В одном московском доме - может, и не таком красивом, как более новые московские дома, но все еще достаточно крепком и пригодном для жизни - проживал некто Семён Петрович Каменный. Некогда очень известный в узких кругах писатель детективно-оккультного направления, несколько лет назад решивший окончательно переселиться на тот свет для того, чтобы полностью сосредоточиться на своих диалогах с теми, кто покинул этот мир по самым разнообразным внезапным причинам, забыв или не успев сказать то важное, что они хотели сказать.
Но это что касается оккультной составляющей. Детективная же заключалась в выяснении тех самых внезапных причин, по которым Семён Петрович обратился к такому только на первый взгляд интригующему занятию.
Почему - только на первый взгляд? Потому что по выяснению - большая часть этих самых неизвестных и внезапных причин оказывались до безобразия банальны, скучны и походили одна на другую, как набор матрёшек, которые так любят покупать иностранные туристы и не только они, и так не любят те высокоинтеллектуальные граждане, которые крайне отрицательно относятся к тому факту, что именно такой вот набор матрёшек, вкупе с медведем, водкой, балалайкой и красной рубахой, сделался наиболее узнаваемым и устойчивым символом той страны, в которой проживал Семён Петрович.
Но как бы там ни было, внезапные причины ухода из мира практически всех, с кем общался в своих потусторонних диалогах Семён Петрович, действительно в большинстве случаев отличались одна от другой лишь своими размерами, а точнее тем резонансом, который они после себя оставляли в обществе. И если, к примеру, один из его собеседников, зарезанный кухонным ножом на лестничной площадке собственного дома, мог оказаться военным генералом в отставке, то другой, погибший при практически идентичных обстоятельствах - каким-нибудь безработным художником-авангардистом. А может так быть, что даже и не авангардистом, а обыкновенным пейзажным реалистом, продающим на улицах копии с картин передвижников, а все полученные деньги отдающим в качестве алиментов трём бывшим жёнам. Чтобы им было, на что съездить в Париж посмотреть на настоящих художников.
Здесь, конечно, мне могут возразить - что это я сейчас говорю не о причинах ухода из этого мира, а о способах, при помощи которых этих потусторонних собеседников Семена Петровича из этого мира забрали. В то время как причины, предшествующие этим финальным событиям жизни, остаются скрыты, но это будет заблуждением. И за это Семён Петрович Каменный мог бы поручиться всем, чем мог, если бы его кто-нибудь об этом попросил бы. Потому что после того, как он потратил значительную часть своей жизни на диалоги с обитателями потустороннего мира, он множество раз имел возможность убедиться в том, что если люди погибают одним и тем же способом и при похожих обстоятельствах, то и причины, приведшие к такому вот финалу тоже в результате у всех оказываются приблизительно одинаковыми. Любовь, ненависть, долг, международный шпионаж, скрытая от обыкновенных человеческих глаз давно уже ведущаяся на Земле вражда нескольких космических рас, виртуальные игры сознания, двойники из параллельных миров, злоупотребления спиртным или какими-то расширяющими сознание препаратами, серийные маньяки, террористические организации, зловещие секты, первая школьная любовь, последняя сельская дискотека.
Впрочем, бывали и нюансы. И если обратиться к тому же самому примеру набора матрёшек разного размера, то это как если вдруг оказывались рядом такие вот разнокалиберные матрёшки из разных наборов.
