А как только проснулся Лёвушка, то сразу посмотрел на соседнюю полку. Туда, где Максимка лежал. И видит - а Максимки-то и нету. И сначала подумал, что тот раньше проснулся и отошел по нужде, и сейчас вернется. И почти что он правильно о причинах отсутствия Максимки подумал, но не совсем так всё на самом деле было. Потому что Максимке, как и ему самому, пришли - как уснул - в голову определенные образы. И вот какие образы пришли Максимке, на основе бурлящих внутри неясных предчувствий, касаемо экспедиции, в течение этой первой ночи в поезде.
Максимка лежит на нижней полке плацкарта слева. И свернулся так уютно он калачиком. И под голову кулачок положил, и слегка посапывает. И хотя и двадцать четыре годика уже Максимке, но посмотришь на такого спящего - и кажется, что дитё малое перед тобой лежит, за день во дворе набегавшееся. И всё очень хорошо на его лице спящем отражается. Потому что дергается он лицом во сне слегка, как будто что тревожит. Часто так бывает с теми, кто, казалось бы, сама и простота, и добродушие, и не думает будто ни о чем, кроме как о своих любимых бубличках.
Но такое мнение совсем неправильно. Потому что несмотря на то, что этот вот Максимка - он и впрямь практически ни о чем, кроме бубличков со сгущенным молоком и бараночек с маком не думает, но лишь оттого это - что все свои мысли и размышления через этот один образ бубличный и выказывает. Вроде как различные оттенки одного и того же цвета. Цвет может и один, а вот оттенков-то при этом может быть сколько угодно!
Вот и у Максимки так - захочет о, к примеру, сказать что-нибудь про то, что на политинформации рассказывали про арабо-израильский конфликт да и скажет так:
- Ох, при чем же этот всё арабо-израильский конфликт! И что они дерутся там? Вот бы сели все за стол со мной у самовара русского, да и угостил бы я их всех бубличками свежими с пятого хлебозавода, а потом и бараночками с маком. И как попробовали бы они - насколько это вкусно, да еще и со свежим сливочным маслицем, так и сразу перестали бы стрелять друг в друга, а мы все про это думать.
Или спросят у него, допустим, так:
- Скажи вот нам, Максимка, как ты считаешь - вот то, что на всей планете неуклонно увеличивается количество ядерных испытаний - это хорошо или плохо? И как сделать так, чтобы всё на планете однажды не взорвалось бы от этих вот испытаний?
А в ответ зальётся Максимка своим таким прекрасным легким смехом, и бриллиантики из глаз его так и разлетаются при этом во все стороны. И отвечает он так:
- Ох, ну вот при чём все эти ваши ядерные на планете испытания? То их много, то их мало, то хотим цивилизацию, то не хотим. Я в таком, что говорите вы - вообще не понимаю даже самой малости. И вот если бы вместо того, чтобы про это думать и вопросы мне задавать - вы бы посмотрели бы на мой стол и увидели - как же много на нём стоит аппетитнейших бубличков и бараночек с маком, на которые я вам и так указываю, а потом и так указываю, то вопросы бы мне перестали задавать, а сами бы подумали - а зачем же он нам всё на эти бублички указывает, а потом и намекает? Уж не хочет ли Максимка, чтобы мы их взяли и отведали? И спросили бы тогда у него вслух - Максимка, а не хочешь ли ты, чтоб мы и впрямь отведали твоих вот этих бубличков, бараночек, и мёда, да и молока сгущенного? Да еще и все это со сливочным маслицем? И тогда Максимка скажет - Ну, конечно же отведайте! Я ж про то вам говорю уже который раз в ответ на все вопросы! Вот смотрите - вот и бублички какие вкусные, а вот еще бараночки. Вы поешьте, а потом посмотрим - станете ли вы мне задавать еще вопросы про увеличение количества ядерных испытаний на всей планете? Или сразу все поймете, а про испытания вообще забудете. Оттого, что слишком уж вкусны эти и бублички, и эти вот бараночки.
А бывает, еще и вот какой вопрос могут задать Максимке разные досужие, но не такие уж и случайные люди:
- Как вот ты думаешь, к примеру, Максимка - с чем вот рифмуют пое_ончик? Потому что вот я, к примеру, сказал пончик. И Гриша сказал - пончик. А вот Стас сказал - батончик! А вот как ты думаешь, Максимка?
И подумает на это Максимка секунд примерно двадцать, а может и тридцать. А потом снова как зальётся своим развеселым смехом, и так долго смеяться на этот раз станет, что аж на глазах слезы выступят. И начнет он их утирать перед тем как ответ дать, и всё говорить:
- Ох, вы, ребята - как и спросите! Как и спросите! Ох, и рассмешили вы меня, ребята! Ох, и молодцы вы, ребзя! Отчего же вы решили, что рифмовать-то это вообще надо? Если у меня на столе не пончики с батончиками, а бублички с бараночками? А это значит - переулочки в эмигрантских кварталах парижские, да салазочки сибирские, да на крайнем севере саночки. А уж какой там у вас случится по_бончик я, честно говоря, не знаю и знать не хочу. Не хотите ли моих бубличков с бараночками отведать, а я вам к ним и чайку вкусного из самоварчика налью. Полезного. Витаминного. Морковного. С бета-каротинами.
