмся здесь, те кто поумнее и похитрее выхватывает у нас самые лучшие куски. А потом, когда мы спохватываемся и начинаем что-то понимать, обычно бывает уже поздно."
   Графиня устало облокотилась плечом об оконный проём и рассеянным взглядом окинула комнату. Яркие, хотя уже и несколько выцветшие, но по-прежнему красивые гобелены на стенах не радовали глаз. Стол, стулья, резное кресло возле камина, всё это роскошное и дорогое, скорее угнетало её. Она чувствовала себя совсем чужой в этом замке. Больше того - с некоторого времени она стала ощущать себя пленницей. Почему так произошло? Как вышло, что она хозяйка и повелительница, чувствует себя теперь хуже горничной?
   Изабелла почти час смотрела в окно, размышляя над тем, стоит ли ей приводить в исполнение задуманный план или это может обернуться ещё худшей бедой.
   Она уже давно привыкла к великолепному виду, открывающемуся из окон верхних этажей могучего донжона замка графов Родэз на горную долину, но всё равно не могла не замечать красоты здешних мест, вполне способных соперничать с видами из её родного замка Фуа, замка где прошли счастливые годы её юности. В те времена её дед - Раймунд Бернар де Фуа, один из самых могущественных владетельных сеньоров южной Франции, не чаявший души в любимой внучке, даже при заключении брачного союза попытался учесть её интересы и выдал замуж за молодого Гуго де Мийо, наследника графства Родэз и самого весёлого и приятного из знакомых ей претендентов на её руку. В те времена Изабелле казалось, что вся жизнь представляет собой сплошную радость и несмотря даже на грусть расставания с родным домом, она без печали смотрела в будущее.
   Жизнь увы, оказалась совсем не такой простой и беззаботной, как представлялось юной леди. Почти сразу после рождения сына, отношения Изабеллы с родственниками мужа начали быстро портиться. Главной причиной этого ухудшения, стали сложные отношения между графом Тулузы, вассалами которого являлись графы Родеза, и королем Арагона - покровителя дома Фуа. Изабелла естественно поддерживала интересы деда и пыталась всеми силами настроить мужа против сюзерена.
   Гуго де Мийо, оказался человеком слабохарактерным, находившимся под влиянием своей властной матери и в её противостоянии с невесткой постоянно метался из стороны в сторону. В результате его нерешительности, графство Родез оказалось в довольно неприятном положении: отношения с Тулузой испортились, а прочного альянса с югом так и не получилось.
  Всё это естественно не способствовало улучшению обстановки в доме, а когда умер Раймунд-Бернар де Фуа, положение Изабеллы, лишённой поддержки деда, пошатнулось ещё больше. Её брату, унаследовавшему Фуа и имевшему множество своих забот, было совершенно не до неё и молодая графиня, оставшаяся один на один с ненавидевшей её роднёй мужа, вынуждена была заботиться о себе сама.
   Бесконечное противостояние и все усиливающаяся взаимная ненависть свекрови и невестки, не могли конечно не затронуть и подросшего сына Изабеллы - пятнадцатилетнего Гийома, который оказался как между двух огней, в беспрерывных интригах матери и бабушки. Гийом пожалуй больше склонялся на сторону матери, хотя и влияние бабки на него, тоже было значительным. От отца он все более отдалялся и это тем сильнее осложняло обстановку.
   Эта продолжавшаяся несколько лет борьба двух сильных, незаурядных женщин, за влияние на слабых мужчин, уже давно вызывала иронию многих вассалов Родэза, но для них самих она в конце концов вылилась в такую откровенную вражду, что Изабелла начала попросту опасаться за свою жизнь.
   На поддержку мужа, коей она более-менее пользовалась раньше, теперь рассчитывать не приходилось: Гуго по слабости характера не смог выдержать постоянного напряжения внутрисемейных конфликтов. Он начал пить, все меньше внимания уделяя делам графства и все более подпадая под влияние своей матери.
   Рассеянный взгляд графини, остановился на стоящем возле камина слуге и она отвлеклась от своих мыслей.
   - Забыла совсем про тебя, Жоре, - улыбнулась она.
   - Не хотел отвлекать вас, мадам, от важных мыслей, - пожилой слуга, один из немногих, приехавших с ней когда-то в замок мужа, и чуть ли не один единственный, кому она могла доверять, переступил с ноги на ногу.
   Жоре был человеком неглупым, преданным и к тому же грамотным. Изабелла не раз советовалась с ним, он исполнял при ней обязанности писаря и вообще был поверенным во всевозможные тайные дела госпожи.
   - Да какие уж там мысли, - она глубоко вздохнула и бросив последний взгляд на дорогу, бегущую по долине на юго-запад, отошла от окна. - Всё готово?
   - Да, госпожа, - кивнул Жоре. - Только вы должны знать, что мессир Гирье здесь.
   Изабелла с досадой сжала губы. Присутствие капитана гвардии, совсем не радовало. Сэр Рожер де Гирье, человек умный и решительный, а главное полностью предан свекрови. Его будет трудно обмануть, он наверняка догадается как и где искать её. И всё же. Лучшего случая скорее всего не представится.
   Попытаться попросту бежать в Фуа, под защиту брата, Изабелле пришло в голову давно, однако сделать это было гораздо сложнее, чем задумать, да и просто решиться на подобный шаг, было нелегко. Она понимала, что такой поступок, поставит её в заведомо неправое положение: бежавшая от своего мужа жена, в глазах общества воспринималась мягко говоря не очень хорошо. Помимо этого, её бегство непременно должно ещё больше осложнить и без того непростые отношения между домами Родэз и Фуа и потому Изабелла была совсем не уверена, что брат примет её с радостью. Кроме того и само бегство представляло собой не простое предприятие. Графиня не решалась доверять почти никому в замке мужа, а организовать побег в одиночку было очень трудно. Тем не менее ей всё-таки удалось продумать и подготовить всё, что было необходимо и теперь она только ждала подходящего момента.
   Именно сегодня этот момент наступил. Гуго де Мийо вместе с матерью, уехали на праздник к одному из своих вассалов, а Изабелла сказавшись больной осталась в замке. Впрочем свекровь и так не особо жаждала видеть её рядом с Гуго, поэтому это было не сложно. Гораздо сложнее было оставить дома сына, без которого Изабелла не мыслила своего побега. Юный Гийом, характером в общем-то похожий на своего отца был в достаточной степени послушен матери и по её просьбе заявил всем, что сильно подвернул ногу и не в состоянии сидеть в седле. В связи с тем, что вассал был незначительным, Рихильда не стала настаивать на присутствии внука на празднике и таким образом сложилась ситуация, лучше которой Изабелла не могла и ожидать.
   Теперь оставалось только действовать.
   - Где сейчас Гирье? - спросила графиня.
   - Не знаю, - Жоре пожал плечами. - Я видел его только утром, когда он наблюдал за тренировкой солдат. Скорее всего у себя, - предположил он помедлив.
   - Ладно, - решила она. - Седлай лошадей, Жоре. Пришли ко мне горничную и пошли кого-то, позвать моего сына.
   Слуга поклонившись быстро вышел, а Изабелла села за стол и постаравшись успокоиться, раскрыла книгу. Желательно сейчас не показать никому из слуг, что она волнуется. Графиня не питала иллюзий относительно того, что даже самые преданные её служанки, вполне вероятно наушничают свекрови о всех её словах и действиях, а следовательно могут что-то нашептать и кастеляну или тому же капитану гвардии.
   "Если бы Гуго не был таким ничтожеством, - зло подумала она. - Разве не любила я его вначале, разве хотела ссориться с Рихильдой? Но может ли нормальная женщина, любить то, во что он теперь превратился? Если бы знала, что он по сути предаст меня... действовала бы иначе..." - она сама оборвала свою мысль. Как именно иначе, нужно было действовать, думать не хотелось.
   Когда спустя некоторое время, Гийом вошёл в комнату, Изабелла с помощю горничной уже облачилась в костюм амазонки, смелый и вызывающий, но очень удобный для верховой езды наряд, в котором с юности привыкла совершать конные прогулки. Она повернулась перед зеркалом, критически оглядывая себя. Как истинная женщина, даже в минуту когда голова её была занята другим, она не могла позволить себе выглядеть неприглядно. Осмотр в целом удовлетворил графиню. Прочный лиф тёмно-зелёного бархата, с закрытым воротом и длинными рукавами, плотно облегал фигуру, длинная запахивающаяся юбка с меховой оторочкой, скрывала под собой плотные штаны, позволяющие использовать мужскую посадку и седло. Сверху она накинула меховой плащ.
   Гийом посмотрев на мать, остановился возле стола. Высокий, худощавый и несколько нескладный юноша пятнадцати лет, черноволосый и смуглый, был одет в тёмно-бежевый дублет расшитый геральдическими львами Родэза.
   - Ты куда-то собираешься мама? - спросил он.
   - Мы с тобой... собираемся на прогулку, - Изабелла обогнула стол и подойдя к сыну, поцеловала его в щёку. - Сегодня чудесная погода. И до вечера ещё далеко. А ты я вижу, уже и одет как надо.
   Гийом удивлённо вскинул брови.
   - С чего это вдруг? - начал он и осёкся, вспомнив недавний разговор с матерью, бросил быстрый взгляд на горничную и молча прошёл к окну.
   Изабелла махнула рукой, приказывая служанке удалиться и подойдя к сыну взяла его руку в свои.
   - Гийом, мы же говорили с тобой, - сказала она тихо. - Сейчас самый подходящий случай.
   - Бабушка очень разозлится, - он посмотрел на неё с сомнением. - И папа. Может не надо этого делать?
   Изабелла посмотрела сыну в глаза.
   - Надо, - произнесла она с нажимом. - Твоя бабушка ненавидит меня. Ты это знаешь. Ты уже взрослый и прекрасно видишь какая обстановка в доме. Твой отец не принимает самостоятельных решений. Я боюсь за свою жизнь. Мы просто уедем к твоему дяде в Фуа и поживём там какое-то время. Потом, когда всё наладится, мы сможем вернуться.
   Гийом посмотрел на неё взглядом побитой собаки.
   - А если мы уедем, дядя Раймунд будет воевать с папой? - спросил он.
   Ей до боли в сердце стало жалко его. "Господи, да за что ему такие испытания? Он же совсем ещё мальчик. Добрый и тихий. Эти дрязги в семье когда-нибудь сломают ему душу."
   - Ну что ты сынок, - она постаралась улыбнуться как можно увереннее, - С чего им воевать? Мы просто погостим у дяди, потом папа приедет к нам в гости, мы поговорим и когда всё успокоится, вернёмся назад.
   Ей не легко далась эта ложь. Изабелла отлично понимала, что после их бегства, мирное решение вопроса с ней, скорее всего будет невозможно. Сына конечно они примут назад - он наследник, но она сама расставаться с ним не собиралась ни при каких обстоятельствах.
   Понимая, что пускаться в путь, чтобы не вызвать подозрений придётся налегке, Изабелла велела сыну одеться более тепло, чем было необходимо для недолгой прогулки, справедливо полагая что то, что надето на них самих, не привлечёт излишнего интереса.
   Взяв с собой лишь тех двоих слуг, которые приехали с ней из Фуа, единственных кому она могла доверять, Изабелла с сыном выехали во внешний двор замка. Когда она приказала открыть ворота, старший караула - здоровенный сержант, в кольчуге и варёной коже, категорически отказался исполнять приказ и послал известить кастеляна. Этот детина, виновато опуская глаза и топчась с ноги на ногу, всё время повторял:
   - Прошу прощения мадам... мессир кастелян должен знать... - но открывать ворота он явно не собирался и Изабелла поняла, что по-видимому свекровь, что-то подозревая, запретила выпускать их с Гийомом из замка без соответствующего сопровождения.
   Кастелян - сэр Берольд Ризье, явился через несколько минут и окинув взглядом присутствующих переменился в лице. Он был в плаще, накинутом прямо поверх домашней рубахи и было видно, что ему даже не объяснили толком, что происходит. Увидев Изабеллу и Гийома, рыцарь выпрямился, постарался насколько мог запахнуть плащ и поклонившись спросил:
   - Чем могу служить госпожа?
   - Да ничем не надо служить, - холодно проронила Изабелла. - Надо просто открыть ворота. Я что-то не поняла, с каких пор для того чтобы выполнить мой приказ, стражники вызывают кастеляна? Что происходит Ризье?
   Берольд Ризье заметно нервничал. Было ясно, что ему совсем не по нутру ввязываться во внутрисемейные дрязги господ. Тем не менее ответил он довольно твёрдо.
   - Видите ли мадам, мне было приказано не выпускать вас из замка в отсутствие его светлости.
   - Как-как? - изобразила гневное возмущение Изабелла. - Кем приказано, позвольте узнать?
   Она в упор посмотрела на кастеляна и он отвёл взгляд. Но как он не пытался уйти от ответа, выхода у него не было.
   - Госпожа Рихильда... велела, - наконец выдавил он.
   Изабелла издевательски рассмеялась.
   - Вы в своём уме, Ризье? - она перестала смеяться и в её голосе зазвенел металл. - Моя уважаемая свекровь не приказывает мне в этом замке, да и вообще на всех этих землях. Если вы не забыли, сэр кастелян, я здесь графиня Родэз.
   - Именно так госпожа, - Ризье пытался подобрать слова, - но...
   Тут неожиданно вмешался Гийом. Юноша вдруг тронул коня и надвинулся на кастеляна так, что тому пришлось попятиться.
   - Мне надоело слушать эту чушь, сэр Берольд, - высоким голосом сказал он. - Откройте сейчас же ворота. Ни я, ни моя мать не собираемся отчитываться перед бабушкой, когда хотим совершить прогулку. И тем паче перед вами, - он двинул коня ещё. - У вас есть какие-то распоряжения отца?
   - Никак нет, ваша светлость, - совсем расстроился Ризье.
   - Ну!? - требовательно крикнул Гийом.
   Сэр Берольд шагнул в сторону и громко приказал:
   - Откройте ворота!
   Загремели цепи и тяжёлая решётка медленно поползла вверх.
   - Разрешите послать с вами охрану госпожа? - крикнул вслед в конец расстроенный кастелян.
   - Не надо, - отмахнулась Изабелла направляя свою гнедую кобылу в ворота. - Мои слуги охранят нас. И мы не поедем дальше окрестных деревень. Вернёмся к закату.
   Не спеша спустившись с холма, Изабелла выехала вперёд и повела их маленький отряд в направлении большой дубовой рощи, за которой находилась ближайшая деревня. Она знала, что со стен за ними внимательно следят и потому надо двигаться не торопясь, чтобы раньше времени не вызвать подозрений. Она намеренно крикнула напоследок, что собирается вернуться только к закату, стараясь выиграть для них как можно больше времени до того, как сэр Берольд Ризье спохватится и начнёт поиски. Как только они медленно углубились в рощу и следовательно скрылись от глаз наблюдателей на стене, графиня послала гнедую рысью и не в сторону деревни, как сообщила кастеляну, а на юго-западную дорогу, ведущую через перевал к границам графства и далее к городу Альби. Она хорошо понимала, что главное переправиться через реку Тарн и затем миновать Альби, тогда догнать их будет уже довольно трудно.
   Однако двигаться по лесу без дороги было не так то просто. Вскоре идти рысью стало невозможно и лошади перешли на шаг, а временами всадникам и вовсе приходилось спешиваться, чтобы перевести коней через ручьи или овраги без риска их травмировать.
   Когда спустя два часа отряд выехал из рощи и прямо по пологому склону холма спустился на дорогу, Изабелла направилась к небольшой деревеньке. Там у неё были оставлены две тайно купленные крестьянские лошадки и кое-какие вещи.
   Деревня у дороги насчитывала не более двадцати домов и жили в ней в основном люди, выращивающие виноград на близлежащих холмах. Большая часть производимого ими вина, поступала как раз в господский замок и все жители деревни отлично знали в лицо и Изабеллу и её сына. Когда месяц назад, во время очередной прогулки, графиня велела старосте деревни купить и содержать двух неприметных лошадок, тот почёл за великую честь услужить госпоже и обещал по её распоряжению, не распространяться об этом. Кроме того, Изабелла постепенно свезла в деревню некоторые, необходимые для дальней поездки вещи и теперь была полностью готова к быстрому и тайному путешествию.
   Вскоре, забрав лошадей и рассчитавшись со старостой, постоянно кланявшемся не столько самой Изабелле сколько передним ногам её кобылы, они вернулись на дорогу.
   Графиня остановилась.
   - Дальше вы поедете вон туда, - обратилась она к слугам, показав рукой на северо-запад, - На этих лошадях. Своих отдайте нам. Когда проедете деревню, постарайтесь как можно быстрее выехать за пределы земель Родэза. Проезжайте деревню быстро и ни с кем не разговаривайте. Наденьте вот это. - Изабелла вытащила из взятой у старосты кожаной сумки, два дорогих плаща, расшитых геральдическими гербами.
   Слуги быстро облачились в данную им одежду и сели на новых коней.
   Она бросила одному из них маленький кожаный кошель.
   - Поедете через Каор на Монтобан. Там купите новых лошадей и будете пробираться в Фуа.
   - Да госпожа, - Жоре помедлил, но всё же решился спросить. - А как же вы? Одни на дороге?
   - Мы справимся, не волнуйся, - улыбнулась Изабелла. - Главная ваша помощь в том, чтобы вас не поймали. Пока вас не схватят, никто и не догадается, что мы разделились. Езжайте. С богом.
   - Да госпожа, - повторил слуга и начал разворачивать коня.
   Не дожидаясь когда слуги тронуться, Изабелла отвернулась и кивнув сыну, с ходу пустила гнедую крупной, размашистой рысью.
   Через два часа, держа в поводу заводных лошадей, они поднялись на перевал и остановились.
   - Мама..., - вопросительно начал Гийом.
   Изабелла давно заметила, что он порывается что-то спросить, но сейчас у неё не было ни времени, ни желания объясняться с сыном. Да и что она могла ему ещё сказать? Времени было в обрез и она просто ободряюще посмотрела на него и перебила на полуслове.
   - Через час зайдёт солнце, - пояснила она. - И Ризье начнёт поиски. Нам надо спешить сынок. Нас ждут сутки без сна и отдыха. Надо беречь силы и время, - она помедлила и нежно улыбнулась ему. - Потом мы обо всём поговорим.
   Гийом опустил глаза и вздохнул.
   - Хорошо мама, - молвил он тихо.
   Изабелла подобрала поводья, приплясывающей гнедой и посмотрела на утопающую в сумерках, расцвеченную всеми красками волшебной южной осени долину, на далёкий, расплывающийся в вечерней дымке, кажущийся отсюда таким маленьким, замок. Её чёрные как ночь глаза сверкнули хищным блеском.
   - Ну что ж, - тихо, чтобы не слышал сын, с ненавистью прошептала она. - Теперь дорогие мои, даст бог сыграем по другим правилам.
   Им предстоял долгий и отнюдь небезопасный путь на юг. Слуга конечно прав: во всём Лангедоке в последнее время было неспокойно. На дорогах встречались отряды солдат и наёмников всех мастей, среди которых попадались и дезертиры и просто откровенные разбойники и путешествовать двум высокородным господам без охраны, было раскованно и неблагоразумно. С другой стороны, чем особо могли защитить её двое слуг при встрече с профессиональными головорезами?
   Изабелла скинула с головы капюшон плаща, сняла охотничью шапочку с шёлковым шлейфом, закреплённую на подбородке плотной тканью и резко тряхнула головой. Густые, длинные, черные волосы рассыпались по плечам. Она глубоко вздохнула, ощутив на щеках прохладный вечерний ветерок и озорно подмигнув сыну подняла гнедую в галоп.
  
  
   Глава 3. Жордан.
  
  
  - Ну что? Будем здесь останавливаться? - хмуро спросил Лин. - Если честно, надоело мне всё это, - он мрачно смотрел под ноги лошади.
   - Что именно? - Жордан поглядел на спутника.
   Закутанный в коричневый дорожный плащ, в надвинутой на самые брови шапке, он казался нахохлившейся на ветке старой вороной. Однако Жордан Моро знал, что в дальнем путешествии по большим дорогам, Лин самый что ни на есть подходящий и надёжный спутник. Всю свою жизнь он провёл в седле, знал все места и все пути, умел договориться с самым неприветливым хозяином в любой придорожной корчме и со стражниками у ворот города. При встрече же со всяким разношёрстным и опасным сбродом на тракте, его меч и вовсе был незаменим. Моро в общем-то и сам мог отлично постоять за себя, но в компании Лина чувствовал себя гораздо увереннее.
   - Да всё вообще, - пробурчал Лин. - Четвёртый месяц болтаемся здесь. Весь юг изъездили. И что толку? Может он вообще где-то на востоке. А может...
   - Гонец от мессира де Латура, с которым мы встречались в Монтобане, сказал, что он должен быть где-то на юге, - перебил его Жордан.
   - Ему-то откуда знать? - не унимался Лин. - Мы ездим, а они всё знают. Если всё знают, то пусть сами и найдут.
   - Да хватит тебе ныть то, - не выдержал Жордан. - Что тебя не устраивает? Нам платят - мы ищем. Рано или поздно найдём. Если повезёт. Ты не забыл сколько канцлер обещал за находку?
   Лин сдвинул шапку на затылок и тяжёлым взглядом посмотрел на товарища. Грубое, иссечённое складками и шрамом лицо, с перебитым носом, могло напугать человека с нервами послабее, но Жордан был не из таких. К тому же он хорошо знал своего спутника, а за время совместного путешествия они и вовсе сдружились. Лин был силён и вспыльчив, мечом он владел как и положено старому солдату, но к друзьям относился со своеобразной грубоватой нежностью.
   - То-то и оно, что помню, - проворчал он наконец и вдруг улыбнулся. - Стал бы я иначе три месяца изо дня в день натирать себе мозоли на заднице. За такой куш можно года три жить припеваючи.
   - Ну вот, - подытожил Жордан. - Значит зайдем сюда. Народу вижу, здесь много. Кто-то вполне может что-нибудь знать.
   Оба посмотрели вперёд, где на перекрёстке двух дорог, возвышалось здание большой таверны, вернее целого постоялого двора. Вокруг главной постройки, теснились строения поменьше, неотъемлемые составляющие развитого и процветающего придорожного хозяйства, способного обслужить всю массу передвигающихся по большому тракту людей. Дальше виднелась убегающая в сторону реки деревушка, оканчивающаяся возле самой переправы.
   Возле таверны было шумно и людно. На противоположной стороне дороги расположился купеческий караван. Десятка полтора больших фургонов и множество людей, ожидали видимо своей очереди переправиться на другой берег Тарна.
   Жордан и Лин направили лошадей к открытым настежь воротам и въехав в большой двор, спешились. Двор выглядел довольно опрятно, для того количества народу, какое видимо побывало здесь с самого утра. Изрытая десятками, а может и сотнями копыт, влажная после недавнего дождя земля, была густо устлана соломой и ноги утопали в грязи не глубже чем по щиколотку. Напротив входа виднелись прочно запертые двери каких-то амбаров, а над ними нависала терраса, на которую выходили двери, уже по-видимому жилых помещений. Справа, открытые двери вели непосредственно в таверну, откуда слышались голоса и звук какого-то струнного, музыкального инструмента.
   Едва спутники замешкались, как к ним поспешно подбежал мальчишка лет двенадцати. За ним следом, более солидно, но тоже быстро подошёл коренастый белобрысый юноша.
   - Взять ваших лошадей, уважаемые? - ломким баском спросил он.
   - Что прикажете сделать? - встрял мальчишка.
   - Как обычно, - Жордан бросил старшему монетку, - Накормить, напоить, почистить.
   - Только как следует, - добавил хмуро Лин.
   - Не извольте беспокоиться господин, - вежливо, но независимо ответил юноша, уже беря лошадей за узду и направляясь к расположенным слева навесам.
   Друзья посмотрев им вслед, переглянулись и направились ко входу в таверну. Войдя в большой гостевой зал они осмотрелись, привыкая к полумраку помещения. Тотчас перед ними появилась девушка лет шестнадцати, черноглазая и улыбчивая, в коричневом длинном платье. Белый чепец прятал волосы, оставляя открытым высокий лоб.
   - Что желаете, господа? - приветливо спросила она.
   - Мы желаем поесть, - ответил Жордан, - Но для начала поговорить с хозяином... или кто у вас тут главный?
   - Хозяин - месье Бертезан, - девушка указала рукой в дальний конец зала. - Он вон там, за стойкой. А рядом столик за который вы можете сесть. Что будете кушать?
   - Мой друг закажет, - Жордан кивнул на Лина и оставив их наедине, стал пробираться между тесно наставленными столами и скамьями.
   Это заняло некоторое время и он на ходу разглядывал многочисленных посетителей. Зал был действительно очень большой и заполнен чуть больше чем наполовину. Человек сорок посетителей, ели, пили и шумно разговаривали. На единственном свободном пятачке, возле массивной деревянной колонны, подпирающей тяжелые, закопчённые балки перекрытий, аккомпанируя себе на лютне, негромким, но чистым, красивым голосом, пел весёлую пастурель, молодой трубадур. Ему подыгрывала на флейте, простоволосая девочка-подросток.
   Люди в таверне, находились самые разные. Солдаты, наёмники, купцы, группа каких-то подозрительных личностей, сидящих в самом углу, в стороне от всех. Наметанным глазом, Жордан сразу выделил тех, кто мог его заинтересовать. На одиночных посетителей и пары, он особого внимания не обращал. Невозможно проверить и переговорить со всеми путешествующими по дорогам Франции и потому он старался действовать в строгом соответствии с распоряжениями, полученными от нанявшего их доверенного человека мессира Тьерри де Латура, канцлера могущественного графа Блуа. Распоряжения эти сообщали, что искомый человек должен передвигаться в компании вольных наёмников, сопровождающих купеческие караваны и сейчас Жордан наметил себе несколько групп людей, которые могли представлять для него интерес.
   Подойдя к стойке, он громко постучал о неё серебряной монетой привлекая внимание хозяина, разговаривавшего с двумя верзилами вполне разбойничьего вида. Хозяин - крупный, толстый, усатый человек, с красным носом и оттопыренными ушами, повернулся к нему. Оба верзилы тоже уставились на него недовольными взглядами.
   - Уважаемый, мне нужно задать вам несколько вопросов с глазу на глаз, - игнорируя их взгляды обратился к тавернщику Жордан.
   - Каких ещё вопросов? - по всему было видно, что месье Бертезан недоволен прерванным разговором, а вид Жордана никак не свидетельствовал о дворянском происхождении и потому для трактирщика он интереса не представлял. - Все вопросы вы можете задать служанкам, - он махнул рукой в зал. - У них же сделать заказ.
   - Не годится, - отрезал Жордан. - Мне нужно поговорить именно с вами. - он крутнул на столешнице монету.
   - Э! Человек! - громко проговорил один из верзил. - Тебе же ясно сказали, что надо делать.
   Оба громилы приняли угрожающие позы. Жордан внимательно посмотрел на них, прикидывая надо ли будет звать Лина или обойдётся так, но в это время блеск серебряного дуката привлёк внимание хозяина.
   - Погоди Винс, - он предостерегающе повёл рукой. - Не видишь, господин хочет поговорить? Идите пока. Вечером зайдите.
   К немалому удивлению Моро, Винс и его приятель тут же послушно повернулись и отошли от стойки. Трактирщик повернулся к нему.
   - Так что вы желаете узнать? - он посмотрел на монету, ловко бегающую по пальцам гостя.
   Жордан проследил его взгляд и заметив это трактирщик усмехнулся.
   - Если именно этой монетой вы намереваетесь расплатиться за свой вопрос, то предполагаю, что вы хотите знать с кем спал сегодня ночью его светлость, граф Раймунд Тулузский, - Бертезан хмыкнул. - Увы не могу вам этого сообщить.
   - Нет, уважаемый, - Жордан продолжал играть монетой. - Мой вопрос гораздо проще. Я разыскиваю человека, по имени Тибо-Анри де Грэй, чтобы передать ему письмо от одной очень важной персоны. Мне очень приблизительно известно как он выглядит, но зато известно, что он возглавляет небольшой отряд наёмников, который занимается сопровождением торговых караванов, идущих в земли южной Франции и северной Испании. Я также знаю, что его недавно встречали в ваших краях.
   Бертезан уставился на него как на умалишённого.
   - Ничего себе проще, - удивился он. - Вы представляете себе сколько наёмников болтаются по этим землям?
   - Ещё как представляю, - согласился с ним Моро. - Но я уже встречал людей, которые его видели и если опишу вам его, то вы возможно сумеете что-нибудь вспомнить.
   Жордан уже понял, что хозяин таверны совсем не так прост, как кажется. Его цепкий, настороженный взгляд, выдавал человека внимательного, неглупого и способного на многое и Моро был уверен, что двое громил стоявших недавно у стойки, каким-то образом работают на него. В чем именно заключалась эта работа, оставалось только догадываться.
  Смутное описание, которое он сумел дать трактирщику, не принесло никаких результатов. Когда он закончил, Бертезан лишь пожал плечами.
   - Никогда не слышал такого имени, - сказал он, - А под ваше описание подойдут сотни человек, каких я вижу каждый день. Типичный наёмник. Вот кстати сидят суровые ребята, там в правом крыле, - тавернщик показал рукой на дальний стол, за которым сидело человек десять-двенадцать вооружённых людей.
   Жордан проследил его движение, но рассмотреть кого-то издали, в полутёмном помещении, ему не удалось.
   - Поговорите с ними, - предложил хозяин. - Эти часто могут знать себе подобных. Есть там кстати между ними один гигант, мне бы такого... для охраны...
   - Гигант?! - перебил его Жордан. Некоторые из людей, с кем он разговаривал во время своих долгих поисков, отмечали что в отряде Анри де Грэя, есть какой-то огромный воин.
   - Ну да. - ответил Бертезан, - Вот если бы вы его искали, вам бы все помогли. Я таких людей поди и не встречал никогда. А если это вам не поможет и если сия замечательная монетка останется у меня, - он кивнул на руку Жордана. - То я могу дать вам адреса парочки таверн в Тулузе, кои держат мои старые друзья и где собирается много наёмников. Они там всех знают и если вы придёте от меня, обязательно вам помогут.
   - Договорились, - Жордан с большого пальца бросил дукат хозяину и тот с необычайной ловкостью поймал его. - Напишите записку этим вашим друзьям, я подойду к вам после того как переговорю с этими, - он кивнул в сторону сидевших за столом.
   Лицо тавернщика на мгновение приняло растерянное выражение, но затем он ухмыльнулся.
   - Простите господин, я не умею писать. Но я научу вас что нужно говорить и они примут вас как старого друга. И денег не возьмут.
   - Ещё бы... - Жордан не поверил ему ни на грош, но необходимость оплаты его не смущала. Главное было, чтобы они постарались ему помочь.
   Кивнув тавернщику он развернулся и зашагал к столу. На ходу он разыскал глазами Лина и взглядом велел оставаться на месте.
   По мере приближения, Моро сумел лучше разглядеть сидевших за столом. Ничего примечательного они в общем-то собой не представляли. Обыкновенные головорезы, каких полно на большом тракте. Но один из них действительно притягивал внимание. Здоровенный, длинноволосый блондин скандинавского типа, сидел к нему лицом и если на скамье с противоположной стороны стола, сидели пять человек, то там где восседал он, поместились только четверо. Пятый оказался выдавленным на торец длинного, но узкого стола и теснился там с дородным, бородатым мужчиной лет пятидесяти.
   На столе стоял большой жбан с элем и блюда с хлебом и зелёным луком. Наёмники оживлённо разговаривали и ели что-то густое и горячее, похожее на рагу или жаркое из глубоких деревянных мисок.
   Жордан подойдя к столу, помедлил. Он умел общаться со всякого рода людьми, но с такими обычно разговаривал Лин. Моро оглянулся. Его товарищ смотрел на служанку, стоящую возле его стола. Девушка весело щебетала, показывая что-то руками.
   Решив, что беспокоить друга нет смысла, Жордан повернулся и вновь внимательно оглядел сидящих. Его вдруг охватило предчувствие, что он наконец нашёл, то что искал. Мелькнула мысль, что от предстоящего разговора, зависит их с Лином благосостояние на ближайшие годы. Жордан Моро тряхнул головой и шагнул к столу.
   - Доброго дня и спокойного пути вам, мессиры, - подчёркнуто вежливо поздоровался он. - Не разрешите ли присесть?
   Крайние за столом, услышав его слова повернули головы. На другой стороне в этот момент люди хохотали над какой-то шуткой молодого, широкоплечего парня, в расстёгнутом, усыпанном заклёпками колете.
   - Ага, привет, - ответил Жордану воин сидящий с самого краю. - Садись конечно. А чего надо-то?
   Постепенно и остальные, услышав разговор, повернулись к ним. Моро оглядел всех. Вопросительные и не особенно дружелюбные взгляды.
   - Столов вроде полно свободных, а друг? - спросил другой, черноволосый, смуглый и сухощавый, не европейской наружности.
   - Я могу видеть вашего командира? - проигнорировав выпад спросил Жордан обводя взглядом присутствующих.
   - На какого чёрта? - зло спросил черноволосый, задетый очевидно невниманием гостя. Моро отметил, что он весь подобрался, готовый подняться со скамьи.
   Но в этот момент раздался голос человека, сидящего рядом с могучим норманном.
   - Успокойся Аджар. Не нападай на гостя. Дай лучше ему сесть.
   Черноволосый сверкнул на Моро глазами и молча подвинулся на скамье, освобождая место.
   Жордан Моро внимательно взглянул на говорившего и вдруг исполнился уверенности, что теперь они с Лином получат свои деньги. Человек точно подходил под описание, которым его снабдили, когда посылали на поиски и которое он многократно проверил в разговорах с разными людьми, за месяцы путешествия.
   Невысокий, насколько можно было судить о сидящем человеке, да ещё сидящем рядом с медведеподобным скандинавом, по сравнению с которым все казались какими-то мелкими, но с широкими сильными плечами, коротко стриженный, сероглазый, с небольшим шрамом на подбородке.
   - Вы сэр Тибо-Анри де Грэй? - с нажимом спросил Жордан.
   Он просто физически ощутил, как над столом повисла напряжённая тишина. Моро прекрасно понимал, что жизнь вольного рыцаря-наёмника такова, что не каждая неожиданная встреча радует его и любой незнакомец, неизвестно откуда знающий его имя, вызывает подозрения. К тому же Жордана предупреждали, что не только люди графа Блуа ищут этого человека, но и другие, задачи которых по отношению к нему, могут в корне отличаться от тех, какие преследует он. Ему объяснили, что кое-кто из очень могущественных людей, заинтересован в смерти Тибо-Анри и эта опасность вполне может угрожать и тем кто его ищет. Жордан ни на минуту не забывал об этом во время своих поисков и теперь понимал, что его осторожность не была напрасной. Одному богу известно с кем до этого момента довелось встречаться Анри де Грэю и какой опыт он вынес из этих встреч.
   - Допустим, - после некоторой паузы произнёс командир наёмников. - Чем могу служить, сэр?
   - Я не рыцарь, - сказал Жордан. - Меня зовут Жордан Моро. У меня есть к вам важный разговор сэр Анри. Вернее важное письмо, а потом небольшой разговор.
   - Письмо мне? - удивился Тибо-Анри.
   - Именно так сэр.
   - От кого же?
   Жордан помедлил.
   - Видите ли, я могу вам сказать это, только с глазу на глаз, - извиняющимся тоном пояснил он.
   - Почему же так?
   - Такие мне даны указания сэр и я не вправе их нарушать, - твёрдо ответил Моро.
   Анри де Грэй молчал. Молчали и его спутники. Не дождавшись ответа, Моро попытался разрядить и прояснить обстановку. Он присел на край скамьи и как мог более доброжелательно посмотрел на собеседника.
   - Я послан одним очень важным господином. И мне было приказано не разглашать его имя при посторонних. Поверьте сэр, от этого зависит ваша безопасность, - сказал он, но на Анри это видимо не произвело особого впечатления.
   Зато на его слова обратили внимание спутники рыцаря.
   - Ты что, угрожаешь? - недобро осклабился сидящий напротив Жордана наёмник.
   Прежде чем Моро успел ответить, он почувствовал как что-то твёрдое и острое упёрлось ему в бок. Он медленно повернул голову и встретился с напряжённым взглядом того, кого звали Аджар. И в этот момент возле стола выросла крупная фигура Лина. Цепким взглядом осмотрев всё вокруг, он мгновенно оценил ситуацию. Одна его рука отвела плащ, вторая легла на рукоять меча.
   - Что здесь происходит? - зловещим голосом спросил он.
   Жордан хорошо знал насколько опасен Лин в бою, но наёмников было слишком много, а сам он сидел с кинжалом у правого бока. Вряд ли он успеет избежать удара, черноволосый не производил впечатления человека медлительного. Да и вообще, разве этого они добивались? Перспектива больших денег, стремительно перерастала в перспективу скорой смерти.
   Пытаясь исправить положение, Моро стараясь не шевелиться, чтобы не спровоцировать Аджара на действие, медленно повернул голову к Лину.
   - Это сэр Тибо-Анри де Грэй, - сказал он деревянным голосом, кивнув на рыцаря, - Мы нашли его.
   - И почему он пытается тебя убить? - внешне спокойно спросил Лин.
   - Ты меч-то отпусти приятель, - посоветовал тот, который сидел напротив Жордана, продолжая держать руки на столе. - А то умрёшь чего доброго.
   - Ты попробуй для начала встать вместе с руками, - процедил Лин.
   Моро видел, что его товарищ напряжён как взведённый механизм арбалета. Одно резкое движение со стороны кого-то из наёмников и прольётся кровь. А потом их просто убьют. Даже больше чем страшно, ему стало обидно. Столько времени они потратили на поиски этого человека. Столько сил и времени и что теперь?
   Он до боли стиснул зубы и посмотрел на Тибо-Анри.
   - Остановитесь сэр, прошу вас. Мы пришли не со злом. Просто выслушайте меня, - видимо в его голосе прорезалась такая боль, что в лице рыцаря что-то дрогнуло.
   Он поднял руку.
   - Всё, хватит! - решительно сказал он. - Прекратите все. Ты, - он посмотрел на Лина. - Убери руку с оружия. А ты Аджар, убери кинжал.
   Жордан так и не понял, как Тибо-Анри увидел кинжал в руке своего подчинённого, но оружие уже не упиралось ему в бок и Моро оценил, сколь беспрекословно и чётко подчиняются эти люди своему командиру. Для наёмников это было не совсем обычно. Он позволил себе пошевелиться и глубоко вздохнул.
   Лин после слов рыцаря отступил от стола, но руку с меча не убрал.
   - Всё в порядке, - постарался успокоить его Жордан и повернулся к Тибо-Анри, - Очень прошу вас сэр, давайте отойдём в сторону и я выполню своё поручение.
   - Хорошо, - рыцарь поднялся на ноги. - Выйдем наружу. Ребята вы тоже собирайтесь. Наша очередь на переправу должна уже подойти, - обратился он к своим и перешагнув через скамью, пошёл к выходу.
   Жордан двинулся за ним. Следом за ними пристроились Лин и громадный норвежец.
   Выйдя во двор Тибо-Анри огляделся и прошёл к сваленным возле стены доскам и бочкам. Жордан подошёл к нему. Их телохранители остановились поодаль.
   - Ну, давай письмо, - де Грэй протянул руку.
   Моро молча подал ему туго скатанный в трубочку, запечатанный пергамент. Рыцарь взял письмо и рассмотрев печать вопросительно поднял глаза на Жордана.
   - Ты служишь дому Блуа?
   - Не совсем. Нас с моим другом наняли для ваших поисков, - Моро чувствовал подрагивание в ногах и смертельную усталость во всём теле.
   - И зачем вы меня искали? - в глазах Анри отражалось сомнение. - Что нужно от меня моим дальним, забытым родственникам? Впрочем сейчас узнаем, - спохватился он и сломал печать.
   Пока он читал, Жордан опустился на штабель досок и понемногу успокаиваясь, пытался предугадать дальнейший ход событий. Они с Лином полностью заслужили обещанную награду, а уж теперь, после того как их жизнь висела на волоске и подавно. И почему интересно он такой подозрительный, этот Тибо-Анри де Грэй? Подумав об этом и так и сяк, Жордан решил что вероятно у рыцаря есть на это какие-то причины. На труса, боящегося собственной тени, он никак не похож.
   Из задумчивости его вывел голос Тибо-Анри.
   - Ты что-то должен передать на словах? - рыцарь присел рядом с ним.
   - Только то, что вам рекомендуют быть очень осторожным и настоятельно просят не мешкая прибыть в Блуа, - произнёс Жордан фразу, которую ему велели запомнить. - Кто-то охотится за вами сэр. Кто-то, кто желает вашей смерти, - добавил он.
   - Это я понял, - усмехнулся Тибо. - За мной вечно кто-то охотится. Так или иначе.
   Он помолчал, а потом продолжил.
   - По-хорошему вас обоих следовало бы допросить. С пристрастием. А может даже убить. Так безопаснее в любом случае, - он искоса посмотрел на Жордана и тому стало не по себе.
   Рука невольно потянулась к мечу.
   - Что-то здесь не так, но я не пойму что? И это плохо, - словно не замечая его движения, продолжал рыцарь. - Однако чувствую, что ты всё равно ничего не знаешь...
   - Так и есть сэр, - к Жордану уже вернулось его обычное хладнокровие. - Я знаю только то, что мне сказали. Знать больше мне незачем. Мы свои деньги отработали честно. Мы искали вас три месяца. И нашли. Теперь нам важно, чтобы вы приехали в Блуа. Тогда мы получим то, что заработали.
   - Если всё так, как написано в этом письме, вы получите гораздо больше, - Тибо посмотрел на Жордана. - Впрочем если нет, то тоже, только наоборот, - он многозначительно похлопал ладонью по рукояти полуторного меча. - Вопрос в том, что делать с вами сейчас?
   - Сейчас мы планируем вернуться на север и дожидаться вас во владениях графа Людовика, - ответил Моро.
   - Вы можете планировать, что захотите, но я не могу вас отпустить, - Тибо поймал его вопросительный взгляд и объяснил. - Если письмо - ложь, то ваше знание где меня искать, может дорого мне обойтись. Верно, месье Жордан?
   Моро лишь молча кивнул. Это было очевидно.
   - А в таком случае, вам и вашему другу придётся пока остаться с нами, - Тибо-Анри встал.
   Вышедшие к этому времени из таверны наёмники, окружали их со всех сторон.
   - Вы должны пообещать мне, что не будете пытаться сбежать, - продолжал рыцарь, тоном который не допускал возражений. - Я же обещаю вам, что долгим наше путешествие не будет. И когда мы приедем в Блуа, вы будете очень щедро вознаграждены. Вам так или иначе ждать моего приезда, поэтому будет лучше, если вы вернётесь со мной. Вы согласны?
   От ощущения чего-то недоброго, у Жордана сжалось сердце. Но что он мог возразить в такой ситуации? Он посмотрел на Лина, стоящего чуть в стороне и насколько мог ободряюще, кивнул другу. Затем перевёл взгляд на Тибо-Анри. Холодные, серые, как осеннее небо Нормандии глаза, смотрели прямо ему в душу. Жордан вздрогнул от этого взгляда, но переборов себя, глубоко вздохнул.
   - Мы согласны сэр, - твёрдо сказал он.
  
  
  
  
  
   Глава 4. де Мелло.
  
