Аннотация: О неожиданных последствиях благородных порывов.
Он позвонил в полночь с чужого телефона.
- Алё, Дольф! Это я, Киник! Киник, говорю! Узнал? Слушай, дело есть. Это не по телефону. Подойди... - он иносказательно назвал место в сквере, которое знал я да ещё несколько человек. Поправка: это название было у нас в ходу несколько лет назад. С тех пор наши дорожки разошлись, с частью товарищей по околополитическим безобразиям мы видимся пару раз в год, а с другими общаемся исключительно виртуально, а встретиться всё как-то недосуг... Киник относился к категории первых - то есть мы поддерживали необременительные приятельские отношения.
Его странный звонок посреди ночи мог означать что угодно. Например, дружище Кин с кем-то зацепился, и ему срочно требуется поддержка. Поэтому, собираясь на встречу, я прихватил несколько "аргументов", помогающих в неприятных дискуссиях. На место встречи я отправился на такси, а, когда мы почти подъехали, попросил шофёра остановиться возле сквера и сказал, чтобы он подождал, пока я вернусь. Машину я оставил с таким расчётом, чтобы при случае можно было к ней "отступить".
Однако худшие ожидания не оправдались. Киник был один. Он сидел на скамеечке, надвинув капюшон на лицо, а, заметив меня, вскочил, махнул рукой и зашагал в мою сторону.
Киник - жердина ростом два метра, тощий и жилистый. Как ёлка, которая зимой и летом одним цветом, весь год он неизменно носит джинсы, гриндера, бундесверовскую куртку с капюшоном и бейсболку. Под курткой обычно надета чёрная футболка с белым трафаретным портретом Феликса Родригеса: Киник считает, что в наше время таскать футболку с Че Геварой - значит, признавать себя бараном, блеющим в мейнстримном стаде, а потому носит на себе портрет парня, который ликвидировал кумира прогрессивной молодёжи. В морозы Киник поддевает военный свитер и наматывает на шею зелёную арафатку, в жару снимает куртку и меняет гриндера на сандалии. Предельную неприхотливость в одежде он почерпнул у древних киников, откуда и происходит его прозвище. Лицо вполне благообразное, без примет хронического алкоголизма и генетического вырождения, наблюдаемых у многих неформалов, но его природные очертания закрывает борода, которую Кин стал отпускать с двадцати лет. А вот череп он бреет всё с тех же двадцати лет, и, если бы не борода, никто бы не догадывался, какого цвета у него волосы (русые в рыжину, если вам это интересно). Ещё он за каким-то хреном носит хипстерские очки без диоптрий с жёлтыми линзами, хотя зрение у него стопроцентное - нечастая удача для современного московского интеллигента.
- Дольф, здорово! Слушай, у меня проблемы с... - он приложил правую руку к плечу, а потом ко лбу, будто козырял - это означало, что у него проблемы с "фуражками и погонами", то есть силовыми органами. - Может, меня уже ищут, может, ещё нет. Можно у тебя перекантоваться? Сутки-двое, а там я что-нибудь придумаю...
- Да можешь и больше, места не пролежишь. Просто ты головой подумай - если тебя ищут, то где? Пойдут по родичам, по друзьям, по старым контактам.
- Ты прав, слушай... А куда деваться? К кому попало не пойдёшь, да и кто впишет меня на ночь глядя, а надёжные люди все, выходит, пропалены...
Решение было найдено быстро. Я позвонил нескольким знакомым, которые были на 146 процентов чисты перед законом, и вскоре мне удалось найти вписку "для хорошего человека, он адекватный, отвечаю, только срочно нужно" у одной художественной барышни.
- Только у меня дома бардак и жрать нечего! - предупредила она.
Пока мы шли к машине, Киник рассказал свою историю. Последнее время он работал SMM-менеджером в некой фирме в районе Чистопрудного бульвара. Сегодня - точнее, уже вчера - он шёл с работы к метро и в подземном переходе увидел скопление народа. Он подошёл поближе и стал свидетелем сцены, достойной Шекспира. Мужчина без определённого места жительства сидел верхом на даме того же общественного класса и душил её. То, что сверху был именно мужчина, можно было определить только по всклокоченной бороде, которой не было у существа внизу. Оба были замотаны в грязное тряпьё, лица имели опухшие вследствие антиобщественного образа жизни, так что не только возраст, но и гендерная принадлежность определялась с трудом. Джентльмен изрыгал нецензурные проклятия и сжимал руки на горле своей дамы, дама, лёжа на спине, сипела и слабо отбивалась. Собравшиеся причитали, слышались призывы "вызвать милицию", другие пытались усовещивать расходившегося Отелло.
- Пошли все вон, моя баба, чё хочу, то делаю! - отвечал тот.
