Давайте поговорим о моей внешности. О моей роже. Рожа у меня вытянутая треугольником. Нос утиный, и в то же время немного крючком. Глаза выпученные. Это хорошо. Пеле был великим футболистом из-за того, что у него были выпученные глаза, он сразу мог видеть все поле, даже то, что за спиной. Это говорит о больших задатках. Моих, естественно. Рефлексы у меня тоже хорошие. Правда, когда я в детстве занимался в секции, тренер мой с перебитыми ушами и женой-гимнасткой говорил, что я - пессимист.
-- Ты, Тихий, -- говорил он. - Пессимист.
Тогда я обиделся. Я подумал, что это как-то связано с туалетом. Теперь я знаю, что так оно и есть, и нечего по этому поводу нервничать. А тогда я занервничал.
Что касается недостатков, я не был на ринге злым. Вес у меня подкачал, а рост - нет. Оттого все противники попадались на голову ниже, я всерьез их не принимал. Чего с ним драться? -- думал я. И снова ошибался, маленькие - самые опасные, потому что они не будут бить по роже, у них - другие интересы. Они всегда умели лучше набирать очки. Стукнут тебя раз десять по животу, и вот ты проиграл. Мне надоело проигрывать, и бокс я забросил. Не нужно было говорить тренеру, что я - пессимист.
Ладно, вернемся назад к моей роже. Теперь рожа у меня злобная. Потому что я чего-то недополучил, или напротив - наполучал, в этом мы с Гансом похожи.
С Гансом я познакомился на барахолке. Он там торговал кроссовками. Кроссовки он покупал оптом у китайцев или возил их из родной Гвинеи. Может быть, торговал оружием со своими земляками, ведь куда нам без революции, а на рынке торчал для вида.
-- Папа у меня был премьер-министром, -- гордо говорил он.
Дальше - обычная биография. Университет Мумбы, первая любовь, первая семья, переворот в Гвинее и барахолка. Сошлись мы с ним на боксе.
-- А ты похож на боксера, рожа у тебя злобная, -- сказал как-то он, когда я долго ковырялся в кроссовках и никак не мог найти свой тридцать девятый.
-- Я и есть боксер, -- ответил я. - Бывший. Ушел непобежденным.
-- А я до сих пор тренируюсь. Тайсон ведь освободился.
Этот парень хотел сойтись с Тайсоном. Кто этого не хотел? Но он был негром, рост - метр восемьдесят, вес - девяносто восемь, тот же Тайсон. Даже возраста одного. Только в тюрьме еще не сидел, но за кроссовки ему бы много не дали, а для изнасилования он не подходил семейным положением и воспитанием.
Зато он три раза в неделю ездил на тренировку в "Динамо", платил тренеру, бывшему чемпиону Союза за то, что тот ставил удар и позволял спарринговать с будущими звездами министерства внутренних дел.
Ганс не пил и не курил. Однажды я закурил у него в джипе.
Он сказал Подожди, остановил машину и вручную опустил вниз стекло с моей стороны. По полу валялись стреляные гильзы, болтали, что джип ему подарили к какой-то годовщине Гвинейской революции сердобольные братки. Кроме стекол в тачке не работала печка, и он ездил зимой в тулупе, в шапке-ушанке и почему-то в черных очках.
В "Динамо" царила пустота, новогодние праздники еще не поползли к 23-му февраля, Старый Новый год отмечался с положенным размахом, между раздевалками, как тень отца Гамлета, блуждала одинокая уборщица. Ганс зажег свет в боксерском зале и пошел переодеваться.
Я сел на скамейку и вытащил сигарету. Лет двадцать с лишним я не тусовался в подобных местах. Боксерские груши, канаты ринга, рядом со стеной почему-то -- теннисный стол. На полках - шлемы для спарринга, перчатки, запах магнезии и пыли. Я подошел к мату, пришпиленному к стенке, пару раз ударил, отбил с непривычки руку.
