Данко не вел счет дням. Нет, не потому, что сбился со счета. В стенку его капсулы был вмонтирован атомный хронометр, показывающий не только время, включая год, месяц, день, час, вплоть до миллисекунды, но и место во вселенной, где его в данный момент носило (и этот хронометр еще долго и старательно будет моргать своими циферками даже после его смерти). И не потому, что его могло утомить это занятие - все равно ничего другого не оставалось делать. Просто было очевидно, что это бессмысленно - считать и считать, и осознавать, что ничего не изменится. И сколько времени не пройдет, он все также будет считать и считать, и ничего не изменится. Бессмысленно и невыносимо, оттого что секунды, которые он начинал считать, растягивались на целую вечность, и пока не наступала новая секунда, он не знал, о чем еще можно подумать.
Думать. Это было невыносимо. Всегда, сколько он себя помнил. Стоило в его голове зародиться самой незначительной мыслишке, как тут же сознанием начинал овладевать животный страх, выползающий неведомо откуда. Хотелось бежать, скрыться, замереть. Поэтому он научился душить свои мысли, оставляя только животное сознание самосохранения. Теперь ему нечего было бояться. Но думать... Возможно, теперь-то он и поразмышлял бы о чем-нибудь, но именно теперь в этом тем более не было надобности.
Сколько времени прошло и сколько, возможно, осталось? Не все ли равно, если для внешнего мира ты все равно уже умер. Ты уже практически труп. И эта капсула, так похожая на яйцо, из которого на свет божий обычно вылупляется какой-нибудь желторотик, для тебя стала могилой. Вот он - твой последний приют: замкнутый мир гладких стен, до предела заполненный тягучей жижей, в котором, утыканный трубками и проводами, плаваешь ты, голый мужик.
Однажды он все-таки подумал покончить жизнь самоубийством, но гуманный разум капсулы чутко бдел за благополучием своего пленника. Стоило Данко попытаться причинить себе какой-нибудь вред, например, выдернуть из себя одну из трубок, по которой подавалась пища, в его тело тут же впрыскивалась порция усмирительного... А когда Данко просыпался, он снова был спокоен и благодушен.
Нет уж, увольте. Думать - действительно опасная привычка.
Единственным спасением казалось безумие, которое обязательно настигает человека, заточенного в замкнутом пространстве. Данко подолгу замирал и прислушивался к себе - когда же им овладеет сумасшествие или что-то в этом роде. Но ничего не происходило. Когда ни о чем не думаешь, нервы крепкие. Он, к примеру, мог расчленить охранника с таким же равнодушием, с каким домохозяйка шинкует капусту на борщ. И не все ли равно, что у этого парня, не успевшего еще натереть себе лысину защитным шлемом, возможно, есть жена, которая в этот самый момент, возможно, вот так же меланхолично шинкует капусту и ждет мужа с работы. А мужа-то уже и нет, да и она-то уже и не жена вовсе. И подзатыльник, которым эта глупая женщина наградила сынишку за стянутый со стола бутерброд с сардиной, на самом деле достался обстриженному детдомовцу (если, конечно, его успеют туда отдать). Все это не беспокоило Данко. Был только выбор - либо бежать, либо убивать. Бежать - значить бояться. Страх - от мыслей. А Данко никогда не думал.
Вот так он сидел и тупо пялился на стену напротив себя. Однообразный рисунок то сливался в неясные пятна, то расползался на части. И сами собой начали приходить такие же бесформенные образы, которые то разбегались, то сливались воедино. Это был бред, который слабые люди имеют обыкновение называть воспоминаниями.
Гладкая стена, оклеенная дешевым целлулоидом. Он закрывает голову руками. Почему-то отец всегда бил его именно по голове. Слезы, размазанные по щекам. И воздух, который взрывается тысячью острых осколков. Он выпрыгивает на клумбу - земля такая соленая,- и бежит к реке.