Проходивший мимо господин средних лет командным голосом потребовал, чтобы бомж отпустил свою подругу, а когда тот не внял, дал ему пинка. Бомж качнулся, но замка не расцепил. Господин вполне удовлетворился результатом своего вмешательства и пошёл дальше. И тут Киник внезапно почувствовал себя рыцарем, который призван покарать зло и восстановить мировую гармонию. Для начала он достал перцовый баллончик и вылил половину в рожу унтерменша. Но тот, видно, нанюхался в жизни всякого, а потому на жгучий перчик не отреагировал. Тогда мой приятель не придумал ничего лучше, чем дать ублюдку пинка по башке. Эффект был блестящим - маргинальный элемент откинулся назад, звучно стукнулся затылком о каменный пол и замер. Недодушенная дама, кашляя, перхая и сипло матерясь, стала выползать из-под туши своего Отелло.
- Вот спасибо, мужчина, вот правильно! - закудахтали наперебой пожилые зрительницы, - а то это что же это делается, душит среди бела дня!..
А он и сам понял, что переусердствовал, натянул поглубже капюшон и растворился в людском потоке.
- Ты понимаешь, я его пнул-то еле-еле, так, чтобы отвлечь! - горевал спаситель угнетённых. - А он бряк - и всё! А там камер как на суке блох!
- Ну, тебя ещё не взяли - не всё так плохо. Пошли, а то таксист уедет.
Дорогой Кин хранил молчание. Безмолвная крупногабаритная туша в надвинутом на глаза капюшоне (этот великий конспиратор ещё и надел солнцезащитные очки) несколько нервировала таксиста, это было заметно.
Поездка по ночному городу была быстрой, как первый секс.
На всякий случай - у меня тоже проснулись старые конспиративные инстинкты - мы остановили машину за полквартала от дома, в котором жила художественная барышня. Тут была и сугубо прагматическая цель - надо было купить в круглосуточном магазине немного еды.
Милейшая Аннори, согласившаяся вписать Кина, была чересчур сурова к себе - особого "бардака" в её жилище я не заметил. Основной ахтунг и хаос создавали книги, переполнявшие шкафы и разложенные стопками вдоль стен единственной комнаты. С девяностых, ещё доучиваясь в школе, она усвоила две вещи: что её одинаково тянет как к мальчикам, так и к девочкам, и что для нормального функционирования организма ей необходимо фэнтези. Многотомные эпопеи о драконах, ведьмаках, упырях, варварах и воительницах она проглатывала со сверхъестественной скоростью, после чего ставила книгу на полку (а в последние годы всё чаще к стене) и редко возвращалась к прочитанному. Однако все прочитанные книги она хранила у себя дома и никому не отдавала "на недельку почитать".
Вместо обоев стены покрывали рисунки, вдохновлённые прочитанным. Среди прочего были два десятка оттисков книжных обложек - Аннори сотрудничала с крупным издательством, выпускавшим остросюжетную литературу, где её ценили как хорошего иллюстратора. Аннори тоже нравилась работа в издательстве, если бы не разногласия с руководством по финансовому вопросу. Издатели считали, что художник может питаться солнечным светом и праной, а потому всегда может подождать гонорар в течение года. А лучше - вообще забыть о нём. Аннори придерживалась противоположного мнения.
- Комната в вашем распоряжении, мальчики, - сказала она, когда мы все трое закончили поздний ужин. - Комп тоже. Только, если будете смотреть кино, сделайте потише, я сплю.
- "В нашем"? - удивился я. - Лично мне есть где спать. Я этого гражданина оставлю и поеду к себе.
Хозяйка квартиры удивлённо зыркнула на меня из-под голубой чёлки.
- То есть ты оставишь меня с хрен пойми кем? А если он меня ночью изнасилует? - она откинулась на стульчике и положила ногу на ногу. Забыл сказать, что милейшая Аннори встретила нас в длинной футболке на голое тело, как она обычно ходила дома.
- Аннори, чтобы ты знала, Кин - это не какой-то гопник, это паладин, благородный рыцарь без страха и укропа, заступник слабых и беззащитных. Его бояться не надо, точно говорю
- Вот и чудненько. Надеюсь, мой замок не покажется вам тесным, рыцари. Да, и завтра вам придётся искать другую вписку, ко мне Лисик приезжает.
- Лисик - это мальчик или девочка? - спросил я.
Аннори мечтательно улыбнулась.
- Лисик - это мой солнечный лучик, моя звенящая капель, это прекраснейшее существо, которое не укладывается в прокрустово ложе примитивного сексизма. - Она тряхнула полубритой головёнкой. - Всё, мужики, валите в комнату, а я спать.
Мы решили воспользоваться любезным предложением хозяйки - врубили на компьютере Tor Browser и принялись шерстить криминальные новости.
- Если я его действительно завалил, это уже должно быть на лентах... - приговаривал Кин.
Мы просмотрели сводку ГУВД и Следственного комитета, долго примучивали поисковики запросами вроде "чистые пруды убили бомжа", но ничего похожего на Киновский подвиг в ленты не попало. Когда нас начало физически тошнить от сообщений об умертвиях маргиналов, мы решили прекратить поиски.
