Аннотация: Глава 1. Советская пропаганда. Общая характеристика методов работы и их эффективности. Параграф 2.
2. Устная пропаганда.
Однако, "специфика средств массовой информации предопределяла отсутствие живой обратной связи, характерной для непосредственного общения людей между собой. Требовалось проводить дополнительную устную агитационо-пропагандистскую работу, которую не могла заменить периодическая печать" [Невежин В. А. "Если завтра в поход..." С. 60]. Такую работу в виде лекций проводили сотрудники пропагандистских отделов партийных органов разных уровней, в армии - политработники. Лекции должны были, во-первых, дополнить сведения печати, во-вторых, лекторы отвечали на вопросы, задаваемые непосредственно слушателями, то есть должны были до конца разъяснить все нюансы официальной позиции. В конце 30-х годов устной пропагандой постоянно занимались более 112 тысяч человек [Там же; Невежин В. А. Синдром наступательной войны... С. 46].
В районах Ленинградской области работниками пропагандистского отдела обкома с ноября 1938 года по август 1939-го было прочитано 998 лекций (с охватом 120898 человек) [Центральный Госулаственный Архив Историко-Политических Документов г. Санкт-Петербурга (Далее - ЦГАИПД СПб). Ф. 24, оп. 10, д. 454, л. 5, 15, 40]. При этом с ноября 1938 по мая 1939-го было прочитано 585 лекций, из них на темы истории ВКП(б) - 219, о решениях XVIII съезда партии - 134, и только 6 лекций - о международной положении [Там же. Д. 454, л. 145]. С июня по август было прочитано 414 лекций, из них 295 - об истории ВКП(б), 194 - по материалам съезда партии и решениям ЦК и СНК, и уже 41 - о международном положении [Подсчитано по: ЦГАИПД СПб. Ф. 24, оп. 10, д. 454, л. 5, 15, 40, 145]. В августе неожиданно для большинства граждан СССР был заключён договор с Германией, и, очевидно, чтобы прочнее убедить население страны в необходимости этого поворота, доля лекций на внешнеполитическую тематику ещё больше увеличилась. В сентябре из 119 лекций, прочитанных работниками того же отдела, международным проблемам было посвящено 39. Несмотря на то, что их было по-прежнему меньше, чем лекций по истории ВКП(Б) (53), на них присутствовало большее число слушателей (на всех лекциях было 17393 человека, из них 10970 - на лекциях по международному положению, 3978 - на лекциях по истории ВКП(б), и только 2445 - на лекциях другой тематики) [Там же. Д. 454, л. 1].
Налицо увеличение количества лекций соответствующей тематики вместе с активизацией советской внешней политики.
Ещё одна особенность устной пропаганды - она могла отличаться от сообщений печати, и иногда довольно сильно.
Борис Моисеевич Овецкий перед войной служил в 235 гаубичном полку 75 стрелковой дивизии в ЗапОВО. 5 мая 1941 года дивизия получила приказ передислоцироваться к самой государственной границей. Передвижение проходило скрытно, по ночам. На стоянках и привалах, по словам Овецкого, "начинались мои дополнительные хлопоты, поскольку меня назначили (совмещая с командованием отделением) на должность замполитрука батареи... Ежедневно я проводил политбеседы с личным составом батареи. Нас же, тех кто проводил политбеседы в подразделениях, также ежедневно собирал на инструктаж комиссар полка майор Разумейко, который сопровождал дивизион на марше. В начале похода основная тема и содержание бесед сводились к одному: "Наше наступление на сосредоточение немецких войск в Польше", перед нами ставилась задача уничтожить эту немецкую группировку" [Овецкий Борис Моисеевич//http://iremember.ru/artilleristi/ovetskiy-boris-moiseevich.html].
В печати в тот момент уже шла антинемецкая кампания, но в форме осторожных намёков. Впрямую о возможности скорой войны с Германией, разумеется, ничего не сообщалось. Этот зазор между пропагандой печатной и устной порождал плодородную почву для всевозможных слухов, которые, по мнению специалистов, "особенно распространены... в авторитарных и тоталитарных государствах, лишающих своих граждан права на свободный доступ к информации" [Орлов И. Б. Устная история: генезис и перспективы развития//Отечественная история, N2//2006. С. 144] (как образно сказал об этом Феликс Чуев, "государство без гласности стало Страной Слухов, Сплетен, Россказней" [Чуев. Каганович. Шепилов. С. 59]).