  
   День клонился к вечеру и слабеющие солнечные лучи, всё меньше проникали в высокие стрельчатые окна королевских покоев. Несколько свечей, горящих всего в двух массивных напольных канделябрах, не давали достаточно света, и Дрё де Мелло приходилось сильно напрягать глаза, чтобы прочитать бумагу которую он держал в руках. В последнее время зрение стало всё сильнее подводить его. Оно и понятно, возраст всё-таки. Он и раньше видел не очень хорошо. После того памятного удара булавой семнадцать лет назад, удара смявшего стальной шлем как медный кувшин, он поначалу и вовсе ослеп, но постепенно зрение вернулось к нему. Однако видел он с тех пор плохо. А в последние годы ему стало трудно вообще исполнять обязанности коннетабля, но голова у него оставалась светлой и король, по-прежнему высоко ценя его советы, не хотел отпускать от должности. Вот и теперь, вручив ему бумагу, Филипп терпеливо ждал слова своего советника.
   Брови короля, над красивыми, оттенёнными длинными ресницами карими глазами, хмурились. Письмо конечно пробудило в нём его главную страсть - страсть к собирательству. Всё правление этого незаурядного монарха, проходило под знаком присоединения к королевскому домену всех возможных мелких и крупных владений. Не было конца постоянным интригам и войнам, целью которых всегда было только одно - захват новых земель. Король будто нюхом, безошибочно определял где, когда и у кого можно купить, выменять или же на худой конец попросту отобрать очередной лакомый кусок, чтобы присовокупить его к своей собственности. И сейчас чуткий нос суверена, очевидно чуял возможность прихватить приличный кусок из земель, которые уже давно торчали бельмом на глазу французской короны, а именно из огромного и могущественного феодального государства графов Блуа и Шампани.
   Владения великого дома Тибальдинов, уже два с половиной столетия доминировали над всей Центральной Францией и реально угрожали власти Капетингов. И вот теперь у короля, вероятно могла появиться возможность, подорвать мощь одного из самых опасных и грозных вассалов короны, низведя их тем самым до состояния, просто крупных, но заурядных феодальных владетелей.
   Де Мелло хорошо понимал желание и волнение государя. У старого и тяжело больного графа Блуа вдруг не оказалось прямого наследника и при правильном подходе, можно было легко столкнуть интересы многочисленных, более или менее дальних и побочных претендентов, тем самым раздробив и без того территориально разделённые владения, попутно присоединив что-то к домену короля Франции.
   В письме, которое читал де Мелло сообщалось, что по распоряжению графа Людовика, его люди очень спешно ищут какого-то, недавно и неизвестно откуда выкопанного, потомка Ландри - младшего сына умершего более двухсот лет назад Эда де Блуа. Насколько сомнительны во всех отношениях такие поиски было очевидно и де Мелло понимал, что король не намерен упускать подобную возможность.
   - Нельзя ли добавить света сир? - попросил Дрё выворачивая письмо под немыслимыми углами к последним солнечным лучам.
   Филипп молча махнул рукой и камердинер вполголоса распорядился. Когда загорелись новые свечи, коннетабль наконец дочитал письмо и поднял глаза на государя.
   Молчание затягивалось и король нетерпеливо шевельнулся в кресле.
   - Ну? - это звучало вопросом, но де Мелло понял, что Филипп уже принял какое-то решение.
   - Что предполагает предпринять Ваше Величество? - Дрё решил не играть в загадки.
   - Ну а что посоветуешь ты? - король смотрел на него в упор.
   Де Мелло помолчал собираясь с мыслями.
   - Война нам сейчас не ко времени сир, - наконец медленно произнёс он. - Только притихли Анжу, Турень, Пуату. Король Иоанн признал поражение, но он не преминёт воспользоваться любой нашей проблемой, чтобы попытаться отобрать всё обратно.
   Король усмехнулся.
   - У Иоанна своих забот хватает, - отрезал он. - С чего бы ему вдруг совать свой нос в наши внутренние дела. То же самое в Германии. Пока Оттон с Филиппом Швабским грызутся за титул императора, ждать оттуда угрозы нечего. Сейчас самое время урезать могущество графов Блуа-Шампани, а попутно и их земли.
   - И что вы намерены делать сир? - де Мелло опёрся локтями о стол. В последнее время у него всё больше болела спина и долго сидеть прямо он не мог. - Никаких законных оснований вмешиваться в порядок наследования в Блуа, у нас нет. - Если только этот их наследник не умрёт, - Он помедлил приводя мысли в порядок и вопросительно посмотрел на Филиппа. - Но даже и в этом случае остаётся сестра графа Людовика. Маргарита кажется?
   Король поднялся со своего кресла и неторопливо прошёл к окну. Несмотря на завешенные гобеленами и пушистыми коврами стены, его шаги гулко отдавались под сводами большого зала. Дрё проводил монарха взглядом, но вставать не стал. Не стал он и что-либо добавлять к сказанному, он не любил прерывать думы государя. Филипп умён и сам прекрасно осознаёт все сложности этого дела, но уж слишком лакомый кусок можно прихватить, если всё сложится удачно и де Мелло хорошо понимал озабоченность короля.
   Прошло некоторое время. За окном уже начинали сгущаться сумерки, а Филипп всё стоял у окна, молча глядя на берег Сены, где до сих пор ещё слышался шум и крики рабочих, занимавшихся осушением зловонных прибрежных топей, всегда на рассвете и закате, наполнявших отвратительными миазмами воздух вокруг замка, из-за чего пребывание в нём, в тёплое время года, зачастую становилось просто невыносимым. Король долгое время терпел это, но в конце концов приказал осушить и очистить болотистые низины по берегу реки. Работы шли уже давно и в конце этого лета, вонь уже не так сильно беспокоила обитателей замка, да и всего города.
   Обо всём успевал и умел подумать король и железная воля монарха всё больше контролировала ещё недавно столь разрозненную и разобщённую страну. Твёрдой, безжалостной рукой, Филипп навёл порядок во многих землях, где только несколько лет назад царил кровавый произвол своенравных баронов. И именно этот королевский порядок - благо для измученного веками феодальных усобиц государства - был главной целью монарха и главной его заботой. И именно поэтому де Мелло, как и многие другие порядочные и дальновидные люди, готов был умереть на королевской службе, именно поэтому он не так уж настойчиво просился в отставку, хотя здоровье его ухудшалось с каждым днём и организм настойчиво требовал покоя.
   Наконец Филипп отвернулся от окна и не спеша подойдя к стулу де Мелло, положил руку ему на плечо.
   - Давай поужинаем Дрё. - негромко сказал он. - Сегодня никого больше не будет. Я устал что-то.
   Он позвонил в большой серебряный колокольчик и тяжело опустился в своё кресло.
   Коннетабль посмотрел на короля удивлённо. Было странно и непривычно слышать от этого неутомимого и деятельного человека, такие слова. Всегда активный и энергичный, он требовал и от всех служащих ему людей, той же энергии. Он не выносил лени и праздности, и всегда с обстоятельной решимостью проводил в жизнь все свои замыслы. Лишь в одном единственном вопросе, только в одной ситуации, на памяти старого коннетабля, эта энергичная решимость дала сбой. Лишь когда дело касалось его второй жены - Ингеборги Датской, Мелло видел короля растерянным и наверно даже напуганным.
   Случилось это уже давно, когда спустя некоторое время после смерти первой супруги - Изабеллы де Эно, король решил жениться вновь. Он был ещё молод и не хотел провести оставшиеся годы вдовцом. Кроме того, этого требовала и забота о престолонаследии. Несмотря на то что от первой супруги, Филипп имел здорового сына, существование одного-единственного наследника считалось ненадёжным.
   Невесту королю подбирали не спеша и со всем тщанием, но когда портрет датской принцессы был представлен монарху, все приближённые принялись убеждать его скорее отправлять послов в Виборг, где в тот момент находился датский королевский двор, чтобы сосватать ту, что запечатлена на полотне кистью художника. В общем-то союз с Данией, не был так уж необходим королю Франции. Политическая обстановка в тот момент диктовала совсем другие альянсы, но невероятная красота дочери Вальдемара Великого, спутала политические планы даже такого прагматика, каким являлся Филипп. Начались переговоры и вскоре невеста, в сопровождении соответствующего её статусу эскорта, прибыла в Париж.
   Вот тогда всё и началось. Король настолько поражённый её величественной красотой, что при первой встрече заворожённо смотревший на неё, вдруг заявил близким друзьям и советникам, что не может находиться в её обществе. Когда его пытались увещевать, что теперь уж ничего нельзя поделать, что отказ от невесты будет пощёчиной для её венценосного брата - Кнуда VI, а наживать новых врагов, в и без того непростой для французского государства ситуации, будет едва ли разумно, Филипп, всегда уравновешенный и уверенный в себе, вдруг сорвался на визгливый крик. Он кричал, что невеста его околдовала, обвинял придворных, что они нарочно подсунули ему скандинавскую ведьму, чтобы сжить со свету, требовал немедленно вернуть её в Данию или уж во всяком случае выгнать из дворца. Всё что король говорил тогда, Мелло не хотел даже вспоминать. Его рассказ и его доводы больше походили на бред горячечного больного и Дрё, как и все остальные близкие к Филиппу люди, со страхом внимали, не узнавая в этом истеричном, буйном неврастенике, всегда сильного и твёрдого суверена.
   Однако несмотря ни на что, сделать что-либо действительно было уже невозможно. После официальной церемонии бракосочетания, разорвать брачные узы было практически нереально, а сопровождавшие Ингеборгу во Францию, знатные датские вельможи и церковные иерархи, даже и слышать не хотели о том, чтобы забрать её обратно. Они объяснили, что в этом случае её брат - человек вспыльчивый и суровый, попросту может отрубить им головы, а потому вряд ли найдётся человек, который возьмёт на себя смелость вернуть принцессу назад.
   Помимо того и сама принцесса, вернее теперь уже королева Франции, внезапно проявила исключительную твёрдость и несговорчивость. Когда архиепископ Реймса - Гильом Белые Руки, посетил её чтобы попытаться хоть как-то прояснить ситуацию, она заявила что обряд бракосочетания и коронации произведён и теперь никто и ничто не может этого изменить.
   На самом деле аннулировать брачные узы мог только Папа и все отлично понимали, что добиться подобного решения от строгого и догматичного Целестина III будет совершенно невозможно. Однако король не успокаивался. На протяжении многих лет пытался он избавиться от этих уз всеми доступными ему средствами и со всей свойственной ему энергией и решимостью, но всё было тщетно. Ингеборга лишённая содержания, не знающая французского языка, не имеющая друзей, унижаемая и обижаемая теми, кто желал выслужиться перед господином, отправленная сначала в монастырь Святого Мавра, а затем в ещё более суровые условия замка Этамп, продолжала тем не менее упорно сохранять твёрдость духа истинной северянки и не уступала постоянным уговорам и требованиям. Добиться от неё согласия на разрыв брачных уз, что безусловно облегчило бы переговоры со Святым Престолом, так и не удалось и Филипп в конце концов наплевав на все условности, со свойственной ему неподражаемой решительностью, добился формального разрешения ассамблеи французских епископов на расторжение брака в обход папского согласия и официально женился на Агнессе Меранской.
   Все эти события вызвали впоследствии многочисленные сложности во взаимоотношениях с престолом Святого Петра, но жизнь шла своим чередом и король продолжал успешно управлять государством.
   Это и была та самая ситуация, когда Дрё де Мелло видел короля растерянным. С тех пор прошли годы и Филипп подолгу не видя Ингеборгу, уже давно относился к напоминаниям о ней достаточно спокойно, но близкие соратники короля всё же воздерживались лишний раз упоминать при нём имя опальной королевы.
   От этих невесёлых воспоминаний Мелло отвлёк голос первого камергера, отдававшего распоряжения слугам. На столе уже появились массивные канделябры, осветившие наконец залу. Слуги вносили и расставляли посуду. Король сидел на своём месте и держа двумя руками, читал какую-то бумагу с которой на красном шнурке свисала большая сургучная печать. Коннетабль попытался разглядеть, что изображено на печати, но с такого расстояния не сумел.
   "Зрение стало совсем ни к чёрту" - подумал он и подвинул кресло поближе к столу.
   Король швырнул бумагу на стол. Печать дёрнувшись на шнурке, стукнула по дереву и оказалась почти перед глазами де Мелло. Он присмотрелся и осторожно поднял глаза на государя. Тот смотрел на него злым взглядом. На печати были изображены два перекрещенных ключа.
   - Они никогда не угомонятся! - раздражённо бросил он. - Они снова донимают папу своим нытьём.
   - Кто они? - Мелло понимал кого имеет ввиду король, но он хотел лишний раз убедиться, что его воспоминания так быстро сошлись с действительностью.
   - Эта ведьма и её братец! Дьявол бы их забрал, обоих! - король нервно крутил в руках пустой кубок. - Мне не хватает только забот с их жалобами. Я едва наладил более-менее нормальные отношения с папой, - он резко отодвинул кубок от себя. - Ну вот что с ней делать, а?
   Мелло хекнул прочищая горло. Это была одна из самых болезненных и неприятных тем и касаться её он не хотел, но отвечать всё равно было необходимо.
   - Боюсь что ничего сир, - сказал он негромко. - Ничего большего вы сделать не можете. Условия содержания мадам Ингеборги и так уже достаточно суровые.
   Коннетабль избегал называть её королевой. Филипп это не любил. Но тем не менее, она оставалась именно королевой. Королевой и принцессой королевской крови. Дрё и так было неприятно слышать каким унижениям и обидам подвергалась датчанка в замке Этамп и он считал, что издеваться над ней ещё больше, претит христианскому милосердию.
   Филипп посмотрел на него с яростью.
   - Её надо сжечь... как ведьму... - он порывисто поднялся и заходил вдоль стола, - А ты её защищаешь! Вы все её защищаете! Ты что не понимаешь, что она послана дьяволом, чтобы вредить французскому престолу. Сколько бед уже произошло из-за неё. И я ещё не уверен как умерла Агнесса. Возможно, что и к этому она приложила руку.
   В который уже раз де Мелло видел как король, всегда и во всём умный и здравомыслящий, когда речь заходила о Ингеборге, становился безрассудным и одержимым.
   - Государь, - начал он осторожно. - Женщины очень часто умирают при родах и у нас нет никаких доказательств, что в этом виноват кто-то посторонний, равно как нет и доказательств того, что она ведьма, как вы утверждаете. А без доказательств мы не можем ничего предпринять. Её насильственная смерть, безусловно повлечёт за собой отлучение от церкви и войну с Данией. А следом целую вереницу сопутствующих бед. А вы сейчас не можете себе этого позволить.
   Филипп резко остановился и навис над столом прямо против кресла Мелло. Какое-то время он напряженно смотрел в упор ему в глаза и постепенно его взгляд становился спокойнее. Король овладел собой. Он вытер со лба капли пота и невесело усмехнулся.
   - Ну вот. Что-то я опять разошёлся, - он прошёл к своему креслу и повернулся к камергеру. - Гоше, нас покормят уже?
   Гоше де Лабуре - королевский камергер, до этого момента неподвижно стоящий возле дверей, тут же распахнул створки и подал знак заносить еду.
   Филипп сел и подвинул кубок чашнику.
   - Почему я всё время выхожу из себя вспоминая о ней? - спросил он пригубив вино. - Пора бы уже привыкнуть к тому, что это мой крест.
   Саркастически рассмеявшись король поставил кубок и принялся за еду. Мелло тоже пододвинул к себе тарелку с грибным супом, но есть ему не хотелось. Вяло хлебая, он думал о том, что надо бы вечером позвать лекаря. У него всё чаще болела спина. Что будет если опять начнётся война? Не годится он уже для войны. Он по большому счёту ни для чего уже не годится. Хотя конечно это не важно. Он служит как может и будет служить до последнего своего часа.
   Филипп посмотрел на него.
   - Ты почему не ешь Дрё?
   - Я ем государь, но увы теперь уже не так быстро, - он улыбнулся королю и тот понимающе кивнул.
   - Я знаю что ты устал. Но всё же нам надо решить этот вопрос.
   - С Блуа?
   Филипп снова кивнул.
   - Вы всё равно поступите по-своему сир, - коннетабль отодвинул тарелку и взял кубок, - Я же думаю, что надо подождать и последить за развитием событий. Внимательно последить. Этот неизвестный наследник вполне может не договориться с сестрой графа Людовика. И тогда вы можете вмешаться как третейский судья. Особенно если граф умрёт в нужный момент. Пока же он жив, мне кажется не стоит обострять ситуацию.
   - Жив, - король неопределённо пожал плечами. - Насколько мне известно он с трудом может самостоятельно сходить на горшок, - он подцепил ножом кусочек утки, отправил в рот и неторопливо прожевав, продолжил. - Впрочем ты прав. Надо будет действительно подождать. Хотя предупредить мадам Маргариту, стоит. Возможно она захочет сделать за нас, нашу работу.
   Филипп повернулся к стоящему возле дверей Лабуре.
   - Гоше, пусть срочно найдут Пьера д'Одиара.
   Когда камергер вышел выполнять распоряжение, король посмотрел на Мелло.
   - Прикажи маршалам привести войска в готовность и пусть рыцари не покидают Парижа, - он отодвинул полупустую тарелку и вытерев руки о кусок холста, взял кубок. - И кстати отправь кого-нибудь в Венсен. Пусть мой сын возвращается. Хватит ему охотиться, пора заняться делом.
   - Да государь, - Мелло медленно поднялся с трудом разгибая спину. - С вашего разрешения я пойду. Надо ещё отдать распоряжения.
   - Иди.
   Коннетабль прошёл мимо только что растопленного слугами камина и разбрасывая тяжёлым, длинным плащом покрывавшую пол солому, вышел из залы. Когда он спустился во двор замка, было уже совсем темно. Начинал накрапывать дождь. Мелло накинул капюшон и поплотнее закутавшись в плащ, пошёл к внутренним воротам, где его ждал крытый колёсный портшез, но на полпути дорогу ему преградила появившаяся из-за угла конюшни высокая фигура. От неожиданности Дрё споткнулся. Незнакомец шагнул вперёд и поддержал его за локоть.
   - Осторожнее монсеньор, - раздался из под капюшона скрипучий голос. - Здесь скользко и много мусора.
   Мелло попытался вглядеться в лицо человека, но сделать это в неверном свете факелов на стене конюшни, было трудно. Однако он увидел за спиной незнакомца нескольких рыцарей из числа королевских телохранителей. Сильная рука отпустила локоть коннетабля и откинула капюшон. Факел высветил лысый вытянутый череп, тяжёлый подбородок и большой рот, похожий на жабью пасть. Пьер д'Одиар - верный клеврет короля, был мягко говоря некрасив, но его внешность вполне соответствовала той роли, которую он исполнял при особе господина. Большую часть всех самых тайных, чёрных и грязных замыслов монарха, приводил в жизнь именно он. Высокий, костистый и с виду нескладный, он напоминал колодезного журавля, но при этом славился огромной силой, был великолепным бойцом и наездником. Однако не это конечно было самым главным. д'Одиар был исключительно умён, хитёр и умел выведывать любые тайны и потому, помимо прочих своих многочисленных обязанностей, он занимался добыванием для короля всевозможной секретной информации.
   Дрё знал о королевских делах много, даже очень много, но разумеется не знал всего. Но даже то, что он знал, заставляло его относиться к Пьеру д'Одиару, как к опасной, ядовитой змее, которую он с удовольствием раздавил бы сапогом, но не мог себе этого позволить, так как эта змея верно служила его повелителю.
   - Тебя уже нашли, я вижу? - сухо спросил Мелло.
   - Меня не надо искать, монсеньор, - насмешливо ответил рыцарь. - Я всегда тут, когда я нужен его величеству.
   - Я рад, - Мелло шагнул вперёд и д'Одиар посторонился освобождая дорогу, но затем резко наклонился к самому уху коннетабля.
   - Вы слышали монсеньор, что сюда едет Ричард де Монфуко, граф Монбельяра, - проскрипел он.
   Дрё резко остановился и посмотрел на него.
   - И что?
   - Да ничего, - улыбкой мертвеца осклабился д'Одиар. - Завтра утром он будет здесь. А всем известно, что дом Монбельяр, верные вассалы Бургундии. Можно предположить, что герцог Эд чем-то обеспокоен. Или заинтересован.
   - Чем? - дождь усилился и Мелло плотнее закутался в плащ.
   Рыцари короля стояли вокруг них. Шипели факела и в их свете лицо д'Одиара казалось страшной маской древнего идола.
   - А я почём знаю? - снова усмехнулся он. - Я лишь скромный слуга его величества. Это вы - большие люди, должны думать как уберечь государя от беды в этой игре за кое-чьё наследство. А наследство, я слышал, не маленькое.
   Коннетабль пристально, насколько было возможно в темноте, посмотрел ему в глаза.
   - Тебе что-то известно? - спросил он.
   - Всё что мне известно, будет известно и его величеству. - рыцарь больше не улыбался. - Вам же монсеньор я хотел сказать, что мне известно где приблизительно надо искать того, кого так усиленно уже несколько месяцев ищут люди графа Блуа.
   Мелло уже не удивлялся осведомлённости и уму этого человека, но ему всё равно стало не по себе.
   - Вот и расскажи об этом королю, - предложил он. - Его величество сам разберётся что с этим делать.
   - Всенепременно, монсеньор, - д'Одиар отступил на шаг и изобразил полупоклон. - Но если вам вдруг понадобится узнать подробнее, я всегда к вашим услугам.
   С этими словами, он развернулся на месте и быстро зашагал ко входу королевской башни. Рыцари двинулись за ним.
   Дрё напряжённо посмотрел ему вслед, а затем повернувшись поспешил к своему портшезу. Когда он подошёл к нему, дождь лил уже в полную силу. Холодные струи потоками стекали с крыши экипажа, с его плаща, со шляп дожидающихся его людей.
   - Домой, - приказал он и с помощью слуги забрался внутрь.
   Повозка медленно двинулась в ворота. Четверо охраняющих его всадников пристроились следом.
   Дождь барабанил по крыше портшеза, а Дрё де Мелло погрузился в невесёлые мысли о будущем.
   "Интересно, к чему пытался меня подбить этот...?, - он не нашёл подходящего эпитета и мысленно выругался. - И что нужно в Париже Ричарду де Монфуко? Не хватало только, чтобы в эти интриги вмешался герцог Бургундский... И что теперь будет делать король...?"
   Предчувствие надвигающейся беды и большой крови, защемило сердце. Предчувствия редко обманывали его. Мелло застонав откинулся на подушки сиденья, осторожно отыскивая наиболее удобную позу для больной спины и устало прикрыл глаза.
   В заливаемом потоками дождя, опустевшем дворе замка, от угла конюшни отделилась маленькая, завёрнутая в тёмный плащ фигура. Она быстро пересекла двор и растворилась в тёмных проходах между амбарами?
  
  
  
   Глава 5. Изабелла.
  
  
  - Прошу вас мадам, не придерживайте лошадь, - почтительно но настойчиво, повторил сэр Рожер де Гирье. - Вы этим ничего не добьётесь, только заставите нас ночевать в поле.
   Изабелла ничего не ответила глядя в сторону, на склоны высоких, поросших лесом холмов, полого спускавшихся к долине Тарна. Нечего ей было уже сказать. Лишь горькая обида, смешанная со злобой на солдат, на себя, на всё вокруг, жгла сердце словно огнём. Она пыталась сдерживать то и дело наворачивающиеся на глаза слёзы, но это получалось плохо.
   Как так вышло? Что она сделала неправильно? Она была уверена, что никакая погоня не сможет догнать их. Они ехали без остановки и уже почти добрались до границ владений Фуа, когда сзади показались всадники несущиеся во весь опор. Шесть воинов, имеющих по две заводные лошади, преследовали их почти два часа и сумели-таки догнать, несмотря на то что Изабелла с сыном тоже пустили коней в галоп.
   Следовало было всё-таки ехать кружным путём. Ясно было, что самые активные поиски они будут вести на прямой дороге к Фуа. Она думала об этом конечно, но всё же решила, что чем быстрее они доберутся до владений брата, тем лучше. Побоялась долго путешествовать в одиночестве с сыном. Побоялась и вот результат.
   Когда возглавлявший отряд сэр Рожер де Гирье, капитан домашней гвардии графа Родэза, поравнялся с ней, Изабелла в отчаянии замахнулась на него кинжалом. Рыцарь заслонился рукой и лезвие скользнуло по клёпанному наручу, а в следующее мгновение воин перехватил её руку, а скакавший с другой стороны, вцепившись в повод, остановил лошадь. Она пыталась протестовать и возмущаться, кричала чтобы к ней не смели прикасаться руками, но всё разумеется было тщетно. За эти годы она хорошо узнала капитана гвардии. Де Гирье был человеком выдержанным и спокойным. Его ровный и доброжелательный нрав импонировал ей и Изабелла симпатизировала ему. При этом она знала - капитан человек верный и преданный дому своего сеньора и отдавала себе отчёт, что просить его отпустить их, будет глупой и бессмысленной затеей.
   В высшей степени учтиво, но непреклонно, гвардейцы прикрепили поводья лошадей Изабеллы и Гийома к своим сёдлам и немедленно повернули в обратную сторону. На протест юноши сэр Рожер серьёзно и обстоятельно объяснил, что он выполняет приказ его светлости графа Гуго, как будет беспрекословно выполнять приказы самого Гийома, когда тот станет графом и главой дома Родэз.
   Спорить было бесполезно и Изабелла кусая губы и пытаясь сдерживать слёзы ярости, молча ехала теперь обратно в замок мужа. Ненависть и страх терзали её душу и графиня мысленно проклинала всё вокруг. Спасение было так близко.
   - "Если хотя бы ещё часа три-четыре" - с горечью думала она, - "Всего три-четыре часа!"
   На землях Фуа, в непосредственной близости от замка брата, преследователи возможно не проявили бы такой решительности, да и она смогла бы попытаться позвать на помощь, привлечь чьё-нибудь внимание... но теперь... что думать об этом теперь? Здесь за них некому заступиться. Вероятнее всего они переночуют где-то в поле, если не найдут какой-нибудь придорожной гостиницы и завтра к вечеру будут уже дома.
   "Дома!" - слово обожгло её будто огнём. Никогда замок Родэз не был ей домом. Никогда. А теперь он станет для неё тюрьмой. Как только подъёмная решётка ворот опустится за её спиной, она превратится практически в пленницу.
   Изабелла горько усмехнулась представив злорадную физиономию свекрови, когда её как беглую крестьянку, привезут обратно. Теперь уж Рихильда отыграется на ней вовсю. И вряд ли муж станет за неё заступаться. Даже с его беззубым характером маловероятно, что он простит такое оскорбление как её бегство, да ещё с сыном.
   Она до боли сжала зубы и окинула взглядом дорогу по которой они уже спустились в долину. Лес отступил от берегов, открывая взгляду течение реки на запад и на восток. Где-то там, на востоке, лежит город Альби, возле которого они переправятся через Тарн и к концу завтрашнего дня, если всё будет нормально, приедут к замку Родэз. Сейчас однако, уже быстро темнело и было понятно, что до гостиницы они не доедут. Как и говорил де Гирье им очевидно придётся заночевать в поле. Впереди, возле самой дороги, видимо совсем недавно разбил привал небольшой купеческий караван. Горели несколько костров, большие товарные возы стояли полукругом, образуя некое подобие защитного барьера от возможного нападения. Тут и там фыркали уже рассёдланные лошади.
   Изабелла ожидала что они остановятся возле караванщиков, но капитан, вполголоса поговорив о чём-то с одним из своих солдат, продолжил движение. Миновать караванщиков, расположившихся практически на дороге было невозможно и вскоре они въехали в круг повозок.
   Она видела, как напряжёнными взглядами проводили их отряд часовые, как люди у костров, прерывая разговор поднимали головы и пристально оглядывали их. Неспокойно было на землях Окситании в последнее время и люди путешествующие по дорогам, сохраняли бдительность и осторожность.
   Коротко переговорив со старшиной каравана, сэр Рожер отклонил предложение остановиться рядом с ними и пожелав купцам счастливого пути, двинулся дальше.
   Сердце Изабеллы вдруг забилось быстрей. Безумная мысль посетила её: если поднять крик о помощи, если молить их о спасении... Вступиться ли кто-нибудь за неё? Она молча, напряжённо осматривала людей, пристально вглядывалась в их лица, пытаясь понять может ли на это рассчитывать. Нет. Чем дольше она смотрела, тем яснее понимала - нет. Их много, гораздо больше чем её сопровождающих, но они простые купцы. Не станут они связываться с вооружёнными до зубов солдатами, да ещё с графскими гербами на плащах. Да и с чего бы собственно? Кому она нужна? Кто станет навлекать на себя гнев могущественного владетеля Родэза, неизвестно ради чего. Впрочем если даже кто-нибудь и решит проявить участие, что они смогут сделать против шестерых закалённых вояк на мощных боевых конях. Она хрипло задышала, отчаянно пытаясь сдержать непрошенные слёзы, стискивая руками поводья гнедой.
   Их небольшой отряд уже почти поравнялся с последними фургонами, когда взгляд Изабеллы упал на людей, сидящих вокруг горящего слева от дороги костра. Люди эти представляли собой резкий контраст с теми, которых она видела до сих пор. В латаных кольчугах и бригандинах, в поддоспешниках и варёной коже, они громко разговаривали и шумно смеялись каким-то своим шуткам. Грубые, суровые лица, освещённые неверным пламенем костра, в другое время и в другой ситуации вызвали бы у неё презрение, пополам с беспокойством, но сейчас она вдруг почувствовала прилив безумной надежды. Разбросанное повсюду оружие, как и поведение этих людей, не оставляло сомнений что перед ней наёмники, вероятно охраняющие этот караван. Можно было предполагать, что они не побояться связаться с гвардейцами Гирье. И самое главное - их было много. Гораздо больше чем её конвоиров. Графиня насчитала не меньше десяти человек.
   Но что же делать? Изабелла растерялась в последний момент. Что ей сказать им? Как заставить этих головорезов, не имеющих вероятно ничего святого, стать на её сторону. Она понимала, что единственное чем можно их привлечь - это деньги. За деньги такие люди пойдут на всё. И деньги у неё были. Капитан разумеется не посмел обыскивать её и ограничился лишь тем, что отобрал кинжал. Большой, туго набитый кошель, который она взяла с собой, остался при ней. И всё же она колебалась. Даже если наёмники захотят помочь ей, неизвестно как поведёт себя Гирье. Капитан слыл человеком мужественным и был хорошим бойцом. Его солдаты - это лучшие воины гвардии мужа. Вряд ли они испугаются кучки грязных наёмников, а если завяжется бой и прольётся кровь, то положение осложнится настолько, что исправить его будет уже невозможно. При таком раскладе, если брат примет её, это приведёт к неминуемой войне между Родэзом и Фуа. И согласится ли брат принять её в такой ситуации. У него своих проблем больше чем надо. Кроме того, перспектива отдать себя в руки этих людей тоже нагоняла на неё страх.
   Изабелла посмотрела на свои руки сжимающие поводья гнедой. Они дрожали. От волнения, от страха, от бессилия. Она резко мотнула головой, пытаясь отогнать нахлынувшее напряжение.
   В этот момент их отряд совсем поравнялся с костром. Ещё минута и они проедут мимо. И будет поздно что-либо предпринимать.
   - Господи, вразуми меня и прости, если я что-то делаю не так, - прошептала графиня себе самой. - Но я так больше не могу.
   Она резко распахнула подол юбки и с громким криком быстро спрыгнула с лошади.
   - Помогите! Прошу вас - помогите! - закричала она подбежав к костру.
   Её крик будто острым клинком рассёк мирное состояние тёплого, тихого вечера. Изабелла поразилась насколько воины сидевшие у костра готовы к любым неожиданностям. Смех и говор прервались мгновенно, руки легли на оружие, головы в молчании повернулись к ней. Двое встали на ноги.
   Изабелла приблизилась к ним. Она вся превратилась в слух и пыталась уловить, что происходит за спиной. Наконец - ей показалось что прошла вечность - она не выдержала и оглянулась. И встретилась с удивлённым и растерянным взглядом Рожера де Гирье. Она впервые видела такой взгляд у сурового капитана. Он смотрел на неё с какой-то детской обидой.
   - Зачем вы это делаете мадам? - спросил он поражённо. - Для чего это...?
   Очевидно он не нашёл, что сказать дальше и сокрушённо замолчал, положив руку на рукоять меча.
   Её пронзило чувство вины и она представила, как он будет докладывать её мужу о том, что произошло. Свекровь сожрёт его живьём - это уж точно. На какой-то миг ей стало жаль капитана, но в этот момент волна холодной ярости нахлынула на неё: он везёт её как пленницу, везёт туда, где она будет как в темнице. Почему она должна жалеть его? Кто пожалеет её саму? Кто позаботится о её сыне?
   Она посмотрела на Гийома. Сын тоже смотрел на неё ошеломлённо, тихонько перебирая поводья коня.
   Тем временем от сидящих по-прежнему воинов отделился один и неспешной походкой подошёл к ней.
   - Что-то случилось мадам? - спросил он спокойно. - Если мы можем чем-то служить благородной даме, вам стоит только сказать.
   Изабелла повернулась на голос. Её удивила абсолютно правильная речь незнакомца, совершенно не вязавшаяся с внешностью наёмника. Коротко стриженный, с гладко выбритым лицом, с которого внимательно смотрели окружённые сетью морщин, серо-стальные глаза, невысокий, широкоплечий он производил впечатление скорее прошедшего десяток войн солдата-ветерана, чем дворянина. Впечатление дополняла старая кольчуга и грубая сильная рука, лежащая на рукояти меча. Однако что-то в его взгляде не вязалось с первым впечатлением. Едва заметный налёт спокойной властности, более присущий владетельным особам, чем наёмникам на службе купцов, глубокий, пристальный взгляд и грамотная речь, выдавали в нём человека несколько иной породы, чем окружавшие его воины.
   - Вы рыцарь? - спросила Изабелла и сама поразилась как жалобно у неё это получилось.
   - Именно так миледи, - неожиданно доброжелательно усмехнулся он и церемонно поклонился. - Тибо-Анри де Грэй, к вашим услугам.
   - Прошу вас, сэр Тибо, - Изабелла почувствовала его расположение и решила воспользоваться этим в полную силу. - Освободите меня и моего сына из рук этих людей, - она указала на Гирье и его солдат.
   Капитан болезненно сощурился и посмотрел не неё как на залетевшего в окно нетопыря.
   - Что вы говорите мадам? - только и спросил он и изумлённо замолчал.
   Тем временем наёмники уже все поднялись на ноги и стали за спиной своего предводителя.
   Рыцарь оглядел отряд Гирье и видимо оценив своё явное превосходство в силах, коротко махнул рукой. Тут же воины за его спиной разделились. Четверо быстро сместившись встали на дороге ведущей из лагеря, трое перекрыли путь назад, и трое остались рядом с командиром. Наблюдая за всеми этими перемещениями, Изабелла поражалась слаженности и чёткости действий наёмников, по скупому сигналу предводителя. Она перевела взгляд на Рожера де Гирье и поняла что он тоже оценил профессионализм и опасность противника. Капитан сбил своих людей в плотную группу и все солдаты уже обнажили мечи. Лошадь Гийома сэр Рожер держал за узду. Изабелла встретилась взглядом с сыном и он растерянно посмотрел на мать.
   Она повернулась к Тибо де Грэю.
   - Не дайте им прорваться и увезти моего сына, сэр Тибо, - попросила она.
   - Не волнуйтесь мадам, - негромко произнёс он делая шаг вперёд. - Никто не уедет отсюда, пока мы не разберёмся что происходит, - он посмотрел на группу своих людей слева, возглавляемую громадным, словно вставший на задние лапы медведь, воином, поигрывавшем тяжёлим двусторонним, толи топором, толи секирой. - Сигурд, ты слышал?
   - Спокойно командир, - прогудел великан, - Здесь никто не пройдёт.
   - Вы соображаете, что делаете сэр? - раздался внешне спокойный и уверенный голос Гирье.
   В это время предводитель наёмников подошёл почти вплотную к солдатам Родэза. Его воины, держа обнажённые мечи в руках, последовали за ним.
   - Я вероятно удивлю вас сэр, если скажу что всегда соображаю прежде чем что-то сделать, - в тон капитану, спокойно ответил он. - Жизнь вольного солдата знаете ли, требует работы головой не меньше чем руками. Если вы конечно хотите оставаться живым, - добавил он насмешливо.
   Изабелла понимала, что за показной уверенностью, Гирье скрывает беспокойство. Даже она видела, что все пути для гвардейцев Родэза отрезаны. На скаку, могучие боевые кони могли конечно с легкостью опрокинуть людей, преграждавших им дорогу, но с места, сделать это будет куда как труднее. Даже если капитан сделает попытку прорваться, это навряд ли ему удастся. Светловолосый гигант явно способен сходу разрубить своим топором грудь передового коня или перерубить шею, а остальные просто наткнуться на него и потеряв скорость, окажутся в руках окруживших их наёмников.
   Вероятно сэр Рожер понял всё это быстрее Изабеллы. Именно поэтому он вообще начал говорить, а не действовать. А возможно он всё ещё надеялся, каким-то образом решить дело миром.
   - Меня не интересуют жизненные проблемы продажных головорезов, сэр, - надменно произнёс Гирье. - И если вы и вправду носите звание рыцаря, вам должно быть стыдно за эту свою жизнь.
   - Вот как? - командир наёмников скрестил руки на груди. - Мне должно быть стыдно? Свой долг рыцаря, я выполнил ещё пятнадцать лет назад в Святой Земле, сражаясь при Акре и Арсуфе, под знамёнами Ричарда Львинное Сердце, лучшего воина христианского мира. А что делал в это время ты... сэр? Сидел в замке под крылышком могущественного сюзерена? Или возглавлял налёты на беззащитные деревни соседей, посмевших навлечь на себя гнев твоего хозяина? - его голос стал громче. - Или может мне нужно стыдиться сейчас, за то что я вступился за беззащитную даму и ребёнка, которых ты - благородный рыцарь, захватил и силой волочёшь неизвестно куда?
   Очевидно его слова произвели какое-то впечатление на Рожера де Гирье. Он понял, что имеет дело не с простым рыцарем-разбойником и потому его ответ звучал примирительно.
   - Я с большим уважением отношусь к людям участвовавшим в крестовом походе, сэр, - учтиво произнёс он, - Но какое это имеет отношение к нашей теперешней ситуации? Этих людей я не волоку, как вы изволили выразиться, а сопровождаю и не неизвестно куда, а в замок их мужа и отца - Гуго де Мийо, графа Родэза.
   На этот раз, как будто растерялся Тибо. Он вопросительно взглянул на неё.
   - Это правда миледи? - спросил он.
   Изабелла вскинула голову и прямо посмотрела во внимательные, умные глаза рыцаря. Она чувствовала, что её положение висит на волоске. Если он отступится от них, она совсем пропала. Понимая, что от её ответа зависит всё, она заговорила медленно, взвешивая каждое слово.
   - Да это правда, сэр Тибо, - сказала она, - Все слова сэра Рожера де Гирье - капитана гвардии графа Родэза - правда. Суть в том, что сей благородный рыцарь умолчал о некоторых деталях этого дела. Мой муж - Гуго де Мийо, слабохарактерный и уже совсем спившийся человек. Он ничего не решает ни в своём замке, ни вообще в своих владениях. Вся власть находится в руках его матери, моей свекрови - мадам Рихильды, которая ненавидит меня лютой ненавистью. Кроме того, она хочет возвести на графский престол не моего сына - прямого и единственно законного наследника, а своих внуков от других сыновей.
   Изабелла сделала паузу и отстегнула от пояса под плащом большой кожаный кошель.
   - Поверьте мне, сэр рыцарь, - умоляюще произнесла она. - Если вы не спасёте нас, то по приезде в замок меня просто тихо убьют, а моего сына... его тоже убьют, только позже. Сделают так, что он на охоте упадёт с коня. Или ещё как-нибудь. Неужели вы полагаете сэр, что я решилась бы на бегство из замка собственного мужа, решилась бы подвергнуть себя позору и осуждению, если бы не крайние обстоятельства, вынудившие меня к этому?
   Она замолчала и над лагерем и лесом повисла напряжённая тишина. Молчали воины, молчали собравшиеся потихоньку вокруг караванщики, лишь слышался треск горящего костра, бросающего в совсем уж сгустившейся тьме, зловещие блики на лезвия клинков, да слышались крики ночных птиц, начинавших свою охоту.
   Изабелле стало тоскливо и страшно в этой гнетущей тишине.
   - "Господи! - мысленно, неистово взмолилась она - Помоги господи... Не дай пропасть... я ведь так много сделала для этого... Помоги..."
   Её мысли путались, когда она отчаянно пыталась найти ещё какие-то слова, слова чтобы доказать, чтобы убедить.
   И в этот момент словно разбивая её надежды, нарушая тишину раздался громкий, сильный голос Рожера де Гирье.
   - Это всё неправда! - капитан приподнялся на стременах и говорил нарочито громко, желая вероятно, чтобы его услышали не только воины, но и купцы-караванщики. - Это ложь, которую вы мадам придумали, чтобы продолжать плести свои интриги против дома Родэз, в угоду вашему брату - графу Раймунду де Фуа. Вам ничто не угрожает в замке и уж тем более вашему сыну - наследнику престола Родэза, которому я буду служить с тем же усердием, как служу сейчас его отцу.
   И будто эти слова сломали тишину ночного леса. Все вокруг, разом загомонили. Говорили купцы, перебрасывались между собой фразами, переглядываясь, наёмники, говорил что-то вполголоса своим гвардейцам Гирье.
   Изабелла почувствовала, что от страха у неё подкашиваются ноги. Если сейчас сэр Тибо даст приказ своим пропустить их..., то что тогда? Станет ли капитан силой сажать её на коня? Но даже если не станет, то как может она оставить сына?
   Внезапная яростная решимость, нахлынувшая горячей волной, подстегнула её и она шагнула ближе к командиру наёмников. Стараясь перекрыть шум, подняв над головой тяжёлый кошель, который до сих пор держала в руках, она громко крикнула:
   - Здесь сто дукатов! Они ваши! Сопроводив меня в Фуа, к замку моего брата, вы получите ещё столько же! - Изабелла пристально посмотрела в глаза де Грэю. - Сэр Тибо, я не покупаю вас. Я покупаю свою жизнь и жизнь моего сына. Я отлично понимаю, что этого недостаточно, но у меня нет больше, - в её голосе слышалась усталость. - Поверьте мне сэр, всё что я сказала вам - это правда. Если вы отступитесь от меня, я погибну. Клянусь, что если вы спасёте нас сейчас, я буду в вечном долгу перед вами. Ведь может оказаться, что вам когда-нибудь понадобится помощь, а дом Фуа всегда платит свои долги, уверяю вас.
   Ей трудно было выдержать пристальный взгляд его прищуренных серых глаз, но она не отвела своих. Наконец он усмехнулся и наклонился к ней.
   - Я уверен миледи, что вы не всю правду говорите мне. Но это ваше дело. Я не собираюсь вникать в детали ваших отношений с мужем, - он сделал паузу и совсем приблизил губы к её уху. - Но вы обещаете нам хорошую плату. Хотя конечно не это главное. Вы обещаете мне помощь, если мне таковая понадобится и я поверю вам. Я слыхал о чести владетелей дома Фуа.
   С этими словами он отвернулся на ходу вытаскивая меч. Не успела она ответить ни слова, как его голос, совершенно вдруг изменившийся голос, громыхнул над шумом вокруг.
   - Взять их! - рявкнул он.
   И в следующий миг наёмники бросились вперёд.
   Рожер де Гирье среагировал моментально. По его команде солдаты рванули коней, пытаясь вырваться за круг нападавших, но видимо это было не суждено. Изабелла не раз видевшая турнирные поединки, представления не имела как дерутся люди в реальном бою. А здесь всё было совсем не так красиво и благородно, как принято описывать в рыцарских романах. Первое, что сделали наёмники - это попытались лишить людей Гирье преимущества всадника перед пешим. Четверо из них, с тяжёлыми боевыми тесаками и какими-то жуткими косами в руках, напоминающими сильно укороченные гизармы, кинулись вперёд и через несколько мгновений четыре коня с подрубленными ногами грохнулись на землю. Только сам капитан и ещё один солдат, успели отразить эту атаку и проскочить первых нападавших. Сэр Рожер по-прежнему держал в руке повод коня Гийома. Сам юноша застыл в седле, побелевшими пальцами вцепившись в луку.
   В ужасе что рыцарь может прорваться вместе с сыном, Изабелла отчаянно закричала, но в следующую секунду, точно отвечая её крику, на пути Гирье вырос огромный косматый воин и со всего маху погрузил свой топор в шею коня возле самого плеча. По инерции продолжая движение, конь сбил человека с ног и как подкошенный рухнул в траву, выбросив из седла всадника. Сэр Рожер - отменный воин, успел высвободить ноги из стремян и не попасть под падающего коня. Сильно ударившись о землю, он тем не менее мгновенно вскочил на ноги и принял боевую стойку. Второй солдат сумел всё же прорваться через кольцо наёмников и пришпорил коня, но в следующее мгновение у него в спине, между лопаток, вырос арбалетный болт и воин вскрикнув, рухнул на землю.
   Оглядевшись по сторонам Изабелла обнаружила, что из четверых оставшихся солдат, двое убиты, а двое ранены и схвачены. Только капитан ещё оставался на ногах и отступал под напором двух мелькающих клинков, в руках воина в кожаном дублете и лёгкой короткой кольчуге поверх него. Графиня не видела лица наёмника, он находился к ней спиной, но она видела лицо Гирье и оно многое ей сказало. На лице капитана застыла напряжённая, мучительная гримаса. Видимо он ещё не совсем оправился от удара о землю и теперь испытывал явные трудности противостоя столь быстрому противнику. А тот двигался с невероятной, потрясающей быстротой. Его два меча молниями сверкали в свете костра, а сам он постоянно смещался влево, пытаясь зайти за правую руку противника.
   Изабелла понимала, что если ему это удастся, время Рожера де Гирье будет сочтено. Она часто видела тренировки рыцарей и солдат, и в юности - в замке деда, и после - в Родэзе, посещала турниры и неплохо разбиралась в искусстве поединка. Она знала каким хорошим бойцом был капитан гвардии мужа. Но человек, который сейчас противостоял ему - был лучше. Для того чтобы понять это не требовалось много времени, достаточно было лишь несколько секунд посмотреть на бой. Он двигался точно солнечный зайчик по льду и дважды Гирье, пытаясь достать будто бы открывшегося противника, бил в пустое место - наёмника там уже не было. При третьей подобной попытке, воин низко присев, сделал выпад и его меч полоснул рыцаря под правой рукой. Сэр Рожер вскрикнул и отпрянул, едва сумев избежать смертельного удара в грудь, вторым мечом.
   Ему сейчас совсем не помешала бы кольчуга, хотя бы для того, чтобы противостоять скользящим ударам, но кольчуги на нём не было. Для погони нужно было одеться легче и теперь капитан оказался уязвим. Его дублет, хоть и усиленный кое-где кольчужным полотном, не мог всё же устоять против острых как бритва клинков противника. Тот же тем временем, продолжал свой стремительный, смертельный танец по кругу, вынуждая Гирье разворачиваться и в конце концов они повернулись к ней боком. Изабеллу поразило лицо наёмника. На нём не отражалось ни напряжение боя, ни вообще какие бы то ни было эмоции. Застывшая гипсовая маска с чёрными провалами глазниц, пугала своей зловещей сосредоточенностью. Оно походило на лицо какого-нибудь бондаря, прилаживающего клёпки бочки одну к другой, но это был увы не бондарь. Будто сама смерть в призрачном свете костра, кружила вокруг Рожера де Гирье и Изабелла видела, что с каждым шагом и поворотом, рыцарь становится всё медленнее. Резаная рана на боку, была хоть и скользящей, но видимо глубокой и Гирье быстро терял кровь, а с нею - силы.
   Осознав это, графиня содрогнулась. Ей вновь стало жаль верного и благородного капитана, виновного лишь в том, что он честно и твёрдо выполнял свой долг. Она осмотрелась. Наёмники стояли кто где не делая ни малейшей попытки вмешаться в поединок. По-видимому они хорошо знали, что помощь их товарищу не требуется. Дальше, в неверном свете костров, в гробовом молчании столпились караванщики.
   Изабелла нашла глазами сына и увидев, что он спешенный, в безопасности стоит между двух воинов, повернулась к предводителю наёмников. Тибо де Грэй уже вложил свой меч в ножны и теперь засунув большие пальцы рук за пояс, молча и серьёзно смотрел на дерущихся.
   Графиня шагнула к нему.
   - Прошу вас, сэр Тибо! Не нужно его убивать! - выпалила она.
   Де Грэй медленно повернул голову и его губы растянулись в подобие улыбки, но глаза не улыбались. Он смотрел на неё зло и безжалостно и она вдруг осознала, что недавняя обходительность, это лишь часть и возможно далеко не главная часть, натуры этого человека.
   - Вы непоследовательны миледи, - сказал он мёртвым голосом. - Вы не очень похожи на наивную дурочку, которая предполагала, что её просьбу можно выполнить как-то иначе.
   Она постаралась взять себя в руки и не отвести взгляд.
   "А чего ты собственно ожидала? - сказала она самой себе. - Он профессиональный наёмник. Значит воин. Значит убийца. Вся его жизнь - война и смерть. Он не может пахнуть сирийскими благовониями, как и душа его не может быть чистой и безгрешной как горная фиалка, но сейчас он и его люди спасают её и её сына, а это главное. И пусть он решит перебить хоть всех вокруг, она не станет спорить с ним.
   - Просто я не хочу ненужных жертв, - сказала она тихо.
   - Я тоже, - недобро усмехнулся он. - Но поверьте, смерть вашего капитана необходима. Караван движется медленно, а бросить его я не могу. Я взялся сопровождать его и всегда выполняю свои обязательства. Если отпустить этого человека, он очень быстро доберётся до замка и ваш муж организует погоню. И это будут уже не шесть человек, а несколько десятков. Они догонят и быстро перебьют нас, а вас вернут в замок мужа. В мои планы, такой оборот никак не входит. Да и в ваши, насколько я понял, тоже.
   И словно подытоживая его слова, раздался глухой хрип Гирье. Изабелла обмирая от ужаса посмотрела в сторону бойцов. Капитан стоял на коленях и выронив меч зажимал рукой рану в правом плече. Кровь обильно текла между пальцами, заливая руку и дублет. Его противник занёс меч для последнего удара.
   - Довольно Роланд! - вдруг раздался голос Тибо де Грэя. - Может он нам ещё понадобится. Ордерик, помоги ему!
   Воин тут же отступил на шаг опуская оружие, а к Рожеру подошёл крупный бородатый мужчина в летах, на ходу расстёгивая большую кожаную сумку.
   Изабелла подозвала Гийома и он подошёл к ней какой-то деревянной походкой. В стеклянных глазах застыл ужас. Она крепко обняла сына.
   - Ну что ты? - проговорила она тихо и ласково, но твёрдо. - Веди себя как мужчина. Ты не ребёнок уже.
   - Нет... мама..., - он нервничал и говорил сбивчиво. - Но это же наши люди... сэр Рожер учил меня держать в руках меч.
   - Сэр Рожер жив, Гийом, - с нажимом сказала она. - С ним всё будет нормально. Он поправится.
   Тем временем предводитель наёмников, отдав вполголоса какие-то распоряжения своим людям, разговаривал со старшиной каравана. Сей достопочтенный муж, богато одетый, напоминал скорее кузнеца, чем представителя торговой гильдии. Он яростно размахивал громадными, поросшими густым рыжим волосом ручищами и что-то тихо, но напористо говорил наёмнику, который был на голову ниже его. Рыцарь однако стоял спокойно, скрестив руки на груди и улыбаясь. Наконец он, прерывая купца, что-то негромко, но резко сказал и оставив того с открытым ртом, развернулся на месте и подошёл к Изабелле.
   Оглядев её с сыном, он усмехнулся, но слова его прозвучали как всегда в высшей степени учтиво.
   - Сейчас вам необходимо отдохнуть мадам, - он посмотрел на Гийома. - И вам молодой господин. Я договорился, вам найдут место в одной из повозок. Завтра предстоит трудный и длинный день. Если даст бог и мы доберёмся к вечеру до Тулузы, то послезавтра мы доставим вас в замок вашего брата.
   - Спасибо вам, сэр Тибо, - только и нашлась ответить Изабелла.
   На неё вдруг навалилась такая усталость, что она с трудом стояла на ногах.
   Наёмник слегка поклонился и отвернувшись пошёл прочь.
  
  
  
   Глава 6. Маргарита.
  
