Аннотация: Самое начало задуманного рассказа. Вот, думаю, продолжать или нет...
Золото оказалось только слегка прохладным на ощупь, вовсе не таким, как он ожи-дал, видимо, за несколько минут успело нагреться на солнце. Не смотря на торговца, Разес начал произносить формулу. Еще минуту назад ему казалось, что голос не будет слушать-ся его и ничего не получится, но губы легко выговаривали роковые слова. Он даже не вдумывался в то, что говорит: слова "запродажи" были заучены им наизусть во время предыдущей бессонной ночи, усталость притупила все чувства, и он жаждал только одно-го - побыстрей исполнить принятое решение.
Его сестра Ассиза заплаканными глазами смотрела на то, как ее брат продает себя в рабство. Всю ночь она умоляла его изменить свое решение и не совершать того, что она считала ужасающей глупостью. Но всегда такой мягкий и разумный Разес не желал и слушать все ее аргументы. Как только она сказала о том, что ее можно временно продать в один из публичных домов, чтобы набрать необходимую сумму, в его светло-серых глазах вспыхнул до сих пор невиданный яростный стальной огонь. Сначала она обрадовалась, потому что до этого он не проявлял никаких эмоций, но вскоре поняла, что ошиблась.
- Асси, - мягко покачал он головой, - я никогда не позволю тебе этого сделать. Кроме того, таким образом ничего не решить: сумма слишком велика, нам не хватит выкупить всех.
Больше ничего не говоря, он вышел из дома и вернулся поздно к вечеру. Снимая плащ, абсолютно спокойным тоном он сказал, что выяснил у всех крупнейших работор-говцев города, по какой цене они смогут купить его, и, кажется, нашел выгодную сделку. Сначала Ассиза потеряла дар речи, а потом начала яростно переубеждать его. Она говори-ла, что у него нет воинских талантов и, вообще, он не приспособлен к тяжелой работе, по-этому его купят либо колдуны-лекари и разделят тело на части для омоложения стариков, либо отвратительные извращенцы, а сейчас в публичных домах нельзя слишком издевать-ся над женщинами и он мог бы помогать ей, но Разес остался глух ко всем ее уговорам.
- Ассиза, - голос его стал жестче, - в этом городе мы никогда не сможем зарабаты-вать достойно. А нам нужна очень большая сумма и мы не можем покинуть это место, по-ка все остается так. Если к деньгам, полученным за украшения, которые на нас были, при-бавить сумму, которую мне пообещали, возможно, у нас получится выкупить всех. Точ-нее, у тебя получится, - горькая усмешка слегка скривила его лицо и это была единствен-ная эмоция, которую она увидела с тех пор.
Пока торговец выполнял свою часть ритуала, Разес в последний раз прокручивал в уме все иные пути, по которым он мог пойти, но, как и раньше, натыкался лишь на глухие стены. Очевидно, у него не хватило ума, чтобы найти выход. Он невольно, как раньше, представил возможную реакцию матери и почти не почувствовал той обжигающей боли, которая наваливалась на него раньше. Видимо, сказывалась бессонная ночь, притупившая все чувства. Он подумал, что она наверняка отхлестала его бы по щекам, крича: "Глупец! Дурак!" В действительности, она никогда этого не делала, он всегда был хорошим сыном и не вызывал родительского гнева, в отличие, к примеру, от Крассока, который то и дело получал выговоры да оплеухи за свой буйный нрав, мотовство и глупость даже от своего отца, в общем-то сдержанного человека. Но вот уже неделя, как мать, отец, Крассок и дру-гие братья и сестры лежат мертвые в одном из подвалов Серепианского замка после не-удачного штурма твердыни наместника. План переворота был идеален, если бы не одно но: предательство ближайшего советника наместника, ошибка в его купленном доверии дорого обошлась семье Асегат. Из всего большого рода в Серепе остались только он и Ас-сиза, даже дальние родственники были либо убиты, либо бежали. А воодушевленный по-бедой и полулегальным захватом всех многочисленных поместий и имущества Асегатов наместник отказался выдавать тела убитых и казненных последним оставшимся в живых родственникам, потребовав выкуп.
Практически нищие Разес и Ассиза, ютившиеся в хибаре слуг, мало что могли пред-ложить наместнику, а помощь разбитому роду Асегат горожане оказывать боялись, хотя поведение наместника вызывало тихое возмущение. Нелюбовь к чрезвычайно богатым и могущественным Асегатам совершенно не мешала серепеанцам неперваривать официаль-ного главу города, дерущего с них кошмарные налоги.