Кроме того, устную пропаганду было на порядки сложнее контролировать. В работе цензуры считались "прорывами", приводившими к конфискациям тиража газеты, случайные опечатки, когда в заголовок "Смерть шпионам и предателям" вместо последнего слова печаталось "председателям", а в речи Ворошилова во фразе "То, что вы получили у озера Хасан" вместо "вы" появлялось "мы" [Подсчитано по: ЦГАИПД СПб. Ф. 24, оп. 10, д. 458, л. 6]. Лекторов до такой степени контролировать не получалось, тем более, что многие из них были просто некомпетентны и не соответствовали своим должностям. Можно привести ряд ярких примеров.
21 марта 1939 г. в Пскове работник областного отдела народного образования Миронов прочёл лекцию "О международном положении в Европе". Для начала он на полтора часа опоздал, "когда его ожидало 500 чел. интеллигенции". По утверждению работников псковского окружкома и горкома, "лекция была бессодержательной, халтурной... была насыщена анекдотами из буржуазных газет, которые выдавались лектором за действительность и истину". Миронов, например, сообщил слушателям, что "один из 9 человек личного кабинета Гитлера является сторонником антифашистского фронта, который сообщил нам сведения, что Гитлер чувствует себя крайне неустойчиво и заблаговременно перевёл свои большие капиталы в банки Норвегии, Англии и других государств и готовится бежать из Германии. Или ещё - Америка отказалась от товаров Германии за исключением плевательниц потому-что на них можно, как на весь германский товар, только плевать". "Неизвестно также откуда взял лектор сведения, что Гитлер сидит в своём кабинете и слушает радио-передачи из Москвы о XVIII с'езде партии, при чем сильно боится, как бы с'езд не об'явил всеобщий поход на фашистскую Германию". На вопрос заведующего отдела пропаганды и агитации псковского горкома Иванова, откуда он берёт такие сведения, Миронов заявил, что "консультируется лично у т.т. Литвинова (нарком иностранных дел - Т. М.), Потемкина (замнаркома иностранных дел - Т. М.) и других работников Наркоминдела" [Там же. Д. 456, л. 39-41. Сохранены особенности правописания и пунктуации оригинала].
В августе 1939 г. от Ленинградского обкома в Калининскую область в Вышней Волочек был послан читать лекции о международном положении некий Горбачев.
В возмущённом отзыве об одной из его лекций приводилась запись вопросов слушателей и его ответов. Уже первый вопрос выявил степень его подготовки:
"Вопрос: Почему вы называете Данциг Дансингом? Данциг - город, а дансинг - танцевальный зал.
Ответа не последовало".
Дальнейшие вопросы и ответы только подтверждали некомпетентность Горбачева:
"Вопрос: Какие страны потеряли за последнее время свою независимость?
Ответ: Япония оккупировала Корею, Формозу, Манчжурию и девять провинций Китая. Германия заняла Чехословакию. Италия - Албанию. Испания поделена между Италией и Германией.
Вопрос: А Абиссиния?
Ответ: Ах, да. Абиссинию оккупировала Италия.
Вопрос: А Австрия?
Ответ: Ну, товарищи, всех стран не упомнишь. Австрию захватила Германия" [Там же. Д. 454, л. 57-58].
На другой своей лекции, уже после подписания договора о ненападении с Германией, Горбачев продолжал гнуть старую антинемецкую линию и, несмотря на то, что ему тут же показали номер газеты с интервью Ворошилова о прекращении переговоров с Англией и Францией, уверял, что переговоры продолжатся. Кроме того, он настаивал, что большевики должны "со всей решительностью разоблачать двойственную позицию Германии", которая подписала договор, "чтобы развязать себе руки на Западе" [Там же. Д. 454, л. 59-62].
Известно об этом из двух писем, направленных в редакцию "Правды", и оттуда уже в октябре пересланных в ленинградский обком. Причём автор первого из этих писем, собственный корреспондент московской газеты "Лесная промышленность" Б. В. Антонов, словно демонстрируя свой собственный уровень знаний, сообщал, что Горбачев - "привет-доцент Лекторского бюро при дворце им. Кирова" [Там же. Д. 454, л. 58], чего быть не могло - такая учёная степень после революции уже не существовала.