И не стоит, наверное, удивляться тому, что первый образ, который в эту первую ночь экспедиции, проведенную в поезде, оказался ни чем иным, как самым обыкновенным дачным участком. И ходит Максимка по этому участку в широкополой соломенной шляпе и собирает в ведерко железное выросшую на грядке морковь. Потому что нет ничего полезней для человеческого здоровья, как сок морковный. А знает об этом Максимка потому что прочитал статью в журнале "Здоровье".
А солнце уже высоко, и думает тогда Максимка. Соберу я сейчас сколько надо моркови и поставлю ее в домик. Чтобы потом немного поесть в свежем виде, а все остальное использовать для отжатия сока. А сам в это время сгоняю на пруд - искупнусь, освежусь и поплаваю.
И собирает он морковь и понимает, что что-то не так во всем этом, что-то немного странно. И бьется что-то внутри него, даже и в голове, а вот что непонятно. А оттого непонятно, что кажется ему - что забыл он о чем-то таком очень нужном и важном. А вот о чем именно - он и не знает, а вспомнить не может.
И говорит тогда так:
- Ну ладно, возможно мне это кажется. Что должен я что-то вспомнить, что про что-то я там забыл, и это вот что-то на самом деле самое что ни на есть основополагающее во всей моей жизни. Потому что мало ли, что может мне показаться. Особенно в тот день, когда я в широкополой соломенной шляпе собираю у себя на дачном участке молодую морковь, чтобы есть ее и сок из нее пить, чтобы здоровеньким быть, а не задохленьким, а потом от этого и мертвеньким. Но может мне все это совершенно и не кажется. Точнее кажется, но неправильно. Потому что на самом деле я ничего не забыл, а просто то, что мне кажется, что я забыл, на самом деле ко мне еще не пришло. Потому что еще не время для этого, потому что для начала мне надо морковь на грядке собрать, а вот уже потом - может оно ко мне и придёт. Потому что так часто бывает - и в этом основа многих предчувствий - оттого что кажется человеку, что забыл он про самое важное, а он не забыл - а просто еще не встретил. И оттого, когда встречает - то кажется, что думал об этом чуть ли еще не до собственного рождения. И вот так и жил всю жизнь с этой мыслью, хотя и казалось ему - что просто об этом не помнил.
И как раз в это время оказывается, что ведерко, которое он в руке все это время носит, до самых краев полно молодою морковью. И сам не заметил Максимка за думами этими, как обошел почти все грядки. И всю ту, которая уже достаточно большая выросла, он собрал, и вот она вся - в ведерке. А значит, пора ставить то ведёрко в домик и - айда, на прудик - купаться!
И так он и делает. И даже вначале думает - а может, на велике? Сгоняю ведь быстрее в два раза, а потом передумывает. Потому что вспомнил, как известного революционера Камо уже гораздо после революции сбила машина на дороге пустынной, когда он именно что на велике ехал. И решает на прудик бегом припуститься, так чтобы только голые пятки сверкали.
И прибегает на прудик и видит он что-то совсем непонятное. Как плавает на самом краю прудика огромный такой надувной круг - раза в четыре больше, чем сам Максимка. Сначала он думает, что это надувная камера от Камаза, и думает - ну я сейчас поплаваю! А потом вдруг видит, что круг этот не резиновый, а весь усыпан какими-то черными крупными - с полкулака размером горошинами. И вдруг понимает, что это не какие-то резиновые вздутия на машинной камере, а самые что ни на есть настоящие маковые крупиночки. И плавает перед ним на воде не камера от грузовика, а самый что ни на есть огроменный свежеиспеченный бубличек. И понимает Максимка, что именно на этом бубличке и станет он отныне по прудику в широкополой соломенной шляпе плавать.
И так ему смешно от этого сразу становится. Что заливается он сразу своим знаменитым смехом. Таким разливистым и таким легким, как будто бриллиантики по воздуху разлетаются, и жемчуга и изумруды с гранатами. И забирается он прямо на самый край этого бубличка и отталкивается ногой от берега, чтобы выплыть на середину и в прудик броситься. А пока отплывает от берега - не удерживается и кусочек отламывает.
Пробует и громко восклицает:
- Ох, и вкусен этот бубличек с маковыми зернышками! Ох, и прекрасен! Так и ел бы его целую вечность. И только им бы и питался. С чайком, из самовара налитым. И совсем бы не боялся поправиться.
И вот на этом моменте Максимка проснулся в поезде, потому что было уже утро. Но не на нижней полке с левой стороны плацкарта, а в туалете. Потому что унюхал он ночью во сне запах свежеиспеченного бубличка, да и пошел на запах, не просыпаясь, как сомнамбула - прямо в вагонный туалет. Дверь закрыл, присел - да так и уснул.