-- Разомнешься? - спросил Ганс, сам-то он был при параде: шелковые трусы, майка без номера, белые кроссовки. - А это мой тренер.
Тренер оказался моей комплекции и на голову ниже.
-- Наилегчайший или первый легкий? - профессионально окинув меня своими острыми глазками, спросил он.
-- Первый легкий, наверно.
-- Пятьдесят четыре?
-- Пятьдесят шесть.
-- Мой вес. Побьешься?
Нет, я решил не биться. Опять по животу? Или он до челюсти достанет? Нокаут от бывшего чемпиона -- развлечение не для меня.
-- Ладно. Если что, Ганс, крикнешь. Не забудь размяться как следует, у нас тут холодно.
Тренер свалил, Ганс начал разминаться. Делал он это с удовольствием. Пока он бегал по кругу, живот его бултыхался, как у опытного пивнуха. Но я знал, что это живот будущего партнера Тайсона и старался не акцентироваться на пустяках.
Едва он закончил бег и приступил к упражнениям, наше одиночество нарушили двое старперов. Один из них был вылитый Леонов, только худой. А другой - Никулин, только толстый. Оба с красными носами, в синих трико и с зелеными теннисными ракетками в руках.
-- Ребята, мы не помешаем? Мы - борцы, -- сказал Леонов.
-- Мы - вольники-полутяжи. Сейчас на пенсии, воспитываем смену.
-- Играйте, чего там.
Играли они на пиво. Шарик то и дело отлетал к Гансу. Мне надоело смотреть, и я тоже срезался пару партий. Проиграл две бутылки. Ганс разогрелся и начал мутузить грушу. Вспотел уже через пять минут.
-- Дыхания ему не хватает. Тяжеловат. Три-четыре раунда, и все, туши свет, -- это пробормотал тренер у меня за спиной.
-- Как Тайсон, -- сказал я.
-- Точно, Тайсон теперь такой же, -- кивнул тренер.
Они поработали немного на лапах. Ганс сел передохнуть.
-- Ну что? - подмигнул тренер. - Пару раундов с Тайсоном? Слабо? Ганс, не будешь вкладываться?
-- Да он лет двадцать не боксировал, правда, Тихий? - спросил Ганс, я по глазам его понял, хочет руками помахать.
-- Они же в разных весовых категориях, -- сказал Никулин, вытирая пот со лба.
-- Убьет парня, -- поддакнул Леонов.
"Боитесь, пива вам не достанется?" -- со злостью подумал я.
-- Да по фигу, давай перчатки.
Ганс встал в синий угол, я в - красный. Никулин и тренер завязали мне перчатки. Леонов изображал секунданта Ганса, даже что-то шептал тому на уху, Ганс внимательно слушал и время от времени кивал.
-- Уходи под правую нырком. Он будет дважды толкать джебом, принимай на перчатку. Не давай ему прицеливаться, качай маятник. После второго джеба ныряй под руку и бей левой по печени, -- пробормотал тренер. - Дело не в весе, в скорости.
Он скомандовал и выскочил в ринг судить. Мы пожали руки. Да, Ганс ростом меня выше всего на десять сантиметров. Это почему-то мне не понравилось. Впервые я оказался на месте тех ребят, что выходили когда-то против меня. Теперь я должен был метить в живот, я должен был набирать очки и хитрить.
Он выбрасывал свои джебы, как автомат, я выполнял установку тренера - ликвидировал угрозу отбивом. И вот он швырнул вперед правый прямой, я едва успел наклонить голову, даже не ударил в ответ, просто протянул руку вперед, уперся в что-то упругое, словно в стенку, оббитую резиной, споткнулся и чуть не улетел на пол.
-- Аккуратнее! Держись на ногах! - услышал возглас тренера. - Ставь правильно предплечье! А то вывих получишь!