  
  Собачий лай и шумная возня своры, перекрывали все остальные звуки. Даже пение охотничьих рогов и ржание коней, терялись за этим бесконечным шумом. За последние два дня Маргарита уже начала скучать по настоящей тишине осеннего леса. Её тянуло в какой-то момент пришпорить свою лошадь и унестись прочь от всего этого гвалта, криков и хвастливой болтовни приятелей и вассалов мужа, остаться наедине с волшебной, таинственной и умиротворяющей душой лесной чащи, бродить ведя лошадь под уздцы вдоль звонкого ручья, несущего жёлто-красные листья к зеркальному озеру, хотя бы один день не слышать глупых, пустых разговоров всех этих рыцарей и баронов, по наущению какого-то злого колдуна, считающих себя невообразимо галантными и остроумными.
   Готье д'Авен, сеньор де Гиз и де Конде будучи сам человеком простых и незатейливых интересов, будто намеренно окружал себя людьми слишком уж недалёкими и в этом было одно из самых больших мучений Маргариты. Её природный ум и образованность, столь востребованные в делах второго супруга - Оттона Бургундского, вдруг после третьего замужества, оказались совершенно не нужны. Её нынешний муж чурался как всевозможных интриг и вопросов управления своими немаленькими владениями, так и вообще любой, слишком сложной умственной деятельности. Все дела связанные с хозяйственными проблемами, сбором налогов и прочим, он переложил на своих доверенных людей - образованных выходцев из городских сословий или же монахов, которые Маргарите, зачастую доверия совсем не внушали.
   В последнее время она стала самостоятельно, всё более тщательно вникать в дела и в конце концов добилась того, что все шателены и капелланы сеньорий мужа, стали отчитываться лично перед ней. После этого будто по мановению волшебной палочки, выросли доходы от налоговых поступлений и так называемого выкупа повинностей, упорядочились системы пошлин за использование охотничьих угодий, мостов и дорог и вообще финансовое благосостояние Готье д'Авена, значительно выросло.
   Муж, надо отдать ему должное, быстро оценил способности Маргариты и очень обрадовался, что теперь ему и вовсе незачем утруждать себя делами. Он тут же приказал всем своим людям, во всём беспрекословно подчиняться жене и на этом окончательно забыл об обязанностях правителя. Всё своё время, свободное от разъездов по своим землям, редких стычек с соседями и турниров, он посвящал пирам и охоте.
   Воином и охотником он был действительно отменным, но попытки Маргариты удержать его дома и приучить к чтению, изучению чего бы то ни было или беседам со специально приглашаемыми ею учёными или просто разными образованными людьми, было пустой тратой времени. Готье отторгал даже сам процесс длительного сосредоточения на чём-нибудь, что требовало усиленной умственной деятельности, он начинал откровенно скучать, потом беситься и вскоре под любым, порой самым нелепым предлогом, сбегал оставляя её наедине с приглашёнными учёными или богословами. Единственные представители искусства, которых он принимал благосклонно, были различные барды, менестрели и трубадуры, причём в его глазах они были тем ценнее, чем знали больше фривольных и неприличных песен. Сеньор д'Авен утверждал, что они очень благостно действуют на его пищеварение.
   Самое интересное, что он вовсе не был так глуп, как могло показаться. Прожив с ним несколько лет, Маргарита убедилась, что он способен налету ухватить суть очень многих вопросов. Он был сметлив и умел быстро принимать правильные решения к примеру на охоте или на войне, да и в некоторых хозяйственных вопросах он был способен сориентироваться неплохо, но там где требовалось долго и упорно думать, там где решение не давалось сразу, не лежало на поверхности, Готье д'Авен быстро выбрасывал белый флаг.
   Создавалось впечатление, что владетельный сеньор де Гиз, красавец и храбрец, выдающийся боец и доблестный рыцарь, любимец женщин и предмет зависти многих мужчин, на самом деле просто не вырос. Маргарите казалось, что он эмоционально и интеллектуально застрял где-то в семнадцатилетнем возрасте и с тех пор не двигался с места. После нескольких лет упорных и бесплодных трудов, она уяснила себе наконец, что с этим ничего уже нельзя поделать. Она ужасно злилась, когда приходилось объяснять мужу, что всё увеличение доходов и все её гениальные хозяйственные способности, заключаются лишь в том, что пристальное и постоянное внимание господ к делам, значительно снижает возможности нечистых на руку подчинённых воровать, а строгость - заставляет добросовестней выполнять свои обязанности. Она злилась, но на самом деле уже смирилась со сложившейся ситуацией, понимая что хочет она того или нет, но ей всё равно придётся жить со всем этим.
   Надо отметить, что при всех своих недостатках, Готье д'Авен обладал целым рядом безусловных достоинств. Он был сильным, отважным, весёлым и щедрым, мог быть великодушным и даже заботливым. В постели он был столь великолепен, что Маргарита порой не знала как унять его пыл. После пяти лет замужества, он желал её как и в первые месяцы после свадьбы. Она знала конечно, что у него были и другие женщины, но на его страсти к ней это никак не отражалось. Он действительно любил её, это она знала точно.
   Вот и нынешней ночью Готье замучил её так, что Маргарита не хотела подниматься утром с постели. Лишь с большим трудом, она сумела заставить себя выйти из шатра и присоединиться к компании охотников, приветствовавших её с почтительными улыбками на лицах. Их шатры располагались не так далеко и наверняка многие из них могли слышать, что происходило ночью в шатре сеньора.
   Маргарита не пожалела, что всё же выехала сегодня на облаву. Она сама любила охоту, неплохо стреляла из слабого лука. Нынче, когда свора загнала кабана, муж сам, велев никому не вмешиваться, спешился и стал против зверя. Огромный секач, выгнанный псами на ровное место, свирепо поводил из стороны в сторону уродливой головой, видимо примериваясь в кого всадить свои пятнадцатидюймовые клыки. Готье, в отличие от кабана, долго не примеривался. Сделав два шага по направлению к животному, он чуть присел и гортанно крикнул, привлекая внимание зверя. Мгновенно развернувшись, чудовище бросилось на человека и в который раз у Маргариты зашлось сердце и в который раз она радостно вскрикнула, когда легко отскочив в сторону, Готье твёрдой рукой вогнал короткую толстую рогатину с левого бока, под лопатку секача. Оружие вошло по самую крестовину и зверь рухнул почти мгновенно. Несколько раз дёрнув ногами, он затих. Остриё по-видимому попало точно в сердце.
   В такие моменты она могла гордиться им. Ей хотелось им гордиться и любить его так, как он любил её. К сожалению она не могла с уверенностью определить чувства, которые испытывала к нему, но с ним ей было хорошо, лучше чем с двумя предыдущими мужьями.
   Первого - Гуго д'Уази, за которого её выдали совсем девчонкой, она толком даже не успела узнать. Он умер слишком быстро, да и она тогда ещё была почти несмышленым ребёнком.
   Но со вторым Маргарита прожила десять лет. Оттон Гогенштауфен - пфальцграф Бургундии, был четвёртым сыном великого императора Священной Римской империи, Фридриха Барбароссы и хотя он не унаследовал всех разнообразных и выдающихся достоинств своего отца, он был достаточно умён, целеустремлён и упорен. Вся его жизнь во время их брака, была заполнена интригами и войнами за расширение владений и увеличение влияния бургундского графства. Маргарита во всём помогала мужу, Оттон часто советовался с ней и практически не имел от неё секретов. Они были очень близки друг другу, но их личная жизнь, до самого конца носила больше оттенок династического союза, чем в сущности и являлась. Маргарита слишком хорошо понимала, что главным побудительным мотивом их свадьбы, был поиск могущественных друзей, как её отцом - графом Блуа, так и самим Оттоном. Это понимание наложило свой отпечаток на её отношение к мужу, который по сути никогда особо и не пытался найти в ней помимо помощника и доверенного лица, ещё и любимую женщину. В постели она всегда чувствовала его холодность и отчуждённость, не было между ними какой-то необходимой искры, которая притягивает мужчину и женщину друг к другу.
   Тем сильнее и ярче, она чувствовала эту искру в Готье. Её нынешний муж был поистине страстен и эта страсть позволяла ей ощущать себя женщиной, любимой и ценимой настоящим сильным мужчиной.
   Думая об этом, Маргарита смотрела на мужа. Готье д'Авен гарцевал на своём рыжем крепконогом жеребце и громко, весело смеялся какой-то незамысловатой шутке одного из своих оруженосцев. Он был действительно красив и лицом и телом. Облачённый в тёмно-зелёный охотничий дублет, расшитый по вороту и рукавам серебряной тесьмой, высокий, статный, разгорячённый недавней опасной схваткой, он как никто походил на благородного и великодушного сеньора. Его друзья и вассалы любили его и всегда старались оказаться поближе. Он сам чувствовал свою притягательность и по временам откровенно любовался собой.
   Наблюдая за ним, Маргарита грустно улыбнулась. Столько в его поведении было юношеского задора и даже детства, что она никак не могла понять, как всё это может уживаться во взрослом мужчине и как он вообще при своей удивительной беспечности до сих пор жив, в той суровой действительности, которая окружает их со всех сторон. Впрочем она знала, что он может быть и другим. Всего несколько раз видела она мужа в гневе и совсем не хотела бы увидеть это вновь.
   Когда их отряд обогнув овраг вышел к лагерю, разбитому на большой поляне, возле широкого ручья, к ним подъехал один из конюших.
   - Монсеньор, - приблизившись обратился он к Готье, - У нас гости, монсеньор.
   - Ну гости это хорошо, - Готье однако перестал улыбаться. - Откуда они и чего хотят?
   - Они не говорят, господин. Сказали только, что важное послание из Парижа.
   Услышав это, Маргарита тут же напряглась. Она уже давно привыкла, что вести из домена короля, гораздо чаще были плохими, чем хорошими.
   Подъехав к шатру они спешились - Маргарита с помощью слуги, а Готье спрыгнув сам, бросил поводья конюху. Возле коновязи, в компании оруженосцев мужа, стояли два человека. Один полный, курносый, одетый в длинную котту, поверх которой был наброшен шерстяной хук. Человек придерживал правой рукой большую, кожаную сумку. Второй - высоченный, нескладный, с лысым как яйцо черепом, в кольчуге и синем сюрко. Этот держал огромные, похожие на клешни руки на поясе. Поодаль стояли несколько воинов из их сопровождения. Ближе оруженосцы Готье д'Авена их не подпустили.
   - Приветствую вас господа, - Готье подошёл к гостям и Маргарита увидела, что он на полголовы ниже лысого.
   Посланцы церемонно поклонились и толстяк заговорил неожиданно высоким голосом.
   - Здравствуйте монсеньор. Я - Арно де Трубер, - представился он. - А это сэр Пьер д'Одиар. Нас прислал его светлость, граф Рауль де Нель, с поручением от его величества, короля.
   При этой новости Маргарита вздрогнула. Внезапный интерес к ним монарха, её отнюдь не обрадовал. Она слишком уж хорошо знала характер и амбиции Филиппа Августа, чтобы не обеспокоиться неожиданным вниманием его величества.
   Её муж однако не слишком взволновался или по крайней мере не подал вида.
   - Что ж, прошу вас пройти в шатёр господа, - сопроводил он словами, жест радушного хозяина. - Мы как видите, только что вернулись с охоты - очень голодные и как раз собирались обедать. Надеюсь вы согласитесь разделить с нами трапезу.
   Гости не шелохнулись. Де Трубер учтиво поклонился, в то время как д'Одиар и вовсе пропустил слова Готье мимо ушей. Он пристально смотрел на неё и от взгляда этих бесцветных, неподвижных как у змеи глаз, Маргарите стало не по себе.
   - Прошу не принимать это за обиду монсеньор, - вежливо проговорил толстяк. - Но мы вынуждены отказаться. Дело в том, что поручение наше очень срочное и оно требует разговора с глазу на глаз. С вами и вашей благородной супругой.
   Сеньор д'Авен нахмурился, однако отказывать в такой малости королевским посланцам, счёл по-видимому невозможным.
   - Ну что ж, - сказал он, помолчав мгновение. - Как вам будет угодно, господа.
   Он повернулся к сопровождавшим его рыцарям и широко улыбнувшись, громко сказал:
   - Друзья мои! Я обязан уважить желание посланцев короля и прежде чем мы с вами приступим к обеду, уладить все дела с ними. Поэтому прошу вас подождать и извинить меня. Дела, как любит говорить моя жена, прежде всего, - он подмигнул ей. - Верно Марго?
   Маргарита деланно улыбнулась и кивнула. Она чувствовала себя не в своей тарелке под внимательным, тяжёлым взглядом д'Одиара, под нахлынувшим чувством острой, необъяснимой тревоги.
   Тем временем Готье посмотрел на гостей.
   - Итак господа, вы хотите поговорить, - констатировал он. - Однако надеюсь говорить здесь, стоя на ногах, мы не будем? Прошу вас всё же в шатёр, - он снова махнул рукой и слуги подняли загораживающие вход занавески.
   Арно де Трубер и Пьер д'Одиар шагнули внутрь, а Готье пропустив вперёд Маргариту и крикнув чтобы принесли вина и сыра, вошёл следом.
   Когда все устроились за небольшим столом и пригубили разлитое слугами вино, Готье д'Авен вопросительно посмотрел на гостей.
   - Я очень внимательно слушаю вас, мессиры, - сказал он.
   Арно де Трубер прокашлялся.
   - Его светлость граф Рауль, действуя в соответствии с повелением короля, приказал нам доставить это письмо, - с этими словами он достал из сумки плотный кожаный тубус и извлёк из него скатанный в трубочку лист бумаги. - А так же ответить на ваши вопросы, если таковые будут.
   Готье протянул руку и де Трубер передал ему письмо. При этом он выразительно посмотрел на Маргариту. Лысый и вовсе не отрывал от неё взгляда и она с удивлением и злостью почувствовала, что ощущает себя так, будто её платье залито чем-то липким и отвратительным. Какое-то время, пока муж внимательно читал письмо, она терпела этот взгляд, но наконец не выдержала.
   - Вы хотите сказать что-то лично мне, сэр? - с вызовом спросила она, пытаясь сбросить наваждение, которое нагоняли на неё эти рыбьи глаза.
   Услышав её голос, муж оторвался от письма и посмотрев поочерёдно на неё и д'Одиара, нахмурился.
   - Я скажу если вы меня спросите, мадам. Письмо в общем-то предназначено прежде всего для вас, - его голос был скрипуч и неприятен.
   "Впрочем под стать своему владельцу" - мимоходом подумала Маргарита.
   - Однако, - Готье заговорил не терпящем возражений тоном. - пока здесь нахожусь я - её муж, потрудитесь обращаться сначала ко мне, мессир.
   Пьер д'Одиар медленно, словно через силу, повернул голову и уставился на Готье.
   - Как прикажете, монсеньор, - сказал он изображая почтение, но его глаза смотрели насмешливо.
   Маргарита видела как муж подался вперёд, глядя прямо на рыцаря. Очевидно он почувствовал какие-то фальшивые нотки в его в голосе и теперь пытался понять, что именно думает д'Одиар. Рыцарь безмятежно смотрел на Готье, спокойно откинувшись на спинку стула и Маргарита вдруг поняла, что он не только нисколько не боится могущественного сеньора д'Авен, но по-видимому и вообще не воспринимает его всерьёз. Она слишком хорошо знала сколь вспыльчив и щепетилен в вопросах своей чести Готье и боялась, что не увидев во взгляде гостя смирения, он вполне способен затеять ссору.
   "Не хватало только подраться с посланцами короля!" - проклиная заносчивость мужа, со злостью подумала она.
   Желая разрядить обстановку, Маргарита повернулась к мужу.
   - Это правда дорогой? - воркующим голосом спросила она. - Письмо действительно мне?
   Она знала, какое воздействие производит такой её тон на Готье и как всегда не ошиблась. Из взгляда мужа исчезла угрожающая напряжённость и он повернулся к ней.
   - Как бы ... да, - он с сомнением помахал в воздухе листом. - Начало, как и положено адресовано мне, но послание действительно для тебя.
   - В таком случае, ты позволишь мне его прочитать? - Маргарита протянула руку.
   - Конечно дорогая, - Готье отдал ей письмо и пока она читала, кликнул слуг и велел принести ветчины и горячего хлеба, чтобы как он выразился, "заморить червячка". На его предложение присоединиться к нему, гости ответили вежливым отказом и Готье, как воспитанный человек, тоже воздержался от еды. Попивая вино он завёл светский разговор, расспрашивая гостей, как и на кого они больше всего любят охотиться.
   Когда Маргарита дочитала письмо у неё заныло сердце. Она почувствовала как тревога, которую она испытала при встрече королевских посланцев, сменяется страхом.
   О болезни брата ей было известно, но что состояние его столь тяжело, она не знала. Общались они крайне редко, а в последние годы и вовсе не встречались. Людовик недолюбливал её мужа и относился к нему презрительно. Он считал его безмозглым, напыщенным солдафоном, неспособным ни на что кроме как махать мечом и горланить на пирах и Маргарита, которая прекрасно зная о недостатках Готье, относилась к нему всё же несколько иначе, обижалась поначалу молча, а в какой-то момент не выдержав, высказала всё брату в довольно-таки резких выражениях. С тех пор отношения между ними явно остыли. Собственно они никогда не были особенно близки. Да и как могло быть иначе? Людовик был на шестнадцать лет старше её и когда она вошла в сознательный возраст, давно уже помогал отцу в управлении обширными владениями, в интригах, войнах и прочих играх взрослых мужчин. Большую часть времени он находился в разъездах и походах и до сестры ему не было особого дела.
   Впрочем она до сих пор помнила, как однажды вернувшись домой после какой-то очередной битвы, он увидев её во дворе, поманил к себе. С замирающим сердцем, Маргарита подбежала к брату, восседавшему на огромном боевом коне в блещущих золотой инкрустацией доспехах и он наклонившись, одним рывком поднял её в седло и усадил перед собой. Как горда и счастлива была тогда двенадцатилетняя девчонка, проезжая по широкому внешнему двору замка Блуа, во главе первых вассалов-знаменосцев и лучших рыцарей её отца. Людовик тогда одел ей на шею маленький, золотой, усыпанный драгоценными камнями ковчежец в форме охотничьего рога, на золотой же цепочке, со словами: "Пусть этот священный талисман, хранит тебя сестрёнка".
   Она уже тогда знала, как подданные относились к брату. В отличие от отца, прозванного Добрым, Людовик отличался суровым и крутым нравом. Его боялись, но и уважали все, от самых могущественных баронов, до простых воинов, но для неё он был старшим братом, надёжной опорой отца и защитой ей самой. Так оно в общем-то и оказалось в будущем. Людовик стал великолепным правителем. Он был умён, хитёр, обладал незаурядными, военным и административным талантами. Он сумел сделать то, о чём и помышлять не мог их отец - объединил владения двух ветвей дома Блуа в одно огромное феодальное государство.
   Он кстати и сопротивлялся воле отца, когда тот задумал отдать Маргариту за Гуго д'Уази. Тринадцатилетняя Марго, плакала навзрыд, узнав о предстоящем замужестве. В то время она, как и все девочки её возраста, мечтала о прекрасном принце, а не о рыцаре на тридцать с лишним лет старше её. Совершенно случайно она стала свидетельницей горячего спора отца с братом по этому поводу. Людовик яростно возражал против этого брака, защищая, как ей тогда казалось, её. Он и приводил в качестве довода, в том числе и счастье сестры, но отец конечно настоял на своём. Смысла всего того разговора она не поняла, но у неё осталось твёрдое убеждение, что брат заботился именно о ней. Лишь спустя несколько лет, вспоминая тот нечаянно подслушанный спор, она поняла, что неправильный выбор политического союзника, а не её благополучие, тревожило Людовика.
   Но так или иначе, отношения Маргариты с братом давно изменились. Она не подчинилась его настойчивому требованию, когда уже второй раз овдовев, выбирала себе жениха. Будучи графиней-регентшей своих малолетних дочерей, в пфальцграфстве Бургундском, она могла позволить себе, сама заключать династические союзы. Тогда они впервые поссорились всерьёз. А потом, когда её выбор пал на Готье д'Авена, Людовик и вовсе назвал её дурой и запретил появляться в своих землях. Позже они конечно помирились, но какая-то напряжённость в отношениях осталась навсегда. Постепенно они стали встречаться всё реже, а после того как Маргарита не очень вежливо потребовала от Людовика относиться к её мужу с соответствующим уважением, совсем перестали общаться.
   Теперь, прочитав в письме о том, что брат умирает, Маргарита вдруг испугалась. Она не могла бы точно сказать, что именно пугает её, но явное, почти физическое предчувствие надвигающейся беды, заставило её вздрогнуть.
   Это видимо не укрылось от всех присутствующих.
   - Что с тобой дорогая? - участливо спросил Готье. - Он жив пока и он очень сильный человек. Надо молиться господу, может всё ещё и обойдётся. Если мы только можем что-то сделать для него, ты скажи.
   Маргарита подняла голову и посмотрела на мужа. Её внезапно переполнило такое чувство любви и благодарности к этому человеку, что на глаза навернулись слёзы. Он отлично знал отношение её брата к себе, но сейчас не радовался его тяжёлому положению, а сочувствовал и готов был помочь.
   - Боюсь что помочь графу, может только соборование, - словно живую плоть острым ножом, разрезал тишину голос Пьера д'Одиара.
   Маргарита бросила на него яростный взгляд.
   - Вы что священник, сэр? - почти крикнула она. - По какому праву вы даёте такие советы? Или может вы издеваетесь над нами?
   В шатре повисла угрожающая тишина. Арно де Трубер примиряющим жестом поднял руку и попытался что-то сказать, но д'Одиар опередив его, заговорил ровным, безучастным голосом.
   - Прошу простить меня мадам и вы монсеньор, - по-видимому он не насмехался. Он вовсе не улыбался. Его змеиные глаза смотрели спокойно и серьёзно. - Я не знаю чем вызван ваш гнев, но мы прибыли сюда, чтобы донести до вас точные сведения. Увы наши вести не очень весёлые, но не мы виновны в этом, - он перевёл взгляд с Маргариты на Готье. - Я лишь сказал то, что есть на самом деле. Граф Людовик Блуа умирает и скорее всего ничто не может ему помочь. Вы должны знать это, чтобы предпринять правильные действия.
   - Какие ещё действия? - спросил Готье, посчитав вероятно, что вопрос обращён к нему.
   Д'Одиар посмотрел на него с какой-то брезгливой жалостью, как смотрят на умалишённого.
   - Действия по предотвращению появления ненужного вам наследника, - вкрадчиво и туманно ответил он.
   - В каком смысле, предотвращению? - не понял сразу Готье. - Вы имеете ввиду убийство? Если он законный наследник, то с какой стати его убивать? Давайте тогда перебьём всех законных владетелей, чтобы все земли передать в королевский домен, - закончил он возмущённо.
   Муж при всей своей простоте, как всегда быстро и правильно вычленил основную сущность визита непрошенных гостей, но д'Одиар видимо совсем разочаровавшись в сеньоре д'Авен, окончательно потерял к нему интерес и повернулся к Маргарите.
   - Это совершенно чужой для вас человек, - сказал он. - Давно утративший сознание своей причастности к великому дому Блуа. Простой наёмник занимающийся охраной торгашей и грабежом. Неужели вы мадам, готовы безропотно уступить какому-то головорезу огромные владения, которые ваши предки потом и кровью собирали несколько столетий?
   Маргарита не хуже мужа понимала, в чём состоит заинтересованность короля и на что пытаются сподвигнуть её, его посланцы, но тем не менее в словах д'Одиара была правда. Она нисколько не желала, чтобы отцовские земли попали в руки неизвестно кого. Маргарита считала себя государственным человеком, она всегда уверяла себя саму, что на многое готова пойти ради блага своих земель, даже в ущерб собственному покою и благополучию. Именно это в первую очередь, заставляло её столько времени и сил уделять управлению владениями мужа. Она чувствовала удовлетворение от ощущения власти и её тщеславие не хотело мириться с тем, что какой-то безвестный, дальний и забытый родственник, захудалый дворянчик, давно утративший честь и славу великого рода, займёт место её брата на престоле предков.
   Маргарита посмотрела на мужа и нежно улыбнувшись ему, повернулась к гостям.
   - И что же требуется от меня? - медленно, взвешивая каждое слово, спросила она.
   Д'Одиар пожал широкими, но какими-то несуразными плечами.
   - Я не имею представления что требуется от вас мадам, - ответил он. - Мы лишь привезли вам, увы скорбные вести, которые надеюсь имеют для вас значение. Как вам поступить, вы можете решить лишь сами. Вместе с вашим благородным мужем разумеется, - добавил он чуть помедлив и в его глазах Маргарита вновь уловила насмешку.
   - А с какой стати собственно, его величество так заботит благоденствие дома Блуа? - спросила она, заранее зная и правду и ответ.
   Но говорить с Пьером д'Одиаром было очень не просто. Она видела, что он умён и хитёр и хотела хоть как-то сориентироваться в ситуации.
   - Государя заботит благоденствие всех его вассалов. Это долг короля, - рыцарь ответил почти дословной фразой, которая крутилась в её голове. - И поэтому граф Рауль ставит вас в известность, что его величество готов оказать вам любую необходимую помощь, - закончил он.
   - И что его величество потребует взамен? - как обычно лаконично и точно, спросил Готье.
   - Этого я знать не могу, монсеньор, - повернулся к нему д'Одиар. - Но государь готов принять вас, чтобы обсудить все вопросы, если вы соблаговолите передать через нас такое пожелание.
   - Имейте ввиду, мадам, - заговорил вдруг долго молчавший Арно де Трубер, - Что юридически, с точки зрения династических уложений, вы фактически имеете ничуть не меньше прав на титул графини Блуа-Шампань, чем какой-то там дальний потомок побочной ветви и ваш брат по сути не имеет права обойти вас при назначении наследника.
   - Вы легист? - посмотрела на него Маргарита.
   - Отчасти, - ответил он. - Во всяком случае я знаю законы и могу вас уверить мадам, что очень многие вассалы Блуа и Шампани поддержат вас, если вы решите заявить свои права.
   Маргарита живо представила себе, какая бойня начнётся на землях Блуа и Шампани, если она, поддержанная королём, влезет в планы брата и ей стало совсем жутко. Она достаточно повидала междоусобных конфликтов и не очень хотела видеть их вновь, тем более в роли главного действующего лица. Решив наконец, что принимать решение она будет не сейчас, Маргарита посмотрела на гостей.
   - Благодарю вас мессиры за доставленные вести, - официальным тоном сказала она. - Мы с мужем подумаем, что следует делать в сложившейся ситуации и если что-то решим, известим графа Рауля.
   Трубер и д'Одиар, верно истолковав поведение хозяйки, как сигнал к окончанию встречи, поднялись со своих мест. Церемонно откланявшись, они прошли к выходу, но у самой двери Пьер д'Одиар остановился. Посмотрев долгим, оценивающим взглядом на Маргариту и её мужа, он достал из-за пояса свёрнутую в трубочку бумагу.
   - Здесь вся информация о том, где искать того самого наследника, мадам, - он бросил бумагу на стоящий у входа столик. - А если вам понадобиться знать что-то ещё, вы сможете найти меня в Лувре.
   Усмехнувшись каким-то своим мыслям, он повернулся и вышел наружу.
   В наступившей тишине стало слышно тихое позвякивание. Маргарита повернулась и увидела что Готье постукивает ножом о серебряный кубок. Муж смотрел на неё и улыбался.
   - Чему ты радуешься? - ей было не до улыбок.
   - Наследство твоего брата, вообще-то лакомый кусок, - он бросил нож на стол. - За него можно и побороться. Они правы в одном, ты имеешь больше прав быть графиней Блуа, чем кто бы то ни было другой.
   Маргарита подошла к входу и взяв оставленную д'Одиаром бумагу, вернулась за стол. Развернув письмо, она быстро пробежала его глазами.
   - Готье, ты представляешь сколько крови прольётся при всём этом? - она бросила письмо на стол.
   Скрутившись в трубочку, письмо покатилось к краю столешницы. Муж поймал его и вернул обратно.
   - Кровь льётся всё время и везде, - беззаботно сказал он. - Такие теперь времена.
   Война его конечно не пугала. Да и её в общем-то тоже. Маргарита боялась другого: сколько прихватит себе король Филипп от их родовых земель, за ту небольшую помощь, которую окажет?
   - Есть менее кровавый способ, - она указала глазами на письмо. - Если исчезнет наследник, у моего брата не будет выхода.
   Готье поморщился. Подобный способ решения проблем, претил его рыцарской натуре.
   - Это мерзость конечно, - задумчиво проговорил он. - Но если ты считаешь это лучшим выходом..., - он не закончил и принялся наливать себе вино.
   Маргарита молчала. Перед её мысленным взором побежали отвратительные сцены кровавой бойни. Она зажмурила глаза и отгоняя наваждение тряхнула головой.
   Пусть будет, что будет, но она не отдаст свои земли бог знает кому.
   - Я должна ехать к брату, - сказала она поднимаясь на ноги. - После разговора с ним, решим как нам поступить.
   - Что прямо сейчас, - удивлённо спросил Готье.
   - Не медля ни минуты, дорогой, - Маргарита обворожительно улыбнулась мужу.
  
  
  
   Глава 7. Ингеборга.
  
  
   Небольшой, высотой в человеческий рост водопад, сыпал вокруг холодную водяную пыль. Лучи заходящего солнца уже почти не касались земли, освещая лишь деревья, кое-где ещё одетые в багряно-золотой наряд. Впрочем багряно-золотым он был ещё несколько дней назад, а теперь уже большая часть листьев жухла прямо на ветвях, на глазах теряя свой праздничный цвет. Да и сами ветви всё больше обнажались под резкими порывами злого северного ветра и деревья становились всё чернее, а листья устилали землю толстым ковром, приобретая всё более бурый оттенок. Лишь изредка какой-нибудь лучик, игриво освещал брызги и они, как маленькие бриллианты, вдруг начинали сиять всеми цветами радуги.
   Сидящая на берегу ручья, на большом плоском камне, под самым водопадом, молодая женщина, казалось не замечала ничего вокруг себя. Она была полностью обнажена и сидела скрестив ноги, выпрямив спину и расправив широкие, сильные плечи. Густые, цвета белого золота, распущенные волосы, падали закрывая всю спину и кончики волос тонули во влажной грязи. Она сидела неподвижно, глядя в одну точку и казалось вовсе не принадлежала этому миру. Её руки лежали на коленях. В одной из них она сжимала короткий, испачканный кровью кинжал, с позолоченным лезвием, кровь же тонкой струйкой стекала по её левой груди, оставляя на белоснежной коже зловещий багровый след. Лишь губы её беззвучно шевелились будто читая какую-то молитву, а может заклинание и только по этому шевелению губ можно было понять, что живой человек, а не мраморная статуя сидит возле ручья, в призрачном вечернем свете осеннего леса.
   Прошло время, ветер стих и теперь только шум воды нарушал тишину, а женщина всё не шевелилась. Ни один мускул не двигался на обнажённом теле. Лишь водяная пыль оседая на коже, постепенно собиралась в тяжёлые ледяные капли и стекала вниз, на грудь и живот, да синие, вероятно от холода губы, продолжали бесшумно читать молитву.
   Вдруг шум сильных крыльев перекрыл журчание и звон водопада и огромный ворон, на мгновение сверкнув чёрной молнией в солнечных лучах, будто упал откуда-то сверху, сквозь кроны деревьев и уселся на ветку молодого дуба, с противоположной стороны ручья, в каких-нибудь четырёх ярдах от женщины. Он вцепился когтями в ветку, шумно сложил большие крылья и уставился янтарным глазом на неё.
   Медленно, точно преодолевая какую-то тяжесть, женщина подняла голову и посмотрела на птицу. Их взгляды встретились и ворон издал трубное, гортанное "крух", а затем громко каркнул. Потом птица сорвалась с ветки и расправив крылья, словно пущенная стрела пронеслась над самой головой женщины, почти коснувшись иссиня-чёрными, с металлическим отливом перьями, её волос и исчезла в сумраке вечернего леса.
   Поток воздуха от мощных крыльев, смахнул капли с головы и плеч женщины и словно пробудил её ото сна. Она вздрогнула и быстрым грациозным движением поднялась с камня. В то же мгновение сидевшая поодаль на поваленном стволе берёзы девушка, вскочила со своего места и прижимая к себе охапку одежды, бросилась к ней.
   Женщина повернулась и сошла с камня ей навстречу. Её босые ступни тотчас утонули в буром ковре из опавших листьев и влажной земли, но она не обращала на это внимания. Разминая тело она сделала несколько шагов и несколько раз наклонилась. Каждое её движение дышало силой и грацией. Мускулы играли на длинных, сильных и стройных ногах. Красивая, удивительно правильной формы грудь, вздымалась в частом, взволнованном дыхании. Прекрасное чеканное лицо, с несколько резковатыми чертами, прямым носом и жёстко очерченными скулами, будто светилось изнутри.
   Девушка подбежав к ней, остановилась в двух шагах и на мгновение замерла.
   - О как вы прекрасны, госпожа! - восхищённо выдохнула она.
   Ингеборга посмотрела на неё и усмехнулась. Она уже почти совсем пришла в себя после своего многочасового транса. Дыхание успокаивалось, движения становились естественнее, но в изумрудных, по-кошачьи прищуренных глазах, ещё плескался колдовской огонь.
   - Прекрати Гретхен, - просто сказала она. - Помоги мне одеться. Я замёрзла.
   Она обхватила себя руками, будто пытаясь согреться. По мраморной коже бегали мурашки.
   С помощью служанки Ингеборга быстро одела платье из плотного зелёного бархата и когда она повернулась, чтобы Гретхен могла зашнуровать его на спине, та увидела что большая родинка на левой лопатке королевы, формой напоминавшая волчью голову, сочится кровью.
   - Госпожа! Ваша родинка, - она остановилась. - У вас кровь.
   - Ничего милая, - тихо молвила Ингеборга, глядя остановившимся взглядом куда-то в глубину леса. - Так и должно быть. Он ведь коснулся меня.
   Королева опустилась на поваленный ствол и обтерев ей ноги от грязи, Гретхен одела на неё сапожки. Затем убрала роскошные волосы под короткую накидку и набросила сверху толстый шерстяной плащ, расшитый геральдическими львами рода Эстридсенов.
   - Он же услышал вас, госпожа? - набралась смелости служанка, когда они шли по тропинке к опушке леса.
   Ингеборга посмотрела на девушку долгим и странным взглядом.
   - Он услышал. И ответил мне. Прислал Хугина, - наконец сказала она. - Не будет ему покоя, - жёстко добавила она помолчав.
   Через полчаса они достигли края леса и им навстречу поднялись четверо рыцарей ожидавших на взгорке. Они молча помогли ей и Гретхен сесть на коней и вскоре маленький отряд, в последних лучах заходящего солнца, двинулся в сторону темнеющего за соседним лесом мрачного замка, места то ли обитания, то ли заключения Ингеборги Датской, единственной полноправной королевы Франции, обижаемой и унижаемой опальной королевы.
   Старший из рыцарей, невысокий и коренастый, излишне полный, но подвижный и сильный человек лет сорока пяти, по имени Дамиен Брюнель, облачённый в кольчугу и варёную кожу, придержал лошадь и поравнялся с Ингеборогой.
   - Вы уж очень долго гуляете, мадам, - сказал он повышая голос, чтобы она его услышала за стуком копыт и шумом ветра. - Мы уже стали волноваться.
   Королева с плохо скрываемым презрением посмотрела на своего не то охранника, не то тюремщика... не то поклонника. С некоторого времени этот неопрятный и неприятный человек, стал как-то более фамильярно вести себя в её присутствии. Изредка он позволял себе отпускать сальные шуточки, над которыми сам же потом весело ржал, полагая их видимо очень смешными. Когда-то поначалу, он держался с ней значительно более корректно, но со временем, очевидно уяснив себе, что в положении королевы улучшений ждать не приходится, решил что можно не утруждать себя особо вежливым поведением и временами становился до отвращения навязчивым и нахальным. Ингеборга не без оснований подозревала, что ей намеренно выделили в охрану или вроде как свиту, неотёсанных, грубых и туповатых рыцарей, чтобы как можно больше отравить её и без того безрадостное существование. Она полагала, что в этом заключается ещё одна тонкая и злая издевка короля.
   Сэр Дамиен с течением времени становился всё более беспардонным и Ингеборга частенько ловила на себе его взгляды, от которых ей становилось противно. Разумеется она не боялась его, вероятность того, что он перейдёт известные границы, была конечно исчезающе мала, но быть мишенью вожделения этого безмозглого чурбана, получившего дворянство за неизвестно какие заслуги и движимого лишь животными инстинктами, само по себе было оскорблением для принцессы, из древнего рода великих датских конунгов.
   Королева не без оснований полагала, что он вполне вероятно вёл бы себя ещё более гнусно, если бы не опасался сэра Проспера де Монжена, ежемесячно наезжавшего с проверкой из Парижа. Сэр Проспер был строг, суров, сух и очень педантичен, а отчитывался он перед Раулем де Нель, графом Суассона, который в свою очередь находился в подчинении Дрё де Мелло. По счастливому стечению обстоятельств, обязанности присматривать за содержанием опальной королевы, были возложены Филиппом на людей, находящихся в косвенном подчинении коннетабля Франции, а Ингеборга знала, что старик испытывает к ней жалость и ни в коем случае не позволит её обидеть больше, чем считает необходимым король.
   С другой стороны она понимала, что если вдруг её царственный супруг, решит унизить её ещё больше, никто конечно не станет вмешиваться и эти её охранники-тюремщики, с большим удовольствием выполнят любой приказ короля.
   Уже много лет жила она так, в постоянном страхе и унижении, от условий содержания, от общества этих неприятных людей, от злости на своего номинального мужа, от обиды на братьев, которые так ничем и не помогли ей в её незавидном положении.
   Надо сказать, что условия её содержания не были особенно жёсткими. Во всяком случае ей не запрещалось гулять за территорией замка. Возможно Филипп надеялся, что она попытается бежать и это облегчит его препирательства с папой по поводу развода, а может ему уже и совсем было наплевать на неё. Но Ингеборга никаких попыток к побегу не предпринимала, она продолжала регулярно писать письма в Рим с жалобами на свою судьбу и стойко переносила все ущемления, которыми раздражённый король отыгрывался на ней, за доставляемые Святым Престолом неудобства. Она понемногу выучила французский язык и более-менее могла изъясняться, хотя писала и читала по-прежнему с немалым трудом, она обрела нескольких друзей, с которыми могла общаться и продолжала жить не уставая надеяться, что когда-нибудь всем её мучителям воздастся по заслугам. Много друзей у неё быть конечно не могло и не один только языковой барьер, был тому причиной: королева в совершенстве знала датский, норвежский и немецкий, великолепно владела латынью и немного греческим и по всем канонам, могла считаться одной из самых образованных женщин своего времени, но положение опальной и нелюбимой супруги могущественного властелина, отталкивала от неё всех возможных друзей.
   В последнее время, когда Филипп урезал её содержание до унизительно маленького, когда ей приходилось решать, купить ли себе самое простое платье или побольше дров для камина, она решила что уж теперь её брат предпримет хоть какие-то решительные действия. С большим трудом ей удалось отправить ему письмо с описанием своего положения, но к её огорчению, это не возымело сколько-нибудь серьёзных последствий. Вальдемар был занят делами на востоке, отстаивал свои интересы в бесконечных интригах германских князей и в связи с этими заботами, очевидно считал нежелательным вступать в серьёзный конфликт с королём Франции. Он вновь ограничился лишь жалобами папе, а Ингеборга получила очередную порцию унижений, выразившуюся в новых урезаниях её содержания и отборе у неё нескольких людей из тех немногих, с кем ей было приятно общаться.
   С тех пор почти всю её свиту составляли люди подобные Брюнелю. Его товарищи, в своём большинстве были ещё хуже, а учитывая что она так или иначе была вынуждена проводить в их обществе довольно много времени, королева чувствовала себя несчастной и затравленной.
   Ингеборга поймала себя на том, что пристально смотрит на Брюнеля. Она хорошо знала магическую силу своего взгляда. Очень многие мужчины начинали неровно дышать, встречаясь с изумрудным огнём её глаз. На кого-то он действовал возбуждающе, на кого-то наоборот, она к сожалению далеко не всегда могла управлять бушующей в ней силой. Король например, один из самых сильных людей, которых ей приходилось встречать, под её взором моментально терял всю свою уверенность. Видимо именно это поставило между ними тот невидимый, но несокрушимый барьер, тогда - в их первую ночь, после которой и начались все её беды и несчастья. Она не хотела никому причинять вреда, она сама тогда была напугана и расстроена не меньше Филиппа, но с тех пор минуло много времени и Ингеборга, доведённая до отчаяния дурным обращением, уже давно забыла о былых надеждах на счастливую жизнь. Она ненавидела короля. Понимала что не столько он виноват во всём этом, сколько заключённая в ней какая-то странная магическая сила, но всё равно ненавидела и ничего не могла с собой поделать. Не пытаясь понять и разобраться, он просто прогнал её с глаз своих, подверг неслыханным для принцессы королевской крови обидам и унижениям и этого она никогда не сможет ему простить.
   Ингеборга продолжала смотреть на сэра Дамиена и он беспокойно ёрзал в седле под её взглядом, но при этом всё приосанивался и с самодовольным видом разглаживал свои усы - предмет его гордости.
   "Это тупое животное считает себя неотразимым," - с омерзением подумала Ингеборга до боли стиснув зубы и поигрывая плетью, словно примериваясь как бы поудобнее хлестнуть ею по наглой морде рыцаря. Сэр Дамиен очевидно не понимал чувств королевы и её пристальный взгляд воспринимал не иначе как интерес к своей персоне.
   Не дождавшись ответа, он продолжая оглаживать усы, продолжил покровительственным тоном:
   - Я конечно не против ваших прогулок мадам, - пробасил он. - Но с вашей стороны некрасиво заставлять ваших верных рыцарей волноваться, когда вы одна, в сопровождении одной лишь служанки, по многу часов гуляете по лесу.
   Ингеборога не выдержала.
   - Разве от его величества поступали какие-то распоряжения о том, что я не могу гулять? - язвительно спросила она. - Или это вы сэр, устанавливаете время и маршруты моих прогулок? Не много ли вы о себе возомнили?
   Дамиен Брюнель перестал улыбаться и зло посмотрел на неё.
   - В мои обязанности входит оберегать вас и следить за вашим поведением мадам, - он помедлил и продолжил. - А также докладывать об этом кому положено. Если я доложу мессиру де Монжену о вашем поведении, условия вашего содержания могут и ужесточиться.
   - О как?! - озлилась Ингеборога. - Вот в чём я не сомневаюсь, так это в том, что вас приставили ко мне чтобы доносить. Полагаю, это единственное на что вы способны. Вы стали много позволять себе в последнее время, сэр Дамиен. Вероятно вы забываете, что я ваша королева.
   На это её заявление Брюнель лишь злобно усмехнулся и едко заметил:
   - Боюсь что вы единственная, кто об этом помнит мадам. Не советую вам портить со мной отношения. Это может серьёзно усложнить вам жизнь.
   Ингеборгу охватило непреодолимое желание воткнуть свой кинжал в глаз этого мерзкого человека.
   - Вы угрожаете мне? - с холодной яростью спросила она. - Ну что ж, я завтра же постараюсь довести это до сведения его светлости графа Суассона.
   - И что же вы ему скажете? - тоном абсолютного превосходства процедил Брюнель.
   - Я попрошу его, передать его светлости коннетаблю Франции, что вы меня домогались, - Ингеборга в упор посмотрела на рыцаря.
   У сэра Дамиена отпала челюсть. Несколько следующих мгновений он смотрел на неё выпучив глаза, а потом во весь голос завопил:
   - Что вы такое говорите мадам? Вы... вы... я скажу... никогда..., - он не находил слов от возмущения и страха и пытаясь выразить свою мысль только брызгал слюной, - Я скажу...
   - Скажете, скажете, - издевательским тоном подлила масла в огонь Ингеборга. - Ещё как скажете, сэр. В испанском сапоге все говорят. И всегда, как мне рассказывали, именно то, что от них хотят услышать.
   Брюнель захлопнул рот, так что клацнули зубы и затравленно посмотрел на неё.
   - Вы ведёте себя неподобающе мадам, - наконец каким-то жалобным голосом проговорил он. - Вы то знаете, что это неправда. Я вас охраняю, оберегаю от беды, а вы... - он замолчал.
   - Я помню об этом сэр, - примирительным тоном произнесла Ингеборга. Делать из этого негодяя непримиримого врага, было всё-таки не в её интересах. - Но и вы должны помнить, что как бы там ни было, я - королева Франции. Поэтому советую вам никогда больше не пытаться угрожать мне и не указывать что делать, - помолчав, она заговорила уже совсем спокойно. - И поверьте мне сэр, чем меньше вы будете докладывать мессиру де Монжену, тем спокойнее будет ваша жизнь.
   - Но я не могу мадам, - Брюнель говорил уже с какими-то доверительными нотками в голосе. - Вы не знаете Монжена. Он всё всегда вынюхивает, всё знает и обо всём догадывается. Я не могу его обманывать.
   Он понизил голос и сказал тоном заговорщика:
   - Я всегда готов служить вам мадам. Я ваш друг... больше чем кто бы то ни было другой, а вы меня так... - голосом обиженного ребёнка, закончил он.
   "О Один! Какой же он всё-таки дурак!" - мысленно воскликнула Ингеборга.
   - Служите королю, сэр Дамиен, - сказала она. - Этого вполне достаточно. А обманывать мессира де Монжена, я вам не предлагала. Просто не надо докладывать ему обо всех мелочах. Этим вы облегчите жизнь в первую очередь самому себе. Вы меня понимаете?
   - Да мадам, - мрачно проронил Брюнель и отвернувшись от неё пустил коня размашистой рысью.
  
   Когда они добрались до замка, уже совсем стемнело. Оставив коня заботам рыцарей, Ингеборга со служанкой поднялась в свои покои. Она велела приготовить ванну и ужин и когда Гретхен убежала выполнять распоряжения, королева устало опустилась в кресло. Перед ней на столе лежала книга и горела свеча, единственная свеча освещавшая её столовую. Свет от двух факелов горевших возле входа, практически не доставал до противоположного конца комнаты, а на свечах она уже привыкла экономить. В последнее время она привыкла экономить на всём. Она очень не хотела отпускать от себя последних, дорогих её сердцу и верных служанок и потому вынуждена была беречь те жалкие средства, которые отпускала ей казна.
   Ингеборога рассеянно листала книгу не желая напрягать зрение, когда в дверь постучали. Она ответила и слегка скрипнув петлями, в комнату вошёл человек со свечой в руках. Он был одет в серую рясу подпоясанную простой верёвкой. На точно такой же верёвке, с шеи свисал большой крест.
   Капеллан замка - отец Огюст, был мал ростом и худощав. На заострённом, с тонкими, нервными чертами лице, светились маленькие живые глазки. Ингеборге он напоминал тощую, голодную крысу. Но при этом пожилой священник был не суетлив и в отличие от других её тюремщиков, совсем не глуп. Она понимала, что на самом деле он был опаснее всех остальных вместе взятых.
   Он задержался на пороге и вежливо осведомился:
   - Я могу зайти мадам?
   - Конечно, святой отец, - Ингеборга уже поняла почему он пришёл к ней в столь неурочный час. Наверняка Брюнель нажаловался, что она пугала его пытками и священник пришёл выяснить в чём собственно дело.
   - На лестнице в ваши покои так темно, что я чуть не упал, - сказал капеллан подходя к столу и ставя свечу. - Скажите, вы намеренно приказываете не зажигать свет, чтобы кто-нибудь свернул себе шею?
   Она внимательно посмотрела на него, пытаясь понять шутит он или говорит серьёзно, но так и не определив это, по бесстрастному, постному лицу священника, ответила:
   - Именно, святой отец. Жду пока кто-то сломает шею, а потом я его съем.
   Может шутка и была не очень удачна, но всё же это была шутка, однако отец Огюст даже не улыбнулся.
   - Вы напрасно иронизируете мадам,- сухо, как всегда сказал он. - О вас и так ходят разные слухи среди сервов по окрестным деревням.
   - Вы как будто издеваетесь надо мной, капеллан? - Ингеборга откинулась на спинку кресла. - Вам прекрасно известно, что при том содержании, которое назначил мне ваш щедрый король, я вынуждена экономить на всём. В том числе на факелах и свечах.
   - Упаси господь, мадам! - священник поднял глаза и смиренно сложил руки на груди. - Я не думал издеваться над вами или вашим печальным положением. Равно как и не собирался обсуждать с вами решения его величества. Но если ваше положение столь плачевно, то вы же можете удалить от себя двух из четырёх ваших служанок. Когда вам придётся кормить лишь двоих, ваше финансовое положение несомненно улучшится.
   Ингеборга почувствовала, как в ней закипает гнев. Стиснув ладони в кулаки, она какое-то время сидела, борясь с искушением запустить подсвечником в голову капеллана. От него не укрылось её движение и он уставившись на неё своими крысиными глазками, продолжал.
   - Я ничем не хотел вас обидеть, мадам, - сказал он. - Я осведомлён о вашем положении и просто пытаюсь помочь вам найти компромисс. Вы же сами говорите, как тяжело вам всё оплачивать.
   - Помочь мне? - высоким, злым голосом переспросила королева. - О, я понимаю вас, святой отец. У вас же есть распоряжения, попытаться лишить меня последних близких мне людей, не так ли? Этого хочет король? Или я ошибаюсь?
   Отец Огюст не ответил. Он молча, укоризненно смотрел на неё, сокрушённо качая головой и всем своим видом демонстрируя свою снисходительность, будто разговаривал с неразумным, нервным ребёнком.
   Заметив это, Ингеборга взяла себя в руки. Не будет она показывать слабость перед своими тюремщиками и перед их господами. Она принцесса королевской крови. Она происходит от великих конунгов древности, которые сотни лет наводили ужас на половину мира. Им не удастся сломить её волю и не удастся увидеть её слабость.
   Её внутренняя борьба, вероятно тоже не ускользнула от внимания отца Огюста. Когда она взглянула на него, ей показалось что капеллан смотрит на неё с удивлением. Видимо он понял и оценил то, как она моментально подавила свой гнев, а Ингеборга уже приветливо улыбнулась ему. В зелёных глазах разгорался странный огонь и священник беспокойно шевельнулся на стуле, как будто ему стало не по себе под её взглядом.
   - Я очень ценю ваше участие святой отец, - почти ласково промурлыкала королева. - Я справлюсь со своими заботами. Экономить на свечах - это не самая большая беда, поверьте.
   Он молча, долго смотрел на неё, а она пыталась угадать какие мысли роятся в его голове. Она была уверена что её спокойствие и доброжелательность, беспокоят и пугают его гораздо больше, чем враждебность и гневливость.
   "Верно," - думала она, невинно глядя прямо ему в глаза, - "Ты правильно боишься старый хорёк. Когда-нибудь я с удовольствием погляжу как ты извиваешься в петле. Клянусь чертогами Вальхаллы."
   Наконец, тяжело вздохнув, отец Огюст прервал молчание.
   - Воля ваша мадам, - тихо сказал он. - Я собственно пришёл поговорить о другом. Сэр Дамиен Брюнель рассказал мне, что вы сегодня угрожали оклеветать его перед его светлостью, графом Суассона лишь за то, что он добросовестно выполняет свои обязанности по вашей охране. Зачем вы пугаете его, мадам? Право, это некрасиво с вашей стороны. Сей достойный рыцарь, теперь не находит себе места.
   Ингеборга вздёрнула подбородок.
   - Сей достойный рыцарь, позволил себе разговаривать со мной грубо, - она надменно посмотрела на капеллана. - Очевидно он забыл кто он и кто я. За это был поставлен на место.
   Отец Огюст откашлялся.
   - Если всё так как вы говорите, - ровно сказал он - То вам стоит лишь рассказать мне и я сделаю ему строгое внушение. Если же он меня не послушает, то я немедленно доложу об этом мессиру Просперу де Монжену. Однако сам сэр Дамиен сказал мне, что всего лишь попросил вас не отлучаться надолго в лес, потому что он отвечает за вашу безопасность и волновался ввиду вашего долгого отсутствия.
   - Однако он не рассказал вам в каком тоне и какими словами он это сказал, - ответила Ингеборга. - Завершив свои поучения предложением-угрозой, не ссориться с ним.
   - Ну что ж, по-моему не такое уж плохое предложение, - примирительно, но по-прежнему сухо сказал капеллан. - Я не понимаю мадам, почему предложение жить в мире вы воспринимаете как угрозу? - он помолчал и продолжил уже другим тоном. - Я знаю, что вы ненавидите всех нас. Но не могу понять с чего вы взяли, что мы ненавидим вас?
   - Ну что вы святой отец, - издевательски рассмеялась Ингеборга, - Я люблю вас всех. Точно так же, как вы любите меня.
   Отец Огюст не успел ответить, раздался стук в дверь и вошли две служанки. Гретхен несла кувшин с вином, а вторая девушка - Дота, поднос с подогретым хлебом, куском ветчины и миской лукового супа. Поставив всё перед хозяйкой, девушки молча удалились.
   - Не желаете разделить со мной трапезу, святой отец? - вежливо спросила Ингеборга пододвигая своё кресло к столу. - Не могу похвастаться разносолами, но чем богаты.
   Капеллан каким-то печальным взглядом смотрел на её еду.
   - Это ваш ужин? - спросил он после минутного молчания.
   - Что, не королевский? - улыбнулась Ингеборга. - Ну вообще-то я могу позволить себе ещё кое-что, но сегодня я слишком устала и хочу лечь спать. Хотя вы отлично знаете размер моего содержания и вероятно понимаете, что жировать мне не на что.
   - Вы слишком хорошо кормите своих служанок, - заметил священник. - И очень экономите на себе.
   - Они мои подруги по заточению, - ответила королева. - И мне хотелось бы, чтобы хоть кто-то любил меня.
   - Что ж, это ваше дело, мадам, - капеллан не стал уверять её во всеобщей любви.
   - Так вы не хотите есть? - снова спросила Ингеборга.
   - Благодарю вас, - вежливо ответил он. - Я уже ужинал.
   - Тогда может быть вина? - она подвинула в его сторону кувшин и кубок. - Уверяю вас, оно не отравлено.
   Он тяжело вздохнул и горестно посмотрел на неё.
   - Вы не женщина мадам, вы валькирия. Почему вы всё время стремитесь воевать? - слово "валькирия" он произнёс с каким-то отвращением.
   - Я женщина, святой отец, - глядя ему в глаза сказала она. - Просто кто-то этого так и не заметил и всеми силами старается сделать из меня валькирию.
   Капеллан молчал.
   - Кстати я хотела спросить, - вспомнила Ингеборга. - Какие слухи ходят по деревням, как вы сказали?
   Отец Огюст поёрзал на стуле, но продолжал молчать.
   - Ну же!? - поторопила его она.
   - Крестьяне суеверны, - наконец выдавил он. - И говорят много всякой ерунды. Зачем вам знать, что выдумывают невежественные люди?
   - Должна же я знать, что думают обо мне мои подданные, - усмехнулась Ингеборога. - В каком бы положении и где бы я не находилась, я остаюсь единственной законной королевой Франции. Вы согласны с этим, святой отец?
   Священник опустил глаза.
   - Моего согласия никто не спрашивает, мадам, - стараясь не встречаться с ней взглядом, тихо ответил он. - И я не имею права обсуждать с вами подобные темы. Простите, - добавил он помолчав.
   - Ну хорошо, - не стала настаивать Ингеборга. - Так вы скажете мне, что говорят крестьяне?
   - Говорят, что вы оборачиваетесь волчицей, бегаете по лесам и убиваете людей, - усмехнулся отец Огюст.
   - Много перебила? - спросила она.
   - Кого? - не сразу видимо понял капеллан.
   - Ну людей, много перебила?
   - Зря вы смеётесь над этим, мадам? - хмуро произнёс он. - Когда люди напуганы, всякое может произойти.
   - Что же может произойти, когда меня охраняют столь доблестные воины как сэр Дамиен и его товарищи? - улыбнулась Ингеборга.
   - Вот именно поэтому сэр Дамиен и просил вас не гулять долго в одиночестве. И я прошу вас о том же.
   - Распоряжения о том, как я должна себя вести, поступают от его величества короля и только он может мне указывать где и как мне гулять, - Ингеборга взяла со стола кубок и сделала долгий глоток. - Вам же, если вы и вправду заботитесь обо мне, я могу сказать, что вам не стоит беспокоиться. Я не превращаюсь в волчицу, но поверьте могу за себя постоять.
   Она двумя большими глотками допила вино и налила себе снова. Капеллан молчал.
   - А теперь святой отец, я с вашего разрешения хотела бы остаться одна. Я очень устала и хочу спать.
   Отец Огюст поднялся.
   - Как прикажете, мадам, - сказал он. - Я оставлю вам свечу, раз вы так в них нуждаетесь и пришлю вам несколько из своих запасов.
   Ингеборга не ответила и священник поклонившись, пошёл к выходу.
   Когда дверь за ним закрылась королева встала и походив по комнате, позвонила в колокольчик. В комнату вошла Гретхен и с ней ещё одна девушка, одетая по-мужски - в коричневые бриджи и клёпаный кожаный колет. На её поясе висел длинный боевой кинжал. Пшенично-золотистые волосы, были туго стянуты чуть ниже темени в короткий хвост. Светло-голубые, какие-то водянистые глаза, смотрели безмятежно.
   Ингеборга села обратно в кресло и поманила их к себе.
   - Ну что? - коротко спросила она.
   Девушка молча протянула ей маленькое, свёрнутое в плотную трубочку письмо. Королева сломала печать и развернув, быстро прочитала короткий текст. Мимолётная улыбка тронула её губы и тут же погасла. Она подняла глаза на служанок.
   - Завтра утром я передам тебе письмо, Арнгерд, - она поднесла записку к огню свечи. - Будь готова доставить его тому же человеку как можно быстрее.
   Девушка всё также молча, кивнула.
   - Гретхен, позаботься чтобы её отъезд не привлёк излишнего внимания, - продолжила королева. - Эта хитрая, старая крыса - капеллан, доносит о каждом моём шаге.
   - Да госпожа, не волнуйтесь, - Гретхен присела в реверансе. - Арнгерд вернётся ещё до полудня.
   - Гонец ждёт здесь рядом, в деревенской харчевне, - заговорила наконец, в ответ на вопросительный взгляд Ингеборги, Арнгерд.
   - Ты доверяешь ему? - пристально глядя ей в глаза, спросила королева.
   - Насколько можно доверять мужчине..., - загадочно улыбнулась воительница.
   - Ладно, - Ингеборога бросила догоревшее письмо на блюдо и поднялась. - Выбора всё равно нет. Теперь оставьте меня дорогие мои, - она ласково погладила девушек по щекам.
   Когда служанки ушли, королева вышла на балкон. Холодный ночной ветер заиграл в её распущенных волосах. Ингеборга расстегнула ворот и ослабила шнуровку платья. Облокотившись о парапет и подставляя ветру лицо, она полной грудью вдохнула ночной воздух. Внизу, освещённая луной, расстилалась холмистая долина. Вдали, на самой границе зрения, огромным, чёрным, непроницаемым пятном, поднимался буковый лес. Королева вздрогнула всем телом. Перед её мысленным взором поплыли видения: полные плещущих на ветру знамён, грохота копыт, доспехов тяжёлой конницы идущей к замку.
   Королева дерзко и зло рассмеялась ветру и ночи.
   - Вам никогда не сломать меня, - негромко сказала он вслух. - Никогда. Вся ваша страна зальётся кровью. Вы все пожалеете о том, что делаете со мной.
   Она чувствовала, что впадает в транс. На фоне огромного серебряного диска луны мелькнул силуэт ворона. Ингеборга подняла лицо к небу. Её бездонные, зелёные глаза, горели странным, сверхъестественным огнём.
   - Помоги мне, Игг, - тихим, зловещим шёпотом, произнесла королева.
  