- Слушай, а может, он не сдох? - предположил Киник. - Человек - он ведь живучая скотинка... бывает, на таком прыгают втроём, а ему хоть бы хрен...
- А ещё бывает, - добавил он, - слегка толкнёшь, а он головой в бордюр тюк - и привет...
- Слухай сюда, Кин, - я решил немного приободрить незадачливого паладина, - в худшем случае - это убийство по неосторожности.
- Щас, "по неосторожности"! Сам упал и ушибся об асфальт! Ага! Я не Расул Мирзаев, за меня депутаты просить не будут. Впаяют "сто пьяную" для статистики, и пишите письма...
- Да нет тут "сто пьяной". Судя по тому, что ты рассказал...
- Дольф, я не понял. Ты что, предлагаешь мне пойти сдаться?
- Просто не надо паниковать раньше времени!
- Тебе легко говорить. А я вот не хочу ни сидеть, ни бегать полжизни, понимаешь?
- Да кто же хочет!..
Помолчали.
- Надо новую вписку искать, - напомнил я, чтобы заполнить паузу. - Аннори тебя на одну ночь приютила. А лучше валить из страны. У тебя как, деньги, документы - с собой?
- Паспорт с собой, загран и прочее - дома... - отрешённо проговорил Киник.
- Я заберу. Езжай на собаках в Беларусь, а оттуда в Тай. Туда виза не нужна, пересидишь месяц, если всё в порядке - вернёшься. Да, деньги надо с карточки снять, пока тебя не ищут. Я тоже с монетами помогу. Сможешь - отдашь потом, нет - значит, нет. Дело такое - с каждым может случиться. - Наверное, это нечестно, но мне начинала нравиться эта авантюра, которая не грозила мне никакими опасностями.
Ни Киник, ни я в Таиланде не были, поэтому мы полезли смотреть информацию про перелёты из Минска в Бангкок, потом - рассказы экспатов об особенностях жизни в Тае, о которых умалчивают туристические сайты-завлекалочки. Разделы, посвящённые тайскому языку, вызвали у благородного паладина уныние, и мы решили, что на первых порах достаточно будет английского, который у моего приятеля был прокачан выше среднего уровня. Киника больше заинтересовала тема заработка в Таиланде.
- Офигеть! "Сколько могут зарабатывать продавцы латекса"! Там что, дефицит гондонов, как при совке?
- Кин, это тема десятого года, да и тогда уже это вышло из моды, ты ниже листай: "Когда, кроме как на этих называемых фабриках латекса, подушки дешевле было негде купить, то хорошо. Теперь эти подушки лежат во всех торговых центрах в 3.5 раза дешевле". Нет, ищи что-то ещё. Вот, девушка мыслит конкретно, хочет создать интеллектуальное кафе с книгами и кошками.
- Ну, успехов ей...
Мы листали форумы фарангов ещё часа три, пока не почувствовали, что нас откровенно рубит. Утром Киник подорвался в семь часов, разбудил Аннори, цветисто поблагодарил её за ночлег, отказался от завтрака и ушёл в неизвестность, сказав мне, что позвонит.
Он позвонил через месяц.
- Дольф! Здорово! Это я, Кин! Ну, поздравь меня!
- Поздравляю. А с чем?
- Мы с Аннори летим в Тай на зимовку.
(О-оу!)
- Завтра хотим собраться с близким кругом, посидеть перед дорожкой. Ты ведь с нами?
"Близкий круг" включал, помимо Аннори, Киника и меня, коротко стриженую тощую белобрысую девицу с ужасными манерами. Это была та самая Лисик, которую так поэтично представляла нам хозяйка квартиры. Когда третья амфора из-под нектара отправилась под стол, Лисик уже сидела у меня на коленях и всячески демонстрировала готовность уложиться в прокрустово ложе примитивного сексизма.
- Слушай, Кин, - спросил я, улучив момент, когда мы остались одни. - А что с тем...
- А-а... - Паладин без страха и укропа дёрнул уголком рта. - Не поверишь - я их в тот же день, как от Аннори ушёл, встретил в переходе на Павелецком. Ту самую парочку.
- Да ну?
- Да я сам обалдел. Баба в малиновой детской курточке, мужик в армейском ватнике с пятном белой краски. Рожи те же самые - я ж их с того раза запомнил! Нет, не зря говорят, Москва - большая деревня. Баба своего кавалера фигачит по горбу и материт, а тот только мычит. Потом подошли два мента, сгребли обоих голубков и куда-то уволокли. Вот не думал, что буду счастлив видеть эти пропитые рожи!..
- Дольфик, а мы с тобой поедем зимовать в Тайчик? - Лисик, а следом за ней и Аннори, решили нарушить наше уединение. - Ну Дольфик, я зиму ненавижу ты не знаешь как, я мёрзну, я нежный цветочек...
- Дольф, не верь ей, это не цветочек, это репей! - хохотнула Аннори, откупоривая пятый сосуд с нектаром.