Лектор Платонов в сентябре 1939 г. в Боровичах, объясняя "значение фронта и тыла" заявил", "что Боровичи находятся в особых условиях - недалеко от станции Бологое, которая является узловым ж. д. центром между Москвой и Ленинградом и в случае бомбардировки с воздуха Боровичане должны сделать вывод сами". Неудивительно, что выступления Платонова вызывали панику и в разных местах "после его лекций население бросилось запасать сахар, соль, спички и т. д." [Там же. Д. 454, л. 110. Сохранены особенности правописания и пунктуации оригинала].
Наконец, пропагандиста могли волновать вопросы не столько содержания его выступлений, сколько финансовые. Заведующий отделом пропаганды и агитации боровичского горкома Никифоров на запрос из обкома о качестве лекций сообщал, что "лектор Столяров показал себя с первых же дней приезда в Боровичи с явно выраженными рваческими тенденциями. Он предлагал свои условия гражданским и военным организациям за лекцию не менее 200 руб. В результате Столяров в течение 2-3 дней зарабатывал 2000-3000 руб. и с тем уезжал обратно" [Там же. Сохранены особенности правописания и пунктуации оригинала].
Впрочем, "отличиться" могли не только представители обкома партии, но и местные работники - при организации лекции. Работник Ленинградского обкома Усыкин в одном из своих докладов отмечал, что в Волховском районе "организационная подготовка лекции была недостаточная... в районной газете не было извещений о предстоящей лекции. Всего было вывешено только одно объявление на улице. В заводской газете было дано извещение о лекции, что, конечно, недостаточно для такого крупного промышленного центра как Волховстрой" [Там же. Д. 456, л. 93]. "В Мобытищенском р-не с трудом на 45-й минуте позже назначенного времени собралось" 45 человек. "Мало было руководящего партийного состава" [Там же. Д. 456, л. 94]. В Ефимовском районе "довольно долго собирались на лекцию (до часу). Хотя следует сказать, что со стороны зав. парт-кабинетом в смысле оповещения было сделано всё, он даже по радио извещал о предстоящей лекции". При этом "лекция читалась в помещении клуба между двумя сеансами какой-то картины и поэтому в конце не осталось время для вопросов и ответов, так как часть присутствующих очевидно пожелало скорей смотреть картину" [Там же. Д. 456, л. 93, 93об. Сохранены особенности правописания и пунктуации оригинала]. Как образцовый по организации Усыкин отмечает Мошенский район, где в местной газете даже был опубликован "список литературы, который был рекомендован для ознакомления с темой лекции" [Там же. Д. 456, л. 94].
Другой лектор, А. Сухомлинов, в своём отчёте о работе за февраль 1940 г. отмечал Озерный сельсовет, где, несмотря на то, "что колхозники за 15 мин. до лекции только закончили тушение пожара, явка на лекцию была аккуратной и помещение клуба набито битком" [Там же. Д. 490, л. 27].
В своих докладных записках лекторы-международники областного отдела пропаганды и агитации обычно отмечают большой интерес слушателей к международной тематике [Например: Там же. Д. 490, л. 161], приводят ряд заданных ими вопросов. Касается это как бесплатных лекций, так и платных (Столяров в отчёте от 1 июня 1940 г. писал, что "народ охотно идёт на платные лекции" [Там же. Д. 490, л. 122]). Однако можно найти и противоположные случаи. Сухомлинов в докладе о лекциях за июль 1940 г. сообщал, что в Красногвардейске на предложение задавать вопросы из зала ответили: "Вопросов нет, всё ясно!" [Там же. Д. 490, л. 199]. Ещё в одном случае та же лекция не вызвала вопросов (в Батецком районе), а в другом - было задано 20 вопросов [Там де. Д. 490, д. 200].
Устная пропаганда должна была служить прочнейшему усвоению населением заданных сверху идеологических и политических оценок. Однако из-за пороков в организации лекторской работы и некомпетентности, порой вопиющей безграмотности пропагандистов [Об уровне образованности и компетентности работников всех структур пропагандистского аппарата подробнее см.: Невежин В. А. Синдром наступательной войны... С. 42-49. Например, в 1939 г. из 3400 цензоров районных газет у 1800 было низшее образование, а около 1750 человек работали в цензуре менее года], она порождала почву для слухов и кривотолков, порой становилась источником паники, разрушала чёткую картину, рисуемую прессой, дезориентировала людей. Способствовало этому и противоречие между информацией, сообщаемой в печати, и сведениями, сообщаемыми в устной форме.