  
  
   Глава 8. Ричард.
  
  
  Копыта коней загрохотали по доскам подъёмного моста и кавалькада из восьми всадников, промчавшись под массивной решёткой, въехала во внешний двор замка. Ричард чуть придержал коня, чтобы не сбить с ног шедшего ему навстречу человека в длинном коттарди и тяжёлом, с меховым воротником, плаще.
   - Здравствуйте Рерус, - поприветствовал его Ричард. - Вы бы не бросались под копыта, а то вы в своей мрачной одежде сливаетесь с окружающей средой, а во дворе темно как в заднице моего сарацинского слуги. Чего не зажигаете факела? Экономите?
   Рерус Тезе - первый камергер герцога бургундского, сутулый, горбоносый, неулыбчивый, напоминал Ричарду мелкого злого колдуна. Ему не хватало только остроконечной шапки и посоха. Он никак не отреагировал на грубоватую шутку гостя.
   - Его сиятельство ждёт вас, монсеньор, - сказал он таким тоном, будто Ричард вернулся ещё вчера и до сих пор болтался во дворе, зажимая служанок.
   - Я понимаю что ждёт! - нарочито громко сказал Ричард. - Я как видите только приехал. И уверяю вас, наши кони сбили себе ноги от спешки.
   Его возмущение точно так же не вызвало никакой реакции Тезе.
   - Я вижу ваша светлость, но мы ждали вас ещё вчера. Господин очень неспокоен, он хочет иметь подробную информацию о том, что происходит.
   Ричард двинул коня вперёд. Мощный гнедой жеребец грозно навис над человеком и тот с неожиданной прытью отскочил в сторону.
   - Что вы делаете, монсеньор? - взвизгнул он.
   - Не забывайтесь, Тезе, - Ричард натянул повод. - Я очень ценю ваше беспокойство за его сиятельство, но не стоит злить меня сейчас. Я слишком устал.
   - Да конечно. Простите, ваша светлость, - Тезе вдруг резко изменил тон, теперь он говорил как-то виновато. - Прошу вас, монсеньор, - он посторонился и показал рукой в сторону ворот во внутренний двор.
   - Разместите моих людей и накормите их, - бросил ему Ричард, трогая коня.
   Проехав в ворота и миновав двор, Ричард де Монфуко, граф Монбельяр, остановился возле высокого крыльца ведущего в большое двухэтажное здание, торцом примыкающее к донжону - личные покои герцога Бургундии. Легко спрыгнув с коня, он поднялся по ступенькам. Стражники, стоящие у дверей, не задавая вопросов пропустили его и войдя внутрь, он кинул мокрый дорожный плащ на руки слуге, бросившемуся навстречу.
   Через минуту, сопровождаемый ещё одним слугой, он поднялся по лестнице на второй этаж и постучал в маленькую, но очень массивную деревянную дверь, сплошь обитую толстыми, железными полосами.
   Войдя в комнату Ричард остановился у входа, давая глазам привыкнуть к темноте. Окна были плотно занавешены и несмотря на то что снаружи был ещё ранний, хотя и мрачный, дождливый вечер, в кабинете герцога, по сравнению с ярко освещёнными коридорами и залом внизу, было совсем темно. Свет давали лишь три свечи на столе. Дорогие, пушистые восточные ковры на стенах, шкаф, мягкий широкий диван, всё тонуло во мраке. На дальнем конце большого стола, сидел в резном деревянном кресле, его сиятельство, герцог Эд Бургундский. Хозяин кабинета что-то писал. На секунду подняв голову он коротко бросил Ричарду:
   - Садись, - и вновь склонился над бумагами.
   Граф прошел к столу со стороны едва тлеющего камина и сел на стул. Откинувшись на спинку и вытянув ноги, Ричард только теперь ощутил как сильно устал от этой дороги. Прикрыв глаза, он сидел и всем телом вбирал жидкое тепло, идущее от почти погасших углей.
   Наконец герцог прекратил писать и поднял голову.
   - Ты долго, - вместо приветствия сказал он. - Я ждал тебя на днях.
   - Да вы что сговорились что ли?! - не выдержал Монфуко. - Вначале Тезе выговаривает мне, теперь ты! Я по-вашему на крыльях летаю?!
   Он был старше Эда на несколько лет, но они росли вместе в Дижоне, у отца Эда - герцога Гуго и были давними друзьями. Когда-то давно, он относился к маленькому Эду как к младшему брату. С тех пор прошло много лет и ситуация конечно изменилась. Теперь Эд был его сюзереном и Ричард верно служил ему, но дружеские отношения между ними сохранились и он мог позволить себе разговаривать с ним свободно. Граф Монбельяр остался одним из немногих, кто ни разу не подвёл и не предал своего сеньора, кто в самых сложных и опасных междоусобных неурядицах, неизменно держал его сторону, кто сражался к ним плечом к плечу и против мятежных вассалов и против воинственных соседей, никогда не упускавших возможности оторвать кусочек от огромных владений Бургундии.
   Герцог усмехнулся и найдя рукой колокольчик, несколько раз тряхнул его. На звон появился слуга.
   - Принеси нам поесть, - бросил Эд и посмотрел на камин. - И расшевели огонь, здесь холодно как в погребе, - он зябко передёрнул плечами. Его расшитый золотыми единорогами малиновый дублет, выглядел нарядно, но грел явно плохо.
   Когда слуга занялся делами, герцог повернулся к Ричарду.
   - Ладно успокойся, - примирительно сказал он. - Я волнуюсь просто. Рассчитывал, что ты обернёшься раньше. Нам надо побыстрее принять решение.
   - Я к сожалению не мог привести такой аргумент, испрашивая аудиенцию короля, - ответил Ричард.
   - Вот потому-то я и волновался. В наше время визит к его величеству, занятие не самое лёгкое. К тому же мне нужно знать новости. Чувствую, начинается какая-то возня на севере, - герцог помолчал. - Ты знаешь, что граф Тоннера ездил в Труа?
   - Зачем?
   - Да кто ж его знает, - раздражённо бросил Эд. - Если потребовать от него объяснений, он всё равно вывернется, - он зло усмехнулся. - Хотя и без объяснений всё понятно. Это змеиное отродье - Пьер де Куртене, вечно плетёт какие-то интриги с домом Блуа.
   - Ну так надо натравить на него Донзи, - предложил Ричард. - Этот спит и во сне видит, как окончательно разорвать оммаж. Он один раз уже дал своему сеньору по зубам и я думаю вполне готов дать ещё раз.
   - Вот я что-то не уверен, что готов, - герцог встал и прошёлся вдоль стола. - Оммаж Донзи по отношению к Тоннеру, давно уже чисто формальный и к тому же за маленький кусочек земли. Фактически он вассал короля, а королю как я думаю, выгодно объединить их. Против меня например. Ну или против Шампани тоже.
   - Ну сейчас-то его величеству выгоднее иметь нас в союзниках, - Монфуко потянулся к кувшину, взял его в руку, но убедившись что он пустой, поставил обратно. - Вроде как теперь, самый интересный кусок - это владения Блуа и Шампани?
   - Одному богу известно, что выгодно королю Филиппу, - огрызнулся Эд. - Но я точно знаю, что ему всегда выгодно перессорить всех баронов Франции. Чем сильнее они перегрызутся, тем легче ему будет подминать под себя их владения.
   - Будто, чтобы поссорить баронов, нужны какие-то особые усилия короля, - засмеялся Ричард. - Они отлично управляются с этим и без него.
   - Ну да, - согласился Эд и вдруг спохватился. - Так какие новости из Парижа?
   Дверь распахнулась и вошедшие слуги стали накрывать на стол.
   - Новости интересные, хотя строго говоря - это уже не новости, - Монфуко ухватился за только что принесённый кувшин с горячим вином и налив себе полный кубок, начал пить. Он аж жмурился от удовольствия, не обращая внимания на то, что вино было обжигающе горячим. Всё-таки он сильно промок и замёрз сегодня. Впрочем неудивительно - почти двадцать часов в седле.
   Герцог остановился посреди комнаты и с улыбкой наблюдал за ним.
   - Не подавись, - пошутил он наконец. - Не отберут.
   Ричард ответил только после того, как опустошил кубок и налил себе второй.
   - Продрог до костей, - сказала он. - А тут вернулся и все ещё выговаривают. Ладно ты, но этот муравей Тезе... Распустил ты их.
   - Тезе мне предан как собака. Не сердись на него, - улыбнулся Эд. - Он просто очень хорошо чувствует моё настроение и если я волнуюсь, тоже начинает волноваться. Он как моя тень. Считай, что это моя тень выговаривала тебе, - он засмеялся.
   Ричард улыбнулся принимая его тон.
   - Передай своей тени, что в следующий раз мой конь наступит ему на ногу. Будет у тебя одноногая тень.
   - Ладно, так что там за новости, которые не новости? - герцог перестал улыбаться.
   - Ну граф Людовик тяжко болен. Фактически он уже умирает. Это тебе известно, - Ричард подвинул к себе поближе тарелку с жареным мясом, репой и морковкой. - По слухам дело идет о нескольких неделях, - продолжил он. - По его приказу, его люди срочно ищут какого-то наследника побочной ветви, которого выкопали легисты. Отдавать власть сестре, он по-видимому не хочет. Таким образом когда он умрёт, коршуны слетятся со всех сторон, дабы растащить его владения.
   Пока он говорил, герцог вернулся на своё место.
   - Вот о ком я точно не буду скорбеть, так это о нём, - заметил Эд принимаясь за еду. - Уж кто-кто, а он-то не был приятным соседом. Столько лет нависал тучей над всеми, с кем граничат его земли.
   - Ну это да, - согласился Монфуко. - Сильный человек. Суровый и безжалостный.
   - К тому же очень умный и хитрый, - продолжил герцог. - Ну так а что там король?
   - А король, - улыбнулся Ричард. - Намекнул что Бургундия может воспользоваться удобным моментом, чтобы решить свои споры с Блуа и Шампанью.
   Эд хмуро уставился на него.
   - С чего бы такая забота, а? - спросил он. - Доброта его величества, вызывает у меня несварение желудка.
   - Да при чём здесь доброта? - усиленно отдавая должное мясу, ответил Монфуко. - Ясно же, Филипп просто не хочет начинать первым. Ему надо чтобы кто-то вцепился в Блуа и тогда, уж поверь, он оторвёт самый большой кусок.
   - Это понятно, - герцог подбирал кусочками хлеба жирную подливку и отправлял в рот. - Но Бургундия последняя, кому он был бы готов отдать хоть что-нибудь. Он и так считает, что мои владения слишком велики. Зачем ему уничтожая одного монстра, порождать другого?
   - Ну он же понимает, что ему одному всё не проглотить, - Ричард налил вина себе и Эду. - Лучше растерзать на мелкие кусочки. Много он тебе всё равно отдать не планирует, можешь не волноваться, - он усмехнулся. - Я уверен, в разделе добычи поучаствует ещё куча народу.
   - Видимо так, - задумчиво протянул герцог. - Ну и что ты обо всём этом скажешь?
   Ответить Ричард не успел. Раздался стук и не дожидаясь разрешения дверь отворилась. На пороге появился канцлер - Жофруа д"Эстен.
   - Ваше сиятельство, - канцлер помедлил помедлил у входа. - Вы меня искали?
   - Угу, - раздражённым голосом, ответил Эд. - Часа два назад. И где ты болтаешься?
   - Приезжали двое сеньоров из Макона, искать вашего суда, - терпеливо объяснил д"Эстен. - Вы же не хотели этим заниматься, а разрешить их конфликт всё равно было необходимо.
   - А-а, я помню, - усмехнулся Эд. - Ну и что там у них?
   - Да ничего особенного, - канцлер подошёл к столу. - Поле и лесок между их владениями поделить не могут. Аж слюной брызжут, когда доказывают. Самое интересное, что эта местность не принадлежит ни тому, ни другому. Владелец умер и наследников не оставил, вот они и перегрызлись. А там земли то, с четверть лье в длину, заболоченного поля. Не говоря уже о том, что безнаследная земля, по закону переходит в руки сюзерена, то есть вас. Но учитывая что там такой маленький кусок никчемной земли, то я подумал - пусть забирают. Вам она не нужна, а они чуть не руки целовали за вашу доброту.
   - Садись, - разрешил Эд и посмотрел на Монфуко. - Вот тебе и пример.
   Ричард кивнул.
   - И что ты решил? - продолжал герцог.
   - Поделил поровну, - ответил д"Эстен. - И предупредил, что если они ещё раз вздумают побеспокоить вас подобными мелочными дрязгами, лишаться и того, что есть.
   - Ну и ладно, - подвёл черту Эд. - Мне нужен твой совет Жофруа.
   - Слушаю вас, монсеньор.
   Пока герцог рассказывал канцлеру все новости, Ричард закончил есть и попивая вино раздумывал о том, как завтра поедет домой.
   "Хорошо бы съездить на охоту, - думал он. - Взять с собой только Дени и Ролана, ну и конечно Рилу тоже." Ричард мечтательно прикрыл глаза, вспоминая восхитительные формы, юной, весёлой, зеленоглазой горожанки из Безансона, которая уже с месяц как переехала в его замок и всеми доступными ей способами не давала ему скучать. Из задумчивости его вывел голос герцога.
   - Ричард, не спи! Мы тут вообще-то кое-что обсуждаем. Вот Жофруа говорит, что спешить не надо.
   - В каком смысле? - не вполне придя в себя, спросил Монфуко.
   - В том смысле, что надо подождать как будут разворачиваться события, - ответил за герцога д"Эстен.
   - А вы не боитесь, что в таком случае можно остаться ни с чем? - удивился Ричард.
   Канцлер на его памяти, всегда был сторонником активных действий и радел за благо бургундского дома, со страстью религиозного фанатика. При этом он был исключительно умён и хладнокровен и его фанатизм никогда не выливался в опрометчивые, непродуманные поступки. Ричард знал, что герцог безусловно доверяет суждениям д"Эстена и как правило поступает в соответствии с его советами.
   - Может случиться и так, - медленно сказал канцлер. - Но в противном случае, при неудачном раскладе, можно потерять больше, чем приобрести.
   - Что ты имеешь ввиду? - поинтересовался Эд.
   - Ничего конкретного монсеньор, - ответил д"Эстен. - Но в деле к которому приложил руку король Филипп, желательно сохранять особенную осторожность. Его величество славится умением загребать жар чужими руками и в нынешней ситуации, я уверен, замышляет очередную гадость.
   Монфуко переводил взгляд с герцога на канцлера и обратно.
   - Не мне с вами спорить мессир д"Эстен, - сказал он наконец. - То есть пока мы ничего предпринимать не будем? Я правильно вас понимаю? - он вопросительно взглянул на Эда.
   Тот лишь пожал плечами, а канцлер продолжал.
   - Я попытаюсь выяснить через верных людей в Париже, что недосказал вам его величество, а попутно кого он ещё хочет подключить к разделу такого огромного пирога. Это займёт по крайней мере недели две. Но в любом случае, пока вы монсеньор, не будете знать точно чего нам следует ожидать, я рекомендую не совершать никаких действий. Это будет неосмотрительно.
   - Может граф прав? - спросил Эд. - Не опоздаем ли мы к дележу того самого пирога, если будем сидеть сложа руки?
   - Я уже сказал, ваше сиятельство, - ответил д"Эстен, - Да вы и сами прекрасно понимаете, драка за наследство Блуа-Шампани может стоить такой крови, какой давно не видели в государстве французском. Почему вы думаете, даже король не хочет начать первым? - он зловеще усмехнулся и подождал не скажет ли кто-то из его собеседников что-нибудь, но так и не дождавшись продолжил. - Он то знает, что этот делёж может перерасти в такую бойню, что вполне вероятно именно тот, кто вмешается последним, заберёт себе большую часть.
   - А может ты сгущаешь краски, - задумчиво проговорил герцог.
   - Возможно и так, монсеньор, - согласился канцлер. - Может случиться, что всё пройдёт тихо и мирно, но так или иначе, осторожность следует соблюдать.
   В кабинете повисло молчание. Лишь потрескивали положенные слугой свежие дрова в камине, да слышался шум дождя за окном. Прерывая затянувшуюся паузу, Ричард сказал.
   - В таком случае я могу быть свободен? - он поднялся. - Я собирался вернуться к себе. Если буду нужен, пошлите за мной.
   Эд Бургундский посмотрел на своего друга и вассала.
   - Поезжай, - кивнул он. - Только сделай так, чтобы тебя можно было быстро найти.
   - Конечно, Эд, - ответил Монфуко и коротко кивнув канцлеру, вышел из комнаты.
   Спустившись по лестнице, он велел слуге принести свой плащ. Плащ оказался почти сухим и очень тёплым. Видимо его сушили на печке. Ричард усмехнулся.
   - "Ничего, сейчас опять промокнет," - подумал он и вышел во двор.
   Дождь прекратился, но влажный пронизывающий ветер всё равно бросал в лицо холодные капли, которые срывал с козырьков и карнизов. Стоящие возле двери солдаты, жались к стене, пытаясь хоть как-то спрятаться от непогоды. Монфуко накинул капюшон плаща и двинулся в сторону казарменной трапезной, где рассчитывал найти своих людей.
   Проходя мимо конюшни он услышал крик, а подойдя ближе увидел стоявшего под навесом Рольфа де Марейля, капитана личной гвардии герцога. Тот громовым голосом, ругал на чём свет стоит, какого-то то ли конюшего, то ли оруженосца.
   - Привет Рольф! - сказал он подходя ближе. - Всё свирепствуешь старый злодей?
   Капитан резко развернулся на голос.
   - Здравствуй... ваша светлость, - усмехнулся он, обнажив жёлтые зубы. Усмешка капитана походила на волчий оскал, а пересекающий всё лицо, от брови до подбородка уродливый багровый шрам, делал его похожим на сказочного людоеда.
   Они шагнули друг другу навстречу и крепко обнялись.
   - Сто лет не видел тебя старина, - Ричард искренне обрадовался встрече со старым боевым товарищем, с которым прошёл плечо к плечу не одну битву.
   - Так редко заезжаешь к нам, - прорычал капитан. - Всё разъезжаешь по турнирам да праздникам.
   - Ну конечно, - засмеялся Монфуко. - Всё сбиваю задницу о седло, мотаясь по делам нашего герцога. Это ты тут пригрелся, за толстыми стенами, да бабьими сиськами, а? Небось забыл уже когда нос за мост высовывал? Как ты тут?
   - Служим, - осклабился Рольф. - Где монсеньор, там и мы. Коли его сиятельство нос из замка не кажет, то и мы тоже. Всё что остаётся - воспитывать этих молокососов, - он свирепо зыркнул на юношу, явно благородного происхождения. Парень аж съёжился под взглядом старого рыцаря.
   - Пойдём выпьем что-нибудь, - Ричард обнял капитана за плечи, - Чем мальчишка так разозлил тебя?
   - А-а..., - с досадой махнул рукой Рольф. - Понабрали идиотов на мою голову. Дворянчики, мать их. Чему их дома учили, ума не приложу? Чем стишки всякие сопливые сочинять, лучше бы чему полезному научили. Ты бы увидел как он коня чистит, руки бы ему поотломал. А я ничего, вот наорал только.
   - Это верно, - захохотал Монфуко. - Ты вообще у нас добрая душа. Кончай брюзжать, пошли в трапезную. Я надеюсь там хоть что-нибудь наливают? Я хотел сегодня уехать домой, но видимо не судьба. Должен же я выпить со старым другом.
   - А то?! - рыкнул Рольф. - И не просто выпить, а напиться как следует.
   Он бросил последний грозный взгляд на парня и проревел.
   - Поди вон отсюда! Чтобы я больше тебя возле лошадей не видел, пока не научишься. Пришли сюда Арнара, пусть он закончит.
   Юный оруженосец опрометью бросился к казармам, а Монфуко с Марейлем двинулись следом.
   - Совсем ты запугал парня. Вон, как заяц припустил, - усмехнулся Ричард. - Как он научится, если ты его гоняешь? Их учить надо.
   - Так что, я их учить должен? - взвился Рольф. - Главный конюший их распустил, и мастер над оружием тоже, а я буду исправлять? Будто у меня своих дел нету? Да и не хотят они ничему учиться. Вот помню мы в их года...
   - Ну-у, - присвистнул Ричард. - Ты уже говоришь как старый дед. Если прям всё так плохо, пожалуйся кастеляну. Ты же знаешь Алена де Марже, он три шкуры спустит с кого надо, а порядок наведёт.
   - Нее, - мотнул головой капитан. - Доносить - это не моё. Сами пусть разбираются.
   - Ну тоже верно, - согласился Монфуко. - Только если ты так на мальчишек орать будешь, они скоро писаться станут. Я на этого смотрел, когда ты ревел, так мне показалось, что он того и гляди обмочится.
   - Угу, - угрюмо прогудел капитан. - Ты их не знаешь. Все эти молодые... наглые, каких свет не видывал. Это меня они ещё боятся. А кое-кого из командиров, кто помягче, да ещё если из простых, тех вообще ни в грош не ставят. Не пойму я, зачем его сиятельство столько их понабрал-то? Я знаю, вассалы всегда присылали своих сыновей к сеньору. На воспитание там... Ну это понятно... Но чтобы так много как сейчас, никогда не видел.
   - А что, так много их? - спросил граф.
   - Уйма, - рыцарь сплюнул.
   Монфуко промолчал. Рольф был человек простой и Ричард не хотел забивать ему голову, не нужной капитану информацией. Было ясно, что не просто так Эд Бургундский, собрал в замке столько молодых дворян. Среди них вероятно сыновья всех тех, в ком у герцога есть основания сомневаться, кто тем или иным поступком, вызвал подозрения у сюзерена или скорее у Жофруа д"Эстена. Не столько пажи они все, оруженосцы или конюшие - заложники. Заложники верности своих отцов. Тяжёлые времена, что поделать? Ушло спокойствие из бургундских земель. Не в первый раз впрочем.
   - А девочки тоже есть? - решил уточнить Ричард.
   - Есть, - ответил Рольф. - Их тоже полно. Правда поменьше.
   - Ну ясно, - уяснил для себя Монфуко и хлопнул по плечу капитана. - Ладно, не бери в голову.
   "Значит так оно и есть, - подумал он. - Девочки от тех, у кого нет сыновей. Дочерьми не всегда гарантируешь верность. Мальчишки надёжнее. Значит Эд всерьёз готовится к войне. Что-то видимо он мне не дорассказал."
   Ричард вспомнил последние слова канцлера и ему показалось, что ветер вдруг стал совсем ледяным. Вероятно д"Эстен прав и страна действительно скоро может залиться кровью. Скорее всего так и есть. Такое наследство, которое останется после графа Людовика Блуа, будет стоить жизни не только нескольким десяткам ни в чём не повинных детей.
   - Ну что ж, - вздохнул он вслух. - Всё правильно. Всё как всегда.
   - Что? - не понял Рольф.
   - Да ничего, - ответил Монфуко. - Скажу тебе по секрету старина, скоро будет твоим рукам работа. Да и всем нам видимо. Большая заваруха грядёт.
   - Ну и хорошо, - хмыкнул Рольф. - Ты же знаешь Ричард, не по мне сидеть вот так, возле очага. Сколько можно? Надоело мне. В таком сидении люди мельчают, становятся мягкотелыми. Не воины, а бабы какие-то. Здесь скоро и напиться станет не с кем. Вот хорошо, что ты появился, - он страшно ощерился. Это означало у него радостную улыбку.
   Они подошли к длинному, приземистому, каменному зданию казарменной трапезной и капитан распахнул дверь. Из помещения пахнуло теплом и запахом горячей еды. В большом зале было довольно пусто - ужин уже закончился. Только в углу возле колонны, сидели несколько человек, видимо недавно закончивших свои дела или сменившихся с каких-то постов. Они ели что-то из деревянных мисок и негромко разговаривали. В конце зала, у самой раздаточной стойки, расположились семеро солдат Монфуко. Эти уже поели и теперь болтали попивая пиво и смеясь каким-то шуткам. Увидев господина, они перестали хохотать и стали подниматься со своих мест.
   - Сидите ребята, - остановил их Ричард. - Поедем завтра. Сегодня переночуем здесь.
   Они с Рольфом уселись за длинный соседний стол и капитан позвав слугу, велел принести пива и колбасы на закуску.
   - Кстати, - окликнул рыцарь, уже отправившегося выполнять заказ слугу, - А есть это крепкое вино? Ну-у, как там вы его называли?
   - Есть мессир, но оно кислое. Очень, - ответил тот.
   - Тащи, - приказал капитан.
   - Жаль что ты завтра уезжаешь Ричард, - Марейль повернулся к графу. - Давненько не виделись. А ведь есть о чём поговорить. Да и вспомнить есть что.
   - Так вспомним, - Монфуко снял плащ и пояс с мечом, бросив всё на стол. - До утра времени полно.
   - И то верно, - радостно ухмыльнулся Рольф и грохнул кулаком по столу. - Эй молодец! - заревел он. - Где наше пиво?
  
  
  
   Глава 9. Изабелла.
  
  
  Горизонт уже проглотил остатки заката и тёмное небо быстро наливалось густой чернотой южной ночи. Россыпь звёзд над головой, на востоке тонула в нагромождении тяжёлых грозовых туч.
   Видимо дождь будет уже скоро, а не к завтрашнему утру, как предсказал ранним вечером Ордерик - отрядный лекарь, доброжелательный, крупный мужчина лет пятидесяти. Правда предсказывал он это, когда туч на небе не было и в помине.
   Отряд остановился возле реки, всего в каких-нибудь пяти лье от конечной цели их путешествия. Изабелла надеялась, что они ещё сегодня доберутся до замка, но Тибо внезапно остановил отряд и приказал разбить лагерь.
   - В темноте ехать будет неудобно, - пояснил он. - А завтра доберёмся до вашего дома ещё до полудня.
   Как ни хотелось ей поскорее оказаться в Фуа, она не стала возражать, тем более что рыцарь и не пытался спрашивать её мнения. За три дня совместного путешествия она уже обратила внимание, что его слово было законом для всех в его отряде. Он мог советоваться с кем-то из своих людей, чаще всего это был Ариоальд, бывший по всей вероятности его заместителем, мог спросить мнение и кого-то ещё, но когда он принимал решение, обсуждению оно уже не подлежало. Все: и страшный в бою молчаливый Роланд и огромный, свирепого вида, но совсем не такого нрава, норвежец - Сигурд и дерзкий, резкий в движениях, черноволосый воин по имени Аджар и остальные, подчинялись предводителю беспрекословно и быстро.
   Остановившись наёмники принялись за обычные на привале дела. Третий день Изабелла с любопытством наблюдавшая за этими людьми, видела один и тот же порядок: кто-то расчищал место для костра и ночлега, кто-то занимался лошадьми, кто-то готовил пищу. Люди общались, балагурили, подшучивали друг над другом, при этом быстро и чётко делая каждый своё дело. Иногда их грубые шутки казались ей обидными и даже оскорбительными, но сами они никогда на них не обижались и лишь отвечали ещё более солёными и крепкими шутками. Изабелла удивлялась как слаженно и умело они работали. Она пыталась сравнивать их с солдатами замкового гарнизона Родэза и вынуждена была признать, что сравнение было отнюдь не в пользу последних.
   Половина солдат всегда находилась в карауле. Очевидно Тибо де Грэй всерьёз опасался каких-то неприятностей, хотя Изабелла никак не могла понять каких именно. Она вполне резонно полагала, что информация о том что произошло в ту ночь, не так скоро достигнет замка Родэз, чтобы была необходимость бояться погони, но видимо рыцарь сам по себе был человеком очень осторожным или же у него имелись свои, неизвестные ей причины, остерегаться чего-то.
   Она не пыталась выяснить это. Предводитель был не очень разговорчив. Он единственный, кто после остановки ничего не делал, а просто садился чуть поодаль и думал о чём-то своём. Наверное думы его были не простые, потому что он сидел с совершенно отрешённым видом, не обращая внимания на происходящее вокруг. Всеми делами в это время распоряжался Ариоальд.
   Теперь, после нехитрого ужина, состоявшего из жареной дичи, каши и хлеба, наёмники сменившиеся с караула, сидели у небольшого костра, как всегда перешучиваясь и рассказывая друг другу разные истории. Некоторые готовились ко сну, разворачивая подстилки и снимая оружие. Но все разговоры стихли, когда Роланд вдруг запел, аккомпанируя себе на небольшой, неизвестно откуда взявшейся лютне.
   Изабелла смотрела на него чуть не открыв рот. Меньше всего она ожидала увидеть в его руках музыкальный инструмент, настолько он в её представлении не вязался с обликом этого смертоносного, сурового воина. Но сейчас он пел. Пел красиво, чистым и очень сильным голосом, пел какую-то грустную сирвенту, рассказывающую о войне, пожарах и смерти близких людей.
   Изабелла, привыкшая за эти дни видеть на привалах в руках Роланда только мечи, когда он по вечерам подолгу тренировался, то и дело меняя партнёров, удивлённая до глубины души, повернулась к сидящему рядом с ней де Грэю.
   - Я не думала сэр Анри, что среди вас есть трубадуры, - сказала она тихо.
   - О да, у нас много талантов, мадам, - ответил он насмешливо.
   За свою жизнь Изабелле не доводилось иметь дела с наёмниками, но лихое время постоянной междоусобной грызни, порождало такое множество подобных людей, что слышать о них ей приходилось довольно часто. И эти слухи имели по большей части негативный окрас. Многочисленные рассказы о их жестокости, жадности, необузданности и зверствах, создавало в её представлении, да и не только её, образ бесчувственных и свирепых полулюдей, способных на проявление только самых низменных страстей и животных инстинктов. Она понимала конечно, что как и любые слухи, эти тоже содержат лишь часть правды, что люди все разные, но никогда не испытывала желания проверять это лично.
   Теперь, проведя с этими людьми несколько дней, она лишний раз убеждалась насколько молва может сгущать краски. Да все они были простыми и грубыми, разговор их и вообще манера общения, иногда вызывала у неё желание зажать уши, все они были убийцы и головорезы, она в этом не сомневалась, но она так же увидела насколько дружны они между собой, как спаяны дисциплиной, авторитетом командира и каким-то чувством корпоративной общности. Изабелла обнаружила, что они способны быть внимательными, причём внимательными без малейшего намёка на куртуазность. Они не ставили её выше себя, во всяком случае здесь - в открытом поле, но тем не менее каждый день, те например, кто готовил еду, отдавали ей и её сыну лучшие куски и эта простая ненавязчивая забота, не сопровождавшаяся ни лишними словами, ни какими-то пустыми жестами, до глубины души трогала её.
   Ей уже хотелось узнать о них побольше, а сейчас, испытав немалое удивление слушая песню Роланда, она наконец решилась задать мучившие её вопросы.
   - Простите моё любопытство, сэр, - заговорила она. - Но я хотела вас кое о чём спросить.
   - Да мадам, - Тибо повернулся к ней.
   - Вы всегда ночуете так - под открытым небом? - начала она издалека.
   - Нет, как раз довольно редко, - ответил он. - Вернее летом конечно часто, но в такое время года, как правило стараемся найти ночлег потеплее, тем более что это не проблема. Придорожных таверн на больших трактах полно. Просто на этот раз так получилось. В силу сложившихся обстоятельств.
   - При вашей жизни, я полагаю обстоятельства складываются достаточно часто? - продолжала она.
   - Всякое бывает, - он не очень стремился поддержать разговор, но Изабелла решила не отступать.
   - Скажите сэр Тибо, как случилось, что вы стали вести такую жизнь? Вы помнится сказали, что в молодости сражались под знамёнами короля Ричарда. Вы рыцарь и мне кажется знатного рода. Почему вы стали наёмником?
   - А чем плоха жизнь наёмника, миледи? - ответил он вопросом на вопрос. - И с чего вы взяли, что я знатного рода?
   - Я же сказала, что мне так кажется, - настаивала она. - И дело не в том плоха или хороша такая жизнь, просто мне думается, что она не для вас.
   - Отчего же? - удивился Тибо.
   - Что вас связывает с этими людьми? Нет я понимаю, они ваши друзья и боевые товарищи, но что объединило вас? Не обижайтесь на меня сэр, я просто хочу понять, что приводит благородных людей к жизни, для которой они не предназначены?
   - Ну я не один такой здесь, - улыбнулся он. - Ариоальд тоже дворянин, правда он не любит об этом вспоминать. Испанец - Фернандо, вы наверняка обратили на него внимание - тоже. Его фамилия Манрике де Монтес и он кстати принадлежит к побочной ветви древнейшего рода де Лара, родословная которого, теряется во мгле веков. Вы не представляете себе мадам, сколько благородных людей вынуждены добывать свой хлеб таким неприглядным на ваш взгляд способом, как профессия вольных солдат.
   - Я знаю этот род, - от удивления Изабелла пропустила последние слова Тибо, - Насколько я помню они ведут своё начало от Фернандо Нуньеса - полулегендарного графа Кастилии девятого века...
   - Именно так миледи, - подтвердил рыцарь.
   - Но как же так?! - она не нашла что сказать ещё и вопрос повис в воздухе.
   - У каждого своя история мадам, - помолчав сказал де Грэй. - И поверьте, наши ещё не самые печальные. Вас ведь интересует только судьба отпрысков дворянских домов. Но вы наверное заметили, что в моём отряде пятнадцать человек. В основном это простые люди и если я начну вам рассказывать истории каждого, у вас волосы встанут дыбом.
   - Но расскажите же, сэр Тибо! - попросила она.
   Он лишь покачал головой и промолчал, но когда Изабелла уже решила, что он больше ничего не скажет, де Грэй вдруг продолжил.
   - Зачем вам все эти подробности миледи? - он сломал о колено сучковатую палку, которой до этого чертил на земле какие-то знаки и швырнул её в костёр. - Вы росли и воспитывались в совсем других условиях и вряд ли вам будет приятен рассказ о том, как вырезали всю семью Сигурда, как сожгли на костре, а перед тем зверски изнасиловали трёх младших сестрёнок Роланда, как Аджара продали в рабство, из которого он сбежал, зубами перегрызя горло тюремщику. Не думаю, что вам будет интересно знать из каких канав и нищих городских концов, я вытащил молодых ребят, которые теперь у меня в отряде. Поверьте - это не самые весёлые истории и уж точно совсем не предназначенные для вашего слуха.
   Изабелла несмотря на своё благородное воспитание, всё-таки давно уже не была нежным пугливым котёнком. Семейная жизнь, больше похожая на постоянные боевые действия, с редкими периодами перемирья и реальные междоусобные войны, проходившие перед её глазами, достаточно закалили её и без того сильный характер, чтобы она могла без особого трепета смотреть в глаза суровой окружающей действительности. Но на этот раз, жестокие слова и угрюмый тон командира наёмников, отозвались почему-то такой тяжестью в её душе, что она решила, что действительно не хочет знать подробности этих историй.
   - Вы правы, сэр, - сказала она, сохраняя самообладание. - Извините меня. Я не имею ни права, ни желания лезть к вам в душу и ворошить то, о чём вы вероятно не очень хотите вспоминать, - она помолчала и улыбнулась ему. - Но должна вам заметить, что говоря по правде, вы зря считаете меня такой уж неженкой.
   Тибо отвернулся от костра, на который смотрел неотрывно уже некоторое время, смотрел так, что Изабелле моментами казалось будто он вообще находится не здесь на стоянке, а где-то очень далеко, витая в облаках собственных мыслей. Он улыбнулся ей в ответ.
   - Отнюдь миледи. Я не считаю вас неженкой. Я оценил ваше поведение в тех не простых обстоятельствах, кои послужили причиной нашего знакомства и считаю что так могла поступить только мужественная и сильная женщина.
   - Или доведённая до отчаянья, - мрачно вставила Изабелла.
   - И тем не менее, - продолжал рыцарь. - Я не много знаю благородных дам, о которых с уверенностью могу сказать, что они поступили бы так же.
   Изабелла серьёзно посмотрела на него и наконец решилась задать главный мучивший её вопрос.
   - Скажите пожалуйста сэр Тибо, почему вы сделали это для меня? Вы производите впечатление очень умного и осторожного человека. Так как, вы решились пойти на такой риск? Вы же не можете не понимать, что убийство солдат графа Родэза и помощь в бегстве его жены и сына, сделает для вас пребывание во всём Лангедоке чрезвычайно опасным, - выпалила она единым духом и замолчала, ожидая его реакции.
   Реакции не последовало. Подождав немного он предложил.
   - Продолжайте мадам, вы же ещё не закончили.
   - Я провела с вашим отрядом несколько дней и как мне кажется достаточно много поняла о том, каким образом вы зарабатываете себе на жизнь. Деньги которые я вам предложила, не окупают ваших потерь от того, что для вас теперь будет весьма проблематично сопровождать караваны на землях Окситании, а как я понимаю - это не малая часть ваших доходов.
   - Верно, - сказал Тибо. - Деньги тут не причём. Деньги лишь для того, чтобы ребята знали за что работают.
   - Так что же тогда? - ей очень важно было знать, что собирается он попросить взамен.
   - То есть в благородство рыцарской натуры, в любой момент готовой прийти на помощь даме, вы не верите, миледи? - иронично спросил он.
   - Вы же сами сказали сэр, что я не похожа на наивную дурочку, - цинично усмехнулась Изабелла. - Я вполне готова поверить, что у вас благородная душа, но убеждена, что не её порыв послужил основным мотивом, к вашему столь рискованному и в чём-то опрометчивому шагу.
   Тибо-Анри де Грэй перестал улыбаться и долго смотрел ей в глаза. Наконец медленно, будто взвешивая каждое слово, он заговорил.
   - На ваше счастье мадам, обстоятельства сложились таким образом, что мне тоже в скором времени, может понадобиться ваша помощь. Помнится вы пообещали мне таковую, если я буду в ней нуждаться. Будем считать, что я поверил слову урождённой графини Фуа.
   Изабелла выпрямила спину и постаралась принять максимально достойный и благородный вид, насколько это было возможно сидя на грязном бревне возле костра, в помятом, испачканном, кое-где прожжённом платье.
   - Вы можете не сомневаться, сэр, - официальным тоном сказала она. - Я безусловно выполню всё, что будет в моих силах и возможностях. Но о чём именно вы намерены попросить?
   - К сожалению миледи, пока я не могу вам этого сказать, - ответил рыцарь. - Давайте я доставлю вас в замок вашего брата и на этом мы с вами пока расстанемся. Вы будете решать свои дела, а я свои. У нас обоих их полно, как я понимаю, - он неожиданно невесело рассмеялся. - Когда же мне станет необходима помощь, я вам сообщу. Вы в свою очередь тоже можете обратиться ко мне в случае чего и я в меру своих скромных возможностей, помогу вам, чем смогу. Завтра, когда мы доберёмся до Фуа, я расскажу вам как меня найти.
   - Иными словами вы предлагаете мне союз? - прищурилась Изабелла.
   - Можете называть это так. - ответил он.
   - Я надеюсь вы понимаете, - сочла необходимым уточнить Изабелла. - Что я не владетельный сеньор. У меня нет армии для войны или больших средств для найма такой армии. Однако всё, что будет в моих силах, я постараюсь сделать.
   - У меня такое чувство мадам, - сказал Тибо. - Что вам в очень скором времени придётся стать владетельной сеньорой. Ситуация сложившаяся после вашего бегства не может разрешиться сама собой. Ваш муж, как мне кажется, будет предпринимать какие-то шаги чтобы вернуть вас, а вы не похожи на человека, который сдаётся так просто.
   - Что вы хотите этим сказать? - ей стало не по себе от того, как просто и ясно озвучил он её потаённые мысли. Мысли, которые она сама до сих пор гнала от себя.
   - Ровно то что сказал, - ответил рыцарь. - Рано или поздно либо ваш муж отберёт у вас сына, либо вам придётся устранить своего мужа. Третьего варианта я не вижу. А вы? - он посмотрел ей в глаза уже знакомым мёртвым взглядом, таким же, каким смотрел в ту памятную, кровавую ночь, когда его люди отбили её у Гирье.
   - Ну допустим, - кивнула Изабелла. - И что тогда?
   - Ну тогда вы станете регентшей при своём сыне, - неожиданно развеселился он. - И у вас появиться армия. Да и средства тоже.
   - Значит в этом ваша цель? - ей вдруг стало страшно говорить с ним. Вихрь мыслей заметался в её голове и она никак не могла выхватить главную.
   - Моя?! - изумился Тибо. - Побойтесь бога, мадам. Разве я подбил вас бежать от мужа? Или вы хотите сказать что не думали об этом, когда собирались совершить столь решительный поступок? Надо ли повторять, что вы не похожи на наивную дурочку? - он помолчал и продолжил очень серьёзно. - Боюсь, что у вас нету другого выхода. Чем быстрее ваш сын станет полноправным графом Родэз, тем лучше будет для всех.
   - Для кого?
   - Для него самого, для вас, для вашего брата как я понимаю тоже...
   - И для вас, - закончила она.
   - Ну если вы сдержите своё обещание, миледи и согласитесь помочь мне, то и для меня, - скромно сказал он.
   - Я начинаю вас бояться сэр, - серьёзно проговорила Изабеллла. - Так чего же вы всё-таки хотите?
   - Всему своё время, - он по-прежнему не хотел говорить ей ничего о своих делах. - А бояться меня не надо. Я никогда не предавал друзей и союзников, поверьте.
   - Так вы предлагаете помочь мне, в решении моих проблем? - она решила расставить наконец все точки.
   - Если вам нужна моя помощь - это можно обсудить, - ответил рыцарь. - Но думаю не здесь и не сейчас. Всё будет зависеть от того, что решит ваш брат. Ну или вернее от того, на что вы его сможете уговорить? Ведь так?
   - Так, - тихо согласилась Изабелла.
   К ним подсел Гийом. Весь вечер до этого, он сидел в компании солдат. За три дня совместного путешествия, сын успел сдружиться с воинами из отряда. В отличие от самой Изабеллы, он совершенно не тяготился их обществом и всю дорогу пребывал в хорошем настроении. Изабелла смотрела на это с некоторым удивлением, но препятствовать не пыталась.
   "Пусть пока поменьше думает о том, что ждёт впереди," - решила она и в общем-то благодарила судьбу, что он не забивал себе голову тяжелыми мыслями о будущем. Конное путешествие, ночёвки у костра, совместные тренировки с солдатами - всё это было для него увлекательным, захватывающим приключением и за эти три дня она слышала смех сына едва ли не чаще, чем за последние три месяца в замке.
   Изабелла обратила внимание, что наёмники относились к Гийому как-то почтительно-снисходительно, с иронией, но совсем не обидно. Они с готовностью учили его готовить пищу на костре, разводить сам костёр из сырых дров, натягивать тент от дождя и многому другому, чему наследник графства Родэз, в обычной жизни учился значительно позже, а мог и не выучиться никогда. Гийом с удовольствием учился всему этому, а уж про тренировки фехтования и стрельбы из лука и говорить нечего.
   Когда Аджар показал ему, как стрелять в развороте с коня, перебивая стрелой тонкую ветку на дереве, сын разразился таким радостным криком, что Изабелле стало неудобно, но солдаты лишь посмеялись, а Аджар дал ему свой лук и велел оттянуть тетиву. Как мальчишка не старался, сделать это ему не удалось и черноволосый сельджук, научил его как натягивать тугой составной лук. Хитрость оказалась в том, что надо было держать оружие не в вытянутой руке и тянуть тетиву, а наоборот, держа лук возле головы, резко выпрямлять левую руку. У Гийома конечно всё равно не хватило сил натянуть боевой лук до конца, но сама причастность к секретам воинского искусства, вызывала у него дикий восторг.
   Другие обучали его действовать боевыми тесаками и теми жуткими косами-гизармами, которыми в тот памятный вечер подрубили ноги лошадей отряда Гирье. До сей поры, мастер над оружием не давал в руки молодого господина ничего кроме меча, тесаки и "косы" не считались оружием дворянина и готовящийся к посвящению в рыцари юноша, должен был в первую очередь обучаться именно владению мечом. Но как показала действительность, умение владеть оружием простолюдинов, тоже могло оказаться очень полезным и Гийом с радостью учился орудовать тяжёлыми и незнакомыми ему клинками.
   Кульминация восторга юноши пришла тогда, когда Сигурд дал ему подержать свою огромную секиру. Сын был невероятно горд тем, что смог несколько минут продержать её в вытянутых руках, железком вверх. Махнуть ей как следует он конечно не сумел. Впрочем Изабелла подозревала, что половина солдат из отряда Тибо, точно так же не смогут махать этой громадой. Тем более завораживающе выглядело, когда тренируясь по вечерам, гигант-скандинав играючи вертел чудовищный топор в одной руке с такой скоростью, что железко сливалось в один сверкающий стальной круг.
   Когда Гийом подошёл и сел рядом с ней, они с Тибо замолчали. Говорить при сыне на такие темы было по меньшей мере глупо.
   - Как ты? - Изабелла взлохматила сыну волосы. - Не собираешься ещё спать? Сэр Тибо говорит, что завтра подъём ещё затемно, а к полудню мы должны приехать в Фуа.
   Ей показалось, что по лицу юноши скользнула грустная тень. Было ясно, что он готов длить это путешествие вечно. Выдержав деликатную паузу, сын подчёркнуто вежливо обратился к де Грэю.
   - Сэр Тибо, я могу вас попросить кое о чём?
   - Всё что угодно, ваша светлость, - столь же подчёркнуто ответил рыцарь.
   - Не мог бы господин Роланд, дать мне несколько уроков боя парными мечами, - напряжённым голосом спросил Гийом.
   Изабелла видела, что сын побаивается этого странного, загадочного воина. Собственно говоря, она обратила внимание, что не только он. Некоторые из молодых солдат тоже испытывали перед неулыбчивым лотаринжцем, какое-то мистическое благоговение.
   - Так вы просите о чём-то меня или его? - рассмеялся Тибо.
   - Ну-у... я плохо знаком с ним..., - замялся Гийом и Изабелла тоже улыбнулась.
   Было очевидно, что юноша и вовсе не жаждет знакомиться с суровым воином получше, но уж очень, просто до умопомрачения, хочется ему хотя бы просто подержать в рука волшебные клинки, которые каждый вечер мечутся серебряно-золотым вихрем в свете костра.
   - Ну что ж, - кивнул Тибо. - Завтра, когда приедем, я попрошу Роланда дать вам на прощание небольшой урок. Много времени у нас к сожалению не будет, но во всяком случае вы почувствуете в руках мечи, уметь биться которыми, мечтает каждый воин на свете.
   - Спасибо, - по голосу было слышно, что у сына от волнения перехватило дух. - Скажите пожалуйста сэр, а вы умеете биться парными мечами.
   - Немножко умею, как и всякий уважающий себя мужчина, - пожал плечами рыцарь. - Но до мастерства Роланда, мне далеко.
   - А вы разве не остановитесь у дяди Раймунда? - с надеждой в голосе спросил Гийом, - После того, что вы для нас сделали, я уверен он будет рад видеть вас своими гостями. Разве не так мама?
   - Конечно так сын, - грустно улыбнулась Изабелла. - Но к сожалению сэр Тибо торопится по своим делам. Они уже и так потеряли много времени сопровождая нас и будет не красиво злоупотреблять их вежливостью.
   - Да конечно, - согласился Гийом. - Но ведь вы приедете к нам в гости сэр? - спросил он с надеждой в голосе.
   - Вот именно об этом мы и пытались договориться, когда ты подошёл, - ответила за рыцаря Изабелла. - Но разговор наш секретный и потому, если ты сейчас пойдёшь спать, то надеюсь я добьюсь от сэра Тибо обещания посетить нас в Фуа.
   Когда церемонно попрощавшись с рыцарем и чмокнув мать в щёку, Гийом пошёл к натянутому с другой стороны костра тенту из плотной материи, Изабелла посмотрев ему вслед, грустно заметила.
   - Похоже среди ваших людей, за три дня он нашёл больше друзей и интересов, чем за все годы в родном доме.
   - Приключения нравятся мальчишкам, - ответил Тибо ей в тон. - Хотя по-моему он у вас ещё слишком ребёнок, миледи. В наше тяжёлое время, лучше бы взрослеть побыстрее.
   - Лучше бы, - тихо согласилась она. - Я до последнего времени не думала, что всё так выйдет...
   - Мы часто не ждём беды, - рассудительно проговорил рыцарь. - Люди так устроены, что всегда пытаются отгородиться от тревожных мыслей. Тем более вам необходимо приучать его реально смотреть на жизнь. И в первую очередь не доверять никому.
   - Это можно сказать и мне, не так ли? - Изабелла внимательно посмотрела на него. - Могу ли я доверять вам?
   - Боюсь, что у вас сейчас не богатый выбор, - де Грэй усмехнулся. - И потом это скорее я в данный момент должен задаваться подобным вопросом. Для того чтобы я мог рассчитывать на вашу помощь, мне скорее всего сначала придётся помочь вам. Надо думать для вас грядут суровые времена.
   - А для вас, - спросила она.
   - Вероятно и для меня.
   - Итак, - Изабелла долго и напряжённо смотрела в его серые глаза, но так и не смогла прочесть там ничего. - Вы готовы выполнить всё, что будет необходимо? И не хотите сказать, чего потребуете взамен?
   - Ну вдруг если я скажу, вы откажетесь, - попытался пошутить рыцарь, но она не развеселилась.
   - Вот даже как? Ну что ж - это даже интересно. Значит после моего разговора с братом, вы приедете и мы обсудим как действовать?
   - Если вы меня позовёте мадам. И как только смогу, - его пальцы постукивали по рукоятке кинжала.
   Начал накрапывать дождь. Оставшиеся на деревьях листья как будто ожили и тихо зашелестели под мелкими каплями. Изабелла подняла голову к небу и зябко поёжилась.
   "Кто же послал тебя ко мне, бог или дьявол?" - подумала она.
   Словно сама судьба толкала её к тому, о чём она боялась думать всерьёз, чего не хотела. Да нет - ложь. Хотела. Понимала в глубине души, там в самой тёмной её глубине, что всё равно к этому придёт. Боялась думать - да, но знала, что после всего, обратного пути не будет.
   "Бог или дьявол?" - вертелась коварная мысль. И она опять побоялась ответить себе.
   "Да всё равно теперь!" - разозлилась она на себя саму. - "Уже не важно. Лучше пусть они, чем я... и мой сын!"
   Она вздрогнула приходя в себя и огляделась вокруг. Тибо сидел на том же месте. Шипел костер и холодные капли всё усиливающегося дождя, били по земле и кронам деревьев.
   - Ваш лекарь был прав, - с какой-то обречённостью сказала она, стирая ладонью воду с лица. - Как он мог предугадать дождь, при ясном небе?
   - Я же сказал миледи, у нас много талантов, - ответил рыцарь.
  