Данко явственно представил себе, как в капсуле открывается дверь, а за ней вместо холодного мрака космоса видно зеленое море гречихи, и ветер зацепился за верхушку дуба.
***
- Эх, сейчас бы прижаться к теплому телу! Скукотища-то какая!
- То-то ты ночью стонал. Дрючил, небось, кого?
- Ночью? Не-е... Брось смеяться, капитан! Такого со мной давно уже не было.
- С тобой все ясно, малолетний извращенец.
- Нет, я не про то.
- Ладно, колись.
- Вот, как будто я просыпаюсь и иду на вахту. Иду и вижу: кругом никого. Корабль абсолютно пустой, я один. И тут замечаю, что стены-то все кровью забрызганы. Оборачиваюсь, а позади меня Данко стоит с ножом в руке и по-доброму так улыбается.
- Чушь какая. На детскую страшилку похоже.
- В детстве, когда я сильно баловался или родителей не слушался, мать меня пугала: вот, мол, не перестанешь, придет Данко и отрежет тебе пальцы. И я сразу же успокаивался, а ночью мне снились всякие кошмары, будто этот Данко бегает за мной по дому с ножом. Я даже чувствовал, как он разрезал мою кожу...
- Во, чудило, даешь! Слышь, а это не тот Данко из ужастика: Где мое сердце?.. Где мое сердце?.. А-а-а!!!
- Это не ужастик, это на самом деле было. Мои родители почему из Нильвы и уехали, потому что там этот самый Данко полквартала вырезал. И его никак поймать не могли. А так бы у меня в столице свой дом был.
- Брехун ты! Только и ищешь повод выпендриться.
- Ничего я не брешу...
- Тише! Чего там ребята так расшумелись? Эй! Дежурный! Что случилось?..
- Чего он говорит?
- Говорит, капсула смертника за антенну зацепилась. Ребята ее в грузовой отсек затащили.
- Пойти что ли, посмотреть? Все одно не уснуть...
- Впервые вижу такое чудо.
- Это уж точно! Это тебе не консервная банка.
- Странно, что она оказалась здесь, так близко от Земли.
- Какая дата?
- Отправили почти семьдесят лет назад.
- Тем более ничего не понимаю.
- Может, ее случайно метеоритом назад отбросило.
- Опять ты брешешь.
- Зря вы ее затащили. К чему нам проблемы?
- Так ведь за антенну зацепилась. Ну, вот мы и подумали...
- Капитан!
- Что?
- Здесь имя.
- Ну и что?
- Это Данко.
- Что - Данко?
- А если тот самый?
- Хватит, наслушался уже сказок.
- Может, взглянем разок? Такая удача! А?
- А он как выскочит, глаза выпучит!
- Типун тебе на язык! Времени-то уж сколько прошло - поди уж и издох, одни косточки остались... А, капитан?
- Ладно, валяйте. Только потом назад выкиньте. Своего мусора хватает.
- Эй, тащи пушку!.. Режь здесь, где я маркером отметил.
- Помогите держать.
- Еще немного здесь пройдись.
-Сливай аккуратно! Сколько дряни...
- ...
- Кто первый?
- ...
- Ну?
-...
- Ай, была - не была! Посветите мне...
- Ну, чего там?
- ...
- Чего молчишь? Не пугай, не дети все-таки.
- Сами смотрите.
- ...
- Это как это? Как это так?
- Значит, правду говорили, что он мог через стены проходить. Неуловимый.
- А я сон сегодня как раз видел.
- Да заткнешься ты когда-нибудь!!! Я тебе сейчас сам язык отрежу!..
***
Данко шел по зеленому полю и ветер ласкал его изможденное тело. Вокруг него было только поле и ветер, и больше никого. А значит, он был свободен, и никого не надо было убивать. И это счастье. Счастье знать, что наконец-то тебе ничто не угрожает. И он снова плакал, но не от страха на этот раз.