Аннотация: Молодость - не сильней старости. Старость - не мудрей юности. Юность - всего лишь повод.
Соня болтала ногами. Привычка с детства. Соню подгоняли 8 озорных лет, которые она несла легко, почти без забот для себя. Но не без забот для окружающих. Взять те же привычки от которых с ума может сойти не только новенький (по меркам мамы) стул, но и даже всегда такой неторопливый папка. Да, мама - это МАМА, а папка - всего лишь папка и лишь иногда "ну, папка, папочка, ну, пожалуйста сделай...". Стул, кстати, совсем и не новый, потому что качаться без вреда для себя может только Соня. А вот стулья совсем не предназначены для такого важного дела.
Раз Соня сидела так на лавочке, жмурилась солнцу и смотрела по сторонам. Она набегалась с утра и теперь набиралась сил, ?заряжала батарейки? - как говорила мама. И совсем она ничего не заряжала, а лишь строила бессвязные, но от того не менее важные и далеко идущие (скорее прыгающие) планы на окружающую действительность. Соня смотрела глазами ребенка на мир вокруг и за кругом и даже под ним. Ей становилось страшно весело. Почти все ее планы сбывались, потому что, то, что не выходило в мире вокруг, обязательно с лихвой исполнялось там, за кругом и даже под ним. Тут уже никто не мог остановить её.
Соня была волшебницей, потому что однажды она встретила бабушку. Та сидела на лавочки и, казалось, её, недостающие до земли ножки, так похоже раскачивались, будто и не старушка перед ней, а неугомонный ребенок. Добрый взгляд был для Сони главным паролем. По нему она определяла, что ждать от очередного взрослого - нотации, уси-пуси, равнодушие, или, что редко, приятное знакомство и интересный разговор. Бабушка на лавочке возле музея Бабы-Яги сразу расположила к доброй встрече. Она улыбалась какой-то недосказанной историей на устах и морщинками закрытых от яркого летнего солнца глаз. Рядом с лавочкой стояла ростовая фигура нелепая и в то же время такая же добрая, как её веселая соседка. Это была раскрашенная в яркие цвета баба-яга непонятно из чего сделанная. Эта фигура была чем-то вроде наживки для проходящих мимо туристов. Кто ?клевал?, уже через считанные секунды оказывался внутри музея. А кто не клевал, все равно попадал внутрь, если шел по городу с малышом. Соня трогала эту огромную куклу пару раз, проводила пальчиком по её странным морщинам, которые были не только на лице, но и одежде. Это были следы времени и разных стихийных бедствий, вроде дождя или дворовых мальчишек. Соня раньше хотела понять из чего сделана баба-яга. Для неё прикосновение было почти как обнюхивание для собаки. Материал оказался мягкий на ощупь и теплый. Девочка тогда ещё не понимала, чем отличается пенопласт от чего-нибудь другого, но она прекрасно чувствовала, что передает предмет, добро или... недобро.
Утро закруглялось в подробные, многообещающие дела. Соня спешила, но ещё постояла чуть-чуть, глазея то на добрую бабушку, то на ?бабу-ешку?. Потом вспорхнула, как сорока с ветки и полетела дальше, будто та птичка, что носится по дорожкам. Бабушка посмотрела ей вслед и перестала качать ногами. Волшебство, что на небольшой миг унесло её в далекое детство, исчезло с этой маленькой шустрой девочкой с внимательными глазами. Теперь и мне не страшно, то что за кругом и даже под ним, подумала пожилая женщина. Она неожиданно легко даже для себя поднялась и зашагала своим путем.
Баба-яга осталась одна. Её поставили глазеть на дорогу и она не могла этому мешать. Как не могла изменить свой страшный нос и давно не стиранную сорочку.