  
  
   Глава 10. Маргарита.
  
  
   - Как он себя чувствует? - Маргарита пыталась вложить в вопрос участливые интонации.
   Однако кастелян - сэр Амори де Бенар, лишь пожал плечами, оставив её вопрос без ответа. Этот суровый, молчаливый тип, с мрачным взглядом недобрых глаз, под тяжёлыми, набрякшими веками, встретивший и сопровождавший её в покои графа, видимо вообще не отличался словоохотливостью, а по отношению к ней он очевидно и вовсе не испытывал дружелюбных чувств.
   "Интересно, с чего бы это?" - подумала она. - "Такое впечатление, будто это я виновата в том, что Людовик заболел."
   Какое-то странное, может быть даже неприязненное отношение, Маргарита почувствовала сразу, как только въехала в ворота замка. Она понимала конечно, что когда повелитель при смерти, вполне естественно что в его владениях царит нервозность, недоверие и уныние, но она никак не была врагом брату и не совсем понимала почему её сначала почти полчаса продержали перед подъёмным мостом, потом столько же во внешнем дворе и лишь после этого появился сей неприветливый, угрюмый человек и приказав оставить её кортеж в гостевом доме возле ворот, повёл Маргариту во внутренний двор.
   Представился он предельно вежливо, насколько вообще видимо был способен учитывая его внешность, но даже не подумал извиниться или как-то объяснить столь странное поведение. Маргарита однако, не стала выговаривать ему, равно как и не стала протестовать против таких неучтивых действий в отношении её людей. Прежде чем принимать какие-то решения и с кем-то разбираться, нужно было сначала поговорить с братом и выяснить обстановку. Обстановка же была явно не из лучших. В этом она убедилась пока они шли по длинным переходам и коридорам замка. Мрачные лица вооружённых до зубов стражников перед каждой дверью, подозрительно смотревших, как ей показалось, не только на неё, но и на самого кастеляна, окончательно уверили Маргариту в том, что Блуа-Шампань живёт в ожидании большой беды и осознав это, она больше не пыталась завести разговор с суровым рыцарем.
   Амори де Бенара она не знала и до этого дня ни разу не видела. Предыдущий кастелян - сэр Финар, знал её с детства и с ним бы она безусловно нашла общий язык, но старик умер полтора года назад, а с тех пор она не бывала в замке и не имела случая даже познакомиться с новым управляющим, да и не была уверена, что это знакомство доставило бы ей удовольствие.
   Сэр Амори шёл рядом с ней и уставившись себе под ноги, явно старался сдерживать широкий солдатский шаг. Его кольчуга, под простым, длинным тёмно-синим сюрко издавала при движении противный то ли скрип, то ли скрежет, а шаги гулко и зловеще отдавались под высокими сводами пустынных переходов. Эти звуки навевали на Маргариту такое уныние, что она была рада когда наконец они подошли к покоям графа и кастелян, буркнув что-то неразборчивое стоящим возле входа солдатам, распахнул перед ней дверь.
   Брата она увидела сразу. Людовик сидел в огромном кресле-троне, как-то странно скорчившись и опираясь на резной подлокотник. Он смотрел на неё так, будто она пришла за его последним вздохом. От его потухшего, мёртвого взгляда, ей стало не по себе. Сразу расхотелось говорить что-либо. Но молчать было совсем глупо и чтобы хоть как-то сбросить морок этого взгляда, она заговорила.
   - Здравствуй, - сказала она тихо.
   - Здравствуй, - эхом откликнулся он и Маргарита не узнала голоса.
   Всегда звучный и уверенный, теперь он напоминал тихое, слабое карканье, а сам Людовик, которого она ещё два года назад помнила сильным, порывистым и властным, был похож на собственную бесплотную тень. Брат сидел с ног до головы закутанный в меха и это ещё более усиливало впечатление, что в кресле находится не живой человек.
   - Подойди ближе, - так же тихо сказал он.
   Маргарита шагнула вперёд и только теперь оглядела залу. Кресло стояло перед длинным столом, спинкой между двумя высокими окнами. Солнечные лучи падали на стулья вдоль стола. При таком положении, сидящий в кресле хорошо видел ярко освещённые лица людей напротив, сам оставаясь в тени. Людовик любил внимательно следить за мимикой тех, с кем разговаривал. Он считал, что так быстрее прочтёт то, что они скрывают в своей душе. Так это было на самом деле или нет, но он действительно на редкость хорошо разбирался в людях и Маргарита не могла припомнить, чтобы кому-то из придворных, вассалов или союзников, удалось его обмануть. Он всегда как будто предугадывал любые враждебные действия и безжалостно карал тех, кто имел несчастье вызвать его гнев.
   Сегодня день был не солнечный. Небо затягивали тяжёлые свинцовые тучи, но всё равно, такая расстановка служила своей цели. Маргарита как не пыталась, не могла нормально разглядеть лица брата, но глаза его, мёртвые и неподвижные, она каким-то чудом видела.
   Приблизившись, она отодвинула стул и только теперь обратила внимание, что в зале они не одни. Тьери де Латур вышел из тени массивной колонны и подойдя к столу, церемонно поклонился. Одетый в простую, длинную, коричневую, отороченную мехом котту, канцлер походил на заштатного легиста. Впрочем легистом он и был когда-то. Был и остался. Правовед по профессии и законник по убеждениям, он всегда и подо всё старался подвести юридическую базу. Было ли это решение спора между вассалами графства, хитрая политическая игра с королевской властью, отношения со своевольными городскими магистратами или коварное убийство неугодных повелителю людей, всё в голове да Латура выстраивалось в сложную, но стройную логическую цепочку юридического обоснования. Не один раз исключительная прозорливость и острый ум этого расчётливого человека, помогали графам Блуа, найти выход из самых казалось бы безнадёжных ситуаций.
   Но Маргарита помнила и другого де Латура. Когда даже вечно загруженный делами, он находил время давать ей уроки латыни и права, причём делал это по собственному почину. У юной леди были свои учителя, но ей всегда было интересно именно с ним. Он умел так легко и просто объяснять самые мудрёные политические и юридические вопросы, что цепкий ум молодой графини без труда осваивал то, в чём путались некоторые взрослые мужчины. В том что Маргарита так хорошо разбиралась в хитросплетениях государственных интриг, была во многом его заслуга. Он приучил её мыслить самостоятельно, именно он, вопреки закоснелой традиции, считавшей женщину придатком мужа, совершенно не нуждавшемся во всестороннем образовании, научил её свободно ориентироваться в сложной политической игре.
   Канцлер постарел с тех пор как она видела его в последний раз и хотя прошло не более двух лет с их последней встречи, Маргарита поразилась как изменилось его, всегда такое выразительное лицо. Глубокие морщины избороздили высокий лоб, окружили глаза, пролегли на щеках, но проницательный взгляд оставался таким же живым как прежде.
   "На всех здесь отразилась болезнь брата," - подумала она. - "Впрочем чему удивляться? Он им всем повелитель, благодетель, господин - почти полубог. Все они сейчас в страхе. Все не знают, что им теперь делать? Значит благо, то что я могу взять управление в свои руки. Кто другой сможет не допустить кровавую междоусобицу, удержать вместе своевольных вассалов? Хотя... а смогу ли и я?" - мелькнула мысль, но Маргарита постаралась прогнать её.
   "Ладно, - решила она. - Пока это не важно. Сейчас главное разобраться в ситуации."
   - Здравствуйте, Тьери, - она мило улыбнулась де Латуру.
   - Здравствуйте, мадам, - он оставался официален, но его взгляд, как ей показалось, выражал расположение.
   - С каких это пор вы обращаетесь ко мне на вы, Тьери, - Маргарита хотела хоть как-то оживить обстановку, но ответить канцлер не успел.
   - Сядьте оба! - прохрипел со своего места Людовик и его голос вернул её к действительности.
   Они сели и Маргарита посмотрела на брата.
   - Как ты? - спросила она.
   От бессмысленности вопроса, защемило сердце.
   - Как видишь..., - отозвался он. - Не буду тебе врать, бывало и лучше..., - он сделал паузу, простое усилие по-видимому причиняло ему боль. - Но сейчас разговор не обо мне. Ты зачем приехала?
   Вопрос на мгновение ошеломил её. Придя в себя она попыталась найти нужные слова, но находились они с трудом.
   - То есть как зачем...? Мне сообщили, что ты болен и я...
   - Пару дней назад сообщили? - едко перебил он. - Ты давно об этом знала. Или теперь по-вашему мне уже пришло время помирать, так слетелись вороны... Но вы не рассчитывайте, я ещё живой.
   - Что ты такое говоришь, Людовик? - ей стало обидно, но где-то в подсознании билась мысль, что ведь он прав. Прав как всегда. И от этого стало ещё обиднее. - Я ведь не знала, что всё так плохо, - попыталась она обмануть наверно саму себя, так как его обмануть, это она знала, ей не удастся. - Тьери написал мне почти полгода назад, что ты заболел. Никаких подробностей мне не сообщили. Будто я чужой человек. На мои вопросы в письмах, никто не отвечал. Что я могла знать?
   - А теперь узнала, - констатировал он. - И кто же тебе сообщил? Не люди ли короля?
   Она выдержала его тяжёлый взгляд и медленно кивнула. Какой смысл пытаться врать ему? Даже сейчас он видит её насквозь. Да и не только её.
   - Какая разница кто сообщил? - спросила она с вызовом. - Сообщили и я приехала. Ты разве не видишь, что все вокруг тебя в страхе. Все боятся, что произойдёт если ты умрёшь.
   - Когда, я умру, - безжалостно поправил он.
   Хриплый, свистящий кашель на дал ему продолжить. Отдышавшись после приступа, Людовик отнял платок от губ и Маргарита увидела, что он весь в крови.
   - Позвать лекаря монсеньор? - канцлер поднялся со своего места.
   - К чёрту, - прохрипел граф. - Всё нормально. Прикажи лучше подать горячего вина.
   Тьери де Латур не стал звонить в колокольчик, он сам прошёл к двери и приоткрыв её, отдал распоряжение.
   Маргарита поднялась и подошла к Людовику. Ей вдруг стало так жаль его, что слёзы навернулись на глаза, а мысли и воспоминания замелькали в голове, возвращая картины из детства, из тех счастливых дней когда им нечего было делить, когда она и представить себе не могла, что когда-нибудь при виде умирающего брата, будет больше думать не о его беде, а о том как бы суметь уговорить его, принять выгодное ей решение. Когда-то он был добр и ласков с ней, ласков настолько, насколько вообще может быть столь суровый человек, потом всё изменилось. Давно изменилось. Они давно перестали быть по-настоящему близкими людьми. Но ведь он оставался её братом и ей было больно видеть его страдания.
   Она попыталась взять его ладонь в свои, но он отдёрнул руку скривившись при этом от боли. Маргарита отступила.
   В комнату вошли двое слуг, неся на подносах кувшин с вином, сыр, фрукты, ещё что-то...
   - Я приехала чтобы помочь тебе. Не смотри на меня как на врага, - попросила она заглядывая ему в глаза.
   - Чем ты собираешься помогать? - граф усмехнулся. - Будешь выносить за мной горшок?
   - Если больше некому это делать..., - саркастически заметила Маргарита.
   - Есть кому. Не волнуйся, - он как-то ещё больше скособочился и посмотрел на неё глазами полными муки. - Так что ты хочешь?
   Тьери де Латур тем временем отослав слуг, сам разлил в кубки вино и подал Людовику и ей.
   - Я же сказала - помочь тебе, - Маргарита пригубила напиток. Вино было великолепным. Сладость мёда и корицы, оттенялась жгучей горечью гвоздики и имбиря. - Я понимаю, что ты до последнего вздоха будешь держать под контролем все дела графства, - продолжала она. - Но ведь тебе тяжело. Я могла бы помогать.
   - Управлять? - он пил медленно, переводя дух после каждого глотка.
   - Управлять, - подтвердила она.
   - Узнаю тебя сестрёнка, - Людовик вдруг улыбнулся ей так открыто и тепло, что она опешила. - Ты всегда стремилась чем-нибудь управлять. Только в данном случае, боюсь что ты не управишься.
   - Кто же управится по-твоему? - Маргарита прошла к столу, но садиться не стала. - Бланке ещё нету трёх лет. Уж не её ли ты прочишь на своё место?
   - Внучка в расчёт не входит, - граф поставил кубок на маленький столик возле кресла. - Её обручат с кем-нибудь достойным, но это уже будет забота моего наследника. У меня боюсь на это не достанет сил.
   - И кто же тогда? - она чувствовала, что разговор подходит к самому главному. - Боюсь, что у тебя в таком случае совсем никого не осталось. Обеднел род Блуа...
   - Ошибаешься, - Людовик переглянулся с канцлером. - Кое-кто есть. И когда Тьери его найдёт и доставит сюда, я смогу решить что делать дальше.
   Маргарита скептически усмехнулась. Её возмутило само упоминание о том, что она уже и так прекрасно знала, но разговор только начал налаживаться и она надеялась, что брат расскажет ей все подробности. Разозлить его сейчас, означало вновь поставить между ними стену.
   - И кто же это? - спросила она с наивным видом.
   - Не делай из меня дурака, - отрезал он. - Те кто сообщил тебе обо всём, безусловно не забыли просветить тебя и в этом вопросе. Иначе чего бы ты примчалась так быстро?
   - Значит то что мне сказали - правда? - медленно, взвешивая каждое слово, спросила Маргарита. Её утомила бессмысленность игры с ним. - Выходит ты решил передать родовые владения какому-то проходимцу, которого бог весть где и как откопали твои легисты?
   К её немалому удивлению брат не разозлился.
   - С наследованием я ещё не решил, - устало признался он. - Мне нужно познакомиться с ним. Тогда будет видно. И с чего ты взяла, что он проходимец? Клевреты короля нажужжали? Этот человек - наш родич. Дальний, но тем не менее родич. И кстати единственный прямой потомок нашего рода по мужской линии.
   - Наёмный головорез как я слышала, - саркастически заметила она. - Мне жаль наш род если его последняя надежда - такой человек.
   - Какой он человек мы пока не знаем, - Людовик устало откинулся на спинку кресла и его лицо чуть расслабилось. Вероятно боль отпустила его. - Но то что Тьери удалось узнать, говорит о том, что он неглупый и способный, - он посмотрел на канцлера. - Так Тьери?
   - Говорят что так, - кивнул де Латур.
   - Но самое главное, что он мужчина и воин, - продолжил граф. - А в нынешней ситуации это пожалуй решающий фактор.
   - Глупость какая, - от возмущения Маргарита с трудом подбирала слова. - Говорят, говорят... ты же представления не имеешь кто он! Если тебе нужен воин способный возглавить войско, то лучше Готье не найти. И кто лучше меня знает наши земли? Кто сможет управлять лучше меня? Ты сам учил меня когда-то. Ты и мессир де Латур. У кого были лучшие учителя, чем вы? Кто сможет удержать в узде баронов...?
   - Неужели ты? - яростно рявкнул Людовик и тут же согнулся от боли. - Неужели ты в самом деле полагаешь, что сможешь напугать их? А короля ты тоже думаешь напугать? Чем? Своей пышной грудью и ясными глазками? Не пройдёт и года после того как я сдохну, как Филипп отберёт у тебя всё, а твоего дурачка-мужа, если он будет вякать, засадит в подземелье.
   Канцлер подбежал к графу, чтобы поддержать его. Прошло несколько минут, прежде чем Людовик отдышался. Его лицо стало совсем серым, на лбу выступили крупные капли пота, но глаза горели лихорадочным блеском.
   Маргарита пропустила обидные слова мимо ушей.
   - Ты несправедлив, - холодно сказала она. - Я уже давно не та маленькая наивная девочка, у которой можно безнаказанно всё отобрать и лишить того, что принадлежит ей по праву.
   Брат вперил в неё внимательный, тяжёлый взгляд. Он как всегда уловил, пусть недосказанную, но всё же невольно вырвавшуюся мысль.
   - Что же принадлежит тебе по праву? - медленно цедя слова уточнил он.
   Маргарита собралась с духом и посмотрела ему прямо в глаза.
   - Во всяком случае мои права, как и права Бланки, по всем законам идут впереди прав какого-то дальнего родича, - сказала она. - И если ты не собираешься с этим считаться...
   - То, что? - перебил он.
   Из его взгляда казалось ушла вся боль. Глаза опасно сузились. Она знала этот взгляд, взгляд человека пролившего реки крови, перешагнувшего через множество смертей, чтобы достичь своих целей и она испугалась ответить прямо.
   - ...То ты несправедлив, - повторила она. - Несправедлив и неправ. Кто тебе ближе нас? Неужели ты считаешь, что кому-нибудь судьба наших земель дороже чем мне?
   Она говорила обиженным и покорным голосом, надеясь убедить его, что смирилась с его решением.
   - Ладно, - взгляд Людовика стал спокойнее. - Подойди сюда, - тихо сказал он.
   Маргарита подошла и погладила его большую, когда-то такую сильную руку. Теперь рука была худая и бледная, под прозрачной, словно пергаментной кожей, просвечивали синие вены. Он поднял на неё глаза. От светящейся в них тоски и боли, жалость к нему затопила всё её сердце.
   "О господи!" - думала она. - "Наверно своими деяниями он тысячу раз заслужил самую страшную кару, но кто из нынешних великих владык не заслужил её? Жестокое время - жестокие, суровые люди. Только такие как он и могут ныне успешно властвовать над не менее жестокими и суровыми подданными. Мягкосердые и снисходительные, давно уже в могиле, а их владения растерзаны и растасканы менее щепетильными соседями. Но нельзя же длить эти муки вечно. Пожалей его господи..."
   Ей казалось, что она физически ощущает его страдания и тем сильнее она чувствовала родство с ним.
   "Я такая же как он. Он так и не понял этого. Не захотел понять. Но после его смерти я останусь единственной, кому дорого то, над чем он трудился всю свою жизнь. И хочет он того или нет, я не позволю уничтожить могущество дома Блуа."
   - Пойми Марго, - Людовик говорил борясь с терзавшей его болью. - Ты женщина. Не то время нынче, чтобы женщина смогла править таким большим и неустойчивым доменом. Одно только осознание того, что ими правит женщина, толкнёт многих баронов на попытку отделиться. Ты не можешь этого не понимать сестра. Я уже не говорю о короле и прочих желающих оторвать кусок пожирнее. Наши земли зальются кровью, а я этого не хочу. Всю свою жизнь я старался принести людям мир и благополучие. Ради этого пролил столько крови и вёл столько войн, - он горько усмехнулся тяжело дыша. - Парадокс, да? Но увы, наше время диктует свои правила... Война ради мира... Но ведь я добился своего. Сколько лет уже тишины и покоя по всему Блуа и Шампани. Сколько лет благоденствия, снятых урожаев и расцвета торговли... И вот теперь всё может рухнуть в один момент. Не ожидал я, что так скоро... Так много ещё нужно сделать...
   Брат наклонился вперёд и вновь зашёлся в приступе жуткого кашля.
   Подождав, пока он спрячет в руке окровавленный платок, Маргарита сказала:
   - Ты считаешь что твой найдёныш сможет избежать всех этих бед и при нём страна будет продолжать благоденствовать?
   - Нет конечно, - Людовик тяжело откинулся на спинку кресла. - Но я надеюсь, что он сможет отстоять, то что я собрал.
   "С чего бы такая наивность?" - подумала Маргарита. - "Что он такое знает, чего не знаю я?"
   - Ну что ж, если ты так решил..., - смиренно сказала она.
   - Я пока ещё ничего не решил, - прервал он. - Если Тибо-Анри не подойдёт моим целям, то остаёшься ты. Больше у меня никого нет. И избавь меня от своих обид, ты уже взрослая девочка, - добавил он увидев гримасу на её лице.
   - Как скажешь брат, - Маргарита бросила взгляд, на молча и внимательно наблюдавшего за ними канцлера.
   - Теперь оставь меня, - устало сказал Людовик. - Мне надо отдохнуть. Тьери распорядился, тебя разместят в твоих бывших покоях, - он через силу улыбнулся ей. - Ты же задержишься?
   Она улыбнулась ему в ответ и наклонившись, поцеловала в щёку, затем кивнув канцлеру, пошла к выходу.
  
   * * *
  
   Когда дверь за ней закрылась, граф посмотрел на Тьери де Латура и они оба усмехнулись.
   - Ну что скажешь? - спросил Людовик.
   Канцлер лишь пожал плечами.
   - Её смиренный вид почти убедил меня, - пальцы графа сжали подлокотники кресла, пережидая очередной приступ боли. Затем, когда боль отпустила, он взял со столика кубок. - Просто сама покорность.
   - Полагаете она уже ищет его? - спросил де Латур.
   - Полагаю, что если ещё и не ищет, то теперь точно начнёт искать. Всё, что она хотела для себя прояснить, она прояснила.
   Людовик вернул пустой кубок на место и Тьери подошёл, чтобы наполнить его снова.
   - Вечером думаю, она захочет с тобой поговорить, - снова заговорил граф сделав несколько маленьких глотков. - Будет пытаться вероятно перетянуть на свою сторону.
   - Я начну волноваться если не попытается, - согласился де Латур. - Это будет означать, что мы что-то упускаем.
   - Вот именно, - Людовик устало прикрыл глаза. - Поэтому не избегай встречи. Желательно держать под контролем её действия.
   - Как всегда монсеньор.
  
   * * *
  
   Во дворе было уже совсем темно, когда Маргарита пересекла его, чтобы пройти в комнаты Тьери де Латура. Туда можно было попасть и по внутренним коридорам, но для этого пришлось бы идти мимо покоев брата, а ей почему-то этого не хотелось и поэтому она спустилась во двор. Вокруг стояла тишина, лишь негромко переговаривались часовые возле входа в донжон, да фыркали лошади в конюшне. Раньше так не было. В огромном замке жизнь не затихала почти никогда. А уж в такое, достаточно раннее время, во дворе всегда находились люди. Слуги занимались своими делами, сновали конюхи, пажи, прачки, рыцари заигрывали с молоденькими служанками, возились возле кухни поварята. Всё это конечно было и сейчас, но уже во внешних дворах. Туда теперь переместилась вся жизнь замка Труа, а внутренний двор точно вымер, превратившись в замкнутый, тягостный мир зловещей тишины. Он как будто замер в ожидании чего-то недоброго и Маргарите пришло на ум воспоминание о мрачном фамильном склепе, где покоились останки многих поколений её предков.
   Миновав двор и поднявшись на второй этаж массивного примыкающего к стене здания, Маргарита постучала в тяжёлую дубовую дверь. Единственный на весь коридор факел, воткнутый в витую железную трубку прикреплённую к стене, нещадно чадил отбрасывая на потолок затейливые тени. Подождав некоторое время понаблюдав за причудливой игрой света, Маргарита постучала вновь. На этот раз долгого ожидания не потребовалось. Внутри комнаты послышались шаги и дверь совершенно бесшумно отворилась. На пороге возник пожилой, но крепкий, коренастый слуга в короткой хлопчатой тунике и плотных шерстяных шоссах. На поясе у него висел довольно необычный для людей его положения, широкий короткий меч. Слуга низко поклонился и негромко сказал:
   - Прошу вас мадам. Вас ждут.
   - Ждут? - опешила Маргарита и секунду спустя рассмеялась. "Ну конечно" - подумала она, - "С кем я имею дело... Они поди уже даже назначили между собой время, когда я приду. Ну ничего, дорогие мои учителя. Может статься, ученица окажется достойна вас."
   С этими мыслями она, сопровождаемая слугой прошла приёмную залу и вошла в большой кабинет.
   Тьери де Латур что-то быстро писал сидя за столом, но едва она вошла, отложил перо, поднялся и пошёл ей навстречу. Приблизившись, он церемонно взял её руку и поднёс к губам. Маргарита отдёрнула руку и рассмеявшись, порывисто обняла канцлера.
   - Что с вами, Тьери? - улыбаясь спросила она. - Там ты строил из себя придворного хлыща, теперь здесь? Это я! - Она поймала себя на том, что как в старые времена при разговоре с ним, в одной фразе постоянно сбивалась то на "ты", то на "вы".
   Так повелось у них с детства. С её разумеется детства. Ещё отец беспрекословно требовал, чтобы она обращалась к старшим на вы. На слуг конечно подобное правило не распространялось, но все люди более благородного и высокого положения, несмотря на степень подчинённости, должны были видеть вежливое обращение со стороны детей господина. По мере взросления, Маргарита разумеется всё менее придерживалась этого правила, но с Тьери де Латуром сложилось так, что она постоянно путалась в обращении к нему. Со времён её юности это было их общей маленькой шуткой и сбившись сейчас, она дурашливо фыркнула и тряхнула головой. Оба засмеялись и Тьери вновь взяв её за руку, провёл к столу и усадив, вернулся на своё прежнее место. Слуга не дожидаясь приказа, разлил им в кубки вино, поставил на стол блюдо со сладостями и беззвучно ступая по толстому ковру, удалился.
   Тьери де Латур посмотрел на неё долгим, ласковым взглядом и тихо произнёс:
   - Ну здравствуй, маленькая принцесса.
   Он сказал это таким тоном, что у неё глаза стали влажными и вновь в голове закрутились картинки из далёкого детства.
   - Здравствуй, Тьери, - ответила она, усилием воли отгоняя ненужные сейчас воспоминания.
   - Как ты живёшь?
   - Нормально. Всё нормально. Вернее так было, пока я не узнала, что происходит у вас.
   Канцлер тяжко вздохнул.
   - Да уж, - протянул он. - У нас в последнее время всё не очень... Да и как может быть по-другому? Все боятся. Когда его светлость умрёт... большая беда может быть...
   - Может это ещё и не так скоро произойдёт? - Маргарита постаралась придать голосу бодрость. - Как я поняла, он уже давно совсем плох, но до сих пор жив.
   - Да не жив он, - огорошил её де Латур. - Практически уже не жив. Врачи уже отказываются давать лекарства. Говорят, что от них всё равно никакого толку, что он должен был умереть уже как минимум месяца два назад. Но ты же знаешь своего брата. Пока он не закончит то, что наметил, он будет держаться, - он помолчал и нехотя добавил. - По его приказу сюда приволокли какого-то колдуна, страшного как смертный грех. Каждый вечер он совершает в спальне графа какие-то обряды... И я лично не хочу знать какие именно.
   - Не узнаю тебя, Тьери, - улыбнулась Маргарита. - Ты боишься магии?
   - Я мало чего боюсь, Маргарита, - проворчал он. - Но этот человек... Впрочем всё это не важно. Его светлость пока дышит и это главное. Гораздо хуже нам всем будет, когда он перестанет дышать. Так о чём ты хотела поговорить? - спохватился он.
   - Ну вот об этом и хотела, - она перестала улыбаться. - Ты же об этом знаешь. И Людовик. Уверена вы даже поспорили, как быстро я приду и что именно скажу. Я ведь училась у вас и я совсем не дура. Это ты кстати тоже знаешь.
   Канцлер тонко улыбнулся.
   - Конечно знаю. Ты всегда была умненькой, маленькая принцесса. Но что ты хочешь от меня?
   - И это ты знаешь, - Маргарита внимательно посмотрела ему в глаза. - Я хочу знать, что ты думаешь обо всём этом?
   - Не моё дело обсуждать решения его светлости. - Тьери поджал губы.
   - А чьё же тогда, если не твоё? - возмутилась она. - Или ты уже не канцлер? Послушай Тьери, - она резко наклонилась к нему через стол и быстро, горячо заговорила. - Давай не будем играть словами. И ты и мой брат отлично знаете, что я попробую перетянуть тебя на свою сторону, а я знаю что вы это знаете. Так давай опустим эту прелюдию. Зачем лишние слова? Я уже давно не та маленькая девочка, которая слушала вас с открытым ртом.
   Он неожиданно рассмеялся.
   - Если опустить все прелюдии, то получится что нам с тобой не о чем говорить. Ты знаешь о чём думаю я. Я знаю какие доводы приведёшь ты. Так давай молча попьем вина и разойдёмся. Так что ли?
   Маргарита тоже улыбнулась.
   - Ну не совсем так. Может ты и знаешь все мои доводы, но я например не могу пока понять, какое безумие заставило брата искать наследника неизвестно где, когда у него есть я?
   - Он достаточно ясно озвучил тебе свою позицию, - пожал плечами канцлер.
   - Да озвучил, - согласилась Маргарита. - Но не убедил. Не самая умная на мой взгляд идея, отдать родовые земли на откуп какому-то проходимцу, даже если он состоит с нами в отдалённом родстве.
   - Может и так, - Тьери взял со стола свой кубок. - Только решаем не мы с тобой, решает его светлость.
   - Решает пока он жив и пока есть выбор, - жестко сказала Маргарита. - Но ведь может так произойти, что выбора не станет.
   - Может, - он согласно кивнул. - Но вот если так произойдёт, то и решение будет другим.
   - Скажи Тьери, как ты лично считаешь, что будет лучше для Блуа и Шампани? - она говорила тихо и доверительно.
   - Видишь ли, - он покрутил в руках кубок, явно затягивая ответ. - Людовик безусловно прав полагая что мужчина, при условии конечно, что он подходящий человек, по нынешним временам надёжнее для графства...
   - Я спросила о твоих предпочтениях, - настаивала она.
   Канцлер поднял на неё глаза.
   - Для меня лично ты естественно более предпочтительна, принцесса, - наконец произнёс он. - Тебя я знаю и знаю, что ты годишься для власти. Я знаю что ты будешь слушать мои советы, знаю что ты сама способна принимать нужные решения... А что за человек этот Тибо, никому пока неизвестно.
   Заметив её изменившийся взгляд, де Латур усмехнулся.
   - Это ты хотела услышать? - спросил он.
   - Правду, - ответила она. - Я хотела услышать правду.
   - Ну моя правда нам с тобой не поможет, - грустно улыбнулся Тьери. - Решаем, как я уже сказал, не мы.
   Собравшись с духом Маргарита заговорила.
   - Помоги мне найти этого Тибо, - попросила она. - И тогда решение станет очевидным.
   Он долго и пристально смотрел на неё.
   - Это будет не очень хорошо по отношению к его светлости, - наконец сказал он. - Его страдания на этой земле давно бы прекратились, если бы он не ждал наследника. Если ты убьёшь Тибо де Грэя, получится что он страдал впустую.
   - Я бы хотела, чтобы он вообще не страдал, - Маргарита стиснула переплетённые пальцы. - Но он и сам поступил бы точно так же, если бы почёл это за благо. А я именно так считаю и как мы только что выяснили, ты тоже.
   Канцлер не ответил и она продолжила.
   - Помогая мне ты никого не предаёшь Тьери. Ты служишь дому Блуа, как всегда служил - честно и преданно. Я - наследница нашего рода. И только мне по праву принадлежит власть над доменом. Ведь юридически это так?
   - Юридически именно так, - кивнул он. - Во всяком случае до совершеннолетия Бланки.
   - Так ты поможешь мне найти его? Заметь, я прошу помощи у тебя, а не у кого-то другого, хотя мне эту самую помощь, предлагали.
   - Я даже догадываюсь кто? - поморщился он. - Наверняка Пьер д'Одиар - ядовитая змея короля. Не советую тебе принцесса, не то что доверять этому человеку, но даже подпускать его близко. Он погубил столько людей...
   - За кого ты меня принимаешь? - в весёлом возмущении перебила его Маргарита. - Я что похожа на дуру? Даже не предполагала ему доверять. Кстати для опасной змеи, у него уж очень жуткий взгляд - выдаёт его с головой. Только полный идиот может попасться на доверии ему.
   - Многие так думали, поверь, - мрачно проронил де Латур. - Вот ты же например поверила, что он поможет тебе найти Тибо, а между тем он ни в коем случае этого не сделает. Скорее он направит тебя по ложному следу.
   - То есть ему выгоднее, чтобы Тибо добрался до Людовика, - поняла она. - И мы с ним сцепились уже здесь...
   - Умненькая принцесса, - удовлетворённо улыбнулся канцлер.
   Маргарита взяла с блюда печенье и не спеша съев его, запила вином.
   - Очень вкусно, - поставив кубок на стол, она внимательно посмотрела на де Латура. - Ну так как? Ты поможешь мне?
  
  
  
  
   Глава 11. Рихильда.
  