Начали кружиться, я вспомнил какие-то навыки. Пару раз он зацепил ухо размашистым крюком, я понял - не дай бог попадет. Ноги затряслись, маятник качал так, что голова закружилась. В конце раунда вдруг каким-то шестым чувством понял, что Ганс начал уставать. Бьет как-то несфокусированно. Снова эти два джеба, я ушел под руку и ударил что было мочи по животу. Ганс дернулся. Лицо изменилось. Неужели попал? Черт, очень приятное ощущение.
-- Все, три минуты. Еще раунд, Тихий? А ты как, Ганс?
Он, конечно, теперь не отступит, умрет на ринге, а меня достанет.
-- Следи за правой, -- снова шепчет тренер. - Хорошо ты его зацепил. Но теперь будет финтить. Крюки побросает. Плюнь, все время следи за правой.
И снова этот ужас. Попал левым крюком мне по локтю, точно молотком или кием. Я опять на ногах ушел в угол. Вышел из угла чудом. Почувствовал, что дыхания уже не хватает. Опять эти два джеба, нырнул под руку. На тебе, Тайсон, по пузу! Ганс согнулся и тут же что-то обрушилось мне на голову и я... Да, я упал.
Я лежу в раздевалке. На башке - мокрое полотенце. Тут же смущенный Ганс и деловитый тренер.
-- Как он меня? Правой? - спрашиваю я, и не слышу, что спрашиваю - голоса почти нет, в голове гудят поезда или колокола.
-- Нет. Левой, крюком, на отмашке. По затылку попал, -- отвечает тренер. - Как ты?
-- Ничего, -- бубню я. - Вы капу у меня вынули? Или она еще во рту?
-- Вынули. Как ты? - волнуется Ганс.
Потом мне удалось закурить и захотелось пива. За пивом вызвался сбегать Леонов.
-- Только здесь далековато. Все ведь пьют, -- сказал он, теребя в пальцах пакет.
-- Я отвезу, -- встал Ганс.
Они уехали. Никулин куда-то испарился. Я снял с головы полотенце. Мы с тренером немного помолчали.
-- Не ожидал, -- наконец сказал тренер. - Он же безударный. Разозлил ты его. Первый раз видел, что он разозлился. Повезло тебе.
-- Да уж, -- сказал я.
Потом мы пили пиво. Ганс сидел в углу и смотрел, как мы пьем пиво. Иногда что-то говорил. Я уже знал, что он - бесперспективный. Возраст, лишний вес. Да и квелый он. Бьет, как ватный. Это мне повезло. Остальные для виду с ним бились. И получали для виду, хотя, конечно, Ганс думал, что он выкладывается. Веселенькое воскресенье у нас получилось.
Он отвез меня до дома, и я продолжил пьянство в одиночестве. Потом мы не виделись, наверное, полгода, а то и больше. Встретил его на улице. Он потащил меня Чебуречную. Купил мне стопарик.
-- Ты слышал, Тайсон проиграл и уходит из спорта?
Я сказал, что слышал.
-- А я уезжаю.
-- Куда? Уговаривать его?
-- Нет. Переводчиком в Китай. Я французский хорошо знаю.
Я подумал, что он шутит. Оказалось, нет.
-- Жаль, -- сказал я. - Не дал ты мне матч-реванш устроить. Испугался что ли?
Он ухмыльнулся и похлопал меня по плечу.
-- Мы с тобой два Тайсона: черный и белый. Разве Тайсоны могут биться друг с другом?
-- Это неправильно, -- согласился я.
Посидели мы с ним полчаса, поговорили о планах на будущее. Потом попрощались. Уже на выходе он обернулся.
-- Эй, Тихий! - окликнул меня он. - Как думаешь, в Китае есть свой Тайсон?
-- Не знаю, -- отозвался я после паузы. - Если они все теперь делают, может, и Тайсон у них есть.
Он кивнул.
-- Значит, я правильно еду. Будет бой, я позвоню тебе. Может, приедешь.
Да. Вот сижу сейчас, пью пиво, смотрю бокс по телеку. Дерутся какие-то уроды. Жду звонка. Когда Тайсон позвонит Тайсону. То есть мне.