Одни, к примеру, стандартной обтекаемой формы, вторые тоже стандартной, но квадратные, а третьи и вовсе авторской ручной работы - с х_ем там торчащим, или с сиськами, или и вовсе и с тем, и другим, да еще и в какой-нибудь наполеоновской треуголке. Или в каске пожарного, а заместо х_я наконечник железный от дореволюционного шланга. А может что и с сиськами, но в руке при этом шприц такой огромный для уколов. Или в камуфляже с ног до головы, а в руках автомат или винтовка с оптическим прицелом, к примеру. Или в скафандре космическом, а на шлеме антенны такие две специальные, чтобы прямо через космический шлем с базой на Земле связываться можно было. Чтобы и про причину неполадок объяснить. И про то рассказать - какой именно метеорит неподалёку пролетел, и была ли на нём замечена жизнь, и в какую сторону он направляется и с какой скоростью. И вот даже, если по размеру такие матрёшки вроде бы как вполне подходили для того, чтобы одна в другую поместилась, и места на полке меньше занять они могли, но вот эти нюансы небольшие авторские сделать им это не позволяли. Но одновременно с этим, несмотря на то, что не подходили они друг к другу, и для того, чтобы одно в другое вставить пришлось бы их лишать своего первичного, художником задуманного вида, представляли такие случаи для Семёна Петровича самый наибольший интерес. Потому что именно в таких вот несочетаниях и приоткрывались для него те невидимые связи и законы, по каким и мир весь окружающий существует, и он сам в этом мире тоже существует. И не просто существует, а еще и возложена на него кем-то незримым свыше или споднизу, или из нутра его самого, или из чьей-нибудь программы компьютерной, такая ответственная, непростая и очень кропотливая миссия - как выискивание в потустороннем мире тех, кто оказался там внезапно, забыв или не успев сказать то важное, что желал сказать, установлению с ними прочных связей и вступлению в разговоры, и этих разговоров записывание.
Поначалу многие из знакомых Семёна Петровича Каменного отнеслись к его решению окончательно переселиться на тот свет с опаской и настороженностью. Некоторые переубедить его пытались, приводя многочисленные аргументы в пользу того, что берёт он на себя совершенно неподъемную, а главное полностью бессмысленную задачу. Потому что к чему ему - относительно молодому еще мужчине, который и пользу обществу настоящую принести может, да и попросту жизнью окружающей наслаждаться вовсю способен и радоваться, - самого себя из этой самой жизни изымать, чтобы полностью мёртвым и призрачным себя посвятить? Которые разве что и могут сказать что - спасибо. А могут и вовсе преследовать начать всю оставшуюся жизнь, если вдруг им не понравиться что-то в подходе его к ним или в общении. Покажется им, к примеру, что не дослушал он то важное, что они сказать имеют. Или записал это как-то не так, как они сами бы записали, если б могли это сделать вместо него. Или вообще не понравиться он им, потому что желали бы они из того своего потустороннего мира разговаривать не с Петром Семёновичем Каменным, а, к примеру, с герцогиней какой-нибудь. Чтобы у нее и титулы почетные были, и манеры соответствующие, и чтобы сыр бри от сыра камамбер отличить она без подглядывания в интернет умела, и сонеты Джона Донна с эпиграммами Томаса Мора не путала. Не говоря уж о французских просветителях, итальянских композиторах, немецких романтиках, древнерусских монастырях, компьютерных языках, математических интегралах, алхимических формулах и современном российском рэпе. А им вместо такой утонченной и образованной собеседницы - Семён Петрович Каменный. Который если и разбирается во всём вышеперечисленном, то скорее по верхам и поверхностно. Если и обучен основам каких-то приличных манер, то не во дворце, а скорее в детективно-оккультных обществах, в которых он раньше общался, да частично по книжке по этикету, которую в детстве его читать заставляли. Если и любезен во время беседы с собеседниками своими потусторонними, то потому что от природы вежлив и шуметь без необходимости не любит, да и то если что без причины вспылить может. А если и по-настоящему тщательно свои диалоги с теми, кто этот мир покинул, записывает, то все же и от себя добавить какой-нибудь комментарий или трактовку своеобразную может, потому что не просто медиум обыкновенный, но еще и писатель, и в молодости стишками грешить любил, и так нагрешил, что даже премию одно время дать хотели, но не дали потому что не нашли, потому что он скрытный.
Некоторые знакомые и не объясняли ему ничего, узнав про решение окончательно на тот свет переселиться. А попросту крутили у виска пальцами в разговорах друг с другом, когда заходила речь о Семёне Петровиче.
Некоторые равнодушно пожимали плечами и сетовали на то, что исписался и хочет таким вот способом всех в очередной раз удивить, хотя шансов на это мало, потому что уж больно способ этот скучный, неоригинальный и откровенно раннестарческий какой-то.
А некоторые, которые к Семёну Петровичу Каменному, хотя и по-своему, но всё же неплохо относились и даже где-то в глубине души любили, придерживались того мнения, что решил он окончательно переселиться на тот свет по причине того, что этот свет сделался для него не мил.