  
   - Мессир капитан приказал ехать, - сержант стоял понурив голову, всем своим видом выражая глубокое раскаяние. - Мы хотели остаться, чтобы... ну-у это, помочь ему... а он сказал того,... ехать...
   Слова гвардеец связывал с трудом и во время его доклада, у Рихильды пару раз возникло желание швырнуть в него чем-нибудь, чтобы поживее говорил. Она одёргивала себя. Нехорошо и глупо срываться на солдатах и слугах. Чем в общем-то он виноват? Да и второй - рядом с ним? Ничем они не виноваты. Честные, добросовестные служаки - это она знала. Если уж с кого-то спрашивать, то с Гирье. Он пока оставался в Тулузе, но посылать за ним она не спешила. Вряд ли он сможет рассказать много нового. Если только... она вдруг напряглась от внезапно промелькнувшей мысли. Да нет, не может быть. Капитан человек преданный - всегда был таким. Раньше - всегда. А теперь?
   Рихильда сжала ладонями виски.
   "Господи!" - прошептала она, чтобы не слышали солдаты. - "Как же я устала от всего этого. За что мне такие муки? Сколько сил положено... вся жизнь... и каждый раз всё возвращается. Даже в собственном доме нету покоя и мира."
   Внезапные неприятные новости, надо признать сильно выбили её из равновесия. Вроде только всё начинало налаживаться, только она сумела восстановить спокойствие на землях Родеза, после очередной вспышки недовольства вассалов, только удалось наладить отношения с сюзереном - графом Тулузы и вот теперь - на тебе. Теперь всё может начаться сызнова. Бегство жены - это само по себе позор и оскорбление мужа, а учитывая то, что она сбежала с наследником и вовсе придавало делу политический оборот. Бароны графства и так в последнее время относились к сыну без должного уважения, теперь же могут начать насмехаться, а начало насмешек - конец подчинению. Чем грозит нежелание вассалов подчиняться, не хотелось даже думать. Если не решить вопрос с Изабеллой быстро, она сама начнёт действовать и действия её отнюдь не ограничатся обиженными письмами мужу. Рихильда слишком хорошо успела изучить характер и повадки невестки, чтобы понимать, что она способна пойти на самые решительные действия. И было очевидно, что действия эти, самым пагубным образом могут отразиться на спокойствии в графстве.
   "Проклятая ведьма! Всю жизнь она плела интриги против дома, который принял её как дочь."
   Рихильда вспомнила как она радовалась прелестной, очаровательной девушке, когда та впервые попала в их дом. Нежный, юный цветок. Как надеялась она, что Изабелла сделает Гуго счастливым. Она помнила, как блестели глаза молодожёнов во время свадьбы, когда они шли к алтарю по главному нефу собора, меж рядов многочисленных вассалов, собравшихся по случаю бракосочетания наследника.
   Тогда ничто не предвещало беды. Рихильда искренне считала, что очень удачно устроила судьбу сына, дав ему одновременно и необходимую поддержку в бесконечных конфликтах и красавицу жену. Были такие кто отговаривал её от союза с домом Фуа, указывая на то, что граф Раймунд-Бернар - хитрый, старый лис, не отдал бы руку своей драгоценной внучки за наследника Родэза, если бы не расчитывал усилить влияние в Лангедоке, в угоду своему сюзерену - Альфонсо Арагонскому. Но Рихильда полагала, что сумеет противостоять интригам графа Фуа, а сама в то же время упрочит пошатнувшееся в последнее время положение Родэза. Она была уверена, что получает больше, обретая сильного союзника на юге, в противовес ставшей уже утомительной, власти графов Тулузы.
   И всё было бы именно так, если бы не Изабелла. Нежный цветок очень быстро отрастил ядовитые шипы и стал гадить всеми возможными способами. Очень скоро Рихильда поняла, что интересы невестки никоим образом не связаны с благополучием нового дома, все её старания были направлены на пользу для родного Фуа. Она очень активно переписывалась со своим дедом, а после его смерти, с братом и её советы мужу по вопросам внутренней и внешней политики, всё чаще шли вразрез с выгодами Родэза и желаниями самой Рихильды.
   Она прекрасно осознавала, что её властная натура и манера поведения, могла вывести из терпения человека с сильным характером, коим безусловно обладала Изабелла, но она так привыкла. Уже много лет фактическое управление было на ней. После смерти мужа она вынуждена была принять на себя всю тяжесть власти и теперь совсем не обрадовалась, что жена сына очень быстро попыталась забрать власть в свои руки. Возможно она смирилась бы, если бы желания невестки совпадали с тем, что так долго и кропотливо выстраивала Рихильда, но это было не так. Эта молодая, амбициозная стерва начала разрушать всё то, что создавалось долгие годы и с таким трудом, проводить политику выгодную её дому, в ущерб интересам Родэза. Все её действия оказались направлены на то, чтобы используя своё влияние на мужа, подвигнуть его к ухудшению отношений с графом Тулузы и поддержке интриг Фуа и Арагона в Окситании.
   Рихильду всё это разумеется не устраивало и их отношения с невесткой, с течением времени начали портиться. В какой-то момент ей удалось устранить влияние Изабеллы на сына, но вскоре всё вернулось на круги своя. Постепенно она поняла и это было самым обидным, что Гуго, Изабелла никогда по-настоящему не любила, а в последнее время даже не особо старалась скрывать это.
   Ходили упорные слухи и доносы о её изменах мужу с вассалами, но доказательств Рихильда так и не нашла, как ни старалась. Её же пакостям политического характера, не было даже нужды искать доказательства. Прирождённая интриганка в самый короткий срок умудрилась поссорить между собой множество вассалов графства, а помимо этого и вассалов со своим сюзереном. Все попытки нейтрализовать её, проходили впустую. Сучка была слишком умна и хитра, а сын - безвольный и безынициативный, довольно часто принимал её сторону.
   Наконец, когда Рихильде всё таки удалось убедить сына в её пагубном влиянии и она поняла, что теперь не сможет пакостить находясь поблизости, она просто сбежала, опозорив дом Мийо.
   Графиня подняла голову и мрачно посмотрела на солдат.
   - Идите, - коротко бросила она.
   Говорить с ними больше не имело смысла. Всё что ей было необходимо, она уже знала и так. Теперь ей самой придётся думать, что делать. Самой думать и самой действовать. Никто ей не поможет. Сын в последнее время совсем не пытается управлять ничем и никак. Он и раньше-то был не очень собранным, а теперь, после сообщения о бегстве жены и вовсе впал в какое-то оцепенение.
   Однако пошевелиться ему всё-таки придётся. Сейчас возможно нужно будет принимать такие решения, которые может принять только он.
   Рихильда повернулась к стоящему рядом слуге.
   - Гуго у себя?
   - Да мадам, - поклонился тот.
   - Передайте сенешалю и кастеляну, пусть ожидают поблизости. Я их скоро позову.
   Порывисто поднявшись, Рихильда вышла из своей приёмной. Берольд де Ризье, встретился ей по дороге. Он как оказалось, уже ожидал в главном зале. Кастелян явно не находил себе места с того самого дня, когда Изабелла с Гийомом не вернулись в замок, а после того как выяснилось, что они сбежали, совсем потерял покой.
   "Поделом тебе, - зло подумала графиня. - Если бы ты не упустил эту сучку, не было бы теперь столько забот."
   Впрочем она опять одёрнула себя. И он тоже не виноват. Что собственно он мог сделать? Если судить строго, она одна во всём и виновата. Сама не доглядела и не додумала. Никак нельзя было оставлять внука с Изабеллой без присмотра. Ведь знала что нельзя, чего же теперь срываться на других?
   Обладая сильным характером и незаурядным умом, Рихильда в силу обстоятельств уже много лет практически единолично управлявшая владением, давно привыкла винить во всех неудачах только себя. Она искренне считала, что должна во всё вникать и всё решать сама. С одной стороны её самовластье конечно давило на подданных: спрашивала она со всех - с самого последнего слуги и до сенешаля - строго, но зато с другой, она никогда не взваливала на них вину за свои просчёты и ошибки.
   Знаком приказав Ризье следовать за ней, графиня пошла к покоям сына. Кастелян молча последовал за ней. Когда она была в таком настроении, люди старались не говорить с ней без разрешения, а её нынешнее настроение было ясно написано у неё на лице.
   Сын против обыкновения, был трезв. Очевидно его настолько выбило из колеи случившееся, что он не сообразил напиться, как у него регулярно водилось в последнее время. Гуго сидел уставившись в камин, наблюдая за взлетающими с поленьев искрами.
   - Я ждал тебя, - только и сказал он, даже не посмотрев на неё.
   - Ждал меня!? - Рихильда заскрипела зубами от злости.
   "Господи, да за что же такое наказание?" - она попыталась взять себя в руки, чтобы не наговорить ему обидных слов. Тогда он вообще замкнётся в себе, а им надо многое обсудить.
   - Вообще-то любой уважающий себя сеньор, уже должен созывать войска, чтобы отомстить за свою поруганную честь. А ты ждёшь меня?
   Гуго поднял на неё глаза. Умные глаза. Когда трезвые. Он был умным, весёлым и добрым. Слишком весёлым и слишком легкомысленным для правителя. Увы, она давно поняла, что хорошего правителя из сына не получится. Хороший правитель - это серьёзность, жестокость, безжалостность. И трезвый ум. Трезвый во всех смыслах. Его жёнушка была именно такой. Куда ему тягаться с ней?
   "Ну ничего, - подумала Рихильда. - Я ещё пока жива. А пока я жива, Родэз так просто не сожрать. Ещё посмотрим всё ли ты правильно рассчитала, змея?"
   Она села напротив сына и знаком приказала слуге, налить ей вина.
   - Ты собираешься что-то предпринять или так и будешь сидеть сиднем, любуясь на огонь?
   - А что можно предпринять в такой ситуации матушка? Теперь, когда она всё равно сбежала, нам остаётся только ждать, - сын говорил спокойно и как-то вяло.
   Рихильду это разозлило.
   - Ждать чего? Пока у нас отберут всё?
   - Что у нас отберут? - он усмехнулся. - Не сгущай краски. Ничего она не может у нас отобрать. Нет у неё для этого сил. И прав никаких нет. Надо только добиться, чтобы она вернула Гийома.
   - Ты что ослеп Гуго? - она не могла больше терпеть его пассивности. - Ты не понимаешь, что она теперь сделает всё чтобы избавиться от тебя. И от меня заодно. Хотя бы потому, что у неё нет другого выхода.
   - И как она это сделает? - сын встал и потянувшись прошёл к окну.
   - Не знаю как. Но у неё есть брат, который как и их дед, спит и во сне видит как бы подмять под себя владения на севере. А за ним стоит король Арагона. Это недостаточная сила для тебя?
   - Достаточная, - согласился Гуго. - Только я слышал у Раймунда нынче своих забот хоть отбавляй. Не думаю, что он захочет повесить себе на шею ещё одну войну.
   - Какую войну!? - взъярилась Рихильда. - Мы не готовы к войне. Этого ты тоже не понимаешь? Кто поддержит тебя в войне? Благодаря стараниям твоей жёнушки, на тебя обижена половина баронов графства. Если так пойдёт дальше, скоро наши вассалы начнут присягать кому-нибудь другому.
   - Так и что ты предлагаешь, если наши дела столь плохи? - сын грустно посмотрел на неё и вернувшись на своё место, налил себе вина.
   - Я только прошу тебя, сейчас не пей, - Рихильда резко отодвинула от него кувшин.
   Он зло посмотрел на неё и залпом осушил свой кубок. Однако затем решимость очевидно покинула его и он извиняющимся тоном пробормотал.
   - Да ладно, я только так, чтобы освежить голову.
   Она чуть не заплакала от нахлынувшего чувства безысходности. Как мог Гирье упустить их? Неужели она подкупила и его? Он всегда был верен как пёс. Но сейчас ни в чём нельзя быть уверенным. Одному дьяволу известно, как и чем эта гадина ему заплатила. А теперь действительно непонятно что делать? Сын в общем-то прав. Не много чего они могут предпринять.
   Пока Изабелла была под рукой, можно было опасаться только мелких пакостей, хотя Рихильда уже давно велела контролировать поваров и кухню, опасаясь что невестка вполне способна отравить её и сына. Теперь же можно ожидать чего угодно. У неё никак не укладывалось в голове, как могло так случиться, что простые наёмники решились сцепиться с солдатами графа Родеза, почти на его земле? Чем она купила их? Или она всё организовала заранее? Тем более плохо. Это означает, что у неё уже есть какой-то план. Надо будет строго допросить Гирье по возвращении, хотя теперь уже что толку?
   - Ну? - она заставила себя успокоиться. - Освежился?
   Сын печально посмотрел на стоящий далеко кувшин и уныло кивнул.
   - Я три ночи не спал, - пожаловался он. - И не пил между прочим. В горло ничего не лезет. На какого чёрта вы не могли жить спокойно? Почему вам всё время нужно было воевать?
   - Ты что меня в этом обвиняешь? - возмутилась Рихильда. - Она умудрилась рассорить тебя со всеми с кем смогла. Все наши проблемы в последнее время, из-за неё.
   - Интересно зачем бы ей это надо? - съязвил Гуго. - Мы уже сто раз это обсуждали. Половина твоих претензий к ней мама, зиждется на том, что вы не могли поделить власть и влияние на меня и Гийома. Господи, как я устал от ваших вечных склок! - он решительно потянулся к кувшину и снова наполнил свой кубок.
   Рихильда поняла, что дальше так говорить нельзя. Нельзя им сейчас ругаться, слишком многое поставлено на карту. Она как могла более спокойно и доброжелательно посмотрела в глаза сыну.
   - Я не отрицаю, что у меня непростой характер, - улыбнулась она. - Возможно мне не легко было расстаться с властью, но поверь сынок, я никогда не стала бы враждовать с Изабеллой, если бы видела что она использует свою власть и влияние, на благо нашего дома. Но ты сам прекрасно знаешь, что это не так. Все её старания были направлены на то, чтобы ослабить Родэз. А мотивы её вполне ясны. Чем слабее мы - тем сильнее нуждаемся в поддержке её братца. Рано или поздно он разберётся со своими делами на юге и тогда...
   - И тогда что? - перебил её сын. - Он просто-таки набросится на нас? Не говори ерунды.
   Рихильда грустно посмотрела на него. Он ничего не понимает или вернее не хочет понимать. Может потому что ему страшно допустить такое, а может действительно так плохо знает свою жену. Самое губительное для правителя - бояться посмотреть правде в глаза.
   - Гуго, - она медлила, стараясь тщательно подбирать слова. - Ты не можешь не осознавать, что ваши отношения, если они когда-нибудь вообще были, умерли. Ты часто поддерживал её вопреки моим решениям и желаниям и наверно иногда был прав. Она твоя жена и я понимаю, что ты пытался вести себя так, потому что хотел сохранить мир и покой в семье. Но теперь... Своим бегством она фактически объявила тебе войну и это - война без перемирья. Она просто не сможет пойти на компромисс. Хотя бы потому что побоится. Любой компромисс который устроит нас - будет означать её поражение. Ты это понимаешь?
   Гуго посмотрел на неё. В его взгляде была такая боль, что ей захотелось обнять сына, но она сдержалась. Нехорошо будет если на глазах у слуг, взрослый мужчина - властитель, будет искать утешения на груди у матери.
   - Оттого я и не сплю всё это время, - он беспокойно теребил ворот просторной льняной рубахи. - Как нам теперь поступить? Я понимаю, её поступок всё поставил на грань. Но с другой стороны, что она может сделать? Практически ничего. Когда-то она будет вынуждена вернуть Гийома домой. Не станет же она мешать собственному сыну, вступать в права наследования?
   - Конечно не станет, - кивнула Рихильда. - Вероятнее даже наоборот, она всеми силами будет стараться приблизить этот момент.
   - Что ты хочешь сказать?
   - У неё есть для этого один способ, - жёстко отчеканила она. - Убить тебя. Ну и меня тоже. Я тебе уже сказала об этом.
   - Но это же смешно мама! - сын нервно рассмеялся. - Как она может сделать это? Отравит нас что ли?
   - Хотя бы, - подтвердила она. - Не понимаю почему это кажется тебе смешным?
   - Мама, - он смотрел на неё чуть не открыв рот. - Как это у неё получится? В нашем собственном замке, находясь в десятках миль отсюда?
   Рихильда устало потёрла глаза. К ней наконец стало возвращаться спокойствие.
   - В замке сотни людей, если считать солдат, - сказала она. - Ты можешь точно знать кого она сумела подкупить или ещё как-нибудь перетянуть на свою сторону?
   - Ерунда какая-то... - Гуго поднялся и заходил вдоль стола. - Ерунда...
   - Тебе пора уже когда-то становиться хозяином в своём доме, - графиня не обратила внимание на его нервозность. - Ты не видишь даже того, что происходит у тебя под носом. Возможно надо кого-то допросить. Займись этим. Я не могу всё делать сама. Вели Ризье отыскать тех, кто может быть предан Изабелле. Этим мы хотя бы обезопасим себя здесь. Кроме того ты всё равно должен написать графу Раймунду, Гийому и ей самой и потребовать их возвращения. С этим бы конечно лучше повременить, но у тебя нет выбора. Молчать ты не можешь - это почтут за слабость. Что за этим последует, надеюсь объяснять не надо?
   - Ну хорошо, - сын остановился и посмотрел на неё. - И что дальше? Ведь очевидно, что они откажут.
   - Она откажет - конечно, - Рихильда тонко улыбнулась. - Но Гийом - может отреагировать иначе. И её брат кстати тоже. Главное правильно составить письма. Пожалуй я поручу это отцу Жильберу. Капеллан у нас известный эпистолярий. А мы с тобой потом проверим и ты подпишешь.
   - Но в случае отказа, я вынужден буду принимать меры, - Гуго сел на место. - Тогда уже обратного пути не будет. А к большой войне, как ты сама сказала, мы не готовы.
   - Давай посмотрим что скажет Матье, - она повернулась к слуге. - Позови сенешаля.
   Слуга выскочил за дверь и вернулся через мгновение. За его спиной уже маячила долговязая фигура Матье де Соррена. Сенешаль видимо ожидал у самой двери и заметно нервничал. В последнюю неделю все в замке нервничали, настроение господ естественно отражалось на подданных. Все, кто хоть сколько-нибудь имел отношение к делам графства, да и те кто и вовсе его не имел, с затаённой тревогой ожидали развития событий.
   Сенешаль подошёл к краю стола и поздоровался с Гуго. С Рихильдой они виделись сегодня утром, поэтому он просто посмотрел на неё и молча кивнул.
   - Садись Матье, - нетерпеливо сказала она. - Мы с сыном, как ты понимаешь, обсуждаем то же самое, что обсуждали утром с тобой.
   - Да мадам? - де Соррен выжидательно посмотрел на неё.
   - Скажи к какому мнению мы пришли, - графиня кивнула на сына. - Гуго считает, что в случае отказа нужно будет немедленно начинать войну.
   - Я так не сказал, - вяло огрызнулся сын. - Но что-то делать будет надо?
   - Не сразу, - сенешаль неторопливо опустился на стул. - Не отреагировать совсем вы действительно не можете, ваша светлость, но после этого у вас как раз появится время, чтобы обдумать дальнейшие шаги.
   - Это может быть расценено как слабость или трусость.
   - Отнюдь монсеньор, - Соррен переглянулся с ней. - Ваше молчание будет гораздо большим проявлением нерешительности, но коль скоро вы самым решительным образом потребуете соблюдения своих прав, то и обвинение в слабости отпадает само собой. Сейчас уже не те времена, ваша светлость, когда владетели решали свои споры, незамедлительно бросаясь друг на друга с оружием в руках. Нынче существуют и другие возможности.
   - Что конкретно вы предлагаете, Матье? - сын заинтересованно посмотрел на него.
   - Надо думать монсеньор.
   Он вновь посмотрел на неё и Рихильда согласно кивнула. Она знала, что сын очень уважительно относится к Матье де Соррену и мнение сенешаля может оказаться решающим для него. Это отношение ему ещё с детства, прививал его отец.
   - Существует возможность третейского суда, - улыбнулся Матье. - Можно попросить помощи у графа Тулузы.
   - Сможет ли он помочь? - усомнилась сама Рихильда. - Да и захочет ли?
   - Вот именно, - вставил Гуго.
   Но сенешаль назидательно продолжал.
   - Сможет ли - я не берусь судить. Но насчёт захочет ли, это другой вопрос. Он ваш сюзерен и оскорбление наносимое вашему дому, в какой-то степени бесчестит и его самого. Так или иначе, он вынужден будет как-то отреагировать.
   - Но он не сюзерен графов Фуа, - Рихильда подозвала слугу. - Принеси перо, чернила и бумагу, - приказала она и снова повернулась к сенешалю. - Как ты полагаешь он способен повлиять на них?
   - Впрямую наверно никак, - согласился Соррен. - Но сам факт того, что граф тулузский заинтересован в этом вопросе, может облегчить вам обращение к королю Арагона. Педро Католик как известно человек суровый и набожный, очень строгих правил, ему вполне может прийтись не по вкусу, такое вопиющее нарушение супружеских обязанностей.
   - Всё это так, - Рихильда невесело усмехнулась. - Только он спит и во сне видит, какой бы повод найти, чтобы устроить в Окситании новую смуту. Боюсь что нынешний оборот дела, может показаться ему в самый раз подходящим.
   - Не исключено, - Матье пододвинул к себе принесённые слугой письменные принадлежности. - Но ведь есть ещё папа. Король Арагона прямой его вассал, а реакция Святого Престола на данную ситуацию, будет скорее всего однозначной. Церковь безусловно должна осудить подобный поступок мадам Изабеллы.
   - Значит ты предлагаешь написать и в Рим? - Гуго знаком приказал слуге подать кувшин и стараясь не смотреть на мать, налил себе половину кубка.
   - Для начала я думаю стоит написать в Фуа, - сенешаль облокотился на стол. - Всем по отдельности написать. А потом подождать. Обращение к папе - это последний шаг, в случае если не возымеют действия все предыдущие меры.
   - Можно в таком случае пожаловаться и королю Франции, - саркастически усмехнулся Гуго. - Давайте разнесём мой позор по всем землям.
   - Поверь мне, разносить ничего не потребуется, - Рихильда пропустила мимо ушей иронию сына. - Такие новости сами разлетаются словно птицы. А мысль кстати не такая уж плохая. У короля Филиппа у самого проблемы с женой. Может быть это сподвигнет его, не остаться глухим к нашей жалобе.
   - Проблемы несколько иного сорта, - с сомнением сказал Матье де Соррен.
   - И тем не менее, - Рихильда яростно зыркнула на сына, вновь потянувшегося за кувшином. Тот, словно ожёгшись, отдёрнул руку. - Если король пожелает, он вполне может повлиять на это дело.
   - Возможно, - пожал плечами сенешаль. - В общем надо думать, - подытожил он.
   - Так что мы решили? - Гуго поглядывал на кувшин с вином, но протянуть к нему руку не решался. - Пока занимаемся письмами и ждём не начнёт ли Изабелла войну?
   "Боже всемогущий! - мысленно воскликнул Рихильда. - Это ты должен объявлять нам своё решение, а не спрашивать нас, что мы решили."
   - По счастью у неё нету собственных возможностей начать войну, а то бы она не преминула это сделать, - сказала она раздражённо. - А её братец, как ты правильно заметил имеет пока кучу своих проблем. Так что будем надеяться, что он не позволит своей сестре слишком уж резвиться. Но в любом случае надо действовать быстро.
   Рихильда поднялась из-за стола, сенешаль последовал её примеру.
   - Мы с Матье займёмся письмами и ещё кое-чем, а ты не забудь то, о чём мы договорились. Хорошо? - она испытующе посмотрела на сына.
   - Хорошо, - кивнул он.
   Когда они вышли из комнаты, сенешаль поравнялся с ней.
   - Стоит ли поручать его светлости такое дело? - осторожно спросил он. - Не очень он годиться для жёстких допросов. У господина слишком мягкий характер.
   - То-то и оно. Когда-то его должны начать хотя бы бояться, - жёстко сказала Рихильда. - И потом я не ему поручаю. Ризье знает своё дело, а Гуго по крайней мере будет при деле. Во всяком случае может это помешает ему напиться.
   Стражник распахнул перед ними дверь в коридор.
   - Пойдем, - графиня ускорила шаг. - У нас много неотложных дел.
  
  
  
   Глава 12. Тибо.
  
  
  Последний удар он принял на щит. Болезненно заныло плечо и под следущим Анри предпочёл просто отступить.
   - Всё Сигурд, - с трудом переводя дыхание сказал он. - Я не крепостная башня, хватит меня разрушать.
   Норвежец опустил тяжёлую булаву и широко улыбнулся.
   - Как скажешь, - прогудел он.
   Анри окинул его взглядом и в который раз с содроганием подумал что было бы с ним, если бы в руках друга был его топор. Да уж, не позавидуешь его противникам. Наградил же бог силушкой, будь здоров как наградил. И самое главное, что при этом почти совсем не отобрал прыти. Двигался Сигурд очень быстро. Не так быстро конечно, как Роланд или Аджар, но всё равно удивительно быстро для его габаритов. А если присовокупить к этому длиннющие руки и чуть ли не двухметровые шаги, то дистанция угрозы его громадного топора, вполне могла соперничать с приличным копьём.
   Анри сбросил щит и разминая покрутил плечом.
   - Болит? - участливо спросил скандинав.
   - Нее, какой там? - усмехнулся Анри. - С чего бы? Ты же думал, что я ворота замка, а за воротами поди жратва.
   - Нет, за воротами бабы, - засмеялся Франсуа Клодель, оказавшийся в это время рядом. Он отступал под почти столь же тяжёлыми ударами Витгерда, который рубил с такой методичностью и скоростью, что не позволял молодому воину провести хоть какую-то контратаку. Засмеявшись парень отвлёкся на мгновение и тут же пропустил мощный удар в корпус. Он взвыл от боли опуская руку. Витгерд метнулся вперёд и ударом щита опрокинул его на землю.
   - Во! - Сигурд назидательно поднял вверх палец. - Вначале нужно научиться драться, а потом острить. У тебя малыш, пока всё наоборот.
   Малышом Франсуа мог считаться только по сравнению с самим Сигурдом. Высокий, широкоплечий, сильный парень, он был может несколько медлителен, но очень старался научиться всему и у всех. Учился он надо сказать хорошо и качественно. Анри уже несколько раз видел его в деле и знал, что парень может потягаться со многими. Но против Витгерта он конечно пока не тянул. Вскочив на ноги, Франсуа принял стойку.
   - Давай ещё, - бросил он.
   - Мало тебе? - удивился мощный, невысокий нормандец, шагнув к нему. - Ну давай.
   Вновь зазвенели клинки. Впрочем они и не переставали звенеть вокруг. Вся поляна была заполнена сражающимися парами. Наёмники тренировались. Анри давно взял за правило, устраивать помимо вечерних, почти ежедневных небольших разминок, большие тренировки всего отряда, как минимум два раза в неделю. Долгая, нелёгкая жизнь научила его, что для выживания нужно не просто не уступать всем тем, кого они могут встретить на дороге, а желательно превосходить. Его бойцы отрабатывали не только индивидуальный бой, он требовал от них слаженности действий, мгновенного исполнения приказов, умения быстро ориентироваться в сложной обстановке.
   Проводил все эти теории в жизнь, в основном Ариоальд. Учить ветеранов было практически нечему, но молодым он спуску не давал. Он умел и терпеливо, доходчиво объяснять новые приёмы и указывать на ошибки и жёстко спрашивать в случае нерадивости. Вот и теперь он прохаживаясь между сражающимися, то и дело поправлял бойцов.
   - Ты же видишь, что он при отклоне забывает про ноги. Лови его на этом. Боец без ног - не очень хороший боец, - бросил он останавливаясь возле очередной пары.
   Парень кивнул, а Ариоальд повернулся ко второму.
   - А ты когда уже научишься двигать ногами? Я же тебе не в первый раз говорю. Ты считаешь, что две ноги тебе слишком много?
   - Я понял Ариоальд, - виновато буркнул тот, поднимая щит к лицу.
   - Ну-ну, - наставник прошёл дальше и остановился возле другой пары.
   - Не подпрыгивай как курица, скользи, - рявкнул он молодому воину. - Здесь же ровное место, чего ты скачешь? И не забывай выдох на ударе. Жан, - повернулся он к другому. - Прямую защиту нельзя выставлять так далеко от тела. Он же уже поймал тебя пару раз обводящими. В реальном бою бы убил.
   Оба бойца кивнули и Ариоальд двинулся к следующим.
   Тренировка уже подходила к концу. Анри окинул взглядом поляну. Люди начали уставать и то и дело дурачиться. Ален - высокий кареглазый бретонец, с длинными с медным отливом волосами, вдруг повернувшись спиной к смуглому, черноволосому, с благородным профилем испанцу, которого только что яростно атаковал, с диким криком пустился наутёк. Испанец со смехом кинулся за ним, но когда Ален одним прыжком перемахнул через ручей, остановился. Люди вокруг опускали мечи и улыбались.
   - Не беги за ним Фернандо, - крикнул Ордерик. - К ужину так и так вернётся.
   Но Ален вернулся быстрее и они вместе с Фернандо посмотрели на Ариоальда, который тоже улыбался стоя неподалёку.
   - Ну ладно хватит, - сказал тот. - Заканчиваем. Всё равно я вижу толку уже не будет.
   - И то верно, - согласно сказал Сигурд. - Хорошо размялись сегодня. Кстати командир, ты же достал меня выпадом, тогда - слева. Больно между прочим. Слава богам, что меч не боевой. Был бы твой собственный, пропорол бы мне бок, - он демонстративно потёр больное место. - Так чего ты не продолжал атаку?
   - Того что твоя булава нависла у меня над головой, - усмехнулся Анри. - Иди знай удержишь ты руку или нет. В бою ты бы мне череп снёс, даже если бы я тебя достал.
   - Это да, - кивнул норманн и точно простую палку подбросив в руке булаву, повернулся и пошёл к ручью.
   Люди расходились. Кто-то потянулся к натянутому у опушки навесу, кто-то к ручью смыть пот. Но все остановились, когда Аджар выступил на середину поляны.
   - Роланд, - громко позвал он. - Давай сразимся.
   Он стоял вызывающе поигрывая двумя мечами и солнечные блики играли на клинках. Хмурый лотаринжец, сидевший одиноко под большим вязом, поднял глаза на сельджука и вдруг улыбнулся. Отбросив веточку из которой он выстругивал какую-то странную фигурку, сунув в ножны кинжал, он не коснувшись рукой земли поднялся на ноги.
   Ожидалось интересное и наёмники оставили свои дела, чтобы посмотреть на поединок.
   Роланд прошёл на середину и спокойно встал против сельджука, держащего мечи на плечах, даже не приняв боевую стойку.
   Аджар атаковал без предупреждения, быстро, как бросается атакующая змея. Очень быстро, но недостаточно быстро. Секущий диагональный удар, сверкнул как молния. Как Роланд успел нырнуть под него было непонятно, но он успел и в следующее мгновение, оказался сбоку от Аджара. Он ударил на развороте, уходя дальше за спину. Клинок хлестнул ударом кнута. Но Аджар, не успевая довернуться к противнику, всё же успел подставить свой и тут же ушёл дальше, разрывая дистанцию.
   Наёмники зааплодировали.
   - Неплохо, - оценил Роланд. - Ты учишься таки.
   - Уже научился, - бросил Аджар. - Сейчас увидишь.
   Противники на мгновение замерли напротив друг друга и мечи замелькали вновь с потрясающей быстротой. Пару минут они сражались совершенно на равных. Поединок то и дело сопровождался одобрительными возгласами зрителей, подбадривающих Аджара. Оба использовали такие приёмы, которые половина воинов из отряда вообще не умели применять.
   В какой-то момент Роланд присев, принял диагональный удар сверху над головой и дав мечу противника соскользнуть, мгновенно перенеся руку, ударил с другой стороны. Однако Аджар не дал закончить перенос и изменив траекторию движения атакующего меча и уклонившись с доворотом корпуса, одновременно парировал атаку в бедро.
   Роланд мгновенно развернувшись, тут же продолжил атаку. Могло показаться, что обе его руки ударили почти одновременно. На самом деле первый удар следовал за вторым, но с такой скоростью, что интервал между ними трудно было уловить. Тем не менее Аджар уловил. Он блокировал удар сверху и прямой укол в грудь, чуть довернувшись сократил дистанцию и оказался с Роландом практически лицом к лицу.
   Сомкнутые клинки скрежетнули друг о друга и Аджар, попытался ударить головой в лицо противника. На этот раз он не успел. С фантастической скоростью Роланд крутнулся разворачивая корпус и одновременно оттолкнув сельджука, разорвал дистанцию не позволив противнику ударить с разворота. Создавалось впечатление, что ноги лотаринжца, при движение вовсе не касаются травы.
   Финты и котрфинты следовали один за другим с такой скоростью, что глаз не успевал следить за движениями клинков, но в последнем выпаде Аджар почти достал Роланда. Почти, но не достал. Зрители затаили дыхание, ожидая невероятного, но в последнее мгновение меч Аджара звякнул о защиту и миг спустя, сверкнув серебристой рыбкой, нырнул в траву. В следующую секунду, Роланд отбив второй меч, ударил ногой в живот. Аджар упал и Роланд наступил ему на руку. Острие его клинка, головой кобры угрожающе закачалось над лицом противника.
   Пальцы сельджука разжались и Роланд убрал ногу. Наёмники заговорили все разом, обмениваясь мнениями.
   - Дьявол тебя забери, - запальчиво крикнул Аджар. - Как ты успел?
   Роланд молча протянул товарищу руку, но Аджар проигнорировал помощь. Он оттолкнулся плечами от земли и извернувшись каким-то акробатическим прыжком, взлетел на ноги. Отряхнув от налипших травинок руки он посмотрел на Роланда.
   - Когда-нибудь я всё равно тебя побью, - громко заявил он.
   - Когда я буду спать, - равнодушно сказал Роланд и пошёл к повозке.
   Все вокруг захохотали. Аджар полоснул по товарищам яростным взглядом и вдруг тоже рассмеялся. Догнав Роланда он взял его за плечо.
   - Ну скажи, ты ведь еле отбил мой удар, - с надеждой сказал он.
   - Не без труда, - кивнул Роланд.
   - Так как ты успел всё-таки? На чём поймал меня?
   - Когда бьёшь с вращения, задерживаешь руку. Я видел твой удар до того, как ты его провёл.
   - Быстрее не выходит, - зло бросил сельджук. - И так ощущение будто рука оторвётся.
   Роланд пожал плечами и дружески хлопнув Аджара по спине, пошёл прочь.
   - Попробуй в следующий раз из вращения переход в диагональный удар, - подсказал Фернандо.
   - А я не пробовал что ли? - беззлобно огрызнулся Аджар. - Сам вон попробуй.
   - Я пробовал, - усмехнулся испанец. - Чего-то не получается.
   Все кто были поблизости, снова засмеялись.
   - Ладно, давайте займитесь делом ребята, - велел Ариоальд. - Темнеет уже.
  Когда весело затрещал костёр и вкусно запахло жареным мясом, Анри пытаясь расслабить до сих пор саднящее плечо, устало откинулся на колесо повозки чуть в стороне от всех и прикрыл глаза. В говоре и смехе его людей, тонул слабый шум осеннего леса. Фырканье лошадей и привычные звуки лагеря убаюкивали и в какой-то момент он задремал.
   Перед глазами, как часто бывало в полусне, поплыли странные видения. Стройная, обнажённая женщина с мертвенно бледной кожей, стояла в мерцающем, призрачном свете заходящего солнца, спиной к нему. По её широким плечам и сильным рукам стекали струйки воды. Грива густых волос, тяжёлым серебристым каскадом падала на спину. Лес вокруг неё, мрачный северный лес, как пустынный мираж, дрожал и колебался, словно видимый сквозь толщу воды. Чёткой оставалась лишь женщина и она медленно поворачивалась к нему. Она поворачивалась каждый раз, когда он видел её во сне и каждый раз он не успевал разглядеть её лицо. Или всё-таки успевал, но не мог запомнить? В памяти всегда всплывали лишь огромные глаза, сверкающие колдовским, изумрудным огнём и затмевающие всё. Почему-то он всегда прикрывался рукой, как от слепящего света. Почему - он не понимал и каждый раз когда просыпался, давал себе зарок в следующий раз не прикрываться, а во что бы то ни стало посмотреть ей в лицо. Но сон жил по своим законам и он вновь и вновь прикрывался рукой и опять давал себе зарок, а ворон между тем - огромный, размером с орла, чёрный ворон, сидя на ветке дуба прямо над головой женщины, разевал громадный эбеновый клюв и громко кричал чьё-то имя...
   Анри проснулся уловив какое-то движение рядом. Рука привычно метнулась к мечу, тело напряглось. Придя в себя он досадливо сплюнул. Тень вырисовывающаяся на фоне костра обрела очертания.
   - Нервный ты стал, - буркнул Ариоальд, садясь рядом. - Или заснул?
   - Заснул. Но и нервный тоже, - признался он. - Уставать я стал что-то от всех этих дел.
   Ариоальд сунул ему здоровенный ломоть мяса, кусок хлеба и плюхнул рядом небольшой мех с вином.
   - Ешь лучше, - посоветовал он. - Меньше уставать будешь.
   - Да не в этом дело, - Анри вгрызся зубами в горячий кусок. Жир потёк по подбородку.
   - Да знаю я в чём дело, - отозвался Ариоальд. - Только если будешь изводить себя, лучше не станет.
   - Я и не извожу, - жуя пробурчал Анри. - Просто думаю. Думать то надо.
   - И ещё ого-го как надо думать.., - Ариоальд вдруг оборвал себя на полуслове и помолчав спросил, - Ты решил что-то?
   - В общем... Вот хочу с тобой посоветоваться.
   - Ну советуйся.
   - Чё делать-то?
   Они посмотрели друг на друга и вдруг оба разом расхохотались.
   - Хороший вопрос, - Ариоальд стал серьёзен. - Да только ответа на него я не знаю.
   - Вот и я не знаю, - задумчиво сказал Анри.
   Уже две недели он крутил в голове эти мысли и так ничего и не надумал. После того как его нашли посланники графа Блуа, он поначалу хотел прямиком направиться на север, но хорошенько подумав, решил повременить. Явиться к графу, означало включиться в какую-то большую игру и он не знал в какую именно, а жизнь давно приучила его не ввязываться в то, чего он не понимал. Здесь же он не понимал ничего. Он так и не сумел взять в толк, что могло подвигнуть одного из самых могущественных сеньоров государства, искать наследника своих огромных владений, среди родни настолько отдалённой, что и сама эта родня уже давно не вспоминала о родстве.
   Нет он знал конечно, что их род идёт от Ландри - младшего сына Эда - третьего графа Блуа. Эта старинная история передавалась в их роду из поколения в поколение и давно уже воспринималась больше как легенда. Никто всерьёз не думал, что кто-то из великой, но столь отдалённой родни, может теперь, по прошествии двухсот лет, заинтересоваться судьбой представителя обедневшего и захудалого рода и уж тем более рассматривать его в качестве наследника огромного феодального государства.
   Анри казалось странным, что грозный и всесильный граф Людовик Блуа, даже несмотря на смерть единственного сына, не нашёл кому передать свои владения и вынужден был разыскивать для этой цели безвестного рыцаря. Хорошее образование, на которое его отец в своё время не жалел средств, позволяло ему припомнить, что у графа Людовика имелась младшая сестра, которая была замужем за каким-то могущественным сеньором, правда он так и не смог припомнить за кем именно.
   - Ты боишься? - прервал его размышления Ариоальд.
   Анри пристально посмотрел на друга.
   - Дураком бы я был, если бы не боялся. Ты же знаешь меня, брат. Я предпочитаю разобраться во всём, а не кидаться очертя голову неизвестно куда.
   Ариоальд кивнул. Осторожность командира действительно берегла их все эти годы. Осторожность, хитрость и взвешенность решений. Мало кто из мелких наёмных отрядов, бесконечно рискующих жизнью, мог похвастаться столь постоянным составом. Тибо-Анри де Грэй умел беречь людей. Может поэтому они и не зарабатывали таких денег как некоторые другие, но зато чаще оставались живы.
   - Но сидя здесь, ты вряд ли сможешь в чём-то разобраться, - рассудительно заметил Ариоальд. - Чтобы разобраться надо ехать на север. Или уж плюнуть на всё это.
   Анри насмешливо посмотрел на него и ткнул в плечо.
   - Ты что охренел? - возмутился он. - Плюнуть на треть территории северной Франции?
   - Вот именно что треть, - подтвердил Ариоальд. - Представляю какая грызня пойдёт за эту треть. Может нам лучше туда не соваться?
   - Ну вот поэтому я и сижу, - Анри откусил кусок от ломтя. Мясо остыло, но всё равно было вкусным.
   Он аккуратно положил еду на плащ и взял мех.
   - И что ты собираешься здесь высидеть? - спросил Ариоальд. - Это сидение нам скоро боком выйдет. Прознает местный владетель, что мы тут охотимся, будет одной проблемой больше.
   - Какой-то мелкий рыцарь, - уж на что Анри точно было плевать, так это на какого-то сеньорчика, сидящего в полуразвалившемся замке, с десятком солдат гарнизона, набранного из местных вилланов. - Не думаю, что он станет предъявлять претензии.
   - Не станет он, - Ариоальд не разделял мнения командира. - Пожалуется своему барону...
   - Пожалуется - уедем, - успокоил друга Анри. - Здесь близко до места, куда мадам Изабелла должна прислать весточку.
   - Вот чего я не понимаю, так это на какого чёрта ты вообще с ней связался? - раздражённо бросил Ариоальд. - Сомневаюсь, что мы можем получить от неё помощь в твоих делах. А вот появляться в округе Родэза, нам теперь точно не с руки.
   Анри вдруг стало тоскливо. Может действительно он зря ввязался во всё это? Что теперь делать? Долго ждать и вправду нельзя. Если он хочет принять предложение Людовика Блуа, он должен как минимум застать его живым, иначе по приезде в Шампань от него просто избавятся. Для чего тогда он рисковал, убивая солдат Родэза? Ариоальд наверно прав. Помощь графине может занять бог знает сколько времени, а ему надо спешить в Шампань. Или всё-таки не надо? Чёрт! Всю жизнь он пенял на судьбу, обвиняя её в несправедливости. Всю жизнь глядя на некоторых владетелей, не внушавших ни малейшего уважения, он думал как смог бы управлять большим феодом и проклинал жребий доставшийся ему, жребий вольного наёмника без дома, без семьи, без надежд на спокойное будущее. Такая жизнь осточертела ему, но теперь Анри понимал, что ничего другого ему уже скорее всего не видать. Когда-нибудь его просто убьют, как убивают рано или поздно их всех и похоронят тихо где-то возле дороги. А может и хоронить не станут - это уж как сложиться. Так чего он теперь испугался?
   Подошли Роланд и Фернандо.
   - Всё судите рядите что делать? Что-нибудь решили или будем сидеть здесь до следующей весны? - испанец говорил с характерным придыханием в конце некоторых слов.
   Анри усмехнулся. Его люди привыкли к бесконечной кочевой жизни, к постоянной дороге, задерживались они иногда только в городах. Там наёмники могли найти себе нехитрые развлечения и хоть как-то скоротать время. Длительная остановка в чистом поле без ясной цели, нервировала их.
   - А ты куда-то торопишься? - спросил Анри.
   - Не то чтобы.., - Фернандо уселся так, что свет костра освещал его лицо. Глаза цвета тёмного янтаря, неподвижно уставились в одну точку. - Но ведь что-то делать надо.
   - Надо, - согласился Анри. - И что ты посоветуешь?
   - Тебе решать, - ответил тот. - Но по моему мнению, от таких предложений не отказываются.
   - Это почему? - поинтересовался Ариоальд.
   - Потому что это долг перед родом, - Фернандо посмотрел на него с сожалением. - Как ты не понимаешь? Ты же дворянин. Любые ситуации могут быть в жизни, но если роду требуется твоя помощь, ты должен помочь. Честь фамилии...
   - Брось ты свои воззвания Эрн, - оборвал его Анри. - Нет у меня ни перед кем, никаких долгов. И фамилию эту я не ношу.
   Испанец молча пожал плечами, всем своим видом показывая, что остаётся при своём мнении.
   Анри почувствовал что начинает злится. Он, как это не обидно, где-то в глубине души завидовал благородной, неколебимой убеждённости Фернандо. Сам он не чувствовал никакой гордости за принадлежность к древнему дому Блуа. На протяжении восьми поколений они не были никому нужны, а теперь вдруг понадобились. Некому стало пролить кровь за великий род, так почему бы не обратиться к наёмнику? Всё в общем правильно. Это как раз его дело. И надо сказать, что приз на этот раз не в пример больший чем обычно.
   - Фернандо прав, Анри, - неожиданно заговорил молчавший до сих пор Роланд. - Я смотрю на это чуть по-другому, но тоже считаю что отказываться нельзя. Мы столько лет постоянно рискуем жизнью, рискуем за других и получаем за это жалкие гроши и презрение. Так почему нам сейчас не рискнуть за себя. За тебя в конце концов. За это стоит рискнуть по-моему.
   Анри увидел как его друзья переглянулись.
   - Роланд как всегда говорит редко, но верно, - подытожил за всех Ариоальд. - Решай командир.
   Анри внимательно посмотрел на них.
   "Может всё правильно? - подумал он. - Даже если не повезёт, хоть будешь знать за что помираешь."
   Он грустно и зло рассмеялся. Ариоальд удивлённо посмотрел на него.
   - Что тебя развеселило?
   - Я похож на веселящегося? - Анри протянул другу мех. - Ладно, решили. Ждём здесь ещё три дня и если вестей из Фуа не будет - идём на север.
   - Ты что действительно собрался помогать ей? - Ариоальд говорил рассудительно, но в голосе его слышалось несогласие.
   - Для чего тогда мы ввязывались во всё это? - Анри решил всё-таки дожевать совсем уже остывшее мясо.
   - Вот и я тоже интересуюсь - для чего? - гнул своё Ариоальд. - Шутка ли, убить графа Родэза. Да ещё в его собственном замке.
   Роланд с Фернандо как по команде повернули головы. Посмотрев на их удивлённые лица, Ариоальд рассмеялся.
   - А вы что думали? Для чего по-вашему мы сидим здесь в глуши? Командир ждёт когда благородная мадам Изабелла попросит убить своего любимого мужа, а мы тут как тут.
   - Зачем? - не понял Фернандо. - Ты расcчитываешь что она даст тебе людей? Так всё равно пока она после всего этого приберёт власть к рукам, пройдёт уйма времени, а граф Людовик при смерти... и потом, как действительно ты всё это думешь сделать?
   Повисшее на некоторое время молчание, прервал Роланд.
   - Если графиня сможет как-то выманить мужа из замка, - он как обычно говорил коротко и по делу, - то это не так уж и трудно. Аджар сможет попасть в него ярдов за двести. Вполне безопасное расстояние.
   - Попасть - да, - согласился Ариоальд. - Но убить ли? На таком расстоянии хорошую кольчугу не пробьёшь.
   - Если он будет в кольчуге, - пожал плечами Роланд. - На охоту например, может поехать и не в кольчуге. И потом стрелять можно куда угодно... если стрелу отравить. Аджар это практикует, сами знаете.
   Ариоальд лишь молча кивнул.
   - Гнусность конечно, подстреливать владетельного сеньора, как бешенного волка, но если другого выхода нет.., - он помолчал и продолжил. - Только как его выманивать? И сколько на это времени понадобиться?
   - Это уже её забота, - Анри слушая друзей в пол-уха, думал о своём.
   Что ждёт их на севере? Щемящее чувство страха не проходило. Надо что-то делать! Бездействием он только подпитывает свою неуверенность.
   - Хорошо, - он тряхнул головой отгоняя сомнения. - Детали обсудим, когда будет что обсуждать. Как я уже сказал - ждём ещё три дня. Потом уходим. Теперь давайте спать.
   Роланд с Фернандо поднялись и пошли к натянутому у костра навесу. Ариоальд задержался.
   - Почему ты так уверен, что она не забудет о своих обещаниях, когда добьётся своего? - спросил он.
   - Я не уверен, - Анри посмотрел на друга. - Но я надеюсь на это. Она похожа на человека способного мыслить по государственному и готового рисковать ради своих целей. Такой союзник, каким я являюсь сейчас, ей действительно нужен только для каких-нибудь грязных дел, но если нам повезёт и я окажусь на престоле Блуа и Шампани... Убеждён, она способна оценить перспективы такого союза.
   - Ну-ну, - с сомнением протянул Ариоальд. - Дай-то бог.
   Откуда-то со стороны озера донёсся громкий зловещий рёв. От неожиданности Анри вздрогнул.
   - Что-то ты и вправду нервный стал совсем, - улыбнулся Ариоальд. - Это выпь всего лишь кричит.
   - Никогда не слышал чтобы выпь кричала поздней осенью, - Анри наконец доел свою оленину и вытерев руки о жухлую траву встал.
   - На редкость тихая погода сегодня. И тёплая. - Ариоальд поднялся следом. - Вот она и перепутала с весной. Последние деньки такие - я думаю. Скоро снег пойдёт.
   - Ну да, - Анри поднял с земли плащ. - Ещё одна причина торопиться. Ладно, пошли спать.
  
  
  
   Глава 13. Рожер.
  
  
   Буро-рыжий, невысокий конёк, аккуратно поставил в воду левую переднюю ногу, словно пробуя не холодная ли она. Вторую он ставить не спешил, поводил мордой и затем выкрутив голову, посмотрел на всадника, точно спрашивая так ли уж надо лезть в этот бурный поток.
   - Ну-у! - Рожер легонько подбодрил его ударом пятками по бокам. - Давай уже!
   Настроение и так было такое, что впору утопиться в этом самом ручье. Не хватало ещё уговаривать коня. Впрочем уговаривать его не пришлось. Подумав ещё чуть-чуть, конь двинулся в воду и бодро зашагал к противоположному берегу. Вода доходила ему до колен - ручей был не глубоким, но быстрое течение и скользкие камни на дне, внушали Гирье беспокойство. Если лошадь поскользнётся и упадёт, то он пожалуй может и захлебнуться. Плыть он не сможет. Почти сквозная, колотая рана в плече, туго стянутая повязкой, до сих пор начинала кровоточить при малейшем неосторожном движении, а боль пронзала всё тело так, что он боялся потерять сознание. А помимо этого была ещё очень глубокая резанная рана на правом боку и она тоже сковывала движения. В общем плыть он точно не сможет.
   Он теперь видимо вообще не скоро придёт в себя. Хорошо еще, чтобы поединок с этим чёртовым наёмником не оставил его инвалидом. Кому он тогда будет нужен, после того как провалил задание? Рожер вспомнил своего противника и угрюмо поморщился. Кто бы мог подумать? С виду обычный воин - чуть выше среднего роста, светло-русый, широкоплечий, с сильными руками. Обычный. Таких на своём веку Рожер повидал сотни. И обоеруких бойцов он тоже видывал не раз. Такие всегда профессионалы и всегда опасны - это правда, но этот... Он никогда ещё не видел, чтобы так двигались, да и чтобы с такой скоростью летали мечи - пожалуй тоже. Он вспомнил, как тщетно пытался зацепить постоянно ускользавшего из поля зрения противника. Может в другой ситуации, в другой обстановке, да если бы он не был оглушен неудачным падением, он смог бы противостоять ему более достойно, хотя... Гирье поймал себя на мысли, что вовсе не стремится повторить этот поединок и это разозлило его. Он никогда не избегал боя, никогда не боялся обнажить меч и всегда для всех был достойным противником. Да он проигрывал, он мог оказаться слабее, он испытывал поражения как любой другой воин, но он никогда не чувствовал себя столь беспомощным, как в этот, последний раз.
   Что было после, он помнил не очень отчётливо. Даже несмотря на мастерство лекаря наёмников, сумевшего довольно быстро остановить кровотечение, Рожер всю дорогу до Тулузы, лёжа в сотрясаемой на всех ухабах повозке, испытал далеко не самые лучшие часы своей жизни. От боли и сонного питья, которое давал ему лекарь, он большую часть времени пребывал в забытье, а по прибытии в город его поместили в больницу при монастырском подворье картезианцев, где его и разыскали двое солдат, отпущенных наёмниками по прибытии в замок Фуа.
   Надо признать, лекарь у этих проходимцев оказался знатный. Рожер не ожидал, что он так хорошо справится с ранами, боялся заражения или ещё чего-нибудь, но всё обошлось. Теперь нужно только время - раны заживут и он снова будет в строю. Только вот понадобиться ли теперь господам его служба?
   Переговорив с солдатами, он попытался подняться с постели, чтобы отправиться в Родез, но едва встав на ноги, потерял сознание. В конце концов осознав, что сам он не в состоянии пуститься в путь, Рожер приказал солдатам самим добираться домой и сообщить графу Гуго о том, что произошло.
   По прошествии трёх дней, лишь только найдя в себе силы сесть в седло, он покинул подворье и направился в Родез. Монахи пробовали уговорить его задержаться хотя бы ещё на несколько дней, резонно утверждая, что при поездке верхом раны могут открыться и он рискует умереть в дороге, но Гирье остался глух к их увещеваниям.
   С тех пор минуло четыре дня. Не раз и не два Рожер убеждался в правоте монахов, пытавшихся задержать его в больнице, не раз и не два он вынужден был останавливаться на дороге и отдыхать, чтобы в какой-то момент лишившись чувств, не свалиться с лошади и не сломать себе шею. Левую руку он почти не чувствовал. Вернее чувствовал сильную боль, но владеть рукой практически не мог. Резанная рана в боку тоже давала о себе знать, сковывая движения. Рожер поддерживал себя вином, глотая прямо из бурдюка. Это притупляло боль, но сил особо не прибавляло. Непрестанно, то ли от слабости, то ли от вина, кружилась голова, а есть твёрдый сыр и столь же твёрдую колбасу, которой снабдили его в дорогу монахи, он почти не мог.
   Но несмотря на все мучения, стискивая зубы от боли и то и дело наваливаясь на шею коня, чтобы передохнуть, он продолжал путь и вот наконец, на исходе четвёртого дня, впереди замаячила высокая холмистая гряда, за которой он должен был увидеть замок. Слава богу ещё что иноходец, которого дали ему монахи, обладал очень мягким шагом и очень плавной рысью. Достанься конь с тряской рысью, он никогда не закончил бы этот путь.
   - Да уж, слава богу, - вслух, сквозь зубы процедил Рожер. На самом деле коня оставила Изабелла. Это она позаботилась, чтобы ему было на чём добраться до Родеза. Она же оставила деньги, чтобы он мог расплатиться за ночлег и еду в дороге.
   "Проклятая ведьма! Кому нужны её благодеяния, после того, что она сделала?" - с ненавистью подумал Гирье, но тут же одёрнул себя. Он давно привык не судить никого под влиянием минутного гнева, а судить графиню Родез и вовсе не считал себя вправе. Она всегда была добра к нему, они отлично ладили на протяжении всех лет, что она была женой его господина. Рожер был не слеп и не глуп. Он отлично видел всё, что происходило в графской семье и отнюдь не всегда одобрял поступки и поведение графа и его матери, в отношении Изабеллы. Однако он был человеком графа Гуго, принёс клятву верности и обсуждать действия и тем более, приказы господина, мог только с самим собой. Его долг заключался в том, чтобы беспрекословно выполнять распоряжения сюзерена. И вот теперь он не смог выполнить то, что был обязан. Он понимал, что последствия его оплошности, могут быть самые кровавые и что подобной неудачи ему скорее всего не простят.
   Изабелла же просто переиграла его. Вернее ей просто повезло и она ловко воспользовалась этим везением. Гирье даже усмехнулся вспоминая её поступок. Честно говоря он не ожидал от неё такой прыти и решительности. Не ожидал и поплатился. И видимо будет расплачиваться ещё долго. И очевидно не только он. Вполне вероятно, что всему графству Родез ещё аукнется всё, что произошло и это ему припомнят не раз. Рожер мрачно думал, какое наказание придумает для него мадам Рихильда и станет ли господин заступаться за него. Вероятнее всего, нет. И правильно. Его оплошность, вполне может обернуться большой войной, какое уж тут снисхождение?
   К настоящей войне Родез не готов. Уж кому знать об этом как не ему? Кастелян замка - сэр Берольд Ризье, тоже об этом прекрасно знает. Потому он и смотрел на Рожера таким умоляющим взглядом, когда отряды разъезжались во все стороны, на поиски Гийома и Изабеллы. Тогда ещё они точно не знали, что именно произошло. Боялись, что с госпожой и её сыном что-то случилось.
   "Уж лучше бы действительно случилось," - мрачно подумал он. - "А так вообще неизвестно теперь, чего ждать?"
   Конь тем временем, преодолев бурное течение вышел на берег и широко расставив короткие ноги отряхнулся, да так сильно, что Гирье от неожиданности чуть не свалился на землю, едва успев сжать ногами конские бока и вцепиться в луку седла. От резкого усилия потемнело в глазах, но сознания он не потерял.
   "И то слава богу." - Рожер вытер лицо от брызг. Штаны промокли насквозь, да и по колету стекали весёлые струйки. Погода кстати стояла совсем не жаркая и перспектива простудиться, его вовсе не радовала, но переодеваться всё равно было не во что, а до замка оставалось не больше трёх часов пути.
   "Спасибо ещё, что хоть не утоп в ручье как крыса," - подумал Рожер и с благодарностью погладив стриженную гриву, слегка прижал пятки к бокам коня. Конёк тряхнув ещё раз головой, начал шагом подниматься по дороге бегущей к вершине холма, а капитан вновь погрузился в свои невесёлые думы.
   - Может как раз утонуть, было бы не таким уж плохим выходом, - сказал он вслух сам себе.
   Подумав о предстоящем докладе графу и объяснениях с мадам Рихильдой, Рожер заскрежетал зубами. Они действительно не готовы к войне. И в этом кстати тоже отчасти есть вина мадам Изабеллы. Вроде ничего особенного не делая и даже наоборот, делая всё правильно, она за несколько лет каким-то образом умудрилась посеять недовольство и недоверие между многими вассалами мужа, в том числе и их недовольство своим сеньором. Гирье не брался судить насколько намеренно она делала это, но так или иначе графиня приложила руку к нынешней ситуации, а следовательно её теперешнее бегство, его светлость вполне может счесть частью продуманного плана.
   Впереди на дороге, показался отряд. Пять всадников, явно из замка, размашистой рысью ехали ему навстречу, направляясь на юг. Приблизившись они придержали коней и ехавший впереди, вскинул руку в приветствии.
   - Привет Герберт, - Рожер обрадовался старому другу. - Откуда ты здесь?
   Высокий, плечистый рыцарь, в плотном колете поверх обшитого в подмышках кольчужным полотном дублета, подъехал ближе. Его обветренное лицо было серьёзным, но серые глаза улыбались.
   - Рад видеть тебя старина, - сказал он. - И рад что ты жив. У вас ходят слухи, что тебя крепко помяли. Вообще какая-то странная обстановка у вас. Все чего-то оглядываются, шушукаются, шарахаются друг от друга.
   - Охотно верю, - Рожер остановил коня и протянул другу руку. - Ты то здесь с чего?
   - Да я просто был рядом, - пожимая ему руку, рыцарь улыбнулся уже по настоящему. - Решил заехать, выразить своё почтение сеньору. Ну и тебя повидать кстати хотел, да и выяснить что с турниром по случаю скорого дня рождения графа, а у вас тут такое, как будто к войне готовитесь.
   - Очень может быть, - мрачно подтвердил Гирье.
   - Ты то можешь мне объяснить? - Герберт спрыгнул с коня. - Что всё-таки у вас происходит?
   - Да я сам пока не знаю, - Рожер медленно, избегая резких движений, спустился на землю. - Видишь - только возвращаюсь. И честно говоря никакого желания возвращаться у меня нет.
   - Да я слышал, что мадам Рихильда на тебя очень зла, - Герберт де Бронфи оглянулся на своих людей и понизил голос. - Что правда, что графиня сбежала, а ты её догнал, но не сумел вернуть?
   Рожер стиснул челюсти, но злиться у него сил не было и он постарался успокоиться.
   - Правда, - выдавил он. - Что ж ты говоришь будто ничего не знаешь?
   - Так больше ничего и не знаю, - Герберт положил ему руку на плечо и тут же отдёрнул, когда Рожер скривился от боли. - Прости. Ты действительно сильно ранен?
   - Прилично.
   - Так я и говорю, - продолжал Бронфи. - Никто толком ничего не сказал. Его светлость просил меня отвезти письма в Фуа, графу Раймунду. Я понял только, что мадам Изабелла сбежала и прихватила с собой сына. Теперь в замке все нервные, ни к кому не подступись.
   - Вот оно что? - Рожер удивлённо посмотрел на друга. - Письма значит? Требует наверно вернуть жену и сына? - подумал он вслух.
   - А чёрт его знает? - усмехнулся Герберт. - Что он там требует, мне не доложили. А вот что я точно знаю, так это то, что мадам Рихильда велела пытать слуг, чтобы выяснить кто на стороне госпожи Изабеллы, а кто верен дому Родэз.
   Рожер устало присел на камень. Если старая графиня решила найти изменников, она их найдёт. Даже если их нет в природе. Он слишком хорошо знал её страстность и беспощадность в стремлении к своим целям. Впрочем может быть она и права. Изабелла умела располагать к себе людей и использовать их умела хорошо. Он отлично помнил как юная графиня на больших празднествах и пирах, весело щебеча и расточая соблазнительные улыбки, легко завладевала вниманием баронов и рыцарей и как после этого некоторые из них, довольно косо смотрели на своего сюзерена. О чём именно её светлость говорила с вассалами, Рожер не знал, да и не пытался особенно интересоваться - не его в общем-то это дело, но он помнил, как тот же Герберт, очень давно - лет десять назад, признавался ему что уверен будто графиня в него влюблена. Они тогда были молоды и наивны, но очень трепетно относились к слову честь и никто из них не мог даже помыслить о том, чтобы покуситься на супругу сюзерена. Однако позже, задумываясь о том, что происходит в графстве, Гирье постепенно начал догадываться, что очевидно не один Герберт пребывал в подобной убеждённости и если его отношения с её светлостью не пошли дальше, то это совсем не означает, что другие не пали жертвами её чар. Впрочем он сильно сомневался, что сама Изабелла на самом деле испытывала хотя бы тень тех чувств, которые демонстрировала своим поклонникам. Он был убеждён, что её цели были совершенно иными и интересовало её отнюдь не внимание молодых рыцарей, а их готовность способствовать её замыслам. В чём именно заключались эти замыслы, он не знал, но во всяком случае они всегда шли вразрез с желаниями мадам Рихильды.
   - Кстати, - Герберт сел рядом с ним. - Мадам велела мне проведать тебя у монахов в Тулузе и поторопить домой.
   - Вот как? - кисло усмехнулся Рожер. Такое внимание в свете последних событий его совсем не обрадовало. - Ну считай одно задание ты выполнил. Я уже тороплюсь.
   - Как же так случилось, друг? - Бронфи знаком приказал своим людям спешиться. - Как ей удалось вырваться от тебя? Что за люди ей помогали? Их было очень много?
   Рожер насмешливо посмотрел на друга.
   - Как много вопросов.
   - По сути это всё один и тот же вопрос, - не смутился Герберт. - Я знаю тебя слишком хорошо, чтобы понимать, что только самые крайние обстоятельства могли помешать тебе выполнить свой долг.
   - Хорошо бы, чтобы и мадам Рихильда пребывала в той же убеждённости, - хмуро сказал Гирье.
   - Да она понимает, я уверен, - постарался успокоить его Бронфи. - Так как же всё-таки это произошло?
   - Их было больше, но не в том дело, - Рожер болезненно морщась, пошевелил плечом. - Это какие-то не совсем обычные наёмники или просто всё было продумано заранее. Хотя нет, не может этого быть. Как можно было всё так рассчитать?
   - Что рассчитать, что продумано? Ты можешь объяснить толком? - Герберт смотрел на него вопросительно.
   - Да не важно всё это, - раздражённо бросил Гирье. - Уж очень быстро и слаженно они действовали, понимаешь?
   - Ну-у это не особо удивительно, - Бронфи достал из под колета небольшой холщёвый мешочек, развязал и высыпав на ладонь горсть сушёных фиников, протянул Рожеру. - Ешь - это очень вкусно. И сил прибавляет.
   Гирье невольно рассмеялся. Давняя слабость друга, всегда забавляла его. Герберт де Бронфи - закалённый воин и суровый человек, как маленький ребёнок не мог жить без фиников. Вернее учитывая достаточную редкость этого продукта, конечно мог, но всегда и везде где только получалось, покупал их и поедал без счёта. Когда-то их общие друзья шутили, что якобы Бронфи даже увеличил налог с нескольких своих небольших деревень, исключительно ради того, чтобы обеспечить себя сим экзотическим фруктом.
   Рожер осторожно взял несколько фиников и положив один в рот, медленно разжевал. Финик был приторно сладким, как и положено быть финику, уж слишком сладким на его вкус, но Гирье знал что эта еда действительно придаёт силы и потому вслед за первым, съел второй, потом третий.
   Герберт тем временем, блаженно улыбаясь, поедал финики один за другим, доставая прямо из мешочка.
   - Так что тебя удивило? - продолжил он наконец. - Что профессиональные наёмники действовали слаженно? В наше время бесконечных войн и смут, такие люди практически беспрерывно воюют. Они живут-то как в бою. Что же странного в том, что они становятся как одно целое?
   - Не в этом дело Герберт, - Рожер почувствовал, что у него вопреки всему как будто улучшилось настроение.
   "Финики должно быть подействовали," - внутренне улыбнулся он. - "Не удивительно что Бронфи всегда прибывает в благодушном настроении, учитывая сколько он их лопает."
   - Поверь, я не меньше твоего повидал наёмников, - продолжал он. - Они как правило профессионалы - ясное дело, иначе им не выжить, многие очень свирепы в бою, некоторые вполне дисциплинированы, но чтобы они действовали так как эти, я ещё не видел. Если предположить, что они не были наняты заранее, а так наверняка и есть, то это и вправду удивительно.
   - Да ладно, чёрт с ними - с этими наёмниками, - прервал его Герберт. - Лучше скажи что ты сам теперь намерен делать?
   Гирье молча, невесело посмотрел на друга. Дурное настроение быстро возвращалось.
   - Думаешь у меня есть выход? - спросил он наконец. - Надо вернуться в замок - доложить, а там видно будет. Посмотрим какое наказание придумает мне графиня-мать? Если не выгонят взашей, буду служить как и раньше. У меня нету лена, как у тебя, куда мне деваться? Разве попроситься к тем самым наёмникам? - он горько усмехнулся.
   - Почему и нет кстати? - подмигнул ему Герберт. - На днях с севера привезли слух, что герцог Бургундский собирает вольных рыцарей. И король кстати тоже. Говорят намечается какая-то большая заваруха, а где заваруха - там добыча.
   - Ты о чём? - Рожер изумлённо посмотрел на друга. - Я не волк, я солдат. Я привык честно служить благородному дому, а не носиться по стране в поисках того, кому бы вонзить в горло свои клыки.
   - Не утрируй, - бросил Бронфи. - Не вонзить клыки, а продать свой меч. Хороший меч между прочим, я то знаю. Можно подумать, на службе у графа ты делаешь что-то отличное от того, что делают наёмники. Впрочем ты всегда был слишком щепетилен, - добавил он помолчав.
   - Слишком, не слишком, но я так не умею, - ответил Рожер. - Я вырос в Родэзе. Здесь меня посвятили в рыцари. У меня нет другого дома.
   - Ну и что? - Герберт насмешливо посмотрел на него. - Любой приличный сеньор, уже давно дал бы тебе хоть какой-то надел, а здесь что? Чем они отблагодарили тебя? Потому и не дают, что тогда ты станешь гораздо менее зависим от них, а так ты правильно сказал - некуда деваться. И не ты один такой. Только таким способом они и удерживают людей, - он замолчал, точно раздумывая стоит ли продолжать, но всё-таки закончил заговорщическим тоном. - Хочу тебя как друга предупредить, что если вдруг начнётся серьёзная драка, далеко не все бароны поддержат Родэз.
   - Ты что-то знаешь? - напрягся Гирье.
   - Ничего такого я не знаю, - отпарировал Герберт. - Я вот отвезу письма в Фуа и вернусь к себе, - он поднялся с камня. - А тебе вот что скажу: если что ищи меня в моём имении. Для тебя мои ворота всегда открыты.
   - Спасибо друг, - Рожер тоже встал и с трудом, скрежеща зубами от боли, взобрался на коня. - Только какой из меня искатель приключений сейчас? Мне бы отлежаться.
   - Смотри сам, - отозвался Бронфи. - Я сказал, то что сказал, а ты решай, - он легко вскочил в седло и отсалютовав другу рукой, пустил коня рысью.
   Его спутники последовали за ним. Гирье грустно посмотрел ему вслед и подобрав поводья поехал в сторону замка.
   Последняя часть пути далась ему куда легче, хотя вроде бы он наоборот должен был устать от дальней дороги. Сладкие плоды Герберта, видимо и впрямь прибавили сил. Лишь перед самыми воротами, когда нога коня соскользнула с какого-то подвернувшегося под копыто камня, его сильно тряхнуло. Рожер застонал от боли. Перед глазами поплыли разноцветные круги. Но ворота замка уже открылись и по подъёмному мосту к нему бежали люди - его солдаты. Взяв коня под уздцы, они ввели его во внутренний двор и осторожно помогли своему капитану спуститься на землю.
   Он находился в своей комнате, когда прибежал запыхавшийся слуга и доложил, что графиня срочно ждёт его к себе. Выслушав его Гирье кивнул и подмигнув лекарю менявшему повязку на его плече, стал морщась натягивать рубашку. Лекарь покачал головой, но ничего не сказал. Лишь когда они выходили из комнаты, он повернулся к капитану.
   - Когда её светлость отпустит вас, позовите меня сэр Рожер, - сказал он. - Врач который пользовал вас, хороший профессионал, раны заживают отлично, но к сожалению в дороге вы очень разбередили их и теперь надо тщательно ухаживать за ними.
   Рожер молча кивнул и в сопровождении слуги пошёл в покои графини. Длинные переходы, несколько спусков и подъёмов, дались ему нелегко и когда они подошли к дверям, у него от слабости кружилась голова.
   Мадам Рихильда сидела на своём обычном месте, во главе большого стола. Рядом с её креслом, в установленной на треноге жаровне, потрескивали угли. Графиня куталась в просторную лисью накидку.
   - Ну? - только и спросила она, когда Гирье остановился у края стола.
   - Мне нечего сказать в своё оправдание, ваша светлость, - проговорил он твёрдо. - Солдаты наверно рассказали вам всё и я думаю, что всё рассказали правильно.
   - Что правильно, что нет, я сама решу, - сухо проговорила Рихильда. - Подойди поближе и рассказывай.
   Гирье шагнул вперёд. Видимо от волнения очень сильно закружилась голова, комната поплыла перед глазами и чтобы не упасть, он ухватился за край стола. Это не ускользнуло от цепкого взгляда её светлости.
   - Моте, помоги сесть капитану, - она подалась вперёд и зорко следила за ним.
   - Не стоит госпожа, - проговорил он. - Я в порядке.
   - Угу, - сварливо пробурчала она. - Я и вижу, - и снова повернулась к слуге. - Быстро прикажи принести с кухни бульону и горячего вина.
   - Право не стоит мадам, - Рожер собрался встать на ноги. Ему было неудобно за свою слабость. - Просто закружилась голова. Теперь уже всё нормально.
   - Сиди, - рявкнула графиня. - Надо позвать лекаря?
   - Спасибо, ваша светлость, - он уже справился с головокружением и чувствовал себя вполне нормально. "Всё-таки хорошо, что она не позволила вставать." - подумал он, а вслух ответил. - Лекарь как раз был у меня, когда вы меня вызвали. Потом он придёт снова. Я в полном порядке госпожа.
   - Ясно, - она откинулась на спинку кресла и Рожеру показалось, что в её глазах промелькнуло виноватое выражение. - Ты извини, что я не подумала о твоих ранах, но сейчас такое время, что голова занята совсем другим. Тяжёлое время Рожер, - добавила она вздохнув.
   - Я понимаю, мадам, - только и нашёлся, что сказать он.
   Ему вспомнились слова Герберта, о неблагодарности его сеньоров и он мысленно возразил старому другу. Далеко не каждый сеньор способен найти в себе силы, извиниться перед своим подданным и подчинённым - это он знал точно. А уж тем более когда подчинённый виноват и вина его может привести к большой беде всё графство. А вот графиня может и это значит что она ставит своих людей выше ложной гордости.
   - Ну рассказывай всё с самого начала, - сказала Рихильда и устало прикрыла глаза.
   Когда он закончил говорить, она долго изучающе смотрела на него.
   - Ну и что ты сам думаешь обо всём этом? - наконец спросила она.
   - О чём именно?
   - Почему наёмники рискнули вмешаться? - она раздражённо повела головой. - Ведь это странно, если конечно не допустить, что всё было продумано заранее. Тебе так не кажется?
   - Нет, ваша светлость, - Рожер решительно покачал головой. - Я много думал об этом пока ехал. Нет. Ей просто повезло, а она умело использовала ситуацию. Я сам виноват. Я допустил ошибку. Простите меня, госпожа.
   - Да уж, - будто про себя молвила Рихильда. - Уж что-что, но это она умеет мастерски - пользоваться ситуацией. Ладно! - она подняла на него глаза и заговорила громко. - Не ко времени сейчас искать виноватого. Ты виноват капитан, но я виновата больше. Теперь нам нужно постараться исправить свою вину, а для этого каждый должен делать своё дело. Твоё дело в общем-то нехитрое Рожер. В максимально короткий срок ты должен как следует подготовить как можно больше солдат. Сколько сейчас ты можешь выставить для настоящей войны?
   Вопрос застал его врасплох.
   - Смотря для чего, мадам, - осторожно ответил он. - Для сидения в замке при осаде или для большого похода в чужие земли?
   - А какая разница? - нетерпеливо спросила она. - Солдат он и есть солдат. Если хорошо подготовлен.
   - Разница большая, госпожа, - Гирье смочил пересохшее горло вином, которое давно принесли слуги. - На родных стенах, хороший смелый юнец способен стоять крепко, в поле же нужны закалённые бойцы, неопытные могут просто разбежаться при атаке рыцарской конницы.
   - Ну и сколько таких, которые не разбегутся? - графиня облокотилась о стол.
   - Человек триста, - ответил он. - Для осады, будет вдвое.
   - И столько же обещал сенешаль, - посчитала она вслух. - Из Мийо и форпостов на границе. А сколько по-твоему имеет граф Фуа?
   - Не имею представления мадам, - ему стало неловко за то, что он "не имеет представления", как будто это была его обязанность, но говорил он чётко - по-военному. - Но дело не в том сколько у него солдат, а в том что он последние годы почти беспрерывно воюет. Его солдаты закалены в войне, а мы давно не воевали.
   - И что ты хочешь этим сказать? - Рихильда посмотрела на него с какой-то неприязнью.
   - То что идти на Фуа нам не стоит, - твёрдо сказал Рожер. - Тогда как при войне на нашей земле, у нас все преимущества.
   - Почему так считаешь? - усмехнулась она.
   - Потому что насколько мне известно, он не сможет оставить свои южные границы совсем без охраны, а те силы которые он сможет привести сюда, не думаю что будут велики. Да и долго задерживаться здесь, ему не с руки. По тем же причинам.
   - Ты просто стратег, Гирье, - графиня вдруг открыто рассмеялась. - Матье сказал слово в слово то же самое. Однако прихода войска Фуа сюда я и не боюсь, а вот касательно похода на юг..., - она не договорила и замолчала, массируя виски.
   - Для похода на юг без войск вассалов не обойтись, ваша светлость, - Рожер решил чётко обозначить ситуацию.
   Она подняла голову и посмотрела на него тяжёлым взглядом.
   - Вассалы, - её глаза сверкнули злобой. - Сколько из этих неблагодарных, напыщенных баронов и рыцарей, всеми силами постараются увильнуть от выполнения долга сюзерену?
   Гирье опустил глаза. Всё она прекрасно знает. Она всегда всё знала и за всем успевала следить. Уже много лет она единственная истинная правительница графства. Ему вдруг стало стыдно за недавний разговор с Бронфи. Хотя чего бы ему стыдиться? Он никого не предавал. Но вот и передать слова старого боевого товарища госпоже, он тоже никогда не сможет. Не сможет, потому что с юности они ели из одного котла, потому что плечо к плечу стояли в сражениях. И пусть он тысячу раз понимает, что его первейший долг предупредить графиню - он этого не сделает.
   Подняв взгляд Рожер увидел, что Рихильда внимательно наблюдает за ним и ему показалось, что она отлично поняла о чём он думает.
   - Ладно капитан, - в её глазах что-то будто сломалось. Теперь это были глаза, просто немолодой уставшей женщины. Красные глаза. Видимо много ночей она уже не спит. - Иди и отдыхай. Лечись. Ты нужен нам здоровый и сильный. Твоя главная задача теперь, подготовить всех остальных, как настоящих солдат. И кроме этого набирай сколько надо среди вилланов, даю тебе на это все полномочия. Можно же сформировать из них отряд копейщиков, хоть мало-мальски пригодный к бою? Который не побежит сразу перед рыцарской конницей?
   Гирье с сомнением пожал плечами.
   - Вряд ли мадам, - сказал он прямо. - Но польза от них всё равно какая-нибудь будет. Люди хоть как-то умеющие держать в руках оружие, на войне лишними не бывают. Многое зависит от времени, которое вы мне дадите на обучение.
   - Ну значит начинай прямо сейчас, - приказала Рихтльда. - Пока ты сам лечишься, пошли своих лучших сержантов, отбирать по деревням подходящих людей.
   - Слушаюсь, ваша светлость, - Рожер поднялся со стула и стараясь держаться прямо, пошёл к выходу.
   Однако не дойдя несколько шагов, он остановился и повернулся. Рихильда вопросительно посмотрела на него.
   - Мадам, - сказал он. - Если всё так серьёзно, без наёмников не обойтись.
   Графиня посмотрела на него долгим взглядом.
   - Я подумаю над этим, - холодно проронила она.
  
  
  
   Глава 14. де Мелло.
  
  
  - Его величество ждёт вас, монсеньор, - Лабуре махнул стражникам и те распахнули двери.
   Войдя в зал малого совета, Дрё осмотрелся. Лучи утреннего солнца, проникая в высокие окна играли на столе и устланном свежей соломой полу, в ярких полосах света весело кружились пылинки. После холодного дождя, шедшего всю прошлую ночь и пасмурных последних дней, де Мелло был рад погожему, ясному утру. Даже мрачное настроение, сопровождавшее его всю неделю, несколько рассеялось и он иронически посмеивался над самим собой. В его возрасте уже пора бы радоваться не солнышку, а тому что не так сильно ноет спина. Хотя возможно это всё связано.
   Он ожидал что король будет один, но в зале находились люди. За столом сидели трое, а сам государь стоял возле большого стрельчатого окна и над ним, нелепо изогнувшись в поясе, склонилась высоченная фигура в грубом кожаном колете. Д'Одиар. Если этот тип здесь, то разговор уж точно пойдёт не о строительстве и налогах. Хотя если бы разговор шёл о налогах, король бы вряд ли стал его звать.
   Приблизившись, коннетабль оглядел остальных. Принц Людовик - высокий, стройный, широкоплечий молодой человек, в нарядном, тёмно-синем, бархатном коттарди без рукавов - резко поднялся со своего места и обойдя стол, порывисто обнял коннетабля.
   - Здравствуйте, мессир де Мелло, - сказал он. - Мне сказали, что вы приболели. Рад видеть вас в добром здравии.
   Глаза принца - красивые и выразительные, карие глаза, смотрели с искренней заботой. Отцовские глаза, в этом не приходилось сомневаться, но если глаза короля уже давно утратили тот тёплый, приветливый свет, который излучали когда-то, то глаза сына пока ещё оставались по-юношески яркими и весёлыми и в то же время глубокими и вдумчивыми. Такой взгляд наверняка сразу покорял девушек и насколько Дрё слышал, принц пользовался этим довольно активно. Злые языки утверждали, что в окрестностях Парижа и Венсена, очень многие молодые особы и не только из простых, пали жертвами этого взгляда.
   Впрочем злые языки - они на то и злые, чтобы распространять лживые, гнусные сплетни, а Мелло был глубоко убеждён, что любвеобильность - это далеко не самое плохое качество настоящего мужчины. Главное было, чтобы это качество не затмевало других - более важных и необходимых, а у принца этого явно не наблюдалось. Людовик был умён и талантлив, а его безудержная отвага доходила до того, что отец в какой-то момент был вынужден прямым приказом запретить сыну постоянно и намеренно подвергать себя опасности на охоте и турнирах, соревнуясь в доблести не только со сверстниками, но и самыми знаменитыми рыцарями королевства.
   - Спасибо за заботу ваше высочество, но слухи несколько преувеличены, - сердечно улыбнулся Дрё, тронутый таким вниманием. - Старые кости, увы плохо переносят холод, но это не та причина, чтобы я cмог прервать службу вашему отцу.
   Он прошёл к своему обычному месту и поздоровавшись с Раулем де Нелем и Симоном де Монфором, неспеша сел за стол и потёр рукой ноющую спину. Граф Суассона, тут же прервав тихий разговор с Монфором, наклонился к нему.
   - Я не успел вам доложить, - сказал он вполголоса. - Его величество интересовался содержанием мадам Ингеборги. Очевидно д'Одиар пронюхал, что она слишком свободно перемещается и доложил. Его величество недоволен.
   Мелло пожал плечами. Эта болезненная тема, надоела ему до ломоты в зубах, но демонстрировать это он конечно не мог. Уж слишком болезненно король воспринимал всё, что касалось данного вопроса.
   - Предусмотренные правила её содержания соблюдаются? - спросил он.
   - Разумеется, - Рауль сделал удивлённое лицо. - Это контролирует де Монжен, а вы же знаете его.
   - Ну значит и не надо волноваться, - успокоил его Мелло. - Не наше дело выдумывать новые правила. Если его величество сочтёт нужным изменить условия, он нам об этом скажет.
   Граф Суассона посмотрел на него с сомнением, но промолчал. Дрё понимал его волнение, Рауль де Нель был довольно молод, совсем недавно назначен маршалом Франции и потому изо всех сил старался, ничем не вызвать неудовольствие государя. Сам же Мелло, в отличие от своего подчинённого, давно и строго разделял свои обязанности на главные - которые предусматривала его должность и второстепенные - те что должность совершенно не предусматривала. В эти - второстепенные, как раз и входила задача приглядывать за опальной королевой. Безусловно король полагал нужным, поручить это человеку которому полностью доверял, но сам де Мелло, в свои более чем преклонные годы, тяготился необходимостью исполнять роль тюремщика ни в чём не повинной, красивой молодой женщины и поэтому переложил эти обязанности на своего маршала. Он понимал, что Филипп никогда не пойдёт в своей суровости по отношению к Ингеборге, дальше определённого предела, но в то же время вероятно не будет против, если эту суровость кто-то из его подчинённых, проявит по собственной инициативе - уж таков характер короля. Однако Дрё был уже стар, не раз в последнее время задумывался о скорой смерти и совсем не хотел усугублять свою и без того не простую судьбу деяниями, по его глубокому убеждению недостойными старого рыцаря и дворянина.
   "Пускай молодые берут этот грех на душу, - говорил он самому себе. - У меня и своих довольно. А если его величество посчитает нужным, пусть прикажет."
   От этих мыслей его оторвал голос короля.
   - Ну все в сборе, - Филипп в сопровождении Пьера Д'Одиара подошёл к своему креслу. - Дрё ты где так долго? Ладно, - тут же продолжил он не дав Мелло ответить. - Займёмся делами.
   Он сел и знаком велел д'Одиару занять своё место.
   - Рауль, - король посмотрел на графа Суассона. - Что у нас с готовностью войск?
   Маршал как-то даже выпрямился под королевским взглядом.
   - Рыцари все в городе государь, а тем кто отсутствует, отправлены извещения с приказом вернуться, - доложил он. - Так как вы повелели сделать всё без лишнего шума, то понадобиться некоторое время, чтобы собрать тяжёлую пехоту.
   Филипп кивнул.
   - Всё верно, - подтвердил он. - Спешить нам пока некуда, а давать повод для лишних слухов ни к чему. Я хочу лишь, чтобы все войска были в готовности.
   - Мы с кем воюем отец? - подал голос Людовик.
   - Мы не воюем, - король посмотрел на сына недовольно. - Мы сохраняем королевский мир, - он перевёл взгляд на Монфора. - Что у тебя Симон?
   - Мои люди готовы, сир, - в отличие от маршала, граф Лестер был совершенно спокоен. Мелло вообще не представлял, что может взволновать или испугать этого сурового человека. - По первому вашему слову мы можем вступить в Шартр.
   - Хорошо, - Филипп повернулся к Мелло. - Сколько у нас всего сил, без привлечения вассалов?
   - Три сотни тяжёлой конницы, шесть - тяжёлой пехоты и тысяча двести копейщиков государь. Плюс ваши личные лучники. Если не собирать гарнизоны со всего домена, то это всё, - Дрё повёл головой, разминая занемевшую шею.
   - А если собирать? - король посмотрел на него в упор.
   - Чуть больше двух тысяч. Но они не могут долго находиться в одном месте без дела, ваше величество. Это у многих вызовет волнение, а скрыть этого нельзя. Есть ещё тысячный отряд в Нормандии, но я бы поостерёгся уводить его далеко от побережья и вообще с севера, - ему не очень нравилась настойчивость короля. Такая концентрация войск, означала почти неизбежную войну.
   Солдаты не фигуры на шахматной доске, которые можно безболезненно двигать туда-сюда, они живые люди имеющие свою волю и свой предел сил. Собрав армию в единый кулак, её желательно вести в бой. Не предпринимая никаких действий и сидя на месте без видимых причин и ясных целей, военачальник рискует подорвать дисциплину и боевой дух солдат.
   - Я понимаю, - Филипп естественно, знал всё это не хуже его. - Пусть все остаются на своих местах. Но командиры должны знать о необходимости полной готовности.
   - Да государь, - Мелло почтительно склонил голову, затем посмотрел на Рауля.
   Маршал утвердительно кивнул.
   - Все уже предупреждены сир, - сказал он.
   - А кстати, - король по-прежнему смотрел на коннетабля. - Сколько могут таким же образом выставить Людовик Блуа и герцог Бургундии?
   - Примерно столько же, сколько и мы ваше величество, - ответил Дрё. - Может быть чуть меньше. С той разницей, что контингенты Блуа и Шампани стратегически разделены вашими землями, а следовательно им понадобиться значительно больше времени для сбора.
   - Наши южные гарнизоны тоже довольно далеко от Парижа, - вмешался принц.
   - Совершенно верно ваше высочество, - подтвердил де Мелло. - Но им по крайней мере не придётся пересекать чужие земли.
   - Тем не менее Людовик прав, - заметил Филипп. - Надо бы подтянуть их поближе.
   - Уже сделано, - с тщательно скрываемым торжеством в голосе, сообщил Рауль де Нель. - Отряды из Монлюсона, Бурбона и Тура идут в Бурж. Вести их ближе я не приказывал, опасаясь что это станет известно.
   - Отлично, - король удовлетворённо откинулся в кресле. - Вы хорошо знаете своё дело граф. Я доволен вами.
   Рауль де Нель смущенно поёрзал на стуле. Мелло улыбнулся наблюдая за ним.
   "Уж больно впечатлительный, - подумал он. - Военачальнику надо быть похладнокровнее. Слишком много решений придётся принимать ему под свою ответственность и далеко не все из них понравятся сюзерену." Впрочем коннетабль знал, что граф Суассона - человек храбрый, умный и одарённый в военном деле, а его беспокойность вполне можно было объяснить вниманием монарха. Присутствие Филиппа вообще очень многих людей вгоняло в волнение.
   - Сколько нам даст мобилизация всех личных прямых ленников домена? - король оглядел присутствующих, будто спрашивая у всех разом.
   Тем не менее Мелло принял вопрос на свой счёт.
   - Около шестисот рыцарей и пять-шесть тысяч солдат, - сказал он.
   - А кто командует южными контингентами? - спросил принц не обращаясь ни к кому лично.
   - Второй маршал естественно - барон де Монморанси, - ответил Дрё. - Не будучи посвящён в ваши планы сир, - он посмотрел на короля, - я приказал ему пока оставаться с ними.
   - Тогда я могу возглавить войско в Нормандии, отец? - Людовик спрашивал полуутвердительно, с затаённой надеждой в голосе.
   - Возможно чуть позже, - Филипп серьёзно посмотрел на сына. - Пока ты нужен мне здесь.
   Тень разочарования лишь мелькнула на лице юноши, но он только пожал плечами и весело улыбнулся.
   Мелло достаточно помнил самого себя в таком возрасте и очень хорошо понимал, насколько принцу хочется командовать настоящей большой армией. Тем больше достоинства и мудрости проявил он своим спокойствием.
   "Молодец! - отметил про себя коннетабль. - Хороший будет король, когда-нибудь."
   - Бургундия в отличие от Блуа, сконцентрирована в единый кулак и примыкает к южным границам Шампани, - заговорил Симон де Монфор. - Если герцог Эд решит вмешаться, он сможет это сделать в любой момент.
   - Вот это меня и беспокоит в первую очередь, - сказал король. - Потому я и хочу чтобы все были наготове. Есть информация, что герцог бургундский точно так же как и мы собирает отряды. Если он нарушит королевский мир, корона вынуждена будет ввести войска в Шампань.
   - Мы какую цель преследуем, отец? - засмеялся принц Людовик. - Обеспечить законное наследование в Блуа и Шампани или присоединить что-то из их земель к королевскому домену?
   - И то и другое, - тонко улыбнулся Филипп сыну. - Не в наших интересах ликвидировать владения графов Блуа, но ослабить их могущество необходимо. Сейчас самый подходящий момент.
   - Тогда я не вижу смысла мешать герцогу бургундскому в его замыслах, - сказал принц. - Пусть он и ослабляет. А мы вмешаемся попозже, когда все выдохнуться.
   - Речь не мальчика, но мужа, - согласно кивнул Симон де Монфор. - По-моему это самый лучший вариант.
   - Это правильно, - поддержал его Мелло. - Его высочество проявляет истинно государственную мудрость.
   - Всё это так, - как-то невесело усмехнулся король. - Только кто из вас потом станет выковыривать из-под Бургундии, то что она уже успеет прихватить? Отобрать то, на что герцог Эд наложит свою лапу будет практически невозможно, а у меня вовсе нет желания усиливать одного монстра, за счёт другого.
   - Но иного выхода у нас нет, государь, - сказал Дрё. - Кто-то должен начать эту войну и это конечно не должны быть мы. Лишь тогда корона с полным правом сможет выступить как третейский судья.
   - Да пожалуй, - хмуро согласился Филипп и у Мелло появилось ощущение, что он что-то не договаривает. - Ладно, всё. Подождём развития событий. Все свободны, - он чуть повысил голос. - Дрё и Пьер - останьтесь.
   Когда трое участников совета вышли, король поочерёдно посмотрел на оставшихся и коннетабль понял, что разговор теперь коснётся чего-то более неприятного.
   - До меня дошли сведения, что Ингеборга пользуется слишком большой свободой, - начал повелитель. - Что она надолго покидает замок, что её служанки ездят куда-то и с кем-то встречаются. Это так?
   Мелло презрительно посмотрел на д'Одиара. Рыцарь, во время всего совещания сидевший неслышно, как тень, улыбнулся ему очаровательной жабьей улыбкой.
   - Не имею ни малейшего представления, ваше величество, - спокойно ответил коннетабль. - Вы не приказывали мне следить за всеми передвижениями мадам Ингеборги, а когда оговаривали условия её содержания, особо отметили, что она и её служанки могут выезжать за пределы замка под соответствующей охраной. Я приставил к ней умного человека - отца Огюста, он следит за её поведением и всё докладывает мессиру де Монжену. Проспер - строгий и очень скурпулёзный человек. Если бы в действиях мадам Ингеборги было замечено что-либо предосудительное, он бы немедленно доложил графу Раулю, а тот мне.
   Король посмотрел на д'Одиара и тот заговорил своим скрипучим, как несмазанное тележное колесо, голосом.
   - Но её служанки выезжают безо всякой охраны и сопровождения, монсеньор. Они встречаются с какими-то подозрительными людьми и неизвестно о чём с ними говорят.
   - А почему же тогда, если вы всё это знаете, вы не схватили этих людей и не выяснили кто они и какие дела имеют со служанками? - с раздражённым ехидством спросил Мелло. - Если есть подозрения, что их действия могут нанести вред его величеству, вы обязаны были это сделать. Тем более что вы большой специалист в таких делах, сэр Пьер.
   - У меня нет полномочий хватать служанок мадам Ингеборги, а их знакомых моим людям отследить не удалось. Они каким-то образом сумели скрыться. Впрочем мы не очень и пытались, потому как повторю - не было такого приказа, но если он будет, я их поймаю, можете не сомневаться.
   - Нисколько не сомневаюсь в ваших охотничьих талантах, сэр, - отрезал Дрё. - Как и в талантах убийцы.
   Д'Одиар насмешливо поклонился ему. Видимо его нисколько не задели резкие слова коннетабля. Хотя скорее всего, он просто очень хорошо владел собой.
   - Хватит, - король легонько пристукнул ладонью по столу. - Вы здесь не для того чтобы препираться. Так что вы скажете на всё это, Дрё?
   - Что я могу сказать, государь? - Мелло кивнул в сторону д'Одиара. - Если мессир Пьер прав, то необходимо выяснить с кем сносится мадам Ингеборга. Её же собственная судьба - в ваших руках. Прикажете изменить условия её содержания? Боюсь однако, что это может вызвать нежелательные толки.
   - Нет, - подумав сказал Филипп. - Теперь уже точно нет. Пусть всё остаётся по-прежнему, - он посмотрел на д'Одиара. - Пьер, выясни что там происходит.
   - Слушаюсь сир, - рыцарь посмотрел не короля, будто хотел что-то добавить, но промолчал.
   Однако его сомнения не ускользнули от цепкого взгляда сюзерена.
   - Что-то ещё? - спросил он.
   - Кое-что, ваше величество, - ответил тот. - Но если вы позволите, я скажу вам об этом после.
   - Хорошо, - тон государя подвёл черту под этой темой. - Теперь о главном. Как дела в Труа?
   - Мои люди в городе сир, но проникнуть в замок они пока не смогли, - мрачно, но с виноватым видом доложил д'Одиар. - Похоже в ближайшее время это и не получится. Граф Людовик - хитрый, старый волк. Безусловно он догадывается, что кто-нибудь может захотеть поторопить его конец. В замок пускают только самых близких людей. Ворота во внутренний двор закрыты и днём и ночью.
   Мелло переводя взгляд с повелителя на его клеврета, почувствовал себя неуютно. Было очевидно, что его величество всё-таки решил не ждать божьей воли, а взять решение вопроса в свои руки. Как обычно впрочем. Когда приходило время действовать, Филипп всё делал решительно и беспощадно. Рассуждая беспристрастно, Дрё не мог не признать, что это правильно. Скорая смерть Людовика Блуа облегчила бы решение многих вопросов и позволила избежать лишней крови. Однако на этот раз железная воля короля, столкнулась с не менее могучей волей и недюжинным умом человека, которого не надо было учить злодейству и невозможно было обмануть или застать врасплох.
   Д'Одиар конечно прав, граф Людовик отлично понимает, что его смерти с нетерпением ждут слишком многие и вряд ли в его планы входит, так просто доставить этим ожидающим такую радость. А значит маловероятно, что пособники королевского убийцы смогут проникнуть в замок.
   - Что с этим мифическим наследником? - по своему обыкновению, король не собирался ограничиваться одной интригой. У него в запасе всегда было несколько ходов.
   - Он не мифический ваше величество, он реальный, - ответил д'Одиар. - Но я пока не сумел напасть на его след. Вернее на след напасть сумел, но ещё не нашёл. Хорошо однако то, что мадам Маргарите это тоже пока не удалось.
   - А ей не удалось? - прищурился Филипп.
   - Нет сир, - усмехнулся рыцарь. - Мои люди подслушали разговоры её гонцов.
   - То есть она ищет? - король резко встал и прошёлся вдоль стола.
   - Ещё как, - д'Одиар позволил себе смешок. - Не жалея денег, насколько я понимаю. А учитывая что она знает направление поиска, я заключаю что канцлер графа Блуа, ведёт какую-то свою игру, не совсем согласную с планами господина.
   - Его можно понять, - вставил Мелло. - Видеть на графском престоле Маргариту, которую он знает с детства, для него естественно гораздо предпочтительнее чем незнакомого наёмника-головореза - это уж точно. Но тем не менее мессир де Латур человек преданный и верный - я его знаю и он никогда не пойдёт на измену своему повелителю.
   - Именно так, монсеньор, - подтвердил д'Одиар. - Поэтому я и не предлагаю пытаться воздействовать на него. Во всяком случае пока. Но внимательно следить за ним, считаю необходимым. Не исключено, что канцлер как-то проявит себя в этой игре.
   - Вам известно точно, каково состояние самого графа? - поинтересовался Дрё.
   - Увы, монсеньор, - рыцарь посмотрел на короля и тот едва заметно кивнул. - Замок Труа крепко хранит секреты. Я знаю в основном только слухи, что ходят по городу. Однако есть любопытные сведения, что в замке находиться какой-то колдун, он пользует графа и якобы только благодаря ему, его светлость до сих пор жив.
   - И вы верите бабьим россказням? - Мелло не отказал себе в удовольствии саркастически усмехнуться. - Про дьявольские ритуалы и кровь младенцев вам не рассказывали, сэр?
   - Я верю фактам, - д'Одиар никак не отреагировал на насмешку. - А факт в том, что граф ещё жив, хотя по всем прогнозам должен был давно умереть. Однако меня интересует не магия и ритуалы, а та роль которую колдун играет в этом деле.
   - И какую же? - спросил Дрё.
   - К сожалению я пока не знаю, - признался рыцарь. - Но какую-то безусловно играет. Я пытаюсь выяснить откуда он вообще явился и я это выясню, будьте уверены.
   - Ну-ну, - с сомнением проворчал Мелло. - Не проще ли попробовать ещё раз поговорить с Маргаритой д'Авен? Она уже какое-то время находится у брата и если вы говорите, что она активно ищет наследника, то уж наверно тоже пыталась выяснить кто этот колдун.
   - Вероятно, - согласился д'Одиар. - Только вряд ли мадам Маргарита станет со мной откровенничать. Может быть с вами она была бы более искренна? Или с его величеством?
   - С чего бы? - удивился Дрё. - Эта женщина отнюдь не глупа. Зачем ей откровенничать с теми, кто наверняка желает урезать её возможное наследство?
   - Именно потому, что не глупа, - подтвердил рыцарь. - И именно потому, что наследство только возможное. Поддержка его величества, очень сильно повысила бы её шансы. Она не может этого не понимать. А за поддержку всегда приходится платить и это она конечно тоже знает.
   - Ещё неизвестно кому правильнее будет оказать поддержку, - возразил коннетабль.
   - Это пока и не важно, - усмехнулся д'Одиар. - Обещать поддержку и оказывать её - суть вещи разные.
   Их диалог прервал негромкий смех короля.
   - Вы всё правильно рассудили друзья мои, - сказал повелитель. - Пока решим так: ты Пьер, продолжай искать этого наследника. Когда найдёшь - подумаем что делать. Всё остальное - Маргариту, колдуна и прочее, тоже не выпускай из вида.
   - Да государь, - почтительно склонил голову рыцарь.
   - Ты Дрё, - продолжал Филипп. - Держи под контролем Бургундию. Я должен знать всё, что происходит у герцога Эда. Войска в Бурже, должны быть готовы в любой момент. И подумай кому поручить войско в Нормандии, пока Монморанси на юге? Может действительно моему сыну? - король встал, показывая что разговор закончен.
   - Слушаюсь сир, - Мелло тоже поднялся на ноги.
  
  
   * * *
  
   Проводив коннетабля и собственноручно закрыв за ним дверь, Филипп вернулся к своему креслу, но садиться не стал. Он медленно прошёлся вдоль стола, на ходу постукивая костяшками пальцев по спинкам стульев, о чём-то размышляя. Пьер д'Одиар молча следил за повелителем. Наконец, обойдя стол вокруг, король остановился возле него. Рыцарь собрался встать, но рука господина легла ему на плечо и он остался на месте.
   - Очень плохо, что твои люди не смогли проникнуть в замок, - словно продолжая прошлый разговор сказал Филипп. - Как бы всё упростилось, если бы граф просто умер. Помимо всего прочего, в этом можно было бы обвинить мадам Маргариту и тогда осталось бы только отыскать и устранить наследника.
   - Я понимаю, ваше величество и делаю всё, что могу, - сказал д'Одиар. - Но уж больно они настороже. Я потерял уже двоих людей в этих попытках. Одного из них просто убили, даже не дав себе труда разобраться кто он такой. Второго схватили и о его судьбе мне ничего неизвестно, но скорее всего он тоже убит. Пройти в замок чужому, сейчас невозможно, - жёстко констатировал он.
   - Я надеюсь его не привяжут к тебе, если допросят? - напрягся король.
   - Конечно нет, сир, - успокоительно улыбнулся д'Одиар. - Может вам стоит поговорить с мадам Маргаритой? Она возможно смогла бы сделать то, что не удаётся нам.
   - Шутишь? - Филипп вновь заходил вдоль стола. - Как ты себе представляешь я предложу ей убить собственного брата?
   - Ну не прямо, но намекнуть-то можно? В конце концов, ей самой от этого, самая большая выгода.
   - Она и сама не дура, - раздражённо бросил король. - Думаю отлично всё понимает. Так что если сможет и решиться, сама всё сделает. Но пятном на корону это лечь не должно. Нам пока придётся действовать по-другому, - он сел в своё кресло.
   Солнечные лучи заиграли на золотом шитье винно-красного камзола, осветили волевое лицо короля.
   - Найди в конце концов этого человека, Пьер, - Филипп нахмурился. - Найди его как можно скорее. Если мы не можем устранить старого графа, надо хотя бы стравить его наследников. Чем более длительная и кровавая борьба будет между претендентами, тем лучше.
   - Да государь, - д'Одиар кивнул. - Я могу идти?
   - Что ты хотел сказать насчёт Ингебороги? - вспомнил король.
   - В общем-то ничего, - рыцарь помедлил, словно раздумывая стоит ли говорить всё. - Если вы хотите точно знать, что происходит в Этампе, я должен иметь право свободно проходить в замок. Также как и мои люди. Кроме того, мне нужно разрешение задерживать её служанок.
   - Для чего? - король поморщился. - На что мне нужна лишняя вонь?
   - Мадам Ингеборга что-то затевает, ваше величество, - очень серьёзно произнёс д'Одиар. - Я в этом уверен. Но она пользуется королевской неприкосновенностью и я не могу контролировать её слуг.
   - Так вылови тех с кем они встречаются и допроси, - Филипп угрюмо посмотрел на него.
   - Мне нужно для этого больше людей, сир, - твёрдо сказал рыцарь. - Почти все мои люди ищут наследника Блуа, остальные крутятся в Шампани. Те, кого мне удалось выделить, чтобы присматривать за Этампом, увы не самые лучшие. Они уже трижды упустили тех, с кем встречались служанки мадам Ингебороги.
   - Почему? - зло спросил король. - Зачем ты платишь тем, кто ни на что не способен?
   - Не то чтобы ни на что, государь, - д'Одиар пожал плечами. - Они всегда всё делали хорошо, но почему-то здесь сплоховали. Меня самого это удивило и когда я начал выяснять в чём дело, один из них заявил, что когда они следили за человеком который встречался с Арнгерд - одной из служанок мадам Ингеборги, он растаял словно туман.
   - Туман? - переспросил король уставившись на рыцаря с таким видом, будто у того неожиданно выросли ослиные уши. - И сколько выпил твой человек, прежде чем увидел сие?
   - Он не сказал, что видел это своими глазами, - в голосе д'Одиара слышалась укоризна. - Поверьте ваше величество, самый главный страх моих людей - это я. И они не станут просто так рассказывать мне небылицы. В данном случае он просто имел ввиду, что они потеряли его практически на ровном месте, а этого с ними раньше не случалось.
   - Ну и дальше? - король откинулся в кресле, барабаня пальцами по столу.
   - Когда они пытались отыскать куда он пропал, - продолжал д'Одиар осторожно, - то якобы обнаружили, что на противоположный берег ручья, в который вошёл незнакомец, вышли волчьи следы. Человечьих следов они так больше и не обнаружили.
   - Избавь меня от этих крестьянских сказок, Пьер! - зло бросил Филипп.
   - Простите, ваше величество, - рыцарь говорил спокойно и уверенно, - Но я всегда докладываю вам всё, потому и теперь рассказал. Понятно что это сказки, но факт остаётся фактом - они действительно исчезали неизвестным образом, прямо из-под носа. Поэтому я и просил у вас разрешения на въезд в замок и арест слуг.
   Король вдруг неожиданно, грустно рассмеялся.
   - Вот надо было не отпускать Дрё, - сказал он. - Чтобы он тоже послушал про следы и туманы. Я же ему говорил, что она ведьма, а он всё не верит. Я лично охотно поверю, что ей служат оборотни и всякая другая нечисть. Ладно, - король посерьёзнел и хмуро посмотрел на д'Одиара. - Всё это хорошо. Но выяснить что там происходит, и в самом деле необходимо. Поезжай туда лично и разберись. Отлови если надо всех волков в округе и допроси... ну уж как ты будешь ловить туман, я не знаю, - пошутил он. - Но людей этих поймай. Надеюсь от тебя они не уйдут.
   - Если только появятся - не уйдут сир, - жуткой ухмылкой осклабился д'Одиар. - А что с остальным?
   - Служанок пока не трогай, если они не удаляются больше лье от Этампа. Замок можешь посещать сколько хочешь. Я скажу графу Суассона, чтобы он уведомил шателена. Всё, иди.
   - Да государь, - поклонился рыцарь.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 15. Ирмо.
  
  
  - Пшла отсюда! - грубый окрик слился с громким мяуканьем. Следом послышался удар обо что-то твёрдое, злобное шипение рассерженной кошки и яростная ругань. С грохотом посыпались ящики.
   - На кой дьявол мы сюда залезли? - снова послышался голос. - Он поди уже проскочил дворами на улицу горшечников.
   - Никуда он не проскочил, - ответил другой голос из темноты. - Туда побежали подмастерья Оливье. Здесь он где-то спрятался.
   - Здесь чёрт ногу сломит, - пробурчал первый. - Не видно же ни черта. Эта тварь мне чуть в лицо не вцепилась. На кой он нам нужен?
   - Спасу нет от этих воров, - второй подошёл совсем близко и Ирмо разглядел его тяжёлые башмаки. - Надо примерно наказывать. Вот изловим этого, руки переломаем, так другим неповадно будет.
   - Ну конечно, - возразил первый голос. - Когда они голодные, всё равно будут воровать - это уж как здрасте. Когда жрать хочется, на что только не пойдёшь.
   - Ну тебе лучше знать, - башмаки прошли вдоль большой повозки, под которой за кучей хлама спрятался Ирмо. - А я считаю, что такое надо калёным железом выжигать. Порядочному человеку уже по улице пройти страшно. Развелось бродяг...
   - Мне лучше знать, - подтвердил первый. - Я сам из сирот. Знаю что такое пустой желудок.
   - Ну так ты же не воровать пошёл, а работать, - не согласился второй. - А эти только и знают... и ладно ещё пирожок сопрут, я могу понять, но этот-то перчатки бархатные уволок, да ещё ножом по руке хозяина полоснул, когда тот его ухватил. Ну вот скажи - на хрена ему перчатки?
   - Руки мёрзнут, - заржал первый и начал разгребать хлам возле телеги.
   - Вот я ему эти руки и поотломаю, - второй подошёл и шумно дыша стал помогать приятелю.
   Ирмо сжался в комок стиснув в руке маленький нож. Он так просто не дастся, он будет драться. Хотя что толку? Ножик его подходил лишь для того, чтобы отпугивать мальчишек в квартале Вонючего ручья. Против взрослого мужика он не сгодится, тем более против двоих. Он хорошо понимал, что от этого будет только хуже. Ну поранит он кого-то из них и что дальше? Всё равно его выволокут отсюда и тогда уже пощады не жди. Точно прибьют. В таком случае лучше уж было попасться на площади, тогда хотя бы отвели в магистрат. Тоже конечно ничего хорошего, но по крайней мере не убили бы. А так покалечат и бросят здесь во дворах - кто потом будет разбираться?
   Ирмо стиснул зубы и бесшумно заплакал. Слёзы текли по грязным щекам и солёными каплями стекали на губы.
   "Будьте прокляты вы все! Все! Весь этот мир! И весь этот город! ...и всё..." - он до крови закусил губу, чтобы не заскулить от обиды на весь свет. Желудок, который сегодня весь день сводило от голода, теперь сжимался от страха. Есть он уже совсем не хотел, хотя не ел почти три дня. Он с удовольствием стащил бы кусок хлеба, но как на зло весь вечер, возле хлебных лавок тёрлась стража. От отчаянья он решил украсть что-нибудь другое, в надежде обменять потом на еду. Он же не виноват, что подвернулись перчатки? Дорогие наверно, потому что хозяин поднял такой крик, что слышала вся улица. Ирмо пытался вырваться, но продавец держал цепко. И тогда он полоснул его ножом по руке. Он не хотел сделать ничего плохого, он просто испугался, что сейчас подбегут стражники и его отволокут в ратушу. Теперь он жалел об этом. Ну что бы ему сделали? Ну наказали бы палками или кнутом - так к этому он уже привык, а потом отправили бы на какие-нибудь работы, конечно тяжёлые и гнусные, но там хоть чем-то кормят.
   Иногда между прочим, таким как он везло. Цеховые мастера, из тех что попроще и победнее, могли взять его у магистрата на поруки. Тогда вообще хорошо. Тогда можно было жить в доме, а не мёрзнуть где попало. Работать правда заставляли с утра до самой ночи, но зато уж кормили до отвалу. По крайней мере по меркам нищих уличных мальчишек. А если понравиться мастеру, то и вовсе могли тебя взять в ученики. Ирмо правда таких случаев сам не помнил, но ребята постарше рассказывали, что бывает. Зато он хорошо помнил другие случаи - когда в глухих дворах находили трупы бездомных мальчишек, которых обворованные успевали догнать до прихода стражи. Люди злые - злые и безжалостные. В этом он убедился за тринадцать лет своей нелёгкой жизни и потому теперь ничего хорошего не ждал.
   - Нельзя руки отламывать, - рассудительно сказал первый голос. - Надо бы стражникам сдать. Указ прево слышал? За самосуд будут строго наказывать.
   - Сейчас - сдать! - зло возразил обладатель тяжёлых башмаков. - Они ему десять кнутов по спине дадут, да отпустят, а он снова воровать. Если бы хоть без ножа, а то совсем обнаглели. Скоро они нас днём, прямо на площади резать будут.
   С этими словами он отодвинул последний ящик, но чтобы увидеть Ирмо ему надо было нагнуться и всунуть голову под повозку. Несмотря на не очень поздний вечер, в подворотне было совсем темно. Когда мужчина встал на колени и начал наклоняться, Ирмо задрожал всем телом. Ну всё - теперь конец. И бежать некуда, он тут зажат как крыса в углу. От страха ноги стали ватными, но нож он держал твёрдо. Он и есть крыса - несчастная загнанная крыса на задворках этой мерзкой жизни и как крыса он будет сражаться до последнего.
   Вдруг в дальнем углу двора что-то скрипнуло. Его преследователи как по команде обернулись. Тело Ирмо будто пронзила молния. Вот сейчас! Только миг есть у него чтобы бежать. Он не успел даже обдумать эту мысль, когда тело само по себе, точно сжатая пружина, метнулось из под днища повозки. Вся его жизнь приучила его действовать мгновенно. Звериные инстинкты, отточенные годами уличной жизни, необходимостью прятаться, убегать, драться, делать всё что угодно с одной лишь целью - не быть пойманным, действовали за него. Однако даже инстинкты не могли перебороть трёхдневного голода и недостатка сил, на какой-то миг он замешкался наткнувшись на лежащий на дороге ящик и в ту же секунду, рука одного из преследователей схватила его за шкирку. Он отчаянно, с хрипом переходящим в рычание рванулся, пытаясь освободиться, но рука держала крепко.
   - У-у зверёныш, - рявкнул мужчина. - Рычит ещё.
   Последовал чувствительный удар по голове и Ирмо понял что сейчас его схватят обеими руками. Тогда конец.
   В дикой панике он полоснул ножом по руке, тем самым движением, что и породило эту погоню, но теперь ему было всё равно. От страха он уже ничего не соображал.
   Мужчина взвыл от неожиданной боли и державшая его рука ослабла.
   Рывком освободившись, Ирмо проскочил мимо растерявшегося второго преследователя и бросился бежать, слыша сзади топот башмаков. Он пробежал двор, выскочил в узкий переулок и нырнул влево, в новую подворотню. Он мчался со всех ног, но видимо события последнего часа украли у него последние силы. Голова кружилась и преследователи не отставали. Он боялся оглянуться, но по звуку понял, что к тем двоим присоединился ещё кто-то. Ещё немного и они догонят его. Ирмо заплакал. От обиды, от страха, от ненависти ко всему этому городу.
   Пробежав очередную подворотню, он сходу налетел на группу людей, увернулся, пытаясь обогнуть их и... чья-то рука метнулась вперёд и безошибочно ухватила его за шиворот. В следующую секунду ноги Ирмо оторвались от земли и он как беспомощный котёнок закачался в воздухе. Краем глаза он успел заметить людей в кольчугах и варёной коже. Стражники! Теперь конец. Впрочем может хотя бы не убьют. Однако инстинктивно он всё же попытался вырваться. Это ему не удалось, что было естественно. Вися в воздухе трудно было извернуться, а чтобы воспользоваться ножом нужно хотя бы встать на ноги. Пока же он болтался в двух футах от земли, нелепо дрыгая ногами. Он всё таки постарался воспользоваться ножом, но безуспешно. Вторая рука державшего его человека, перехватила его руку и сильно сжала. Нож выпал печально звякнув о булыжники и Ирмо показалось, что своим звоном он возвестил о его кончине. Плакать он всё равно больше не мог, да и к тому же ворот рубашки так врезался в горло, что мешал дышать и хотя сама рубашка угрожающе трещала, было непонятно что произойдёт быстрее - порвётся ворот или он задохнётся насмерть?
   Он всё же попытался извернуться и посмотрел вбок. Почти прямо напротив себя, а точнее на расстоянии вытянутой руки, он увидел лицо - будто бы вырубленное из куска гранита, чем-то похожее на лицо статуи, которая стояла на главной площади города. Однако в отличие от той что на площади, у этой статуи были живые, голубые глаза и длинные, всклокоченные, пшеничного цвета волосы. Ирмо вспомнил на кого он похож. Года три назад, во время очередных волнений, в городе некоторое время стоял наёмный отряд из каких-то северных земель. Мальчишки бегали смотреть на светловолосых и по большей части голубоглазых, свирепого вида воинов и Ирмо конечно тоже их видал. Норманны - вот как их называли, припомнил он. Но те воины давно ушли, да и среди них, насколько он мог вспомнить, не было таких гигантов. Откуда же этот взялся?
   Человек-статуя без видимых усилий, держал его в вытянутой руке и ухмылялся. За его левым плечом виднелась длинная рукоять, огромного, вероятно двуручного меча.
   "Нет, видимо это не стражники," - решил Ирмо.
   От не вовремя нахлынувших воспоминаний его отвлёк громкий разговор. Он повернул голову и обнаружил что два человека заслонили держащего его норманна от подбежавших преследователей.
   - Зачем он вам? - спрашивал один из двоих, постарше и пониже ростом.
   Преследователи наперебой заговорили. Ирмо увидел что их уже шесть человек - к ним присоединились подмастерья кожевника Оливье с короткими дубинками, а из глубины улицы шли ещё люди.
   - Какое вам дело вообще? - сердито вопросил тот, кого Ирмо только что в подворотне полоснул ножом. - Вон что он мне сделал, - мужчина показал залитую кровью руку. - Сведём его к магистрату.
   - Я и вижу по вашим дубинкам и злым рожам, что к магистрату, - усмехнулся одетый в кольчугу человек. - Лучше мы сами его отведём.
   Толпа угрожающе зашумела. Она насчитывала уже человек десять и они подвинулись вперёд, подступив вплотную к тем двоим. Было ясно, что в толпе теперь находились люди вовсе не участвовавшие в погоне и даже видимо не знавшие толком в чём дело, но они были все горожане из одного района, все друг друга знали и готовы были поддержать своих, в конфликте с пришлыми.
   Однако чужаки по-видимому ничуть не испугались. Из-за спины норманна выдвинулся третий человек и присоединился к своим. Втроём они почти перегораживали неширокий переулок и когда горожане надвинулись на них, двое обнажили мечи. Зловещий шорох стали о ножны и тускло блеснувшие в неверном вечернем свете клинки, моментально отрезвили толпу и она остановилась.
   - Позовите стражу... Да что же это такое? - лишь слышалось из задних рядов. Передние же молчали, угрюмо взирая на мечи солдат.
   - Не нужно стражу и не нужно драки, - спокойным голосом сказал тот, что был посередине. Он даже не прикоснулся к своему оружию и стоял скрестив руки на груди. - Зачем вам нужна эта кровь? Ведь вы же понимаете, что одной пораненной рукой дело не обойдётся. Расходитесь. Мы сами отведём мальчишку к магистрату. Обещаю.
   Что подействовало на толпу больше, его самоуверенная поза, спокойная, властная речь или обнажённые клинки в руках воинов, Ирмо не брался судить, но люди недовольно бурча, стали медленно расходиться. Кто-то в досаде плюнул на мостовую, кто-то бормотал ругательства, но ни один больше не попытался приблизиться. Горожане имели не такой уж маленький и далеко не самый приятный опыт общения с наёмниками и конечно предпочли не связываться по такому незначительному поводу с людьми, готовыми легко пролить кровь.
   Как только улица опустела, Ирмо слабо трепыхнулся в руке человека-статуи, который казалось совсем забыл про него. Продолжая держать руку чуть на отлёте, великан безмятежным взглядом провожал удаляющихся людей.
   - Отпустите меня, господин, - задушено каркнул Ирмо. - Я не убегу.
   - Конечно не убежишь, - статуя оказалась говорящей. - Куда тебе бежать? Тебя там прибьют.
   Он поставил Ирмо на землю и разжал гигантский кулак. Мальчишка зашатался и хватая ртом воздух, стал оседать на мостовую. Только теперь он понял, что ещё чуть-чуть и мог бы задохнуться совсем.
   К нему подошёл тот, что говорил с толпой и взяв за подбородок, бесцеремонно поднял ему голову.
   - За что тебя тут гоняли как зайца? - спросил он пристально глядя Ирмо в глаза.
   - Я украл... перчатки, - он всё никак не мог отдышаться и сам себе напоминал живую рыбу, которую продавали на речном рынке.
   - Зачем тебе перчатки? - усмехнулся незнакомец.
   - Хотел обменять на еду, - ответил Ирмо и ему вдруг снова захотелось плакать. - Я есть хочу! - яростно крикнул он.
   - Тише парень, - незнакомец покрутил головой по сторонам.
   - Командир, надо уходить отсюда, - наклонился к ним один из воинов - молодой, высокий и худощавый, в короткой, коричневой бригандине. - Нагрянет стража..., а у нас ещё дело.
   - Ты можешь идти? - спросил тот, кого назвали командиром.
   - Конечно, - Ирмо быстро вскочил на ноги.
   - Сможешь провести нас к таверне "Приют купца", но только не прямой дорогой - её мы сами знаем, а так чтобы не встретиться с твоими недавними друзьями. За это мы тебя покормим.
   - Конечно господин, - весело ответил Ирмо. У него снова закружилась голова, но на этот раз от счастья.
   Таверна находилась на пересечении нескольких кривых, грязных улочек, образующих в месте своего слияния небольшую площадь, заваленную мусором, какими-то обломками и навозом. С одной стороны к ней примыкал конский рынок, с другой район самых бедных, вонючих трущоб. Когда группа, возглавляемая гордо вышагивающим Ирмо, вышла на площадь, сумерки уже совсем спустились на город. Возле запертых ворот рынка, одиноко горел факел. Второй - точно такой же, горел напротив первого, освещая вход в таверну. Других источников света нигде не было и разглядеть что происходит на той стороне площади, мог разве только кот. Впрочем и разглядывать было особо нечего. Вокруг не было видно ни одной живой души, лишь из переулка, что выходил на площадь справа от таверны, слышались какие-то голоса. Зато из-за закрытой двери самого "Приюта купца" доносился шум и чьё-то нестройное пение.
   Командир наёмников, которого как выяснил Ирмо, звали Анри, остановился и внимательно прислушиваясь, огляделся по сторонам. Затем, видимо не найдя в окружающей обстановке ничего подозрительного, он подтолкнул Ирмо вперёд и двинулся следом. Они в молчании пересекли площадь и чуть помедлив перед входом, снова осмотревшись вошли внутрь.
   Естественно никакими купцами в таверне даже не пахло. Уважающие себя купцы если и появлялись в этом районе, то исключительно днём, под соответствующей охраной и не заходили дальше конского рынка. Зато здесь сильно пахло дешёвым пивом, дымом, мокрой кожей и людским потом. Чем-то съестным тоже пахло, но запах этот вряд ли мог пробудить в нормальном человеке аппетит. Однако для Ирмо все эти запахи казались благоуханием. Таких как он в таверны вообще не пускали, даже в такие как эта. Хозяева с первого взгляда, безошибочно определяли в нём бродягу и воришку и во избежание проблем с посетителями, тут же выпроваживали его хорошей затрещиной.
   Тем более гордо и радостно чувствовал себя Ирмо, войдя сюда в сопровождении людей, в присутствии которых, он был уверен, никто не посмеет ударить его. Когда наёмники под любопытными, но не очень дружелюбными взглядами посетителей прошли к свободному столу, перед ними тотчас появилась девушка-служанка.
   - Что желают благородные господа? - спросила она усталым, бесцветным голосом.
   - Вина, если оно у вас есть, - ответил один из наёмников - невысокий, мощный, круглолицый воин, в клёпаном, грубом колете из бычьей кожи.
   - И мяса, хлеба... ну и чего-нибудь там ещё. В общем накормите паренька, - добавил командир.
   Служанка смерила Ирмо презрительным взглядом, но лишь спросила.
   - На всех или только для него?
   - Неси побольше, красавица, - вмешался огромный норманн, приветливо улыбнувшись. - Я тоже что-нибудь съем.
   На него девушка взглянула куда более благосклонно и вдруг тоже разулыбалась. Наверное её не часто называли красавицей. На рябом, носящем следы то ли оспы, то ли ещё какой-то злой болезни лице, рассыпались крупные веснушки, но огромные, синие глаза были на удивление выразительными, а пухлые губки обещали сладкие поцелуи. Она наклонилась к самому уху великана и что-то прошептала. В ответ он расхохотался и обнял её за талию.
   - В другой раз лапушка, - сказал он. - Теперь мы спешим.
   Когда девушка развернулась чтобы уйти, он легонько хлопнул её по заду. Служанка игриво увернулась и одарила его обещающей улыбкой.
   - Завязывай Сигурд, - хмуро бросил командир. - Ни к чему привлекать внимание.
   Норманн огляделся по сторонам, словно отыскивая чьё именно внимание не хочет привлекать командир и видимо не найдя ничего на его взгляд достойного, лишь пожал плечами. Осматривать в таверне было и в самом деле нечего. Убогое, неопрятное помещение освещалось несколькими тусклыми светильниками, грязный деревянный пол устлан старой, гнилой соломой. За грубо сколоченными столами, на скамьях сидели довольно многочисленные в это время посетители, тоже в основном самого неприятного вида. "Приют купца" очень редко посещали приезжие, в основном здесь ошивались местные забулдыги, бедные подмастерья, подённые рабочие и люди имеющие разной степени нелады с законом. Здесь можно было встретить и обычного вора, промышляющего срезанием кошельков и потрошащего карманы добропорядочных граждан и настоящего убийцу, способного без малейших сомнений перерезать горло прохожему, в каком-нибудь тёмном переулке.
   Еду принесли достаточно быстро и Ирмо, забыв обо всем, набросился на жареную курицу, поедая её с такой скоростью, что сидевший напротив, рядом с норманном, молодой, худощавый воин, улыбнулся и подвинул ему чашу с вином.
   - Запивай - подавишься, - сказал он. - И не спеши так малой, никто не отнимет.
   Ирмо отпил один короткий глоток и вернулся к мясу и хлебу, не забывая макать его в горшочек с топлёным маслом. Зачем ему вино? Он старался наесться на неделю вперёд. Сегодня ему просто сказочно повезло. Пожалуй как никогда. Ирмо не мог припомнить за свою не очень длинную жизнь, чтобы когда-нибудь ему предложили есть столько, сколько он может, поэтому изо всех сил старался съесть как можно больше. Он так самозабвенно ел, что перестал замечать происходящее вокруг и когда наконец от курицы остались одни разгрызенные кости, он перевёл дух и оглядевшись обнаружил, что за их столом появился немолодой человек, одетый в плотную, чёрную, дорожную сюркотту, поверх стёганой, кожаной куртки скреплённой впереди широкими ремешками.
   Вся внешность незнакомца, выдавала человека привыкшего к войне и трудностям походной жизни: суровое лицо, изборождённый глубокими морщинами, высокий лоб и тёмные, неулыбчивые глаза, говорили о том, что он на своём веку испытал много лишений и невзгод. Человек сидел на торце стола, на придвинутом табурете и вполголоса разговаривал с Анри. Прямо за его спиной стоял здоровенный воин в кольчуге, положив руки на рукоять меча.
   Ирмо совершенно не интересовало о чём они говорят, но сидя рядом, он за шумом таверны и беседой наёмников, невольно слышал обрывки разговора.
   - ... Поэтому мадам желает встретиться с вами лично, чтобы посвятить в свои планы, - говорил незнакомец. - ... видимо займёт несколько недель...
   - У меня нет столько времени, - отвечал Анри. - Нас ждут срочные дела на севере.
   - Очень жаль сэр, - его собеседник изобразил на лице неудовольствие. - Мадам просила передать, что ей не к кому больше обратиться... не останется в долгу.
   - В таком случае... придётся поторопиться, - сказал Анри. - Сожалею, но долго ждать я не могу. Нам и без того... не с руки находиться здесь.
   - Мне тоже нежелательно тут появляться, - незнакомец быстро оглянулся по сторонам. - Я потому и выбрал такое место. В городе меня многие знают в лицо и в свете последних событий...
   - ... в этом нет необходимости, - командир наёмников проследил за его взглядом. - Получить и передать весточку можно и за городом, а посланника, чтобы доставить её сюда, я найду.
   - Нужен надёжный человек, - с сомнением произнёс человек в чёрном. - А своих людей как я понимаю вы использовать не хотите.
   - Ничего подобного, - усмехнулся Анри. - Нужен человек не привлекающий внимания и знающий все закоулки города, только и всего. И такой человек у меня есть.
   - И как я его узнаю?
   - А чего его узнавать? - Анри повернулся к Ирмо и хлопнул его по плечу. - Ты читать умеешь?
   Ирмо уставился на него так, будто его спросили обедал ли он вчера с его светлостью Раймундом Тулузским.
   - Ну да, - после паузы рассмеялся командир. - Идиотский вопрос. Ну вот и тем лучше. А город ты конечно знаешь как свои пять пальцев?
   - Конечно, господин, - Ирмо не мог понять зачем его расспрашивают.
   - Хочешь получить работу, за которую тебя будут кормить, оденут и заплатят денег? - спросил Анри.
   - Д-да, - осторожно протянул Ирмо. У него от неожиданности перехватило дыхание. Не может быть в один день столько удачи, в чём-то наверное есть подвох. - А что надо делать? - опасливо спросил он и сразу честно предупредил: - Я ничего не умею господин.
   Анри снова рассмеялся.
   - То что будет нужно, ты умеешь, - успокоил он мальчишку. - Пробраться незамеченным куда надо и передать письмо или что-то на словах. Но, - он поднял вверх указательный палец. - Не влипая ни в какие неприятности, как сегодня. Сможешь?
   - Конечно господин! Я же просто есть хотел, а если нет, то зачем мне... ну это... влипать?... Я как мышь... Никто не заметит, - быстро затараторил Ирмо боясь как бы Анри не передумал.
   Незнакомец посмотрел на него подозрительно нахмурившись.
   - Вы уверены, что это хорошая идея? - с сомнением спросил он наёмника. - Дело идёт о жизни и смерти.
   - Всю мою жизнь, все мои дела идут о жизни и смерти, сэр Гемар, - усмехнулся он. - Поверьте мне, в некоторых вещах нет надёжнее уличных мальчишек. Они осторожны, сообразительны и не суют свой нос в чужие дела.
   - Ну-ну, - продолжая хмуриться протянул Гемар. - Допустим что вам лучше об этом судить, сэр Анри. Однако как мне кажется, вы это придумали из-за того что не доверяете мне, так?
   - С чего мне доверять вам? - не стал отрицать командир наёмников. - Я в первый раз вас вижу. Вы сказали условленную фразу, но откуда мне знать как вы её получили, а дело как вы сами сказали, серьёзное.
   - Что именно вас смущает? - усмехнулся Гемар.
   - Почему вы помогаете ей, вместо законной власти? - напрямик спросил Анри. - В чём ваша выгода?
   Теперь уже Ирмо заинтересованно прислушивался к разговору. От этого могла зависеть его дальнейшая судьба и мальчишка хотел понять, что именно замышляют эти люди, а то что они что-то замышляют, было ясно.
   Собеседник Анри медлил с ответом. Было видно, что он не горит желанием рассказывать чужому человеку о своих мотивах, но наёмник продолжал выжидательно смотреть на него и он в конце концов заговорил.
   - Дело не в выгоде, - сказал он тихо. - Однажды - несколько лет назад случилось так, что мой сын провинился перед сюзереном. Вы наверное не знаете характер мадам Рихильды - матери графа Гуго, но могу вас уверить, что характер у неё, совсем не сахар. Мой сын был действительно виноват, но он мой сын и смириться с тем, что его могут казнить, я не мог. Я стал искать способы, как сохранить ему жизнь, но к кому мне было обратиться? Полагаю нет нужды объяснять вам, что в наше время найти милость у сеньора, когда этот сеньор не хочет её явить, практически невозможно. А кто такой, я? Простой рыцарь-вассал. Не из последних конечно, но и не из крупных владетелей. Мои прошлые заслуги, ещё перед отцом нынешнего графа, никого уже давно не волнуют и уж в последнюю очередь эту гарпию, которая самовластно правит в землях Родэза. Она решила устроить показательную казнь, в назидание другим своевольным и я ничего не мог сделать. Обратиться к сюзерену Родэза - графу Тулузы, я не мог - мой сын действительно был виноват. Да и не имел я такого права. Граф Раймунд довольно строго придерживается принципа - "вассал моего вассала - не мой вассал", он не любит вмешиваться в дела мелких владетелей. И тут меня нашла мадам Изабелла. Она сама меня нашла и предложила помощь. Сказала, что уговорит мужа помиловать моего сына и она это сделала. Уж не знаю как ей удалось добиться этого, наперекор желанию мадам Рихильды, но как-то удалось. Она тогда ещё имела значительное влияние на Гуго. Граф подписал указ о помиловании и сын должен был покинуть земли Родэза, но он хотя бы остался жив. Когда я сказал ей, что я её вечный должник, она попросила не забывать об этом и заявила, что когда-нибудь ждёт от меня ответной помощи. Я поклялся, что сделаю для неё всё что смогу...
   - Можете не продолжать, сэр Гемар, - усмехнулся Анри. - И теперь вы связаны словом и будете помогать вне зависимости от того, считаете её дело правым или нет?
   - Не совсем так, сэр, - ответил рыцарь. - Я Гемар де Рокур, всегда держу данное слово, но... моя помощь может быть различной. Если бы мадам Изабелла была не права, то я согласился бы помочь ей бежать, чтобы спасти свою жизнь, но никогда не стал бы злоумышлять против законного сеньора. Однако сейчас в доме Родэз такая ситуация, что уже никто не может сказать кто прав, а кто нет. Надо признать что в последнее время, молодая графиня проявляла гораздо больше интереса к нуждам вассалов, чем госпожа Рихильда и теперь очень многие готовы поддержать её, если начнётся смута.
   - Многие - это сколько? - уточнил Анри.
   - Думаю, что не менее четверти ленников графства, могут принять её сторону, если за ней будет хоть какая-то сила.
   - Не маловато ли, чтобы начинать что-то серьёзное?
   - Совсем не мало, если учесть, что из оставшихся трёх четвертей, половина будет колебаться и тоже неизвестно чью сторону займёт в итоге. Всё будет зависеть от соотношения сил, - Гемар помолчал. - Вы же знаете людей, - закончил он.
   - В таком случае, - Анри сам наполнил опустевшую чашу рыцаря и долил вина себе. - Если так много сторонников, то почему не к кому обратиться?
   Гемар посмотрел на него с кривой усмешкой.
   - Сами понимаете, - наконец сказал он. - Дело очень щекотливое. Одно - поддержать чью-то сторону в борьбе, другое поднять руку на законного сеньора. Не каждый решиться на это, а вы...
   - А я убийца и подонок, значит мне и карты в руки, так? - довольно сдержанно, но ядовито перебил рыцаря Анри.
   - Я так не сказал, сэр, - Рокур не отреагировал на язвительный тон собеседника. - Вы не имеете обязательств перед домом Родэз, вы не произносили никаких клятв, следовательно вам не надо поступаться честью. Кроме того вы, как не крути наёмник и это ваша работа, выполнять за деньги то, что другие по каким-либо причинам выполнить не в силах.
   - Хорошо, - Анри зачем-то оглянулся на своих людей. - Я буду ждать ещё неделю. В течение этого времени, мадам Изабелла должна встретиться со мной. После этого мы уходим. Как я уже сказал, важные дела требуют моего присутствия на севере. Но в любом случае я тоже хотел бы встретиться с её светлостью, думаю нам есть что обсудить. Объясните пареньку как найти вашего человека здесь и у нас будет надёжная связь.
   Рыцарь внимательно посмотрел на Ирмо и наклонившись вперёд поманил его к себе.
   - Ты знаешь шорника Гедрика из Туара парень, который живёт возле таверны "Чёрная лошадь"? - спросил он.
   - Да господин, - уверенно закивал Ирмо. - Такой худой, с рыжими усами. У него большая лавка и мастерская через два дома от таверны и жена - такая толстая тётка. Добрая. Она однажды дала мне хлеба с сыром. Это недалеко отсюда, с той стороны конского рынка.
   Гемар и Анри переглянулись и наёмник весело рассмеялся.
   - Видали, - сказал наёмник. - Я же говорю, никто не знает город лучше, чем эти...
   - Ну ладно, - рыцарь тоже улыбнулся. - Я скажу ему кого ждать, а то он чего доброго ещё прибьёт его.
   - Скажите, что на руке у мальчишки будет кожаный шнурок со скатанной в трубочку мелкой монетой. Вот этой, - он выудил из кошелька на поясе медный грош и показав Гемару, позвал: - Сигурд!
   Норманн, разговаривавший с сидевшим рядом с ним молодым воином, повернул голову.
   - Скатай, - попросил Анри и бросил ему монету.
   Сигурд поймал её на лету и стиснув пальцы, без видимых усилий, будто несколько раз потёр их один о другой. Швырнув на стол результат своей работы он снова повернулся к своему товарищу.
   Монета была сплюснута и скатана в тонкую трубочку.
   - О-о, - только и сумел выдавить Ирмо в восхищении.
   - Впечатляет, - усмехнулся Гемар де Рокур, а его спутник, внимательно следивший за всем происходящим, лишь молча покачал головой.
   Анри взял со стола монету и протянул её рыцарю.
   - Отдайте своему человеку, - сказал он. - Мальчишка придёт с точно такой.
   - Договорились, - рыцарь поднялся с табурета и протянул наёмнику руку. - Пусть придёт за вестями послезавтра вечером.
   Анри пожал протянутую руку и когда Рокур повернулся чтобы уйти, вдруг окликнул его.
   - Я забыл спросить, сэр Гемар, а где ваш сын сейчас?
   В глазах рыцаря промелькнула боль. Он тяжёлым взглядом посмотрел на наёмника и когда ответил, голос его был сух.
   - Он убит, - сказал он коротко и развернувшись пошёл к выходу.
  
  
  
  
   Глава 16. Изабелла.
  
  
  Низкий басовитый рёв труб, возвестил о прибытии хозяина замка уже около получаса назад, но Изабелла не спешила спускаться во внутренний двор, встречать брата.
   "Пусть сначала ему сообщат новости," - решила она. Пусть он выплеснет своё возмущение на кого-нибудь другого, а уж потом они поговорят. Разговор - она понимала, будет не из простых. Вряд ли Раймунд сильно обрадуется тому что произошло, а значит ей придётся его убеждать в своей правоте и необходимости её поступка. Но не выгонит же он её в конце концов. Во всяком случае она очень на это надеялась. Многое конечно зависит от того, каково его собственное положение в данный момент. Изабелла помнила, что борьба брата с епископом Урхеля, длится с переменным успехом уже десять лет, но не знала как обстоят дела сейчас. Эта феодальная усобица, которую начал ещё их дед - Раймунд Бернар де Фуа, приняла характер вечного, непрекращающегося противостояния, вытягивая силы из всех противников. Основой конфликта послужила долина Андорры, светской властью над которой обладали епископы Урхеля, но которую оспаривали местные феодалы. Бернар де Фуа, поддержал полузависимых от него сеньоров, в их борьбе с властью епископа и начал с того, что захватил и ограбил верхний Урхель и Сердань.
   С тех пор война продолжалась с переменным успехом, ненадолго затихнув лишь после того как войска Фуа, взяли штурмом резиденцию епископа в Сео-де-Уржель и граф Бернар принудил Берната де Кастельо, к признанию сюзеренитета Фуа над спорными территориями и многими мелкими вассалами Урхельской епархии.
   Однако Раймунд-Бернар вскоре умер и пока его внук был занят решением многочисленных внутренних проблем, новый епископ постепенно восстановил свой контроль над утерянными ленами, а затем и возобновил военные действия.
   Изабелла знала, что на эту борьбу, доставшуюся брату в наследство от деда, у Фуа уходила большая часть сил и возможный конфликт с графством Родэз, вряд ли входил в его планы. Именно поэтому она хотела дать ему время обдумать создавшуюся ситуацию и лишь потом постараться объяснится.
   Ожидая прихода Раймунда, она стояла возле окна в малой квадратной башне и с каким-то трепетным волнением, вспоминала счастливые детские годы, проведённые здесь. Сравнительно небольшой замок графов Фуа, считался тем не менее одной из самых неприступных твердынь Лангедока. Расположенный на высокой скале, он господствовал над обширной долиной, одним своим видом внушая уважение и страх всем окрестным владетелям.
   Сейчас долина докуда хватало глаз, была залита солнечными лучами. Вдалеке, на склонах высоких, уходящих к горизонту холмов, играл разноцветными красками лес. Хотя большая часть деревьев уже сбросила листву, яркие багряно-жёлтые пятна всё ещё кое-где оживляли его и под лучами необычайно тёплого для ноября солнца, горели живыми, нежными тонами золотой осени. Внизу под самым замком, бурля между нагромождениями камней, сверкала своими холодными водами река Арьеж.
   Много чего вспоминалось Изабелле при взгляде на эти холмы и эту реку, но никакие, даже самые тёплые и счастливые воспоминания, никак не могли отвлечь её от нынешних насущных проблем. Горький осадок от всего что произошло в последние дни, не давал ей покоя, бередил душу, создавая ощущение какой-то гнетущей безысходности. Всё, от последнего скандала со свекровью, ссоры с мужем и до событий сопутствующих её бегству, казалось отвратительным и несправедливым.
   Чем так провинилась она перед богом, что он наказал её столь сурово? Почему вся её, поначалу столь счастливая семейная жизнь, пошла кувырком? Чем она оказалась так плоха, что мать мужа возненавидела её с первых дней их совместной жизни? Она конечно понимала в чём крылись причины враждебного отношения свекрови. Рихильду не устроило, что невестка по характеру совсем не походила на её безвольного инертного сына, находившегося под каблуком у матери. Эта властная, деспотичная женщина, и при жизни своего мужа обладавшая если не решающим, то очень веским словом во всех вопросах управления, считала что она и дальше будет по своему усмотрению, вершить все дела графства и встретив в лице Изабеллы соперницу, тотчас же начала против неё беспощадную войну. Попытки невестки занять в доме то положение, которое и следовало ей по статусу, вызывало в Рихильде лишь враждебность и злобу.
   Справедливости ради надо сказать, что Изабелла быстро приняла правила игры, ни в чём не уступая свекрови и обстановка в доме очень скоро вылилась в состояние постоянного противостояния. Рихильда чувствовала, что Изабелла так и не научилась воспринимать интересы Родэза, как свои, а осталась преданной дочерью дома Фуа и их борьба за влияние на Гуго и власть в доме, вскоре превратилась в открытую вражду.
  А дальше всё шло своим чередом, пока не пришло к тому, что есть теперь. Теперь же, после своего решительного поступка Изабелла понимала, что обратного пути у неё уже нет. Её бегство вместе с наследником, само по себе было искрой, способной разжечь костёр недовольства в землях мужа. Очень многие вассалы графства, не без её кстати стараний, уже достаточно давно были недовольны своим сюзереном и его самовластной матерью и графиня не преминула воспользоваться данной ситуацией.
   По приезде не застав брата дома, она стараясь не терять времени и без стеснения пользуясь добрым к ней отношением сенешаля Адама де Ле Руа, попыталась установить связь с некоторыми подданными мужа, скорее всего способными встать на её сторону. Кое-что ей уже удалось: на её призыв откликнулись несколько рыцарей, заявивших о своей готовности помочь ей. По большей части это были люди, чем-то обиженные, иногда кстати вполне справедливо, на своего сеньора и потому верность их Изабелле, была в основном равносильна ненависти, питаемой ими к Гуго или скорее мадам Рихильде. Но графине приходилось полагаться на то что есть и она надеялась, что при поддержке брата ей удастся привлечь к себе и других, более надёжных и более значительных сторонников, из числа крупных вассалов графства.
   Однако Раймунд-Александр де Фуа, довольно долго задерживался на юге и Изабелла уже начала нервничать. Действовать ей надо было быстро, пока свекровь не предприняла своих шагов и не нейтрализовала ту небольшую поддержку, которую Изабелле удалось приобрести в Родэзе, а предпринимать что-либо не зная мнения брата, она попросту не могла. Но прошёл уже почти час, а Раймунд так и не появился и Изабелла, решив что дольше ждать нету смысла, вынуждена была пойти к нему сама.
   Когда спустившись вниз и пройдя внутренний двор, она поднималась на второй этаж главной башни, где находились покои брата, то на лестнице столкнулась с Гийомом.
   - Дядя послал за тобой, - сказал сын.
   - Ну я уже тут, - улыбнулась она.
   В приёмной зале собралось множество людей. Уже пересекая двор Изабелла заметила как ожил замок с приездом господина. До этого в нём было на удивление тихо. Кастелян - сэр Франсуа де Луазель, в отсутствие повелителя хранил строгий порядок, а вышколенные слуги и не очень многочисленный гарнизон не производил много шума. Теперь же во дворе толпились солдаты, запылённые и усталые, но с весёлыми лицами. Возвращение домой видимо радовал всех.
   В приёмной, столь же грязные с дороги, хотя облачённые в более хорошие доспехи и кольчуги, с различными гербами на плащах и сюрко, сидели и стояли бароны и рыцари Фуа. При её появлении многие поворачивались и узнавая Изабеллу подходили, почтительно, но не особенно приветливо здороваясь с сестрой повелителя.
   "Они не очень рады мне," - отмечала она про себя. Что ж их вполне можно понять. Очевидно многие в курсе того, что произошло и понимают вероятность новой войны, в случае если брат решит поддержать её. Они устали и от нынешней и вряд ли горят неодолимым желанием защищать её шкурные интересы, в борьбе против вассала могущественного графа Тулузы.
   - Как дела девочка? - вдруг раздался справа от неё зычный голос.
   Она повернулась и тут же попала в медвежьи объятия здоровенного, бородатого человека. Он стиснул её так, что хрустнули кости и тут же выпустив, но продолжая держать за плечи отступил глядя прямо ей в лицо и радостно улыбаясь сквозь густую, серебристо-чёрную бороду, показывая ряд совершенно жёлтых, но ещё вполне крепких зубов.
   Ровесник отца и ближайший друг его юности, верный вассал её деда, старый и когда-то очень грозный воин, прославившийся во многих битвах и бесчисленных турнирах - барон Рикард де Фонтейн, даже разменяв шестой десяток, сохранял по-прежнему внушительный и свирепый вид. Но Изабеллу он любил с самого детства, когда-то нянчился с ней и было даже спорил с её отцом, наказывавшем дочь за мелкие детские шалости. Он утверждал, что такое ангельское существо, каким он считал Изабеллу, надо баловать насколько это возможно и во время её прошлой размолвки с мужем, советовал её деду немедленно собрать войска и как он выражался - "врезать как следует этим хамам", способным обидеть дочь его друга. Барон был одним из самых значительных вассалов Фуа, чьё слово много значило в совете брата и его присутствие здесь обрадовало Изабеллу несказанно.
   Если Рикард де Фонтейн поддержит её, шансы на то что Раймунд не оставит её своей помощью, многократно возрастали.
   - Здравствуйте, барон, - Изабелла шагнула к нему и когда он наклонился, встав на носки, поцеловала его в щёку. - Я так рада видеть вас в добром здравии! Как вы?
   - Ну как? Отлично, - Фонтейн повел могучими плечами, затянутыми в кольчугу. - Пока ещё валю этих молокососов, он покровительственно оглянулся по сторонам. - Ну не всех уже правда, - добавил усмехнувшись.
   - Что выросли всё-таки рыцари равные тебе? - подначила его Изабелла. - Когда-то ты уверял, что таких никогда не уродится.
   - Таких и не уродилось, - расхохотался барон. - В тот год когда твой отец умер у меня на руках при осаде Монферата, с обеих сторон сражались такие воины, каких сейчас днём с огнём не сыскать. И мы были среди них. Но увы годы берут своё. Тут уж ничего не поделаешь, - он сокрушённо покачал головой.
   - Что у вас тут? - Изабелла решила выяснить его отношение к своим проблемам. - Война?
   - Возня, - презрительно бросил Фонтейн. - Ходим туда-сюда как пилигримы какие-то. Я не раз говорил Раймунду - нечего слушать всех этих миротворцев. Давно пора сжечь к чёртовой матери все замки сторонников епископа, а когда он останется один, он и сам сдастся. Трусливая душонка.
   - Чтобы их сжечь, их надо для начала взять, - вмешался в разговор высокий рыцарь, лет тридцати с небольшим - чуть младше самой Изабеллы.
   На его тяжёлом и толстом, шерстяном плаще, плясал красный единорог дома Геруа. Она вспомнила маленького пухлого мальчишку, а затем долговязого подростка - сына барона Гийома, которого отец часто привозил в Фуа много лет назад. Теперь молодой барон выглядел совсем иначе: высокий, сильный и красивый мужчина в тяжёлых доспехах, смотрелся воинственно и эффектно и очевидно впечатление не было обманчивым, потому что Рикард Фонтейн ответил ему не насмешливо и покровительственно, как было в его привычке, а серьёзно и рассудительно, как равному.
   - Будто мы не можем их взять, - зло буркнул он. - Тебе Готье, лучше других известно, что его светлость просто не рискует вести активные действия, из-за того что его величество Педро Арагонский, никак не может сделать выбор: стоит ли ему уничтожить светскую власть епископа или пока повременить. Однако никакого прямого запрета от него не исходило и поэтому нам надо просто действовать решительнее. Мне лично, вот где уже все эти политические игры, - он приложил ребро ладони к горлу.
   - Король Арагона прямой сюзерен Фуа и не считаться с его мнением, даже не высказанным прямо, его светлость позволить себе не может, - спокойно возразил Геруа.
   - Вы помните меня Готье? - спросила Изабелла мило улыбнувшись барону. - Когда-то детьми, мы с вами играли вместе вот в этих самых покоях.
   - Давно уже, мадам, - ей показалось, что Готье смутился. - Когда вы подросли, вы уже со мной не играли. Но... конечно помню.
   Ответить она не успела. К ней подошёл слуга и поклонившись тихо проговорил:
   - Его светлость ждёт вас, госпожа.
   Изабелла улыбнулась Готье де Геруа, нежно коснулась большой руки Фонтейна и повернувшись, провожаемая заинтересованными взглядами присутствующих, прошла в кабинет брата.
   Раймунд сидел в кресле держа в одной руке кубок, а в другой бумагу, со свисавшей с неё на шнурке, печатью Родэза. Бархатный дублет, чистый и нарядный, по-видимому одетый только сейчас, взамен походной одежды, был расшит пурпурно-золотыми полосами Фуа и белыми колоколами Кузерана. При её появлении брат встал и поставив на стол кубок, обнял её коротко и несколько суховато.
   - Привет, - сказал он просто, будто они виделись только вчера. - Садись. Как ты?
   - Как видишь, - она села на предложенный стул возле его кресла и появившаяся рядом служанка, налила ей вина. - Не очень в общем..., а ты?
   Раймунд пропустил её вопрос мимо ушей. Он сел на своё место и помахал бумагой, которую держал в руке.
   - Знаешь что это?
   - Знаю, - кивнула Изабелла. - И я и Гийом получили приблизительно то же.
   - Ну и на какого чёрта ты это сделала, скажи мне на милость? - спросил он.
   - Я спасала жизнь себе и своему сыну! - вспылила она. - Или лучше, для твоего спокойствия, надо было дать себя убить?
   - Брось, - брат посмотрел на неё с раздражением. - Никто тебя там не убивал, а то что Рихильда тебя ненавидит, так это..., - он замялся.
   - Так это я сама виновата, так? - с горечью продолжила она за него.
   - Я этого не говорил, - устало произнёс Раймунд отворачиваясь и она вглядевшись в его лицо, вдруг увидела, что он действительно выглядит очень уставшим.
   Лицо брата, покрытое недельной щетиной осунулось и было какого-то землисто-серого цвета, глаза смотрели утомленно, а широкая спина и сильные плечи как-то странно сгорбились.
   Изабелла ласково взяла его большую руку в свои.
   - Ты устал Раймунд? - она постаралась вложить в голос побольше участия. Ей на самом деле было жаль его, но своё собственное положение, не позволяло голове и сердцу поддаваться излишней сентиментальности. - Тяжёлая война получается?
   Он посмотрел на неё странным взглядом.
   - Война тоже, - сказал он. - Не высыпался последние недели. Но не в этом дело. Если бы король помог, мы бы уже закончили войну. Но он и не помогает и мне не разрешает самому действовать как надо. Его можно понять - папа не хочет, чтобы епископа Урхеля лишили светской власти, вот и ставит разные препоны, а его величество прямой вассал папы... В общем надоело мне об этом говорить, - досадливо прервал он сам себя. - Изо дня в день всё это обсуждаем. Беда в том, что война разоряет крестьян. Половина населения бедствует, да и вторая половина уже не далека от этого. Ещё немного и нельзя будет собрать налоги, а что тогда?
   - А если наплевать на всё? - спросила Изабелла. - Напрямую же тебе никто ничего не запрещал?
   - Откуда знаешь? - брат посмотрел на неё вопросительно и вдруг улыбнулся. - Уже успела пообщаться с кем-то? - он помолчал. - Так я и думаю поступить, но для этого надо будет кое-что сделать.
   Он бросил на стол письмо, которое до сих пор держал в руке.
   - Но давай сначала разберёмся с тобой, - он взял свой кубок, покрутил его в руке и так и не пригубив, поставил обратно. - Что ты намерена делать?
   - Это зависит от тебя, - Изабелла серьёзно посмотрела на брата и поймав его вопросительный взгляд, пояснила. - Если ты меня выгонишь, то нам с Гийомом придётся искать убежища в другом месте. Тогда это то, что я намерена делать в ближайшее время. Если же нет, то у меня есть кое-какие мысли и планы, но об этом поговорим после.
   - После чего? - спросил он и тут же уточнил. - То есть возвращаться ты не собираешься ни при каком раскладе?
   - Только в виде трупа, - она плотно сжала губы. - Раймунд, я понимаю что ты не можешь в это поверить, но меня там убьют. Теперь уж точно. У меня нет обратной дороги.
   - Возможно что теперь и нет, - согласился брат после краткого раздумья. - После того как ты стала сеять смуту среди вассалов... я бы тоже тебя убил, - закончил он.
   - Я сею?! - взвилась Изабелла. - Ты может забыл братец, что все мои старания, всегда были направлены на выгоды для нашего дома. Всё что я делала, я делала ради вас. Сначала дедушка хотел знать всё, что происходит в Родэзе и даже просил меня завязывать отношения то с тем, то с другим вассалом, желая иметь побольше сторонников в тылу у графа Тулузы, потом я сообщала обо всём тебе и надо сказать, что Фуа и Арагон получили кое-какую пользу от этого. В результате я нажила кучу врагов, во главе с матерью моего мужа и теперь, когда я в беде, ты же обвиняешь меня?
   - Я не просил тебя не о чём, сестра, - жёстко сказал Раймунд. - Те вечные интриги, которые постоянно плёл дед, мне не нужны. Довольно с меня и этой войны, которую он оставил мне в наследство. Я не желаю враждовать ни с Тулузой, ни с Родэзом.
   Изабелла швырнула на пол кубок и в гневе вскочила на ноги.
   - Вот как?! - взвизгнула она. - Может тогда ты отдашь меня им на растерзание? Моего сына тоже?!
   Граф Фуа проследил взглядом как кубок, подпрыгивая по полу, прокатился к камину, как красное точно кровь вино, растекалось лужей посреди комнаты и посмотрел на сестру.
   - Прекрати истерику, - его голос был спокоен и сух. - Это на деда твои выходки могли произвести впечатление, да вон ещё барон Рикард вечно готов идти на поводу у твоих капризов. Он мне все уши прожужжал, рассказывая о том как ты несчастна в доме мужа и как я должен за тебя заступиться. На мне же благополучие владения завещанного предками и я не могу ставить под удар всё, ради того чтобы ты могла насладиться местью над свекровью. Это понятно?
   Изабелла посмотрела на брата с болью. Грудь защемила такая жуткая тоска, что захотелось плакать. Она беспомощно оглянулась по сторонам, словно ища поддержки и понимая, что она её не найдёт. Если этот - родной дом, стал чужим для неё, то ей теперь некуда идти. Ей стало холодно и одиноко, как будто она шла совсем одна, по ночной зимней дороге, слушая лишь далёкий и зловещий волчий вой.
   Ну нет! Плакать она не станет. Никто не увидит её слез. Изабелла медленно выпрямилась и взглянув Раймунду в глаза спросила.
   - Когда мне уехать?
   - Не надо никуда уезжать, - успокоил брат и его тон заметно смягчился. - Я не гоню тебя. Ты меня не поняла за своей истерикой, как это частенько с тобой бывает, - он встал и подойдя к ней, теперь уже сам взял её за руку. - Я никому не позволю причинить тебе вред. Ты моя сестра и это твой дом, так же как мой. Я не буду настаивать и на том, чтобы вернуть Гийома отцу, потому что ты этого не хочешь, хотя и уверен, что ему ничто не угрожает. Я лишь пытался объяснить тебе, что не стану воевать с Родэзом или каким-либо иным способом давить на него, в угоду твоим амбициям.
   Изабелла положила голову на его широкую грудь и когда он обнял её за плечи, отчаяние и страх отпустили сердце.
   - Эх, чувствую что мне всё это дорого обойдётся, - продолжал Раймунд. - Но вы с сыном можете жить здесь спокойно. Когда-нибудь твой муж сопьётся и умрёт и тогда Гийом станет графом Родэза. После этого можно будет подумать, что делать дальше. Ведь он вполне может умереть достаточно скоро...
   Изабелла подняла голову, посмотрев на брата. Что это? Досужие рассуждения, чтобы успокоить себя и её или намёк на то, чего он не хочет произносить вслух?
   - Ты же понимаешь Раймунд, что бесконечно это продолжаться не может, - она хотела выяснить о чём думает брат. - Рано или поздно, что-то придётся делать. Они написали папе и бог знает кому ещё. Рихильда не успокоится пока я жива, я знаю.
   - Его величество вполне может договориться со Святым Престолом, если захочет. Уж во всяком случае по такому мелкому вопросу. Я попрошу его и надеюсь, что он мне не откажет. А если он не откажет, мы можем быть спокойны. При всех недостатках Педро Католика, он человек который всегда держит слово и никогда не предаёт союзников и вассалов. За всё это мне придётся уступить его желаниям касательно Урхеля и может кое в чём ещё, - Раймунд тяжело вздохнул. - Поэтому я и сказал, что всё это дорого мне обойдётся.
   Изабелла прижалась к нему и на этот раз сдержаться уже не смогла. На глаза навернулись слёзы.
   - Спасибо тебе, - сказала она тихо.
   Брат улыбнувшись долго смотрел на неё и наконец произнёс.
   - Как я уже сказал, я не окажу тебе поддержки в твоём противостоянии с мужем, но никто не запрещает кому-то из моих вассалов, помогать тебе. Я не сомневаюсь, что среди них найдутся желающие. Однако любые действия можно предпринимать только после того, как своё слово скажет король Арагона. Любого, кто сделает хоть какой-нибудь шаг до этого, я вынужден буду наказать. Имя дома Фуа, ни в коем случае не должно быть напрямую завязано в этом конфликте, иначе в него может вмешаться граф Тулузы, а это большая война.
   - А за поведение своевольных вассалов ты разве не отвечаешь? - лукаво улыбнулась Изабелла.
   - Отвечаю конечно, но пока я приму меры, многое может произойти, ведь так? - в тон ей ответил Раймунд. - Я очень рассчитываю на твой ум и здравый смысл, сестрёнка. Не подведи меня. Действовать надо очень осторожно и пока тайно.
   "Кого бы ты учил братец," - подумала про себя Изабелла. Она уже давно начала действовать. Осторожно и тайно.
   - Для этого нужны деньги, - сказала она. - Ты поможешь мне деньгами?
   - Нет, - Раймунд подошёл к камину и протянул руки к огню. - Казна практически пуста. Чёртова война... И всё зря..., - проворчал он вполголоса.
   Она встала рядом с ним и повторила его движение. В зале действительно было прохладно, но теперь Изабелла этого почти не чувствовала.
   - Спасибо тебе, Раймунд, - снова сказала она.
   Он буркнул что-то невразумительное и помолчав добавил.
   - Приходите ко мне сегодня с Гийомом ужинать. Я позову самых близких друзей. А теперь иди. Мне надо поговорить с людьми. Они заждались уже. К тому же нужно ещё придумать ответ твоему дорогому мужу.
   - Хочешь, я сама составлю письмо? - предложила она. - А ты только подпишешь.
   Брат подозрительно посмотрел на неё и ухмыльнулся.
   - Ну уж нет, - сказал он.
   - Ну как угодно, - Изабелла победно улыбнулась и чмокнув его в щёку, пошла в выходу.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"